Программист в «Совёнке»: Союз рыжих (гет)

Утром двенадцатого дня я проснулся с больной головой. Ничего удивительного — две ночи подряд я спал очень мало. То по шахтам лазил, то Генду красил на площади. Но показывать этого было нельзя, чтобы не спалиться.

Около умывальников я встретил Алису и Ульяну, которые пришли с утра отмываться от краски.

— Доброе утро, девочки!

— Доброе утро, Мишка! — ответила весёлая Ульянка.

— Ага, привет! — добавила ещё не проснувшаяся с утра Алиса.

Я закрыл кран и ушёл, чтобы не смущать их, когда они будут раздеваться, чтобы отмыть друг друга.

Уходя, я услышал, как Ульяна и Алиса бегают вокруг умывальников, при этом Алиса кричала на Ульяну, требуя вернуть утерянный предмет гардероба.

По дороге я встретил Славяну и отправился с ней на пробежку, как обычно после умывания.

А затем мы пошли на площадь, чтобы принять участие в зарядке. Надо сказать, что за время бега голова прошла, и на площадь я пришёл уже вполне свежим.

Физрук сразу обратил внимание на перемены, произошедшие с памятником, немного поругался на вандалов, потом встал к памятнику спиной и всё-таки начал зарядку. В целом зарядка прошла как обычно.

После неё пионеры разошлись по домикам, а Борис Саныч ещё раз недобро глянул на покрашенный памятник, пробурчал что-то себе под нос и ушёл в сторону спорткомплекса.

Зато, когда весь лагерь собрался на линейку, и памятник увидела Ольга Дмитриевна, её удивлению и ярости не было предела!

— Ну и кто это сотворил? Наверняка Двачевская и Советова, как всегда, выйдите из строя немедленно!

Терять было нечего, все равно наказали бы Алису и Ульяну, свалив всё на них, поэтому они и вышли, но я смело вышел вместе с ними.

— Петров? — удивлённо спросила вожатая. — Ну, от них я ничего другого и не ждала, но ты-то куда полез с ними вместе?

— Ну, честно говоря, я не красил, а только помогал, но в итоге всё равно участвовал, — ответил я.

— Значит, после завтрака все трое берёте тряпки и бензин у кибернетиков, и всё это оттираете, поняли?

— Так точно! — хором сказали рыжие.

— Ладно, встаньте в строй. Объявляю план на сегодня: с утра никаких особых дел нет, а вечером мы идём в поход всем лагерем!

— Ура!!! — дружно закричали пионеры.

Сегодня был четверг — традиционный в СССР рыбный день, поэтому на завтрак давали рыбную запеканку и стакан чаю. Сел я с Алисой и Ульяной.

— Миш, вот зачем ты нам посоветовал покрасить памятник? — набросилась на меня Алиса. — Оттирай его теперь!

— Алис, поверь, если бы ты взрыв устроила, то тоже только закоптила бы постамент, и потом вы с Ульяной опять бы его оттирали точно также.

— То есть в итоге разницы никакой? — спросила Ульяна.

— Вот именно, хотя разница всё-таки небольшая есть! Устроить взрыв — намного опаснее, чем просто покрасить. Так что не обижайтесь, девочки, но я свёл риск к необходимому минимуму. Да и оттереть краску проще, чем копоть от взрыва.

После завтрака я пошёл в клубы, а девочки остались ждать на площади. Я взял у наших Винтика и Шпунтика тряпки и банку с бензином, и вернулся на площадь.

Мы взялись за тряпки и в течение пары часов все втроём отмыли многострадального Генду от наших ночных художеств.

Наконец памятник был приведён в первоначальное состояние. Рыжие пошли к себе в домик отдыхать, а я отнёс тряпки и банку с остатками бензина обратно в клубы.

Закончив с этим делом, я услышал горн.

«Ура, обед, наконец-то поем, после всех этих работ!» — подумалось мне.

Сел я за один столик со Славей и Леной, которые неожиданно пригласили меня после обеда на пристань. Интересно, зачем? Торт же в этом цикле никто делать не будет. Это было странно, но я согласился, почему бы и да?

На обед был гороховый суп и жареная рыба с картошкой, а также, конечно, стакан компота. Я, честно сказать, из рыбы уважаю только воблу и селёдку, поэтому второе съел не очень с большим удовольствием.

После обеда я отправился на пристань, где встретил Лену с мольбертом, альбомом, кистями и красками, а также Славяну с двумя корзинками.

— Привет, девчонки! Лен, я смотрю, ты решила последовать моему вчерашнему совету и поехать на остров порисовать? Славь, а ты за земляникой?

На самом деле я хотел спросить у Слави, зачем она собралась на остров, ведь в этом цикле торт печь не надо? Но я совсем не хотел пока раскрывать свои знания перед Леной — её время ещё не настало. К счастью, Славя поняла мой намёк.

— Да, Лена порисовать хочет, а я так, за компанию, посмотрю, как она рисует. И заодно земляники насобираю — активистка помахала корзинками в своих ручках.

Сама Стесняша в это время только молча кивала, подтверждая слова подруги.

— Ну давайте, мне тоже интересно посмотреть, как рисует Лена! Да и ягод вдвоём быстрее насобираем. Но, Ленусь, тогда с тебя рисунок. Нарисуй, как мы со Славей землянику собираем.

— Хорошо, — тихонько ответила Леночка.

Славя оставила корзинки на мостках и пошла в здание дебаркадера. Через несколько минут она вернулась с вёслами, которые отдала мне. Я пригласил дам на посадку.

Они выбрали лодку, сложили в неё вещи, а потом сели сами на корму. Последним сел я, вставил вёсла в уключины, и мы отчалили от берега.

Остров Ближний был совсем рядом, всего метров пятьсот от пристани. После непродолжительной борьбы вёслами с водой я таки довёл наше судно до берега островка.

Я сошёл на берег, подал руку обеим дамам, чтобы они тоже вышли из лодки, а потом затянул лодку подальше на берег, чтобы её не унесло течением.

А то в одном фанфике Семён со Славей на седьмой день попали так на остров Дальний, который после Длинного и который с пристани «Совёнка» даже не видно, и у них лодку унесло.

Вернуться не успели, и Лагерь перезагрузился. В результате они оба на острове умерли и очнулись снова в автобусе у ворот, в следующем цикле, естественно, со стёртой памятью, и не могли понять, как они тут оказались.

Чтобы всего этого не случилось, я и затащил лодку подальше от воды, после чего мы отправились вглубь острова, на поляну.

На острове было очень хорошо. Тень от деревьев не давала пробиться беспощадному солнцу, поэтому солнечный удар получить было невозможно. Земляничная поляна была большой и очень красивой, а сама земляника на ней — крупной и сладкой.

Мы сначала все трое немного поели земляники. Потом Лена разложила мольберт и начала рисовать пейзаж — лес, небо, поляну и всё прочее. А мы со Славей переглянулись и пошли собирать ягоды уже не столько в рот, сколько в корзину.

Хотя, чего греха таить, и в рот тоже много раз попадало, особенно я не мог удержаться на самых крупных и красивых ягодах. Иногда мы скрывались от Лены за деревьями и тихонько целовались в кустах.

После одного из поцелуев я тихонько спросил Славянушку:

— Помнишь тот цикл, когда я тебя «будил»?

— Помню, а что?

— Помнишь, мы точно также попали втроём на остров, и Лена тоже рисовала нас с тобой?

— Ой, да, было такое. а я и забыла совсем!

— Так вот, я тогда выпросил картину у Лены. И та её картина до сих пор хранится у меня в сумке. Она не исчезла.

— Здорово, и что?

— Ты можешь в этом цикле выпросить картину себе? Мне как-то уже неудобно второй раз выпрашивать, хотя она и не помнит ничего. А я потом у тебя её заберу. У тебя она пропадёт в следующем цикле, а у меня в сумке сохранится.

— Ну, хорошо, попрошу.

— Спасибо, Славечка моя родная, ты не представляешь, как ты мне облегчишь работу по «пробуждению» Лены!

Через пару часов мы покончили с древнейшим способом добычи еды — собирательством, набрав две полных корзинки спелых, свежих, крупных и очень вкусных красных ягод.

Подойдя к Леночке, мы увидели, что и она закончила рисунок и уже собирала свои вещи. На полотне были нарисованы парень в очках и блондинка с косами, которые стояли посреди поляны, полной земляники, и каждый угощал другого ягодой.

— Отличный рисунок, Лен, — сказала Славя.

— Поддерживаю! Очень красивый рисунок, да ещё и с сюжетом, а не просто момент из жизни! Видно, что парню нравится девушка, и она отвечает ему взаимностью, — добавил я.

— Я это заметила, что вы нравитесь друг другу, поэтому так и нарисовала, — ответила Лена.

Славянушка на это смущённо покраснела, а потом попросила:

— Лен, а можешь мне подарить эту картину? Она мне правда очень понравилась! А я тебе тоже что-нибудь отдам, если хочешь.

— Да ладно тебе, Славь, ты чего? Бери, конечно, мне не жалко. Нетрудно и ещё нарисовать другую такую же. Даже не обязательно, чтобы вы мне снова позировали. Вернусь в лагерь и просто по памяти нарисую.

— Спасибо тебе, Ленусик, ты замечательная подруга!

Лена смутилась, а я сказал, меняя тему, чтобы перебить это её смущение:

— Ты молодец, Ленка! Как-нибудь обязательно надо будет устроить в Лагере выставку твоих работ. В этой смене уже поздно, конечно, а в следующей можно, правда, Славь?

— Конечно, можно устроить! Такие красивые работы не должны пылиться в столе! — поддержала меня Славя. В ответ я тихонько опять поцеловал её в щёчку, будто случайно захватив часть губ.

— Но мы ведь уже в выпускном классе учимся, мы же больше не попадём в Лагерь, какая следующая смена? — удивлённо спросила Лена.

Я пока не мог ей рассказать всю правду о Лагере, поэтому ответил так:

— А кто тебе мешает снова вернуться в Лагерь, но уже не пионеркой, а вожатой или, например, руководительницей художественного кружка? Вот Славя, я уверен, вожатой приедет!

— Обязательно приеду! — поддержала меня златовласка. 

Лена кивнула, соглашаясь с такой перспективой.

Мы собрались, положили все вещи в лодку, я дотащил её до воды и спустил в речку. Девочки сели опять на корму, я последний раз толкнул её, выводя на глубину, и запрыгнул сам. Сев на вёсла, я начал грести обратно к Лагерю.

Дойдя до пристани, мы вылезли из лодки и привязали её обратно. Лена собрала свои принадлежности и ушла, Славя отнесла вёсла в здание дебаркадера, а я в это время подождал её с корзинками на берегу.

Потом мы, как в одном из предыдущих циклов, остановились около столовой и стали раздавать ягоды всем проходящим мимо пионерам.

Раздав все ягоды, мы посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись. Славя забрала корзины, отдала мне картину и пошла по своим делам.

А я занёс картину себе в домик и положил в сумку рядом с той, первой, а потом направился к музыкальному клубу, где встретил Мику.

В клубе мы долго репетировали свои песни. У Мику было несколько песен на японском и на английском языках, которые я слушал с удовольствием, и парочка песен на русском.

А она также с удовольствием слушала Владимира Шандрикова и Никиту Джигурду в моём исполнении.

— Мишенька, это очень необычный жанр, я такого никогда раньше не слышала! — сказала Мику после того, как я закончил петь.

— Это да, жанр русского шансона — единственный в своём роде! У меня-то песни ещё нормальные, настоящий блатняк Ольга не разрешила бы петь, но я тебе скажу, что это вообще уникальное явление!

— Люди, имеющие отношение к криминалу, поют свои собственные песни про свои собственные проблемы, и часто используют жаргонные слова, которые обычные люди даже не понимают!

— А ты можешь что-то такое исполнить, с жаргоном?

— Ну, тогда закрой двери, чтобы никто случайно не услышал, иначе мне Ольга башку оторвёт за такие песни на территории лагеря!

Мику закрыла дверь на ключ, и я исполнил:

Рыжий Витя-Капитан, корешок по зоне,

Поволок меня на бан и сгорел на шмоне.

Ведь по музыке ходить — тонкое искусство.

Думал угол прихватить да срубить капусты.

Но, видать, не докнайсал, что-то не стыкнулось.

Был майданщик да пропал: Машка щекотнулась.

Намело тут, перемать, мусоров бан полный.

Стали вытирку ломать, стали делать волны.

Взяли Витю под крыло, вывернули лаху.

А там: выдры да майло — хоть веди на плаху.

И не надо гнать шары, брать на понт не надо.

Вышел Витя из игры, выпал весь в осадок.

Петрю, мне канать пора при такой непрухе.

Эх, житуха у вора — то лафа, то шухер.

Щупать ноги, когти рвать, чтоб не завалиться.

И чтоб стоечку держать, если что случится.

Чую, вроде прахоря, мне заходят с тыла.

Не завалишь ты меня, братское чувырло.

У меня ж торчит в штанах новенькая ксива.

Я ж — не липкая шпана. всё на мне — красиво.

Я же тыренное в срок сбросил между делом.

Я ж не мелкий фрайерок, я — уже горелый.

Ты, метёлка-вертухай, не звени монистой,

Мне нахалку не пихай, я сегодня — чистый.

Я же напрочь завязал. Слышишь? Сука буду!

А гуляю на вокзал, чтоб сдавать посуду.

А что Витя-Капитан не раскоцал дурку,

У него же — свой колган. Вот и взяли урку.

Проволынили меня пару дней в лягавке.

Только это мне фигня — ночевать на лавке.

Завтра брошу на вокзал снова лытки парить.

Я ведь, люди, завязал узелок на память.

— Здорово, и правда, мало что понятно. Объяснить можешь, что там вообще происходит? — спросила Мику.

— Честно говоря, я и сам не все слова понимаю в этой песне, только общий смысл. В общем, это история про то, как один вор со своим другом Витей по кличке Капитан пошёл на вокзал, хотел украсть «угол», то есть чемодан, и «срубить капусты», то есть найти в нём деньги, или просто продать вещи. Капуста — это деньги. А потом у них милиция устроила «шмон», то есть обыск, и их задержали. У Вити нашли «выдры» и «майло» — я не знаю, что это, но видимо, что-то криминальное. И Витю теперь точно посадят. А у этого вора ничего не нашли, потому что он ворованные вещи успел «скинуть», то есть избавиться. В итоге его продержали двое суток в отделении и отпустили. И он «завязал узелок», то есть бросил воровать.

— Понятно. — протянула японка.

Тут раздался горн на ужин, и мы закончили репетицию. Мику открыла дверь, выпуская меня на улицу, потом закрыла её снаружи, и мы пошли в столовую.

На ужин была вареная рыба с жареной картошкой. Видимо, остатки того, что не доели в обед. Только в обед было наоборот — рыба жареная, а картошка пюре. Я сел с Шуриком и Электроником.

— Привет, Михаил, как у тебя дела вообще? Заглянул сегодня за бензином, толком и не пообщались. А до этого долго вообще не приходил, — пожурил меня Шурик.

— Привет, ребята! Рыжие всю энергию отнимают, с ними вообще не соскучишься, и времени ни на что не остаётся. У них одни авантюры и розыгрыши на уме.

— Кстати, а как вы в Старый лагерь сходили, а то ты вчера рассказал без подробностей?

— Да нормально, я с ними прошёл по всему пути, и в шахты тоже рискнул залезть. Только повёл их немного по другой дороге, чем мы тогда с вами ходили. Поэтому они избежали голосов и галлюцинаций.

— А так как время они не тратили на разбор деталей, то прошли быстрее, чем мы с вами, и вылезли на площади минут за десять до начала линейки. Так что всё окончилось вполне удачно. И они тоже успокоились, увидели, что никаких призраков там нет.

Тут ко мне подошла Славя.

— Ну что, к походу готов?

— Всегда готов! — по-пионерски ответил я ей в тон.

— Ну, тогда вставай и пойдём! — потянула она меня за руку.

Через десять минут мы собрались на площади. Ольга Дмитриевна поставила нас всех парами. Ульяну тоже взяли, а не оставили в лагере, потому что торта не было, и она ничего не натворила во время ужина.

Я, конечно, встал в пару со Славянушкой. Сергей встал с Женей, Лена с Мику, рыжие тоже вместе, и Шурик был замыкающим. Ему пары не нашлось, поэтому с ним встала Виола. Ольга Дмитриевна возглавляла шествие.

Побродив примерно с полчаса по лесу кругами, как обычно во время похода, мы таки вышли на костровую поляну. Ребята пошли в лес собирать хворост, а девочки начали рассаживаться на брёвнах.

Вернувшись, мы собрали костёр домиком, а Славя торжественно подожгла газеты и кинула их в костёр.

Я сел на бревно и стал смотреть на Алису. В игре Алиса ругается с Леной и устраивает скандал, рассказав Лене, что Семён утром этого дня подсматривал за ней и Ульяной, в результате Лена обижается и убегает.

Мне надо было этого не допустить, поэтому я позвал Алису и попросил её сыграть на гитаре. Она с радостью согласилась, уже не обращая никакого внимания на Лену.

В общем, костёр прошёл спокойно и без особых эксцессов, если не считать Ульяну, которая шарахалась по кустам, изображая привидение.

После традиционных песен от Мику и Алисы, а также игры в города, Ольга наконец объявила костёр оконченным. Мы с кибернетиками взяли по ведру и сходили к речке набрать воды.

Затушив костёр, мы построились опять парами и отправились обратно в Лагерь.

Вернувшись домой, я разделся, упал на кровать и вырубился.