Deus ex Machina (джен)

— И все-таки это дьявольская несправедливость! — злобно пробормотал де Гессель, принимаясь чистить уже пятнадцатую алебарду. — В день увольнительной шел снег, потом лил дождь, а сегодня — полюбуйтесь — светит солнце! А мы должны с утра до ночи торчать здесь, в оружейной!

Фон Дитрихштайн задумчиво улыбнулся, но ничего не ответил. Конечно, он отчасти разделял негодование друга, но приказ есть приказ; к тому же, его занимали совсем другие мысли.

— Кажется, кое-кто под впечатлением вчерашнего знакомства? — улыбнулся де Гессель, подмигивая товарищу. — Будьте осторожны: Ардель красива и талантлива, но она своенравна, как все испанки, и легкомысленна, как все актрисы.

Дверь хлопнула и на пороге показался дежурный офицер.

— Хорошо, что я вас сразу нашел. Вам приказано явиться к Его Высокопреосвященству. Немедленно!

Друзья растерянно переглянулись. Они не сказали ни слова, но оба поняли мысли друг друга: кардинал узнал об их расследовании. Петляя вслед за офицером по многочисленным комнатам, переходам и лестницам дворца, каждый из них рисовал себе страшные картины грядущей расправы. Увольнение из гвардии без права дальнейшей службы; лишение перспектив, средств к существованию…

Когда фон Дитрихштайн и де Гессель переступили порог кабинет, их уже ждал господин герцог, капитан Сен-Жорж и мрачный капуцин с окладистой черной бородой. Друзья в нерешительности остановились и отвесили почтительные поклоны.

Ришелье сначала будто не заметил их присутствия: несколько минут он продолжал о чем-то тихо говорить с монахом. Затем встал, потер бледные, словно озябшие, руки (Аксель увидел, как на одном из тонких пальцев блеснул золотой кардинальский перстень с рубином) и приблизился к молодым людям.

— Вероятно, вы уже знаете, почему я вас вызвал. Насколько мне известно, вы были друзьями покойного Доминика де Блано, а потому можете оказать помощь официальному следствию.

Фон Дитрихштайн почувствовал, что покрывается испариной. Кардиналу известно об их попытках самостоятельно найти убийцу. Не зря же он как-то по-особенному подчеркнул слово «официальное».

— В частности… — продолжал тем временем Ришелье, прохаживаясь по комнате, — я хочу знать, действительно ли у де Блано был конфликт с Валером д’Арвилем?

Друзья переглянулись. Неужели Валера действительно подозревают в… Сен-Жорж кашлянул и сурово взглянул на молодых людей.

— Я бы не сказал, что это был конфликт... — неуверенно начал де Гессель.

— Тогда что?

Граф опустил взгляд и замолчал.

— Значит они действительно ссорились? — полуутвердительно повторил Ришелье.

Пауза мучительно затягивалась. С каждой секундой стоявшему тут же фон Дитрихштайну становилось все больше не по себе. Взгляд кардинала был таким пристальным, таким тяжелым, что Аксель не выдержал:

— Скажите, Этьен. Если это действительно поможет, то, прошу вас...

— Да, Монсеньор, — после некоторого колебания ответил граф. — Последние несколько месяцев они часто ссорились.

— Почему?

— Мы никогда не расспрашивали о предмете их ссор, но предполагали, что это может быть из-за денег. Потому что приблизительно в это же время Валер стал много играть в карты.

— Что же в этом необычного?

— Раньше он никогда не играл в азартные игры. Понимаете, — продолжил де Гессель в ответ на вопросительный взгляд Ришелье, — Валер жил очень скромно, даже бедно, и просто не мог позволить себе рисковать деньгами. Хотя всем говорил, что презирает азартные игры за то, что выигрыш в них в бόльшей степени зависит от удачливости игрока, чем от его ума.

Сен-Жорж тяжело вздохнул и потер нахмуренный лоб. Монах принялся что-то писать. Ришелье, все это время неспешно ходивший по комнате, подошел к молодым людям.

— Благодарю вас, господа. Вы проявили большое мужество и преданность, когда решились сказать правду. Я это очень ценю. А еще, — сказал кардинал, пристально глядя прозрачно-серыми глазами на офицеров, — я ценю беспрекословное следование моим приказам. Поэтому никаких самостоятельных расследований.

Друзья поклонились и покинули комнату. На душе у них было тяжело, как никогда.

— Я не могу поверить… д’Арвиль убил де Блано из-за денег. Уму не постижимо! — сокрушенно проговорил Сен-Жорж.

— На это указывают обстоятельства, — невозмутимо ответил отец Жозеф, посыпая исписанный лист бумаги песком. — Ваше Высокопреосвященство, я подготовил приказ об аресте и отправке в Бастилию.

Взгляд Ришелье упал на римскую фигурку старухи со стертыми чертами лица и сломанным посохом, которая стояла на столе среди бумаг:

— Предательство редко бывает ожидаемым, капитан.