Демоны (гет)

В ту ночь я так и не смогла уснуть. Выкурила все оставшиеся сигареты, долго валялась в кровати, смотрела в потолок, но заснуть не могла. Я никак не могла поверить в то, что произошло. И не могла принять, что так легко повелась и забыла, кто я для него на самом деле.

Как только в окно пробиваются первые лучи солнца, бросаю бесполезные попытки уснуть и иду в тренировочный зал. Я почти физически чувствую, как сильно мне необходимо выплеснуть эмоции.

Не считаю, сколько проходит времени. Но в какой-то момент понимаю, что стены зала выглядят так, будто здесь было страшное побоище. На противоположной от меня стене — три мишени. Я поочерёдно закидываю в них заклинания из тех, что пожёстче. Без палочки, без произнесения слов: как будто эмоции просто перетекают в магию и выплёскиваются по своему усмотрению. Получается почти без промахов и задержек. Хмуро думаю о том, что сейчас с удовольствием бы подралась со Снейпом — и, скорее всего, живым бы он не ушёл.

Я даже не слышу, когда он заходит. Просто между подходами краем глаза замечаю, что что-то изменилось, поворачиваю голову — и вздрагиваю.

Стоит, опираясь на стену, скрестив руки, и внимательно за мной наблюдает.

— О, доброе утро, профессор. Решили почтить меня своим присутствием? — говорю максимально ровно, насколько способна. И, не дожидаясь ответа, продолжаю пускать столпы огня по мишеням.

— Нам надо поговорить. О том, что произошло.

Перевожу дыхание. В ушах неприятно шумит.

— О чём поговорить? Вы напились — так бывает. Больше так по возможности не делайте, — пожимаю плечами. Главное — чтобы голос не сорвался.

— Со мной так не бывает. Я всегда себя контролирую, — морщится недовольно.

— Не сомневаюсь, профессор, — посылаю ещё столп огня. Голова почему-то кружится. Сгибаюсь, опираясь на колени, чтобы восстановить дыхание.

— Сколько ты уже здесь?

— Понятия не имею… — говорю еле слышно, чувствуя, что становится только хуже. Снейп подходит именно в тот момент, когда я почти теряю сознание, оседая на пол. Подхватывает меня и, чертыхаясь, берёт на руки. Выносит из зала, чтобы положить на диван в гостиной.

У меня перед глазами всё плывёт, я почти его не вижу. Стараюсь нормализовать дыхание, но у меня не получается.

— Пей.

Он уже успел сбегать за зельем и теперь настойчиво прислоняет флакон к губам. Подчиняюсь. По вкусу — то же, что он давал мне в первые дни здесь. Через несколько минут перед глазами начинает проясняться, а голова уже не так сильно кружится.

— Я же предупреждал — быть осторожнее. У тебя истощение. Никакой магии — два дня минимум. Когда ты пошла заниматься?

— Не знаю… Как только солнце взошло, — еле нахожу в себе силы ответить.

Тишина. Открываю глаза и вижу весьма красноречивое выражение лица Снейпа. По нему, в целом, все ясно, что он обо мне думает.

— Час, Поттер. Я сказал — заниматься максимум час. В какой момент ты решила, что один час — то же самое, что пять?

— В тот момент, когда вы предоставили меня самой себе и отказались меня учить, — огрызаюсь раздражённо. Я и думать забыла о времени. Магия лилась сама собой, а я не чувствовала себя уставшей.

— Я не отказывался тебя учить.

— Да ну?

Молчит. Нечего сказать, профессор? Сам же меня бросил, а теперь сидит, возмущается.

— А почему так рано? Ты вообще спала?

— Нет.

Слышу, как он громко вдыхает и выдыхает. Ну да, может, и не самая лучшая была идея.

— Тебе нужно поспать. Я отнесу тебя наверх, — встаёт, намереваясь снова взять меня на руки.

— Не надо. Я сама, — дёргаюсь неосознанно. Жутко не хочется, чтобы он лишний раз ко мне прикасался.

— Поттер… Гарри, ты просто не дойдёшь, — он явно заметил мою реакцию и теперь говорит как-то виновато.

— Дойду, не переживайте.

Сажусь и спускаю ноги на пол. Голова кружится, тело как будто резко стало ужасно слабым. Но я встаю на ноги и осторожно иду к себе. Преодолеваю лестницу, коридор, комнату — и плюхаюсь в кровать. Закутываюсь в одеяло, спать хочется очень сильно. С закрытыми глазами нащупываю на тумбочке зелье, вливаю его в себя — и вырубаюсь.

* * *

Я проспала весь день и ночь. Утром Винки приносит мне завтрак. В тот момент, когда я с неохотой ковыряюсь в овсянке, ко мне заходит он.

Садится рядом, спрашивает про самочувствие и ещё раз говорит, что так поступать безответственно. Можно лишиться либо жизни, либо магии. У меня внутри ужасное опустошение. Даже если я захочу что-то наколдовать, мне кажется, что у меня ничего не выйдет. Так что я ему верю — и зарекаюсь тренироваться без контроля времени.

А потом он снова поднимает тему, которую мне поднимать не хочется совсем:

— То, что произошло ночью… Я должен перед тобой извиниться. Я не имел никакого права так себя вести. Мне очень жаль. Сам не понимаю, что на меня нашло, — он говорит глухим голосом, поставив локти на колени и свесив голову в пол.

Я верю, что он искренне сожалеет. Вот только мне от этого ни горячо, ни холодно. Лучше бы он вообще не извинялся — просто продолжил бы делать вид, что меня не существует.

— И есть кое-что, что я тебе умышленно не рассказал, когда ты спрашивала, почему я выбрал работать на Дамблдора. Но сейчас понимаю, что ты должна, ты имеешь право знать.

Мерлин, нет, я ещё от предыдущей порции информации не отошла. Что там у него? Сейчас окажется, что он на самом деле любил моего отца, а не мать? Я даже поверю — уж больно часто он его вспоминал.

— Мне точно надо это знать, профессор? — спрашиваю нахмурившись.

Он поднимает голову.

— После этого ты, возможно, не захочешь оставаться со мной в одном доме. Но рассказать я тебе об этом обязан. Когда я говорил ночью про людей, которые погибли по твоей вине… Я имел в виду не тебя.

Мои брови взлетают. Что значит — не меня? А кого ещё?

— Я говорил про себя.

— Вы сказали, что сдались Дамблдору, чтобы он её спас. Если у него не получилось это сделать — то это уже совсем не ваша вина.

Он кивает, снова опуская глаза в пол. Да что ж такое, почему он выглядит настолько разбитым?

— Шестнадцать лет назад Тёмный лорд решил убить тебя после того, как ему передали пророчество. Он не сам его услышал. А тем человеком, который услышал и передал, был я.

Чувствую, как сердце на миг останавливается. Зачем он мне это рассказывает? Я не хочу это знать. У меня и так никого не осталось. Какие бы у нас ни были странные отношения, он сейчас — самый близкий и нужный мне человек. Я не хочу считать его виновным в смерти родителей. Внутри всё сжимается от ужаса. Я хочу, чтобы он замолчал. Но он продолжает:

— Я настолько хотел выслужиться перед ним, что не предположил наперёд, что это может означать и чем грозит. А когда он сказал про тебя, про Лили… Я ничего не смог сделать… Если кто-то и виноват в смерти твоих родителей, кроме Тёмного лорда — то это я. Это моя вина, — говорит хрипло и поднимает на меня полные боли глаза. — Моя вина.

Это не правда. В смерти родителей виноваты сами родители, которые доверились не тому человеку, собственно, Петтигрю и, конечно, Риддл.

— После смерти Лили Альбус предложил мне защищать тебя, сказав, что Тёмный лорд обязательно вернётся.

— Он обменял ваше чувство вины на работу на себя, — говорю негромко.

— Он дал мне шанс на искупление.

Утыкаюсь взглядом в потолок. По щеке стекает одинокая слеза. Сколько еще скелетов в вашем шкафу, профессор?

— Мне жаль, — ровно говорю, не отрываясь от созерцания потолка.

— Что? — смотрит на меня удивлённо. Видимо, это не та реакция, на которую он рассчитывал.

— Вы косвенно убили человека, которого ценили больше всего в жизни. Не представляю, что вы пережили. Хотя… как раз мне, наверное, это несложно представить. В любом случае — такое и врагу не пожелаешь. Мне жаль, профессор.

— Ты не должна меня жалеть. Я рассказал не для того, чтобы… — начинает он сердито.

— А что я должна делать? Ненавидеть вас? — перевожу, наконец, взгляд на него. — Люпин вот меня ненавидит. Считаете, это правильно? Это хоть кому-то принесло пользу? Хоть кому-то облегчило жизнь? Можно сколько угодно искать козлов отпущения, искать врагов в людях, стоящих рядом с тобой плечом к плечу, но в итоге настоящий враг от этого только выигрывает. Нам надо ненавидеть его, а не друг друга.

У него абсолютно шокированное выражение лица. Я почти горжусь собой. Я должна была это сказать. Это потом я буду корчиться от боли, заливаясь слезами и принимая правду. Сейчас — я осознаю, что он и сам достаточно себя винит. Он много вложил в уплату этого долга. Ни к чему травить его своим разочарованием.

— Профессор, я себя чувствую не очень. Мне бы поспать. Оставите меня одну?

* * *

Дальше мы продолжаем жить, как будто бы ничего и не произошло. Я восстанавливаюсь, а Снейп перестаёт игнорировать моё существование. Приходит на тренировки — теперь они все проходят в формате дуэли. Одна тренировка — с палочкой, следующая — без. Я всё ещё проигрываю ему, но чувствую, насколько быстрее и сильнее стали мои заклинания.

На зельях он теперь тоже не сбегает, остаётся в лаборатории, занимаясь своими делами и иногда вставляя комментарии по поводу моей работы.

И всё бы хорошо, вот только теперь мы как будто меняемся местами. Я не хочу видеть его чаще необходимого и разговаривать больше, чем нужно по делу. Что именно повлияло на моё поведение — я и сама не очень понимаю.

После того как он ушёл, оставив меня обдумывать своё отношение к его прошлому, меня накрыло с новой силой. Северус Снейп вытащил меня из ада, не дал мне наложить на себя руки, когда я была к этому очень близка. Научил тому, чему не научил ни один учитель за шесть лет Хогвартса. Да просто был рядом тогда, когда рядом не осталось никого больше. А ещё он сдал пророчество Волан-де-Морту. И поцеловал меня, представляя на моём месте Лили Эванс.

Я не ненавижу его. Я просто хочу, чтобы всё уже закончилось.