De dos caras: Mazmorra* (джен)

Это, оказывается, не очень гостеприимный городок. Здесь пахнет морем и стариной — Малфой не замечает ни единой новой постройки. А кофе отвратителен на вкус.

Они сидят в небольшом кафе за столиком на улице.

— Сколько ждать? — вздыхает Драко.

— Около двух часов, — поникшая Гермиона нервно крутит в руках пластмассовый стаканчик.

— Ты жалеешь, что так вышло? — Драко решает возобновить прерванный в поезде разговор, но Гермиона не сразу понимает.

— О чем ты? — недовольно уточняет она. В ее взгляде укор, словно Малфой специально задает ей дурацкие и неуместные вопросы.

— Я про все это, — он обводит указательным пальцем вокруг. Гермиона раздражается:

— Я не понимаю, о чем ты, — нетерпеливо отвечает она и отворачивается, щурясь от внезапно выглянувшего солнца.

"Что ты со мной..." — застревают слова у него в горле.

Мимо проходят местные жители. Гермиону с Малфоем жадно разглядывают, словно цепляясь за любые мелочи, указывающие, откуда они и куда направляются. "Наверняка у меня был бы такой же взгляд", — задумывается Малфой, представляя жизнь в этом месте — островке уныния, где никто не задерживается дольше нескольких часов, томясь в ожидании отправления в места покрасивее.

Гермиона не хочет разговаривать, а Малфою надоедает сидеть за столом, и он встает.

— Куда ты? — устало осведомляется она.

— Пройдусь, — Драко уходит, не дожидаясь ее неодобрительного ответа. Руки он держит в карманах брюк, вместе с волшебной палочкой. Разумеется, он ею не воспользуется — но так надежнее. И да, он переоделся, несмотря на уговоры Гермионы. На нем привычные брюки и рубашка его размера. Свернув за угол, он останавливается, гадая, пойдет она за ним или нет. Она приходит. Ее губы плотно сжаты — явный признак начала очередной ссоры. И еще она нервно наматывает тонкий ремешок своей бездонной сумки на ладонь.

— Не трогай меня! — шипит она, стоит ему схватить ее за локоть и дернуть на себя. Но он сильнее ее. Пожалуй, этим не стоит гордиться. И пользоваться тоже не стоит — но иначе с ней не получается. Кажется, она больно ударяется затылком о стену дома, но Малфой ее не отпускает, насильно целует в губы и шею, прижимая ее к стене.

Потом она бьет его по лицу. Бесспорно, он это заслужил. Она часто дышит, во взгляде — непонимание и обида. Она толкает его в грудь, заставляя отойти на шаг назад, затем еще и еще. Малфою не очень больно от ее ударов, и он позволяет ей себя "избивать", и в конце концов она, обессилев, утыкается ему в плечо и плачет.

"Прости", — вертится у него на языке. Но в горле пересохло, и он ничего не говорит, лишь несмело приобнимает ее за плечи и гладит по спине.

Время словно останавливается, словно город не желает расставаться с мимолетными гостями. Гермиона отходит от Малфоя, глядя в сторону.

— Нам лучше ждать в порту.

Драко согласно кивает, и быстрым шагом они возвращаются обратно.

Он никогда не плавал на больших паромах. И если автобус и поезд не вызвали у него особых впечатлений, то от парома он пребывает в ужасе. Его тошнит от качки — они попадают в небольшой шторм. Гермиона чувствует себя хорошо, что очень удивляет Малфоя — ведь она беременна. Но Грейнджер о себе позаботилась, приняв нужные микстуры, которые спасают ее также от возможного токсикоза. Но с Малфоем она решает не делиться. Не в этот раз. И Драко мечется то к их местам — а сидят они за маленьким столиком, приколоченным к полу, как и стулья, — то к уборной. После третьего его похода уголки губ Гермионы дергаются вверх, и она улыбается.

— Выпей вот это, — сдается она и протягивает ему пузырек. Драко осматривает его покрасневшими глазами:

— Что это? — хрипло спрашивает он, ощущая, как дерет горло.

— Пей, станет легче, — уверяет Гермиона.

Драко выпивает и ловит на себе взгляд одного молодого человека, о чем тут же сообщает Гермионе. Но он не успевает ее предупредить, молодой человек уже подходит к ним.

— Доброго дня, — в его голосе что-то настораживает Драко. Гермиона же реагирует более спокойно и вступает в разговор, приглашает присесть и обсуждает с ним поездку. Драко не очень понимает, какого черта Гермиона его не прогоняет — но решает не вмешиваться.

— Да, мы с друзьями часто путешествуем в это время года, знаете, гораздо больше молодежи и поменьше стариков, — он смеется, и, к ужасу Малфоя, Гермиона смеется тоже. И тут же Драко ощущает жгучую ревность. Этот неведомый тип так легко завязал с Гермионой беседу, а та очень даже не против.

Но Малфою сложно вклиниться в диалог — он боится сказать что-то не то. И ему остается лишь слушать, стараясь не выказать раздражения и ненависти.

— Я, кстати, увлекаюсь фотографией. У меня много снимков, но я не уверен в их качестве. Не оценишь своим взглядом?

— Но я не фотограф, — удивляется Гермиона.

— Зато у тебя красивый взгляд, — улыбается маггл. Гермиона соглашается, маггл подходит к ней и, склонившись, показывает какую-то дурацкую коробку — фотоаппарат, но Драко этого не знает, и ему все равно. Он видит, как соприкасаются их локти, и как незнакомец нагло заглядывает в декольте Гермионы.

— Эта обезьяна украла у меня пиво, — смеется маггл, и Гермиона улыбается, рассматривая фотографию. Маггл кидает быстрый взгляд на Малфоя, и тот понимает, что плохо скрывает свои эмоции.

— С тобой все в порядке, парень? — спрашивает маггл, отметив крайне напряженный вид Малфоя.

— Иди к черту, — цедит Малфой, сверля того взглядом и с силой сжимая волшебную палочку в кармане.

— Не понял? — переспрашивает маггл, выпрямляясь.

Малфой переводит тяжелый взгляд на Гермиону:

— Ты знаешь, что я сделаю, если он сейчас же не уйдет.

— Сделаешь что? — начинает нарываться маггл. Кажется, его зовут Джон.

— Ты меня слышала... Анна? — Драко ничего больше не видит, кроме укоризненного взгляда карих глаз.

— Джон, прости, мне нужно поговорить с моим... спутником, — Гермиона тяжело вздыхает и встает. Малфой следует за ней и, как только они оказываются в безлюдном коридоре, он останавливает ее, схватив за руку, и разворачивает лицом к себе.

— Вывести меня решила?! Вдруг это шпион, а ты только и горазда с ним флиртовать! — он повышает голос.

— Ты просто псих, Малфой! — тут же кричит она в ответ, вырываясь. И они снова ругаются. Поток взаимных претензий и обвинений бесконечен. В какой-то момент Малфой хватает ее за обе руки и прижимает к стенке:

— Тебе пора решить, Грейнджер, со мной ты или нет. Если нет, я тут же уберусь отсюда, и ты будешь дальше общаться с гребанным магглом, а может, и со всеми мужчинами на этом пароме! — жарко шипит он ей в лицо.

Пожалуй, последнее было лишним. Но сказанного не вернешь, и Гермиона грубо отвечает:

— Отпусти меня и убирайся, — в ее взгляде столько ненависти, что Малфою становится больно. Ведь он не имел в виду сказанного, и уходить он тоже не собирался.

— Ты сделала свой выбор, — из ее глаз текут слезы, и он замечает, что слишком сильно сжимает ее запястья. Драко отпускает Гермиону и замечает на ее руках красные отметины от своих пальцев. Какой же он идиот...

Она не сдвигается с места, по-прежнему сверля его ненавидящим взглядом. Наступает вязкое напряженное молчание. Ее нижняя губа трясется. Так плохо ей могло быть только с Малфоем. Дыхание Гермионы становится рваным, но она старается держаться, пока он не аппарирует или не уйдет.

— Я люблю тебя, — глухо произносит он, ненавидя себя и ее, и всех, вместе взятых. Но в ответ она молчит. Драко поджимает губы.

— Прощай, — с этим словом он аппарирует.

— Драко! — кричит она и закрывает руками лицо, слыша собственный сдавленный всхлип.

Это было очень глупо, Малфой знает. Но он аппарирует в мэнор — и его тут же хватают. Возможно, этот выбор был сделан намеренно, назло Гермионе, но Драко все равно.

Его доставляют к Хмурому, и постепенно он начинает осознавать, какую глупость совершил. Его раздевают до пояса и хлещут по спине, заставляя встать на колени перед Повелителем. Только сейчас Драко приходит в себя после ссоры, и его бросает в пот, когда Метка на руке, оживая, начинает гореть. Он сдерживает крик, пытаясь выглядеть сильным, но видит Хмурого — и его душа уходит в пятки: тот почти перевоплотился в Волдеморта. Черты его лица настолько изменились, что сложно узнать в нем Хмурого.

Драко испуганно оглядывается. Вокруг черные создания: водяные демоны с тяжелыми секирами, готовые в любой момент зарубить его насмерть, и низкорослые уродливые карлики. Малфой предполагает, что его собираются пытать, и единственное, чему он рад — он успел ей сказать. Те ненавистные слова, которых он никогда не говорил, потому что боялся признаться даже самому себе. Теперь она знает, и от этого еще более горько — ведь она ничего не ответила.

— У меня мало времени на разговоры, Малфой младший. И если ты не собираешься добровольно раскрывать местонахождение Гарри Поттера, я распоряжусь о начале пыток.

— Распоряжайтесь, — еле слышно отзывается Малфой и закрывает глаза.

Его уводят свиньи. За ними следуют несколько карликов — по всей видимости, они и будут его пытать. Затем Драко ненадолго оставляют одного и приказывают раздеться. Но он лишь оседает на пол и роняет голову на руки. Он ничего не намерен раскрывать, а значит, его ждут бесконечные пытки.

И если Малфой готовился к волшебным пыткам, о которых он многое знал и видел своими глазами, то к тому, что происходит сейчас, он оказывается совершенно не готов.

Хоть Волдеморт и был похож на самого себя, но некоторые черты Хмурого в нем остались. Средневековые пытки — вот что ожидало Драко.

Вопросы доносятся до него смутно, будто сквозь вату. Перед глазами сверкают вспышки, и он то и дело теряет сознание. Голос он срывает практически мгновенно, и его крик становится немым, а все тело дрожит и непроизвольно дергается, словно больше не принадлежит ему. Ему уродуют пальцы, загоняя под ногти раскаленный металл. Затем ломают, возможно, все — это сейчас неважно. Он ничего не говорит и никого не раскрывает. Горло распухает, спину саднит от безжалостного хлыста в руках жадного до крови карлика. Малфой очень старается не смотреть никому в глаза, но даже если кто и проник в его сознание — мыслей там не осталось, только нестерпимая боль.

Потом Малфоя бросают в подвальное помещение. Как изуродованную куклу. Но он знает — это лишь начало. И от того, сколько он продержится, будет зависеть его жизнь.

Слышится хлопок аппарации и мягкие шаги в его сторону.

— Они убьют вас, мой господин. Нет — тсс! Молчите. Не нужно слов. Выпейте вот это, — Малфою вливают в рот какую-то жидкость, но он этого почти не чувствует. — Ваше тело онемеет, но боль уйдет. Вы должны собраться. Хоть он и выглядит как самый могущественный черный волшебник — таковым он пока не является. Поэтому есть шанс его обмануть и выиграть время. Будьте же благоразумнее! — Умелый что-то делает с его руками. — Я смогу прийти только в следующий пасмурный день, иначе меня выследит вездесущая луна, — Умелый что-то защелкивает на его запястье. — Это браслет мистера Поттера. Ваш я достать не смог — слишком опасно сейчас являться к мисс Грейнджер. Надеюсь, он защитит вас от черных тварей. А сейчас послушайте — не пытайтесь бежать самостоятельно, у вас не получится. Я оставлю еще зелья от боли, но сторонитесь карлика Фаго, который повыше остальных — он самый беспощадный. И как только к вам придут, объявите, что готовы на переговоры. Далее вас отведут к Хмурому. Он еще не может владеть легилименцией, поэтому обманывайте его, сколько сможете. Но, как только они поймут это, вас тут же уничтожат...

Малфой не может с точностью сказать, когда уходит Умелый. Его сознание отключается без спроса — едва боль отступает, он блаженно проваливается во тьму.

* * *

Гермионе не сразу удается унять колотящееся в груди сердце. "Куда?! Куда он отправился?!" — некоторое время после аппарации Драко она остается на месте, делая вид при посторонних, что изучает содержимое сумочки и натыкаясь пальцами на его рубашки. Но он не возвращается. Ни сейчас, ни потом.

Она устраивается в одной из комнат в отдаленном от центра домике Дублина. Денег ей хватит на пару недель при условии строгой экономии. Жить одной, в полной неизвестности — она этого не вынесет... Но ничего другого не остается. Она одна — вокруг чужой город и чужие люди.

Такой бесполезной Гермиона давно себя не ощущала. Депрессия гнетет ее, и она начинает посещать местную библиотеку, которая находится далеко — но это и к лучшему, Гермиона хочет как можно больше времени проводить вне дома.

Однажды она сталкивается с Джоном. Первая мысль — он ее выследил. Возможно, это так. Поначалу он ведет непринужденную беседу, но затем его вопросы становятся конкретнее: "Где ты остановилась? Как надолго?" Действительно ли он с ней флиртует, или он и вправду шпион? Он приглашает ее к себе, Гермиона отказывается, и Джон поспешно ретируется, сделав вид, что ему "пора бежать". Она провожает его взглядом и замечает еще одного человека, к которому тот подбегает — и, по всей видимости, о чем-то докладывает. Затем оба садятся в машину.

Теперь Гермиона уверена, что Малфой был прав. И она решает сделать хоть что-то — проследить за этими двумя. Она ловит такси и велит ехать за ними. Машина тормозит у дома на другом конце города, и оба молодых человека выходят. Гермиона перебежками, не упуская их из виду, идет следом . Они заходят в дом и спускаются в нижний этаж — окна, находящиеся почти на уровне земли, выходят на улицу, и Гермионе удается увидеть, чем эти люди занимаются. Пожалуй, это был самый бессмысленный ее поступок. Они включают порно-ролики, кажется, что-то обсуждают. Затем пьют пиво и начинают просматривать снимки. И на одном из них Гермиона видит себя и Драко. Похоже, что Джон тайком снимал их — точнее, Гермиону — Малфой лишь мельком попадает в кадр. Но в его взгляде Гермиона читает последние слова, сказанные им. И прикрывает глаза, ощущая, как жгучее чувство потери наполняет ее. Хочется верить, что с ним все хорошо, но что-то подсказывает, что это не так, и ее глаза наполняются слезами.

Джон — обычный парень, возможно, озабоченный, но не более того. Никакой опасности он не представляет. И Гермиона возвращается к себе.

Однако дома ее поджидает сюрприз, которого она так давно ждет — Умелый с грустными глазами встречает ее. Он сообщает, что Драко в плену и его пытают. Нет, он жив и ничего не рассказал. И не расскажет. Но Умелый просит Гермиону об услуге, и та сразу же соглашается.

— Никогда не возвращайтесь, — Умелый сверлит ее черными глазками-бусинами. — Сегодня ночью он перевоплотится окончательно, и вы прекрасно знаете, что это будет означать, — Гермиона хочет возразить, но Умелый тут же ее перебивает: — Я знал, что вы не захотите меня слушать. Поэтому я не оставлю вас здесь одну.

Из-за дверей выходит Грейс.

— Я буду с тобой, — говорит она, пряча глаза.

— Мне пора. Не наделайте глупостей, — настойчиво повторяет Умелый и исчезает.

Гермиона рада компании — и в то же время растеряна.

— Ты его видела? — спрашивает она у Грейс. Та отрицательно качает головой. — Но что ты знаешь? Расскажи мне, — тихо просит Гермиона, и желая, и боясь услышать подробности.

— Что я предательница, — еще тише отвечает Грейс.

Гермиона хмурится:

— Что? Как это предательница?

Грейс снова качает головой:

— Какова же должна быть цена? Цена всему этому? Какова?! — она внезапно кричит и так же быстро замолкает.

— Не переживай, — Гермиона подсаживается поближе, осторожно касается светлых волос. — Расскажи мне, что случилось.

Грейс поднимает на нее печальный взгляд:

— Он тогда рассказывал, как вы... как все здорово у вас получалось. Я начала верить, что у меня тоже получится, хоть и в одиночку. Но ничего не вышло. Когда он меня бросил...

— Кто? — уточняет Гермиона.

— Гарри... он, — Грейс запинается, ощущая, как жар приливает к щекам, — он бывает таким разным. И в тот день я его разозлила, — она пожимает плечами. — Я его понимаю. На его месте я бы поступила так же. А потом я пошла туда одна. Я должна была попасть в портал, ведущий к Третьему Подземелью, но это все было зря — ведь наш состав изначально не был полным. Не хватало старца.

— Какого старца? — в недоумении спрашивает Гермиона.

— Я не знаю, но в тот момент я точно вспомнила — он всегда являлся в сказках деда Джоша. В ключевой момент. Без его явления ничего не получилось, и все было провалено.

— Но почему он не появился в тот момент?

— Гермиона... ты любишь Малфоя? — неожиданно задает вопрос Грейс, и Гермиона отшатывается, словно ее окатили ледяной водой.

— Зачем ты меня об этом спрашиваешь, и какое отношение...

— Значит, нет, — грустно кивает Грейс и с какой-то злостью в голосе продолжает: — И вы все такие... Вы сами не знаете, чего хотите и что чувствуете, не можете себе признаться, боитесь сделать себе больно. Из-за этого страдают Подземелья. Ваши души уже заблудшие, вы забыли, что значит любить...

Гермиона мало знакома с Грейс, и сейчас она ошарашенно молчит, стараясь подобрать в ответ нужные слова, но ничего толкового в голову не приходит.

— А я смогла, Гермиона Грейнджер. Я сделала себе больно — и, возможно, другим. Но только так восстановится Равновесие.

— Что ты наделала?! — не выдерживает Гермиона.

Но Грейс замолкает и, несмотря на крики и мольбы Гермионы, больше ничего не говорит.

* * *

Они уходят. Надолго. Возможно, на ночь или дольше. Как и предполагал Гарри, бурлящую жидкость заливают ему в рот, и он теряет связь с происходящим и со временем. К моменту, когда он просыпается, его руки ощущают перекрут веревок вокруг запястий. Он в своем теле — Гарри облегченно выдыхает. Но затем замечает, что он движется, вместе с конструкцией из мебели. Его куда-то везут.

— Эй! — кричит он, радуясь своему голосу. Никто ему не отвечает. Кажется, наложено заклятие тишины.

Гарри пытается вырваться, но это уже не просто веревки — вся конструкция обрела какой-то магический смысл и держит его в магических тисках.

Внезапно все вокруг начинает грохотать, словно куда-то падая, и конструкция дает небольшую трещину — Гарри жадно прислоняется к ней. Это чудища. Они чем-то похожи на фестралов, но гораздо больше, их ноги гораздо длиннее и почти достают до облаков. Один из них склоняется, по всей видимости, к одному из стариков. Его морда огромна, а весь он будто он соткан из тумана. Когда дует сильный ветер — он воет, и его очертания размываются. Гарри замечает воронки, уходящие вверх — в облака. Воздушные, медленно крутящиеся вихри, и чем дальше он глядит — тем больше их замечает. Словно дыры в атмосфере. А сами чудища пристегнуты исполинскими цепями за шею, но в клетку заключены лишь ноги. На мгновение Гарри кажется, что они вот-вот сорвутся с цепей — это ведь должно быть так просто для них. Но нет. Они лишь воют и то поднимают, то опускают головы, будто сетуя на количество воздуховоротов.

Старик возвращается. Это Дуглас.

— Нет, — качает он головой, — этой жертвы будет недостаточно.

Другой понимающе кивает.

— Что ж, мы хотя бы попробовали, — они забираются обратно на повозку, которая снова приходит в движение, словно ее уносит водоворотом, и Гарри слышит утробный и протяжный вой чудищ, осознавая, что только что побывал в Чертогах Стражей — Четвертом Подземелье.

Переход обратно дается ему с трудом — у него начинается паническая атака, и он заново переживает множество страшных событий своей жизни, которые, как ему казалось, давно прошли и забыты. Но теперь его память будто беспощадно вскрывают ножом, в ушах — непрерывный нарастающий вой. И Гарри кажется, что это длится бесконечно, но на самом деле проходит лишь несколько секунд.

Они вновь в Первом Подземелье.

— Раскрой его, — слышит Гарри голос мистера Саммерса.

Слабые лучи солнца, достигающие Подземелий, ослепляют Поттера, и он тут же кидается в тень, издавая шипение, словно змея.

— Ты не свободен, даже не думай, — обращается к нему Дуглас.

Гарри осматривается — он в незнакомом ему каменном помещении с решетчатым потолком. Можно предположить, что это преддверие перед стадионом, где собирают всех на торги.

Гарри не может свободно перемещаться — он прикован к цепи. Почти как чудище. Дотянуться он может лишь до кувшина с водой и каких-то мисок. И Гарри снова шипит. Парселтанг. Он пытается заговорить, но издает лишь шипение.

— Пять загонов и заключенных в клетки чудовищ — разбуди их, и они будут тебе повиноваться для злых и добрых деяний, — начинает читать мистер Саммерс. — Пять Посвященных откроют замки в день, когда кровью будут переполнены сосуды, и восстановят Равновесие, если их души будут чистыми, сродни воде Кристальной Ниши Второго Подземелья. Ты взялся за дело, которое тебе оказалось не по зубам, мальчишка!

— Тише, тише, мистер Саммерс, он не стоит того, — успокаивает его Дуглас, — у нас еще хватит сил для последнего рывка.

— Слабак и зазнайка. От таких, как ты, страдает полмира, а тебе невдомек — так не мешался бы под ногами!

— Я вижу, вы уже все подготовили, — еще один знакомый голос. Это Каррехен — вокруг сразу же разливается благоухание трав, и этот запах оказывается приятным.

"Значит, не сгнили", — запоздало отмечает Гарри. Он пока сидит в тени, стараясь успокоить колотящееся сердце

С Каррехеном его советчик — Дуррей. Тот тут же подходит к Гарри и склоняет свои ветви к нему, защищая от солнца.

— Вы только не сердитесь, мистер Поттер. Вокруг и так уже слишком много злобы. Вам лишь помогают выполнить то, за что вы изначально взялись, но довести до конца не смогли.

К Гарри понемногу возвращается способность говорить:

— Воды, — шепчет он.

— Воды ему! А заработал ли ты чистой воды, мальчишка?! — Каррехен пыхтит в его сторону черным дымом. Он все так же ненавидит Гарри.

— Мистер Каррехен, прошу вас, — рассеивает дым Дуррей. — Он — наша последняя надежда, потерпите еще несколько дней, — и он выжимает сок одного из своих листиков Поттеру в рот.

— Нечего его холить, давайте приступать! — требует Каррехен.

— Нет, надо подождать, — возражает мистер Саммерс. — Он только совершил краткий переход из Четвертого и Третьего Подземелий. Мы не особенно с ним церемонились.

"О да", — отмечает про себя Гарри, все еще слыша в голове свои же крики и плач по Сириусу, Дамблдору, Букле... Список оказывается довольно внушительным, но, к удивлению Гарри, он это действительно пережил, и сейчас отголоски той боли лишь отпрыгивают от него, как мягкие мячики. "Хм... Дурацкое сравнение", — он хрипло смеется. Все четверо в помещении переглядываются.

— Признаться, вы правы, — соглашается Каррехен, вглядываясь в зеленые глаза Поттера. Пожалуй, это единственная причина, по которой он решился на это дело. Зеленый — цвет надежды. Даже в Подземельях.