Приключения находят их сами (гет)

Дом окутала вязкая тишина, лишь их тяжёлое дыхание нарушало её. Запертые двери и окна давали призрачное ощущение безопасности, но Вика знала, что снаружи скрывалась опасность, способная в любой момент разбить это хрупкое спокойствие. Свет уличного фонаря проникал сквозь щели в шторах, отбрасывая причудливые тени на стены и на Диму, который, прислонившись к стене, медленно опускался на пол.

Он всё ещё был в шоке, его лицо было бледным от усталости и боли. Он прижимал руку к боку, его тело периодически вздрагивало. Футболка, разорванная взрывом, теперь свободно висела на нём, открывая бурые, свежие шрамы на плечах и спине — те самые, что образовались прямо на её глазах. Несмотря на то, что кровь остановилась, внутренние ушибы, сотрясение и та постоянная, всеобъемлющая боль, которая преследовала его последние дни, давали о себе знать.

Вика присела рядом с ним, обхватив колени руками. Её собственные нервы были на пределе, но сейчас все её мысли были о Диме.

— Дима, — начала она, её голос был как обычно высоковат, но с небольшой дрожью. — Ты должен рассказать мне всё. Что это было? Кто эти люди? Почему ты… вот такой?

Он глубоко вдохнул, словно собираясь с силами, и поморщился от боли. Его взгляд был далёким, словно он перебирал обрывки воспоминаний, которые сам едва мог понять.

— Я… я прыгнул, Вика, — начал он хрипло, его голос иногда прерывался от боли. — Помню удар. Тьма. Очень долгая. Я не знаю, сколько времени прошло. Кажется, я был в… в каком-то месте. Не знаю, где. Холод. Сырость. И… голоса. Много голосов. Они что-то говорили, но я не понимал.

Он закрыл глаза, морщась от внутреннего напряжения и физической боли.

— А потом… очнулся. Я был в каком-то лесу. Грязный, голодный. И одежда… она уже была такой. В крови. Чужой. Я не знал, откуда она взялась. Я чувствовал… невыносимую боль. Каждая мышца, каждая кость, каждый нерв в моём теле горел. С тех пор так и болит. Постоянно.

Вика слушала, затаив дыхание. Его слова были пугающими и бессвязными.

— И эти люди? — спросила она, стараясь говорить ровнее, но голос всё равно подвёл.

Дима открыл глаза, и в них вспыхнула какая-то дикая, животная осторожность, направленная не на него самого, а на окружающий мир.

— Они появились потом, — ответил он решительно, хоть и очень хриплым голосом, который иногда прерывался. — Сначала я чувствовал, что они близко. Слышал их. Они искали меня. Я не знаю, как, но я… знал, куда бежать. Прятался. Ел что попало, лишь бы выжить. Каждый день — борьба. А потом… я столкнулся с ними. Лицом к лицу.

Он замолчал, его взгляд стал сосредоточенным, обдумывающим произошедшее.

— Это было… необходимо, Вика, — его голос стал чуть громче, но теперь в нём слышались нотки холодной решимости. — Они не… не просто люди. Они… не останавливаются. Они как одержимые. И когда я… когда я вынужден был… защищаться… — он замолчал, проведя рукой по волосам, которые были слипшимися от крови и грязи. — Вот тогда и появилась эта кровь на одежде. Она не моя. Она… их. И это опасно. Очень опасно для тебя.

Вика похолодела. "Защищаться". Если Дима, истощённый и измождённый, в одиночку смог отбиться от целой группы людей, то кем они были? И кем стал он?

— И ты не знаешь, почему они тебя преследуют? — спросила она, голос её снова дрогнул.

Дима покачал головой.

— Я… я знаю, что причина есть, — сказал он, его голос был глухим от усилия, — но… не могу вспомнить. Словно её заблокировали. Я просто знал, что должен держаться подальше от них, чтобы обезопасить себя и особенно тебя. Возвращение к тебе было единственным, что имело смысл.

Он посмотрел на неё, и в его глазах, несмотря на боль и усталость, мелькнула та самая безусловная привязанность, которую он испытывал к ней. В этом взгляде, в самом факте его возвращения к её дому, в том, как он произнёс её имя — во всём этом Вика видела отголоски прежнего Димы, хоть и затуманенные тьмой и болью.

— Я не знаю, что со мной, Вика, — признался он, его голос был почти шёпотом. — Это заживление… я понятия не имею, как это произошло. Я чувствовал, как меня разрывает, когда она взорвалась. Это было… невероятно. Но оно прошло. И больше такого не будет. Это была граната. Какая-то странная реакция. Но боль… боль осталась. Как будто каждый нерв горит. Мне нужно… нужно поспать.

Он поднял на неё взгляд, полный измождения и какого-то мольбы.

— Можно… можно я прилягу на тебя? Так будет… спокойнее.

Вика молча кивнула, потрясенная его просьбой, но не в силах отказать. Дима медленно сполз по стене, пока его голова не оказалась на её коленях. Он примостился, глядя на её красивое, аккуратное, напуганное лицо. Боль все еще искажала его черты, но, устроившись таким образом, он, казалось, нашёл хоть какое-то облегчение. Его дыхание стало глубже, и, не отводя от неё взгляда, Дима уснул.

Она осталась сидеть рядом, прислушиваясь к его дыханию и к тишине снаружи, пытаясь осознать весь ужас и невероятность того, что ворвалось в её жизнь.

Её Дима вернулся. Но он был совершенно другим. И теперь ей предстояло понять, кто он такой. И как защитить их обоих от тех, кто, судя по всему, не собирался останавливаться.