Потерянная — незнакомая себе (гет)

Ночью Еве приснился слишком ясный, почти осязаемый кошмар.

Она стояла посреди чёрного озера. Вокруг простиралась ночь, тьма была вязкой, как смола, и не существовало ничего, кроме неё и этой холодной бездны. В груди нарастал липкий страх.

Вдруг в воде появился Гарри — он плыл к ней, прорываясь сквозь тяжёлую чёрную гладь. Ева оцепенела. Она не успела найти для него растение, которое помогло бы дышать под водой… он утонет!

Она попыталась шагнуть ему навстречу — но ноги словно приросли ко дну. Хотела закричать — но горло сдавило пустотой, и ни звука не вырвалось.

Гарри почти достиг её, протягивал руку… и вдруг его схватило что-то невидимое из глубины. Он дёрнулся, и вода потянула его вниз.

Ева оказалась рядом с ним — каким-то образом под поверхностью — и увидела, как Гарри, погружаясь глубже, простирает к ней руки. Его глаза расширились в мольбе, но она не могла погрузиться за ним, не могла даже двинуться. Только стояла, недвижимая, и смотрела, как он исчезает в бездонной тьме.

— Это всё из-за тебя… — прошептал чей-то ледяной голос прямо у самого уха. — Он погибнет из-за тебя, глупая девчонка.

Раздался хохот — противный, громкий, хриплый, обжигающий душу, и Ева ощутила, как по её спине пробежал леденящий ужас.

Она проснулась с криком, и только спустя мгновение поняла — это кричала она сама. Долго ещё лежала, не в силах успокоить бешено колотящееся сердце. Сон не отпускал её, и заснуть снова оказалось почти невозможно.

В следующие дни Ева чувствовала себя так, словно сидела на иголках. Кошмары не отпускали её: ночь за ночью снился один и тот же ужас — Гарри тянулся к ней из темноты, уходя всё глубже в бездну, а она оставалась недвижимой, вынужденная лишь смотреть, как он исчезает.

Её спасали лишь немного окрепшие к тому времени навыки окклюменции. С их помощью Ева научилась приглушать тревогу днём, запирать страхи и гнать их на самый край сознания. Но ночью, когда она оставалась беззащитной, кошмары прорывали все защиты и душили её бессилием.

Чтобы не сойти с ума от собственного страха, Ева сосредоточилась на другом — на поиске растения, которое могло бы помочь Гарри дышать под водой. Она осторожно заговорила об этом с Невиллом.

— Это не так просто, — признался он, понизив голос. — Такие растения трудно достать. И вряд ли мадам Стебль согласится так просто отдать мне одно из них… Но, если для тебя это действительно важно, я что-нибудь придумаю. Обещаю. В крайнем случае, попрошу помощи у бабушки.

Ева молча кивнула. Она почти никогда ни о чём не просила других, и Невилл это хорошо знал. Поэтому, видя её серьёзность, он был готов на всё ради неё.

Сердце Евы оттаивало от этих слов. Пусть ни одна из проблем пока не была решена окончательно, но всё же поиски растения теперь казались не тупиком, а шагом к решению. От этой мысли ей стало хоть немного легче на душе.

* * *

Однажды вечером, после ужина, когда Ева, уставшая за день, направилась в свою комнату, у самой двери она заметила Гермиону. Та, едва увидев подругу, радостно улыбнулась и поспешила поприветствовать её.

— Гермиона! — Ева не скрыла нетерпения и сразу пригласила её внутрь. — Ну, рассказывай, как всё прошло?

Едва за ними закрылась дверь, Гермиона, сияя, выпалила:

— Всё получилось!

У Евы от облегчения перехватило дыхание. Тяжесть, давившая на грудь последние дни, начала медленно отпускать, и она едва удержалась, чтобы не подпрыгнуть от счастья.

Гермиона взволнованно поделилась подробностями: рассказала о разгадке, о том, что Гарри действительно предстоит испытание под водой, и теперь им нужно искать способ, как обеспечить ему возможность дышать.

— Я обещаю, я тоже постараюсь что-то придумать, — серьёзно ответила Ева, стараясь скрыть тревогу. Она понимала: пока растение не окажется в её руках, раскрывать свои знания преждевременно опасно.

После ухода Гермионы Ева ещё долго сидела в раздумьях. Мысли одна за другой сменяли друг друга, и каждая казалась хуже предыдущей. Она пыталась выстроить варианты, перебирала в уме всё возможное, что могла бы сделать, если растение достать не удастся Невиллу. Но все планы оказывались шаткими и сомнительными. С этой тяжёлой ношей она, наконец, уснула.

* * *

Прошло несколько дней. На завтрашнее утро должно было состояться второе испытание, и чем ближе был этот час, тем сильнее тревога сжимала Еву. Вечером она сидела одна в Большом зале. Ужин уже давно закончился, за длинными столами царила пустота, лишь редкие свечи лениво мерцали под зачарованным потолком. Невилла всё не было видно. Она ждала его, но минуты тянулись мучительно долго, и мысли становились всё тяжелее. В отчаянии Ева даже всерьёз подумывала забраться в кладовую Снейпа и попытаться украсть растение сама...

И вдруг рядом раздался тихий, чуть неуверенный голос:

— Ева…

Она вздрогнула, подняла глаза и увидела Невилла. Он держал что-то в руках, осторожно, почти трепетно, словно у него было самое драгоценное сокровище в мире.

— Я достал, — сказал он и протянул ей небольшой свёрток.

Ева недоумённо нахмурилась, но стоило ей развернуть ткань, как сердце подпрыгнуло. Перед ней лежало именно то растение — жабросли, то самое, о котором она мечтала все эти дни. Она узнала его мгновенно: раньше видела его на иллюстрации в книге Невилла. Горло сжало, дыхание сбилось, а на глаза навернулись слёзы облегчения.

— Невилл… как?.. — выдохнула она, не веря своим глазам.

Он смущённо улыбнулся, чуть понизив голос:

— Сначала мадам Стебль и слушать не хотела. Это её сокровище, одно из любимых растений в коллекции. Но я… — он замялся, — я сумел её смягчить. Сказала, что если для меня это так важно, то можно взять. Конечно, я пообещал взамен не менее ценное растение. Долго объяснять… ну, короче, вот.

Но Ева не дала ему договорить. Она стремительно схватила свёрток, прижала растение к груди так крепко, словно боялась, что оно исчезнет, если она ослабит хватку хоть на миг.

— Спасибо!.. — сорвалось с её губ горячо, с такой неподдельной радостью, что Невилл окончательно покраснел, но в его сердце разлилась тихая гордость.

Не в силах сдержать переполнявших её чувств, Ева резко развернулась и почти бегом выскочила из Большого зала. Её сердце колотилось так, будто хотело вырваться наружу, в груди стало удивительно легко, а в руках она держала настоящее спасение. Она мчалась по коридорам, крепко прижимая к себе свёрток, как самое ценное, что у неё когда-либо было.

И только одна мысль звенела в голове: срочно найти Гермиону.

Гермионы в спальне не оказалось. Соседки сказали, что она в библиотеке вместе с Гарри и Роном. Ева сразу поняла, почему они там — готовятся, ищут решение, как спасти Гарри. Не теряя ни минуты, она поспешила туда.

В библиотеке стояла привычная для вечера тишина, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых страниц. У дальней стены, почти утонув в грудах книг, сидели Гарри, Рон и Гермиона. Лампа над столом отбрасывала мягкий золотистый свет, и на их лицах лежала усталость, перемешанная с напряжением.

Ева осторожно остановилась в стороне, прячась в тени книжных стеллажей. Она долго смотрела, как Гермиона что-то горячо объясняет, указывая на строки в книге, а Гарри и Рон слушают, хмурясь и кивая. Ева ждала удобного момента, не желая привлекать внимание сразу.

Наконец, взгляд Гермионы случайно скользнул в сторону, и она заметила Еву. Девочка едва заметно махнула рукой, настойчиво зовя подругу. Гермиона, сославшись друзьям, что проверит другой раздел, поднялась и осторожно подошла.

— Что случилось? — прошептала она, стараясь не привлекать лишнего внимания.

Ева схватила её за руки и потянула в сторону, к более уединённому месту между полок. Едва они остановились, Ева быстро развернула свёрток и прошептала взволнованно:

— Я нашла! Смотри! Это жабросли! Они дают возможность дышать под водой. Невилл смог уговорить мадам Стебль отдать их ему. Завтра перед самым испытанием мы дадим их Гарри.

Глаза Гермионы расширились, и лицо озарилось радостью. Она засияла, кивнув с горячностью:

— Ева, ты чудо! Спасибо! Это спасение, обязательно так и сделаем.

Она осторожно взяла свёрток, крепко сжала руки Евы, а потом быстрым шагом вернулась к столу, где её ждали Гарри и Рон.

Ева смотрела ей вслед, чувствуя, как внутри постепенно стихает напряжение последних дней. Она облегчённо вздохнула — впервые за долгое время грудь не сжимала тревога. С тихой улыбкой на губах она направилась к выходу из библиотеки.

В гостиной Гриффиндора царила тишина. Поднявшись к себе, Ева бросилась на кровать. Усталость наконец настигла её, но тревога полностью не отпускала. Завтра должно было состояться испытание, и мысль об этом не давала уснуть. Ева долго ворочалась, прислушиваясь к гулу собственного сердца, и лишь под утро смогла погрузиться в беспокойный сон.

* * *

Утро оказалось слишком ранним и беспокойным. Еву разбудил голос Гермионы. Она почти не спала за ночь, лишь изредка проваливалась в тревожный сон, и теперь поднялась с трудом, слипающимися глазами глядя на подругу.

— Вставай, Ева! — нетерпеливо позвала Гермиона.

Девочка приподнялась, прижавшись к подушке, и несколько секунд смотрела на подругу с растерянностью.

— Умойся, скорее, — добавила Гермиона, — нас вызывает профессор МакГонагалл. Нужно идти к кабинету директора. Быстрей!

Ева кивнула, окончательно проснувшись. Сердце сжалось от неожиданности, но она поспешно встала, умылась, накинула мантию и выбежала вслед за Гермионой.

В гостиной подруга ждала её неподалёку от камина.

— Что случилось? Зачем нас вызывают? — спросила Ева, понизив голос.

— Сейчас спустится Рон. Его тоже позвали, — ответила Гермиона, и взгляд её скользнул к лестнице. — Но ты же знаешь, как он крепко спит, так что подождём его. А что до причин… пока не знаю.

Она на секунду замялась, затем, чуть смягчившись, добавила с улыбкой:

— Но я успела передать растение Гарри. Он собирался в библиотеку, я перехватила его и отдала. Он был так рад… так благодарен. Но мне только жаль, что он не знает, кто на самом деле всё это сделал для него.

В голосе Гермионы прозвучала лёгкая грусть. Она бросила на Еву виноватый взгляд.

Но Ева не обратила внимания на последние слова. Внутри у неё было удивительное чувство спокойствия: теперь у Гарри появился шанс, и этого было достаточно.

Через несколько минут вниз наконец спустился Рон, сонный, зевая и поёживаясь от утреннего холода. Троица вместе направилась в сторону директорского кабинета.

У двери их встретила профессор МакГонагалл — строгая, собранная, в своей неизменной мантии и остроконечной шляпе. Рядом с ней стояла ещё одна девушка, незнакомая, но столь яркая, что Ева сразу поняла, кто это. Белокурая, с сияющей кожей и благородной осанкой — она походила на Флёр Делакур, и Ева безошибочно догадалась: это её младшая сестра.

— Дорогие мои, — торопливо произнесла профессор МакГонагалл, — вас необходимо усыпить. Вы станете частью задания для чемпионов.

— А это не опасно? — сразу спросил Рон, тревожно косясь на неё.

— Не волнуйтесь, — строго, но успокаивающе ответила она. — Для вас всё будет совершенно безопасно. За испытанием следят директор и комиссия турнира. Вам нечего бояться, мистер Уизли.

Ева удивлённо моргнула. Всё складывалось логично: Гермиона — для Крама, Рон — для Гарри, незнакомая белокурая девушка — для Флёр… Но она?... Неужели организаторы решили, что она дорога Седрику? Эта мысль пронзила её, и сердце забилось сильнее. Она не успела додумать до конца — дверь кабинета вдруг распахнулась.

На пороге появился профессор Снейп, мрачный, с недружелюбным выражением лица. В комнате воцарилась тишина.

— А вот и профессор Снейп, — сказала МакГонагалл с лёгкой, почти натянутой улыбкой. — Он подготовил для вас зелье, чтобы вы могли безопасно находиться под водой.

Снейп молча прошёл к столу и поставил на него несколько стеклянных флаконов. Затем поочерёдно подал каждому. Его движения были отточенными, холодными, но когда взгляд профессора остановился на Еве, в глазах промелькнуло странное выражение — словно удивление. Оно тут же исчезло, сменившись привычным холодом, но девочка всё же заметила это.

— Не пейте, пока не дадут разрешение, — холодно произнёс он, взглядом скользнув по Рону, Гермионе и девушке рядом. А задержав глаза на Еве, словно нарочно, посмотрел дольше, чем следовало.

От этого взгляда у неё по спине пробежал мороз.

Снейп обернувшись к МакГонагалл, негромко сказал:

— На пару слов, — и уже у двери жестом пригласил её выйти вместе с ним.

Они вышли из комнаты, где остались ребята, и Снейп, закрыв за собой дверь, махнул палочкой, накладывая заглушающее заклинание вокруг них.

— Вы хоть понимаете, Минерва, — резко начал он, и голос его звучал сдержанно, но внутри бурлила злость, — эта девочка, Браун, не здорова. Мы с мадам Помфри лечим её уже давно, и конца этим недугам не видно. А вы хотите превратить её в приз для чемпиона?!

Он смотрел на коллегу с раздражением и плохо скрываемой яростью. С трудом удерживал себя в руках. Ему и так хватало того, что Поттер оказался втянут в этот проклятый турнир. Северус был вынужден быть начеку ежеминутно. А теперь ещё и его племянницу хотят втянуть в это безумие.

Снейп с самого начала был против проведения Турнира. Хогвартс ещё не был готов к таким масштабным мероприятиям: грядёт нечто дурное. Но главное — Ева. Его племянница. Та, кого он должен был защищать, пусть и почти вслепую.

Ему никогда не сообщали, как именно складывалась её жизнь за пределами Хогвартса. То немногое, что он узнал, стало случайностью — от мадам Помфри. В тот день он устроил Дамблдору серьёзную взбучку, отчитав его за то, что девочка осталась без всякой защиты. В отличие от Поттера, которого опекали и оберегали на каждом шагу, о Еве будто забыли. Она умудрилась подхватить странное, тяжёлое заклятие, которое мешало лечить её полноценно. Не могли её отправить в Мунго: слишком велик был риск раскрытия её истинной личности.

А ведь она — единственная наследница рода Принцев. Его племянница. Последний дар судьбы от его двоюродной сестры Элизабет. В их последнюю встречу та умоляла его заботиться о безопасности дочери, и он поклялся, что выполнит обещание. Но о смерти Элизабет он узнал слишком поздно — благодаря недальновидности Дамблдора. С этим он уже вынужден был смириться. Но когда Снейп узнал, что девочка жила в магловском приюте, без всякой защиты, словно в аду, ярость в нём только крепла.

Он не раз писал анонимные жалобы в Министерство, надеясь, что хоть кто-то обратит внимание. Но чиновники оставались глухи и тупы. И лишь потом, когда Еву взяла к себе семья Уизли, он смог немного выдохнуть. К детям Уизли Снейп не испытывал ни капли симпатии, но знал: Молли достаточно добра, чтобы относиться к девочке терпимо. А сама Ева ладила с её детьми — этого оказалось достаточно, чтобы Северус на время почувствовал спокойствие.

Но это не значило, что он забыл обо всех оплошностях в сторону его племяницы. А теперь — Минерва. Слепая, наивная, не понимающая, в какую опасность может втянуть девушку этот турнир, который с самого начала пах навозом. И снова Дамблдор. Снова его непонятные порывы, в которых он уверен, что всё под контролем. Теперь он отправляет Еву на дно озера, словно игрушку, трофей для чужого испытания.

— Всё под контролем, Северус! — резко возразила МакГонагалл. — Директор всё просчитал. Опасности нет, можете не волноваться.

Она почти фыркнула и, не слушая его дальше, вернулась в кабинет, плотно закрыв дверь. Даже не дала ему закончить.

Снейп остался стоять в коридоре, мрачный, сжатый до предела. Постоянное игнорирование его слов — привычное дело для декана Слизерина. Но сейчас это было особенно оскорбительно.

Стиснув зубы, он резко развернулся и направился прочь твёрдым шагом, полный решимости. Нужно было найти Дамблдора. Очередной серьёзный разговор был неизбежен.

* * *

Еву вместе с остальными облачили в лёгкую одежду и отвели к озеру. Каждому дали выпить зелье, и, едва жидкость коснулась её губ, странное ощущение разлилось по телу. Стало непривычно спокойно, будто разум отдалился от тревог, а веки потяжелели. Сквозь полуприкрытые веки Ева видела всё вокруг, словно в замедленном сне.

Их по одному опустили в озёрную воду, и мрак сомкнулся над головами. Сплетённые заклинанием верёвки крепко прижали Еву к остальным пленникам. Русалки, принявшие их под стражу, потащили глубже в подводные чертоги, где, как оказалось, простирался целый мир.

Сквозь мутноватую толщу воды постепенно проступали очертания домов, площадей и самих русалок. Они сновали туда-сюда, в руках мелькали трезубцы, а рядом с пленниками встали двое стражей — суровые, с острыми чертами и жёсткими взглядами.

Ева затаила дыхание. Никогда бы она не подумала, что под чёрной гладью школьного озера скрывается целое царство, живущее по своим законам. На миг её даже захватило чувство восторга — красота подводного мира отвлекала от верёвок и долгой тяжёлой тишины.

Но вдруг среди мутных потоков она заметила движение. Кто-то приближался. Сердце бешено заколотилось, и вскоре перед её глазами оказался Гарри.

Он плыл стремительно, и, остановившись возле неё, протянул руку, осторожно коснувшись её щеки, будто проверяя, жива ли она. От этого прикосновения сердце Евы так громко ударилось, что ей показалось — его слышит весь подводный мир.

Но Гарри, задержав взгляд всего на мгновение, отстранился. Он огляделся — никого рядом не было — и схватил острый камень. С усилием начал перерезать верёвки Рона. В груди у Евы болезненно кольнуло — почему не её?.. Но Гарри продолжал, не замечая её отчаянного взгляда.

В тот же миг рядом возник Седрик. На его голове переливался пузырь воздуха. Он тут же подплыл к Еве, поднял палочку и быстрым заклинанием рассёк её путы, затем освободил и Рона. Кивнув Гарри в знак приветствие, Седрик ухватил Еву за руку и резко потянул за собой.

Гарри остался позади, у других пленников.

Дорога к поверхности казалась бесконечной, вода тянула вниз, но пузырь вокруг головы Седрика позволял дышать, и Ева, привязанная за верёвкой, плыла вместе с ним.

Когда они, наконец, вырвались из глубины, резкий воздух ударил в лёгкие, и Ева жадно вдохнула, ощущая свободу и силу. Она держалась за Седрика, пока они не добрались до берега. Там их уже окружила толпа.

Седрик сиял от радости, что сумел первым выполнить задание. Его улыбка была широкой, победной. Ева же чувствовала совсем иное — облегчение и усталость, смешанные с лёгкой болью от того, что рядом с ней был не тот, кого ждало сердце.

— Ты как, Ева, в порядке? — спросил Седрик, склонившись к ней и всматриваясь в её лицо.

Но Ева не ответила. Она сидела на скамейке, глядя в неподвижную поверхность озера, словно пыталась разглядеть там что-то большее. Слова и забота Седрика проходили мимо, её мысли были далеко, под водой.

Спустя несколько минут на поверхность выбралась Флёр. Но одна. Она выглядела испуганной и измученной, с трудом добралась до берега. Мадам Помфри тут же подбежала, поддержала девушку и дала ей бодрящее зелье, укрыла одеялом.

Ева заметила всё это краем глаза, но странное чувство не отпускало: сама она холода не ощущала. Словно кто-то невидимый заранее позаботился о её теле — осушил, согрел и защитил. Она не придала этому значения. Все её мысли были только о Гарри. Где он? Почему его до сих пор нет?

В стороне Дамблдор лёгким движением руки похлопал Снейпа по плечу, поняв его скрытую помощь племяннице.

Вскоре из воды показался Крам. На его голове ещё держалась акулья маска, и вместе с ним на поверхность всплыла Гермиона. Они оказались вторыми. Крам, тяжело дыша, кружил возле Гермионы, предлагая помощь, но та лишь вежливо кивала, не отрывая взгляда от озера.

А Гарри всё не появлялся.

Сердце Евы сжималось от тревоги. Седрик что-то говорил рядом, но слова его тонули в шуме, в ушах звенело, и до сознания доходил только гул крови. Она машинально оглядывалась по сторонам, но взгляд раз за разом возвращался к озеру.

Когда рядом с ней усадили Гермиону, Ева тут же поднялась, чтобы быть рядом с подругой. Та торопливо выпила бодрящее зелье, и Ева, склонившись к ней, дрожащим голосом спросила:

— Где Гарри? Он… он в порядке?

Гермиона отняла флакон от губ, с трудом отдышавшись:

— Он освободил Рона… но не мог оставить сестру Флёр. Он даже меня хотел спасти, — в её голосе слышалась смесь волнения и гордости.

Они обе — Ева и Гермиона — не слушали больше никого. Седрик, Крам, зрители вокруг — всё исчезло. Они стояли плечом к плечу и не отрывали глаз от воды. Минуты тянулись мучительно долго, превращаясь для Евы в часы.

И вдруг поверхность озера дрогнула. С плеском вынырнул Гарри, Рон, а рядом с ними она увидела девочку, сестру Флёр.

Ева резко вдохнула, облегчение хлынуло в грудь, почти заставив её пошатнуться. Сердце, стеснённое тревогой, наконец отпустило.

Зелье к тому моменту уже утратило силу, и Рон, тяжело дыша, помогал Гарри выбраться, поддерживая его за плечи — тот явно не мог плыть сам.

Но вдруг что-то резко потянуло Гарри вниз.

Рон, стоявший на мелководье и держащий сестру Флёр, застыл в растерянности. Он не знал, что делать, лишь судорожно обнимал девочку, чтобы она не упала обратно в воду.

Ева не успела даже подумать. Сбросив одеяло, она бросилась в озеро. В голове вспыхнула страшная картина — те самые ночные кошмары, где Гарри тянуло на дно, и она снова оставалась беспомощной. Тело среагировало раньше сознания.

Холодная вода обожгла кожу, но она не обратила внимания. Её руки и ноги работали отчаянно, гребки были быстрыми и резкими. Добравшись до того места, где исчез Гарри, Ева нырнула вниз.

В мутной глубине она разглядела его силуэт. Гарри бился изо всех сил, но его ноги опутали гибкие, тянущие вниз водоросли. Они вились вокруг, с каждым движением затягивая его всё глубже.

Ева метнулась к нему, ухватила руками скользкие стебли и яростно рванула. Водоросли не поддавались сразу, словно ожившие цепи, но Ева не остановилась. Она дёргала, рвала, ногтями раздирала скользкие волокна — и, наконец, сумела освободить его ногу.

Гарри рванулся вверх, но в тот же миг что-то невидимое сомкнулось уже вокруг самой Евы. Сильный рывок вниз — и её словно утянули в ледяную бездну.

Холод пронзил тело до костей. Без зелья Снейпа вода ощущалась, как смертельный мороз, с каждой секундой она всё глубже впивалась в грудь. Воздуха не хватало, лёгкие горели, голова кружилась.

Ева в отчаянии сделала последний рывок, но силы ушли. Сознание начало гаснуть.

В этот миг, на самой грани, сквозь звон в ушах она услышала насмешливый голос — резкий, тёмный, чужой:

— Глупая девчонка…

И вслед за словами — короткий, холодный смех мужчины, от которого мурашки пробежали по коже даже под водой.

Мир окончательно растворился во мраке.