Долгий путь домой (джен)

— Спасибо... — прошептал Маглор, с трудом оторвав взгляд от неба. Глаза его все еще блестели от слез, а горло немного саднило. Он улыбался. — Спасибо вам всем! — кажется, только что он что-то пел, а может, смеялся в голос — он не помнил.

Много тысяч лет Макалауре Канафинве не чувствовал такой радости и такой свободы. Фэа ликовала, словно у него выросли крылья! Это было само счастье! Не надо было даже прислушиваться к себе, чтобы понять — теперь он свободен, Клятвы больше нет! Как будто кто-то легко, словно это был лишь небольшой камешек, в мгновение ока снял с его плеч тяжкую ношу.

У эльфа был такой вид, что Марина невольно улыбнулась. Почему-то он напомнил ей дочку лет семь — восемь назад. Злата тогда тоже умела так бесхитростно, доверчиво и простосердечно выражать восторг: песней, танцем, каким-то первобытным ликованием. Люди с годами вырастают и забывают, что умели раньше звонко смеяться и весело петь от счастья, а эльфы — никогда.

«Вы вечные дети, и не вам нас оберегать...» — думала она, сжимая в ладони блокнотный листок с наскоро начертанным: «Мартынов Валентин Сергеевич. Тула. Детская областная больница. Первое хирургические отделение». Еще Марина указала питерский адрес Шурочки, правда почему-то ей казалось, что близнецов Маглор уже не найдет на месте. Она тоже чувствовала, что эта ночь со звездопадом и разлитой в ночном воздухе Песней все изменила. Развязка близка, и для Кано, и для его братьев. Но ему надо спешить! Теперь успеть бы. А ее роль в этой пьесе наконец исполнена. Марина довольно улыбнулась. На душе появилось невиданное умиротворение. Она все сделала правильно. Пора возвращаться, но сначала надо выспаться. Утро вечера мудренее...

Когда Марина проснулась, Макалаурэ в пещере уже не было. Возле ее ложа лежала арфа, а рядом с креслом, на котором дед Ёнко спал все это время колдовским сном — сосуд с тем самым вином. А еще эльф оставил каждому щедрые дары — шкатулки с самоцветами. Марина заглянула внутрь своей и опешила. Бриллианты чистой огранки, рубины и изумруды — целое богатство!

— Щедрый Дух Магар, — прошептала Марина сама себе, — спасибо тебе, но ведь со мною уже расплатился твой брат! Не драгоценностями и золотом, а тем, что во сто крат дороже... Удачи вам всем.

Мимо поросших мхом камней и прозрачных таежных озер, прочь от прошлого — Кано снова шагал вперед. И впервые за долгие годы его вела цель. Он должен найти братьев. Найти Тьелкормо. Найти Финдекано. Если он правильно понял Марину, то выходило так, что своими верностью и преданностью Финьо умудрился растопить сердца Валар. Немыслимо! Кано беззаботно рассмеялся. «О, бесстрашный кузен! Отважное сердце! Мы все навечно в неоплатном долгу перед тобой!»

Макалауре не общался с людьми почти две сотни лет. Казалось бы, сердце должно было ожесточиться и привыкнуть к потерям, но каждый раз, провожая кого-то из друзей за Грань, Кано с отчаянием понимал, что все еще способен страдать. Устав от этой боли, он уединился тут, в северных землях, и жил один, не позволяя себе заводить привязанностей среди смертных, зная, как больно бывает сердцу навсегда прощаться с теми, к кому успеваешь привыкнуть.

Лесная тропа, мост, неприметные вехи — и вот он снова не одинок. Стойбище оленеводов, пожалуй, лучше обойти по дуге, не стоит их пугать. Еще полдня пути. Дорога.

Маглор шел пешком вдоль трассы, пока рядом не просигналила фура. Скучающий дальнобойщик предложил подвезти его до города. Кано от души поблагодарил человека. Дядя Ваня, добрый и честный малый, совсем не удивился, когда эльф сказал, что ему надо в Тулу, но у него нет за душой ни копейки. Сам он направлялся в Архангельск и предложил подкинуть туда случайного попутчика, ну а потом познакомить с кем-то из ребят, держащих путь на юг. Двое суток в пути, еще день в Архангельске на поиски машины, снова в дорогу. У Кано рябило в глазах от разноцветных рекламных щитов, многочисленных построек, ярких вывесок придорожных кафе. И особенно от скорости передвижения. Он не ожидал, что лицо Арды так изменится за каких-то пару сотен лет.

В Туле он оказался на седьмой день своего путешествия, когда жаркий август прочно вступил в свои права. Было раннее утро, горизонт наливался светом, трава и кусты на обочинах блестели от росы. Сердце так бешено колотилось, что Макалаурэ всерьез начал опасаться, что с ним случится приступ, как с обычным человеком.

Здание детской областной больницы. Дверь можно открыть и без помощи ключа. Спящая вахтерша. Третий этаж. Надпись над дверью: «Первое хирургическое отделение». Эльф осторожно потянул за ручку, прижав свободную ладонь к груди, словно опасаясь, что сердце вырвется наружу, не выдержав напряжения.

Тут было так тепло... Кано втянул воздух. Пахло детством! У детства запах везде одинаков: и в изящных домах Тириона, и в ненецком чуме, и тут, больнице. Пахло сладким молоком, кашей, нежной кожей ладошек, разлитым соком... Сердце снова сжалось. Вдруг вспомнилась та, о которой он запрещал себе думать даже строже, чем о Майтимо и братьях. У них мог бы быть сын. Дочь. Много сыновей и дочерей. Теперь, свободный от гнета Клятвы, он так остро почувствовал боль расставания, что на глазах выступили непрошеные слезы. Но может, не все потеряно?

Эльф шагнул вперед. В распахнутые окна больничного коридора били косые солнечные лучи. Они расцвечивали крашеную в белый цвет мебель, цветы в горшках и семейство зайцев, нарисованное яркими красками на стене. Тьелкормо спал, сидя за столом на месте дежурной медсестры. Он был все еще тем же неутомимым Тьелко — упрямый подбородок, плотно сжатые кулаки; светлые волосы собраны на затылке, мощные бицепсы заметны даже через ткань просторного медицинского костюма. Кано заулыбался сквозь слезы. Неужели это не видение?! Неужели на самом деле...! Он беззвучно подошел и присел рядом. А потом тихо запел колыбельную. Единственную песню из тех, что он пел, сложенную не им — мамой. Нэрданэль пела ее Макалаурэ, а до него, наверное, маленькому Майтимо. Потом пела для Тьелкормо, и позже для Морьо, Атаринкэ и близнецов. По правде сказать, песенка была совсем простая и детская. Но Кано любил ее и потом уже сам пел для Элронда и Элроса. А много веков спустя, когда Элронд уплыл в Валинор, а Элладан погиб, пел для маленькой Аданэль, которая спустя много веков стала бабушкой Шурочки. Он вырастил ее, сироту, забытую сородичами, уплывшими на Запад. Может, для нее единственной, Маглор был не пугалом из древних времен, а близким и любимым родичем.

Тьелко заулыбался во сне.

— Кано, — прошептал он.

— Я тут, Тьелко, тут... Все исправлено. Не бойся. Все хорошо...

Тьелкормо, словно боясь ошибиться, напрягся и медленно открыл глаза.

— Кано...? — прошептал он срывающимся голосом, и Маглор, боясь, что голос впервые изменит и ему, только кивнул в ответ, продолжая улыбаться сквозь слезы. Тьелко поднял голову со стола и тогда Макалаурэ, уже не сдерживаясь, крепко обнял брата.

Зевающая медсестра, к шести утра выплывшая из сестринской к своему посту, немало удивилась. Валентин Сергеевич не баловал персонал подробностями своей семейной истории и вид завотделением, плачущего и смеющегося в объятиях брата, поразил ее до глубины души.

— Кано, Кано..! — повторял Тьелкормо. — Никуда не уходи теперь, умоляю! Леночка! Сядь тут и не выпускай этого молодого человека из коридора. Нет! Не позволяй ему даже подниматься с кресла! Я только переоденусь и обратно, пожалуйста, не исчезай! — Тьелко убежал в ординаторскую, а Маглор остался сидеть, смущая персонал своей счастливой и, наверное, немного безумной улыбкой.

А после они шли вдвоем по утреннему городу и Кано рассказывал. Обо всем: о походе на Гавани, о последней битве за Сильмарилл, снова со своими, о том, как не стало Майтимо и как сам он жил один, как боролся с безумием, как манило море и как сумел он уберечь себя от соблазна решить все одним прыжком вниз. Как встретил сына Элронда и как бок о бок они приняли последний бой эльфов с темными силами. Как остался вдвоем с маленькой девочкой Аданэль возле изувеченных тел ее погибших родителей и как эта девочка спасла его от безумия. Тьелко слушал и до крови закусывал костяшки сжатых в кулаки пальцев.

— Тебе досталось больше всех нас, вместе взятых, — произнес он наконец с болью в голосе.

Макалауре улыбнулся и обнял брата за плечи.

— Не знаю, Тьелко... — ответил он ласково. — Я видел столько, сколько, пожалуй, ни одно живое существо не повидало. Высокая плата за любопытство, не спорю. Но и жаловаться не буду. Каждому своя мера. Возможно, мне выпала эта судьба как раз потому, что я смог ее выдержать. Так что... я не ропщу. Теперь все изменится. Клятвы нет. Не знаю, что она сделала, но я больше не чувствую этой тяжести, — и Кано рассказал о визите Шурочки, том, как она ушла за Сильмариллом Майтимо, о звездопаде, который случился на третьи сутки после ее ухода и о том, как исчезло постоянное давление Клятвы.

— Ведь в этой девушке течет кровь Диора и Эльвинг? — задумчиво произнес Тьелкормо после долгого молчания. — Если ради просьбы Финдекано Валар позволили нам пройти своей дорогой для исправления содеянного, так может ради ее прощения с нас сняли тяжесть Клятвы и Проклятия?

— Ах, Тьелко! В тот момент словно воздух посвежел, а звезды стали светить ярче. Ты это тоже почувствовал?

— Нет, — Тьелкормо покачал головой. — Я, — он вздохнул, — все же не совсем эльф сейчас. Я не чувствовал Клятву. И еще много чего. Как будто часть сущности вырезали.

— Это путь людей, — ответил Макалаурэ. — Но я думаю, что для того, чтобы стать человеком, мало оказаться в людском теле. Важнее то, как чувствует твоя душа. Даже в смертном теле ты по-прежнему эльда...

— Я понял, — Тьелкормо кивнул. — Без свободной воли изменить сущность Детей не сможет и Эру Всемогущий.

— А ты бы хотел?

— Идти путем людей? Не знаю. Раньше я думал, что хочу следовать за Ней, но сейчас уже не знаю, правда. Я провел годы, не помня собственного прошлого. И, кажется, за это время сама фэа тоже начала что-то забывать... Горечь собственного предательства, постоянное давление Клятвы, боль расставания. Финдекано сказал, что в человеческом теле душа, которой не суждено было обрести покой в Мандосе, может исцелить себя сама. Возможно, со мной происходит что-то подобное. К тому же, я слишком нужен тут, в больнице, чтобы задумываться над этими вещами. Да, пожалуй, я бы хотел вернуть свою сущность, чтобы снять ограничения смертного тела — тогда я мог бы успеть сделать больше.

Маглор кивнул. Охотник и Целитель, две крайние ипостаси одного дара — умения чувствовать других.

— Я думаю, теперь мы должны найти Финдекано и братьев, — Маглор достал из кармана записку Марины. — Вот адрес наших близнецов.

— Нам надо отправиться туда, но начать я бы все-таки хотел с Финдекано. С ним случилась какая-то беда. Я сам собирался ехать на его поиски в Москву...

— Ты прав. Значит, едем искать Финьо! — согласился Маглор.

— Только учти, отпуск всего две недели!

В Москве последний раз Кано был еще при Алексее Михайловиче. Казалось бы, не так уж давно, а как все изменилось! Он прожил столько веков: вторая, третья и четвертая эпохи сменяли одна другую у него на глазах. И быт людской все эти годы оставался таким же, как и во времена долгого мира. Песни, сказания и герои забывались, на их место приходили новые, легенды видоизменялись и превращались в мифы, но в самой своей сути люди все равно оставались теми же, вне зависимости от того, жили ли они в хижинах или в замках. Маглор улыбнулся. Автомобили, радио и интернет, конечно, вещи полезные, но все равно только инструменты. Маркеры времени. Как и мощный флот Нуменора в свое время. Как палантиры крепостей и цепочка сигнальных огней Гондора.

Где-то в этом гигантском людском котле затерялся один единственный не-человек с таким отважным и преданным сердцем. «Единый назвал ваши судьбы сплетенными» — так было сказано. Финдекано не побоялся взять на себя ответственность и пришел сюда не за одним только другом, а за всеми. Значит, теперь и они должны приложить все силы, чтобы прийти на помощь в нужный момент.

— Я уже пытался искать его два месяца назад, — Тьелкормо шагал широко и энергично. Он подобрался и снова превратился из Целителя в Охотника. — В мастерской были только его ребята, ученики. А дома — никого. Но ломать дверь я тогда не стал, зря, наверное. Начинать надо с квартиры.

— Тогда едем туда, — кивнул Маглор.

Первый этаж девятиэтажной панельки. Подъезд чистый, хоть и пострадавший от беспощадного времени. Маглор молча отстранил брата и вытащил из волос длинную иглу. Тяжелые черные пряди рассыпались на плечи.

— Никогда не знаешь, для чего понадобится, — пояснил он.

Замок поддался быстро. Внутри что-то щелкнуло и дверь отворилась. Кано хотел было шагнуть внутрь, как Тьелкормо остановил его, резко сжав плечо.

— Тш-ш. Там кто-то есть.

Теперь и Маглор почувствовал чужое присутствие. В доме находился кто-то, кто не желал обнаружить себя. Эльф прислушался. Пожалуй, чужаков было несколько. Они прятались темноте квартиры. У старшего в руках что-то тяжелое металлическое, возможно, гантель или что-то в этом роде. Он стоял в коридоре, очень близко, метрах в двух или трех от Маглора. Двое других притаились в комнате, по обе стороны от двери. Первого можно вырубить, если резко податься вперед и ударить первым, туда, где шея. Если двигаться быстро, то он не успеет применить свое орудие. С остальными справиться проще, они не вооружены.

Вдруг Маглор осекся. Он вздрогнул, занесенная для беспощадного удара рука остановилась.

«Я оглушу первого, а потом хватаем второго. Не выскакивайте сразу в коридор, иначе мы помешаем друг другу...»

«Мы поняли. В подъезде может быть кто-то еще. Надо будет проверить»

«Да. Я пойду наверх, Андрей на улицу, Алексей останется с гостями».

«Принято, Александр».

Маглор вдруг расхохотался безумным, но совершенно счастливым смехом. Позади часто моргал глазами опешивший Тьелкормо, который тоже слышал осанвэ, но, судя по всему, еще ничего не понял.

— Александр, — хохотал Кано, — Александр Македонский! Ах-ха-ха! Атаринкэ! Бросай свою железку! Амбруссар! Выходите, дайте я вас обниму! Питьо! Тэльво!

В комнате вскрикнули, заскрипели половицы, об пол грохнулось что-то тяжелое. Макалаурэ уже без страха шагнул вперед. Трое младших братьев смотрели на него ошарашенно, словно увидели призрака. Тьелко наконец все понял и тоже переступил порог. Близнецы, синхронно прислонившись к стене, стояли по обе стороны от двери. Они замерли в одинаковых позах и были совершенно неотличимы на взгляд, только один держал в руках блокнот — ровные буквы явно выведены рукой кузена. Не дав рыжим опомниться и продолжая счастливо смеяться, Кано сгреб обоих в объятия, а Тьелкормо же подскочил к Атаринкэ, который стоял на коленях.

— Встретились! Мы встретились! — все повторял и повторял Охотник, смеясь и рыдая одновременно, обнимая черноволосую голову, ероша непослушные кудри.

Опешившие близнецы переваривали информацию, по привычке обмениваясь мыслями, не успев еще привыкнув к тому, что их разговор теперь могут слышать и другие. Макалауре же отвечал на этот бессвязный поток междометий вслух, потому что забыл, что можно иначе. Непонятно, как, но все они в итоге оказались на полу возле Атаринке и Тьелкормо. Безотчетно опасаясь, что происходящее все-таки окажется бредом измученного разума, Кано обнимал всех четверых, прижимая к груди, боясь отпустить.

Далеко не сразу Макалауре, наконец, сумел собрался с мыслями. Как и годы назад, бремя принятия решений в отсутствие старшего брата пало на него. Дополняя рассказы друг друга, он и Тьелкормо поведали братьям о словах Валар, о Шурочке и освобождении от Клятвы, о Финдекано и его исчезновении.

— Итак, нас пятеро, — подытожил Макалаурэ. — Не хватает двоих, Майтимо и Морьо...

— Одного, — перебил его вдруг улыбающийся Тельво. Кано непонимающе поднял на него глаза и тот повторил. — Не хватает только Майтимо. А Каранистира Финдекано сумел найти! — Тельво протянул Макалауре блокнот. На разлинованной страничке твердым почерком кузена были выведены имена братьев. Первым был записан Тьелкормо, напротив его имени стояла жирная галочка. Потом значилось «Макалаурэ» и рядом имена композиторов, перемежающиеся с географическими наименованиями. Возле большинства стояли прочерки, кое-где знаки вопросов. Еще тут были записи: «Куруфинве», «Амбруссар», «Майтимо», названия городов, фамилии неизвестных Кано людей, знаки вопросов, стрелки, вычерки и непонятные пометки. И только возле имени «Каранистиро» стоял конкретный адрес. «Отец Константин, г. Фатеж». Имя было подчеркнуто несколько раз красной ручкой, а напротив красовалась такая же жирная галочка, как и возле имени Тьелко.

— Он искал нас всех..! — пораженно воскликнул Кано.

— Надо же... Отец Константин? Священник? — пробормотал Тьелко. — Финдекано ничего мне не говорил. Но чтобы узнать наверняка, там ли он, нам надо ехать в Фатеж.

— Зачем? — удивился Питьо. — Сейчас я в Интернете поищу, должны же быть и фотки, и вся информация.

Кано улыбнулся, а близнецы уже включали компьютер кузена и вполголоса переговаривались.

— Требует пароль.

— Попробуй «Майтимо». Нет? Тогда «Руссо», «Нельо», «Руссандол».

— Ага!

Макалаурэ удивленно поднял бровь.

— «Руссандол»? Почему?

— Эм... Ты прожил с ним бок о бок столько лет и ничего не понял?

— А что я должен был понять? — Кано оглянулся на Тьелко и Атаринкэ. Те тоже недоуменно пожимали плечами.

Близнецы весело рассмеялись, но объяснять ничего не стали. Как всегда.

— А вот и наш отец Константин! Кано, Курво! Идите скорей! Морьо с бородой! Это совсем близко, минут двадцать от нас, пешком дойдем!

Оказалось, что сегодняшний день еще не успел раскрыть все свои сюрпризы, и чудеса продолжались — Каранистира они обнаружили ведущим вечернюю службу. Его низкий певучий голос было хорошо слышно уже с улицы, он колоколом рокотал и переливался под сводами храма. Прихожан в церкви было мало, и войти незамеченными пятерым братьям не удалось, но Карантир, надо отдать ему должное, на появление гостей не отреагировал, хотя, конечно, заметил их. Он довел службу до конца, не торопясь и не суетясь выслушал прихожан, а потом сам направился к выходу, где его ожидали. Но окинул братьев внимательным и напряженным взглядом, сощурив глаза.

— Вы ко мне? — спросил он наконец.

Близнецы, хитро переглянувшись (использовать осанвэ они предусмотрительно не стали), выступили вперед. Тэльво церемонно раскланялся:

— Отец Константин, позвольте предложить вам небольшую прогулку... Заодно и познакомимся, — батюшка склонил голову в знак согласия.

— Он же отреагирует на имя, да? — Питьо повернулся к Тьелкормо. — Я хочу на это посмотреть!

— О чем это вы, молодой человек? — недоверчиво спросил Константин, но Питьо его проигнорировал.

— Пойдемте где-нибудь присядем, — улыбнулся Атаринкэ, — это Кано может обходиться без еды, а нам стоит поужинать.

Братья увлекли ничего не понимающего отца Константина в кафе, где удобно расположились за столиком в кабинке и даже сделали заказ. Когда официантка принесла тарелки, все посерьезнели.

— Ну что же, — начал Маглор, — эм-м... вы удобно сидите? — Константин ничего не ответил, только поднес руку к лицу и нетерпеливо закусил ноготь большого пальца. Это был такой знакомый жест, что все одновременно заулыбались. — Морьофинве Каранистиро, добро пожаловать домой...

Карантир вздрогнул, уронив обе руки на стол, и ошарашенно уставился на братьев.

— Да, это мы, мы, — Атаринкэ, который сидел рядом, сжал его ладонь обеими руками, близнецы подскочили со своих мест и приобняли Морьо за плечи, Кано и Тьелко широко улыбались. Морьо только часто моргал, от удивления забыв закрыть рот.

Поужинать они смогли только через час, когда все объяснения наконец остались позади. Еда давно остыла, но это никого не смутило, аппетит у братьев оказался отменным.

— А ведь я пятнадцать лет рассказывал людям о Боге! Говорил так, как будто знал, что понимаю больше других, — говорил счастливый Каранистир, — еще ругал себя за гордыню... А оказалось, что и правда, знаю.

— Морьо — батюшка! — Питьо рассмеялся с набитым ртом. — Я бы в жизни не подумал, что ты пойдешь таким путем!

— Как раз все логично, — перебил его Тэльво, — каждый находит свою дорогу к искуплению. «Хранить тебя» — помнишь?

— М-м?

— О чем это ты? — поднял голову Атаринкэ.

— Это же ясно как день, — начал объяснять Тэльво, — мы оказались тут лишенными памяти, но все еще оставаясь сами собой. У каждого за спиной его деяния, его карма, его... Питьо, подскажи...

— Гештальт?

— Да, гештальт, — увидев, что Маглор не понимает, Тэльво пояснил. — Что-то, что мы не завершили, не доделали в той жизни. Что нас держит и не дает жить дальше.

— Не дает покинуть Мандос, — мрачно уточнил Тьелкормо. — Я уже говорил об этом с Финдекано. Я не мог себе простить смерть сыновей Диора.

— А они, кстати, остались живы, — вставил Кано.

— Да, теперь знаю. Но тогда — нет. Поэтому тут, в этой жизни, я и выбрал себе такое занятие.

— Да, а что же это за занятие? — живо заинтересовались оба близнеца.

— Я детский хирург, — его голос потеплел. — Видимо, я бессознательно стремился спасти как можно больше жизней моих маленьких пациентов. Как искупление содеянного моим именем зла.

— Да. Именно. А Питьо не мог себе простить мою смерть. Поэтому он выбрал такой вот путь — беречь меня.

— А я нашел себе ученика, — грустно усмехнулся Атаринкэ, — он мне как сын, — он опустил глаза и прошептал в сторону, — все бы отдал, лишь бы снова увидеть Тьелпэ...

— Так что с Морьо все вполне закономерно, — продолжил Тэльво, — он всегда был слишком горяч и нетерпим, поэтому и пришел к принятию Единого!

— А Кано?

— Кано нужно было научиться самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность... Вот он и остался один одинешенек.

Макалаурэ рассмеялся.

— А ведь вы правы! Теперь я это слишком хорошо умею.

— Финдекано рассуждал примерно так же, — Тьелкормо обвел глазами братьев. — Только мы с ним так и не смогли понять, что же больше всего тяготило Майтимо. Никаких зацепок...

Близнецы вдруг одновременно расхохотались.

— Никаких зацепок?! — Тельво даже за живот схватился. — Ты серьезно? Финдекано не понимал, за что Нельо больше всего винил себя и что его в конце концов довело?!

Четверо братьев молча смотрели на близнецов, а те, судя по всему, забавлялись их замешательством.

— Он же не сумел защитить Финьо, — сжалился наконец Питьо, — как я когда-то Тельво, — он погрустнел, и брат накрыл его ладонь своей, успокаивая. Но Питьо уже справился с собой и продолжил, — Это его невыполненная задача: беречь Финдекано от зла. От боли, от предательства, от смерти. Неужели он этого до сих пор не понял?

— Всегда удивлялся, как вы оба умудряетесь подмечать такие детали, которые ускользают от остальных, — улыбнулся Маглор.

— Да, так-то оно так, но где их искать..? — Атаринкэ покрутил перстень на пальце, — о Финдекано мы хотя бы что-то можем сказать, а вот Майтимо...

Морьо вдруг хлопнул себя по лбу ладонью.

— Олег Романов! — воскликнул он. — Или я брежу, или это он! Слишком уж похожи! Не может быть на свете двоих Майтимо!