В дыму и пламени (джен)

Когда папа объявил, что они будут жить вместе, Ивар поначалу обрадовался. У дяди с тётей было хорошо, но папа появлялся так редко: из-за работы, из-за того, что у него есть другая семья, о которой Ивар толком ничего не знал. Теперь-то всё изменится!

Папина жена (Ида) встретила холодно. И на папу, кажется, сердилась, разговаривала сквозь зубы и бросала гневные взгляды. Ивара же предпочитала игнорировать. Папа пытался сделать вид, словно всё хорошо, и они теперь одна большая и дружная семья. Однако в это, кажется, верил только он сам.

Пришлось делить комнату со старшим братом, от чего никто из них не был в восторге. Поставили раскладное кресло рядом с письменным столом (временно, так объявил папа). Потом он обещал заказать двухъярусную кровать. Ивар сразу усадил Фенрира на спинку кресла. Хальфдан брезгливо поджал губы.

— Здесь слишком мало места для двоих! — громко объявил он, чтобы папа и Ида услышали, а Ивару, наклонившись, сообщил: — Ты не больно-то привыкай, мама сказала, что тебя всё равно в приют сдадут. Никому ты здесь не нужен, понял! — Хальфдан несильно толкнул в грудь, и Ивар по инерции отступил, упершись спиной в стену. Улыбка сразу сползла с лица.

— Папа сказал, что ты мой брат, и мы должны подружиться… — упавшим тоном добавил Ивар и поднял на него растерянный взгляд. В Хальфдане от папы ничего — копия Иды. Те же кофейно-карие глаза и тёмные волосы, широкое скуластое лицо. И характер, кажется, тоже ему достался от матери. Внутри у Иды бурлила обида и злоба, которую она старательно пыталась сдерживать, как кипящее молоко под крышкой. А Хальфдан не пытался.

Хальфдан фыркнул, скрестив на груди руки:

— Вот ещё! Никакой ты мне не брат — подкидыш.

Ивар напряжённо прикусил губу, задумался. Папа сказал, что привезёт его домой, но на дом это мало походило. Пока у папы был отпуск, он часто проводил с ними время. Ездили в летний дом, на рыбалку, катались на лодке и просто гуляли в парке. Хальфдан держался в стороне и делал вид, что Ивара не замечает, но это только на виду у папы. А когда того не было рядом, непременно говорил какую-нибудь гадость, толкался и раздавал подзатыльники. Ивар не из терпеливых, да только куда ему сладить с такой каланчой? Ростом брат точно удался в папу, да и старше на целую жизнь. Ивару семь через два месяца стукнет, а Хальфдану уже четырнадцать.

После того, как папа уехал, стало совсем грустно. Кровать-то купили правда, Ивару досталась верхняя койка. Туда же переселился и Фенрир, как единственный друг и защитник. Но жить от того они лучше не стали.

Ида всегда была недовольна им: кричала, ругалась, а Хальфдану всё сходило с рук. Ни на минуту не позволяла забыть, что Ивар здесь просто в гостях, и при первом же удобном случае его вышвырнут прочь.

В новой школе не ладилось, попросту там было скучно. А после уроков Ивар вовсе не спешил домой. Болтался по улицам, играл один или в компании мимолётных знакомых. Осень выдалась слякотная и грязная, сырая и хмурая.

Ивар еле вытерпел эти три месяца, да и то благодаря дядя с тетёй и Регине, у которых гостил время от времени.

Зимой вернулся папа. Под Рождество они успели разругаться с Идой, и праздники отмечали у Регины. Ивару нравилось наблюдать за младшим братом, и Регина всегда была к нему добра. Но с папой у них, кажется, тоже разладилось.

— Уббу ты можешь навещать, но тебя назад не приму, — строго сказала Регина папе, когда они засобирались домой. Ивар это слышал и совсем поник. Но Регина ему улыбнулась и прижала к себе. — Что ты, Ивар, тебе я всегда рада.

Папа поморщился и вздохнул:

— Откуда ж я знал, что так выйдет? Вернусь из рейса — подадим на развод. Я тебе обещаю!

Регина покачала головой, перебросила тугую русую косу за спину.

— Поступай, как знаешь, я тебе всё сказала.

Вскоре папа снова уехал, а у Ивара наступила прежняя тоскливая жизнь. Теперь уже в ожидании весны. Стычки с Хальфданом и ругань Иды, которая всё чаще запиралась в своей комнате по вечерам с бутылкой вина. В доме повисла тяжёлая, душная атмосфера, словно наэлектризованный перед грозой воздух. И гроза случилась.

Когда папа приехал, Ивар был в школе и начало скандала не застал. А когда зашёл, услышал звон посуды на кухне.

— Я итак слишком долго терпела! Измены твои терпела, ребёнка твоего! А ты просто мной пользовался! Не-е-ет, с одним я ещё смирилась, но со двумя… Ты меня совсем за дуру держишь?! — звонко кричала Ида.

— Ты терпела? А я? Душная ты, дышать с тобой нечем! Из-за сына только и не хотел уходить, ждал, пока подрастёт, — вторил ей папа.

Ивар молча замер в прихожей, бросив рюкзак на тумбу.

— Ну надо же, страдалец! Сына он жалел! И хватает же наглости врать! Жил на всём готовом, в моей квартире, и столько лет меня обманывал. Ты — подлец и изменщик!

— А ты — алкоголичка! В будний день с утра уже в стельку!

Ида резко замолчала, будто бы захлебнувшись воздухом, а после закончила свистящим шёпотом:

— Хватит! Выметайся и щенка своего забирай. Видеть тебя больше не могу.

Папа приглушённо что-то ответил — не разобрать, резко толкнул дверь, и они с Иваром столкнулись в прихожей. Папа тряхнул головой и изобразил кривоватую улыбку.

— Давай-ка, сынок, собирайся, поедем к дяде Ингвару.

Ивар, глотая слёзы, толкал вещи в школьный рюкзак, вытряхнув тетрадки и учебники на пол. Хальфдан явился как раз в этот момент и потрясённо застыл в дверном проёме. Губы у него дрогнули, и он привычно походя толкнул Ивара, так, что тот упал на кровать. Ида снова заперлась в их с папой комнате, а папа увёл Хальфдана в гостиную и что-то ему втолковывал.

После грозы наступила оглушительная тишина, лишь редкие искорки потрескивали в воздухе очередной колкой фразой, брошенной кем-то из взрослых. На кухне остались осколки разбитого бокала, которые уже не собрать — не склеить в единое-целое. Последнее, что отпечаталось в памяти, когда они уезжали.

Ивар, пожалуй, бы пожалел Хальфдана — настолько тот был растерянным и печальным. Но разве Хальфдан когда-то жалел его? Всё время, что они провели вместе, только отравлял ему жизнь.

Ивар тогда, конечно, не думал, кто виноват, но каково жить приёмышем в чужой семье, прекрасно запомнил.

* * *

В Осло Ивар поехал на ночном поезде. Хильда уже была на работе, когда он заявился в их бывшую квартиру ранним солнечным утром. Ах, да, солнечные очки, которые он сегодня напялил по случаю погожего летнего дня, тоже подарила она.

На сборы ушло не так много времени, и вот в общем-то и всё. Он огляделся в последний раз и захлопнул дверь. Помедлил, покрутив в руке ключи с тяжёлым металлическим брелоком-черепом. Можно было, конечно, оставить их в почтовом ящике и известить по телефону, но как-то не по-человечески всё выходит. Хильда всё же ему не чужая, не посторонняя, как бы он не наговорил сгоряча.

Ивар решил подкараулить её в обед, чтобы попрощаться. А до того смотался на старую работу и забрал документы, прогулялся по центру и прикупил сувениры родным. Как знать, может, в Осло он вернётся ещё не скоро. Да и не сказать, что успел прикипеть к городу. Слишком он гулкий и пёстрый, как один большой вокзал. Может, здесь надо родиться, чтобы почувствовать себя своим… Тихий прибрежный Драммен, откуда родом с Хильда, нравился Ивару куда больше. Но, конечно, ближе всего был родной Тронхейм.

К полудню Ивар подъехал к клинике, в которой работала Хильда. Маленький круглый дворик украшали лавочки и кованная беседка, заключённая в пышные объятья виноградной лозы. Именно там Ивар и устроился, оставив байк на парковке. Бывало, он встречал Хильду с работы, когда у неё выпадала вечерняя смена. В этой же беседке сидел. Ехали потом в какую-нибудь кафешку, а после катались на байке по ночным улицам. Красота!

В этот раз ждать долго не пришлось. Не прошло и десяти минут после звонка, как Хильда вышла через стеклянные двери во внутренний двор. Ветер трепал её светлые локоны и развевал полы белого медицинского халата. На лице застыла напряжённая маска.

Ивар поднялся навстречу, губы сами собой сложились в неловкую кривую усмешку.

— Рад тебя видеть, — сообщил он то, что первым пришло на ум.

Хильда остановилась в двух шагах и скрестила на груди руки, окинула изучающим взглядом и слегка кивнула.

— Я хотел ключи отдать…

— Только за этим приехал? — без упрёка, печально протянула Хильда.

Ивар пожал плечами и шагнул ближе, взял её за локти, обтянутые белой тканью.

— Попрощаться хотел.

— Вот как… и это всё, что ты можешь сказать? За три-то года! Ну, спасибо, что хоть это заслужила! — вспыхнула Хильда и отступила.

Ивар уронил руки, опустил голову, стыд колкими иглами прошёлся по кончикам пальцев, тугим комком застрял в горле.

— Даже ничего не объяснил толком! Выбросил меня из своей жизни, как ненужную вещь! За неделю и позвонить не подумал! — распалялась всё больше она, и жаркий гнев пунцовым цветком распустился на щеках. — Я-то думала, что у нас всё хорошо, что мы любим друг друга. А ты, выходит, просто пользовался мной…

Ивар поморщился и покачал головой. Сейчас она всё больше напоминала Иду, и голос её звенел в голове отзвуками той давней ссоры.

— Не неси чушь! Всё и было хорошо, правда. Я лучше тебя никого не встречал — и это тоже правда, — чуть помедлив, признался он. — Ты мне очень дорога.

Хильда поспешно кивнула.

— Да, дорога, как ценная вещь. Мои чувства тебя не заботят, ты просто поставил меня перед фактом. Уехал, и… бросил меня. Если бы ты меня на самом деле любил (ты ведь этого никогда и не говорил!), то считал бы частью своей жизни, а не просто сожительницей, — ядовито напомнила она.

Ивар только головой тряхнул и с шумом вытолкнул воздух.

— Послушай, всё не так просто, — примирительно поднял он ладони вверх. Как всё объяснить, чтобы ещё больше её не обидеть, в голову не приходило.

Хильда же сделала шаг назад взмахнула руками.

— Нет, не хочу ничего слушать! Ты появляешься и исчезаешь, когда вздумаешь, будто бы тебе здесь гостиница. Я тебе больше не верю и очень разочарована, — сбавив тон, заявила она.

— Ну, как скажешь, — усмехнулся Ивар. — Я приехал не за тем, чтобы ругаться, и уж точно не за тем, чтобы оправдываться.

— Я думала, что тебе хотя бы стыдно, что ты сожалеешь, — гулким шёпотом произнесла Хильда. — Но, видно, это не так.

Ивар помолчал чуть, поджав губы, и положил ключи на резную деревянную лавку. Хильда хмуро за ним наблюдала. Вот и всё. Какие там извинения… Едва оформившись в мыслях, они быстро рассыпались под её обвиняющим взглядом. Ивар развернулся и пошёл прочь.

Отец Стефан говорил, что к каждому человеку можно подобрать ключ, нужно только терпение. Так вот, некоторые замки покрепче всех прочих, и имя одному из них — гордость.

Может, если бы разговор у них сложился иначе, Ивар сумел бы озвучить своё сожаление, но обида и гордость затмили все прочие чувства. О себе он привык заботиться больше, чем о других.

* * *

Домой Ивар вернулся к вечеру. Смешно, но даже каких-то приятелей, у которых можно заночевать, за эти три с половиной года он не приобрёл. Дальше работы общение не заходило. Оставаться у Хильды, ясное дело, не вариант. Да не то чтобы он этого хотел, просто вышло всё хуже некуда. Уж лучше бы и вовсе не заезжал к ней. Нет, всё же хорошо, в обратный путь он отправился на байке. В поезде слишком много времени на сомнения и размышления. Да и чего метаться? Назад пути уже нет. Стоит подумать о делах насущных. Через пару дней нужно забирать Эйнара.

Вчера он ночевал у брата. За ужином, естественно, обсуждали нового члена семьи. Стелла обрадовалась, что у Миккеля появится брат-ровесник. И поводу садика обещала договориться. Место в группе есть, она сказала, что присматривать за Эйнаром. Что ж, одной проблемой меньше. Будут с Миккелем ходить в одну группу. Ездить правда далековато, но под конец учебного года место трудно найти. Осталось самое важное: поговорить с дядей и тётей, чтобы их приютили на время.

Фестиваль начинался в день Фрейи⁽¹⁾. У дяди выходной, тётушка оттрубила свою утреннюю смену, и после обеда они собирались в центр города. В будний день народу поменьше. Летний фестиваль еды довольно знаменательное событие. Многие приходят просто поглазеть и поучаствовать в бесплатных дегустациях. А кто-то покупает фермерские продукты, пробует новые блюда и запасается свежими булочками или ягодными напитками, которых здесь на любой вкус.

Выдался самый удачный момент, чтобы застать дядю с тётей и поведать всю историю без посторонних. Тянуть всё равно уже некуда. Хальфдан с дочкой собирались заехать вечером, и, конечно, Ивар не планировал обсуждать это при них.

Договорились встретиться на плавучем ресторанчике. В честь фестиваля в воды фьорда прибыл старинный деревянный парусник, для плаваний он, вероятно, уже не годился, а вот для того, чтобы развлекать туристов и отдыхающих в самый раз. Наверное, и в фильмах его снимали. Отец точно рассказал бы о корабле больше, он с детства грезил морем. А Ивар относился к морской тематике равнодушно.

Так вот, на палубе установили небольшие деревянные столы, а чуть поодаль, у носа, украшенного крылатой девой войны, располагалась кухня на открытом воздухе. Над фьордом витали ароматы жареной рыбы и мяса, лука и специй. Дядя махнул от столика, расположенного у правого борта, и Ивар поспешил к ним.

— Мы тебе место заняли, — сообщила тётушка, аккуратно разделывая ножом и вилкой рыбный стейк. Оба они заказали одно и то же блюдо, но тётушка выбрала в качестве напитка какой-то ягодный морс, а дядя чай с мятой. Рыбу нахваливали. Ивар тоже решил взять стейк и бокал холодного пива с гордым название «Тролль» — местное. В такую жару да после долгой дороги в самый раз.

Дядя вежливо улыбнулся.

— Как съездил? Помирились с Хильдой?

Ах, точно! Дядя с тётей, видно, решили, что они в ссоре, потому Ивар и приехал в отпуск один. Ивар молчал, глядя в свою тарелку и подбирая слова.

Тётя вступила:

— Всякое бывает в семейной жизни: и ссоры, и хлопоты, однако, пока слушаете друг друга можно всё решить разговором.

— Мы не собираемся вмешиваться, — подхватил дядя и деликатно коснулся тётиной руки. — И лезть с советами. Но мы беспокоимся за тебя, за вас.

Ивар испустил тяжкий вздох и вскинул руки вверх.

— Ладно, хватит! Пока вы не разошлись и не напридумывали невесть что, я всё расскажу. Так или иначе это семейное дело, — неловко усмехнулся он.

Дядя с тётей внимательно смотрели на него.

Ивар кашлянул, неловко дёрнул плечом и выпалил с ходу:

— Мы расстались. Я так решил, Хильда… да, в общем, дело вовсе не в ней. Я должен был вернуться домой, потому что… — он выдохнул сквозь зубы. — Потому что у меня ребёнок здесь есть. Давно, ещё до Хильды была женщина, с которой мы расстались не очень любезно. Но всё это неважно.

Тётушка потрясённо качала головой, дядя поджал губы и бросал печальные взгляды. Ну, разумеется! Наверняка сравнивает его с отцом! Ивар отмахнулся от неуместных стыдливых мыслей. Не хватало ещё оправдываться! Не он же виноват, что Мария вдруг померла. До этого всё шло прекрасно.

— Важно то, что она умерла недавно, и у мальчишки никого больше нет, кроме меня, — понизив тон, закончил он.

Дядя тактично молчал, а тётушка, конечно, не удержалась и завалила вопросами:

— Как же так, Ивар? Почему ты на не рассказывал? Навещал хоть сына?

Ивар покачал головой.

— Где он сейчас? — дядя задал вопрос по существу.

— В больнице. Ждёт, пока я его заберу. Я всё уладил и с документами, и с работой, но… квартиру пока не нашёл. Можно у вас остановиться на время?

— Разумеется! Неужто у нас для малыша места не найдётся? — всплеснула руками тётя.

Дядя добавил:

— Мы только рады, Ивар. Но ты уж потрудись нам всё объяснить.

Ивар вздохнул и скомкано и торопливо рассказал им про Эйнара. В двух словах их историю с Марией и то, что от сына отказался, что ж, пришлось признать. Не дураки ведь они, и сами поняли.

Дядя повздыхал, мешая ложкой остывший чай. Тётушка тоже молчала, кусая губы.

— Ещё не поздно начать всё сначала, — выдавил робкую улыбку дядя. — Эйнару нужен отец, и я рад, что ты решил им стать. Господь посылает нам детей как дар, а не как испытание.

Тётушка улыбнулась, переглянувшись с ним.

— Верно, Ингвар. Поедем домой? Нужно ещё подготовить место для малыша. Не помню, осталась ли у нас детская кроватка, надо посмотреть на чердаке, — когда встали из-за стола, она тронула Ивара за локоть и шепнула на ухо: — Ох, дурак же ты! Дети — это счастье. Даже твой беспутный папаша это понимал.

Ивар поморщился и освободил руку.

— Я понял, что вы в восторге, только меня лечить не надо. Сам разберусь.

Тётушка хмыкнула и поджала губы. Ей только дай волю — с поучениями не слезет. Дядя же бросил строгий взгляд.

Когда приехали домой, во дворе уже красовалась вишнёвая Хонда Хальфдана. Они с Рэми и Гердой распивали чай на кухне. Герда — дочка Хальфдана листала что-то в смартфоне и накручивала розовую прядь на палец. Вообще-то похожа она на Хальфдана и на бабку свою (Иду) куда больше, чем на мать. Лицо пока что по-детски пухлое, полные губы. Тёмно-русые волосы, выкрашенные сейчас в блонд, и ярко-голубые глаза (это уж точно от матери).

Рэми увлечённо рассказывал что-то про свою работу. Кажется, про какую-то семейную фотосессию, а Хальфдан вежливо кивал. Оказалось, они решили в гости заехать перед тем, как Герда уедет в туристический лагерь. Хальфдан утром отвезёт её к автобусу.

— Мама, конечно, против, — возмущённо вскинулась Герда, обращаясь к тёте, которая хлопотала на кухне и разбирала покупки с фестиваля. Надумала угостить их сыром и булочками, которые приобрела там.

— Почему же? — вежливо поинтересовалась тётушка.

— Она считает, что лучше поехать на море, а не шарахаться по лесам и ловить клещей. Но все мои друзья едут! — напористо возразила Герда и воодушевлённо добавила: — Лагерь перед конфирмацией⁽²⁾ — мы должны доказать, что готовы ко взрослой жизни.

Хальфдан добродушно усмехнулся. Кажется, он идею дочери одобрял.

Тётушка покивала: так или иначе подобные вылазки были не в новинку. Гутрун же, по мнению Хальфдана, считала, что это устарело.

После чаепития тётушка решила собрать семейство за игрой в лото. Ивара это не особо вдохновило. Он свалил потихоньку в сад, хотел прогуляться перед сном. Мысли всякие лезли в голову: про Хильду, про Эйнара, и никак их было не унять. Ивар устроился на лавке в окружении розовых кустов и любовался малиново-алым закатом. Так его и застал Хальфдан.

— Есть разговор, — начал он без предисловий.

Ивар устало кивнул и вытряхнул сигарету из пачки.

— Ну, чего ещё?

Хальфдан вздохнул и откашлялся, устремив взгляд вдаль.

— По поводу отцовской квартиры… С Уббой мы всё обсудили, квартирантов ещё не нашли, и… Чего ей пустовать? Живи.

Ивар затянулся и недоумённо заморгал.

— Правда, что ли?

Хальфдан хмыкнул и положил на скамейку блеснувшие серебром ключи.

— Честно скажу, не ожидал, что ты решишься забрать сына, — ни тени похвалы или уважения не промелькнуло на каменном лице брата — просто констатация факта. — Своего ребёнка я могу обеспечить, мне подачки не нужны. Убба… впрочем, пусть сам разбирается — это его выбор, он и предложил.

Ивар кивнул, ну, разумеется, Хальфдан не может сделать доброе дело так, чтобы всех не обосрать.

— Знаешь, а я не стану отказываться. Надоело мотаться по съёму, — дерзко ухмыльнулся он, глянув на брата снизу вверх.

Хальфдан кивнул, затянувшись вонючей вишневой сигаретой.

— Желаю удачи с мальчиком, надеюсь, он пошёл не в тебя. Одного такого придурка нашей семье более, чем достаточно.

— Как знать… — глубокомысленно протянул Ивар и, затушив сигарету в жестяной банке, поднялся на ноги.

Хальфдан скользнул по нему любопытным взглядом, однако перепалка затухла сама собой, а толковать по душам они как-то не приучены. Возможно, следовало поблагодарить, но Ивар не сумел подобрать нужных слов. Их куда сложнее отыскать, чем колкие комментарии, которые так и норовили сорваться с языка. С Хальфданом они никогда не были близкими, но, пожалуй, и посторонними при всём обоюдном желании остаться не смогли.

* * *

Хальфдан с Гердой остались ночевать в большой гостиной, Ивар в гостевой комнате, которую делил с пушистым соседом. Персик за неделю к нему попривык, не шипел уже, не дичится. Даже давал себя погладить. В общем, обживался потихоньку. Со дня на день его будут «принимать в стаю». А Ивару пришла пора съезжать из гостеприимного дома дяди и тёти.

Утром Хальфдан с дочкой отчалили. А тётушка разбудила его пораньше, сказала, что поможет обустроиться в отцовской квартире и подготовить место для малыша.

Ивар её бодрый настрой не поддержал. В душе пойманной птицей билась тревога. Сейчас, понятное дело, отступать уже поздно, но заставить себя радоваться, как это легко и непринуждённо выходило у тёти, не получилось.

Из-за Эйнара привычная жизнь пошла кувырком, и как они будут уживаться, как вообще себя с ним вести, Ивар понятия не имел.

После завтрака отправились в отцовскую квартиру. Дядя помог перевезти вещи. Тётушка первым делом взялась за уборку, командовала, что передвинуть, убрать, выбросить. Ивар механически выполнял указания. Кроватку умудрилась достать у каких-то знакомых, у которых дети выросли. Втолкнули её в спальню. Раздёрнули шторы, и в комнаты щедро хлынуло солнце, отражаясь от чисто вымытых окон.

Отправив дядю в магазин за продуктами, тётушка без лишних предисловий заявила:

— Дому, конечно, нужна женская рука, да и ребёнку тоже. С Хильдой-то, может, ещё помиритесь? Так ведь у вас всё складно шло, — печально вздохнула она.

— Ой, не начинай! С этим я точно разберусь без советчиков.

Тётушка обижено поджала губы и принялась протирать пыль в книжном шкафу и на подоконнике.

— Жалеть будешь, а станет поздно, — предостерегла она.

Ивар закатил глаза и ушёл на кухню, типа посуду перемывать. К счастью, вскоре вернулся дядя, и тётушкины причитания заглохли. Вместе готовили обед. Она их подрядила чистить картошку и овощи для салата.

После обеда, немного передохнув, тётушка погнала Ивара в магазин за вещами для малыша. Ивар послушно выполнял указания, потому что куда деваться-то? Тётушка уж точно в детях разбирается получше него. Выбрали одежду по возрасту, чуть на вырост, постельное и всякие мелочи, которые тётя сочла необходимыми. Потратиться пришлось изрядно, но у парня ведь и правда ничего нет. Дядя не любитель таскаться по магазинам, поэтому ждал в машине. Ивар, признаться, тоже, но выбора не было.

— Чем кормить-то ребёнка собираешься? — напоследок спросила тётя, когда они вернулись домой с покупками.

Ивар пожал плечами. Не то чтобы он особенно обдумывал этот вопрос.

— Что сам буду есть, то и ему.

Тётя одарила укоризненным взглядом и покачала головой.

— Завтра приеду, суп сварю, — пообещала она.

— Линда, пора бы уже отдохнуть, — мягко намекнул дядя, обхватив её за плечи.

Тётушка, чуть помедлив, кивнула. Договорились, что она заедет утром, часов в десять.

Выпроводив родственников, Ивар в конце концов остался один. На диване в большой комнате, которую отец именовал гостиной, восседал пухлый белый медведь в красном шарфе с бело-синим крестом⁽³⁾ — подарок для Эйнара. Как-то даже не верилось, что всё это по правде. Что в понедельник ему забирать сына домой.

Ивар распихал книги, которые привёз с собой, в книжный шкаф, выполненный в виде отполированной половины старой лодки (сам когда-то делал в подарок отцу). Плюхнулся на диван. В квартире царила блаженная тишина. От детей много шума — это факт. Стоит насладиться последними часами покоя. В понедельник начнётся новая страница их совместной с Эйнаром жизни.

1) В норвежском языке дни недели называются в честь скандинавских богов. К примеру, среда (Onsdag) — день Одина, четверг (Torsdag) — день Тора, пятница (Fredag) — день Фрейи.

Вернуться к тексту

2) В протестанских церквях это обряд сознательного исповедания веры, вступления в церковную общину и «церковного совершеннолетия». По традиции норвежские подростки проходят его в 15 лет. В течении года они посещают службы, изучают основы веры и участвуют в различных мероприятиях, которые церковь проводит специально для них. В том числе различные походы и т.д. В настоящее время церковный обряд можно заменить светским — без участия церкви.

Вернуться к тексту

3) Цвета норвежского флага.

Вернуться к тексту