Пусть к небу взлетит пламя (джен)

«Ничто в нашей жизни не вечно. Так светлая радость сменяется скорбью, надежда — черным отчаянием, а жизнь — смертью. На следующий же день после празднества княжна и ее спутники убедились в этом».

Из летописи Арвокаса Кельма

— А как вы вдвоем вчера ночью через костер прыгнули! — продолжал восхищаться Норо по дороге. — Все аж рты поразевали, отродясь такого не видели. Совсем как на дороге, когда мы… то есть когда вы дрались с ботарцами, — ты тогда в прыжке перехватил веревку с петлей!

— А я не видел, — уныло протянул Палло. — Про костер не видел…

— Пить надо меньше, дурья голова, — отрезал брат.

В этот день путники поднялись не слишком рано, но все же раньше, чем большинство жителей и гостей Кастрона. Все их вещи были в сохранности, запасы пополнены и уложены в мешки. Княжна с неохотой вновь облачилась в мальчишечью одежду, а одолженный вчера наряд вернула хозяйке. Дольше всего пришлось ждать, пока проспится давешний гуляка — Палло. Наконец, его просто растолкали и велели подниматься. Проснулся он больным и недовольным и продолжал ворчать всю дорогу.

— Мне плохо, — стонал Палло — потихоньку, чтобы слышал только брат. — Пить хочется, и голова болит.

— Будешь знать, как пивом наливаться, да еще языком молоть, — отзывался Норо, но снимал висящую через плечо новую флягу и протягивал брату. Тот жадно пил, а потом так виновато глядел, что у Норо не оставалось ни капли злости.

Палло шел, опираясь на новую палку, легче и удобнее старой, хотя и без железной оковки. Ее преподнес ему сегодня утром Фейран со словами: «Вот тебе посох, если ты в самом деле не можешь без него». Парень даже подпрыгнул и чуть не забыл поблагодарить. Сейчас подарок оказался очень кстати.

Недавнее наводнение и остановка в Кастроне удивительным образом помогли путникам: они срезали часть пути, и теперь до каллисианской границы оставалось шагать не больше двух дней. Но дорога эта лежала через плоскогорье Веллус, где стояла приграничная крепость Туата под началом самого Овари Шимо.

Казалось, после вчерашнего праздника небесное око-солнце впрямь сменило гнев на милость. Прекратилась невыносимая жара, а подсохшие после дождя дороги больше не норовили окутать пылью при каждом шаге. По небу гуляли редкие облака, порой навевая тень. Ветер слегка усилился — к величайшей радости путников — и продолжал гонять волны по душистому травяному морю и сдувать прочь гудящую мошкару.

Именно ветер принес издали запах. Когда, обойдя очередной холм, путники заметили далеко слева что-то черное, они сперва приняли это за груду каменных валунов. Но откуда было камням взяться здесь, среди сплошных полей? И запах летел оттуда — несильный, но противный дух тлеющей плоти и сажи.

— Мы должны посмотреть, — сказала княжна, указывая на обгорелые развалины. — Вдруг кто-то уцелел… — И спутники согласились с нею, хотя не разделяли ее надежд.

К погибшему поселению вела тропа. Трава по бокам ее была примята и кое-где объедена лошадьми, словно здесь проскакал отряд всадников. Бдительные глаза воинов оглядывали все кругом — не затаились ли где враги? Но вокруг стояла тишина: ни движения, ни звука, кроме порывов ветра и пения кузнечиков в траве. Когда путники приблизились, даже княжна поняла, что живых здесь нет и быть не может.

Селение… хотя его трудно было назвать так — скорее, хутор из нескольких домов с хозяйственными постройками, амбарами и загонами для скота. Все это сгорело дотла, остались только печные трубы да самые толстые балки. Хлопья сажи уже не носились в воздухе, но скопились жирными комьями на земле и на изъеденных огнем развалинах строений. И на непогребенных останках тех, кто жил здесь, — тех, кто совсем недавно трудился, любил, гневался и радовался.

При виде них Палло и Норо повалились на колени, согнулись в мучительных судорогах. Братьев выворачивало наизнанку, а еще душили слезы. Когда ботарцы сожгли их родной Минис, зрелище там тоже было страшным, но здесь…

Трупы лежали повсюду, неуклюже брошенные, над ними гудели стаи мух. Лица мертвецов уже начинали оплывать и распухать, их уродовали темные трупные пятна, тускло поблескивали высохшие глаза, которые никто не закрыл. Неизвестные убийцы, кем бы они ни были, поступили так, как в обычае у подобных людей: перебили мужчин, стариков и детей, надругались над женщинами, а потом убили и их. Но прежде чем забрать все ценное и поджечь дома, они нашли время помучить нескольких пленников.

То, что осталось от них, кое-как держалось на почти сгоревших веревках у высоких столбов единственной целой ограды. Взгляд повидавших многое воинов отметил сломанные руки и ребра, выколотые глаза, отрезанные носы и уши, распоротый у одного мертвеца живот. И, похоже, пленники были еще живы, когда их подожгли.

Княжна, бледная, молчаливая, медленно обходила трупы. Она смотрела на женщин, которым насильники в последних содроганиях перерезали горло. Склонилась над девочкой не старше двенадцати лет и прикрыла разорванным подолом ее черные от синяков и запекшейся крови ноги. А под рухнувшей крышей одного сарая княжна заметила несколько обгоревших трупиков и невольно зажала уши руками — столь живо ей представились истошные крики и плач запертых в сарае детей под рев пламени и хохот грабителей.

— Кто мог это сделать? — прошептала княжна. — Неужели снова разбойники?

— Скорее всего, да, госпожа, — так же тихо ответил Фейран. — Здесь, недалеко от границы, разгуливает немало бродяг, жаждущих поживиться чужим. Вспомните рассказ той вдовы с детьми, которую мы встретили по дороге в Беллуру.

— Надеюсь, с ними все хорошо, — с трудом выговорила княжна. — Как же им повезло…

Норо и Палло, уже оправившиеся, подошли к спутникам — шли они, отводя глаза от трупов и прикрывая рукавами носы.

— Это что ж получается? — проговорил Норо. — Они все погибли вчера, в день праздника?

— Нет, раньше, — ответил воевода и замолчал. Вегар закончил за него и пояснил братьям:

— Три дня точно прошло, судя по запаху и виду трупов. И убили их до того, как пошел дождь, иначе развалины все еще дымились бы. Дождь залил пламя.

— Пойдемте отсюда, а? — дрожащим голосом попросил Палло. — Я ж сегодня даже есть не смогу…

— Нужно похоронить их, — сказала княжна. — Меня всегда учили, что бросать тела без погребения — грех. За время нашего путешествия нам дважды пришлось это сделать. Но сейчас пусть грех останется только на убийцах! — Глаза княжны сверкнули, но сразу же потухли. Она обернулась к обоим воинам. — Пусть души этих несчастных отыщут путь к небесному острову.

После недолгих поисков обнаружились две лопаты — черенки их слегка обгорели, но они вполне годились для работы. Фейран и Вегар выкопали в мягкой после недавнего дождя земле общую могилу и принялись укладывать в нее изувеченные трупы неизвестных им людей. Княжна помогала, сожалея о том, что у них нет полотна, чтобы завернуть тела, как положено. А братья так и сидели у почерневших балок, не в силах смотреть.

Комья душистой темно-бурой земли полетели на плащ, на котором воины перетаскивали трупы, а потом накрыли их сверху. Зарытую могилу они заложили срезанными полосами дерна и недолго постояли рядом — кто обращался мысленно к богам, а кто просто молчал.

На разоренном хуторе имелся колодец — разбойники его не тронули. Уцелело и ведро: воины вытащили себе воды и тщательно умылись, как и княжна. Испачканные рубахи пришлось бросить и переодеться в запасные. Когда они покончили с этим, Фейран кивнул товарищам и подобрал свой мешок — пора было продолжать путь, ибо солнце стояло уже высоко в небе.

Долгое время путники шли молча. Хотя братья ничуть не отдохнули в погибшем поселении, даже Палло не смел заикнуться о привале. Есть после такого зрелища тоже не хотелось. Вчерашнее воодушевление сменилось подавленностью, тоской и смутным предчувствием беды, когда на душе необъяснимо тяжело, но не можешь понять, почему.

Трава на полях становилась ниже, холмы — выше, и попадались они все чаще. То здесь, то там виднелись порой одинокие или стоящие рядом голые каменные валуны — до предгорья оставалось недалеко. Сами же горы Веллус замаячили впереди туманной серой стеной. Эта местность была почти не населена — очень уж уныло она выглядела. Или казалась такой из-за сегодняшнего происшествия.

Незадолго до наступления сумерек путники все же решили остановиться и отдохнуть: усталость и голод брали свое. Пока воины доставали из мешков припасы, Палло и Норо отправились за хворостом к чахлой рощице, что оказалась неподалеку. Княжна посмотрела им вслед.

— Я тоже пойду, — сказала она, словно ни к кому не обращаясь, и зашагала вслед за мальчишками. — Не могу сейчас сидеть на месте, нужно что-нибудь делать…

С хворостом в роще оказалось негусто. Палло был занят тем, что яростно крутил толстую сухую ветку, пытаясь сломать, пока Норо, кряхтя, придерживал ее руками и ногами. В этот миг они услышали позади себя вскрик княжны и сперва не придали ему значения. Но потом задумались: княжна все же не из тех девушек, что поднимают шум из-за любого пустяка. Братья обернулись и увидели, что она стоит на месте и трясет рукой, вокруг которой обвилось что-то буровато-серое, вроде веревки. На крик уже бежали воины, и мальчишки, не раздумывая, кинулись следом.

— Это что, змея? — выдохнул на бегу Палло.

Норо едва не рассмеялся, когда вспомнил недавнее забавное происшествие с братом по дороге в Кастрон. Но стоило ему приблизиться к княжне, как смех застрял у него в горле.

— Это серая гадюка, — проговорила княжна странно обреченным голосом. Ее лицо побледнело, глаза начали закатываться. — От ее яда нет спасения…

Палло пристукнул уползающую змею хворостиной. Гадюка зашипела и тут же скрылась в траве. Тем временем Фейран подхватил падающую княжну и со всех ног помчался к стоянке. Он уложил девушку на траву, подсунув ей под голову мешок, и осмотрел две крошечные точки на правом предплечье. Вегар обрезком веревки перетянул руку княжны выше локтя.

Подбежавшие братья застыли на месте, когда на их глазах Фейран пальцами широко развел края ранок, а потом приник к ним губами, высасывая змеиный яд. Бледная княжна не издала ни звука, глаза ее потускнели, а он снова и снова сплевывал отравленную кровь. Наконец, воины сняли веревку с руки девушки и перевязали чистую рану. Оба были столь же бледны, как и княжна.

— Вы поправитесь, госпожа, — с трудом произнес Фейран окровавленными губами, хотя заметил, что рука княжны раздувается уже выше локтя, натягивая рукав рубахи.

— Спаси меня… — едва слышно прошептала княжна, протягивая к нему немеющие пальцы. Голова ее резко запрокинулась назад, веки медленно опустились.

— Госпожа!

Фейран стиснул ее в объятиях, его крик разлетелся вокруг жутким эхом. Но княжна его уже не слышала.

— Она что… — не сдержался Палло, но договорить последнее слово — «умерла» — не смог. Его губы задрожали, он глянул на брата и увидел, что у того тоже трясется подбородок.

Фейран выпрямился. Его лицо было еще белее, чем у княжны, глаза слегка помутнели — от яда или от чего-то другого. Дрожащей рукой он коснулся ее шеи: жилка под пальцами трепыхалась быстро и неровно.

— Жива, — выдохнул Фейран, — но… — Он качнул головой и сжал безвольно обвисшую руку княжны.

— Ненадолго, — договорил Вегар, тоже понурившись. — А без госпожи нам ни к чему идти дальше.

По щекам Норо покатились слезы. Пусть бы лучше эта проклятая гадина укусила его самого! Кого угодно, только не ее! Какой она была на вчерашнем празднике — такая прекрасная, такая счастливая. Стоило лишь подумать об этом, и слезы полились еще быстрее.

— Вспомнил! — заорал вдруг Палло, так, что Норо едва не отвесил ему подзатыльник, а оба воина вздрогнули. — Я вспомнил! Я слышал вчера в деревне… ну, кое-какие разговоры… Подумал сперва, что болтают, но…

— Да не мямли ты, говори скорее! — прикрикнул Норо. Палло сглотнул, глядя на бесчувственную княжну, и продолжил:

— Болтали, что где-то здесь неподалеку живет какая-то… не то лекарка, не то ведунья, не то колдунья… Словом, к ней люди с чем только ни приходят, и она всем помогает, чуть ли не мертвых воскрешает… вот. — Запыхавшийся Палло выдохнул. — Может быть…

— И где нам искать твою колдунью? — сказал Вегар. — «Где-то неподалеку» ни о чем не говорит.

— Так я ж расспросил! — Палло так усердно кивнул, что промокшие от пота волосы встали торчком. — Лиара… ну, та девчонка, с которой мы вчера плясали… она рассказала, что ее брата как-то перешибло упавшим деревом, переломало и хребет, и ребра. Так эта женщина поставила его на ноги своим колдовством. Она сказала, что колдунья живет ближе к горам, за хутором… Это, наверное, тот, где мы сегодня побывали. Там еще вроде лес недалеко…

Палло продолжал говорить, а Вегар уже развернул поблекшую карту и отыскал северо-восточную часть Ботара.

— Смотри, — сказал он воеводе, который по-прежнему сидел неподвижно и сжимал руку княжны, считая удары сердца, и будто размышлял над бессвязными словами Палло. — Вот Кастрон, вот горы Веллус. По этой дороге мы шли. Лесов здесь не так много. Если эта колдунья в самом деле такова, как о ней говорят, и помогает людям, то вряд ли она станет прятаться где-нибудь в глуши. К западу от этого леса, — воин показал на карте, — стоит еще одна деревня. Возможно, колдунья живет поблизости.

— Да. — Фейран выпустил запястье княжны, резко поднял голову. — Мы найдем ее. — Он поглядел на взмокшего Палло и одобрительно кивнул ему. — Молодец, вовремя вспомнил. Сам небесный владыка посылает нам эту женщину, если она правда есть и сможет помочь госпоже. Быть может, боги тем самым испытывают нас.

С этими словами воевода собрал вещи в мешок. Вскинув его на плечи, он бережно поднял на руки мертвенно белую княжну. Та не шевельнулась и не издала ни звука.

— И кому они нужны, эти испытания? — проворчал Норо, не без страха глядя на нее. — Почему-то их всегда посылают только добрым людям, а всякие негодяи живут себе припеваючи. Вон, как те изверги, которые сожгли хутор.

— Они получат свое, Норо, — отозвался воевода. — А испытания посылаются нам неспроста. Богам виднее. Мы же либо выдержим испытание, либо падем. Можно, конечно, еще отступить…

Норо и Палло переглянулись и дружно мотнули головами. Воевода ободряюще кивнул им, хотя улыбка у него вышла кривой.

— Правильно. А теперь в путь.

Вегар шел впереди с картой в руках, рядом Фейран. Братья с трудом поспевали следом: теперь Норо тащил оба мешка с табличками, а Палло пришлось взять сумку княжны. На саму девушку они старались не глядеть — до того жутко бледной она стала, до того страшно свисала ее рука из-под локтя воеводы: ну точно мертвая. «Боги святые, нет! — крутилось в голове у каждого. — Только бы успеть!»

Как ни старались мальчишки не отставать от воинов, это им не удавалось. Бежать вприпрыжку уже не было сил, и они чуть замедлились, держась позади шагах в двадцати. Они заметили, как Вегар сложил карту вдвое и склонился к Фейрану.

— Хочешь, я тебя сменю? — предложил воин, хотя знал ответ. Он и последовал:

— Нет, я сам.

— Я мог бы взять хотя бы твой мешок — тебе станет легче.

— Легче мне не станет, — качнул головой Фейран.

Он смотрел на лицо Анери: кожа вокруг ее губ и под глазами начала синеть. Дыхание делалось то коротким и судорожным, то почти незаметным. Не раз и не два Фейран склонялся к ней, изредка ощущая на щеке слабый, легкий выдох — и молясь всем богам, чтобы за этим выдохом последовал новый.

Вегар перехватил его взгляд.

— Только не вздумай, — тихо сказал он. — Даже помышлять не смей. Не вздумай говорить, что не сможешь жить без нее.

— Отчего же? Смогу. — Голос воеводы был холодным и пустым, как и его взгляд. — Это всего лишь громкие, но глупые слова. Жить я смогу. Так, как живут без сердца, без души. — Глубокий вздох его походил на подавленное рыдание. Помолчав, он прибавил: — Возможно, так будет лучше для меня — как для человека. Но не как для воеводы. Госпожа должна жить и завершить свое дело.

— Опять ты обманываешь сам себя. Если случится самое страшное…

— Если даже случится, останемся мы. И еще многие в Андаре. И то, что сейчас за плечами у мальчишек. Дом Кельма жив, и мы поддержим его. Но не будем хоронить госпожу раньше времени. — Фейран вновь нагнулся к ней, и его губ коснулся тихий выдох. — Только бы нам отыскать эту женщину.

— И только бы она смогла помочь нам, — отозвался Вегар и умолк, вновь развернув карту. Меж темных бровей воина залегла недоверчивая складка.

Фейран продолжал идти, не замечая, как ноющая боль расползается от плеч по всей спине и рукам. Головокружение от змеиного яда понемногу проходило. Воевода понимал, какую крохотную иголку они ищут в этом стоге сена, именуемом северо-востоком княжества Ботар. Сбивчивого рассказа Палло, который вполне мог что-то напутать или присочинить, было недостаточно, чтобы отыскать обиталище неизвестной колдуньи. Да еще кем она окажется, даже если они отыщут ее.

Нет. Он готов пойти на что угодно, лишь бы только спасти свою госпожу — не только из-за своих чувств к ней.

Он дал клятву. И не отступит от нее.

* * *

Удар, блок, разворот. Новый удар. Тот, что слева, мертв, остался еще один. Умный конь помогает, поворачивается так, чтобы удобно было бить. Последний противник на земле — но ему на смену спешат трое. И сколько еще сзади…

Вихрь ударов со всех сторон. Резкий уход в сторону, но вражеский меч опускается на круп коня. Короткое ржание, раненый конь вскидывается. Скорее, ноги из стремян! Приземление вышло неудачным, только бы не угодить под копыта вражеских коней! Перекатиться, подобрать меч — и снова в бой.

Младший воевода Фейран Ордет, в разодранной броне, дважды раненый — по счастью, легко — вскочил на ноги. Отразив нисходящий удар очередного всадника, он чуть повернул меч и отсек врагу кисть руки с оружием. Тот закричал, даже не пытаясь вынуть кинжал левой. Фейран правой рукой схватил противника за пояс и сбросил с коня. Пригнулся, избежал удара копьем, запрыгнул в седло. И огляделся.

Андарианское войско превратилось в крохотные островки, окруженные сплошным морем ботарцев. Каким-то чудом остатки людей Фейрана сумели пробиться к нему — милость богов, иначе гибели не миновать. Воевода прищурился, вглядываясь в тех, кто уцелел: кому помочь? А потом он увидел.

«Государь!»

Князь Анапар сражался яростно, хотя силы его явно были на исходе. Все медленнее поднимала меч некогда могучая рука. Вот князь упал на шею коня, но почти сразу выпрямился. Ряды его защитников таяли с каждым мгновением. Воины стояли насмерть, защищая своего князя. И совсем рядом с ним — юный темноволосый воин в княжеской броне.

До них меньше сотни шагов. Воевода указал окровавленным мечом, и уцелевшие его люди — не больше пятидесяти человек — устремились на выручку князю.

Когда они пробились к нему, их оставалось на добрый десяток меньше. Зато вражеских трупов вокруг громоздилось немало.

«Государь», — выдохнул Фейран.

«Ты жив, — с трудом ответил князь. В его броне зияла дыра от удара копьем, из угла рта по бороде сочилась кровь. — Я уж подумал, все погибли».

«Кольмас мертв, Агиль тоже, — печально сказал воевода. — Возможно, сумели спастись Эделлин и Гатекум, но сам я того не видел. Что прикажете, государь?»

Одно долгое мгновение князь глядел на него, будто испытывая. Он произнес свой приказ тем голосом, что не терпит возражений:

«Мы проиграли, Фейран. Те, кто до сих пор не спасся с поля боя, не покинут его живыми, и сам я тоже. Поэтому исполни мою последнюю волю: спаси мою дочь. Я знаю, ни ты, ни она не захотите оставлять меня, но так нужно».

«Государь…»

«Даже не смей возражать мне. Слишком многие уже погибли, и я не допущу, чтобы мое единственное дитя разделило их участь — или же оказалось в руках наших врагов. Анери!» — окликнул князь. От усилия кровь изо рта полилась струей, он закашлялся.

Княжна, которая билась наравне со всеми, не подпуская врагов к тяжело раненому отцу, приблизилась на зов. Темные волосы выбились из-под шлема и прилипли к потному, грязному лицу. Она тяжело дышала после боя, но едва не разрыдалась, глядя на отца-князя.

«Слушай меня, дочь, времени мало. Моя битва закончена здесь, я умираю. Но ты должна жить. Теперь ты не просто наследница, ты — правительница Андары, и будущее ее зависит от тебя. Сегодня нам не победить. Но ты сможешь одержать победу в будущем…»

«Я тебя не оставлю!» — закричала княжна. Слезы побежали по ее щекам, вымывая белые дорожки, закапали на пыльную, забрызганную кровью броню.

«Перестань. — Князь устало сжал руку дочери. — Ты отправишься в Каллис, затаишься там, на сколько понадобится, выждешь время и нанесешь ботарцам удар. Освободишь Андару. Все в твоих руках, Анери…» — Он снова закашлялся, кровь потекла сильнее, заливая гриву коня.

«Отец…» — Перечить она уже не смела, но и слез больше не сдерживала. Они хлынули ручьем.

«Государь. — К ним приблизился один из воинов княжеской стражи, что держали последнюю оборону. — Если вы желаете отослать госпожу, то сейчас самое время. Сюда движется подкрепление ботарцев».

«Фейран, — князь вновь обернулся к воеводе, — я поручаю мою дочь тебе. Береги ее и служи ей так, как служил мне».

«Клянусь, государь, — был ответ. — Я исполню вашу волю и доставлю госпожу в Каллис, даже ценой своей жизни».

«А вот этого не надо. — Князь улыбнулся. — Вы должны жить, оба. Но запомни: прежде, чем направитесь туда, заберите из дворца в Исинде мои сокровища. Я обратил их в драгоценные камни, они легче золота. Анери знает, где они спрятаны. Пусть они послужат на пользу ей и всей Андаре. Только поспешите».

Князь быстро обнял дочь здоровой рукой и сделал ей знак уезжать. Но при этом он отвернулся и украдкой стер со щеки слезу. Княжна это заметила.

«Едем, госпожа». — Фейран схватил ее коня за поводья.

«Да…» — Усилием воли княжна отвернулась и последовала за воеводой.

Их прикрывали двадцать стражников. Когда же они вырвались из окружения, и поле боя осталось позади, число их спутников уменьшилось вдвое. Но князь Анапар, прежде чем погибнуть в неравном бою, успел получить последнюю добрую весть: его дочь спаслась.

А потом они тайком пробирались во дворец, и там княжну постигло очередное горе: весть о гибели матери при осаде Исинды. Фейран утешал ее, как мог, но осиротевшая княжна сумела преодолеть себя и отыскать силы, дабы исполнить отцовскую волю. Им удалось найти и благополучно вывезти из столицы спрятанные драгоценности. Задумка с глиняными табличками показалась всем удачной — оставалось лишь незаметно покинуть Андару. Вскоре они убедились, что северная граница перекрыта, и принялись искать иной путь. В этих поисках они снова и снова видели, как враги разоряют их страну.

Все это время Фейран исполнял свою клятву. Защищал княжну — порой и от нее самой — спорил, не соглашался, настаивал на своем. Она подчинялась — или же нет. Но потом словно сожалела о последнем в глубине души, хотя старалась не показывать этого воеводе.

Фейран не смел подвергать жизнь госпожи напрасной опасности и вступать в открытый бой с ботарцами, но, когда нельзя было иначе, они безжалостно сокращали число врагов. Гибли и их товарищи, пока не остался один-единственный воин по имени Вегар, давний друг воеводы. А потом мудрый промысл богов нежданно принес им еще двух спутников, которые оказались не так просты, как виделось на первый взгляд.

* * *

Примерно через два рега путникам повстречались два пастуха, которые гнали гусей. Встреча эта оказалась воистину очередной милостью богов.

— Вы не там свернули, — сказал один из крестьян, когда Фейран спросил их о колдунье. — Теперь вернитесь немного назад, и увидите тропинку направо. Пройдете по ней, там недалеко, и как раз окажетесь у дома колдуньи — ее зовут Кеттера. Не ошибетесь.

— Ох, и поспешите, — прибавил второй, глядя на княжну, — парнишка-то совсем плох. Но не беда, она и не таких на ноги ставила. Змея, поди, укусила? Так это ей раз плюнуть.

Поспешно поблагодарив крестьян, путники последовали их совету. Тропинка оказалась узкой — неудивительно, что они ее сперва не заметили. Теперь они шли намного быстрее, и Палло с Норо тоже пришлось прибавить шагу. Не хотелось отстать от спутников недалеко от жилища колдуньи.

Дом они заметили издали. Он вовсе не походил на зловещее обиталище, какими обычно рисует людское воображение жилища тех, кому подвластны неведомые силы. Обычный деревянный дом, низенький, промазанный глиной и крытый соломой, но просторный на вид. Рядом, словно овощи на огороде, росли какие-то травы, наполняя вечер нежными и пряными запахами.

А сама хозяйка стояла в дверях.