Мономолекулярный меч и магия (гет)

Что-то не так. Было отчего-то такое ощущение.

С самого утра Иван ленился, решив за все прошлые труды наградить себя выходным днём. Кэтэ сама включила телевизор и, затаив дыхание, любовалась испанской корридой, до которой Ивану не было абсолютно никакого дела, но склонная к подсознательному покровительству психика всё-таки заставила его болеть за проигрывающую команду.

И почему-то вдруг показалось, что должна вот-вот проявиться Роза Мария.

Она покинула его дом ещё вчера, дождавшись, когда сойдут с лица следы крапивных ожогов. Не прощаясь, только крикнув громко: «Я улетела!» — она забралась в своё октокоптер и отправилась куда-то по делам, конечно же вместе со всей свитой. Или нет?..

Иван закрыл глаза и заглянул в домашнюю сеть. Он сам и Кэтэ, помеченная как человек в статусе гостя, сидели на диване в гостиной. Киберорганизм Мурка нашлась во дворе. Она закончила надраивать бока «Ишаков» и теперь приводила в порядок собственный внешний вид при помощи автомобильного шампуня и расчёски.

И, внезапно, обнаружился в доме ещё кое-кто, сейчас совершенно лишний. Верные миньоны Розы Марии: эльфийка Эля, кошкодевочка Белоснежка и даже несменяемый сторож Цербер отчего-то никуда с ней не улетели, а спрятались в кладовке. Они тихонько стояли в энергосберегающем режиме ожидания, молчаливые, неподвижные и холодные, как окружающий воздух. Если не искать специально, или не заглянуть нечаянно в кладовку — нипочём их не заметить.

И как только он это осознал, пришёл вызов по всем каналам. В личный внутренний почтовый ящик застучалось письмо с пометкой «!», лежащие на кресле брюки зашевелились от вибрации забытого в кармане планшета, в углу телеэкрана замигал красный конвертик, а в коридоре обитающий на тумбочке рогатый аппарат издал резкий звон.

— Иван, у тебя телефон звонит, — сообщила Кэтэ, завернувшаяся в плед. Не в тот привычный, синий в красную клетку, а почему-то в другой, чёрно-белый «шахматный».

— Я слышу, могла бы и не говорить, — ответил Иван, пытаясь сообразить: что всё это значит, и чем грозит.

На фоне необъяснимого отъезда Мари в полном одиночестве чьё-то столь настойчивое желание срочно пообщаться выглядело подозрительно. Вероятнее всего, это Роза Мария и была. Пусто она никогда раньше и не устраивала подобного переполоха, но из всех, знающих его «секретные» электронные адреса, была единственной, кто мог бы позволить себе так бесцеремонно ломиться в его личное пространство. Но от осознания непонятности всей ситуации Ивана вдруг заволновался и да, начал что-то подозревать.

Происходящие походило на психическую атаку, должную заставить цель в спешке потерять бдительность и открыть послание с вредоносным содержанием внутри. Потому Иван дотронулся до письма, заключённого в непроницаемом виртуальном почтовом ящике, с максимальной осторожностью. Так, чтобы разглядеть его структуру, но ни в коем случае не пошевелить.

Отправителем послания совершенно неожиданно оказался Ганс. Никаких вложений оно не содержало, только метку о максимальной срочности и сообщение: «Ответь по рогатому».

Всё ещё ожидая подвоха и накачивая разум бдительностью, Иван снял трубку с рогов архаичного телефона. Музейного вида аппарат из чёрного эбонита и золотистой латуни, изготовленный ещё в начале двадцатого века, не содержал в себе электроники, зато умел звенеть как сумасшедший. Когда-то Иван притащил его домой в качестве бесполезного, но прикольного артефакта древности, а потом передумал, и подключил к спутниковой антенне, служившей для связи через сеть, именуемую «военной». Эта сеть не принадлежала никакому воинству по причине отсутствия таковых в современной действительности, но обитающий на одном из старых спутников связи столетний ИИ оставался верен присяге, исправно нёс службу и категорически отказывался раскрывать ключи и алгоритмы шифрования.

Говорят, когда эту сеть создавали, для её взлома потребовались бы все тогдашние вычислительные силы Земли и миллиард лет. Теперь, как говорят, потребное количество лет якобы сократилось до десяти миллионов, что, понятно, всё ещё достаточно долго. Тем же ушлым умельцам, кому удалось где-то добыть: раскопать, купить, поменять старый, но действующий, профиль пользователя и проканать в глазах ИИ за своего (а дело было поставлено на поток и таких счастливцев по всей планете насчитывалось немало), получали линию связи, защищённую от прослушивания. Приятная возможность, только манера ИИ вмешиваться в разговор и лезть не в своё дело порой раздражает.

— Рядовой Райан у аппарата! — громко доложил Иван.

— Назовите ваш личный номер, — отозвался из трубки мелодичный, но строгий женский голос.

— Мой личный номер: два-два-три, три-два-два, два-два-три, три-два-два!

— Рядовой, вас вызывает полковник фон Циллергут, — электронная связистка назвала фальшивые звание и фамилию, принадлежащие Гансу, и продолжила: — Напоминаю вам, что в сети действует военная цензура. Все разговоры прослушиваются, записываются и анализируются в реальном времени. Разговоры, не относящиеся к служебным, прерываются. Попытка разгласить сведения, составляющие военную тайну, может караться расстрелом на месте. Подтвердите, что поняли.

Иван покладисто согласился:

— Подтверждаю. Быть бдительным, лишнего не болтать, военную тайну никому не выдавать.

— Соединяю.

Из трубки раздалось упорядоченное шипение, затем послышался щелчок, и наружу вырвался взволнованный голос Ганса:

— Иван, ты же дома сейчас, да?

— Дома.

— А Роза с тобой?

Иван уже предчувствовал неприятности, но ожидал, что они обойдут стороной, как оно всегда и случается, а потому сохранял спокойствие. Но теперь встревожился всерьёз.

— Нет, вчера ещё улетела, — поспешил он ответить.

— А записки никакой не оставила, нет? — Ганс задал новый вопрос.

— Нет, но она оставила со мной всех своих прихвостней, даже Цербера. А что случилось?

Но Ганс вместо ответа перешёл на крик:

— Что?! Да как она могла одна улететь, даже без собаки?! Почему не остановил, почему мне не позвонил!? Почему я об этом только сейчас узнаю?!

— Я это сам только что обнаружил, пяти минут не прошло…

— Чего?! Да как так-то?! — Ганс вскипел ещё сильнее, по-прежнему не сообщая о причине негодования. Иван попробовал его перекричать:

— Ганс, ты задолбал орать, скажи нормально, что произошло!

Тут же в трубке противно засвистело, а женский голос грозно заявил:

— Рядовой Райан, напоминаю вам об обязанности соблюдать субординацию в беседе со старшими по званию. О вашем неуставном поведении будет сообщено вашему непосредственному начальнику.

— А ты куда лезешь, — взорвался Ганс, — учить ещё людей разговаривать будешь, дура!

— Полковник фон Циллергут, — голос ИИ стал холоднее градусов на сто, — напоминаю, что оскорбление офицера связи абсолютно недопустимо. Кроме того, считаю, что данный разговор не является служебным, поскольку собаководство не входит в ваши должностные обязанности. Считаю целесообразным его прервать.

Ивану представилась школьная учительница, достаточно молодая, чтобы казаться ученикам привлекательной, но не настолько юная, чтобы представлять для малолетних дебилов объект вожделения. Вела она геометрию, обожала прямые линии и не менее прямые углы и лупила школьников по лбу длинной линейкой.

— Прошу прощения, госпожа офицер связи, — поспешил он вмешаться, чтобы спасти соединение.

— Старший лейтенант, — поправила его ИИ.

— Так точно, товарищ старший лейтенант! Виноват! — согласился он. — Осмелюсь доложить! Разговор касается военнослужащего, с которым по неизвестным причинам потеряна связь. А собака — это его служебная собака, с ней необходимо кому-то гулять. И потому никак невозможно допустить, чтобы кто-нибудь посчитал, будто это краденая собака!

ИИ недолго помолчал и принял решение:

— Можете продолжать разговор.

Свистящий фоновый звук исчез, и только далёкие потрескивания намекали, что бдительный военный цензор всё так же внимательно их слушает.

— Иван, — начал унявший злость Ганс, — слушай. Я сейчас в «Мышеловке», да. Приехал, думал, Роза здесь. Да, её аппарат стоит тут во дворе, пустой. А её нет нигде, и на звонки не отвечает. Вместо неё только записка: «Уехала к папе с мамой, если через три дня не вернусь, спасайте».

— Да ты что? — перебил его Иван.

— Да, вот так, — Ганс тяжело и горестно вздохнул. — Она же меня не бросила? Ты как думаешь?

Иван собрался сказать, что, конечно же, нет, не бросила, иначе для чего обозначать срок своего отсутствия и просить заранее о спасении в случае его истекания. Но Ганс и сам это понимал, просто сейчас его разум прибывал в смятении.

— Если она, как ты говоришь, свою охрану у тебя оставила и одна к этим извергам отправилась, то она с ума сошла. Я сейчас же всех наших собираю и еду за ней. Ты со мной? — спросил он отчаянно-решительным тоном, каким обычно говорят те, кто задумал совершить глупость.

Самым нормальным в данной ситуации было просто сказать другу «да», но что-то мешало. Вспомнился вчерашний разговор «за жизнь», показавшийся в тот момент незначительным. Теперь же стало очевидно, что Роза Мария решилась на что-то важное, и следовало действовать максимально аккуратно, чтобы нечаянно из самых лучших побуждений не разрушить какой-то её план.

Ивана легонько толкнули в плечо. Он обернулся и увидел Кэтэ, энергично исполняющую отрицающие жесты открытыми ладонями и головой. Что-то эта зараза знала.

— Предлагаю не лезть в бой, не зная броду, а начать с разведки, — ответил Иван, стараясь заразить Ганса уверенностью, которой сам не чувствовал. — Сейчас я позвоню её родакам и постараюсь разузнать, что и как. С тобой они разговаривать не станут, а со мной — может быть. Если удастся, и с ней самой переговорю.

— Да что тут говорить? Надо мне самому за ней ехать, и срочно, да! — Ганс торопился немедленно действовать.

— Она же написала, что только через три дня её спасать? Значит, время есть.

— Ты предлагаешь просто так сидеть на месте и ждать, пока она там? — судя по сопровождающему голос топоту, Ганс бегал по пустующему кафе кругами.

— Ну, не съедят же её! Какая ни есть, а родня, — успокаивал его Иван. — А тебе всю банду всё равно не один час собирать. Назначь общую встречу у меня и сам сюда лети. Отсюда и до Африки ближе. А я пока что проведу разведку.

Ганс, кажется, собрался возразить, но успел выдать только незаконченное междометие, а в разговор снова вмешался ИИ:

— Сообщаю, что рекомендуемое время разговора исчерпано. Продолжение разговора без смены позиции с высокой вероятностью приведёт к раскрытию противником вашего местоположения. Автоматическое разъединение произойдёт через тридцать секунд.

— Verpiss dich! 1 — буркнул ей в ответ Ганс, а Ивану сообщил: — Я понял, немедленно лечу к тебе, да! Ты давай, постарайся узнать, как она!

Разговор прервался короткими гудками, на фоне которых женский голос произнёс:

— Разговор окончен. Рядовой Райан, напоминаю вам, что вы совершили нарушение дисциплины. Ваше имя занесено в журнал нарушителей. Рекомендую вам быть готовым к дисциплинарному наказанию.

— Fick dich ins Knie! 2 — ответил Иван, вешая трубку.

Кэтэ стояла рядом, вид имела уверенный и деловой.

— Ты что-то знаешь, — сказал он, не спрашивая, а утверждая.

— Она далеко на юге, за двести дневных переходов, — ответила Кэтэ, — пока ещё я чувствую её вполне отчётливо даже на таком расстоянии. С ней всё хорошо, она сейчас весёлая и злая.

— Мари тебе говорила, что именно задумала?

— Она сказала, что хочет как можно лучше приготовиться к свадьбе.

__________

1 Нецензурное немецкое ругательство, которым немцы посылают на три буквы.

2 Ещё одно нецензурное немецкое ругательство, служащее для того же.

* * *

— Алло, Фидель на проводе сидит, — темнокожая говорящая голова бросила недоумённый взгляд с большого экрана в центр гостиной.

Иван закрывал ладонью глазок камеры и лихорадочно соображал, как бы половчее начать разговор. Обычно он не испытывал подобных сомнений, целиком полагаясь на гибкость языка и смекалку. Но сейчас сообразил вдруг, что от данного разговора может зависеть многое, и оказался пришиблен свалившейся ответственностью.

— Алло, я это один раз ещё только скажу, Фидель занят очень! — голова снова обратилась к невидимому для неё собеседнику, странно строя фразы афро-китайского языка.

Кэтэ была рядом и пряталась в дальнем углу, недоступном для обзора камеры. Она кивнула утвердительно, давая понять, что очки-переводчик работают нормально, и она всё слышит и понимает.

— Здравствуйте, дядюшка Фидель! — Иван прекратил заслоняться от камеры и заговорил на том же афро-китайском, который неплохо знал. — А Роза Мария у вас? Мне очень нужно с ней поговорить.

— Бывают люди — им пуля в голову очень нужна! — донеслось в ответ.

— Что, извините? Мне какая-то хрень послышалась…

Дядюшка Фидель, родной папа Розы Марии, засмеялся и начал нести какую-то непонятную околесицу, звучащую вроде бы знакомо, но чудно. Словно кучу нормальных человеческих слов порубили в тазике, а затем склеили кусочки заново как попало, и смысла в них не осталось никакого. Кэтэ стянула очки-переводчик с носа, недоумённо потрясла ими, прижала к темени, понюхала и даже лизнула, но только убедилась, что очки не действуют никак.

Программа видеосвязи выбросила на экране сообщение, что речь ведётся на новокроманьонском, и попросила разрешение загрузить из сети соответствующий необходимый для автоперевода словарь. Иван мало что знал об этом языке. Слышал только, что придумали его недавно на основе всё того же афро-китайского, сохранив грамматику, но заменив слова. Некоторое их количество было позаимствовано из научной реконструкции гипотетического языка африканских кроманьонцев, а остальные попёрты откуда попало. По большей части — из английского, но с переменой слогов местами, чтобы скрыть их происхождение.

Пока Иван мешкал и возился с переводчиком, дядюшка Фидель закончил речь и смотрел на Ивана с нескрываемым пренебрежением.

— Извините, вы не могли бы повторить, что сейчас сказали? — обратился Иван к непонятому собеседнику через переводчик. Программа перевела слова Ивана на псевдо-древний язык, стараясь точно воспроизвести его голос, но вышло не похоже и скрипуче. Должно быть, с этим языком сегодня у неё случился первый раз.

— А ты лох, что ли, по два раза тебе повторять? Или не разобрал слов моих? — дядюшка Фидель победоносно усмехнулся. — Если ты человеком семя мнишь, так учи родную речь. Люди от кроманьонцев африканских произошли, да родные слова позабыли. Гавкают на своих языках, как собаки. Что, нечего сказать-то? Нечего, вот то-то же!

Иван, понимая, что над ним издеваются, чувствовал, что звереет. Плохой настрой для переговоров, но ни одной светлой мысли, как бы развернуть ситуацию в свою пользу, в его голову как назло не приходило.

— Ты только не отключайся и не уходи никуда, — радостно изрёк с экрана дядюшка, — тут есть ещё кое-кто, хочет сказать тебе кое-что.

Он тут же куда-то ушёл, а Ивану не осталось ничего другого, кроме как ждать и надеяться добыть хоть капельку информации о Розе Марии. Маловероятно, что сейчас всё-таки позовут её саму, но вдруг?

Но привёл Фидель вовсе не дочь, а её мамашу, крупногабаритную по пигмейским стандартам тётку. Фиделю она приходилась, разумеется, женой, одной из, но старшей.

Увидев Ивана, тётка всплеснула руками и запричитала:

— Ах, Ванечка, это же ты, змей подколодный? Решил, значит, свои глаза бесстыжие людям, тобою обманутым, показать? А Гансик почему не с тобой? Уж как я на него поглядеть хочу, собственными бы руками удавила этого белого дьявола!

Ругалась она на том же дурацком новокроманьонском, то ли супруг её подначил, то ли сама из своей природной вредности додумалась. Автоматический переводчик перекладывал её ругань на русский, используя голос какого-то тонкоголосого вокалоида. Через стереосистему это звучало даже красиво.

— Простите пожалуйста, тётушка Жануария, в чём, собственно, заключается причина столь предвзятого ко мне отношения? — Иван предпринял попытку внести в разговор хотя бы толику адекватности.

— Да он ещё спрашивает! Отношение ему предвзятое! Сбил девочку-кровиночку с толку, увёз в страну далёкую, хотел в жёны отдать за упыря неандертальского! — возмутилась Жануария, а программа видеосвязи добавила к звуку синхронного перевода эффект зрительского зала. Кажется, она идентифицировала происходящее, как концерт.

— Но хотя бы поговорить с Розой Марией я могу? Она так внезапно уехала, что теперь друзья волнуются. — Иван снова попытался наладить разговор.

— Таких бы друзей — за хер, да в музей! — пришёл ответ, и Иван подивился образности перевода. Не иначе, на древнекроманьонском, или как его там, было сказано нечто поэтичное. А сердитая мамаша продолжала: — Нечего, нечего! Нечего тебе с нею болтать, обойдёшься. Скоро доченька замуж пойдёт. Не за Ганса приблудного, а за мальчика хорошего, из семьи приличной!

Сердце Ивана дрогнуло. Он прекрасно знал, насколько Роза Мария опасается брака по принуждению и как старательно его избегает. И зачем она вообще рискнула возвращаться к нелюбимой родне? Каков бы ни был её план, кажется, она сама себя перехитрила.

— Ну а мне вы разрешите с Розой Марией поговорить? — Кэтэ вышла из угла, в котором до сего момента оставалась для противоположной стороны переговоров невидимой, и гордо предстала перед всеми.

— А ты что за лахудра? — фыркнула тётушка Жануария.

— Я её мама, — ответила приветливо улыбающаяся Кэтэ, — не кровная, а как это у вас говорят… Сводная?

— Чтооо?! — Жануария развернулась к Фиделю, и гневно на него уставилась. — Есть что-то, чего я не знаю?

— Ну что ты, нет, конечно! Впервые вижу эту девочку, — ответил дядюшка Фидель, внимательно разглядывая Кэтэ. Он вовсе не выглядел смущённым, скорее, был удивлён и заинтересован.

Любопытно, что автоматический переводчик отключился, поскольку разговор сам собой перешёл на понятный и Ивану и Кэтэ (посредством очков) афро-китайский язык. И, что собственный голос Жануарии внезапно оказался далеко не таким мелодичным, как голос, который за ней переводил.

Кэтэ вышла в центр комнаты и встала так, чтобы её было удобнее рассмотреть.

— Я верю, что могу назвать себя мамой Розы Марии, потому что заботилась о ней, как о дочери, когда она оказалась вдали от своей семьи. Я учила её слушать сердце и поступать по совести, и вижу свою заслугу в том, что она вернулась в родительский дом. Вы невероятные люди, подобных которым трудно найти, и настоящее чудо, что ваша дочь выросла такой замечательной девочкой.

Слушая эту речь, Фидель, не сводящий с Кэтэ глаз, одобрительно кивал, а его старшая жена недоверчиво щурилась и неодобрительно косилась на мужа.

— Девчонка, если ты вознамерилась пролезть в нашу семью в качестве ещё одной жены этого… — сердито процедила Жануария. — Забудь сразу.

— Женщина, это не тебе одной решать, — перебил супругу Фидель, — у нас есть ещё племенной совет по евгенике. Ты погляди на её пропорции, они же совсем как в древних захоронениях. И цвет кожи классический кроманьонский, а не как у всяких негров черножопых. — А затем взглянул на Кэтэ: — Девочка, чего ты хочешь?

— Если уж Розе Марии замуж невтерпёж, то можно и мне поприсутствовать на свадьбе?

— Конечно, я тебя приглашаю, — сообщил Фидель, игнорируя недовольное зырканье старшей жены. — Только ты одна приезжай, без этих вот, — добавил он, кивая в сторону Ивана. — Всяким хулиганам и бродягам в нашем доме не рады.

— Я ни в коем случае не хотела бы оскорбить вас недоверием, уважаемый дядюшка Фидель, но вы ведь понимаете, насколько для девушки неприлично и неосмотрительно путешествовать одной? — вежливо сообщила Кэтэ, и прежде, чем ей успели ответить, добавила: — Покажите мне, хотя бы, Розу Марию. Прежде чем ехать в незнакомое место, я хочу убедиться, что с ней всё в порядке.

— А чего бы ей не быть в порядке, что может грозить девушке в родном доме? — попытался возразить Фидель, но Кэтэ изобразила столь милую улыбку, одновременно и просящую, и обещающую, что тут же сдался. — Пожалуйста, можешь на неё посмотреть, но разговаривать вам пока не стоит.

Жануария что-то шептала Фиделю на ухо и даже попыталась отобрать у него пульт, но он аккуратно её отстранил и переключил канал.

Комната на экране выглядела уныло. Камера находилась где-то под потолком, так чтобы обозреть сразу побольше, и увиденное Ивану не понравилось.

Две двери: одна узкая, приоткрыта, за ней виднелся совмещенный санузел. Другая, пошире и солидная на вид, не имела ручки. В комнате не нашлось ни одного окна, а мебель, довольно красивая, имела округлые формы и мягкую обшивку, сглаживающую углы. Столик и пара стульев рядом с ним, стояли настолько идеально ровно, словно были сперва выставлены по линейке, а затем в этом положении привинчены к полу.

Роза Мария неподвижно сидела на тахте и смотрела в пустой отключенный телеэкран, вделанный в стену напротив. И почти никаких личных вещей при ней. Только брошенный на пол планшет с мигающим значком «нет связи». Да пара полосатых халатов на вешалке в углу, в которые Мари не пожелала переодеться, оставив на себе привычные шорты и майку, и ещё хорошо знакомый синий в красную клетку плед. Тот самый плед, что так успела полюбить Кэтэ, и повсюду его таскала, лежал у Мари на плечах.

— Не подавай вида, что понимаешь меня, — внезапно произнесла Мари. Ивану пришлось приложить усилие, чтобы выполнить эту просьбу, прозвучавшую на языке, известном только четверым на всей Земле. Как Мари могла узнать, что он прямо сейчас её слышит, оставалось неясным, но он промолчал и сделал вид, что не понимает её слов.

А его подруга продолжала говорить тихо и монотонно:

— Пока всё идёт по плану. Если получится, ждите меня завтра утром. После этого у нас останется очень мало времени. Если не получится, придётся действовать по запасному варианту. План знают мои кошка и эльфийка, расспросите их, если ещё не догадались это сделать, и подготовьтесь. Я всё сказала, конец связи.