У Шэнь Юаня новый план (джен)

Ретроспектива. Примерно 15 лет назад. Шан Цинхуа, главный ученик Аньдин.

Шан Цинхуа даже не догадывался, как много денег ему надо. Всё стоило цяни* — услуги, товары и самое ценное — отсутствие глупых вопросов и лишних глаз. Близнецы Ли Ван и Ли Чжан стали его тенями — глуповатые, несамостоятельные, они нуждались в руководителе и с радостью стали его личными подчинёнными, стоило появиться на ладони кошельку, набитому монетами.

* 钱 Qián — монеты, деньги.

Аньдин брал всех, у кого имелись духовные корни, здесь не требовалось знать каллиграфию, разбираться в животных или винах. Сюда попадали дети с неоформленным даром, без яркой склонности, те, что не подходили другим пикам. Чаще всего бедные.

Они не могли разом оборвать прошлые связи лишь потому, что попали в орден заклинателей. Да и кто вообще сказал, что они смогут добиться бессмертия? Отсев огромен. Тысячи внешних учеников, внутренними становятся десятки, а главным — один. Только этот счастливчик, если повезёт, сможет подняться до высокого звания пикового лорда, а потом и вознестись. Один из тысяч мечтающих о величии вечности. Остальных ждала чуть более сытая, долгая и безопасная жизнь. Пятьсот лет — драгоценный приз для смертных, но издёвка над теми, кто грезил о вечности на седьмых небесах.

Золотое ядро — первый и наиважнейший шаг к бессмертию, чтобы его сформировать, уже требовались личная сила и редкая удача. Но этого недостаточно. Что сподвигнет к развитию именно тебя — не знал никто.

Система не спрашивала, можешь или нет, она требовала, и Шан Цинхуа приходилось соответствовать. Не получится — и его ждёт страшное наказание. Он бежал всю прошлую жизнь, словно взнузданная лошадь, боясь задуматься и оглянуться. Незаметно для себя стал главным учеником, а потом и главой пика, практически не заметив разницы в своём статусе.

Дети справлялись сами. Вначале все были просто счастливы, что оказались среди избранных и попали в школу бессмертных, а потом приходило понимание: кто-то становился гордостью и будущим пика, а кого-то загружали простой работой и пересаживали подальше от учителя. Именно сейчас создавалось будущее: вовремя выпитый духовный чай, съеденная пилюля или полученное пособие помогут корням развиться в духовные вены. Дальше проще не становилось — нет яркого таланта и выраженной силы, значит, нужны всё более дорогие средства. Вот и старались дети найти поддержку среди старших учеников, наставников и даже старейшин, а лучший способ — прислуживать и помогать, чем возможно.

Больше не было подлых подстав и насмешек исподтишка, от которых и должность главного ученика не спасла. Немного денег, и Шан Цинхуа приобрёл вес, он стал тем, кто мог помочь. Вовремя протянутая серебряная монета решала множество проблем и помогала обзавестись преданными последователями. Сначала к нему потянулись младшие ученики, они с радостью выполняли мелкие поручения, а потом стали подходить с просьбами старшие, даже наставники стали с ним намного вежливее и почтительнее.

Шан Цинхуа хорошо помнил прошлую жизнь, он отбирал только сильных и перспективных, медленно, но верно обзаведясь командой верных молчаливых понимающих помощников. Преданных только ему и обязанных ему всем.

* Где-то в Чанъань, столице империи *

— Госпожа, послание! — склонившийся слуга, мелко семеня, вбежал в комнату.

— Умереть захотел! — тихо и мелодично произнесла удивительно красивая женщина, сидящая за столом.

Слуга повалился на колени:

— Помилуйте, госпожа!

Дама подняла голову и поманила слугу кончиком чжицзятао*, тот подполз ближе.

* 指甲套 zhǐjiatào— накладки (наконечники) на ногти. Согласно конфунцианству, тело человека нельзя менять, поэтому ногти и волосы было принято не стричь. Им придавалось огромное значение. Богатые люди заказывали защиту для ногтей в виде накладных ногтей-напальчников, они защищали ногти, делались из дорогих металлов, украшались драгоценными камнями.

— Так ради чего ты побеспокоил меня? — острый край драгоценного ногтя упёрся несчастному в ярёмную вену. Выступила кровь.

— Письмо из дворца! Вы велели докладывать немедленно. От великой бессмертной госпожи, — захрипел служка, — пощадите…

— Что же ты сразу не сказал, в следующий раз будешь умнее, — твёрдый артефактный ноготь очертил линию поперёк шеи, оставляя кровавую царапину.

— Да, госпожа, — проскрипел мужчина, вскидывая как можно выше голову, демонстрируя полную покорность, иного поведения госпожа не терпела.

— Внести письмо!

В комнату, низко склонившись, вбежала девушка и, не поднимая глаз, быстро положила ларец с письмом на столик.

— Все прочь!

Госпожа недовольно оглядела оставленные бумаги, ей приходилось, как какому-нибудь жалкому писцу, самой вести расчёты, но как говорит баба*: «денежки счёт любят!». Поэтому все финансовые потоки госпожа Лю контролировала сама, а складывая стопками плашки монет* в тайное хранилище, госпожа Лю, младшая жена генерала Лю, испытывала глубочайшее удовлетворение — она многого добилась в этой жизни и всё сделала сама.

*Баба — «Папа» по-китайски.

* Плашки монет — В Китае монеты были не круглыми, а прямоугольными.

Она хлопнула в ладоши. Низко склонившись, вбежали девушки. Это раньше у неё была одна-единственная служанка, сейчас госпожа Лю была самой богатой женщиной империи, и одних только горничных у неё было пять.

— Встань там и читай вслух, — велела госпожа, она вышла на балкон, опоясывающий двухэтажный сыхэюань* семьи Лю.

* Дом-поместье. Китайские традиционные дома состояли из четырёх зданий с внутренним двором.

Весь участок был куплен ею, он примыкал к старинному полуразрушенному трактиру и находился на самой окраине столицы, на стыке купеческого и нищего районов, поэтому никто не хотел его покупать, и ей он достался почти даром. Здесь было очень удобно вести переговоры. Трактир с поместьем соединял тайный проход, и можно было спокойно встречаться с кем угодно, не привлекая к себе внимания и не теряя репутации. Она всё же замужняя женщина.

У девушки-помощницы тряслись руки от страха, но она не посмела ослушаться. Уж слишком много было у богатой знатной женщины врагов, отравить госпожу Лю пытались регулярно. Ларец щёлкнул, открываясь, внутри лежало письмо самого обычного вида, но как ни пыталась девушка его открыть, у неё не получилось.

— Опять штучки бессмертных, — госпожа Лю недовольно поджала губы, махнула рукой второй девушке, — подай сообщение сюда.

Стоило сложенному письму оказаться в руках госпожи Лю, сама собой хрустнула сургучная печать, и письмо развернулось:

«Госпожа Лю,

Ожидаю Вас завтра в час коня* в императорском дворце в своих покоях. Надеюсь, никакие неотложные обстоятельства не остановят Вас, и получится навестить меня в назначенное время. Жду Вас одну.

Ци Цинци, Глава Сяньшу.»

*Время в Китае делилось на двухчасовые интервалы. 11:00-13:00 — 9-я стража или «Час Коня».

— Неужели что-то случилось? — тихо произнесла госпожа Лю, осторожно, словно ядовитую змею, отложив письмо в сторону, — с Лю Цингэ или… с Лю Минъянь.

Её дочь была так взбалмошна и непослушна…

«Надо срочно ей написать.»

Ответ дочери не порадовал — она ничего не знала. Очень недальновидно для будущей главы Сяньшу. Что сын, что дочь очень разочаровывали — никакой цепкости и стремления следовать собственным целям.

* Ци Цинци. Встреча с госпожой Лю, женой генерала Лю *

— А что Вы хотели, великая бессмертная госпожа? Невозможно приготовить омлет, не разбивая яиц.

— Демоническое совершенствование! — выдохнула Ци Цинци. — Вы занимались, — её голос окреп и пыхнул ци и яростью, — демоническим совершенствованием на моём пике!!!

— Всего лишь подзарядка артефактов. Девушкам нужна была защита.

— Они владеют мечом, их обучают лучшие воины!

— Очнитесь! Девушки синьту* не имеют золотого ядра, у них нет мечей, и чем Вы предлагаете им защищаться после замужества — своей красотой?!

* Бедные, не родовитые, со слабым уровнем в заклинательстве, девушки Сяньшу.

Ци Цинци беззвучно открывала рот, она была не в силах подобрать слова, эта женщина, притворявшаяся хорошим понимающим другом столько лет, сейчас говорила ужасные вещи.

— Для слабой одинокой девушки без покровителей и денег красота становится проклятием, Вам ли этого не знать.

— Сяньшу защищает своих выпускниц! — резко ответила Ци Цинци, — стоит попросить…

— От чего? — невесело рассмеялась госпожа Лю, — от чего Вы готовы защитить, от зависти остальных жён и наложниц, от попыток служанок отравить, от испорченной постели и еды, от равнодушия и грубости собственного мужа?! — голос госпожи Лю звенел негодованием. — Что Вы сделаете? Прилетите на мече и покараете знатную богатую семью? Так все такие, убьёте все родовитые семьи империи?! Вы ничего не сможете сделать! После подобной выходки ни одна дева Сяньшу не сможет выйти замуж за влиятельного и обеспеченного человека.

Ци Цинци не знала, что ответить, но жене генерала Лю не требовались её слова, она высказывала наболевшее:

— Небольшое нарушение даёт беспомощным девушкам силу, деньги и власть. Или Вы считаете, остальные жёны будут скромно стоять в стороне, даже не пытаясь вернуть утраченное влияние? Они используют всё, от питья, провоцирующего бесплодие, до наёмных убийц. Имея деньги и силы отразить внезапное нападение, дева Сяньшу обретает власть. Она перестаёт быть беспомощной игрушкой в руках мужчины. Не этого ли Вы хотели, когда выгоняли старейшин своего пика? Они учили женщин покорности — Вы показали другой путь, и девушки поверили Вам, они пошли за Вами. Они сделали, что Вы хотели — взяли власть в свои руки. А я дала им эту возможность. Демонические артефакты принесут смерть тем, кто осмелится навредить девам Сяньшу, а заряжает их убийство обычных животных. Какая разница: убить ради мясной отбивной или ради защиты. Не делайте такое лицо, Вы если не знали, то догадывались.

— Это ложь! — Ци Цинци не могла больше выслушивать такое, — Вон! Убирайтесь отсюда!

Госпожа Лю замолчала, улыбнувшись, она низко поклонилась и пятясь покинула залу.

Ци Цинци трясло от шока и ярости, сейчас её интересовал только один вопрос: знала ли Лю Минъянь о подобном, или любимая главная ученица тоже лгала, глядя ей в лицо.

Ци Цинци распахнула высокие тяжёлые створки, не дожидаясь слуг, она шла по коридору грозовым облаком, и люди прижимались к стенам, не осмеливаясь встать на её пути.

Ударом ци она распахнула двери в покои дочери семьи Лю, пересекла первую залу и с таким же ударом ци вошла в спальню. Лю Минъянь готовилась ко сну, на ней ещё была верхняя одежда и вуаль. Она, радостно улыбаясь, встала навстречу и склонилась в уважительном поклоне.

Служанки только взглянули в лицо бессмертной госпожи и поспешили убежать:

— Ты знала?! — ци шевелила занавеси и балдахин в комнате, но Ци Цинци было не до укрощения собственной силы.

Ци Цинци смотрела на безмятежно-спокойное лицо своей любимицы и не желала верить.

— О чём, госпожа? Вы уже поговорили с моей матушкой, она собиралась навестить Вас…

Глава Сяньшу не могла больше обманываться.

«Лживая гадина, прячущая лицо за куском кисеи, словно гадюка за камнем. Не того я называла гадюкой, подлая тварь сидела рядом и жалила исподтишка, отравляя меня сладкими речами.»

Ци Цинци стремительно приблизилась и сорвала вуаль одним движением — в прекрасном лице самой красивой девы Сяньшу мелькнуло понимание и задавленный страх. Одного взгляда хватило Ци Цинци, чтобы убедиться в своей правоте:

— Ты предала меня!

Чего стоило ей удержаться на ногах, знала лишь сама госпожа Сяньшу. Она развернулась и покинула покои, больше оставаться во дворце было незачем. Счастливые картины прошлого: вот Лю Минъянь — очаровательная малышка, в семь лет пожелавшая связать свою судьбу именно с её пиком, Ци Цинци полюбила её как собственную дочь, гордилась успехами, учила, объясняла… Сотни маленьких побед и поражений и солнечного счастья. Шорохом осыпались воспоминания, оставляя в душе пепел. Ци Цинци не плакала. С каждым шагом её поступь становилась крепче.

«Боль — ничто, боль делает сильнее и закаляет душу, я выдержу. Ради Сяньшу!»

Ци Цинци отдала приказ собирать и отвезти её вещи в Цанцюн, другого дома у неё нет и не будет. Сама она вспомнит прошлое.

Глава Сяньшу с остервенением сорвала с себя расписные тряпки, переоделась в мужское платье, заколола волосы высокой заколкой главы пика. Меч и лошадь она купит по дороге. Дождалась темноты и, никем не замеченная, покинула сначала дворец, а потом, пришпорив жеребца, и столицу.