Письма в стол (джен)

Отчего ты вызываешь во мне страх? Нет, не страх — глубинный трепет. Я не боюсь провалиться в твою бездну и очутиться, подобно Алисе, в Стране чудес — или в лабиринте с чудовищами, иллюзиями и демонами. И то, и другое одинаково любезно моему сердцу. Живая глубина, одухотворенная пропасть, бесконечная лестница в потаенное — разве это не лучше, чем пустота? Вечная женственность, теплая тьма, сила жизни и смерти, магия созидания и совершенство разрушения, и все это соединено в одном существе. Бывает ли так? Видно, бывает.

Отчего я боюсь посмотреть тебе в глаза? Я не боюсь увидеть тебя — я опасаюсь показать себя, свое пыльное и темное нутро, эту тесную келью, затянутую паутиной, затхлую и пропитанную запахом бесполезных снадобий. Боюсь показать свое существо — скучное, грустное, полуживое, всегда одно и то же. Зачем оно тебе…

Отчего я боюсь очутиться рядом? Быть может, опасаюсь, что при виде тебя сердце мое снова куда-то провалится, и мое навязчивое приторно-сладкое, нежно-печальное, сдержанно страстное начнет мешать. Так случается — оттуда и берутся все эти до боли знакомые и родные сюжеты: один взгляд — и самая стойкая душа, даже связанная с не слишком живым телом, не выдерживает и ощущает… Как же это назвать… Трудно сказать об этом правильно, это вот то самое горько-сладкое, когда понимаешь, что нельзя, что ничего и никогда, что и не нужно, и невозможно, что лучше просто рядом, плечом к плечу или спина к спине, прикрывая друг друга; что можно только душа к душе, и что этого порой довольно, что это даже много лучше и сильнее, чем в охапку и вповалку… Но голос тела силен, и всегда, всегда будет хотеться прикосновений, объятий и нежностей, и бороться с этим невозможно, возможно лишь отрешиться от самой жизни, будучи живой, и только тогда без опаски приблизиться и остаться бесстрастной. Ты увидишь все это в моих глазах — и отпрянешь, и оборвется связующая нить, и останутся лишь воспоминания, те самые, горько-сладкие...

Странная вещь — письмо без приветствия и дежурных вопросов, правда? Без начала и конца. Я уверена, что не отправлю его. Пусть лежит в столе. Спрячу поглубже.

P.S. А доспехи одной наивной девочки по имени Орнелла, сдается мне, смотрелись бы на тебе бесподобно.

Обнимаю,

Н.