De dos caras: Renacimiento* (джен)

Зачем он здесь? Как легко забывается истинная причина… и это имя — Тод Макдей. Почему именно такое созвучие? И тут он понимает — ему нравится другое. А еще ощущение мантии на плечах, теплота от кружки горячего чая. Не говоря уже о еде. А еще сегодня к нему зашла красивая ведьма. Что все это значит? Ничего не делая, появляются предпочтения. Даже в самых малых действиях. И это тяжело. Этому его не учили. Его — у него нет имени, и никогда не было. В Третьем Подземелье нет имен и нет предпочтений. Есть только правильное и неправильное. И каждый заведомо знает, что есть что. А тут…

Тод поглаживает отполированный стол. Еще одно ощущение. Приятная ладони материя. А сам он — лишь воздух. Внезапно он злится. Еще предстоит выяснить на что именно. До прихода сюда все казалось таким простым. Примитивные инстинкты тела. Что может быть хуже? Может… сочетание тела и души. И он согласился на это. Теперь ему предстоит подыгрывать Хмурому в его адском плане уничтожения Магической Британии. Как сказал Хмурый: «Делать ничего не придется. Большинство волшебников тупые, а я больше не позволю оплошностей. Никаких темных меток в небе и моего присутствия. Все воронки работают — и работают тихо. Своди панику на нет, не разрешай никому проверять деревню Билбери. И еще. Гарри Поттера не трогай. Он мой». Взамен на это — жизнь, о которой он втайне мечтал. Жизнь в теле.

Внезапно рассуждения прерываются стуком в дверь — нахохлившийся рыжий волшебник, трясущий кипой бумаг, явно взбудораженный чем-то. И чем же? Ах вот оно что… Хмурый приступил к уничтожению волшебников… пропали двое? Какая беда… Макдею даже удается иронично приподнять бровь. И это тоже ему нравится. Все отказ — никаких осмотров и проверок, на черную магию тем более. Рыжий волшебник не уходит. Впервые за пребывание в магическом мире Тод испытывает неприязнь и раздражение. А с этим справиться сложнее. Но он тренировался. Лишь спустя полчаса у него получается, и рыжий волшебник уходит прочь. Тод подливает себе еще чаю — он перенапрягся. Нужно отдохнуть.

* * *

Артур захлопывает входную дверь.

— Я ничего не понимаю, — он снимает шляпу и разувается.

— Что стряслось, милый? — это Молли. Все боятся услышать страшные вести.

Артур пожимает плечами.

— Сегодня к нам поступило несколько жалоб о пропаже волшебников. Но Министр не одобрил мои приказы на обыск и наличие темной магии. Неужели он считает, что это не тревожный знак?

Молли хмурится, поглаживает Артура по плечам и уводит на кухню. Ароматные запахи заставляют забыть о беспокойных мыслях. Вся семья в сборе за ужином, и разговоры о работе оставлены на потом. Все надеятся на лучшее, ведь после убийства в деревне, появлений Волдеморта не было. Возможно, это вовсе не Волдеморт, а его последователи? Все стараются не грустить — умиляются первым признакам способности к магии у маленькой Фреды, Джинни не дает ей много сладостей, отчего рыжие кудри грозно топорщатся вверх. Лишь у Гермионы мысли далеко не связаны ни с Волдемортом, ни с событиями за столом, аппетита нет, и она не притрагивается к еде. От расспросов Рона лишь отмахивается.

— Они поссорились? — шепотом спрашивает Артур у жены.

Молли давно наблюдает за изменениями Гермионы. Она уже не смотрит на Рона теплым взглядом. Виновата ли в этом только беременность? Толком расспросить про визит Малфоя так и не удалось. Молли кажется, Гермиона ее обманула, выдумав историю про какой-то ингредиент для зелья облегчающий протекание беременности, доступный лишь Драко Малфою. Гермиона никогда не умела обманывать.

— Беременность протекает хорошо, но Гермиона слишком нервная, мне не удается узнать причину, — объясняет она.

— Может, я с ней поговорю? — предлагает Артур.

Молли улыбается:

— Оставь это мне. Лучше позаботься о Роне, он здорово волнуется.

— О чем это вы там шепчетесь? — встревает Джордж.

— Жалеешь, что нет с собой длинных ушей? — отшучивается миссис Уизли.

Джордж усмехается, но тут же грустнеет. Фред . Напоминания о нем его преследуют каждый день. Ужин подходит к концу, и Джордж вновь зовет Рона помочь в магазинчике — лишь бы не оставаться в тягостном одиночестве. Гермиона поднимается наверх. Ей кажется, ее губы все еще горят. Это был легкий поцелуй, внезапный и неожиданный. Молчание затягивалось, Малфой положил свою ладонь ей на затылок и притянул к себе. А после резко отпустил. Оба продолжали сидеть молча. Гермиона не помнит, какое оправдание придумала, а, может, она вовсе молча аппарировала. Зачем он это сделал? Месть за ее слова о привороте? Почему тогда это было так неловко?

Стучат в дверь. Девушка вздрагивает и открывает. Это Молли.

— Дорогая, не помешаю? — Миссис Уизли бегло оглядывает комнату, словно опасаясь очередного внезапного визита Малфоя.

— Нет, нет, входите, я еще не сплю, — уверяет Грейнджер.

Молли заходит, садится, разглаживает фартук.

— Что-то случилось?

— Надеюсь, ничего, — улыбается миссис Уизли. — Я лишь хотела узнать все ли в порядке? Ты ничего не ела.

— Нет аппетита, — коротко отвечает Гермиона.

— Если что-то тебя беспокоит, ты всегда можешь положиться на меня, — теплый взгляд Молли растопит любое сердце. Грейнджер подавляет желание кинуться в объятия и расплакаться. Ей нравится Драко Малфой. Это из-за беременности. Она раб — собственность Малфоя. Наверняка, услышав такое, Молли бы пришлось увезти в больницу.

— Спасибо, я действительно очень благодарна за участие. Но не переживайте, все хорошо.

Очень наигранно. Молли понимает — ей не хотят рассказывать и не настаивает. Поговорив о всяких мелочах, совершенно незначимых, миссис Уизли оставляет Гермиону одну. Грейнджер ложится в кровать, краем глаза посмотрев на время и с содроганием ожидая прихода Рона. Ей хочется побыть одной и еще раз вспомнить… такой легкий поцелуй, а хотелось большего, хотелось…

Дверь хлопает.

— О… прости, не знал, что ты легла уже.

— Все нормально.

Рон забирается в кровать и обнимает жену. Она вздыхает. Нужно пересилить себя. Нельзя разрушать свой брак из-за произошедшего. Беременность невечная, а после родов все закончится. Но как бы Гермиона не старалась терпеть ласки мужа — глубоко внутри скручивается клубок отвращения. Грейнджер вскакивает, добегает до уборной. Ее тошнит. Рон заботится — приносит чай, кладет подушку под спину. Грейнджер натянуто улыбается. Ночь проходит спокойно. Но Гермионе мешает сопение мужа, тихое тиканье часов… а если быть честной, мешает воспоминание. Грейнджер ворочается и вздыхает, снова и снова прокручивая в голове его прикосновения. А когда за окном светает, красивый филин клювом стучится в окно. Это письмо. Слава Мерлину, Рон не проснулся. Гермиона подскакивает, чувствуя, как колотится сердце и вскрывает письмо:

«Надеюсь, ты поняла намек. Больше не смей меня обвинять в привороте — одним поцелуем не ограничусь. Малфой».

Гермиона перечитывает. Затем еще и еще, но буквы начинают исчезать. Филин ухает и улетает. В руках остается белый пергамент. Грейнджер злится на саму себя. За свои ночные желания и сны. Этот поцелуй был наказанием. Такой нежный и робкий. Он специально именно так целовал — чтобы она поверила. Ублюдок! Она рвет пергамент в клочья и собирается на работу. Больше никаких подобных мыслей, вожделений. Во множественных баночках лаборатории найдется нужный состав, который ей поможет.

* * *

«Когда же она проснется?», — Гарри в палате Грейс. Она спит. Уже час, как Поттер сидит в ожидании. Как с ней разговаривать, когда она проснется? Читать лекцию о волшебном мире? Не смотря на долгое ожидание, Поттер не придумывает, как начать разговор к нужному моменту. Грейс уже проснулась и внимательно на него смотрит.

— Ммм… здравствуй, — начинает беседу Поттер.

— Здравствуйте… где я? Что со мной произошло?

— Несчастный случай. Но, уже все в порядке.

— Но что случилось? — Грейс ничего не помнит. Но вид этого человека вызывает беспокойство. И палата какая-то странная. Ей показалось, или за окном только что пролетела сова?

— Я нашел вас на улице, вы упали…

Гарри еще что-то рассказывает, но Грейс не слушает. Этот человек… у него шрам на лбу. И он должен был забрать красный сверток… И он его забрал. А потом…

— Уходите, прошу вас. Не стоит мне ничего далее объяснять, — резко обрывает его Камерон.

— Уйти? — в замешательстве переспрашивает Поттер. Он не может уйти. Она должна спасти мир. — Кхм… я сказал, что вы моя подруга, и поэтому, лишь поэтому, — заостряет внимание Гарри, — вы можете находиться тут.

Грейс встает с койки и направляется к двери. Гарри подскакивает и хватает ее за локоть. Получается грубо.

«Почему с ней всегда так?!»

— Что, снова начнете меня запугивать? — ее дерзкий взгляд и ссадина на лбу вновь напоминает ему о своем прошлом. Но сейчас нельзя ее отпускать. За дверью волшебный мир, о котором она ничего не знает. Хотя…

— Иди. Иди и все увидишь сама. — Гарри отпускает ее руку. И Грейс уходит. Спустя мгновение, Поттер следует за ней. Но, как назло, в коридорах ничего необычного не происходит — пациентов лечат в палатах. Камерон идет быстро, белые ступни шагают неровно — словно она пьяная. И Гарри вновь становится стыдно. Наверняка, ей еще рано было подниматься. И тяжело сейчас идти, и лишь его присутствие вынудило ее подняться.

— Грейс, я не хотел…

Но она уже бежит. Она вспомнила. Несколько неуклюжих поворотов, и на их пути появляется колдомедик. Взмах палочкой и Грейс отрывается от пола. Короткое: «Ахх…», — и Гарри улыбается. Наконец-то! Она поверит в магию, узнает о Магической Британии.

— Добро пожаловать в мой мир, — шепчет ей Поттер, пока Грейс с ужасом в глазах пролетает мимо обратно в палату.

— Мистер Поттер, — обращается к нему колдомедик Дувельтон, — следовало следить за вашей подругой, вы же сами, насколько я успел узнать, принесли ее нам. После таких травм бегать противопоказано несколько дней. Только покой и микстуры.

— О, простите, сэр, я исправлюсь, даю слово. — Гарри улыбается, и надеется, сведенные брови мистера Дувельтона не свидетельствуют о восприятии его улыбки как насмешки. Он просто рад. Очень рад. Теперь все продвинется гораздо проще. Надо лишь дать время Камерон осознать происходящее. Вспомнить деда и все его «сказки на ночь». Гарри удовлетворенно вздыхает и направляется к Малфою. Тут ситуация гораздо сложнее… но, быть может, Малфой уже все решил для себя, как с ним обычно бывает.

Поттер ошибается. Драко встречает его во вчерашней одежде и с новой бутылкой в руках.

— О, Поттер, — кажется, он смотрит сквозь Гарри. — У меня неприемный день.

— Неприемный день? — удивляется Гарри, пытаясь выхватить бутылку, но Малфой уворачивается. — Что это еще значит?

— Все деловые встречи отменены. И неделовые тоже. — Малфой делает несколько больших глотков и кривится.

— Что ты пьешь?

Малфой удивленно смотрит на бутылку, словно только что ее заметил. — Не знаю. Какая разница? — его движения то резкие, то слишком плавные. Он пьян и довольно сильно. Поттер вздыхает.

— Ты пьешь из-за нее? Может, вам поговорить?

— Нет! — эхо раскатывается по мэнору. Малфой кашляет и снова пьет.

— Мне зайти позже? Я с новостями…

Драко пожимает плечами. И снова этот взгляд. Как тогда на кухне белого домика.

— Ты, что, любишь ее? — с недоумением предполагает Гарри и его бросает в холодный пот.

Но Малфой молчит. Вздыхает и снова молчит.

— Какие новости? — отчего-то этот вопрос Гарри воспринимает как «да».

Поттер трет руками лицо. «Мерлин, только не это. Это конец всему. Это совершенный абсурд».

— Я… я был у Грейс и, в общем, она узнала о волшебном мире, теперь будет проще справиться с заданием… — кажется, Драко безразличен ко всему, что говорит Поттер. Его взгляд устремлен вдаль. — … И я снова ее напугал, она выпрыгнула из окна и улетела на метле.

Драко кивает.

— А после я ее догнал, и мы здорово поиграли в квиддич.

Еще один утвердительный кивок. Гарри не сдерживается и дает ему подзатыльник.

— Какого черта, Поттер?! — оживает Малфой.

— Ты ни слова не слушаешь, Малфой!

— Мне не до этого, — Драко встает и шатающимся, но стремительным шагом покидает гостиную. Поттер смотрит ему в след и решается. Малфой слишком гордый, чтобы признаться в подобной ошибке. А Гарри не может знать правду и обманывать лучшую подругу. Речь о ее ребенке и она имеет право знать. Точно так же, как и Рон. И чем раньше все разрешится — тем лучше.

Поттер знает — сказать словами такие вещи очень сложно. Он напишет Гермионе письмо. А после появится сам, дабы утешить… Ближе к вечеру письмо, наконец, готово. Поначалу оно длинное, с подробными объяснениями, почему Гарри не сказал раньше. Но переписав множество раз, Поттер ограничивается лишь несколькими роковыми фразами:

«Гермиона, пишу тебе письмо — говорить такие вещи сложно. Прости за трусость, но я не смог решится раньше. Ты беременна от Малфоя. Это случилось в день, когда он спас тебя». «Не по твоей воле» Поттер вычеркивает и переписывает. Дрожащими руками письмо запечатывается и отправляется совиной почтой. Гермиона еще на работе — Поттер знает, и появляется в больнице. Стучится в ее кабинет. Не дождавшись ответа — осторожно заходит. Она даже не плачет. Просто сидит, держа в руке пергамент. Гарри подходит и приседает на корточки рядом с ней.

— Гермиона, прости меня, я должен был сделать это раньше.

Гермиона сглатывает и сжимает пергамент сильнее.

— Малфой мне рассказал, это случилось из-за каких-то испарений, которыми он надышался, пока тебя спасал… так он сказал.

Гарри берет ее за руку. Она высвобождается и поднимается.

— Оставь меня одну, пожалуйста.

«Нет. Этого я делать точно не стану».

— Не оставлю. Не оставлю, Гермиона, как и ты меня не оставила.

Грейнджер пару раз порывисто вздыхает и бросается Гарри на шею. От слез мокнет шея и рубашка. Гарри поджимает губы, ощущая острый прилив ненависти к Малфою. Гарри успокаивающе гладит Гермиону по спине, стараясь придумать подбадривающие слова. Но в голову ничего не приходит, и Поттер еще долго молчит, слушая жалобные всхлипы и борясь с приливами ненависти к Драко Малфою.

* * *