Бедные-несчастные (гет)

Антонин довольно быстро встал на ноги и начал двигаться. Он не мог долго жить в неизвестности, поэтому первым делом, когда тетка Макнейров позволила ему ненадолго отлучиться, направился на аудиенцию с Волдемортом. У него было достаточно времени подумать об их недавнем разногласии, об изменившихся целях, о деятельности Пожирателя Смерти и о готовности участвовать во всем этом.

​Однажды навестивший его Эйвери коротко посвятил в курс дел: так как цель проникновения боевиков в Британию могла поставить под удар дипломатические отношения с другими странами, она хранилась в строжжайшем секрете — даже Министр, по просьбе княгини давший разрешение на их приезд, не знал всех обстоятельств. Было решено, что оба Министра забудут о произошедшем инциденте и не станут усугублять конфликт. Не обошлось и без того, чтобы вместе с четырьмя телами княгиня получила обратно коробочку с Философским камнем — конечно же, нерабочим. Волдеморт продал Министру магии информацию о том, как княгиня собиралась использовать камень. Продал за дорого — впредь тот собирался прикрывать глаза на часть деятельности Пожирателей Смерти.

​Было ли это хорошо? Конечно, нет. Начались беспорядки, Волдеморт объявил открытую войну новым веяниям и политике последних лет, скандировались красивые лозунги о сохранении традиций, а на деле в стране начались революционные действия. Общество, видя, что Министерство ничего не предпринимает, наконец взорвалось.

​Та война, о которой все говорили, которую пытались избежать, но к которой все же пришли, разразилась долгожданной грозой, разорвав тяжелевшее над головами свинцовое небо.

​Сегодня Волдеморт устроил собрание для юных Пожирателей Смерти. Они заполнили залу в доме Малфоев, из которой вынесли стол. Темный Лорд возвышался на небольшом постаменте. Он произнес небольшую речь — все о том же сохранении чистокровных родов, о магии и о том, что они будут сражаться за безопасность народа колдунов. Антонин замер в конце залы, слившись с тенью. Конец речи Волдеморта был встречен овациями — эти люди готовы были умереть за него.

​И, чтобы подтвердить свое намерение, все были разосланы в разные части страны — Волдеморт хотел, чтобы Темная метка вспыхнула во всех магических закоулках Британии. Пожиратели Смерти — все как на подбор в черных мантиях и серебрянных масках, скрывающих лица, хлынули прочь из залы — словно волна океана отошла от берега, прежде чем обрушиться на него настоящим цунами.

​Антонин выступил из тени. Он заметил бледную Гермиону — он был уверен, что это была она, ничего не помнившая, все такая же молодая, но хорошо знакомая ему Гермиона (видимо, Том не сумел правильно починить маховик и она не добралась до своего времени). Она ждала Волдеморта. Это было понятно по одной лишь секунде, когда они взглянули друг на друга. Уже не Том Риддл, но Волдеморт наступал на те же грабли.

​Антонин приблизился к нему и, наплевав на свою гордость, опустился перед ним на колени, склонив голову.

​— Я готов служить вам, Повелитель, — проговорил он и прикрыл глаза. — Я готов умереть за вас и убить за вас.

​Некоторое время Волдеморт ничего не отвечал. 

​— Как твоя рана?

​— Почти восстановилась.

​— Что сказали Макнейры?

​Антонин поднял голову и взглянул в красные глаза Волдеморта.

​— Через две недели я полностью восстановлюсь. Уже сейчас могу возобновить тренировки.

​— Возобнови. Я рад, что ты выжил, Антонин. Для меня ценно иметь такого союзника.

​Этот короткий разговор развязал тугой узел, спрятавшийся где-то в грудине и долгие годы не дававший Антонину покоя. Он сумел понять, принять, что время не стояло на месте и люди не могли оставаться точно такими же, какими были двадцать или даже тридцать лет назад. Все менялось, менялся и он. Вечной оставалась только его преданность — поистине, собачья.

​Однажды он пошел за Томом Риддлом, завершит же этот путь подле Волдеморта. И неважно, если это приведет к погибели — порости травой на вересковых полях было не так уж и плохо. Смерть придет в любом случае, она принесет с собой вечный, ледяной покой.

​Антонин хочет встретить ее достойно.

* * *

​Через неделю Макнейры отпустили Антонина под обещание каждый день приходить на перевязку и проверку состояния. Он вернулся в свою холодную, необжитую квартиру — она никогда не была «его». Антонин и не помнит, когда в последний раз чувствовал себя дома, как дома. Кажется, еще в России, когда маленькая сестра была жива — до ее смерти каждый день, проведенный в их тереме, был радостью. А потом что-то сломалось.

​Ни дома, ни семьи, ни друзей — теперь одни только союзники и враги.

​Но когда Антонин открывает дверь, в квартире горит свет. Женские туфли стоят в прихожей, на спинку кресла в гостиной брошена светло-зеленая уличная мантия. С кухни тянет гарью. Антонин заглядывает в нее и видит Риту в рабочем платье, отчаянно машущую полотенцем над протвинем с подгоревшим мясом.

​Она оборачиваетя, рот удивленно приоткрывается. Разрумянившиеся щеки, растрепавшиеся барашьи кудри — смешная. Антонин улыбается.

​— Ужин не получился, — кажется, это ее первые слова с тех пор, как он очнулся в лазарете Макнейров. — Я думала, что так произойдет, поэтому кое-что купила. Хотя очень жаль. Но готовка это точно не мое, — тараторит Рита и лезет за тарелками, бросает их на столешнице и идет к столу, чтобы что-то переставить там. Она не смотрит Антонину в глаза — нервная, суетящаяся — на грани истерики.

​Антонин делает несколько шагов к ней, останавливает и обнимает. Утыкается носом в ее макушку. Рита замирает. Проходит несколько долгих минут, прежде чем она обнимает его в ответ.

​— Ты ведь не уйдешь от Темного Лорда? — тихо спрашивает она.

​— Нет.

​— И, может быть, тебя убьют?

​— Началась война, Рита. Каждый может умереть.

​Она ненадолго замолкает. Так они и стоят на ярко освещенной кухне — два одиночества, нашедших друг друга. Антонин думает, что хотел бы, чтобы это мгновение остановилось: пытавшаяся приготовить для них ужин Рита в его квартире, тишина, ее объятия и место, которое до сегодняшнего дня он никогда бы не смог назвать домом.

​— Это единоразовая акция. Я не буду постоянно сидеть и ждать тебя у окошка, тяжело вздыхая, — пискнула она. Антонин знал, что она плачет и что пытается не показать этого ему, поэтому лишь слабо улыбнулся, поцеловав ее в висок. Не отпустил.

​— Хорошо.

​— Никогда не буду готовить и хранить очаг. У меня есть работа, есть друзья и своя собственная жизнь.

​— Прекрасно.

​— А еще я не хочу больше никогда промывать твои раны. Или хоронить тебя, — прошептала она, подняв голову.

​На этот раз Антонин ничего не ответил. Он не хотел давать обещание, которое не сможет сдержать. А Рита и не требовала этого. Он поцеловал ее. Вновь новый поцелуй — отдающий привкусом слез, наполненный сожалением и надеждой. Терпкое сочетание — сердце замирает, и странное, незнакомое тепло растекается по телу.

​Этот новый поцелуй — почти любовь.