С поправкой на нормальность (гет)

В палату «общего режима» меня перевели уже утром. Я думала, что буду ощущать себя все такой же разбитой, но мне было на удивление хорошо. Больные части тела все еще ныли, но это не вызывало того дискомфорта, который был, как только я очнулась. Это не могло не радовать. Хотелось поскорей попасть домой. Да и в универе мое отсутствие вряд ли останется незамеченным, пусть я и попала в больницу еще на каникулах. Но учеба уже началась, а я только-только вышла из реанимации. Впрочем, врач сказал, что на мне заживает, как на собаке. Хороший дядька этот мой врач.

В палате, в которой я оказалась, было еще четыре человека — три глубоко старые бабульки и одна очень объемная дама. Сказать, что мне было неловко в их обществе — ничего не сказать. Я так себя не чувствовала даже с моим отцом. А это с учетом, что я раньше была уверена, что любая наша беседа — один сплошной неловкий момент. Две бабульки постоянно интересовались моей личной жизнью. И так несколько раз на день. А потом начинались воспоминания об их бурной молодости. Еще одна смотрела на меня, как типичная бабка с лавки под подъездом. Только ругательства вслед не кидала. Но больше всего меня раздражала женщина — Лидия. Или Лидуся, как она просила всех ее называть.

Незамужняя дама лет сорока. Она все пыталась молодиться и заигрывала с каждым мужчиной. Но меня бы это мало волновало, если бы она не пыталась разговаривать со мной на молодежные темы. Мода, какие-то актеры, о которых я впервые слышала, свежие новости шоубизнеса, последние тенденции. Лидия настолько была осведомлена в этом, что на ее фоне уже я чувствовала себя старой бабкой. Но хуже было только то, что эта женщина старательно начала набиваться мне в подружки с первой минуты моего пребывания в палате. От ее бесконечной болтовни о том, какой красавчик мой врач, голова дико загудела. Я снова пропустила тот момент, когда уснула. Но самое дикое заключалось в том, что, когда я открыла глаза, Лидия все еще сидела рядом и что-то оживленно мне рассказывала, посмеиваясь. Никогда я еще не встречала настолько самодостаточных людей, что им даже реакция зрителя не нужна.

Я ожидала услышать твой смех в моей голове над этой дурацкой ситуацией, но было тихо. Подобное молчание «на линии» меня пугало.

Ты больше не появлялся передо мной и не разговаривал, но всегда был рядом. Я это знала. Иногда очень остро ощущала твой взгляд. Пару раз я видела тебя мельком в очереди в столовой или боковым зрением где-то в палате. Но, кажется, ты упрямо решил исполнять свое обещание больше не показываться мне. Только вот теперь это раздражало. Мне хотелось поблагодарить тебя за то, что ты, по сути, спас мне жизнь. Если бы не твой крик в моей голове, я бы шагнула прямиком под колеса. А еще мне следовало извиниться перед тобой за то, что я не послушалась тебя сразу. Вообще, мне хотелось наговорить тебе кучу всего. Да просто поговорить с тобой! Как раньше. Но, кажется, я потеряла что-то очень важное. И мне ужасно жаль.

Первой навестить меня пришла Ника, хоть я до последнего ожидала увидеть своего отца. Подруга приветливо помахала мне рукой, войдя в палату, и, не обращая внимания на недовольные и даже слегка злобные взгляды моих соседок, прошагала к моей койке с гордо поднятой головой. Каштановые волосы собраны в идеальный пучок, из которого не выбивалось ни единого волоска. На носу очки без оправы. На губах — лучезарная улыбка.

— Привет, Соня-мышь, — поздоровалась Ника, бросая на мою кровать пакет с, видимо, продуктами. — Я пришла, чтобы спасти тебя. Сама лежала в больнице, знаю, как здесь кормят. Поэтому я принесла тебе нормальной еды. Можешь не благодарить.

— Я и не собиралась, — засмеялась я, заглядывая в пакет. Наличие, кроме классических апельсинов, еще и колбасы с сыром, радовало неимоверно. — Ты просто чудо.

— Ага, чудо-юдо рыба Ника. Ты-то как себя чувствуешь? Я, как узнала, что произошло, места себе найти не могла, пока мне не сказали, что ты пришла в себя. Что случилось?

— Долгая история, — отмахнулась я. — Долгая и неинтересная. Просто кто-то, то бишь я, слишком невнимателен. За что и поплатилась. Врач говорит, что могло быть хуже, если бы меня... то есть, если бы я не заметила вовремя машину. Самочувствие вполне себе замечательное. Трещина в ребре уже совсем не болит. Вывихнутую руку еще фиксируют лангетом и эластичным бинтом, но и этого скоро не будет. Голова только слишком часто болит из-за сотрясения. Но это, наверное, будет еще долго меня беспокоить. Так что где-то через недельку я уже снова буду дома, разбрасывать свои носочки по квартире. Я знаю, что ты скучаешь по этому.

— Я рада, что с тобой все в порядке, — засмеялась Ника. Беспокойство в ее глазах сошло на нет. Ее слова и улыбка были настолько искренние, что я растрогано ее обняла. Моя подруга положила свои тонкие руки мне на талию и так стиснула в объятиях, что ребро снова начало ныть. Но это того стоило. Я больше не чувствовала себя такой одинокой, как было раньше. Может, нам с Никой удастся сохранить эту дружбу на многие года? Очень на это надеюсь.

Но тут я невольно вспомнила тебя и поняла, что дружбу я, кажется, хранить не умею.

Зато я всегда умела ремонтировать всякую дорогую мне дребедень. Еще с детства. Надеюсь, мне поможет этот талант. А, Мэй?