Феникс (гет)

Мои покои оказались ненамного скромнее, чем у мужа, и даже собственная купальня прилагалась. В целом — роскошно, но мысль о том, что мы будем спать в разных комнатах, не радовала. У меня в этой жизни меньше трёх лет, и тратить их на сон в одиночестве — не в моих планах.

Вскоре ко мне зашёл старец-советник и начал рассказывать, как именно императорский дворец (и лично я) должен заниматься благотворительностью.

Мне не понравилось.

— Раздача каши и лекарств раз в неделю? Это слишком мало!

Оказалось, бесплатных лечебниц нет. Школ для бедных — тоже. Сиротские приюты?

Старец выпучил глаза:

— Как можно?! Лекари — почитаемые люди, их мало! Учителя — дорогое удовольствие, они учат только свои семьи или берут учеников за плату!

Ну хоть рабства нет…

Я задумалась.

— А если организовать хотя бы приют и лечебницу? Это не ломает существующую систему, но даёт шанс обычным людям. Сиротам — кров, особенно после войны. Их матерям — работу: убирать, стирать, готовить в тех же приютах и больницах…

Старец закашлялся, но задумался.

— Это… дорого. Очень.

— Но зато — любовь народа.

В конце концов, он согласился, что раздача каши два раза в неделю — маловато, но предложил не отменять эту практику.

— А если сделать так: пусть неимущие работают на полях раз в неделю — и получают кашу каждый день. Два раза в неделю работают — два раза кормят. Четыре?

— Тогда, возможно, всю неделю.

— Но зимой что они будут делать?

— А вот их рабочие дни будут учитываться, и зимой они не останутся голодными.

Это — на первое время.

— А ещё можно построить за городом бараки-казармы для тех, кто остался без крова. Это даст лояльных к власти людей. И работу для надзирателей, поваров, прачек…

Старец вздохнул:

— Деньги есть… но министры вряд ли одобрят.

Я весело улыбнулась:

— А у меня муж — тиран с демонами в подчинении. Осталось только объяснить ему, насколько это важно.

— А кто будет следить, чтобы не воровали?

— Вот это уже сложнее… — я вздохнула. — Хоть демонов приглашай контролировать.

Старец закашлялся так, что я похлопала его по спине:

— Выпейте воды…

В этот момент вошел Цзинь — и я просияла.

— Время ужина! Ура, теперь до утра ты только мой!

Старец поспешно откланялся, а слуги занесли еду и наконец-то оставили нас одних.

Я кинулась ему на шею так, будто мы не виделись целую вечность, и умудрилась уронить нас обоих на пол.

— Ты не ушибся?!

— Нет… — он приподнял бровь. — Просто не ожидал, что ты так поступишь.

Мы так и остались валяться на ковре у стола. Я устроилась на нём поудобнее и деловито начала целовать всё, до чего дотягивалась: шею, щёки, нос…

И вот она — цель. Губы.

Цзинь охотно ответил, сжав меня в объятиях. Но мне оказалось мало. Я села ему на бёдра и принялась развязывать пояс.

— Сиу… можно поинтересоваться, чем ты занята?

— Как чем? Раздеваю тебя.

— А зачем?

— Я планировала этим заняться ещё несколько часов назад, но ты сбежал к министрам!

— А ужин? — он слабо улыбнулся, наблюдая, как я добралась до нижних завязок.

— Ужин от нас не убежит — у него нет ног. В отличие от некоторых.

— А некоторые — это я?

— А кто же? — я нахмурилась. — И вообще, чего это ты разлёгся? Помогай давай! Что это я одна тут тружусь?!

Он рассмеялся, обнял меня за талию и поднялся, неся на руках. Донёс до постели — и там мы увлечённо снимали друг с себя украшения и одежду, пока не остались голыми.

Цзинь опрокинул меня на кровать — и дальше всё было как в тумане.

Я пыталась проявлять инициативу, но… как и говорила — мой муж тиран.

Даже в постели.

Мне оставалось только принимать наслаждение.

________________________________________

После ужина

Мы ужинали в халатах, причём я отказывалась сидеть напротив — это было слишком далеко. Вместо этого устроилась у него на коленях.

За едой я рассказала о своих идеях — приютах, лечебницах, работе для бедных.

Он задумался, потом кивнул:

— Посчитай, сколько нужно денег и людей. Предоставь всё на бумаге — я одобрю. Деньги, люди, помещения… всё дам.

— Ты не понимаешь, зачем тебе любовь народа?

— Нет. Но если это уменьшит бунты — хорошо.

Я поцеловала его в щёку:

— Обязательно уменьшит. И нашим детям с внуками поможет — если они не забросят это.

Он удивлённо посмотрел на меня:

— Дети? Внуки?

— А ты как хотел? — удивилась уже я. — Думаешь, то, чем мы занимаемся в постели, не будет иметь последствий?

Помолчав, добавила:

— Я бы хотела сына… похожего на тебя.

Он закаменел.

Дура! — тут же поняла я. Он же винит себя в смерти матери!

— Любимый… — я взяла его лицо в ладони. — Посмотри на меня.

Он сосредоточил взгляд.

— Я понимаю, что говорю об этом слишком рано. Но дети — продолжение нашей любви. И не бойся — я крепче, чем ты думаешь. Когда придет время, мы найдём лучших лекарей, демонов, святых… кого угодно, чтобы ты не волновался. Они помогут мне выносить и родить здорового ребёнка. И не дадут мне погибнуть.

Я прижалась к нему:

— Обещаю — так просто я тебя не покину.

Он не сразу ответил, но наконец твёрдо сказал:

— Я распоряжусь найти всех этих людей. Ты моя — и я так просто тебя не отпущу.

Я гладила его по плечам:

— Милый… любимый… единственный… Конечно, я никуда не уйду! А лекарей начнём искать завтра. Сегодня давай просто спокойно проведём вечер.

________________________________________

Купальня

Вода была тёплой, а прислуга — на редкость сообразительной: исчезла, едва мы вошли.

Вечер прошёл в плескании, любовных утехах и умиротворении.

Когда я засыпала в его объятиях, последней мыслью было:

«Я не знаю, любит ли он меня… но то, как он прикасается ко мне, как смотрит — говорит об этом громче любых слов. А слова… я подожду. Они не важны.»

Наши дни текли размеренно, но каждый приносил что-то новое. Меня захватила идея создания приюта, и я с головой ушла в работу. С помощью Ли Мин Юэ, хитрой лисицы и даже бабушки нам удалось за месяц подготовить проект, который, к моему удивлению, одобрил сам Цзинь.

Министры, конечно, подняли шум. Такой, что я на секунду засомневалась — а вдруг Цзинь все же передумает? Но нет. Мой тиран лишь холодно окинул их взглядом, полным презрения, а его ручной тигр рявкнул так громко, что один из советников шлепнулся на пол. Зрелище было до смешного жалкое.

Теперь стройка кипит. Ко мне даже стали приходить женщины с детьми — те, кого выгнали родственники после гибели мужей на войне. Народ судачит: одни хвалят, другие шипят, что "император разорится на этих сиротах". Но большинство все же поддерживает.

Лисица, хитренно прищурившись, как-то рассказала, что в народе меня прозвали "блаженной" — мол, и приют для сирот строю, и тирана-императора, которого все боятся, люблю без памяти.

"А уж про твою любовь и последняя дворняга знает! — хохотала она. — Ну кто так делает? Кидаться с поцелуями на мужа при всех? Неприлично!"

Потом ее лицо стало серьезным.

— Е Сиу, я впервые вижу, чтобы у кого-то нить любви так разгоралась. Ты и правда фея, не иначе. За такое короткое время она не просто выросла — она полыхает.

— Фея? блаженная ? — Цзинь, до этого молча слушавший разговор, поднял бровь и медленно провел пальцем по краю чашки. — Тогда выходит, я — её заколдованный жертва?

Лисица фыркнула, но под его взглядом тут же прикрыла рот рукой делая вид, что поперхнулась чаем.

— Ну, ваше величество, — она заговорщицки склонила голову, — если жертва, то явно не слишком сопротивляющаяся.

Его губы дрогнули в едва уловимой усмешке. — А зачем сопротивляться? — Он лениво откинулся на спинку трона, но взгляд его, скользнувший в мою сторону, был ироничным. — Пусть колдует дальше.

Я чувствовала, как кровь приливает к щекам, но Лисица уже закатила глаза.

— Боги, да вы оба невыносимы! — Она драматично взмахнула полами платья. — И зачем я только связалась с такими сентиментальными смертными…

Цзинь лишь хмыкнул, но когда его пальцы тихо сцепились с моими под столом, я поняла — ему нравится эта игра. Нравится быть моей "жертвой".

В тот вечер я особенно нежно прижалась к Цзиню, тихо мурлыкая от счастья. Он любит. Он правда любит.

Всё было слишком хорошо, чтобы длиться вечно.

Я так расслабилась, что напрочь забыла о существовании Даси, их принца и моей сестры. Зря.

Пока я носилась по стройке, осматривала работы и выслушивала советы, ко мне подбежал мальчонка с молящими глазами: "Госпожа, мама просит поговорить с вами наедине!"

Конечно, я согласилась.

Как моя армия теней из племени Юэ умудрилась это пропустить — загадка. Но когда я зашла в укромный переулок, женщина резко развернулась — и в лицо мне пыхнули каким-то дьявольским порошком.