Не та цель (джен)

Выйдя из своей комнаты, я медленно пошёл чуть дальше по коридору в направлении спальни Августы. В сумрачном доме царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих в камине гостиной поленьев.

Не прошло и минуты, как я остановился перед дверью бабушкиной комнаты, и замер в нерешительности, сжимая в потных ладонях края пижамы. В конце концов я понял, что вот этим вот стоянием делу не поможешь, поэтому глубоко вздохнул и постучал в дверь.

— Войди, внук, — раздался строгий, но не лишённый тепла голос бабушки.

Я осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь комнаты, где ни разу ещё не был. Бабушка обнаружилась в кресле около окна, а вязальные спицы в её руках в очередной раз ловко переплетали тёмно-зелёную пряжу.

— Что случилось, Невилл? Уже достаточно поздно для таких визитов, — спросила она несколько удивлённым голосом, пристально разглядывая меня через очки.

— Я… я хотел попросить у тебя кое-что, — прошептал я, подходя ближе.

— Ты говорила, что завтра будет очень мало времени, поэтому я решил придти к тебе сейчас… Ба, дай мне какую-нибудь фотографию... Где я с мамой и папой.

Спицы замерли на мгновение, чтобы потом вновь продолжить своё занятие, а бабушка не менее удивлённым голосом коротко спросила:

— Зачем тебе это, Нев? У тебя же уже есть такое фото, и оно висит у тебя в спальне.

Я показушно потупил взгляд, и как будто собираясь с духом ответил:

— Она не для меня… Завтра мы едем в Сент-Мунго, и я хочу подарить её маме. Может быть… Если она будет видеть нас всех вместе, то скорее вспомнит меня…

В комнате в тот же миг стало оглушающе тихо, лишь часы на стене мерно отсчитывали время. Наконец бабушка аккуратно отложила вязание и сняла с себя очки, после чего вновь посмотрела на меня, и уже гораздо мягче спросила:

— Ты уверен, что это хорошая идея, внук?

Я на это энергично закивал, и тут же пояснил:.

— Ну конечно! Я прекрасно знаю, что она не всегда узнаёт меня, когда мы приходим, но… Вдруг это поможет ей делать это чаще?

После этих слов в глазах Августы промелькнуло что-то, напоминающее гордость, после чего она с видимым усилием поднялась из кресла и направилась к старинному комоду в углу комнаты. Открыв верхний ящик, она достала оттуда небольшую фотографию в красивой резной рамке.

Приняв из рук Августы этот дар, я тут же увидел, что на этой фотографии изображена молодая пара — Фрэнк и Алиса Лонгботтом. Они стояли в гостиной этого дома и улыбались, а Алиса держала на руках маленького Невилла.

— Спасибо, бабушка… — прошептал я, завороженно рассматривая, как люди на фотографии активно мне машут и улыбаются.

— Иди спи, уже… — ответила мне Августа, снова возвращаясь в своё кресло. — Завтра важный день.

Я на это только кивнул и сразу же вышел, крепко прижимая полученную фотографию к груди. Не знаю почему, то ли тело ребёнка так на меня влияет, то ли просто проникся жалостью к старому человеку…

Но когда я видел, как едва уловимо дрожат руки Августы, в то время, как она смотрела на фото в своих руках — я понял, что сделаю всё возможное и не возможное, чтобы вот эта вот пожилая женщина, которая тянет на себе просто гигантский воз проблем и забот, благодаря которой я получил возможность начать вторую жизнь, хотя бы в старости получила награду за все свои труды.

В идеале было бы конечно неплохо восстановить здоровье Фрэнка и Алисы, но я весьма здраво смотрел на вещи, и прекрасно понимал, что если медицинские светила уже столько лет безрезультатно бьются над решением проблемы, то куда уж мне… Маглу в теле волшебника, который даже «люмос» зажигать не умеет…

Под эти мысли я спустился на кухню, и проникнув в убежище Симми, провёл с ним очередную передачу магии, после чего потрепал это маленькое создание по его ушастой голове, и со спокойной душой направился спать.

* * *

Ночь промелькнула с такой скоростью, словно её и не было. Просто р-раз! И уже надо вставать под не прекращающееся ворчание Августы:

— Говорила же, что надо встать пораньше… Нет, бестолочь маленькая даже будильник не поставил! Невилл вставай! Мы уже опаздываем!

Резко подорвавшись с кровати, я спросонья уставился на спину уходящей бабушки, которая строго бросила напоследок:

— У тебя пять минут, внук. Если через пять минут я не увижу тебя в зале, то пеняй на себя!

Проникшись полученной угрозой, я резко вскочил с кровати, и тут же начал одевать тот комплект одежды, который в прошлый раз мне посоветовал верный Симми.

После этого мысленно порадовавшись тому, что благодаря привычкам из прошлого мира я собрался с вечера, схватил свёрток, где лежала фотография и мои бумажки, я словно ошпаренный выскочил из комнаты, и через несколько секунд уже сбегал по лестнице в сторону зала.

Августа уже одетая на выход сидела за столом, и немного скривив губы, при виде моего внешнего вида, заметила:

— К твоему сведению, внук, и я тебе об этом уже тысячу раз говорила, что в обществе волшебников не принято часто появляться в одном и том же. К твоему счастью мы сейчас слишком спешим, поэтому переодеваться я тебя не заставлю, но знай, что я очень недовольна твоим выбором. Ешь садись!

Подходя к своему месту, я как мне показалось справедливо заметил:

— Но бабушка! Зачем такие сложности, ведь в прошлый раз мы ходили за палочкой, а в этот раз идём в совершенно другое место! Встретить там кого-то из тех, кого мы видели в прошлый раз практически невозможно, и никто даже не узнает, что я вышел в той же самой одежде!

— Невилл! — возмущенно воскликнула Августа, после чего нравоучительным тоном продолжила:

— Не важно узнает кто-то об этом, или нет! Важно, что об этом знаешь ты!

Мысленно посетовав на эти изжившие себя предрассудки, я вдруг с замиранием сердца обнаружил рядом с рукой Августы небольшой конверт, и всё бы ничего, но этот конверт был усыпан до безобразия знакомыми блёстками!

— Бабушка, что-то мне подсказывает, будто сегодня мне пришло какое-то письмо? — спросил я, завороженно глядя на конверт.

Августа верно растолковала мой взгляд, но вместо ответа хлопнула ладонью по столу, и нервно воскликнула:

— Невилл Лонгботтом! Садись и немедленно ешь! Если бы ты встал вовремя и не пререкался со мной, то уже бы знал, что написала тебе дочь Ксено, однако ты решил наплевать на моё предупреждение и всё проспал! В наказание письмо ты получишь только после возвращения!

«Вот ведь… Тяжело быть ребёнком.» — с грустью подумал я, и решив не гневить бабушку пуще прежнего, сел на стул, и начал быстро поглощать несколько остывшую овсянку.

После быстрого приёма пищи, бабушка схватила меня за руку и потащила в направлении выхода из дома. Когда мы переступили порог — я неожиданно вспомнил о словах домовика по поводу цветов для мамы, и только хотел остановить бабушку, чтобы выполнить обязательный ритуал по их добыче, как заметил аккуратный букетик из фиалок, ждущий меня на перилах крыльца.

Ночью был дождь, и благодаря этому я отчётливо увидел на несколько размокшей земле чёткие следы небольших ножек, которые однозначно указывали на то, что букетик в моих руках — это дело рук Симми.

С теплотой подумав о предусмотрительном домовике, который зная своего «маленького хозяина» решил подстраховаться и не смотря на своё состояние сделал этот букет, я пропустил момент как мы вышли за пределы действия Фиделиуса, а в следующий миг я вновь ощутил «прекрасные» ощущения от парной трансгресии…

В следующий миг мы очутились перед ничем не примечательным старым закрытым универмагом. Вывеска «Purge & Dowse Ltd.» облупилась от времени, а окна были надёжно заколочены, что буквально кричало о том, будто этим помещением не пользовались уже несколько десятков лет.

Благодаря воспоминаниям ребёнка, полученным накануне — я прекрасно знал, что надо делать, поэтому сразу же подошёл к двери магазина, и коснувшись палочкой крохотного символа чаши, сразу толкнул здоровенную дверь.

После этого я решительно шагнул внутрь, и в тот же миг мир перевернулся. Вместо полуразрушенного магазина передо мной открылся весьма просторный холл с очень высокими сводами, заполненный волшебниками в зелёных мантиях. На стенах мягким светом горели магические светильники, а под потолком кружило целое облако бумажных журавликов, которые доставляли записки волшебников между этажами.

Одному богу известно — чего мне стоило не замереть на месте, удивлённо рассматривая это удивительное место. Вместо этого я взял бабушку за руку, и целиком доверившись ей в выборе направления движения, постарался абстрагироваться от реальности.

Бабушка отнеслась с пониманием к моему состоянию, и целеустремлённо двинулась в сторону стены, где находилось несколько лифтов.

Честно говоря — я малость ошалел от размера этого заведения. Что в книгах, что в каноне — ему практически не уделялось внимания, а на деле это оказалось нереально большое здание, в котором было аж целых шесть этажей, и тут было СТОЛЬКО волшебников, что я даже не знал куда мне смотреть, чтобы поменьше удивляться…

Тем временем мы зашли в лифт, и спустя несколько мгновений начали медленный подъём наверх. Сквозь решётчатые двери было прекрасно видно, как мимо нас мелькают этажи: Травматология, Заклятия и Проклятия, Магические болезни, и наконец лифт остановился, а механический голос, прежде чем открыть решётчатые двери, объявил:

— Отделение магических заболеваний и травм, долгосрочные палаты, четвёртый этаж.

Двери резко открылись, и нас тут же встретил знакомый запах — смесь зелий, свежести заклинаний и чего-то неуловимого, больничного. Коридор был залит мягким светом, а на стенах висели портреты знаменитых целителей, которые оживлялись и перешёптывались между собой при виде нас.

Неожиданно откуда-то сбоку раздался лёгкий мелодичный голос:

— А, Лонгботтомы!

Резко оглянувшись, я увидел как к нам приближается молодая женщина в мантии зелёного цвета с символом переплетённых змей на груди. Её тёмные волосы были собраны в тугой пучок, а глаза смотрели внимательно, но тепло.

Память ребёнка тут же выдала, что это лечащий врач родителей — целительница Кьяра. Та самая, которая приходила ко мне, в день моего появления в этом мире.

— Невилл, как твоё здоровье? — спросила она, слегка наклонившись передо мной, целиком подтверждая недавнее воспоминание, после чего с улыбкой заметила:

— Последний раз я тебя видела после твоего падения, и должна признать, что выглядишь ты с того времени гораздо лучше!

— Всё хорошо, — пробормотал я, понятия не имея о том, как раньше Нев общался с этой женщиной.

— Он здоров, — тут же отрезала бабушка, спасая меня от дальнейшего допроса, и добавила:

— Мы здесь по другому поводу.

Кьяра кивнула с пониманием и лёгкой улыбкой на губах, а затем приглашающе показала на одну из палат, после чего произнесла:

— Конечно. Проходите пожалуйста… Они ждут вас.

Стоя перед этой дверью, я вдруг неожиданно для себя ощутил, что сердце предательски дёргается в груди, как будто я на самом деле пришёл к своей тяжело больной матушке в больницу, и очень боюсь того, что сейчас мне откроется…

Слава богу у меня было сознание уже достаточно взрослого человека, поэтому я смог взять скачущие мысли под контроль, после чего глубоко вдохнул, поправил букет фиалок и решительно вошёл внутрь палаты.

Комната была светлой и уютной — совсем не такой, как в обычных больницах моего мира. Солнечные зайчики прыгали по стенам, отражаясь в стеклянных пузырьках с зельями на тумбочке. На подоконнике цвело множество волшебных растений, которые натаскал сюда Невилл во время предыдущих посещений.

Отец Невилла сидел в кресле у окна, совершенно бессмысленно разглядывая перевёрнутую вверх ногами газету «Ежедневный пророк», а мать лежала на кровати и что-то шептала, поглаживая свёрнутый в трубочку ярко-жёлтый носок с зелёными полосками — подарок Невилла с прошлого визита.

Первое, что бросилось в глаза — оба моих родителя были очень бледными, что прямым текстом говорило об очень долгом пребывании вдали от солнца. С виду это были абсолютно здоровые люди, только вот всё портили глаза… Они были спокойны, но абсолютно пусты, что вызывало мерзкие мурашки по коже от осознания того, что такое может случится с каждым.

В этот момент я осознал, что бабушка решила не заходить вместе со мной, давая мне время побыть с родителями наедине, а сама осталась снаружи, о чём-то тихо переговариваясь с Кьярой. Подняв глаза на родителей, я выдавил из себя едва слышное:

— Мама, папа…

В тот же миг оба родителя Невилла подняли на меня свои пустые глаза. Узнающие и не узнающие одновременно.

Я подошёл ближе, стараясь не споткнуться о собственные ноги, и аккуратно положил принесённый букет на мамины колени, после чего тихо сказал:

— Фиалки. Ты… Ты всегда их любила, и вот, мы вместе с Симми их вырастили для тебя…

Несколько мгновений Алиса никак не реагировала, и когда я подумал, что реакции вообще не последует — её пальцы каким-то странным, словно механическим движением, коснулись лепестков принесённого букета.

Это оказалось невероятно сложно и очень эмоционально. Конкретно сейчас я уже затруднялся ответить чьи эмоции бьют по мне сильнее — ребёнка или мои собственные. Невероятный коктейль переживаний и бессильной злобы от того, что не можешь помочь близким тебе людям, буквально разрушал меня изнутри.

Я понял, что на текущий момент больше не смогу тут находиться, поэтому одним движением разорвал принесённый свёрток, разбрасывая тем самым листочки с заклинаниями по полу, и судорожно потянулся за фотографией, показывая её обоим, после чего сказал, отчаянно борясь с подступающим комком в горле:

— Мама, папа, смотрите… Это мы, помните? Я тогда совсем недавно родился, но портрет сэра Роланда рассказал мне об этом моменте. Мама… Ты держишь меня на руках, а папа… Папа делает нам смешные рожи. Я принёс её вам — вдруг она поможет вам вспомнить…

В этот момент отец неожиданно протянул руку, и коснулся стекла рамки. Его губы едва уловимо шевельнулись, после чего я услышал тихий шёпот:

— Мальчик…

Я почувствовал, как что-то горячее с новой силой подкатывает к горлу, и не в силах больше бороться с эмоциями, резко встал, и обняв напоследок самых близких людей для этого тела, тут же быстро вышел из палаты, где на глазах у Августы и Кьяры просто прислонился лбом к идеально холодной стене больницы, отчаянно пытаясь взять разбушевавшиеся эмоции под контроль.

Неожиданно я ощутил сухую мозолистую руку Августы на своём плече, и это стало последней каплей. Все тщательно возводимые мной плотины в одно мгновение смело, а в следующее мгновение я уже обнял бабушку и просто и без затей заплакал, вымещая таким образом всю боль и несправедливость, которые пришлось пережить маленькому ребёнку.

В этот момент моё сознание окончательно приняло для себя новые жизненные ценности, в результате чего Алиса и Фрэнк стали восприниматься мной как настоящие родители, и пусть я ни на мгновение не забывал родителей, оставшихся в другом мире — здесь и сейчас именно Алиса и Фрэнк были теми, кому я обязан своим появлением на свет.

Бабушка что-то тихонько говорила, поглаживая меня по спине, совсем не удивлённая моему поведению, но похоже пришло время перемен.

Я очень быстро брал себя в руки, и спустя несколько минут уже совершенно ничего не напоминало о недавней истерике. Отстранившись от бабушки, я благодарно сжал её ладонь, после чего перевёл взгляд на Кьяру, и спросил то, от чего в следующий миг испытывал жгучее желание высказать её очень много «ласковых» слов…

--

Уважаемые читатели, подписывайтесь на меня в автор тудей, там есть другие мои книги)