Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

На этот раз заседание Визенгамота прошло более продуктивно, чем в предыдущий понедельник. Тео, несколько даже дивясь, наблюдал, как ещё неделю назад неуступчивые и бойко заявлявшие о своих амбициях постоянными комментариями лорды безучастно смотрят на стены, а Нижний Визенгамот так и вовсе безропотно молчал. Его смятение заметил сосед, Блишвик.

— Чего ты такой удивлённый, Нотт, а? Новостей не знаешь?

— Простите, лорд Финеас, но у нас в Хогвартсе только лишь «Пророк».

— Не рассказывай. Все слушают «Радио Кромвеля», и в старом-добром Хоге это тоже так.

Теодор слегка приподнял плечи. Он мог лишь догадываться, что «Радио Кромвеля» лорд Блишвик называл передачи, в которых участвовали наверняка где-то скрывающиеся близнецы Уизли.

— Не веришь? Или думаешь, что я пытаюсь подставить тебя? Ха-ха! — Блишвик негромко рассмеялся своей же шутке, а потом посерьёзнел. — В Дублине лоялисты Тикнесса и Пожиратели сожгли два десятка чистокровных сопротивленцев. Видишь, лорда Монахана нет? И в живых тоже. Рода-то такого больше нет.

Нотт перевёл взгляд на пустующее место в десятке от себя по их же ряду и поёжился. «Немудрено», — подумал он. Пожиратели не были известны как милосердные маги, потому на меньшие кары нельзя было и уповать.

— А почему тогда до того все были так бодры? — негромко спросил он. Блишвик кашлянул.

— Мальсиберы, — только и ответил он.

Этот род, меньше десятка магов, входил в число сторонников Тёмного лорда долгие годы. Лорд Мальсибер избежал Азкабана и всегда заседал в Визенгамоте, а вот его племянник и сын того как раз были узниками. Младший Мальсибер пережил заточение и вышел на свободу вместе с другими членами списка «четырнадцати имён». Вспомнив о тех днях, Тео поёжился. Дементоры, что не смогли удержать преступников в стенах тюрьмы на острове, тогда не воспринимались как каждодневная угроза. Сейчас эта угроза питалась ирландцами, но неровен час…

Задумавшись, он поймал себя на мысли, что не может отыскать лорда Мальсибера в зале.

— Глаз за глаз. Законы горцев, — пояснил ему Блишвик, снисходительно глядя на юношу. — Да, Нотт, а говорят, что ты — едва ли не мессия нашего общества. А ты даже таких мелочей не знаешь, ха! Ещё скажи, что не слышал про обыски у Киддела!

— Слышал, — слегка обижено ответил Тео.

Киддела действительно силами Министерства прижали и заставили заплатить огромные деньги — две тысячи галлеонов — за использование маггловской техники для создания заготовок под палочки. Это было вполне себе прорывным новшеством, поскольку палочки, созданные таким способом, были куда как аккуратнее и нормальнее, чем тот брусок с пером феникса внутри, что до сих пор лежал в недрах саквояжа Тео.

В школе действительно судачили — конкретно Тео слышал от Арчи — про трудности Киддела, который не таясь продавал неучтённые палочки в Ирландию. Конечно, индивидуально подобранная палочка Олливандера, настоящее произведение искусства, была стократ лучше, чем сделанный на маггловских станках инструмент от Джимми, но… взрослые маги могли колдовать любыми инструментами. А некоторые — даже и без них. И Тео гордился всеми своими чистокровными предками, кровь которых давала ему силу достаточную, чтобы походя движением руки в семнадцать лет ставить щиты, что отражали обездвиживающие и оглушающие проклятья.

К концу дня всё же Визенгамот принял Акт Визенгамота Магической Британии номер девяносто семь-бета-десять-шестьсот шесть «О предателях и перебежчиках», по которому Верховный Чародей Визенгамота облагался полномочиями лишать мест в Высоком Визенгамоте те рода, что запятнали себя «предательством интересов», а в Нижнем Визенгамоте — отстранять представителей графств.

Персиваль Уизли — по-прежнему единственный Уизли в зале, которую неделю кряду — торжественно огласил результаты голосования, по которому всего двадцать лордов, включая Теодора и его толстого соседа, воздержались от голосования. Остальные единодушно выступили «за», после чего последовали аплодисменты.

— Так свобода и умирает, под гром аплодисментов, — проворчал Блишвик.

Нотту ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть.

* * *

Тео успел вернуться в замок ещё до того, как совсем стемнело. Кэрроу на этот раз явно должна была задержаться, вместе с другими Пожирателями они спешно покинули зал, едва вышло время дневной сессии, и Тео прозорливо предположил, что это было как-то связано с их проклятым повелителем. На вечер понедельника была запланирована репетиция в обоих доступных смыслах, и отсутствие Пожирателей в замке было как нельзя кстати.

— Всех троих нет, — шепнул ему, подтверждая догадки, Невилл, едва он вошёл в кабинет, где они когда-то учились танцевать.

Одетые в красочные лохмотья Скамандер и Гамп переругивались по тексту, веселя других участников постановки, а Лавгуд с палочкой в руке будто бы дирижировала ими. В другой части зала на откуда-то взявшихся скамейках спинами к репетирующим стояли в несколько рядов младшекурсники, мальчишки и девчонки. Подойдя ближе, Тео увидел искусный, едва заметный магический щит. Это были чары оглушения, как он догадался, и поставить их мог только профессор Флитвик.

Шагнув в границу купола, Тео тут же был почти что оглушён торжественным пением студентов.

— О, Органон! — старательно выводили они. Пение Лавгуд едва ли было столь торжественно.

Флитвик стоял перед студентами и действительно дирижировал их пением. Тео тут же улыбнулся — было очевидно, с кого копировала свою мимику в буквально десятке футов Луна. Под локоть его взяла Джинни, скользнувшая к нему неслышной тенью, и улыбка Тео стала ещё шире.

Наконец, ребята допели, и Флитвик остановил их пение, тут же рассыпавшееся на сотню диалогов и шумных бесед. Сам же декан, спустившись с табуреточки, засеменил к Теодору и его спутнице.

— Мистер Нотт! — высоким голосом поприветствовал его Флитвик. — Рад видеть вас в добром здравии. После сегодняшних новостей!

— Новостей? — переспросил Тео.

— Конечно! В Ирландии как с цепи сорвались! Нападения в самом Лондоне — подумать только. Зайдите ко мне завтра утром, перед занятиями, мистер Нотт.

Невысокий волшебник говорил своим высоким голосом, не меняя интонации, но было что-то в его словах такое, что заставило Теодора напрячься.

— На сегодня мы закончили, — хлопнул он в ладоши, заставив всех умолкнуть, — можете быть свободны!

Младшекурсники тут же засобирались спешно по своим делам, обгоняя друг друга, и только немногие остались поглазеть на репетицию самой постановки. Тео машинально отметил среди них знакомые лица. Юные слизеринцы, с интересом косившиеся в его сторону, ребята с других факультетов, девочка Эльза, встреченная им в Хогвартс-экспрессе… Он с сожалением подумал о том, что не уследил за своей кровной сестрой, Джоли, что пропала и не приехала в Хогвартс. Будто бы что-то продолжало заставлять его забывать о существовании девочки.

Впрочем, он оставил эти неприятные мысли и сосредоточился на плане. Пока ребята развлекали друг друга репликами героев, Нотт, Лонгботтом, Пикс, Причард, Пакстон и Бэддок занялись делом. Трое слизеринских четверокурсников были приманкой. Несмотря на чистокровный статус, каждый из них имел свои счёты к Кэрроу. У Причарда была девушка с Хаффлпаффа, сверстница-полукровка, над которой его заставил издеваться Амикус; Пакстона оскорбила Алекто; Бээдок, дядя которого погиб на службе Тёмного лорда, просто не любил Пожирателей. Слизеринцы, вопреки распространённому на других факультетах стереотипу, не были через одного сторонниками Пожирателей. Чистота крови и уничтожение других магов могли сосуществовать через запятую в политической программе только у ренегатов.

— Ваша задача будет проследить за тем, чтобы весь день первого числа их раздражали, — тихо рассказывал Теодор. Четырнадцатилетние парни, хмурые, собранные, пусть и немного неуклюжие подростки, сосредоточенно кивали его словам. — Если вечером мы заметим, что они отправились в подземелье, мы дадим команду и их нужно будет отвлекать всеми силами. Чтобы они нервничали и злились.

— Хорошо, босс, — кивнул Джим. — А что делать, если они не пойдут туда?

Тео пожал плечами.

— Тогда мы не застукаем их и не сдадим директору.

План, обозначенный им для остальных, фактически, совпадал с настоящим на значительную долю. В ритуальном зале, том самом, где пару лет назад его смутили рунные круги на полу, он обнаружил следы свежего ритуала. По карте, оставленной Поттером, это было то же самое помещение, где он видел Кэрроу — и со стороны которого шёл несчастный самоубившийся гриффиндорец. Последний факт Тео никому не озвучивал, но следы ритуала были даже не запрятаны, включая капли засохшей бурой крови, которые он показал и Невиллу.

Нужно было вывести Кэрроу на ошибку. Они уже забывали запереться, когда Тео подслушал их разговор неделей ранее, и вполне могло быть, что и вновь это могло бы повториться. В случае, если они ошибутся, то в ключевой момент он планировал использовать незасвеченную палочку, чтобы вмешаться в ход их ритуала. Если бы они навредили сами себе, это было бы хорошим решением и наказанием для обоих Пожирателей, третирующих студентов.

В конце вечера дверь залы отворилась снаружи, и внутрь, почему-то прихрамывая, зашёл злой — с первого взгляда эта злоба бросалась в глаза — профессор Кэрроу.

— Нотт! — рявкнул он, найдя его глазами. — Нарушаете школьные правила, а, старший префект?

— Профессор? — Теодор вышел вперёд. Их взгляды неотрывно пересекались. В глазах Кэрроу плескался огонь ярости, Тео же выдохнул и постарался оставаться холодным и бесстрастным.

— Не пытайся делать вид, что ничего не понимаешь, мальчишка. Маггловская херня запрещена в Хогвартсе! Или тебе, червю бумажному, номер нужен моего решения?

— Разумеется, вы правы, профессор, — легко согласился Нотт. Несколько десятков юных магов замерли в тревожном ожидании, наблюдая за их противостоянием. — Маггловская, эээ, херня запрещена.

— Поэтому и ваша театральная дрянь так же. ЗАПРЕЩЕНА! — с наслаждением скривившись, выплюнул он, набрав тут же воздуха для того, чтобы продолжить тираду.

— Никак нет, профессор! — прежде, чем он успел закончить, вмешался Нотт. — Эта пьеса — творчество Ксенофилиуса Лавгуда, издателя журнала «Придира».

Кэрроу закашлялся, будто бы поперхнувшись. Ярость и гнев сменились удивлением и желчью.

— Этот полоумный? Тогда вашу самодеятельность надо запретить за непомерную ТУПОСТЬ. И вы называете себя надеждой Британии? Повелитель не зря сомневается в вас, Нотт.

Слова Теодора явно сбили старшего волшебника с толку. Он разорвал их зрительный контакт и с досадой прошёлся по помещению, подволакивая левую ногу и бросая неприязненные взгляды на одетых всё ещё в трансфигурированные антуражные костюмы студентов.

— Тем лучше, — заключил вдруг он. — Лестрейнджи и Яксли сами оценят твою безмозглость, Нотт. Ожидай их на Йоль. И чтобы к Йолю всё было готово, понятно? Тьфу.

Хлопнув дверью, он вышел, и в помещении повисла тишина.

— Кажется, пронесло? — спросил с недоверием Бут. Тут же и остальные ребята загомонили вслед.

Теодор пристально смотрел на дверь, сжав кулаки. Лестрейнджи и Яксли. Это было необычным сочетанием сил в паноптикуме Тёмного лорда, хотя в Визенгамоте они были отчасти союзниками. И если Кэрроу имел в виду, что постановка должна была разочаровать их в Теодоре… значило ли это, что сейчас они были им, кхм, очарованы?

* * *

— Профессор, — поприветствовал Теодор преподавателя чар, когда тот открыл дверь.

Кабинет профессора Флитвика, в отличие от многих других преподавателей, не был связан с его личными комнатами. Вместе с миссис Флитвик, квартирмейстером замка — её точная должность звучала несколько иначе, но Тео мысленно называл её так; в детстве портрет Алексиса Нотта, успевшего повоевать в Испании в магическом отряде при генерале Веллингтоне, рассказывал ему много историй про квартирмейстеров. Это были приятные воспоминания. Алексис был его собеседником дольше всего, пока очередным утром он не обнаружил лишь обломки рамы и безмолвие спавшего пьяным сном отца.

— Мистер Нотт, — кивнул ему Флитвик. Этим утром он больше обычного смахивал на гоблинов Гринготтса. — Прошу.

Теодор переступил порог и поразился, как искусно был зачарован периметр кабинета. Едва заметные тонкие, узорчатые нити магии одна за одной покидали кончик палочки мастера чар, безмолвно наколдовавшего для них стол, удобный обоим, ступеньки для себя на стул и чайный набор. Едва Нотт занял место за столом, предложенное Флитвиком, как домовики наполнили чайник кипятком, задорно испускавшим пар.

Часы показывали без малого половину восьмого. За окном едва-едва светало.

— Я хотел узнать у вас, мистер Нотт, как движется ваш прогресс с диадемой, — светским вежливым тоном заговорил полугоблин.

— Диадемой Ровены Райвенкло, профессор? — нарочно уточнил Тео.

— Именно о ней, — кивнул его собеседник. — Вы перешли к активным действиям. Не могу не сопереживать вам, мистер Нотт, но в отсутствие Альбуса я не вижу для себя повода помочь вам. Кроме одного.

«Он хочет диадему», — понял Теодор.

— Увы, профессор, диадемы у меня нет, — вздохнул Тео. — Должно быть, он оставил её нынешнему директору. В конце концов, о том, что именно Снейп возглавит Хогвартс, он догадывался заранее.

— Нет-нет, мистер Нотт, не переоценивайте своё умение врать в глаза, — отмахнулся Флитвик. — Сородичи моей матери не просто так ведут дела с золотом тысячелетиями, мы чувствуем ложь всем нутром. Диадема у вас, и осталось её очистить, ведь так?

Он сложил руки в замок, упершись локтями об стол, и опёрся на сплетённые запястья подбородком, рассматривая своими мелкими глазами за стёклами очков юношу. Теодор заёрзал.

— Не поймите меня неправильно, профессор, но у меня действительно нет диадемы. Профессор Дамблдор действительно оставил мне наследие. Кусок альпийского горного хрусталя, который, видимо, представляет собой некое хранилище — но мне не ведомо, как его открыть.

Тео перевёл взгляд на панно, изображающее маленького воина со шпагой, сражающего гиганта с дубиной. Он вспомнил о том, как директор доставал из этой шкатулки, если это была она, артефакт для управления магией времени.

— Сдаётся мне, Теодор, — высокий голос прозвучал с упрёком, — что не зря вас не распределила Шляпа в мой Дом. Ваша матушка наверняка бы уже справилась с этой задачей. Альбус был всегда сентиментальным и заигрывающимся, он не мог не дать вам ключ. Возможно, ответ кроется там, где вы даже не думали искать. Вы читали его биографию от Риты Скитер?

Тео подавил желание ухмыльнуться.

— Простите, профессор, я не большой поклонник бульварной литературы.

— Эту книгу Альбус надиктовывал ей сам. Не всю, но значительную часть. Прочтите её, ответ наверняка прячется среди страниц, Теодор. Диадема крайне важна для нас с вами, ведь это часть секрета Вы-знаете-кого, и чудесный артефакт!

— Вы нашли способ вычленить осколок души Тёмного лорда и сохранить диадему? — полюбопытствовал Тео. — Или Уильям поддерживает с вами контакт и занимается исследованиями?

— Ах, Теодор. Альбус предусмотрительно избавил мистера Уизли от тяготивших воспоминаний перед своим трагическим концом. Сейчас мы заперты в ловушке на Острове, и даже мои кузены слабо представляют, что можно сделать. Но мы не можем просто ждать, мы должны пытаться. Я готов помочь вам в вашей задумке, Амикус и Алекто зашли слишком далеко ещё в первый раз, но пообещайте, что вернёте диадему Райвенкло мне.

Полугоблин был категоричен в своих словах. Тео скривился. Время меж тем близилось к восьми, а чай, так и не пригубленный ни одним из них, остыл.

— Позвольте мне ещё немного времени, профессор, — попытался разжалобить его Нотт. — Я даже не знаю, у меня ли этот артефакт, чтобы давать вам обещания.

— Он завещал вам средства для оплаты волшебникам из детей магглов, — безапелляционно отметил старший маг, — и диадема тем более у вас. Альбус считал вас своим наследником по духу, не иначе, и никто другой не был посвящён в секрет артефакта.

Это был аргумент. Диадему он не отдавал Поттеру, иначе бы Скримджер узнал об этом и не отдал такой артефакт, равно как он не отдал меч Гриффиндора.

— Но сначала пройдите то испытание, которое вам оставил Альбус, — закончил он. — И тогда мы вернёмся к нашему разговору.

— Вы не поможете…?

— А вы разве не хотели справиться сами, старший префект Нотт? — насмешливо ответил на незаданный вопрос полугоблин, спрыгивая со своего стула.

Это был знак об окончании беседы. Теодор поднялся и, вежливо кивнув профессору, вышел из его кабинета, направившись в Трапезный зал. До Хэллоуина оставалось пять дней, а до Самайна — шесть.