Дракон и Единорог (гет)

Повитухи в лимонных мантиях развели вокруг какую-то глупую суету. Бегали, галдели, задавали вопросы. А Лили была поглощена только одним: крохотным свертком в руках. В простынках, белых и накрахмаленных спряталась её самая большая любовь, расфокусировано водя по лицу матери ещё мутными зрачками. Лили знала, что младенцы в первые недели жизни мало что видят, но хотела верить, что девочка, красная от недавнего плача и горячей воды, в которой её искупали, уже пытается её запомнить, пусть и не знает, зачем. Эти долгие минуты, пока новорожденную проверяли и приводили в порядок, точно так же, как и её мать, казались Лили мучением даже большим, чем само рождение, долгое и болезненное, как несколько Круциатусов сразу. В бреду от кровопотери и долгих потуг Лили просила Джеймса поторопить лекарей, а тот только держал её за руку и напряжённо ждал, когда ребёнка принесут. Он заметил хныкающую девочку лишь мельком, когда ту выносили из родильной палаты, впервые, когда как Лили была знакома с ней почти год. Отпустить дитя от себя хоть на секунду казалось невозможным, кощунственным, ведь всё это время они были так неразрывно связаны. Хотелось вскочить и взять её наконец в свои руки. Ожидание вознаградилось, и оно стоило всего, что одна женщина могла дать миру в обмен.

— Глаза уже потемнели. — с нотками удивления сообщила одна из колдолекарок, передавая свёрток сначала «отцу», а вот он уже, старавшийся сделать это бережно, дрожащий от интереса и испуганный, будто ему в руки сунули живого тигра, вручил ребёнка Лили.

Она на мгновение даже застыла, заворожённая одним только фактом, что этого маленького человека, похожего на юный корень мандрагоры, сотворила она. Пухлые щёки, нежная кожа, ещё не познавшая всей жестокости Лондонского смога, по-детски огромные глаза. И правда, они были уже совсем карие, глубокие, но пока совсем не внимательные. Оттенок так напоминал ореховые глаза Джеймса, что и не скажешь, что ребёнок ему чужд. Но Лили видела это различие, ведь год за годом сравнивала два образа: глаза Джеймса были яркие, янтарные, как крепкий чай или, что совсем банально, виски, ведь пьянили отнюдь не меньше. Особенно сейчас, когда на пороге их всех ждал новый этап, испытание, которое точно будет под силу внимательному и заботливому Поттеру. А вот глаза малышки имели тусклый шоколадный оттенок, больше напоминающий кофе или плоды каштана. До боли знакомый ещё из детства на окраине Коукворта. Из прогулок на единственной детской площадке Тупика Прядильщиков, из первой магии, которую один тощий неухоженный мальчик в поношенной материнской одежде имел смелость показать ей.

Лили посмотрела на мужа ласково и благодарно, отчего лицо Джеймса покрылось польщёнными розовыми пятнами.

— Спасибо, милый.

* * *

— Ты в своём уме, Лилс?! Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть? — вопил Джеймс, потягивая себя за волосы и задыхаясь от негодования. Он был так болезненно эмоционален, что совсем не удивило Лили, ведь она знала, что решение сначала ему очень не понравится. Но это сначала. Его уныние и гнев на самого себя изводили её, а каждая попытка доказать мужу, что всё в порядке оканчивалась очередной изматывающей ссорой. Лили и сама не понимала, как пришла к этой идее. Наблюдать, как любимый человек бичует себя почём зря было просто невыносимо, потому решение просить помощи у Северуса казалось логичным.

— Никто даже не поймёт. Тебе нужен наследник, а мне семья с тобой. — твёрдо отвечала Лили. Её гложило всё это долгих два года с момента свадьбы. Джеймс был болен, ничего не могло ему помочь, и потому он пожирал себя, мрачнея с каждым днём, и даже затяжное противостояние с Псами не вызывало в нём столько отчаяния. Но если он не мог взять дело в свои руки, то Лили — могла. Чего бы это ей ни стоило, — Этот ребёнок наша семья.

Девушка уложила руку на свой живот, точно зная, что там, под покровом тканей, уже набирается сил новая душа. Джеймс некрасиво скривился, как озлобленное животное, но было ясно, что он вновь ищет проблему внутри, а не перед собой.

— Я знаю, что не способен… Но от чужого? Ещё и от Нониуса?

Лили сдвинула рыжие брови к переносице. Раньше она могла бы спустить это пренебрежение на тормозах, но сейчас не имела права, ведь Поттер был обязан Снэйпу не меньше неё самой. Бедняга Северус был так растерян, когда осознал смысл предложения своей школьной подруги, что не смел смотреть ей в глаза, а Поттер продолжал обвинять недруга во всех смертных грехах по старой памяти. Лили могла понять его, но надеялась, что Джеймс остынет.

— Не смей так его звать. — настоятельно шипела Лили, — Он не чужой, он мой друг, и ты должен быть ему благодарен за то, что теперь у тебя есть возможность продолжить род. Благодарен за то, что всё богатство твоей семьи останется кому-то, кого ты сам воспитаешь, а не отойдёт гоблинам.

— Лили… — Поттер зажмурился. Гнев и принятие боролись в нём, но он уже знал, кто в этой кровавой схватке выйдет победителем.

— Я понимаю твою обиду, но ты ведь так хотел ребёнка. — голос Лили дрогнул. От обиды горло сжалось, и Джеймс, услышавший эту слабину, поник, как получивший тумака щенок, — И я подумала, что могу нам его дать хотя бы так. Я люблю тебя, Джим, и желаю счастья. От тебя требуется лишь помочь мне…

Молчание оказалось полнее всяких слов, и смертоноснее недавней стычки с Пожирателями Смерти. Это был не разговор о врагах, проблемах или изменах. Это был разговор о будущем и надежде, которую Лили теперь носила под сердцем. Джеймс сделал к жене пару шагов и обхватил руками за плечи.

— Я постараюсь.

Девушка утёрла слёзы и вернула Поттеру уязвимый взгляд:

— Спасибо, милый.

* * *

Жаркий август затухал за окном, сверчки завели свои вечерние песни. Воздух был горячий и душный перед последней летней грозой, но северный ветерок усердно остужал его, подгонял в крылья ласточек, низко-низко припадающих к земле в охоте на жуков. Лили возилась с дочерью, играла в «ку-ку» и, аккуратно зажав её ручки в своих пальцах, водила ими из стороны в сторону на манер танца, ворковала, пока девочка издавала заинтересованные звуки и рассматривала свои «танцующие» кулачки. Джеймс читал газету, молча, но тревога ощущалась даже без слов. В СМИ голосили о смертях, похищениях и повальной ненависти к тем или иным подозреваемым в пособничестве Волдеморту. Последние месяцы выдались особенно тяжёлыми, ведь всех слабых противников уже удалось поймать, а значит, что остались самые преданные и сумасшедшие Пожиратели Смерти, натренированные и бесстрашные, как драконьи всадники. Джеймс зажмурился, залез мозолистыми пальцами под очки и надавил на веки, и Лили решила, что пора его хоть немного отвлечь, пока Поттер совсем не испортил себе настроение.

— Милый, ты уже выбрал ей имя? — ненавязчиво спросила Лили и обернулась к мужу. Тот задумчиво пожевал губу.

— Кассиа.

— Интересное. Что оно значит?

Поттер негромко ответил, снова пряча взгляд в газетных статьях, а иронию — в голосе:

— Сильная духом.

Лили улыбнулась. Дочка, Кассиа, булькнула и потянула собственный кулак в рот, чтобы бессовестно его обслюнявить.

— Это очень красиво. — ответила, и Джеймс ответил на её улыбку. Потеплел, будто одно только внимание жены озаряло его вечер.

— Напоминает латинское название коричного дерева. А ещё есть имя «Кэсси», маггловское. — рассуждала Лили, припоминая как её мама любила раскрывать дочерям значения цветов, а потом в который раз любовно рассказывала, как долго подбирала им с Петунией имена. Было приятно осознавать, что традиция семьи Эванс продолжалась, — Оно тоже связано с цветами. Получается, цветок корицы… Сильный духом цветок корицы? Кассиа Лили Поттер! — торжественно закончила она и хихикнула с озорством, которого не позволяла себе демонстрировать с самого выпускного из Хогвартса. Джеймс замер, засмотревшись на отблески заката в её рыжих волосах.

— Цветок лилии скорее. Твой цветок.

— Наш. — утвердила Лили. — Спасибо, милый.

* * *

— Лили? Останься дома! Нечего ребёнка туда таскать. — Джеймс, нахмурившись, застыл в дверях с явным намерением не выпускать жену из дома, будто она была дикой мантикорой, а не миниатюрной девчонкой с младенцем на руках.

— Ты думаешь я могу сидеть, сложа руки? Я тоже хочу там быть! — злилась в ответ Лили.

Тревожное сообщение от Дамблдора, говорящее о том, что им срочно нужно встретиться, не оставляло простора для фантазии: что-то случилось, и Лили, о, воинственная и сердобольная Лили, собиралась сдвинуть собственного мужа с дороги самым противным школьным проклятием, если понадобиться, чтобы выйти. Кэсси слабо трепыхалась в своём свёртке и хныкала, напуганная громкими голосами. Оба взрослых волшебника застыли, тяжело дыша и раздумывая, что делать. Либо пойдут оба, либо никто, говорили глаза ведьмы, и Джеймс со вздохом сдался.

— Ладно. — он прочесал коричневые кудри на своей голове рукой и поправил съехавшие на кончик носа очки, — Надеюсь я не пожалею об этом…

Лили не знала, жалеет ли он теперь, но она не жалела, когда вглядывалась в такие же, как и у неё, решительные глаза Алисы Лонгботтом за столом в Дырявом Котле. Нет, она определённо должна была здесь присутствовать, чтобы задать старику-Дамбллору пару вопросов.

— Как давно вы знаете? — её голос разбил тишину между собеседниками рёвом чистого возмущения. Альбус только что сообщил двум парам родителей, что их дети — два кандидата на роль будущего убийцы Волдеморта, предсказанных каким-то мутным Пророчеством. Два ребёнка членов Ордена Феникса, рождённых на исходе седьмого месяца, вот уж дурная шутка.

Альбус, непривычно мрачный, склонил голову в умиротворяющем жесте:

— Около полугода. Я принял решение дождаться рождения в надежде, что Пророчество ошибается.

— Как пророчество может ошибаться?.. — Френк Лонгботтом в отчаянии схватился за голову. Его сын, долгожданное дитя, не понимающе разглядывал взрослых, пока Кэсси, не менее долгожданная наследница Поттеров, тянула к нему свои крохотные ручки через стол, чтобы призвать к игре.

— Может. — выдохнул Дамблдор, — Судьба не предопределена. Но я вынужден просить вас затаиться. У меня есть несколько мест, где вы сможете найти приют до тех пор пока я не буду убеждён, что дети в безопасности.

И стоя перед домом Дамблдоров в Годриковой Впадине, стареньком, но уютном, Лили не была уверена, что это решение её устраивает. Она не хотела прятаться и трястись в ожидании, когда же Пожиратели Смерти найдут её дочь. Она хотела явиться к Волдеморту и разорвать его на куски голыми руками. Этот монстр, человек без человеческого лица, посмел нацелить свою волшебную палочку на то, что далось Лили с таким трудом, и девушка была не намерена дарить ему такую лёгкую победу. Она не могла надеяться на случай, план Директора, или чары, которыми будет ограждён этот дом. Она затруднялась надеяться даже на себя.

Наблюдая за тем, как Джеймс с его школьными друзьями возводят защитный купол Фиделиуса, она раздумывала о том, что создаст из Кэсси самую неуязвимую и сильную юную волшебницу на свете, укрепив её тело зельями и чарами, превратив его во что-то, чего Волдеморт никогда не сможет коснуться со всем своим злом, не потеряв что-то в ответ.

* * *

В гостиной дома в Годриковой Впадине царила оживлённая атмосфера, галдёжь и смех. Всего три парня, а шума как от стада взрывопотамов. Питер выдал какую-то забористую шутку, вызвав у друзей хохот и смущённые выражения на лицах. Сириус запускал под потолок хлопушки, развлекая одну маленькую четырёхмесячную девочку с густым рыжим пухом на маленькой голове и в милейшей пижамке с единорогами, сидящую у матери на руках.

— Вот подрастёт и подарю ей метлу! Будет восходящая звезда Квиддича. — громко оповестил Сириус. За всем этим весельем сложно было заметить общее напряжение, витавшее в воздухе. Блэк будто бы специально говорил громче и бодрее, и Джеймс поддерживал его:

— Это правильно! Будет летать круче Прюэтта!

Все они были слегка навеселе, как и каждый раз, когда собирались вместе. Не то, чтобы они уже не могли веселиться без алкоголя или самокруток из дурман-травы, но по-настоящему расслабиться удавалось только когда Мародёры сбивались в кучу. Все, кроме Ремуса, но о нём ребята предпочитали не вспоминать, пока тот не вернётся со своего задания. Тревожное ожидание рождало недоверие, подозрения, но хотя бы сейчас, в этом ограждённом от внешнего мира доме, было место спокойствию. Болтовня продолжалась до глубокой ночи, пока каждый не начал попеременно зивать, а Кэсси и вовсе отключилась, устав слушать галдёж взрослых. Именно тогда Джеймс и решился нанести удар, пока друзья расслаблены:

— Кто-нибудь из вас согласится стать крёстным? — ненавязчиво спросил он, уперев локти в колени.

Парни тут же притихли, и Лили осознала, что всё их дружелюбие к этому ребёнку — игра, чтобы не расстраивать хозяйку дома. Это ведь было так важно, это предложение, но кажется, что никто его и вовсе не ждал. Возможно ошибкой было сказать им правду ещё в самом начале, но разве Джим мог скрывать подобное от самых близких друзей? Те неловко покачали головами.

— Я не самый надёжный в этом плане… — пропищал Питер. Сириус поджал губы и тоже поспешил объясниться:

— Да и я не мастак в воспитании детей. Ты представь, во что она вырастет со мной, братец! — хохотнул Сириус, чтобы чуть-чуть разбавить градус напряжения, — Извини, но второго Сириуса Блэка этот мир не выдержит.

Джеймс виновато взглянул на Лили, но та только покивала им всем. Конечно, чего и следовало ожидать. Кто захочет взять под крыло незаконнорождённого ребёнка? Лили надеялась, что конкретно эти волшебники выше предрассудков, но с разочарованием поняла, что ошибалась.

— Ладно. — спокойно улыбнулась она, — Я попрошу Алису и Френка.

И Джеймс сразу же оживился, почуяв новую тему для разговора.

— Может позовём их завтра на ужин? Я отправлю письмо.

— Да. Спасибо, милый.

* * *

Тихий шёпот заклинания разносился по небольшому уютному ритуальному залу под домом. Он шелестел звуками рун, латинскими песнопениями и едва слышно гудел магией. На высоком детском стульчике сидела рыжая годовалая девочка, завороженно разглядывая такого же оттенка волосы своей матери, парящие вокруг её головы, как в воде, в течении энергии. Воздух загустел, кололся на коже статикой. На лбу дочери Лили начертила две руны, обозначающие «щит» и «сосуд», своей кровью. Какое-то древнее заклинание, из тех книжек, которые хранились в запретной секции библиотеки Хогвартса, и отыскались здесь, с пожелтевшими и хрупкими от времени страницами. Такими чарами защищали мощные артефакты, чтобы никто не смог их разрушить. Вряд ли кто-либо додумался применить их на живом, но Лили долго корпела над записями, чтобы быть уверенной: её формула сработает. Не зря ведь она была одной из лучших на курсе. Она отлично помнила, как Гораций Слизнорт, преподаватель Зелий, и её самый любимый Профессор, сокрушался, что со всем своим талантом Лили идёт на сестринское дело в Святого Мунго, а не в науку. Что бы он сказал сейчас? Похвалил её стремление или пришёл бы в ужас?

Что-то мешало завершить ритуал до конца, и Лили решительно не понимала, что. Словно ещё что-то защищало ядро её дочери от воздействия, будто куполом накрывая его. Но магия хотя бы впиталась в тело. Пускай, решила Лили, пока что хватит и этого, а когда Кэсси подрастёт, можно будет изучить проблему лучше. Девушка уже подхватила дочку на руки и собиралась отнести её в комнату, чтобы уложить спать, как вдруг на лестнице послышались быстрые шаги. Она так и замерла, сжимая ребёнка в руках. Девочка не возражала, а сразу спрятала нос у матери между грудью и плечом — в ритуальном зале было холодно.

— Лили, что происходит? — почти панически воскликнул Джеймс Поттер, — Что ты делаешь с ней?

Лили медленно повернулась к мужу, остаточное электричество подсвечивало её зелёные глаза. Джеймс отшатнулся, но продолжал разглядывать картину перед собой. Девушка вздохнула:

— Я спасаю её.

— Как? — Поттер зарылся рукой в непослушные волосы. Он не ожидал по возвращению из Аврората увидеть в своём доме следы тёмного колдовства. Он на мгновение подумал, что Пожиратели проникли внутрь, и едва не поседел на месте. Но то, что он увидел, было совсем не лучше того, что уже успел себе представить.

Лили двинулась к лестнице, но Джеймс встал у неё на пути, сложив руки на груди. Нет, Лили никогда не была хорошей девочкой, а иногда она была даже пугающе могущественной для магглорожденной, это он признавал, но глядя на её мягкие черты, на округлые плечи и тёплую улыбку, он часто об этом забывал. И реальность ударила его сильнее любого Конфундуса.

— Я укрепляю её тело, чтобы Он не смог причинить ей вред. — убеждённо поведала Лили, и сердце Поттера забилось совсем часто.

— Ты можешь убить её…

Лили взглянула на него строго:

— За кого ты меня принимаешь? Я прекрасно осознаю риски, но больше я осознаю, что тень Того-кого-нельзя-называть приближается к нам, и однажды постучит к нам в двери. И я не могу просто этого ждать…

Тонкий упрёк ножом впился Джеймсу в грудь. Но что он мог сделать, кроме того, чтобы отлавливать Псов и отбивать атаки Волдеморта бок о бок со своими товарищами? Он не выносил даже мысли о том, чтобы запереться в четырёх стенах со своей семьёй, пока остальные гибнут. Парень потупился и пропустил жену наверх. Поднимались в тишине, и лишь скрип половиц давал представление о том, что в доме вообще кто-то есть.

Поттер замер на первом этаже, безмолвный, кислый, но решивший, что если Лили это всё успокаивает, то не ему судить. В конце концов, ей должно быть тоже становится страшно, когда он не возвращается домой до поздней ночи, верно? Она тоже хватает себя за волосы и сходит с ума, представляя, что он, Джеймс, и вовсе не вернётся. Рыдает, тревожится и хмурится пока он не видит. Волдеморт и впрямь ждал подходящего момента нанести удар, но бежать им, если уж честно, тоже было не куда. Значит, придётся принять его там, где они уже есть.

— Я сделаю нам чай, Лилс. — выдохнул он. Девушка ответила угрюмо:

— Спасибо, милый.

* * *

— У кого это тут первый день рождения? — улыбалась Лили малышу Невиллу, протягивая ему булочку в виде нюхлера, политую сливочной глазурью. Мальчик схватил сладость руками и запихнул себе в рот. На заднем плане в руках Джеймса запищала Кэсси, когда Френк случайно прижал её к отцу пока обнимал того за плечи. Тоже самое произошло и с Невиллом, когда Алиса и Лили потянулись к друг другу.

— Ох, я так рада, что вы все пришли! — воскликнула Алиса. Уютная гостиная наполнилась людьми в мгновение ока: Сириус завалился на диван с банкой пива, Ремус аккуратно примостился рядом, чувствующий себя как-то неловко от того, что давно их всех не видел, Джеймс потеснил с дороги Марлин Маккиннон, чтобы получше рассмотреть новенький значок с двуглавым волком на демонстративно вывешенной мантии Френка. Алиса огляделась на небольшую, но шебутную компанию. Она решилась позвать только тех, кого действительно хорошо знала, ведь кто-нибудь другой мог выдать местоположение их дома, но одного всё-таки не хватало, — А где Питер?

Сириус пожал плечами безразлично.

— Не знаю. Он куда-то пропадает в последнее время.

— Говорит, встречается с какой-то девчонкой. — так же невыразительно добавил Джеймс.

Ребята сильно отдалились друг от друга за год, ведь старались общаться по-меньше, чтобы не подвергать друг друга опасности, но разве они не могли хотя бы сделать вид, что рады говорить друг о друге? Но, что ж, Лили о Снэйпе тоже предпочитала вспоминать редко, ведь он даже не писал писем. Не хотелось верить, что он присоединился к Пожирателям, но по всему выходило, что так и есть. Иногда Лили боялась, что Питер тоже предал их. Передал Волдеморту адрес дома в Годриковой Впадине… Девушка мотнула головой, прогоняя жуткую идею прочь.

— Ох, это неплохо, верно? — фыркнула Алиса, — Может быть в следующем году нас ждёт пополнение?

Сириус расхохотался:

— Да ну! Это же Пит, он ещё год только вокруг да около ходить будет.

— Не будь к нему так строг. — мягко попрекнула Лили тем же тоном, которым ещё в школе отчитывала Джеймса и Сириуса за хулиганство. Блэк поморщился:

— Не включай старосту, — а после ухмыльнулся и полез в кармана за подарками для детей. Всё таки отмечают они два дня рождения сегодня, а не один, — Лучше смотрите, что я принёс!

Он выставил ладони и две крохотные метёлки тут же приобрели свой истинный размер. И всё ещё остались крохотными, детскими игровыми мётлами, но хотя бы не размером с мизинец. Джеймс заулыбался:

— Отличный подарок!

— Невилл будет в восторге. — поддержал его Френк.

Но оба ребёнка скептически отнеслись к придумке взрослых. Невилл вцепился своими пухлыми пальчиками в древко и с сосредоточенным выражением лица смотрел на черенок метлы, под которым было целых полметра пустого пространства и мамины руки, готовые его поймать. К сожалению, мальчика это совсем не успокаивало. Кэсси же и вовсе отказалась лезть на эту штуку, насмотревшись на перепуганного вусмерть Невилла. Компромис нашёлся быстро: Джеймс держал и метлу и ребёнка на руках, чтобы дочь не устроила истерику, а Марлин, притащившая заколдованную мыльницу, щёлкала кнопкой, запечатлевая этот первый опыт «полёта» для Лили, которая бережно собирала все фотографии их семьи в альбом.

* * *

Вечер 31-го октября был самым шумным из всех вечеров в году. Старинный городок с плотностоящими выложенными из камня домами, тихий и пустынный, оживал всего трижды: на Рождество, Пасху и Хэллоуин. Улицы, ограды и фонарные столбы украшались тканевыми флажками и деревянными звёздочками, а сегодня ещё и тыквами, из фетра, дерева, и даже настоящими — ярко-оранжевые красавицы стояли на крылечках, в клумбах и даже кучковались у древнего на вид фонтана, освещая пространство восковыми свечами и керосиновыми лампами, заменившими им нутро. Жёлтые и алые листья облетали, оголяя деревья, и покрывали собой брусчатку. На местном кладбище засели подростки, под покровом ночи распивающие алкоголь и ожидающие за памятниками любопытных детишек, чтобы изрядно тех напугать. А детишки в свою очередь наряжались в костюмы нечисти и расхаживали от дома к дому со словами «Сладость или Гадость!».

Жилище Поттеров эта традиция обошла стороной, ведь на месте их небольшого, но приятного дома магглы видели не больше, чем кучку развалин, омрачающих пейзаж Годриковой Впадины. Местные волшебники наверное чувствовали, что с руинами что-то не так, но не приближались к заколдованному месту близко. Точнее, так Лили думала.

Она как раз достала из духовки тыквенный пирог, когда услышала, как Кэсси наверху вскрикнула. Должно быть это ворона за окном напугала её, или соседские мальчишки взорвали петарду, а Лили не заметила, в отличие от чувствительного ребёнка, не важно, ведь девушка всё равно поспешила проверить её. С минуты на минуту должен был прийти Альбус Дамблдор с каким-то важным сообщением, и Лили не хотела, чтобы на пороге его встретил тонкий младенческий плачь. В детской всё было как обычно: темноту разбавлял ночник, окна были чуть приоткрыты, чтобы впустить свежий воздух, а игрушки — разбросаны, ведь Лили ещё не успела их собрать. В колыбельке сидела Кэсси, какая-то тревожная, и оглядывалась по сторонам. Когда её огромные круглые глаза заметили на пороге маму, девочка разразилась таким душераздирающим хныканьем, что у Лили сжалось сердце.

— Ну что же ты? — защебетала девушка ребёнку, протягивая к дочери руки.

— Лили, всё там в порядке? — громко поинтересовался Джеймс с первого этажа. Он только что закончил свой отчёт в Аврорат и уже ждал ужина на кухне.

— Да! — ответила ему Лили. Дочка быстро успокоилась и даже начала сонно покачиваться. — Укладывайся, детка…

А потом раздался стук в дверь. Лили погладила Кэсси по волосам, отросшим уже до плеч, и оранжевым, как все эти тыквы на улице, и пошла вниз встречать Директора.

Но остановилась на нижней ступени, когда заметила как Джеймс, спешащий к двери, застыл, будто поражённый Ступефаем. Теперь и Лили это заметила: мир затих. Огромная сила, дикая и необузданная, холодная, как морские воды, шевелилась за дверью. И крутила замок драматически-медленно, будто давая волшебникам время побегать, как лис даёт его курам в птичнике. Добежать до палочек никто бы и при таком раскладе не успел: Джим оставил свою на диване, а Лили — в спальне.

Поттер повернул к жене голову и сказал с пугающей твёрдостью:

— Хватай Кэсси и беги.

Сердце Лили пустилось в скачь, ей резко стало жарко от ужаса. Она не верила своим ушам и чувствам. Отказывалась верить.

— Джим… — просипела она. Поттер отчаянно завопил:

— Лили, беги!

Дверь распахнулась, но Лили уже не видела, что делал Джеймс, ведь она мчалась наверх, подгоняемая злым триумфальным хохотом. Враг не задержался ни на секунду, он следовал за ней. Лили не теряла времени на то, чтобы отыскать палочку, ведь это в любом случае было бесполезно. Она вихрем ворвалась в комнату дочери и захлопнула за собой дверь, запирая её всеми беспалочковыми заклинаниями, которые знала. Она чувствовала, что это конец.

Кэсси перепуганно закричала, заливаясь слезами, и Лили тоже им сдалась. Она присела перед колыбелькой и просунула руки сквозь прутья к лицу дочери, огладила пальцами круглые щёки.

— Не плачь, милая, не плачь. Ты будешь в порядке… — шептала Лили, дрожа. Она была в этом убеждена.

Столько чар, столько ритуалов, что-нибудь из этого должно её спасти, даже если ценой будет жизнь самой Лили. Она собиралась показать Волдеморту, что живым из этой комнаты выйдет только один — её дочь, а не он, обезумевший змеелицый подонок. Заклинания падали с двери быстро под натиском его силы, но когда последнее из них развеялось, Лили была готова. Она встала перед кроваткой, заслоняя дочь собой.

Волдеморт ухмылялся, если перекошенное выражение на уродливом «лице» можно звать улыбкой. Острые клыки торчали из-под верхней губы, ноздри-щёлочки раздувались, впитывая запах страха в воздухе. В рубиново-алых глазах с узким рептильным зрачком сияло предвкушение. Даже непроницаемо-чёрный капюшон мантии не мог скрыть в нём монстра. Монстра, который собирался уничтожить младенца.

— Лили Поттер… — прошелестел Волдеморт хрипло от возбуждения. Лили сжала губы, чтобы те не дрожали. Она не могла сказать что переполняет её больше: страх или гнев. Кажется, что Он вполне чётко осознавал её ярость.

— Ты не заберёшь её. — отрезала Лили жёстко. Волдеморт рассмеялся, но тепла в его смехе не было ни на гран.

— Да? Твой друг попросил пощадить тебя… Поэтому я дам тебе выбор, моя милая Лили Поттер. — насмешливо произнёс он и повёл волшебной палочкой в сторону кроватки, — Твоя жизнь или её.

Лили не могла поверить, что ему вообще не вдомёк, что никакого выбора здесь нет. Конечно она, ведь Лили всегда выберет спасти свою дочь. А какая мать не выберёт ребенка? Это не сделка, это смысл, который ты теряешь, если теряешь того, кого сам создал. Лили не раздумывала ни единого мгновения:

— Я. Возьми меня вместо неё.

Волдеморт разочарованно хмыкнул, улыбка его стала совсем зловещей.

— А ты могла бы стать отличным Пожирателем Смерти, Лили Поттер. Авада Кедавра!

Последним, что Лили увидела была ярко-зелёная вспышка, отразившаяся в её, таких же зелёных, глазах, и ликование на лице Волдеморта. Глаза резануло болью от этого жуткого сияния, но в эту короткую секунду Лили могла думать лишь о том, сработает ли её жертва и сработает ли ритуал, который она повторяла весь год. О том, как наверное будет расстроена Петуния, когда узнает, что её сестра мертва. О том, как тяжело будет Алисе и Френку справляться с двумя малышами сразу, когда они возьмут Кэсси под своё крыло. О том, как Джеймс в последний раз о них позаботился. О том, как кинулся на опасность с голыми руками, чтобы выиграть время. О том, как понял, принял, полюбил. Спасибо, Джеймс. Вскрик Лили завершился последним задушенным вздохом...

Спасибо, милый.