↓
 ↑
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Временно не работает,
как войти читайте здесь!
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Темное Делание (джен)



Автор:
Фандом:
Рейтинг:
R
Жанр:
Мистика, Ужасы, Приключения
Размер:
Макси | 553 719 знаков
Статус:
Закончен
Предупреждения:
Насилие
 
Проверено на грамотность
Турнир Трех Волшебников – не просто соревнование, а темномагический ритуал инициации. Если перед первым испытанием рядом с Гарри не будет Гермионы, он останется один перед ликом древней магии. Отверженный, сломанный и ожесточенный, он начинает выстраивать собственный путь, все дальше отклоняясь от задуманного Дамблдором плана. Но какой это план?
QRCode
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава

Короткий месяц, длинные тени

Вскоре они приступили к переводу сказок и статей про Кощея. Продираться сквозь русский текст было сложно, учитывая, сколько старых слов и архаизмов было там использовано. К счастью, Василка добавила им словарь, поэтому Гермиона засела за перевод, пока Гарри делал для них домашнее задание.

В этом году учителя будто взъярились и постоянно напоминали им о том, что в следующем году придется сдавать СОВ. Ладно, СОВ действительно были важными — это повлияет на предметы, которые им будет позволено выбирать на старших курсах. Но времени это занимало ужасно много. Так что Гарри писал про свойства лунного камня в противоядиях и жалел себя.

— Я перевела первую часть, — сказала Гермиона через несколько дней, протягивая Гарри блокнот. — Мне кажется, это основное, но я на всякий случай проверю другие источники.

Гарри взял блокнот и пролистал в начало записей о Кощее, подставив блокнот под свет щербатой луны. Начал читать вслух, чтобы лучше понять.

О Смерти Кошчеева, иже есть Царь Незримый: Изводъ магическый и образ тайный. Ведомость из древлего сказания, изложена словесем старины. Писана от руки Гавриила Пустомельца, студита книжнаго, от Лета 7025 (1517)

Во летех древних, в пределах славянских, бысть повесть о князе чернокудром и зело страшном, иже наречён бесть Кощей Безсмертный. Не стареет он, ни умирает, ни в землю не падает, но властвует над смертью яко над рабом. И мнози ведают: смерть его не в теле его, но скрыта за девятью печатями, за девятью пределами.

Глаголется в былинах: Кощей — князь мрачный, духом тверд, чародея величайший. Имеет очи златые, зрак костляв, перси иссохшие, а глас его хладен, яко зимний вихорь. Не яст хлеба, не пиет меда, но питается чарою да волею людскою.

Глаголют ведуны, яко смерть свою Кощей великую сберег в сосуды и образы неведомыя. Тако поведают:

Смерть Кошчеева находится в игле.

Игла та во яйце.

Яйце в утке.

Утка в зайце.

Заяц в сундуке железном.

Сундук зарыт под дубом высоким, на острове Буяне, меж морем студеным и лесом мглистым.

Охраняет смерть сия зверь дикий и птица черна, и буря бесконечна.

Сие укрывательство смерти — не токмо страх телесный, но ритуал великий, алхимический. Мудрые мужи, елико Агриппа и Парацельс, яко и жрецы восточные, ведают подобное: смерть, упрятанная вне тела, суть олицетворение переноса сознания в вещь, вне плоти. Тем же обретается бессмертие.

Тако повесть сия, что бессмертный царь упрятал сущность свою в символах сложных и страшных, дабы не ведал её ни человек, ни бог. И кто взыщет смерть Кошчеева, тот пройдёт путём ведьмовским, путем разрушения форм, вплоть до сути сокровенной — иглы, что колет бытие само.

Да будет ведано мудрым, а неразумным забыто.

Гарри захихикал, представив Кощея, который, высунув язык от усердия, упихивал яйцо в утку и утку в зайца. Гермиона нахмурилась.

— Я начала не со сказок, а со статьи. Мне кажется, в сказках будет всё то же самое, только в метафорической форме. И… Гарри, в твоих книгах было кое-что… Ритуал, который используется для заточения смерти во что-то материальное. Честно говоря, это хуже коровы.

— Читай, — ровно сказал Гарри.

— Соль мёртвой земли, сера, извлеченная из трупа зверя, ртуть, извлеченная из крови человека, кровь жертвы и предмет, в который войдет душа. Рисуется руна разрыва душевной оболочки кровью жертвы, смешанной с собственной. Он должен был выпить извлеченную кровь трупа. Гарри, это пародия на «solve et coagula». Разделяй и соединяй, — добавила она.

— Я знаю, что такое «solve et coagula». Начитался, когда готовился к Турниру. И?

— Это по-настоящему черная магия. — Гермиона сидела бледная, руки яростно расчесывают запястья. — Душа разделяется и соединяется с материей, ты больше не сможешь переродиться… Попасть в Рай или Ад. Ты не можешь умереть. По сути, эта вещь — они называют ее крестражем — становится «анти-философским камнем». Не источник жизни, а закрепление смерти. Ведь в классической алхимии целью ставится трансформация души и материи в совершенное и божественное. Волдеморт делает противоположное.

Гарри молча листал гермионины записи.

— Смерть, упрятанная вне тела, суть олицетворение переноса сознания в вещь, вне плоти, — повторил он. — Волдеморт куда-то спрятал свою смерть, поэтому и не умер?

— Похоже на то. Подожди, — сказала Гермиона и подняла указательный палец, словно ей только что пришла в голову важная мысль. — Даже если допустить, что Кощей действительно существовал, и если он, как в легенде, спрятал свою смерть… это может быть метафорой.

Гарри молча смотрел в огонь. Он только что вернулся с тренировок в бассейне, у него до сих пор гудели руки, и в висках билось эхо. Он не сразу ответил.

— То есть, чтобы убить его, нужно пройти весь путь? — спросил Гарри. — И не просто пройти, а преодолеть каждую стадию. Психологически, магически.

— Именно, — кивнула Гермиона. Она смотрела на старую карту, разложенную перед ними. На ней не было Буяна — но Гермиона почему-то настаивала, что остров должен быть символом, а не географической точкой. — Каждый элемент — как слой защиты. Яйцо — это начало, зародыш. Утка — дух, душа. Заяц — тело, хрупкое и быстрое. Сундук — материальный мир. А дуб — древо миров. Они всё это выстроили, чтобы только тот, кто понимает смысл, мог приблизиться к его смерти.

Гарри нахмурился. В нем зашевелилась какая-то жесткая, неприятная мысль.

— Скорее он и не хотел, чтобы кто-то нашёл его смерть. Что, если весь этот путь — ловушка? Вообще, Гермиона, мы живем в мире магии. И Олэна была уверена, что Кощей существовал. Они все говорили, что это был старый маг, который раздвинул границы магии. Ученый. Почему ты так уверена, что это всё метафора?

— Не знаю, — поежилась Гермиона. — Мне кажется, это слишком жутко, чтобы быть правдой.

— Как раз потому что это жутко, это может быть правдой. Помнишь корову?

— Не напоминай.

Они помолчали. Гермиона сидела, сжав голову руками.

— Ладно, допустим, это правда. Волдеморт спрятал где-то свою смерть, а потом, когда умер, выжил. Тело он потерял, но остался его дух. И он смог воплотиться в Квирелла…

— Дневник! — воскликнул Гарри.

— Ну? — не поняла Гермиона. — Он спрятал свою смерть в дневник? Но тогда получается, что…

— Что дневник был не один. Он был уничтожен клыком василиска, а раз так, то вместилища больше не было.

— Кто тебе сказал, что душа была уничтожена вместе с вместилищем? Может, он просто… улетел.

— Нет, Реддл страдал. Он бился, визжал… А потом сгинул. Не улетел, как после смерти Квирелла.

Его охватило острое и кислое предчувствие.

— Профессор… Реддл сказал, что я похож на него… Странное сходство, говорил он…

— Он так сказал? — Дамблдор внимательно глядел на Гарри из-под густых седых бровей. — А ты сам что об этом думаешь?

— Думаю, что совсем не похож! — слишком громко выпалил Гарри. — Я ведь учусь в Гриффиндоре…

Он умолк, в душе у него вдруг зашевелилось сомнение.

— Профессор, — через мгновение продолжал он, — Волшебная шляпа сказала, что лучше всего мне было бы в Слизерине. И многие думали, что наследник Слизерина — я, ведь я могу говорить на змеином языке.

— Ты говоришь на языке змей, Гарри, — ответил Дамблдор спокойно, — потому что на нём говорит Волдеморт — единственный оставшийся потомок Салазара Слизерина. Если не ошибаюсь, он нечаянно вложил в тебя толику своих сил — в ту ночь, когда наградил этим шрамом. Уверен, сам он этого не хотел.

— Волдеморт в меня вложил… частицу самого себя? — прошептал Гарри как громом пораженный.

— Судя по всему.

Теперь он знал, почему шрам болит. Почему он видел те сны. Почему, когда смотрит в зеркало, иногда не узнает себя.

Он согнулся и часто задышал. Гермиона хлопотала вокруг, но Гарри не слышал этого — в ушах раздавался шум, как будто яростное, черное море билось в его голове.

— Что такое? Гарри! Гарри!

Он свернулся в кресле в позе эмбриона и замотал головой. Говорить — не то что рассказывать — не было сил. Гермиона села на пол рядом с его креслом и дотронулась прохладной ладонью его лба.

— Это шрам?

Он опять помотал головой.

— Дай подумать.

Гермиона, помявшись, отошла. Наверное, устыдилась своей эмоциональности. Или испугалась, подумав, что сейчас не стоило мешать.

Мог ли он быть местом заключения смерти? Откуда взялся шрам, если Авада не оставляет следов? Может, Волдеморт проделал с ним какой-то грязный ритуал? Его затошнило, и в глазах вскипели слезы. Он лихорадочно вытер их рукавом.

Гермиона все еще сидела, нервно потирая запястья. Гарри поднял на нее глаза и слабо улыбнулся. Улыбка вышла натянутой, но ему нужно было успокоить Гермиону. А потом рассказать свою теорию.


* * *


Гарри так и не смог заснуть. Конечно, Гермиона плакала и порывалась перерыть все книжки мира, чтобы доказать, что Гарри не прав. Но тяжелое осознавание не давало ему свободно дышать. Слишком это все было похоже на правду.

За окном свистел ветер — не буря, но пронзительный зимний шорох, от которого казалось, что стены слегка дрожат. Остальные уже спали; кто-то даже похрапывал. Он ворочался в кровати, прокручивая всё снова и снова. Кутался в одеяло, поправлял подушку. Ничего не помогало.

Где-то за занавесками скрипнула кровать. Кто-то вздохнул, сел, и зашуршал тяжелым пологом.

— Ты тоже не спишь? — спросил Невилл шёпотом.

Гарри обернулся. Свет от заклинания, едва заметный, струился сквозь невилловы пальцы, отбрасывая длинные тени на полог.

— Не могу. Голова гудит. А ты?

Невилл вздохнул, нашарил тапки и побрел к нему. Кровать прогнулась под его медвежьим весом.

— У меня так каждый раз перед сном — как будто кто-то ждёт, когда я глаза закрою. У меня дома светильник был, а здесь такая темень…

Гарри хмыкнул.

— Не, я к темноте привык.

Он сдвинулся, освобождая больше места на кровати. Где-то внизу вскрикнул и засмеялся ученик — наверное, старшаки засиделись допоздна. Башенные часы где-то далеко пробили час.

— Знаешь, Гарри, — начал неуверенно Невилл. — Я не сильный маг, но могу что-нибудь подсказать. Ну, знаешь, с Турниром.

— Турнир меня не тревожит, — ответил Гарри, хмуро разглаживая складки на одеяле. — Это все Волдеморт.

Невилл дернулся и тихо ойкнул.

— А что с ним?

Положа руку на сердце, Гарри надоело держать все проблемы в себе, посвящая в него только Гермиону. Он недооценивал, как сильно скучает по Рону, который был их громоотводом. Рон был простым как два кната, но эмоциональным, а Гермиона… Гермиона все-таки держала всё в себе. Гарри был благодарен ей за помощь, и он любил ее всем сердцем, но иногда ему было немножко одиноко. Наверное, одиноко и Невиллу. Рон с первого курса прицепился к Гарри, Дин ходил с Симусом, а Невилл остался один. Почему бы ему не довериться Невиллу хоть раз в жизни?

— Есть подозрение, что он не совсем умер, — хмуро сказал Гарри, начав издалека. — Помнишь, у нас на первом курсе был Квиррелл?

— Ну?!

— Ну и вот…

Шептались они часа три, и разговаривали бы и дольше, если бы Невилл не начал отчаянно зевать. Они успели слопать целый кулек конфет, торжественно вытянутый из тумбочки, обсудить целую гору вещей от Волдеморта до травологии (кто бы знал, что эти две вещи окажутся в одном списке) и два раза разбудить хихиканьем Симуса.

— Так скажи бабушке, что в память об отце оставишь палочку на полке. Типа боишься сломать. А лучшим способом почтить его память будет стать сильным магом.

— Знаешь, хорошая идея…

В Невилле не было роновой подлости, ему незачем было завидовать Гарри. К деньгам он относился с легким недоумением юного волшебника, которого еще не начали обучать основам ведения дел, к славе — со страхом, а к самому Гарри — как к Гарри, а не как к Мальчику-Который-Выжил. С Невиллом было приятно разговаривать, и еще приятнее молчать.

— Знаешь, мы можем поделиться книгами. Лонгботтомы ведь — друидский род, мы многие растения выращиваем для Британии…

Разошлись по кроватям уже когда за окном начало светать, а холодный зимний рассвет бросил свой отсвет на стены спальни. Гарри с наслаждением закутался в одеяло и вытянул ноги. Даже если Волдеморт использует его для сохранения себе жизни… у него будет время с этим разобраться. В жизни были радости, в жизни был смысл и без омрачающих их вещей, и находить их внезапно было приятней вдвойне.

Январь закончился резко, как будто его обрубили топором. За это время они с Гермионой успели переделать такую кучу дел, как не удавалось, пожалуй, никогда.

Они разгадали загадку яйца и нашли к нему решение, тренировались в чарах, зельях и трансфигурации, пытаясь установить форму через визуализацию и медитации на образ. Дуэлировали (иногда к ним присоединялся Невилл, с которым Гарри сдружился после памятной ночи). Устраивали интенсивы (связки заклинаний подряд без остановки). За январь Гарри попробовал Умострильное, провел ритуал для его закрепления, упорно учился плавать с утяжелителями и бросать заклинания под водой. Он основательно поднаторел в рунах и нумерологии, сварил целую аптечку зелий, а еще начал тренировать на змеях свои познания из «Руководства по змееустам». Они начали медитировать. Сдружились (каким бы громким это слово не было) с компанией дурмстранговцев, и иногда сидели вместе с ними у костра, слушая сказки, наполненные черепами со светящимися глазницами, волшебными гребнями, из которых мог вырасти лес, и богатыршами. Вместе провели Имболк. Они учились дурмстранговской магии: длинным речитативам, шепоткам и наговорам, заговорам на солнце и луну. Один раз даже пробрались на корабль, постоянно хихикая и говоря шепотом, чтобы не услышал Каркаров. За январь они обнаружили, что в замке под прикрытием Грюма обитает Пожиратель, а сам Волдеморт живет в теле гомункула и намеревается воссоздать свое тело с помощью Гарри. Вполне понятно, что ритуалов, помогающих обрести тело, было не много, и они не смогли ничего найти в школьной библиотеке. Так как Дамблдор был замешан во всю это котовасию с Турниром, его решили о помощи не просить. Наконец, разгадали тайну бессмертия Волдеморта. В общем-то, можно было подвести черту и признать, что январь удался, несмотря на то, сколько усталости и боли он принес.

В конце месяца к нему подошел Рон и опять попытался помириться. Несмотря на то что Гарри уже не испытывал той ярости, которая обуревала его после первого испытания, его накрыла неприязнь.

— Гарри, мы же были хорошими друзьями, — вполголоса говорил Рон, следуя за Гарри по темным коридорам. — Ну вспомни первый курс, мы же сразу подружились! Да, я был неправ, позавидовал…

— Ты хоть сам верил, что я бросил имя в Кубок? — ровно спросил Гарри.

Рон замялся.

— Не верил, — подвел черту Гарри. — Просто нашел повод на меня ополчиться. Я вроде бы ничего тебе плохого не делал, но разве ж это важно?

— Слушай, сам бы попробовал… — зашипел Рон, но мгновенно сжал зубы и замолчал.

— Рон. Если ты так на меня сердишься, если я тебе до сих пор не нравлюсь, зачем всё это? — Гарри обвел рукой. — Че тебе это защемилось?

— Иногда самый храбрый поступок — это извиниться, даже если ты не знаешь, простят ли тебя, — пробурчал Рон.

— Изви… стоп, что? Тебя что, Дамблдор науськал? — вскипел Гарри. По тому как покраснел Рон, Гарри понял, что попал в точку. — Знаешь что… Иди куда хочешь и дружи с кем хочешь, только не со мной.

— Гарри…

— Отвали от меня!

Февраль ворвался в их жизнь, выбив дверь с ноги, и вместе с тем, как кончилось действие Умострильного, Гарри снова посетила странная дремота, не дававшая ему жить в начале зимы. Ее он испугался. Столько всего предстояло сделать, он просто не мог позволить себе дрыхнуть. Сидя у камина в гостиной, разморенный весело потрескивающим пламенем, он читал фолиант, где описывались наиболее эффективные защитные заклятия, и уныло цедил новую порцию ароматной арабики. Невилл сидел на диване, сосредоточенно обрабатывая листья какого-то очередного кусачего растения вонючим лаком.

Очнулся он от того, что кто-то сел рядом с ним, закрыв своим телом свет огня. Гарри непонимающе завертел головой, и увидел, что перо, болтающееся в его пальцах, оставило кляксы на полях блокнота. Он чертыхнулся.

— Снова?

— Ага. — Гермиона смотрела внимательно. — Слушай, тело и так не выдерживает, а ты еще по ночам не спишь. Только мучаешься.

Он потер лицо ладонью, глаза были мутные и покрасневшие.

— Если остановлюсь — всё развалится. Только двигаешься — и ещё как-то держишься. А как только присядешь…

Гермиона чуть отодвинула его перо в сторону, чтобы тот не заляпал еще полстраницы.

— Я знаю, — мягко перебила она. — Я тоже так делала. Помнишь, на третьем курсе? Но это не помогает. Тебя только затягивает сильнее. Послушай, Гарри. Ты ведь хорошо подготовлен…

— Недостаточно хорошо, — жестко обрубил Гарри.

Он помнил каждое слабое Щитовое, каждое запоротое зелье, все бесконтрольные всплески магии. И всегда был виноват он. Всегда можно было сделать лучше, выжать больше, постараться сильнее — но он лажал, и с отчаянием наблюдал, как из-за этого ломается его контроль. Он не знал, как стать идеальным. Он рвал жилы, но ничего не получалось. И всё из-за сраного Альбедо, да какого черта он должен проходить через это…

— Всё как в тумане. Люди говорят, смеются, а я будто под водой. Смотрю на них — и не понимаю, что они от меня хотят. Может, опять навернуть Умострильного?

— Может, тебе нужна помощь, — непреклонно сказала Гермиона и подтянула к себе кружку с холодным чаем. — Ни в коем случае не пей Умострильное, слышал? Это опасно. Твое состояние пройдет, ничего страшного не происходит.

Гарри смотрел на неё долго, не моргая.

— Ты че, издеваешься?

Гермиона вздернула бровь.

— Я жду извинений.

— Гермиона, твою мать, меня ждет испытание! Задания будут всё сложнее и сложнее, я уверен!

— И ты уже все умеешь…

— Нихрена я не умею! — взорвался Гарри. — Перед драконом я тоже был уверен, что готов, и что в итоге?!

Он потряс рукой перед ее лицом, намекая на протез. Гермиона слегка побледнела, но только сильнее сжала губы.

— Мне ПИЗДА, Гер…

— Следи за языком!

Невилл испуганно поднял голову, и почему-то это пристыдило Гарри. Он хмуро опустился на кресло.

— Извини.

— Не слышу?

— Извини!

Гермиона помолчала.

— Иди спать, Гарри. С утра я возьму тебе Бодрящего. Хорошо?

Он не спорил. Просто опустил голову на согнутую руку, свернулся в клубок, и его медленно и тихо затянуло в клубящуюся темноту. Вскоре его дыхание стало ровным и медленным.

Гермиона села поудобнее, поправила плед, который стащила с кресла, и тихо разложила перед собой учебники.

Пускай поспит. Хотя бы немного.

Конечно, Гарри Гермиону не послушал. Желание делать хотя бы что-то не ушло. Ему нужно было быть готовым не на сто и не на двести процентов, ему нужно быть лучшим, а иначе все время учебы потрачено впустую.

Заклинания должны быть идеальными.

Гарри перестал спать.

Глаза покраснели и распухли. Голова гудела от бесконечной зубрежки. Однажды вечером, когда Гарри зашел в библиотеку за новыми книгами, столкнувшись на пороге со Снейпом, он никак не мог вспомнить, что ему было нужно.

— Гарри. Посмотри на меня.

Он резко выдохнул и усилием воли сфокусировал взгляд. За соседним столом сидела Гермиона. Он поплелся к ней.

— Пожалуйста, я прошу тебя, спи больше, — попросила она. Его сердце сжало сожаление — ее запястья были красными, как будто она без устали проходилась по ним ногтями. Она часто так делала, когда нервничала.

— Осталось меньше месяца, — прошептал Гарри, и его сердце забилось так быстро, что он пошатнулся.

— Ох, Гарри…

— Пожалуй, я действительно пойду спать, — внезапно сказал Гарри. Гермиона застыла с раскрытым ртом. — Я уже соображать не могу.

Но даже когда он забрался в кровать, ошалелый от усталости, сон не принес ему облегчения. Перед взором мелькали беспорядки на Чемпионате по квиддичу. Задранная сорочка магглы, висящей под черным небом. Кровь, пропитавшая ткань, лилась вниз, к талии. Маленькая головка младенца, болтающаяся туда-сюда, крик, разносящийся по лесу. Черные капюшоны голосом Дамблдора скандировали: «Тьма, тьма, тьма». «Гарри, нет!» — закричала Гермиона-из-сна. — «Не проваливайся во тьму! Не оставляй меня!» Ее волосы были сострижены, оголяя бледный череп, глаза впали, ноги казались щепками, выступая из костлявого таза. Она была голая, вся в крови. Гарри дернулся от ужаса, открыл глаза, сдерживая крик. Тяжело повернул голову на другой бок — в комнате было еще темно — но не смог проснуться и провалился в другой сон.

Проснулся с гудящей головой. Что это был за нахер? Он еле слышно застонал. Все, чего ему хотелось — это завернуться в теплое, такое манящее одеяло, и провалиться в сладкий сон. Разумеется, он словил себя на этом и быстро сполз на каменный пол, подвернув ногу. Стало так больно, что Гарри мигом проснулся. И кое-что понял.

Следующие две недели ознаменовались для него настоящим душевным подъемом. Его ноги были исполосованы багровыми следами от заклятий. Он не жалел их каждый раз, когда начинал засыпать над очередной книгой.

Утро каждого нового дня было пасмурным и дождливым. Потолок Большого Зала был хмур и строг, и сквозь тяжелые серые облака лился холодный белый свет. Ученики ходили ошалевшие и сонные, заваленные домашними работами. Гарри же вдобавок чувствовал себя разбитым и уставшим с самого утра. Мышцы ломило, как будто его температурило. Голова гудела.

Они собирались в библиотеке и вместе делали домашние задания, готовились к Турниру, к Финальной Битве. Травля к тому времени сошла на нет, так что иногда компания подобралась большая — близняшки Патил, Невилл, Гермиона, непонятно как к ним затесавшийся Терри Бут. Все сидели за одним большим столом с кучей разложенных книг, перьев, маггловских тетрадей и пергаментов. Гарри просил Гермиону проверять его заклинания, гонять его по теории. Вместе с Невиллом, гением-травником, они разбирали составы зелий. И когда они отворачивались, Гарри направлял палочку на свои ноги. Это было… хорошо. Он вновь владел своим телом, не сон, не зелья, а он сам. Заклинания прижигали кожу, и на сердце у Гарри появлялся покой.

— В этом семестре мы изучим правильную технику создания пар связок, гравировки, поэкспериментируем с величиной и продолжительностью эффекта… тонкости резонансных связей и речевого проявления…

— Итак, давайте повторим векторное программирование, только на этот раз приложим изменения пространства вокруг объекта…

— Стоит рассмотреть и слитки… различной формы и веса в Восточной Европе встречаются рано, иногда вместе с римскими монетами, но еще чаще с куфическими, византийскими и западноевропейскими…

— Гарри, — шипела ему на ухо Гермиона; ее волосы пушистым облаком окутали Гарри, и он с наслаждением вдохнул древесный запах ее шампуня. — Гарри!

— Итак, тождественны ли понятия «внутренняя форма» слова и «образ»?

— Гарри…

— Мистер Поттер, хватит спать!

Ближе к дате второго испытания он перестал есть. Выглядел он жалко. Гермиона сдалась и перестала уговаривать его спать, только следила за тем, чтобы он оставался в тонусе. Бодрящие почти не помогали, и иногда он просыпался на уроке от своего тихого храпа, а вокруг него летали смешки услышавших его учеников.

На зельях ему достаточно перепало. Благодаря ритуалу он сварил зелье идеально, так как помнил инструкцию назубок, но Снейпу все равно ничего не понравилось. Он ничего не сказал, но, проверяя его зелье, зачем-то взмахнул палочкой. Может, не верил, что Гарри не смухлевал? Невидимый порыв ветра задел гаррино лицо, и он сморщился и моргнул. В голове пронесся непонятный образ, и Гарри пошатнулся.

На следующую ночь ему опять приснился Чемпионат по квиддичу, но на этот раз он, Гарри, был под черным капюшоном. Он направил палочку на Гермиону, и она страшно закричала, выгибаясь. Заклинание ломало кости и пузырило кожу. «Гарри, вернись ко мне! Вернись!» Он дернулся, чуть не упав с кровати.

Он боялся, что не сможет высидеть следующее собрание их клуба по интересам. Но каким-то образом солнечный свет, разлившийся молочной бледностью посреди зимы, скрежет перьев по пергаменту и спокойный, ясный голос Гермионы заставили его измученный разум сосредоточиться. Они гоняли Добби в Лютный и обсуждали способы возрождения Волдеморта — пока кровь врага использовалась только в ритуале «кость-плоть-кровь». Это вписывалось в общую канву реддлова плана.

Бывали периоды, когда любое движение давалось ему с огромным трудом, и эти периоды все удлинялись. Он волочил за собой ноги так, будто они были сделаны из свинца. В такие дни он обращал внимание на вещи, которые в обычное время не замечал: шелест листьев, когда они срывались с деревьев и мягко опадали на землю; тихое завывание ветра в заброшенных классах; потустороннее движение старых елей Запретного леса за окном; скрип старой лестницы в предрассветные часы; трещины, испещрившие стену в спальне Гриффиндора. Он откидывался на подушки и рассматривал их часами, не будучи способным думать и понимать, но это помогало ему оставаться на плаву.

«Только пять минут», — говорил он себе, переворачиваясь в кровати, но вместо балдахина над его головой возносились старые ели, кровать зарастала мхом, замок рушился, будто прошли тысячелетия. «Еще пять минуток».

Его тело казалось расслабленным, размытым, как лужица горячего воска. Пространства вокруг сжимались и вытягивались, время застывало, будто тягучее варенье, сползающее по ложке.

«Собираться на урок».

Он перевел взгляд на приоткрытую дверцу шкафа. «Сундук». Надеть одежду. Взять книги. Пергамент. Пора на занятия.

Он двигался в толпе, кивая новоприбывшим; рот привычно огрызался на слизеринцев. Гермиона шутила — Гарри не слышал ее, но видел, как изгибаются в улыбке ее губы, и смеялся в ответ.

В Выручайке, как обычно разбирая руны, Гарри долго не мог сосредоточиться на пергаменте — руки дрожали, глаза закрывались. Он почувствовал тепло руки Гермионы, и зажмурился. Было худо и тошно.

Он не помнил, о чём они разговаривали. Он не помнил, ложился ли вчера спать — день казался бесконечной чередой сменяющихся кадров.

— Чем тебе помочь? — тихо спросила Гермиона.

Он не знал, чем ему помочь. Он вдруг вспомнил парк в Литл-Уингинге, где он прятался от Дадли. Солнце, сияющее сквозь кроны деревьев, кружащий голову запах липы, мягкую траву. Он вспомнил, как ему было хорошо лежать там, притворяясь, что он существует в этом мире в одиночку, без Дурслей и их придирок.

Воспоминания лениво перекатывались в голове. Надо закончить рунную цепочку, а потом приняться за зелья. Для второго испытания всё готово, но лучше бы перестраховаться и собрать свою аптечку. Вдруг кому-то понадобится помощь? А надо ли помогать?

— Ты же знаешь, что я всегда с тобой? — проговорила Гермиона шепотом, поворачивая его голову к себе. Он посмотрел на нее больными глазами. О чем она? Он дернулся, но Гермиона только сильнее сжала его руку. Он хотел отшутиться, отмахнуться, сказать, что все будет хорошо, но не мог придумать слов.

— Братик.

Он сжал теплую гермионину ладонь и молча заплакал.


* * *


Гермиона высоко над головой подняла его «Молнию» и хихикала, а Гарри скакал вокруг, пытаясь вырвать метлу из ее рук.

— Ну, достань! Ну, допрыгни! — смеялась с издевкой Гермиона.

— Не могу, — кричал Гарри и пытался схватить метлу. — Отдай, ну отдай!

Гермиона ткнула его в бок древком метлы и захохотала.

— Больно же! Ай…

— Гарри Поттер должен проснуться.

— Не толкайся…

— Добби должен разбудить Гарри Поттера, сэр. Гарри Поттер должен проснуться.

Гарри открыл глаза. Он лежал в кровати в одежде, одеяло разметалось по кровати, очки сползли на лоб. Перед ним стоял испуганный Добби.

— Гарри Поттер должен спешить! — пискнул Добби. — До второго испытания десять минут! Гарри Поттер…

— Десять минут? — осипшим спросонья голосом спросил Гарри. — Десять… Как, десять?!

Он поглядел на часы.

— Разве уже двадцать четвертое?! Вчера же… оставалась же неделя…

— Гарри Поттер должен спешить! — Добби дернул Гарри за рукав. — Гарри Поттер должен быть у озера вместе с другими, сэр.

— Блять! Гермиона!

Гарри мигом слетел с кровати и принялся нашаривать кроссовки. Метнулся к сундуку и лихорадочно начал раскидывать ингредиенты, пытаясь найти пудру и жабросли. Добби стоял рядом и нервно грыз ногти. Наконец Гарри сунул все в карман мантии и умоляюще посмотрел на Добби.

— Дружище, можешь выйти? Мне буквально переодеться.

— Удачи, сэр, — только и пропищал Добби на прощание.

Гарри переоделся в купальный костюм, путаясь в ногах, нацепил мантию и вылетел из спальни.

Какого черта произошло? Что он делал в последнюю неделю? Неужели проспал… Нет, Гермиона бы обязательно подняла бы кипиш. Значит, он что-то делал, но почему он ничего не помнит? Вдруг он выучил что-то полезное, и забыл?

Его трясло от шока и страха. В вестибюле еще копошились запоздалые студенты, они только что позавтракали и шли из Большого зала к озеру поглядеть на второе испытание; все на него оглядывались и отпрыгивали в сторону. Гарри выскочил в раскрытые дубовые двери и скатился вниз по парадной лестнице, сбив с ног Колина и Денниса Криви.

На улице было солнечно и морозно, на противоположном берегу озера высились трибуны. Студенты оживленно переговаривались, и невнятный гомон, отражаясь от воды, доносился до Гарри. На ближнем берегу у самой воды стоял покрытый золотой парчой стол судей, и Гарри помчался туда напрямик вдоль озера. Седрик, Флер и Крам уже стояли у судейского стола и ждали его.

Гарри подбежал и с разбегу остановился у стола, забрызгав грязью мантию Флер.

— Я… здесь… — запыхавшись, проговорил он.

— Где ты был? — с укором спросил Перси Уизли, сидящий за судейским столом. — Испытание должно было начаться пять минут назад.

Гарри согнулся и уперся руками в колени, тяжело дыша. В боку кололо, словно между ребер загнали нож.

— Ну-ну, — вмешался Бэгмен, облегченно вздохнув при появлении Гарри. — Дай ему хотя бы отдышаться.

Дамблдор дружелюбно улыбнулся Гарри, Каркаров и мадам Максим холодно поглядели в его сторону, сразу было видно, что они его не ждали.

Внутри у Гарри всё сжалось — не страх, а нечто гуще, вязкое, как свинец, разлитый по груди. Руки дрожали так, что он едва удерживал палочку. Он забыл, как дышать, и только волевым усилием заставлял себя втягивать воздух: вдох… выдох… еще раз. Страх поднимался к горлу, перекатывался тошнотворной волной, сбивая с толку, застилая сознание. В висках стучало, мир вокруг покачивался, и казалось, ещё немного — и он утонет в этом холодном, липком ощущении предстоящей беды.

Время второго испытания пришло.

Глава опубликована: 16.10.2025
Отключить рекламу

Предыдущая главаСледующая глава
2 комментария
Тащ автор, спасибо вам огромное за шикарный фик. Как вы поняли, я в восторге полном. Как говоритсся, отвал всего :3
Пишите ещё, пожалуйста, у вас отлично получается
Lana_27 Онлайн
Всё таки Дамби - гаденыш. Жаль, что его не прибили.
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх