Прошедшая эпоха (джен)

Артемида осторожно вытянула ноги, наблюдая, как постоянно закатное солнце опускается к горизонту. Они были снаружи Парфенона уже пару часов, но все еще было недостаточно темно, чтобы идти сражаться со зверем, скрывающимся внутри. Как любители вечерних пробежек, так и правонарушители все еще спотыкались о деревья и тропинки.

Теперь охота была скрытой в тени лунного света. Не годилось выводить дюжину девочек и их собак на улицу так поздно ночью. Поэтому она спрятала их с помощью небольшого количества скрывающей магии.

Ей было неловко расслабляться, наблюдая, как смертные уходят во все большем количестве по мере того, как день подходит к концу. Скоро придет время действовать, а время неумолимо сокращалось: поездка в Сент-Луис заняла бы всего несколько часов, но с потерей часа увеличивался шанс плохого исхода.

Но она не могла бросить лернейскую гидру разгуливать по миру. Возможно, она могла бы это сделать в то время, которое трудно даже вспомнить, но сейчас она никогда бы этого не сделала.

— Миледи, как долго длилась осада Тира после того, как вы и македонцы убили Лернейскую гидру? — спросила Элизабет, и Артемида, обернувшись, увидела, что охота кивает, одобряя ее вопрос об осаде Тира.

— Много месяцев. Тир не пал бы из-за одной незначительной неудачи. Решимость тирианцев была тверда, как скала, особенно после сожжения старого Тира. Тем не менее, некоторые боги поддерживали Тир, не все сидели сложа руки, пока македонская военная машина разрушала золотые стены Тира.

Зои вмешалась в разговор:

— Миледи, улучшились ли ваши отношения с Персеем во время осады? Лернейская Гидра прервала ваш разговор.

— Это действительно улучшило ситуацию. Я была в ужасе, — призналась Артемида после небольшого колебания, — В ужасе от того, что Афродита выполнит свое обещание причинить мне боль через вас. В ужасе от моих собственных чувств к… нему.

Его имя все еще застревало в горле, как и многие вещи, которые она хотела бы сказать ему, пока он умирал у нее на руках… Знакомое отчаяние клокотало внутри нее, но она стряхнула его, — Мы обсуждали это, он и я, во время долгой осады. Часто мы разговаривали часами.

— Миледи, не хочу показаться грубой, но вы обычно не очень разговорчивы, — мешалась Анджелина, выглядевшая немного оправившейся от своего предыдущего казуса.

Артемида была несколько рада, что на ее спокойном лице не появилась улыбка после слов Анджелины, и она посмотрела на молодую охотницу, приподняв бровь, среди пары сдержанных фырканий и лукавых ухмылок.

— Да, как проницательно с твоей стороны заметить, Анджелина, — Артемида поймала себя на том, что улыбается, несмотря на все усилия. На протяжении веков она восстанавливала свой характер после трудных времен на Востоке… но все рушилось. Все ее стены и ментальные щиты, окружавшие ее, как стены Тира.

— А о чем вы поговорили? То есть, помимо глубоких философских бесед о предназначении божественности, — Фиби откинулась на мраморную лестницу, расправив плечи.

К своему ужасу, Артемида почувствовала, как ее лицо запылало.

— Мы говорили о… многих вещах. Вначале это была взаимная ненависть из-за того, что мы были так далеко от дома, но это переросло в нечто большее… — Артемида запнулась, размышляя, что сказать своим охотницам. «Ночи, освещенные факелами в Вавилоне» просочились в ее сознание помимо ее воли, и она невольно зарычала. Прежде чем охотницы успели задать ей вопросы, она поспешила объяснить, — В Тире мы стали настоящими друзьями. Я рассказывала вам много историй о некоторых боях, через которые мы прошли вместе, но на самом деле большинство дней были долгими и полны постоянной скуки. Большую часть дней в Тире мы проводили на «каторге», строя мол или охраняя его по ночам. Стычки происходили регулярно, но редко возникали потасовки, которые соперничали бы с битвой с лернейской гидрой.

Свежий океанский воздух обдувал лицо Артемиды, как легкий бриз. Будучи знакомой с «Гневом морей», Артемида была уверена, что ее дядя не станет пытаться наказать ее за вторжение в его владения.

Она спускалась по песчаным дюнам, осторожно разминая спину, она ныла от дискомфорта после обычного рабочего дня. Артемида присоединилась к Персею и рабочим примерно неделю назад, после нападения монстра на мол. Хотя она все еще не сказала Персею, его слова дошли до нее. Обычно она не задумывалась над своим предназначением в этом мире подолгу, но ее ситуация давала ей достаточно времени для размышлений.

Стоя у кромки воды, она смотрела на берег мимо рядов недавно прибывших греческих кораблей, причаливших к молу. Одна из отрубленных обугленных голов Гидры была насажена на деревянный штырь рядом с молом, в воде. Суша теперь простиралась как минимум вдвое дальше того места, где голова была подвешена к шесту. Вдалеке Артемида могла видеть едва различимые фигуры, без устали перетаскивающие щебень и грязь к концу мола. Теперь, когда строились две осадные башни-близнецы, они были уже достаточно близко к Тиру. К завтрашнему вечеру, по оценкам Артемиды, они будут на расстоянии артиллерийского выстрела от стен Тира. Персей снова возглавлял работы. Солнце уже описывало дугу над горизонтом, направляемое Аполлоном, мчащимся по небу.

Мысль о ее брате стала для нее неожиданной, она почувствовала, что скучает по нему. Единственным контактом с ним был его подарок: ее черный тисовый лук. Хотя ее ножи, выкованные македонским кузнецом, сломались во время битвы с лернейской гидрой, лук совсем не был изношен. Благословение Аполлона до сих пор выдерживало все невзгоды. Инстинктивно она знала, почему Аполлон не пришел поговорить с ней. Даже то, что он спустился, чтобы противостоять Анахите, вероятно, принесло ему суровое предупреждение от Зевса, если не хуже.

Артемида смотрела на просторы Средиземного моря, мелкий след плескался у ее обутых в сандалии ног. Так много из ее жизни было сейчас таким далеким. Греция находилась далеко за горизонтом, ее родина, ее средоточие власти, ее священники и жрицы, и самое главное: охота. Под бдительным оком Афины они были бы в безопасности, если богиня откликнулась на ее мольбу. Афродита была хитрой и грозной богиней, но даже она дважды подумала бы, прежде чем бросить вызов коварству и воинственному уму Афины. Однажды она оказалась в похожей ситуации, когда была молодой и слишком глупой. Берега, по которым Александр вторгся в Анатолию, находились недалеко от места разбития греческого лагеря против Трои, почти тысячелетие разделяло два перехода через Эгейское море.

И именно там она потребовала жертвы из-за сильного ветра.

Прохладный ветерок снова прошелся по ее волосам, но на этот раз она почувствовала лишь холодный укол горьких воспоминаний. Персей был прав, Аид бы его побрал. Ее гордость больше не была чем-то, чем она повелевала смертными. Вопреки ее воле мир смертных стал инструментом перемен. Рада она этому или нет, но ей пришлось столкнуться с горькими муками морали.

Ноги несли ее по мокрому песку вдоль берега. Она проходила мимо неторопливо прогуливающихся групп моряков, рабочих, последователей и солдат. Они не обратили на нее особого внимания, если не считать мимолетных взглядов. К настоящему времени большинство знали ее как Клеоксену, проводницу-амазонку. Только трое знали ее как Фиби Артемиду, богиню Охоты.

Ее путь проходил мимо кораблей, вниз, к молу, но, в конце концов, ноги привели ее к ее палатке. Она была в самом сердце македонского лагеря, который все еще был полон торговли, ремесел и общей продолжающейся осады. Линию фронта, так сказать, охраняли исключительно солдаты, но здесь лагеря смешались с лагерями последователей, продавцов и ремесленников. Артемида взглянула на одного конкретного кузнеца, увидев плотного мужчину, который изготовил ее первые охотничьи ножи. Его магазин был переполнен греческими союзниками. Она была рада, что ей не пришлось быть там. Вес ее недавно выкованных охотничьих ножей успокаивал. Александр сдержал свое слово, чего бы оно ни стоило, и заказал для нее два ножа.

Он явно не пользовался услугами кузнеца в лагере, потому что у ножей, которыми она теперь владела, было лезвие гораздо более высокого качества. Они сияли тусклым золотом на солнце, клинки, выкованные из бронзы и железа в ослепительном сочетании металлов.

Несмотря на недавние действия Александра, она могла только восхищаться мастерством исполнения. Это не было божественное оружие, продолжавшее ее собственного «я». Но оно знало свое дело.

Артемида, наконец, добралась до своей палатки, гораздо более прочной конструкции, чем в предыдущем лагере. Деревянные балки и веревки служили каркасом, на который была натянута промасленная ткань палатки. У двери стояли два охранника из Пеллы, оба были Артемиде знакомы. И все же двое означали только одно: Персей вернулся.

Она кивнула обоим мужчинам — оба сражались у мола с лернейской Гидрой — и шагнула за тяжелый полотняный полог.

Она сразу увидела Персея, он сидел на одном из маленьких стульев без спинки, изучая свиток на их маленьком столике.

Когда она вошла, он поднял голову с проницательным взглядом и постоянно растущей бородой, которая забавно подергивалась.

— Мило с твоей стороны искупаться перед тем, как войти.

Артемида закатила глаза и направилась к своей койке, раздвинув разделяющую занавеску. Она с глухим стуком положила свой колчан, лук и охотничьи ножи на сундук, прежде чем присоединиться к Персею в основной комнате.

— Полагаю, в следующий раз мне следует оставить всю работу вам, мужчинам. Мой день будет состоять только из заточки стрел и представления вас в качестве мишеней, пока я размышляю здесь.

— Это было бы слишком много стрел, -

рассмеялся Персей и передал свиток ей, — Что ты об этом думаешь?

Артемида взяла пергамент. После быстрого просмотра она поняла, что это описание битвы при Гранике, наряду с несколькими недописанными каракулями об Александре, разрубающем Гордеев узел.

— Что это? — спросила Артемида, ее мысли крутились во всех направлениях, — Неужели Алекандр пишет стихи не о себе?!

— Я бы хотел, — ответил Персей, прежде чем сделать глоток вина из кубка на столе, — Александр только что показал мне это. Это отрывок из Каллисфена, личного историка Александра, который писал историю экспедиции с тех пор, как мы прибыли в Анатолию.

Она мгновение смотрела на Персея, прежде чем вернуться к тексту. После краткого просмотра она покачала головой. Это было описание битвы при Гранике, однако битва была описана в лучшем случае плохо. В конце концов, она там была, и Персей сражался в той битве!

Она снова посмотрела на Персея, но уже увидела, что он ухмыляется от уха до уха.

Это замечательно, не правда ли, Клеоксена?

— Да, на удивление отвратительно, — сухо ответила она, и то, что он использовал ее псевдоним, напомнило ей о бесчисленных случаях, когда Персей всегда был осторожен. — Мы оба участвовалиС каких пор хождение взад-вперед по холму недалеко от сражения является участием? Ну да ладно, проехали. Очевидно, Артемида имела ввиду, что они оба знают о том, что было на самом деле. в той битве. И даже я смогла бы описать лучше, чем этот выскочка.

Персей пожал плечами.

— Из того, что рассказал мне Александр, Каллисфен — родственник Аристотеля, его наставника в философии.

Артемида фыркнула.

— Значит, от философа одно название.

Короли Греции видели бесчисленное множество неумелых правителей, которым противодействовали только перевороты или новые системы управления. Тем не менее, безмозглые придурки все еще иногда просачивались сквозь щели в места власти.

— Я хорошо помню битву. В то время меня больше всего поразили твои решительные действия, Персей. Ты в одиночку спас экспедицию в тот день.

— Что ты имеешь в виду? — Персей склонил голову набок, забирая свиток из ее протянутой руки. — Я следовал за Александром всю битву, он возглавлял атаку через Граник. Победу одержал он, а не я.

Но она покачала головой.

— Не будь таким скромным. Твоего короля разрубили бы от ключицы до пупка, если бы ты вовремя не отрубил руку тому персу, — Она забыла упомянуть, что ей очень хотелось, чтобы он не совершал такого отважного поступка, тогда, когда она была очень озлоблена своим постоянным наблюдением за Македонской экспедицией.

— Ох. Это, — Персей потер бороду, — Я просто оказался в нужное время, в нужном месте. Я определенно сделал то, что сделал бы любой воин Александра в тот день.

— Может быть, тебе стоит продолжить перетаскивать щебень, ты все еще слишком самоотвержен, — выдавила Артемида, прежде чем указать на текст, — Клейт заслуживает похвалы за спасение Александра, согласно Каллисфену.

Персей напевал, просматривая пергамент.

— Клейт все еще не простил меня. Он более опытный генерал, и хотя мы уладили большинство наших… споров, я не удивлен, что он выкинул что-то подобное.

— Ты бы хотел, чтобы его запомнили, а не тебя? — Это был ключевой момент, и Артемида обнаружила, что с нетерпением ждет ответа Персея. Она уже достаточно хорошо знала, что Персей не был идиотом и был гораздо более вдумчивым, чем некоторые на горе Олимп. В то время как многие считали славу самым желанным призом, Персей избегал ее, как и самих Фурий.

— Я не хочу славы или бессмертия. Я пришел сюда ради друга, чести и долга. Я все еще в долгу перед Александром за то, что сделал мой отец. Как бы ни вмешивались Боги, моя работа — все исправить, — Персей положил свиток обратно на стол с усталым выражением лица. — Даже если Александр сделает что-то подобное.

Она взяла со стола кувшин с вином, налила себе чашку и сделала большой глоток теплого напитка. Его сухой фруктовый вкус за несколько мгновений снял дневной стресс. Наступило молчания, и Артемида воспользовалась этим временем, чтобы снять доспехи и найти сменную тунику. В их палатке было не так уж много места, но Артемида на самом деле не возражала. Персей проявил уважение и даже не взглянул на нее, когда она переодевалась.

Артемиде пришлось восхититься его решимостью. В конце концов, она знала, что красива. Ее смертное тело было подтянутым и с идеальными формами, что оказалось проблемой для многих солдат. Тем не менее, несмотря на предупреждение Персея, число погибших от ее рук оставалось равным нулю. С другой стороны, она недвусмысленно дала понять Персею, что если она поймает его смотрящим на нее обнаженной или в любом другом состоянии раздевания, она, несомненно, убьет его.

Она схватила со своей койки заточенную расческу и как раз расчесывала свои длинные рыжие волосы, когда Персей заговорил, по-прежнему не двигаясь со своего места за столом.

— На этой неделе было тихо, но завтра будет драка, я уверен в этом.

— У меня была такая же мысль, — призналась Артемида, — Тирийцы попытаются что-нибудь предпринять, либо посредством бомбардировки, нападения на мол, либо большего количества монстров.

Персей пару раз кивнул.

— Ты так и не сказал мне, как они могли натравить на нас Гидру. Я никогда не видел, чтобы город вызывал монстров… откуда угодно, чтобы выполнять их приказы.

— Ты отчасти прав. При других обстоятельствах я бы отмахнулся от появления Гидры как от невезения, но здесь и сейчас, с экспедицией? Это не случайность. Тиру помогает какое-то Божество.

Персей откинулся на спинку стула.

— Ты можешь сказать, кто это?

Артемида покачала головой.

— Я знаю Тир, и в основном они поклоняются Гераклу, но Зевс запретил бы ему помогать. Я пока не ощущала чьего-либо присутствия, но оно есть. Я чувствую, как работают нити силы. Если бы я была полноценной богиней… это было бы не так сложно, — Во время работы над молом она почувствовала, как что-то сжалось у нее внутри, когда невидимый Бог ходил вокруг нее.

— Правильно, если бы ты была здесь в образе богини.

Артемида поймала себя на том, что смотрит Персею в глаза, видя момент признать свое осознание. Он был прав, она бы не осталась, если бы проснулась на том лугу с нетронутыми способностями. Но теперь…

— Верно. Но я немного подумала об этом. Ты был прав, когда мы разговаривали до нападения гидры. Несмотря на мое положение, я перестала быть той богиней, которой была. Была бы я здесь, чтобы помочь тебе и этому походу? Нет. Но сейчас я здесь и делаю, что могу, — решилась Артемида, ее лицо посуровело, когда она снова подумала об отце Персея. Если она не смогла заручиться преданностью молодого человека, который видел ее лицом к лицу, то каково ее место в этом мире?

— Знаешь, ты не обязана помогать. Что произойдет, если ты погибнешь или экспедиция потерпит поражение?

— Тогда меня ждет Тартар, пока я не смогу возродиться. Я искренне сомневаюсь, что мой отец позволит мне так легко восстановить свои силы. Моя готовность исходит из желания выжить, но также и с точки зрения справедливости. Ты был прав, мы, боги, должны быть лучше. Насколько ты чувствуешь себя ответственным за смерть Филипа, настолько я чувствую то же бремя ответственности. Боги заставили эту экспедицию продолжаться при Александре, и боги причинили здесь достаточно вреда. Я позабочусь, чтобы это закончилось на условиях присутствующих здесь смертных, а не какого-то кукловода в тени, — Она встретилась взглядом с Персеем и слегка улыбнулась, увидев его удивленное выражение. — Неужели сейчас? Я лишила тебя дара речи? А я думала, ты мастер острот.

Артемида ухмыльнулась, вращая в руке заточенную расческу отработанным движениями кинжала. Но затем ей пришлось сдержать дрожь в руках, потому что Персей смотрел на нее. Напряженный, ранимый взгляд, в котором Артемида почувствовала, что тонет.

— Спасибо, — сказал Персей, не сводя с нее глаз, — Правда… для меня очень много значит, что ты здесь. Моя мама всегда говорила мне, что боги присматривают за нами, но я никогда ей не верил. Думаю, когда мы впервые встретились, у меня были ожидания, которые было бы несправедливо требовать от богини.

— Отстраненная, я думаю, ты использовал слово, — указала Артемида, ее грудь сжалась.

— Больше нет, — Персей улыбнулся, — Я думаю, моя мать была бы счастлива узнать, что я нахожусь под защитой одной из ее самых любимых богинь.

— Ты никогда не упоминал об этом! — пролепетала Артемида и сильно закашлялась, поперхнувшись вином. То, что было попыткой подавить ее растущее самодовольство по отношению к Персею, было полностью отменено.

— Я вырос на историях о тебе, — смущенно сказал Персей, — И да, я знаю, я ходячий мертвец. Моя мама всегда рассказывала мне об Артемиде, богине, которая ходила по лесу, руководила своими охотницами и следила за тем, чтобы новые дети были приняты в свои семьи.

— Если это окольный способ спросить, можешь ли ты присоединиться к охоте, мой ответ — нет, — проговорила Артемида, прищурившись, глядя на Персея.

Даже если она не могла читать его мысли, у нее все еще остался навык читать людей. Она должна была знать, что Персей вырос на историях о Богах. Ее охватила паника, когда она задалась вопросом, какие истории он слышал. Большинство из них были искажены… но многие были правдивы.

— В детстве это была потрясающая новость, когда я узнал от своей матери, что Артемида охотится только с маленькими девочками.

Это было что-то. Артемида поймала себя на том, что фыркает от смеха, прежде чем смогла остановиться, когда образ Персея в серебряной тунике и с тиарой на голове всплыл у нее в голове.

— Это не сулит ничего хорошего для моей гордости, не так ли? — печально спросил Персей.

— Нет… — Артемида прикрыла рот рукой, когда очередное нечестивое фырканье попыталось вырваться на свободу. Артемида взяла себя в руки и обдумала это, — Я думаю, ты бы им понравился.

— В качестве игрушки для побоев? — с сомнением переспросил Персей.

— Это была шутка, — Артемида слегка запротестовала, — Я клянусь в этом. Я отправлю охоту в Македонию после того, как все закончится. Им не помешал бы один-два урока боя с мечником. Как только они увидят твое мастерство, большинство из них будут более открыты, чтобы учиться у тебя.

— Все еще не понимаю, почему я здесь не игрушка для битья.

— Заткнись, — Артемида закатила глаза, откидываясь назад, чтобы размять спину, — Ты должен воспринимать это как комплимент. Кроме того, как только ты встретишься с моими охотницами, они проверят тебя, с моего разрешения или нет.

— Ты никогда по-настоящему не говорила о них, о своих охотни… охотницах, — запнулся Персей.

Он был прав. Ее охотницы не были темой для разговоров в течение многих месяцев, пока она была частью экспедиции. Но после угрозы Афродиты…

— Они для меня почти как дети, если не сестры. Я очень скучаю по ним, но рассказ об охоте заставляет это казаться… таким далеким. Далеко от меня, как на расстоянии, так и во времени. Мое молчание об охоте, конечно, не свидетельствует о моем отсутствии заботы о них.

— Понятно. Это почти как признать, что их больше нет? Как будто забрали?

Артемида мрачно кивнула, полностью понимая.

— Я бы хотела увидеть их завтра и освободиться от этого бремени, возложенного на нас обоих. Тебе бы понравилась одна из моих опытных охотниц. Ее зовут Зои, бывшая Гесперида Атласа. «Герой» Геракл обманом заставил ее помочь ему убить хранителя сада Ладона. Ее выгнали из сада до того, как она, наконец, нашла меня.

Персей присвистнул.

— Ладон — это же стоглавый дракон?

Артемида добродушно ухмыльнулась.

— Он самый.

— Она, должно быть, настоящая охотница.

— Я планирую, что со временем она станет моей помощницей, если с Буларш что-то случиться. Зои ненавидит мужчин больше, чем большинство, но она одна из моих ближайших подруг. Ее доверие трудно завоевать, но она была моим верным другом на протяжении веков.

— Значит, она возненавидит меня с самого начала? — Персей добродушно нахмурился. — Для меня это большая честь.

— У меня не было добрых намерений по отношению к тебе в начале нашего знакомства. Только твое обращение с той женщиной в лагере последователей в начале экспедиции, совершившей прелюбодеяние, заслужило некоторое уважение, — она защищалась, — Я могу видеть тебя с ней во время нашей совместной охоты.

— Две Артемиды? — повторил Персей, — Я определенно был бы не в себе. Я должен попросить тебя об одолжении, прежде чем ты подвергнешь меня этому.

— Прям так? Лучше бы это было небольшим одолжением.

— Я не знаю, насколько оно большое, но не могла бы ты навестить мою маму вместе со мной? Это бы очень много для нее значило.

После того, как Артемида замолчала, наступила тишина, волна тысячелетней ярости, отчаяния и безнадежности захлестнула ее.

— Миледи… — тихо начала Элизабет и замолчала.

«не могла бы ты навестить мою маму вместе со мной?»

Артемида тысячи раз представляла этот сценарий в голове, до такой степени, что ее воображаемая встреча — так, как она должна была пройти, — казалась почти реальной, а мрачная реальность — ужасным кошмаром. Где ее встретили бы в его доме, где их двоих приветствовала бы его улыбающаяся мать. Артемида могла бы взглянуть на его лицо и увидеть там счастье… счастье для них обоих.

— Я забыла, что уже рассказывала вам о визите к его матери, — наконец заговорила Артемида, глубоко вздохнув, — И чего бы это ни стоило… Зои…

Ее верный лейтенант улыбнулась ей, стоя в паре шагов справа.

— Персей, похоже, хороший человек, если ты считаешь его таковым, как я не могу?

— Аид! Я бы тоже хотела познакомиться с этим парнем. Конечно, как ты и предположил, мне пришлось бы с ним немного помучиться. Я люблю вызовы, — присоединилась Фиби.

Артемида на мгновение задумалась о Фиби.

— Это был бы ближний бой; я не могу сказать, кто бы победил.

Ответный хмурый взгляд Фиби сразу же разрядил обстановку, Мара рассмеялась первой, поскольку она постоянно выступала против строгих тренировок Фиби с охотницами.

Беседа на несколько минут переросла в беззаботную перебранку, Артемида откинулась на спинку и смотрел на постепенно темнеющий парк вокруг Парфенона. Пришло время действовать.

— Ладно, девочки, пора. Собирайтесь в круг, — крикнула Артемида, вставая, ее доспехи и оружие мерцали серебристым сиянием.

Охотницы отказались от игривых выражений, или, в случае Зои и Фиби, от слегка удивленных.

— Я уже видел Парфенон раньше, и я могу вспомнить только одно место, которое подходило бы для логова лернейской гидры. За Афиной Парфенос находится комната с оленьими рогами. Это одно из немногих закрытых помещений, достаточно больших для такого существа. Зои, возьми Эмили, Дженнифер, Уинифрид, Анну и Кристину справа, когда мы войдем. Фиби, возьми Элизабет, Кэтлин, Викторию, Мару и Сару слева. Я буду в центе.

— Воля ваша, миледи, — согласилась Зои, — Может, нам следует ослепить её?

— Да, цельтесь в глаза. Как только она ослепнет, я смогу попасть точно в сердце. У нее их три, помните. Два сердца слева в груди и еще одно под печенью. Если увидите отверстие, стреляйте туда. Ни в коем случае не подходите близко. Я сделаю это сама, если понадобится.

У всех ее охотниц были суровые лица, и Артемида чувствовала себя идиоткой из-за того, что рассказала о бое с лернейской гидре. Хотя образы македонцев, погибших в ужасной борьбе с монстром, могли отпугнуть, в ее случае это было бесполезно. Артемида посмотрела на Анджелину. Девушка была готова, но Артемида чувствовала ее беспокойство, смешанное с адреналином и тревогой.

— Давайте двигаться, — решительно приказала Артемида, прежде чем повести охотниц ко входу в Парфенон. Тусклый желтый свет ночного освещения на мраморном здании почти вернул Артемиду в освещенный факелами Афинский Акрополь.

Они пробрались вдоль колонн к широким двойным дверям, которые оставались открытыми. Сторож сидел в будке сбоку, а настоящим входом служила железная ограда и металлоискатель.

Она, не теряя времени, напустила тумана на охранника, полностью скрыв их присутствие от камер и его собственного зрения. Они проскользнули через детектор, его звуковые сигналы остались незамеченными сторожем. Артемида стояла в стороне, следя за тем, чтобы никто больше не заметил их вторжения, одновременно посылая мысленный приказ волкам.

«Зола, охраняй периметр, обязательно вой, если кто-нибудь приблизится» — Ей не нужно было никакого подтверждения, чтобы знать, получила ли Зола приказ. Волки уже бегали по сторонам Парфенона, поскольку Артемида чувствовала их знакомое присутствие повсюду.

Артемида последовала за Анджелиной в Парфенон, она была последней вошедшей. Зои и Фиби уже крались слева и справа вместе с охотницами, занимая позиции у широких мраморных колонн со стрелами на тетивах.

Зловоние лернейской гидры было здесь невыносимо сильным. Артемида прошла вперед, в золотой зал, увидев маячащую впереди гигантскую статую Афины, закованную в золото. Однако за массивным мраморным украшением сидела темная фигура, плотно прижавшись к двум колоннам в тени сверкающего великолепия древней Греции.

Он тоже почувствовал ее присутствие, и тени начали расступаться. Ужасающий крик пронзил Парфенон, когда Гидра бросилась вперед, проскользнув между колоннами и Афиной Парфенос.

— Рада видеть тебя снова, я слишком давно не имела такого удовольствия, — зарычала Артемида, готовясь к надвигающейся битве.

Лернейская гидра поднялась вверх, став полностью видимой в тусклом свете. Ее головы почти доставали до потолка, все пять извивались, красные глаза-бусинки не отрывались от нее. Чешуйчатое тело присело на корточки, его тускло-коричневый цвет растворялся в свете помещения, делая ее слабое место невидимым для большинства.

— Сейчас! — крикнула она, поднимая свой собственный лук, призывая начать Охоту.

Серебряные стрелы вылетели с боков молниеносными залпами, описав дугу прямо к глазам Гидры, но гидра как в тумане повернула головы, в результате чего большая часть стрел пролетела мимо цели. Они звякнули о мраморные стены и колонны или отскочили от бронированной чешуи зверя.

Средняя голова закричала, поворачиваясь взад-вперед к ее спрятавшимся охотницам. Артемида немедленно выпустила стрелу в гидру, но слишком поздно и слишком поспешно.

Средняя голова изрыгнула всепожирающую струю голодного пламени. Оно каскадом пронеслось по залу, облизывая колонны. Эмили и Дженнифер, пришлось нырнуть с дороги, когда огонь обвился вокруг мрамора, обволакивая силуэты охотниц.

Ее стрела попала в гидру прежде, чем та смогла нанести больший урон. Серебряное древко, гудящее от магии, вонзилось в нижнюю часть груди зверя, пробив чешую и вонзившись в сердце монстра. Он мгновенно отпрянул, извиваясь и заворачиваясь назад. Это дало ее охотницам время, в котором они очень нуждались.

В воздух полетели новые стрелы, и на этот раз, когда гидра была ранена, они нашли свои цели. Одна за другой серебряные стрелы вонзились в глаза, ослепив монстра. Потеряв все глаза, она отчаянно пыталась найти охотниц, но замкнутое пространство и толстые мраморные колонны скрывали их. Несмотря на это, она все равно оставалась устрашающим зверем.

Его слепые головы с сокрушительной силой врезались в колонны, обрушив на охотниц смертоносные куски мрамора. Однако все шло по плану, когда Артемида наложила на тетиву еще одну стрелу, нацелившись на обнаженную грудь гидры. Другие головы были заняты, и выстрел был точным.

Она выдохнула и позволила своим пальцам соскользнуть с серебряной тетивы лука.

Но она промахнулась.