Любовь вне сценария (гет)

Коридор у Большого зала, после окончания финального спектакля был завален остатками декораций, валявшимися по углам. Где-то наверху Пивз распевал похабную частушку про «Джульетку с волосами как гнездо гиппогрифа». Дамблдор наблюдал за уборкой с мягкой улыбкой, попивая лимонад из хрустального бокала. МакГонагалл стояла рядом, ее лицо выражало тихое торжество того, что кошмар закончился. Слизнорт, сияющий в ослепительно-золотом плаще с подбивкой из перьев феникса (поддельных), подошел к ним, размахивая программой.

— Альбус! — громко восклицал он, обнимая воздух. — Дорогой Альбус! Минерва! Вы видели? Видели финал? Чистая магия! Искусство во плоти! И знаете что?! — Он многозначительно поднял палец. — Любовь! Любовь не сгубила этот спектакль! Напротив! Она его... э-э-э... окрылила! Пусть Ромео и Джульетта погибли, но дух их страсти... он жив! Жив в сердцах зрителей! И, конечно, в гениальности постановки!

— Гениальность, Гораций, это спорно, — сухо произнесла МакГонагалл, поправляя очки. — А вот то, что мистер МакЛагген в роли Париса чуть не сгубил мистера Филча физически — это факт. Он пытался «защитить честь Джульетты» от «недостойного декоратора» с метлой, когда Аргус всего лишь хотел убрать сломанный кинжал со сцены. Пришлось применять Иммоблюс. К обоим.

Слизнорт махнул рукой, как будто отмахиваясь от назойливой мухи:

— Пустяки, Минерва! Пустяки! Пыл молодости! Истинная преданность роли! Кормак вжился! Вжился так, что сам поверил, что он благородный рыцарь Вероны! Это же высший пилотаж! — Он подмигнул Дамблдору. — Не правда ли, Альбус? Азарт! Накал! Настоящий театр!

Глаза Дамблдора весело мерцали.

— О, безусловно, Гораций. Накал был... весьма ощутим. Особенно когда мистер МакЛагген пытался засунуть мистера Филча в сундук с бутафорскими доспехами. Это добавило неожиданной... динамики второму акту.

Слизнорт просиял, приняв это за комплимент.

— Видите, Минерва? Динамики! А теперь... — он сделал театральную паузу, поворачиваясь к МакГонагалл с лукавым, чуть заплетающимся взглядом (глинтвейн на послеспектакльной вечеринке Клуба Слизней явно дал о себе знать) — ...теперь, когда лед тронулся, а театральный дух витает в этих древних стенах... Я подумываю о новом проекте! Более... мрачном. Более мощном! «Леди Макбет Мценского уезда»! Представьте: шотландские вересковые пустоши, туман, пророчества... и Леди Макбет! — Он сделал выразительный жест в сторону МакГонагалл.

МакГонагалл замерла. Ее взгляд сделался опаснее, чем взгляд василиска. Очки блеснули ледяными бликами.

Слизнорт, не замечая, или делая вид, что не замечает нависшей угрозы, продолжал с пьяноватым энтузиазмом:

— И кто же, как не вы, дорогая Минерва, с вашей стальной волей, вашим... э-э-э... непреклонным взором и вашим неповторимым шотландским темпераментом, мог бы воплотить эту роковую женщину?! Это же судьба! Так что... что скажете? Не заглянуть ли нам в «Три метлы»? Прямо сейчас? За кружечкой согревающего глинтвейна! Обсудим концепцию? Я уже вижу вас в платье цвета воронова крыла... с окровавленными... э-э-э... метафорически... руками!

Повисла напряженная тишина. Даже Дамблдор слегка приподнял брови в вежливом удивлении. МакГонагалл медленно, очень медленно повернула голову к Слизнорту. Ее лицо было абсолютно бесстрастно, но воздух вокруг нее трещал от морозной магии.

— Гораций. — Тихо, четко выговаривая слова, начала она, сделала паузу, доставая из складок мантии крошечный хронометр и глядя на него с убийственным спокойствием. — У вас ровно десять секунд, чтобы удалиться отсюда. Пока я не решила, что роль Леди Макбет требует... практического изучения методов устранения надоедливых коллег. Начиная с превращения их в особенно упитанного... слизня. Десять. Девять...

Сияние Слизнорта моментально погасло. Он побледнел, его золотой плащ вдруг напомнил нелепую пижаму.

— Минерва! Да я же... в шутку! Легкое послесловие! Финита ля комедия! Точка! — Он попятился, спотыкаясь о валяющийся кусок картонного балкона. — Восемь? Уже семь?! Альбус! Ты же слышал, я шутил! Шу-тил!

Он развернулся и пулей вылетел в противоположный конец коридора, золотой плащ развевался, как паруса тонущего корабля.

Дамблдор сделал глоток лимонада, его глаза весело искрились.

— Ну что ж, Гораций, похоже, безупречно уловил... драматический момент для своего ухода. И все же, Минерва, «Леди Макбет»... Интересная мысль. Вы бы смотрелись... внушительно.

МакГонагалл холодно щелкнула крышкой хронометра, убирая его в карман.

— Альбус. Если вы произнесете слово «Макбет» в моем присутствии в ближайшие пять лет, я найду способ превратить ваши леденцы в... брюссельскую капусту. Со всеми вытекающими последствиями для вашего пищеварения. Доброй ночи.

Она развернулась и ушла твердым шагом, ее мантия развевалась с таким свирепым достоинством, что даже Пивз наверху на мгновение замолчал.

Дамблдор посмотрел ей вслед, потом на пустой бокал, потом на исчезающий вдали золотой проблеск Слизнорта. Достал из кармана новый леденец, задумчиво развернул его.

— Брюссельская капуста... Любопытно. Очень любопытно. — Он положил леденец в рот и улыбнулся, глядя на последний кусок картонного балкона, который только что уволок испуганный первокурсник.