Грегори Гойл и новый враг (джен)

МакГонагалл придумала для нас настоящую пытку — с типично гриффиндорской прямотой и полным безразличием к нашему времени. Комната наград превратилась в личный ад. Сотни кубков, щитов и медалей тускло блестели в свете магических ламп, ожидая нашего внимания. И никакой магии. Каждое пятнышко, каждый отпечаток пальца, каждую пылинку — всё приходилось оттирать вручную, маггловскими тряпками и полиролью с резким запахом лимона, от которого слезились глаза.

Воздух был густым от невысказанной злости. Мы работали в полном молчании, нарушаемом лишь скрипом тряпок по металлу да раздражённым сопением Рона Уизли. Поттер полировал кубок за победу в квиддиче в прошлом году с таким ожесточением, словно пытался стереть с него не только пыль, но и саму память о нашей стычке. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, а на лбу выступила испарина. Уизли бормотал проклятия под нос, натирая какой-то древний щит за особые заслуги перед школой — судя по дате, он был едва ли не старше самого замка. Крэбб, как всегда, был прост в своей методичности: он взял самый большой кубок и тупо, размеренно тёр его, полностью погрузившись в монотонность процесса, словно медитируя.

В какой-то момент я уловил движение в коридоре за приоткрытой дверью. Быстрый отблеск рыжих волос, мелькнувший в проёме. Джинни Уизли. Она прошла мимо с подругой — кажется, это была Луна Лавгуд из Рейвенкло — якобы направляясь в библиотеку. Их голоса были приглушёнными, но я расслышал обрывок фразы Лавгуд о каких-то морщерогих кизляках. Джинни на секунду замедлила шаг у двери, и если бы я не был так внимателен к деталям, не заметил бы, как её взгляд скользнул по комнате и на долю мгновения задержался на Крэббе, прежде чем она продолжила путь. Это было настолько мимолётно, что можно было принять за случайность.

Я работал с холодной отстранённостью хирурга. Для меня это наказание было не карой, а возможностью для медитации, шансом упорядочить мысли. Пока мои руки совершали механические движения, полируя серебряный щит за академические достижения 1743 года, мой разум анализировал прошедшую стычку во всех деталях. Поттер стал определённо еще сильнее и быстрее, чем в прошлом году. Его магия била хлёстко и точно, заклинания были мощными и сфокусированными. Но он всё ещё оставался предсказуемым в своей гриффиндорской прямолинейности — полагался на лобовую атаку, не использовал окружающую среду в свою пользу, не пытался заманить противника в ловушку или использовать обман. Он просто шёл напролом, как разъярённый бык. В этом была одновременно его сила и главная слабость. Я сделал мысленную пометку: в следующий раз использовать против него более сложную тактику, основанную на контратаках и ложных отступлениях.

Пока мы тратили свободное время на полировку кубков, заскучавший Драко погрузился в учёбу с удвоенной, почти маниакальной энергией. Каждый вечер, вернувшись в гостинную, я заставал его там — он сидел в своём любимом кресле у камина, окружённый горами учебников продвинутого уровня. Он методично прорабатывал теорию заклинаний, делая аккуратные пометки на полях своим идеальным почерком, выводил сложные формулы трансфигурации в толстой тетради из драконьей кожи. Его эссе по зельеварению были настолько безупречны, что Снейп читал их вслух всему классу как образец академического письма, а Грейнджер кусала губы от досады.

В практических занятиях он демонстрировал технику, достойную студента пятого курса. Его палочка двигалась с хирургической точностью, каждое движение было выверено до миллиметра. Когда он превращал жука в пуговицу на трансфигурации, пуговица получалась с идеально ровными отверстиями и перламутровым блеском. Когда варил зелье забывчивости, консистенция была безупречной, а цвет — точно таким, как в учебнике. Он был действительно талантлив, возможно, даже более талантлив, чем Грейнджер, или Поттер.

Через несколько дней после нашего наказания, в дождливый четверг, Драко перехватил нас с Винсом после ужина.

— Ну что, нам все-такие нужны иногла дополнительные тренировки, — сказал он спокойно, без лишних эмоций. Его серые глаза были холодными и сосредоточенными. — События последних дней показали, что мы недостаточно готовы. Идёмте.

Он привёл нас в заброшенный класс на втором этаже, тот самый, где раньше преподавали изучение древних рун. Класс был идеальным местом для тайных занятий — далеко от основных маршрутов, с толстыми стенами, заглушающими звуки. Пыль лежала на старых партах толстым слоем, на доске ещё виднелись полустёртые руны, а единственным зрителем был скелет какого-то мелкого магического существа в стеклянном шкафу, застывший с вечным оскалом.

Мы расчистили пространство в центре, отодвинув парты к стенам. Драко достал палочку, проверил захват, затем кивнул Крэббу.

— Покажи, что умеешь. Атакуй меня.

Крэбб неуверенно поднял палочку. Он никогда не блистал в дуэлях, предпочитая полагаться на физическую силу.

— Давай, Винсент, — подбодрил его Драко. — Не стесняйся.

Поединок был коротким и показательным. Крэбб с громким криком выпустил «Ступефай!», вложив в заклинание всю свою силу, но без техники. Красный луч полетел медленно и предсказуемо. Драко даже не стал уворачиваться — просто выставил щит одним экономным движением запястья. Заклинание отскочило в потолок, откуда посыпалась штукатурка, а Драко тут же контратаковал.

— Экспеллиармус!

Палочка Крэбба вылетела из его мясистой руки и со стуком упала в угол.

— Недостаточно, — констатировал Драко без злости или презрения, просто как факт. — Сила есть, но нет контроля. Нужно работать над точностью. Гойл, теперь ты. Покажи Винсенту, как использовать тактику.

Я вышел в центр. Крэбб поднял палочку, потирая запястье. В его маленьких глазах читалось упрямство — он не любил проигрывать.

Я не стал атаковать первым, давая ему инициативу. Он снова использовал «Ступефай», но на этот раз попытался прицелиться точнее. Заклинание прошло в дюйме от моего плеча — я просто сделал минимальный шаг в сторону.

— Импедимента!

Моё заклинание было несильным, но точным — ударило точно в колени. Крэбб покачнулся, попытался удержать равновесие, но его массивное тело уже потеряло баланс. Он рухнул на пыльный пол с глухим стуком, подняв целое облако пыли.

— Лучше, — кивнул Драко, помогая Крэббу подняться. — Видишь разницу? Гойл использовал твою силу против тебя. Не нужно всегда бить в лоб. Теперь... — он повернулся ко мне, и в его глазах появился холодный блеск. — Посмотрим, как ты справишься с подготовленным противником.

Мы встали друг напротив друга. Драко принял классическую дуэльную стойку — боком к противнику, палочка на уровне груди, свободная рука за спиной для баланса. Его поза была расслабленной, но готовой к действию, как у свернувшейся пружины.

Дуэль началась без предупреждения. Драко атаковал методично и точно, демонстрируя отличную подготовку.

— Ступефай! Фурункулюс! Таранталлегра!

Заклинания шли быстрой, выверенной серией. Его техника была почти идеальной — движения экономные, без лишних взмахов, магия сконцентрированная и мощная. Красный луч оглушающего проклятия сменялся жёлтым сиянием проклятия фурункулов, за которым следовало фиолетовое заклинание бесконтрольного танца. Я был вынужден полностью уйти в оборону, мой щит «Протего» вспыхивал снова и снова, поглощая удары.

Драко двигался по классической схеме, которую нам преподавал Ханс — мощное открытие для подавления противника, серия изматывающих атак для истощения магических резервов, затем точный финальный удар. Это было эффективно против большинства противников, но предсказуемо для того, кто знает паттерны и может их прочитать.

Я выжидал, анализируя ритм его атак. После каждой серии из пяти-шести заклинаний была микропауза — доля секунды, когда он восстанавливал дыхание и готовил следующую комбинацию. Именно этого момента я и ждал.

Когда пауза наступила, я неожиданно пошёл вперёд, сокращая дистанцию. Драко на мгновение растерялся — в классической дуэли дистанция священна, её не сокращают без крайней необходимости.

— Импедимента! — почти в упор, целясь в ноги.

Он попытался отскочить, но было поздно. Заклинание зацепило его по касательной, нарушив баланс. Он споткнулся, концентрация дрогнула. Его ответный «Экспеллиармус» ушёл мимо цели, разбив вдребезги стеклянный шкаф. Скелет с грохотом рухнул на пол, рассыпаясь на отдельные косточки.

Я завершил атаку:

— Петрификус Тоталус!

Заклинание полного окоченения ударило его в грудь. Руки прижались к телу, ноги сомкнулись, и он упал на спину, застывший как статуя. Только глаза продолжали двигаться, в них плескалась смесь шока и холодной ярости.

Я подождал несколько секунд, давая ему прочувствовать поражение, затем снял заклинание. Драко медленно сел, потом встал, отряхивая мантию от пыли. Его лицо оставалось спокойным, почти безразличным, но я видел, как подрагивает мускул на его челюсти.

— Интересная тактика, — сказал он ровным голосом. — Где ты этому научился?

Я пожал плечами, не отвечая. На самом деле это была адаптация приёмов из маггловских боевых искусств, которые изучал Виктор, но объяснять это не стоило.

— Винсент, — Драко повернулся к Крэббу, который наблюдал за дуэлью с открытым ртом. — Запомни. Иногда нарушение правил — это тоже правило. Но только если знаешь, что делаешь.

Остаток вечера мы провели, отрабатывая базовые заклинания. Драко терпеливо объяснял Крэббу правильные движения палочкой, заставлял повторять снова и снова, хотя это и не стоило ему много времени, в отличии от теории, в практике Винс был хорощ. Я молча практиковал щитовые чары, которые до сих пор у меня получались так себе, экспериментируя с их формой и плотностью.

Когда мы вернулись в гостиную, было уже поздно. Большинство студентов разошлись по спальням. Драко задержал меня у лестницы.

— Гойл. — Голос тихий, почти шёпот. — Ты хорошо дерёшься. Лучше, чем летом. Но помни о расстановке сил. Я ценю твои навыки, они полезны для... общего дела. Но они должны оставаться в тени. Понимаешь?

Я кивнул.

— Хорошо. И ещё... — он сделал паузу, подбирая слова. — Мой отец интересовался твоими последними инициативами. Первокурсники, стычка с Поттером. Будь осторожнее. Он не любит... непредсказуемости.

Угроза была завуалированной, но явной. Он развернулся и поднялся по лестнице, оставив меня в полумраке гостиной.

Следующие дни прошли в напряжённом ритме тренировок. Погода становилась всё хуже — октябрь в Шотландии не щадил никого. Дождь лил почти непрерывно, превращая квиддичное поле в болото, а воздух был таким холодным и влажным, что пробирал до костей даже через тёплые мантии.

Флинт гонял команду без пощады. После победы над Гриффиндором, он был одержим идеей доказать превосходство Слизерина и заполучить кубок опять.

— Мы должны размазать Хаффлпафф! — орал он, носясь над полем под проливным дождём. — Разгромить их так, чтобы они месяц не могли оправиться! Никакой пощады, никакого милосердия!

В этих условиях наша главная сила — скорость новых «Нимбусов 2001» — почти не играла роли. Мокрые мётлы становились тяжёлыми и неповоротливыми, видимость была близка к нулю, а бладжеры в дожде вели себя совершенно непредсказуемо. Важнее были выносливость, слаженность и умение работать в команде. И именно с этим у нас были проблемы.

Драко летал технично и точно. Его подготовка была видна в каждом манёвре — он выполнял все указания Флинта с механической точностью, координировался с охотниками, прикрывал вратаря во время атак противника. Но при этом умудрялся демонстрировать индивидуальное мастерство — его нырки за снитчем были головокружительными, виражи — острыми как лезвие. Он нашёл идеальный баланс между командной игрой и личным блеском.

Я сосредоточился на защите. В плохую погоду бладжеры летали по совершенно безумным траекториям — ветер сносил их в сторону, дождь менял вес и баланс. Приходилось учитывать десятки факторов: силу и направление ветра, плотность дождя, вращение самого бладжера. Я научился наносить крученые удары, заставляя железные шары менять направление в полёте, создавая ловушки для воображаемых противников. Освоил технику «рикошета» — отбивая бладжер от стоек ворот под такими углами, что он возвращался с неожиданной стороны.

Флинт быстро оценил мои способности и начал использовать меня как тактического игрока.

— Гойл, прикрой левый фланг! Монтегю опять провис! — кричал он сквозь шум дождя. — Гойл, отгони бладжер от Пьюси, она заходит на атаку!

Я выполнял команды чётко, без лишних движений, превращая хаос матча в контролируемый поток. Каждый мой удар был рассчитан не просто на то, чтобы отбить бладжер, но чтобы направить его туда, где он принесёт максимальную пользу команде или создаст проблемы воображаемому противнику.

После одной из особенно изматывающих тренировок мы вернулись в замок промокшие до нитки и продрогшие до костей. В раздевалке царило мрачное молчание — все были слишком уставшими даже для жалоб. Только Флинт продолжал бурчать что-то о необходимости дополнительных тренировок.

На ужине в Большом зале мы с Драко ели молча. Он методично разделывал жареную курицу, время от времени делая пометки в блокноте — вероятно, обдумывал новую тактику для следующего матча. Крэбб, как всегда, был полностью поглощён едой. Он навалил на тарелку целую гору — картофельное пюре, сосиски, йоркширский пудинг, жареные овощи — и методично уничтожал всё это, громко чавкая и довольно кряхтя.

Я по привычке осматривал зал, отмечая детали. Поттер сидел в окружении друзей, время от времени потирая руку.\, которая пострадала после неудачного падения. Грейнджер что-то оживлённо объясняла, размахивая вилкой. Профессорский стол был почти пуст — только Снейп мрачно ковырялся в своей тарелке, да Трелони потягивала что-то из огромной чашки.

На секунду я заметил Джинни Уизли за гриффиндорским столом. Она сидела спиной к нам, оживлённо болтая с однокурсницей. Когда она встала, чтобы уйти, то пошла длинным путём, огибая столы Рейвенкло и Хаффлпаффа, хотя прямая дорога к выходу была свободна. Проходя мимо нашего стола, она якобы случайно в этот момент её взгляд на долю секунды скользнул по Крэббу, который как раз запихивал в рот целую сосиску. Затем она выпрямилась и ушла, не оглядываясь.

— Пойду в гостиную, — сказал Драко, аккуратно отложив приборы. — Нужно закончить эссе по трансфигурации. Грег?

Я кивнул и поднялся. Крэбб проводил нас обиженным взглядом — на его тарелке оставалась ещё половина ужина.

— Оставайся, Винс, — сказал я. — Доешь спокойно.

Он радостно кивнул и вернулся к еде с удвоенным энтузиазмом.

В гостиной Слизерина было относительно тихо. Зелёный свет из окон, выходящих в озеро, создавал призрачную атмосферу. Иногда мимо проплывала какая-нибудь рыба или русалка, бросая движущиеся тени на каменные стены.

Мы с Драко заняли кресла у камина. Он достал свитки и учебники, погружаясь в сложное эссе о законах Гэмпа касательно элементарной трансфигурации. Я взял учебник по зельям и углубился в главу о ядах и противоядиях — Снейп обещал контрольную на следующей неделе.

Время текло медленно. Студенты постепенно возвращались с ужина, гостиная наполнялась приглушённым гулом голосов. Милисента Булстроуд устроилась на диване с вязанием, Блейз Забини играл в волшебные шахматы с Теодором Ноттом. Но Крэбба всё не было.

Прошёл час. Потом другой. Даже для его легендарного аппетита это было слишком долго. Драко первым забеспокоился.

— Где Винсент? — спросил он, поднимая глаза от эссе. — Он не мог столько есть.

— Может, заснул за столом? — предположил я, хотя тоже начинал волноваться.

Ближе к полуночи, когда в гостиной остались только старшекурсники и несколько полуночников, читающих при свете волшебных ламп, дверь резко распахнулась. На пороге стоял Кассиус Уоррингтон, староста школы. Его обычная ленивая грация полностью исчезла. Мантия была расстёгнута, волосы растрёпаны, а на бледном лице читался настоящий, неподдельный шок.

Все разговоры мгновенно стихли. Десятки глаз уставились на него в напряжённом ожидании.

— Что случилось, Кассиус? — Маркус Флинт поднялся с кресла, его массивная фигура напряглась.

Уоррингтон сглотнул, обвёл всех тяжёлым взглядом и произнёс слова, от которых у меня по спине пробежал холодок:

— Винсента Крэбба только что нашли у входа на кухню. Он... парализован.

На несколько секунд в гостиной повисла абсолютная, мёртвая тишина. Было слышно только потрескивание поленьев в камине и далёкий плеск воды за окнами.

— Но... он же жив? — прошептала Пэнси Паркинсон, прижимая руки ко рту. Её обычно надменное лицо побелело.

— Да, — кивнул Уоррингтон. — Как кошка Филча, как тот гриффиндорец. Жив, но полностью парализован. Мадам Помфри говорит, что это то же самое проклятие.

И тут до всех начало доходить. Медленно, как яд, просачивающийся в кровь. Осознание, которое меняло всё.

— Но Крэбб же... — начал Теодор Нотт, и его обычно уверенный голос дрогнул. — Он чистокровный! Его семья в родословных книгах с четырнадцатого века!

Да. Вот оно. Монстр атаковал не маглорождённого. Не полукровку. Он атаковал одного из них. Чистокровного слизеринца из древнейшего рода. Правила игры изменились. Невидимая стена родословной, за которой все прятались, рухнула. Теперь монстр мог прийти за любым.

Я посмотрел на Драко. Он сидел в своём кресле абсолютно неподвижно, словно сам превратился в статую. Его лицо стало белым как мел, костяшки пальцев, сжимавших подлокотники, побелели от напряжения. В широко раскрытых серых глазах читался контролируемый, но явный страх. Его друг детства, его телохранитель, его верный Винс, которого он знал с трёх лет — теперь каменная статуя в больничном крыле.

Он медленно встал, расправил плечи, выпрямился. Когда заговорил, голос был ровным, почти безэмоциональным:

— Нужно немедленно известить родителей. Эта ситуация требует вмешательства Совета попечителей. Безопасность студентов явно не обеспечивается должным образом.

Но под спокойным тоном я слышал напряжение, видел, как подрагивают его руки. Крэбб был не просто телохранителем или приспешником. Он был частью мира Драко, частью его безопасности, его уверенности в собственной неприкосновенности. И этот мир только что дал первую серьёзную трещину.