Сдвиг парадигмы (гет)

Гарри и подумать не мог, что в выпускной год Джеймса ему придется посещать Хогвартс чаще, чем собственный дом.

Время близилось к двум часам ночи. Роза уже спала, примостившись на краешке дивана и свесив с него руку. Совсем как Рон, вымотанный бесконечными подготовками к СОВ на пятом курсе. Чтобы не мешать сестре, остальные расселись по креслам и на полу возле камина. Ханна не оставляла попыток напоить Луи какими-то отварами, но он только отмахивался от нее до тех пор, пока не встретился с суровым, почти материнским взглядом Доминик и сдался.

— Я же предупреждал, — проворчал Джеймс, потягиваясь и протирая уставшие глаза, — не фиг было папу дергать.

— Сами бы справились, — разочарованно добавил Райан.

Гарри, наверное, в четырнадцатый раз за сегодняшний вечер оглядел детей и вздохнул. Как же, наверное, скучно им живется, раз не терпится сделать из кузена живую приманку для прожорливой сирены. Даже Альбус, всегда отличавшийся благоразумием и сдержанностью во всем (или это Гарри только так казалось), сейчас даже не скрывал своего разочарования главой мракоборческого центра и по совместительству собственным отцом.

— Нет, не справились. Слушайте, — видя, что некоторые особо настырные готовятся снова с ним заспорить, Гарри подался вперед, отчего Лили пришлось убрать голову с его плеча. — Я знаю, о чем вы сейчас все думаете. Вот только не надо давить на то, что я в вашем возрасте успел побывать в такой заднице магического мира, как никому и не снилось. Поверьте, там, в этой заднице, не слишком-то и круто. А сейчас у меня в распоряжении все мракоборцы страны, так что пока мы тут сидим и пытаемся снести яйцо феникса, возле Черного озера уже собрались специалисты со всей Европы.

При этих словах Роза что-то вскрикнула во сне и проснулась, очумело уставившись на компанию, которая ее окружала. Поднялся гвалт, рискующий перебудить всю Гриффиндорскую башню, Лили, Роксана и Доминик бросились к окнам в надежде увидеть что-нибудь с высоты седьмого этажа. Мальчики пошли дальше и рванули прямиком к портрету Полной Дамы, которая оказалась не слишком довольна тем, что ее разбудили. Кое-как вырвавшись из рук Ханны, Луи, прихрамывая, побежал следом. Гарри же оставалось только хлопнуть себя по лбу.

— Так, — он успел таки преградить путь навострившей к портрету лыжи Розе и пригрозил пальцем, — если я хоть одну из вас увижу вне этой гостиной, я за себя не ручаюсь.

Лили в ответ только скептически изогнула бровь, но угроза, кажется, подействовала. Девочки расстроенно плюхнулись на свои места и приготовились к томительному ожиданию.

— Нелегко быть отцом Джеймса? — усмехнулась Ханна, складывающая медикаменты в сумку.

— Еще сложнее быть отцом Альбуса. Никогда не знаешь, что у него на уме, можешь себе представить? — возвел руки к потолку Гарри.

Роксана захихикала, приложив ладошку к губам. Роза тоже прыснула, и через секунду сестры уже давились смехом. Гарри тоже позволил себе улыбнуться. Несомненно, все они сейчас думали об одном и том же, а именно об этой подружке Ала из Слизерина. Интересно было бы с ней познакомиться.

Когда Гарри спустился к Озеру, из воды как раз выходили семеро, снимающие защитные заклинания. Лица у всех них были усталые и злые. Профессор МакГонагалл, облаченная в будничную клетчатую мантию, нервно постукивала большими пальцами друг о друга в ожидании новостей. Раздался еще один плеск, затем еще и еще, и из воды вынырнули уродливые русалки, которые водились в этих водах испокон веков и почти никакой опасности для людей не представляли. Их предводительница, злобного вида русалка с зелеными волосами и серой кожей бесстрашно приблизилась к краю воды и поманила к себе МакГонагалл. Профессор чуть нагнулась, и русалка проскрежетала несколько фраз на непонятном человеческому уху языке. Крутившийся неподалеку переводчик волшебных языков важно подскочил к МакГонагалл и бойко перевел сказанное русалкой:

— Мерзкая чужестранка всегда крутилась неподалеку от наших построек, но мы не видели ее уже несколько часов. Мы готовы оказать посильную помощь в ее поимке. Наша стая обитает в этих водах со времен Основателей, и мы никому не позволим отобрать у нас территорию.

Русалка злобно оскалилась, заставив крылья носа МакГонагалл затрепетать, но директор произнесла что-то уважительное, чего Гарри уже не слышал. К нему подбежал ассистент и вручил пару волшебных наушников, позволяющих их носителям слышать друг друга, но к внешним звукам оставаться совершенно невосприимчивыми. Гарри надел наушники и окинул внимательным взглядом пляж. Более пятидесяти специалистов трудились сейчас возле Озера: брали пробы воды, делали какие-то бесконечные анализы, к чему-то примерялись и без конца пустозвонили. От обилия разных голосов у себя в голове Гарри чуть умом не тронулся, но еще больше его раздражало бездействие. Он поманил к себе одного из водолазов, и тот, тряся мокрыми волосами, уставился на главу мракоборцев.

— Ни единого следа сирены, сэр, — чуть не плача, сказал водолаз. — Как будто ее вообще никогда здесь и не было! Три часа поисков — и все нюхлеру под хвост…

— Продолжайте искать, — распорядился Гарри, снова оглядывая оживленный берег. Где, черт подери, застряли Джеймс и все остальные? Если только не притаились где-нибудь в кустах ракиты в нескольких футах от защитной зоны. — Никто не уйдет отсюда, пока эта чертова сирена не поедет в Министерство в консервной банке, — окончательно вышел из себя Гарри и пошел на поиски сыновей и племянников.

В Хогвартсе горели окна, освещая ему дорогу. До кустов, где он предполагал найти ребят, оставались считанные футы, как вдруг на Гарри налетел кто-то маленький и очень быстрый. Палочка сама легла ему в руку, но виновницей столкновения оказалась всего лишь Грейс Талбот. Гарри питал к этой девушке теплые чувства. Несколько лет назад она стажировалась у Гермионы в отделе и показала себя как очень способная волшебница. Сейчас она была не одна, а в компании Тедди, который в каком-то непонятном порыве отрастил себе дреды.

— Я у одного четверокурсника увидел и себе такие захотел, — пояснил нисколько не смутившийся удивленному взгляду Гарри Люпин. — Какие новости?

— Никаких, — буркнул Гарри, чувствуя просто отвратительную беспомощность. — Такое ощущение, будто эта проклятая русалка научилась трансгрессировать. Либо она водит всех нас за нос, либо…

Договорить он не успел. На третьем этаже замка несколько раз моргнул свет, а затем и вовсе потух. Грейс нервно проследила за его взглядом.

— Вы думаете, она…

— В замок, живо! — скомандовал Гарри, и Тедди с Грейс, не раздумывая, бросились за ним.

Отсюда вид на край Озера, где происходили основные действия, открывался просто шикарный. Ближе соваться ребята не стали — все равно их выставят вон, едва они появятся на пляже в одних футболках и рубашках. Всеми овладело какое-то необъяснимое состояние таинственности и нервозности: Джеймс то и дело чесал свой нос, Альбус ерошил волосы, Хьюго грыз ногти, Райан наоборот стоял столбом и почти не дышал. Луи буравил оконное стекло свирепым взглядом и каждые пять минут клялся, что лично препарирует эту тварь, когда она будет поймана. Встреча с сиреной, взбешенной тем, что парень ее чарам так и не поддался, не могла не пройти для Луи бесследно.

— Такое только в кошмарах увидишь, — пожаловался он.

— Какого хрена они там копаются? — возмущенно прошипел Джеймс. — Понабирали в мракоборцы одних дебилов.

— Смотрите, там какая-то движуха началась, — позвал Хьюго, и все парни моментально пришли в движение, прильнув к стеклу еще сильнее.

— Я нихрена не вижу, — пробормотал Джеймс, жалея, что не захватил очки.

— По-моему, они бегут в замок, — сделал вывод Альбус. — Ничего не понимаю.

— Я же говорю — сплошные дебилы, — заключил Джеймс и разочарованно стукнул кулаком по стеклу.

Отзвук прошелся по натянутым, как струны, нервам и почему-то усилил чувство тревоги раз в десять. На слух навалилась давящая тишина, заставившая Райана почесать ухо мизинцем. В голове образовался вакуум — уже знакомое Джеймсу чувство, одно из самых странных, что ему доводилось переживать. А спустя секунду он заполнился мелодией, такой прекрасной и печальной одновременно, что захотелось утопиться от безысходности…

— Парни, какого хрена вы… — голос Луи принадлежал другому миру, и Джеймс даже не обернулся на него. Кто это вообще сказал? Да какая разница…

Навстречу ему плыла облаченная в легкую белую ткань неземной красоты девушка. У нее были вьющиеся белые волосы и большие синие глаза, в которых таилась вся мировая скорбь. Хотелось согреть ее теплом собственного тела, потому что прелестница дрожала, как трепетливый кустик. Губы ее шевелились, она пела, и с каждым сделанным в ее сторону шагом эта песня формировалась в пустой голове Джеймса все более отчетливо. Правда, он так и не смог разобрать ни единого слова, но это было неважно. И чем ближе она становилась, тем более четкими казались ее очертания. Спустя несколько мучительных мгновений она уже улыбалась странноватой улыбкой, которая могла принадлежать только одной девушке на планете. Те же шоколадные волосы, та же россыпь чуть заметных родинок на щеках и плечах. Те же глаза-омуты.

Это была Грейс. Только во много раз красивее и чувственнее, чем обычно.

Хьюго подался чуть вперед и оказался на два шага ближе к воплощенной мечте Джеймса. Он уже даже протянул к Грейс руку, почти касаясь шелка ее волос, и Джеймса как мантикора укусила. Теперь он видел только руки Хью, бесцеремонно и нагло хватающие Грейс за одежду. Гнев и желание немедленно убить поднялись в нем, как шипящая змея из травы, но не успел Джеймс даже осознать толком, что ему нужно избавиться от Хьюго, как точеное личико Грейс исказилось до неузнаваемости. Она открыла рот, полный острых и страшных зубов, и зашипела так, что волосы на руках и ногах встали дыбом, однако какая-то сила все еще тянула Джеймса к ней. Грейс обратила свой взгляд на Райана и вдруг бросилась на него, повалив на ледяной каменный пол и взмахнув руками, на которых немедля вылезли острые когти. Она уже была готова вонзить их ему в горло, как ей помешал отчаянный боевой вопль, и на Грейс обрушился Луи с погасшим, но все еще дымящимся факелом в руках. Самая тяжелая его часть пришлась Грейс точнехонько по голове, и та с неимоверно глупым выражением лица застыла, словно пытаясь осознать, что происходит. А затем рухнула прямо на блаженно пускающего слюни Райана, обильно забрызгав его рубашку вонючей чешуей.

В ту же секунду наваждение спало, и Джеймс оторопело уставился на то, что еще пару мгновений назад было его самой заветной и, наверное, недостижимой мечтой. Белая ткань, служившая сирене хитоном, превратилась в какие-то лохмотья, между пальцев выросли перепонки, как у лягушки, а ноги срослись в один большой хвост. Зеленоватая кожа сирены обтянула ее скелет, глаза бешено выпучились на Луи, но никаких признаков жизни она не подавала. Только белые волосы остались такими же красивыми, какими их видел Джеймс до тех пор, пока они не приобрели шоколадный оттенок. Осознав, наконец, что сирена задурила ему голову, представ в виде Грейс Талбот, Джеймс обреченно плюхнулся на пол и в ужасе закрыл голову руками.

Альбуса тоже слегка потряхивало, пока он пятился прочь от отправленной в нокаут русалки. Райан брезгливо сбросил ее с себя и принялся стаскивать воняющую рыбой и чем-то гниющим рубашку, но только запутался в ней и психовал еще больше. Луи дышал так тяжело, будто только что завершил марафонский забег, но его руки, державшие факел, даже не дрожали. Хьюго тошнило в ближайшую вазу. Бедняга, кого же он увидел под чарами сирены?..

Гулкие шаги вернули Джеймса в реальность окончательно. Это прибежал отец с двумя помощниками, и перед Джеймсом вдруг снова возникло то самое лицо, только обеспокоенно кусающее бледные и совсем не чувственные губы. Он шарахнулся от Грейс, как от больной драконьей оспой, что-то хрипло выкрикнув, но она осторожно присела рядом с ним на колени и обняла его за шею, как маленького. От нее пахло чем-то малиновым, что успокоило Джеймса, и его руки сами легли сначала ей на предплечья, а затем спустились к талии. Оставалось только закрыть глаза и наслаждаться, пока в ней снова не проснется строгая учительница.

— Все хорошо, — голос Грейс звучал приглушенно. Она крепче прижалась к Джеймсу, и он ощутил ее упругую грудь на своей. Может, он просто слишком этого хотел, но Грейс как будто сама не желала отпускать его от себя. — Она больше не причинит никому вреда.

— Ал, А-ал, поднимайся. Вот так, приятель, — Тедди помог Альбусу встать на ноги и едва сдерживал улыбку. Джеймс сам заржал бы, не будь он в объятиях женщины, о которой грезил уже второй месяц. Видок у Альбуса был тот еще, он таращился зелеными глазищами перед собой и толком ни на что не реагировал. Тедди заботливо пригладил воронье гнездо на башке Ала, и только это наконец вывело его из прострации.

— Ребекка меня убьет, — резюмировал Райан, глядя на длиннющие царапины, оставленные русалкой на его предплечье.

Проблевавшись, Хьюго заржал. Он держался за живот и хохотал как помешанный, и одного только этого было достаточно, чтобы вызвать улыбку на ошалелых после всего случившегося лицах парней. Первым прыснул Тедди, правда, тут же прикрылся рукой, но вскоре уже хохотал в открытую. Альбус прислонился лбом к прохладной стене, закрыл глаза и улыбался. Луи с дурацким спасительным факелом в руках фыркал и запрокидывал голову. Джеймс уткнулся губами в плечо Грейс и тоже улыбался. Она отпустила его, и он досадливо подумал, что слишком рано дал понять, что с ним все в порядке. Хотя на глазах отца демонстрировать симпатию к профессору Талбот ему все-таки не хотелось. Прибежавшие на место происшествия мракоборцы во главе с МакГонагалл и дядей Невиллом громко охали и о чем-то спорили, кто-то одобрительно хлопнул Луи по плечу, а кто-то наоборот завел волынку о жестоком обращении с волшебным существом, правда, этого деятеля почти сразу же заткнули. Сирене пришла крышка, Талбот позволила Джеймсу себя облапать, и все это определенно стоило хотя бы небольшого праздника.

* * *

Расправа над сиреной стала главной темой для обсуждения до самых каникул. Вопреки страхам Райана за свою репутацию, Ребекка не закатила ему скандал из-за царапин. Бекки примчалась в больничное крыло к своему ненаглядному одной из первой, и тогда Джеймс впервые увидел, как железная дева Гриффиндора дала слабину. Вуд проливала горькие слезы на груди ошалелого от такого счастья Райана и сетовала на то, что могла его потерять, едва обретя. Альбус рассказывал историю своей Забини, и она смеялась, правда, как-то натянуто. Она то и дело косилась на Гарри Поттера, словно не была уверена в том, что вообще имеет право находиться рядом с его сыном в его присутствии. За Луи стали толпами ходить девчонки и хихикать всякий раз, когда он улыбался им или просто награждал своим вниманием. А Хьюго одним декабрьским вечером ворвался в чинно отдыхающую гостиную Гриффиндора и объявил во всеуслышание, что его только что первый раз в жизни поцеловала девчонка.

Словом, парни, которые и без того не знали, куда себя деть от бесчисленных поклонников своих родителей, совсем потеряли покой и личную жизнь.

— Ну как тебе? — Лили, коротавшая время до травологии в школьном дворике, присела на бордюр рядом с Вайолет и достала сэндвич. — Знать, что все вокруг хотят твоего парня?

Забини улыбнулась, не отрывая взгляда от книги. Неподалеку Альбус что-то объяснял по учебнику для второклашек кузине Люси, а за ним пристально следили вездесущие поклонницы. Правда, на открытую атаку в присутствии его девушки-слизеринки никто не решался, но Лили-то прекрасно чувствовала их боевое настроение.

— Пусть хотят на здоровье. Все равно он меня любит, — без тени злости или ревности отозвалась Вайолет.

Чем больше Альбус проводил с ней времени, тем меньше ревновала брата Лили. По-видимому, у них действительно все было серьезнее некуда. И иногда Лили не знала, как ей к этому относиться.

— Все равно это, наверное, нелегко.

— Да, порой мне все же хочется выцарапать всем им глаза, — усмехнулась Забини. — Но такова обратная сторона славы. Лучше меня об этом знает только твоя мама.

Лили хихикнула. Однажды она случайно подслушала, как мама, то краснея, то зеленея, вслух читала письма папиных поклонниц, а тот хохотал так, что тряслись стены дома.

— Как твои дела? — неожиданно поинтересовалась Вайолет. Кажется, будто она всего лишь хотела быть милой с сестрой своего парня, и Лили совсем не была обязана поддерживать с ней разговор, но что-то подсказывало, что Вайолет не просто любопытства ради интересовалась. Лили все чаще стала ловить себя на мысли, что ей нравится Вайолет Забини. Студенты Слизерина относились к своей старосте с симпатией и уважением, многие мальчики смотрели ей вслед, когда она шла по коридору, а девочки завидовали ее красоте и утонченности. Все-таки чистая кровь Забини и Гринграссов еще давала о себе знать. И слизеринцы любили Вайолет совсем не за то, что ее папа спас мир. Когда Лили об этом думала, она невольно задумывалась и о том, любили бы ее однокашники, не будь она дочерью Гарри Поттера?..

Ответить на вопрос своей собеседницы она не успела: Вайолет вдруг махнула кому-то рукой, и Лили посмотрела в том же направлении. Высокая фигура, что нервно топталась в трех метрах от них, принадлежала не кому иному, как Скорпиусу Малфою. Поняв, что его уже заметили, Малфой нерешительно подошел к девочкам и поздоровался. Голос у него звучал так, будто он застудил гланды.

— Привет, — кивнула ему Лили, и лицо Малфоя залилось краской. Лили беззвучно захихикала. Малфой был таким милым, когда смущался, а тут еще Забини подлила масла в огонь, когда торопливо засобиралась к Альбусу и оставила их наедине.

— Я ее убью, — пробормотал Скорпиус, а Лили изо всех сил сжала губы, чтобы не расхохотаться в голос и не добить тем самым несчастного Малфоя.

— Поздравляю с победой над Пуффендуем, — на прошлой неделе слизеринцам удалось совершить практически невозможное и выцарапать у пуффендуйцев долгожданную победу с перевесом в двадцать очков. Сейчас Блетчли и Уоррингтон хорохорились так, будто чемпионат мира выиграли, но Лили не могла их в этом винить. Слизерин уже много лет оставался без школьных наград, потому что численность этого факультета уступала норме раза в три.

— Спасибо, — Скорпиус наконец осмелел и присел на освободившееся рядом с Лили место. — Семейство Поттеров снова в центре внимания? — кривовато усмехнулся он, на что Лили только пожала плечами. Ей к этому было не привыкать с раннего детства.

— Они пускали слюни, пока сирена дурила им головы, а их считают спасителями вселенной, — с легкими негодованием фыркнула Лили. — Это все Луи, он взял факел и бах сирене по башке! — она даже продемонстрировала, как именно Луи грохнул прожорливую русалку. — Просто он слишком скромный, чтобы сказать об этом и восстановить справедливость, а мои братцы слишком гордые, чтобы признаться, как их трясло, когда все закончилось.

— Мне кажется, любого бы трясло после магии сирены, — справедливости ради заметил Малфой. — Особенно когда она наполовину сожрала того бедолагу пуффендуйца. Зрелище наверняка было мерзкое.

— Все, не напоминай, — Лили передернуло. — Хорошо, что это наконец закончилось.

Хотя сирена больше не могла их потревожить, сколько Лили бы ни пыталась, но отделаться от своих вещих снов ей пока так и не удалось.

— Да, и мне больше не придется ложиться спать с берушами, — фыркнул Малфой.

Они посмеялись. Над Хогвартсом раздался звук колокола.

— У меня травология, — Лили повесила сумку на плечо, но та соскользнула и наверняка грохнулась бы в снег, если бы Скорпиус не поймал ее.

— Проводить тебя до теплиц?

Простой вопрос почему-то заставил Лили смутиться. По коже пробежались мурашки, но явно не от холода.

— Вон Лисандра, — выкрутилась Лили, отчаянно розовея. По протоптанной в снегу дорожке действительно семенила Скамандер и зачерпывала ладонями в митенках снег. — Пока, Скорпиус, увидимся!

— Пока, — слегка озадаченно выговорил Малфой и ушел в замок, явно размышляя над загадками женского поведения. Лили чувствовала вину, но ничего с этим поделать не могла.

В теплице было так жарко, что ей пришлось снять свитер. А еще жутко темно, хоть глаз выколи. Когда студенты с грехом пополам расселись, появился профессор Лонгботтом, споткнувшийся обо что-то в темноте, и взмахнул палочкой. В воздухе тотчас повисли крохотные огоньки, некоторые из них запутались в побегах волшебных растений, притаившихся на полках в ожидании жертвы, но не погасли, и теплица как будто превратилась в зачарованный тропический лес. То тут, то там скреблись мыши и какие-то неопознанные мелкие твари, потревоженные их присутствием волшебные растения попискивали и шипели. Все вокруг Лили жило, дышало и думало, и если бы не профессор Лонгботтом, на уроках травологии она бы превращалась в один сплошной клубок нервов.

— Сегодня мы познакомимся с растением, которое предпочитает жару и темноту, — объявил дядя Невилл, стоя на подмостках и указывая на поистине гигантский цветочный горшок, чей обитатель был скрыт плотной темной тканью. — Прошу вас вести себя как можно тише, потому что она не любит громких звуков и, услышав их, может стать совершенно непредсказуемой. Кто-нибудь догадывается, что растет в этом горшке?

Ответом было напряженное молчание. Невилл, лучезарно улыбавшийся в ожидании ответа, слегка подрастерял свой пыл и смущенно почесал щеку.

— Ну и ладненько. Сейчас вы сами ее увидите.

Ткань, скрывающая растущее нечто, исчезла. Лили едва подавила судорожный вздох. На изогнутом толстом, диаметром с человека стволе расположилась голова настоящей коровы. С рогами. Из ствола отовсюду торчали листья самых разных размеров и форм. Корова щурилась и тихо-тихо мычала, но в сущности это был всего лишь уродливый гибрид животного и растения.

— Это что еще за срань Мерлинова?! — выдал Хьюго с задней парты.

Профессор же, судя по всему, чрезвычайно гордился этим несусветным уродцем в горшке. Вообще была у Невилла такая особенность: чем растение уродливее, тем ему интереснее.

— Проглотис Людоедия! — важно объявил он и взмахнул палочкой. Огоньки, еще остававшиеся на свободе, метнулись к доске, где было изображено внутреннее строение этой чудаковатой Людоедии. — Растение является результатом высшей волшебной селекции, первый экземпляр был выведен всего шесть лет назад…

Он диктовал лекцию, которую студенты Гриффиндора и Когтеврана записывали под собственные смешки. Проглотис Людоедия лениво зевала, показывая свой фиолетовый в крапинку язык. Из монолога дяди Невилла стало хотя бы понятно, зачем селекционерам понадобилось выводить эту жуткую корову-растение. Профессор продемонстрировал на нижней части коровьей головы небольшое вымя и объяснил, что молоко Людоедии чрезвычайно полезно при ряде волшебных заболеваний. А еще оно входит в состав многих целебных зелий, так что свои выводы о корове Лили сделала рано. Она даже прониклась к чудному растению симпатией, но когда профессор перешел к практике, то побоялась подходить к Людоедии первой, хотя прежде с радостью выполняла все задания дяди Невилла, чтобы порадовать любимого профессора. Одно только название этой коровы жутко смущало Лили, но зато от желающих покормить и удобрить ее, как ни странно, отбоя не было.

— Никогда, ни в коем случае не берите предложенное Проглотис угощение! — профессор ловко бросал ненасытному созданию жирные куски сырого мяса. — Если она насытится, то будет ласковой и игривой, мы даже сможем услышать ее пение. Ну… пение в очень широком смысле. А если ее недокормить, Проглотис может попытаться закусить вами.

Почесав корову между рогами, профессор Лонгботтом вернулся к своей лекции.

Лили и Лисандра тоже приняли участие в кормлении коровы, но ей почему-то все было мало. Проглотив положенное ей мясо, Проглотис дала девочкам погладить себя и даже пару раз что-то немелодично промычала. Такого веселого урока у Лили еще не было, и она в самом приподнятом настроении собирала свои вещи, думая о недавнем разговоре со Скорпиусом. Малфой как-то внезапно втиснулся в ее жизнь, о чем буквально несколько месяцев назад Лили и подумать не могла. Она как раз пыталась разобраться, нравится Скорпиус ей или нет, как вдруг этому помешал истошный вопль, помноженный на панические визги когтевранок и зычный голос дяди Невилла, пытающегося навести порядок. Лили резко вскинула голову и в ужасе уронила пенал: Проглотис Людоедия меланхолично жевала нечто, втиснутое в школьную мантию и гигантского размера ботинки.

Силы явно были неравны, и Проглотис наверняка закончила свою трапезу человеческим мясом, если бы не воинственные гриффиндорцы, возглавляемые профессором Лонгботтомом. Лили позабыла про рассыпанные по грязному полу вещи и бросилась вместе с одноклассниками на помощь пережевываемому бедолаге. Элизабет Финниган с визгом вцепилась в коровий рог, пытаясь переключить внимание Проглотис на себя. Профессор Лонгботтом и Джордан Слоупер напрягали все силы, чтобы разжать коровьи челюсти. Лили схватила секатор и рубанула им со всей мощью, на которую была способна, по толстому стволу плотоядной твари. Бедняга Проглотис разрывалась между желаниями дать сдачи обидчикам и закончить свой ужин, но когда Лили безжалостно искромсала все листья, торчащие из ствола, корова не выдержала. Издав протяжное мычание, она громко отрыгнула, и из ее пасти вылетел обслюнявленный какой-то серо-зеленой гадостью Рори Дженкинс, а сама Проглотис взмахнула невесть откуда взявшимся пятнистым хвостом и закатила Лили жуткую оплеуху. Боль обожгла щеку девочки, она вскрикнула, и за этим раздался дружный хор визгов когтевранских девчонок и некоторых парней.

Проглотис Людоедия разошлась не на шутку. Досталось и профессору Лонгботтому — на его щеке краснел свежий рубец, оставленный коровьим хвостом, и Лили поняла, что сама выглядит не лучше. Энтузиазма у Элизабет поубавилось, даже Слоупер растерялся и не знал, как ему быть: отстоять честь Гриффиндора и защитить девочку от бешеной коровы или поддаться всеобщей панике вместе с когтевранцами. Другие ребята-гриффиндорцы тоже окружили корову:

— Попробуй Иммобилюс, я не могу найти палочку!

— Черта с два! У этой твари шкура прочнее, чем у дракона!

Щека Лили горела немилосердно. Отползая по полу подальше от коровы, она случайно задела рукой какую-то миску, внутри которой оставалось несколько кусков сочного мяса. Не особо раздумывая, Лили запустила в корову одним куском, затем другим, а вскоре они с Лисандрой истратили весь запас мяса в попытках угомонить растение. Проглотис Людоедия осталась скорее недовольна, чем довольна, но по крайней мере больше не размахивала своим хвостом-хлыстом, что-то периодически мычала и фыркала. Воспользовавшись ее спокойствием, профессор набросил на Проглотис темную ткань, и растение совсем затихло.

В теплице тоже воцарилось тяжелое молчание.

— Я ведь предупреждал, что у Проглотис Людоедии никогда не стоит брать угощение. Когда она голодна или скучает, то приманивает своих жертв вкуснейшими с виду лакомствами.

Профессор Лонгботтом пощупал носком ботинка какую-то странную субстанцию, напоминающую пережеванное пирожное. Все еще облитый коровьими слюнями Рори виновато шмыгнул носом. Лили захотелось его стукнуть чем-нибудь потяжелее.

— Простите, — только и просипел он, и его обильно стошнило в ящик с попискивающим удобрением. Профессор Лонгботтом устало закатил глаза, и тут в поле его зрения оказалась Лили, к чьей щеке Лисандра прикладывала наскоро приготовленный холодный компресс.

— Ты сегодня показала себя настоящей гриффиндоркой, Лили, — похвалил ее дядя Невилл. От его слов Лили бросило в жуткую краску, ведь чувства, которые она питала к профессору, так никуда и не делись. Невилл Лонгботтом был ее героем, это он истинный гриффиндорец. Сама же Лили порой вообще не понимала, почему Шляпа отправила ее в этот факультет, но сейчас она наверняка гордилась бы ею. Одноклассники вдруг окружили ее плотным кольцом и бурно зааплодировали, даже бледный проблевавшийся Рори улыбался до ушей, пока она, грязная и смущенная до корней волос, сидела на полу в теплице и пыталась не упустить компресс, который сделала для нее Лисандра. Лучше бы она просто отсиделась в безопасности, чем вот так слушала похвалы и аплодисменты, которых она, по ее же мнению, совсем не заслужила.

Профессор наградил всех, кто участвовал в усмирении Проглотис Людоедии, двадцатью призовыми баллами и остался разгребать погром, учиненный растением, а гриффиндорцы и когтевранцы скорее рванули в замок, чтобы принять душ и переодеться. По пути им встретился Хагрид, тащивший гигантскую елку в Большой зал и, конечно же, заинтересовавшийся шрамом на щеке Лили. Как ни странно, но Лисандра, от ушей до ног перепачканная землей и коровьими слюнями, семенила рядом с лесничим донельзя довольная, и Лили вдруг передалось ее настроение. Никогда в жизни она не позволяла себе ходить растрепанной и в измятой одежде, разве что дома, на каникулах, но сейчас ей жутко понравилось. Джеймс бы одобрил.

— Вы как будто это… соплохвостов выгуливали, — пошутил Хагрид, глядя на девочек с высоты птичьего полета.

Лили и Лисандра переглянулись и прыснули.

— Корову, — покачала головой Скамандер, и они разразились смехом пуще прежнего.

В теплом и приветливом замке приключение на травологии больше не казалось чем-то страшным, а совсем наоборот.

— Тебе бы понравилась Проглотис Людоедия, Хагрид, — отсмеявшись, заявила Лили.

Глаза великана полыхнули интересом.

— Да-а? А я как раз собирался пригласить Невилла на чай. Дай-ка теперича сам к нему в теплицы загляну, — и Хагрид зашагал в Большой зал с поразительной скоростью, явно торопясь закончить все свои дела поскорее и взглянуть на чудо-корову, чуть не оттяпавшую половину Рори Дженкинса.

— Скорее бы Рождество, — мечтательно произнесла Лисандра, глядя вслед удаляющемуся Хагриду. Его елка была слишком громоздкой, чтобы никого не задеть в проходе между столами, и потому отовсюду неслись раздраженные стоны. — Папа и мама наверняка приедут и привезут всем сувениры из Саудовской Аравии.

Лисандра и ее брат все каникулы проводили со своим чудаковатым дедушкой Лавгудом, лишь изредка видя родителей. Лили сама ужасно скучала по крестной, но ее тоска не шла ни в какое сравнение с той, что наверняка испытывала Лисандра.

— Мы опять поедем к дяде Дадли в Суррей, — вздохнула Лили. Ей хотелось хоть как-нибудь поддержать Лисандру. — Твой рождественский обед наверняка будет веселее, чем мой.

— Зато мы все встретимся в «Норе» на следующий день, — оптимистично улыбнулась ей Лисандра. — Я обожаю индейку бабушки Молли, а ты?

— А еще будет раздача фирменных свитеров Уизли, — легонько толкнула ее плечом Лили, и девочки радостно захихикали, предвкушая прекрасный рождественский вечер в «Норе», где соберутся все бесчисленные Уизли, а также Поттеры, Скамандеры, Криви и Лонгботтомы. Дядя Джордж будет дразнить дядю Рона, а тот станет смешно пыхтеть и отдуваться, мама будет печь целую гору пирожков и учить этому маленьких Люси, Амелию и Элис, а потом к ним обязательно присоединится Гермиона, которой до смерти надоест своими докладами и советами дядя Перси. Папа, дядя Билл и приехавший из Румынии любимый дядя Чарли запустят во дворе волшебные фейерверки, которые увидит целое графство, а тетя Флер соберет вокруг себя Доминик, Розу, Роксану, Лили и Молли и станет делиться с ними секретами красоты. Тетя Одри, как обычно, станет всем на свете восхищаться, Тедди и Виктуар уединятся где-нибудь наверху, и Джеймс с Райаном наверняка снова станут за ними подсматривать, за что получат нагоняй от умирающих со смеху дяди Денниса и тети Ханны. Бабушка и дедушка Уизли будут счастливы распахнуть двери своего гостеприимного дома, где, позабыв об экзаменах и работе, соберется вся их большая-пребольшая и самая дружная в мире семья.