О вазах (гет)

— … за заслуги перед волшебным сообществом Англии… неоценимый вклад… — слушаю все эти высокопарные похвалы в пол-уха. Скорей бы уже это все закончилось. Во-первых, душно, во-вторых, Северус не сводит с меня глаз, а мне нелегко выдерживать это, а в-третьих, все еще чувствую неприятный осадок после разговора с Драко. Пришлось признаться, что я все это время виделась с Северусом Снейпом, что мы работали над совместным проектом, что именно за совместную работу нам собираются присвоить… — Орден Мерлина Второй Степени! – наконец-то завершает свою речь сухонький волшебник, который и вручает нам с Северусом эти высокие награды. Облегченно вздыхаю.

— Нам надо поговорить, — слышу шепот Снейпа у самого уха. Едва заметно киваю в сторону лоджии.

После того, как Драко высказал мне свое «фе», а именно: рассказал, как опрометчиво я поступила, начав работу с тем, кто меня похищал с самыми что ни на есть неблагими намерениями, мы окончательно помирились. Он, как ни крути, все же был виноват передо мною. В конце-концов, на фоне его «проступка» мое «злодеяние» кажется просто смехотворным.

Дерек ужасно радуется нашему примирению. Признался мне на днях, когда я его спать укладывала, что боялся нашего с Драко развода. У какого-то знакомого Джеймса родители разошлись, и ничего хорошего из этого не вышло – мальчику запрещают видеться с матерью… ужас, в общем.

— Не беспокойся, милый, что бы ни случилось, мы с папой тебя не оставим. Ни я, ни он, — твердо пообещала ему, поцеловав в теплый лоб. – Мы слишком любим тебя, чтобы причинять тебе боль.

— А вы совсем-совсем помирились? Я же знаю, что вы любите друг друга…

— Совсем-совсем. Спи, мой хороший. – вышла из спальни с колотящимся сердцем. Мерлин, все это время я упивалась собственными страданиями, пыталась отвлечься, а мой ребенок так переживал…

Поклялась, что приложу все усилия, чтобы такое больше не повторилось. А тут еще Драко, который ждал меня за дверью… и уже не возникало желания оттолкнуть, а потому наутро я проснулась в НАШЕЙ постели.

— Поздравляю, — обнимает меня, неохотно выпускает из плотного кольца рук, замечая, что к нам приближается сразу несколько человек, также желающих поздравить меня.

— Герм, — Джинни обнимает меня, а за ней и Гарри. Улыбаются. Хорошие у меня друзья. Но, как и Драко, вынуждены отойти, так как народ все подходит и подходит…

— Драко, вам несказанно повезло! Ваша жена такая умница!

— Гермиона, позвольте...

— Миссис Малфой, я восхищен...

Слова льются непрерывным потоком. Становится еще хуже, чем во время церемонии награждения.

Вспоминаю, что обещала Северусу разговор.

— Попринимай, пожалуйста, поздравления за меня, мне нужно подышать свежим воздухом, — умоляюще смотрю на Драко, обернувшись. Он кивает, а я проталкиваюсь сквозь толпу, на ходу рассеянно бросая «спасибо» на поздравления.

Наконец-то лоджия. Закрываю за собой дверь, на всякий случай шепчу закрывающие чары. Поворачиваюсь.

Северус стоит в стороне, прикрытый тенью от плюща, овивающего стену. Изучающе смотрит на меня.

— Вы хотели поговорить?.. – начинаю я.

— Я хотел услышать, — перебивает он меня.

Приглядываюсь к нему. Похолодев, понимаю…

— Как вы узнали? И как давно?

— Я знал об этом с самого начала. Все ждал, что вы скажете.

— Но как?

Отворачивается. Руки за спиной. Внешне невозмутимый, но теперь я точно знаю, что этот жест – стремление успокоиться. Я слишком долго с ним проработала, чтобы не обратить на это внимание и не понять.

— Когда я хотел провести обряд возвращения Медеи, у меня почти получилось. Я вернул ее дух. Если уж совсем быть точным, я просто дал ей возможность заговорить. Вы ведь знали все это время, что душа Медеи никуда не делась? Она осталась в теле, уступив большую часть вашей душе.

Я кивнула. Осознав, что он не смотрит на меня, озвучила:

— Да. Где-то через месяц после падения Воландеморта Медея приснилась мне. Мне удалось найти еще одно зеркало, показывающее истинную суть. В отражении я увидела нас двоих… я… я еще тогда не была с Драко… вся эта суета вокруг Гарри, меня… я предложила ей вернуться. А она сказала, что ей не к кому возвращаться. А когда родился Дерек, я совсем перестала ее чувствовать. Лишь изредка я приходила в Гринхоллов-мэнор, в золотую комнату, и общалась с ней с помощью зеркала…

— Мне она сказала то же самое. Почти. Сказала, что никогда не любила, просто жалела. – с горечью сказал он.

Я могу себе только представить, что для такого человека, как Северус, может значить жалость…

— Вы не хотите поговорить с ней еще раз, Северус? — робко предлагаю я.

Он вздрагивает, напрягается. Спустя какое-то время напряженно кивает.

Закрываю глаза, отступаю. Позволяю душе Медеи завладеть телом. Ненадолго.

— Северус, — немного по-змеиному произносит Медея. Обе «с» его имени словно шелестят.

— Я выжил только для тебя, Медея, — с чувством говорит Снейп, обернувшись к ней. – Все то время, что я скрывался, пытался найти способ вернуть тебя.

— Ты необычный человек, Северус Снейп, но твоя необычность весьма впечатляюща. Лучший из всех волшебников, — и опять шипящие и свистящие. До мороза по коже. Северус отвел взгляд. – Посмотри мне в глаза. – подошла к нему. Прикоснулась чуть дрожащей рукой к его лбу, слабо скользнула к щеке. Он поймал ее руку, задержал ее на своей щеке.

Повиновался ее просьбе.

В ее взгляде светилась ласковость.

Не нежность, как у Гермионы, а именно – ласковость.

Нежность – это что-то теплое, даже нет – горячее, всепоглощающее, преодолевающее все на своем пути, не принимая во внимание ничего, некое… безразличие.

А ласковость... это когда немного жалости, немного сострадания, когда даже не совсем взаимность, а разрешение любить себя.

— Ты ведь и сам понимаешь, что ничего не выйдет у нас?.. – утверждающе.

Кивнул.

— Мне жаль, Северус. Мне правда жаль. Но признай, ты выжил благодаря тому, что считал, что любишь…

— Считал… — эхом повторил Снейп, едва касаясь кончиками пальцев линии ее губ.

— Мне пора… — и взгляд стал иным.

— Удачи вам, Северус, — шепчу уже я. Хоть и отошла, но ведь присутствовала при их разговоре, не могла не стать свидетельницей их своеобразного прощания. Чувствую себя неловко. – Мне… пожалуй, тоже пора. – оборачиваюсь, чтобы уйти. Шепчу открывающие заклинания.

— Гермиона, — слышу вслед, когда собираюсь уже выходить.

— Да? – смотрю на него.

— Спасибо. – сколько же сил ему понадобилось, чтобы сказать одно это слово?

Улыбаюсь, стараясь вложить в эту улыбку все то, что к нему испытываю, и ухожу.

К мужу, которого, кажется, люблю еще сильней, если это, конечно, возможно.