Раскрывшийся бутон (джен)

Родители иногда забывают, как они сами были детьми.«Вино из одуванчиков», Рэй Брэдбери

— Мам, прекрати, пожалуйста, не начинай снова! — поморщилась Петуния и отвернулась, затем надела жемчуг, разгладила юбку и присела на кровать. Хотелось выйти из комнаты и уйти таким образом от разговора, но она знала Розу — это не поможет, ведь та была упрямой. С неё станется следовать за Петунией по пятам до самого прихода этих Дурслей.

— Милая, прекращай упрямиться. Мы с папой всё понимаем — подростковый бунт, по настоянию Генри я даже дала тебе время пережить его, но так не может продолжаться дальше.

Роза села рядом с дочерью и мягко сжала её ладонь в руках, погладила большими пальцами. Но Петуния лишь дёрнула плечами и, поджав губы, отвернула лицо. Внутри что-то болезненно сжалось, а глаза запекло, и она закусила нижнюю губу, сдерживая слёзы и уставившись на лучи закатного солнца, придающие половому покрытию оранжевые оттенки.

С прошлого лета всё чаще казалось, что родители не видели в Петунии человека, способного самостоятельно принимать решения. Она старалась с этим бороться, но натыкалась на тотальное непонимание. Она разговаривала с отцом, но тот лишь вздыхал, да разводил руками, прося быть к Розе снисходительной. Она предпринимала попытки поговорить с матерью, но та и слушать не хотела, искренне уверенная, что лишь она одна знает, как будет лучше для её дочери. Ведь так было с ней и с её матерью, и с её бабушкой, и со всеми девушками в её семье.

Испокон веков в Англии родители решали за дочерей их дальнейшую судьбу. И в первую очередь это, конечно же, касалось брака. Несмотря на развитие общества, многие семьи продолжали сговаривать своих дочерей чуть ли не с пелёнок. Особенно это относилось к состоятельным, а также аристократическим семьям. Петунии казалось, что к Эвансам это не имеет никакого отношения, поэтому она никогда не думала, что договорной брак коснётся её лично.

Последний год показал, что она ошибалась.

С рождения проживая в респектабельном районе пригорода, Петуния никогда не была в откровенно бедных районах и как-то незаметно стала считать, что многие англичане живут подобно её семье. Один-два ежегодных отпуска за границей, большой хорошо обставленный дом с четырьмя спальнями, званые ужины, дорогой автомобиль отца, фамильные драгоценности матери, а также трастовые фонды для каждой из дочерей — всё это быстро стало чем-то привычным. Ведь, как оказалось, Эвансы относились к крепкому среднему классу. В них с Лили даже присутствовала аристократическая кровь, привнесённая в семью Розой. Та происходила из семьи обедневшего барона, однако титулом не обладала — он передавался только по мужской линии.

Кто-то может сказать: «а как же обучение?» Истинный средний класс обучается в частных школах, которые являются носителями вековых традиций и берут большую плату за обучение, которая не по карману обычным гражданам.

Всё верно, ведь Петуния обучалась как раз в одной из таких школ. Инициатива поступить в среднюю школу по стипендии исходила от самой Петунии, которая хотела испытать себя и в какой-то мере проявиться, а также помочь родителям. Однако, если бы она провалилась, то старшие Эвансы смогли бы заплатить за обучение — деньги на это откладывались задолго до рождения дочери.

Лили также в одиннадцать лет должна была поступить в выбранную родителями частную школу, если бы за ней не пришли из Хогвартса.

Единственная причина, почему они с сестрой обучались в местной младшей школе Коукворта — нежелание Розы отпускать дочерей от себя слишком рано. Однако это не спасало их от репетиторов, нанятых родителями, и занятий с матерью.

До конфликта с прошлым летом, Петуния не обращала внимания на все эти нюансы. Она просто не думала о браке, считая, что до этого ещё рано, да и не коснётся её. Осенью после возвращения в школу она взглянула на всё по-новому и стала больше прислушиваться к болтовне одноклассниц.

К её удивлению большинство девочек уже были обручены и не возражали против того, что за них это важное решение приняли родители. А если кто-то и был против, то недовольство не шло дальше разговоров с подружками и перемывания косточек выбранных родителями женихов — никто и не думал протестовать или, боже упаси, сбегать.

В романах, популярных среди учениц, это выглядело крайне романтично. Героиня плевала на обстоятельства и общественное порицание и, вопреки воле родителей, страстно бросалась в объятья бедного красавчика вместо предназначенного жениха. Отречение от семьи сильно било по героине, но в итоге любовь героев помогала паре преодолеть все трудности. Девочки вздыхали мечтательно, но рисковали претворить подобное в жизнь — единицы. Ведь понимали, что подобное выглядит романтично лишь в книге и часто не имеет ничего общего с реальностью.

Петунии же такой подход претил. Конечно, изначально идти против воли старших Эвансов она не хотела, но с течением времени всё чаще склонялась к этому. Она не хотела выходить замуж за человека, подобранного её родителями, и становиться домохозяйкой. Если быть точной, то в данный момент она вообще не желала становиться чьей-либо женой, даже если это произойдёт только через два или три года. Больше всего расстраивало отношение Розы, считающей, что высшее образование не для девушек и не стоит тратить на это несколько лет жизни.

— Послушай, Петти, — продолжила Роза после продолжительного молчания, — я делаю это для твоего же блага. Просто присмотрись к Вернону, дай мальчику шанс, хорошо?

Роза немного подождала ответа, но, не получив его, сильнее стиснула ладони, принуждая Петунию хоть как-то отреагировать на её слова. Петуния упрямо покачала головой, отказываясь отвечать, отказываясь давать обещание, ведь знала, что скорее всего не сдержит его. Будь её воля — она бы вообще не стала присутствовать на ужине.

Видя поведение дочери, Роза вздохнула и произнесла:

— Ну хватит упрямиться! — и повернула лицо Петунии к себе, несильно сжимая щёки, а потом строго продолжила: — Петуния, ты сейчас же прекратишь себя так вести и пообещаешь мне быть благоразумной этим вечером!

Петуния мелко вздрогнула и наконец взглянула напрямую на мать. Она знала этот тон — Роза потеряла терпение, и уговоры кончились. Вздохнув, она кивнула.

— Я… постараюсь, мама.

— Вот и хорошо, милая, — тут же прощебетала мать, расплываясь в улыбке. — Дурсли вот-вот прибудут, так что поторопись.

Она поцеловала Петунию в макушку и вышла из комнаты. Петуния грустно усмехнулась. А чего она ожидала? Что Роза отступит и отменит, по сути, ужин-смотрины? От начала и до конца — нереальный сценарий.

«Что ж, я попытаюсь поговорить с отцом после ужина», — поджала губы Петуния и, глянув в зеркало, поспешила в гостиную.

Пока Роза с Лили на подхвате суетились между столовой и кухней, завершая последние штрихи, Петунию оставили караулить в прихожей. Незадолго до того, как часы в гостиной пробили семь раз, снаружи послышался шум автомобиля, и вскоре в дверь постучали. Петуния поспешила открыть.

На пороге стояли трое: мужчина, женщина и парень лет двадцати. Старшие Дурсли, на взгляд Петунии, оказались колоритной парой, но вместе крепко сбитый низкорослый мистер Дурсль и более высокая худощавая миссис Дурсль смотрелись довольно гармонично. Быстро окинув семью взглядом, Петуния поприветствовала их и посторонилась, позволяя войти.

— Здравствуй, ты должно быть Петуния? Генри о тебе много рассказывал, — добродушно усмехнулся мистер Дурсль, шагнул навстречу, крепко пожал Петунии руку, а затем поздоровался с вышедшим в коридор Генри. Мистер Дурсль, несмотря на небольшую полноту, двигался быстро и целеустремлённо. Казалось, он постоянно находился в движении.

Петуния приняла от миссис Дурсль шляпку и проводила женщину с сыном в гостиную, где уже расположились мужчины. Из-за того, что в их доме часто бывали гости, многие из которых были клиентами и коллегами мистера Эванса, тот с разрешения супруги устроил в гостинной своеобразный мужской уголок. Там стояло три кожаных кресла, расположившихся вокруг маленького журнального столика, и бюро, где Генри хранил сигареты, сигары и снифтеры для коньяка.

Миссис Дурсль в сравнении со своим мужем выглядела спокойной скалой, стойко взирающую на бьющиеся о неё волны. Младший Дурсль вёл себя тихо, поэтому Петуния решила пока не замечать его.

— Вернон, что ты носишься с этой бутылкой вина, как младенец с любимой погремушкой? — хохотнул мистер Дурсль, стряхнул пепел с сигареты и, топорща светлые усы, продолжил разговаривать с мистером Эвансом.

Вернон от комментария отца сильно покраснел, но молча сунул вино в руки Петунии и сел на диван возле камина, где сидела миссис Дурсль. Та улыбнулась и посмотрела на Петунию заинтересованно, словно удав на свою жертву. Петуния поёжилась и воспользовалась возможностью улизнуть на кухню.

— Уже поздно притвориться больной, да? — тяжело вздохнула она, заставляя Лили захихикать.

Роза только молча покачала головой, недовольно поджав губы, и выпроводила их из кухни, наказав развлечь миссис Дурсль, так как с её мужем вполне справится Генри. Поэтому оставшееся до ужина время Петуния и Лили провели в компании миссис Дурсль, отвечая на вопросы о себе и слушая истории о её детях — помимо сына в семье была ещё и старшая дочь Марджори. От историй Вернон, сидящий рядом, но демонстративно не участвующий в разговоре, попеременно то краснел, то бледнел.

Розу, зовущую в столовую, Петуния и Вернон встретили с облегчением, невольно переглянувшись. Все последовали за хозяйкой. Генри сел во главе стола, слева и справа от него расположились мистер и миссис Дурсль, а Вернона и Петунию Роза, улыбаясь, посадила рядом друг с другом.

Ужин по мнению Петунии прошёл слишком быстро. Вернон постоянно смотрел на неё, несколько раз даже казалось, что он хочет что-то сказать, но так ничего и не произнёс.

Он был довольно симпатичен на лицо, фигурой был похож на своего отца — такой же коренастый, но без лишнего веса. Ростом, насколько Петуния успела заметить, парень был примерно с неё. Так как он продолжал молчать, то про его характер Петуния не могла ничего сказать, но она могла допустить, что в других обстоятельствах могла бы попробовать с ним пообщаться. Сейчас же это было делом принципов — Петуния не собиралась давать Вернону шанс! Она обещала матери быть благоразумной и только. Про остальное речи не шло, так что Петуния собиралась просто игнорировать его.

После ужина все перебрались в гостиную: мужчины курили и пили виски, женщины с Лили угощались яблочным пирогом с чаем, а Петунию с Верноном усадили на отдалённый двухместный диванчик со словами «пообщайтесь».

— Эм, я, как ты слышала, Вернон, — неловко протянул широкую ладонь Вернон.

— Петуния.

Петуния решительно пожала руку, но отстранилась спустя секунду.

Повисла неловкая тишина.

Петуния не горела желанием общаться, но даже так ей стало на секунду жалко парня, который, похоже, опешил от короткого и прохладного ответа. Но она не хотела давать ему напрасных надежд, поэтому решила сразу всё прояснить. Сначала она постарается сделать это мягко, а там как пойдёт.

— Послушай, извини за резкость, но я не собираюсь с тобой знакомиться и налаживать какое-либо общение, — тихо вздохнула Петуния, расслабляя напряжённые плечи.

Вот так она призналась, сказала честно и прямо. Это было просто, и ничего не случилось — гром не грянул. Она правда не понимала, как по мнению матери она должна себя вести, но в любом случае не хотела в этом участвовать.

— Кхм, ничего, — произнёс Вернон и вдруг понимающе усмехнулся, — ты впервые в такой ситуации, верно? Я понимаю.

Петуния только приподняла бровь в недоумении. Вернон отреагировал как-то… спокойно. Она не знала, чего она ожидала, но точно не этого. Думала, что он может рассердиться и… Нужно признать, дальше она не придумала. Петунии просто хотелось, чтобы этот вечер побыстрее уже закончился.

— Ну, я так подумал. Для меня такой ужин уже не первый — мама активно пытается найти мне подходящую девушку… невесту.

Вернон снова тяжело покраснел, потёр затылок. Петуния заметила, что он краснел быстро: сначала багровели щеки, затем румянец быстро перетекал на короткую шею и уши. Светлые волосы лишь больше подчёркивали это.

Надо признать, это выглядело довольно мило.

— Почему же она не доверит это тебе? Ведь тебе жить потом с этой невестой, а не миссис Дурсль.

— Последнее слово в любом случае за мной, так что я не против её помощи. Ведь мама старается ради меня, ради моего блага.

От последней фразы Петуния скривилась и отвернулась, сжав руки на коленях. Это невольно напомнило ей сегодняшний разговор с Розой. Та тоже упирала на какое-то благо. Петуния этого откровенно не понимала, ведь это её жизнь — именно она должна выбирать учиться в университете или быть домохозяйкой, она должна выбирать за кого выходить замуж. Беспокойство родителей за неё вполне оправдано, но от этого обида не становится ни на каплю меньше.

Ладонь внезапно робко накрыла чужая и аккуратно, но твёрдо сжала. Петуния выдохнула и посмотрела на Вернона. Тот слегка улыбнулся и отодвинулся.

— Послушай, — начал он тихо, — нам не обязательно общаться, но я был бы рад попробовать. Ты интересная.

— Ты меня даже не знаешь, — возразила Петуния.

Парень просто развёл руками, как бы говоря «ничего не знаю» и «это моё мнение», заставляя Петунию фыркнуть. Как-то незаметно Петуния расслабилась, и остаток вечера они непринуждённо проболтали, не замечая довольных взглядов миссис Эванс и миссис Дурсль.

Вернон оказалась неплохим собеседником, но было заметно, что в разговоре с Петунией он сдерживался. Да и ни о чём интересном они не разговаривали — не под присмотром родителей. Так что от ужина Петуния была не в восторге, но на Вернона, оказавшегося в похожей ситуации, она не могла злиться.