Линия жизни (гет)

This little game is fun to do.

Just close your eyes, no way to lose

And I'm right here, i'm going too.

Release control, we're breaking through

(с) The Doors — Go Insane

* * *

1 сентября 1972г.

Джим прищурился, зажав между большим и указательным пальцами маленькое оранжевое драже.

— Пожалуй, жареные бобы.

Оранжевый «Берти Боттс» отправился мальчику в рот, тот сделал несколько жевательных движений, задумчиво глядя куда-то в потолок, потом решительно кивнул и сообщил:

— Карри. Задавайте вопрос.

— Как ты собрался пронести мимо Филча свои навозные бомбы? — с ленивой усмешкой осведомился Сириус.

Глаза Джеймса за стеклами очков заговорщически блеснули. Он помолчал с минуту, как будто собираясь с мыслями, а потом наклонился ближе к столику в их купе, на котором были раскиданы всевкусные драже, и сообщил:

— Чары отвлечения внимания.

Питер Петтигрю ахнул, услышав о таком вопиющем в своей наглости способе обвести завхоза вокруг пальца, Сириус расхохотался, а Ремус с сомнением посмотрел на друга.

— Но ведь все вещи при доставке в замок проходят проверку на магию…

— А они не в багаже. — как ни в чем небывало сообщил Джеймс.

Мальчишки уставились на него с непониманием, все, кроме Сириуса. Он уже знал про расширенную заклятьем наплечную сумку Джеймса. Поттер стащил ее с багажной полки и продемонстрировал товарищам.

— В прошлом году ее вообще не досматривали.

— Ну ты даешь! — воскликнул Питер.

— Блэк, теперь твоя очередь. — Джеймс сделал приглашающий жест в сторону драже.

Они играли в эту игру уже полчаса, она действительно затягивала. Правила были очень просты: мальчики по очереди брали драже и пытались угадать вкус. Если получалось, очередь переходила к следующему. Но чаще всего они ошибались, и тогда соседи по купе могли задать проштрафившемуся совершенно любой вопрос, на который тот должен был ответить честно и без утаек. Сириус, до этого расслаблено развалившийся на сидении купе рядом с Джеймсом, поднялся и принялся пристальным взглядом изучать рассыпанные драже, а потом выбрал ярко-красную конфету. Выбор был очень рискованный, Блэк отдавал себе в этом отчет, но риск не был для него проблемой.

— Вишня.

Он отправил драже в рот, разжевал его. На мгновение застыл на месте, а потом кинулся, снося со стола обертки, к бутылке с шипучкой, и залпом осушил большую ее часть. Лицо его покраснело, Сириус вытер рот тыльной стороной ладони, медленно выдохнул.

— Чили. Это был чили.

— Как думаешь, братец твой тоже попадет в Гриффиндор? — тут же озвучил первый пришедший в голову вопрос Джеймс.

Сириус скривился. О Регулусе, который ехал в этом же поезде, только в вагоне для первокурсников, он предпочел забыть сразу после того, как они сели в Хогвартс-Экспресс. Немало способствовало этому предшествующее прощание на платформе, когда маленький подлиза с энтузиазмом внимал наставлениям матери и торжественно клялся не позорить честь семьи. В этот момент Вальбурга так выразительно посмотрела на старшего сына, что Сириусу осталось только закатить глаза в безнадежности и решительно направиться к поезду, не прощаясь. Вряд ли это сильно задело его родителей. В конце концов, большую часть лета он жил с ощущением, что они рады будут от него избавиться еще на год. Мать — так точно. В отличие от старшего, младший сын полностью ее устраивал, другого ей было не нужно, что Вальбурга не считала зазорным подчеркивать. Это выводило Сириуса из себя, хотя самому себе он продолжал твердить, что его совершенно это не заботит. В Хогвартсе, по крайней мере, он был предоставлен сам себе, никто не стоял над душой, каждую минуту указывая, что и как ему следует делать. В школе его принимали таким, каким он был, не пытались переделать.

— Не думаю. На Гриффиндоре может быть только один Блэк, и вакантное место уже занято.

Следующим драже выбирал Ремус. Он подхватил зеленую конфету, пристально в нее всмотрелся, и изрек:

— Трава. — Положил в рот, разжевал. — И точно, трава.

У мальчишек поотвисали челюсти.

— Вот как ты это делаешь? — в голос спросили Джеймс и Сириус.

У Рема от смущения покраснели уши, он пожал плечами.

— По окраске же понятно…

Поттеру и Блэку ничего по окраске было не понятно, они переглянулись, без слов сговариваясь непременно подсунуть Люпину такую конфету, вкус которой он не сможет угадать. К кучке драже тем временем потянулся Питер. Он выбирал долго, как будто от этого зависело его будущее. После пятой конфеты, которую он вернул в кучу, Сириус не выдержал:

— Пит, просто возьми ее, и все! Вот эту.

Он взял первое попавшееся драже и сунул его Питеру. Насыщенно-синее. Мальчик сосредоточенно уставился на конфету у себя в руке, а когда Сириус раздраженно цокнул языком, уже готовый снова помочь Питу решиться, выпалил:

— Баклажан!

— Видишь, не так уж сложно. — усмехнулся Джим.

Питер с опаской положил драже в рот, разжевал, а потом расстроено вздохнул.

— Черника.

Джим расхохотался.

— Парень, тебе попался нормальный вкус, а это сегодня большая редкость. Тут радоваться надо, а не вздыхать. И пока ты радуешься, расскажи-ка мне, тренировал ли ты полеты, как я тебе сказал в конце прошлого года?

Питер стушевался, Сириус хмыкнул. Джеймс вздохнул и покачал головой. Увалень оставался увальнем, как не пытались они его расшевелить. Питер, конечно, всегда рад был составить компанию, но сделать что-то по-настоящему интересное вместе с ним никогда не получалось: мешала либо его физическая форма, либо моральные устои, как это назвал Ремус. Блэк высказывался радикальнее, считая, что их товарищ просто на просто трусоват, и Джеймс больше склонялся к его версии. Тем не менее, Петтигрю был частью их компании. Постоянным и неотделимым. Они тянули его следом за собой, и, видя, как он из полного заморыша потихоньку становится более-менее приличным человеком, ощущали себя едва ли не благороднейшими учениками во всей школе. Он давал им уверенность в собственной исключительности, поддерживал и питал эту уверенность. Понадобилось не так много времени, чтобы мальчишки привыкли к этому чувству.

— Мама сказала, что метла — это очень опасно. У нас маленький двор, я мог упасть, и…

Джеймс махнул рукой и сгреб со стола желтое драже.

— Рвота. — разжевал, сморщился. — Лимон. Ну?

— Что ты будешь делать, если не попадешь в этом году в сборную?

— Люпин, дражайший, ты в своем уме? Я? Не попаду?

Мальчишки рассмеялись. Еще с прошлого года ни для кого из них не было секретом, что со второго курса Джеймс будет охотником в сборной Гриффиндора по квиддичу. Нравится это капитану сборной, или нет. Джеймс, если что-то было ему очень нужно, мог в лепешку расшибиться, но желаемое получить.

Сириус выбрал конфету с прожилками, покатал ее между пальцами, как ювелир драгоценный камень.

— Лосось.

Это был первый раз за поездку, когда кто-то кроме Ремуса сумел угадать вкус. Трое друзей устроили Сириусу овацию, а потом очередь перешла к Люпину, который снова угадал, что его желтая с коричневой коркой конфета будет со вкусом эклера. Сириус с Джеймсом сощурились и снова переглянулись.

— Не будь мы все тут волшебниками, я заподозрил бы тебя в колдовстве. — протянул Блэк.

Питер же намного смелее, чем в первый раз, потянулся к столу. Белая конфета оказалась не сахаром, как он предположил, а самым натуральным кокосом. Петтигрю вздохнул и выжидательно посмотрел на друзей, ожидая очередной вопрос, от которого лицо его неминуемо должно было залиться краской. Сириус усмехнулся, подался вперед и сказал:

— Скажи, Пит, если бы я отдал тебе свою карточку с Мопсусом, ты решился бы подложить кнопку на стул Профессору Слагхорну?

У Пита расширились глаза и похолодели руки. Он сплел пальцы, сильно сжал их, а потом неловко улыбнулся Сириусу.

— Думаешь, он почувствовал бы ее?

Шутка, да еще вполне удачная, в исполнении Питера Петтигрю была большой редкостью. Мальчики переглянулись и снова рассмеялись. Джим даже потянулся вперед и дружески похлопал Питера по плечу, поощряя.

— И все-таки, вы заметили, как он на моржа похож? Предлагаю перед занятием по зельеварению навалить ему на стол побольше замороженной рыбы из кухонных хранилищ. Пит, поможешь?

Конечно, он кивнул. Что еще ему оставалось делать? Не говорить же, в самом деле, что Профессора Слагхорна он очень уважал и побаивался, как всех остальных представителей старшего поколения в Хогвартсе. И что за рыбу эту ему будет невыносимо стыдно…

— О, а этот вроде похож на тот, что попался Питеру. С чем он там был, Пит? Черника, да? — Джеймс отправил в рот следующую конфету, и почти сразу же разочарованно хлопнул себя по коленке. — Не мой сегодня день. Это фиалка.

— Как тебе идея пробраться в слизеринское подземелье в этом году?

— Шикарная идея, поддерживаю.

Сириус и Джеймс стукнулись кулаками, и Блэк тут же взял со стола еще один красный боб.

— Надеюсь, хоть этот будет не с перцем.

Конфета была с ярким вкусом красного яблока, проигрыш Сириуса совсем не расстроил.

— Хотя бы в этом году ты будешь сам писать эссе по истории магии? — без особой надежды спросил Ремус.

— Рем, дружище, я никогда не буду в этом так хорош, как ты. А у меня принцип: если не можешь сделать хорошо, не берись вообще, оставь профессионалам. — усмехнулся Сириус.

Люпин покачал головой, потянулся к драже, но Джеймс опередил его и буквально всунул в руку неопределенный голубой боб, пристально наблюдая за каждым движением Ремуса. Рем устало улыбнулся, покачал головой.

— Какой-нибудь рыбий пузырь? — он попробовал конфету.

Что ж, Поттер и здесь добился своего.

— Сардина.

Глаза Джеймса торжествующе сверкнули, но прежде, чем он успел задать вопрос, в купе раздался голос Сириуса.

— Что у тебя за болезнь?

Ремус застыл и побледнел. Всего на пару мгновений, но все присутствующие не могли этого не заметить. Сириус прищурился, Джеймс выглядел озабоченным, а Питер — и вовсе напуганным. Нельзя было сказать, что Рем не ждал подобного вопроса. Это было в каком-то смысле неизбежно… И тем не менее, его все равно застали врасплох, сколько бы он ни готовился морально. Люпин улыбнулся и пожал плечами.

— У нее длинное название. Плохо с кровью и давлением. Как чуть погода меняется — так мне плохо. Признаться, я не очень люблю об этом говорить. Давай, Пит. Выбирай конфету…

Они продолжили играть. Джеймс подбил Питера подсыпать слабительного в сок Северусу Снейпу (или Нюниусу, как между собой называли его Поттер и Блэк). Неловкость момента рассеялась, как не бывало. Но Рему все равно весь остаток дороги казалось, что друзья как-то странно, изучающе смотрят на него. Он был рад, когда поезд прибыл на станцию, и игра, наконец, закончилась.

* * *

— Марли!

Девочка оглянулась как раз вовремя, чтобы успеть выставить вперед руки и поймать бросившуюся ей на шею Мэри Макдональд в растерянные объятия. Мэри была маленькая и хрупая, но силищи в ее объятиях было столько, что Марлен стало трудно дышать, о чем МакКиннон сипло сообщила подруге.

— Я ужасно соскучилась!

Это было взаимно. До этого момента Марлен не задумывалась о том, как сильно ей в действительности не хватало ее подруг. Писем казалось достаточно, все остальное время она, как всегда, находила, чем себя занять. Теперь ей почему-то казалось, что каникулы были каким-то сном, пусть и довольно приятным. Проснулась она только когда Мэри налетела на нее в коридоре вагона второкурсников и задушила в объятиях. Они добрались до ближайшего пустого купе, расположились в нем. Мэри тут же прилипла к окну, с энтузиазмом махая двум странно одетым людям на платформе.

— Твои родители? — машинально спросила Марлен.

— Ага. — Мэри тепло улыбнулась.

— Они… Выделяются.

— Да… — лицо Мэри приняло озабоченное выражение. — Как думаешь, это плохо? Я никогда раньше не думала, важно ли, что мои родители магглы. Но в прошлом году в школе мне кое-кто сказал…

Марлен фыркнула. Ее собственные родители были волшебниками, и, тем не менее, ей никак не удавалось добиться в зельеварении таких успехов, которые играючи давались той же магглорожденной Лили. Происхождение ничего не значило, когда речь шла о способностях. Разве что у детей из семей волшебников было преимущество: они с детства знали, какому миру принадлежат, имели о нем больше сведений и чувствовали себя в этом мире уверенно. Магглорожденным тут было сложнее. Мэри с интересом посмотрела на подругу, последний раз помахала родителям и уселась напротив.

— А где твои родители?

Марлен вопросительно подняла брови, а потом пожала плечами.

— Мама работает, а у отца больная нога, я попросила его не ждать.

— А… Что-то серьезное? С твоим отцом?

— Не очень. Он может довольно много ходить, не смотря на хромоту. Но мне не хочется лишний раз заставлять его делать это.

Мэри согласно кивнула, про себя в который раз удивляясь серьезности Марлен, которая казалась совсем ей не по возрасту.

— Ты никогда не говорила, что с ним случилось.

— Работа. — Марли мрачно усмехнулась. — Когда один твой родитель Хит-Визард, а другой — Аврор, рано или поздно что-то такое происходит.

— А кто такие Хит-Визарды?

Про Авроров Мэри знала еще с прошлого года, когда в Пророке писали про расследование странного исчезновения нескольких людей, а вот второе название раньше ей не попадалось. Марли терпеливо объяснила ей значение.

— Это… Одновременно очень здорово и страшно. — резюмировала Макдональд. — Я бы, наверное, не могла заснуть, пока они оба не вернутся с дежурства.

МакКиннон усмехнулась. Все познавалось в сравнении и было делом привычки, она это точно знала. Когда не знаешь, что бывает по-другому, привыкаешь не тратить нервы попусту на то, что все равно никак от тебя не зависит.

Поезд издал последний свисток перед отправлением, а через минуту дверь купе отъехала в сторону, на пороге показалась рыжеволосая девочка. Мэри ахнула, вскочила и сгребла ее в крепкие объятия, совсем как Марли немного ранее. Лили обняла Макдональд в ответ, шагнула в купе и закрыла за собой дверь.

— Видишь? Лето закончилось, мы и оглянуться не успели. — сказала Эванс Мэри, усаживаясь на свободное место в купе.

— Это так. Теперь мы наконец-то снова можем колдовать! Я так боялась, что во время каникул случайно что-то сделаю, и у меня отнимут палочку.

Марли и Лили обменялись понимающими взглядами. Последняя, впрочем, тоже не избежала таких опасений когда-то. Наверное, каждый магглорожденный волшебник сталкивался с подобным страхом хотя бы раз в своей жизни. Хорошо, что рядом с ней тогда был друг, который смог вовремя развеять его. Мэри же была одна со всем этим, и Лили вдруг захотелось снова ее обнять, пообещать, что все будет хорошо.

— Палочку не отнимают за такие пустяки. И в конце концов, все ведь обошлось. — рыжая улыбнулась подруге. — Мы стали старше, со своими способностями управляемся лучше. Пора уже завязывать с подобными страхами.

Мэри прерывисто вздохнула.

— Насколько лучше? Вы читали новый учебник по чарам? Я открыла, посмотрела первые параграфы, и тут же закрыла. Это какой-то ужас. Никогда, никогда я это не выучу… А заклятье разрезания? Им же можно покалечиться.

Марлен усмехнулась.

— Мэри, ты видишь мир исключительно в черном цвете, не надо так. Там есть довольно простые и забавные чары. Заклятье щекотки, к примеру. Я его на тебе испробую, если не перестанешь сгущать краски.

У Мэри расширились глаза, а Марлен и Лили не сговариваясь бросились на нее, чтобы защекотать. Возня длилась несколько минут, пока покрасневшая от хохота и попыток вывернуться от вездесущих пальцев подруг Мэри не принялась просить пощады. Больше о страхах они не говорили.

— Кстати, вы не знаете, что случилось с мистером Смитом? — спросила Лили.

В прошлом году профессор Смит преподавал у них Защиту от Темных искусств, но под конец года заработал укус ядовитой тентакулы, с которым его забрали в Госпиталь Святого Мунго. Он так и не вернулся в школу, а экзамен у них принимали профессор Флитвик и Профессор МакГонагалл. Тогда старшекурсники рассказали первогодкам, что ни один профессор ЗоТИ не держится на этой должности дольше года, а сама должность, вероятно, проклята. Лили не поверила в эту историю, и теперь хотела убедиться в ее несостоятельности.

— Нет. Приедем в школу — узнаем. — зевнув ответила Марлен.

— Я видела кое-что. — сказала Мэри заговорщически подаваясь вперед, как будто это был большой секрет. — С нами в поезде едет преподаватель. Это женщина с седыми волосами, я видела ее на платформе и очень удивилась, потому что обычно в Хогвартс-Экспрессе взрослые не ездят. Это точно преподаватель, она очень представительная и строгая на вид.

— Она не обязательно заменит профессора Смита. — заметила Марлен.

— А кого же еще, Марли? — не унималась Мэри. — Никто другой ведь из школы не уходил, нам бы сказали.

— Не обязательно. Как бы там ни было, мы все узнаем наверняка только на ужине в замке.

Лили задумчиво кивнула. Она тоже видела на платформе женщину, о которой говорила Мэри, но не придала этому значения. Теперь же внутри откуда-то взялась уверенность, что подруга права, и в этом году у них будет новый преподаватель.

— Главное, чтобы она была справедливой и хорошо учила. Я, впрочем, буду скучать по мистеру Смиту. Он был добрый. — Лили вздохнула.

— Добрый, как же. — буркнула Мэри. — Это он с вами был добрый, потому что у вас почти все получалось с первого раза. А на меня, бывало, так посмотрит, что сквозь землю хотелось провалиться.

— Мэ-э-э-ри… — протянула Марлен, скрючивая пальцы в угрожающем жесте продолжения пытки щекоткой.

Макдональд покраснела и замолчала. Лили же устремила мечтательный взгляд за окно, подперев подбородок рукой.

— Мистер Смит, как мне кажется, любил свою работу. Это здорово. Я имею ввиду, когда ты занимаешься тем, что приносит тебе удовольствие. Поэтому мне его жалко, если он больше не сможет преподавать. А вы бы кем хотели стать, когда закончите школу?

— Не знаю… — вздохнула Мэри. — Но у меня хорошо получается с травами. Где это может пригодиться?

— Ты можешь стать аптекарем, там очень важно знать травы. — сказала Марлен.

Лицо Мэри просияло. Одна простая фраза значила для нее очень много: она не была лишней в волшебном мире. Она могла быть полезной. Это здорово подняло девочке настроение.

— А ты, Марли? — Лили перевела взгляд на вторую подругу.

МакКиннон пожала плечами.

— Решу, когда придет время.

— Я думала, ты хочешь быть Аврором, или Хит-Визардом, как твои родители… — заметила Мэри.

Марлен уклончиво покачала головой. Она точно знала, что это у нее получится. Образ жизни, принципы — все это было знакомо ей с детства, а значит, не возникло бы никаких проблем с привыканием к уставу Авроров, если бы ее взяли на курсы. Но с другой стороны, Марли также очень хорошо понимала минусы этой работы. Ей казалось, что для Аврора является ошибкой заводить семью, и так как пока она еще не решила, хочет ли этого, с профессией определяться было рано.

— Что на счет тебя, Лили? — спросила Марлен.

Рыжая задумчиво постучала кончиками пальцев по подбородку.

— Мне кажется, из меня получился бы хороший профессор зельеварения.

Мэри с Марлен переглянулись и прыснули со смеху.

— Что? — непонимающе спросила Лили.

— П-профессор… з-з-зельеварения… — задыхаясь проохала Мэри.

— Как Слагхорн. Усатая и толстая профессор Эванс.

Лили скорчила подругам рожицу и показала язык.

— Между прочим, он очень славный.

— У тебя все профессора славные, Лили. — вздохнула Мэри.

— Слагхорн имеет свои особенности. — вмешалась в разговор Марли. — Он собирает вокруг себя перспективных студентов и устраивает особые вечера. Мой брат был в этом его клубе, когда учился.

— Меня он туда точно не позовет…

— Подожди расстраиваться. — усмехнулась Марлен. — Кен говорил, там скука смертная. Все сидят за столом и рассказывают о том, какие они замечательные. Бал снобизма.

— А кто это — все? Все любимчики, с разных курсов?

— Угу.

— Но это же здорово! Можно там познакомиться с симпатичным старшекурсником…

— Мэри!

— Что?

Девочки снова рассмеялись. Слишком далеким сейчас казался им тот момент, когда наличие поблизости симпатичного старшекурсника будет играть в их жизни важную роль. Лили мальчиков постарше стеснялась, Марлен вообще не считала, что с ними стоит общаться, а Мэри, выросшая на маггловских сказках и мультиках о принцах и принцессах, слишком мало себе представляла, как это вообще бывает в реальной жизни. И все-таки, обозначенная ей перспектива имела место быть, и каждая из девочек по-своему об этом задумалась. Купе на пару минут погрузилось в тишину, а потом Марли сказала:

— Я решила пробоваться в сборную по квиддичу в этом году. Хочу играть на позиции охотника.

Подруги удивленно посмотрели на нее. Из всех троих МакКиннон была единственной, кто уверенно держался на метле и в воздухе чувствовал себя ничуть не хуже, чем на земле, но все-таки новость стала для девочек неожиданностью. Лили, хоть и не боялась летать, всегда опасалась бладжеров, да и в целом не слишком интересовалась квиддичем. Мэри же метлы откровенно боялась, так что для нее признание подруги было равносильно заявлению о скором самоубийстве.

— У тебя получится, я уверена. — первой пришла в себя Лили. — Но эти ужасные железные мячи… Как ты не боишься?

— Для этого в команде есть загонщики. — усмехнулась Марли.

— Но травмы случаются, и не редко. — сказала Мэри.

— Ничего действительно серьезного. — пожала плечами Марли.

— Мы будем за тебя болеть. — улыбнулась Лили и толкнула Мэри в бок. — Запасайся теплым шарфом, Мэри, теперь нельзя будет пропускать ни одной игры.

Марлен чувствовала, как в груди разливается тепло. Они переживали за нее, но все равно поддерживали. Это было необыкновенное чувство, вселяющее уверенность в собственных силах. В ту минуту МакКиннон не сомневалась, что место уже у нее в кармане. Потом в их дверь постучали, и на пороге возникла тележка со сладостями. Каждая выбрала сладостей по вкусу, а когда дверь закрылась, Лили вдруг встала, поспешно рассовывая коробочки с шоколадными лягушками по карманам мантии.

— Ты куда? — удивленно спросила Марли.

— Я совсем забыла. Мне нужно кое-кого найти.

МакКиннон закатила глаза, сразу поняв, о ком идет речь. Северус Снейп ей не понравился с первого взгляда, и с тех пор слизеринец не стал симпатичнее ни на йоту. Это его вечно недовольное выражение лица и необходимость делить с ним внимание Лили… А еще он последние месяцы первого курса постоянно терся в компании Эйвери и Мальсибера, которых не раз заставали за попытками практиковаться на однокурсниках. Это были скользкие типы, их ни разу не поймали, но Марли знала о том, что они делают, и человека, который с подобными людьми водился, не могла считать хорошим по определению. Она даже открыла, было, рот, чтобы сообщить об этом Лили (уже не в первый раз), но наткнулась на ее умоляющий взгляд и проглотила едкое замечание. Эванс не верила. Она умела очень избирательно закрывать глаза на плохие стороны симпатичных ей людей, и бесполезно было пытаться ее переубедить. Наверное, так же она поступила бы, если бы кто-то пытался сказать ей что-то неприятное о самой Марлен. Наверное, без этого Лили не была бы собой. МакКиннон обреченно вздохнула и махнула рукой.

— Увидимся на ужине.

* * *

День начался замечательно, потому что сегодня он возвращался в Хогвартс. Настроение не испортил ни моросящий с утра дождь, ни подзатыльник, который ему отвесил отец только за то, что Северус не вовремя оказался на кухне, когда глава семейства снимал похмельный синдром. Все это было не важно, потому что скоро его не будет здесь. Он улыбался, еще раз проверяя, все ли вещи собраны, не забыты ли книги и на месте ли волшебная палочка. И торопил мать, когда она замешкалась в прихожей, застегивая верхнюю мантию.

Железнодорожная платформа встретила его запахом жженой резины, масляной смазки для составов и клубами пара, за которыми зачастую можно было различить лишь силуэты прощающихся с детьми семей. Снейп вытянул шею, пытаясь разглядеть кого-нибудь из знакомых, но так никого и не нашел. Тогда, чтобы не терять время, он загрузил вещи в багажный вагон, попрощался с матерью и поспешил в вагон второкурсников, чтобы занять купе. Он надеялся, что Лили скоро найдет его, последнюю неделю перед школой они почти не виделись, накопилось много вещей, которые ему хотелось с ней обсудить.

Поезд тронулся, исчезла за окном платформа с одинокой фигурой его матери, но Лили не пришла. Однокурсники заглядывали в купе, спрашивали, свободно ли тут, но Снейп отвечал отрицательно. Первые пять раз… Настроение начало быстро ухудшаться. Где она могла быть? Наверняка с теми двумя девочками-гриффиндорками, которые вечно вертелись вокруг. Обида на вкус была горькой, как полынь. Он не пошел искать Эйвери и Мальсибера, хотя мог бы. Он мог всю поездку провести в компании друзей, но он сидел здесь и ждал ее. Когда дверь купе очередной раз открылась, Северус не стал прогонять однокурсников. Их было трое, они расселись и принялись живо обсуждать прошедшее лето. Снейп уставился в окно, отгородился от них, ушел в себя, как он хорошо умел.

В какой-то момент желание подняться и выйти из проклятого купе стало непреодолимым, он даже повернулся к двери и собирался подняться, когда дверь купе отъехала в сторону, а на пороге возник знакомый силуэт.

— Всем привет! — поздоровалась Лили, ступая внутрь. — Вот ты где. Я, кажется, весь поезд успела обыскать.

— Значит, не слишком-то старалась. — буркнул Снейп, снова отворачиваясь к окну.

Лили нахмурилась, но все-таки села на сидение напротив Снейпа, который снова демонстративно уставился в окно.

— Что это должно означать? — спокойно спросила Эванс, не сводя с товарища внимательного взгляда.

— Где ты была? Я пришел пораньше, занял купе, а ты…

— Возможно, следовало посвятить меня в свои планы заранее, а не дуться, как мышь на крупу, только из-за того, что я не умею читать мысли?

Он поднял на нее резкий, полный обиды взгляд. Она не понимала? Или просто не хотела понимать? Под его взглядом Лили, до сих пор не чувствовавшая за собой никакого раскаяния, ощутила вдруг укол вины. Это было смешно, и, тем не менее, червячок сомнения зародился внутри и начал активно шевелиться. Она слишком легко могла поставить себя на место Снейпа, потому что они много общались, Лили хорошо его чувствовала. И понимала, какую трагедию успел он себе нафантазировать за ту несчастную пару часов, что она провела в компании подруг. Эванс вздохнула. Мальчишки иногда казались ей очень странными. Как ему вообще могло прийти в голову злиться из-за ее подруг?

— Прости, Сев. — она извинялась больше за свой резкий тон, чем за долгое отсутствие. — Расскажешь, как прошла последняя неделя? О! Я тебе кое-что принесла.

Лили высыпала на стол несколько коробочек с шоколадными лягушками. Это до банальности походило на взятку, но он клюнул. Ей достаточно было улыбнуться и извиниться, пусть ему и было очевидно, что Лили сама толком не знает, за что она извиняется. В конце концов, она ведь пришла. Он наблюдал, как девочка разворачивает лягушку, как та выскальзывает из пальцев и начинает скакать по всему купе, вызывая настоящий переполох, и невольно смеялся вместе со всеми. Беглянку в итоге поймал рейвенкловец Бертрам Обри, и Лили великодушно разрешила ему оставить ее себе. С остальными шоколадками происшествий не случилось, они поделили их поровну, а потом вместе рассматривали попавшиеся карточки и читали краткие биографии волшебников на них. Хорошее настроение вернулось, он снова был полностью доволен жизнью. Даже лишние люди в купе ничуть этому не мешали, особенно когда Лили вежливо, но твердо уклонилась от их попыток вовлечь ее в разговор и все внимание сосредоточила на нем, на Северусе. Все шло как нужно. Все было хорошо.

* * *

Последний год… Последний раз она села в алый Хогвартс-Экспресс, поцеловав мать в ее бледную, приятно пахнущую щеку. Последний раз поезд мчал ее навстречу большому замку. Андромеда Блэк стала семикурсницей, и совсем скоро ей предстояло покинуть школу навсегда. Это казалось невероятным, и в то же время никогда, как теперь, она не чувствовала такого родства с Хогвартсом и меньшей готовности его оставить. Он был неотъемлемой частью ее детства. Счастливого и беззаботного, в общем-то, детства, не омраченного грядущими перспективами взрослой жизни. Теперь Андромеда не могла себе позволить не думать об этом. За порогом школы ее ждало нежеланное замужество за человеком, которого она, скорее всего, едва знала. Перспектива навсегда расстаться с Тедом… Если только она не будет достаточно храброй, чтобы сделать выбор, которого никто в ее семье не примет. Ее жизнь раскололась надвое с того самого момента, как Тед Тонкс поцеловал ее, не спрашивая разрешения, на четвертом курсе. На одной стороне был Тед, с его ясным взглядом, кривой улыбкой и теплыми руками, на другой — ее семья. Люди, которых она любила больше жизни, и которых никак нельзя было сохранить в своей жизни одновременно. Это было не так очевидно, пока они еще учились в школе. Можно было закрывать глаза, прятаться и притворяться, что проблемы нет. Что о ней можно будет подумать потом. Потом настало, а она все еще была не готова. Блэк вздохнула и перевела взгляд на младшую сестру. Нарцисса, как всегда, тайком проскользнула в вагон семикурсников, чтобы провести время поездки с Андромедой. В последнее время она вообще все время старалась держаться рядом, как будто боялась, что Меда исчезнет, если она вдруг отвернется. Средняя из сестер Блэк находила это очаровательным, пусть такое поведение младшей сестры и создавало ей некоторые неудобства.

Она все еще сбегала к Теду. И чем ближе становился день, когда родители объявят ей решение касательно ее судьбы, тем отчаяннее становились эти побеги. Но он уже закончил школу, начал работать, времени у него было немного. Тем сильнее пугало ее будущее. Тед обещал, что будет навещать ее. Каждые выходные, в Хогсмиде. Довольно часто, если подумать с точки зрения расстояния от Лондона до волшебной деревушки. Ужасно редко, если смотреть с точки зрения переживающей девушки. Она впервые осталась совсем одна с чужими, по сути, людьми. Это пугало… Во всей школе теплые чувства в ней вызывали только Цисси, которой, по объективным причинам, ничего нельзя было говорить, и младшие кузены, Сириус и Регулус. Особенно Сириус, потому что только у него еще получалось заставить ее улыбаться совершенно непринужденно, как будто решение родителей не висело дамокловым мечом у нее над головой. Ей нужно было держаться. Быть сильной, чтобы никто не узнал, какие мятежные мысли все чаще гнездятся у нее в голове. Нужно было играть роль примерной дочери, образцовой ученицы, не привлекать внимания…

— Мне будет этого не хватать.

— Чего именно? — Нарцисса выглядела расслабленной, хотя даже сейчас ее поза на сидении напротив выдавала воспитание истиной леди, которая всегда собрана и контролирует каждое свое движение.

— Поезда… Школы… Даже Черного озера и Запретного леса.

— Ты же ни разу там не была. — сморщила Цисси красивый носик. — Да и нечего там делать, жуткое место.

— Возможно, нужно исправить это, пока еще есть время.

Нарцисса посмотрела на сестру с плохо скрываемым ужасом, Андромеда рассмеялась.

— Не бойся, Цисси. Вряд ли я когда-нибудь наберусь смелости. Люциусу не придется ловить меня у кромки леса и штрафовать свой собственный факультет.

При звуке имени будущего мужа щеки Нарциссы едва заметно порозовели. Меда улыбнулась. Это был хороший знак. Все прошедшее лето Андромеда наблюдала, как ее сестра все сильнее влюбляется в своего нареченного, и радовалась за нее. Беспокоило только одно — Люциус в своих проявлениях эмоций был куда скупее. Он, разумеется, оказывал Нарциссе все положенные знаки внимания, но ничего сверх норм, положенных в их кругу, она от него не получала.

— Я слышала, в этом году ему достался значок Старосты Школы? Это большое достижение.

— Да. — Нарцисса довольно улыбнулась. — Он очень его хотел. Я не сомневалась, что Дамблдор выберет именно его.

— Я так рада за тебя, сестренка.

Нарцисса вдруг посерьезнела, поднялась и пересела на сидение к Андромеде, порывисто, что было совсем ей не свойственно, обнимая сестру. Меда неловко хохотнула, погладила Цисси по руке, но не стала ее отстранять.

— Могу я полюбопытствовать, чем вызван этот внезапный всплеск нежности?

Цисси подняла на нее взгляд огромных, голубых, как летнее небо, глаз. Слез в них не было, но брови младшей сестры уже сошлись домиком на переносице, показывая, что она очень болезненно переживает что-то.

— Цисси, что…

— Мне невыносимо, когда ты так говоришь!

— Я не понимаю. — озадаченно сказала Андромеда.

— Я полюблю его, Меда. Я буду любить его так сильно, как только способна. Даже сейчас я чувствую что-то, чего раньше была лишена, и это меня волнует. Это приятное волнение, я как будто спала много лет, а теперь проснулась. Все потому, что когда родители сказали, что он — мой будущий муж, я перестала ждать, защищаться и сомневаться. Я посвящу ему всю себя и знаю, что буду с ним счастлива.

— Но это же прекрасно, глупенькая. — Андромеда нежно погладила сестру по волосам.

— Дело не во мне. Дело в тебе, Меда. — Сказала Нарцисса, крепче сжимая сестру в объятиях. — Мои чувства сейчас обострены, как никогда прежде. И как никогда прежде я ощущаю твое отчуждение. Белле было все равно, она не верит в любовь. Мне повезло, я полюбила своего нареченного. Но ты… Я знаю, что ты не сможешь быть счастлива с человеком, которого не сможешь полюбить. И мне страшно. Так страшно, Меда…

Андромеда вздохнула и поцеловала Нарциссу в макушку. Младшая сестра все еще оставалась милым ребенком, очаровательным в своей прямолинейности. Было тоскливо от мысли, что Меда не могла доверить ей свою тайну, но благоразумие надежно контролировало возникший-было порыв.

— Я крепче, чем ты думаешь.

— Я никогда не считала тебя слабой. Речь вообще не об этом…

— Не беспокойся об этом, Цисси. — Меда мягко отстранила от себя сестру. — Я вовсе не так несчастна, как ты думаешь. И не рисую будущее в мрачных тонах. Из любой ситуации можно извлечь определенную выгоду, ты не находишь?

Нарцисса вымученно улыбнулась и снова села прямо.

— Расскажи еще.

— Про что?

— Что еще ты хотела бы сделать, пока есть время? Я хочу пережить все это вместе с тобой.

Андромеда рассмеялась, и принялась рассказывать. Нарцисса охала, то и дело прижимая ладонь к щеке, но глаза ее светились озорным огоньком, который Меде так редко доводилось видеть во взгляде ее правильной благовоспитанной младшей сестренки. Они давали друг другу невообразимые в своей дерзости обещания и хихикали, склонив друг к другу головы. До самого окончания поездки голову Андромеды больше не посещали мрачные мысли. Им там просто не было места.

* * *

Сердце билось, словно бешеное. Беллатрикс сжала пальцы в кулак и снова разжала их. Ее руки были холодными и влажными от волнения. Самый важный день в ее жизни настал. Потребовалось всего два месяца. Два месяца, в течение которых отмирала прежняя Беллатрикс и рождалась новая, как змея, меняющая кожу. Теперь она была сильной. Теперь она не ведала страха, жалости и сомнений, которые делали слабыми ее противников. У нее была цель: служить ее Господину. Этой цели была подчинена вся ее жизнь, и было совершенно не важно, какие жертвы это влечет за собой. Он это знал. С самого первого взгляда в ее глаза. Именно поэтому решение было принято так быстро. Невообразимо быстро: она поняла это по лицу Рудольфуса, когда Темный Лорд в его присутствии сообщил о милости, которая будет теперь оказана ей. В этот день она должна была получить метку.

Это был торжественный ритуал. На него собрался весь Ближний круг, каждый, кто имел метку. Беллатрикс ожидала в холле перед массивными дубовыми дверьми, за которыми лежала парадная зала особняка, служившего Пожирателям Смерти надежной базой. Ее сердце пропустило удар, когда два домовика, прилагая видимые усилия, раскрыли перед ней двери. Зала тонула в полумраке, но над возвышением, где обычно стоял трон ее Повелителя, мерцали, плавая в воздухе, два десятка свечей. Трона не было, но высокая фигура никуда не делась. Он стоял там, сложив руки перед собой, и ждал ее. Пожиратели выстроились по обе стороны от прохода, создавая живой коридор, ведущий к возвышению. Беллатрикс с трепетом ступила в этот живой коридор. Их капюшоны были низко надвинуты, но ей не нужно было всматриваться, чтобы понять: каждое лицо скрывала маска. И каждая маска была уникальна, как человек, скрывающийся за ней.

Беллатрикс дошла до возвышения и опустилась в глубоком реверансе перед Темным Лордом, глядя в пол и не смея поднять на него взгляд без разрешения. Он шагнул вниз ровно на одну ступень и велел ей подняться. Беллатрикс выпрямилась, и только теперь решилась взглянуть на него. Во взгляде этом было столько обожания, что Рудольфус Лестрейнж, находившийся в первом ряду Пожирателей, почувствовал изумление. Он не считал свою жену способной на подобные эмоции.

— Ты пришла ко мне с намерением служить, и ты служила верно. Каждое испытание, посланное тебе, ты выдержала с честью. Лорд Волдеморт ценит преданность, Беллатрикс Лестрейнж. Сегодня ты будешь за нее вознаграждена. Твою руку.

Он протянул к ней раскрытую ладонь, и Белла вложила в его руку свою. Узкая, с длинными тонкими пальцами рука Темного Лорда была сухой и холодной, но более приятного прикосновения для Беллатрикс не существовало. Это был первый раз, когда он коснулся ее.

Лорд возвел ее с собой на возвышение, где теперь Беллатрикс увидела котел, в котором кипело и булькало что-то похожее на расплавленное серебро. Он встал по одну сторону от котла, она — по другую. Их соединенные руки были точно над странным зельем.

— Ты пришла сюда по своей воле и по своей воле произносишь клятву. Ты будешь беспрекословно выполнять любой приказ, полученный от меня, и сделаешь все, чтобы достичь тех целей, что я перед тобой поставлю. Ты никогда и никому не выдашь тайн, которые будут тебе доверены. Твоя жизнь отныне и до момента смерти принадлежит мне, и только я имею право освободить тебя от этой клятвы.

— Клянусь.

Зелье сердито зашипело. Темный Лорд продолжил говорить. Его голос вселял уверенность и огонь в ее душу. Она произнесла все клятвы, которых он от нее требовал. С гордостью и радостью. Она не заметила, как в руке Темного Лорда возникла палочка, но когда эта палочка вонзилась в ее руку, боль в первый момент показалась женщине невыносимой. Она не вскрикнула, только стиснула зубы и побледнела. Ее взгляд был прикован к собственной руке, на которой медленно, будто вытекая из палочки ее Повелителя, растекался, формируясь, черный силуэт черепа и змеи. Как только метка была закончена, он убрал палочку. Боль не прекратилась. Руку жгло, как будто ее только что заклеймили горячим железом, но Беллатрикс не позволила себе прикоснуться к отмеченной руке и показать, что ей больно.

Волдеморт перевел палочку на котел. Зелье вспенилось, гейзером взметнулось вверх, в воздухе собралось в шар, а потом шар этот медленно стек обратно в котел. В воздухе осталась висеть изящная серебряная маска. Волдеморт сделал жест, маска поплыла по воздуху в сторону Беллатрикс.

— Надень ее и займи свое место среди Пожирателей Смерти, Беллатрикс Лестрейнж.

Она надела. Маска была холодной, как будто вовсе не была только что сотворена из обжигающе-горячей массы. Она спустилась с возвышения и заняла пустое место в живом коридоре, став на всю оставшуюся жизнь еще одной тенью за серебряной маской. Самой преданной и самой старательной. Темный Лорд взмахнул палочкой, и котел исчез. Трон снова стоял на прежнем месте, он опустился в него полным опасной грации движением и сообщил об окончании ритуала. Они синхронно повернулись к нему лицом и склонились в поклоне, а затем по двое покинули залу. Ее ноги дрожали, когда она выходила, так что когда в коридоре Рабастан Лестрейнж предупредительно предложил ей свое плечо, она не стала отказываться.

— Что ж, дражайшая, мои поздравления. Такой стремительный взлет.

Ее глаза опасно блеснули исподлобья. Она знала, что в тайне Рабастан надеялся, что она не переживет испытаний. Не из личной неприязни. Просто это создало бы проблемы его брату, а Рабастан на многое готов был пойти, чтобы достать Рудольфуса. Тем не менее, без Рабастана этот день мог никогда бы не настать. Ей стоило проявить благодарность.

— Каждый получает то, что заслуживает, не так ли?

— Несомненно. — Рабастан искривил губы в усмешке, как будто знал что-то такое, о чем Беллатрикс пока даже не догадывалась.

Именно так все и обстояло.