Снайперы решают 99 % всех проблем / snipers solve 99% of all problems (джен)

Глава 61

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Соединение всех элементов не занимает много времени, но Эл заставляет их перепроверять каждую отметку мелом, как будто учительница вот-вот выскочит из кустов и отшлёпает их сандалией, если они ошибутся хоть на миллиметр. Возможно, это правильное отношение, но, честно говоря, вероятность того, что они сделают что-то катастрофически неправильное, равна нулю, если только кто-то не находится внутри круга, а сейчас такой возможности нет. Это просто проверка, чтобы понять, активируется ли он вообще, хотя, честно говоря, если нет, Эд пойдёт и попросит Учителя выпороть его, потому что это будет означать, что ему придётся заново изучать, например, дискретную математику.

«Я нажимаю на кнопку, а ты следишь за ци?» — говорит Эд, когда они стряхивают мел с рук и встают над готовым массивом.

«Вместе», — возражает Эл, что в прошлом не очень хорошо срабатывало в подобных ситуациях, но Эд может согласиться с тем, что да, он бы тоже не позволил Элу в одиночку зажечь эту штуку.

«Хорошо, на счёт три», — говорит Эд, что означает на счёт два ещё с тех пор, как им пришлось учиться координировать засады на Учителя. Они оба одновременно приседают, оказавшись рядом, и прижимают руки к внешнему краю круга.

Массив активируется. Вспыхивают сине-белые огни, даже ярче, чем обычно для электрических массивов, и Эд с Алом синхронно отступают, пока вспышка стабилизируется и медленно переходит в ровное свечение. Оно яркое даже при дневном свете, галогенно-белое, и Эд немного моргает, чтобы избавиться от остаточного изображения. Всё это исходит из круга, каждая его линия подсвечена, что, по крайней мере, означает, что они идеально сбалансировали его.

«Это работает», — говорит Эл.

— Наверное, да, — говорит Эд. — Он что, всасывает окружающую ци?

— Не... совсем, — медленно произносит Эл, безучастно глядя на массив. — Думаю, он притягивает свет. Не то чтобы мы могли это определить, но... внутри круга нет потока ци. Он неопределённо машет рукой. — Не думаю, что он влияет на окружающую ци, но она... она повсюду, и ты чувствуешь её, только когда она чем-то приводится в движение.

— И круг не сдвинется с места?

— Насколько я могу судить, нет.

— Думаю, нам просто нужно будет проверить это в ходе тестирования.

Они смотрят друг на друга.

— Наверное, нам стоит убедиться...

— ...сначала он не ест людей, — заканчивает Эд. — Да, хорошо. Первый эксперимент на людях, поехали, — и он переступает черту, отделяющую его от массива.

Раздаётся хлопок, от которого Эд вздрагивает, но ничего не взрывается, не обжигает болью и не выталкивает его душу из тела, как дыню из катапульты, так что он остаётся на месте. «Ты... о боже, — ворчит Эл, но его взгляд уже снова устремляется в сторону Эда. — Это... не влияет на твою ци».

Эд выдыхает. Он почти уверен, что почувствовал бы, если бы что-то пошло не так, но подтверждение не помешает. «Возможно, когда ты вошёл, произошёл сбой?» Эл продолжает, затем сосредотачивается и прищуривается. «Но поскольку ты не предупредил меня, я этого не заметил».

«Что ещё за ци-пук? И что, ты думал, я вместо этого столкну тебя в воду?»

«Год в Сине, и я уже забыл, какой ты тупой», — бормочет Эл. «Понятия не имею, почему я вообще думал, что смогу использовать эти клетки мозга с большей пользой. Сделай это снова. На этот раз помедленнее ».

Эд закатывает глаза, но снова перепрыгивает через круг, хотя через мгновение свет в круге тускнеет, а затем и вовсе гаснет, когда первоначальный заряд иссякает. На этот раз Эд перезапускает круг в одиночку, и они несколько минут играют в «перепрыгни и выпрыгни». Оказывается, всякий раз, когда Эд пересекает порог, происходит небольшое колебание, но, по словам Эла, оно сравнимо с колебаниями ци, которые он испытал бы, если бы алкагестрист залечил небольшой порез, и поэтому незначительно. Кругу по-прежнему не удаётся вырвать душу Эда, поэтому он ещё немного водит пальцем по линиям, чтобы убедиться, что это не случайность, а затем они меняются местами.

«В моей ци тоже не наблюдается никаких изменений», — сообщает Эл через мгновение.

«А что, если мы оба постоим внутри?»

Это также не помогает высвободить их души из тел. Пока что не произошло ничего интересного, что объективно хорошо, поскольку означает, что всё идёт именно так, как и должно, но на самом деле это лишь активирует генераторы подозрений, установленные в самом центре заднего мозга Эда. Многие вещи в жизни действительно проходят без сучка и задоринки, именно так, как планировалось, и это не совсем шокирует, что массив Элрика делает именно то, что должен, но в чем-то подобном, вероятно, не является преимуществом для выживания, если не попытаться провести стресс-тест.

Они снова смотрят друг на друга. «Нам бы хотелось действительно проверить это, да», — смиренно говорит Эд.

Эл кивает. «Длительное воздействие?»

Они берут мел и рисуют петлю обратной связи, на что уходит больше времени, чем на создание первого проекта, потому что они спорят о том, как перенаправить энергию — через вход или выход. (Эд побеждает в интеллектуальном споре, хотя, как обычно, в случае с Элом это выражается в том, что он отбирает у него весь мел, пока Эл не поднимает руки и не говорит: «Ладно! Ладно! Какая разница! Делай по-своему, дурачок!»)

Затем Эд садится в центр круга и проводит там следующие двадцать минут. Это настолько скучно, что, закончив записывать их наблюдения, он расплетает косу, просит Эла наколдовать ему ладонь воды и начинает расчесывать спутанные волосы, которые намокли за ночь. Они оба решают, что заниматься алхимией в круге — значит усложнять задачу, поэтому хром-молибденовую сталь делает Эл, придавая ей форму аккуратных слитков с указанием процентного содержания и количества углерода на верхней части. Он слишком добр к Мустангу. Эд дал бы ему пощёчину, если бы был настолько великодушен.

Эд лежит на спине, одна нога на земле, колено подтянуто, а сверху лежит нога в автомате. Он чистит ногти ножом, который носит в ботинке, когда возвращается Мустанг. Он появляется из-за одной из земляных стен и сразу же заявляет о своём присутствии. «Ты — что я говорил насчёт того, чтобы ты пришёл за мной перед испытанием?»

Эд даже не пытается сесть, потому что, судя по крикам, они всё ещё на виду у публики, а значит, Мустафу понадобится помощь с разминкой. «Успокойся, ублюдок. Эл — наблюдатель».

«И в прошлом это прекрасно срабатывало для вас».

Эд поворачивает голову, чтобы бросить на него недовольный взгляд. «И что бы ты сделал, если бы он действительно высосал из меня душу? Бросил бы букет после того, как Эл с ним разберётся?»

— Твоя душа — не единственное, что здесь имеет значение, — говорит Мустанг, изображая выражение «я изо всех сил сдерживаюсь, но, боже, ты заставляешь меня сжимать кулаки».

— И что? Если бы он действительно взорвался и убил нас обоих, тебе не стоило было бы находиться рядом с ним, потому что тогда у команды остался бы хотя бы один алхимик, и они смогли бы закончить работу. — Эд самодовольно улыбается, и он точно знает, что от этой улыбки у него повышается давление. — А ещё говоришь, что я не думаю наперёд.

Мустанг выглядит так, будто хочет подвесить Эда вниз головой на ближайшем дереве, но на самом деле он не кричит, что слегка разочаровывает в духе «ну что ж, думаю, дальше будет ещё интереснее». Он осматривает круг, явно сдерживая свои кровожадные порывы, пока снова не превращается в раздражённого офицера. «Ты можешь проводить алхимические опыты в поле с активным кругом? Или алкестрические?»

— Это следующий шаг, — говорит Эд, решив не заострять на этом внимание. Пока что. — Мы уже оба встали в круг, так что несколько точек пересечения не помешают, и теоретически любая передача энергии не должна иметь большого значения, учитывая, что мы, по-видимому, зафиксировали цель.

Мустанг с презрением смотрит на светящиеся линии, а затем входит внутрь. Он щёлкает пальцами, и вверх взмывает одинокий язычок пламени. «Алхимия работает, — критически замечает он. — По крайней мере, на этом уровне. Можешь определить размер генерируемого поля? От него будет мало толку, если они будут стрелять своими световыми снарядами с высоты, а поле будет эффективно только в пяти сантиметрах от земли».

Что на самом деле хорошее предложение. "Мустанг" в этом смысле ужасен. “Вероятно, для эффективного тестирования потребуется магия”, — говорит Эл. “Учитывая, что круг на самом деле не переместил ци так далеко, насколько я могу судить”.

— Ага, и мне ещё семь минут здесь торчать, прежде чем мы сможем с уверенностью сказать, что моя ци не превратится в банановый пудинг.

Взгляд Мустанга снова скользит по кругу, затем возвращается к Эду и задерживается на его позе. «Серьёзно?»

Эд хмурится, потому что, похоже, вместо хорошей и откровенной перепалки Мустанг решил проявить кошачью натуру. «Что?»

«Я думал, тебе хватило вчерашнего валяния в грязи, но, похоже, я снова тебя недооценил», — говорит Мустанг, потому что, очевидно, сегодня тот самый день, когда он предпочитает валяться в обиде, а не открыто говорить о своих проблемах. Иногда Эд просто не понимает этого парня. «Хотя, возможно, это не совсем подходящее слово».

«Я скоро отведу его в салон, генерал», — обещает Эл, как предатель.

«Какого хрена, это снова? Я же говорил тебе, в этом нет смысла», — жалуется Эд. «Что бы они ни делали, всё пойдёт прахом, когда меня отправят на следующее задание. Или, если быть реалистом, через три минуты после того, как я выйду за дверь...»

— Дело не в этом, — упрекает его Эл. — Тебе нужно лучше заботиться о себе. У тебя только одно тело, и ты это знаешь.

— Эмпирически неверно, — говорит Эд, указывая ножом на Эла.

«Он моет голову мылом для рук», — говорит Эл Мустангу, потому что, очевидно, семья для него ничего не значит, а вся доброта — ложь, и в его душе нет ничего, кроме предательства. «Даже не жидким мылом. Кусковым мылом. Он мог бы просто превратить его в жидкое. Но он этого не делает».

«Однажды я видел, как он мыл голову в том маленьком фонтане в парке за штабом», — мрачно отвечает Мустанг. «Он сказал, что так проще, чем обустраивать комнату в казарме».

«Я только что сошёл с девятичасового поезда, придурок!» И у него в чёлках застряла начинка от сэндвича, который он съел по дороге в штаб, но Эд не собирается говорить это вслух; у него есть чувство собственного достоинства. «И это из-за тебя мне пришлось явиться в штаб в ту же грёбаную минуту, ублюдок, не веди себя так, будто это какое-то обычное дело...»

— Это было до того, как я купил ему квартиру? — говорит Эл, не обращая на него внимания.

— Я могу только предполагать. На самом деле я очень на это надеюсь.

«Это что, кружок сплетен для бабушек?» — спрашивает Эд. «Ты здесь, чтобы поговорить о массиве или пожаловаться на мои волосы?»

«Мы будем проезжать через столицу в Син. Мэй сможет провести нас в императорские бани, — обещает Аль Мустангу. — Я об этом позабочусь».

«Вы оказываете своей стране огромную услугу», — серьёзно говорит ему Мустанг.

«Знаешь, а ведь ты зря вернула себе своё тело, — говорит Эд Эл. — Лучше бы ты до конца жизни носила одну гигантскую юбку и не стриглась. Жалуешься на еду, ноешь из-за консистенции мыла, носишь галстуки и свитера-жилеты — »

Эл снисходительно улыбается и не подшучивает над тем, как звучал его голос ура, у тебя есть тело! ближе к концу. — И ты, — подхватывает Эд, на этот раз тыча ножом в Мустанга. “Мои волосы такие, мое лицо такое ... Ты хочешь заявить о сексуальном домогательстве?”

Мустанг практически одними бровями говорит: «Попробуй, чёрт возьми, ещё раз» . «Ну же, Фуллметал. Я и не знал, что ты так сильно хочешь привлечь внимание дисциплинарного комитета к нарушениям твоего дресс-кода вот так ».

«Ты должен хорошо выглядеть, когда Аллеман Хердман и все остальные будут тебя фотографировать», — говорит Эл, прежде чем Эд успевает рассказать Мустангу, что он может сделать с помощью своего дисциплинарного внимания. «Или, по крайней мере, не как бездомный боец в клетке. Люди говорят».

— Ты являешься знаменитостью, как ты так любезно объяснил местным, — соглашается Мустанг, рассматривая свою руку в перчатке, словно проверяя новый маникюр. — Ты продолжаешь появляться на первой полосе в виде чучела, и ты разрушишь репутацию Мины, Тины и Серены.

Эд фыркает. «Как будто им есть до этого дело, когда они так заняты тем, что разрушают мою жизнь».

«Ты написал мне целое письмо о том, как ты пришёл с фермерского поля, которое чинил, и как его жена чуть не пристрелила тебя, потому что приняла за пугало, ожившее и движимое демоническими силами», — мягко говорит Эл. «Это о чём-то да говорит».

— Да, что ей было восемьдесят семь лет и она наполовину ослепла.

Мустангу, должно быть, не так уж интересно продолжать ныть, когда он не в центре внимания. Он жестом прерывает собеседника и протягивает руку в жесте «дай сюда» . «Хромоли?»

— Прямо здесь, — говорит Эл, передавая мешок, а затем хлопает по земле рядом со светящимся узором. — Нам нужно будет проверить это на волшебнике.

— Ну да, — говорит Эд. — Если это сработало с Волосатым парнем, то сработает и с кем угодно другим.

— Нам нужен волшебник, который не является несовершеннолетним, я имею в виду. Для начала. Наверное, будет не очень хорошо, если мы используем его в качестве подопытного для непроверенного массива.

«Мы это проверили. Посмотрите, какой я живой».

«Ты не волшебник».

«Что, они настолько отличаются от нас биологически, что это будет вырывать их души?»

— Нет, но это, вероятно, повлияет на их способность использовать... магию. Мы не знаем, какие могут быть побочные эффекты. Если они вообще будут.

— Уверен, кто-нибудь вызвется добровольцем, — говорит Мустанг таким тоном, будто, если никто не вызвется, он не увидит ничего плохого в том, чтобы столкнуть ближайшего волшебника в круг. — Если мы всё объясним. Это готово для испытаний в реальных условиях?

Эд пожимает плечами и кивает в знак согласия с Элом, потому что пока ничего не нужно менять. «Да, давай — эй. » Эд выпрямляется. «В доме должно быть полно проклятого дерьма. Это же что-то вроде вредоносной ци, верно? Давай бросим сюда что-нибудь из этого и посмотрим, что произойдёт».

Примечания:

Эд: отвратительные права! Отвратительные права!

Ал: у меня для тебя плохие новости, брат :/

Глава 62

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

«Хочешь, мы тебе что-нибудь принесём?» Гермиона спрашивает Гарри, который сидит на кровати и наблюдает за тем, как они с Роном собираются в Косой переулок. Сириус тоже здесь, потому что Гарри, похоже, не хотел, чтобы он уходил, а ему самому не терпится взбодриться, и к тому же Лунатик многозначительно посмотрел на него, когда ему объяснили ситуацию.

«Я принесу тебе новые комплекты для мётл», — говорит Рон, потому что он хороший парень. «И угощения для Хедвиг, да? Эй, Гермиона, как думаешь, если мы заморозим пломбир из «Фортескью», то сможем принести его сюда, пока он не растаял?»

— Я в порядке, — говорит Гарри, нахмурившись. — Я напишу Элрику его чёртов список. Не то чтобы в этом было что-то новое — не ходить на Косую аллею, — добавляет он. — Я не ходил на Косую аллею всё лето.

Наступает неловкая пауза. Сириусу, наверное, стоит что-то сказать — у Гарри явно... есть своё мнение... но Рон опережает его и плюхается на кровать рядом с Гарри. «Я не пойду, — прямо говорит он. — Уверен, мама сможет принести мне книги, у неё же есть список. Им просто нужно поговорить с Уизли, да?» Нас, чёрт возьми, одиннадцать человек, никто не заметит, если я останусь. Гермиона, иди с ними, встань рядом с Фредом или Джорджем, и все будут думать, что это я...

«Нет, ты... ты иди», — говорит Гарри, глядя на Рона так, словно тот только что предложил ему место в команде «Химеры Челси» вместо него. «Я просто... всё в порядке. Если я пойду, они, скорее всего, натравят на нас всех дементоров или что-то в этом роде».

— Ага, а маме придётся их отгонять, — шутит Рон. — Знаешь, я никогда не видел её Патронуса. Спорим на что угодно, это Воющий.

«Тебе следует записать этот список, Гарри, — говорит Гермиона. — Всё, что ты сможешь вспомнить. Ты можешь назвать эти имена аместрисцам, но... ты сам в наибольшей опасности, и если всё пойдёт так, как идёт, нам следует провести собственное расследование. На всякий случай».

Здесь она бросает взгляд на Сириуса, который услужливо поднимает руки и говорит: «Я пойду проверю, готовы ли аварийные портключи, хорошо?» — и выходит из комнаты. Гарри скажет ему, если эти трое задумают что-то плохое.

Гарри ему доверяет. От этого в груди Сириуса образуется тёплый узелок, который становится ещё теплее от того, что все, кого он знал, столько лет верили, что он действительно убил всех тех маглов, предал Джеймса и Лили и всё это время работал на Тёмного лорда. Сейчас всё стало лучше, пусть и не намного, но он не знает, пройдёт ли когда-нибудь это чувство облегчения, когда кто-то обращается с ним как с Сириусом, как с настоящим Сириусом, а не просто как с ещё одним полубезумным, окровавленным сыном Блэка.

Сириус проходит через кухню как раз в тот момент, когда открывается задняя дверь и входит Мустанг с тяжёлым на вид рюкзаком. Элрик следует за ним по пятам, что объясняет, куда он и, вероятно, его брат подевались. Мустанг рассеянно улыбается Сириусу, кивает ему и проходит мимо, вероятно, направляясь в гостиную, где Тонкс и остальные собирают вещи, чтобы отправиться на Косую аллею. Сириус был бы не против присоединиться к ним, но раз уж Гарри остаётся, то даже в качестве собаки он не сможет пойти с ними.

Однако Элрик направляется прямиком к Сириусу. «Мне нужна куча твоего проклятого дерьма», — говорит он без предисловий.

— Что, — говорит Сириус, а затем, уже более осмысленно: — Почему?

«Чтобы я мог сделать то же, что и с твоей дурацкой кричащей картиной», — нетерпеливо говорит Элрик. Ему приходится задрать голову, чтобы посмотреть Сириусу в глаза; Сириус находит это одновременно забавным и очаровательным. Брат может быть выше, но он также улыбается и одевается как датский студент по обмену, работающий в одной из тех детских библиотек, где полно интерактивных красок, форм и прочего. Это Элрик похож на бульдога, который вот-вот поддастся желанию укусить. «Давай».

Что ж, если он хочет присвоить себе ещё больше семейных сокровищ Блэков, Сириус не станет его останавливать. «Большую часть из этого нельзя трогать руками», — всё же приходится сказать ему Сириусу, потому что его семья хранила довольно неприятные вещи, и даже когда Элрик ещё не проявил себя как прекрасный защитник справедливости и подхалим, Сириус не хотел, чтобы он с этим столкнулся. На самом деле никто не должен с этим сталкиваться.

«Значит, я буду использовать перчатки», говорит Элрик медленным ты тупой, дорогой мальчик голосом, который, к сожалению, ничуть не умаляет его физической подготовки. Он демонстративно шевелит руками в перчатках. «Я и раньше работал с реактивными веществами, так что ничего страшного, если что-то нельзя наносить на кожу».

— Ну ладно, дружище, но этого будет недостаточно, — сообщает ему Сириус, глядя на перчатки. Почему белые? Кажется, они довольно быстро испачкаются, и это не соответствует остальной чёрной экипировке Элрика. — Некоторые вещи даже не стоит трогать. Пойду поговорю с Муни — то есть с Люпином. Он уже работал с проклятыми предметами, он может определить, через что они прошли, и понять, что он может вам дать.

Элрик хмурится ещё сильнее, но не спорит. — Где он?

— Делаю портключи для вашей компании, — говорит Сириус. — Что, тебе нужно прямо сейчас? Он скоро закончит, мы можем принести тебе этот проклятый хлам. — И, может быть, взглянуть на то, что они там делают. Если Сириус не может пойти с остальными, то хотя бы он должен знать, что затевают аместрисцы, чтобы использовать это против Волдеморта.

Элрик корчит гримасу, но, похоже, не считает нужным возражать. Он лишь машет рукой, как бы говоря: «Делай, что хочешь», — и возвращается во двор. Сириус озадаченно смотрит ему вслед, не без восхищения отмечая, что Элрик не потрудился снять тонкую хлопковую пижаму. У этого парня плечи как у тролля. Сириус смутно припоминает, не осталось ли где-нибудь в доме его собственных кожаных штанов, которые мама не сожгла, и если да, то не будет ли это выглядеть слишком вызывающе.

Дверь за Элриком закрывается. «Неблагодарный болван», — с одобрением говорит Сириус и направляется обратно наверх.

Гарри сидит в главной спальне с Клювокрылом и смотрит в окно, из которого они прошлой ночью наблюдали за собранием Ордена на заднем дворе. Сириус подходит ближе и видит, как Элрик направляется обратно в странный маленький загон, который братья построили там. С этого ракурса Сириус может разглядеть какие-то смутные белые отметины на земле между тремя грубыми, не связанными друг с другом земляными стенами. Гарри смотрит на Элрика так, словно эта косичка — особенно вредный снитч, и Сириусу вдруг приходит в голову, что — ну, Гарри ведь уже в том возрасте, не так ли? Замечаешь — люди? И Джинни Уизли не скрывает, что согласилась бы не раздумывая, если бы Гарри пригласил её полетать на метле, или понаблюдать за гигантскими кальмарами, или, откровенно говоря, загребать драконий навоз, а Гарри, похоже, этого совсем не замечает. Но он пристально следил за Элриком каждый раз, когда они оказывались в поле зрения друг друга, и Сириус помнит, как он много говорил о мальчике Малфое.

Джеймс был таким же недалёким, особенно в том возрасте. И в итоге он всё-таки женился на Лили. Скорее всего, Гарри такой же, как все. Наверное, беспокоиться не о чем. И что бы сказал Сириус, если бы было о чем? Он бы хотел, чтобы ему было с кем поговорить, но, в конце концов, что тут скажешь? Послушай, если тебе нравятся парни, то, не буду врать, это не пикник, но не унывай, это же не конец света? Если ты думаешь, что это разрушит твою жизнь, не волнуйся, вокруг полно Пожирателей смерти, которые позаботятся о том, чтобы у тебя были проблемы посерьёзнее?

Мысли о том, как сильно изменились его взгляды за те несколько лет, что прошли после окончания Хогвартса, когда он смотрел в лицо жизни, совершенно не похожей на нормальную, и внезапно оказался в Азкабане из-за того, что его подставил один из лучших друзей, начинают по-настоящему угнетать его, и Гарри тоже не выглядит счастливым. Что бы он ни говорил Рону и Гермионе, он явно не рад тому, что пропустил ежегодную поездку в Косой переулок. По сути, он находится под домашним арестом, как и Сириус, и скрывается от Министерства, и никакие подтянутые блондины не могут этого изменить, даже если бы Гарри проявил интерес к чему-то, кроме попыток выяснить, что происходит.

— Эй, — говорит Сириус, поражённый догадкой. — Почему бы нам не пойти и не посмотреть?

Гарри тут же смотрит на него. — Ты имеешь в виду, спуститься туда?

— Да, — говорит Сириус, воодушевляясь. — Я пойду с собакой, а ты возьми свой плащ. Они собираются уничтожить проклятые предметы, они сказали — думаю, это будет весело. Мы можем пойти посмотреть на фейерверк.

Взгляд Гарри тут же падает на его чемодан, который не уменьшился в размерах, пока лежал в карманах Фреда или Джорджа. «А вдруг они заметят собаку?»

— Не, они просто подумают, что это чей-то домашний питомец. Люди всегда так думают. Гермиона же взяла с собой Крукшенка, верно? Сириус вскидывает брови и ухмыляется. — Кроме того. Если нас поймают, ничего страшного не случится. Мы скажем им, что просто тренировались. Это же они сказали нам пойти и нарушить правила, верно?

Глава 63

Мейс в целом считает себя довольно добродушным парнем. В «Интелле» долго не продержишься, если не умеешь смеяться, а не плакать, и можешь попрощаться со своей задницей, если не можешь справиться с странностями Роя Мустафы. Мейс работает в «Интелле» больше десяти лет и тусуется с Роем с тех пор, как эта маленькая сучка украла его пирог с заварным кремом в Академии, так что на данный момент у него есть диплом по странностям и преподавательская стипендия по смеху буквально над всем.

А вот волшебники... Это настоящие ублюдки, проводящие стресс-тесты.

Обычно привлечение Роя к работе на местах похоже на то, как если бы вы взорвали детский сад, чтобы починить сломанную дверную ручку: первоначальная проблема, конечно, исчезла, но в основном потому, что её заменили кричащие дети и обломки. Рой должен был улыбаться и говорить приятные вещи. Вот и всё. Эдвард должен был разобраться с какой-то странной алхимической проблемой, с которой они столкнулись, потому что он гораздо менее деструктивен, чем Рой, когда дело касается работы на местах. Однако в данном случае крики детей и обломки были бы серьёзным улучшением ситуации, потому что дипломатия здесь возможна только на уровне «стрельбы из дробовика», учитывая состояние их государства. Чем больше Маэс узнаёт, тем больше он убеждается в том, что попытка связаться с правительством в официальном качестве приведёт лишь к тому, что на их спинах появятся гигантские неоновые мишени.

Ситуация будет накаляться. Мейс не рад тому, что провёл почти год в коме, но он рад, что пропустил прошлый раунд. Он почти уверен, что, если бы он очнулся во время предыдущего апокалипсиса, то немного перенервничал бы.

В последнее время ему следует избегать стрессов. Таковы предписания врача. Обычно это срабатывает, даже учитывая его работу, потому что каждый вечер он возвращается домой к жене и дочери, к их ангельским личикам, кулинарным экспериментам и периодическим взрывам клея и блёсток, которые мгновенно стирают из памяти всё, что могло произойти за предыдущие восемь часов. Однако ни Грасия, ни Элизия не пришли, чтобы потушить этот фейерверк. И это хорошо, потому что это значит, что они в безопасности дома, занимаются рукоделием и ходят на вечеринки в саду! И это тоже плохо, потому что Мейс собирается кого-то зарезать.

Как и президент-волшебник, когда они доберутся до него. Их министр Фадж — глава государства — отдал прямой приказ о немедленной казни захваченного террориста, который сыграл ключевую роль в похищении, непосредственно приведшем к воскрешению. Так себя не ведут те, кто не пытается скрыть заговор — например, общенациональный план по убийству. Вот что вы делаете, когда вам нужно заткнуть рот тому, кто сливает компромат, потому что цена того, что он может раскрыть, выше, чем риск от такого откровенно коррупционного поступка. Приказ о неразглашении для правоохранительных органов и устранение любой возможности для расследования — это просто вишенка на торте масштабной коррупции.

С другой стороны, это говорит о некомпетентности или, по крайней мере, о склонности к панике, которой можно воспользоваться. Если бы Маэсу нужно было быстро устранить свидетеля, он бы не стал издавать указ об использовании высокоточного государственного оружия и не стал бы проводить операцию практически на публике. Такие вещи вызывают у некоторых людей подозрения. Такое решение говорит о том, что оно было принято без долгих раздумий, как, возможно, следовало бы.

А может, министру было просто всё равно. Это произошло четыре месяца назад. С тех пор никаких последствий не было.

Мейс больше не удивляется тому, что директор Боунс обратился за помощью к Оливье Армстронгу. Обычно просить Армстронга о помощи — всё равно что просить крокодила съесть тебя без предварительной обработки, но Боунс явно понимал, что ситуация вышла за рамки беспокойства о нескольких зияющих ранах в паху. Даже если она ещё не настолько подозрительна, чтобы считать министра соучастником, а не просто некомпетентным чиновником, она самая дальновидная из этой компании линчевателей и понимает, что если её собственное сообщество не может справиться с этой заразой, то придётся прибегнуть к инвазивному виду.

Старый добрый Оливье. Мэйс действительно задаётся вопросом, как они с Боунсом расстались и на каких условиях, потому что Рой Мустанг — чертовски странное послание для бывшего.

Итак, Мейс собирает информацию. Им нужно подтвердить то, что они уже узнали от Ордена, и если эта небольшая вылазка за покупками затеяна для отвода глаз, поскольку они думают, что за ними следят, то Мейс хочет выяснить, кто за ними следит. Опыт Аржета, скорее всего, здесь не так полезен, но Джонс — специалист по слежке, которого Мейс переманил с Юга, и он должен заметить любое необычное внимание или хвост. Если, конечно, здесь не замешана какая-то дополнительная магическая чушь, о которой они даже не могут начать рассуждать.

Хотя Тонкс, судя по всему, работает в полиции и, вероятно, знает, к чему может привести эта магическая чушь. Она сама призналась, что только что окончила академию, но новичок с подготовкой лучше, чем никто. Определённо лучше, чем гражданский, который считает себя командиром «Кобры» и готов бороться со всеми проблемами общества с помощью самодельного правосудия. Мейс встречался с успешными линчевателями — или, как их называют в суде, серийными убийцами — и они не произвели на него впечатления. Когда государство бездействует, очевидно, что сообщества и отдельные люди берут дело в свои руки, но обычно те, кто выбирает этот путь, считают, что самое большое социальное зло, от которого нужно избавиться, — это местное этническое меньшинство или конкурирующая церковь.

А те, кто действительно хочет заняться охотой на террористов, как правило, плохо подготовлены для этой задачи, потому что охота на террористов — это не спорт, за исключением, может быть, таких людей, как Эд. Маес каждый день искренне благодарен таким людям, как Эд, и особенно за то, что они встречаются один на миллион. Эд — редкая и ценная находка, и пусть так и остаётся. Эл поступает чертовски правильно, тормозя то, что у Эда проходит за любовную жизнь, потому что если Элрик и заведёт себе кого-то, то последнее, что нужно Аместрису, — это чтобы это произошло случайно. Замутить с императором грёбаного Сина — дело рискованное, но, по крайней мере, оно не влечёт за собой риск появления детей, которых в бизнесе ласково называют заложниками, а клан Яо может позволить себе нанять столько телохранителей, сколько горячих ужинов съел Эд.

Мейс искренне сомневается, что каждый из этих волшебников — Эд, даже если кажется, что они очень сосредоточены на аспектах воскрешения в этой безумной чепухе. Если это окажется важным, ладно, но то, как мистический поток входит в пятое измерение и шестьдесят девятую математическую величину, чтобы выпасть из деревянной палочки в виде «магии», — не его профиль. Если бы Мейс хотел разбираться в этом дерьме, он бы стал алхимиком. Его больше волнует, как получить доступ к их банковским счетам, заморозить их активы, подключиться к их призрачной телефонной линии и выяснить, что ещё, чёрт возьми, делают волшебники, когда по их идиотской стране разгуливают вооружённые и жестокие преступники. Им не понадобится Рой, чтобы поджечь все их волшебные карандаши, если они смогут получить доступ к настоящей силе, лежащей в основе любого общества: бухгалтерии.

Тем не менее ему по-прежнему приходится иметь дело с мистической ерундой, потому что теперь они просят его телепортироваться через камин.

«Вы хотите, чтобы мы вошли в огонь, — пытается уточнить Маэс. — Потому что это перенесёт нас… в другое место».

«Вам нужно прокричать пункт назначения, — говорит рыжеволосый мужчина с хвостиком и серьгой в ухе. — Иначе вы можете сильно запутаться».

Рыжеволосого джентльмена с хвостиком и серьгой в ухе зовут Билл. При знакомстве Мейс воздержался от шуток о том, есть ли у него братья или сёстры по имени Квитанция или Счёт-фактура, потому что некоторые имена здесь чертовски странные, и, насколько ему известно, его собственное имя на местном диалекте переводится как «ослиные яйца». «Верно, — говорит он. — Очень важно выкрикивать пункт назначения. Это как общаться с таксистом, когда ты пьян. Есть ли причина, по которой мы просто не телепортируемся?

— О, не все могут перемещаться по воздуху, — говорит Билл. — А поскольку здесь есть камин, мы можем воспользоваться им и сразу отправиться к дырявому котлу.

Билл работает в банке. Если точнее, у него есть контракт на разработку и оценку систем безопасности для банка. Это не совсем выигрыш в лотерею, но, учитывая обстоятельства, почти то же самое: по крайней мере, он знает об этой отрасли больше, чем кто-либо другой из их команды. Мейс невинно поинтересовался, может ли Билл присоединиться к ним, учитывая, что он, по-видимому, сейчас не на работе. Может быть, он расскажет им о тонкостях местного финансирования и покажет окрестности? И дорогой Билл любезно согласился.

В целом он кажется очень терпеливым человеком, что, по мнению Мэйс, является чертой, помогающей выживать старшему из семи детей. Он с радостью отвечал на вопросы и вчера вечером просмотрел шесть фотографий Элизии, прежде чем в его глазах появилось отчаяние. «Есть вопросы?» — спрашивает он сейчас. «Это очень просто, но я знаю, что для тех, кто вырос среди маглов, это может показаться странным».

Они переглядываются. — Мы просто, — нерешительно начинает Аргет, — вмешаемся?

— Полагаю, это объясняет дизайн камина, — говорит Джонс с покорным видом.

— Этот... адресный крик, — говорит Мейс. — Полагаю, с камнями для перевода всё будет в порядке?

Тонкс открывает рот, но тут же замолкает. — Знаешь, я об этом не думала.

— Должно сработать? — говорит Билл, хотя в его голосе нет той уверенности, на которую рассчитывала Мейс. — Я знаю, что многие туристы проходят по диагонали и пользуются дырявым дымоходом, потому что у него традиционный арочный вход. И я знаю, что во Франции, если сказать «атриум министерства по делам англичан», то без проблем попадёшь в атриум, так что, думаю, магия перевода уже работает. Перси знает лучше, чем…»

Здесь он замолкает и виновато оглядывает комнату, а затем, кажется, вздыхает с облегчением. «Извините», — говорит он Мэйс и остальным. «Мой брат Перси, он… он работает в министерстве. Он не хочет иметь ничего общего с орденом. А учитывая всё остальное… Маме пришлось нелегко». Теперь он просто выглядит уставшим. «Мы стараемся не упоминать его при ней».

— Работает в министерстве, — повторяет Мейс. — В каком качестве?

На лице Билла появляется мрачно-насмешливая улыбка. — Младший помощник министра магии.

— А, — говорит Мейс. Конечно. Разумеется, есть ещё одна брешь в системе безопасности в виде члена семьи, которого можно использовать в своих целях и который, по всей видимости, находится под личным присмотром министра. Почему бы и нет! У них уже есть бывший террорист, называющий себя товарищем Мстителем, домовой эльф-заложник, готовый сдать группу, и сомнительный подросток-телепат, который, возможно, транслирует каждое своё мгновение прямо в голову Волдеморта. Этого вероятно недостаточно для факторов риска; им нужен был по крайней мере ещё один. Мейс ухмыляется, глядя на Билла. «Прямо в логово химеры».

— Да, папа тоже так думал, — говорит Билл, бросая на Мейс слегка удивлённый взгляд, но в целом продолжая выглядеть уставшим. — Он сказал Перси, что почти уверен, что Фадж повысил его только потому, что хочет использовать его, чтобы присматривать за нами, ведь мы близки к тому, чтобы стать магами. Перси и слышать об этом не хотел. В итоге он ушёл. Лично я не думаю, что ордену нужен кто-то, кто не хочет здесь быть, но это немного… ну, ты же знаешь. Он член семьи.

«Тогда, наверное, будет лучше, если он не будет попадаться тебе на глаза. Если они начнут бить его резиновыми шлангами и задавать деликатные вопросы вроде «как долго ты хочешь, чтобы твоя мать сидела в тюрьме», то лучше, если ему будет нечего сказать, — весело говорит Маес. — Тем более что у тебя есть способы заставить людей говорить правду». Предположительно. Арджент предложил множество вариантов, которые они могут попробовать, если окажется, что татуировка террориста действительно работает так, как они говорят, и их зелье правды тоже сработает. Всё это записано в виде строгой блок-схемы с цветовой кодировкой и аннотациями со ссылками. Мейс любит ботаников.

— Верно, — говорит Билл, бросая на Мейс гораздо более странный взгляд. — В любом случае. Мы не будем использовать портключи, чтобы добраться туда, потому что у нас не должно быть несанкционированных портключей, так что те, что нам даст Люпин, предназначены только для экстренных случаев. Дырявый котёл — самое популярное место для входа, так что, скорее всего, нас увидит много людей; это хорошо, нам это нужно, но это также означает, что нам придётся немного притвориться. Если кто-нибудь спросит, вы трое — мои друзья, приехавшие в отпуск из… ну, пусть будет Америка. Он критически оглядывает Маэса, а также Арже и Джонса, стоящих рядом с ним. «Вы, наверное, будете выделяться в такой одежде, но все знают, что американцы немного странные. Они просто подумают, что вы туристы».

Мейс приподнимает бровь. Все трое в гражданской одежде, и хотя это означает, что Джонс выглядит как воспитательница в детском саду для очень активных малышей, а Арджент выглядит так, будто чтение налогового кодекса для неё — это как бурная пятничная вечеринка, он бы не назвал их наряды странными. (Хэвока выгнали из комнаты, чтобы он переоделся из грязной гражданской одежды в чёрную форменную майку. Им нужно, чтобы он выглядел молодым и глупым, но финансово стабильным, а не так, будто его единственная связь с женщиной — это его мама.)

Честно говоря, если не считать серёжку и кожаную куртку, Билл выглядит так, будто не прочь пройтись по магазинам там, где Эд покупает свои кожаные штаны, и привёл себя в порядок только потому, что ему пришлось сменить стиль на более сдержанный для повседневной носки. Конечно, из всех членов Ордена он и Тонкс больше всего похожи на тех, кто часто ходит по ночным клубам или хотя бы признаёт, что знает, кто такие секс-работники. Для Маэса это отличный вариант, потому что им понадобится помощь в ориентировании в месте, где они даже не могут прочитать вывески. В идеале он хотел бы начать с места, которое работает с более высоким бюджетом, чем те, что рекламируют себя, рисуя на дверях обнажённые груди. Если террористы действительно состоят в основном из праздных богачей-волшебников, то они будут посещать более скромные места, неотличимые от бутик-отелей, за исключением некоторой специализированной мебели.

Мейс не в восторге от перспективы покупать по три тысячи бокалов шампанского на человека или от чего бы там ни зависела плата за вход. В таких местах тебя даже в дверь не пустят, пока не взвесят твой кошелёк, а то, о чём он собирается попросить, будет недешёвым. Обычно он с удовольствием вспоминал первые дни их с Грацией ухаживаний: она в самых фантастических нарядах, он с радостью отдавал ей всю свою месячную зарплату за каждое свидание, пока Рой наконец не сжалился над ними и не познакомил их официально. Но сейчас ему не до ностальгии.

В любом случае, это просто разведка: в будние дни в светлое время суток, скорее всего, будет мало посетителей, если заведения вообще будут открыты, и хотя работающие там парни и девушки с большей вероятностью сядут поболтать, когда не заняты обслуживанием клиентов, последнее, что сейчас нужно Маэсу, — это чтобы их запомнили. Они найдут подходящее место, изучат ситуацию, зарекомендуют себя как туристы, которые хорошо дают чаевые, а затем вернутся и посоветуются с Биллом, Тонкс и другими волшебниками, чтобы определить, какой подход будет наиболее эффективным. Мейс должен знать, как люди на улицах относятся к террористам, потому что, возможно, будет безопаснее отправить его или Джонса под видом радикально настроенных людей, желающих присоединиться к группировке, а не полицейских в штатском, которые ищут информатора. Попросить секс-работницу сдать клиента, который ей платит, может быть непросто, особенно если клиент состоит в хорошо организованной и склонной к насилию банде, и тот, к кому они обратятся, может решить, что будет безопаснее сдать их террористам.

Вот почему им придётся вернуться позже, в рабочее время, и позволить Рою поговорить с ними. Мэйс, может, и хорош в этом деле, но он не местный, а Рой может уговорить леопарда продать ему свои пятна. Если им нужно, чтобы кто-то пожертвовал собственной безопасностью и вывел на чистую воду клиента, то Рой — тот, кто справится с этой задачей.

«Мы можем притвориться туристами», — дружелюбно говорит Джонс Биллу и Тонксу, потому что он общительный человек. «Есть что-то конкретное, что нам стоит сделать или не делать?»

— Не особо, — отвечает Билл. — Думаю, просто держись рядом. Мы будем немного в стороне от остальных, и нам не придётся заходить во все те же магазины и так далее — сомневаюсь, что тебя интересуют школьные формы. — Он снова окидывает их взглядом, задерживаясь на кобуре с пистолетом на плече Аргет. Ей не помешало бы ещё немного потренироваться, чтобы научиться правильно скрывать оружие, но Мейс почти уверен, что Билл смотрит на кобуру, потому что он был в комнате, когда она её надевала. «Что вы ищете?»

— Информация, — искренне говорит Мейс. — И я надеюсь, что в основном от вас! У нас есть множество вопросов, на которые вы двое должны ответить.

В этот момент в комнату вваливается толпа детей, уже не в брюках и свитерах, а в тёмных свободных платьях разной длины, которые, похоже, являются местной униформой. Молли Уизли замыкает шествие, и на её лице читается привычное выражение, близкое к убийственному, которое является универсальной отличительной чертой материнства. — Встаньте в очередь, — рявкает она на детей. — Если вы думаете, что я забыла о вчерашнем трюке...

Она ловит взгляд Мэйса, поспешно улыбается и откидывает с лица растрепавшиеся волосы. Мэйс улыбается в ответ, как родитель родителю, и надеется, что это покажет, что его не беспокоит то, что он кричит на чужих детей. «Ведите себя хорошо, — говорит Молли своей компании. — Одно неверное движение, и я заберу ваши палочки, ясно? Хорошо. А теперь! Мы готовы?»

Дверь снова открывается, на этот раз впуская Хэвока, который одет гораздо более подобающим образом, хотя и выглядит как загнанный зверь, что означает, что он, вероятно, столкнулся с Роем и тот раскритиковал его внешний вид. «Жан!» — приветствует его Мейс, из-за чего Хэвок едва не оглядывается по сторонам в поисках кого? меня?, прежде чем вспоминает, что в этой небольшой прогулке он не капитан, а инкогнито. Мейс не может дождаться, когда сможет сказать ему, что его работа будет заключаться в том, чтобы стоять на полу, пока Мейс будет разговаривать с местной мадам. «Посмотри на себя, тебе намного лучше! Готов идти?»

— Да, сэр, — покорно отвечает Хэвок, занимая позицию рядом с Джонсом и Аржетом. — Мы снова трогаем цветочный горшок, сэр?

«О нет», — весело говорит Мейс, радуясь возможности поделиться этой новостью. «Мы окажемся прямо в этом огне! Который тоже может телепортировать нас, как цветочные горшки! И, как цветочные горшки, предположительно, без ожогов третьей степени».

— Что, — непонимающе переспрашивает Хэвок, уставившись на него.

«О, не волнуйтесь, камин не горит, — успокаивающе говорит Билл. — Это один из самых безопасных способов передвижения».

Хэвок не выглядит успокоенным, но прежде чем он успевает сказать Мэйс, что бросает всё и сбегает, чтобы стать фермером, выращивающим батат, дверь снова открывается. В комнату входит Ремус Люпин с горстью верёвок в руках и своим обычным рассеянным видом. «Я зачаровал ключи от порталов, — говорит он, протягивая верёвки сначала Тонкс и Биллу. — Это показалось мне самым ненавязчивым вариантом — развяжите узел, и он вернёт вас сюда. Так вероятность случайного срабатывания будет ниже.

Мейс широко улыбается ему и принимает свою петлю из верёвки, когда наступает его очередь. Ремус Люпин не ведёт себя как опытный боец, но эти волшебники и не ведут себя так, учитывая, как они используют магию. Он сутулится. Он не стоит прямо. Его голос всегда тихий, а замечания умные, но сдержанные, полезные, но не привлекающие внимания. Он ведёт себя как человек, балансирующий на кончиках пальцев с банкой кислоты: осторожно, точно, под строгим контролем. Осознаёт последствия. Осознаёт, как это отразится на нём. Осознаёт, какой именно ущерб он может нанести.

Точно так же вёл себя Рой в течение нескольких недель после окончания Ишвала и до того, как научился это скрывать.

Мейс очень, очень, очень не любит, когда люди напоминают ему о Рое. Обычно нет ничего ценнее того, что у Роя внутри.

К счастью — или, может быть, к несчастью; Мэйс обычно хочет, чтобы опасные незнакомцы находились рядом и он мог их видеть, но в этот раз он не может позволить себе отвлекаться — Люпин не сопровождает их и тихо отходит к краю комнаты, раздав всем телепортирующиеся браслеты дружбы. «Тогда мы готовы идти, — говорит Билл, оглядываясь. — Тонкс, ты хочешь пойти первой?»

— Ага. Та, — говорит она, подходя ближе, чтобы достать из пакета немного порошка.

«Помни, что ты наша защитница-аврор, — торжественно говорит ей Билл. — Обязательно отправь Патронуса с криком о помощи, если там будут Пожиратели смерти».

— Ха-ха-ха, — добродушно говорит Тонкс, бросая порошок в котёл. В ту же секунду, как он касается огня, пламя вздымается до уровня головы, резко становясь ярко-зелёным и странно однородным по цвету. Тонкс без колебаний входит в пламя, говорит: «Дырявый котёл!» — и исчезает.

Огонь тут же успокаивается. Наступает тишина, и волшебники в основном наблюдают за Маесом и двумя другими. — Ух ты, — почтительно произносит Джонс.

— Видишь, ничего сложного, — говорит Билл. — Ты готов? Вот, я могу подсыпать тебе пороха. — С этими словами он берёт щепотку, подсыпает пороха и отступает назад, когда пламя снова становится зелёным.

Мэйс очень хотел бы, чтобы Рой был здесь и первым ринулся в бой, но Рой свалил с Ризой и директором Боунсом, бросив на Мэйса испепеляющий взгляд, который говорил: «Если я умру в этой волшебной глуши, Рой пойдёт и напомнит всем, что он поджигатель». Он стал настолько хуже скрывать, что Маэс ему небезразличен, если не считать фантазий о том, как он яростно душит его подушкой, а это дерьмо с телепортацией через огонь — именно та чушь, в которую он ввязался бы только ради того, чтобы измерить свой член. Вместо этого Маэсу приходится взять на себя роль командира, сделать глубокий вдох, ободряюще кивнуть Арджет и Джонсу и шагнуть в зелёное пламя.

Примечания:

Маэс: Рой, может, и не настоящий секс-работник, но ты точно обратишься к нему, если хочешь перепихнуться

и да, если вы перечитываете, я отредактировал эту главу, потому что в первый раз [барабанная дробь] я, БЛЯТЬ, ЗАБЫЛ ПРО ХАОС

Глава 64

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Боунс сама телепортирует их: Роя — на одной руке, Ризу — на другой. Они приземляются на мокрую траву, и ботинки Роя хлюпают, когда его вес внезапно возвращается в привычное русло. Они находятся на самой опушке леса, окружённого высокими соснами и густым мхом, а прямо перед ними стоит замок. Он неблизко, расположен на холме примерно в двух километрах от них, на берегу огромного озера, но между ними и замком нет ничего, кроме открытой пустоши.

Риза делает оборот на 360 градусов; Рой глубоко вдыхает. За годы работы у него выработалось довольно неплохое интуитивное чувство для определения влажности, в основном методом проб и ошибок; если воздух ощущается как это, то реакция будет такой. Этот остров... влажный. Когда Мэйс весело и непринуждённо болтала о погоде, волшебники упомянули, что здесь действительно часто идут дожди, иногда по несколько раз в день, а ливни сменяются солнечной погодой, чего Рой и ожидал от этого проклятого острова. Это будет… семьдесят процентов, может быть, шестьдесят пять. Справляется.

— Это свиные бородавки, — говорит Боунс, указывая подбородком на замок, а затем жестом протягивая руку в противоположном направлении, в сторону группы зданий на склоне холма, вдали от деревьев. — А это свиной мёд, дальше по дороге. Свиная голова на окраине — это бар, который, по словам Аластора, они собираются использовать для твоей засады. Я подумала, что мы могли бы... прогуляться и поговорить.

Ах. «Какая отличная идея», — говорит Рой. Значит, вчера вечером за ужином они прекрасно поняли друг друга. Хорошо. Кости — это ресурс, который он предпочёл бы использовать в полной мере и без которого он предпочёл бы обойтись. В идеале Маэс тоже был бы здесь — и Фуллметал тоже, чтобы поделиться своим опытом и безошибочно указать на самые неприглядные стороны любой ситуации, даже если в итоге ему придётся хорошенько потрудиться, — но, как говорится, придётся обойтись тем, что есть.

«Кажется, здесь очень уединённо», — добавляет Рой, глядя на впечатляющий вид и пытаясь разглядеть ближайшую дорогу или тропинку, а может, учитывая пасторальный вид далёких зданий, заброшенную козлиную тропу. «На многие мили вокруг ни души».

— И никаких заклинаний для подслушивания или слежки, — соглашается Боунс. Как прямолинейно. — Мы находимся на границе защитных чар. Можем говорить свободно.

— Как мило, — говорит Рой. Риза смотрит на замок. — Однако он довольно открытый. Думаю, любой, кто выглянет из… любой из этих башен, сможет прекрасно видеть нашу прогулку.

— Что ж, тогда давай просто пойдём вдоль опушки леса, — говорит Боунс тоном можно и подыграть параноику. — И что именно ты не хочешь, чтобы кто-то в замке увидел?

Множество. «О, просто мера предосторожности». Это волшебная школа для маленьких волшебников, директором которой является наш дорогой Альбус, и если она хоть немного похожа на военные академии, в которых вырос Рой, то это одновременно и крепость, и личное микрогосударство того, кто стоит во главе. Кто, чёрт возьми, знает, что может за ними наблюдать. «Ты сам сказал, что Пожиратель смерти почти год выдавал себя за члена ордена. Я бы предпочёл, чтобы мы были немного осторожнее, чем потом расплачивались за свою беспечность.

Боунс фыркает. — Ты меня раскусил. Тогда иди сюда, только смотри под ноги.

Рой отстаёт, когда Боунс сворачивает за деревья, а Риза идёт справа от него с сумкой хромолевых слитков на плече. Боунс многообещающе восприимчив и освежающе прямолинеен, что, скорее всего, приведёт к разговору, который будет по большей части простым и понятным, и «Стальному алхимику» будет полезно его послушать. Рою действительно нужно чаще предоставлять ему такие возможности. Фулметал эффектный, могущественный, громко заявляет о себе и публично обращается с Роем как с туповатым пуделем, что делает его неотразимым в глазах любого, кто пытается перехитрить Роя в реальном времени, и легко убеждает их в том, что Рой такой же глупый, как и выглядит. Люди злятся на Фулметала. Они отклоняются от темы. Они говорят то, чего не хотели бы говорить. А потом, что самое приятное — Рою нравится эта часть, это как наблюдать за аварией с участием шести машин в замедленной съёмке, — он начинает им нравиться. И они хотят ему помочь.

Боунс, однако, работает над метрическим набором Оливье Армстронга, который считает, что с Фуллметаллом всё было бы в порядке, если бы он перестал быть таким слабаком и не трясся из-за убийства, а после повторного призыва прислал бы ему медвежий коврик с головой и очаровательную записочку с приглашением вернуться на Север и получить по заднице в любое время. Рой до сих пор не знает, что, чёрт возьми, сделал Эдвард, чтобы вернуть себе алхимические способности, — то ли каждые три минуты сбегал в Син, то ли развил в себе пугающую склонность к ножевому бою, — но он может набраться терпения. Пока это не обернулось против них, и он не может отрицать, что это дало ему бесценный актив с почти бесконечно разнообразным набором алхимических навыков. На этот раз настоящий актив, а не просто случайная находка, которая оказалась более необычной, чем кто-либо мог ожидать. У этого сопляка был шанс уйти из армии: Риза сама вручила ему чрезвычайно щедрые документы о медицинском увольнении. Вместо этого он вернулся и так сильно пнул дверь нового кабинета Роя, что она отлетела в сторону, а у Роя случился сердечный приступ, когда он хлопнул в ладоши и вернул дверь на место. А Эдвард — которому только что исполнилось девятнадцать, брат в целости и сохранности, апокалипсис предотвращён, у него есть деньги и связи, а также множество предложений о работе — проигнорировал все вопросы о том, что, чёрт возьми, он сделал, упёрся кулаками в стол Роя и ухмыльнулся, словно провоцируя Роя отказать ему.

А это значит, что Рой, хочешь ты того или нет, втянет его в политику. Если Эдвард хочет остаться, ему придётся учиться.

Подумать только, Рой вынашивал смутные планы сделать Эдварда своим помощником на некоторых из этих встреч. Заставить его приносить кофе, дать ему возможность поучаствовать в переговорах, использовать его в качестве рычага давления. Привет, волшебная страна, вот мой подчинённый, который, кстати, в одиночку решил вашу проблему с террористами и преподнёс её вам на блюдечке с голубой каёмочкой; да, он просто душка, и у нас точно есть ещё пятьдесят таких же, так что бойтесь, давайте поговорим. Какая грёбаная несбыточная мечта. Рой был невероятно глуп, если вообще считал террористов отдельной проблемой. Внутренний терроризм — это, как правило, гигантская тревожная подсказка , что дома не всё в порядке, и это даже без учёта того, что кто-то вроде Люциуса Малфоя является видным общественным деятелем, возглавляющим крупный политический блок.

«Причудливая маленькая страна, — сказал Оливье. Никакой организованной армии, — сказал Оливье. Неудивительно, что они просят о помощи. Рой должен был, чёрт возьми, понимать, что это никогда не будет обычной гражданской вылазкой с целью сбора разведданных. То, что директор правоохранительных органов обратилась к Оливье за помощью, не отменяет того факта, что она национальный директор, даже если их страна — это не столько государство, сколько пара конкурирующих картелей, ведущих войну за контроль над своим культом». Реальная страна, в которой они все живут, не подозревает об их существовании, за исключением нескольких несчастных, которые всегда живут под угрозой стирания памяти. Волшебники даже не управляют теневым правительством, они просто прячутся.

И, по мнению Роя, так и должно оставаться, потому что, конечно же, у террористов есть философские камни и мечты о мировом господстве. Конечно же. Он не подписывался на захват власти на чужой территории, спасибо, Оливье,, но, учитывая, что здесь террористы и государство теперь однозначно представляют собой одну проблему, другого выхода нет. Она думает, ему нравятся перевороты? Она думает, он хочет превратить это в хобби?

Риза, скорее всего, сказала бы ему, что за самую глубокую яму полагается лопата побольше. Ладно. Значит, никаких политических игр в «Стальном алхимике», потому что создание киллсвитча важнее. Тоже ладно. Боунс здесь и готова выслушать Роя, даже если она не является ключевым игроком в картеле линчевателей и по-прежнему подчиняется Альбусу. А Альбус ясно дал понять, что, по его мнению, он действует на уровне выше обычной политики.

Это тоже нормально. Как сказала девушка по вызову строительной бригаде, многое можно сделать, находясь под кем-то.

— Итак, — говорит Боунс, пока они идут по лесу, а замок скрывается за деревьями. — Ты хочешь рассказать что-то конкретное или мне начать с собственных вопросов?

— О, мы можем начать, — говорит Рой, оглядываясь по сторонам и останавливаясь у подножия впечатляюще влажного на вид дерева. — Полагаю, ты хотел увидеть больше моих алхимических опытов.

Он огрызается. В нескольких метрах от него участок травы вспыхивает пламенем. Он видит, как Боунс резко оборачивается, чтобы посмотреть на него, а затем снова переводит взгляд на него, когда пламя гаснет так же внезапно, как и вспыхнуло, прожгло влажную растительную массу достаточно сильно, чтобы остался лишь идеальный круг копоти.

— Огненный алхимик, — невозмутимо произносит Рой. — В общем, ты понял.

Риза тоже взглянула на огонь, когда он разгорелся. Теперь она подходит к костру и пинает пепел ботинком, а затем начинает разгребать его, чтобы добраться до земли. Боунс слегка прищуривается, не сводя глаз с Роя. — Это масштабируется, не так ли?

“Да”.

Боунс кивает, словно в подтверждение чего-то. Рою очень хотелось бы знать, что именно Оливье рассказал ей о нём; опасный, но не слишком, очевидно, но в каких подробностях? «Ты действительно не доверяешь Альбусу».

Рой поднимает брови. — А ты?

Боунс поджимает губы. «Я не знаю, зачем ему было не ставить защиту на дом Поттера. Конечно, защита бросается в глаза любому, кто ищет магию, но, ради Мерлина, мальчик жил с маглами, и нигде не было никаких упоминаний о нём. У него не было волшебной палочки, пока он не пошёл в школу, так что любому, кто пытался его найти, нужно было иметь при себе каплю его крови или прядь волос, а когда он остался с той семьёй, он был недостаточно взрослым, чтобы иметь волосы. Никто бы и не стал искать его в каком-то маггловском городке. Он должен был быть под защитой.

— А единственный дежурный охранник как раз перед нападением куда-то исчез, — мягко говорит Рой. — Что-то здесь не сходится, директор. Риза достаёт из внутреннего кармана куртки кусок мела, присаживается на корточки у расчищенного участка земли и начинает рисовать.

Боунс стискивает зубы. «Послушай, Альбус стар. Он вдвое старше меня, и он был коварным старым интриганом ещё до того, как я вышла из младенческого возраста, так что я не удивлюсь, если в свои сто пятьдесят три он начнёт терять хватку». Рой старается не выдать ни единым движением этот маленький ужас в предложении. «Но он по-прежнему самый могущественный волшебник в Британии. Он многое сделал для того, чтобы обуздать чистокровных, будучи маглорождённым, и именно благодаря ему мы все не носим трусы с надписью «Гринготтс велик» и не говорим по-немецки. Он хочет смерти Волдеморта не меньше, чем все мы.

«Любыми средствами», — решается Рой, потому что бросить детей на произвол судьбы — это, как правило, хороший показатель того, какие границы человек готов переступить. Рой знает, о чём говорит.

— Нет. Я хочу, чтобы он умер любой ценой, — холодно и деловито говорит Боунс. — Альбус убеждён, что это не сработает, пока не исполнится пророчество. Мне всё равно. Я попросил Ливви прислать мне кого-нибудь, кто мог бы выполнить работу, которую не могут сделать мои авроры, находящиеся под контролем министерства. Может быть, Волдеморта может убить только меч бога Рика в полнолуние, а тролль в балетной пачке, но что нам нужно сделать, так это сократить численность Пожирателей смерти. Пока они на этот раз не заполонили всю проклятую страну. Альбус может делать со своим пророчеством всё, что захочет, когда у Волдеморта не будет армии, которую он мог бы отправить, и приспешников, которые могли бы его спрятать.

— Люциус Малфой, — невозмутимо произносит Рой.

Боунс скалит зубы в уродливой улыбке. «Думаешь, мы не пытались? Он осторожен. Он знает, что я не единственная, кто задушил бы его голыми руками, если бы он хоть раз позволил застать себя врасплох. Он не просто так был правой рукой Волдеморта. Я не отправлю никого на самоубийственную миссию, когда мы и так балансируем на грани».

Здесь её ухмылка становится пугающе похожей на ухмылку Оливье, когда он счастлив, что обычно сопровождается очаровательным аккомпанементом в виде крови плюх-плюх с её меча. «Но теперь ты здесь».

Да. Теперь Рой здесь, и Оливье вспомнит, что люди, которые его используют, обычно об этом жалеют. «Для меня большая честь, что вы в меня верите, — говорит он вслух. — Мы, конечно же, сделаем всё, что в наших силах, чтобы достичь цели». Хотя бы потому, что им действительно не нужен бессмертный волшебник, вооружённый философскими камнями, который решит поглотить Син и вернуть Аместрис в карусель войны на всех фронтах. «Однако мы имеем дело с множеством неизвестных величин. Вы понимаете, о чём я, когда я говорю, что мы сталкиваемся с некоторыми оперативными трудностями, когда дело доходит до работы с гражданскими лицами, чьим путеводным тактическим маяком является... пророчество».

Боунс слегка кривит губы. «Большинство членов ордена либо потеряли родных из-за пожирателей смерти, либо умрут первыми, если Волдеморт захватит власть. Они мотивированы. Они не обученные авроры, но могут постоять за себя в бою, и вам не нужно быть волшебником-любителем, чтобы наложить защитное заклинание. Они могут зачаровать для вас портключи и аппарировать вас всех, по крайней мере, если вы не хотите, чтобы они участвовали в бою». Она указывает подбородком на Ризу, которая закончила рисовать мелом. «Что она делает?»

«Готовлю вторую из запрошенных вами демонстраций», — говорит Рой, подходя к противоположному краю выжженной травы. Риза не поднимает глаз, укладывая хромолитовые слитки в круг. «Полковник Соколиный Глаз — снайпер-ветеран. Насколько мы понимаем, магический бой ведётся исключительно в ближнем бою, что даёт нам преимущество в дальности».

— Это для твоего оружия, да? — говорит Боунс, рассматривая круг. — Я думал, это всё для магглов. Для этого тоже нужна алхимия?

«Чтобы установить оборудование, — говорит Риза, укладывая последний слиток в приёмную петлю и откидываясь назад на пятки. — Нам пришлось пересечь границу другой страны, чтобы добраться до Водораздела. При официальном пересечении границы ввоз некоторых видов огнестрельного оружия может быть расценен как военная провокация».

«Значит, мы ищем обходные пути». Рой присаживается напротив Ризы и прижимает руку к краю круга.

Этот массив знаком Рою настолько, насколько может быть знакома любая трансмутация металлических изделий. Впервые Рой трансмутировал часть огнестрельного оружия для Ризы в Ишвале, когда из-за постоянного использования ствол её T60 деформировался настолько, что это начало серьёзно сказываться на точности стрельбы. Поставки были настолько нерегулярными, что шансы Ризы получить новое оружие были ничтожно малы, не говоря уже о специализированной винтовке для стрельбы на дальние дистанции. Они импровизировали. Теперь они оба знают этот массив наизусть: это последняя версия, усовершенствованная за годы. После Обещанного дня, в ночи, когда было слишком темно, чтобы спать, они не раз сидели на кухне Роя и обсуждали возможные варианты развития событий до самого рассвета: как эффективнее общаться, находясь под наблюдением, как перемещать и хранить припасы, какие возможности у них появились теперь, когда Рой может хлопать в ладоши, чтобы создавать массивы.

Несмотря на всю практику, от этого у него до сих пор мурашки по коже. Скорее всего, так будет всегда, но уже давно ничто настолько незначительное не влияло на способность Роя действовать. Он не настолько глуп, чтобы выбросить такой инструмент из-за одной лишь неприязни, тем более что он купил его за кровь.

И его неприязнь — лишь малая часть того, что чувствует Риза, к тому же она гораздо слабее. Она ни секунды не колебалась. И он не будет.

Однако этот массив вообще не требует хлопков. Ему приходится на мгновение сосредоточиться на исключении, потому что металлы — не его сильная сторона, а этот массив вообще не контролирует форму, только вещество. Ему приходится разделять пистолет на механические компоненты, одновременно собирая его в единое целое, подгоняя крепление для плеча и ствол под предпочтения Ризы и делая приклад более лёгким. Он и так будет слишком тяжёлым — «Керчатка» рассчитана на смену калибра в зависимости от замены затвора и ствола, что позволяет использовать как зажигательные, так и высокоскоростные бронебойные патроны и делает её невероятно тяжёлой. Но «Стальной алхимик» был прав насчёт вооружения для гомункулов, и, что ещё важнее, Риза согласилась с ним, хотя и выразилась очень сухо: Мне не нравится, когда я стреляю кому-то в голову, а он не умирает.

«Это воссозданная противотанковая винтовка «Керчатка», — говорит Риза Боунсу, наблюдая за тем, как оружие медленно поднимается из круга. «Она в основном используется против военной техники, такой как транспортные средства, установки и боеприпасы. Она также может быть противопехотным оружием, но её основное назначение — пробивать броню и разрушать укрепления. Отсюда и наш интерес к магическому экранированию». Риза протягивает руку и вынимает винтовку из круга, а Рой прекращает трансмутацию, когда она встаёт. — Не могли бы вы описать мне здание в форме свиной головы?

— Опишите здание, — говорит Боунс, скорее скептически, чем растерянно, глядя на пистолет.

— Ты упомянул, что это было на окраине, — говорит Риза, взвешивая винтовку за цевьё и передавая её Рою. — Одноэтажное здание, двухэтажное…?

Боунс поворачивается и, прищурившись, смотрит на скопление хижин внизу по склону, а затем указывает на одну из них. «Кажется, вон та. Два этажа, стрельчатые окна в крыше. Мы можем зайти, она должна быть открыта даже в такое раннее время, но нам придётся вести себя как посетители. Лучше не выделяться». Она с сомнением смотрит на винтовку. «Тебе нужно, чтобы я создала щит?..»

— Не сейчас. Рой опускает винтовку, прислоняет её к боку, так что ствол оказывается над его плечом, и берёт пустой рюкзак, который протягивает ему Риза. — У нас нет подходящих боеприпасов, а стрельба здесь привлечёт больше внимания, чем нам нужно, я думаю.

— Значит, ты...

— Разведка, — говорит Риза, расстегивая куртку, пока Рой складывает толстую ткань рюкзака. Для этой трансмутации требуется хлопок: Рой сосредотачивается, соприкасается ладонями и направляет энергию в ткань. Она разделяется посередине, одна половина сворачивается в один широкий ремень с петлями на концах. Риза забирает его у Роя, когда треск стихает, а он в ответ протягивает руку, чтобы она могла накинуть на него куртку. «Если мы собираемся проводить операцию здесь, нам нужно знать местность».

Риза несколькими ловкими движениями прикрепляет самодельный ремень к винтовке и закидывает её за спину. На ней она выглядит почти комично громоздкой, и Рой задумывается, не можно ли уменьшить вес приклада, хотя он точно знает, что она может сделать больше одного подтягивания, когда он всем своим весом висит у неё на поясе. Он не собирается этого предлагать. Она даст ему знать, если ей понадобится больше свободы движений.

— Ну, — говорит Боунс, глядя на Ризу так, будто на ней самый безвкусный наряд в мире и он пытается понять, стоит ли что-то сказать по этому поводу. — В «Свиной голове» встречаются странные типы, но я не думаю, что даже мы сможем с ними слиться.

— О, я не пойду, — говорит Риза. Она снимает с пояса тактические перчатки, поправляет «Керчатку» и направляется к деревьям.

— А теперь она... Боунс смотрит вслед Ризе. — Лазает по деревьям, — говорит Боунс с покорностью человека, наблюдающего за тем, как единственный здравомыслящий человек из его окружения надевает трусы на голову и начинает кувыркаться.

«Так будет лучше видно», — соглашается Рой, перекидывая куртку Ризы через локоть и беря в руки вторую половину брезентового рюкзака. Риза вряд ли будет стрелять с верхушки дерева — оттуда недостаточно высоко для нынешней дистанции — и только в том случае, если они трансмутируют платформу. «Керчатка» весит почти столько же, сколько Риза, и стрелять из неё можно, только лёжа на земле, если только она не хочет вывихнуть себе плечо. Фуллметал, Альфонс или даже Рой могут построить для неё башню из земли, и, скорее всего, им придётся это сделать, независимо от того, какая местность будет вокруг. Ей понадобится наблюдатель, а это ресурс, который им, скорее всего, придётся распределять на месте. Если Ризу придётся отделить от остальных для оказания поддержки на большом расстоянии, Рой хочет, чтобы она была с алхимиком, а он и Эдвард почти наверняка будут на передовой, так сказать, выбивая двери. Значит, она останется с Альфонсом, который, безусловно, силён, но при этом является их единственным медиком.

Это является аргументом в пользу того, чтобы держать его на расстоянии от любого ближнего боя с Ризой, а с учётом телепортации, если кто-то получит достаточно серьёзные ранения, чтобы его пришлось эвакуировать, шансы на то, что он доберётся до него раньше, чем ущерб станет непоправимым, будут гораздо выше, чем обычно.

Эти решения можно принять позже. Боунс смотрит на него. «Аластор говорит, что ты хочешь сразиться с Малфоем», — оценивающе произносит она.

«Да. Учитывая ситуацию, вряд ли у нас будет время на более осторожный подход». Мэйс, конечно, рассмотрит все варианты, потому что, если окажется, что они не могут отключить магию, Рой тоже не станет отправлять кого-то на самоубийственную миссию. Однако, если волшебники смогут разрушить щиты друг друга, план останется довольно простым: найти террористов, выманить их и попросить дружинников снять защиту, пока Рой и Риза будут работать. Это практически лишает нас возможности взять пленных живыми, но, с иронией думает Рой, они всё-таки представляют Аместрис.

«Ты хочешь напасть на него дома?» Боунс продолжает, не столько выражая скептицизм, сколько давая совет. «Я бы не советовал. Его семья веками укрепляла своё поместье. Не то чтобы напасть на него где-то ещё было легко. У него есть телохранители, он никогда не появляется на публике один и он будет сопротивляться. Как бы ты ни решил на него напасть, он будет не так прост».

— Мм, — соглашается Рой, вытягивая брезент так, чтобы снова соединить кончики пальцев и превратить его в грубую обёртку для «Керчатки». Это не кейс для оружия, но таскать гигантскую дубинку в потрёпанной сумке всё же лучше, чем проносить массивное ружьё через общественные места.

Судя по выражению лица Боунс, она не думает, что он услышал достаточно предупреждений. «Он тоже не идиот. Если он поймёт, что силы неравны, то либо сбежит, либо призовёт к себе тёмного лорда. Что касается Малфоя, то он, скорее всего, даже придёт. А если ты вдруг окажешься лицом к лицу с Волан-де-Мортом, то потеряешь людей. Точка».

Да, этот ужасный тёмный лорд. «Если мы не продумаем всё как следует, то, скорее всего, да».

Выражение лица Боунса не было ни раздражённым, ни снисходительным, а лишь холодно-откровенным. «Люди и раньше недооценивали пожирателей смерти. Они умирали».

Если Боунс нужны его рекомендации, она может их получить. «Скажу так, — сухо произносит Рой. — Мы подсчитываем потери в вашей последней… войне… с Волдемортом. По оценкам, его группировка ответственна за убийство примерно четырёхсот восьмидесяти четырёх человек. За десять лет». Он спокойно встречает её взгляд. «Лично на моём счету было больше жертв до того, как мне исполнилось двадцать четыре». Оливье не просто зашёл в офицерскую столовую и спросил, кто хочет отправиться в новое место и познакомиться с интересными людьми, директор. Моя команда — специалисты, мы не в первый раз сталкиваемся с подобными проблемами. Волдеморт нас не пугает.

Боунс прищурилась, но в её вечно хмуром взгляде мелькнуло одобрение. Неудивительно. Есть такой тип офицеров, которые, возможно, и не одобряют массовую резню, но им определённо нравится, что Рой на такое способен. Он сделал ставку на то, что Боунс относится к такому типу, и оказался прав. Неудивительно, что она нравится Армстронгу.

— Итак. У Аместриса нет ни телепортации, ни силового поля, ни, я уверен, других преимуществ в магическом арсенале, — говорит Рой. — Однако победа над превосходящим противником — это всего лишь вопрос подготовки. Вы с Аластором, похоже, хорошо разбираетесь в видах защиты, которые может использовать Малфой. Я уверен, что моя команда справится с ними.

Боунс долго обдумывает это, но Рой понимает, что задел за живое. Она может сколько угодно считать его социопатом и придурком, но она умеет отделять личные чувства от профессиональной оценки, и важно то, что она считает его социопатом и придурком, который может решить её проблему. «Что ты собираешься делать с Альбусом?» — спрашивает она.

Ах. Вот в чём вопрос. — Скажи мне, — мягко произносит Рой. — Какие неприятности он может доставить?

Боунс хмурится, и на её деловом лице появляется раздражение. «Он мог бы время от времени делиться с нами информацией, но он не идиот. Он знает, что ты здесь, чтобы помочь. Получить от него прямой ответ — всё равно что вырвать зуб у Нунду, но он знает, что мы не можем позволить себе не использовать все ресурсы». Она хмурится ещё сильнее, и в её взгляде появляется тень боли и сожаления. «По крайней мере, мне так кажется». Я действительно не знаю, о чём он думал, когда не установил защиту на доме Поттера.

«Кажется, он действительно стареет». Рой не был до конца уверен, что дело в старческом слабоумии, но, с другой стороны, и стопятидесятитрёхлетнему старичку такое не исключается. Альбус не стал вмешиваться, когда Боунс на месте взял на себя обеспечение безопасности в доме гончаров, но в тот момент, если бы он вмешался, это выглядело бы ещё хуже. Тот факт, что Боунс защищает Альбуса перед Роем даже после такого вопиющего проступка, многое говорит о культе личности Альбуса. Сто пятьдесят три — что ж, это долгий срок для создания репутации. Если ты доказываешь, что в сто двадцать лет всё ещё в здравом уме и способен на многое, почему люди должны думать, что всего тридцать лет спустя ты сойдёшь с ума?

Боунс бросает на Роя многозначительный взгляд. «Ошибки или нет, он нам нужен. Он является самым могущественным волшебником в Великобритании. Нам нужно, чтобы он был рядом, хотя бы для того, чтобы было чем швырнуть в Волдеморта, если он явится с Мерлин знает чем и начнёт извергать свои трижды проклятые заклинания».

Вот так. «Если он предпочитает заниматься своим пророчеством, то я не понимаю, почему он не может оставить оперативное планирование нам».

— А если нет?

Рой приподнимает бровь. «Вы мне скажите, директор, — повторяет он. — Что он, скорее всего, сделает, если всё пойдёт не так, как он хочет?»

Боунс выглядит недовольным. «Говори нам ещё меньше и занимайся своими делами ещё больше, чем обычно», — ворчит она. «Что касается тебя — ну. Он отказывается использовать смертельное проклятие, и остальные члены ордена, как правило, следуют его примеру, хотя в суде было признано, что борьба за свою жизнь с кровавыми пожирателями смерти является приемлемой причиной для этого. Он не любит вступать в прямое противостояние с пожирателями смерти, и в этом я с ним согласна — ты сам это сказал: в основном это гражданские, и лично я бы предпочла, чтобы мы больше не теряли членов ордена. Её губы снова мрачно изгибаются. — Они будут сражаться. Но если Думбльдор верит, что они не смогут победить, не исполнив пророчество, то и остальные в это верят. И это влияет на их отношение к происходящему. На их отношение к битве. И методы, которые они готовы использовать.

— Понятно, — говорит Рой. Они не убийцы. Он не осуждает их, как с моральной точки зрения, так и потому, что это снижает вероятность внутренних угроз, с которыми сталкивается его команда. Однако есть разница между убийством и принятием решений, которые могут привести к гибели людей, а Альбус уже показал себя опасным в этом отношении. — Мы, конечно, тоже предпочли бы взять всех целей живыми, чтобы они предстали перед правосудием. Рой едва заметно улыбается. — Что подводит нас к более серьёзной проблеме. Что ты собираешься делать, когда твой штат потерпит крах?

Боунс выглядит не столько ошеломлённым, сколько скептически настроенным. «Когда?»

“Люциус Малфой возглавляет крупную политическую фракцию. Ваш министр, либо из-за добровольного соучастия, принуждения, либо из-за явной некомпетентности, защищает их. Кто-то отправляет несанкционированное боевое оружие на поле боя, ” спокойно говорит Рой. “Если мы добьемся успеха, все они очень внезапно больше не смогут занимать должности. Это довольно большая сила, которую нужно убрать с доски. Кто берет на себя ответственность, когда эти фигуры больше не в игре? ”

Боунс смотрит на него, не то чтобы растерявшись, но явно не ожидая такого. «Дверь-гантель», — говорит она. «Я не понимаю, как это мог быть кто-то другой. Его лишили титулов совсем недавно, и для такой ситуации это... неожиданно...»

Впервые она начинает выглядеть настороженной, если не к Рою, то, по крайней мере, к масштабам ситуации, которую он ей обрисовал. “Общественное мнение о нем сейчас не очень хорошее, но если Волдеморта разоблачат как вернувшегося, оно, вероятно, быстро изменится ”. Выражение ее лица быстро меняется, становится оценивающим, обдумывающим. “ Не представляю, кто бы еще это мог быть, ” повторяет она чуть медленнее. “ Если не Дамбелл дор.

— Тогда нам лучше убедиться, что он достоин этой ответственности, — спокойно говорит Рой. — Хотя бы для того, чтобы публично назвать подходящего преемника перед уходом на пенсию. В конце концов, мирная передача власти предпочтительнее.

— Он бы ушёл в отставку, — говорит Боунс, будучи в этом уверенным. — Альбусу и раньше предлагали пост министра, но он не хотел. Он согласился только потому, что это был либо он, либо Кэрроу, а вся семья Кэрроу — это кошмар в чистом виде… в любом случае, это выборы. Но ты прав. Кого бы он ни поддержал, это будет неожиданностью. Особенно если станет ясно, что Волан-де-Морт действительно вернулся.

«И кого бы он поддержал в качестве преемника?» — спрашивает Рой.

Вот это лицо политика. Боунс смотрит на него, задумчиво нахмурившись, но не настолько, чтобы он не понял, что она делает вид, будто размышляет. — Исторически сложилось так, — говорит она с едва заметной иронией, — что многие главы департамента магического правопорядка впоследствии становились министрами.

Как удобно. «И ты уже являешься частью его частной организации», — лениво произносит Рой. «Так что скажи мне, директор. Нужно ли мне что-то делать с Альбусом?»

Боунс долго смотрит на него, и Рой видит, как в её голове складываются цифры. Принятие иностранной помощи всегда влечёт за собой долговые обязательства, даже если ты просишь об этом друга детства; она уже идёт на этот риск, и немалый. Однажды Оливье может попросить что-то взамен, и, учитывая, как мало они знают друг о друге, Боунс не может предугадать, что это будет.

А Рой — не Оливье, и его предложение немного сложнее, чем просто арест пожирателей смерти.

Но она политик, а не просто начальник полиции. «Нет, — наконец отвечает она. — Не сейчас».

Рой слегка наклоняет голову. «Тогда это твой ответ. Хотя я хотел бы сказать, что, какой бы увлекательной ни была эта экскурсия, мы не можем задерживаться здесь надолго, и я не собираюсь повторять это путешествие. Наша цель — сделать всё необходимое с первого раза».

— Понятно. Боунс ещё мгновение смотрит на него, а затем отворачивается, чтобы увидеть вдалеке голубую фигуру Ризы, приближающуюся к вершине дерева. — Я бы не хотела, чтобы кто-то... пострадал, — осторожно произносит она.

— Я тоже, — совершенно честно отвечает Рой, хотя, конечно, его желания не имеют ничего общего с тем, что она говорит, с таким же успехом он мог бы прокомментировать цвет её нижнего белья. — Сейчас ты не контролируешь прессу, но, как я уже сказал, если мы добьёмся успеха, я думаю, перед тобой очень быстро откроется множество возможностей. В прошлый раз Альбусу предложили должность министра за победу над Волан-де-Мортом? Что ж, на этот раз это будешь ты. Учитывая наши методы, маловероятно, что проблема будет заключаться в том, чтобы сохранить результаты в тайне, но вы можете составить список возможных репортёров и подготовить для них незаметное предупреждение, когда придёт время.

Боунс недоверчиво поднимает бровь. «Аместрис не хочет брать кредит?»

Рой вопросительно смотрит на неё. «Почему нас должно волновать, что о нас напишут в иностранной газете? В конце концов, мы очень далёкая страна. Для всех, кому не всё равно, наша работа говорит сама за себя».

И если «Стальному алхимику» удастся создать масштабируемый магический выключатель, не создав при этом случайно какую-нибудь машину судного дня, это будет действительно громким заявлением. Нет, Роя не беспокоит, что волшебники забудут, что будут делать аместрисцы.

Выражение лица Боунса стало похоже на выражение лица новоиспечённого владельца собаки, который привёл домой мастифа, надел на него новенький блестящий ошейник с шипами и только теперь понял, какого размера какашки ему придётся убирать. «Вот что я получаю за то, что попросил Ливви о помощи, не так ли».

Рой смотрит на неё с вежливым удивлением. «Вы ожидали чего-то другого?»

— Не знаю, чего я ожидал. И я определённо это получаю. — Боунс вздыхает и пристально смотрит на него. — Если ты так считаешь...

«Я здесь, чтобы обеспечить открытую линию связи между нашими странами, директор. Это работает лучше всего, когда с обеих сторон есть стабильное, компетентное правительство, — говорит Рой. — Мне всё равно, кто у них главный, лишь бы они отвечали, когда звонит Аместрис, и не были слишком заняты, отбиваясь от собственных доморощенных некромантов-убийц».

— Вы все чёртовы наёмники, — бормочет Боунс, но в её голосе слышится одобрение. — Что ж. Значит, решено. Осталось только сделать это.

Да. Назначение начальника полиции местного культа на высшую должность в правительстве культа. Боже мой.

— Итак, — Боунс указывает подбородком на обугленные останки, которые Риза вымела из круга на земле. — Думаешь, этим можно убить дементора?

Теперь настала очередь Роя прищуриться. Дементоры. «Стальной алхимик» был по-настоящему напуган этими тварями. Как и Врата, но не так. Если Эдвард считает, что что-то в этом кошмарном месте может быть правильным , то Рой не хочет знать, что неправильно . Тот факт, что «Стальной алхимик» довольно легко с ними справился, не отменяет того, что они не знают истинной причины их смерти, и термит вполне может оказаться единственным эффективным средством. Если дело только в тепле, Рой может создать кислородно-водородное топливо, но на его перчатках нет стандартного набора, и в любом случае почти все варианты увеличения огневой мощи имеют свои недостатки. Он мог бы расщепить воду в воздухе, если бы захотел потратить несколько секунд на вторичную реакцию, а также добавить неуправляемый водород к тому, что и так уже является взрывом, а водород не очень хорошо сочетается с чем бы то ни было, к тому же его чертовски сложно контролировать.

И это не говоря уже о других экологических аспектах, когда дело касается боя. Рой обычно выстраивает свои детонации вокруг концентрации топлива с помощью одной цепочки элементов, по которой искра от его перчаток распространяется, как фитиль. В ветреные или очень влажные дни их сложнее создать, а в дождь они невозможны. Даже если он детонациирует твёрдый источник топлива, искра не пройдёт дальше нескольких сантиметров от точки воспламенения из-за того, что «фитиль» постоянно прерывается падающими каплями. Разделение воды — такая же головная боль, когда это дождь, миллион отдельных капелек, не связанных друг с другом и требующих серьёзного алхимического вмешательства, чтобы соединить их и снова разделить на составляющие молекулы.

Рой, возможно, и обладает разрушительной силой, но в некотором смысле «Стальной алхимик» гораздо надёжнее. Атмосферная алхимия — дело тонкое. Дело не только в газах, но и во всём, что в них содержится: водяном паре, твёрдых частицах — всё это постоянно меняется под воздействием дюжины факторов: изменений температуры, движения объектов в среде, ветра. Расчёты по умолчанию основаны на догадках, и недостаточно просто правильно указать числа: после того как вы получите элементы, вам нужно будет переместить их туда, куда нужно. Именно туда, куда нужно. И это зависит от погоды.

Было время, когда Рою нравилось решать сложные задачи. Что ж, теперь ему снова предстоит столкнуться с чем-то сложным. Если «выключатель» не сработает, следующим логичным шагом будет продолжение уничтожения этих существ, которых волшебники считают неуязвимыми, до тех пор, пока они не исчезнут. И если дело дойдёт до массового истребления, эту работу выполнит Рой. Назовём это превентивной мерой.

Рой пожимает плечами, обращаясь к Боунсу. «Если мы столкнёмся с кем-то ещё, я обязательно попробую».

— Вполне возможно, — мрачно отвечает Боунс. — Во время последней войны дементоры массово переходили на сторону Волан-де-Морта. Они питаются страхом и болью, а также душами, и он предлагает им столько, что они задыхаются. Если он начнёт действовать открыто, они, скорее всего, снова примкнут к нему, и министерство ничего не сможет с этим поделать.

А ведь у Роя почти начало складываться хорошее утро. «Да, — деликатно говорит он. — Пора перейти к деталям».

Примечания:

Рой:[сдирает человеческую кожу] а, так лучше

кости: ну да, примерно этого я и ожидал

Глава 65

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Место под названием «Диагональ» оказалось густонаселённым торговым районом, состоящим сплошь из агрессивно узких улочек и пугающе накренившихся зданий. Мэйсу не стоило беспокоиться о том, что они будут выделяться: когда вся их компания вышла из бара, в который они телепортировались, они вполне органично вписались в толпу семей, которые, по-видимому, тоже считают, что шопинг — это дело, требующее участия всех членов семьи. Уровень шума представляет собой очаровательную смесь из криков детей и воплей животных, многие из которых, похоже, тоже сходят с поводка.

Это очень... причудливо. Если бы Грасия была здесь, она бы снисходительно улыбнулась и нашла бы что-нибудь приятное сказать об очаровании булыжной мостовой, лепнины или чего-то ещё. Ненадёжная конструкция, непривязанные животные... да, это место определённо напоминает тот случай, когда Мейс повёл Элизию на ярмарку передвижных мастерских, предчувствуя приближение мигрени.

Первый час или около того они проводят в качестве свиты во время школьной поездки за покупками. Билл играет роль гида, а Тонкс комментирует, указывая на магазины мороженого, книг и «ингредиентов для зелий». Мейс откладывает все мысли о шоколадных лягушках и гонках на мётлах в обширную мысленную папку с надписью «НАПИТЬСЯ ДО СМЕРТИ» и сосредотачивается на том, чтобы быть в восторге от увиденного, чтобы Джонс и Арджент могли обратить внимание на любые подозрительные моменты в толпе. Учитывая обстоятельства, им понадобится любая помощь. Кричащий ребёнок врезается в ноги Джонсу и уносится прочь на настоящей метле, паря в нескольких футах над землёй. Сова заставляет их ненадолго остановиться, когда слетает со своего насеста и приземляется прямо на испуганное плечо Арджета. Это очень развлекает их свиту волшебников, особенно подростков, и Мейс мысленно добавляет несколько дней к и без того внушительному отпуску Джонса и Арджета.

В любом случае, это хороший опыт работы в полевых условиях. Не уверен, что какие-то из этих особенностей будут применимы на практике, но бросать людей в омут с головой — это проверенный временем краеугольный камень высшего образования в Аместрисе. Маэс почти уверен, что большинство членов Ордена считают их способными, но обделёнными крестьянами, спустившимися с далёких гор и обнаружившими, что в мире есть вещи гораздо сложнее, чем глинобитные хижины и драки на палках. Они были удивлены и встревожены, но не слишком, когда узнали, что в Аместрисе нет волшебников, и, похоже, сочли вполне уместным относиться к ним с долей добродушной жалости каждый раз, когда речь заходила о том, что у них нет одержимых картин или летающих мётел. Мейс не уверен, что им поможет информация о том, что их общая численность меньше, чем количество учеников в старшей школе рядом с его домом в Центральном районе. У людей, которые не являются волшебниками, есть дороги, города, машины, поезда и радио, а волшебники, похоже, относятся к ним с тем же благожелательным сочувствием, с каким состоятельные пары относятся к отважным детям-сиротам из страны, которую они не собираются усыновлять.

Ну а чего он ожидал? Это проблема масштаба, а секты, как известно, замкнуты и изолированы, это практически их отличительная черта. Они не глупые, они просто люди. Мейс с удовольствием изучил бы общество в целом, если бы все они не находились под невидимым обратным отсчётом, отсчитываемым ещё одной жаждущей геноцида сущностью с философским камнем и комплексом бога. Понимание того, как возникло разделение на волшебников и неволшебников, несомненно, помогло бы разобраться в том, как они действуют сейчас.

Но в их положении у них нет специалистов по культуре и нет времени на комплексный подход. Мейс как бы невзначай спрашивает Тонкс о её работе, пытаясь понять, совпадает ли мнение патрульного с мнением начальства. Боунс сказал, что не было ни всплеска арестов, ни увеличения числа казней, ни судебных нарушений, но информация не становится разведданными, пока её не подтвердит сторонний источник. Тонкс с радостью сообщает, что ничего необычного не происходит, но оказывается, что, когда она говорит, что она младший сотрудник, она имеет в виду очень младшего сотрудника, которому ещё даже не назначили отдел. Затем из разговора Маес узнаёт, что в их полицейском управлении даже нет отделов, и ему снова приходится понижать ставку.

— Ну, есть же волшебники-боевики, — говорит Билл. — Но большинство из них погибло в первой войне — ты же знаешь, кто первым на них напал. А с тех пор, как профессор защиты от тёмных искусств наложил проклятие на бородавки на свиньях, всё стало... Не думаю, что их число когда-нибудь вернётся к прежнему уровню.

«Сейчас это в основном двойной список, — говорит Тонкс. — Некоторые мракоборцы вызываются в качестве боевых волшебников, если они нужны, но, поскольку они действительно нужны только для поимки тёмных волшебников, их не так часто вызывают. Они тренируются и всё такое, но за последний год их вызывали только для помощи в борьбе с магическими существами. Или для охраны Азкабана. Грюм был боевым волшебником», — добавляет она. «Это было до того, как он потерял ногу и снова стал обычным мракоборцем».

«Ты ведь собираешься пройти подготовку для работы под прикрытием, верно?» — спрашивает её Билл.

— Да, но... Ну... С одной стороны, то, что я двоюродная сестра серьёзного чернокожего, не особо помогает, — говорит она с некоторой грустью, но без обиды, как замечает Мэйс. — С другой стороны, это значит, что я могу больше помогать Ордену, ведь сейчас меня в основном назначают сопровождающим для официальных лиц и всё такое.

Это вполне логично, учитывая характер полицейского, который мог бы вступить в военизированную группировку. Член семьи, которого несправедливо посадили в тюрьму, из-за чего у него возникли проблемы на работе, — это логично. У Боунс тоже есть веская причина презирать государство, несмотря на её очень высокую должность: из-за этих террористов она потеряла всю свою семью, кроме племянницы, как сказал Маэсу Оливье.

Группа разделяется, когда дети идут, как понимает Мейс, на примерку школьной формы. Он отправляет Хэвока и Джонса проследить за ними и выяснить, не следит ли кто-нибудь за ними. Билл и Тонкс предлагают сходить выпить, пока они ждут. Возникает некоторая путаница, когда они думают, что речь идёт о кофе навынос или чём-то подобном, но оказывается, что нет, волшебники имеют в виду, что нужно сесть в полутёмном баре в половине первого и заказать что-то под названием «пиво с маслом».

Как оказалось, напиток безалкогольный, после того как они объяснили, что на самом деле находятся при исполнении, а употребление алкоголя в вооружённых силах Аместриса официально не одобряется, если только у вас не идёт кровь из раны. Аргет смелее, чем кажется, и к тому же закончила стажировку в Бриггсе, где в трижды заваренный чай добавляют овечий жир, чтобы не простудиться, поэтому она с готовностью соглашается попробовать. Маэс пьёт только воду. Врачи из семьи Армстронг, которые поддерживали его жизнь с помощью длительного и сложного режима искусственного питания, ясно дали понять, что с ним будет, если он попытается съесть что-то, чего нет в их одобренном списке. Он и так рискует, питаясь и выпивая не в одной, а в двух чужих странах, и это всего через год после того, как ему снова разрешили есть твёрдую пищу. Но наступает момент, когда мужчина должен послать всё к чёрту, и даже Грасия, кулинарный гений, не может сделать так, чтобы каша не была такой жидкой. Питательный, полезный, очень необходимый с медицинской точки зрения, но всё же... муш.

Мейс не настолько безрассуден, чтобы съесть печень с пятью специями и дважды обжаренного сома и устроить себе проблемы с пищеварением из-за тяги к еде, но тёмными ночами он всё же беспокоится, что у него развивается фетиш на пряные крекеры, который становится всё более тревожно сексуальным. Лучше не испытывать судьбу и не добавлять в смесь волшебное пиво.

Он надеется, что система фильтрации Эла на их внутренних локтях справится, по крайней мере, с чем-то не слишком серьёзным, и после недолгих переговоров Билл и Тонкс соглашаются сесть за один из немногих шатких столиков на улице, спиной к стене, но так, чтобы хорошо видеть всех проходящих мимо.

— О, а вот и Гринготтс, — говорит Билл, когда они садятся, и указывает на большое белое здание с колоннами через дорогу. — Главное отделение. Я там бываю нечасто — им не так уж часто нужны заклинатели, они предпочитают обрабатывать то, что могут, на месте, где это было найдено, — но это штаб-квартира.

— Отлично, — говорит Мейс, решив, что можно сразу перейти к делу. — Давай поговорим о деньгах.

Билл бросает на него вежливо-осторожный взгляд и смотрит на сливочное пиво, за которое он заплатил. — Тебе… нужно что-нибудь?..

— О нет, — уверяет Мэйс, решив, что, пожалуй, лучше не упоминать о том, что Эд и Эл могут создать собственную полностью функционирующую монетную фабрику меньше чем за час. — Не моя. Наших дорогих коллег по другую другую сторону закона. С этими очаровательными татуировками в виде черепов, змей и прочего.

Билл и Тонкс небрежно оглядываются по сторонам, и Арджент следует их примеру, но более осмотрительно. — Продолжай, — говорит Билл, не теряя бдительности.

«Любая операция требует финансирования, не так ли? — говорит Маес. — Еда, взятки, оборудование, зарплата — даже у волшебников есть расходы».

— Ну… если они управляются так же, как орден, то, может, и нет, — говорит Тонкс, нахмурив брови. — У каждого своя монета, более или менее. И Мэл — многие из, э-э, группы богаты. Или их семьи богаты.

«Так кого же нам подкупить, чтобы заморозить их активы?» — разумно замечает Маэс. «Или хотя бы получить доступ к их финансовым документам». Это первый шаг к тому, чтобы перекрыть террористам пути снабжения и лишить их ресурсов: если вам придётся вступить в прямое противостояние с врагом, лучше встретиться с голодным, изгнанным и плохо вооружённым противником. «Мы знаем несколько имён. Мы также знаем, что государство полностью скомпрометировано, но это не мешает нам работать неофициально. Как бы сказать, установление связи на индивидуальном уровне.

Билл и Тонкс смотрят на него с опаской и непониманием. «Нам не нужно, чтобы их счета были официально заморожены, — поясняет Мейс, решив, что прямота и немногословность избавят их всех от лишних страданий. — Если мы сможем создать бюрократические препоны, задержки, технические трудности — используйте всё, что может прервать их денежный поток. Используйте всё, что работает. Обычно для этого нужны какие-то услуги или взятка. Вы знаете эту сферу — какова, скорее всего, будет цена?»

Билл, на лице которого всё больше читается недоверие, говорит: «Ты хочешь подкупить гоблинов?»

Это очень похоже на ты хочешь засунуть свой член КУДА? такой голос. «Гоблины», — повторяет Маэс. «Ахаха. Это местный сленг банкиров, да? Очаровательный эвфемизм?»

— Что? — говорит Билл. — О нет. Нет, это… Мерлин. — Кажется, он хочет почесать затылок. — Никаких оборотней, оживших картин, домашних эльфов в… Аместрисе. Верно. И гоблинов тоже. Послушайте, гоблины — это… они как люди, просто выглядят иначе, у них свои обычаи и своя магия. Они управляют банками. Они создают неподкупную валюту и обеспечивают нейтральную почву для сделок, клятв и прочего. И они управляют банком.

Как и люди, — отмечает Маэс. «Неподкупная валюта?»

«Его нельзя переплавить, — объясняет Билл. — Он защищён их магией. Его нельзя воспроизвести с помощью магии волшебников».

Тогда стоит упомянуть об этом Эду и Элу, — отмечает Маес вместо того, чтобы мысленно кричать о гоблинах, на случай, если им всё-таки придётся заняться чеканкой. Они, наверное, смогут это понять.

— Всего один банк? — спрашивает Арже, глядя так, будто уже знает ответ и с трудом сдерживает воспоминания об обнаружении одной газеты.

— Раз гоблины занимаются банковским делом... да, — отвечает ей Билл. — Вряд ли они будут делать два.

«То есть она считается полностью иностранной? И совсем не подчиняется вашему государству?» — спрашивает Маес.

— Ну... после восстаний гоблинов было заключено своего рода... соглашение, — говорит Билл, вертя в руках свой бокал с сливочным пивом и задумчиво глядя на Мэйса. — Они не смогли добиться официального принятия чего-либо в Визенгамоте, но это заставило всех перестать проклинать друг друга и открыло банки, так что пока это считается компромиссом. Гоблины ценят золото, понимаете? И драгоценные металлы и камни. А ведьмам и волшебникам нужны деньги, поэтому было достигнуто соглашение: гоблины контролируют валюту, а министерство не вмешивается в их дела. Не всем это нравится, и, конечно, до сих пор возникают разногласия по поводу волшебных палочек и прочего, но. Это работает.

Это не совсем краткий обзор политической истории, но сойдёт. «Насколько я понимаю, гоблины не очень любят волшебников», — говорит Мейс.

Тонкс фыркает, когда Билл кривит уголок рта. “Можно и так сказать”. Выражение его лица становится серьезным. “Я не уверен, что… твое предложение… сработает. Гоблины очень серьезно относятся к своей безопасности и совсем не доверяют людям. В первую очередь они защищают своих. Они держали хранилища Лестрейнджей, Кэрроу и блэков открытыми во время последней войны — не хотели, чтобы темный лорд пришел за ними. Они вряд ли рискнут разозлить кого-то из вас, зная, что у него есть подписчики, даже ради денег.

«У Мал... у той семьи, о которой мы говорим, есть собственное хранилище, и гоблины не будут препятствовать их доступу к нему, пока у них есть нужные ключи, — говорит Тонкс. — У многих старых чистокровных семей тоже есть домашние хранилища, и Гринготтс их вообще не контролирует».

Мейс хм . «Значит, они лучше реагируют на угрозы».

Выражения лиц Билла и Тонкс медленно застывают, как у пары пингвинов, заметивших косатку, кружащую над льдиной. «Ты хочешь угрожать гоблинам?» — спрашивает Тонкс.

— Угрожать гоблинам — плохая идея, — говорит Билл с контролируемой тревогой, как сержант-инструктор, который вдруг решает объяснить, что именно происходит, когда вы выдергиваете чеку из гранаты. — Очень плохая идея. Не делайте этого.

«Но это приносит результаты, — отмечает Маес. — Террористы сохранили доступ к своим финансам, угрожая насилием. Если не сработает более сладкая приманка, нам придётся использовать более суровую силу».

Возможно, им даже не понадобится Рой, если до этого дойдет. Эд убил этих дементоров. В зависимости от того, как пройдут следующие пару дней, Мэйсу, возможно, придется позаботиться о том, чтобы эта новость распространилась.

Билл смотрит на Мэйса так, словно тоже увидел в своём воображении, как Рой заходит в банк через дорогу и превращает эти красивые чистые белые колонны в груду обломков, покрытых сажей. «Ты хочешь, чтобы гоблины боялись тебя больше, чем Вола — знаешь кого?»

Мейс улыбается и поднимает брови. «Ну, на самом деле никто не верит, что он вернулся, не так ли? Если они думают, что он мёртв, то почему бы нам не стать новыми самыми страшными существами в городе?»

«Угрозы в адрес гоблинов приведут к войне», — медленно и чётко произносит Билл, словно человек, решивший испробовать все возможные варианты, прежде чем начать кричать.

«Началась ли война, когда Волдеморт стал им угрожать?» — спрашивает Маес, потому что, судя по всему, нет, чёрт возьми.

«...Нет», — вынужден признать Билл с выражением глубокой боли и лёгкого ужаса на лице. Затем он собирается с духом и говорит: «Но ведь уже шла война».

— И что? И ничего, — говорит Мейс. — Мы ведь здесь именно поэтому, не так ли? То, что государство официально не объявило о пандемии, не означает, что люди уже не умерли.

Биллу это явно не нравится, но и возразить ему нечего. «Ну вот, — говорит Мейс. — Кроме того, я уверен, что до этого не дойдёт». До этого точно дойдёт. На переговорах Рой даже не начинает искать пути к согласию, пока у него в руках не окажется целая куча огромных камней. Ха-ха.

Мейс ухмыляется, глядя на волшебников, и решает, что дальнейший разговор на финансовую тему может подождать, пока они не окажутся в более безопасном месте и все не успокоятся. — Но не будем об этом. Скажи мне, чем развлекаются люди в этих волшебных краях?

Билл и Тонкс некоторое время просто смотрят на него. «Мы не собираемся никому угрожать сейчас», — уверяет их Мейс, потому что, похоже, им нужно это услышать, чтобы их когнитивные процессы продолжились. «Для таких вещей нужна подготовка. Исследования. С некоторыми из них вы можете помочь нам прямо сейчас! Ну что, весело?»

— Ну, можно... сходить куда-нибудь выпить, — медленно произносит Билл, словно боится, что, если он расскажет о существовании баров, они ворвутся в ближайший забегаловку и начнут угрожать бармену. Мейс иногда жалеет, что так хорошо знаком с типичной реакцией на появление офицера армии Аместриса.

— Люди играют в квиддич, — говорит Тонкс с такой же настороженностью. — И иногда просто летают на мётлах. Когда погода подходящая. Статут секретности и всё такое.

— Что за бары? — спрашивает Арджент, отважно пытаясь взять на себя то, что обычно делает Джонс. — Там есть… кабаре и всё такое?

Это грубее, чем хотелось бы Мэйс, но у него нет для неё никаких исправлений; у них здесь назначена встреча с определённой целью. Обычно он предпочитает, чтобы разговор протекал более естественно, чтобы они не только собирали информацию, но и налаживали отношения. Нужно, чтобы объект сам делился информацией, без прямых вопросов, которые могут вызвать тревогу, без чего-то очевидного, на что они могут указать и сказать вот за чем они охотились — , но у них просто нет времени.

— Есть спектакли, — предлагает Билл, словно это жертвенный козёл, которого бросают волкам, чтобы у бара был шанс остаться на плаву. — Чуть дальше есть театр, за витиеватостью и кляксами. Ты ищешь, чем бы ещё заняться? Я имею в виду, что мама и остальные вряд ли задержатся надолго, но... Мы могли бы сходить за мороженым.

Арджент открывает рот, но явно не знает, как направить разговор в нужное русло, не спрашивая напрямую, куда здесь ходят посмотреть на сиськи. Что ж, такими темпами они ничего не добьются. «Билл, я буду с тобой откровенен, — говорит Мейс, кладёт руки на стол, наклоняется вперёд и смотрит ему прямо в глаза. — Мы говорим о проститутках».

Глаза Билла расширяются, и не в лучшем смысле. «Что?»

«Секс-работники», — уточняет Мейс в слабой надежде, что это просто очередной дурацкий перевод. «Боди-артисты. Профессионалы плотских утех». Мейс видит на лице Билла проблеск надежды, что он говорит о творческих людях, которые занимаются нетрадиционными вещами, связанными с красками и наготой, но эта надежда угасает при упоминании «плотских утех». «Ну, знаешь. Проститутки. Нам нужно с кем-нибудь поговорить. В идеале — с самыми популярными».

«Что?» — повторяет Билл, уже гораздо более писклявым голосом.

Это что, какая-то девственница? Мэйс оставляет Билла и поворачивается к Тонксу. «Если не самый популярный, то любой дом побольше подойдёт. Ты не знаешь, где здесь самое большое заведение?»

Но Тонкс лишь неловко улыбается, словно не знает, смеяться ей или нет. «Это как с волосами? Ну, ты понимаешь. Трудно понять, когда вы шутите».

— Ха-ха, да, — соглашается Мейс, потому что это было очень смешно. — Но не в этот раз. Послушай, ты не обязан идти с нами, но мы будем признательны, если ты хотя бы подскажешь нам дорогу.

— Чтобы... — Билл замолкает, обессилев.

— Бордель, — услужливо подсказывает Мейс.

«Здесь?» — недоверчиво произносит Тонкс.

— Ну да, — говорит Мейс, улыбаясь. Он начинает немного раздражаться. — Этот город — столица, да? И мы находимся в центре волшебного сообщества?

“Ты хочешь найти проституток в "по диагонали”?" — Задыхаясь, говорит Билл, точно так же, как Тонкс говорит: “Это незаконно”.

О-о-о, боже. «Что противозаконно?» — спрашивает Мейс, чувствуя, как его старый добрый друг Неизбежная Гибель по-дружески обнимает его за плечи.

«Проституция», — полушёпотом произносит Тонкс, сверля его взглядом. Она начинает краснеть, и в этом румянце читается гнев, а не просто смущение.

Однако сейчас Мейс не может всё это распаковать, потому что — что? «Как это может быть незаконным?»

Тонкс просто смотрит на него в ответ, как будто он спросил, почему нельзя стричь щенков. «Некоторые… религии этого не допускают?» — неуверенно спрашивает Аргет, поглядывая на Маэса.

— Ты не можешь, — начинает Билл, понизив голос, а затем, похоже, ему становится слишком неловко, чтобы продолжать эту мысль. — Это не... послушай, это не религиозное, просто... ты не должен так поступать.

— Что, заняться сексом? — говорит Мейс, на мгновение утратив способность к вежливости из-за своего недоверия. — Как вы размножаетесь? Вы находите друг друга на капустной грядке?

— Нет, это не просто так. Это… это неправильно — платить за это, — запинаясь, заканчивает Билл, хотя теперь он тоже начинает краснеть.

— Как мы вообще можем об этом говорить, — говорит Тонкс, краснея до корней волос и явно возмущаясь.

Маэсу кажется, что ему тысяча лет, и не только потому, что эти двое взрослых людей ведут себя как четырнадцатилетние подростки, которых спрашивают о том, кто им нравится. «Я понимаю», — великодушно говорит он. «Это культурная особенность! Я прекрасно понимаю. Так как же это регулируется? Все виды секс-работы запрещены?»

Билл смотрит на него так, словно тот только что спросил, предпочитает ли он анальный секс. «Не думаю, что у нас есть… такие», — говорит он после долгой паузы, словно пытается проявить тактичность по отношению к тому, кто, по его мнению, этого не заслуживает.

— Проституция и сводничество запрещены законом, — холодно произносит Тонкс, явно пытаясь взять себя в руки, несмотря на то, что её щёки всё ещё пылают. — В Диагонали вы ничего не найдёте.

«Полиция часто вмешивается?» — спрашивает Маес, потому что, если они проводят рейды, то, по крайней мере, имеют общее представление о том, где находятся бордели.

— На самом деле авроров не вызывают для таких дел, — сухо говорит Тонкс, и в её покрасневших глазах теперь больше гнева, чем смущения. — Такое случается редко. Если кто-то сообщает о подобных действиях, его вызывают в суд и штрафуют.

Мейс хмурится. «Как?» Секс-работники берут себе псевдонимы по множеству причин, и, как он полагает, это тем более необходимо, когда работа нелегальна. Мейс не знал настоящего имени Грасии до той вечеринки для младших офицеров у мадам Крис, где Рой с остекленевшим взглядом человека, спасающегося от собственного ада, отвел Мейса в сторону и сказал: «Послушай, если я расскажу тебе кое-что о себе, а ты сохранишь это в тайне, я могу бесплатно провести тебя в комнату с шампанским и Трикси». «Это что-то вроде отслеживания палочек?»

Тонкс хмурится в ответ. — Что?

«Как их вызывают? По имени? Если кто-то заявляет о преступлении, как они узнают личности причастных?» Потому что «вызов по наводке» обычно означает, что какой-то недовольный гражданин пытается отомстить своему соседу. Правоохранительная деятельность в сфере секс-услуг в целом похожа на балаган; если для того, чтобы обвинить кого-то в преступлении, достаточно слухов — хотя, ага, у них же есть зелье правды, не так ли. Если признания получены таким образом и считаются достоверными, то в суде нет необходимости: либо вы это сделали, либо нет, в зависимости от магического сока.

— Обычно это кто-то из родственников, — ещё холоднее отвечает Тонкс. — Или кто-то, кто их узнаёт.

Боже мой. Мейс на мгновение обменивается взглядами с Аржетом, который выглядит таким же растерянным, как и он сам. Должно быть, это какое-то адское культурное табу. Секс-работа никогда не считалась чем-то предосудительным даже в Аместрисе, где, как говорят критяне, всё законно, а если нет, то ты всё равно это найдёшь. Но к этому не относятся так. Все рано или поздно посещают районы, где проходят вечеринки, ради шоу и танцовщиц, если не ради более дорогих развлечений, а полиция, как правило, вмешивается только в случае драк в барах или экстренных вызовов. В каждом борделе, где когда-либо бывал Маэс, есть вышибалы, обычно бывшие солдаты, и они без колебаний потащат клиента в местный изолятор, если тот начнёт буйствовать. Из-за этого копы могут лениться, зная, что на месте всегда присутствует частная охрана, и, как обычно, солдаты и полиция ладят как кошка с собакой, но никто не хочет сильно злить бордель. Они вносят его в чёрный список.

Вот почему сеть Роя так полезна: она охватывает все социальные классы и, так сказать, является кормой, из которой может напиться каждая лошадь. А запрет чего-либо не означает, что люди перестанут покупать, продавать и использовать это. Просто найти здесь «район вырезки» будет сложнее. В Аместрисе бордели обычно не располагаются в лучших районах, особенно в провинциальных городах или там, где распространены аскетические религиозные секты. Если секс-услуги объявлены вне закона, это, вероятно, означает, что бордели, как и все другие преступные организации, либо обосновались в худших районах, либо начали работать под прикрытием. Скорее всего, и то, и другое.

Мейс, Джонс и Хэвок, скорее всего, тоже не смогут просто зайти выпить и составить компанию в качестве потенциальных клиентов. Теоретически он мог бы отправить Арджет; Джонс — один из лучших сотрудников Мейса, потому что он чувствует себя непринуждённо в любой компании и в любой ситуации, а Арджет часто выступает его напарником, потому что в одиночестве она, вероятно, чувствовала бы себя неловко в собственной спальне. Однако в некоторых случаях отправка явно неопытного человека позволяет достичь цели более эффективно, чем отправка опытного специалиста. Любой, кто увидит Мэрилин Арджент в штатском, подумает, что она налоговый инспектор, а не полицейский, а учитывая, что у них здесь даже нет армии, маловероятно, что кто-то подумает солдат.

— Послушай, — говорит Билл, возвращая Мэйса к разговору и замечая его косой взгляд в сторону Тонкс. — Нельзя просто так спрашивать у людей, где найти проституток.

«Ну, мы не можем сами их искать», — говорит Маес, потому что, хотя соблюдение местных культурных норм часто является скорее вопросом выживания, чем проявлением вежливости, они здесь для того, чтобы выполнять свою работу. Табу или нет, но им всё равно нужна информация. «Камни-переводчики не умеют писать».

— И всё же, — говорит Билл, покрасневший, но преданный своему делу. — Это неуместно.

Мейс по-новому смотрит на кожаные штаны, серьгу и ауру смущения, исходящую от Тонкс, и мысленно относит Билла к категории Эда Элрика: одевается так, чтобы произвести впечатление, но не может удержаться от случайных проявлений нежности. Обычно это приводит к ошибкам. Тонкс не выглядит так, будто ей нужна помощь, чтобы сжать челюсти в знак «повторите попытку — на свой страх и риск».

Затем Билл оглядывается через плечо Мэйса, и на его лице тут же появляется облегчение. «Вот они, — говорит он. — Похоже, они уже закончили. Пойдём, посмотрим, не нужна ли им помощь с переноской вещей».

Молли Уизли и подростки направляются к ним по улице с таким видом, будто им вообще не нужна помощь, учитывая, что многие из их покупок, по-видимому, парят в воздухе рядом с ними. Но это не останавливает Билла и Тонкс, которые убегают от стола и разговора, словно думают, что Мейс и Арджет сорвут с них одежду и заставят слизывать друг с друга вишневый сироп. Мейс вздыхает и не спеша отодвигает стул от стола — отчасти из-за экзистенциального страха, отчасти из-за того, что в последнее время у него на груди и животе много рубцовой ткани, которая ограничивает его возможности и скорость движений. «По крайней мере, мы узнали что-то новое».

«Они думают, что мы сексуальные маньяки, не так ли?» — грустно говорит Арджет.

— Вполне вероятно, — признаёт Мейс. — Нельзя всегда рассчитывать на то, что ты учтёшь все культурные нюансы. — Он вздыхает. — Будем надеяться, что Джонс и Хэвок не столкнулись ни с чем столь же познавательным.

Вся компания сворачивает в более тихий и ещё более тесный переулок, заканчивающийся тупиком, где подростки начинают уменьшать стопки книг и комковатые с неприятным органическим запахом упаковки. «Глаз тритона, — объясняет один из близнецов, проходя мимо с сморщенным носом. — Он нужен для урока зельеварения. Иначе Снейп попытается выгнать нас из класса и из ордена».

Какое милое напоминание о том, что бывший террорист — ещё и школьный учитель, а также народный мститель. «За нами следят?» — спрашивает Мейс у Джонса и Хэвока, не переходя на подозрительный шёпот, но стараясь говорить потише и отворачиваясь от волшебников.

— Мы никого не видели, — говорит Джонс. — Несколько человек останавливались и здоровались с ними в магазинах, но они могли бы опознать любого, кто наблюдал за ними, не подходя близко. — Он слегка морщится. — Хотя здесь это не имеет значения, учитывая, что их тело высасывает сок из ногтей на ногах.

Хэвок вздрагивает от нахлынувших чувств. Мейс не винит его. Объяснение того, как действует их зелье полисока, не попало в «ПЬЯНСТВУЮ» раздел Мейс, а сразу отправилось на «САМОЕ ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ ДЕРЬМО, КОТОРОЕ Я КОГДА-ЛИБО СЛЫШАЛ» полку с трофеями. «Полагаю, мы сможем как следует расспросить волшебников, когда вернёмся. В любом случае нам понадобится больше информации. Наш следующий шаг требует разработки стратегии».

Джонс слегка хмурится, переводя взгляд с него на Аржет. — Мы не...

Мейс вздыхает. «В нашем обществе секс-работа запрещена законом».

— Что? — моргая, переспрашивает Джонс.

— Что значит «незаконно», — непонимающе спрашивает Хэвок, в то время как Молли Уизли резко оборачивается, привлекая внимание Мэйса. Ах. Он не собирался превращать это в групповое обсуждение, но неудивительно, что у неё, матери семерых детей, слух как у летучей мыши, а радар на подставы как у фермера, выращивающего навозных мух.

— Я имею в виду, что это противозаконно, — говорит Мейс Хэвоку, потому что лучше сразу прояснить этот момент. И несмотря на внезапную гробовую тишину и пристальные взгляды всех подростков, Мейс сильно сомневается, что они не знают того же, что и он. Они уже не дети. — Так что наши планы немного изменились.

“Подожди, но”, — говорит Хэвок с таким видом, словно его только что пригласили на похороны собственной золотой рыбки: готовый скорбеть, но в основном просто сбитый с толку тем, кто это организовал и почему. “Проституция? Незаконно?”

Один из рыжеволосых детей издает хныкающий? звук. «Культурное непонимание, культурное непонимание!» — быстро говорит Билл, делая шаг вперед и размахивая руками между своей матерью и Мэйс, как будто пытается сказать ничего особенного. «Он не это имел в виду, он имел в виду — э-э...»

— Что я имею в виду? — спрашивает Мейс, наполовину раздражённый, наполовину искренне заинтересованный в том, что может придумать Билл. — У тебя есть что-то вместо проституции?

— Думаю, камни-переводчики снова сбоят, — говорит Билл чуть громче, чем следовало бы, и пристально смотрит на Мейс взглядом, говорящим: «Ты мне не помогаешь» . — Знаешь, может, нам стоит дать этим штукам передышку и вместо этого использовать заклинание перевода —

Ладно, Мэйс может понять, что ты не хочешь обсуждать проституток в присутствии собственной матери, но Билл ведёт себя так, будто она сорвётся и начнёт гоняться за ними с бензопилой, если ещё раз услышит ключевое слово проституция. «Нам просто нужно знать, где они, — говорит он. — Сомневаюсь, что у нас будет время навестить их сегодня». Особенно если окажется, что за ними действительно следят, а бордели не являются частью стандартного развлекательного района.

— Зачем мы ищем... а. Вождя, — мрачно заканчивает Хэвок. — Вот почему ты заставил меня переодеться, да?

«Совершенно незаконно?» — с сомнением в голосе спрашивает Джонс, нахмурив брови. «Всё это?»

«Это может сыграть нам на руку, — говорит им Мейс, пытаясь вернуться к насущным вопросам. — Преступная деятельность, как правило, сосредоточена в одних и тех же местах. Вероятно, нам будет сложнее получить к ним доступ, учитывая, что они будут предпринимать шаги, чтобы скрыть свою деятельность, но, поскольку у нас есть связи в департаменте юстиции, возможно, мы сможем заключить с ними сделку. Возмещение ущерба, потенциальное снятие судимости и тому подобное. Хм».

Он замечает, как по лицам волшебников пробегают разные эмоции, и понимает, что последние десять минут разговора могли показаться им так, будто они пришли на вечеринку с обнажёнкой в одиннадцать утра во вторник. «Мы здесь не для развлечения», — говорит он, потому что, похоже, это нужно чётко прояснить, прежде чем кто-то из них сможет продолжить. «Мы ищем информацию о нашей работе. Люди говорят. Секс-работники слушают».

— О, — говорит Билл с огромным облегчением. — О. Они просто... они просто ищут информацию, — произносит он, не глядя на мать. Молли Уизли продолжает смотреть на Маэса так, будто он только что предложил им всем устроить оргию в ближайшем парке, так что он не уверен, насколько это поможет. Они действительно не любят говорить о сексе.

— Что за какая информация? — спрашивает один из близнецов, глубоко заинтересованный, и тут же его мать выпаливает «Джордж Уизли!»

— Информация, которую мы все ищем, — мягко говорит Мейс. — Там, где есть секс, есть и другие развлечения для взрослых. Выпивка, наркотики, азартные игры, контрабанда оружия. Немного лёгкого терроризма.

— Мистер Хьюз, они дети, — резко говорит Молли Уизли. — Мы не будем обсуждать это здесь...

— Это ты рассказала Рону, кто такая Алая женщина, мам, — говорит бывшая одержимая девочка Джинни Уизли, с наивным видом глядя на мать. — Всё в порядке, мы уже знаем об этом.

— Это не одно и то же, — резко возражает Молли Уизли, а затем явно вспоминает, что они всё ещё находятся на улице. — Обсудим это позже. Все вы, собирайте свои вещи, мы возвращаемся в Г- дом.

Все подростки, и особенно близнецы, продолжают смотреть на него с нескрываемым любопытством — что, в общем-то, неудивительно: запреты только разжигают в подростках желание, а секс-работа здесь прямо-таки запрещена законом — но они всё же начинают уменьшать свои покупки. Тонкс, однако, выдыхает и смотрит прямо на Маэса; она встречает его взгляд, несмотря на то, что её щёки снова краснеют, но на этот раз она выглядит скорее смущённой, чем сердитой. «Прости, — говорит она, и в её голосе слышится искренность. — Просто, ну…» Немного болезненная тема. Люди любят шутить и всё такое, когда ты метаморфагус.

— Ого, правда? — это снова Джинни Уизли. Она замирает с остро пахнущим мешком в руке и смотрит на Тонкс так, словно та только что призналась в том, что она какая-то тайная знаменитость. — Ты метаморфаг?

— Да, разве никто не говорил? Тонкс оглядывается по сторонам, и все подростки качают головами, а волшебные вещи замирают на полпути к уменьшению.

«Что такое метаморфогус?» — спрашивает Маэс, потому что в этом пинг-понге культурного шока, похоже, теперь очередь аместрисанцев настороженно спрашивать, о чём, чёрт возьми, идёт речь.

— О, — говорит Тонкс, и румянец начинает расползаться по её щекам. Она переглядывается с Маес и Аржетом, слегка смущаясь. — Прости, я... думала, вы знаете, поэтому я... в общем. Это просто значит, что я могу это сделать, — говорит она, и её лицо...

— изменения.

Мейс холодеет. В руке у него нож. Этого недостаточно. У него нет пистолета под рукой, по крайней мере в гражданской одежде. Ему приходится — он —

Красного света нет. Треска нет. Лицо женщины искажается, но это не то же самое. Одежда, волосы — не изменились. Тело не изменилось. Только лицо. Её нос. Никто не паникует.

— Мистер Хьюз? С вами всё в порядке?

У него перехватывает дыхание, а затем оно возвращается с удвоенной силой. Оборотень. Он... они здесь. Он это знает. Их предупредили. Это не новая информация. Не настолько новая, чтобы на неё можно было опереться, будь прокляты гражданские. Джонс... Джонс, Аргет. Они прямо там, руки на кобурах, следят за периметром. Следят за женщиной.

“ Полковник Хьюз?

Оборотень. Снова. Может быть, он действительно умер в той телефонной будке, и всё, что было после, — просто большая шутка о загробной жизни, придуманная каким-то настоящим божественным комиком. Люди, души которых высасывают, бестелесные дети, гомункулы… раньше его жизнь была нормальной, полной войн, геноцида и коррупции по уши. Ладно, это всё оказалось связано с чёртовой супер-алхимией, но не то чтобы война, коррупция и всё такое были уникальными. Во многих других странах есть такое. Просто Аместрис удостоилась чести стать местом, где происходит всё это дополнительное безумное дерьмо, и по какой-то невероятно глупой причине, спасаясь бегством, Грангран решила, что поселиться здесь будет отличной идеей.

“ Полковник Хьюз?

Это Джонс. Одна рука всё ещё в кармане пиджака, на пистолете, а выражение лица не слишком обеспокоенное. — Сэр?

Мейс вздыхает, выдыхает. «Просто удивлён!» Его голос звучит слишком бодро, слишком резко, но выражение лица — под контролем. «У нас в Аместрисе такого тоже нет!» Если только всё не пошло наперекосяк. «И только ты можешь это сделать? Как ты сказал, называется твой вид?»

— Я метаморфомаг, — говорит Тонкс, у которой теперь совершенно новый крючковатый нос. Она выглядит немного обеспокоенной из-за улыбки Мэйса, но не настолько, чтобы ему было не всё равно. — Это не вид, просто некоторые волшебники и ведьмы рождаются такими. Это довольно редко встречается?

«О, хорошо!» — говорит Мейс, и каждая клетка его тела подтверждает, что он действительно так думает. Он должен рассказать об этом Рою, но не может, потому что Рой наденет на себя кожу этой девушки в качестве предупреждения. Нет, он может сообщить об этом правильно, может поделиться важной информацией так, чтобы это не привело к драке. «Значит, ты один из тех оборотней, о которых нам рассказывали. Мы не знали, что в вашей группе есть такие».

— Ну, я бы не стала называть метаморфов оборотнями, — говорит Тонкс, но выглядит при этом неловко, а подростки обмениваются многообещающими взглядами. — На самом деле я могу менять только волосы и лицо. Ничего особенного.

— Потрясающе! — говорит Мейс, поворачиваясь к Молли Уизли. — Знаешь, ты права. Это действительно не тот разговор, который стоит вести на улице! Давайте все вернёмся, хорошо? Ему нужно прислониться спиной к стене прямо чёрт возьми сейчас, и желательно там, где его сможет найти Рой. — Нам нужно много поговорить.

Примечания:

Маэс: когда я сказал «где эти придурки», я имел в виду совсем не это