Имя на снегу (джен)

Прошло много лет. Однажды в трактире, стоящем на перекрёстке трёх дорог, случился разговор. Трактир был старый, с копотью на балках, с пивом мутным, но крепким. У очага сидели двое. Молодые. Ведьмаки.

Один — из школы Медведя. Второй — Волка. Совсем юный. И глаза у него — как у тех, кто ещё не решал, убивать или нет.

— Говорят, тут был один, — сказал Медведь. — Давным-давно. Волк. Не тот, кого ты знаешь. Другой.

— И что он сделал?

— Спас деревню. Но не мечом.

— Не сжёг башню. Не зарезал мага.

— Просто… остался.

— И что?

— А потом ушёл.

— Герой?

— Хрен его знает. Может, просто человек.

Трактирщик — старик с трясущейся рукой — вытер стол. Глянул на них. И сказал:

— Он был.

— И вернётся.

— Потому чтоследы ведьмаков — не в земле. В людях.

Тем вечером мальчик лет десяти сидел у окна. На груди у него был медальон. Голова волка. Не новая. Потёртая. А на спине — шрам. Старый. И под рубахой — платок. С вышитым именем. Он держал его в руках. И шептал.

— Я помню. — Значит, я есть.

Где-то в снегу, на границе леса, стоял камень. На нём — не руны. Не проклятие.

Только слово: «Слушай»

И под ним — имя: Велиан.

Где он теперь? Никто не знал. Но некоторые говорили:

— Он ходит по краю.

— Не мечом, а словом.

— Не ради золота, а ради тех, кто может забыть.

А если в деревне начинали исчезать дети — или взрослые молчали слишком долго — если в башне не светился свет — если имя выцветало на языке —

Кто-то всегда шептал:

— Надо бы позвать…

И не договаривал.

Потому что память — не зовут. Память — приходит сама.