Потерянная — незнакомая себе (гет)

В понедельник утром, после каникул, первый урок оказался «Уходом за магическими существами». Ева с Невиллом вместе направились к хижине Хагрида. Снег за ночь выпал густой, тяжёлый, и идти по тропинке было трудно — но они всё же добрались вовремя.

У дверей хижины их ждала неожиданность: вместо Хагрида стояла пожилая ведьма с короткой стрижкой, строгим лицом и тяжёлым взглядом.

— Вы кто? А где Хагрид? — первым не выдержал Рон из толпы учеников.

— Моя фамилия Граббли-Дёрг, — представилась она резким тоном. — На время я буду вести у вас «Уход за магическими существами».

— А Хагрид где? — громко переспросил Гарри, шагнув вперёд.

— Идёмте, — коротко бросила профессор, не дав объяснений.

Она повела их вдоль загона, где вьюжным утром жались друг к другу огромные золотые лошади, завезённые делегацией из Шармбатона.

— Как думаешь, что случилось с Хагридом? — шёпотом спросил Невилл, слегка наклонившись к Еве.

— Не знаю… — тихо ответила она, хотя внутри всё холодело: она догадывалась, что Хагрид пропал не просто так.

Ученики обогнули загон и вышли к опушке леса. Там, у самого дерева, был привязан единорог.

Девочки невольно ахнули: это было существо необычайной красоты. Его шерсть сияла чистейшей белизной, так что даже свежий снег рядом выглядел тусклым. Он нервничал, фыркал, переминался с ноги на ногу, вздымая серебристые клубы пара, а длинный рог сверкал в лучах тусклого зимнего солнца.

Мальчики было шагнули вперёд, но профессор Граббли-Дёрг резко выставила руку, больно ткнув ближайшего в грудь.

— Стойте. Мальчикам не подходить. Единороги предпочитают женскую руку. Девочки, вперёд. Осторожно, не торопясь.

Ева оглянулась на Невилла: тот выглядел немного разочарованным. Она мягко похлопала его по плечу, улыбнулась — поддерживая друга — и шагнула вслед за профессором во главе группы девочек с Гермионой.

Граббли-Дёрг громко рассказывала о повадках и свойствах единорогов, а девушки медленно приближались к волшебному существу. Оно вскинуло голову, уши настороженно дрогнули, но, почуяв их робкое доброе отношение, позволило остановиться рядом. Несколько самых смелых осторожно протянули руки, и гладкая, тёплая шерсть под их ладонями ощущалась, словно была из лучей зимнего солнца.

Ева и Гермиона оказались рядом и протянули руки к единорогу. Сначала тот настороженно дёрнул ушами, но едва пальцы Евы коснулись его бархатистой шерсти, напряжение ушло, будто растворилось. Животное тихо фыркнуло и успокоилось, замерло, доверчиво склонив голову. Никто не заметил этой перемены — ни профессор, ни девочки вокруг. Даже сама Ева не осознала, что именно её прикосновение принесло ему спокойствие.

Внутри у неё же шевельнулось воспоминание: когда-то, не так давно она встретила единорога в Запретном лесу. Тогда, заблудившись и сорвавшись на эмоциях, она в анимагической форме лани унеслась далеко вглубь чащи и вышла прямо к этому светлому существу. Тогда была ночь, серебряная луна затопляла лес холодным сиянием, и единорог словно светился изнутри, как будто сам был воплощением чистоты и тишины. И вот теперь, днём, среди снега, он был не менее прекрасен — тот же свет, та же непостижимая красота.

Ева чуть дольше остальных задержала ладонь на его шерсти, чувствуя, как её собственное сердце будто очищается и успокаивается.

Урок завершился слишком быстро. Девочки нехотя отошли от единорога, а мальчики с видимым разочарованием присоединились к ним у выхода. Профессор Граббли-Дёрг коротко подвела итог, и вся группа направилась обратно к замку.

— Очень хороший урок, — с энтузиазмом произнесла Гермиона, когда они подошли к остальным. — Граббли-Дёрг столько всего рассказала! Я и половины не знала о единорогах…

— На, почитай! — Гарри сунул ей под нос свежий номер «Пророка». Его голос звучал чуть напряжённо. Ева шагнула ближе, чтобы тоже взглянуть на страницу, и поймала на себе короткий, быстрый взгляд Гарри.

В статье говорилось, что Хагрид — полувеликан, а значит, по мнению Скитер, его присутствие само по себе ставит под угрозу безопасность учеников. Дальше описывалось, что именно он вывел чудовищных созданий — помесь мантикор и огненных крабов, которых окрестил «огненными соплохвостами».

Ева остановилась на этом месте и задумалась. Сердце неприятно кольнуло. Какими бы ужасными, страшными и опасными ни казались эти существа, им ведь всё равно было трудно существовать. Она до этого была уверена, что соплохвосты — какой-то редкий, неведомый вид или, возможно, заморские твари, специально завезённые для Турнира. Но узнать, что они — результат эксперимента… это было тяжело.

В груди поднялась горячая волна возмущения. Перед её мысленным взором возникали эти уродливые, беспомощные создания: тела, которые сами себе были мучением, жизнь, где боль стала единственной привычной спутницей. Ей было страшно представить, что кто-то сознательно пошёл на такое, пусть даже с любопытством, пусть даже с добрым сердцем.

Каким бы мягкосердечным и добрым ни был Хагрид, мысль о том, что он позволил себе так издеваться над живыми существами, приводила Еву в ярость. «Да ведь им больно жить!» — пронеслось в голове. Не зря же ещё в начале учебного года их было около пятидесяти, а теперь оставались жалкие два-три. Никакая магия не помогала справиться с ними: их удерживала только жажда пищи, и то ненадолго. Они поубивали друг друга… и даже самих себя.

Ева почувствовала, как в ней закипает что-то обжигающее, почти невыносимое. Она резко отвернулась от газеты — читать дальше не хотелось. Жалости к Хагриду она не испытывала; напротив, ей было противно и тяжело думать об этой статье.

Молча, не обмолвившись ни словом, Ева шагнула к Невиллу, крепко ухватилась за его рукав, будто ища опору, и направилась с ним в сторону замка.

Невилл шёл рядом, украдкой поглядывая на Еву. Ему показалось, что она сердится из-за статьи Скитер, которая так безжалостно оклеветала Хагрида. Вот и настроение у неё испортилось. Невилл решил не лезть с вопросами — знал, что подруга сама заговорит, если захочет.

Но Ева молчала. Внутри её мысли крутились совсем о другом: о соплохвостах, о той глупой, безжалостной попытке «создать» нечто новое. Она весь день никак не могла избавиться от образов этих уродливых тварей, обречённых страдать от самого факта своего существования.

К вечеру Ева отделилась от Невилла, сказав, что хочет ещё кое-что почитать, и направилась в библиотеку. Мысль о соплохвостах так и не отпускала, но теперь к ней добавилось другое: она всё яснее понимала, что должна научиться держать под контролем собственные чувства.

«Если я не могу справиться даже с такими эмоциями, — думала она, пробегая пальцами по корешкам книг, — то что будет дальше?»

Она выбрала тома о защите разума, о теории окклюменции и способах удержания эмоций в узде. До самого отбоя Ева сидела за столиком у окна, жадно вчитываясь в строки, делая заметки, перелистывая главы. В голове постепенно выстраивалась картина: искусство окклюменции не сводится лишь к защите от чужого проникновения, оно помогает удерживать собственные мысли и чувства в тишине, в равновесии.

Только когда глаза стали слипаться от усталости, Ева нехотя закрыла последнюю книгу и вернула её на место. Шаги её гулко отдавались в пустом коридоре, когда она возвращалась в спальню. Там, едва коснувшись подушки, она провалилась в тяжёлый, но долгожданный сон.

* * *

Так и прошли дни и недели. Ева медленно, но заметно училась владеть собой. Каждый день она делала маленькие шаги вперёд: начинала с простого — сдерживать раздражение, гасить вспышки злости. Мысли о Хагриде и соплохвостах, которые прежде терзали её, она словно закрыла в воображаемый ящик и отодвинула в глубине сознания. С каждым разом этот образ становился тусклее, а душа — тише. При упоминании статьи или самих соплохвостов она уже не сжималась от боли и не закипала от негодования. Появилось то долгожданное спокойствие, и Ева впервые по-настоящему обрадовалась своим успехам.

В середине января, в выходные, Невилл пригласил её пойти с ним и Луной в Хогсмид. Ева снова отказалась — не хотела мешать им, а к тому же, на этот раз решила посвятить день практике окклюменции в Выручай-комнате. Но перед этим она всё же выбралась на прогулку вокруг замка, надеясь очистить разум от суеты и лишних мыслей.

Зимний воздух был свеж, дыхание превращалось в лёгкий пар. Когда она вышла к озеру, взгляд сразу привлёк знакомый силуэт: у причала, где покачивался дурмстрангский корабль, на палубе показался Виктор Крам. Он был в одних плавках, а в руке у него блеснуло золотое яйцо. Ева замерла, наблюдая. Крам что-то коротко проверил, привязав к себе, а потом легко, будто хищная птица, взмыл с борта в воздух и нырнул в ледяные воды озера.

В тот миг Ева всё поняла. Крам уже разгадал тайну яйца.

Позже, когда она вновь и вновь прокручивала это в голове, сердце неприятно сжалось: выходит, только Гарри всё ещё оставался в неведении. По канону Седрик должен был ему помочь, намекнув о решении, но сейчас Ева уже не была так уверена, что Гарри примет эту помощь. Слишком многое изменилось.

«Я должна найти способ… — напряжённо думала она, сжимая ладони в рукавах. — Нужно так подсказать Гарри, чтобы он сам смог разгадать загадку и при этом остался в безопасности на втором испытании».

От этих мыслей Еве стало тревожно. Она знала: если что-то пойдёт не так, последствия для Гарри будут слишком опасны.

В Выручай-комнате Ева долго сидела, уставившись в огонь свечи. Мысли о тренировках по окклюменции сегодня рассыпались, как пепел. Сейчас было важнее другое — Гарри.

После долгих раздумий Ева решилась. Она не могла сказать Гарри прямо — контракт не позволял. Но Гермиона… умная, рассудительная, она наверняка найдёт слова, которые подтолкнут Гарри к верному решению.

Ева поднялась и поспешила в гостиную Гриффиндора. Там, под вечер, как раз появились Гермиона, Гарри и Рон. Сердце у Евы тревожно сжалось: видеть Гарри было странно и трудно. Она сделала вид, что читает книгу, а затем незаметно выскользнула в коридор, ведущий к спальням девочек, и подождала.

Через несколько минут показалась Гермиона. Завидев Еву, она тепло улыбнулась, и это немного успокоило.

— Привет, — сказала Ева, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Можно тебя на минутку? Пойдём ко мне.

Они направились в её спальню. Там царила тихая полутьма. Когда они остались одни, Ева замялась, перебирая край одеяла, потом всё же начала:

— Гермиона… у меня к тебе разговор, — она подняла глаза, и голос прозвучал чуть тише. — Гарри… он… ну… разгадал уже тайну яйца?

Гермиона на мгновение задумалась. Было видно, что вопрос её не удивил — напротив, она поняла, откуда это беспокойство.

— Честно? — тихо сказала она. — Думаю, нет. Он говорит, что почти догадался, но я уверена — пока что он не понял до конца.

Ева тяжело вздохнула и кивнула.

— Я… знаю, что Седрик уже справился с загадкой. И он хотел бы помочь Гарри, — Ева замолчала, словно собиралась с силами, и потом добавила, глядя прямо в глаза подруге: — Я расскажу тебе, что нужно делать. А ты расскажи Гарри. Только, прошу, так, чтобы он не догадался, что помощь пришла от меня. Хорошо?

— Зачем скрывать свою помощь, Ева? — с искренним недоумением спросила Гермиона. — Это ведь замечательный шанс примириться с ним. Я же вижу: вы оба нуждаетесь в поддержке друг друга.

Ева отвела взгляд. В груди неприятно сжалось.

— Пойми, — начала она тихо, с трудом подбирая слова, — сейчас он в слишком тяжёлом состоянии. Турнир давит на него, как камень. И он обижен на меня... Любую мою помощь он может воспринять неправильно… хуже того, может отвергнуть её вовсе, — Ева подняла глаза, и в них мелькнула горечь. — Пока всё не уляжется, пока он не переживёт это испытание… мне нужно держаться в стороне. А ты можешь помочь. Пусть закончится этот чёртов проклятый турнир — тогда, может быть, мы сможем спокойно поговорить.

Она понимала: окончание турнира не принесёт лёгкости, а скорее наоборот — усложнит всё. Но страх перед собственными неконтролируемыми чувствами был сильнее. Ева не могла позволить себе подойти к Гарри, пока не научится управлять эмоциями, хотя бы частично.

Гермиона долго молчала, обдумывая её слова, а затем кивнула, соглашаясь.

— Хорошо, — сказала она, — но что именно я должна передать?

Ева выдохнула и заговорила, стараясь звучать уверенно:

— Всё просто. Яйцо — это ключ к следующему испытанию. Но его тайна открывается только под водой. Нужно погрузить его в воду, и тогда оно само заговорит. Поэтому Гарри придётся самому нырнуть под воду. Для этого есть подходящее место — ванна старост. Пароль… — Ева на миг прикрыла глаза, в памяти всплыло знакомое слово. — Пароль «сосновая свежесть». Я проверила — он срабатывает.

Она посмотрела на Гермиону серьёзно.

— Скажи Гарри, что услышала это от Крама. Хорошо? Но только тогда, когда он будет один, без Рона.

— Поняла, — кивнула Гермиона.

Они ещё немного посидели рядом, и вскоре Гермиона ушла.

Оставшись одна, Ева опустилась на кровать и прижала ладони к лицу. Внутренне она молилась, чтобы план сработал. Осталось лишь раздобыть растение, которое позволит Гарри дышать под водой. А это уже проще. «Завтра я спрошу Невилла, — решила она. — Может быть, его близость с деканом Хаффлпаффа поможет — и он сможет достать такое растение для Гарри».

Главное, чтобы Гермиона сумела уговорить Гарри… и чтобы её план сработал.