Бой за любовь (гет)

Бэм-Бэм нашёл её в пустом коридоре клуба. Она почувствовала его присутствие раньше, чем увидела — что-то изменилось в воздухе, стало тяжелее дышать.

— Долго будешь играть в недотрогу? — его голос звучал обманчиво легко, но Рина уловила стальные нотки.

— Я не играю, — она попыталась обойти его, но он преградил путь. — Бэм, пожалуйста. Давай останемся в рамках деловых отношений.

— Деловых? — он усмехнулся, делая шаг ближе. — После той ночи ты говоришь о деловых отношениях?

— Именно поэтому, — она подняла глаза, встречая его взгляд. — Та ночь — останется там, в прошлом.

Что-то промелькнуло в его лице — боль? обида? — но тут же сменилось привычной насмешливой маской.

— Что? — он прижал её к стене, упираясь руками по обе стороны от её головы. — Не помню, чтобы ты считала это ошибкой, когда стонала моё имя.

— Прекрати, — её голос дрогнул, но взгляд остался твёрдым. — Это не сработает. Я не хочу...

— Чего ты не хочешь, детка? — он наклонился ближе, его дыхание коснулось её щеки, руками он спустился к её бёдрам, грубо смял их. — Меня? Или просто боишься признать, что хочешь ещё?

— Отпусти меня.

— А то что? — он провёл языком по её шее, останавливаясь там, где бешено билась жилка. — Позовёшь своего Хёнвона?

Она замерла:

— Причём здесь Хёнвон?

Бэм-Бэм отстранился, его лицо исказилось:

— О, так мы делаем вид, что ничего не было? Что вы не встречались раньше?

— Кто тебе...

— Весь клуб об этом шепчется, детка. О том, как он смотрит на тебя. Как ты избегаешь его взгляда. Старая история любви, да?

— Это не твоё дело.

— А вот тут ты ошибаешься, — он вдруг улыбнулся, и от этой улыбки у неё похолодело внутри. — Ты сделала это моим делом в ту ночь.

— Бэм... Ты не предлагал мне отношения. Я думала, дело просто в сексе.

— Понимаешь, что самое забавное, — он говорил почти весело, но его глаза оставались холодными. — Я действительно захотел большего. Не просто секса. Я захотел... — он осёкся, словно сам удивился своим словам.

Рине стало не по себе. Не просто секса?

«О, Боже… пиздец… Он влюбился в меня?»

— Прости. Тогда я… Тем более… Я не могу дать тебе то, что ты хочешь.

— Потому что всё ещё любишь его? — его голос стал жёстким. — Или потому что боишься признать, что со мной тебе было лучше?

— Бэм, пожалуйста...

— Ладно, — он вдруг отступил, поднимая руки в притворной капитуляции. — Как скажешь. Деловые отношения так деловые.

Что-то в его тоне заставило её насторожиться. Она знала этот взгляд — так он смотрел на противников перед тем, как им нанесут удар.

— Что ты задумал?

— Ничего, детка, — он подмигнул ей. — Просто хочу убедиться, что твой драгоценный Хёнвон достоин такой... преданности.

* * *

Бэм-Бэм выбрал момент идеально. Вечер пятницы, когда клуб был полон, когда все важные люди на месте. Он появился в сопровождении двух парней, демонстративно громко обсуждая что-то на тайском. Хёнвон стоял у ринга, наблюдая за тренировкой Хосока. Он почувствовал неладное, когда Бэм-Бэм направился прямо к нему, но остался внешне невозмутимым.

— Слышал, у твоего бойца раньше были большие планы? — начал Бэм-Бэм будто бы небрежно. — Хотел стать звездой, да?

Хёнвон промолчал, его плечи едва заметно напряглись.

— У меня есть связи в индустрии развлечений, — продолжил Бэм, — Может, стоит помочь талантливому парню? А то прозябать тут... — он обвёл рукой зал. — Это же waste of talent .

Хосок замер на ринге, глядя на них.

— Не твоё дело, — спокойно ответил Хёнвон.

— О, точно как твоя русская красавица сказала, — Бэм-Бэм улыбнулся шире. — «Не твоё дело». У вас прямо общие фразы появились. Видимо, от старой привычки, да?

Хёнвон почти вскипел, но сдержался.

— Так жаль, что у вас не сложилось тогда. Необычно, что вы пересеклись вновь, — Бэм понизил голос, — Интересно, успел ли ты узнать, что она очень... страстная. Такая отзывчивая. Особенно когда...

— Заткнись.

Бэм-Бэм кружил вокруг Хёнвона как хищник, каждое его слово было рассчитано на максимальную боль.

— А я всё думал, что в ней такого особенного, — протянул он, разглядывая свои кольца. — Почему она так долго отказывала мне. Набивала цену, да. А потом... — он облизнул губы, — потом она сдалась.

Хёнвон молчал, но желваки на его скулах ходили ходуном.

— Она такая... податливая, — Бэм-Бэм понизил голос до интимного шёпота. — Особенно когда прижимаешь её к стене. Когда она выгибается и...

— Заткнись, — процедил Хёнвон.

— О, задело? — Бэм-Бэм подошёл ближе. -Даже когда она была со мной, она думала о тебе. Грёбаный позор.

Что-то дрогнуло в лице Хёнвона.

— А потом она просто ушла, — Бэм-Бэм театрально вздохнул. — Использовала и бросила. Как грязную салфетку. Кто бы мог подумать, что твоя нежная волшебница окажется такой... шлюхой. Это…

Он не договорил — кулак Хёнвона впечатался в его лицо с такой силой, что Бэм отлетел к стене. Но вместо того, чтобы упасть, он рассмеялся, размазывая кровь по подбородку.

— Вот он, настоящий Че Хёнвон! — выкрикнул он. — Не тот благородный рыцарь, которого ты изображаешь. Дикарь, который решает всё кулаками! А! Каково? А!

Хёнвон схватил его за горло:

— Ещё одно слово о ней, и я...

— И что? — прохрипел Бэм-Бэм. — Убьёшь меня? Давай! Покажи ей, покажи всем, кто ты есть на самом деле! Чудовище!

— ХВАТИТ! — голос лидера прорезал воздух как хлыст. — Отпусти его.

Только сейчас Хёнвон заметил, что в зале появился лидер корейской группировки — высокий мужчина средних лет с неподвижным лицом — его босс. Он наблюдал за сценой с холодным интересом. Хёнвон не отпускал. Его пальцы сжимались на горле Бэм-Бэма, в глазах плескалась чистая ярость.

— Слушай, — прохрипел Бэм-Бэм, всё ещё улыбаясь окровавленными губами, — она так же стонала под тобой, как подо мной?.. У вас секс-то был вообще? Или ты ждал, пока поженитесь? Не удалось прокатиться на белой лошадке, м?

Второй удар сломал ему нос. Третий разбил скулу. Хёнвон бил методично, страшно, словно желая стереть эту ухмылку с его лица навсегда. Охрана еле оттащила его. Бэм-Бэм сполз по стене, но в его глазах плясало безумное торжество.

— Вот теперь, — сплюнул он кровь, — она увидит твоё настоящее лицо.

— Молодой человек, — голос лидера корейской банды был тих, но все услышали. — Вы понимаете, что только что подняли руку на нашего гостя?

Лидер тайцев Сингха смотрел на эту сцену с нечитаемым выражением.

— В нашем мире, — произнёс корейский лидер размеренно, — есть определённые правила. Уважение к гостям — одно из важнейших.

— Ох, я готов простить, — вмешался Бэм-Бэм с фальшивым великодушием. — Если господин Че Хёнвон публично принесёт извинения. На коленях.

По залу пробежал шёпот. Рина, появившаяся в дверях, замерла, не веря своим ушам.

— Это справедливо, — кивнул корейский лидер. — Или извинения, или... — он сделал паузу, — более серьёзное наказание.

Хёнвон стоял неподвижно, глядя прямо перед собой. Бэм-Бэм улыбался, зная, что загнал его в угол: отказ будет означать серьёзные проблемы, согласие — потерю лица перед всеми.

— Я жду, — протянул Бэм-Бэм.

В этот момент Хёнвон встретился взглядом с Риной. В её глазах стоял ужас понимания — это из-за неё.

— Я выбираю наказание, — спокойно произнёс Хёнвон.

Улыбка Бэм-Бэма стала шире — всё шло по плану.

— Как пожелаете, — кивнул лидер.

Бэм-Бэм рассмеялся, и этот смех, булькающий от крови во рту, эхом разнёсся по залу:

— Идеально. Просто идеально.

* * *

Хёнвона вывели в центр зала. Его руки не были связаны, но ему было категорически запрещено отвечать на удары. Вокруг собрались люди — молчаливые тени в полумраке.

— На колени, — скомандовал кто-то.

Он опустился медленно, с тем достоинством, которое делало унижение ещё более невыносимым. Бэм-Бэм сидел чуть поодаль, прикладывая лёд к разбитому лицу, его глаза лихорадочно блестели. Первый удар пришёлся по рёбрам — методичный, рассчитанный. Хёнвон даже не вздрогнул. Второй. Третий. Звук кулаков о плоть отдавался в гробовой тишине зала.

— Лучше бейте, — лениво протянул Бэм-Бэм. — Он крепкий.

Били профессионально — знали, куда ударить, чтобы причинить максимальную боль. Хёнвон принимал каждый удар молча, только дыхание становилось тяжелее.

— Стой! — крик Рины прорезал тишину. Она рванулась вперёд, но её перехватили. — Бэм, пожалуйста! Останови это!

Бэм-Бэм медленно повернулся к ней, его распухшее лицо исказила улыбка.

— А, моя снежная принцесса пришла посмотреть на шоу?

— Прекрати, — её голос дрожал. — Я сделаю всё, что ты хочешь, только останови это.

— Всё, что я хочу? — он приподнял брови. — Как интересно. А что скажет наш благородный Хёнвон?

— Рина, — голос Хёнвона был твёрдым. — Уходи.

Новый удар заставил его согнуться, но он сразу выпрямился.

— Бэм, умоляю! — Рина пыталась вырваться из рук державших её людей. — Ты же не чудовище!

— Нет? — он встал, подошёл к ней вплотную.

— Ты... — она запнулась, глядя в его глаза, полные боли и ярости.

— Именно, — он отвернулся. — Продолжайте.

Удары стали сильнее. Кровь капала на пол, но Хёнвон всё ещё держался прямо, словно каждый удар только укреплял его стержень.

— Нравится смотреть? — шепнул Бэм-Бэм Рине. — Нравится видеть, как страдает твой рыцарь? Это всё из-за тебя, детка. Всё из-за твоих игр.

— Я не играла, — её голос был едва слышен.

— Нет? — он схватил её за подбородок. — А что ты делала тогда со мной, сука? Что это было, блять? ЧТО?

Новый удар — Хёнвон покачнулся, но устоял. Его глаза встретились с глазами Рины, и в них она увидела не боль, не гнев — только бесконечную нежность и беспокойство за неё.

— Хватит! — она вырвалась и бросилась вперёд.

— Держите её! — рявкнул Бэм-Бэм.

Её грубо схватили и оттащили. Она почти задыхалась от рыданий. Схватила бутылку со стойки бара и ударила одного из охранников. Стекло разлетелось в толпу, все закричали.

— Нет! — хрипнул Хёнвон.

— Стой! — крикнул Бэм-Бэм.

Но было поздно. Рина прорвалась и уже была рядом с Хёнвоном, закрывая его своим телом. Её светлый пиджак мгновенно пропитался его кровью. Она получила удар ногой по бедру и согнулась, но не ослабила хватку.

— Хватит, — её голос дрожал, но в нём звучала несгибаемая уверенность в том, что она требует. — Хватит, прошу вас!

Бэм-Бэм застыл, глядя на эту картину: хрупкая девушка, закрывающая собой мужчину. Нелепо. Безнадёжно. И… чёрт возьми!.. Отчаянно красиво.

— Уйди, — прохрипел Хёнвон, пытаясь оттолкнуть её. — Рина, уйди!

— Нет.

Рина зажмурилась, вцепившись в рубашку Хёнвона, готовая к удару. Теперь доставалось им обоим. Бойцам было всё равно, кого бить, приказ «бить» — есть приказ.

— Не трогайте её! Бейте меня. Это моё наказание!

— Нет! — она прижалась к нему крепче. — Нет, пожалуйста. Бэм! — она повернула голову, встречаясь глазами с тайцем. — Если в тебе осталось что-то человеческое... прошу.

Бэм-Бэм смотрел на неё, и что-то менялось в его лице. Он видел, как её пальцы дрожат на рубашке Хёнвона. Как она принимает удары, предназначенные ему. И ни капли сраного сомнения или страха в её действиях.

— Ты правда его любишь, — это прозвучало не как вопрос. Как откровение.

Их били, Рина рыдала и умоляла, а Бэма просто парализовало. Что происходит? Почему?

— Вон все, — вдруг скомандовал Бэм-Бэм. — ВСЕ ВОН!

Бойцы перестали бить. Люди начали расходиться. Кто-то бросал недоуменные взгляды, кто-то торопливо отводил глаза. Хёнвон упал на пол, что-то пробормотал, пытаясь подняться, но Рина удержала его. В зале повисла тишина. Только тяжёлое дыхание Хёнвона и тихие всхлипы Рины нарушали её.

— Всё хорошо, — прошептал Хёнвон ей. — Всё хорошо, волшебница.

И это детское прозвище, произнесённое окровавленными губами, почему-то ударило Бэм-Бэма сильнее, чем кулаки Хёнвона. Потому что в этом простом слове было больше любви, чем во всех его дорогих подарках и страстных ночах. Он понимал — он проиграл. Проиграл бой за любовь. Проиграл возможность быть любимым так же сильно и чисто.

— Простите, господин Бхувакуль, — подошёл один из его людей. — Нам сообщить боссу о срыве наказания?

— Нет, — Бэм-Бэм покачал головой. — Скажи, что справедливость восторжествовала.

«Просто... не так, как мы планировали».

И это была правда. Иногда самое страшное наказание — это видеть настоящую любовь и знать, что она никогда не будет твоей.

* * *

Частная клиника встретила их стерильной тишиной. Хосок вёл машину, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида, где Рина держала голову Хёнвона на своих коленях.

— Потерпи, — шептала она, осторожно стирая кровь с его лица. — Уже почти приехали.

Врач — пожилой кореец с усталыми глазами — не задавал лишних вопросов. Такие пациенты появлялись у него не впервые.

— Три сломанных ребра, — перечислял он, глядя на снимки. — Сильные ушибы, потеря крови, возможно лёгкое сотрясение. Но жить будет.

Рина, сидевшая рядом с кушеткой, вздрогнула, когда врач начал обрабатывать раны Хёнвона.

— Девушку тоже надо осмотреть, — вдруг сказал Хёнвон, морщась от прикосновения антисептика.

— Я в порядке.

— У тебя синяки по всему телу, — его голос стал жёстче. — Я видел, как тебя задели.

— Хёнвон...

— Или ты дашь себя осмотреть, или я встану и уйду прямо сейчас.

Она знала этот тон — спорить бесполезно. Позже, уже в его квартире, куда они приехали по настоянию Хосока («У тебя там хотя бы есть аптечка размером с чемодан»), Хёнвон наконец позволил себе высказаться.

— Какого чёрта ты полезла? — его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Ты понимаешь, что могла пострадать сильнее?

— А ты понимаешь, что они могли тебя убить? — она помогала ему лечь на кровать, стараясь не задевать перебинтованные рёбра.

— Я бы справился.

— Да? — она резко развернулась к нему. — Как? Молча терпя, пока они не забьют тебя до смерти?

— Лучше так, чем видеть, как ты бросаешься под удары!

Его голос сорвался на последнем слове, и он закашлялся. Рина тут же оказалась рядом с водой.

— Тише, тише, — она помогла ему сделать глоток. — Не надо так волноваться.

— Как мне не волноваться? — он поймал её руку. — Ты... ты просто... — он осёкся, глядя на синяк, расползающийся по её запястью.

— Эй, — она мягко коснулась его щеки. — Я живая. Ты живой. Всё хорошо.

— Ничего хорошего, — он накрыл её руку своей. — Обещай, что никогда больше так не сделаешь.

— Не могу, — она покачала головой. — И ты это знаешь.

Хёнвон закрыл глаза, чувствуя, как она осторожно гладит его по волосам.

— Упрямая, — пробормотал он. — Безрассудная. Упёртая...

— И всё равно ты меня любишь.

Он резко открыл глаза, встречаясь с её взглядом. В полумраке спальни, с растрёпанными волосами и следами его крови на блузке, она казалась какой-то нереальной.

— Люблю, — просто ответил он. — Поэтому и злюсь.

Она наклонилась и легко коснулась губами его лба.

— Я тоже тебя люблю. Поэтому и прыгаю под удары.

— Мы безнадёжны, да? — в его голосе появилась слабая улыбка.

— Абсолютно, — она устроилась рядом, стараясь не потревожить его раны. — Но я бы не хотела быть безнадёжной с кем-то другим.

Хёнвон хотел что-то ответить, но лекарства начали действовать, затуманивая сознание. Последнее, что он почувствовал перед тем, как провалиться в сон — её пальцы, нежно перебирающие его волосы, и тихий шёпот.

— Спи, Хёнвон-а . Я никуда не уйду.

Рина проснулась от тихого стона — Хёнвон пытался сесть в кровати. Бледный рассвет едва пробивался сквозь шторы.

— Куда собрался? — она мгновенно оказалась рядом.

— Воды, — его голос был хриплым от сна и боли.

— Лежи.

Она принесла стакан, помогла ему приподнять голову. Их пальцы соприкоснулись на стекле, и что-то изменилось в воздухе — словно электрический ток пробежал между ними.

— Спасибо, — он поймал её руку, не давая отстраниться. — За всё.

— За то, что полезла? — она попыталась пошутить, но его взгляд был серьёзным.

— За то, что осталась.

Она замерла, глядя в его глаза — тёмные, глубокие, полные чего-то невысказанного.

— Я всегда буду оставаться, — тихо сказала она. — Даже если ты снова попытаешься оттолкнуть меня.

— Я никогда не хотел тебя отталкивать.

— Тогда расскажи мне правду, — она села на край кровати, всё ещё держа его руку. — Всю правду. О том, почему ты исчез тогда. О том, что держит тебя в этом мире. Обо всём.

Хёнвон напрягся, его пальцы сжались на её ладони.

— Ты можешь не захотеть больше оставаться, когда узнаешь.

Он попытался отвернуться, но она мягко коснулась его щеки, разворачивая к себе:

— Я видела худшее в этом мире. Я видела, как ты принимаешь побои, не издав ни звука. Что может быть страшнее?

— Правда о том, кто я.

— Ты тот, кто готов принять боль, чтобы защитить других, — она наклонилась ближе. — Тот, кто смотрит на меня так, словно я — самое драгоценное в мире. Тот, кто называет меня волшебницей, хотя настоящее волшебство творишь ты.

— Какое волшебство? — его голос дрогнул.

— Заставляешь моё сердце останавливаться каждый раз, когда улыбаешься.

Он поднял руку, осторожно убирая прядь волос с её лица. Его пальцы дрожали.

— Я не заслуживаю тебя.

— Позволь мне самой решать, кто заслуживает меня.

Она наклонилась ещё ближе, и их губы встретились — мягко, нежно, словно впервые. Этот поцелуй был другим — не страстным, как с Бэм-Бэмом, не отчаянным, как их последний поцелуй три года назад. В нём была правда, честность, обещание. Когда они отстранились друг от друга, в его глазах стояли слёзы.

— Я расскажу тебе всё, — прошептал он. — Но сначала...

Он снова притянул её к себе, целуя — глубже, дольше, вкладывая в этот поцелуй всю боль разлуки и радость возвращения.

— Я люблю тебя, — выдохнул он в её губы. — Что бы ни случилось дальше, помни это.

Она кивнула, устраиваясь рядом с ним, готовая слушать. За окном занимался рассвет, обещая новый день и новые истории. Но сейчас, в тишине спальни, существовала только правда — та, которую он наконец-то был готов рассказать, и та, которую она была готова принять. Какой бы горькой она ни оказалась.