Поединок со сфинксом (джен)

Часы (Громила время от времени светил на них фонариком) показывали без четверти три.

Через пять минут (вполне ожидаемо) они покажут уже без десяти.

Если к этому времени Репей, Мамаша и белобрысый не выберутся из бункера, то…

То что?

Громила не уставал задавать себе этот вопрос.

В три часа последует «контрольный звонок» из Управления, и ответить на него должен кто-то из охраны… Но оба охранника были сейчас не в состоянии отвечать на вопросы: младший все еще был без сознания, а старший… тот, которого Громила оглушил возле ворот… Старший на какую-то минуту очнулся. Нависнув над ним угрожающей черной глыбой, Громила светил ему фонариком прямо в глаза, стараясь его ослепить.

— Ты! Позвонишь в Управление и скажешь, что тут у вас все о'кей, понял?

— Да пошел ты… с-сука! — пробормотал Симпсон. Щурясь и моргая, он, твердо сжав губы, смотрел на Гавса-старшего исподлобья — и было в его взгляде столько враждебности, ненависти и отчаянной решимости, что Громила понял — подпускать его к телефону ни в коем случае нельзя: этот тип не даст себя запугать даже под дулом пистолета. Он — один из тех прописных идиотов, для которых долг, честь и совесть превыше даже собственной жизни. Ну да, ну да...

Поэтому пришлось вновь дать ему дубинкой по зубам и уложить отдыхать — пока он не очухался настолько, чтобы разглядеть налетчиков во всех подробностях. Хоть Громила и Обжора и были в масках и безликих зеленых комбинезонах от "Даксбург энерго", пренебрегать мерами предосторожности определенно не следовало.

Обжора, сопя, сидел за столом, вполглаза наблюдая за братом — разборки Громилы с охранником его совершенно не интересовали. Его интересовало другое… Прямо перед ним, на тарелке, лежали шоколадные пончики, которые Симпсону так и не довелось съесть на ужин — и дразнили Обжору заманчивым, аппетитным, совершенно обольстительным видом... Он взволнованно ёрзал на стуле, не сводя с них глаз, и ноздри его едва заметно подрагивали, втягивая исходящий от свежих пышечек сказочный аромат… О, боже!

Пончики. Шоколадные. Ма так давно не покупала ему это волшебное лакомство! Обжора мысленно облизнулся; он старался отвлечься, смотреть куда угодно — в стену, в окно, на потолок, но все было безрезультатно: взгляд его, будто намагниченный, то и дело притягивался к злосчастной тарелке…

Громила, видимо, заметил его мучения.

— Не вздумай тут ничего жрать, понял? Нам только не хватало в неприятности влипнуть из-за твоего ненасытного брюха!

— Ага, — пробормотал Обжора. Вздохнул. И закрыл глаза, но это не помогло, шоколадный пончик тут же предстал перед его мысленным взором — во всех подробностях: свежий, мягкий, политый темной глянцевитой глазурью и посыпанный разноцветной сахарной крошкой. Сопротивляться этому видению было невозможно, немыслимо… Его Величество Пончик был неотразим и великолепен. Обжора жаждал его всем своим существом, жаждал обладать им, ласково обнять его пальцами, вонзить зубы в пышный воздушный бок и ощутить во рту нежный, тающий на языке вкус… Это было невыносимо. Это было мучительно. Это было непреодолимо... Наверное, от переживаний Обжора на какой-то миг просто потерял сознание — потому что, придя в себя, внезапно обнаружил, что уже успел не только взять ближайшую пышечку в руку, но и откусить от неё порядочный кусок...

— Дебил! — Громила, подскочив, дал ему крепкий подзатыльник, выхватил из рук братца остатки пончика и швырнул их в мусорное ведро. — Какого черта? Я же тебе сказал — ничего не жрать!

— Ну, — пролепетал Обжора, — я нечаянно... я же только маленький кусочек… Чего ты прыгаешь, как ненормальный?

— А то! Уже почти три часа! Где там пропали эти идиоты?!

Три часа? Обжора невольно посмотрел на циферблат — и понял причины волнения старшего брата.

— Ждем еще пять минут — и уматываем, — злобно процедил Громила. — Больше времени нет…

Обжора растерялся.

— А как же… ну, остальные? Антиплащ и зеленорожий… И Мамаша с ними…

— Мамаша… В том-то и дело… — Громила помрачнел. На мутанта и белобрысого ему было наплевать, но вот Мамаша… Ну какого черта они там застряли?! Они должны были выбраться из бункера самое позднее — без десяти три… Что, что пошло не так? Может, всё уже безнадежно провалено, взломщики попали в одну из коварных скруджевских ловушек и не могут из неё вырваться? Может, уже пора делать ноги? Что там вообще происходит? Ответа на этот вопрос не было: старая, слабенькая рация только хрипела и сипела, как ни пытался Громила настроиться на нужную волну — слишком глубоко под землей находился депозитарий, чтобы туда мог дотянуться сигнал простенького прибора, не рассчитанного на преодоление многих метров бетона, железа и плотного каменистого грунта.

— Нечего было экономить на рациях, я тебе давно это говорил! — сердито проворчал Обжора. — Надо было настоящую японскую технику покупать, а не дешевую китайскую подделку. Да еще и подержанную...

— Заткнись! Я тебе что — миллионер? — Громила нервно бросил взгляд на часы. Без пяти… Ну что же делать, что, что?! Бежать? Ждать… чего ждать? Пока сюда нагрянут копы? Они и так торчат в Хранилище уже слишком долго… Провалился идиотский план этого белобрысого, что-то где-то пошло не так, в чем-то он просчитался, падла, сволочь, чмо тупое нахальное… но почему Громила должен отвечать за его дурацкие ошибки? Вот почему, а? Да пропади оно все пропадом и гори синим пламенем! Не стоило вообще это дело затевать... И тем более связываться с этими сен-канарскими имбецилами…

На столе громко запищал городской телефон.

Громила подпрыгнул от неожиданности. Вместе со стулом.

Обжора испуганно вытаращил глаза.

— Оно, это… оттуда?

Разумеется, оттуда! Из полицейского участка… Громила бросил взгляд на часы. Без двух минут три! Какого черта они звонят так рано, у них еще было две минуты в запасе…

Телефон все еще верещал — гудки тянулись мучительно долго, нудно, невыносимо, точно приступы зубной боли. Девять, десять, одиннадцать… на двенадцатом гудке телефон наконец смолк. Гавсы примерзли к полу. Против воли Громила вообразил себе дежурного из участка, как тот сидит за столом и, недоумевая, нетерпеливо барабанит пальцами по аппарату, потом прижимает трубку к плечу и оборачивается к напарнику: «Никто не отвечает. Странно… Заснули они там, что ли?». «Позвони еще раз, — лениво отзывается напарник. — Если опять не ответят, ну… придется выслать патруль». И дежурный вновь набирает знакомый номер…

Дзы-ы-ы-ынь! Дзы-ы-ы-ынь! Даже вот так — дзы-ы-ы-ынь??! Громила как в воду глядел — проклятый телефон ожил снова. Сейчас, когда гудки смолкнут, дежурный, уже ни в чем не сомневаясь, протянет руку и нажмет на кнопку вызова бригады. И тогда…

Прежде, чем Громила успел додумать эту мысль до конца, Обжора — Обжора! — подскочил к напористо гудящему аппарату и поднял трубку.

— С вами. Говорит. Автоответчик. Неполадки. На линии. Неполадки. На линии. Приносим. Извинения. За временные. Неудобства. Неполадки. На линии. — Он громко пискнул, имитируя сигнал автоответчика, потом нажал кнопку отбоя и положил трубку на стол. Она разразилась короткими отрывистыми гудками… Неполадки на линии, ага, типа того... Ну, типа из-за грозы...

Ухмыляясь, Обжора победно посмотрел на брата.

— Ч-черт, — прошипел Громила. Ничего другого на ум ему не приходило.

— Как думаешь, это их успокоит?

— Скорее — озадачит. Интересно, надолго ли?

Может быть, «неполадки на линии» действительно на какое-то время объяснят дежурным в участке, почему нет соединения, и дадут грабителям небольшую отсрочку? Но — какую? Две, три, пять, десять минут? Рано или поздно сюда все равно нагрянет патруль… Стоит ли его дожидаться? Или пора — пока еще есть время — подобру-поздорову уносить задницы?

Где-то в конце коридора едва слышно звякнул лифт. Застучали по полу торопливые шаги нескольких пар крепких ног… Господи, наконец-то!

Громила и Обжора выскочили навстречу бегущим. Мамаша, белобрысый, Квага и Бушрут — все были в сборе. Квага и Антиплащ тащили в руках тяжелые сумки.

— Что за черт, — простонал Громила. — Где вас леший носил? Почему так долго?

— Макдак оказался хитрее, чем мы о нем думали! — крикнула на бегу Мамаша. — Потом, потом! Сколько времени? Пора сматываться!

— Ну, еще пять минут у нас есть…

Грабители выскочили из здания и бросились к желтому грузовичку «Даксбург энерго». Ворота были открыты, дорога, уходящая к городу — темна и пустынна… Пока. Громила прыгнул за руль, Мамаша вскарабкалась в кабину, остальные забились в тесный кузов. Громила повернул ключ зажигания, и...

Тишина. Только едва слышно, вхолостую, щелкнул стартер. Громила похолодел.

— Ну, в чем дело? — Мамаша смотрела на него округлившимися глазами.

— Не знаю… Не заводится… Дьявол! — Изо всей своей богатырской силушки Громила вломил кулаком по приборному щитку. И это помогло: видимо, какой-то отошедший контакт встал на свое место, стартер провернулся, мотор яростно взревел… Грузовичок рванул к воротам, к выходу со двора, вниз по длинной, обсаженной тополями Гиллфорд-стрит, навстречу мрачной грозовой тьме, по-прежнему клубящейся над горизонтом…

— Слышишь? — пробормотала Мамаша.

— Что?

— Сирены…

Действительно — спереди, из лабиринта темных городских улиц донеслись пока еще отдаленные, но быстро приближающиеся завывания полицейских сирен. Они… копы… едут сюда? Громила обмер. Значит, дежурные из участка все-таки вызвали к Хранилищу патруль, наивная хитрость Обжоры ни на грош их не обманула… О, дьявол!

По левую руку мелькнула боковая дорога — та самая, где часом раньше Балбес прятал фургон перед нападением на желтый грузовичок. Громила не успел даже ни о чем подумать, как руки его сами выкрутили руль — и, нырнув в густую темноту под развесистые деревья, фургончик «Даксбург энерго» затаился там беззвучно и тихо, точно оробевшая мышь в норе. Громила приглушил двигатель и выключил фары… Заметят их, или нет? Заметят или нет?

Мелькнул на дороге яркий свет фар. Белая полоса скользнула по асфальту, провыла сирена, негромко прошуршали шины… мимо. Мимо! Спасибо мгле и тучам, вновь затянувшим небосвод — в непроглядной ночной темноте полицейские не заметили прячущийся под деревом желтый грузовичок, да было им сейчас и не до того, чтобы разглядывать окрестности — патрульная машина промчалась к безмолвному, погруженному во тьму Хранилищу. Сейчас копы войдут внутрь, найдут оглушенных охранников, пролом в стене бункера и взломанный сейф — и разразится гроза…

А если они объявят по городу план «Перехват»?

Громила стиснул зубы. Надо было торопиться… Вниз, вниз, по темной Гиллфорд-стрит, по гладкому полотну серого асфальта, первый поворот направо — в короткий переулок, на узкую грязную улочку, ведущую в район промышленной зоны. В условленном месте, в перелеске на выезде из города, грабителей ждал серый фургон; Громила затормозил так, что визг тормозов, наверное, был слышен в соседнем квартале. Желтый грузовичок качнуло, из кузова послышался грохот, проклятия и звуки падения тяжелых, отчаянно чертыхающихся тел…

— Тише ты, козел! — простонал Квага, с усилием откатывая в сторону увесистую дверь, вываливаясь из кузова и потирая пострадавшие места. — Мешки с цементом везешь, да?

От серого фургона навстречу грабителям уже бежал взволнованный Мегавольт.

— Господи, наконец-то! Какого черта вы так долго? Мы уже начали думать, что что-то не в порядке…

— Некогда объяснять, потом! — гаркнул Антиплащ. — Живее, живее, выпрыгивайте, обормоты, и вытаскивайте добычу... Громила! Разберешься с телегой?

— А то! — Громила задергал рычаги управления.

— Осторожнее, ради бога! — простонала Мамаша.

— Всё о'кей, Ма! За кого ты меня принимаешь?

Чуть в стороне от дороги находился глубокий песчаный овраг, по дну которого бежала небольшая речка; Громила отогнал желтый грузовичок "Даксбург энерго" до ближайшего поворота, развернул его носом к песчаной яме и, пустив двигатель на минимальную скорость, на ходу выскочил из кабины... Никем не управляемая, желтая машинка, подминая под себя траву и низкий кустарник, скользнула к оврагу и тяжело перевалилась через травянистую кромку. Заскрежетало сминаемое железо, затрещали внизу ломаемые кусты, шумно всплеснулась вода в речке — и все стихло; подельники осторожно заглянули через край оврага...

Маленький грузовичок завалился набок и медленно погружался в речушку, которая в этом месте была неширока, но достаточно глубока: желтая машина утонула в ней почти полностью, через минуту над мутной водой, будто хребет диковинного морского животного, остался торчать только верхний ребристый край кузова. Потирая запястья, Антиплащ удовлетворенно кивнул.

— Отлично. Обнаружат его не сразу, а когда обнаружат, то внутри все будет здорово попорчено водой... Ну, здесь больше делать нечего. Все — в фургон! И сидите тихо, как будто вы и впрямь мешки с цементом, понятно? Я — в кабину, теперь моя очередь ехать с комфортом. Балбес! Двигай по окружной — это безопаснее, чем пилить по городу. Как только поднимется шухер, копы перекроют все дороги…

Балбес не спорил.

Время подбиралось к половине четвертого утра — ранний июньский рассвет был близок, и небо на востоке вскоре должно было посветлеть, если бы его по-прежнему не закрывали грозовые тучи, которые, казалось, никак не могли решить, быть сегодня в Даксбурге дождю, или нет. Балбес, судорожно вцепившись в руль, гнал фургон на максимально возможной скорости, Антиплащ, сунув вспотевшие ладони подмышки, угрюмо смотрел на проносящиеся мимо полосатые дорожные столбы. Неприступный белый сфинкс, посрамлённый и потерпевший поражение в короткой, но отчаянной схватке, с каждой минутой оставался все дальше и дальше... Дельце завершилось успехом, но почему-то главарь абсолютно не чувствовал радости по этому поводу — была только усталость, опустошенность, осознание очередной утраченной жизненной цели, какая-то странная сосущая тоска… Или радость, воодушевление и упоительное осознание удачи придут потом, позже? Когда уже все — абсолютно всё! — останется позади, и утихнет ноющая боль в проклятых шрамах, и нервы его уже не будут болезненно трепетать, как натянутая, готовая вот-вот лопнуть струна? Антиплащ перебирал в уме события прошедшей ночи, пытаясь сообразить, какие следы оставили за собой взломщики, и удастся ли полиции эти следы обнаружить… Свидетели? Вряд ли они многое смогут рассказать... Какие-то случайные, незамеченные улики? Отпечатки пальцев? Все было как будто чисто, но… Во всяком случае, теперь уже ничего изменить нельзя — по крайней мере, грабителям удалось уйти из Хранилища не с пустыми руками... Догадается ли Черныш о том, кто сумел проникнуть в недосягаемую гранитную цитадель и "взять" коварный скруджевский сейф, э? Антиплащ усмехнулся про себя, представив ошеломленную физиономию Скруджа — в тот момент, когда ему доложат о том, что взломано не только его неприступнейшее Хранилище, но и — ха-ха! — личный секретный тайник! Нет, не хотел бы Антиплащ оказаться тем человеком, которому придется преподнести Макдаку эту невеселую новость…

— О, черт! — вдруг прошептал Балбес.

— Что такое? — Антиплащ поднял голову. И сердце у него оборвалось…

Свет фар выхватил из темноты машину патрульной службы, стоявшую на обочине. И офицера дорожной полиции, который как раз в эту минуту взмахнул жезлом, приказывая мчавшемуся по шоссе серому фургону прижаться к краю дороги и остановиться…

— Дьявол! — Балбес, кажется, растерялся, не зная, нажать то ли на педаль тормоза, то ли газа…

— Останови, — процедил Антиплащ.

— Что? — Балбес оторопел. — Какого черта?..

— Я сказал — останови! Это обычная проверка… К чему нам привлекать к себе подозрения?

— А если они уже получили ориентировку?!

Антиплащ повернул голову и внимательно посмотрел на Балбеса. Истеричка чертова! Если он будет так потеть, трястись и подскакивать от каждого слова, то неминуемо провалит все дело.

— Не дури. Никто нас не видел, какая ориентировка? Документы на фургон при тебе? Давай их сюда и сиди тихо. И сними наконец маску, придурок! Этого типа я беру на себя.

— Что? — В карих, как у коровы, круглых глазах Балбеса мелькнул неподдельный испуг. — Ты же сам говорил — никакой мокрухи…

К окошку подошел полисмен в серой форме дорожного патруля, отдал честь, коснувшись кончиками пальцев козырька темной полицейской фуражки.

— Офицер Стивен Майлс, проверка документов. Позвольте ваши водительские права.

Балбес, часто (слишком часто!) облизывая губы, молча протянул копу права, автомобильное удостоверение и страховой талон. Майлс, перебирая их в руках, посветил на них фонариком. Антиплащ очень надеялся, что острой нервозности Балбеса коп не заметит.

— Откуда едете? — равнодушно спросил Майлс.

— Тут… с одной фермы с Пламмерс-крик, — неопределенно отозвался Антиплащ — прежде, чем Балбес успел открыть рот для ответа. — А в чем дело, офицер? Что-то не в порядке?

Майлс не менее неопределенно пожал плечами.

— Случилось… кое-какое происшествие в городе. Велено задерживать все подозрительные машины.

— А мы что, — Антиплащ непринужденно усмехнулся, — правда похожи на «подозрительных», а?

— Доверяй, но проверяй. — Майлс со вздохом вернул Балбесу документы. — Можно взглянуть, что у вас в кузове?

— Э-э… — Антиплащ поперхнулся. — Видите ли…

— Да? Какие-то проблемы?

— Нет-нет! Никаких! Если уж это так необходимо…

Он медленно открыл дверцу кабины. П-проклятие, ну что за настырный попался коп! Неужели и впрямь придется вломить ему кирпичом по затылку и затолкать в багажник его же собственной патрульной машины? Он видел и Антиплаща, и Балбеса, и впоследствии как пить дать опишет ищейкам их приметы… О, черт, неужели тут действительно без мокрухи не обойтись? Балбесу, видимо, пришла в голову та же мысль, Антиплащ слышал, как он тяжело и взволнованно сопит за его плечом…

Главарь бросил на него предостерегающий взгляд. Распахнул дверцу кабины, выпрыгнул на асфальт и, вскрикнув от боли, поджал левую ногу, тяжело привалившись плечом к серому боку фургона.

Майлс, уже ушедший вперед, к запертым дверцам кузова, на секунду обернулся и с головы до ног облил его белым светом фонарика.

— Что такое? Что с вами?

— Я… ничего… кажется, ногу подвернул… Ох ты, черт! — Антиплащ сделал неуверенный шаг вперед и, со стоном втянув воздух сквозь зубы, крепко вцепился рукой в стенку фургона. — Простите, офицер…

— Ничего, ничего. Бывает. — Майлс вернулся, подошел ближе и поддержал его под локоть. — Не беспокойтесь, раз такое дело, я сам загляну в кузов. Или пусть ваш напарник мне подсобит… Это же пустая формальность, не более того...

— Да-да, конечно, я понимаю… Загляните, в чем же проблема… Только вы там, это… поаккуратней. Мы… — Антиплащ перевёл дух: надо было отчаянно и безоглядно идти ва-банк. — Мы, знаете ли, навоз с фермы везём…

— Навоз? — Коп остолбенел. Он как будто растерялся на секунду. — Какой навоз?

— Да самый обыкновенный — конский, коровий… — Антиплащ поморщился от боли. — Разных сортов, так сказать. Сдаём на переработку на фабрику удобрений, частным порядком, без накладных — лишний грошик в хозяйстве никогда не помешает. Мы обычно с вечера его развозим, а сегодня вот припозднились ненароком… но сырье-то в цехе к утру должно быть, поэтому в последний рейс ночью и пришлось ехать… вот оно как получилось… ведь правда, Сэмми? — Он быстро метнул на Балбеса многозначительный взгляд.

Тот, к счастью, все-таки сумел собраться с духом и согласно кивнул головой в ответ:

— Ну, это, того... Угу.

Майлс явно пришел в замешательство.

— Э-э, понятно… Значит, навоз…

— Ну да. — Антиплащ виновато улыбнулся. Только бы никто из «навоза» не вздумал сейчас чихнуть! Впрочем, в кузове было тихо — сквозь тонкие стенки фургона, несомненно, было прекрасно слышно всё, что происходит снаружи. — Заказов сегодня оказалось так много, что мы даже машину толком не успели помыть… Но, конечно, если вы не из брезгливых…

— Э-э… э-э, вот как… значит, не успели помыть… э-э... Как ваша нога?

— Пока не отвалилась...

— И все же, наверно, вам стоит как можно быстрее сделать рентген... Ладно уж, так и быть, поезжайте без досмотра, сделаю вам поблажку… Исключительно заботясь о вашем здоровье, мистер...

— Томас Браун меня зовут... Спасибо вам, офицер! Вы очень любезны! Вы в каком участке служите? Обязательно напишу вам благодарность за проявленное участие и внимание.

— Да бросьте, не стоит. — Майлс помог Антиплащу вскарабкаться в кабину и, вновь лихо, прямо-таки с удовольствием козырнув, отступил на шаг. — Всего хорошего, господа, доброго пути.

— Благодарю вас! И вам того же! — любезно улыбаясь, Антиплащ захлопнул дверцу кабины. Трясущейся рукой. И толкнул в бок обомлевшего, словно мокрая мышь, испуганного Балбеса, который сидел рядом ни жив ни мертв. — Ну? Отомри! И жми на газ, пока он не передумал!

К счастью, Балбес не заставил главаря повторять дважды…