Каково это — быть мной (джен)

Рамина вновь решила отправиться в библиотеку. План был прост: просмотреть все статьи по делу Лиззи Браун, найти фамилии журналистов и связаться с ними.

Снова запах книг, тихие разговоры посетителей и старый монитор. Девушка пролистывала архивные газеты раз за разом. Но все статьи были типичные: «произошло несчастье», «родители скорбят».

Рамина не сдавалась. И вот среди прочих статей она отыскала ту, что была написана нетипично. Как будто в тексте было скрыто что-то.

«Ужасный случай на улицах Бирмингема. Десятилетняя девочка погибла при странных обстоятельствах. Врачи сделали всё, что могли. Родители отказываются давать комментарии. Вот что говорят специалисты об этом случае…»

А внизу была подпись: «Журналист: Э. Гэйвс».

Почему Гэйвс называет события странными? Если везде написано, что девочка погибла от инфаркта. Да, случай нетипичный, но всё же объяснимый с точки зрения медицины. Нет строк о том, что скорбят родители, как в других газетах. Почему Гэйвс пишет, что они отказываются комментировать?

Все эти вопросы побудили девушку позвонить в редакцию газеты «Улицы Бирмингема».

— Добрый день, подскажите, журналист Э. Гэйвс всё ещё работает у вас? — девушка облокотилась на стол, внимательно слушая голос на том конце провода. — Хорошо, а могу я узнать её контакты? Да, да, я записываю, — её рука старательно выводила цифры на небольшой бумажке.

Попрощавшись, Рамина набрала следующий номер.

— Добрый день, это Э. Гэйвс?... Да… Да, я по поводу случая восьмилетней давности, про статью о девочке десяти лет… Хорошо, я приду.

Как ей сказали в редакции, ту женщину уволили за клевету. Детали не рассказали, лишь упомянули, что она сошла с ума после увольнения, и попросили быть осторожной в общении с ней. К счастью, Рамина не представилась — это позволило сохранить анонимность и не дать редакции сообщить Браунам раньше времени.

Эмма — именно так представилась журналистка — сказала, что может встретиться через час в кафе. Но она не уточнила, что там благотворительные фонды кормят бездомных и всех нуждающихся.

Рамина поняла это, лишь когда пришла туда. Запах еды смешивался с запахом давно не мытых тел. Атмосфера была склизкой, липкой, грязной, хотя внешне здесь было чисто. Людей было немного — послеобеденное время. Скорее всего, многие уже получили свою порцию и разошлись.

Конечно, Рамина понимала, что в жизни бывают разные ситуации. От такой судьбы никто не застрахован. Она сама каждый день ходит по волоску над такой жизнью. И от осознания этого её паника усиливалась.

Девушка вздрогнула, когда чьи-то неухоженные руки легли на её предплечье. Она обернулась, ища глазами того, кто до неё дотронулся.

— Вы ищете Эмму? — тихо спросила женщина.

Её волосы были сухими и ломкими, под глазами — большие синяки, кожа грубая. А глаза… они были пустыми. Будто эта женщина давно потеряла смысл жизни и просто существовала, влача свою тень по улицам туманного города.

— Да, а вы?

— Пройдём, — женщина указала рукой на самый удалённый стол. — Я Эмма.

— Как вы поняли, что именно я вас ищу? — кротко спросила девушка.

— Ты единственная здесь, кто выглядит прилично. Оглянись, ты — белая ворона среди мусора, — с губ женщины сорвался смешок, и в нём была лёгкая нотка сумасшествия.

Рамина смутилась. Действительно, она сильно выделялась, и это пугало.

— Не бойся нас. Рассказывай, зачем решила в мусоре копаться?

— Я хочу узнать подробнее про дело Лиззи Браун. Что вы узнали, когда готовили статью? — Рамина подалась вперёд, готовая слушать.

— Ты не ответила. Зачем в мусоре копаешься? Кто попросил?

— Я живу у Браунов уже больше года, — пристально смотря на Эмму, ответила Рамина.

Пустая пара глаз оценивающе окинула девушку. Эмма хмурила брови, раздумывая над чем-то.

— Вот как? И что же?

— Я хочу сделать кое-что. Рассказать о них всю правду, — она была серьёзна как никогда.

— Расскажи, что ты узнала об этой семейке.

— Сначала вы.

Эмма Гэйвс снова залилась тихим скрипящим смехом.

— Хорошо, вот тебе часть правды. Они убили свою дочь.

— Я это и так знала, — разочарованный вздох сорвался с её губ.

— Они отказались от лечения девочки. Сказали врачу, что он лишь деньги с них дерет, — Эмма начала кашлять.

Рамина инстинктивно откинулась назад.

В глазах Эммы что-то блеснуло. Она встала из-за стола и ушла к стойке выдачи еды. Этого времени Рамине хватило, чтобы принять решение рассказать бывшей журналистке обо всём, что они успели найти.

Эмма слушала с удовольствием. Довольно чавкая, она то посмеивалась, то снова заливалась кашлем.

— Тогда с нетерпением буду ждать дня, когда вы всё это выставите на всеобщее обозрение. А вот тебе моя история.

Десять лет назад я закончила журналистский факультет в местном университете. Я была молодой, готовой ко всему. Мне хотелось рассказывать обо всём, что происходит. Писать и получать за любимое дело деньги.

Хотя я тогда была неопытна, начальство меня хвалило. Все мои статьи были правдивы и без прикрас, я всегда подкрепляла их мнениями специалистов и доказательствами, которые мне разрешали публиковать. За это меня и любили читатели.

И за это же меня вышвырнули.

Спустя два года после начала моей карьеры случился ужасный случай. Ребёнок с сердечным приступом попал в больницу.

Я сразу начала готовить статью о важности ежегодной проверки здоровья, в частности у детей. Но мне стало мало. Я начала навещать ту девочку, и она рассказывала ужасные вещи.

Рассказывала, как мама и папа запирают её в кладовой. Ты бы знала, как у меня ныло сердце. Ведь я тоже женщина, и я тогда так хотела завести ребёнка.

Рассказывала, что когда Лиззи разбила тарелку, её заставили голыми руками убирать осколки. Один вонзился слишком глубоко. От вида крови она потеряла сознание. Я тогда своими глазами увидела шрам на её щеке — она упала лицом в эти осколки.

И даже тогда её родители не стали обращаться к врачам. Говорили, что всё пройдёт само. Само не проходило.

Не прошло и тогда, когда девочка все выходные пролежала в кровати с колющими болями в сердце.

Не прошло и тогда, когда она сквозь эту боль вставала и шла в туалет.

Не прошло и тогда, когда она упала в обморок и слетела с лестницы.

А когда она открыла глаза, то уже лежала в больничной палате.

Возможно, я поступила нехорошо, но я спрятала в палате диктофон.

Так я и узнала, что Брауны в курсе состояния девочки, в курсе, что если не принять меры, исход будет летальным. Но их заботили лишь деньги.

А потом девочка умерла.

Я не спала ночами, готовя эту статью. И вот отношу её в редакцию, а там мне сообщают, что я уволена за клевету. Якобы поступило сообщение, что я в своей статье оклеветала человека. Мне не сказали ни даты публикации, ни имени того, кого я обвинила.

Редакция от моего имени отозвала ту статью. Тогда я была в ярости. Но сейчас я понимаю, что они сделали всё правильно. Ведь эта статья привела тебя ко мне.

А ты подарила мне надежду. Надежду на то, что Брауны получат по заслугам. Не удивлюсь, если они и подстроили моё увольнение.

Рамина еле сдерживала слёзы, когда прослушивала запись из больничной палаты Лиззи Браун.

Запись была не лучшего качества, но даже так Рамина слышала, как Оливия чуть ли не захлёбывалась слюной, крича про деньги.

«Я не собираюсь платить за лекарства. Такие суммы! За что? Это пустышка, все знают!»

А вот Артур сказал лишь одну фразу на этой записи, но этого было достаточно:

«Где подписать отказ от медицинской помощи?».

— Я отдам тебе эту запись, — Эмма положила свои огрубевшие ладони на мягкие руки Рамины. — Мне она уже ни к чему. Но ты пообещай мне, что сделаешь то, о чём рассказала.

Рамина кивнула. Когда Эмма убрала руки, девушка принялась вытирать слёзы, приводя себя в порядок. Но скрыть своё состояние не удавалось. Её выдавали красные глаза и бесконечно печальный взгляд.

Эмма удалилась первой, попутно относя опустевшие тарелки.

Следом это место покинула и Рамина. Сколько бы она ни шла по улицам города, сколько бы её ни обдувал ветер, от неё всё ещё разило тем запахом. Запахом безнадёжности и одиночества.

Девушка была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как рядом с ней пристроилась чья-то фигура. Она так и продолжала идти, пока тот резким движением не схватил её под руку и не развернул лицом к себе.

— Что ты там делала? Только не надо говорить, что занялась благотворительностью, — прогремел мужской голос.

Рамина подняла взгляд на молодого человека и увидела знакомые черты Пола. Его лицо искривилось в злой гримасе, и это вызвало в ней страх.

Что он видел? О чём он узнал? И о чём догадывается? Вопросы крутились в голове Рамины. Она молчала.

— Я задал тебе вопрос, — рыкнул он.

Одно движение — и его рука сжала не её руку, а горло, приподнимая её.

Как назло, на улице никого не было. Город постепенно погружался в сумерки, но фонари ещё не зажглись.

— Ты виделась с журналисткой? — медленно протянул он.

Всё-таки догадался или знал с самого начала?

— Ну, что ты молчишь? Ты же говорила, что хочешь остаться со мной. Тогда отвечай.

— Я не понимаю, о чём ты, — еле дыша, подбирала каждое слово Рамина.

— Всё ты понимаешь. Просто говорить не хочешь. Почему? — не унимался парень.

— Я правда не понимаю, о какой журналистке идёт речь? — Рамина не отступала.

— О той самой, — его рука сжалась сильнее. — Сама расскажешь или мне подождать, когда воздуха станет совсем не хватать?

Взгляд Рамины испуганно бегал. То она смотрела Полу в глаза, то на его руку, то в вечернюю даль улицы.

— Ты пойми, я ведь о тебе забочусь. Как расстроятся тётя с дядей, если узнают, чем ты занимаешься, — голос его смягчился. — Расскажи, — его брови нахмурились. — Костя?

Неосознанно Рамина вздрогнула. Тем самым она выдала себя и поставила план под угрозу.

Парень довольно закивал.

— Значит, Костя заставила. Так и знал, что ваше общение до добра не доведёт. Ты слишком мягкая, любой может прогнуть тебя под себя. Но я не такой, ты же понимаешь? — последний вопрос он задал тихо, прислонившись щекой к её щеке.

Но его выдавала ухмылка. Возможно, его слова могли бы быть восприняты как истина, если бы парень не был так в себе уверен и если бы Рамине раньше не открыли на него глаза.

Слёзы снова полились ручьём. Не от обиды, не от страха — просто девушка всё ещё была в шоке от того, что ей показала Эмма. И эти слёзы помогли Рамине выглядеть естественнее в глазах парня.

— Ты чего? — он отпустил Рамину.

Девушка начала жадно глотать воздух, в перерывах заливаясь кашлем.

— Не реви. Я такое не люблю. Вот как мы поступим. Сначала ты скажешь, что тебе поведала эта чокнутая.

— Она… Она даже говорить не в состоянии. От постоянного употребления её мысли путаются. Костя сказала, что если мне удастся узнать у неё что-то на Браунов, то она не будет меня подставлять перед ними. Но я ничего не узнала, Пол, мне страшно, — Рамина схватила парня за воротник футболки и смотрела на него глазами, молящими о помощи.

Она не думала, что говорит, — просто делала. В этот момент Рамина чуть не залилась смехом от осознания своих актёрских способностей, но вовремя уткнулась в плечо Пола.

— Знаешь, как мы с тобой поступим, — парень начал нежно поглаживать девушку по спине. — Ты расскажешь мне о её планах. Я расскажу Браунам. Они мне поверят, Костя получит по заслугам. И никто тебя не тронет. Хорошо?

Рамина судорожно закивала. Но что ей сказать? Что она может рассказать? Скажи она хоть часть плана — план рухнет. Солгать? Тогда Пол может узнать об этом и рассказать Браунам вообще всё.

Времени на поиск верного решения не оставалось. Её молчание и так затянулось. Тогда девушка снова расплакалась, чтобы выиграть время. А пока Пол утешал её, она искала выход.

Сейчас перед Раминой стоял выбор: разрушить план или разрушить план. Всё шло только к этому исходу. Говорят, выход есть всегда, но почему сейчас она не может его найти?

Внезапно её озарила идея. Очень рискованная, но идея. Очень рискованная, но идея. Не так давно, когда девушка просматривали сделанные записи с диктофона и скрытой камеры. Они обнаружили, что Артур изменяет Оливии с кем-то. Но и Оливия не так проста. Сама обзавелась любовником.

Уже, по большей части, из-за любопытства, она решили выяснить, кто их любовники. И им это удалось.

Оливия тайно встречается с местным депутатом, который дарит ей дорогие подарки. А после встреч, эта женщина сдает их в ломбард. Тогда как Артур спит с дочерью того самого депутата, прямо в их спальне. И, она же является одногруппницей Кости.

Конечно же, девушки сделали фото их встреч. Рамине удалось заснять, как Оливия целуется с депутатом в машине, когда те стояли в пробке. А вот Косте пришлось сложнее, ведь ты студентка приходила в дом Браунов. Она, хоть и попадала в кадр камеры, но не делала ничего особенного. Каким-то образом, Рамина даже не стала расспрашивать каким именно, но Косте удалось сделать фото окна в спальню Браунов.

По какой-то причине, девушки распечатали эти фото. Попытка будет всего одна. Но если получиться, то будет очень хорошо.

— Она нашла что-то на Браунов, — начала Рамина, вытирая слезы. — Я точно не знаю что. Она не говорила. Но это какие-то фотографии. Если я правильно поняла, то они спрятаны где-то в кладовой. Не знаю зачем. Не спрашивай.

Костя привычным движением прикрыла за собой дверь кабинета, прислушиваясь к ночным звукам дома. Тишина. Только старые часы на камине отсчитывали секунды, их мерный стук словно подгонял её. Она уже неделю пробиралась сюда, когда дома все отсутствуют. Ее не отпускает надежда на то, что именно сегодня ей светит удача. А вдруг это тот день, когда появятся новые факты гнилой личины Браунов.

Её пальцы, затвердевшие от постоянного напряжения, легко набрали пароль от почты — Lizzie2009. Такой банальный. Ей его легко удалось подобрать в тот день, когда во второй раз включила этот компьютер. Артур вышел из аккаунта почты. Но, немного пораскинув глазами, все удалось.

Монитор вспыхнул, осветив её бледное лицо в темноте. Синий свет придавал коже мертвенный оттенок.

«Финансы» — те же сфабрикованные отчёты переведенные с бумажного носителя, в электронные таблицы. «Соседи» — всё те же фото и видео с дней, когда они заглядывают в гости. А на этих фото нет ничего, кроме радостных лиц. «Проекты» — пусто.

Костя закусила губу, чувствуя, как раздражение подкатывает к горлу. Она проверила даже корзину — чисто, как после генеральной уборки.

— Чёрт, — мысленно выругалась она, нервно постукивая ногтями по столу. Сегодня должен был быть тот самый день, когда она наконец найдёт...

Внезапно её тело напряглось прежде, чем сознание успело обработать сигнал. Где- то в глубине дома скрипнула половица.

Сердце Кости резко ускорилось, его стук стоял в ушах, из-за чего было сложно расслышать происходящее внизу.

Шаги. Несомненно, мужские. Медленные, размеренные. Они приближались по коридору, с каждым шагом становясь громче.

Костя замерла. Казалось, даже её кровь перестала шуметь в венах. Глаза непроизвольно зажмурились, когда шаги остановились прямо за дверью.

Тишина. Долгая, мучительная. А потом ручка дрогнула.

Дверь начала медленно открываться...

Записи в дневнике Рамины: «Иногда я позволяю себе делать то, чего мне хочется по-настоящему. Порою я забываю про чувства окружающих. Но самое страшное то, что мне все это приносит удовольствие».

Записи в дневнике Кости: «Порой мне хочется снова выпить. Я держусь».