Проверено на грамотность 
* Шэнь Юань *
Быть правителем пика раздражало!
Сотни мельчайших дел ждали именно его внимания. И ладно бы это было что-то значительное, а то мелочь: кисти, пергаменты, ткани, бисер, нитки. Всё проверь, оцени качество и проконтролируй использование! И это только расходники.
Планы развития учеников и контроль редких ингредиентов тоже на нём. По идее, по каждому ученику надо бы написать план обучения. Но их тысяча! Даже у оригинала не хватало на такое терпения, а он славился упорством. Зато планы на внутренних учеников были выверены, проверены и регулярно корректировались.
На пике Цинцзин была тысяча внешних учеников — это ничтожно мало, это меньше, чем на других пиках, и даже меньше, чем в других орденах. Но ему и с ними хватало проблем. Брать новых он не планировал в ближайшие два, а то и три года.
Внутренних учеников было двадцать — самые перспективные, умные, талантливые молодые люди с хорошими духовными корнями — гордость пика Цинцзин.
И здесь не обошлось без ложки дёгтя — Ло Бинхэ.
Шэнь Юаня передёрнуло.
Какой демон нашептал в ухо Шэнь Цинцю, когда тот принимал его в обучение?
Ещё на пике постоянно жили старейшины, наставники, учителя и даже некоторые выросшие ученики, большинству из них больше сорока лет, некоторым — за шестьдесят. Им было некуда пойти с их слабым совершенствованием. У них осталась надежда, что появится редкая таблетка, растение или зверь, и им повезёт присоединиться к бессмертным, всё же сформировав золотое ядро. На пике Цинцзин они выполняли роль надсмотрщиков, наблюдателей, воспитателей и кладовщиков, занимались одеждой воспитанников или кухней.
Всем есть работа — дармоедов на пике не держат. Только если вы очень богаты и платите за своё обучение и содержание, вам будут послабления, но и тогда обязанности вас не минуют. О, никакого унижающего физического труда — только возвышенное переписывание свитков библиотеки или наблюдение за другими учениками.
Библиотека.
Шэнь Юань скрипнул зубами и потёр лицо.
Красивый зал с прозрачным потолком. Напоминает чудом уцелевший вокзал со стеклянным куполом из пятидесятых годов XX века, но по меркам этой эпохи — неслыханное архитектурное чудо. Лепнина из чистого золота, фрески, рассказывающие об истории пика Цинцзин. Купольный потолок покрыт слюдой, с огромным трудом добытой на демоническом севере, рядом с лавовыми озёрами.
Обсидиановые постаменты пугали своей массивной неприступностью. Ци змейками струилась по защитным печатям, а стены были украшены портретами прежних владык пика. Вознёсшихся глав пика Цинцзин почитали как богов, поэтому в отдельной галерее, уходящей в вечноцветущий вишнёвый сад, стояли памятные скульптуры. У каждой вился негаснущий огонёк ци в драгоценных разноцветных фонарях и дымке благовоний.
Вместо обычных для XXI века компьютеров или книг, в левом крыле размещались стеллажи полок, на каждой из которых неустойчивыми пирамидами размещались свитки.
В аниме это выглядит красиво! В реальной жизни же пользоваться таким было ужасно.
Бумага не могла долго храниться в скрученном состоянии, да и бумажными он воспринимал свитки скорее по привычке. Это была особо выделанная ткань, безжалостное время заставило её пожелтеть(1), а условия хранения сделали пыльной и грязной. В мире сянься(2)не знали о специальных перчатках(3), старинные свитки «украшали» многочисленные следы пальцев, что тоже делало текст плохочитаемым.
А ведь это ещё не всё. Чтобы прочитать свиток, каждый необходимо развернуть. Как бы ни был аккуратен Шэнь Юань, к концу дня, проведённого в библиотеке, он ощущал себя грязным пылевым монстром.
Книги тоже имелись, аж целая сотня, может, чуть больше. Чаще всего это были бессмысленные изречения очередного смертного властителя. Ценный, значимый подарок пику Цинцзин. Его, чаще всего, преподносили при смерти императора.
И, наконец, огромная ценность пика — пожелтевшие талмуды в рост человека, прикованные усиленной ци цепью к постаментам. Раритеты пика Цинцзин! Содержащие уникальные техники духовного совершенствования. Шэнь Юань боялся их даже открывать — кожа выглядела похожей на человеческую. Но он не эксперт, врать не будет.
Так что по здравому размышлению читать было нечего.
Человека XXI века, привыкшего к тоннам бесплатной доступной информации, мучил настоящий информационный голод. Всю огромную, самую большую на двенадцати пиках библиотеку он перелопатил за шесть месяцев. И это он даже не торопился, не глотал книги в своей обычной манере, а листал неспешно, вчитываясь в редкие скупые строки. Потом просмотрел ещё раз, и ещё. Затем подумал, составил каталог и краткую аннотацию к каждому свитку.
Так Шэнь Юань, сам того не желая, был вынужден заняться созданием собственной книги всей полезной ему информации, которую он сумел найти в библиотеке пика Цинцзин. А для создания каталога нужна бумага. Фанфики врали! Шэнь Юань особо спросил — её на Цанцюн не делали, так что пришлось купить целую подводу(4) дорогущего пергамента.
Да, в этом примитивном мире бумагу возили как дрова в открытых телегах!
Он сделал нормальные книги для себя, и только для себя. Даже главе Юэ мысль о том, что из книг можно вычленить суть, показалась кощунственной. Так что Шэнь Юань злодействовал один. Он долго ковырялся в свитках, но всё же после множества правок смог из тысячи свитков сделать одну очень большую книгу.
Следом он посетил пик Цюндин. С его библиотекой он покончил ещё быстрее. Наиболее важными там были книги законов и компрометирующие сведения обо всех самых богатых и знатных семьях, здесь даже находилась информация о связях самого императора. Законы Шэнь Юаня интересовали, компромат — нет!
Никакого Макиавелли(5), никакого искусства лести и умения втереться в доверие не существовало и в помине. Ещё в романе Шэнь Юаня удивляло, а почему Юэ Цинъюань действовал как слон в посудной лавке. Всем же известно: устрой праздник — вкусно накорми, напои. Людям нравятся веселье и хорошая еда, так они расслабляются. Даже в этом мире любой правитель первым делом устраивает празднество.
Но, видимо, действовать мягко — это только для слабаков, или у главы пика дипломатов(6) при виде Шэнь Цинцю словно отказывал последний мозг. Что за глупость преподносить дорогие подарки, причём публично? Это унижает как дарителя, так и принимающего. Но глава Юэ продолжал своё бессмысленное действо годами.
В Китае любому знакомо выражение: только глупец действует одинаково, ожидая получить другой результат(7). Но самый сильный заклинатель мира этой мудрости, очевидно, не знал.
Прочитав свитки пика, Шэнь Юань потерял последние иллюзии. Местный навык дипломатии — это уничтожить несогласных физически. А если сила не помогает, то получить порочащие его репутацию сведения, заручиться поддержкой сторонников и снова прийти «с огнём и мечом».
Какое там помочь «сохранить лицо», найти подходящий момент. Здесь, согласно раскопанным документам, действовал старый закон: кто сильный, тот и прав. С двенадцатью пиками(8) мало кто рисковал связываться — школа Цанцюн была самым сильным орденом этого мира, а глава Юэ — сильнейшим заклинателем поколения.
Примерно так Юэ Цинъюань и действовал с Шэнь Цинцю: жёстко и в лоб. Он вытаскивал главу Цинцзин из борделей, подкупал, покрывал, манипулировал. Ни грана(9) гибкости — всё нагло и открыто, не стесняясь присутствия чужих людей. Неудивительно, что оригинального Шэнь Цинцю трясло от ярости. Шэнь Юаню даже стало на минутку жаль предшественника.
Пик Цяньцао(10) разочаровал скудной библиотекой и отвратительными иллюстрациями человеческого тела — это было больше похоже на набросок криворукого ученика, чем на нормальный атлас. Выяснилось, что вся работа пика строилась на практике, никакой систематизации!
Му Цинфан — глава пика — способен был манипулировать ци на тончайшем уровне, но ни один из его учеников, даже главный, уже так не мог. У Шэнь Юаня встали волосы дыбом — предполагалось, что они должны тренироваться на пациентах! Никаких методик обучения манипуляции ци не существовало. Только поэтические цветастые описания и практика. Неудивительно, что оригинальный Шэнь Цинцю бежал от этих коновалов и даже не пытался искать у них помощи в восстановлении разрушенных духовных вен.
Но справочник лекарственных трав был прелестен. Тонкие, чёткие описания, изящные рисунки, плотная приятная бумага — это был лучший сборник на трёх пиках, который он читал. Оказалось, это подарок Шэнь Цинцю пику лекарей. Хотелось побиться головой о стену. Лучшая книга на трёх пиках написана злодеем, который растениями даже не увлекается!
Да и лучших бестиариев на пике Цинцзин два: один создан прошлым главой пика, второй, огромный, с изысканными иллюстрациями, написан Шэнь Цинцю.
Чем занимается пик зверей?! Где их бестиарии?!
— Шицзунь! Шицзунь!(11) — закричали за дверью. Тонкий голосок Нин Инъин ввинчивался в голову. — Мин Фань опять обижает А-Ло! — Шэнь Юань не пошевелился. Ещё раз прокричав «Шицзунь!», девочка убежала.
Его бесконечно злила эта история, раздражал прошлый Шэнь Цинцю, который почему-то снова покинул тело, приводил в ярость прошлый Шэнь Юань, чью историю он то ли читал, то ли прожил. То, что это был он сам, ситуацию не меняло. Им всем отбили мозг?! Почему они все действовали так, будто их коэффициент интеллекта равен двадцати?!(12) В прошлой жизни он вообще не ходил по пику, не посещал библиотеку. Как такое возможно? Он же глава пика. Не заходил в спальни учеников и даже в столовую!
И при этом не задался вопросом, почему главное зло этого мира — подлый, мерзкий Цинцю, любитель изысканных одежд, вееров и сладостей — живёт в бамбуковой хижине. Веера он делает и раскрашивает сам, как и музыкальные инструменты, сладости не ест вообще — соблюдает инедию(13). Еда на его пике отличается пресностью и простотой, куда там пику аскетов Кусин(14). А изысканных и дорогих платьев у него семь. Шэнь Юань специально залез в каждый мешочек цянькунь(15) и пересчитал. Их семь! Шэнь Цинцю жил что тот монах-отшельник. А Шэнь Юань прожил как Цинцю всю прошлую жизнь и этого не заметил.
Это он сам любил поспать и поесть, это он сам любил дорогие кушанья и изысканные одежды. Он так жил всю прошлую жизнь. Он — третий сын в богатой семье XXI века. А Шэнь Цинцю — бывший раб. У него никогда не было возможности так жить, да он и не хотел. Глава пика Цинцзин презирал ленивых богатых снобов и гордился своим трудолюбием, упорством, талантом и готовностью довольствоваться малым.
А Шэнь Юаня раздражала эта жизнь и эта хижина. Дом, сделанный из бамбука(16), скрипел от любого ветра или дождя. Там ползали насекомые, кровать была самым простым деревянным помостом, а подушка — фарфоровой(17)! Кто может спать на фарфоре? Тонкое одеяло не грело. Бамбуковый лес за окном жил своей жизнью: там что-то непрерывно пищало и скрипело, не затыкаясь ни днём, ни ночью.
Шэнь Юань отвёл недовольный взгляд от своей спальни. Нормальных столов тоже не существовало. Современный Китай давно перенял европейскую традицию высоких столов и стульев. Здесь же ему часами приходилось сидеть на коленях за низким столиком: есть, пить чай и даже писать.
Зарычав, Шэнь Юань отшвырнул кисть, проводив злобным взглядом россыпь чернильных пятен, покрывшую стол, пол и низкий шкаф а-ля секретер. С трудом он поднялся на затёкшие от долгого и неудобного сидения на коленях ноги — надо было всё-таки выяснить, что там со зверёнышем.
Ло Бинхэ Шэнь Юань перестал любить после изнасилования(18), которое привело к его смерти… или после пыток в Водной тюрьме(19)… или после его довольной улыбки, когда Шэнь Юаня пытала маленькая хозяйка дворца(20). Прошлая жизнь в его голове мешалась со снами и сценами, прочитанными в новелле. Да это было уже и не важно. Он снова здесь, снова в этом мире. Один на один со страшным будущим.
Что бы Шэнь Юань ни делал, как бы ни пытался быть хорошим наставником, зверь оставался зверем. Демоническая природа брала своё, и тоненький слой цивилизованности, человеческой культуры и воспитания слетал со зверёныша, как халат с плеч.
Вот и сейчас Ло Бинхэ презрительно щурился, глядя на своих старших боевых братьев: ни грамма уместной почтительности не было ни в его позе, ни в развороте плеч, ни в посадке головы. Весь его вид говорил: «Вы, ничтожные, не достойны даже разговаривать со мной!» И так всё время. Даже когда Ло Бинхэ просит, казалось, что он требует.
Ло Бинхэ не любили ни учителя, ни наставники, ни повара в столовой, ни смотрители общежитий. Его не любили даже женщины пика, кроме разве что престарелых бывших учениц и Нин Инъин.
Этот момент Шэнь Юаня тоже полностью вывел из себя! Всем ученицам было лет за тридцать, единственной молодой девушкой была Нин Инъин, которую Шэнь Цинцю сам принёс младенцем на пик в нарушение всех правил и которая тайком называла его «баба»(21).
Шэнь Юаню стало кисло.
К кому должен был домогаться аскет? К проституткам(22)? Их он сладострастно насиловал? Или, может, к престарелым ученицам, большей части которых было за сорок лет?! «Вот же страшный сластолюбец», — с горьким сарказмом думал Шэнь Юань.
Ключевая сцена продолжала развиваться, желания помогать главному герою не было.
Слишком хорошо он помнил пытки Мин Фаня(23) — за тумаки и пинки отплатить мучительной многочасовой смертью — в какой вселенной это называется справедливостью? Шэнь Цинцю правильно его назвал зверёнышем! Он провоцировал его на решительные действия, но зверь прятался под маской овечки и никуда не уходил.
Ученики часто меняли пики — в этом не было ничего особенного. Став учеником любого пика, ты уже доказал себя достойным, и если глава не будет возражать конкретно против тебя, ты можешь остаться. С Байчжань(24) чаще всего шли на Аньдин(25) или на Ваньцзянь(26), изредка на пик животных — Линъю(27). Даже на Цинцзин пришла пара учеников, разделяющих любовь к четырём искусствам. Физическим совершенствующимся это давалось сложнее, но нет ничего невозможного.
Шэнь Цинцю ждал, когда до зверёныша дойдёт, и не дождался. Теперь ждёт Шэнь Юань и, судя по расчётливым взглядам Ло Бинхэ, тоже не дождётся.
Ло Бинхэ не был тупым и даже не был злым. В свои тринадцать лет он был хитрым и глупым одновременно, он пытался манипулировать и выгадывать. Окружающих это злило. Даже тихая и всегда весёлая Нин Инъин была недовольна, когда её любимый шиди(28) А-Ло пытался вынудить её делать то, что она не хочет.
Если не давать ему распоряжений, он ничего не делал. Шэнь Юань обтекаемо рассказал группе учеников, куда входил Ло Бинхэ, что инструменты можно починить на пике Аньдин. И ничего! Тот продолжил рубить дрова старым ржавым топором с отлетающей рукоятью.
Его пассивность удивляла. Зачем приходить на пик четырёх искусств, если тебе не нравится каллиграфия, музицирование, живопись? Ло Бинхэ все силы тратил на занятия с мечом, но упорно не шёл на Байчжань.
Шэнь Юань с усилием прекратил бег мыслей. Сцена подошла к концу. Получив пару синяков, Ло Бинхэ ползал по грязи и искал поддельную нефритовую Гуаньинь(29).
«Это ключевой предмет(30), — привычно думал Шэнь Юань, — убирает пять тысяч очков гнева главного героя(31), но, слава богам(32), мне это больше не нужно. Мне не нужен ни гнев, ни любовь главного героя — я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое, и школу двенадцати вершин тоже.»
Резким движением Шэнь Юань сорвал подвеску с ветки и уронил её перед главным героем, который его присутствия до этого даже не замечал. Движением ладони прервав поток благодарности, Шэнь Юань потребовал привести себя в порядок и присоединиться к занятиям каллиграфией. У него был план, как избавиться и от любви, и от ненависти главного героя. Пора претворять его в жизнь.
1) Ткань так же желтеет со временем, как и бумага.
2) Это наш любимый фэнтезийный жанр. В нём написана оригинальная новелла Мосян. Здесь есть бессмертные заклинатели и ци, медитации и дао. И ещё много всего.
3) Старинные свитки нельзя трогать без них, кожа пальцев оставляет крохотные жирные следы, со временем они желтеют и становятся видны. Поэтому уголки книг, которые часто читают, выглядят засаленными.
4) То же, что и повозка. )
5) Французский политический деятель, славился едкими речами. Впервые озвучил принципы серой морали как нормальной для государственных деятелей.
6) Цюндин — пик дипломатов, его глава — Юэ Цинъюань. Он глава и своего пика, и школы Цанцюн.
7) Выражение приписывают Альберту Эйнштейну. Но я его знаю именно как китайскую пословицу. Так что оно у меня китайское.
8) Канон. Пики, или вершины, или горы. Их 12 — вместе они составляют орден Цанцюн. Шэнь Юань попал в тело главы одного из пиков — Цинцзин — это пик, где преподают четыре искусства: игру в вэйци, цинь (позже его стали называть гуцинь), каллиграфию и живопись.
9) Мера веса, равная 0,062 грамма.
10) Цяньцао — пик лекарей. Глава — Му Цинфан. Лечат как обычных людей (фанон), так и заклинателей.
11) Уважительное обращение, обозначает «мастер», «наставник» или «учитель». Согласно системе Палладия — это слово на русском пишется именно так.
12) «IQ» — расшифровывается как «коэффициент интеллекта». Определяется с помощью тестов. 20 баллов — это граница средней и тяжёлой умственной отсталости — учиться чему-то не способны в любом случае, разница в том, могут ли хоть о себе заботиться.
13) Высокодуховная голодовка, сопровождаемая медитациями и тренировками. Заклинатели после того, как создали золотое ядро и стали бессмертными, могут не есть и не спать.
14) Пик Кусин, глава Гао Цингао — ритуалы и медитации, в том числе направленные на очищение и самоконтроль.
15) Аналог безразмерного пространственного кармана. Имеют ряд ограничений. Их шьёт пик Цинцзин и сам оригинальный Шэнь Цинцю. Фанон.
16) Канон. Шэнь Цинцю жил в бамбуковой хижине.
17) Реальность древнего Китая. Считалось, что фарфоровые подушки очень полезны для здоровья: они очищают сердце, улучшают зрение и освежают тело. Они охлаждали голову и, тем самым, были незаменимы в летнюю жаркую погоду. Кроме того, благодаря таким подушкам можно было сохранить причёску.
18) Канон.
19) Она находится во дворце Хуаньхуа — это ещё один орден. Туда заключают самых опасных преступников. Считается, что даже бессмертный заклинатель, такой как Шэнь Цинцю, не сможет оттуда сбежать. Канон.
20) Имеется в виду дочь Лао Гунчжу, хозяина дворца Хуаньхуа.
21) Фанон. В переводе с китайского — «отец», «папа».
22) Одним из основных обвинений было домогательство к ученицам и посещение борделей, как признак распущенности Шэнь Цинцю. Нин Инъин не подтвердила эти обвинения, но Ло Бинхэ посчитал, что это из-за её доброты и скромности. Канон.
23) Канон. Ло Бинхэ сбросил его в яму к ядовитым демоническим муравьям.
24) Пик воинов, там учат драться, глава — Лю Цингэ.
25) Пик снабжения и логистики. Глава — Шан Цинхуа.
26) Пик изготавливает духовное оружие, в основном, мечи. Глава — Вэй Цинвэй.
27) Глава пика — Дуань Цинцзе. Пик занимается приручением зверей и охотой. Фанон. В оригинальной новелле рассказывается только о 9 пиках, остальные не называются. Информация о недостающих пиках и их главах взята из «The Grand Unified Theory of Shěn Qīngqiū» авторства 00janeblonde.
28) Младший боевой брат. Школа заклинателей — семья, все соученики друг другу боевые братья и сёстры. Не свои наставники, соответственно, боевые дяди и тёти.
29) Гуаньинь — богиня милосердия и сострадания. Ло Бинхэ ищет фигурку-подвеску, изображающую эту богиню.
30) Канон. В оргинальной новелле есть система, подобная компьютерным играм, которая контролирует каждый шаг попаданца, выдаёт квесты обязательные или не очень и за всё начисляет или снимает баллы. В первый раз Шэнь Юань попал в этот же мир, и у него была эта система. Именно о ней Шэнь Юань сейчас и вспоминает.
31) Главный герой оригинальной новеллы — Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю, в тело которого попал Шэнь Юань — главный злодей.
32) И в Китае, и в этом мире — многобожие.
* Шэнь Юань *
Иногда Шэнь Юаню казалось, что он всё ещё спит. Вся жизнь путалась между собственными воспоминаниями и прочитанными историями. Их красоту он вспоминал иногда ярче, чем события, в которых сам участвовал.
Он всегда был раздражён по утрам: длинные волосы путались, одежды злили своей бессмысленной вычурностью, слои, которые должны лежать чётко друг на друге, сминались и слипались между собой. Антистатика тут не придумали, и это бессмысленно бесило.
— Мин Фань! — тихо позвал Шэнь Юань, наконец справившись с нарядом.
Главный ученик, как и положено, почтительно приветствовал главу пика и, не поднимая головы, занёс поднос с чаем.
«Всё же Шэнь Цинцю правильно назначил Мин Фаня главным учеником, — довольно кивнул Шэнь Юань, отпуская того. — Такая искренняя верность долгу, порядочность и преданность наставнику».
В книге казалось, что Мин Фань не блистал талантами, но это на фоне протагониста(1), которому подыгрывал сам мир. В жизни же и на фоне всех остальных учеников он был редким талантом во всех четырёх искусствах, разве что пипа ему давалась лучше гуциня. Молодой человек тщательно выполнял свои обязанности, ни на йоту не отходя от уложения для главных учеников пика Цинцзин. Всё рушилось, только когда появлялся Ло Бинхэ. Но это было больше не важно. Шэнь Юань уже принял решение и не собирался от него отступать.
Чай оказался отвратительным. Как можно было так испортить обычный молочный улун?! Может, Мин Фань кипятил воду в жестяном или, не дай боги, в железном чайнике? Может, он воду брал на кухне столовой, а не в роднике за бамбуковой хижиной?
Это необходимо расследовать! Такой ужасный чай можно подавать врагам Империи, точный рецепт нужно знать. А Мин Фаня необходимо научить чайной церемонии. Мальчик далеко пойдёт, этот навык ему пригодится.
Даже отвратительный чай подходит к концу. Шэнь Юань, одетый в свой седьмой лучший наряд, украшенный слегка серебристыми ветками молодого бамбука горы Цинцзин, вышел из хижины.
Мин Фань, как и положено старшему ученику, стоял поодаль около двери в ожидании указаний. В руках у него была дощечка, к которой были прикреплены листы, и свинцовый карандаш. Нин Инъин приплясывала рядом, пытаясь разузнать у шисюна, что происходит.
Мин Фань молчал, врать он не любил, а отговориться от болтушки Нин Инъин было нелегко. Так что он просто ждал, пока выйдет учитель, лишь слегка краснея, когда непосредственная Нин Инъин хваталась за его рукава.
Шэнь Юань в сопровождении Мин Фаня пошёл делать то, что давно откладывал — тысяча внешних учеников занималась под присмотром учителей и наставников. Пора было самолично взглянуть на их результаты.
Посмотрел.
Сказать, что Шэнь Юань был в ярости, это ничего не сказать. Его ярость клубилась дымкой, поднимая листья так, что, казалось, он ступает по облаку.
Тысяча внешних учеников! Но это не ученики, а тысяча змей! Как он мог забыть, что четыре искусства — классическое образование для всей этой дворянской недоросли?!
У него пик для дворян, так же, как пик Байчжань — для силачей-простолюдинов. И они посмели сказать, что он наконец-то стал одеваться, как подобает главе пика дворян. Не ему лично — они бы не решились сказать такое бессмертному, но у совершенствующихся очень тонкий слух — он слышал их ядовитые шепотки и переговоры.
Шэнь Юань не выдержал. Он ушёл и не стал проводить запланированную инспекцию. Нет, его давно не пугало злословие окружающих, но слишком много вспомнилось сразу. Его как будто окатило холодной водой: мир стал ясным и чётким до малейшей чёрточки. Шэнь Юань в негодовании чуть не сломал веер! До него разом дошло, почему его так полюбили ученики в прошлой жизни.
Изнеженные дворяне средневековья приняли его за своего! У него был личный слуга и личный повар, который ему прислуживал двадцать четыре часа, семь дней в неделю. Он наконец-то отказался от инедии(2) и даже публично ел деликатесы, приготовленные только для него. Борода дракона! Изысканное лакомство, достойное императора. Как часто его готовил Ло Бинхэ?! Каждые три дня, дважды в неделю? Не важно! Он его готовил так часто, что Юань даже просил приготовить что-то другое.
Шэнь Юаню хотелось кричать. Он не осознавал, насколько избалованным даже по меркам средневековой аристократии он был. И ведь не отболтаешься, не скажешь: я зашёл в кондитерскую и купил. Шэнь Юань застонал, прислонившись спиной к бамбуку. Он и тогда знал, что Ло Бинхэ проводит на кухне ночи. Иногда тот готовил целый стол изысканных лакомств из редчайших ингредиентов. В этом мире даже приближённые к императору не могли себе такое позволить.
С чего всё началось? Тут и думать нечего — он стал принимать подарки названного брата! Баснословно дорогие чаи — их дарил глава Юэ — и он брал их. Потом тот начал дарить дорогие украшения, и Шэнь Юань снова их принял. Затем были пао, которые от вышивки даже не гнулись.
Будущий император демонов только продолжил уже сложившуюся традицию: сначала угощая любимого учителя редкими кушаньями собственного производства, потом заваливая драгоценностями, словно наложницу.
Третий сын очень зажиточной семьи Шэнь из XXI века воспринял всё это как должное. Шэнь Юаню хотелось разбить свою глупую башку. Не привыкший считать деньги, сын из богатой семьи как родной влился в среду состоятельных глав пиков. Все они были из родовитых семей, кроме разве что Шан Цинхуа — тот был из купцов. И Шэнь Юань наивно думал, что вёл себя как Шэнь Цинцю, что смог всех обмануть.
Он спокойно принимал дорогие подарки, носил драгоценные украшения и роскошные одежды и даже не задумывался о том, что бывший раб(3) Шэнь Цинцю никогда себя так не вёл.
Оригинальный Шэнь Цинцю был всем этим дворянам как кость в горле не то что годами — десятилетиями!
Любитель дорогих вееров и при этом аскет. Фаворит главы Юэ и при этом его в грош не ставил, постоянно ссорился с ним. Он всегда вёл себя как возвышенный бессмертный мастер, чуждый земных радостей, и не чурался работы руками. Его веера не стыдно было дарить и императору. А ведь Шэнь Цинцю делал их сам! Приди ему в голову продать свой гуцинь, опять-таки сделанный вручную, и за него начнётся битва.
Как были рады главы других пиков, что глава пика Цинцзин наконец-то осознал своё место и стал вести себя в соответствии со своим статусом. Он осчастливил всех: от своих учеников до главы Юэ.
Сейчас ему хотелось сдохнуть на месте, но время слабостей прошло. Он сам застелил эту постель(4) и будет жить с последствиями.
Всё это надо хорошо обдумать. А инспекцию он ещё закончит!
1) Ло Бинхэ — небесный демон, будущий император демонов — главный герой оригинальной книги, у которого получается всё, за что он берётся.
2) После того, как человек сформировал золотое ядро, он мог не есть. Но не обязан. Бессмерные пьют чай, едят лакомства из духовных растений или животных — это улучшает их навыки и увеличивает количество ци, а также просто им нравится.
3) Канон: Шэнь Цзю был рабом, сбежал, смог найти будущего главу Юэ — своего названного брата, и присоединился к ордену Цанцюн. Впоследствии благодаря таланту и мастерству занял место главы пика Цинцзин и получил имя Шэнь Цинцю.
4) Английская пословица: You made your bed, now lie in it. — Сам постелил, вот теперь и ложись. Русский аналог: Сам заварил кашу, сам и расхлёбывай.
* Шэнь Юань *
Почему в этом мире не было шахмат?(1) Была игра сянци(2), в которую любил играть ещё его прадедушка, вэйци(3), популярная у поколения его родителей, но шахмат не было.
Шэнь Юань делал шахматы.
Сам, своими кривыми ручками, которые никогда не держали ничего, кроме кисти для каллиграфии или мышки.
Смешно. Читая роман, он никогда бы не подумал, что самым обычным поведением Шэнь Цинцю было именно такое: надеть простую одежду, выпить обычную воду, закрыться в мастерской и часами творить.
Одежду он надел, воду выпил, в мастерской заперся (у него даже была личная мастерская, в которую он ни разу в прошлой жизни не зашёл), а вот с «творить» были проблемы.
Перекатывая в который раз в руках деревянную болванку, из которой при всём желании больше не получится конь, Шэнь Юань думал. То, что получалось, ему не нравилось. Поэтому и нужны были шахматы, так думалось легче.
Придвинув к себе уже расчерченную доску, Шэнь Юань поставил болванку недоконя на поле:
«Допустим, дворяне, как и везде, всем рулят. Да, я облажался, и жить так же и в этой жизни я не намерен, небесный столп Бинхэ убедит кого угодно. Вопрос: почему я так отреагировал на шепотки дворян, почему так разозлился?»
Шэнь Юань выложил ещё пару фигур.
«Первую жизнь брать не будем — там всё плохо. Шэнь Цинцю с дворянами не миндальничал: их, как и всех учащихся, секли розгами, гоняли работать. Никаких дорогих одежд и личных поваров ни для кого не было. Аскетизм и совершенствование. Не удивительно, что Шэнь Цинцю ненавидели, не удивительно, что про него разгоняли любые самые невероятные слухи: вроде насилия над проститутками в борделе. Это средневековье — тут людей порют насмерть на конюшне, тут рабство цветёт и пахнет. Любой человек, облечённый властью, имеет полномочия убить любого, кого сочтёт преступником. А бессмертного заклинателя обвиняют в связях с бордельными девицами.»
«Ах да, в первой жизни Лю Цингэ погиб в пещерах. Страшная трагедия! Достаточно посмотреть, сколько людей с Байчжань гибнет на обычных заданиях. Сколько раз сам Шэнь Цинцю почти погибал от искажений ци. Никого это не интересовало раньше, об этом вспомнили только на судилище над главой пика Цинцзин. Удобный повод. Поэтому Лю Минъянь ради мести спокойно вышла замуж за демона, и все праведные заклинатели — борцы с демонами — промолчали. Она и уничтожение ордена перенесла смиренно и ни за кого за своих сестёр с пика не вступилась, даже перед своим же мужем — небесным демоном.»
Это Шэнь Юань в прошлой жизни не замечал странностей, но сейчас… Вопросов было больше, чем ответов. «Почему» и «зачем» были главные.
«Праведная заклинательница поставила на кон всё: своё совершенствование, золотое ядро, будущее вознесение и даже всю свою семью. Зачем?»
Ответов пока не было.
«Обвинения Шэнь Цинцю предъявил дворец Хуаньхуа, у которого огромные связи во дворце императора и со всеми дворянскими семьями. Глава Юэ предпочёл тогда отступить — очень интересный поступок для дипломата, чьим основным дипломатическим приёмом является «я сильный, поэтому я прав»! Кажется, оригинальный Шэнь Цинцю недооценил влияние смертных дворян на мир бессмертных.»
Но сейчас Шэнь Юаня интересует последняя жизнь. В последней жизни ключевых фигур две. Конечно, если исключить Ло Бинхэ, а его проще исключить — демоническая природа потащит его по наихудшему сценарию. Демон есть демон, его суть не меняется. И он уже жил, думая только о Бинхэ, ни к чему хорошему это не привело.
Так что ключевые фигуры — это глава Юэ и… Лю Цингэ. Лю Цингэ — красивый мужчина, да что там красивый — потрясающий, сногсшибательный бог, который донимает Шэнь Цинцю все годы обучения, но за два месяца полностью меняет своё поведение, становясь верным товарищем и… старшим братом. Что-то царапнуло на краю сознания.
Именно тогда вселившийся Шэнь Юань полностью отказался от аскетизма и, думая, что ведёт себя как оригинальный Шэнь Цинцю, стал вести себя как изнеженный богатый говнюк. Тогда он полностью забросил своё совершенствование и дела пика.
Его сестра — это Лю Минъянь, а сплетни о его «разврате» с сорокалетними «невинными» ученицами разносили ученицы Ци Цинци, и по странному совпадению, Лю Минъянь — главная ученица этого пика, и по не менее странному совпадению, все слухи прекратились сразу, как у него с Лю Цингэ наладились дружеские, практически братские отношения.
Шэнь Юань скрипнул зубами, отодвинул доску и резко встал.
«Мне надо пройтись.»
Как он мог забыть, что Лю Цингэ — самый родовитый глава пика, он — наследник семьи Лю, и его титула наследника никто не лишал. Его отец — генерал и советник императора. Лю Цингэ вырос в гареме своего отца!
Простой, как два ляна, говорите, честный, преданный, верный?
Шэнь Юань схватился за ствол бамбука и с силой вдавил пальцы, бамбук треснул. Даже он, выросший в двадцать первом веке, не был столь наивен. Почему он не сообразил раньше?!
Лю Цингэ позволял себе отношение старшего к младшему и никогда не звал его шисюном. Даже «подружившись», он продолжал это странное панибратское отношение к главе второй по силе и мощности вершине. Так, с помощью дурня Шэнь Юаня, Лю Цингэ за два месяца сделал то, что не мог сделать с момента завоевания должности главы Байчжань, то есть лет за пятнадцать. Ни упорство, ни хитрости, ни подкуп редкими тварями, ни постоянные сражения не заставили главу Юэ приблизить главу воинственного пика к себе.
А чего хотел сам Лю Цингэ? Вёл себя он так, как будто был вторым главой пика. Нацелился ли он на место главы первого пика? Если вспомнить ученичество, его трясло от невозможности победить Юэ Цинъюаня. Он пытался раз за разом! Не оставляя свои попытки все эти годы. Такую же злость у него вызывал Шэнь Цинцю, от духовного совершенствующегося физический совершенствующийся требовал праведного поединка, запрещал использовать хитрости. Унижал, оскорблял, выводил из себя и проигрывал.
Да, в схватке сила на силу у Шэнь Цинцю не было шансов, в любом другом случае Лю Цингэ терпел поражение. Но о победах над Шэнь Цинцю известно всем, а вот известно ли о поражениях Лю Цингэ?
Шэнь Цинцю не за красивые глаза был главой второй по силе вершины. Это средневековье, тут всё решает сила!
Бывший раб многое повидал в этой жизни и выжил, несмотря ни на что, и золотое ядро смог получить. Но именно на Цанцюн всё это стало неважным. Всё использовалось против Шэнь Цинцю, даже его ум и талант.
Да и после всей этой славы главного мерзавца и подлеца даже поражение Лю Цингэ все просто посчитают подлым и низким. Скажут, что Шэнь Цинцю снова воспользовался бесчестным приёмом. Как умно, и ведь не подкопаться.
А «Сожаления горы Чунь(4)»? Если задуматься, Лю Цингэ так и не смог победить Ло Бинхэ, и тут как по волшебству появляется эта порнографическая писанина. И вот уже это не Лю Цингэ проиграл демону много-много раз, а любовь. Кто же встанет на пути настоящей любви, и Лю Цингэ снова весь в белом. И снова он победитель по жизни — Бог войны, как будто не было этих унизительных поражений от демона.
И в битве с Тяньлан-цзюнем Лю Цингэ не участвовал. Глава Юэ участвовал, сотни заклинателей из всех школ участвовали, даже Му Цинфан участвовал, а Бог войны, глава пика Байчжань — нет.
Шэнь Юань не заметил, как ноги его привели к воинственному пику. Даже стоя на радужном мосту, было прекрасно видно, как Бог войны голыми руками валял в грязи учеников, нападающих на него с мечами.
Красиво. Впору картины рисовать, ракурс идеальный. Только весь Байчжань — в низине, постоянные драки, взрывы и нападения дорыли гору до скального основания. Эта же возвышенность видна с радужного моста, её явно насыпали специально и постоянно подсыпают. Ведь под ногами нападающих земля разлетается в стороны, ровняя площадку до скальной породы.
Жажда ничто, имидж всё(5) — перефразируем древнюю рекламу. И не важно, кто тщательно следит за брендом Бога войны: он сам, его ли сестра, или вся семья в этом участвует.
Шэнь Юань уже сделал свои выводы.
Теперь у него был план.
Шэнь Юань захлопнул веер и, бросив ещё один взгляд на Бога войны, развернулся и ушёл.
Автор очень любит комментарии, они мотивирую писать (=^ ◡ ^=)
1) Родиной шахмат считается Индия.
2) Китайская игра, на шахматы чем-то похожая, но очень отличается.
3) Китайская игра, частично похожая на шашки. Японское название — го.
4) «Чунь» — это «весна», но также обозначает секс…
5) «Имидж ничто — жажда всё. Не дай себе засохнуть! Спрайт.» — фраза из рекламы. )
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань нёсся на мече вторые сутки без перерыва.
«С чего я решил, что Шэнь Цинцю слаб? В книге об этом ни слова нет! Потому что об этом кричал на каждом шагу Лю Цингэ?! — Внутренне недоумевал Шэнь Юань. — Так сам Лю Цингэ — глава всего лишь шестой по силе вершины, даже Шан Цинхуа, показанный в книге редким слабаком и трусом, его сильнее.»
А что вы хотели! Их пик занимается доставкой, сколько желающих разграбить караван, защита — вот их основная работа!
Сам по себе Шан Цинхуа годами выживал в Ледяном Дворце, а Мобэй-цзюнь силу против человека использовать не стеснялся. Удар вполсилы короля ледяного дворца пробивал обычные не закалённые ци доспехи. Сколько таких ударов получил за двадцать лет служения Шан Цинхуа — одни боги ведают, но он не погиб, не замёрз и даже процветал.
Это на Цанцюн Шан Цинхуа занимал место четвёртого главы пика, ему приходилось выкручиваться и лебезить перед другими одиннадцатью главами.
В Ледяном Королевстве Шан Цинхуа сразу стал вторым, ему приходилось слушаться только его короля. И никто и никогда так и не задался вопросом, а что получил Шан Цинхуа за своё служение. Демонические земли баснословно богаты золотом, платиной, драгоценными камнями. Разрушенные брошенные города древних, реликвии прошедших веков, уникальные скрижали, доставшиеся от прошлых поколений.
О, у Шан Цинхуа было много возможностей в демонических землях. Он умудрился широко развернуться даже на Цанцюн, что творил он в Ледяном Королевстве, известно только Ледяному Королю. Но королевство процветало, Мобэй-цзюнь год от года только прибавлял в силе, ни на шаг не отставая от Ло Бинхэ. Шан Цинхуа же оставался рядом и по-прежнему мог спокойно переносить возросшую силу Мобэй-цзюня.
И это речь только о личной силе главы четвёртого пика, без учёта того, что пик Аньдин специализировался на защитных массивах.
Шесть печатей, которые Шан Цинхуа способен разослать по точкам даже спящим — и на землю встаёт призма, что выдержит даже удар силы небесного демона. Всем недоумкам с мечами только и остаётся, что бегать вокруг. Ученики внутри призмы могут хоть спать, хоть чай пить. Правильно построенная призма даже звуки заглушает.
Это стандартная тактика пика: выяснить, что противник силён, выпустить сигнальную ракету, призывающую всех воинов школы, находящихся поблизости, и хлопнуть об землю печати, разворачивая защитный массив. И если обычные ученики считали, что земля — это твердь, то Шан Цинхуа такой глупостью не страдал, он мог себя и в защитную сферу заключить, а то бывали случаи, когда мечи Байчжань были далеко и к несчастным ученикам Аньдин особо хитрые демоны делали подкоп под массивом обычными лопатами без грана ци.
Шан Цинхуа как раз и заслужил звание Лорда Пика, создав массив с множественными точками, хотя печатей так и осталось четыре, и даже слабосилок их мог легко активировать, но подкоп было невозможно сделать. Фиксирующие точки при изменении грунта удваивались и опускались следом за землёй. А свою уникальную технику, защитный додекаэдр — всего пять точек на земле давали двенадцать граней и двадцать вершин! Даже усилия всех глав пиков одновременно вряд ли пробьют подобную защиту. Этот секрет Шан Цинхуа не открыл никому!
Он хвастался, что такой массив способен выдержать прямой удар ядерной бомбы. Обещал передать следующему Главе Пика, но не сложилось.
Шэнь Юань огляделся: нормальной подробной карты с привязкой к местности и масштабом тоже не было. Все в этом мире использовали практику как лучший способ познания — хочешь узнать местность, слетай посмотри, не запомнил, слетай ещё раз!
И это у них мечи есть! Как с таким подходом жили смертные, не способные к полётам на мечах, Шэнь Юань не знал и знать не хотел.
Внизу простирался лес.
Зелёные заросли и высокие стволы вправо и влево, в стороне вилась каменистая дорога, предусмотрительно обходившая тёмную чащу сбоку.
Милая пасторальная картина, Шэнь Юань не отказался бы от такой на рабочем столе компьютера. Сильно хотелось в цивилизацию, где многоэтажки, машины, толпы людей и ни одного демона поблизости. Ещё хотелось кофе, печенье с имбирём, плед и залипнуть на неделю, читая очередной фэнтезийный роман-новеллу про попаданцев.
Шэнь Юань отбросил посторонние мысли. С каждым разом это получалось всё лучше и лучше. Так он и медитировать сможет, а не засыпать через десять минут после начала медитации.
Охота прошла, можно сказать, успешно.
Дикие демонические кабаны с красными глазами, покрытые костяной шкурой, не прятались, их белая шкура была отлично видна в зелёном сумраке леса. Приближаться Шэнь Юань не стал, он встал на ветку дерева и направил меч вниз. Фигуры меча он затвердил хорошо, в прошлой жизни он часто тренировался с Лю Цингэ и Ло Бинхэ, это единственное, что ему нравилось. Эти навыки остались с ним. У кабанов не было шансов, хотя они распространяли ядовитую демоническую ци и, кажется, даже плевались ядом.
Привычно направляя меч движением пальцев, Шэнь Юань думал. Он что-то умел. В этом мире ци была жизнью, всё и вся было ци, он использовал её, не задумываясь, когда активировал печати, когда летал на мече, он даже управлял мечом в бою с помощью ци. При этом течения ци внутри своего тела он не чувствовал. Чужое движение ци чувствовал, свое нет, он не ощущал ни своих духовных вен, ни меридианов, ни даже золотого ядра. Он тратил ночи на медитацию, но не чувствовал ничего.
Он всё ещё следовал плану.
Последнюю неделю он определял границы своей выносливости и не мог их найти, он закончил охоту и вернулся на пик через пять суток бодр и свеж. Он тренировался в тайчи(1) часами, целый день занимался танцами, даже без перерыва на сон, и ничего, он не только не устал, он, кажется, стал чувствовать потоки ци вокруг, но не в себе.
В прошлой жизни он так этому и не научился, он чувствовал ци только когда кто-то её вливал. Свою ци он не чувствовал. И даже не переживал из-за этого.
Попасть в фэнтезийный роман и забить на свою супер-силу! Уму непостижимо! Ему явно снизили коэффициент интеллекта до двадцати — других причин такого поведения он не видел.
Вернувшись с охоты, он рискнул провести свой первый бой с Мин Фанем и победил, даже не вынув меч, одним веером, секунд за десять. Силу пришлось сдерживать. Нанося финальный удар открытой ладонью в грудь, он понял, что бедный ни в чём не повинный Мин Фань сейчас отлетит и врежется в бамбук, а что произойдёт с его внутренними органами! После таких ударов в аниме людей рвало кровью. И он смог погасить волну ци, ударил мягко открытым веером, вскользь, направил движение так, чтобы основная сила удара ушла в землю. Мин Фань всё равно упал, но перекатом, и даже умудрился не потерять меч.
Похвалив ученика, Шэнь Юань покинул площадку для тренировок, он, заложив руки за спину, медленно шествовал по извилистой тропе, которая вела на самый верх пика, на вытоптанной до скальной основы площадке оригинальный Шэнь Цинцю обычно и тренировался.
Что же, оригинал во многом оказался прав, и у Шэнь Юаня хватит ума следовать примеру мудрейших.
Бамбук шелестел, внизу стрекотали насекомые, птицы звенели многоголосьем, откуда-то доносился говор и хохот учеников, над всем этим поднималась мелодия гуциня.
Пять, нет, скорее семь инструментов, поправил себя Шэнь Юань, играли на удивление в лад, не допуская даже одной фальшивой ноты, негромкая музыка, которую и в соседней зале не услышать, причудливым пожеланием ветра была занесена на самую вершину и брошена прямо в лицо вместе с тёплым запахом разнотравья.
«Ци подобна воде», — напомнил себе Шэнь Юань и начал привычную разминку тайчи, стараясь, чтобы ци следовала движениям рук, как делала Катара(2) в «Аватаре».
Он привычно двигал кистями, перетекая плавными движениями танцора из позы в позу, так и не ощущая ци, он растворялся в движениях, не пытаясь их контролировать; в голове стучал метроном, позволяя дышать в такт, а потом исчез и он. Шэнь Юань следовал привычке тела, сливаясь своим существом с окружающим миром. Вновь вернулся ветер, и тихая мелодия зазвенела вокруг. Шэнь Юань улыбнулся, а изнутри его подхватило тёплым медленным потоком, проникая даже в кончики пальцев.
«Нет, ци не подобна воде, она расплавленным мёдом, капля за каплей стекает по венам, концентрируясь в ядре, требуется недюжинное сочетание силы воли и крепости духа, чтобы заставить ци течь лёгкой волной, проносясь по меридианам, усиливая бессмертное тело.»(3)
Шэнь Юань закончил комплекс движений и остановился.
Он часами тренировал тайчи в этом месяце, но сейчас напоминал себе слабую трясущуюся мышь, он был покрыт по́том, руки и ноги дрожали. Сил не было даже чтобы поднять руку.
— Мне надо отдохнуть, — сказал сам себе Шэнь Юань, откидываясь навзничь.
Ветер стих вместе с мелодией.
1) Тайцзицюа́нь (тай-чи) (кит. трад. 太極拳, упр. 太极拳, пиньинь tàijíquán) — буквально: «кулак Великого Предела»; китайское внутреннее боевое искусство, один из видов ушу. Считается, что задействует три составляющие: духовную, физическую и ци.
2) Персонаж мультсериала «Аватар: Легенда об Аанге», 2005-2008 гг, одна из спутников главного героя. Маг воды, училась управлять водой. Лучше один раз увидеть, как она это делала.)
3) Шэнь Юань так и не смог направить ци вовнутрь, он раскочегарил ци, которая была у него в ядре.
Примечания:
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Юань *
Его затворничество затянулось, и Юэ Цинъюань в последний визит дал это понять:
— Если шиди достаточно хорошо себя чувствует, я буду рад видеть тебя на нашем ежемесячном собрании! — негромко сказал он.
Главе ордена не отказывают, пришлось вежливо кланяться и благодарить за напоминание. А Шэнь Юаня мучили сомнения, больше всего он боялся выдать себя, поэтому пытался просчитать ситуацию, постоянно прокручивая в голове ответы на бесконечное: «а что, если…», и так без конца. Он даже задремать не мог. Тридцать дней пролетели как один.
Собрание глав пиков сегодня! Он ждал этой встречи целый месяц.
И вот этот день настал, а он совершенно не готов!
Шэнь Юань напомнил себе, что уже вторую жизнь живёт Лордом Цинцзин — это не помогло, он выпил горячей воды, подышал на четыре счёта, поправил волосы — откладывать сборы больше нельзя.
Сегодня ему придётся надеть весь комплект официальных одежд пикового лорда. Помимо многослойной нижней одежды, нескольких халатов верхней, его ждало ещё и традиционное неподъёмное негнущееся от вышивки пао. *( У пао есть несколько определений. Здесь имеется в виду, что, помимо нескольких слоёв обычной одежды, в том числе верхней, Шэнь Юань надевает ещё и парадный халат, он чуть короче обычного и имеет очень широкие рукава.)
Слуги суетились рядом, ловко завязывая хитрые ленты, они довольно улыбались, в четыре руки помогая надеть сложное убранство — впервые чуть ли не за год Лорд Цинцзин решил выйти в люди.
Только Шэнь Юань был недоволен. Он хмурился, разглядывая неизменно зелёный наряд.
Жаль, что он не мог носить с собой табличку с надписью «Сарказм», но иногда очень хотелось. Официальным цветом бамбукового пика был зелёный — как это оригинально и неожиданно. Всем было мало зелёных бамбуковых строений, зданий, выкрашенных в зелёный, и зелёных же символов, начертанных всюду. Ученики и наставники тоже носили одежды в зелёных тонах, и как вишенка на торте — пиковый лорд должен был весь одеться в зелёное.
И ведь зелёное безумие было только на Цинцзин, Шэнь Юань не замечал, чтобы остальные пики были так преданы своим цветам.
Ему оставалось только подчиниться: на нижние прозрачно-зелёные одежды надевались верхние — светло-зелёные, а поверх них — тёмно-зелёное пао, которое украшала вышивка — серебристый бамбук — символ Цинцзин. Когда это многообразие зелёных оттенков надевали на него, он был искренне рад — сам он с девятью слоями в жизни бы не справился, а тут всего полшичэня *(Шичэнь — два часа. Полшичэня — час.) усилий — и каждый слой ткани уложен идеально.
Слуги отошли в сторону, любуясь результатом.
Неплохо. Шэнь Юань оценил образ, медное зеркало не давало насладиться оттенками, но и так было понятно — эта одежда отлично сочеталась с его цветом волос и глаз. Но кто бы знал, как ему надоело зелёное однообразие.
Зелёный — красивый цвет, тёмно-зелёный тоже очень красив своей глубиной и насыщенностью. Это ещё и очень полезный цвет, он успокаивает и расслабляет. Только ему до смерти хочется надеть красный с чёрным халат, распахнутый на груди на демонический манер *(Мир имеет две части: человеческую, где заклинатели и ордена, и демоническую. Демоны более вольны в своём поведении и могут одеваться вызывающе с человеческой точки зрения. Шэнь Юань знает об этом, так как это не первая его жизнь в этом мире. Есть ещё часть мира — Небеса с небожителями, но они в основном за кадром. Красный и чёрный — цвета Ло Бинхэ, когда он стал императором демонов.). И пусть грудь у него не столь широка и мускулиста, как у главного героя этой дурацкой новеллы — Ло Бинхэ, стыдиться ему было бы нечего, постоянные тренировки укрепили его тело, и ему так шёл красный…
Но репутация главы пика Цинцзин не перенесёт ещё и этого. Шэнь Юань печально вздохнул и зелёным облаком вышел из хижины.
Исполнительный Мин Фань был уже готов, одетый в зелёную! парадную форму ученика пика Цинцзин, он тщательно умылся и причесал волосы. С собой он взял сумку через плечо, в руках держал деревянную планшетку с листами бумаги. Главные ученики работали писцами — записывали распоряжения и указания, а главам пиков в парадных одеждах невместно что-то там писать, они должны просто красиво сидеть часа четыре на коленях.
И кто придумал эти ежемесячные собрания?
Шэнь Юань часто вспоминал прошлую жизнь, тогда ему эти встречи не казались чем-то ужасным. Он не задумывался, что ссоры почти вознёсшихся богов решают судьбы мира, тогда он воспринимал их как размолвку своих братьев и сестёр из XXI века, милую и безопасную для всех. Иногда ему казалось, что главы пиков напоминают котят (ага, саблезубых), а себя Шэнь Юань мнил миротворцем — чаем, добрым словом и участием творящим чудеса. Теперь блаженная аура идиота из XXI века, попавшего в выдуманный мир, у него отсутствовала, и ничего, кроме неприятностей, он не ждал.
Двенадцать глав пиков с упорством, достойным лучшего применения, собирались ежемесячно и скандалили часами, с удовольствием поливали друг друга грязью. У этого безумия должна быть цель. Но как ни крутил Шэнь Юань ситуацию, найти её так и не смог.
Зал совета располагался в основном здании и был одним из самых помпезных и необычных на Цюндин.
Пик небесного купола оправдывал своё название — все здания вершины обладали подобным сводом. А в Зале совета он был ещё и прозрачным, что ещё больше нервировало главу Цинцзин.
Льющееся сверху солнце неуклонно нагревало помещение и ослепляло сидящих. Девять слоёв одежды не давали дышать, ци Шэнь Юань владел недостаточно хорошо, чтобы охладить своё тело на несколько градусов, приходилось терпеть и делать вид, что так и нужно.
Лучи, падающие сверху, ослепляли, они россыпью солнечных зайчиков отражались во всех полированных поверхностях, даже в лакированных ручках кистей для записей, делая пребывание в зале некомфортным, но все вокруг не проявляли и тени неудовольствия.
Шэнь Юань отчётливо скрипнул зубами: «В следующий раз возьму с собой мороженое, сил моих больше нет, или наконец овладею ци, чтобы так не париться», — думал он, наблюдая за спокойными деловитыми лицами остальных пиковых лордов.
Большую часть зала занимал помост, на котором все и сидели. Места располагались согласно традиции, во главе восседал глава Юэ, остальные места — по левую и правую руку от него, шесть мест с одной стороны и шесть — с другой.
В фанфиках писали, что пиковые лорды сидели по кругу, но, чтобы всех разместить, потребовалось бы слишком большое помещение: два столика рядом с каждым главой, большое удобное место для сидения, столики для записей главных учеников и сидения для них, а вокруг должно быть достаточно пространства, чтобы ученики Цюндин, выполняющие роль слуг, могли принести требуемое. И ведь каждый пиковый лорд должен хорошо видеть остальных, поэтому сидели в два ряда, оставляя место во главе владыке Цанцюн.
Слева обычно сидел Шэнь Цинцю, остальные рассаживались кто как хотел. Шэнь Юань в прошлой жизни так и не выяснил, по какому принципу все устраивались, а иногда и меняли свои места. Никаких правил, регламентирующих рассадку глав пиков, он не помнил.
У каждого места лежала гора подушек, на которую со всем комфортом и усаживались пиковые лорды, ученики суетились рядом, помогая устроиться, что было не так-то просто в жёстких от вышивки официальных пао.
Беседа начнётся с чая, перед каждым главой уже стоял приготовленный чайный столик, столик для документов стоял в стороне, ожидая своей очереди. Места учеников были по правую руку от глав и на шаг позади, перед ними также стояли столики для документов, но никакого чая им не полагалось.
Старейшины собирались здесь же, на пике Цюндин, в зал советов им хода не было, но они не пропускали ни одного ежемесячного собрания, обсуждая своим кругом дела.
Главы пиков рассаживались, а Шэнь Юань изо всех сил старался не подавать вида, пряча удивлённое лицо за веером.
«Невозможно понять, почему так сидят?!» — Мысленно орал Шэнь Юань. Побить самого себя из прошлой жизни по голове веером не получится при всём желании, оставалось только мысленно возмущаться.
Справа от главы Юэ располагалось пустое дополнительное место, сюда подзывали тех, чьи проблемы требовали особого обсуждения.
Но вся правая сторона!
В центре сидел недовольный, растрёпанный, словно с утра готовый к драке Лю Цингэ, по правую руку от него сидела Ци Цинци, глава пятого пика — Сяньшу, по левую руку — глава третьего пика Вэй Цинвэй. Глава пика Цзуйсянь садился обычно в конце, занимая последнее место на правой стороне, но сейчас его не было. На левой стороне сидели Шэнь Цинцю и глава пика животных Дуань Цинцзе, она сейчас задерживалась и вообще старалась не участвовать в спорах. Главы пиков предсказаний и артефактов всеми силами избегали собраний, но, когда появлялись, обычно садились по левой стороне. Глава пика аскетов Кусин садился то на правую, то на левую сторону, сейчас его тоже не было — он ушёл в длительную медитацию; потом сидел Му Цинфан — глава пика медиков, и последним слева занимал место глава Аньдин, небезызвестный Шан Цинхуа. Именно его глава Юэ подзывал чаще всего и усаживал по правую руку. Ведь именно у него было больше всего претензий и вопросов, которые требовали решения.
Сегодняшнее собрание не стало исключением. Шан Цинхуа отодвинул чай и прямо на чайном столике разложил кучу очень серьёзно выглядящих свитков. Он одновременно выглядел жалким, нахохленным как замёрзший воробей и готовым стоять до последнего.
«Опять Байчжань что-то разрушил, — со смирением подумал Шэнь Юань, готовясь к очень долгому перечислению нанесённого ущерба. Он отхлебнул чаю. — Ммм, мой любимый отдающий мёдом чай Пяти настроений.»
Традиционно совещание должно было начаться с чая и неспешной приятной беседы, но это же собрание двенадцати пиков. Они с утра прилетели, как будто им кто-то хвост накрутил. Лю Цингэ с Ци Цинци разве что не искрились. Шэнь Юань невесомо вздохнул, устало прикрыв веки и был подхвачен под локоть — тёплые пальцы главы Юэ надёжно держали его руку, а сам он, участливо наклонившись, смотрел прямо в глаза.
— Шиди плохо себя чувствует?! — Мягко спросил повелитель Цанцюн и, не ожидая ответа, немедленно тихо продолжил, — нам следует перенести собрание, если Шэнь-шиди нездоровится.
Глава Юэ даже не повернул головы, но ученики Цюндин уже появились рядом с Шэнь Юанем. Ему мгновенно принесли освежающий мятный чай, поправили подушки и поставили рядом коробку сладостей. Юэ Цинъюань продолжал заглядывать в глаза и ждать ответа.
Со стороны Ци Цинци немедленно донеслось еле слышным ядовитым шёпотом: «Такой фаворитизм попросту неприличен. Это уже ни в какие рамки не лезет!»
А сердце Шэнь Юаня наполняла нежность, в глазах главы Юэ не было ни грана похоти, приписываемой ему многочисленными фанфиками, этот взгляд заботы и родственной любви Шэнь Юань узнал бы где угодно. Его собственные братья смотрели на него так же. Шэнь Юань счастливо улыбнулся, слегка отводя взгляд, в уголках глаз засеребрились слёзы, он надеялся, что их никто не заметил.
— Спасибо, всё в порядке, мы можем продолжать, — сказал он, с трудом справившись с эмоциями. Он в первый раз вылетел за пределы Цинцзин и ничего хорошего от чужих людей не ждал, а тут Юэ Ци с искренней заботой и поддержкой, не удивительно, что он растрогался.
Шан Цинхуа не обращал на окружающих внимания. Уткнувшись в свитки, как в щит, он жёг глаголом, снова и снова понося бездумных учеников Байчжаня, уничтоживших за месяц второй комплект формы.
Шэнь Юань приподнял голову и попытался сосредоточиться, внимательно слушая отчёт. Ему показалось, что он всё ещё спит. Шэнь Юань не мог поверить своим ушам.
«Подождите, — захотелось воскликнуть ему, — это какая-то чушь! Мы — бессмертные мастера! Любой один-единственный зверь, уничтоженный главой Байчжань, сто́ит как крыло самолёта, за месяц он уничтожает их не меньше тридцати. Он месяцами не показывается на пике, откуда может взяться нехватка обычной формы из обычного хлопка?! Не шёлковой! Не зачарованной! Обычной!»
Лю Цингэ же пронзал главу Аньдин ненавидящими взглядами, он и в обычное время не отличался сдержанностью, сейчас же ему хотелось схватить Шан Цинхуа и трясти, пока у того позвоночник не сломается! Шепоток Ци Цинци с одной стороны и рокот баса Вэй Цинвэя не успокаивали. А удивлённо-счастливые глаза вечно ехидного Шэнь Цинцю, которыми он то и дело посматривал на главу Юэ, хотелось вырвать! Шан Цинхуа же продолжал нудеть, не обращая внимания на сгустившиеся тучи.
Шэнь Юань устал, жёсткое колючее пао натирало запястье, Мин Фань выглядел уставшим и измученным, он упорно что-то карябал на своих листах, надо будет потом почитать, что именно — особенного смысла в словах Шан Цинхуа Шэнь Юань так и не услышал, а чаи и сладости кончились. Он надеялся, что затянувшееся собрание придёт к своему финалу.
Тёплый взгляд боевого брата Юэ ещё касался его, но всё чаще тот строго смотрел на Лю Цингэ и немного печально на Шан Цинхуа. Свары, так любимые остальными главами пиков, Юэ Цинъюань терпел с трудом.
Двери распахнулись, и в зал неслышно влетели ученики Цюндин, они снова поправили подушки, помогли собрать свитки Шан Цинхуа и поставили свежий чай на чайные столики. Но тут несносный «случай» всё испортил — порывом ветра взметнуло документы на столах правой стороны, и на середину вылетел листок с узнаваемым изображением, его нельзя было проигнорировать — его увидели все. И откуда тот прилетел, тоже — со стола Лю Цингэ!
Карикатура! На владыку Цанцюн! Неслыхано!
Может, это были стремления тела Шэнь Цзю, но Шэнь Юань не смог сдержаться. Ярость прокатилась волной по телу, кровь закипела в жилах. Веер хрустнул в его руках, ломаясь на две части. Шэнь Юань слитным движением поднялся на ноги, Сюя сама легла в руку, как на тренировках.
Лорд Цинцзин устремил меч прямо в лицо Лю Цингэ, бросая вызов, на который тот не мог не ответить!
Это потом, вспоминая об этом дурацком бое, он понял, что не мог поступить по-другому. Но тогда им двигали глубинные инстинкты, он просто знал, что должен это совершить!
Шэнь Юань был не просто зол, он был в бешенстве — все его планы шли псу под хвост из-за нелепой картинки. Он много тренировался, но был ещё не готов, что такое почти год усердных занятий против многолетнего опыта бога войны. Но Лю Цингэ, или кто тот глупый рисовальщик, что осмелился на подобное, не оставляли ему иного выхода. Насмешливая карикатура грозила смертью любому. Шэнь Юань хорошо помнил историю, за такое даже смертный император устраивал многодневные пытки, заканчивающиеся казнью. Проверять, убьёт ли Юэ Цинъюань Лю Цингэ в назидание всем, не хотелось.
Тело Шэнь Цзю опередило всех, вызов на бой сделал казнь невозможной, но подставил Шэнь Юаня, а деваться было некуда — отступать он не собирался.
«Как они вообще осмелились?! Они действительно хотят, чтобы Лю Цингэ лишился головы?!» — думал он, не понимая, почему остальные главы пиков не одёрнули главу Байчжань. Те, словно не произошло ничего плохого, оживлённо переговаривались, ожидая интересное зрелище.
А Лю Цингэ надменно улыбался, перечисляя все проигрыши Шэнь Цинцю, его свита поддакивала и подобострастно хихикала.
— Выбирай! — Резко прервал чужую красочную речь Шэнь Юань. Шэнь Цзю, наверное, такое вывело из себя, но Шэнь Юаню было всё равно. Он уже начал дышать на счёт, успокаиваясь. Не хватало проиграть из-за того, что разозлился и запыхался, — на мечах, на кулаках, на веерах или на посохах?!
Шэнь Юань родился в Китае в богатой, следующей старинным традициям семье, и пусть он большую часть жизни болел, но, как и все в его роду, занимался боевыми искусствами с двух лет. Ему нравилась изысканная простота тайчи, миролюбие айкидо, резкие нападения каратэ. Он изучал и удары шестом, и мечом, и даже веером. Ещё Шэнь Юань занимался профессионально танцами, разбирался в чае и мог провести чайную церемонию, легко цитировал стихотворные строки мудрецов прошлого.
Классическое образование включало в себя игру на гуцине, рисование четырьмя стилями и, конечно же, каллиграфию. С вэйци у него были сложные отношения — Шэнь Юань предпочитал шахматы, а в остальном в трёх из четырёх искусств Цинцзин Шэнь Юань мог показать достойный результат.
«Даже забавно, насколько я подхожу для этого мира», — думал Шэнь Юань, ожидая решения соперника.
Ожидаемо Лю Цингэ выбрал меч.
Меч — продолжение руки, меч — концентрация силы заклинателя.
Это было не важно. Шэнь Юань — не новичок. Только начинающий мечник дерётся мечом, профессионалы выбирают свой путь. Кто-то предпочитал путь силы, каким следовал и Лю Цингэ, кто-то путь эмоций, а Шэнь Юань давным-давно выбрал путь разума и в этой жизни собирался следовать ему. Путь эмоций для него закончился в прошлой жизни очень плохо, он больше не повторит своих ошибок.
Бой начинается не с нападения, а с решения — поединка не избежать, и он примет в нём участие. Шэнь Юань уже был готов, он даже двигался так, словно Лю Цингэ выхватит меч и нанесёт удар прямо сейчас, посреди зала, полного людей.
Шэнь Юань повелительно указал на дверь, он не собирался искать тренировочную площадку, место рядом с залом совета было достаточно уединённым, а чуть в стороне и вовсе громоздились скалы, и огромные булыжники были раскиданы в живописном порядке. Именно туда Шэнь Юань и планировал направить бой.
Не дожидаясь, пока они встанут напротив друг друга, Лю Цингэ нанёс резкий удар, метя по руке с мечом, как будто проверял противника, потом ещё и ещё. Скорость и сила — вот сильные стороны Лю Цингэ, но Шэнь Юань был готов. Он легко скользнул вправо, чуть отклонился с траектории удара, потом маятником невесомо качнулся влево, так он тоже мог. Он учился у бамбука колебаться вслед за ветром. Лю Цингэ был силён и ци использовал не скупясь, вот только Шэнь Юань не зря дневал и ночевал в лесах Цинцзин, он использовал Сюя как шест, стараясь погасить и отбросить удар. А вот ци Шэнь Юань использовать не привык, но выбора не было, а настоящий бой — лучший учитель. Он крутился юлой, но не успевал, Лю Цингэ был и быстрее, и сильнее, всё, что мог Шэнь Юань — гасить удары, сбрасывая усилия бога войны в никуда.
Шэнь Юань лёгкой пушинкой скользил рядом, не давая себя запугать и сбить с толку, дышал на счёт и пытался направить ци. Наконец-то у него получилось. Ци волной прошла по зачарованным шелкам, защищая от косого удара. Лю Цингэ, рассчитывая на победу, бросился вперёд, но очередной сильный удар Чэнлуаня снова пролетел мимо.
«Самая короткая линия между вами и вашим противником — прямая», — говорил шифу.
Шэнь Юань следовал учению, гасил удары и не давал Лю Цингэ развернуться, а скорости у него было достаточно, не зря он тренировался в бамбуковом лесу даже во тьме. Сюя насмешливо пела в руке, с мелодичным звоном отводя очередной удар — как просто умеючи: принять силу у рукояти и направить вниз, сливая бурлящую ци Лю Цингэ в землю.
Бог войны начал злиться, обманные ходы и грубая сила не работали, даже дыхалка у Шэнь Цинцю — его слабое место — всё ещё не сбилась. Снова удар, и меч Лю Цингэ подхвачен Сюя, Шэнь Юань скользнул под руку, и тело, не выдержав смещения центра тяжести, потеряло равновесие. Пришлось спешно его восстанавливать, неловко перебирая ногами, и использовать меч как противовес.
Лю Цингэ ненавидел быть смешным. «В какие игры снова играет Шэнь Цинцю?» — думал он, закипая.
А Шэнь Юань не останавливался.
Инерция — вот враг сильных, не бойтесь чужой силы, используйте её. Подхватите сокрушительный удар врага и, обернувшись змеёй, сбросьте его в землю. Пусть борется сам с собой. Этот стиль придумала женщина, и для слабосильного Шэнь Юаня он подходил идеально. Никаких обманных движений, которые любил использовать Шэнь Цинцю, никаких подлых приёмов! Но Лю Цингэ от этого не легче. Шэнь Юань словно творил каллиграфию мечом: легко подхватить удар, безопасно увлечь за собой, и резкий штрих — внезапная атака!
Лю Цингэ вскочил на ноги, отплёвываясь от травы — он от души проехался лицом по земле. Не скрывая ярости, он ударил со всей дури, в этот раз Шэнь Юань не стал отходить, он слегка повернул кисть, и вся сила, вся ярость снова улетела впустую. Шэнь Юань не зря годы проводил в спортзале, удар можно погасить, просто слегка повернув кисть руки и даже палец.
Конечно, бог войны на то и лучший в битвах, он поймёт и научится, но сейчас он злится, а значит, не сможет обдумать тактику и проиграет!
Бой всё ускорялся, единичные удары, которыми обменивались в самом начале, сменились сплошной стеной выпадов и уклонений. Шэнь Юаня пока спасали гибкость, ловкость и выносливость. Не зря он убил столько времени на тренировки. Но долго так продолжаться не могло. Пора атаковать. Лоб в лоб, сила на силу — не то, чему учит вин чунь, но Шэнь Юань сможет. Лю Цингэ наивно считает, что полную силу его удара книжник не способен выдержать.
Шэнь Юань себя не узнавал, он так злился на Лю Цингэ, как будто тот был причиной всех его неудач, и так жаждал победить…
Или так вырывалось его разочарование — бог войны, которого он считал братом, искренне уважал, оказался не таким.
«Получи, наглый ублюдок!» — Мысленно воскликнул Шэнь Юань. Сюя удивлённо звянькнула, заблокировав сильный рубящий удар Чэнлуаня.
«А теперь потанцуем!»
Шэнь Юань скользящим движением повернулся, отступая назад и вправо, Лю Цингэ, потеряв равновесие, снова улетел вперёд.
Метнув вперёд ци, Шэнь Юань сдержал очередной удар меча, дождался новой атаки Лю Цингэ и, снова гася удар, скользнул в сторону, а затем красиво взлетел вверх, с силой бросил себя вертикально вниз, направляя Сюя в атаку.
«Ты сам хотел, сила на силу! Получай!»
Чэнлуань выдержал, но Лю Цингэ отбросило в сторону. Шэнь Юань не собирался отступать, мерзавца надо было напугать до мокрых штанов. И он бросился вперёд, выхватывая боевой металлический веер. Зелёной стеной за спиной летели листья, завиваясь ураганом, мягко ложились на плечи.
«Жаль, что на себя со стороны посмотреть нельзя. Эта сцена могла бы быть моей любимой.»
Лю Цингэ растерялся и потерял уверенность, он удивлённо смотрел на Шэнь Юаня, с трудом успевал отбивать меч и веер, и это ещё листья просто создавали красивую завесу и не участвовали в бое. Шэнь Юань вился осой, раз за разом выискивая бреши в защите, ускоряя движения с каждым мгновением! Вееру не требовалось участие руки, он наносил удары, даже опережая желания хозяина.
Шэнь Юань в детстве хотел быть лучшим и всего себя отдавал тренировкам. В мире сянься это имело особое значение. Всё то, что не получалось в прошлой жизни, Шэнь Юань навёрстывал сейчас, но, спасибо его смертным земным учителям, его стойки были идеальны, а жесты картинно-чёткими.
Шэнь Юань снова нанёс удар мечом и, нарушая стройный рисунок боя, от души влепил коленом по грудине, подкрепив удар ци. Лю Цингэ отлетел и замер, даже не пытаясь встать, он ошеломлённо и немного обиженно смотрел на Шэнь Юаня, беззвучно открывая рот, как будто желал что-то сказать, но останавливал себя в последний момент. Как же хотелось Шэнь Юаню медленно подойти и в лучших традициях аниме, схватив Лю Цингэ за хвост волос, швырнуть его на колени, заставив молить о пощаде. Но нельзя. Репутация, мать её. Он даже не мог позволить всем узнать о сокрушительном поражении главы пика Байчжань.
Он был вынужден поднять мельтешение зелёных листьев плащом за спиной и удерживать весь бой, чтобы чужие не увидели чего лишнего.
Поединок был закончен. Шэнь Юань развернулся и вышел из лабиринта больших камней к ожидавшим их людям. Он окинул взглядом ошеломлённо молчавших глав пиков, те явно ждали, что не он выйдет первым. Шэнь Юань вытер Сюя и вложил её в ножны. Старейшины и ученики были здесь, они выглядывали из-за спин стоявших в первом ряду пиковых лордов.
Шэнь Юань нехорошо улыбнулся, прищуривая глаза, это выражение он репетировал перед зеркалом, и не зря — все отводили глаза.
— Бои между главами пиков запрещены, — раздался незнакомый голос.
— Глава Юэ Цинъюань, у Вас есть ко мне претензии? — резко произнёс Шэнь Юань, выискивая взглядом среди окружающих людей того, кто спросил, но тот поспешил скрыться за спинами.
Юэ Цинъюань качнул головой и умиротворяюще добавил:
— Ну какой это поединок, — пиковые лорды недовольно перешёптывались, но спорить не осмеливались, и глава Юэ спокойно продолжил, — обычный спарринг, который ничем не отличается от стандартных тренировок, ведь так, Лю Цингэ?
Лорд Байчжань к этому времени подошёл к собравшимся. Сопровождающий своего главу ученик кинулся навстречу, чтобы отряхнуть налипшие на одежды главы листья и грязь. Старейшины зашептались ещё громче. Лю Цингэ посмотрел на Шэнь Юаня долгим нечитаемым взглядом и кивнул головой.
Шэнь Юань был готов облегчённо вздохнуть, но сдержался. Что делать, если Лю Цингэ потребует реванша, он пока не придумал.
— Если ни у кого нет претензий, я удаляюсь, — Шэнь Юань поклонился главе и остальным, — Повелитель Цанцюн, лорды! — подозвал жестом Мин Фаня, встал на меч и взлетел.
Он не заметил ненавидящие взгляды, смотрящие ему в спину.
Юэ Цинъюань обвёл взглядом громко переговаривающихся лордов и их свиту и дружелюбно, но со значением добавил:
— На этом ежемесячное собрание закончено. Нам всем есть что обдумать.
Примечания:
Эта глава мне далась очень тяжело, первый раз пишу сцену боя. Расскажите, как оно читается?
Примечания:
Прошлую главу переписала, имеет смысл перечитать (26.08.2024)
Долго думала, надо или нет, но я делаю это — пишу Шан Цинхуа. По моим планам, в книгу будет добавлено четыре главы с этим персонажем.
Нумерацию поправлю, когда всё закончу.
Бета: лапки приложены.
* Шан Цинхуа *
Это должно было быть обычное собрание. Шан Цинхуа к таким даже не готовился, главный ученик собирал все полученные заявки за месяц и передавал главе итоговую таблицу.
Бюджетирование — лучшая разработка, внедрённая Шан Цинхуа на Аньдин, а установленные формы заявок — его важная часть. Теперь не надо было выслушивать бессвязный бред, перемежаемый угрозами, ученики Аньдин ловко подсовывали любому гневливому визитёру очень простую форму заявки. Нужно было написать в специальных колонках название пика, должность и имя заполнявшего форму, название того, что он хочет заказать, и количество. Перепутать невозможно (хотя некоторые умудрялись). Расход бумаги увеличился раз в десять, но зато ни одна заявка не могла потеряться. Она подшивалась к другим таким и принадлежала конкретному пику, неважно, кто приходил: главный ученик, старейшина или сам глава пика.
Больше никаких сорванных сроков, из-за которых на пиках возникал хаос, все запросы выполняются быстро и вовремя. А возникнут вопросы, решить их очень просто: берёшь заявку и показываешь главе пика, он сразу ответит, нужны ли Байчжань новые пояса, или это инициатива конкретного, не особо умного лица. Ещё стало удобно выделять самые важные из них — глава пика требует, главный старейшина или ученик, сразу понятно, какой надо уделить внимание и сделать в первую очередь.
Юэ Цинъюань сразу понял преимущества этого способа и полностью поддержал его, а недовольство остальных пиков снизилось в разы: всё просто, хочешь срочного выполнения — приди лично.
Наконец-то Аньдин стал спокойно и последовательно выполнять свою работу. Шан Цинхуа чувствовал глубокое удовлетворение — такой большой и сложный проект занял много лет, но полностью оправдал себя. Несмотря на долгое сопротивление и откровенный саботаж некоторых, система была внедрена на всех пиках, и главы были ей довольны. Только Байчжань продолжал упорствовать, но тот просто терпеть не мог порядок и контроль, Лю Цингэ предпочитал во всём хаос, это было понятно каждому, даже владыке Цанцюн.
С бюджетом на год пришлось повозиться, но эта разработка стал лучшим нововведением Шан Цинхуа, по его личному мнению. Жаль, немногие могли понять и оценить глубину замысла, только Юэ Цинъюань оказался весьма удивлён простотой подхода. Понять принцип построения мог даже младший ученик. Наконец-то все расходы и доходы были распределены по месяцам и чётко привязаны к каждому пику.
Глава Аньдин скрупулёзно расписал каждую статью доходов и затрат по каждой из двенадцати вершин, недаром он получал образование XXI веке, странно, что эти знания пригодились именно здесь — в мире сянься.
Теперь любой мог ознакомиться с толстым журналом с грозной записью «Бюджет ордена Цанцюн за 3020 год от становления Бездны», но не многие рисковали, у большинства начинала болеть голова при виде строгих таблиц, заполненных мелким почерком.
Все планируемые траты были внесены им самим. Шан Цинхуа не мучил глав вершин, он поднял старые записи времён своего ученичества, свёл их воедино и вывел средние цифры, их он и поставил как «планируемые». Теперь ничто не могло ускользнуть от бдительного взора владыки Цанцюн и скромного главы Аньдин, взявшего на себя роль казначея ордена.
Записывалось всё: от семян до хлопка для перевязок, от чернил до формы, от новых макивар *(Деревянные манекены для отработки ударов.) до особых металлов для мечей. Это не вина Шан Цинхуа, что главы пиков тратили без счёта и не следили за выделенными на месяц деньгами.
Особенно роскошествовал Лю Цингэ, глава Байчжань — их пик тратил столько, словно ученики ели с золота и одевались в шелка. Форма на них словно горела, ученические мечи исчезали без следа, а ели адепты Байчжань как свора волкособов, это не считая постоянно разрушаемых общежитий и классов для занятий, даже подсобные помещения и лестницы страдали от несдержанности учеников воинственного пика. На лекарства и примочки уходило столько, что иногда казалось — весь пик Му Цинфана занимается только лечением адептов Байчжань.
В этом месяце Лорд Байчжань, как всегда, вышел за пределы бюджета, он не поленился прийти на Аньдин лично и устроить скандал, запугивая учеников и угрожая. Вот Шан Цинхуа и приходилось одёргивать главу шестого пика, напоминая о правилах.
Но на этом его проблемы не заканчивались. Дуань Цинцзе требует для своих орлов чистое мясо, даже не думая, сколько стоит прокормить два десятка прожорливых птиц, им ведь свежатинку подавай и лучшие куски. Шан Цинхуа любит животных и готов пожертвовать им требуху с кухонь, но нет — этим монстрам нужна чистейшая вырезка, и обязательно в духовных травах вымоченная. Он же не зверь, всё понимает: редкие птицы, глава пиков животных совершила чудо, выведя таких уникальных и чрезвычайно полезных птиц в неволе, но можно же продать несколько. На оставшихся бы точно точно хватило мяса. Раньше было пять орлов, и всё было в порядке, пусть оставила бы себе десять или даже пятнадцать, но упёртая глава пика животных ни в какую не соглашалась продать даже одну птицу. Как казначей ордена, Шан Цинхуа обязан донести недопустимость такого легкомысленного отношения.
Шан Цинхуа принёс каждую из заявок, он разделил их на стопки: те, что входили в месячный бюджет пика, и отдельно те, что нет — их он сложил в красную, угрожающего вида бумагу. Сверху лежали сшитые листы подробного бюджета на месяц. Ученики Цюндин разнесли чай, но главе Аньдин было не до него, он отодвинул чашку в сторону, а на освободившееся место разложил документы.
— Мы не можем каждый раз выходить за пределы планируемых средств, — привычно начал Шан Цинхуа. Он знал, что его пояснения были для Лю Цингэ пустыми словами, тот только зло блестел глазами, вцепившись в рукоятку меча.
— Шан-шиди, тебя оттуда совсем не слышно, сядь ближе ко мне, — сказал Юэ Цинъюань, он как никто понимал важность контроля и отчётности.
«Да, так будет лучше», — мысленно согласился Шан Цинхуа. Он собрал документы, прошёл через весь зал и сел рядом с владыкой ордена.
— Каждому пику выделяли средства на год, сумма каждого месяца была известна заранее, все главы согласились с этим, но Лю-шиди требует к себе особого отношения, приходит на Аньдин, угрожает и запугивает учеников. Мы стараемся хорошо выполнять свою работу, усердно трудимся на благо ордена, и такое отношение… — чем больше говорил Шан Цинхуа, тем сильнее заводился.
Лю Цингэ покраснел от злости, но высказываться в своей обычной манере при главе школы не осмеливался. И на том спасибо.
— Ученики Байчжань словно едят свою форму! Только в прошлом месяце было закуплено пятьдесят верхних и нижних халатов, — потрясал заявками Шан Цинхуа, — и снова надо тридцать.
— У меня двести внутренних учеников, им всем нужна одежда, — рявкнул, не выдержав, Лю Цингэ, — я говорил тебе это много раз! А ты выдаёшь форму словно Жуань Цинжуань цедит своё лучшее вино, сколько можно?! Младшие ученики ходят словно оборвыши! Это недостойно ордена и бросает тень на нас всех!
— Давайте не будем горячиться, — примирительно сказал Юэ Цинъюань, — уверен, Шан-шиди найдёт решение, которое устроит всех.
— И какое же? — зло ответил Лю Цингэ, — проест мне плешь своими бумажками, а к тому времени, как он решит проблему, уже старшие ученики будут похожи на оборванцев?!
— Шан-шиди? — повернул голову глава ордена.
— И что я должен сделать? — возмутился Шан Цинхуа, — сейчас только лися *(立夏 — месяц начала лета по китайскому календарю, длится с 5-6 мая по 21-22 мая.), а резерв, отложенный на подобный случай, уже потрачен. Вот если отказаться от некоторых трат… — Он бросил незаметный взгляд на Шэнь Цинцю. — Например, от Цинцзин пришла заявка на чернила, которые изготавливаются с добавлением особых бобов. Из-за сложности их выращивания *(Эти бобы растут в Приграничье, им нужна смешанная земля, в которой есть и духовная, и демоническая ци.) и постоянных нападений в Приграничье они сильно выросли в цене.
К удивлению Шан Цинхуа, Шэнь Цинцю и не подумал воспользоваться предложенным шансом вылить на их головы едкую речь, перемежаемую хлёсткими фразами об их глупости. Обычно, высказав всё, что думает, Лорд Цинцзин оскорблённо удалялся. Но сейчас он даже отвечать не стал, посмотрел прямо на главу Аньдин и безмятежно улыбнулся. Шан Цинхуа вздрогнул, что-то было в зелёных глазах, но что именно, глава четвёртого пика не успел понять.
— Шан-шиди, экономия и контроль очень полезны, но не надо переходить границы. У каждого пика есть необходимые для совершенствования потребности, — глава Юэ посмотрел недовольно.
«Так откровенно прикрывает своего любимчика», — недовольно подумал Шан Цинхуа. Глава пика Аньдин уже привык, что только траты Шэнь Цинцю не урезаются, а сам глава Юэ следил за лордом Цинцзин ястребом. Танхулу, любимые Шэнь Цинцю, ждали того на каждом собрании, и чай готовили именно тот, что нравится главе Цинцзин. Стоило появиться подозрению на нездоровье, и Му Цинфана поднимали в любое время, а самая важная встреча немедленно откладывалась. Казалось, не было того, что владыка Цанцюн не сделает ради своего названного брата, так что поведение главы Юэ на этом собрании не было исключительным, но это не мешало Шан Цинхуа сожалеть.
«Так печально, что глава Юэ продолжает покровительствовать Шэнь Цинцю, несмотря на вздорный характер того и ужасную репутацию. Отказ от покупки одной-единственной крохотной склянки в пол-ляна *( Лян — 市两 liǎng — 50 г. Пол-ляна — 25 грамм соответственно.) Маленькая скляночка… чернил решил бы все наши проблемы, можно было бы купить одежды на сто учеников Байчжань разом, но с главой ордена лучше не спорить, да никто и не осмелится.»
Шан Цинхуа осторожно бросил взгляд на остальных глав пиков — как он и думал, все промолчали, только Ци Цинци злобно прошипела:
— Это уже ни в какие рамки не лезет!
Глава Аньдин вздохнул, он — не Ци Цинци, Юэ Цинъюань многое той позволял, а он даже недовольства высказать не мог, и дальше настаивать было небезопасно. Шан Цинхуа начал убирать уже ненужные документы Байчжань, аккуратно укладывая их в мешочек-цянькунь, прикидывая варианты:
«Как не хотелось, придётся опять урезать пики аскетов и гаданий, а чтобы их главы не обиделись, надо навестить их и принести подходящий подарок. Они поймут.»
Владыке Цанцюн и приказывать было не надо, и так понятно, чего он хочет, и как хороший шиди Шан Цинхуа должен в точности выполнить его неозвученное пожелание. Такие уж нравы были в этом мире. Подчинённые должны были опережать приказы, угадывать намеренья по движению брови, и Шан Цинхуа весьма преуспел в этом.
Теперь он вытаскивал бумаги, касающиеся пика животных. Дуань Цинцзе смотрела на него опасливо, упрямо закусив губу — чувствовала, что сейчас разборки коснутся её драгоценных орлов.
Шан Цинхуа всего лишь на мгновенье отвлёкся, а события понеслись вскачь. С грохотом полетели в стороны столики, все подскочили с мест, но никто не осмеливался сказать и слова. Главы пиков переводили взгляды с Юэ Цинъюаня на Шэнь Цинцю и обратно, а тот держал в руках Сюя, устремив его к горлу Лю Цингэ, и презрительно цедил слова, вызывая на бой.
Напрасно Лю Цингэ насмехался, у Шан Цинхуа от такого Шэнь Цинцю вставали волосы дыбом от ужаса. Лорд Цинцзин был не таким, как обычно, и смотрел, словно действительно собирался убить главу Байчжань.
По спине стекла капля пота. Он пожирал глазами Лорда Цинцзин, всё больше убеждаясь в своих подозрениях. Чёткие резкие движения вместо плавных и элегантных, простые словно рубленые фразы вызова, а не обычная ядовито-ехидная велеречивость, а потом взгляд упал на лежащий на полу сломанный любимый веер главы Цинцзин.
«Это не Шэнь Цинцю!» — Шан Цинхуа с трудом подавил крик.
Му Цинфан подавал знаки Юэ Цинъюаню, но тот отрицательно помотал головой, вызов был сделан и принят по всем правилам. Раньше бы Шан Цинхуа тоже был не прочь повеселиться — очередной унизительный проигрыш главы Цинцзин, маленькая месть за все гадости, что тот любил говорить прямо в лицо, но сейчас сердце сжимали плохие предчувствия.
Лорд Цинцзин взмахнул мечом, словно отсекая любые возражения, развернулся и пошёл к выходу, больше он не произнёс ни слова. Лю Цингэ даже вызов принимал сидя, небрежно сложив руки на груди, Бог войны мог такое себе позволить, глава книжников ему не соперник и никогда им не был. Он словно нехотя встал и прошёл следом за Шэнь Цинцю. Остальные поспешили следом.
Лорд Цинцзин молча указал кончиком меча на площадку среди валунов за залом совета и парой лёгких прыжков достиг её, Лю Цингэ пришлось последовать, а дальнейшее было слишком страшно. Шан Цинхуа съёживался, слыша ужасающий лязг меча о меч, ци расходилась при каждом ударе, хотелось укрыться щитом, но остальные главы спокойно терпели воздействие чужой враждебной энергии, и Шан Цинхуа не смел выделяться.
— Что случилось? — переспрашивал Му Цинфан.
Дуань Цинцзе отрицательно покачала головой, она была занята переглядыванием с главой Аньдин и тоже всё пропустила. Ци Цинци стояла рядом с Вэй Цинвэем и прятала улыбку в веере, думая, что этого никто не видит. На шум прибежали старейшины — хоть они и не участвовали в ежемесячном собрании, но пользовались возможностью посетить Цюндин и встретиться своим кругом. Главные ученики толкались поблизости. Народу стало слишком много, Шан Цинхуа воспользовался возможностью отступить подальше от площадки, на которой угрожающе шелестели листья, застилая обзор. Только бессмертные с развитым духовным зрением могли увидеть в подробностях, что там происходит, остальные и рассмотреть ничего толком не могли, но расходиться не спешили.
Шаг, второй, люди радостно заняли его место, а Шан Цинхуа, убедившись, что на него никто не смотрит, кинулся обратно в зал совета, створки высоких дверей были распахнуты настежь, ученики Цюндин явно забыли о своих обязанностях, тоже побежав смотреть. Он осторожно зашёл внутрь — никого, сломанный веер так и остался валяться на полу, забытый Шэнь Цинцю. Шан Цинхуа покачал головой, поднял обе половинки веера и почему-то сложил его в рукав, а потом заметался по залу, выискивая причину скандала. А она была, он был в этом точно уверен, что-то заставило Шэнь Цинцю выйти из себя. В беспорядке валяющихся столов, чашек и пролитого чая он не сразу нашёл скомканный листок бумаги.
Карикатура!
Шан Цинхуа чуть не сполз на пол от облегчения. Всё в порядке, он нашёл объяснение необычного поведения главы книжников. Насмешливая картинка намекала на более близкие, чем допустимо, отношения между главой ордена и Шэнь Цинцю. Листок тоже оказался в кармане рукава, повеселевший Шан Цинхуа вернулся к площадке. Бой уже закончился. Раздражённый, натянутый как струна Шэнь Цинцю вернулся к своей обычной ехидной манере разговора, дал понять, что все вокруг него — идиоты, и покинул собрание, демонстрируя всем, что не собирается тратить на них своё драгоценное время. Глава Аньдин улыбался ему вслед.
«Слава богам, это не Шэнь Юань.»
Примечания:
Чтобы не было путаницы: Шэнь Цзю, когда думает о себе, говорит «Шэнь Цзю». Когда о должности главы пика — «Шэнь Цинцю».
После вступления в должность всем главам пиков дают новые имена.
Глава ордена сейчас носит имя Юэ Цинъюань, до вступления в должность его звали Юэ Ци.
Шэнь Цинцю до вступления в должность носил имя Шэнь Цзю.
Обращение по старым именам подчёркивает близость названных братьев к друг другу и их общее прошлое.
Кроме этого, Шэнь Цзю иногда в особые моменты называет Юэ Цинъюаня Ци-гэ, где «гэ» — это обращение к старшему брату, принятое в Китае, то есть по-русски это прозвучит «Старший братик Ци». Так Шэнь Цзю называл Юэ Цинъюаня в детстве. То есть для обоих это особое обращение. Когда Шэнь Цзю использует обращение Ци-гэ, Глава Юэ тает и не может ему отказать.
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива. Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю всегда знал, чего он ждал от своей жизни. Тяжким трудом и неимоверным упорством он шёл к своей цели становления бессмертным.
Пока на его пути не встал Зверь!
Мучительная многолетняя пытка — не то, что он ожидал, сделав милость, приняв безродного нищего сироту на пик. Остальные школы такими глупостями не заморачивались, они просто не брали в обучение нищих.
Жизнь Шэнь Цзю не радовала. Ни жизнь, которую он прожил и закончил в чудовищных муках, ни посмертие. Он не понимал, что он такое. Духом он не был, призраком тоже. Возможно, он был неким безымянным призрачным страдальцем, о котором и вспомнить некому.
Юэ Цинъюань выжидал до последнего, а потом бессмысленно погиб раньше него. Вот он-то был воистину праведным, он не остался бродить по миру призраком.
У Шэнь Цзю никого не осталось.
Некому возжечь благовония, прочитать поминальную службу, и даже сжечь погребальные дары некому.
Он пытался злиться — стать жестоким мстительным духом и мучить врагов до смерти, что может быть достойнее. Но и этого он не смог, усталый, потухший дух, неприкаянный и ненужный, он был то в тюрьме, в страшной камере, где закончил свои дни, то на уничтоженном пике Цинцзин.
Он так же, как и раньше, не понимал, почему он всё ещё существует. Он не знал, сколько прошло времени, духам время неведомо.
Но вдруг, без его участия, его скрутило, вывернуло наизнанку и бросило в черноту. Придя в себя, он обнаружил, что всего того, что он помнил, не было.
Цанцюн не был выжженным, расколотым пепелищем, над которым кружилась призванная Зверем Бездна, боевые братья и сёстры были живы, даже ненавистный Лю Цингэ был жив, и в кои-то веки Шэнь Цзю был этому рад.
Живой и здоровый Ци-гэ вызвал трепет в том, что он мог бы назвать сердцем, и он, кажется, даже пролил пару призрачных слезинок радости.
Он был так рад, что все живы, что не сразу заметил, что и он сам тоже жив. Бодрое тело Шэнь Цинцю — его тело — без него гуляло по пику, возилось с мелким зверёнышем, принимало подарки Юэ Цинъюаня и странным образом подружилось с Лю Цингэ.
Как такое возможно?!
Шэнь Цзю заподозрил у себя сложную наведённую галлюцинацию, хотя кому и зачем наводить её на призрака? Отбросив эту мысль, он слетал… призраки ведь летают… нет, скорее переместился в то место, где была камера, в которой он погиб. Там ничего не было, пустая демоническая земля, ни дерева, ни кустика, ни каких-либо скрытых в земле строений. Получается, здесь он ещё не умер в пыточной Ло Бинхэ. Это следовало обдумать, и Шэнь Цзю переместился обратно на Цанцюн.
Неведомый человек в его теле считал себя Шэнь Юанем. Шэнь Цзю было не понятно, зачем взрослый человек говорит сам с собой в тиши своих комнат, обращаясь к самому себе по имени. Но так было даже интереснее.
Шэнь Цзю слетал на Ваньцзянь, коснуться меча Хунцзин он не осмелился, но рядом с защитными массивами постоял… или повисел… он так и не придумал ещё, как называть своё призрачное состояние. Но вывод прост — он точно не одержим.
Этого Шэнь Юаня в его теле тоже отвели к мечу Хунцзин, и он тоже оказался не одержим.
Всего-то чужой дух в самом сильном ордене заклинателей занял чужое тело! Все проверили его один раз одним мечом и успокоились?! Как такое возможно, где разумная осторожность?!
Запереть его в кельях Кусин, отрезать от ци на год и посмотреть, что получится. Шэнь Цинцю так и знал, что он был единственным разумным на всех двенадцати пиках, и без его руководства они мигом скатились.
Поверили самозванцу!!!
Шэнь Цзю не знал, что делать, его влияние на мир было минимальным. Открыть дверь или книгу он не мог, перемещаться мог только между хорошо знакомыми местами, а лучше всего он знал свой пик и свою камеру смерти. Так что всё, что ему оставалось, это ждать удачного момента — может, удастся вернуть своё тело — и пристально наблюдать за этим Шэнь Юанем.
И если сначала единственное, что ему хотелось, это убить самозванца, то чем дальше шли события, тем ему всё сильнее хотелось взять, как Шан Цинхуа, кулёк тыквенных семечек и наблюдать за происходящим с лучшего места.
А он дух, он мог его выбрать!
И к счастью, между ними была непонятная связь — он мог попасть в любое место, где находился Шэнь Юань. Не то чтобы ему это очень помогло, но быть в гуще событий без вреда для себя ему понравилось.
Пик Цинцзин издревле занимался четырьмя искусствами, поэтому это был любимый пик у всевозможной знати. Шэнь Цзю, работящий, талантливый, бил ленивых мелких мажоров смертным боем, они же гадили исподтишка и распускали про него гадкие сплетни. Их бой был бесконечен, всё время, что Шэнь Цзю был главой пика, шла эта молчаливая, непрекращающаяся битва.
Шэнь Юань же ворвался с грацией питононосорога и уничтожил привычную диспозицию. Он оделся в дорогую одежду, как в щит, и не снимал её ни на минуту. Он ходил в ней гулять, общался с учениками, проводил тренировки и в ней же отправлялся на ночную охоту.
Шэнь Цзю, который знал цену этим вещам, увидев такое в первый день, онемел от ярости, самозванец уничтожал его драгоценные платья! Но платья оставались целы, а все вокруг восприняли это как должное. Как будто глава пика Цинцзин и должен каждый день надевать платье ценой в маленький город. И самое странное, это понравилось даже этим невыносимым дворянам — он летал проверял, они обсуждали его новое поведение и одобряли его!
Шэнь Юань же игнорировал всех, кроме Ло Бинхе. Вытянув мальчишку из грязи дровяного сарая, он за два года превратил его в идеального личного ученика. Он тыкал всем в лицо достижениями зверёныша, и все — все! — воспринимали это как должное. Но Шэнь Юань на этом не остановился, его мальчишка начал готовить как бог, и теперь все трапезы Шэнь Юаня обсуждались: а что эдакого для шицзуня приготовит мальчишка сегодня.
Еда Шэнь Юаня была предметом сплетен не только на пике Цинцзин, но и на пике Сяньшу — скопление ядовитых дворянских девиц, именно их Шэнь Цзю считал наиболее виновными в распространении сплетен про него, на Цюндин — пик дипломатов должен знать всё, и даже на пике Цзуйсянь — бессмертный мастер этого пика пытался переманить зверёныша.
А Шэнь Юань в очередном бамбуковом бесценном платье скользил по жизни, не замечая ничего. Шэнь Цзю иногда с удовлетворением думал, что Шэнь Юань был послан в его тело, чтобы отомстить за его страдания.
Следить за тренировками Шэнь Юань отправлялся так: впереди шествовал бессмертный мастер Шэнь, за ним бежал Ло Бинхэ, неся зонтик от солнца. Конечно же, мастер не обращал никакого внимания на старания преданного ученика, он и мимопроходящих шиди и шицзе не удостаивал даже взглядом. Конечно, это не было пренебрежением, просто возвышенный мастер Шэнь всегда был в своих высоких мыслях и не обращал внимания на мирские мелочи.
Следующим в этом импровизированном шествии шёл ученик покрепче, он нёс складной столик и стульчик.
Шэнь Юань впархивал на боевую площадку как бабочка, легко уклонялся даже от самой сильной атаки и, недовольно покачивая головой, выговаривал за ошибки. Иногда он замирал в лучах солнца и падающих листьев так, что с него хотелось писать картины. Затем, устроившись под цветущим деревом, он приглашал учителя внешних учеников присоединиться за чаем. Чай семи весенних полей собирался раз в пять лет, доставляли его откуда-то из-за демонических земель, и этот чай ценой с особняк Шэнь Юань пил на глазах учеников. Молодых знатных богатых дворян, тех самых, которые всю жизнь издевались и высмеивали Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю подошёл поближе, не желая пропустить ни мгновения их унижения.
Ло Бинхэ жестом фокусника достал ещё одну крохотную коробочку.
— Борода дракона, — громко и торжественно произнёс он. Кто-то в толпе ахнул.
Борода дракона подавалась только во дворце императора, для неё использовались очень редкие, почти бесценные ингредиенты. Шэнь Юань бросил взгляд из-под веера и со словами:
— Бинхэ так меня балует, — с наслаждением съел одно пирожное.
Шэнь Цзю хотелось орать и победно вздымать кулаки в воздух: Так их! Так! Этого они никогда не забудут!
А Шэнь Юань как ни в чём не бывало продолжил хвалить своего ученика, в этот раз вовлекая его в демонстрационные бои с внутренними учениками.
Шэнь Цзю сардонически хохотал, глядя, как сынок прачки валяет в грязи богатых отпрысков одного за одним. И ничего не скажешь, в табели о рангах они равны, даже, как личный ученик Шицзуня, Ло Бинхэ немного выше их по положению.
Зато все попытки подвинуть Мин Фаня, с которыми он безуспешно боролся несколько лет, полностью исчезли.
Шэнь Цзю, пользуясь тем, что его никто не видит, проявлял все недостатки своего уличного воспитания, злорадно тыкая пальцем в кичащихся своим положением дворян, которые собрались в уединении отдалённого дома, чтобы обсудить, что им делать, и хохоча до слёз:
— Что, испугались, что во главе пика встанет сын прачки?! Сын купца всё же лучше сына прачки.
Жаль, что его никто не видел.
Шэнь Цзю иногда казалось, что Шэнь Юань так действует специально, но, слушая его ежевечернее нытьё — Шэнь Юань всегда жаловался на мир, когда оставался один, — он понимал, что тому просто везёт.
Этот недотёпа даже не понимает, что делает.
А репутация Шэнь Цинцю тем временем росла не только на пике Цинцзин, но и во всех окрестных городах. Шэнь Цзю зло брало: он, как приличный совершенствующийся, переодевался в старые одежды, скромно летел на своём мече в ночи, не останавливался нигде, экономя деньги ордена, убивал монстров и тихо возвращался обратно. Он не любил демонстрировать, что может нарезать чудовище в фарш, что его одежда покрывается коркой крови и грязи.
Шэнь Юань же летел на ночную охоту в тех же кричаще богатых нарядах, в коих ходил везде. Его путешествие напоминало худшую писанину для романтических девиц.
Шэнь Юань, тщательно одетый и причёсанный, брал меч, на его грудь бросалась Нин Инъин, умоляя учителя поберечь себя, остальные ученики стояли поодаль, смотря грустными несчастными глазами покинутых щеночков. Мин Фань получал последние наставления, а Ло Бинхэ со слезами на глазах умолял учителя взять его с собой. Эту стенающую несчастную толпу рассекал Лю Цингэ и, подхватив Шэнь Юаня на меч, улетал прочь.
Шэнь Цзю хотелось блевать, когда он увидел такое в первый раз, во второй он оценил полноту картины, в третий начал прислушиваться к слухам.
А слухи звучали так: прекрасный бессмертный Мастер Сюя лично прибыл спасти народ от злобных демонов. О путешествии мастера известно было абсолютно всем. Две фигуры на одном мече, одна из которых одета в столь дорогие одежды, что они аж сияют. За их полётом могли наблюдать люди даже с очень плохим зрением. Шэнь Юань любил наслаждаться видами, не терпел скоростных перелётов и останавливался в каждом постоялом дворе, даже если лететь нужно было всего сутки. Не заметить его прибытие было невозможно! Местные жители, видя, что бессмертный мастер остановился на постой, вперёд высылали гонца, чтобы успеть подготовить достойную встречу!
— Достойную встречу?! — Шэнь Цзю скрипел зубами от ревности на такое. Ему никто и никогда никаких встреч не готовил!
Во время сражения Сюя в руках Мастера разила демонов столь стремительно и неостановимо, что дух захватывало, а сам бессмертный мастер Шэнь смотрел на несчастное демоническое создание с грустью.
Потом он поднимал взгляд в небо, волной ци разглаживалось одеяние, поправлялась лента в волосах, верная Сюя сама укладывалась в ножны, и бессмертный мастер скользил дальше, возвышенный и отрешённый.
Смертные, которым повезло оказаться поблизости, замирали в восхищении.
Так что очень скоро все победы над монстрами приписывались только ему. Бог войны Лю Цингэ был низведён в глазах смертных в транспортное средство и разделывателя туши, не великому же мастеру Шэню этим заниматься.
Шэнь Цзю уже не мог смеяться. Он ехидно икал. Стараясь ни на мгновение не пропустить, что ещё выкинет Шэнь Юань.
К этому моменту Шэнь Цзю решил, что они точно родственники.
Шэнь Юань же продолжал фаворитствовать Ло Бинхэ. И теперь каждый дворянин понял, чего они лишались, просто поссорившись с главой пика. Шэнь Юань приносился во двор внешних учеников (последнее время Ло Бинхэ полюбил избивать мажористых юношей под видом тренировки) и, подхватив любимого ученика под локоть, в красках рассказывал, какие редкие растения тот должен собрать на ночной охоте. От одного перечисления у дворян постарше стекленели глаза, а руки делали хватательные движение.
«О, Шэнь Цинцю знает толк в мести, только одно из подобных растений экономит годы тяжкого совершенствования, а сколько он отдал своему ученику», — думали дворяне.
Всякие попытки сместить или оболгать Шэнь Цинцю полностью прекратились.
* Шэнь Юань *
Сегодня был ещё один неудачный день. Неприятное чувство, что он снова накосячил, ело поедом, небо темнело, собирался дождь, так что Шэнь Юань решил наконец сделать то, что он должен был сделать давным-давно, ещё в прошлой жизни.
Поминальная табличка с именем Шэнь Цзю вышла очень красивая, он прочёл все положенные слова, зажёг благовония и замер.
Шэнь Юань сам не понял, как из мерзкого книжного злодея Шэнь Цинцю стал ему кем-то родным и близким.
Теперь, побывав в шкуре Шэнь Цзю, он лучше понимал причины поступков, видел тяжёлую жизнь, упорство, силу характера и преданность. Относиться к Шэнь Цинцю как книжному злодею больше не получалось.
Шэнь Юань был не такой: он был слабой мямлей, ему легко всё давалось, он любил учиться, когда получалось, но стоило возникнуть проблеме — и всей семье его приходилось подбадривать и уговаривать. Он любил лениться, никогда в своей жизни он ничего не вырывал когтями и зубами. Не лез к цели через не могу, прорываясь сквозь боль и усталость. Сейчас ему было горько и одиноко, и теперь ему казалось, что он жалуется своему гэгэ, своему старшему брату.
Шэнь Юань начал жаловаться поминальной табличке.
Он жалел и его, бессмысленно замученного, и себя, стыдно сказать, убитого небесным столпом.
Он даже плакал.
Единственного он не знал — что слегка ошалевший дух Шэнь Цинцю на словах «как жаль, что ты не здесь» появился рядом с ним.
Утерев слёзы, Шэнь Юань с трудом встал с колен, он взял табличку и, несмотря на дождь, медленно пошёл вверх, к вершине горы. Там на самом верху он вырезал в скальном уступе выемку и положил туда табличку, тщательно прикрыв её камнем.
— Захочешь навестить меня, гэгэ, обязательно приходи. Я ставлю твою табличку сюда, ты очень любил Цинцзин, ты пожертвовал всем ради него, здесь он будет перед тобой как на ладони.
Тяжело вздохнув, Шэнь Юань ещё раз оглядел закрытый облаками пик и, не обращая внимания на дождь, так же медленно и печально спустился по тропе.
Не видимый никем Шэнь Цзю остался стоять на вершине. Глядя на табличку, на красивую поминальную табличку со своим детским именем, он испытывал сложные чувства.
Примечания:
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Юань *
Тренировки Шэнь Юань ненавидел. Это только кажется, что отрабатывать одно и то же движение интересно — ничего подобного!
Интересно — когда из движений складывается танец или бой. Когда каждое вкладывается на своё место, как пазл в картину.
Шэнь Юань пробовал раз за разом меч, веер и даже посох — палку найти в бамбуковом лесу не проблема. Он каждым оружием владел неплохо, но он больше не смертный ученик тайчи, он бессмертный мастер, сила которого может раскалывать горы.
Где она, где эта дурацкая сила, где тот старик, который придёт к нему и разжуёт, что и как делать?! Он же ничего не знает, он свою ци всё ещё не чувствует!
Шэнь Юань молнией носился по площадке, отрабатывая ката меча, его движения с каждым оборотом становились всё быстрее. То он грациозно замирает на носочках, направив меч в шею поверженного врага, то пьяным мастером, шатаясь всем телом, почти падает в сторону, отклоняясь от невидимого удара, и, только чудом удержав равновесие, перебрасывает меч из правой руки в левую. Неуловимое движение, и бессмертный мастер, красивым высоким прыжком взлетев вверх, неотвратимо падает на головы несчастных врагов.
«Что я делаю не так?! Где ци?! Где эта чёртова супер-сила?!» — Продолжал накручивать себя Шэнь Юань, чрезвычайно недовольный собой.
Он бы всё бросил к чертям, жил бы как в прошлой жизни: натащил подушек и одеял, подрядил Ло Бинхэ к кухне, сидел бы, эпикурействовал, но дохнуть не хотелось, а в этом долбанном мире меча и магии всё решала сила!
Это раньше он рассчитывал на помощь Лю Цингэ, как же, Бог войны! Спёкся Бог войны! Против небесного демона не вывез.
«Так что сам, Шэнь Юань, всё сам! Шэнь Цзю из рабов вылез! У демонического совершенствующегося в обучении не сдох! С покорёженными духовными венами золотое ядро сумел создать! И ты сможешь!»
Он запыхался, устал, вывалялся в грязи, убил весь день, и ничего не получилось снова!
У него почти нет времени, скоро пещеры Линси, а он не может туда пойти таким беспомощным, он больше не милая няшка, который растаял от красоты Бога войны и ему повезло — этот тупой агрессивный главный байчжанец просто ошалел от его наглости и не убил на месте. Второй раз такая штука не пройдёт, не после того, как Шэнь Юань публично втоптал Бога войны в грязь.
Его ждёт битва, в которой надо не погибнуть самому и не дать погибнуть, простите меня, Семь Небесных Богов, Лю Цингэ!
Злой и недовольный собой Шэнь Юань направился к хижине.
«О боги, ещё и хижина», — мысленно поморщился он, прошло столько времени, а он не успевает ничего, даже хижиной заняться, у него там даже нормальной двери нет. В лучшей старинной китайской традиции там дверные рамы, на которые натянута рисовая бумага. Это красиво в дорамах, но жить так!.. Он всю жизнь прожил в Шанхае, он не готов к такой близости с природой.
Купальня у Шэнь Цинцю была личная и вода подведена. Мысленно вознеся прежнему хозяину хвалу, Шэнь Юань устроился в горячей воде.
Он совершенно выпал из графика, в любом приличном аниме главный герой разбирается со своими силами за три серии. Он явно что-то делает не так.
Эта идея крутилась ещё с первой тренировки.
Сейчас темнело, самое время взбодрить не только себя, но и учеников, что-то они после его драки с Лю Цингэ притихли, ни прошений, ни жалоб, такое затишье не к добру.
Полежав ещё минут двадцать, Шэнь Юань споро выбрался из воды, быстро вытерся и оделся.
Пик уже спал. Тьма окутала строения, делая дорогу практически невидимой. Слабые фонарики горели только у входа в главное здание.
Шэнь Юань чертыхнулся — и это тоже надо решать, на пике должно быть нормальное освещение.
Дойдя до главного здания, он потребовал от следящего за общежитиями поднять всех внутренних учеников. Пик быстро стал напоминать муравейник, разворошенный палкой. Шэнь Юань в непривычной тёмной одежде, без веера, с мечом у пояса, внушал, с ним никто не осмелился спорить. А он, недовольно постукивая ногой, ждал, пока наспех одетые ученики построятся.
Речь должна быть короткой, эмоциональной и внушать трепет.
Поэтому обойдёмся без неё.
Десять учеников были посланы за музыкальными инструментами, двух наставников он отрядил за барабанами, оставшихся десятерых учеников — за мечами, и погнал всех на тренировочную площадку.
Фонари установили рядом. Небольшой участок бамбукового леса сиял издалека, как волшебная полянка танцующих в ночи фей. Только не феи, а ученики, смотря на мир сонными глазами, старались понять, чего же от них хотят наставники.
Поставив старшего наставника показывать движения, Шэнь Юань замер в стороне. Десять учеников, встав рядами, повторяли традиционные для духовных совершенствующихся фигуры. Музыканты же, окружив площадку полукругом, взялись за гуцини, медленно, практически неслышно рокотали барабаны. А Шэнь Юань коршуном носился рядом, подходя то к одному ученику, то к другому, пытался почувствовать своим чутьём бессмертного ци.
Что-то не складывалось. Музыка и движения никак не совпадали, ученики понятия не имели, что такое ритм!
Шэнь Юань отошёл в темноту и, не вынимая Сюя из ножен, сделал выпад. Он решил проверить сам. Неспешная мелодия и тихий рокот барабанов позволяли совершать все шаги медленно и неспешно. Но ученики постоянно спотыкались или попадали мимо нот.
«Простые четыре четверти! Ни сбитого дыхания, ни сбитых движений, так почему они так лажают?!» — Мысленно возмущался Шэнь Юань.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю осматривался. Нет, он сразу понял, что его снова швырнуло в новую жизнь. Это снова был Шэнь Юань, но как будто потухший изнутри, от доброго улыбчивого паренька не осталось ничего, он был зол, раздражён, резок в словах. Он был настолько Шэнь Цинцю, что его даже не проверяли Хунцзином.
Шэнь Цзю смог узнать Шэнь Юаня только по его вечным жалобам — как и в прошлой жизни, его не устраивало всё, от еды до подушки. Но если в прошлой жизни он отказался терпеть, в этой он страдал, мучился и не менял ничего. Только тренировался как оглашённый.
Шэнь Цзю и не догадывался, что его тело способно совершать такие выпады, прыжки и перекаты. Шэнь Юаню, казалось, были неведомы ограничения. От изнеженного тела главы пика, от тела духовного совершенствующегося, он требовал невозможного — чёткой точности движений, плавности дыхания на четыре счёта всегда, даже танцуя на умопомрачительной скорости. И ведь тело раз за разом уступало, расширяя, казалось бы, давным-давно очерченные границы.
Но дальше он требовал большего.
Теперь он хотел не просто подскочить на метр или два вверх, он хотел замирать в воздухе, направляя своё движение вниз, управлять своей скоростью и менять фигуру полёта. О таком Шэнь Цзю только слышал, когда-то величайшие бессмертные мастера могли.
Шэнь Юань злился и хотел здесь и сейчас. Он крошил! пальцами! камни! и называл это тренировкой. Такого даже сумасшедшие байчжаньцы не делали. Он проклинал всех вокруг, бился головой об стену и жаловался, что не чувствует ци.
Шэнь Цзю молчал, ошеломлённый. Получается, этот ненормальный творил всё это без ци?! Такое в голове не укладывалось. Он лез в глушь бамбукового леса и прыгал по деревьям в темноте, падал, ушибался и снова пытался. И снова, и снова, и снова.
Шэнь Цзю решил, что этот Шэнь Юань не выдержал тягот двух жизней и сошёл с ума.
Призрачный Шэнь продолжил осматриваться, ни одна печать против призрака ему не мешала, ведь глава пика сам своей волей разрешил ему остаться. Его пищей были слухи, ну что же, в этой жизни Шэнь Юань не эпатировал дворян нарядами и роскошью, он просто заперся в бамбуковом лесу и негодовал, если его беспокоили.
Как знакомо!
Он не менял учебных планов, не фаворитствовал Ло Бинхэ — того вообще сослали в дальнюю часть помогать старикам, в этот раз Шэнь Юань решил сделать небесного демона сиделкой?
Про победу над Лю Цингэ Шэнь Цзю узнал случайно, об этом молчали, никто не осмеливался такое обсуждать, прямой запрет главы школы, но, как водится, все всё знали. Шэнь Цзю услышал мельком и увидел рисунок, о, даже пара корявых чёрточек много сказали его профессиональному взгляду художника. Рисунок быстро скомкали и выкинули, но Шэнь Цзю запомнил всё до последнего штриха, картина поражения Лю Цингэ как живая стояла перед глазами.
Это что получается, в прошлой жизни ему показали, как он легко мог жить, будучи милым и красиво одетым, а в этой? Чего он мог добиться, если бы запихнул в жопу свою обиду, жалость к себе и продолжил пахать так же упорно, как… Шэнь Юань?
Шэнь Цзю вцепился в волосы:
— Ленивый никчёмный кусок дерьма, подзаборная крыса, ленивая подзаборная крыса! Я, получается, мог…
Когда-то давно безвестный раб смог совершить невозможное и сделал то, во что никто не верил — он стал главой пика сильнейшей школы заклинателей. Он сделал то, что считалось невозможным, просто отказываясь верить, что это невозможно.
Его не остановило ничего! Ни искалеченные духовные вены, ни слабое совершенствование! К своей мечте он полз, цепляясь когтями и зубами. Добился — и всё, смирился, что нельзя…
Шэнь Цзю вернулся на вершину, у поминальной таблички курились благовония, он жадно впитывал дым и вглядывался в темноту родного пика. Ему пора научиться, только чему? Упорству? Смирению? Трудолюбию? Чего хотели от него боги, швыряя то в одну жизнь, то в другую?! Его родственник в его теле с теми же духовными венами творил невозможное, что делать ему, безмолвному призраку?!
Мысли не давали покоя, они повторялись снова и снова, сводя несчастного с ума. Был бы он живым — давно бы словил искажение ци.
Но всё разрушил тихий рокот барабанов, в тиши ночного воздуха разносившийся очень далеко, Шэнь Цзю отбросил раздражающие мысли и полетел на звук — на освещённой жёлтым светом бумажных фонарей площадке увидев небывалое.
Коллективную медитацию! Десять учеников пика уже впали в боевой транс! Такому учат только на пятом году на Байчжане! Считается, что духовные совершенствующиеся не могут… — Шэнь Цзю оборвал эту мысль, резко сказав себе: «Уже могут!».
Дети, играющие на гуцине, углубились в себя, в своё течение ци настолько, что не обращали внимания ни на что. Шэнь Юань сновал рядом и периодически рявкал: «И раз, и два, поворот! Бай Сун, не зевать! Чэнь Вэй, отстаёшь! Ло Бинхэ, локоть держи!» Он громко бил в ладоши, звук, усиленный ци, впивался в саму землю, заставляя слышать ритм всем телом.
Такое делать категорически запрещено, все учителя, великие и величайшие, требовали, чтобы медитации не мешали ни под каким предлогом. Глубокие пещеры, дальние горы, подальше от любого маломальского шума, иначе страшное искажение ци обеспечено, и только от богов зависит, потеряешь ты всё совершенствование или саму жизнь! Но вот же прямо перед его призрачными глазами нонсенс — двадцать учеников в глубокой медитации усиленно циркулируют ци, а учитель рявкает рядом, и ничего, ни малейшего отзвука искажения ци!
— Поменялись! Дышим, не отвлекаемся! И раз вдох, три, четыре выдох! — Снова рявкает Шэнь Юань, и ученики с остекленевшими глазами продолжают дышать на четыре счёта, в ритме уже замолкнувшей музыки меняются местами.
Дождавшись нужной паузы, Шэнь Юань требует: «Начали!». И теперь другие ученики делают первое движение мечом, а державшие меч теперь ударяют по струнам. Шэнь Юаня не волнует, что время далеко за полночь.
* Шэнь Юань *
Тренировка прошла неплохо, дети очевидно устали, наставники молчат, только переглядываются. Кто их тренировал так, что они ритм держать не могут? Понятно, не Шэнь Цинцю! Тому было некогда, он то в годовом уединении, то с Лю Цингэ срётся, но куда смотрели наставники классов, тут музыку преподают, почему дети не знают ритм?! И это тоже придется решать.
Сподвижки есть, небольшие, но есть. Ци внутри себя он всё ещё не чувствует, а вот снаружи — сколько угодно! Он и чувствует, и, кажется, видит её.
Примечания:
Спасибо огромное за комментарии (´♡‿♡`)
Примечания:
Вторая глава про Шан Цинхуа, будут еще две.
Бета: лапки приложены.
* Шан Цинхуа, Лорд Аньдин *
Шэнь Цинцю не любили, он был возвышенно красив, ехидно-прямолинеен, чертовски *(Шан Цинхуа попаданец, поэтому использует это выражение, об этом будет позже.) талантлив, и ему благоволил владыка Цанцюн — в императорском дворце убивали за меньшее. Мастер четырёх искусств не стеснялся демонстрировать своё превосходство над остальными, никто из пиковых лордов не обладал подобными способностями. Мастерства в одном направлении более чем достаточно, чтобы называться главой пика, Шэнь Цинцю же подчёркивал свою уникальность постоянно, издевательски осведомляясь, не удалось ли остальным возвыситься ещё на одну ступень. Прочие главы не оставались в долгу, они то и дело проходились по слабому совершенствованию Лорда Цинцзин, недостаточному для вознесения.
Ци Цинци была особо въедлива, она не могла простить, что Шэнь Цинцю красивее её и глава Юэ уделяет ему внимания больше, чем ей. Глава Сяньшу не забывала потоптаться по больной мозоли и напомнить самым сладким голосом:
— Если Шэнь-шисюн не поторопится, всем придётся ждать только его.
Шэнь Цинцю на такое заявление только стискивал веер, высказывал очередную резкость и торопился укрыться на своём пике.
Это была неправда — самой слабой из них была глава двенадцатого пика — Сюй Цинли. Пик печатей и артефактов требовал мастерства в обоих направлениях, Сюй Цинли была талантлива в повторении, а не придумывании нового. Она с грехом пополам получила мастерство в создании печатей, но мастером-артефактором так и не стала. Шан Цинхуа искренне не понимал уже вознёсшихся учителей, как такая вообще смогла быть избрана главой пика.
Вторым с конца был Гао Цингао — глава пика аскетов. Требования к росту его силы были столь расплывчаты, что он и сам не мог чётко сформулировать их, это делало его вознесение практически невозможным. А согласно традиции и клятвам, лорды двенадцати пиков возносятся все вместе. Они будут ждать друг друга столько, сколько понадобится. Только гибель одного из глав может стать оправданием вознесения неполного числа пиковых лордов.
Шан Цинхуа приятно навестил пик аскетов. Гао Цингао, был исключительным собеседником, предпочитающим слушать других, а не говорить самому. Жаль, что он больше всех проводил время в уединённой медитации, беседа с ним помогла успокоиться и собраться с мыслями.
Свёрток с ликами идолов незаметно перекочевал из рукава одного главы в руки другого. Хоть помочь укреплению ядра главы аскетов с помощью духовных трав или животных невозможно, но при желании всегда можно найти способ. Шан Цинхуа потратил много времени, денег и усилий, но справился с непростой задачей. Древние реликвии были сродни уникальным артефактам — они хорошо влияли на аскетов, обновляя потоки ци. Добыть их и привезти в человеческие земли заняло больше года, но кого остановят подобные маленькие трудности? Шан Цинхуа не стеснялся показывать, насколько ценит дружеские отношения с главой пиков аскетов.
Следующим в его планах был пик Чжицзи, который занимался предсказаниями. Линь Циншуй имел непростой характер, он вообще не любил поддерживать общение и во всём в этой жизни руководствовался гаданиями. На любой вопрос он раскидывал кости, в их гранях он находил ответы на всё: от выбора подходящего наряда до определения жизненного пути. Визит к нему требовал собранности и спокойной уверенности, как раз всего того, чего после посещения пика аскетов у Шан Цинхуа было в избытке.
Линь Циншуй не дожидался вопроса — он сразу кинул кости на стол перед собой:
— Невидимые изменения превратятся в гору и погребут под собой исполина, — непонятно сказал он.
Шан Цинхуа не ждал ясного ответа. В этом мире только Шэнь Цинцю говорил прямо, нарушая все правила вежливости, не оставляя никому возможности сохранить лицо, остальные предпочитали уклончивые полунамёки. И гадания были идеальны в них.
— Моё желание исполнится ли? — негромко спросил Шан Цинцхуа, не решаясь громкими словами разрушать звенящую тишину пика предсказаний. Здесь не пели птицы, не жужжали насекомые, даже деревья не шелестели кронами, а ветер не дул — дыхание жизни словно обходило пик, видящий будущее, оставляя его замершим в безвременье.
Кости звонко падали на стол, накрытый скатертью, расписанной чёрными и золотистыми символами. Удар, загорелая рука цепко хватает не успевающий замереть кубик и кидает его снова. Шан Цинхуа сбивается на пятом броске, он просто следит, как сияют грани на солнце. Линь Циншуй чёрен лицом, словно последний из крестьян, он не прячется от солнца и не выбеливает свою кожу как девицы Сяньшу. Бессмертному, который знает всё то же, что и боги, это не нужно.
— Сложно, — наконец говорит он, — упорство, терпение и вера в свои силы помогут.
Глава пика Чжицзи замирает, прикрыв глаза, словно эти слова вытянули все его силы. Шан Цинхуа оставляет свой дар и тихо уходит, он не успел сказать об урезании финансирования пика, но это и не важно, зачем предупреждать о будущем того, кто и так знает всё.
В свёртке, оставленном на столе, были яблоки. Те, что росли за три моря, на границе с демоническими землями. Их называли яблоками истины. Мякоть у них была потрясающая, такая нежная и вкусная, что духовные животные вступали за них в сражение с демоническими, но самым ценным были косточки, всего шесть на каждый плод. Они на краткий миг давали узреть истину.
Два вопроса и два ответа. Шан Цинхуа получил намного больше, чем рассчитывал, обычно Линь Циншуй отвечал только на один, и то не каждому. Шан Цинхуа он в некотором роде благоволил, ведь тот находил для него настоящие редкости, вроде слёз Феи Чанъэ или жемчужин Нюйвы.
Прежние сомнения снова зашевелились.
«Невидимые глазу изменения», что это может быть?»
Когда Шан Цинхуа стал достаточно значимым и обрёл власть, первым он обратил внимание на Цинцзин. Там должен вселиться в тело Шэнь Цинцю попаданец Шэнь Юань, на этот пик придёт Ло Бинхэ, столкнётся с ненавистью и обретёт силу небесного демона. Будущее всего мира зависело от Цинцзин.
Шан Цинхуа было и просто, и сложно одновременно. Каждый пик — словно государство в государстве, не так-то просто туда попасть. Аньдин имел послабления, но на Цинцзин им делать было нечего, это же не Байчжань, куда каждые два дня вызывали мастеров. Потребовалось приложить множество усилий: полностью изменить систему закупок, внедрить планирование годового бюджета, только так появилась возможность хоть изредка бывать на Цинцзин. Да и заказываемые пиком товары многое говорили о том, что происходит: морозная хризантема — основной ингредиент лекарства от искажения ци, духовная пища, усиливающая ян — дисбаланс, который заклинатель пытается исправить пищей, и многое другое становилось понятно из маленьких заявок, даже закупка форменных комплектов подсказывала точное количество младших учеников, которых соберётся принять Шэнь Цинцю на пик.
Никаких «изменений» он не помнил, разве что лорд Цинцзин ни разу за весь год не сделал заказ на морозную хризантему. Шан Цинхуа застучал пальцами по столу, раздумывая:
«У него мог сохраниться запас, или же он сам заказал её на Цяньцао или купил на аукционе — это ещё ничего не доказывает. Что ещё? Собраний лорд Цинцзин избегал, как и все главы, но… никто не обсуждал искажения ци Шэнь Цинцю, я бы заметил. И Му Цинфан не жаловался, что глава второго пика себя не бережёт. Получается, весь год у лорда Цинцзин не было искажений ци…»
Шан Цинхуа насторожился — вот оно, первое незначительное изменение — столь маленькое, что незаметно стороннему глазу! Он полез в свои записи — действительно, Цинцзин не сделал ни одного заказа на морозную хризантему за целый год. В первый и второй месяц он не обратил внимания, потом надолго покинул Аньдин, а когда вернулся, дел было слишком много. Лорд Цинцзин всегда вёл замкнутый образ жизни, его поведение внешне совсем не изменилось, вот никто и не обратил внимания. А потом произошёл этот бой с Лю Цингэ…
Жаль, что главе пика прорицаний не задать вопрос, он позволял его навещать не чаще одного раза в месяц, так что придётся подождать следующего визита.
А сейчас его ждал Жуань Цинжуань — глава пика духовной пищи был отличным компаньоном для посиделок. Его закуски таяли во рту, а вино было лучшим в мире, не зря он был мастером-виноделом. С ним было можно посмеяться, попеть песни и даже потанцевать — несмотря на габариты, Жуань Цинжуань любил от души повеселиться. Шан Цинхуа даже немного было жаль здоровяка, ведь глава Аньдин, напившись, становился жалким нытиком, он корил свою судьбу и жаловался на грубость и жестокое равнодушие окружающих, раз за разом предупреждая о демонах, которых главы пиков недооценивают.
Жуань Цинжуань не спорил, он угощал шашлычками на шпажках и крохотными бутербродиками с утиной печенью, настолько вкусными, что ум отъешь, подливал особое лечащее душу вино, и становилось легче.
Шан Цинхуа делился найденными в путешествиях по делам ордена сортами винограда и других ягод, подходящих для вина, иногда даже ростки привозил. Жуань Цинжуань ценил только духовное вино, так что найти плоды, которые знаток сочтёт интересными, было очень непросто, но Шан Цинхуа специализировался на сложных заказах. Сейчас он, улыбаясь, смотрел, как Жуань Цинжуань воркует над яблоками истины. Шан Цинхуа приберёг бы их для Линь Циншуя, но, к его величайшему сожалению, они совсем не хранились — неделя или две, и они превратятся в отвратительного вида кашу, так что с огромным трудом добытый мешочек этих яблок перекочевал к знатоку.
— Может, сидр сделать? — предложил Шан Цинхуа, потягивая духовное вино из тяжёлого, сделанного из цельного куска хрусталя бокала.
— Не слушайте эти глупости, мои драгоценные, вы достойны только самого лучшего вина, — Жуань Цинжуань постучал себя по голове, до головы главы Аньдин он недотягивался. — Ну что ты говоришь, одно зёрнышко возведёт моё лучшее вино на новый уровень, эти яблоки — лучшее, что придумали для усиления и раскрытия вкуса. Где ты их раздобыл?
— Там больше нету, радуйся, что хоть эти смогли довезти, сам знаешь, какие они нежные.
— Конечно, духовные фрукты все нежные.
— А плоды истины особенно, — сказал Шан Цинхуа, поднимая бокал.
Жуань Цинжуань недовольно поморщился, он осуждал людей, не ценящих чудо вина:
— Как ты не понимаешь, — начал он, — именно такие мелочи и создают неповторимый букет. Ложка мякоти на бутыль, и вкус изменится, а духовная энергия вина увеличится, даже владыка Цанцюн почувствует прилив ци, не говоря уж о нас с тобой.
— Малость, меняющая всё! — как зачарованный, медленно произнёс Шан Цинхуа, чуть не уронив бесценный бокал.
Он медленно встал, смотря неверящими глазами на Жуань Цинжуань:
«Как я мог забыть о ничтожном камушке, превратившемся в исполина… Целый год не вспоминал. Ло Бинхэ!»
* Шэнь Юань, попаданец в тело Шэнь Цинцю, Лорда Цинцин *
Шэнь Юань много думал, что делать с Ло Бинхэ. Зверёныш успел потоптаться по всем больным мозолям наставников, разругался насмерть с Мин Фанем, даже Нин Инъин стала недовольно на него посматривать.
Его не били, не ограничивали в еде и даже никак не наказывали. Шэнь Юань потребовал, чтобы его учили: каллиграфии, рисованию, чтению, игре в вэйци, гуциню. Не получается — значит, мало тренировался. Тренировки надо удвоить. Зверёныш ненавидел эти занятия до глубины души и бегал от них как гуй от заклинателя. Ему проще было наколоть гору дров, чем час заниматься каллиграфией.
Но Шэнь Юань решил быть последовательным и целеустремлённо идти до конца.
Раз уж зверёныш не хочет уходить на Байчжань, где по-хорошему ему самое место, значит, он станет хорошим учеником пика четырёх искусств, хочет он того или нет — все его наказания были заменены дополнительными занятиями в тех дисциплинах, которые у него хуже всего получались. Если он не мог заниматься в группе, то наставников у них более чем достаточно, зверёныша ждало индивидуальное обучение.
А чтобы ему было легче сосредоточиться, его переселили в домики для наставников, там жили пожилые учителя, им как раз нужна была помощь, всё равно друзей среди детей у Ло Бинхэ не было.
Шэнь Юань был уверен, что Ло Бинхэ будет там счастлив — много взрослых опытных интересных людей, готовых с ним разговаривать, учить и заниматься только им. Но нет, зверёныш опять был всем недоволен, он пытался и оттуда сбежать.
Его постоянно ловили или на Байчжань, там он тренировки превращал в драки, или в бамбуковом лесу, где он вместо того, чтобы отрабатывать ката меча с наставником, залезал вглубь бамбукового леса и рубил несчастный столетний бамбук что было дури. Он даже пытался сбежать на ночную охоту вместе со старшими учениками.
С учёбой тоже всё было непросто. Теперь, когда спрятаться за спинами других учеников не получалось, все недостатки характера Ло Бинхэ стали видны как на ладони. Наставники его характеризовали как ленивого, агрессивного, легковозбудимого ребёнка, чей характер совершенно не подходит для овладения четырьмя искусствами.
Шэнь Юань каждый день выслушивал жалобы, массировал переносицу и не мог понять: это человеческие черты Ло Бинхэ, или это уже проявляется его демоническая природа. Но своего решения не менял.
Прошёл год, теперь Ло Бинхэ называли лживым обманщиком, который не стесняется манипулировать наставниками ради того, чтобы добиться своего. Шэнь Юань только сжимал веер в раздражении, он вспоминал демонов, которых знал, и с ужасом понимал, что все они такие. Они всегда себя так вели. Ло Бинхэ — не исключение! Надежда, что тот сможет удержаться и не стать небесным демоном, разрушившим мир, таяла с каждым днём.
Он сделал буквально всё для мальчика, надеялся, что в старших наставниках тот сможет найти себе товарищей и пример для подражания, рассчитывал, что они станут для демона близкими и важными людьми. Но нет, Ло Бинхэ продолжал жить жизнью одиночки, не сближаясь ни с кем.
Шэнь Юань полагал, что большое количество занятий искусствами разовьёт усидчивость, терпение, трудолюбие, сделает Ло Бинхэ более спокойным и уравновешенным, но с того знания стекали как с гуся вода. Его не интересовало ничего, кроме драк и побед. Он настолько по-демонически себя вёл, что это пугало. Как мальчик, никогда не живший с демонами, может так досконально следовать демоническим традициям, Шэнь Юань не понимал.
Теории XXI века, что ребёнка воспитывает среда, разбивались вдребезги, не выдержав испытания реальностью. В этом мире, видимо, всё решала кровь.
Надежды почти не осталось.
Прогресс определённо был, его навыки игры на гуцине улучшились, больше он не рвал струны резкими движениями, он научился и пипу держать в руках. На каллиграфии Ло Бинхэ больше не ломал кисти и не рвал бумагу, и если его не отвлекать, он неплохо мог вывести несколько классических фраз, не залив себя и стол чернилами. Вэйци ему не давались, казалось, ему скучно двигать костяшки по расчерченному полю, особенного смысла он в этом не видел. К удивлению Шэнь Юаня, Ло Бинхэ неплохо рисовал, его техники граничили с примитивизмом, но в чёрных резких штрихах учитель живописи видел проблески таланта и печально вздыхал:
— Если бы мальчик был более усерден в занятиях, он мог бы достичь уровня мастера.
Шэнь Юань так далеко не заглядывал. Он был доволен уже тем, что Ло Бинхэ больше не одержим им. Это раньше глава Цинцзин наивно полагал, что Ло Бинхэ так странно любит его. Нет, это стандартная демоническая гиперфиксация — кто-то жить не может без пыток, кто-то без секса, кто-то без золота или драк, а Ло Бинхэ жить не мог без Шэнь Юаня. Находясь в обсессии, демон способен на очень многое, Ша Хуалин за полмира пешком пришла ради драки, Мобэй-цзюнь с Шан Цинхуа сотрудничал десятилетиями, лишь бы вернуть северный трон, так что выучить каллиграфию или гуцинь демону в гиперфиксации раз плюнуть.
Сейчас никакой одержимости у Ло Бинхэ не было. Несмотря на прогресс, он показывал более чем средние результаты — лучшим учеником ему не быть. А если учесть, что почти все его занятия стали персональными и наставники всё время уделяли только ему, то результаты очевидно низкие.
В этой жизни Ло Бинхэ и во владении мечом не показывал блестящих результатов, иногда казалось, он в любой момент просто отбросит меч, как ненужный, и бросится на врагов голыми руками. Тут Шэнь Юань вспоминал длинные когти демонической формы Ло Бинхэ, и ему становилось дурно. Идеи, как не дать Ло Бинхэ стать зверем, у него кончились, но он продолжит делать то, что делал, надеясь на лучшее.
Примечания:
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань не понимал, почему у него не получается управлять ци, он снова и снова сверялся со своими записями: надо расслабиться, сосредоточиться и направить поток по большому кругу.
С этим проблем не было.
«Затем, ускоряя движение ци, уплотнить поток, а потом ускорить движение, ведя его по малому кругу циркуляции энергии», — читал он в «Наставлении ученикам», и это у Шэнь Юаня тоже неплохо получалось.
«Сделать несколько ритмичных, как дыхание, оборотов, и очищенную сконцентрированную ци осторожно провести через даньтянь, сливая с золотым ядром. Властная воля заклинателя заставит ци лентой обернуться вокруг золотого ядра, формируя новый виток и приумножая силу.»
Вот тут-то всё и ломалось. Он делал в точности как написано, но в момент, когда ци должна была слиться с золотым ядром — поток рассыпа́лся, и приходилось начинать сначала. Шэнь Юань упорно трудился, повторяя раз за разом одно и то же. Он не ожидал, что получится легко и сразу — совершенствующиеся тратят на медитации годы уединения в богатых ци местах, вроде пещер Линси, и не у каждого получается. Но после почти года усилий он начал нервничать.
Шэнь Юань даже подумал, что ошибся при копировании свитков, он взял такую же брошюру у Мин Фаня — там было написано всё то же самое, лишь знакомым почерком Шэнь Цзю была сделана пометка: «Главное, не потерять концентрацию».
С этим было сложнее — Шэнь Юань так злился, когда в тысячный раз все его усилия заканчивались пшиком, что не мог понять, теряет он концентрацию до или уже после очередной неудачи.
Чувствуя, что ещё немного — и он будет готов бегать и орать от злости, Шэнь Юань решил прервать свои тренировки в медитациях, всё равно пользы от них немного. Пора сделать перерыв.
Он сверился со своими планами — на очереди Лю Цингэ.
Шэнь Юань предвкушающе улыбнулся. Покопаться в делишках бога войны было любопытно, но больше всего его интересовала одна вещь: чем занимался Лю Цингэ до того, как у него началось искажение ци в пещерах Линси.
Эта мысль возникла почти сразу после того, как Шэнь Юань решил переосмыслить свою жизнь и сделать всё, чтобы не стать объектом любви Ло Бинхэ.
Почему у Лю Цингэ вообще возникло искажение ци? Он же не Шэнь Цинцю, искажения для бога войны такая редкость, что о них вообще не упоминалось в новелле и за две жизни Шэнь Юань о них ни разу не слышал. Так что вызвало столь нестандартную ситуацию?
Конечно, многого ему не найти, и самого Лю Цингэ спрашивать бесполезно, даже если тот захочет ответить, но был один пик, где велись самые подробные записи обо всём — и это Аньдин. Шан Цинхуа любил свои журналы намного больше людей, так было в каждой из жизней, Шэнь Юань не сомневался — запасливый хомяк сохранил всё, до последнего клочка. А Шэнь Юаню много не надо, его устроят даже плохо написанные заявки на убийство монстров, которые направлялись на Аньдин, допустим, за последние полгода. Шэнь Юань вздохнул — учеников посылать бесполезно, Шан Цинхуа без боя не отдаст свои записки, придётся лететь самому.
Шэнь Юань почти год делал всё, чтобы не привлекать к себе внимания, и у него это отлично получалось, ведь пики были государством в государстве. Они сами решали все вопросы, сами организовывали учёбу и распределяли затраты, в Цанцюн они обращались по общим вопросам или с возникающими проблемами, да все главы пиков присутствовали на ежемесячном собрании и общих мероприятиях.
Только поэтому Шэнь Юань мог запереться на Цинцзин и творить там, что захочет, попенять ему мог один человек, как и потребовать изменений — владыка Цанцюн, Юэ Цинъюань. Остальные главы пиков и сами не терпели замечаний от других, и к другим со своими идеями не лезли, ценя ту свободу, которую давал всем вершинам союз с Цанцюн. Но вынужденный демарш Шэнь Юаня лишил его незаметности, он слышал, что им опять заинтересовались и начали наводить справки, задавая вопросы работникам пика, наставникам и даже ученикам. Больше он не мог отсиживаться, пришло время действовать. Жаль, что он так и не разобрался с ци, но тянуть больше нельзя.
Шэнь Юань встал на меч и полетел в сторону Аньдин. Первый за долгое время полёт на мече заставлял улыбаться, всё же мир сянься удивителен. Мимо пролетали такие же бессмертные на мечах, они уважительно склоняли голову, заметив Лорда Цинцзин. Шэнь Юаня в своё время изрядно повеселил размер гуани, будь они в его мире, он бы точно сказал, что тот, кто это придумал, явно компенсировал размер кое-чего. Так что любого из пиковых лордов было легко узнать в первую очередь по высокой заколке в волосах — символу главы пика.
От неземной красоты двенадцати вершин захватывало дух. Хотелось раствориться в этом великолепии, Шэнь Юань не мог оторвать взгляд и с жадностью рассматривал раскинувшееся перед ним чудо.
Радужный мост, соединяющий все пики, переливался на солнце, рассыпая разноцветные блики, создавая невиданные картины игрой света и тени, а каждая вершина удивляла красотой: цветущими кустарниками самых необычных расцветок, яркими пиками зданий, празднично сияющими при свете дня. Резные красные пайлоу *(Триумфальные арки в Китае.), чьи крыши напоминали распахнутые крылья, свидетельствовали о былых триумфах и силе каждой вершины, а вокруг — прозрачно-хрустальная ослепительная синева неба.
Шэнь Юаню казалось, что он ощущает духовную ци, растворённую в этом душистом, пахнущем цветами и травами воздухе, словно они давно покинули смертную землю и всеми пиками вознеслись на седьмое небо.
С огромным трудом он вернулся к мыслям о насущном.
Шан Цинхуа — очередная головная боль, дружить с бывшим соотечественником не хотелось. Это недавнему попаданцу, жестоко вырванному из жизни XXI века, нужен был человек, который знал, что такое Макдак и кофе, а возможность посмеяться над мемами спасала от одиночества и безнадёжности.
Только ни доброта, ни понимание, ни удивительные для этого мира знания не помогли — он всё равно умер, корчась от боли, и повторять этот опыт не имел никакого желания.
Пусть никто не будет слушать его утреннее и вечернее нытьё и пытаться рассмешить, не притащит крепкого мицзю *(米酒, mǐjiǔ — китайское рисовое вино, содержание алкоголя 12-20%. Аналог японского сакэ.), не станет вместе с Шэнь Юанем вспоминать любимые новеллы — он обойдётся.
Шэнь Юань решил сам стать сильным и упорно шёл к этой цели почти год, больше он не рассчитывал на других, предательств двух жизней ему хватило, чтобы перестать верить людям, называющим друг друга боевыми братьями и сёстрами. Остальные пусть хотя бы не мешают, он будет счастлив, если они в точности выполнят его распоряжения, а с этим даже у исполнительного Мин Фаня были трудности.
Если в Шэнь Юаня вселится злой дух и он захочет напиться с местными — собутыльников можно найти в любой таверне, какая разница, что обсуждать в пьяном виде, мемы или местные сплетни.
Шан Цинхуа мог быть полезен, он много знал о самой новелле, но Шэнь Юань после двух жизней знал не меньше. Еще раз всё взвесив, Шэнь Юань решил: на Аньдин он не раскроет себя, а продолжит разыгрывать Шэнь Цинцю. Так будет лучше для всех.
* * *
Пик Аньдин начинался с дороги — большой широкий пыльный тракт, на котором и три повозки спокойно разъедутся, был проложен через весь пик. Сразу было понятно, куда и как приезжали торговцы.
Шэнь Юань снизился, он решил сначала осмотреться, а не приземляться сразу на пороге того жалкого сарайчика, где Шан Цинхуа принимал всех. Шум, грязь и мельтешение разновозрастных учеников разительно отличались от того идеального порядка, который Шэнь Юань навёл на Цинцзин.
Отвратительно!
Пик бессмертных, а выглядит как обычная стройка или бестолковый склад под открытым небом. Один взгляд, и пиковому лорду ясно — ученики слоняются без дела, только делая вид, что работают. И никого это не волнует. Безобразие! Где наставники и учителя, воспитатели, наконец?! Шэнь Юань испытал привычное раздражение — идеальный настрой для встречи с бывшим товарищем, так Шан Цинхуа точно его не заподозрит. Лицо само приняло презрительное и недовольное выражение. Вот теперь Шэнь Юань готов от души поскандалить. Он решительно направился ко входу в это жалкое строение, ученики исчезали, стоило им увидеть возмущённого Лорда Цинцзин.
Шан Цинхуа не оказалось на месте.
«Как всегда», — подумал Шэнь Юань, поджимая губы — очень вовремя хомяк исчезал, если к нему приходил разгневанный глава любого пика. А Шэнь Цинцю всегда врывался на Аньдин в ярости.
Но уходить без записей Шэнь Юань не собирался, он цепко ухватил главного ученика за руку и буквально вытряс из него нужные ему данные. Пришлось использовать прямые угрозы, тот не хотел отдавать свитки ни в какую, но Шэнь Юань не зря столько времени отыгрывал роль главного злодея, он запугал главного ученика так, что тот побелел и начал заикаться, только тогда Шэнь Юань получил требуемое.
Остальные ученики прятались по углам, но так и не осмелились вступиться за товарища, Шэнь Юань победно зыркнул на них, покидая тесное и душное помещение.
Двор был совершенно пуст.
«Сначала ты работаешь на репутацию, потом она работает на тебя», — усмехнулся Шэнь Юань, вставая на меч.
* * *
Документы жгли руки, хотелось как можно быстрее зарыться в бумаги, но нужно было лететь обратно. Красота больше не радовала. Где приличное ускорение, где телепортационные печати, почему на соседний пик ему приходится лететь четверть шичэня *(То есть 30 минут. Шичэнь — 时辰, shíchén — 2 часа.), что за бессмыслица?
Взгляд упал на радужный мост, и Шэнь Юань только зубами скрипнул, увидев знакомые зелёные одежды некоторых учеников.
«Гуляют, значит, — возмутился он, — бездельники! Лодыри! Готовы на всё, лишь бы не учиться!»
Чёрной недовольной бурей он рухнул на свой пик.
«И эти ничего не делают! Стоит отвернуться — стоят сплетничают непонятно с кем, вместо того, чтобы заниматься! Нет, так дело не пойдёт! Раз не могут контролировать себя сами — я этим займусь!»
Пара недовольных взглядов, и посторонних девиц как ветром сдуло. Шэнь Юань стоял, картинно сложив руки на груди, изредка нетерпеливо постукивая ногой. Ученики, да и учителя тоже, быстро сновали мимо, скромно опустив глаза в пол, и, о чудо! им потребовалось всего кэ *(刻, kè — 15 минут.) времени, а не полшичэня, как в прошлый раз, даже инструменты и мечи не забыли, но Шэнь Юань по-прежнему был недоволен. После строгости учителей его школы в Шанхае, процесс обучения на Цинцзин выглядел разгильдяйством.
— Никакой дисциплины! — вздохнул Шэнь Юань, приготовившись к долгой и нудной дрессировке всех своих подопечных.
В этот раз площадка была всем известна, ещё одно чудо! — никто не заблудился, даже бестолковый Ло Бинхэ сразу нашёл дорогу, Шэнь Юаню не пришлось подбадривать отстающих искрами ци пониже спины.
Он начал с того, на чём остановился в прошлый раз. Наставники не умели выстукивать ритм — пришлось учить!
Наконец-то все устроились, и полилась музыка, но наставники выхлопывали ритм слишком тихо. Шэнь Юань вежливо просил их действовать громче, один раз, второй, а на третий взорвался:
— Сколько можно повторять! Громче! Ещё громче! — Шэнь Юань злился, не видя, что рядом с ним начинает искрить воздух.
— И раз! — Шэнь Юань оглушающе громко хлопает в ладоши, показывая пример. — Вдох! Три, четыре, выдох! — снова рявкает Шэнь Юань, ученики с остекленевшими глазами продолжают двигаться на четыре счёта. Ци видимым облаком кружится вокруг высокой фигуры Лорда Цинцзин.
Наставники боятся вздохнуть, испуганно переглядываются, не зная, что им делать — не дай боги у главы пика начнётся искажение ци, и они будут тому виной! А Шэнь Юань продолжал бесновался, разливая ци потоком.
* * *
Тренировка детей действительно многое сдвинула в его восприятии. Он наконец-то увидел ци, хотя «увидел» — неправильное слово, скорее почувствовал и понял, что управляет именно ци. Все его нелепые прыжки и удары посохом были сделаны с помощью своей силы.
«Наставление ученикам» было однозначным — энергию надо направить внутрь и уложить витком на золотое ядро, у Шэнь Юаня это не получалось, сколько бы он ни старался, а вот во время тренировок он управлял ци не задумываясь. Словно супермен, мысленным усилием мог поднять листья, ветки и даже камни, если покрывал их своей ци.
В наставлении об этом не было ни слова, он сам вспомнил из прошлой жизни: ян — огонь, инь — вода, вместе они цзин — эссенция жизни, энергия, которая может всё. Это многое объясняет.
Окружающую ци он видит то текущей водой, то огненными искрами, это вообще нормально?! В свитках об этом не упоминалось.
Теперь, зная, с чем он работает, стало легче. Пусть он теряет контроль над ци внутри и не может воздействовать на золотое ядро, но у него получается управлять ци снаружи, а значит, он сможет использовать ци как инструмент.
Надо продолжить тренировки.
* * *
Обещал контролировать бездельников пика и не давать бездельничать — пришлось выполнять. Остальные занятия теперь тоже проходили под его наблюдением, а чтобы не тратить время попусту, Шэнь Юань всем ученикам велел разместиться на тренировочной площадке, под присмотром учителей и наставников, а поблизости слуги поставили особый стол.
Его собственная разработка — большой, высокий и удобный, он напоминал столы его семьи, сделанные в европейской традиции. На одном из таких он в детстве играл в солдатиков.
Огромное поле боя, расчерченное на зоны, где размещались две армии, можно было расставить дома селян, горы, реки и укрепления. Пока он был мал, то просто наслаждался красотой и необычностью солдат, смело кидался ядрами из крохотных пушек, радуясь, когда мог попасть в группу солдат брата, но когда подрос, учителя проводили здесь занятия, воспроизводя исторические битвы. Славное время.
Шэнь Юань тщательно просмотрел добытые с боем бумаги, стопками отделил более поздние от совсем недавних и постарался отложить отдельно те, что поблизости. Заданий оказалось слишком много. Ну что же, у него есть решение. Его он планировал для совсем другого, но если поможет разобраться с Лю Цингэ, тоже будет неплохо.
Он хлопнул ладонями об стол, активируя простейшие печати, удерживающие ци, и перед его глазами раскинулась карта местности.
Карта висела в воздухе, золотясь вершинами гор и блестя змеящимися струйками рек.
— Карта, сделанная из ци, — дети удивлённо ахнули, наставники, открыв рот, замерли, рассматривая карту, как какое-то чудо.
«Ну что за тяга к откровенной лести, вы ещё на колени попадайте!» — раздражённо подумал Шэнь Юань. Тяга местных к поклонению за это время порядком утомила, они бы с таким же усердием учились и выполняли свою работу… Он опустил на учеников тяжёлый недовольный взгляд. Наставники опомнились сами, торопливо захлопали ладоши, отбивая ритм.
Пик жил своей обычной жизнью, шелестел бамбук, пели птицы, поднимался ещё один спокойный день, пропитанный солнечным светом и безмятежностью.
Дети и наставники работали без завтрака, но после появления Лорда Цинцзин в облаке своей ци никто не смел роптать.
Шэнь Юань использовал карту так, как привык, то увеличивая, то уменьшая её размер. Даже не задумываясь о том, что делает, он разводил углы карты в стороны, двумя пальцами, словно на планшете, и она, подчиняясь, увеличивалась, открывая всё новые детали, затем уменьшал, и она сворачивалась до обычного размера.
Ближайший к Шэнь Юаню наставник замер, разглядывая такое небывалое использование. Но Шэнь Юань бросил острый недовольный взгляд из-под ресниц, и наставник, не смея отвлекаться, застучал указкой, привлекая внимание удивлённых необычным артефактом учеников.
Тем временем Шэнь Юань разложил задания по времени, затем взял заколку и проложил ци пунктирные линии оптимального маршрута.
Картина получалась весьма интересной. Он, конечно, слетает и проверит, но вот эти два невзрачных цветочка, растущие не очень далеко от Цанцюн, в сочетании с обычным чёрным чаем, который предпочитал непритязательный Лю Цингэ, дают интереснейшую комбинацию, ведущую к искажению ци. И именно через поля этих цветов нужно было лететь Лю Цингэ, чтобы выполнить задание. Только вот малость — задания не было! Никто не звал на помощь, никто не отправлял гонца. Лю Цингэ вернулся ни с чем. О чём была приписка на полях неровным почерком Шан Цинхуа.
Задание помечено высшим уровнем сложности, на такие отправлялся только сам Лю Цингэ. Лично.
— Как интересно, — закружился вокруг стола Шэнь Юань и, не обращая ни на кого внимания, даже не убрав свитки и карту, только сделав знак, чтобы продолжали занятие, поспешил в мастерскую.
— Шахматы, вы мои шахматы, — почти радостно произнёс Шэнь Юань, кривые недоделки ждали его.
Под правильным давлением ци шахматные фигуры как будто раскрывались, избавляясь от наносного, и под грубой коркой находилась идеально ровная, прекрасная в своём совершенстве деревянная фигура. Как говорил Микеланджело: чтобы получить статую, надо взять мрамор и отсечь всё лишнее.
Шэнь Юань вернулся к своим мыслям:
«Теоретически пытаться убить Лю Цингэ мог любой, практически мотив был только у одного человека, возможность ещё у одного — итого два подозреваемых», — рассуждал он про себя, такое лучше не произносить вслух, на пике и у стен есть уши. Тем более, основным строительным материалом тут были рисовая бумага и бамбук! Шэнь Юань в принципе не понимал, как на Цинцзин вообще можно вести секретные разговоры. Поэтому продолжил мысленные рассуждения, ставя очередную готовую пешку на шахматное поле.
Идея боевого братства не нова, её использовали даже смертные, но только бессмертные заклинатели смогли зафиксировать эту связь клятвами.
Шиди и шимэй — это были не пустые слова, это буквально младший боевой брат и младшая боевая сестра. Шисюн и шицзе — старшие боевые брат и сестра, а наставники, учителя и даже главы соседних пиков назывались дядюшками и тётушками. Они не просто члены одного ордена, они — семья, и каждое обращение подчёркивало эти узы. Именно на них и купился Шэнь Юань в прошлой жизни, моментально расширив свою семью ещё на одиннадцать братьев и сестёр, искренне поверив в пустые слова.
Но почему-то боевые братья и сёстры не стали за него сражаться, спокойно бросили одного из своих в тюрьме конкурирующего ордена, с ничтожными, по меркам этого мира, обвинениями.
А ведь каждый из них давал клятву при вступлении. И так легко их нарушили…
Не это ли разрушило Цанцюн?..
Долгое время он думал, что это вина подлого мерзкого гада Шэнь Цинцю, жестоко издевавшегося на бедным Ло Бинхэ — своим учеником — и беззастенчиво предававшегося разврату в красном павильоне *(Китайский эвфемизм для борделя.). Но мир меча и магии не был красивой сказкой: демоны соседствовали с рабством, невольника можно было запороть насмерть, никто не осуждал такого, демонов вообще за людей не считали, с ними можно было делать вообще что угодно. Шэнь Цзю жил в гораздо худших условиях, но господина Цю не осудил никто.
Бессмертный мастер же был максимально близок к богам, а следовательно — неподсуден. Даже смертный император не имел над ними власти, хотя школы совершенствующихся предпочитали поддерживать дружеские отношения с императорской семьёй, демонстрируя свою лояльность, и в дела бездуховных вообще не лезли.
Здесь же его пытались судить, как бывшего раба, по законам смертных. Его оговорил демон! Уму непостижимо!
В прошлой жизни он не ожидал другого, он читал роман и знал, что его осудят, он ждал этого. По законам XXI века, где все равны и правосудие не должно обращать внимания на чины и звания — это правильно и справедливо. Он был готов понести наказание за всё, что совершил Шэнь Цзю в этом теле.
Нас в XXI веке с раннего возраста приучают, что от правосудия не скрыться, а побег не принесёт ничего, кроме проблем, но Шэнь Цинцю не таков, он выкормлен этим миром, он знает законы. Он не стал бы сдаваться без боя! Что бы делали великие заклинатели и смертные, если бы он не сдался? Он же ужасный преступник, убийца, мечтающий о преступлении — один артефакт, и город уничтожен, тут и сила Юэ Цинъюаня не поможет…
Никаких приготовлений на это случай не было сделано, почему, по их мнению, мерзкий преступник должен был сдаться без боя?
Шэнь Цинцю всё же сдался. Ещё одно «Почему» в копилку бесконечных вопросов. И самое главное «почему» — почему те, кто задумали это, ждали, что и Шэнь Юань сдастся?
Таких «почему» накопилось много.
Одиннадцать братьев и сестёр. В прошлой жизни он считал их родными и заботился о них так, как было принято заботиться о близких в его смертной семье Шэнь.
«Две жизни подряд вы спокойно наблюдали, как меня убивают. Даже глава Юэ не вступился, хотя считал себя названным старшим братом.»
Дышать стало невозможно. Тяжело оперевшись на стол, Шэнь Юань пытался успокоиться, только искажения ци ему сейчас не хватало.
Отлепив себя от стола, он достал из мешочка цянькунь кувшин вечного потока и заставил себя пить воду мелкими глотками. Это помогает, это всегда помогало.
С трудом придя в себя и приведя себя в порядок, Шэнь Юань вышел из мастерской, плотно заперев её ци. Он слишком долго откладывал этот разговор. Юэ Цинъюань — следующий пункт его плана!
Владыка Цанцюн.
Шэнь Юань избегал его сколько мог, уж слишком опасным и непредсказуемым тот становился, стоило только Шэнь Цзю выйти из себя. Больше всего Шэнь Юань боялся, что тот что-то ощутит братскими чувствами и уничтожит попаданца, даже не доставая меч. Его сила подавляла, она заполняла пик, стоило ему появиться на Цинцзин, никакого звонка не нужно — ци владыки Цанцюн тяжёлым одеялом ложилась на плечи всем, придавливая к земле.
Нужно поговорить со многими, но начнёт он с главы Юэ — старшему брату придётся ответить на его вопросы.
Примечания:
Спасибо за комментарии. Комментарии — пища авторов, благодаря ей автор может писать.
Примечания:
Третья часть про Шан Цинхуа.
Бета: лапки приложены.
* Шан Цинхуа, глава Аньдин *
Посиделки с Жуань Цинжуанем затянулись, уйти Шан Цинхуа смог лишь на следующий день в час змеи после чая со сладостями, и первым делом, помня о вчерашнем откровении, он полетел на Цинцзин.
На своём пике Шэнь Цинцю тоже не особо любили — уважали за непревзойдённое мастерство, но терпеть сложный характер день за днём было невыносимо. Хорошо, что сам пиковый лорд не стремился к общению, сведя все разговоры с подчинёнными к необходимому минимуму. Конечно, старейшины не рисковали своим местом, и даже наставники знали, что сделает вспыльчивый глава книжного пика, но обычных учителей было много, и у Шан Цинхуа было достаточно времени, чтобы найти к ним подход. Кому-то нужна редкая кисть, кто-то ценил ткани с удивительным рисунком, кто-то и вовсе рад был обычному золоту. Шан Цинхуа столько лет вращался среди заклинателей, их слабости ему были хорошо известны. За эти годы он прекрасно понял пословицу: «не подмажешь — не поедешь».
На Цинцзин он пришёл осторожно, через официальный вход, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания — подумаешь, один из безликих людей с Аньдин, даже его заколка была заколота немного криво, чтобы не бросаться в глаза величием. Он, медленно шагая к святая святых — бамбуковой хижине, внимательно осматривал всё, что попадалось на пути. Если Ло Бинхэ снова наказан, то его фигурку, занятую рубкой дров, он легко увидит.
Но тут неизвестно откуда появившийся Мин Фань, главный ученик Шэнь Цинцю, преградил дорогу:
— Шицзунь сегодня никого не принимает.
— А у меня крохотный вопросик, — Шан Цинхуа угодливо улыбнулся, на пиках старших он всегда немного горбился и ходил мелко семеня, говорил тихо. Он знал, что его не допустят к Шэнь Цинцю, тот после оскорбительных выпадов глав пиков на ежемесячном собрании дулся неделями, отказывая всем во встречах.
— Что случилось? — на помощь поспешил один из прикормленных учителей. Мин Фань молчал, недовольно буравя взглядом главу Аньдин.
«Вот гадёныш, весь в своего учителя, — думал Шан Цинхуа, продолжая угодливо улыбаться, — в каждой из жизней меня ненавидит, и что я ему такого сделал? Мы с ним и не виделись толком.»
— Давайте я провожу господина, — молодой учитель пытался сгладить грубость главного ученика.
Шан Цинхуа поспешно закивал — он уже увидел, что его интересовало — Ло Бинхэ не было на площадке с дровами, холодный сарай стоял открытым, никто не караулил наказанного.
— Да-да, если шисюн занят, я зайду в другой раз, — согласился Шан Цинхуа, увидев, что все взоры обращены на него, — хотел посоветоваться по поводу кистей, нам привезли новую партию. Но поставщик незнакомый и без рекомендаций, нужен опытный взгляд.
Шан Цинхуа выждал паузу, пока рыбка не заглотила крючок — молодой учитель как раз преподавал каллиграфию.
Тот необычайно оживился:
— Что же Вы сами пришли, господин, прислали бы младшего ученика, я бы подошёл.
— Сами знаете, это наша работа, и мы стараемся её сделать наилучшим образом, разбираемся в каждой мелочи, чтобы не беспокоить занятых людей пустяками.
Высказав завуалированно целую кучу претензий, Шан Цинхуа надеялся, что главный ученик Цинцзин хотя бы устыдится и покраснеет, но нет, он и бровью не шевельнул, продолжал смотреть как истукан.
— Пойдёмте-пойдёмте, — заторопился молодой учитель, — не надо заставлять достойных людей ждать, купец и обидеться может.
— Хорошо, доверюсь Вам, уважаемый Тянь Юн. *(Tian Yong — имя означает: «Приветливый, гармоничный».)
Мужчины дошли до площадки, откуда полёты на мече были разрешены. Всё это время Мин Фань продолжал стоять, скрестив руки на груди и не отрывая от них взгляд.
— Тянь Юн, — наедине они привыкли говорить запросто, слишком долго знакомы, — я не увидел Ло Бинхэ, ученика, на которого Вы столько жаловались.
— Боги услышали мои молитвы, негодника сослали к старикам.
— Как к старикам? — Шан Цинхуа чуть с меча не упал, резко остановив тот в воздухе.
Над радужным мостом было принято лететь неспешно, заложив руки за спину, так, чтобы ветер не трепал одежды и не мог запутать волосы.
— Что Вас удивляет? Мальчику нужно всё внимание учителя, заниматься в группе с другими учениками он не может, вот и перевели его к старым учителям, что живут отдельно. Меня, посчитав слишком молодым, он ни в грош не ставил.
— Невидимые изменения, — прошептал Шан Цинхуа, побледнев.
«Второе несоответствие событиям новеллы, — думал глава Аньдин, тревога внутри звенела колоколом, прежние сомнения вернулись, — неужели это Шэнь Юань? Или мир чудит и призвал на помощь иного попаданца?»
— Не переживайте, он однозначно стал лучше, не зря шисюн пообещал, что сделает из него мастера хотя бы в одном из четырёх искусств, хочет тот или нет. Гордостью пика мальчику не стать, слишком уж ленив и упрям, но достойным учеником он точно станет.
Шан Цинхуа с трудом сдерживался, ему хотелось устроить форменный допрос как в худших детективах, так, чтобы лампочка в лицо и за медленные или недостаточно убедительные ответы — удары по почкам и сломанные пальцы.
— Такое внимание к обычному ученику, — неестественно хихикнул он, но учитель не обратил внимания на странный голос.
— Вас тоже это обескураживает, — закивал головой Тянь Юн, — многие тогда были удивлены, даже думали, что у мальчишки нашлись богатые родичи, которые помогли, ну Вы понимаете, — учитель потёр пальцы, как обычно показывали деньги. — Но нет, это прозорливость мастера Шэня! Занимаясь с другими, Ло Бинхэ всё портил и вызывал бесконечные наказания. Никто не мог поверить, что он настолько неусидчивый ученик. Правда оказалась гораздо хуже — за год на пике он не научился ничему. Стоило его поставить отвечать урок одного, и это стало очевидно. Теперь учителя и наставники недоумевают, как ученик мог столько времени их обманывать. Но сейчас-то всё по-другому — у него есть прогресс, и к выпуску у него окажется достаточно знаний.
— И сколько времени уже так занимается Ло Бинхэ? — не спросил — каркнул Шан Цинхуа пересохшим горлом. Это был не камешек изменений, это была глыба, а он всё умудрился пропустить, хотя регулярно спрашивал о Ло Бинхэ доверенных людей — тем, оказалось, нет разницы, учат ли в классе будущего небесного демона, или перевели на индивидуальное обучение и сослали к старикам.
— Да уже считай год или даже больше. Ему уже дозволяют присоединяться к общим занятиям, мастер Шэнь требует его присутствия на тренировках.
— С мечом? — удивился Шан Цинхуа.
Очередное почти невидимое изменение — Шэнь Цинцю не любил показывать свои навыки владения Сюя, эти занятия он всегда оставлял наставникам. Видимо, насмешки Лю Цингэ задевали его сильнее, чем он показывал.
— Да, оказалось, — тихим шёпотом произнёс учитель, склоняясь к уху Шан Цинхуа, словно в воздухе их мог кто-то подслушать, — Вы сами помните тот бой с Лю Цингэ. Мастер Шэнь великолепно владеет мечом, а его движения во время тренировки показывают, как надо направлять ци. Удивительные ощущения, словно сам наполняешься энергией… — учитель Тянь Юн вдруг замолчал, оборвав фразу посередине, — это только между нами, я Вам рассказал по-дружески.
— Не сомневайтесь во мне, — успокоительно произнёс Шан Цинхуа. Он мечтал заткнуть болтливого учителя, который так и не сказал ничего важного, кроме первой фразы про Ло Бинхэ. — Мы столько лет знакомы, и я никогда не подводил Вас.
Сейчас его страхи показались беспочвенными.
Занятия с мечом — так Шэнь Цинцю терпеть не мог слабости, он сам его таким написал, вот и исправляет свой недостаток.
Изменение наказания для Ло Бинхэ — тоже вполне по канону. Как бывший раб, глава Юэ терпеть не мог порку учеников, а уж подвешивание за большие пальцы в сарае и вовсе считал бесчеловечным. Вот Шэнь Цинцю и придумал совершенно мерзкое и унизительное для Ло Бинхэ особое наказание, так чтобы и душу отвести, и с главой ордена не рассориться.
Бой с Лю Цингэ был вызван карикатурой, тут Шэнь Цинцю в своём праве, но Шан Цинхуа не сомневался, глава Цинцзин мечтал продемонстрировать свои новые навыки. Тоже ничего страшного, глава Байчжань просто не ожидал такого отпора, как и они все, второй раз на красивые спецэффекты Шэнь Цинцю Бог войны не поддастся и с лёгкостью победит хитрого книжника.
Разложив всё по полочкам и полностью успокоив себя, Шан Цинхуа с улыбкой начал выстраивать новые планы.
Наконец показались крыши пика, мужчины приземлились во дворе у небольшого непрезентабельного строения, где Шан Цинхуа предпочитал вести дела. Сегодня было на удивление малолюдно, но это и к лучшему, — решил глава Аньдин. Только главный ученик кинулся навстречу, стоило ему почувствовать ци Шан Цинхуа:
— Мастер!
— Позже! Не видишь, уважаемый учитель каллиграфии, Тянь Юн, пришёл смотреть кисти, — Шан Цинхуа прекрасно знал, когда и как подольстить.
И точно, учитель Цинцзин польщённо улыбнулся — такое отношение очень льстило его не особо высокому статусу.
— Это очень важно! — настаивал главный ученик.
— Не мешай! Мастер Тянь Юн согласился выделить время, чтобы помочь нашей беде. Иди отсюда, и немедленно!
После такого грозного окрика главному ученику ничего не оставалось, кроме как, понурив голову, послушно выйти.
— Современные молодые люди такие несносные. Не могут понять, что важно, а что нет.
Тянь Юн согласно кивнул.
— Прошу в мою скромную приёмную, — Шан Цинху вежливо поклонился, пропуская визитёра вперёд, — Вы уж простите, у нас тут совсем по-простому. Сами понимаете, торговцы-люди просты, а повозки грязноваты, столько пыли поднимают, никакого от неё спасения.
Кисти лежали в красивом ларце на потайной полке. Шан Цинхуа очень тщательно готовился к каждому визиту на Цинцзин. Шэнь Цинцю — не тот человек, которого можно было безнаказанно обмануть. Глава Аньдин кряхтя наклонился и вытащил спрятанные кисти и поставил коробку на стол. Тянь Юн брезгливо осматривался — здесь был хаос, в котором отлично разбирался только сам Шан Цинхуа и его главный ученик. Найти здесь что-либо было попросту невозможно. По мнению главы Аньдин — это самая надёжная защита и от воров, и от проверяющих. Слой пыли позволял сразу выяснить, трогали ли что-то в отсутствие хозяина, или нет. Эта простая, но эффективная система помогала ему много лет, и менять её в угоду чистюлям Шан Цинхуа не собирался.
Стоило учителю каллиграфии увидеть ларец, и он забыл обо всём. Внутри лежали шесть кистей, разной толщины и фактуры ворса. Мастер использовал мех шести разных животных, удобные рукояти были сделаны из дорогого дерева колючей сливы — духовного растения, а концы были украшены металлическими наконечниками, на которых красовались животные, из меха которых и была сделана кисть.
Шан Цинхуа долго выбирал, чем бы завлечь неподкупных учителей Цинцзин, и сейчас наслаждался видом растаявшего от восторга учителя каллиграфии.
— Они прекрасны, но… — начал Тянь Юн.
— Понимаю, — Шан Цинхуа умел ловить нужную паузу в разговоре и направлять его туда, куда ему было нужно, — Вам надо их опробовать.
Тянь Юн держал кисти так, словно не собирался их отдавать.
— Аньдин купит их для Вас, а потом скажете, устраивают они Цинцзин или нет. Вы только приглядите там за Ло Бинхэ и, если что-то изменится, дайте мне знать, договорились?
Учитель каллиграфии ради этих кистей был готов на всё, он рассыпался благодарностями, хватая за рукава и низко кланяясь. Он даже не спросил, почему Шан Цинхуа так беспокоится о Ло Бинхэ, но так даже лучше, к их следующей встрече глава Аньдин подготовит подходящую историю. Шан Цинхуа с трудом выпроводил навязчивого учителя, а потом долго смотрел, как тот улетает, прижимая к груди ларец.
Главный ученик маячал поодаль, но больше не подходил. Стоило учителю Цинцзин скрыться, с главы Аньдин, словно старый халат, слетел образ скромного, угодливо хихикающего, вечно подобострастно склонившегося Шан Цинхуа. Пиковый лорд ловкими движениями поправил свой наряд, убирая малейший беспорядок, провёл рукой по волосам, и гуань засияла в идеальной причёске.
На главного ученика недовольно взглянул грозный Лорд Аньдин, глава четвёртого по силе пика. Заклинатель теперь выглядел как настоящий бессмертный — прекрасный и далёкий в своей идеальности: безукоризненные манеры, строгое лицо без глупых кривых ухмылок, скупые точно выверенные движения, сдержанная речь.
— Не смей беспокоить меня, когда у нас визитёры! — Лорд Аньдин отдавал приказы, не сомневаясь, что их выполнят.
— Мастер, это всё Шэнь Цинцю, — чуть не расплакался главный ученик, до смерти боявшийся рассердить своего шицзуня, — он потребовал заявки.
Лорд Аньдин обходил свои владения, коршуном следя, чтобы всё было именно так, как он хотел. Он не стеснялся использовать ци, чтобы взгреть непослушную лошадь или нерадивого ученика.
— Отдал бы и бюджет на год целиком, пусть разбирается, — хохотнул Шан Цинхуа.
К ним подбежал посланник от купцов, он, низко склонившись, пытался поцеловать подол халата и передал увесистый кошель. Давно прошло время золота, купцы искали его милости с помощью редкостей, в красиво вышитом мешочке в этот раз были гранатовые зёрна — редкость южных морей, чрезвычайно полезная в его планах.
— Я пытался, но он взял не свои, а Лю Цингэ.
— Глупость какая, зачем Цинцзину заявки на ремонт Байчжань? — Шан Цинхуа аж остановился.
— Не на ремонт, мастер, а заявки на убийство монстров, — Шан Цинхуа стремительно развернулся и схватил ученика за ворот, тот побледнел и жалко пискнул, — которые выполнял Лю Цингэ за последние полгода.
— Что? — Рёв Шан Цинхуа заставил окружающих присесть, Лорд Аньдин не пожалел ци, и она волной покрыла пик, сбивая смертных с ног.
В голове хрустально звенели гадательные кости:
«Невидимые изменения превратятся в гору и погребут под собой исполина.»
— Нет! Это неправда! Это не Шэнь Юань, я проверял! — продолжал трясти главного ученика потерявший голову от страха Шан Цинхуа.
Примечания:
Последняя часть про Шан Цинхуа.
Предыдущие 5/1, 7/1, 8/1, их имеет смысл перечитать :)
Огромное спасибо за ваши комментарии (❤ω❤)
Бета: лапки приложены.
* Шан Цинхуа, Лорд Аньдин *
Главный ученик — крепкий и высокий юноша — дрожал как былинка под порывами ветра, он не смел и слова сказать в своё оправдание. Шан Цинхуа быстро пришёл в себя — нельзя здесь устраивать разборки, на них все смотрят! Он оттолкнул парня и брезгливо вытер руки о полы халата.
Глава Аньдин обвёл равнодушным взглядом хаос, который устроил: взбесившиеся лошади били копытами и вставали на дыбы, две повозки были разбиты вдребезги. Давление ци повалило смертных на землю, теперь они поднимались. В воздухе стоял шум:
— Что это было?
— Кто это сделал?
— У меня лошадь охромела, кто это возместит?
— Лошадь, — рявкнул второй, — у меня все товары в пыли, кто их теперь купит? Всё валяется на земле.
— Уважаемым шанам *(Так называли сословие торговцев в Древнем Китае.) не надо шуметь и ругаться, Аньдин всегда был справедлив к своим поставщикам.
Быстро и неслышно среди торговцев появились ученики Аньдин, они помогали сложить товары, ловить лошадей, осликов и прочую разбежавшуюся живность, поддерживали и поднимали смертных и были готовы с лёгкостью разрулить возникшую проблему. Всё же не зря Шан Цинхуа требовал от своих учеников в первую очередь умения договариваться и работать с людьми. Спокойно и доброжелательно, демонстрируя мягкую жёсткость и всегда настаивая на своём.
Шан Цинхуа с удовлетворением смотрел на выбранных им юношей. Пиковые лорды всегда имели на примете парочку талантливых учеников, готовых в любой момент занять место главного. И сейчас, видя возможность, все желающие добиться расположения пикового лорда кинулись утихомиривать торговцев и устранять беспорядок, не дожидаясь распоряжений.
Шан Цинхуа искренне восхищала устроенная прошлыми поколениями система сдержек и противовесов. Никто не мог взять полную власть ни на пике, ни во всём ордене. Правда, потребовалось много времени, чтобы понять её.
На глаза попался главный старейшина, он поклонился главе Аньдин, одновременно подавая знак, что Шан Цинхуа может заниматься своими делами, например, назначить наказание вызвавшему его неудовольствие главному ученику.
Система была проста, как и всё гениальное. Раньше Шан Цинхуа не понимал разницы — есть главный ученик и главный старейшина, и тот, и другой должны помогать пиковому лорду. Он даже думал, что главный ученик — вроде личного слуги: бегает по поручениям, готовит, прибирает и стелет постель, как Ло Бинхэ прислуживал Шэнь Цинцю. Ничего подобного.
Люди, живущие на пике, делились на три большие группы: ученики — они все были набраны действующим главой и полностью зависели от него; ученики владык прошлых поколений; нанятые за деньги служащие, ими могли быть даже смертные, но такое было редкостью.
Самую большую сложность вызывали ученики владык прошлого поколения — те, кто оказался слишком слаб и недостаточно талантлив — из них обычно набирали наставников, учителей и… старейшин.
Вот и получалось, что причин любить или хотя бы уважать действующего главу у этих людей не было. Они знали друг друга с детства, помнили о всех неудачах и ошибках друг друга, но пиковый лорд смог стать лучшим, вырасти сначала до главного ученика, а потом до пикового лорда — а они нет. Казалось бы, нерешаемый конфликт — повзрослевшие ученики будут мешать управлению пика, саботировать задания и ставить палки в колеса. Но владыки прошлого нашли необычное решение, устраивающее всех.
Во-первых, жизнь бессмертных долгая, даже тех, кто не смог вознестись, ждало не менее пятисот лет. Прошлые поколения *(Поколения здесь не то же самое, что поколения в современном значении. Здесь поколения считаются по вознесению лордов пиков, не важно, сколько лет или столетий это займёт. Поколение главы Юэ — Цин, предыдущее — Ань (фанон).) тоже оставались на пиках. И старейшины избирались не из одного поколения, а из нескольких.
Во-вторых, старейшиной мог стать любой, вне зависимости от уровня силы, важно уважение окружающих и хорошее знание традиций.
В-третьих, старейшины не управляли пиком. На них возлагалась сложная обязанность поддерживать достоинство пика, чтобы никто не нанёс урон чести, древним правилам и законам. Они занимались выбором наставников и учителей, следили, чтобы качество обучения учеников не падало и вершина могла гордиться своими выпускниками. Определяли самых достойных из старейшин, наставников и учителей для получения духовных трав и настоев, покупки духовных инструментов или получения дозволения на посещение пещер Линси. Контролировали правильность фасонов одежд и проведение официальных празднеств.
Всё остальное делал Глава пика со своими учениками, но он должен был следовать строгим процедурам, утверждённым на вершине в стародавние времена. Пиковый лорд имел право менять эти правила, но именно совет старейшин их утверждал, а перед этим тщательно следил, соответствуют ли предложенные изменения кодексу поведения добродетельного ордена, помогают ли преумножать силу учеников, и если нет — то смело отвергал их. Вот и получалось, что никто не мог полностью подчинить пик своей воле и творить что хотел. Самый сильный заклинатель имел противовес в виде совета мудрейших. Те могли и до владыки ордена дойти, если им покажется, что пиковый лорд взял себе много воли, нарушает каноны и предписания вознёсшихся поколений.
Шэнь Цинцю всегда считал себя выше этих престарелых снобов, он предпочитал не договариваться, а запугивать, изгоняя неугодных в отдалённое поселение на другой стороне пика. Шан Цинхуа, разобравшись в системе, не стал делать эту же ошибку второй раз. Это в прошлое попадание он переругался со старейшинами и превратился фактически в изгоя на своём же пике. Только поддержка Шэнь Юаня (а за его спиной всегда маячил владыка Цанцюн) не позволила совету старейшин Аньдин низложить его.
В этой жизни Шан Цинхуа действовал умнее, он заручился помощью каждого из совета старейшин. Подкупить многомудрых старцев было не так просто, у них самих за сотни лет жизни набралось достаточно ценностей, но он подобрал к каждому свой ключик.
Сейчас он пожинал плоды своей прозорливости и дальновидности. Пик давно не требовал его постоянного присутствия, Аньдин продолжал работать слаженно и чётко, даже во время накладок, истерик и угроз приходящих пиковых лордов. Совет старейшин поддерживал учеников, а ученики смело обращались за помощью к старейшинам.
— Идём! — велел Шан Цинхуа.
Парень слишком медлил, глава Аньдин схватил его за руку и потащил за собой, не обращая ни на кого внимания. Он достиг своей приёмной, втолкнул внутрь несчастного юношу и запер за ним дверь.
— Шэнь Цинцю не смог бы найти бумаги, это ты ему помог? — угрожающе нависая над парнем, спрашивал Шан Цинхуа. Он был так зол, что рука сама цепляла рукоять меча. Главный ученик отступал, пока не прижался к стене.
— Нет, мастер, он сам знал… — заикаясь, промямлил тот.
— Откуда? Он не мог! Никто ни разу не смог найти! — Шан Цинхуа смотрел на завалы вокруг как на предателей, выдававших его тайну.
— Шицзунь, он всё знал! Сначала от меня требовал, но я не давал, как Вы приказали! — перепуганный ученик дрожал всем телом, теперь он походил лицом на только что побелённую стену. *(Бело-голубой оттенок, так как свежая побелка мокрая.)
Шан Цинхуа отошёл в сторону, теперь он рыскал по помещению, осматривая каждый цунь *(市寸 cùn — 3⅓ см.) пространства, он пытался по следам затронутой пыли увидеть всю картину. То, что он заметил, ему не нравилось — получалось, ученик был прав.
— Рассказывай!
Перепуганный ученик начал икать от страха, но торопливо говорил:
— Лорд Цинцзин пришёл, пока Вас не было, он потребовал бумаги. Я сказал, что их можете дать только Вы. Он начал мне угрожать, требовал, чтобы их выдали ему немедленно. Говорил страшные вещи, мастер, что мы покрываем воров и он выведет нас на чистую воду.
Шан Цинхуа чуть не упал, в его голове крутилось: «Это конец всему! Я ошибся — это всё же Шэнь Юань!»
— Продолжай!
— Я предложил ему взять бюджет и документы Цинцзин. Он согласился и вроде даже как стал доволен, но это оказалась ловушка. Шицзунь, мне нет прощения! Я выдал секрет Аньдин — показал, где на полке лежат документы Цинцзин. А дальше он сам нашёл, кинулся коршуном и схватил, я пытался вырвать их у него из рук, но он угрожал мне мечом.
Дело было так:
— Лорд Цинцзин, не надо говорить таких громких слов, это же неправда, — главный ученик испугался, что на возмущённые крики прибегут ненужные наблюдатели, а если слухи пойдут среди торговцев — потом проблем не оберёшься. Один бессмертный пик обвиняет другой в воровстве! Такой скандал! Даже после вознесения этого поколения владык люди будут им припоминать. — Пик Аньдин славится своей честностью. Все документы у нас в порядке. Вот сами посмотрите, здесь лежат бумаги Цинцзин: ваши заявки, бюджет, а вот тут все выполненные поручения. Строго учтено и записано — комар носа не подточит!
Шэнь Цинцю словно успокоился и подобрел, он чуть ли не носом водил по бумагам и непонятно, но одобрительно приговаривал:
— А хомяк-то молодец, настоящую бухгалтерию завёл, всё по папочкам разложил. Интересно, какую систему использовал: по старшинству пиков, алфавитный указатель или символьный по написанию иероглифов? Кажется, понял. Ага, так и думал.
Главный ученик с ужасом наблюдал, как Шэнь Цинцю с необычайной лёгкостью хлопнул по трём полкам и, глядя ему в глаза, весело сказал:
— Здесь Цюндин, там Сяньшу и Ваньцзянь, а Байчжань вот тут — прямо под и за столом главы Аньдин.
Главный ученик попытался выхватить документы с полки, но глава Цинцзин был быстрее:
— Не волнуйся так, я только посмотрю и сразу верну. Трёх дней мне будет достаточно. Можешь не говорить своему главе, и я ему тоже не скажу, договорились?
— Нет, я не буду обманывать своего мастера, — сипло отвечал ученик, изо всех сил прижимая к себе свитки. Журнал Шэнь Цинцю успел вырвать раньше и быстро спрятал в мешочек цянькунь.
— Ты же не хочешь разозлить меня, — сказал Шэнь Цинцю, выпуская ци, его меч Сюя грозно поднялся в воздух, словно он и вправду был готов зарубить чужого ученика, — немедленно отдай свитки! — рявкнул Шэнь Цинцю, давя ци.
— Я пытался сопротивляться, мастер, но он использовал ци и вырвал свитки из моих рук.
Шан Цинхуа не интересовали оправдания, он хотел понять.
— Показывай, где он стоял, а где ты?
— Я — вот здесь у Вашего стола.
— Дверь была открыта? — непонятно спросил Шан Цинхуа.
— Да, — ответил ученик. Лорд Аньдин отчётливо скрипнул зубами.
— Где стоял Шэнь Цинцю? Здесь, у полок в тени?
— Да, шицзунь.
— Ты идиот! — Шан Цинхуа в три шага пересёк помещение и с силой ударил парня по щеке. — Твоё лицо было на свету, он следил за твоей реакцией. Это ты подсказал ему, где лежат документы!
— Но я ничего не говорил!
Шан Цинхуа его больше не слушал. Гнев исчез так же внезапно, как и появился. У него был план и на такой случай, жаль, что всё слишком внезапно произошло. Шан Цинхуа надеялся, что у него есть время до падения Ло Бинхэ в Бездну, но не повезло…
Он быстро вскрывал потайные схроны, вытаскивая спрятанные там мешочки цянькунь, ларцы цяньусян *(千物箱 Qiān wù xiāng — ларец тысячи вещей.) и чрезвычайную редкость — люйсинцан *(旅行仓，Lǚxíng cāng, походное хранилище.), их во всём мире сохранилось, может, штук пять. Он быстро складывал нужное и, по старой привычке путешественника, часто ходящего в одиночку, рассуждал вслух:
— Это всё же Шэнь Юань. Как же не везёт. Только он знает моё прозвище. Раз уж он со мной раньше не связался, а сразу начал с поиска компромата — пощады мне в этот раз не будет. Надо уходить, и побыстрее.
Шэнь Юань в прошлой жизни стал его проклятьем и даже не понимал этого. Шан Цинхуа смертельно завидовал такому же попаданцу, которому всё давалось легко. Шэнь Юань даже не замечал, как непринуждённо заставляет весь мир крутиться вокруг себя.
Главу Юэ он отсылал движением руки, всемогущий владыка ордена готов был на коленях умолять принять его помощь. Лю Цингэ стал его тенью, лечил от неисцелимого яда, приносил бесценных монстров — глава Цинцзин не считал, что должен за это хоть что-то. Му Цинфан прыгал вокруг, Шэнь Юань любую помощь и заботу воспринимал как само собой разумеющееся.
Никто не смел и слова сказать против. Шэнь Цзю боялись за его злой ядовитый язык и острый взгляд, за его спиной угрожающей тенью стоял безмолвный глава Юэ Цинъюань с Сюаньсу. А добродушное коварство Шэнь Юаня било врагов наотмашь. С ним не то что не спорили, с ним не осмеливались лишний раз заговаривать. Любое его пожелание выполнялось со счастливой улыбкой и бегом.
Один чай чего стоил. У глав других пиков, десятилетия проводящих в закрытой медитации, не было других дел, кроме как ходить на пик книжников, чтобы выпить чаю с Лордом Цинцзин. На других пиках же чай не водится. У их ордена же нет отдельного пика духовной пищи с мастером во главе.
Жуань Цинжуань умение заваривать духовный чай даже не считал мастерством, а сортов чая в его коллекции было больше сотни видов. Глава Юэ именно к нему ходил советоваться, чтобы подарить Шэнь Цинцю самый изысканный и дорогой чай.
А посмей не прийти и расстроить Шэнь Юаня… глава Юэ с участливой улыбкой поинтересуется, что же такого произошло, что помешало. Одной подобной встречи достаточно, и все на чай ходят, как на работу, и делать довольный вид не забывают.
Мало одного владыки ордена, рядом ещё и Бог Войны, а если и он не справится — за спиной Шэнь Юаня красноглазой тенью стоял Ло Бинхэ, готовый уничтожить мир по одному слову своего шицзуня. А Шан Цинхуа всегда рядом с этими монстрами, щелчку пальцев которых подчиняется вселенная. И никуда ему не деться…
Шэнь Юаню потребовался цветок росы луны и солнца — он, отодвинув всех ладонью, сказал:
— Со мной пойдёт Шан Цинхуа.
Глава Юэ бросал умоляющие взгляды, но и он не осмелился спорить. Мнения Шан Цинхуа никто и не спрашивал даже для соблюдения формальной вежливости. Глава четвёртого пика был вроде мальчика на побегушках при Шэнь Юане, и глава Цинцзин искренне считал служение себе дружбой.
Шэнь Юань даже не сомневался, когда давал ему поручения любой сложности. Чего может быть проще — вырастить редчайший цветок, создающий тело. Он не ботаник и никогда этим не занимался, а Шэнь Юань велел, и Шан Цинхуа бегом побежал. Искал способы успеть в срок, трясся над всходами.
У него так дрожали руки от страха, что вместо ложки удобрений он влил почти чашку. Молился всем богам, чтобы всходы не погибли. Ему даже «спасибо» не сказали. Шэнь Юань отчитывал и ругался, а Шан Цинхуа пытался не упасть в обморок от облегчения.
Шан Цинхуа передёрнуло от этих ужасных воспоминаний.
Лорд Аньдин всегда опасался Шэнь Цзю — тот был хитрый и злопамятный, никогда не знаешь, что и как тот использует, — но Шэнь Юань вселял в него ужас. Так называемая «дружба» с Лордом Цинцзин заставляла главу Аньдин буквально из шкуры вылезать, выполняя все прихоти Шэнь Юаня.
За всем приходилось следить лично: лучшие травы, ткани, бумаги, чернила и кисти — всё отбиралось теперь вручную им самим, не дай боги, Шэнь Юань будет им недоволен. Он и избить его не постесняется публично, даже не задумываясь, что так наказывают только слуг. Шан Цинхуа невесело улыбнулся. Лорд Цинцзин всегда подчёркивал статус главы Аньдин — жалкий прислужник.
Шан Цинхуа ненавидел себя за слабость, трусость и зависть, но ничего поделать не мог, только подобострастно хихикал, выслушивая шутки и распоряжения, сказанные с самым небрежным видом. Повторять Шэнь Юань не любил, а выяснять, что будет, если Шэнь Юань рассердится, Шан Цинхуа не собирался.
Гнев Шэнь Юаня был намного хуже возможного недовольства Ло Бинхэ. Ну что ему сделает небесный демон? Убьёт? А вот Шэнь Юань — гуманист, убивать не будет, он станет мучить его вечно, раз за разом указывая на ошибки, искренне считая, что совершает хорошее дело. И его помощниками будут все. Стать человеком-свиньёй — не самое худшее, что можно придумать, у людей XXI века слишком хорошее воображение. Он сам описывал варианты наказаний и не хотел бы испытать такое на своей шкуре.
Иногда он замечал холодный оценивающий взгляд Шэнь Юаня, скользящий по его фигуре, и страх вцеплялся в горло, не давая сказать и слова. Он начинал мелко дрожать всем телом и угодливо хихикать, повторяя:
— Ну что ты, братан, мы же друзья-попаданцы, — он нёс любую чушь про бургеры, колу, вспоминал мемы, лишь бы ледяной взгляд вивисектора исчез.
Шан Цинхуа так надеялся, что в этот раз подготовился ко всему. Он появился в этом мире раньше Шэнь Юаня и выделенное время потратил с пользой. Полностью изменил свой подход к обучению и отношению с другими, теперь он действительно вёл себя как достойный пиковый лорд, преумножал славу пика… а то, что имел свой маленький гешефт, так не мы такие — жизнь такая.
Но стоило появиться Шэнь Юаню, и всё рухнуло. Больше десяти лет никто не мог вычислить его схемы, он спокойно занимался своими делами под прикрытием Аньдин. Шэнь Юань словно искупался в зелье удачи, он выкрал именно то, что сразу уничтожит репутацию главы Аньдин.
Схема была простой, но гениальной: заявки на уничтожение монстров учитывались в общем бюджете, а сами монстры — нет. На эту идею Шан Цинхуа подтолкнул сам Лю Цингэ со своими подарками Шэнь Юаню.
Ну и как их учесть, сегодня смогли захватить убитую тварь, а завтра нет, поэтому никто их никогда и не считал, вот только Лорд Байчжань захватывал и приносил добычу всегда. Он терпеть не мог заполнять бумаги и разделывать туши, поэтому, сгрузив монстра на заднем дворе Аньдин, считал свою работу выполненной и вопросом, что станет с чудовищем дальше, не интересовался. Огромное количество добываемых Байчжань монстров оказались в руках ловкого и запасливого Шан Цинхуа, он открыл для себя и этого мира понятие «чёрной бухгалтерии» и спокойно жил годами, получая огромную неучтённую прибыль. И всех всё устраивало. А теперь появился Шэнь Юань…
Шан Цинхуа был готов к подобному, все ценные вещи он упаковывал сразу, чтобы в любой момент схватить их и бежать. Он ещё раз окинул взглядом помещение, проверяя, не забыл ли чего. Взгляд скользнул по так и замершему в углу главному ученику.
«Его нельзя оставлять. Он слишком много знает! А сейчас услышал то, что никто в этом мире не должен знать!»
Чужой дух, захвативший тело! При одном подозрении их сожгут на месте, никто и разбираться не будет, это же Древний Китай *(Реальность Азии.). Дух, захвативший тело, всегда злокозненен! Это демонам было всё равно, заклинатели же в этом вопросе были на редкость единодушны со смертными.
Сначала предпринимались попытки изгнать вселенца из тела. Пытки императорских палачей были гуманнее, бессмертные слишком хорошо знали, как работает ци. Если ничего не помогало, тело вместе с духом сжигали, и не в обычном огне, а в артефактном. В том, что по легендам пришёл в этот мир вместе с ци от древних драконов. После него не остаётся ничего, пламя пожирает даже кости. Душа лишается перерождения и погибает навсегда, но перед этим, удерживаемая заклинателями в кольце огня, долго корчится в муках и лишь потом рассыпается золотистыми искрами, сливаясь с великим Ничто.
Шан Цинхуа, не сомневаясь, вытащил меч:
— Не надо, мастер! Я никому ничего не скажу, пощадите…
Юноша не смог закончить фразу. Шан Цинхуа не колебался, он готовил из парня преемника, тот просто слишком много знал. Тело спрятал в длинный ящик и обложил защитными печатями. Зал памяти потушит огонёк имени ученика и подаст сигнал о его гибели, но это произойдёт не сразу — его приёмная хорошо защищена, он успеет уйти.
Засунув ящик в самый дальний и тёмный угол, Шан Цинхуа ещё раз оглядел помещение, подтёр все следы, выпустил ци, удостоверяясь, что всё в порядке, и быстро вышел, тщательно закрыв за собой дверь.
Примечания:
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Юань, попаданец в тело Лорда Цинцзин *
Быть любимым названным братом имело свои преимущества — Шэнь Юань мог появиться на Цюндин в любое время дня и ночи, и никто не смел требовать у него отчёта. Глава ордена почувствовал его ци и вышел встречать лично, небрежно сделав знак всем присутствующим, распуская их. Сам проводил в чайную залу и своими руками налил подготовленный слугами чай.
Шэнь Юаня такой очевидный фаворитизм вводил в ступор, это попросту неприлично — так открыто показывать своё расположение. Но кто посмеет запретить сильнейшему заклинателю поколения? Шэнь Юань вздохнул и взял предложенную чашку. Он подготовился к разговору, тщательно перерисовал карту, снабдил своими пометками, обвёл красным поля с цветами и подчеркнул их название.
Карта заданий Лю Цингэ легла стол между ними. Глава Юэ спокойно развернул её к себе, посмотрел и как ни в чём не бывало продолжил:
— Шэнь-шиди, попробуй эту танхулу, повара старались для тебя, кажется, им удалось воссоздать тот самый вкус.
Шэнь Юань не стал спорить, он послушно взял протянутую ему палочку. Слишком интимный жест, но Юэ Ци продолжал на него смотреть участливым взглядом старшего брата — Шэнь Юань не смог отказать. Ягода хрустнула на зубах сахарной карамелью, а внутри была нежная кисло-сладкая мякоть. Шэнь Юань зажмурил глаза от удовольствия. Здешние повара знали толк в по-настоящему вкусных лакомствах.
— Ты заметил? — обрадовался Юэ Ци его открытому удовольствию, — это духовный боярышник, он столь же вкусен, но в нём нет косточек.
Было очень приятно есть сладости, вот только он пришёл за ответами. Над ним дамокловым мечом висят события новеллы, боевые братья уже его предавали, и сейчас он выяснил, что один из них мог быть убийцей. Шэнь Юаню очень важно знать, кто способен на такое.
— Шисюн, — осторожно начал он, — мне кажется, подобное задание появилось неспроста, кто-то хотел выманить Лю Цингэ и повлиять на его совершенствование.
Юэ Ци подобрался, превратившись из названного брата в главу Цанцюн, он бросил на Шэнь Юаня нечитаемый взгляд и спокойно произнёс:
— Покушение на убийство карается смертью!
— Но это главу Байчжань пытались убить, — удивился Шэнь Юань, не смея поверить своим догадкам.
— Лю Цингэ провоцировал искажения ци у главы пика Цинцзин, у тебя.
Две скупые фразы, а для Шэнь Юаня мир перевернулся. Владыка Цанцюн не пытался оправдываться. Он смотрел прямо Шэнь Юаню в глаза, не сомневаясь в своём решении.
Баснословно дорогой чай чувствовался на языке унылой дешёвой горечью.
Шэнь Юаня затрясло. Каждый раз, как он сталкивался с неприглядной жестокостью древней жизни, ему хотелось сбежать и никогда не встречаться с этими чудовищами, выглядящими как прекраснейшие из людей.
Шэнь Юань знал, что Шэнь Цинцю склонен к искажениям ци, но никогда не задумывался, чем они вызваны. Лю Цингэ… Неужели бог войны мог специально выводить из себя неустойчивого лорда Цинцзин, провоцируя у того искажения ци? А ведь именно их скандалы раз за разом приводили Шэнь Цинцю на койку Цяньцао, в последнем искажении Шэнь Цинцю не выжил.
Владыка Цанцюн вычислил виновника и действовал, как посчитал нужным.
Наивно думать, что глава сильнейшей школы не способен на решительные действия или что его остановит необходимость убийства.
Но это было для него слишком. Шэнь Юань, захлебнувшись вздохом, с трудом встал и, пошатываясь, вышел, держась за рамку двери. В голове звенело так, словно он пил не чай.
Владыка Цюндин не стал его останавливать, он произнёс в спину:
— Лю Цингэ — член богатейшей семьи Лю, они — сторонники династии Хань, его отец — правая рука императора, советник и генерал его армии.
* Шэнь Цзю, призрак Лорда Цинцзин *
Шэнь Юань вышел, а Шэнь Цзю не мог пошевелиться, его словно кипятком окатило. Резануло по нервам и пронеслось яростью до самого центра его существа. Впервые за всё время призрачного существования он с такой ясностью чувствовал всепоглощающие эмоции! Даже краски стали ярче. Мысли носились как сумасшедшие, а картины давно прошедшей жизни перестраивались в соответствии с новыми сведеньями.
Один из плюсов бытия призраком — Шэнь Цзю мог громко разговаривать сам с собой, и он вовсю этим пользовался. Сейчас он ходил из угла в угол чайной залы, рассуждая вслух.
— Если Юэ Ци готов убить Лю Цингэ сейчас, сделал ли он это тогда? — Шэнь Цзю подошёл ближе к Юэ Ци, вглядываясь в знакомое до малейшей чёрточки лицо.
— Допустим, — но сам не верил своим словам, слишком многое это меняло. Точнее, всё!
— Он действительно готов убить золотого мальчика, наследника рода Лю, ради названного брата, бывшего раба и помойной крысы?! — Шэнь Цзю обхватил себя руками. — Что ещё я не заметил, занятый своими мелкими переживаниями, своей «борьбой за пик».
И тут Шэнь Цзю потрясённо раскрыл глаза:
— Демон его побери! Получается, я был прав! Эти дворяне действительно под меня копали и хотели сместить с должности главы пика?! Красавчик Лю Цингэ всегда был на стороне высоких родов, а те вечно ныли, жаловались и распускали про меня сплетни. Так может, это не просто так, может, был заговор дворян? — Шэнь Цзю замер, рассматривая, как глава Юэ изящным движением наливает чай.
А потом снова заметался по комнате:
— Нельзя спешить, надо всё обдумать!
Шэнь Цзю чуть не вылетел сквозь стену в галерею, но быстро вернулся.
— Глава Юэ в своём праве, если он подозревал предательство — а задумывать убийство или смещение главы пика, главы любого пика, и является предательством. Предателей смертные императоры убивали с особой жестокостью, и доказательств им не требовалось. Так что Юэ Ци в своём праве.
Тёплое незнакомое чувство наполняло душу — Юэ Ци готов был убить ради него, Шэнь Цзю. Даже будучи призраком, Шэнь Цзю не мог стоять спокойно, мысли носились в голове, словно белки по дереву.
— Но зачем это нужно Лю Цингэ? Это попытка уничтожить меня лично? Или… Они осмелились на большее?! Неужели они задумали сместить Юэ Цинъюаня?!
Призрачное тело пошло рябью, он не может стоять спокойно, он обязан помочь найти и покарать предателей.
— Но кто ещё вовлечён? Ци Цинци! Да, эта стерва могла влезть в заговор. Я, наивный дурак, поверил слухам, что она влюблена в Юэ и бесится из-за меня, потому что ревнует. Но на её пике тоже дворянки, именитые, богатые семьи.
Сместить главу Юэ можно несколькими способами: основной — это победа в бою, такое Лю Цингэ не светило, а ещё — собрать кворум глав пиков и объявить недоверие главе школы, такого никогда не было, но эта возможность была! Правила такое позволяли.
Теперь Шэнь Цзю хотелось что-нибудь, а лучше кого-нибудь, растерзать, руки искали веер и меч, как же ему не хватало Сюя!
Многое представало в ином свете. Все эти тупые позиционные игры за столами обрели новый смысл. Сплетни, слухи, провокации обрели значение. А его глупость, упрямство и недальновидность сводили его с ума. Он гордился своим интеллектом, но, упрямый осёл, сам, своей волей пошёл в ловушку. Ведь знал, что в пещерах Линси сидит Лю Цингэ, Юэ Ци его останавливал, убеждал. Но он слушал только свою уязвлённую гордость.
Это его и только его глупость, он сам попёрся в пещеры Линси, помешал планам Юэ Цинъюаня и дал их врагам шикарный аргумент против себя самого.
— Ну что же, Шэнь Цинцю, можешь себя поздравить, ты — тупица, а ещё других мнил глупцами, нет бы в зеркало посмотреть!
Тут Шэнь Цзю заметил, что глава Юэ ушёл. Теперь он глаз с него не спустит. Шэнь Цзю не подозревал, что родной орден может угрожать жизни. Надо внимательно следить, возможно, он сможет если не спасти, то помочь.
Внутри как будто узел развязался, он и не подозревал, как на него давило то, что Ци-гэ его снова бросил. Получается — нет, заботился и берёг.
Шэнь Цзю прижал руки к груди, пытаясь удержать это глубокое незнакомое чувство.
Он проследовал вглубь, дойдя до личных комнат. И зачем его сюда потянуло, в это время глава Юэ уже работает, искать его надо в кабинете. Шэнь Цзю развернулся и заскользил по коридору в сторону приёмной части дома, продолжая рассуждать сам с собой.
— Как-то быстро я смирился со своим призрачным существованием, сжился с ролью наблюдателя, решил, что в этом и есть смысл моего бытия — увидеть, как всё могло бы быть, и истаять в Безвременье.
— О нет, теперь я хочу жить, хочу выяснить, кто решил уничтожить меня, Юэ Ци и орден Цанцюн, желаю сам вырвать лживые языки и подвесить врагов над воротами ордена, как в старые добрые времена. Самое время обновить традицию!
Шэнь Цзю сам не замечал, что улыбался, от призрачной улыбки веяло холодом и потусторонней жутью.
Глава Юэ сидел в своём кабинете, разбирая принесённые главным учеником бумаги. Самое важное он визировал в первую очередь, потом придёт время донесений старейшин, а потом владыка Цанцюн примет остальных посетителей. За таким Юэ Ци Шэнь Цзю готов был наблюдать часами.
Время шло, Шэнь Цзю внутренне успокаивался, его мысли выстраивались в логичные цепочки последовательностей, и даже стал вырисовываться первоначальный план.
Он начал верить, что всё наладится, в этот раз, даже в призрачном состоянии, он сможет вовремя найти ответы и помочь.
Теперь он был уверен — Ци-гэ с ним.
* Шэнь Юань *
Такие откровения дались Шэнь Юаню нелегко, иногда хотелось просто закрыться с головой одеялом и орать в фарфоровую подушку.
Но у него не было на это времени, и, если он дорожит своей жизнью и своей задницей, надо что-то решать.
Шокировали ли его откровения главы Юэ? Не особо, он ожидал чего-то такого, иначе не стал бы брать свитки заданий с Аньдина. И осуждать главу Юэ он тоже не может: с волками жить, по-волчьи выть! Нельзя судить средневековье законами XXI века. Здесь другой мир, он жесток и безжалостен, здесь даже дети не покидают свой дом без оружия. Он сам спит с мечом в изголовье.
Но готов ли он сам судить Лю Цингэ на основании столь сомнительных сведений? Однозначно нет.
Шэнь Юань не стал убивать даже Ло Бинхэ, а его есть за что. Шэнь Цинцю дважды умирал из-за Ло Бинхэ, и один раз погиб весь мир, слияние трёх миров иначе как гибелью мира у него язык не поворачивается назвать.
Да, у него есть сомнения, примет ли этот мир убийство ключевого персонажа, не рассыплется ли на кусочки, заставляя начать жизнь сначала, если Ло Бинхэ погибнет. Тем не менее, он сам решил не пытаться его убить. Он — всего лишь ребёнок, его нельзя судить за преступления, которые были в прошлой жизни.
Так же он поступит с Лю Цингэ, оставит его в живых и даже спасёт в пещерах Линси, если успеет и сможет.
* Шэнь Юань *
Этот день казался бесконечным. Столько неприятностей, и все в один день, а ведь он даже ещё не кончился.
Шэнь Юань вернулся к столу, духовные камни и печати концентрации всё ещё удерживали рисунок карты в воздухе.
Судя по положению бумаг, наставники пытались разобраться, что и как работает. Но вряд ли у них получится сообразить, что он связал четыре карты разного масштаба в одну с помощью ци. Простейшая задачка, но для местных настолько мозголомная, что они, даже видя все составляющие, этого так и не поймут. И это ведь только начало, на карту он наносил всю имеющуюся у него информацию: ареал обитания редких животных и не менее редких растений, обозначения ловушек, поселения демонов. Размечал удобные маршруты, пути движения караванов и многое другое.
Но оставлять такую карту без присмотра — редкая беспечность. Раз уж Лю Цингэ способен на предательство, обычные наставники тоже люди, и лучше их не искушать на воровство или обман. Так что никаких больше оставленных без присмотра карт, редких артефактов и документов.
Кажется, он понимает, почему в домах глав пиков нет почти ничего, кроме нескольких статусных предметов. Всё ценное убрано с глаз подальше, в мешочки цянькунь.
Шэнь Юань стоял за высоким столом. В китайском мире традиционных низких столиков подобный стол высотой ему по пояс выглядел как воплощённое богохульство. Широкий, длинный, высокий, за ним было очень удобно работать стоя с огромными картами или, как сейчас, с кучей свитков. Но местные настолько не понимали, чего же он хочет, что и стол ему пришлось собирать самому, благо бамбука, нарубленного Ло Бинхэ, у него теперь завались, а вот столешницу ему пришлось собирать из шести отнятых у аньдиновцев столешниц для обычных маленьких столиков, но это того стоило, и сейчас у него есть огромный, высокий и чрезвычайно удобный стол.
Для удобства он разместил его на единственной ровной площадке рядом с домом, с этого места отлично просматривались общежития учеников, основные дорожки и поблизости была тренировочная площадка. Всё на глазах и под контролем.
На столе сгрудилась кипа свитков…
Шэнь Юань вздохнул. Бюрократию он ненавидел, но контроль документов — основа благополучия любой уважающей себя богатой семьи, так что отбросить уже имеющуюся информацию он не мог.
Он раскатал один свиток, затем другой, быстро просматривая информацию, и вдруг глаз зацепился за знакомое название.
Ящерицезубый павлин.
«Где-то я его уже видел, — задумался Шэнь Юань, — точно — аукцион!»
Он быстро встал и, зайдя в маленькую комнату, подошёл к корзине, в которой держал всю полученную корреспонденцию. В этой жизни он читал свои письма сам, и это уже себя окупило.
Вот оно — приглашение на аукцион, и на второй строчке сверху, среди самых дорогих лотов — ящерицезубый павлин, стартовая цена тысяча духовных камней.
Словно холодным ветром повеяло, Шэнь Юань вздрогнул и поспешил вернуться к столу. Он достал чистый лист пергамента, свинцовый карандаш и записал: «Павлин — 1000 духовных камней».
— Ещё… где это? Я же недавно видел, — Шэнь Юань зарылся в свитки. — Вот оно — Жучиный царь долгоносиков, пятый уровень опасности. Эту тварь я прекрасно помню — Лю Цингэ принёс его целиком. А аукцион предлагает таблетку Зелёного долголетия второго уровня, стартовая цена пять тысяч духовных камней, где основной ингредиент — как раз этот самый царь долгоносиков.
Шэнь Юань отошёл от стола. Сгущались сумерки, с каждой минутой становилось темнее, скоро будет и иероглифа не разобрать.
Шэнь Юань чувствовал, как что-то начало клокотать в горле, а руки сами сжались в кулаки. Поспешно отойдя от стола, он направился в тень деревьев и, закрыв глаза, заскользил по лесу. Сейчас подобная тренировка получалась всё лучше, во внутреннем зрении столетний богатый ци бамбук светился бледно-зелёным светом.
Весь лес, наполненный ци, мерцал и переливался, каждое растение отдавало разными оттенками зелёного и голубого. И он сам сиял золотом. А листья, которые он оборачивал в свою ци, тоже поблескивали и переливались как драгоценные камни.
Он прыгал с одного ствола на другой, кувыркался, упруго приземляясь на ноги, стремясь всё дальше и дальше, к самой вершине.
Добежав, он отбросил камень, прикрывающий импровизированное святилище, зажёг благовония и, произнеся положенные слова молитвы, обратился к бывшему владельцу своего тела.
— Шэнь Цзю, я такой идиот.
Излив душу, он смог немного успокоиться. Злость больше не сжимала горло.
Уже совсем стемнело, он шёл в зыбкой сгустившийся тьме деревьев, развешивая светлячки своей ци, привычно составляя списки, что нужно ещё изобрести. Такие мысли его успокаивали, это он знал и умел, а вот интриги и расследования — это не его.
Но больше некому.
Вернувшись к столу, он подвесил свою ци фонариком над собой и продолжил разбирать бумаги.
В итоге у него был готов список, заполненный мелким почерком.
Шэнь Юань собрал свитки, карту и занёс их в дом. Опустив защитную печать, он встал на меч и понёсся на Цюндин. В этот раз предупреждать о визите он не стал.
Защитные печати пика его пропустили, всё же главе Юэ он был не чужой. И скользнув в сторону резиденции, он остановился на пороге. Стучать бессмысленно — Юэ Цинъюань знал, что он здесь. Дверь открылась сама, Шэнь Юань проследовал внутрь.
Глава Юэ собирался лечь спать, на нём уже не было наряда, положенного главе сильнейшего ордена мира, а лишь домашние мягкие одежды. Официальная гуань главы школы была заменена на обычную деревянную заколку.
Шэнь Юань, сложив руки перед собой в традиционном приветствии, низко поклонился.
— Глава Юэ, это скромный мастер нижайше просит Вас о милости — отменить своё решение по поводу главы пика Байчжань Лю Цингэ.
Шэнь Юань замер в поклоне.
Он не хотел быть неблагодарным, не хотел, чтобы Юэ Ци сомневался в его верности, не хотел, чтобы глава школы думал о каких-то особых отношениях, связывающих главу Цинцзин и главу Байчжань.
Ему нужно, чтобы глава ордена согласился его хотя бы выслушать.
Если глава Юэ откажет и даже не захочет поговорить… Шэнь Юаня бросило в холодный пот.
После длительной паузы и тихого «хм» глава Юэ мягко произнёс:
— Не составит ли шиди мне компанию за чашечкой чая?
У Шэнь Юаня затряслись от облегчения ноги, и он поспешно кивнул и лишь потом затараторил: «Этот скромный мастер будет счастлив, польщён…»
Глава Юэ, не слушая, уже проследовал вперёд к чайной комнате, Шэнь Юань поспешил следом.
Иногда он завидовал себе из прошлой жизни, он был наивен, живя в мире равенства и братства XXI века, он не осознавал, какую власть имеет глава Юэ.
Даже в XXI веке его отец — глава корпорации — мог разрушить судьбу любого сотрудника, и страшно представить, что бы он сказал, если бы Шэнь Юань попросил отменить уже принятое решение. Тем более — такое важное.
Здесь же, в этом мире, недовольное «хм» главы Юэ рушило судьбы и приводило к смерти целые города. Он буквально и царь, и бог, он мог и карать, и миловать движением брови. То, что он лоялен и снисходителен к Шэнь Цинцю — это редкая удача, то, что он не склонен к власти, радеет за братскую и сестринскую любовь между членами ордена — это его высочайшее благоволение.
Глава дворца Хуаньхуа заставлял всех членов ордена ползать перед собой на коленях, сам восседая на троне. Его дочь могла запороть ученика насмерть.
Такова жизнь. Никого это не удивляло.
Глава Юэ, будучи сильнейшим совершенствующимся этого мира, мог быть тираном, никто бы и слова не сказал, но он милостив.
Глава Юэ сам заварил чай и сам наполнил чашки. Шэнь Юань сделал положенный глоток, подождал, пока глава Юэ поставит свою чашку, и с поклоном положил на стол лист бумаги, над которым работал несколько часов.
* Шэнь Цзю *
Главе Юэ не требовались долгие объяснения, он бросил взгляд на листок, на котором Шэнь Юань разместил колонки цифр. Юэ Ци поднялся мгновенным слитным движением, его волосы собрались в высокий хвост, в руках появился меч. По чайной комнате прокатилась сила, что-то грохнуло об пол и, вспыхнув молнией, взорвалось, в комнате запахло грозой.
Шэнь Юань не пошевелился и даже головы не поднял. Слегка поклонившись, он тихо заметил:
— Этот скромный мастер просит главу Юэ не рубить с плеча, дело непростое, возможно, нам понадобится стратегия или план.
«Что значит стратегия, какая стратегия?! — Шэнь Цзю злился так, что что-то искрило и двери шкафов распахнулись. Он так за целый день и не покинул главу Юэ, а теперь, стоило ему взглянуть на листок, и его призрачное тело начинало трясти: — 500 тысяч духовных камней за шесть месяцев! Нас обворовывают! Наш орден обворовали! Вора надо поймать и отрубить руки, и долго пытать, чтобы выдал подельников!»
Но Шэнь Юань делал вид, что всё в порядке, что он не напуган до смерти. Он неподвижно сидел, пытаясь скрыть дрожь пальцев длинными рукавами.
«Да, — злорадно думал Шэнь Цзю, — сила Ци-гэ — это вам не сила Лю Цингэ, она пробирает даже меня, призрака, не то что обычных людей.»
Хотя в этот раз она на него странно подействовала — казалось, в него впихнули золотое ядро, он даже дверцы открыть смог. Тем лучше! Втроём они быстрее вздёрнут вора над воротами Цанцюн! Но сначала, конечно, пытки.
Листок включал в себя таблицу с датами выполненных заданий, названиями редких зверей, которых убил Лю Цингэ, и примерную, стартовую стоимость на аукционе. Конечно, не все звери участвовали в аукционах, да и сам Шэнь Юань не знал всех сумм, так что многие цифры были очень приблизительны, указывался класс опасности, редкость животного и цена таблетки, в которой использовались его части.
Шэнь Юаню пришлось проделать большую работу.
Даже по этим приблизительным цифрам получалась сногсшибательная сумма 500 тысяч духовных камней, и это всего за шесть месяцев.
Но таких денег школа не видела давным-давно. Шэнь Цзю, как бывший раб и уличный мальчишка, прекрасно понимал чувства главы Юэ — это наглое неприкрытое воровство! Вора хотелось взять за горло немедленно, и, судя по всему, это кто-то с пика Аньдин.
Глава Юэ тем временем отложил меч в сторону и налил ещё чаю.
— Шиди хочет что-то добавить к уже написанному? — Юэ Цинъюань говорил подчёркнуто спокойно, но его сила никуда не делась, она, разлитая по комнате, давила и подавляла, и только Шэнь Цзю чувствовал себя так, как будто купался в тёплом источнике, полном ци. Для остальных даже находиться рядом было тяжело, хотелось упасть на колени и отползти в сторону.
— Шан Цинхуа — предатель, — тихим, слегка охрипшим голосом произнёс Шэнь Юань.
«Зачем жирному хомяку такие деньжищи?!» — Шэнь Цзю возмущённо хлопнул по чайному столику ладонью, чашки зазвенели. Никто не обратил внимания.
Шэнь Юань медленно продолжил:
— Есть подозрение, что Шан Цинхуа сотрудничает с демонами. Доказательств у меня нет.
Шэнь Цзю подлетел в воздухе, что-то опять сверкнуло и грохнуло.
«Точно! Этот ублюдок, сын собаки! Он в обеих жизнях предавал школу северному королю. Получается, да чтоб меня! — воскликнул Шэнь Цзю, — получается, он помогает этому, как его, Мобей-цзюню, финансировать армию и делает это не первый год.»
Они уже лет пять, если не десять, как дети малые каждый месяц скандалят из-за построек, одежды, бумаги и даже гуциней. Шэнь Цзю плюхнулся на пол, хватаясь за голову. А в это время на деньги Цанцюн северный король набирает сторонников и снаряжает армию! И эту же армию Ло Бинхэ приведёт захватывать их орден!
Шэнь Цзю не выдержал, его только сейчас проявившаяся сила прозрачной волной прокатилась по комнате, сначала заставила звенеть в резонансе всё стекло, а потом один за одним все стеклянные предметы начали взрываться.
Шэнь Цзю тупо смотрел на чайник, на пролившийся чай. Красивый чайник необъяснимо стало жалко.
Юэ Цинъюань и Шэнь Юань продолжали сидеть не шевелясь. Совершенствующимся их уровня не страшны были осколки и даже сила призрака. Они сидели неподвижно, уставившись в глаза друг друга, только каждый успел схватить меч.
— Боюсь, наша основная проблема — не нехватка денег или духовных камней… — произнёс Шэнь Юань, опуская меч и отводя взгляд.
* Шэнь Юань *
Тот проклятый день Шэнь Юань будет вспоминать долго. Он никогда не испытывал силы главы Юэ на себе, и даже тогда его сила не сколько сокрушала, сколько пыталась вынудить его замолчать.
Вор в Цанцюн — это вызов не только уму Шэнь Цинцю, но и власти главы школы, и они оба облажались. Два бывших раба не смогли понять, чем грозит предательство Шан Цинхуа, потребовалось участие человека из XXI века, собаку съевшего на крючкотворстве.
Хоть в чём-то Шэнь Юаню пригодились его знания.
Другой вопрос, почему все эти потомственные дворяне молчали. Ежемесячно устраивали свары из-за ничтожной мелочи, не стоящей внимания столь высоких господ, и продолжали молчать.
Шэнь Юань думал. Детективы ему не нравились с детства, а в этом мире логика «во всём виноват дворецкий» не работала.
Теперь он, как дурак, сидел в пещерах Линси и ждал искажения ци у Лю Цингэ. Он не мог уйти, не мог даже выйти опять расставлять сигнальные печати, которые уже месяца три ставил вокруг школы. Он не мог никого позвать — он просто не знал, что окажется тем самым крылом бабочки, что перевернёт всю историю. И он больше не наивный юноша со взором горящим, который искренне верил, что хуже быть не может. О, теперь Шэнь Юань точно знал, что может быть хуже, намного хуже.
Раньше он мнил, что самое плохое — это смерть и разрушение Цанцюн, но переосмысленная прошлая жизнь внесла коррективы. Самый сильный орден заклинателей на побегушках у демона — вот что может быть хуже! Разрушенный до основания мир — вот что хуже! В демонической вакханалии уничтожены миллионы людей, но орден Цанцюн выжил и теперь служит императору демонов. И такое развитие событий — страшнее страшного.
Сейчас Шэнь Юань знал этих людей, он знал, что только угроза жизни Шэнь Цзю заставит подчиниться главу Юэ. Что тогда заставило покориться Лю Цингэ, он даже не пытался догадываться, остальным же пришлось предать всё то, во что они верили и чем жили.
И этого большинство заклинателей из мелких орденов сделать так и не смогли — они просто гибли десятками в бессмысленных по сути стычках, но не могли отступить — защищали людей от демонов до последнего. Так бесславно и бессмысленно погибли все ордена, кроме Хуаньхуа и Цанцюн.
В том мире, разрушенном демонами, участь ордена Цанцюн была незавидна — то ли заложники, чтобы Шэнь Юань даже не пытался бежать, то ли подельники демонов.
Но следуя законам этого мира, за такие поступки их отринет само небо, и хорошо, что он до этого не дожил. Превращение праведного ордена в демонический убило бы его тогдашнее наивное сердце.
Теперь же всё, что ему оставалось, это засунуть мешающие мысли куда подальше и тренироваться, как проклятому, используя последнее оставшееся время.
Он боялся даже подумать, а что если он не справится, что если все те безумные тренировки, которые он устраивал себе каждый день, не дали ему ничего.
В этот раз он не мог проиграть.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю было больно, впервые за много лет у него болели душа и сердце. Душа болела за Шэнь Юаня — глупого недотёпу чужого мира, который принял проблемы Цанцюн как свои и пытался помочь, а сердце болело за главу Юэ. Ци-гэ не простит себе такого, и не важно, что его никогда не обучали финансовому управлению, что орден всегда был специализирован и Аньдин всегда отвечал за финансы.
Глава Юэ считал, что он виновен, и его ничто не могло переубедить. А Шэнь Цзю, чтобы дать пинок под зад и направить мысли в нужное русло, рядом не было. Тела не было, и сказать ничего он не мог, а воздействия призрака для Ци-гэ сейчас ничтожны — он их и не заметит.
Поэтому Шэнь Цзю находился там, где мог помочь — в пещерах Линси, здесь он мог хотя бы попытаться помочь Шэнь Юаню в борьбе с Лю Цингэ.
Шэнь Цзю не надо было объяснять, что такое искажение ци — он на них собаку съел. Так что бой предстоял нешуточный, и нахождение в пещерах делало для Шэнь Юаня ситуацию только хуже. Это Лю Цингэ тренировался битвам в маленьких пространствах, Шэнь Юань здесь даже Сюя не сможет толком вытащить, не говоря уж о полноценном замахе.
Так что вся надежда на Шэнь Цзю, он хотя бы под руку подтолкнуть мог или камень под ногу подставить — всё больше шансов у недотёпы выжить в бою с богом войны.
А пока Шэнь Цзю пытался увидеть, что именно не получается с ци у недотёпы-родича, почему тот упорно верил, что управлять ци не может.
Сейчас Шэнь Юань сидел, устремив взгляд в стену, и делал то, что называл комплексной тренировкой пространственного мышления — он заставлял листья следовать своим желаниям, тем временем меч и боевой веер совершали свой отдельный путь вокруг Шэнь Юаня, то замирая, то вновь продолжая движения. В руках не хватало гуциня. Но так он тренировался только на пике Цинцзин.
В пещерах Линси была самая большая концентрация ци, и Шэнь Цзю увидел! Он увидел, что Шэнь Юань не вводил ци внутрь тела, он почему-то концентрировал её по поверхности кожи, превращая всю кожу… — Шэнь Цзю аж присвистнул, — в ядро! Нет! Не в ядро, скорее в скорлупу, покрывающую его смертное тело плотной оболочкой. И он явно пахал, как проклятый — оболочка ци была уже ощутимо плотной.
«Этот дурак опять взял учение и вывернул его наизнанку, — Шэнь Цзю недовольно топтался рядом, поглядывая на невозмутимого Шэнь Юаня, — и ведь никто такого не делал, по крайней мере, записей о таком не было, а значит, помочь ему никто не сможет, вот же умный идиот. Дурак такое не придумал бы, но только идиот такое будет делать на себе.»
«И судя по вчерашним откровениям, бытиё умными идиотами у нас, видимо, семейное», — Шэнь Цзю грустно вздохнул.
Но он тоже умел брать себя в руки и, отбросив посторонние мысли, вернулся к рассуждениям:
«У этого метода есть по крайней мере один плюс — если скорлупа ци Шэнь Юаня не лопнет от первого же удара, то она защитит его хотя бы от первых атак Лю Цингэ — есть шанс хотя бы сбежать, если карты лягут не в нашу пользу.»
А дальше Шэнь Цзю поможет, только надо кое-куда слетать, самые важные исследования он дома не хранил.
* Шэнь Юань *
Он опять опаздывает! Его сигнализация взревела дурниной — демоны подошли к Цанцюн, а сошедший с ума Лю Цингэ скакал взбесившейся белкой! Как он мог размахивать мечом, как пропеллером, если Шэнь Юаню даже замахнуться Сюя места не хватало?!
Ни одна ловушка не сработала, этот бешеный как взлетел под потолок, так и не собирался спускаться, перепрыгивая с камня на камень. Его ускоренные реакции размазывали удары в воздухе, Шэнь Юань не успевал не то что контратаковать, но даже реагировать вовремя.
Пока что Шэнь Юаню везло — меч, веер и листья его хорошо защищали. Он держал их в воздухе, стараясь прикрыть большую площадь своего тела, и это работало. Пока.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю взлетел в воздух, стараясь увидеть пещеру целиком. Огромные камни со скошенным верхом давали Лю Цингэ огромное пространство для манёвра. В прошлый раз они дрались по-старинке, стоя на земле, но в этот раз Лю Цингэ зачем-то взлетел в воздух.
Тут Шэнь Цзю увидел ловушки на полу, да ещё такие примитивные. Шэнь Юаня хотелось побить головой о стену — он всерьёз рассчитывал поймать Лю Цингэ в ловушку, которую даже тупой зверь заметит?
Лю Цингэ надолго не хватит, но Шэнь Юань выдохнется быстрее, в итоге в пещере будет уже два трупа.
«Думай, Шэнь Цзю, думай, что можно сделать?!»
В это время ревущая хрень на поясе Шэнь Юаня наконец-то заткнулась, чтобы через две минуты взреветь с новой силой. Звук был столь пронзителен и резок, что даже Лю Цингэ поморщился и мотнул головой.
Глаза Шэнь Юаня ярко вспыхнули, и ловким движением он подбросил вверх вервие бессмертных. Шэнь Цзю с лёгкостью подхватил конец и толкнул его в сторону Лю Цингэ, а тот, растерявшись, метнулся в сторону, не заметив выступа на потолке пещеры. Со всей силы стукнувшись виском, он упал на пол.
Шэнь Юань с криком: «Наконец-то!» бросился к нему, подхватывая с пола упавшее вервие, и, если бы не толчок Шэнь Цзю, сам наступил бы в свою же ловушку. Но обошлось.
«А поблагодарить меня?» — ворчливо думал Шэнь Цзю.
Он был рад, что бога войны удалось вырубить.
Лю Цингэ уже приходил в себя, он скрёб пальцами пол, пытаясь встать, обводя пещеру мутным взглядом. Шэнь Юань споро связал его вервием, особое внимание уделяя рукам и ногам, и, поставив руки напротив груди, со всей дури шибанул Лю Цингэ волной ци. Тот снова потерял сознание.
Шэнь Цзю удивлённо смотрел на Шэнь Юаня — со своими плохими венами он не то что поток ци не мог создать, он старался действовать как можно тоньше, используя минимум силы. В прошлый раз он боялся, что скорее иссохнет и лишится золотого ядра, чем сможет помочь — ядро Лю Цингэ было мощнее его раза в два, если не больше.
Откуда Шэнь Юань взял столько ци?
Шэнь Юаня же очень волновало здоровье Лю Цингэ: он впихнул тому в рот таблетку, стабилизирующую течение ци, заставил выпить воду. Только кувшин водного потока не приспособлен, чтобы из него пить, так что Лю Цингэ чуть не захлебнулся.
Потом Шэнь Юань привёл его в себя ударами по щекам, участливо заглянул в глаза и проникновенно спросил: «Ты сможешь сражаться?»
Шэнь Цзю ехидно добавил: «Или тебя ещё полечить?» Иногда он жалел, что его никто не слышит, его остроумные, меткие, вовремя сказанные замечания разили наповал.
Лю Цингэ был с ним в кои-то веки солидарен и готов хоть кого накрошить в капусту, лишь бы не лечиться у Шэнь Юаня.
Последний же, споро развязав вервие бессмертных, пихнул в руки Лю Цингэ меч и выскочил из пещеры.
У Лю Цингэ даже мысли не появилось не послушаться, он медленно отскрёб себя из лужи воды. Он больше никогда не осмелится пить из кувшина водного потока, угроза захлебнуться насмерть была нешуточной. С трудом поднявшись, опираясь на меч, он медленно похромал к выходу из пещеры.
«Нда, Шэнь Юань — явно мой близкий родственник, должно быть, двоюродный брат. Младший. Ошеломить и подчинить бога войны и так изгваздать ранее белую пещеру… Напоминает меня в молодые годы», — Шэнь Цзю ностальгически вздохнул и поспешил за братиком.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань чувствовал себя глупо и очень неловко, его идеальный план, такой прекрасный на бумаге или в каком-нибудь фанфике, чуть не привёл их к катастрофе.
Он чуть не утопил Лю Цингэ. Шэнь Юань, и так красный как помидор, закрыл обеими руками рот, так хочется покричать хотя бы в подушку, но совсем нет времени.
И Шэнь Юань, вскочив на меч, снова понёсся к Цюндину, именно там второй раз сработали печати от демонов.
Подлетая, он заметил разрушенные мосты и группки учеников, рядом с площадкой для тренировок толпились демоны и самая большая группа учеников Цюндин. Вперёд выступила Ша Хуалин и двое её старейшин.
Демонов было всего-то десятка три, учеников раза в два больше, но дать отпор они так и не смогли.
Шэнь Юань больше полугода готовился к этой битве.
Увидев обороняющихся Мин Фаня с Ло Бинхэ, он камнем упал вниз. Не глядя, отсёк нападающим демонам головы и рявкнул, взяв за шкирку Мин Фаня:
— Встал на меч и мигом привёл сюда всех учеников Цяньцао, всех, у кого есть мечи!
Шэнь Юань снова тряхнул своего главного ученика и взбодрил его ударом ци. Только теперь в глазах главного ученика появилась осмысленность.
— Ты меня понял?!
Мин Фань, шатаясь, встал на меч и полетел в сторону Цяньцао, нервно оглядываясь.
Ло Бинхэ змейкой пытался вывернуться из рук учителя, но не тут-то было. Шэнь Юань его держал крепко, как клещами, и, дождавшись, пока Мин Фань улетит, перевёл взгляд на Ло Бинхэ.
— Ты летишь на Байчжань. Возьми любого ученика на мече и лети с ним! Ты убеждаешь всех байчжаневцев, имеющих мечи, отправиться на Цяньцао, взять на свои мечи всех лекарей, которые остались, и привести их сюда. И побыстрее! Ты понял?! Попробуй только ослушаться! — глаза Шэнь Юаня сверкнули такой яростью, что Ло Бинхэ аж присел, быстро закивав головой. — Бегом выполнять!
Сам же Шэнь Юань размеренно дышал, выпуская ци. Он копил её почти год, теперь пришло время использовать. На землю полетели защитные барьеры, отрезающие демонов от учеников.
Его листья, боевой веер и Сюя носились по полю, убивая демонов, сам же он метался от одной безжизненно лежащей детской фигурки к другой. Мальчишки и девчонки двенадцати-четырнадцати-шестнадцати лет лежали безжизненными куклами.
Сколько тогда погибло учеников Цюндин? Пятая часть, треть? Он уже не помнил. Цвет дипломатии, сила ордена Цанцюн, лежали мёртвыми, беспомощными.
— Не в мою смену, — Шэнь Юань на максимальной скорости носился от одного ребёнка к другому, ловкими ударами останавливая потоки демонической энергии, разрушающей тела, и накладывал печати: лечащие, останавливающие кровь, восстанавливающие ци, фиксирующие края раны. Он использовал их, не считая, сотнями, тысячами.
Давным-давно он всё же побывал в Красном павильоне — любимом борделе Шэнь Цинцю — и выяснил, что львиная доля доходов уходит на помощь несчастным женщинам.
Но в XXI веке давно известно, что пытаться решить проблемы проституции деньгами — всё равно что тушить пожар керосином, и тогда он свернул финансирование, но не свернул помощь. Он начал делать печати: лечащие, восстанавливающие, абортивные и даже защитные. Он так усилил защиту борделя, что туда не то что демоны, люди с дурными мыслями зайти не могли, и такую помощь девушки борделя ценили больше, чем деньги.
А он клепал печати в каждую свободную минуту. Теперь можно их тратить, не считая, не нужно бояться, что их не хватит.
Тем временем над тренировочной площадкой поднимался ураган, то, что сначала медленно и незаметно кружило листья и ветки, теперь чёрной стеной поднимало демонов выше и выше. Внутрь влетели камни и даже стволы деревьев, крыши Цюндин жалобно скрипели.
Люди и демоны были беспомощны перед стихией, и он стал ею, он стал частью воли небес! Физика, немного ци и пара печатей.
Столб смерча уже соединял небо и землю, детей спасали только защитные массивы, которыми Шэнь Юань накрыл их в начале боя.
Шэнь Юань улыбнулся, злобно сверкнув глазами.
— А теперь в блендер добавим нож!
И повинуясь его приказу, Сюя влетела внутрь, туда, где сверкали страшные молнии и доносились крики.
В это время появился Лю Цингэ. Ци Шэнь Юаня накрывала всё поле боя, он чувствовал каждого, и, не поворачиваясь, он приказал:
— Уничтожь всех! Никого не оставляй в живых!
И ещё бледный Бог Войны серьёзно кивнул. Сложив печати, он хлопнул в ладоши, разводя руки, и Чэнлуань разложился на множество лезвий, уничтожая всех. Сверху закрапал кровавый дождь.
А Шэнь Юань, встав на Сюя, отводил торнадо в сторону от Цанцюн.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю ошалело оглядывался, и не только он.
Только сейчас подоспели лекари и беспомощно болтались рядом с ранеными, не в силах снять защитные массивы Шэнь Юаня.
Подбежал взъерошенный Ло Бинхэ с синяком на пол-лица и, потянув Лю Цингэ за рукав, спросил: «Где шицзунь?»
Шэнь Цзю с интересом смотрел на сильно вытянувшегося демона — никакой любви между учителем и учеником точно не будет.
Лю Цингэ же смотрел на поле боя — ни от армии Ша Хуалин, ни от самой Ша Хуалин не осталось ничего.
* Шэнь Юань *
Он — чемпион по количеству плохих дней! Уже неделю он долбится, как лбом об стену.
А началось всё невинно: глава Юэ решил, что ему жизненно важна голова Шан Цинхуа на блюде. Шэнь Юань убеждал, уговаривал, ругался — всё без толку! Глава Юэ упёрся так, что с места не сдвинешь. Шэнь Юаню ещё повезло, что приближался Альянс Бессмертных, и все мысли главы Юэ были теперь там.
Шэнь Юань был не готов. Он почти год готовился к битве с Ша Хуалин и три месяца к битве с Лю Цингэ. Очевидно же, где планирование было успешным — с Лю Цингэ он почти облажался, его спасло чудо.
А сейчас события словно взбесились! Все разом выяснили, что Шэнь Юань — важная административная единица, и попёрли к нему со всеми вопросами, а глава Юэ свалил. Шэнь Юаню хотелось его покусать: глава Юэ не стал ни с чем разбираться. Как маленький обиделся, что ему не дали прибить ни Лю Цингэ, ни Шан Цинхуа, и свалил! А весомых аргументов против немедленного убийства Шан Цинхуа у Шэнь Юаня всё ещё нет, и времени их собирать тоже нет.
Ведь проблем целый воз — чёртова Ша Хуалин изрядно испохабила пик демонической ци, и эти заклинатели (непереводимая игра слов)(1) ничего с этим делать так и не научились. Они (непереводимая игра слов) просто уходят с испорченного демонической ци места и не трогают этот кусок земли. Так что умнейшие люди Цанцюн — старейшины — предложили просто перенести тренировочные площадки, дороги в зал и в библиотеку — когда-нибудь демоническая ци сама исчезнет.
Шэнь Юань хотел рвать у советчиков волосы на голове — может, поумнеют. Это скалы! Здания вписаны в гору, посередине мини-долина, там и находятся сады, тренировочные площадки и всё остальное, эти старейшины всерьёз предлагают им делать висячие мостики на высоте сотни метров и ковырять скалы? Делая вход в здания с другой стороны?!
А мозги напрячь, чтобы убрать демоническую ци, они не собираются?!
И это старейшины величайшего ордена мира — Шэнь Юань сплюнул с досады.
А кто всё решал? Конечно же, Шэнь Юань, ему же больше всех надо! Это он всю ночь после битвы не спал, играя на гуцине, восстанавливая упорядоченность течения ци.
И все ведь восприняли как должное, только на колени упали в восторге и восхищении. Никто: ни ученики, ни старейшины, ни даже наставники — не пытались спросить, что и как он делал.
Никчёмные лодыри, бездельники и льстецы!
И мало было этого.
Эти лекари — правильнее сказать — коновалы, — решили выкинуть из школы всех, кому демоническая ци сильно повредила духовные корни.
Какого фига?! Он их всех для чего спасал?!
И ведь Шэнь Юань узнал об этом случайно, Ло Бинхэ влез куда не надо, получил второй синяк под вторым глазом, а потом прибежал жаловаться учителю.
Шэнь Юаню казалось, что Му Цинфана он живьём вколотит в землю, но тот ловко уклонялся, мелко кланялся и заверял, что ничегошеньки сделать не может. И это лекарь! У них тут есть аналог клятвы Гиппократа, или как? Спаситель, блин. Где упорство, где вера в победу над болезнью?!
Все вокруг — лодыри и бездельники, не желающие палец о палец ударить, чтобы попробовать что-то новое!
Шэнь Юаню хотелось грязно ругаться и набить кому-нибудь морду, на худой конец порезать в мелкую сечку бамбук.
Но у него совершенно не было времени.
Ему пришлось достать Сюя и угрожать Му Цинфану поединком.
Ему пришлось, раздавая пинки и оплеухи и подбадривая ударами ци пониже спины, заставить этих коновалов вернуть всех, кого они прогнали.
А когда до Му Цинфана дошло, что Шэнь Юань не собирается несчастных приносить в жертву на алтарях, а намеревается лечить и даже имеет план, как их исцелить полностью, тогда этот великовозрастный (непереводимая игра слов) сам рухнул перед ним на колени и, лобызая за вырывающиеся руки, принялся умолять спасти какого-то его ученика. Он с таким усердием бился башкой об пол, что Шэнь Юань сдался и разрешил его позвать.
И это только крупные события, мелкие он даже не считал.
А ведь на нём ещё и сюжет этой отвратительной новеллы. Демон снов, он уже пришёл или ещё нет?
Шэнь Юань совершенно выбился из расписания, или, может, ему всё же удалось хоть что-то изменить, и демон, искушающий душу и так неустойчивого мальчишки, испугался силы Цанцюн и сбежал.
Шэнь Юань часто представлял себе их встречу. Мэнмо узнать просто — он похож на кошмар из снов: и на призрака, и на дементора, и на назгула. Шэнь Юань не стал бы испытывать судьбу и свою стойкость, он спалил бы его ци сразу, как увидел, и не раздумывал ни секунды.
Демоны — они и есть демоны, они уничтожают душу и тело, а демон снов был худшим из них — он пролезал в самую суть совершенствующегося, выжирал её, как вкуснейшее лакомство, и захватывал тело, но не как примитивный Кожедел, а зная о человеке всё: его привычки, его тайные желания, он буквально становился этим самым человеком и губил его близких, его дом и его род, оставляя после себя предательство, ненависть и смерть. За это демона снов ненавидели даже сами демоны, ведь залезал он во сны всем, не видя разницы между людьми и демонами.
Он ждал сна Ло Бинхэ, но мир слишком изменился. Сна всё ещё не было, ни в ночь после боя, ни позже.
И к разговору с Ло Бинхэ он тоже был готов!
О, он больше никогда в жизни не скажет, что демоны и люди — суть одно, будь хорошим, и этого достаточно. Нет. Теперь он знал ответ. Волки плохие? Нет — они звери, их природа жрать и убивать, их нельзя судить человеческими законами. Демонов тоже. Они не люди, и этим всё сказано.
Что из этих слов вынес бы зверёныш, неизвестно. Будь он поумнее, остался бы в демонических землях — вот где раздолье демону! Дерись хоть мечом, хоть кинжалом, хоть голыми руками, жри сердца врагов, купайся в их крови. Никто и слова против не скажет, лучшие демоны и демоницы покорно лягут у ног. Мир демонов легко покорится новому императору!
Но не надо идти с законами демонов в человеческий мир!
И — Шэнь Юань бросил наполненный ци взгляд на карту — он сам встанет во главе войска и сам положит всю свою силу и все свои знания, но не даст демонам творить беспредел на человеческих землях!
Он не физик, не химик, но не стойте у него на пути — он поднимет самые страшные чудовища ваших кошмаров из глубин ваших душ. Все знания XXI века вопьются вам в горло и выпьют ваши жизни! Вы будете умолять, но ядерная бомба не знает жалости! Не заставляйте его делать этот выбор, и он не уничтожит демонов вместе с Ло Бинхэ и весь демонический мир заодно.
Шэнь Юань тяжело дышал. Это были не фантазии и не глупые умствования.
Сила не знает ограничений, она растит себя сама, и как Ло Бинхэ не видел и не хотел видеть границы своей силы, так и демонический мир им не следовал.
Почему же праведный совершенствующийся должен ограничивать себя? Зря некоторые думают, что у заклинателей мало сил. Ну что же, на собственном опыте научатся, Шэнь Юань заставит их всех соблюдать правила.
Подобные мысли его выматывали, он был слаб, импульсивен, и ему было жалко всех: и людей, и демонов.
Но геноцида людей он больше не допустит, и раз уж он человек — его судьба быть со своими. Он сделает всё, чтобы демоны — уникальные мыслящие существа — остались живы, но если придётся выбирать или-или… Ну что же, свой выбор он сделал давно.
Такие мысли не давали ничего, кроме ноющего чувства в груди и раздражения, от этого было только одно лекарство — работа, ни тренировки, ни медитации не помогали.
Не обращая внимания на темноту неба, Шэнь Юань занялся печатями — они заставляли его думать и отвлекали от нудящих мыслей на периферии сознания.
Он рисовал печати своей силой, ему давно не нужен был для этого меч, он использовал нефритовую заколку как стилус, так получалось точнее и места печати занимали меньше, но при нужде он мог и пальцем нарисовать. Последнее время он пестовал контроль ци чаще всего — это самое важное умение для заклинателя.
Китайские иероглифы — это такие же слова, что в английском, русском, бирманском или древнегреческом. Много ума не надо, чтобы научиться писать «дом» на родном языке, но для иностранцев это будет красивый, почти мистический иероглиф. Забавно человеческое сознание — оно наполняет магическим смыслом всё непонятное. Но китаец увидит просто слово «дом» и никакой мистики.
Так что изучать печати Шэнь Юаню было столь же легко, как родной язык.
Он месяцы бился над печатями, почему-то так необходимой печати для телепортации в этом мире так и не придумали. Опять всё самому делать!
Первым делом он пытался напитать силой само слово «телепортация», в современном китайском такое слово было. Конечно же, это не сработало. Пришлось играть в долгую игру ассоциаций, месяцами выяснять, а как именно для него выглядит этот образ. Это мгновенное перемещение в пространстве, или это короткая дорога, соединяющая две точки, или это искра полёта — яркая и внезапная как мысль, или, может, это короткий туннель… Спасало хорошее абстрактное мышление и визуализация.
Только сейчас стало что-то вырисовываться, и он, с трудом удерживая слепленный образ, рисовал заново придуманный иероглиф телепортации, мечтая, чтобы наконец-то получилось. Углублённый в удержание, усиление и напитывание ци, связи символа и образа, Шэнь Юань не замечал ничего.
И именно этот момент Лю Цингэ выбрал, чтобы в своей незабываемой манере ворваться в его дом, походя вынеся бамбуковую дверь.
Ворвавшись, Лю Цингэ поклонился и сказал: «Шисюн!»
«Две жизни игнорировал мой статус, а тут вспомнил», — как-то устало думал Шэнь Юань.
Контроль ускользал плавно, медленно и неодолимо — печать, написанную ци, выгнуло к чертям, золотом очерченный круг порвался, и Шэнь Юаня, окончательно потерявшего концентрацию, будто смяло и швырнуло прямо в бездну.
Темнота, шум воды, его тело, распластанное о камень, казалось, не имело ни одной целой косточки.
В ушах звенело, даже дышать было больно. Сейчас он встанет, только немного полежит. Шэнь Юань закрыл глаза, его снова вырубило.
— Какой знакомый потолок, — произнёс он, наконец открыв глаза.
Меньше всего он ждал, когда его долбануло печатью телепортации, прийти в себя в пещере Водной тюрьмы. Ему ещё повезло — он очнулся на платформе посреди озера, а не в бассейне кислоты.
— Брр!
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю занимался своими делами. Шэнь Юань взбаламутил это болото под названием «Цанцюн» до донышка. И теперь у призрака было очень много дел, никто, как он, не мог залезть в каждую щель.
Имя Шэнь Цинцю было у всех на устах.
В этой жизни Шэнь Юань не эпатировал богатством или хитрыми нежданными интригами. Он с ног сбивал недоброжелателей знаниями и непредсказуемыми поступками. Голой силой смял брезгливость и презрение окружающих.
В битве с демонами он буквально растоптал всех, у кого оставались сомнения, соединив и силу, и знания, и неожиданные поступки в какую-то особую смесь, и возвёл всё это на новую ступень.
Сразу поставив себя на голову выше окружающих.
И после битвы он не остановился, он явил все лучшие качества пика Цинцзин и напомнил всем, чем же Шэнь Цинцю был так важен. Он раздавал указания, даже не сомневаясь в их выполнении, и решал то, что никто не смел взять на себя.
Старейшины пика Цюндин полностью подчинились, когда Шэнь Юань презрительно усмехнулся на предложение оставить на пике демоническую ци. Они прятались за деревьями, испуганно перешёптывались в ночи, наблюдая за Шэнь Юанем.
Его глаза, наполненные силой, сияли зеленью, волны силы наполняли его музыку. Корчилась и истлевала дымом под ними демоническая ци, исчезали грязные пятна, размазанные по земле, траве, ступеням и дорожкам пика Цюндин. Оставалась чистота естественности, благоухание бамбука и свободное течение природной ци. Более всего Шэнь Юань сейчас походил на мастеров древности: возвышенный, далёкий, способный на невероятные поступки. И все старейшины пика Цюндин окончательно признали его главенство.
Главу пика лекарей Шэнь Юань гонял почти что пинками, но уже спустя малое время этот глава стоял перед главой Цинцзин на коленях, о чём-то умоляя.
Так главы пиков один за одним склоняли перед ним головы, признавая его статус и его силу.
А Шэнь Цзю сквозил рядом, подсматривая и подслушивая. Если предательство так глубоко проникло на Цанцюн, то он найдёт всех.
Он следил за живыми: старейшины, наставники, ученики болтали без продыху языками, оставляли на виду секретные бумаги — он и не догадывался, что тайны Цанцюн валяются буквально под ногами, как его оглушило так, что в ушах зазвенело, его тянуло в разные стороны, будто пытаясь разорвать на толпу мелких Шэней, аж голова закружилась, а потом резко дёрнуло.
Мгновением спустя он осознал себя висящим в воздухе, под струями водопада Водной тюрьмы.
Снизу широко распахнутыми глазами на него смотрел Шэнь Юань.
И демоны его побери, тот его видел!
* Шэнь Юань *
— Шэнь Цинцю, — заорал Шэнь Юань и бросился вперёд, но призрак растаял в воздухе так же быстро, как и появился.
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Шэнь Юань как заведённый бегал по кругу. Шэнь Цинцю — дух! Или ему приводилось, у него глюки от удара?! — Так, успокоился, я сказал, — рявкнул он сам на себя, сверху посыпались камни, по неподвижной поверхности кислотного озера разошлись круги. — Вдох, выдох, — и Шэнь Юань начал дышать на четыре счёта, беря под контроль и дыхание, и свою ци.
Водная тюрьма и сама по себе прекрасно выводила его из себя, в сочетании с появлением Шэнь Цинцю в виде духа это могло стать смертельным.
Умирать в его планы не входило, не для того он пахал как проклятый почти год. Да и этот мир мог его не отпустить, а проживать жизнь заново — увольте, ещё хуже попасть в местный круг реинкарнации и стать местным бродяжкой без крупицы ци, самое то в преддверии апокалипсиса и экспансии демонов.
Судьба, такая тварь, всегда даёт не то, что надо, а то, что хочешь. А твои хотелки — о, это не то, что тебе надо. Никакой демон такой жизни для человека не придумает!
Вот он сам, сам же хотел попасть в фэнтези, мечтал просто. Получи и распишись. Наслаждайся!
Шэнь Юань зло рассмеялся.
Так что никакой судьбы, он сам всё сделает, осталась малость — договориться с Шэнь Цинцю.
Прошлые главы были отредактированы, в них исправлена нумерация, имеет смысл перечитать :)
1) Фраза «непереводимая игра слов» — из старого советского фильма «Бриллиантовая рука». Нецензурная ругань, да. https://youtu.be/F5YFBYt0LJg?si=yBXLa_0nHR3Cootd
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю рыдал, его слёзы призрачными каплями катились по щекам и исчезали в воздухе.
Шэнь Юань веско ронял слово за словом, обнажая его прошлое, и от этого хотелось спрятаться. Вся его ревность, зависть и мелкие подлые мыслишки видны были как на ладони. Шень Юань как будто взрезал его оболочку мечом Хунцзин, обнажив гнилую суть. Но он не винил, не укорял, он просто принял Шэнь Цзю со всеми его недостатками и теперь своим пониманием лечил, исцеляя, даруя надежду.
Он говорил о родстве их душ, о сложных выборах, стоящих перед ними, о готовности прийти на помощь и стать ему братом, семьёй.
И Шэнь Цзю знал Шэнь Юаня как себя, он видит его уже вторую жизнь и знает о верности Шэнь Юаня и о его преданности не понаслышке.
Он затих и успокоился, силы в нём теперь было даже меньше, чем в самом слабом призраке, он мог даже развеяться, но Шэнь Юань протянул руки и предложил ему ци, а родственная ци радостно вплелась в призрачную основу. Это не глава Юэ с его монументальной, сбивающей с ног силой. Ци Шэнь Юаня бодрила и освежала, как родниковая вода, обнимала и утешала.
Он по-прежнему ничего не мог, но хотя бы исчезла угроза развеяться.
Шэнь Юань устало вздохнул и встал. Он низко поклонился Шэнь Цзю, как старшему, заканчивая этот трудный для них обоих разговор.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань мог бы быть доволен, его транспортная печать отлично работала, быстро и мгновенно забросила его в хорошо охраняемое место, полностью игнорируя защитные печати и массивы — раз вся охрана Хуаньхуа ещё не сбежалась, значит, печати на защиту плевать.
Шэнь Цинцю вроде бы не нападал и даже принял его ци, Шэнь Юань втайне надеялся, что это позволит проявить призрака, но не судьба.
Насколько он понимает в теории заклинательства, призрак вообще не должен быть способен принимать и удерживать ци, иначе призраки захватили бы мир, им проще простого зайти в какие-нибудь богатые ци места и напитаться силой. Но призраки такого не могут, они, питаясь эмоциями своих уже погибших тел, некоторое время ещё могут даже напасть, но с течением времени медленно слабеют и исчезают.
Это возвращает к пока полностью теоретическим мыслям, что, видимо, Шэнь Цинцю не совсем призрак.
Или они всё же родственники, или общее тело как-то объединило их души. Шэнь Цинцю смог принять его ци, пусть у него так и не появилось тела, можно попробовать что-то ещё, например, печати концентрации ци.
И может, есть крохотный шанс проявить Шэнь Цинцю.
Вселять его в цветочное тело, да ещё и без согласия, Шэнь Юань не собирался. Так что надо было придумать, как им поговорить. Односторонние разговоры утомляли и вселяли горькое чувство собственного одиночества и лёгкого безумия.
Шэнь Юань привычно отбросил мешающее чувство и снова раздражённо зашагал по пятачку платформы, лежащей в озере:
— Как же это всё не вовремя!
Удачная печать телепорта решила бы кучу его проблем, но стоило влезть Лю Цингэ — и сейчас он сидит в Водной тюрьме без меча и даже без верхнего халата, с собой и мешочка цянькунь не было, а без них он давно вообще не выходил из дома.
И что теперь, ему и спать придётся в верхнем халате, с мечом на поясе и обложенному мешочками цянькунь, лишь бы никакой придурок к нему не впёрся?
Бесит!
Как же отсюда выбраться?
Последнее время Шэнь Юань заметил, что все проблемы приходилось решать комплексно. Прошли времена, когда он подсчитывал количество листов бумаги или красок, выделенных для пика, проверял их качество. Теперь от него все требовали глобальных решений.
Вот и сейчас мозг не желал искать выход и возможность сбежать, он хотел уничтожить тюрьму полностью.
В этой тюрьме он претерпевал муки, тут его избивали, как какого-то раба, кнутом, тут он был выставлен на потеху Ло Бинхэ. Оставлять такое за спиной не хотелось.
Шэнь Юань внимательно осмотрел пещеру снова. Когда его сюда посадили, он уже перебирал способы сбежать, но мешало вервие бессмертных и кислота. Теперь ему ничего не мешает.
Что сможет сделать заклинатель, запертый в пещере с кислотой?
Самое время узнать.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю нёсся как проклятый, а за ним неслась стена огня, столь мощного, что плавились стены, и он совсем не хотел проверять, что же такого этот огонь может сделать с его призрачным телом.
А он всего-то хотел посмотреть, что придумал Шэнь Юань, когда, злобно расхохотавшись, произнёс:
— Это же серная кислота! Смотри, Шэнь Цзю, как в учебнике — тяжёлая маслянистая жидкость без цвета и запаха. И где они её столько набрали?
Шэнь Цзю подошёл поближе, посмотрел, слово «серная» ему ни о чём не говорило.
Шэнь Юань тогда поднялся с помощью ци к водопаду кислоты и возмущённо произнёс:
— Вот показушники! Это не источник кислоты, это замкнутая система, они вывели массив из озера и замкнули. Кислота падает в озеро и отправляется снова в водопад. Примитивно, но зрелищно и работает.
Шэнь Юань снова зашагал по платформе, похмыкал, почесал голову, столкнул в озеро камень и, словно приняв решение, произнёс, прямо глядя на Шэнь Цзю:
— Советую убираться как можно дальше, сейчас здесь будет огненный ад, и если нам хоть чуточку повезёт, то и часть дворца Хуаньхуа рухнет.
«Как он определил, где я, он же меня не видит? Или это пресловутая связь душ?» — Шэнь Цзю задумчиво наблюдал, не торопясь следовать совету. Он всё же призрак, его и убить толком нельзя, а вот Шэнь Юаню следует быть поосторожнее, несмотря на бессмертие, его всё ещё можно убить.
Шэнь Юань, поднявшись в воздух, рисовал над озером кислоты огромную печать призыва воды. Такую огромную, что она закрывала всё озеро.
— А теперь валим, — и Шэнь Юань ловко преодолел отсутствие мостика одним широким прыжком, пустив ци в ноги, а от кислотного водопада сверху накрыл себя зонтиком из ци.
В одной руке он держал тонкую ниточку ци, второй конец этой нити цеплялся за огромную печать над озером.
Так они и побежали лабиринтами Водной тюрьмы, Шэнь Юань крепко держал всё больше истончавшуюся нить ци. Но потом остановился.
Шэнь Цзю понял, что он хотел сделать, и как дурак понёсся назад, не обращая внимания на стены, и он увидел, как к огромной печати по нити плеснула ци Шэнь Юаня, печать засветилась в воздухе и опрокинула в озеро кислоты целую речку воды. И разверзлась огненная бездна!
Шэнь Цзю так и не понял, что взорвалось, но его вынесло из пещеры, и дальше он нёсся как сумасшедший прочь, страшась оглянуться, спиной чуя всё сжирающую силу огня.
Сзади что-то так загрохотало, что стены и пол затряслись, Шэнь Цзю летел изо всех сил и не успевал, вот сейчас всё — его сожрёт это безумствующее пламя.
Но он почувствовал, как его словно крюком подхватило за его суть, за то, что он называл своей душой, и вырвало из лап огня, закрутило, и вот он уже стоит рядом с Шэнь Юанем на склоне холма.
Дворец Хуаньхуа был как на ладони. Перед ними открывалось, как медленно и величественно всё правое крыло дворца рухнуло вниз и скрылось в страшном пламени. Огонь и не думал утихать.
Рядом с Шэнь Юанем, почти невидимый в высокой траве, без сознания лежал молодой человек, похожий на Гунъи Сяо.
События этой главы происходят после нападения демонов, но до попадания Шэнь Юаня в Водную тюрьму.
* Ло Бинхэ *
Ло Бинхэ ненавидел пик Цинцзин. Редкие зануды, помешанные на тренировках, рисовании, вэйци и игре на музыкальных инструментах.
На всех пиках занимались чем-то одним, вот на Байчжань занимались боями и только боями. А постоянно делать то одно, то другое ему совершенно не нравилось, да и не получалось особо.
Потом учитель на него за что-то взъелся и удвоил его занятия в рисовании, каллиграфии и гуцине.
«За что?!» — хотелось кричать Ло Бинхэ, его даже лишили его любимых тренировок с мечом!
Даже рубка дров была гораздо более интересна, чем каллиграфия, но его лишили и этого.
Мало ему было несчастий — его сослали к старикам жить, те ему плешь проели своими историями, и он уже после получаса пребывания там чувствовал себя мальчиком на побегушках.
Да, его умения улучшились, его больше не называли позором пика, но всё чаще он сам чувствовал себя не на своём месте и убегал на Байчжань тренироваться. Как он жалел, что Лю Цингэ не выбрал его! Он с радостью поменял бы пик, но как это сделать?! Это же невозможно.
И только битва с демонами открыла ему глаза.
Лю Цингэ, конечно, бог войны, но Шэнь Цинцю… — Ло Бинхэ прижал руки к груди в немом восторге.
Да, после боя все признали силу и мастерство Шэнь Цинцю!
Шэнь Цинцю произвёл такое впечатление, что отблески его славы коснулись даже его учеников. Все хотели говорить с учениками Цинцзин, подружиться или хотя бы узнать, что они изучают на пике.
Так было сначала.
Цанцюн лихорадило, главы Юэ не было, и волей-неволей люди пошли со своими проблемами на пик Цинцзин. И Шэнь Цинцю взял эту добровольно отданную власть крепкой рукой и подчинил своей воле.
А его ученики стали его глашатаями и исполнителями. Шэнь Цинцю был, казалось, везде, и они следовали за ним. Все как один молчаливые, полные достоинства и слушающиеся только своего мастера. Они настолько были готовы к бою, что, казалось, только тронь — и полыхнёт. Никто не осмеливался, все покорно исполняли приказания.
И если раньше Ло Бинхэ хотел походить на воинов с Байчжань, в их штанах, кожаных куртках, с их дикой растрёпаностью и пренебрежением правилам, то сейчас Ло Бинхэ по полчаса укладывал свои волосы, полировал до блеска свою печать принадлежности к Цинцзин и вешал её на пояс так, чтобы она бросалась в глаза сразу.
И имел уважение.
Все уже знали, каковы духовные совершенствующиеся с Цинцзин.
Жаль, что он не видел боя учеников Цинцзин с демонами, но ему рассказывали.
Все внутренние ученики после постоянных тренировок с Шэнь Цинцю при появлении демонов легко впали в боевой транс. Их группа действовала так слаженно, что они единственные не только не пострадали, но даже убили несколько демонов намного сильнее себя. Даже маленькая Нин Инъин смогла убить демона двумя точными ударами.
А гуцинь! Как мог Ло Бинхэ пренебрегать столь сокрушительным боевым оружием, теперь гуцинь был всегда у него за спиной, больше он не допустит такой ошибки.
Ло Бинхэ ещё раз проверил, как он выглядит, и быстро вышел, теперь его походка была плавной, быстрой и полной достоинства.
Он всё ещё размышлял, надо ли просить учителя о добавлении в план тренировки с боевым веером или… Ло Бинхэ аж остановился. Мин Фань проболтался, что лучших учеников учитель научит боевой каллиграфии. Бинхэ даже не представлял, что это такое, и никогда о подобном не слышал. Должно быть что-то невероятное! Он будет стараться, и, может быть, его тоже возьмут.
* * *
Никто не понимал, почему Шэнь Цинцю распределил своих внутренних учеников по пикам, почему требовал, чтобы всегда ходили парами. Но ученики Цинцзин давно были отучены от лишних вопросов.
Хотя сейчас к Шэнь Цинцю с вопросами не рисковал подойти даже безбашенный Лю Цингэ.
* Шэнь Юань *
На пик Байчжань Шэнь Цинцю ворвался столь стремительно, что иногда казалось, что он летит не на мече, а на самом солнечном луче, окружённый всполохами света. Рядом с ним летели двое его учеников.
Зверята с Байчжань тренировались, махая палками, рядом никого: ни наставников, ни старейшин, ни самого Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю, скользнул по ним взглядом и коротко приказал:
— Очистите тут всё!
Двое учеников, такие же идеально одетые и причёсанные, как и их учитель, почти синхронно кивнули, достали гуцини и, встав недалеко от учеников Байчжань, ударили по струнам, стараясь сплести мелодию с ци.
Все, кто взаимодействовали с демонической ци, страдали бессонницей, кошмарами, плохим самочувствием, и эти симптомы могли быть с людьми годами. Особенно демоническая ци мучила детей, старалась проникнуть в систему меридианов, провоцировала искажения ци. У всех остальных организм и сам справлялся, но слабые и больные никак не могли отторгнуть демоническую ци.
Это коновалы с Цяньцао думали, что вплети силу в музыку и вдарь помощнее — и проблем не будет. «Какая разница, очищать землю или человека», — говорили они, лупая круглыми глупыми глазами.
Шэнь Юань не стал объяснять, если эти не видят разницы, ну что же, он их самих так и полечит, а для учеников Цанцюн он разработает что-то менее травматичное.
Да и его ученики на Цинцзин тоже мучились от кошмаров, пока Шэнь Юань не взял гуцинь и не попробовал подобрать мелодию, резонансом разбивающую демоническую ци, дальше было проще, и организм сам отторгал лишнее. Всего лишь час игры, и его ученики полностью оправились.
Здесь не нужна была сила, всего лишь усилить ци резонанс мелодии. Любой талантливый музыкант справится.
Сам же Шэнь Юань пошёл в главное здание Байчжань, ему нужен был Лю Цингэ.
* Ло Бинхэ *
Ло Бинхэ наконец прибыл на Цяньцао. Он снова опоздал, его уже ждал Сан Цзин, и хоть тот не произнёс и слова, Ло Бинхэ знал, что его не одобряют и о его поведении будет доложено учителю, и тогда прощай его боевая каллиграфия.
Ло Бинхэ подчёркнуто уважительно поклонился старшему и быстро занял своё место за плечом Сан Цзина. Иногда Бинхэ казалось, что все играют в какую-то увлекательную игру, правила которой меняются на ходу.
Он давно знал Сан Цзина, и хоть они не дружили и даже не общались толком, Ло Бинхэ знал, что тот — смешливый, всегда весёлый паренёк, невысокого сословия, из достаточно обеспеченной семьи, но не богатой. Любил читать весенние книги, напропалую флиртовал с девушками и разыгрывал на пипе фривольные песенки. Сейчас — откуда что взялось! С Сан Цзина можно писать картину: «Лучший ученик великого бессмертного мастера Шэнь Цинцю за работой».
Ло Бинхэ вздохнул — ему никогда не выглядеть так, как Сан Цзин.
Тот же выполнял распоряжение Шэнь Цинцю, он молчаливо раскланялся с младшими лекарями и их наставниками и проследовал в отдельный павильон, где собрали всех пострадавших от демонов, которых лекари Цяньцао признали безнадёжными.
Шэнь Цинцю послал их собирать то, что он назвал «анамнез», то есть записывать, что изменилось в ощущениях несчастных, на каждого выделялся отдельный лист.
Раньше бы Ло Бинхэ решил, что это такое извращённое наказание учитель придумал специально для него, прекрасно зная, как он ненавидит писать.
Но он лично убедился, что Шэнь Цинцю всё внимательно прочитывает и даже лично явился, что-то ужасное вычитав в написанном. Тогда он забрал двоих и поселил в пристройку рядом с бамбуковым домом. Больным запрещалось её покидать, ученикам запрещалось в неё приходить, но никого не хоронили, так что те были ещё живы. Что с ними делал учитель — неизвестно.
А ещё Ло Бинхэ увидел во взгляде учителя теплоту, одобрение и уважение, впервые за всё время пребывания на Цинцзин, когда, растолкав всех локтями, прорвался к учителю сквозь толпу и сообщил, что пострадавших от демонов изгоняют с пика лекарей. Тогда учитель так полыхнул силой, что окружающих его людей просто отбросило, а сам он, подхватив Ло Бинхэ на меч, уже нёсся с невозможной скорость на Цяньцао.
Походя он приложил ладонь между лопатками Ло Бинхэ и впечатал чистую ци в его средний дантянь, кровь из носа перестала идти, в голове зазвенело, тело наполнилось силой. И глядя в глаза, произнёс:
— Верни всех!
А сам выхватил меч и почти летел, делая широкие шаги, к Му Цинфану.
Тот икнул и выронил бумаги, которые нёс, потом, подхватив одежды, чтобы не мешали бежать, попытался спрятаться в доме.
— Му Цинфан, куда же ты, — голос учителя звенел злой радостью, — не убегай, давай обсудим! У меня много вопросов к твоим лекарям.
Ученики пытались защитить учителя, но Шэнь Цинцю отбрасывал их как мячи, одной голой силой.
Дальше Ло Бинхэ смотреть не стал — и так ясно, на чьей стороне будет победа.
Он побежал вниз к воротам Цяньцао, откуда мягко, но настойчиво выпихивали всех больных, кому пик лекарей не мог помочь.
Где-то там стояла девушка с невозможно карими глазами, которые смотрели прямо в душу.
Она была такой маленькой и слабой, и именно ей демоны нанесли подлый удар, разрушивший её совершенствование, и сильно повредили духовные вены. За два дня из смешливой девушки она превратилась в грустную худенькую тень самой себя.
Она даже не плакала и тем рвала сердце Ло Бинхэ на части.
Ради неё Ло Бинхэ получил синяки, пытаясь убедить лекарей оставить её на пике, и ради неё он кинулся к учителю, впрочем, не особо рассчитывая на результат.
И малышка была тут, она сидела на дороге в пыли и даже не пыталась убедить стражу впустить её, на помощь Ло Бинхэ она тоже не рассчитывала.
Не желая ни секунды дольше видеть её столь потерянной и раздавленной, Ло Бинхэ направил свою ци в горло и изо всех сил рявкнул, подражая учителю:
— А ну стоять!
Убедившись, что все взгляды направлены на него, он продолжил:
— Распоряжение главы Цинцзин! Все пострадавшие от демонов немедленно возвращаются на Цяньцао!
Сторожа пика Цяньцао не спешили открывать ворота, но Ло Бинхэ было уже не остановить, он выхватил меч и постарался облаком вокруг себя распустить свою ци, вплетая в неё сокрушительное намерение убийства, подойдя поближе, он зло прошипел:
— Готов ли ты ослушаться приказа главы второго пика, бессмертного мастера Шэнь Цинцю?!
Несколько невыносимых секунд они пристально смотрели друг другу в глаза, Ло Бинхэ старался дышать на счёт, как учил учитель, и больше всего боялся незаметно слететь в боевой транс.
Но сторож отступил, парень старше него раза в два покраснел, отвёл взгляд и отдал приказ своим открыть ворота.
А Ло Бинхэ развернулся к девчушке, она уже не сидела, она смотрела на него глазами, полными слёз и надежды. Ло Бинхэ протянул руку и сказал:
— Учитель обещал помочь, значит, он поможет.
Впервые за долгое время у него был покой на душе, радость и ощущение, что он наконец-то сделал всё правильно.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань был на взводе — пока он глубоко не окунулся в дела пиков, он и не догадывался, какие Авгиевы конюшни(1) его ждут.
На Байчжань он прилетел с мыслью, что надо занять варвара делом. Так почему же сейчас Шэнь Юань с такой яростью сжимает дерево дверного проёма, что оно крошится под его пальцами.
Прямо перед его взором Лю Цингэ сидел за столом в кабинете главы пика Байчжань и как примерный ученик аккуратно перекладывал бумаги из одной стопки в другую.
«Он издевается», — думал Шэнь Юань, даже не чувствуя, как его окутывает сила, заставляя глаза светиться, а бумаги в кабинете главы Байчжань приподняться.
— Дорогой шиди именно сейчас решил разобрать бумаги, которые не трогал месяцами? — змеино прошипел Шэнь Юань, пытаясь сдержать ярость.
Лю Цингэ недоуменно поднял взгляд и поспешил вскочить, низко кланяясь, как младший старшему.
— Шисюн почтил своим присутствием, — начал Лю Цингэ и замолчал.
Шэнь Юань же медленно дышал, мысленно проговаривая:
«Лю Цингэ убивать нельзя, ордену как никогда сейчас необходим сильный боец, и хоть он не особо умён, его репутацию тоже рушить нельзя, нельзя на убогого орать в голос и гонять по всему пику Байчжань хворостиной.»
В этот раз Шэнь Юань почти взял себя в руки, но надо было этому недоумку снова открыть рот:
— Шисюн, я почти закончил, на Байчжань опять недостача и нужны новые манекены…
Терпение Шэнь Юаня лопнуло, как дерево под его пальцами!
— На тренировочную площадку! Быстро! — приказал Шэнь Юань, резко развернувшись, и, бросив взгляд через плечо, добавил: — Меч не забудь!
Шэнь Юань не стал беспокоить учеников, недостатка в каменистых площадках на Байчжань не было, он занял ближайшую.
Драться с Лю Цингэ в полную силу нельзя, как там в свитках правил было: кто победит главу Байчжань, тот займёт его место! Не надо ему такого счастья! Так что всё, что он может себе позволить — это учебный показательный бой вполсилы.
Шэнь Юаню хотелось протереть глаза: необычайно счастливый и какой-то неловкий Лю Цингэ уже спешил к нему, и в уголках губ у него скрывалась улыбка.
«Нет, он точно издевается!»
Шэнь Юань взмахнул Сюя, отбрасывая в сторону ножны.
Ци в этом мире могла творить чудеса, укреплять дух или мышцы и кости, проникать внутрь металла, делая его несокрушимым. Ци могла быть и призрачным паром, и нежной водой, и твёрдым камнем. Свойства ци столь сильно менялись в разных условиях, что Шэнь Юань уже вёл таблицу, подобно таблице Менделеева, пытаясь вычленить состояния ци в различных сочетаниях.
В позапрошлой жизни он любил танцевать, и хоть лучше всего ему давались нежные, изящные танцы, со сложными позами и плавными движениями, он всегда хотел пройтись по танцполу в угрозе всей свой силы. Прокатиться на руках, спине и снова рухнуть на колени, демонстрируя силу мышц.
Теперь он всё это мог.
Пусть он не умел напитывать свое тело ци, как делали физические совершенствуюшиеся, не мог усиливать духовные меридианы, но, зная, как всё работает, он создавал себе подобие внешнего экзоскелета, который преодолевал ограничения его тела.
И теперь он мог полноценно сражаться, так, как хотел Лю Цингэ, без уловок, сила на силу!
Первая стойка, и мечи скрестились с такой силой, что искры разлетелись.
Сила Лю Цингэ ошеломляла, от такого удара он раньше отлетел бы в сторону, но сейчас легко принял его на меч, и вся сила Лю Цингэ не смогла стронуть его с места. Шэнь Юань с силой откинул меч, но Лю Цингэ, не теряя времени, скользнул вперёд и махнул мечом, он мог бы рассечь Шэнь Юаня пополам, но мастер Шэнь не зря убивался на тренировках, он успел скользнуть назад, так что мечу цуня(2) не хватило, чтобы коснуться тела.
И тем же скользящим движением он двинулся вправо, обходя Лю Цингэ с той стороны, где меча не было, мастер Байчжань не отставал, он кинулся вперёд, снова с силой ткнув мечом, но Шэнь Юань балериной крутанулся на месте, с лёгкостью отбивая клинок.
Лю Цингэ рухнул на колени, пытаясь нанести удар по ногам, но Шэнь Юань бабочкой взлетел в воздух и с силой рухнул на него, со скрежетом скользнули мечи до самой гарды. И сцепились бы, будь воины новичками, но Лю Цингэ даже в такой позе был силён, Шэнь Юаню приходилось удерживать мечи сцепленными, давя всей свой массой и ци.
— Шиди развлекается! — Зло прошипел Шэнь Юань, пользуясь тем, что сумел зафиксировать Лю Цингэ на месте. Он бы соврал, если сказал, что это сделать было легко, Лю Цингэ всё ещё оставался сильнейшим и опаснейшим воином. Но Шэнь Юань злился, поэтому продолжил: — Вместо того, чтобы укреплять защиту пика, обучать учеников и вырабатывать стратегию, шиди бумажки перебирает!
И с силой оттолкнувшись, отскочил в сторону.
Мечи в длину могли достигать и полутора метров, умение удерживать дистанцию — одно из основных, особенно для начинающих бойцов.
Лю Цингэ вскочил слитным движением, он уже наклонил голову, чтобы пойти в атаку, но, замерев на секунду, словно о чём-то раздумывал, почему-то обиженно посмотрел на Шэнь Юаня.
Но это выражение лица тут же исчезло, Лю Цингэ перехватил меч, прыгнул вперёд и вверх, заставляя Шэнь Юаня поступить так же, серия ударов в воздухе, когда заклинатели парили в нарушение всех законов физики, смотрелась эффектно. Но как же сложно было удержать себя! Удары меча Лю Цингэ своей силы не теряли, от каждого он мог отлететь, как мячик, но пока он держался.
Выждав удобное мгновение, Шэнь Юань использовал свою ци как ступеньку и, кувыркнувшись через Лю Цингэ, вернулся на землю, всё же на твёрдой поверхности сражаться для него было проще.
Лю Цингэ не отставал, он нанёс классический удар сверху, потом снизу и на минуту открылся, Шэнь Юань толкнул ладонью ци, впечатав её в незащищённую грудь, Лю Цингэ отлетел назад и почти упал на колени, но смог удержаться.
Лю Цингэ удобнее перехватил меч, готовясь к новому нападению — сейчас было самое время нанести удар, чтобы закрепить победу. Не будь это Лю Цингэ! С ним можно было так танцевать сутки, и не факт, что Шэнь Юань победит.
Да и злость Шэнь Юаня почти иссякла — пора заканчивать.
Шэнь Юань низко поклонился, сложив руки в традиционном жесте, благодарить хорошего противника было не зазорно. Поднял ножны, подошёл к Лю Цингэ и взял его за плечо:
— Нам следует пройти в дом, там за чашечкой чая мы обсудим наши планы, — уже примирительно произнёс Шэнь Юань.
Лю Цингэ, разгорячённый боем, явно не хотел останавливаться, но спорить не стал, вложил меч в ножны и, гостеприимным жестом хозяина, предложил пройти в чайную комнату.
Никто не осмелился к ним подойти, по-прежнему не было ни наставников, ни старейшин, даже ученики тянули шеи издали, но не подходили. Тем страннее было заметить одного из байчжаневцев, старика лет шестидесяти — он тоже тянул шею, но из-за угла дома.
— Ты, подойди! — Приказал Шэнь Юань, старик подбежал, мелко семеня и низко кланяясь, — Разберёшь бумаги на столе главы пика и доложишь мне лично! Всё понял?
Старик поспешно закивал.
У Лю Цингэ была и приличная чайная комната, и красивые чашки, и даже изысканный чай, что уже удивляло. Но ещё больше удивляли Шэнь Юаня радость и недоумение Лю Цингэ, тот, казалось, не верил своему счастью, хотя Шэнь Юань только заваливал его работой.
Шэнь Юань потребовал и карту раздобыть, и разработать стратегию защиты школы, и обучить учеников патрулированию, и озаботиться защитой учеников. И это ещё не всё, он отругал Лю Цингэ за пренебрежение сигнальными огнями и на него же повесил задачу по их установке, ещё ловушки разработать, и помимо всего этого у Шэнь Юаня был целый список животных и растений, которые надо было добыть в ближайшее время.
Шэнь Юань почти ждал, что Лю Цингэ сбежит от него в своей незабываемой манере, но чем больше Шэнь Юань наваливал на него заданий, тем довольнее тот выглядел, он даже достал бумагу и чернила, чтобы записать все распоряжения.
Шэнь Юань предпочёл об этом не думать, не хватало ему ещё и с тараканами Лю Цингэ разбираться, у него и так забот полон рот.
* Юэ Цинъюань *
Эта встреча с главами орденов проходила, можно сказать, идеально, они уже успели обсудить все важные моменты подготовки к Соревнованию Альянса Бессмертных и перешли к прекраснейшей части: к еде и пьянке. Ради такого дворец Хуаньхуа выделил целый павильон. Главы орденов сидели каждый за своим столиком, и их возвышенная неспешная беседа всё больше походила на обыкновенную пьянку.
Глава Юэ был очень доволен, он терпеть не мог ссориться с Сяо Цзю, но тот впал в своё очередное злобное безумие. В такие моменты он называл окружающих тупыми идиотами, бил всех веером или презрительно высмеивал глупцов, не понимающих его великих планов.
Чувствовать себя глупцом глава Юэ не любил, и раз Шэнь Цинцю по совершенно надуманным предлогам не позволял ему покарать предателей, решил уйти. Вот пусть Сяо Цзю побудет на его месте и сам убедится, что не прав.
Юэ Цинъюань допил ещё одну бутылочку мицзю.(3) Дворец Хуаньхуа не пожалел денег ни на выпивку, ни на угощения, грех было не насладиться.
Девушки в центре зала красиво танцевали традиционный танец, замирая в причудливых позах. Но глава Юэ видел, как танцует Шэнь Цинцю — и где только скрывал такие таланты, раньше Юэ Ци и не догадывался, что Сяо Цзю умеет танцевать, тем более — так.
Старый хозяин дворца тихо рассказывал главе ордена монахов анекдот, нашёл кому, и сам смеялся так, что слов было не слышно.
Сейчас глава Юэ, допивая очередную бутылочку мицзю, раздумывал, как бы убедить Сяо Цзю станцевать для него. Украдкой пробираться на заре на Цинцзин, чтобы посмотреть, как танцует Сяо Цзю, тоже имело свою прелесть, но всё же несолидно — всегда есть риск быть пойманным, и, кажется, последний раз он заметил в кустах Лю Цингэ.
Юэ Цинъюань недовольно поморщился и открыл следующую бутылочку.
— Так выпьем же, братья, за вечную дружбу между нашими орденами! — поднялся Лао Гунчжу.
Все выпили, потом снова. Когда к главе Юэ подсел Чжан Даолин из ордена Тяньи, он был основательно пьян и, подхихикивая, прошептал:
— А Вы хитрец, глава Юэ Цинъюань, знатный хитрец! Как вы смогли задурить головы нашим шпионам? Или вы их подкупили, это же надо было придумать: мастер Шэнь Цинцю смешал небо и землю, поправ священную демоницу, — он отодвинулся и погрозил кому-то пальцем. — Нельзя так дурманить шпионов, не по-дружески это, — и продолжая держать палец вверх, добавил, — но мы не сердимся, никто не обиделся, мы всё понимаем!
Пошатываясь, Мастер встал и, слегка поклонившись, направился к старому главе дворца.
О чём твердил этот пьяница, Юэ Цинъюань не понимал ровно до того момента, пока не вернулся в отведённые ему покои и не прочитал донесения своих шпионов, оставленных следить за делами ордена.
Эти были ещё красочнее. Читая их донесение, глава Юэ уверился, что они обкурились или нажрались грибов где-то все вместе. Сюрреалистичная картина, как все шпионы всех орденов собрались вместе, чтобы напиться и коллективно написать этот отчёт, так и стояла перед глазами.
Тут было всё: и разящие клинки, и кровавый дождь, и Шэнь Цинцю светящимися глазами валил демонов сотнями, и про тьму, поднявшуюся до небес, тоже было, и про страшный ветер, унёсший демонов подальше от Цанцюн. Дальше Юэ Цинъюань читать не смог.
Он потёр виски. Может, на трезвую голову эта околёсица обретёт смысл, но сейчас это напоминало плохо написанное сказание о подвигах древних мастеров или байки, которые рассказывали в тавернах бродячие заклинатели.
Вопрос, что пили шпионы, остался открытым.
1) Шэнь Юань — образованный современный человек и знает про древнегреческую мифологию и подвиги Геракла... ))
2) Цунь — традиционная китайская мера длины, 3⅓ см.
3) 米酒, mǐjiǔ — китайское рисовое вино, содержание алкоголя 12-20 %. Аналог японского сакэ.
* Ци Цинци *
[События происходят до нападения демонов и Водной тюрьмы.]
Ци Цинци не знала, что и думать, после памятного ежемесячного собрания все сто раз проверенные планы смыло в трубу.
Лю Цингэ перестал собачиться с Шэнь Цинцю, как отрезало. Только ходил идиотски улыбаясь. Может, для кого-то его лицо всё ещё было суровым, но эту крохотную улыбку в уголках рта она узнает где угодно.
Лю Минъянь явно ничего не знала, она получала огромные письма из дома, ежедневно строчила ответы, пыталась сходить к брату, но тот отказался разговаривать. Лю Цингэ отказался разговаривать с любимой сестрой!!!
Что-то происходило, но совершенно не ясно, что.
Ци Цинци пыталась поговорить с Вэй Цинвэем, но хитрый оружейник молчал, не ведясь на её подначки, и в конце многозначительно бросил, что что-то происходит.
Это и так было ясно. Вопрос, что!
Всё началось с выступления Шэнь Цинцю на ежемесячном собрании глав пиков, и теперь его как будто подменили, всё чаще его видели тренирующимся, и не в его обычных халатах, а в неприлично узких штанах и совершенно неподобающей рубахе.
Да, глава пика Сяньшу тайком на рассвете пробралась на Цинцзин, и это было возмутительно непристойно, но пугающе красиво.
Шэнь Цинцю глубоко в бамбуковом лесу сидел на высоком камне, держа в руках флейту, а мелодия каплями ци стучала по бамбуку.
Ци Цинци уже была готова уйти, наблюдать так за мужчиной уже был верх неприличия, ещё эта его облегающая одежда…
Но мелодия закончилась, тишина пронзительно зазвенела, а Шэнь Цинцю повёл рукой, и все капли снова поднялись в воздух.
Ци Цинци замерла, потрясённо затаив дыхание.
Музыка, заключённая в ци — это уже за пределами человеческих возможностей, а если Шэнь Цинцю сможет этим управлять, то это же почти готовый новый способ совершенствования!
Словно отвечая на невысказанный вопрос, Шэнь Цинцю двинул рукой, и капли ци разлетелись в воздухе. Зазвучали первые ноты.
«Это же танец «Приветствие дня», — мысленно воскликнула Ци Цинци.
Но танец, исполняемый нежной невинной девушкой, теперь танцевал мужчина. Больше не было плавности, резкие, опасные движения завораживали. Шэнь Цинцю всё ещё перетекал из одной позы в другую. Но это была не плавность воды, но кобры. Вот она текуче скользит, а вот уже мгновенный бросок, наполненный ядом!
От такого Шэнь Цинцю дух захватывало!
Всё, за что Ци Цинци годами высмеивала Шэнь Цинцю, исчезло. Стремительный, смертельный и грозный — вот как бы сейчас Ци Цинци назвала главу пика Цинцзин. А ведь это только ци, у мужчины не было ни меча, ни даже веера.
Ци Цинци не стала смотреть дальше. Она медленно истаяла, используя секретную печать своего клана, уйти, как пришла, она не решилась.
«Придётся задействовать учениц», — поняла глава пика Сяньшу, с таким Шэнь Цинцю напрямую лучше не конфликтовать.
Девицы подошли к делу творчески — под предлогом занятий гуцинем присоединились к внешним ученикам Цинцзин. Но кто что сделал с избалованными и ленивыми дворянами — они всерьёз занимались четырьмя искусствами и молчали о своём мастере!
Все те, кто постоянно злословил и высмеивал Шэнь Цинцю, теперь и рот боялись раскрыть. Уважение, почтительность и усердие, вот что демонстрировали внешние ученики.
Ученицы Сяньшу не отставали, но это так и не помогло, ни женские чары, ни посулы, ни даже взятки. Спасли только родственные связи — одна из учениц была двоюродной сестрой ученику пика. И тот под большим секретом рассказал, что Шэнь Цинцю объявил соревнование. На кону десять мест. Лучшие перейдут во внутренние ученики, десять худших покинут орден.
Неслыханно.
Вот ведь Шэнь Цинцю стратег. Стоило ему захотеть — мигом взял дворянчиков за горло.
Ци Цинци могла признавать достижения других.
Вылететь из ордена — это редкий позор, после такого самая богатая, знатная и именитая семья вряд ли оправится.
Ну что же, теперь понятно, почему их планы откладываются. Ни дворяне, ни их семьи сейчас не решатся выступить против Шэнь Цинцю. Придётся подождать.
* Му Цинфан *
[События происходят до Водной тюрьмы.]
Му Цинфан не любил Шэнь Цинцю и не считал нужным его уважать. Поверхностный, чванливый, избалованный, капризный, мстительный, себялюбивый. Примерно так воспринимал Му Цинфан Шэнь Цинцю.
Он старался его избегать и успешно с этим справлялся годами.
Услышав о нападении, Му Цинфан в числе первых вскочил на меч и понёсся к пику Цюндин, он ждал кровавой вакханалии, ведь люди намного слабее демонов, а едва обученные ученики, со свойственным молодым гонором, но почти без боевого опыта…
Он ждал как минимум треть погибших.
И он застал и лежащие без чувств и без капли жизни тела, и кровавый дождь.
Страшное искажённое яростью красивое лицо, Шэнь Цинцю управлял стихией и крушил демонов, а учеников защищали его знания и его сила.
Все ученики, и живые, и мёртвые, были накрыты защитными массивами!
Му Цинфан никогда не видел такого сострадания, столь развитые навыки больше подходили лекарю, прошедшему тысячи битв, чем книжному учёному.
Но отложим расспросы на потом.
Жертв слишком много, Му Цинфан в который раз пожалел о своей импульсивности, надо было задействовать всех лекарей.
И тут как святые с небес посыпались младшие ученики Цяньцао, возглавляемые учениками Цинцзин. Му Цинфан облегчённо выдохнул. Уже лучше! Но их всё ещё было мало. Они не успевали, не хватало рук. И пусть количество лечебных печатей в цянькуне Шэнь Цинцю казалось бесконечным, больным нужны условия, их надо увезти отсюда, от поля боя, от демонической ци, всё ещё разлитой в воздухе и на земле.
Никогда Му Цинфан не думал, что будет счастлив увидеть учеников с Байчжань, но всё когда-то бывает в первый раз, на своих мечах, рассекая воздух со свистом, они несли самых неопытных учеников, а вместе с ними лекарства и даже перевязочные материалы, и снова во главе был ученик Цинцзин, всем известный бунтарь Ло Бинхэ.
Всем вместе работать стало намного проще.
Шэнь Цинцю командовал младшими лекарями так, как будто всю жизнь провёл, организовывая спасение раненых. А Му Цинфан наконец-то смог уделить всё своё внимание тяжело пострадавшим.
Наконец больных увезли, умыли, переодели и распределили по палатам.
На этом можно было бы успокоиться и забыть, мало ли, где и когда Шэнь Цинцю набрался подобного опыта.
Но Шэнь Цинцю растоптал его гордость лекаря, когда пришёл с боем.
Всем известно, что серьёзные поражения демонической ци не лечатся. Ну что за непрошенная настырность, он же не лезет с советами по каллиграфии!
Но самым опасным оружием Шэнь Цинцю был не меч, а его острые, не знающие пощады слова:
— Редкая леность ума, использование готовых форм, нежелание пробовать новое и искать решение! — Шэнь Цинцю не выбирал выражения и не обращал внимания, что ученики толпились рядом.
— Но позвольте! Демоническая ци вовлекается в течение русла ци и разрушает его, — Му Цинфан не зря носил звание главы пика, это то, что они видели слишком часто. Ученики стояли рядом и одобрительно кивали.
Шэнь Цинцю было плевать на всеобщее неодобрение и порицание. Он презрительно, как и всегда, потребовал бумагу и кисть, несколькими движениями нарисовал внутреннюю структуру человека, точнее, чем в их анатомических атласах, и предложил подумать.
Му Цинфан вместе с лучшими учениками думали всю ночь, пока до них не дошло, что Шэнь Цинцю своей силой заблокировал течение ци в повреждённых органах и конечностях, но не убил поток полностью, а перенаправил его в здоровые части.
Ци больного больше не разносит яд демонических эманаций по телу, и теперь достаточно усиливающих ци печатей-концентраторов и очищения больных от исторгаемой ими демонической ци.
Му Цинфан заснул прямо у себя в кабинете, чувствуя глубокое удовлетворение, возможно, они найдут лечение.
Надо ли говорить, что на рассвете Шэнь Цинцю уже был на пике Цяньцао. Он, не спрашивая разрешения, выгнал всех из самого большого павильона и прямо на полу расчертил огромную, во весь пол, печать концентрации ци.
Чтобы удержать столько ци, надо было очень много духовных камней обычного размера, и Шэнь Цинцю их не пожалел. Его мешочек цянькунь казался бездонным, но духовные камни были рассыпаны щедрой рукой по всему периметру павильона.
Му Цинфан дождался, пока Шэнь Цинцю закончит, и, низко кланяясь, предложил выпить чаю, заверив, что с переселением больных отлично справятся ученики.
И Шэнь Цинцю не отказал. Му Цинфан был совершенно очарован и по-хорошему шокирован. Как столь образованного и глубоко разбирающегося в лечении людей он мог считать поверхностным и эгоистичным?!
А его идеи полного восстановления даже разрушенных вен были гениальны в своей простоте. Скольких перспективных учеников они потеряли из-за этого, даже на его пике.
Да Шэнь Цинцю молиться будут ещё при жизни, если всё получится.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю казалось, что Водная тюрьма — это то событие, что стронуло гору.
Шэнь Юань постепенно наращивал силу, действовал аккуратно, старался не высовываться. И у него очень хорошо получалось. Но Водная тюрьма… Как будто ему тыкнули в лицо: «Не уйдёшь! Что бы ты ни делал, ты всё равно рано или поздно окажешься здесь!»
И Шэнь Юань сорвался.
Шэнь Цзю радостно выдохнул, оказавшись на холме рядом с Шэнь Юанем, его призрачную попу не поджарило.
Шэнь Юань же, любуясь рушащимся крылом дворца, сказал:
— А весело было!
Вот тут бы Шэнь Цзю насторожиться. Но он не догадывался, что вот этот слегка поплывший взгляд и резкие движения предшествуют тому, что Шэнь Юань называет «повеселиться».
Шэнь Юань же споро раздел Гунъи Сяо и, переодевшись в его одежду, ловко уложил волосы, заколов их заколкой дворца Хуаньхуа. Уверенно приладил печать дворца и меч Гунъи Сяо на пояс и, полазив по карманам, нашёл мешочек цянькунь.
— Вот теперь я готов немного пошалить!
— Пошалить?! Какое пошалить?! — У Шэнь Цзю волосы встали дыбом! — Ты уже взорвал Водную тюрьму, ты стоял на холме и любовался пожаром! Тебя видели буквально все! Тебя точно видел Гунъи Сяо, которого ты зачем-то притащил на этот же холм. И ты ведь его грабанул, ты украл его духовный меч! Нам надо срочно валить, пока нас не поймали и не прибили!
Но Шэнь Юаню не нужны были ничьи советы, он прямо в воздухе начертал ци небольшую печать и прицепил её к своему лицу, черты его лица немного поплыли.
Шэнь Юань хихикнул:
— Забавная печать, да, Шэнь Цзю? Человек увидит того, кого хочет увидеть, а начнёт всматриваться — и просто не сможет узнать, кто перед ним, но будет считать, что этот кто-то ему знаком. Ты бы полетел вперёд, что ли, дорогу разведал.
И Шэнь Юань, напевая, зашагал ко дворцу.
Шэнь Цзю воздел руки. Смысл ему лететь вперёд, у него нет сил подать знак!
— Я призрак, придурок!
Но всё же полетел вперёд.
А Шэнь Юань спокойно пошёл прямо к главным воротам.
Шэнь Цзю орал, махал руками, стоял на пути, но призрачное тело не было способно остановить совершенствующегося.
Шэнь Юань всё ещё посмеивался:
— Не трусь, самое безопасное место — в оке бури. А бурю мы им уже устроили.
И действительно, ни в воротах, ни на площадке перед ними никого не было, только суетились слуги, но к ним никто не посмел обратиться.
Шэнь Юань шёл, как будто знал дорогу.
— Сначала в библиотеку зайдём, — просто сказал он, — неужто она столь же мала, как на Цанцюн?
— На Цанцюн огромная библиотека, — возмутился Шэнь Цзю, — она хорошо спрятана, чтобы слишком любопытные головы себе не повзрывали всё, не совладав со столь мощными знаниями.
«Этот глупец идёт в библиотеку, тут весь дворец на ушах стоит», — рвал на себе призрачные волосы Шэнь Цзю, мимо пробежал отряд стражников.
Шэнь Цзю понятия не имел, где библиотека во дворце Хуаньхуа. В первой жизни он знал путь только до зала суда, во время жизни Шэнь Юаня он хорошо запомнил дорогу из Водной тюрьмы в покои Ло Бинхэ, да лишат его Семь Богов памяти! И ему как-то не пришло в голову исследовать весь дворец и искать библиотеку!
Но Шэнь Юань не сомневался, он шёл легко и уверенно, прерывая все расспросы слуг движением ладони, и никто не решался его остановить.
Проплутав по гулким чёрным коридорам, раскрашенным золотом сверх всякой меры, Шэнь Юань остановился перед огромными массивными дверями.
— Вот она, — довольно улыбнулся Шэнь Юань, но, толкнув двери, они оказались не в библиотеке.
— Это кабинет старого мастера дворца, — завизжал Шэнь Цзю, — тебя здесь же и убьют, тупой дегенерат, вали немедленно!
— Интересненько, — медленно произнёс Шэнь Юань, — а я даже не надеялся попасть прямо в кабинет, как удачно мы зашли!
— Удачно?! — визжал Шэнь Цзю, наматывая круги рядом с Шэнь Юанем.
А Шэнь Юань спокойно проследовал к столу, мельком проглядел бумаги, лежащие на нём, но больше всего его заинтересовали закрытые ящики стола.
— Ловушки, придурок, тут полно ловушек! — Шэнь Цзю лёг на пол и закрыл глаза, он не хотел видеть, как Шэнь Юаня размазывает хитрой печатью в кровавую лепёшку.
Шэнь Юань рассмеялся в голос, он как будто чувствовал состояние Шэнь Цзю:
— Не паникуй зря, никто не вешает печати в кабинете и ловушки не ставит, старый хозяин дворца, каким бы мудаком он не был, не захочет потерять репутацию, попавшись в собственную ловушку.
Тем временем Шэнь Юань ловко простукивал стол, вытащив лишние ящики, нашёл в глубине стола целую спрятанную секцию.
— А вот тут есть и печати, и ловушки, — радостно произнёс Шэнь Юань, проводя ладонью над ящиком, — но к такому я готов!
Он рисовал печать холода, а потом добавил знак концентрации, потом ещё один и ещё один, и ещё один, и ещё.
— Учись, Шэнь Цзю, пока я жив, — Шэнь Юань снова смеялся, — сильный, очень сильный холод может разрушить всё, один удар — и вся защита вдребезги!
— Не каркай, придурок, — Шэнь Цзю заткнул уши, не желая слушать этого ненормального, который сам не знает, что несёт, но смотрел во все глаза, не отрываясь.
Шэнь Юань же, словно иллюстрируя свои слова, хлопнул этой печатью об ящик, и вся защита вместе с самим ящиком рассыпалась в мелкий мусор.
Содержимое же Шэнь Юань быстро собрал в мешочек цянькунь.
Теперь он быстро, но без лишней суеты шарил по кабинету, впихивая в цянькунь всё, что видел: и бумаги, и свитки, и статуэтки, и даже валяющуюся в стороне коробочку.
Он сгрёб всё, что поместилось.
— А вот теперь пора валить, — улыбнулся Шэнь Юань, но направился не к высоким дверям, через которые они зашли, а к задней стене. Прямо за высоким стулом, более всего похожим на трон, висела кисточка.
— Неужто так просто, — и Шэнь Юань задумчиво дёрнул за кисть, почти ожидая тонкого перезвона, вызывающего слугу, но в дальнем углу открылся тёмный проход.
* Юэ Цинъюань *
Юэ Цинъюань не стал задерживаться, гостеприимство дворца Хуаньхуа было весьма располагающим, но в ордене что-то происходило. Глава Юэ должен был выяснить, что.
Не откладывая надолго возвращение, Юэ Цинъюань встал на меч и летел всю ночь, чтобы с утра пораньше уже быть на месте.
Горы дышали свежестью и спокойствием, двенадцать пиков ещё спали, мирная картина, которая не надоедала главе Юэ последние двадцать лет, и только на пике Цинцзин уже вовсю шли утренние тренировки. Ученики играли, а сам глава пика тренировался.
Но в этот раз глава Юэ поспешил к себе — читать доклады.
Доклады располагались стопками — все на своём месте.
Глава Юэ взял верхний — неужто Лю Цингэ взялся за ум и впервые за долгое время придумал грамотную схему обороны ордена? В мирное время это совершенно бессмысленно, но здесь главное не спугнуть энтузиазм.
Юэ Цинъюань бегло просмотрел бумаги, Лю Цингэ постарался на славу, наконец-то не было этих невнятных смазанных строк с жалкими оправданиями. На редкость чёткий и конкретный план, он даже умудрился не забыть сигнальные печати, а к патрулированию предлагал приобщить младших учеников.
«Очень дальновидно», — глава Юэ задумчиво потёр подбородок.
Ци Цинци, как всегда, в своём репертуаре, планирует свадьбы учениц и готовится к новому набору.
Му Цинфан приятно удивил. Метод лечения поражений демонической ци прославит школу в веках.
Что же, этому главе не сложно черкануть пару строк и пригласить бывших учеников протестировать лечение, пострадавшие от поражения ци бывшие ученики есть на каждом пике.
Вот отчёт старейшин своего пика наполнил сердце гордостью, ему есть на кого положиться, старейшины уже начали работу по чистке сети шпионов и даже провели первые встречи с главами городов поблизости от ордена.
Глава Юэ улыбался, вот что значит правильно налаженная работа!
Глава Аньдин ныл, как много они тратят и много работают.
«Ничего, недолго тебе ныть осталось, скоро отдохнёшь вдосталь!» — И он брезгливо отбросил отчёт в сторону.
Пик животных вместо отчёта прислал письмо, восхваляющее Шэнь Цинцю, в письме было много хвалебных фраз о новых загонах и о поступивших животных, глава Юэ ещё раз пробежал глазами письмо, но так и не понял, причём здесь Шэнь Цинцю. Он решил, что рассеянная госпожа пика просто перепутала документы.
Отчёт Шэнь Цинцю был краток и саркастичен, на пике всё в порядке, он собирается часть внешних учеников перевести во внутренние. По этому поводу будут соревнования, на которые глава школы и приглашался. Каллиграфически точное, стилистически идеальное приглашение лежало тут же.
На отдельном листе был список, что нужно купить.
«Опять гуцини, едят они их на этом пике, что ли, — устало и раздражённо подумал глава Юэ, — а вот это зачем?»
Большую часть листа занимали травы, не сказать чтобы особо редкие — нет, вполне обычные. Закупать их, однако, Шэнь Цинцю намеревался мешками.
Да, эти травы использовались для восстановления циркуляции ци у слабых начинающих совершенствующихся, но такое расточительство… Глава Юэ недовольно покачал головой и решительно перечеркнул список.
В чём-то глава пика Аньдин был прав.
Напоследок Юэ Цинъюань оставил отчёт своего главного ученика.
Вот бальзам для его сердца!
Главный ученик не просто взял на себя руководство младшими, но и очень удачно посетил несколько аукционов смертных.
«Вот молодец, далеко пойдёт, я сам ещё только рассматривал такую возможность, а этот молодой и быстрый уже сделал! Хорошая смена подрастает, на такого ученика и пик можно спокойно оставить!»
Продав всего несколько редких зверей, главный ученик Лун Сунь полностью закрыл финансовую брешь, с которой не мог справиться Шан Цинхуа.
И снова приписка: Шэнь Цинцю требовал, чтобы они выкупили некоторые растения, опять же, не самые редкие, а совсем наоборот, но список был значительным. Их прибыль сильно уменьшилась. Список прилагался, растения уже переданы Шэнь Цинцю.
Глава Юэ недовольно поморщился.
Последнее время сладить с Шэнь Цинцю становилось всё сложнее. Он был вечно всем недоволен, но не молчал, как раньше, а ехидничал и спорил.
Как раньше было просто — взбешённый Шэнь Цинцю гневно удалялся на свой пик. Теперь же их всех ждали длительные разборки.
Юэ Цинъюань покинул кабинет. Младшие ученики изучали риторику и искусство переговоров со смертными владетелями.
«Хм. Весьма разумное изменение обучения, — подумал Юэ Цинъюань, — но не слишком ли рано?»
Возможно, наставники узнали о постоянно возникающих сложностях в переговорах с земными владыками и, наконец, сподобились внести изменения в планы обучения. Похвально-похвально.
Его пик, несмотря на раннее утро, был весьма оживлён, исчезла ленивая неспешность. Глаза учеников горели азартом, и они поспешно шагали, каждый по своим делам, а ученики помладше даже бегали.
Около библиотеки было ещё более оживлённо, и тут же, несмотря на весьма раннее утро, присутствовали двое учеников Цинцзин, идеально одетые и причёсаные, они уже играли на гуцинях. Ученики же Цюндин на них не обращали ни малейшего внимания.
Традиционное посещение глав пиков прошло почти идеально, все подтверждали свои доклады. Разговоры удивляли своей конкретностью. Никто не затевал разборок и не пускался в длительные объяснения. Быстро, конкретно и по существу.
«Наконец-то взялись за ум», — радостно думал глава Юэ.
Тем неприятнее было увидеть пьянствующего Му Цинфана. Конечно, после таких достижений, как лечение демонической ци, тот заслуживал расслабиться, но всё же.
Глава пика оружейников даже не вышел на встречу, ученики, отводя взгляды в сторону, извинялись и просили простить, говоря, что глава пика очень занят.
Юэ Цинъюань же прекрасно слышал, как пьяный Цинвэй орал и с грохотом рушил что-то в кузнице, но решил не мешать, возможно, тот на грани прорыва. Он зайдёт к нему позже.
Лю Цингэ он на пике не застал, но ему очень понравились учения с арбалетами у младших учеников, всё же смертные — такие выдумщики! С огромным удовольствие обсудив с наставником арбалет, глава Юэ вернулся к себе на пик уже в сумерках.
«Этот день был очень продуктивным», — с удовольствием думал он, готовясь ко сну.
Этот момент выбрал Лю Цингэ, чтобы ворваться в его личные покои. Он влетел прямо на мече, рухнул на колени и сказал, что он убил Шэнь Цинцю, что уже привёл все свои дела в порядок и готов понести наказание.
Лю Цингэ печально смотрел на главу Юэ полными слёз глазами и явно ждал, что тот вот прямо сейчас в спальне отрубит ему голову.
С огромным трудом успокоив гнев, глава Юэ потребовал убраться из своей спальни, отправив Лю Цингэ в чайную комнату, он снова оделся, как подобает главе ордена, и, тяжело вздохнув, взял меч.
Конечно, он не верил, что Лю Цингэ смог убить Шэнь Цзю, но на всякий случай был готов ко всему.
Лю Цингэ бессвязно лепетал, что пришёл к главе Цинцзин.
Глава Юэ мысленно перевёл: ворвался без приглашения.
А глава Цинцзин работал с печатью и взорвался, исчезнув в воздухе.
Глава Юэ мысленно чертыхнулся и особо спросил, было ли тело, кровь, или вообще хоть что-то указывало на то, что глава Цинцзин однозначно погиб.
— Исчез, бесследно исчез, вспыхнул, как бумажный фонарик, — рыдал Лю Цингэ.
«Как же не вовремя в нём проснулась поэтичность», — раздражённо думал глава Юэ.
Выхода не было, надо идти на Цинцзин, несмотря на поздний час.
Стоило им выйти из дворца, как появился посыльный в цветах ордена Хуаньхуа, его сопровождали ученики пика Цюндин и, неожиданно, два ученика пика Цинцзин.
Гонец потребовал ответа немедленно.
Глава Юэ распахнул от изумления глаза!
«Да что они себе позволяют?! — возмущённо думал Юэ Цинъюань, рука легла на меч, — Или они считают, что я слишком размяк и не способен отрубить голову за наглость?!»
Юэ Цинъюань сжал зубы. Если бы не ученики вокруг и если бы ему не надо было срочно на Цинцзин…
Он медленно развернул запечатанное воском с гербом Хуаньхуа и закрытое секретной печатью ци письмо.
Дворец Хуаньхуа обвинял Шэнь Цинцю в разрушении Водной тюрьмы и требовал немедленно выдать преступника, или же их ждёт война!
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю готов был цепляться за ноги, но призрак ничего не мог сделать. Шэнь Юань, помахивая мешочком цянькунь, направился прямо в тёмный проход и исчез за поворотом. Тихо зашуршав, стена встала на место.
Шэнь Цзю опомнился — что бы ни произошло, он обязан следовать за названным братом!
Да и самому ещё не хватало застрять во дворце Хуаньхуа, мало ли какая защита от призрачных духов здесь установлена.
Шэнь Юань не был беспечным остолопом, чтобы о нём ни думал Шэнь Цзю, он выпустил паутинкой ци и старался прощупывать проход, не хватало ещё нарваться на ловушку или на стражников, и то, и другое в столь узком проходе сулило одни неприятности.
Но тут вдалеке появился отливающий красным свет и зазвучали приглушённые голоса.
Шэнь Юань осторожно приблизился.
Шэнь Цзю же, когда понял, что этот неприятный опасный коридор кончился, помчался прямо вперёд — и чуть не упал, если бы призраки могли падать.
Потайной проход заканчивался галереей, которая окружала тайную круглую комнату.
Кто бы ни придумал такое — он гений.
Шэнь Цзю несколько раз облетел помещение.
Под потолком кругом располагались бойницы — неслышные и невидимые тайные убийцы могли застрелить быстро, незаметно и не поднимая паники, стоило сидящему внизу за столом подать знак.
Галерея окружала комнату, здесь явно должна была ходить охрана, любой шпион был виден как на ладони!
Красные, тяжёлые, плотные портьеры висели кругом огромной пустой круглой залы, почти не пропуская звуков, а в самом центре на большом отдалении и от галереи, и от занавесей стоял стол, за которым и заседала большая группа людей, во главе был глава ордена Хуаньхуа.
Всё открыто, всё на глазах, но охрана не услышит тайных переговоров при всём желании.
А за красными портьерами мог скрываться кто угодно, одно движение ножом по горлу — и нет человека, от такого удара и не каждый совершенствующийся способен спастись.
Только осмотрев всё, Шэнь Цзю заметил, что Шэнь Юань как-то побелел и стоит неподвижно.
Прислушавшись, он ужаснулся — они попали на собрание заговорщиков!
О боги, здесь были представители почти всех орденов, и они обсуждали, как ослабить их орден, сместить главу Юэ и захватить Шэнь Цинцю.
Шэнь Цзю внимательно вглядывался в знакомые лица, он узнавал каждого, вот этот свидетельствовал против него на суде в первой жизни, вот этот предложил запереть его в Водной тюрьме.
Знакомые лица будили странные чувства — давно забытые гнев, ярость и желание отомстить.
Шэнь Цзю всем своим существом понял, что и тогда, и сейчас они хотели уничтожить не его, а все двенадцать пиков!
Глаза скользили по комнате — он запомнил каждого, он вырвет им сердце и повесит на воротах Цанцюн!
Какого чёрта он дух, ему нужно тело!
Немедленно!
Лишь одно лицо было ему незнакомо, теперь Шэнь Цзю не решался подлететь поближе, мало ли чем защищена эта комната, им пока везло, но лучше не рисковать. Человек повернулся сам — на его груди висела цепь с крупной императорской печатью.
Сердце Шэнь Цзю рухнуло в пятки — в заговоре против Цанцюн участвовала императорская семья!
Шэнь Цзю вернулся к Шэнь Юаню — им пора валить немедленно, его прирежут прямо здесь.
Неизвестно сколько убийц прячутся в галереях и за портьерами, они вышли из тайного личного прохода главы ордена, их пока не заметили, но тут должна ходить стража, их в любую минуту застукают.
Побелевший Шэнь Юань тоже это понял, он начал чертить печать ци прямо в воздухе.
— Только не это! — Заорал Шэнь Цзю, — она же не проверена, а если нас опять зашвырнёт!
Но его, как и всегда, никто не слушал!
Золото ци сверкнуло в воздухе, что-то грохнуло, взметая портьеры, и Шэнь Юань исчез.
* Шэнь Цзю *
Приземлился Шэнь Юань прямо на свою жёсткую кровать, которую иначе как пыточным ложем и не называл. Даже земля в бамбуковом лесу была мягче. Шэнь Цзю же приволокло за Шэнь Юанем следом, как рыбу, нанизанную на крюк — то ещё ощущение.
Шэнь Цзю был растрёпан, растерян и в полной ярости. Ему срочно надо было получить тело!
— Этот! Этот недоумок! — Кричал Шэнь Цзю, — понятия не имеет, что значит тихо свалить. Ему только фанфар не хватало! Он засветился перед всеми!
Он не замечал, что Шэнь Юань пристально смотрит именно на него, не видел, что каждый его раздражённый шаг сопровождают искры, он продолжал яростно метаться по комнате.
— Тело! Мне нужно тело! Срочно! И тогда он!
Шэнь Юань же недоверчиво хмыкнул, на минуту задумался и надрезал руку. Собрал в горсть свою кровь, сложил её в шар, напитал ци и впихнул внутрь того места, где предположительно была грудь призрака. И рявкнул:
— В печать концентрации ци, быстро!
Теперь на пике Цинцзин была и такая печать. Шэнь Юань, когда начал искать эффективные способы лечения нарушений циркуляции ци, разработал специальную площадку для медитаций и окружил её печатями концентрации ци.
Простая и совершенно гениальная идея.
Шэнь Цзю завертелся на месте, не понимая, что происходит! На месте его сердца вдруг запекло знакомым болезненным чувством и вдруг расцвёл кровавый цветок, окутанный золотым сиянием ци. Под его шокированным взглядом цветок будто пускал корни и заменял своими золотыми корнями духовные вены.
— Демоны побери, в печать концентрации! — Шэнь Юань уже был совсем рядом, стоял вплотную, но даже боялся притронуться.
А Шэнь Цзю не мог отвести взгляда от распустившегося в его груди цветка, и пусть тела ещё не было, но его сердце и вены, светящиеся ци, были отлично видны.
Но Шэнь Юань не дал насладиться моментом. Он выхватил флейту, первыми же нотами сформировал твёрдую ци и, закрутив её потоком, поднял Шэнь Цзю, отправив его в полёт к площадке концентрации ци.
Ци и музыка захватили все чувства Шэнь Цзю. Капли ци на его призрачном теле расцветали пятнами, и казалось, его чувства снова вернулись! Его тело, он чувствовал его!
А Шэнь Юань пытался удержать концентрацию, но чётко видел — этого мало, его ци слишком мало! Недостаточно. И тогда, подняв руку вверх, он отправил в воздух рокочущий сигнал тревоги, именно его первым внедрил Шэнь Юань и заставил запомнить этот звук всех учеников Цинцзин.
Что же, это было не зря! Все двадцать учеников, одетые и вооружённые гуцинями, стояли перед свои мастером, готовые ко всему!
— Встать вокруг площадки, Ода жизни!
Эту оду они играли на рассвете! Она гнала плохие мысли и демоническую ци. Были более сильные мелодии, но эта брала за душу и касалась самого сокровенного.
Ударили первые ноты, но не растаяли в воздухе, Шэнь Юань подхватил их всех, подхватил слабые робкие капли ци своих учеников и усилил их своей верой и своей силой.
И замкнул этот поток, направляя в призрачное тело брата!
Шэнь Цзю чувствовал всех и каждого, никогда он не проникал в суть других людей, но теперь видел всё, даже самое сокровенное: непоколебимую уверенность и радость Шэнь Юаня, восторг Нин Инъин, гордость Ло Бинхэ. Каждый ученик играл свою музыку, но все они были единым целым, и он чувствовал их всех!
А Шэнь Юань не останавливался, он поднимал мелодию, взвинчивая всё выше и выше, пока, в крещендо, она не рухнула на Шэнь Цзю водопадом нот, напитывая и заполняя его.
Затихла музыка, все молчали, а в центре площадки была целая гора ци, овеществлённой музыки.
Но тут гора зашевелилась, и из-под неё, недовольно отряхиваясь, вылез второй Шэнь Цинцю, лысый, голый и очень злой!
Девушки, да и парни, шокированные и испуганные, завизжали и поспешно отвернулись.
«Вот умеют некоторые люди чувствовать момент», — недовольно думал про себя Шэнь Юань.
Именно сейчас на пик Цинцзин прибыл глава ордена и, вежливо постучавшись ци, просил аудиенции.
* Лао Гунчжу *
У Лао Гунчжу сердце кровью обливалось — талантливейший духовный совершенствующийся был вынужден участвовать в ночных охотах.
Совершенствующийся, чьи картины воровали даже из императорского дворца, да что там из дворца! Он сам был вынужден перенести картины, которые с огромными трудностями купил, в сокровищницу и утроить охрану. Воры пытались пробраться и туда с завидным упорством.
Когда глава дворца Хуаньхуа услышал, что Шэнь Цинцю пришлось драться с Лю Цингэ, он хотел лично прийти и оторвать главе Юэ ноги и вырвать глаза. Как смели эти бездари не ценить истинное искусство?! А если бы Шэнь Цинцю повредил руки?!
Лао Гунчжу много раз просил Шэнь Цинцю посетить его дворец.
Давным-давно, когда он впервые увидел потрясающе красивого и талантливого парня. Их представили на Альянсе Бессмертных лет двадцать назад, как новых глав пиков, и уже тогда эти ничтожества относились к Шэнь Цинцю пренебрежительно.
Глава дворца намекнул, что не против меценатствовать новому таланту, но парень засмущался и сбежал. И с тех пор не отвечал ни на одно письмо из дворца Хуаньхуа.
«Явно эти главы пиков настраивали его против», — недовольно думал глава ордена.
Поэтому приходилось довольствоваться слухами, и, что удивительно, все слухи о Шэнь Цинцю оказывались правдой. Он был талантлив во всём, за что брался.
А бордели? Подумаешь! Могут и у гения быть слабости.
Если бы Шэнь Цинцю согласился стать его протеже, Лао Гунчжу организовал бы ему бордель прямо на территории дворца Хуаньхуа, только для него одного. И пусть милуется с прелестницами сколько душе угодно. Нашли проблему.
Такой талантливый и увлекающийся человек вспоминал о борделе раз в месяц или даже реже. Всё остальное время он творил.
И если остальные ордена недоверчиво отнеслись к слухам о том, что Шэнь Цинцю научился очищать землю от демонической ци, то стоило Лао Гунчжу услышать, что очищение происходит с помощью музыки, он поверил сразу.
Если кто и мог очистить музыкой демоническую ци, то это Шэнь Цинцю.
Императорская семья тоже не сомневалась, и хоть письмо пришло от матери императора, Лао Гунчжу знал — это только первая ласточка, стоит императорской семье всё разузнать — они из кожи вывернутся, чтобы заполучить Шэнь Цинцю.
Хорошо, что глава Юэ и Лю Цингэ так замучили главу Цинцзин, что тот и свой пик редко покидает, но всё же такая недальновидность от сильнейших в мире заклинателей граничит с глупостью.
Иногда глава Хуаньхуа мечтал о том, чтобы самому стать сильнейшим совершенствующимся, глава Юэ был бы повержен им в честном поединке сила на силу, тогда бы он объяснил зарвавшемуся мальчишке, слишком рано ставшему главой ордена, как следует вести себя с Шэнь Цинцю, да и с другими достойными совершенствующимися.
В Водной тюрьме подвесил и объяснял долго, подробно, приводя множество примеров и аргументов.
Жаль, что он не сильнейший.
Сообщение о страшнейшем пожаре в Водной тюрьме пришло к нему на редкость не вовремя — он встречался с главами орденов и представителем императорской семьи. Из-за наложенных на комнату заклятий покинуть эту встречу до определённого часа никто из них не мог.
А когда все разошлись, к нему одно за одним шли сообщения: Водная тюрьма не просто разрушена, она сожжена дотла, выгорело всё, даже стены, не говоря уже о печатях! Защитные артефакты, цепи и вообще всё, что содержало ци, вступило в реакцию между собой и пожаром, и ничто не смогло защитить даже стены — часть крыла рухнула.
Бесценное озеро кислоты исчезло.
На холме поблизости же видели Шэнь Цинцю.
Главе ордена казалось, что он спит, но сложнейшие манипуляции с ци показали, что Шэнь Цинцю действительно как-то попал в Водную тюрьму и взорвал озеро кислоты.
Лао Гунчжу потёр виски.
Если бы это был кто-то другой, он бы засомневался, решил, что заклинания сбоят, но это был Шэнь Цинцю.
«Эти ненормальные главы пиков Цанцюн его довели, — решил глава ордена, — они заставляли его тренировать боевые искусства, сражаться с Лю Цингэ. А он — духовный совершенствующийся, вот и не выдержал! Психика пошла вразнос.»
Сообщения о том, что Шэнь Цинцю проник во дворец под видом Гунъи Сяо, использовал странные манипуляции с ци, так что его лица никто и не запомнил, были почти ожидаемы.
Шэнь Цинцю смог пробраться в его кабинет так, что никто не заметил, и забрал секретные документы.
Лао Гунчжу улыбался почти счастливо.
Шэнь Цинцю открывался с другой, совершенно потрясающей стороны, его кабинет охранялся и защищался не хуже сокровищницы, но Шэнь Цинцю ломал все представления о безопасности по́ходя(1).
«Как же он талантлив, — восхищённо думал глава дворца. — Надо срочно его спасать, этот Цанцюн ему совершенно не подходит!»
И Лао Гунчжу решительно зашагал в сторону зала собраний, он ещё не решил, что лучше — объявить войну Цанцюн или же потребовать выдачу Шэнь Цинцю, теперь у него была официальная причина.
Разрушение Водной тюрьмы — это не то, от чего глава Юэ мог отмахнуться.
1) Есть такое слово. ) Синоним «мимоходом».
Дальше будет путаница — все Шэни называют вслух друг друга «Шэнь Цинцю», другие люди тоже называют их общим именем — «Шэнь Цинцю».
Чтобы не путать читателей — хотя мне очень хотелось ) — добавляю пометку.
Шэнь Цзю — это Шэнь Цинцю¹.
Шэнь Юань — это Шэнь Цинцю².
Стоило лысому Шэнь Цинцю¹ вылезти из груды ци, он злобно рявкнул:
— Шэнь Цинцю², да как ты посмел?!
Шэнь Цзю не смущало, что он был лыс и гол и только что обрёл тело, его трясло от ярости.
Несколько наиболее чувствительных учеников упали в обморок.
Сзади неслышно появился Ло Бинхэ и накинул на обнажённого учителя свой халат.
Шэнь Юань закатил глаза и улыбнулся уголком рта.
— Ло Бинхэ, — резко развернулся Шэнь Цзю, его голосом можно было убивать, он передёрнул плечом, и халат соскользнул вниз по идеально белым, словно точёным плечам.
«О, — оживился, Шэнь Юань, — значит, и у Шэнь Цзю с халатами Ло Бинхэ связаны не очень хорошие воспоминания.»
Он решил вмешаться:
— Прошу принять МОЙ халат, уважаемый Шэнь Цинцю¹! Нас уже ожидает Глава Юэ, нам следует поторопиться.
— Какого чёрта он припёрся в такое время? — Шэнь Цзю и раньше был не воздержан на язык, а побродив призраком, с удовольствием вернулся к нежно любимой площадной брани.
— Шэнь Цинцю¹, прошу Вас не шокировать наших учеников, — произнёс Шэнь Юань, накидывая на плечи брата свой верхний халат.
Он слегка повернул голову и приподнял бровь, ученики Цинцзин унеслись молча и бесшумно, словно листья, поднятые ветром. Более слабых, ещё не пришедших в сознание собратьев они утащили на руках.
— Шэнь Цинцю¹, думаю, Вас порадует и успокоит горячая купальня, я же пока встречу гостей.
— Шэнь Цинцю², откуда такая надменность! Как Вы смеете предполагать, что я не спокоен?! Моей хладнокровности могут позавидовать змеи, — злобно шипел Шэнь Цзю.
Шэнь Юань успокаивающе похлопал по плечу духовного брата и увлёк за собой.
Оставив Шэнь Цзю в купальне, Шэнь Юань пошёл к незваным гостям.
Распахнув дверь(1), он низко поклонился:
— Глава Юэ, Лю-шиди, удивительно приятно видеть вас в такое время!
Посланника Хуаньхуа, старшего ученика и старейшин Цюндин он проигнорировал.
Лю Цингэ смотрел на него глазами, полными слёз:
— Шисюн, ты жив! — он рухнул на колени, слёзы текли у него из глаз.
Шэнь Юань удивлённо распахнул глаза, вот от кого он не ожидал подобной сцены, так это от Лю Цингэ.
С трудом он отскрёб рыдающего главу пика от земли и с помощью главы Юэ затащил его в дом. А перед сопровождающими он успел захлопнуть дверь. Эти, как тараканы, норовили пролезть всюду и высматривали, а потом сплетничали напропалую.
Правильно заваренный успокаивающий чай хорошо подействовал на Лю Цингэ, да и глава Юэ как-то расслабился.
Всё время, пока Лю Цингэ в красках рассказывал, что Шэнь Юань чуть не погиб только из-за его глупости, он многозначительно смотрел, приподнимая бровь, и со значением поглаживал рукоять меча.
Шэнь Юаню хотелось закатить глаза — нашёлся мститель. А объясняться с семьёй Лю кто потом должен, опять на Шэнь Юаня всё свалит?
И тут до Шэнь Юаня дошло, что Шэнь Цзю вернулся, а он может уехать отдохнуть! Он найдёт здесь море и песочек. И чтобы никого вокруг километров на сто. Ни учеников, ни Лю Цингэ, ни главы Юэ, ни глав пиков.
Ему не надо будет больше ни с кем общаться!
Никакого бамбука, он построит себе дворец из белого гранита. Белый гранитный дворец будет прекрасно смотреться на берегу синего моря.
Шэнь Юань готов был танцевать, он мечтательно прикрыл глаза, стараясь не улыбаться.
Ему много и не нужно, меч он возьмёт ученический, летать умеет, травы знает. Ему ни есть, ни пить не надо. И Шэнь Юань начал мысленно накидывать список, что ему надо взять. Получалось — ничего, он мог просто встать и уйти.
Шэнь Юань мысленно потёр руки, сейчас этих выпроводит…
Тут глава Юэ, потеряв терпение, что все его попытки привлечь внимание Шэнь Юаня провалились, положил письмо из дворца Хуаньхуа на стол.
Тот подхватил письмо, пробежал его глазами и, стукнув кулаком по столу, вскочил, рявкнув:
— Шэнь Цинцю¹, ты представляешь, эти идиоты из Хуаньхуа осмелились объявить войну Цанцюн!
Ни глава Юэ, ни Лю Цингэ не успели никак отреагировать, как в чайную комнату вошёл ещё один Шэнь Цинцю, от первого его отличала совершенно лысая, как у монаха, голова.
Он вежливо кивнул пришедшим, удобно устроился за столом и налил себе чаю, а вторую чашку пододвинул второму Шэнь Цинцю.
— Уважаемый Шэнь Цинцю², а что ты ожидал, тебе известна злокозненность главы дворца.
Длинноволосый Шэнь Цинцю присел, сделал глоток и вдруг счастливо окинул взглядом собравшихся:
— В любом случае, дорогой Шэнь Цинцю¹, это больше не моя проблема… — начал он.
— Шэнь Цинцю², можешь даже на это не рассчитывать! Кашу заварил ты! — Шэнь Цзю пытался смотреть грозно, но в сочетании с лысой головой, большими глазами и хрупкой шеей он выглядел милым и трогательным.
Шэнь Юань умилённо улыбнулся брату.
Глава Юэ отошёл от шока и встал.
— Уважаемые, прошу призвать Сюя.
Оба Шэнь Цинцю одинаково фыркнули, переглянувшись.
Меч Сюя проявился в комнате, подлетел сначала к одному, а потом к другому и завис посередине между ними, готовый слушаться обоих. Оба Шэнь Цинцю смотрели прямо и насмешливо, словно говоря: «Как ты, бестолочь, за столько лет так и не понял, что духовные мечи выбирают родственную себе душу». А духовные братья имеют настолько общую душу, не идентичную, но столь близкую, что для духовного меча они суть одно.
— Итак, — продолжил глава Юэ, снова устраиваясь на подушках, — насколько обвинения правдивы?
Шэнь Цинцю тоже сели и столь пристально смотрели друг другу в глаза, как будто общались мысленно. Потом, синхронно переведя взгляд на него, хором ответили:
— Домыслы, беспочвенные слухи!
— Но война, — робко добавил Лю Цингэ, он стыдливо опускал взгляд и краснел, глядя на шею Шэнь Цинцю¹.
— С каких это пор Бога войны… — начал один Шэнь Цинцю².
— …заботит война? — продолжил насмешливо второй Шэнь Цинцю¹, — или страх поселился в твоём сердце, шиди?
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ мучительно покраснел — и один Шэнь Цинцю его легко сбивал с толку, а с двумя Лю Цингэ совершенно терял голову.
Он не понял ни слова из того, что ему сказали, а оба Шэнь Цинцю с интересом ждали ответа.
Лю Цингэ ничего не оставалось, как извиниться и поспешно сбежать — вести беседу он всё равно был не способен.
Он не видел, как оба чрезвычайно довольных Шэнь Цинцю проводили его взглядами.
* Юэ Цинъюань *
В этот момент глава Юэ с ясностью понял, что теперь они оба возьмутся за него, и если от одного Шэнь Цинцю приходилось улетать и прятаться — да, это была встреча, посвящённая Собранию Бессмертных, но себе-то врать не надо, он просто сбежал.
Что будет, когда их стало двое…
Надо срочно что-то делать, иначе ему не жить, оба Шэнь Цинцю теперь посмотрели пристально на него, а на губах у обоих расцветали одинаковые предвкушающе улыбки.
— Дворец Хуаньхуа, — быстро произнёс он, надеясь, что его голос не дрожал, а звучал солидно.
Дворец Хуаньхуа сам хотел войны, сам и виноват! И один Шэнь Цинцю мог создать проблемы, вдвоём же они разнесут дворец Хуаньхуа по камешку.
И вообще время уже позднее, глава Юэ порывался встать, но был остановлен.
Лысый Шэнь Цинцю¹ держал его за плечо:
— Организуйте встречу… — начал он.
— …на нейтральной территории, — продолжил второй.
И оба хором закончили:
— …или мы организуем её сами!
Глава Юэ сам не понял, как оказался на улице, он торопливо утирал выступивший пот. Не подавая виду, он поспешил к своей свите и, стараясь не оглядываться, покинул пик Цинцзин.
1) То, что Лю Цингэ дверь недавно выбил, не значит, что она валяется на полу. Болтается, нуждается в ремонте, но осталась на месте.
* Шэнь Цзю *
Глава Юэ как-то поспешно ушёл.
Шэнь Юань погрузился в несвойственную ему улыбчивую задумчивость. Он перебирал пальцами в воздухе, как будто что-то подсчитывая.
Шэнь Цзю понял. Этот гад собирается его бросить одного!
— Даже не думай! — ткнул пальцем в грудь брата.
— Но так тебе же будет лучше, — Шэнь Юань и не думал отпираться.
— Я сказал, даже не думай!
Шэнь Цзю злился на брата.
Почему он не понимает, тут и многорукий Шива не справится. Дел слишком много: война с Хуаньхуа, соревнование внешних учеников, укрепление ордена и все остальные проекты, что Шэнь Юань взвалил на себя сам и тащил не первый год. Он месяцами не спал, не ел — пахал, как проклятый, и не успевал. Дела множились. Тут не факт, что вдвоём они сумеют разгрести. Шэнь Юань в своих идеях не мелочился. Каждая переворачивала мир совершенствующихся и потрясала основы.
Шэнь Цзю не собирался всё это брать на себя, и вообще ему надо было хоть немного свободного времени — восстановиться и войти в рабочую колею.
Шэнь Юань продолжал шевелить губами, как будто говорил сам с собой.
Шэнь Цзю схватился за лоб — опять какая-то идея, сколько раз он видел Шэнь Юаня вот таким:
— Ну и что ты снова придумал? — Спросил Шэнь Цзю.
— Замок тёмного повелителя из белого мрамора со шпилями, — Шэнь Юань светло улыбался, глаза блестели, он уже мысленно строил свой замок.
— Нет! — Шэнь Цзю вернул мысли брата на землю, — Ты готовишь соревнования для внешних учеников! А у меня дела, мне надо немного времени, — и не оглядываясь, Шэнь Цзю вышел из хижины.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань поднял брови и покачал головой:
— Ну и куда он пошёл лысый? Совсем о нашей репутации не думает. Хорошо хоть через бамбуковый лес пошёл, а не через главный выход. Дела у него… ему бы волосы отрастить сначала, но великий Шэнь Цинцю о мелочах не думает. Хорошо, что о них думает Шэнь Юань.
Шэнь Юань хотел вызвать ученика, но решил не рисковать — листья крапивчатой ивы и листья падовой ивлетки крапчатой были слишком похожи. Иногда Шэнь Юань удивлялся своей памяти, вот такую фигню из китайской новеллы он прекрасно помнит, а как что-то нужное, вроде пороха, так будто память стёрли.
Так вот, ему нужна была крапивчатая ива, немного листьев, измельчённых в кашицу, амарантовое масло и капелька ци — нанести на кожу головы, завернуть в тёплое полотенце и оставить на ночь — эти простые манипуляции позволяли достаточно быстро отрастить шикарную шевелюру.
Именно так Ло Бинхэ восстановил волосы своей очередной возлюбленной.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю размашисто шагал, не смотря под ноги.
Бывший раб не верил никому и ничему. Он не верил, что его положение останется неизменным, и всегда делал потайные схроны. Два из них были на пике Цинцзин: один в основании горы, второй на самой вершине. Невольно подумаешь, что у них с братом очень много общего, ведь совсем рядом с его тайником Шэнь Юань поставил ему памятную табличку.
Тайник, вмурованный в гору, был спрятан за небольшой осыпью камней. Там хранился драгоценный шёлк призрачных пауков, бесценный бисер, собранный со дна южного моря, — слухи гласили, что это слёзы русалок и морских коньков — и золотые нити. Золото нагревали и тянули, напитывая энергией ян, пока не получалась длинная нить чистого золота.
К сожалению, его исследования ци, которые он планировал передать Шэнь Юаню, были спрятаны в пещере в трёх сутках пути от ордена. И сейчас нет времени ехать за ними.
В схроне остался мешочек духовных камней и его дневники. Их он положил обратно — перечитывать дневники он не собирался, а духовные камни… Шэнь Юань слишком щедро их использовал для площадки медитаций на пике Цинцзин и для лечебного павильона на Цяньцао. Это он братцу ещё припомнит, как тот чужие духовные камни горстями на землю сыпал.
А новую жизнь Шэнь Цзю начнёт с чистого листа, зачем копаться в прежних ошибках.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань впервые за много дней слонялся без дела. Листья он собрал, кашицу сделает, когда появится Шэнь Цзю.
— Где же он!
Словно в ответ на его вопрос, дверь открылась, и вошёл Шэнь Цзю.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань, нелепый брат из другого мира, не знал и не понимал ци. Шэнь Цзю же убил большую часть жизни, чтобы понять ци, понять то, что не знал даже Му Цинфан.
Его совершенствование, он создал его сам, оно лечило его искорёженные вены, оно помаленьку, но сплетало разрывы заново.
Шэнь Цзю достал изысканный швейный набор, золотые иглы — на каждой стояла особая печать ци, — он вдел золотую нить в иглу. Разложил шёлк, парчу и бисер.
— Вы хотели увидеть искусство. Ну что же, вот вам высокое искусство!
Шэнь Цзю сел в позу лотоса прямо перед швейным столиком и разложенными тканями, поставил ладонь вертикально вверх, глубоко вдыхая, наполнил все три даньтяня и, гася дыхание, отпустил ци.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань наливал чай в маленькой кухоньке, когда по дому разнёсся свежий запах бамбука, золотой ветер ворвался в кухню, оплёл талию, взметнул волосы и полетел дальше.
Он рванул в комнату и увидел Шэнь Цзю, вокруг которого летали светящиеся зелёным бисеринки, складываясь в печати, они сами нанизывались на нить с иглой. А нитка укладывалась на шёлк, сплетаясь в золотисто-зелёные бамбуковые заросли.
Золотисто-зелёная ци Шэнь Цзю заполнила всю бамбуковую хижину, медленно крутилась по комнате, шурша рисовой бумагой перегородок и входных дверей.
Шэнь Цзю сделал полный круг руками и снова поставил перед грудью ладонь вертикально.
Разложенные ткани приняли вид изящного золотого длинного халата с вышитым зелёным бамбуком на поясе и верхнего тонкого почти прозрачного халата. Казалось, золотистый бамбук парил прямо в воздухе, лишь едва касаясь золотой основы. А золотые иглы споро сшивали ткань между собой.
Шэнь Юань никогда ничего похожего не видел. Он даже не догадывался, что с помощью ци можно сделать такое.
* Му Цинфан *
Му Цинфан пил уже третий день, он запретил себя беспокоить. Кому вообще могла потребоваться помощь такого «коновала», как он? Так назвал его Шэнь Цинцю — человек, которого он теперь безмерно уважал и в чьи ученики он бы с удовольствием пошёл.
Му Цинфан допил кувшин с вином и принялся за следующий.
Так ведь отказал, сказал, что не возьмёт! Бывшего главного ученика Му Цинфана взял в ученики, а его самого — нет.
Лекарь в приступе ярости сбросил посуду со стола. Он слышал, как за дверью шептались ученики, но остановиться не мог.
Он лил в глотку вино, проливая его на одежду, как какой-то алкаш.
Ретроспектива.
[События происходят до Водной тюрьмы и после нападения демонов. Демонов Шэнь Юань измельчил, а лечить людей надо. Глава Юэ в это время на встрече с Хуаньхуа.]
Печати для павильона оказались воистину целебными, и пусть Му Цинфану пришлось следить, чтобы больные не воровали бесценные духовные камни, каждый из которых стоил как добротный дом в пригороде, результаты поражали даже его. Чего уж говорить о всех остальных.
Больные столь впечатлились, что в павильон правдами-неправдами пытались пробраться и провести хотя бы ночь все. И больные, и здоровые. Даже он сам, проведя ночь в павильоне, отметил необычайную бодрость.
Такой результат обрадовал Шэнь Цинцю, и тогда-то он и произнёс сакраментальное — «корпоратив».
Оказывается, в его городе есть традиция — успех надо закреплять хорошей выпивкой. И именно такая уже есть в доме Шэнь Цинцю.
Пить с книжником было на редкость приятно, пока не коснулись темы книг по лечению ци.
Тогда-то Шэнь Цинцю и разверз свой рот и в своей классической манере облил грязью всех: от классиков учения до, простите семь небесных богов, самого учителя Му Цинфана. А когда Му Цинфан пытался восстановить доброе имя учителя, припомнил, что у них даже точной схемы расположения меридианов нет.
— И из-за этого, да-да, Му Цинфан, лекари не способны к лечению разрывов меридианов, — Шэнь Цинцю был непреклонен. — Вы не видите то, что надо лечить, и не можете понять, как лечить!
Му Цинфан тоже завёлся:
— Я всю жизнь старался изучать ци, мой смысл жизни — в помощи людям!
— Плохо, значит, старался, — ехидно заметил Шэнь Цинцю.
Слово за слово, они дошли до несчастных, запертых в сарае.
Му Цинфан схватился за голову — он отдал несчастных людей монстру, и тот запер их в сарае медитировать и даже не кормил.
Шэнь Цинцю потёр лоб:
— Вы их выкинули умирать.
— Да, умирать! — возмущённо воскликнул Му Цинфан, — но не мучить!
— Да пойми ты, дурья башка. Демоническая ци проникла слишком глубоко, разорванные духовные вены сделали ситуацию только хуже. Организм борется с демонической ци, и это убивает его. Но если организм ослабить, ослабить его борьбу, а потом внешним воздействием вытеснить демоническую ци — всё наладится.
— Это только теория! Этого никто не смог повторить, а богохульников, предложивших такое, сгноили в Водной тюрьме!
— Гения, варвары средневековые! Вы убили первопроходца! Гения, которого ваши куцые мозги и понять не могут! — рявкнул Шэнь Цинцю. — К чертям собачьим! Я сделаю это! — сказал шатающийся Шэнь Цинцю, выливая вино в глотку и вытирая рот. — Для тебя они всё равно что мертвы!
Му Цинфан пытался его остановить, но Шэнь Цинцю шёл вперёд, как обвал в горах.
Дверь в сарай он просто выбил. Оттуда испуганными глазами смотрели мужчина и женщина, они уже напоминали скелеты, глаза запали, демоническая ци уже затемнила вены так, что они казались чёрными.
Они смотрели устало и безнадёжно.
А Шэнь Цинцю взмахнул рукой, складывая печать в воздухе, раздался глубокий переливчатый тревожащий звук. И вдруг ранее спящий пик ожил и забегал светящимися огнями ци.
Наставники и ученики собрались мгновенно. Никого не смутил в дупель пьяный Шэнь Цинцю, а он, пошатываясь, сказал:
— Мы снова должны совершить невозможное, я не могу вас научить, надо понять и помочь! Я учил каждого из вас, — Шэнь Цинцю обвёл учеников взглядом, — вы знаете и умеете всё. Это ваше испытание!
Парни и девушки разом посерьёзнели и даже вытянулись. Одинаково красивые и аккуратные, они кивнули и хором ответили:
— Мы приложим все усилия, мастер!
— Тогда отнесите этих к площадке концентрации ци, а мне надо ещё выпить.
Войдя в дом и не обращая внимания на семенившего следом Му Цинфана, Шэнь Цинцю открыл сундук, вытащил белую костяную флейту, помотал головой, потом старинный даже на вид гуцинь, но тоже отложил его в сторону.
Последней он достал кисть, сиявшую светом, она выглядела как духовное оружие, и свиток. Такое чувство, что на бамбуковые плашки был намотан листок металла.
Их он положил в сторону, пожевал губами и скрылся в спальне.
Через десять минут он вышел. Что же, сейчас Шэнь Цинцю оделся именно так, как одевался всю жизнь — семь слоёв, но в этот раз они были надеты очень свободно, а не туго затянуты на талии, как обычно. Более того, Шэнь Цинцю вообще не стал надевать пояс. В волосах больше не было официальной гуани, лишь длинная нефритовая заколка.
Шэнь Цинцю призвал Сюя — меч повис в воздухе, рукояткой вверх.
— Нам бы только справиться, — тихо сказал Шэнь Цинцю, проводя рукой по острому лезвию.
Шэнь Цинцю таким и вышел к площадке: впереди летела Сюя, по правую и левую руку в воздухе висели кисть и свиток.
Шэнь Цинцю каким-то особым образом расставил учеников, в центр тех, кто совершал ката меча, он поставил Ло Бинхэ.
— Что бы ни случилось не останавливайся!
Он обернулся к лекарю и сказал:
— Если сможешь, Му-шиди, подхвати!
Отбив горлышко кувшина, он сделал долгий глоток и отбросил его в сторону.
— Начинаем! Боевая медитация!
Тихо зазвенели струны, барабаны гудели еле слышно, звякнули мечи, парни в центре встали в первую боевую стойку.
Шэнь Юань тихо вздохнул, он тоже встал рядом, но его боевая тренировка сильно отличалась. Глубокий выпад вперёд, Сюя стремительно атакует, Шэнь Юань кружится рядом: лёгкие и плавные движения сменяют сильные и стремительные.
И только один Му Цинфан это видит. Ученики давно погрузились в себя, даже наставники впали в подобие транса.
А Шэнь Цинцю начал проявлять свою ци, плотный и даже на вид твёрдый кокон. Му Цинфану хотелось потереть глаза, он замер, посмотрел на кувшин с вином в своих руках, который так и не выпустил.
Но это ещё не всё! Помимо кокона, ци оплетала Шэнь Цинцю как верёвкой, она была даже в его волосах, каждый волос теперь светился, и, кажется, концы волос приподнялись, как будто имели свою волю.
Теперь и глаза Шэнь Цинцю светились зелёным.
Он взмахнул руками, указал на несчастную женщину в центре площадки, и кисть в воздухе задрожала, свиток распахнулся, и на уникальном артефакте появилась схема.
У Му Цинфана аж рот приоткрылся от удивления.
Схема меридианов больной! Вот они, разрывы духовных вен, вот пятна демонической ци, проникшей во внутренние органы — всё было видно.
А Шэнь Цинцю подхватил меч и начал выплетать остриём печати, что ложились на женщину. Обезболивающие, обездвиживающие, укрепляющие — внимательно наблюдал Му Цинфан.
А Шэнь Цинцю коснулся кистью груди несчастной, и на её теле тоже проявилась система духовных вен. Отбросив кисть в сторону, Шэнь Цинцю взялся за заколку в волосах — по тонкому острию зазмеилась золотая ци. Она проникла в рот женщины, прошла через верхний даньтянь, коснулась повреждённой вены и начала плотно обматывать её, закрывая повреждение.
На висящем в воздухе свитке было видно, как Шэнь Цинцю осторожно двигает свою ци, стараясь закрыть самые большие разрывы.
Это было настоящее чудо! Та ци, что оплетала Шэнь Цинцю снаружи, теперь поддерживала духовные вены больной.
Шэнь Цинцю выложился по полной — даже волосы потускнели.
— Му-шиди, а теперь наполни её меридианы и изгони демоническую ци! — Шэнь Цинцю упал без сил, потеряв сознание.
Это Му Цинфан умел, это он уже успел отработать до автоматизма.
Духовные вены наполнились лечебной ци, и чернота стала покидать тело женщины, демоническая ци выходила чёрным дымом через рот и уничтожалась в воздухе звуками гуциней.
Всю ночь Му Цинфан провёл рядом с больной, чтобы убедиться, что от страшных повреждений нет и следа. Измождённая женщина быстро пришла в себя и даже поела.
«Это переворот в лечении повреждений духовных вен! А золотое ядро так можно восстановить?» — Мысли скакали как блохи, голова кружилась от перспектив.
Шэнь Цинцю ученики отнесли в постель, они смогли выйти из транса, когда концентрация ци в воздухе упала.
Му Цинфан с трудом дождался, пока Шэнь Цинцю выйдет, и тогда при всех пал на колени и попросился в ученики.
Но Шэнь Цинцю лишь закрыл рукой лоб.
И пошёл смотреть, как там второй больной.
На второго больного потребовалось больше времени и больше сил, его состояние было гораздо хуже.
Му Цинфан не стал отставать — даже лекари способны выполнить ката меча. А чем больше людей, тем больше ци можно высвободить, если он правильно понял принцип. Да, потребовались тренировки, но эффективность резко возросла.
Второй больной был так же успешно вылечен, о чём Му Цинфан неосмотрительно написал коллеге.
Выяснилось, что такое лечение нужно было всем!
С тех пор его завалили приглашениями, просьбами и мольбами. Пройдёт неделя, и они начнут приезжать лично.
Теперь Му Цинфан пил.
Шэнь Цинцю бесцеремонно его выгнал, не желая ничего объяснять, видите ли, он уже всё показал.
Му Цинфан чувствовал себя тупым первогодкой и обиженно бубнил, засыпая прямо на столе:
— Не всем же быть гениями.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю был доволен. С братом под боком он отлично выспался, волосы благодаря странному снадобью Шэнь Юаня отросли, и пришло время обзаводиться оружием.
Идеи Шэнь Юаня были потрясающие, но проектов слишком много. Он отдавал душу только самым важным для него. Ничего. Шэнь Цзю уже здесь — он займётся остальным.
* * *
Глава пика Ваньцзянь пил. Он не пытался уйти в запой, как Му Цинфан, и пить целыми днями без перерыва.
Нет.
Он пил, потом трезвел, затем рылся в библиотеке, писал коллегам, общался с учениками и изо всех сил пытался успокоиться. Но после ноги его сами несли в самую маленькую и неудобную кузницу, и вот там он срывался!
Он рушил стойки с оружием, рассыпал камни руды, пулей выскакивал вон и нёсся прочь, крича в ярости:
— Это невозможно!
О, Шэнь Цзю прекрасно его понимал.
Ретроспектива.
[После нападения демонов, до событий Водной тюрьмы.]
Шэнь Юань ворвался на пик Ваньцзянь и потребовал сделать металлические струны для гуциней.
Классическая дипломатия по-шэньюаневски. Вечно занятый глава пика Цинцзин не желал тратить ни секунды времени зря, поэтому говорил прямо и громко. Не привыкших к такому поведению корёжило, а некоторые нежные натуры всерьёз обижались. Шэнь Юаня это мало волновало.
И сейчас он не озаботился лишней вежливостью, даже уважительно приветствовать главу пика не посчитал нужным.
Вэй Цинвэя аж перекосило. То ли отсутствие приветственных поклонов так подействовало, то ли не захотел делать струны.
Он всё же великий мастер-оружейник. Он же делает духовное оружие. Хотя кто-кто, а Шэнь Цзю прекрасно знал, что последний духовный меч был сделан лет пять назад.
Вэй Цинвэй отговаривался, что ему не выделяют достаточно материалов, но он сидит буквально на шахтах! Весь его пик — одни шахты! Что ему ещё надо?
«Просто не хочет признаться, что деградировал», — насмешливо думал Шэнь Цзю.
Меч Хунцзин оставался его лучшей работой. С тех пор ничего настолько же легендарного Вэй Цинвэй так и не создал.
А когда Шэнь Юань пришёл к нему с уникальной идеей, он оскорбился и посмел высмеять Шэнь Юаня.
Шэнь Цзю в какой-то мере был согласен с главой пика: на гуцинях всегда были только шёлковые струны.
Тонкие, почти прозрачные нити духовных пауков особым образом скручивали и натягивали, выжидали положенное время и обрабатывали специальным клеем. Духовные паучьи струны были намного прочнее струн мира смертных, но и они слишком часто рвались. И основной минус — их невозможно было напитать ци, от этого они рвались ещё быстрее.
Многие пытались сделать металлические струны. Об эту идею обломало зубы не одно поколение молодых и дерзких энтузиастов.
Железо было слишком хрупким, даже добавление меди не спасало, струны ломались почти сразуЭто реальная проблема струн, в современном мире металлические струны делают из стали, бронзы или латуни.. Просто медные или золотые были лучше, но они провисали, а напитанные ци они провисали ещё быстрее.
Струнные музыкальные инструменты помогали духовным совершенствующимся в медитации, а если бы нашёлся умелец, что научил, как напитать струны ци, чтобы, играя, было можно совершенствоваться — на такого гения молились бы все духовные совершенствующиеся. Шэнь Цзю сам бы не пожалел духовных камней на постройку ему храма.
Но этого глава пика Ваньцзянь объяснять Шэнь Юаню не стал, он его высмеял! Он посмел высмеять Шэнь Цинцю — второго по силе главу пика.
Тогда глаза Шэнь Юаня нехорошо блеснули, рука потянулась к мечу, и Вэй Цинвэй опомнился — сцена битвы с Лю Цингэ ещё не была забыта, он с извинениями поклонился.
Глава пика Цинцзин всегда получал то, за чем пришёл, он не отступил. Раз уж сам Вэй Цинвэй помогать не собирается — пусть выделит ученика и рабочее место.
И тут Вэй Цинвэй не удержал свой дурной нрав — он дал в помощь самого негодного ученика, зачем-то глава пика оружейников удерживал у себя изуродованного демонической ци парня.
Симпатичный молодой человек умудрился повредить всю левую половину тела, он сильно хромал, левая рука плохо двигалась. Парень был похож на скособочившуюся игрушку — жертву жестокого обращения ребёнка. Даже его ци была невообразимо скручена и не могла нормально циркулировать. Странно, что с такими повреждениями паренёк вообще был жив и даже мог работать в кузне.
«Для целей Шэнь Юаня такой работник явно не подходит. Издевательство, а не помощник, — злобно думал Шэнь Цзю, настороженно наблюдая и за парнем, и за главой пика Ваньцзянь. — Я не Шэнь Юань, который не запоминает обиды, я их записываю.»
А глава пика быстро удалился.
«Сбагрил обузу и рад», — тихо злился Шэнь Цзю. Он хотел бы злиться громко, но он призрак.
Парень стоял напряжённо, чуть покачиваясь, привычно втянув голову в плечи, а в стороне стояли ученики Вэй Цинвэя. Они, смеясь, тихо переговаривались и не спешили расходиться. Ещё бы, такое развлечение!
Шэнь Юань не стал высмеивать парня, он даже презрительно не кривился, глядя на уродливого слабака. Глава пика Цинцзин вообще не изменился в лице, как будто перед ним не уродец, переданный в насмешку в помощники, а нормальный человек.
Шэнь Юань просто спросил:
— Струны для гуциня сделаешь? Стальные с золотом?
Парни-ученики Цинвэя насмешливо фыркнули.
«Словно безмозглые птицы на насесте», — думал Шэнь Цзю. Он так и не понял, над чем они смеялись: то ли над своим собратом, то ли над желанием Шэнь Юаня.
«Всё же Шэнь Юань слишком добр! За такое поведение парней и отлупить не грех», — внимательно наблюдая за разговором брата, размышлял Шэнь Цзю.
А парень ещё ниже опустил голову и поспешно сказал:
— С золотом могу, только больно мягкие получатся — провисать будут. А что такое «стальные» — не знаю.
— А мечи умеешь делать? — Шэнь Юань перешёл на деловой тон, и только блеск в глазах выдавал его воодушевление.
Парни позади расхохотались в голос.
«Да, настолько оскорбительный вопрос сложно даже придумать. Ученика кузнеца спросить, может ли он ковать мечи — типичная дипломатия по-шэньюаневски.» — Шэнь Цзю ухмыльнулся. Он-то видел, как действовала на окружающих бесцеремонность главы пика Цинцзин. Все забегали как ужаленные. — «То ли ещё будет!» — Ехидно посмеивался он.
Шэнь Юаня проблемы окружающих, их восторги, издевательства и сомнения вообще не волновали. Он выхватил взглядом выделенную ему Вэй Цинвэем самую маленькую и неудобную кузницу и поспешил внутрь.
Помещение было крохотным, грязным и неудобным. Шэнь Юань, казалось, этого и не заметил. Он осмотрелся, сам себе кивнул и закрутил ци вихрем. Мигом исчезла пыль, а мелкий мусор вылетел из комнатки наружу. Оружие, даже ржавое и сломанное, заняло своё место на подвешенной на стене стойке. Ци ещё раз прошлась кругом, очищая стены и потолок, и даже наковальня, стоявшая по центру, засверкала полированными боками. В небольшом очаге загорелся огонь, посвежевшие, но всё ещё мутные окна распахнулись.
Иногда Шэнь Цзю удивляло, как бездарно Шэнь Юань тратил свою ци, но как же это удобно и эффектно — кузню теперь не узнать.
Парень как раз доковылял и даже смог спуститься по узким, неровным и на редкость неудобным ступенькам.
Шэнь Юань же не обращал на это внимания, его словно не раздражала очевидная медлительность назначенного помощника.
Сам Шэнь Цзю долготерпением не отличался, он давно бы выгнал уродца, а главу пика, посмевшего подсунуть такого подручного, вызвал на дуэль. И там бы они решили, кто именно должен помогать главе пика Цинцзин!
Шэнь Юань порылся в мешочке цянькунь.
— Такой меч сделаешь?
Перед юношей на наковальню лёг рисунок меча, больше всего похожего на короткий хлыст, состоящий из сегментов. Только вместо каждого сегмента там были цветы сливы, а рукоять заканчивалась коротким клинком с остро заточенным кончиком.
Меч был на редкость красив и изящен, цветки сливы выглядели как настоящие, на каждом, словно капли воды, сияли драгоценные камни, способные накапливать ци.
Шэнь Цзю внимательно осмотрел нарисованный меч и с сожалением мысленно констатировал: «Практической пользы никакой. Изображение уникальное, исполнение удивительно красивое, но сама по себе идея не нова.»
Шэнь Цзю задумчиво потёр подбородок: «Но как же красиво!»
То же самое ответил и уродец.
— Удара меча не выдержит! Учитель Вэй Цинвэй нанесёт один удар, и сломается игрушка.
Но меч понравился парню. Шэнь Цзю видел это и по его вспыхнувшим глазам, и по руке, которой тот обводил рисунок.
Шэнь Юань тоже это понял.
— А это мы ещё посмотрим! — Шэнь Юань почти улыбался. — Но начнём мы со струн, — кивнув своим мыслям, закончил глава пика Цинцзин.
На следующее утро он примчался в кузницу с первыми лучами зари, но парень уже был там. Он пытался сделать струны.
Недовольный Шэнь Цзю думал: «Встретились два одиночества! Один не ест, не спит, второй такой же. А мне — бедному призраку — приходится бдить вместе с ними, и на минуту отлучаться нельзя, мало ли что ещё придёт в голову названному братцу!»
А парень разогрел золото в ковшике и теперь пытался тонкими нитями лить его на наковальню.
Одной рукой было несподручно, калека крутился как мог, используя свои способы — мозги у него работали, да и криворуким неумехой он быть не желал.
Но даже на непритязательный взгляд Шэнь Цзю получалась полная ерунда — эти нитки золота были слишком тонкими и неровными, да и сделать две одинаковые у помощничка так и не получилось — толщина варьировалась от волоса до тонкой щепки, и это на одной только нити. А струн у гуциня семь, все длинные и разной толщины.
Парнишка тоже это понял. На такой случай он принёс ведёрко с песком, из которого, не замечая присутствия Шэнь Юаня, попытался сделать подобие формы. Скособоченное тело сильно мешало, а левая рука, сжатая спазмом, не выдержала напряжения и начала дрожать. Задача была непростой, а искалеченное тело делало её невыполнимой.
Глава пика Цинцзин воздел глаза к потолку и пожевал губами, явно сомневаясь.
Призрак напрягся.
А Шэнь Юань глубоко вздохнул, подошёл к парню и впечатал ладонь между лопатками. Тот, увлечённый процессом, так и не заметил его появления.
Шэнь Юань всё ещё не научился безболезненно передавать ци. Парню было так больно, что слёзы катились из глаз. Рот приоткрылся — демоническая ци тёмной дымной струйкой покидала тело.
На этом Шэнь Юань не остановился, он крепко обхватил парня поперёк талии и резко дёрнул его вверх — позвоночник аж хрустнул, потом взялся за левую руку и сильно рванул на себя, словно вправляя вывихРечь идёт о повреждении нервов плеча, так что Шэнь Юань действовал так, как обычно вправляют вывих..
И парень словно вдохнул полную грудь воздуха, смятая, деформированная часть груди будто распрямилась, а спазмированная левая рука перестала непроизвольно сжиматься в кулак. Всё ещё слабая, она висела плетью.
Парень чудом не потерял сознание, а теперь рыдал как ребёнок, то ли от боли, то ли от облегчения. Он развернулся к Шэнь Юаню.
Шэнь Цзю неловко отвернулся, парня можно было понять — раз его оставили в таком виде, значит, Му Цинфан признал его случай безнадёжным, а тут Шэнь Юань опять совершил невозможное.
Подобные травмы — они полностью лишали жизни, ни вдох не сделать, ни распрямиться, а спазмы причиняли постоянную мучительную боль.
Ещё вчера вечером Шэнь Юань бегал по хижине, ругался на коновалов-лекарей, которые не заметили, что демонической ци передавило нервные окончания. Она словно гнойный очаг осталась большим уродливым шаром внутри.
Он тыкал пальцем в свой анатомический атлас и, воздевая руки, ругался.
Неудачный удар действительно мог сместить кости и дать такой эффект — Шэнь Цзю с интересом рассматривал нарисованный скелет.
Шэнь Юань же продолжал ворчать, он возмущался, почему должен проводить рисковые манипуляции, не имея не то что МРТ, но даже рентгена. Ему, как дикарю, приходится во всём полагаться на ци и опыт собственных травм.
Сыпя незнакомыми словами, Шэнь Юань рисовал скрученный позвоночник парня по памяти, ища только ему известную точку.
Шэнь Юань провозился до утра, он ломал бамбук, пытаясь точно вымерить силу, ходил по хижине в сомнениях, ругаясь на отсутствие музыки и интернета, и снова рисовал.
Только к утру он успокоился, сел и выпил немного чаю.
К удивлению Шэнь Цзю, брат не замечал собственной гениальности. Себя он в лучшем случае называл «нахватавшимся по верхам», а значит, и благодарность не считал заслуженной.
Вот и сейчас он поднял ладонь резко вверх, пресекая любые проявления признательности. Бывшему калеке пришлось смириться, а Шэнь Юань сразу взял деловой тон, возвращая их мысли к работе.
— Начнём со струн.
Глава пика Цинцзин начал импровизированную лекцию:
— Обычно струны шёлковые, мы сами их делаем, но звук тихий, требуется большое мастерство, они хуже держат строй, и это не основные их минусы. Мы сумели обойти ограничение и научились даже так играть духовную музыку. Но как бы мы ни укрепляли шёлковые струны ци, они всё равно рвутся.
Вот тут Шэнь Цзю хотел бы иметь тело и задать вопрос. Многие напитывали ци струны, и ни у кого это так и не получилось. Они рвались при первом же ударе по струнам.
Как Шэнь Юань это обошёл?
Но Юань не знал о вопросах призрака, он продолжал:
— Поэтому нам нужны струны из металла, а точнее — сплава с железом.
У парня не возникло и тени сомнения, теперь он смотрел на Шэнь Юаня как на личное божество и готов был делать какие угодно струны, хоть железные, хоть золотые.
Внимательно выслушав Шэнь Юаня, парень подхватил ковшик, где остывало расплавленное золото, и заковылял к выходу. Грудина распрямилась, и мало что осталось от прежней скособоченности верхней части тела, но ногу он ещё подволакивал.
Шэнь Цзю усмехнулся — зная брата, это ненадолго.
Парня пришлось догонять, так Шэнь Юань и Шэнь Цзю выяснили, что руду нагревают в специальных печах, и пройдёт много времени, прежде чем у них будет возможность попасть к печи. Приоритет имеют сам учитель и лучшие ученики, а неудачники ждут своей очереди иногда неделями.
Шэнь Юань закатил глаза.
Даже Шэнь Цзю был раздражён — ну что за глупость происходит. Оружейникам нужно железо так же, как каллиграфам нужны чернила. Как можно творить, не имея доступа к базовому инструменту?! Уму непостижимо!
* Шэнь Юань *
— Руда где? — Шэнь Юань не намеревался останавливаться.
На пике Ваньцзянь руда была буквально везде. Весь пик — это шахты с небольшими кусочками зелени рядом с главным зданием, домами учителей и площадкой для медитаций. Весь остальной пик напоминал каменный серый пыльный карьер, на более-менее ровных местах которого понатыканы бараки учеников и кузни. Наверное в сочетании с горящими печами и плавящимся железом это было бы красивое инфернальное зрелище, но у них совсем нет времени на экскурсии.
Отломав небольшой кусок породы, Шэнь Юань вернулся в кузницу.
Раз у них нет доступа к нормальным печам, придётся использовать ци — нужно нагреть железа с кулачок ребёнка.
Первым делом он нанёс свою классическую печать концентрации на наковальню.
Иногда Шэнь Юань думал, что он буквально всё делает с её помощью, она как универсальный молоток — чинит всё. А дело в том, что изучить что-либо другое он попросту не успевает, так и живёт старыми наработками. Хорошо, что они его не подводят.
Так что, заключив руду в сферу ци, он начал экспериментировать с давлением. Давление же почти нагревание, ускоряем частицы и плавим их. В любом случае, руда краснела и даже булькала.
А наилучшим проводником ци для давления на металл оказалась Сюя.
Ещё приходилось не материться, когда норовистый комок пытался выскользнуть из сферы или нагревался только с одной стороны, а сохранять величественное и спокойное выражение лица.
Наконец-то он его растопил! Если всё правильно, у него должен получится чугун. И первая фаза превращения железа в сталь будет выполнена.Плавление при высокой температуре сильно отличается от воздействия давления, но Шэнь Юань не физик и не химик, так что он этого не знает. В итоге он создал не чугун, а что-то другое. В конце он получает новый подвид духовного металла, так как воздействовал на руду ци.
Это может понять Вэй Цинвэй, старший ученик или старейшины пика Ваньцзянь. Сам Шэнь Юань этого не знает, Шэнь Цзю тоже, а остальные сказать не осмелятся.
* Шэнь Цзю *
В это время и парень, и призрачный Шэнь Цзю смотрели на Шэнь Юаня как на сошедшего на землю небесного императора.
Шэнь Цзю хотелось побиться головой о стену:
«Это невозможно!»
Да, теоретически огонь — это энергия ян, и энергия ян — это тоже ци. Так гласит учение. И вот Шэнь Юань на их глазах трансформировал ци в ян. Как?Небольшое пояснение: люди обычно не рассказывают друг другу все свои мысли, каждый думает что-то своё.
Касательно металла местные, видя, что металл стал жидким, решили, что Шэнь Юань его нагрел. Поэтому Шэнь Цзю говорит об энергии ян. Ян — это огонь, вода — это энергия инь. То есть и Шэнь Цзю, и Вэй Цинвэй решили, что Шэнь Юань умудрился превратить свою ци в ян и нагреть железо. Вэй Цинвэй, как и и многие до него, пытается повторить, но у него не получается.
А Шэнь Юань не грел металл, он использовал давление и этому же методу обучил Ван Цзуня. Ван Цзунь в силу неопытности не задумывается, как он делает, он просто повторяет то, что ему показал Шэнь Юань.
Шэнь Юань не скрывает информацию, он просто не знает, что его действия не очевидны и местные привыкли действовать по-другому.
А плавить руду в воздухе?! Когда это увидит Вэй Цинвэй, он сбросится со скалы. Это полностью переворачивает все представления о воздействии на металл.
* Шэнь Юань *
Но Шэнь Юаню этого было мало, он подошёл к печи, набрал золы и высыпал щепотку в остывающий чугун, а потом, подойдя к парню, заставил уже его оплести комок, лежащий на наковальне, своей ци.
Парню было больно, спутанные духовные вены неохотно пропускали чужую энергию. Шэнь Юань действовал со всей осторожностью. Ему надо было, чтобы парень почувствовал, понял и сумел сделать сам.
Чтобы он не пытался нагреть руду, но оплетал её ци, повышал давление, так, чтобы она потекла сама.
Парень был мокрый, как мышь, всё его тело дрожало, минуты казались часами, но у него получалось, он понял, что делать!
* Шэнь Цзю *
«Что же, если у Шэнь Юаня была задача измотать парня, — ехидно улыбаясь, думал Шэнь Цзю, — он отлично справился.» Парень заснул там же, рядом с наковальней, свернувшись клубочком на полу.
Шэнь Юань же, улетая на свой пик, злобно ворчал, что этот молокосос сейчас будет отдыхать всю ночь, а ему, бедному-несчастному, совсем нет покоя. Дела сами себя не сделают.
Следующим утром весь пик Ваньцзянь проснулся рано от звуков гуциня и громких яростных криков.
Что же, Шэнь Юань в который раз себя показал опасным и непредсказуемым.
Ученики пика Ваньцзянь после публичного пренебрежения, продемонстрированного их Учителем, не восприняли Шэнь Юаня всерьёз. Классическое пренебрежение книжниками у физических совершенствующихся.
Их ошибка.
Шэнь Юань не оставлял дел на полпути. Поставив своих учеников очищать маленькую кузню от демонической ци, выплеснутой вчера молодым мастером, Шэнь Юань обошёл и соседние. И что же он увидел?! Демоническую ци: в закоулках, в ямах, среди сваленных гор щебня и металлического мусора!
Шэнь Цзю с огромным удовольствием наблюдал, как Шэнь Юань ворвался в покои главы пика, мимоходом снеся двери и не заметив этого! Его глаза от ярости пылали, а концы волос приподнялись, Сюя, уже лишённая ножен, сверкала по правую руку.
Этот грохот разбудил всех: местных старейшин, наставников и учеников. Все одетые только в спальные халаты, с неубранными толком волосами, прибежали на площадь.
Шэнь Юань сразу выделил виновных, раз уж главы пика не было на месте.
Шэнь Цзю, улыбаясь, смотрел, как сокрушающая и ошеломляющая ци Шэнь Юаня тащит по камням не только главного ученика пика, но и главного старейшину! Их как кутят волокло к черноте демонической ци и тыкало туда носом.
— Отравление ци, необратимые изменения! Вы хотели уничтожить всех молодых учеников пика?! О чём вы думали?! — голос Шэнь Юаня, казалось, сотрясал землю. Хотелось упасть и прикрыть голову.
Ошеломлённая толпа молчала, никто не ожидал силы от Шэнь Юаня, никто не ожидал таких знаний и обличающих речей.
* Шэнь Юань *
Ярость Шэнь Юаня улеглась так же быстро, как и вспыхнула. Брезгливо отбросив толпу в сторону, Шэнь Юань отобрал гуцинь у своего ученика и ударил по струнам.
Даже старейшины его собственного пика до последнего не понимали, как он это делает.
Хотя никакого секрета не было.
Напитать ци шёлковые струны гуциня действительно невозможно. Проникновение ци разрушает структуру шёлка, поэтому он просто оплетал своей ци струну, чем плотнее намотка — тем дольше служит струна.
Просто и эффективно.
Но это мешает игре, мешает ци распространяться вместе со звуком. Поэтому нужны металлические струны, они не только лучше и громче звучат, они должны быть способны копить ци в себе, и даже есть шанс, что со временем достаточно напитаются ци и станут духовным оружием.
Но это в теории.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань играл, а окружающие слушали. Очищающая сила музыки проявлялась в полной мере.
Шэнь Цзю очень хотел спросить: а вообще Шэнь Юань осознаёт, как выглядит в такие моменты?
Это он видел полностью ушедшего в свои мысли брата, который не думая перебирал струны.
Перед окружающими же оживали древние легенды о небожителях прошлого — ци заполняла всё пространство, проникая под каждый камень и в каждую щель, глаза же Шэнь Юаня сияли мягким светом, а демоническая ци, шипя, таяла, и даже утренний свет становился ярче, а ранее серые камни обретали оттенки.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань ещё в начале своего попаданства с удивлением узнал, что демоническую ци не изучают и не изучали. Просто известно, что в демонических землях, где её полно, чаще открывалась Бездна.
Шэнь Юань поморщился. И хотя эта связь не установлена, не был ли избыток демонической ци на Цанцюне причиной того, с какой лёгкостью открыл Ло Бинхэ Бездну?
Неприятная, но неизбежная мысль.
Мелодия неожиданно закончилась, Шэнь Юань намётанным взглядом оглядел территорию — демонической ци не было. Но в планы придётся вносить коррективы.
Парнишку звали Ван Цзунь, он преданно заглядывал в глаза, но всё ещё не верил, что нагретый металл прямо в сфере можно было тянуть, как тянут лапшу, и он превратится в струны.
Шэнь Юань устало в сотый раз повторял, что важно намерение, именно оно управляет ци. В шаре концентрации удобнее, но не обязательно. Но как и все в этом мире, парнишка не желал видеть за деревьями леса.
Шэнь Юань потёр переносицу, ему нужен перерыв, ему очень сложно давалось работать с людьми, которые его не понимали, проще одному.
Вот Шэнь Юань и начал думать, как бы ему самому выковать себе меч. Со струнами уже всё было ясно. Он их сделает с лёгкостью. Жаль, что здесь не работала чакра, с десятком клонов он бы всё успел.
Гулять на пике было особо некуда, пыльные серые дорожки петляли между невысокой осыпи.
Шэнь Юань по привычке шёл на звуки музыки, притихшие ученики Ваньцзянь поспешно кланялись и освобождали дорогу.
А вот и ученики Цинцзин, такие же красивые и элегантные, как их настоящий учитель, Шэнь Цинцю ими гордился бы. Он уже и забыл, какими они были раньше, сейчас они почтительно следовали любому движению брови. Он настолько привык к полному подчинению, что безалаберность и неопрятность учеников Ваньцзянь раздражала и злила. Почему учителей нет, где наставники?! Так и хотелось рявкнуть, но это не его пик и даже не пик Цюндин, где его распоряжения давно выполняются с той же скоростью, что и распоряжения главы ордена.
По странному совпадению здесь был Ло Бинхэ, от прежнего демонёнка не осталось ничего. Шэнь Юань приветливо улыбнулся ученикам и взял Ло Бинхэ за плечо.
«Такое поведение надо поощрять, — думал Шэнь Юань. — Надо устроить детям праздник. А то у них то учёба, то демоны.»
Сделав знак следовать за собой, Шэнь Юань решил вернуться в мастерскую.
Приближаясь, он услышал тихий девичий смех.
Там, где Шэнь Юань потратил битый час на объяснения, красавица с Цинцзин справилась минут за пять. Всего лишь взгляд красивых карих глаз и нежная улыбка. Окрылённый молодой мастер уже сделал из металла цветок.
В такие моменты Шэнь Юань чувствовал себя старым.
Ну что же, осталось совместить приятное с полезным.
Повинуясь жесту, молодые люди ударили по струнам, а мастер начал тянуть металл, как лапшу. Правда, перед этим он как бы невзначай уронил созданный им из металла цветок сливы перед девушкой. Шэнь Юань вздохнул и сделал вид, что ничего не заметил.
Шэнь Юань указывал, где играть, молодые люди покорно становились рядом с нужным местом, а молодой силач, рисуясь, растягивал металл на тонкие струны. Поняв, что струны вот конкретно для этого гуциня этой девушки, парень окончательно забыл слова «не знаю как», «так не получится».
И только старейшины пика Ваньцзянь в шоке следили за молодым парнем, то и дело повторяя: «Это невозможно!»
* Вэй Цинвэй *
Когда Вэй Цинвэй вернулся из своего алкотура к Му Цинфану, его ждал сюрприз. Глава пика Цинцзин добился-таки создания струн для гуциня.
Теперь пришла очередь Цинвэя чувствовать себя бездарностью, и по сравнению с кем?! С молодым парнем!
Как никогда глава пика Ваньцзянь стал понимать Му Цинфана, который, размазывая слёзы, говорил, что чувствует себя коновалом и бездарностью, а Шэнь Цинцю отказался брать его в ученики. Тогда Цинвэй подумал, что это преувеличение, Му Цинфан с пьяных глаз раздул из мухи слона.
Но вот перед глазами живое воплощение. Молодой парень, почти излеченный от демонической ци, на глазах здоровеет и набирает мощи, словно играя, творит не только струны, но и новый невиданный меч редкой красоты. Меч из цветов сливы, раньше бы он посмеялся, а теперь просил схему. Паршивец же отказал и даже глаз не опустил.
Ван Цзунь, трое парней и одна девушка с Цинцзина следовали по каким-то своим схемам. Они шли от строения к строению, стараясь посетить все закоулки пика Ваньцзянь. Ученики Цинцзин гнали музыкой демоническую ци, на всех гуцинях уже стояли новые струны из духовного металла, а Ван Цзунь прямо в сфере ци плавил металл.
Любой мог увидеть, что он берёт прямо с земли руду, сыпет щепотью золу и плавит их прямо в воздухе. А повторить? Повторить не получалось!
Парень же продолжал творить: из раскалённого металла одним за другим рождались крупные цветки сливы, покрасовавшись огненными лепестками и тычинками в центре, они сами планировали в большую бочку, наполненную водой. Ученики помладше ахом встречали каждое рождение цветка.
Вэй Цинвэй сам готов был ахать, такая плавка металла выглядела чудом. Но каким должен быть меч, он так и не понял, как должны резать броню хрупкие цветы?
А ведь к Шэнь Цинцю не подойдёшь и не спросишь, вот и оставалось Вэй Цинвэю писать коллегам, искать информацию в книгах, которые раз за разом твердили, что такое невозможно.
Но стоило выйти, и невозможное творилось прямо перед глазами, от этого хотелось крушить родной пик и пить не просыхая.
* Шэнь Юань *
[Шэнь Цзю уже обрёл тело и даже поговорил с главой Юэ. Они с братом пока не говорят никому, что их двое. Кто знает, тот знает.]
Шэнь Юань давно понял, что ци, напитавшая цветы или листья, быстро выветривается. Чтобы этого избежать, он стал использовать раковины и даже острые кусочки плоского нефрита, но ци всё равно развеивалась. Говоря научно, коэффициент полезного действия был очень низким. И не с его уровнем силы можно такое игнорировать.
Сюя — идеальный меч, но он — духовный совершенствующийся, и до схватки меч на меч ему лучше не доводить. Он силён в дальних атаках. Любому понятно, что меч для дальних атак не подходит.
Поэтический образ «танцующие смертельные цветки сливы» Шэнь Цзю превратил в листья бамбука, Шэнь Юань же пошёл дальше. Он решил вернуться к начальному образу.
Сейчас же Шэнь Цзю летел на пик забрать диковинку.
* Шэнь Цзю *
На передаче меча присутствовал весь пик.
Ван Цзунь дрожащими руками развернул шёлк, которым прикрывал меч от чужих глаз.
Каждая секция — уникальная, как и каждый живой цветок, в центре находится капелька ци, а вместе они составляют смертельное оружие.
Шэнь Цзю коснулся рукояти, направляя ци, и меч откликнулся, как будто что-то встало в паз.
Оружейник прокладывал в оружии путь для ци. Их энергия инертная, она никак не взаимодействовала и не влияла на оружие, но позволяла родственной ци идти уже проложенным маршрутом.Думаю, что различаются типы энергии ци. У медиков она лечебная, более мягкая, подходит большинству людей. У оружейников она инертна, не взаимодействует с металлами и минералами. Остальные же ци людей имеют ярко выраженную личную ноту. Поэтому обмениваться ци с любым бессмертным не выйдет. Поэтому же нельзя любому лечить с помощью своей ци и поэтому же надо выбирать меч индивидуально, а не брать любой.
И как последний пазл завершает картину, так и ци Шэнь Цзю заполнила цветы.
Это не духовное оружие пика Ваньцзянь, о, это намного лучше!
У этого меча не было души, вложенной мастером, он будет иметь только то, что вложит в него боец. Свои стремления, свои мечты, свои навыки боя и много-много своей ци. И тогда меч обретёт свою душу, и эта душа будет так же близка Шэнь Цзю, как и душа брата.
Шэнь Цзю хотелось смеяться, цветы кружились в воздухе, составляя рисунок. Вот они встали щитом, вот в форму короткого, но широкого меча, а вот легли на талию плотным поясом.
Идеальное оружие для духовных совершенствующихся.
Капельки ци в центре наполнялись светом, превращая танец цветов в настоящую феерию.
Так родилось чудо.
Новое уникальное оружие, специально созданное для духовных совершенствующихся!
Вэй Цинвэй понял это раньше всех. Ничтожный ученик создал легенду! Вэй Цинвэй рухнул на колени и попросился в ученики. Шэнь Цзю сделал вид, что не заметил.
Вот теперь, имея полный комплект одежды и правильный меч, они с братом готовы к встрече с дворцом Хуаньхуа.
Ретроспектива.
* Шэнь Юань *
Нет, ну это надо было придумать, лечебница! Шэнь Юаня порядком раздражала тяга аборигенов к пафосным выражениям и постоянному стремлению пасть на колени.
Он всего-то распорядился поставить несколько палаток у подножия горы Цинцзин. Сначала палатка была одна. Сейчас их три, по искреннему мнению Шэнь Юаня — это больше напоминало детский лагерь, чем лечебное учреждение.
Он с укладыванием дорожек провозился дольше, чем с организацией размещения больных.
Всем важна эстетика, особенно она важна в мире сянься. Поэтому он долго искал подходящие цветы и нашёл, крупные красивые цветы, которые более всего походили на анемоны. Эти же блаженные постоянно твердили о редкости, уникальности и цене.
— Это просто цветы, — злился Шэнь Юань, — я их в лесу накопал!
Не понимают. Смотрят круглыми бестолковыми глазами и не понимают.
Красивые, вкусно пахнут, неприхотливые — то есть идеальны для декоративных клумб. Что им ещё надо?!
Ещё он нашёл кустарник, цветущий огромными белыми и красными цветами магнолии. Да — редкий, да — уникальный, да — из демонических земель. Шэнь Юань вообще случайно наткнулся и всю поросль выкопал.
С дорожками, площадкой для медитаций и цветами три палатки выглядели не так уж и жалко.
Теперь три палатки выглядели даже прилично.
Неприлично выглядели больные.
Шэнь Юань ждал подростков, молодых людей. А к нему пришли матёрые, битые жизнью бродячие заклинатели. Даже бывший главный ученик, которого Му Цинфан прислал одним из первых, с трудом отыскав в его странствиях, больше походил на бандита, чем на приличного бессмертного.
Хотя о чём говорить — ни у кого из них золотого ядра и не было, а было тяжёлое совершенствование, которое медленно, но верно уничтожалось демонической ци.
Несмотря на бандитский вид, бывший главный ученик оказался толковым, исполнительным и послушным.
Несусветная редкость.
Шэнь Юань давно не рассчитывал на чужую исполнительность. Вот на чужую глупость, леность, бестолковость приходилось рассчитывать. Он уже привык рассыпать указания, как бисер перед свиньями, даже не рассчитывая, что слушающий их соберёт мозги в кулак и выполнит.
Тем приятнее было находить жемчужины среди плевел. Шэнь Юань давно отвык обращать внимание на ранг. Если человек способен выполнять поручения и добиваться результата — то он брал к себе на работу даже самого маленького подметальщика.
Бывший главный ученик Цяньцао приятно удивил, не зря его хвалил Му Цинфан и настаивал на его лечении в числе первых.
Он сам! взялся управляться с маленьким лагерем, сам! принялся выполнять распоряжения Шэнь Юаня. Сам встречал новоприбывших и даже посоветовал Шэнь Юаню брать с них клятву служения.
С радостным облегчением Шэнь Юань сбросил на него заботу о больных и о лагере.
Назвать его лечебным язык не поворачивался. А уж то, что творил Шэнь Юань с больными, и вовсе походило на пытку. Его ци, жёсткая и твёрдая, причиняла мучительную боль пациентам. И он бы давным-давно забыл крики несчастных, как страшный сон, и даже не пытался лечить посторонних, но ведь помогало. Его жёсткая и твёрдая ци надёжно изгоняла демоническую ци из тела.
Ци целителей была мягкой, успокаивала и лечила духовные вены, но при серьёзных поражениях демонической ци ничего сделать не могла. Помочь борющемуся организму — да, но силой вытеснить демоническую ци — нет.
Укреплять вены приходилось тоже Шэнь Юаню. Он делал из своей ци нечто среднее между экзоскелетом, проволочной обмоткой и гипсом и так латал чужие вены, применяя нужный вариант почти интуитивно. Его ци причиняла боль, она впивалась в вены, когда он вплетал её на нужное место, но не растворялась, как происходило с ци лекарей. И могла долго служить поддерживающим каркасом, пока организм сам заращивал повреждения духовных вен. Поэтому больным приходилось терпеть, стиснув зубы.
Суровые молчаливые мужчины с обветренными загорелыми лицами послушно терпели.
Шэнь Юань чувствовал себя неловко.
Его идеи об аккуратном лечебном подходе рассыпались прахом.
Да, лечение его ци было болезненным, но остальное восстановление он хотел сделать максимально щадящим. Ни к чему причинять дополнительные страдания. Он хотел приобщить их к медитациям, постепенно перейти на коллективные медитации с мечом или гуцинем. Для самых сложных случаев у него были подготовлены плавные и аккуратные упражнения из смеси йоги и тай-чи.
Мужчины же готовы были грызть металл, если он им прикажет, никакой попытки облегчить свои страдания. Все как один напоминали древние истории о лечении в виде прижигания открытых ран калёным железом.
К такому подходу Шэнь Юань спокойно относится не мог, поэтому он даже с облегчением принял побитого жизнью ученика Цяньцао в свои личные ученики и спихнул на него заботу об этих волкодавах.
А кому ещё доверить больных, как не бывшему лекарю. Лучше кандидатуры всё равно нет.
~~~
[КРОВЬ и прочие фу-моменты. Впечатлительным натурам не читать!!! Пролистайте до следующего разделителя.]
Шэнь Юань пытался быть отстранённым, но быстро отвлекался. Пациенты были необычайно интересны.
Вот, например, шрамы: оказывается, эти уродливые шрамы на лицах многих мужчин были оставлены демонической ци. В рану, нанесённую демоном, попадала демоническая ци. Она долго и мучительно заживала, навсегда закрепляя демоническую ци внутри.
Как и много раз до, совершенствующийся с благообразным лицом, изуродованным шрамом, печально произнёс:
— Лекари сказали, этот шрам не свести, он останется навсегда.
Шэнь Юань задумчиво постучал пальцами по столу.
— Ну, положим, «навсегда» — сильно сказано. Полное обновление организма занимает примерно семь лет. А что, если срезать шрам? — задумчиво произнёс Шэнь Юань.
Когда мужчина благообразной наружности просто вынул нож и срезал по живому шрам, Шэнь Юаня вырвало, он чудом не потерял сознание и пулей выскочил из отдельной палатки, где лично общался с пациентами.
Шэнь Юань не боялся крови. В конце концов, он убивал демонов, и сам избавлялся от шрамов на теле Шэнь Цинцю примерно таким же способом. Не столь варварским, конечно. Очень мелкие надрезы или проколы заставляют кожу вырабатывать коллаген, и если шрам неглубокий, это даёт эффект обновления и омоложения кожи даже на обычном теле смертного. Чем активно пользовались и мужчины, и женщины в прогрессивном двадцать первом веке.
В бессмертном теле заклинателя изменения происходят ещё быстрее.
Когда Шэнь Юань впервые увидел свою спину, он ужаснулся. А ведь там не было демонической ци, всего лишь следы от плети, которой избивали раба Шэнь Цзю.
Полгода мучений, и у него идеальная ровная кожа, почти без шрамов. Он так даже от клейма раба избавился. С ним пришлось повозиться и проводить процедуру многократно, специально ускорять заживление ци. Но результат того стоил — теперь на его спине нет шрамов.
~~~
У Мин, бывший главный ученик Цяньцао, с недоверием отнёсся к письму бывшего учителя. Чего и говорить, письмами Му Цинфан его не баловал.
Десять лет назад, будучи красивым молодым человеком с отличными духовными корнями и светлым будущим, он не думал, что жизнь так повернётся.
В путешествии он телом защитил учителя от демонической змеи, получил шрам на плече и необратимо исковеркал своё совершенствование. Слишком сильные повреждения — змеюка рвала зубами изо всех сил, ему чудом удалось её задушить, слишком близко к верхнему даньтяню, слишком сильно повреждены главные меридианы.
Всего искусства Му Цинфана не хватило, чтобы остановить распространение. Только замедлить.
Так У Мин перестал быть главным учеником, обещающим вырасти в главу пика Цяньцао.
Долгое и мучительное лечение закончилось ничем. Спустя год это стало очевидно всем. Тогда же, глядя в сторону, Му Цинфан сообщил, что больше ничего для ученика сделать не сможет.
У Мин знал, что не на всех пиках выгоняли заражённых демонической ци, но просить остаться не стал. Тогда у него ещё была гордость.
Бывший учитель только передал мешочек цянькунь, от души наполненный травами и таблетками, которые облегчали состояние и замедляли болезнь. Ими он и держался десять лет, оттягивая неизбежное — умирать молодым не хотелось.
Письмо сильно отличалось от всего, что писал Му Цинфан в его бытность учеником. Больше было похоже на то, что учитель был пьян. Он винился перед У Мином, ругал себя за то, что не сделал всего возможного для спасения любимого ученика.
У Мин горько усмехнулся.
Му Цинфан призывал его как можно быстрее вернуться на Цанцюн, но не на пик лекарей, что было бы логично, а на Цинцзин, и обратиться к Шэнь Цинцю лично.
Этот момент сильно напряг мужчину, бывший учитель никогда не ладил с Шэнь Цинцю, а уж чтобы признать его заслуги…
Письму хотелось верить. Лечение демонической ци стоило всех затрат и неудобств. Даже возвращение в родные пенаты, риск снова видеть учителя и бывших друзей, он готов испить и эту горькую чашу до дна. Лишь бы перестать медленно умирать. Ещё бы восстановить совершенствование…
У Мин оборвал эти мысли. Мечтать о несбыточном бессмысленно. Излечиться от демонической ци — уже большая удача, куда уж мечтать о нормальном совершенствовании и золотом ядре.
Кто же знал, что Шэнь Цинцю, глядя в душу зелёными глазами, походя решит все его проблемы, подарит надежду — и не бесплотные мечтания, а реальный план. И подумав, сам! предложит взять в личные ученики.
У Мин иногда просыпался среди ночи и не верил, что это не сон.
Шэнь Цинцю был совершенно не похож на того главу пика, которого он знал десять лет назад. А может, У Мин, как ученик Му Цинфана, видел только его неприятную сторону.
Шэнь Цинцю был резок, бескомпромиссен, не терпел идиотов и мгновенно загорался идеей. Казалось, он не ест и не спит и ночь для него самое продуктивное время. Его ученики его боготворили, его приказания выполнялись беспрекословно. Ученики Цюндина смотрели влюблёнными глазами вслед и всячески пытались просочиться на территорию лечебного лагеря. Учеников Цяньцао во главе с Му Цинфаном приходилось выдворять насильно, они готовы были жить хоть на земле, хоть в ветвях деревьев.
Так было, пока Шэнь Цинцю не было. Когда он был, окружающее просто теряло своё значение.
У Мину казалось, что за один час с Шэнь Цинцю он узнаёт больше, чем за год ученичества с Му Цинфаном.
Шэнь Цинцю хотелось следовать и хотелось поклоняться.
А сам великий мастер распихивал ци с дороги паломников, пришедших вкусить его святости и получить его благословение. Он хотел одного, о чём говорил многократно:
— Хватит лести! Работайте! Сделайте свою чёртову работу!
И в какой-то момент У Мин понял, что он добьётся уважения учителя, просто работая. Выполняя один и тот же круг обязанностей, с которым Шэнь Цинцю ознакомил его в первый же день:
• Следить за порядком в лагере.
• Выгонять с территории посторонних.
• Следить за выполнением лечения.
• О всех нарушениях докладывать.
• Не допускать драки и применения оружия.
Пять дел. Они не были простыми, но это был маленький список обязанностей, особенно если сравнить его со списком дел старшего ученика Цяньцао.
Но и тут У Мин умудрился облажаться в первые дни, и как его учитель не прогнал…
У Мин мог наблюдать за учителем часами, он уже заметил, что когда Шэнь Цинцю сомневается, он морщит лоб и жуёт губы, когда злится, он становится подчёркнуто спокоен, и только Сюя немного приподнимается из ножен да концы волос свиваются угрожающе. Когда Шэнь Цинцю весело — он прячет улыбку, но его выдают лучистые морщинки вокруг глаз. Он любит ходить кругами, размахивая руками, когда принимает сложные решение.
Что удивляло больше всего — Шэнь Цинцю не считал себя не то что гением, но даже талантливым.
Этого У Мин понять не мог.
Рождение лагеря произошло на его глазах.
Шэнь Цинцю пожевал губы и предложил его возглавить.
Они стояли около пустыря, где была трава по пояс, а Шэнь Цинцю предложил ему — бывшему ученику Цяньцао — возглавить лечение людей, повреждённых демонической ци.
Тогда ему хотелось рвать волосы с досады и орать в голос, это больше походило на аферу, как раз в стиле нарушителя правил и любящего бордели попрателя добродетели — Шэнь Цинцю, о котором ещё десять лет назад ходило множество нелицеприятных слухов.
И ради этого он потратил безумные деньги, чтобы быстро приехать?! Чтобы, по словам Му Цинфана, получить индивидуальное лечение, пока Цинцзин не заполонили страждущие?!
Но Шэнь Цинцю продолжил:
— Конечно, сначала мы займёмся Вашим лечением. Ваш случай по описанию Му Цинфана выглядит несложным.
Несложным?! Демоническая ци уничтожала его совершенствование десять лет и почти лишила жизни. Му Цинфан и так сделал невозможное, остановив распространение. И тут книжник, который понятия не имеет ничего о лечении, заявляет такое!!!
У Мину хотелось избить зарвавшегося главу пика. Его остановило то, что он не справится. Всё же главой пика становились не за красивые глаза.
А Шэнь Цинцю, оглядев У Мина с ног до головы, задумчиво произнёс:
— Конечно, Вы можете отказаться от лечения, всё же метод новый, можно сказать, экспериментальный. Хотя Му Цинфан просил за Вас особо.
У Мин, стиснув зубы, произнёс:
— Нет, я готов!
Шэнь Цинцю топтался по всем мозолям сомнений, глядя в лицо, он повторял аргумент за аргументом, произнося те же тезисы, что и сам У Мин сутки назад. Как будто видел У Мина насквозь и издевался, ковыряясь в его слабостях.
— Хорошо, — Шэнь Цинцю развернулся спиной и последовал вперёд, больше не оглядываясь.
Теперь У Мин сказал бы, что это типичная манера учителя, увлечённого новой задачей. Он, небось, уже начал прикидывать, с чего лучше начать лечение.
Тогда же его трясло от ярости, ему казалось, что это подчёркивает его беспомощное, зависимое положение. Раньше бы он не стерпел подобную грубость, но теперь, будучи отвергнутым своим орденом, ему приходилось глотать подобные оскорбления.
Пока они поднялись, уже стемнело, но пик Цинцзин освещали низкие, стелющиеся вдоль земли колокольчики и светлячки, перелетающие с одного цветка на другой, непроглядными тёмными стенами выглядел тихо шелестевший бамбуковый лес.
К концу дороги всё, чего хотел У Мин, это есть и спать, но Шэнь Цинцю был полон сил, он сразу увлёк его на площадку концентрации ци.
Увидев её, У Мин в первый раз задумался — а может, учитель всё же не врал?
Светлый круглый камень площадки выглядел как большой монолит, он был исписан печатями концентрации ци: маленькие и большие, они составляли сложный узор, перетекая одна в другую, и каждая была выгравирована золотом. По окружности, на границе камня и зелени, толстым слоем сияли полностью заряженные духовные камни.
Шэнь Цинцю втащил его в круг, внимательно оглядел со всех сторон и резко сдёрнул и верхний, и нижний халат, открывая плечи и грудь и ужасный изодранный шрам, который в сиянии ци духовных камней казался чёрным на фоне светлой кожи. Увидев его, тонкие натуры с криком бежали прочь, так сбежала и его невеста. Шэнь Цинцю же с интересом рассматривал шрам, касался ключиц, заставлял поднимать руки и поворачивать голову. А потом, радостно улыбнувшись, впечатал ладонь в средний даньтянь.
Вот тут-то У Мин вспомнил о страшной боли, что терзала его, пока этот уродливый шрам ни в какую не хотел зарастать. Слёзы брызнули из глаз, он захрипел и рухнул на камень. Шэнь Цинцю не останавливался, он как будто проталкивал жёсткий колючий стержень, так чувствовалась его ци, и У Мин заорал — и глазам не поверил, вместе с криком его тело покидала и демоническая ци.
Он не знал, сколько длилась пытка. Шэнь Цинцю не останавливался, и демоническая ци текла прочь, словно тоже радовалась освобождению. Тут из ножен вылетела Сюя и мягко ткнула в старый шрам. У Мин успел увидеть, как шрам раскрылся словно чёрный окровавленный рот, и оттуда тоже потекла чёрная ци вместе с кровью, прежде чем потерял сознание.
Пришёл он в себя в чистой постели ранним утром, ещё щебетали птицы, но их пение заглушал гуцинь. Музыка успокаивала сердце и дарила надежду.
«Недаром пик Цинцзин — это пик четырёх искусств, где ещё возможно услышать столь чудную мелодию», — улыбнулся мужчина.
Его разместили в общежитии для учеников, именно в такой комнате он провёл свою юность. Приятные воспоминания.
Тут У Мин вспомнил о вчерашних событиях и с испугом распахнул халат — на месте уродливого шрама был ровный срез, аккуратный и чистый, он был зашит и скреплён для надёжности особыми травяными скрепками, которые не давали ране раскрыться.
В комнату тихо постучали.
После положенных слов в комнату вошёл идеально одетый главный ученик пика. Он соблюдал все положенные приветствия и формы вежливости, совершенно не обращая внимания на потрёпанный наряд гостя. Наряжаться бродячему заклинателю ни к чему, а в дороге одежда обтрёпывается быстро.
Главный ученик представился Мин Фанем, мужчине удалось удачно пошутить по поводу сходства их имён, шутку оценили — парень улыбнулся уголком рта. И предложил пройти в столовую. Обсуждать своего учителя или отвечать на вопросы он отказался.
Цинцзин был необычайно пустынен. То тут, то там скользили элегантно одетые парни — гладкие спокойные лица, глаза смотрят открыто и внимательно, ни тени улыбки, только безукоризненные манеры и вежливость.
Время завтрака подошло к концу, интересной беседы не получилось. Мин Фань отвечал ровно и вежливо, но больше уделял внимания еде, чем стремлению пообщаться. А закончив трапезу проводил гостя в библиотеку.
Там же и нашёл его Шэнь Цинцю.
Осмотрев шрам, который заживал на глазах, Шэнь Цинцю завалил мужчину поручениями, сказал, где взять одежду — ведь теперь он не бродячий заклинатель, а ученик пика Цинцзин, ознакомил с обязанностями. Указаний было так много, что их пришлось записывать, благо и бумаги, и кистей, и чернил было достаточно.
Складные шатры и палатки он должен был получить на складе Цинцзин, здесь же толкались несколько учеников с Байчжань, они с такой надеждой предложили помощь, что У Мин не смог отказать. Но уже вечером был отчитан Мин Фанем:
— Ученики Цинцзин не должны просить помощи других пиков.
У Мин сначала подумал об излишнем высокомерии учеников.
Так было ровно до вечерней тренировки. В ней участвовали все — и учителя, и наставники, и даже давно закончившие обучение ученики. Да что там собственные ученики, У Мин мог поклясться, что на ночной тренировке он видел учеников Байчжань, Цяньцао и вроде кого-то с пика животных, внутренние ученики Цюндина пришли, и вовсе, все вместе и заняли особо отведённую для них площадку.
Ударила музыка, рокотали барабаны, и ученики один за одним проваливались в боевую медитацию. Он о таком только читал, но не видел.
И вдруг вдалеке мелькнул силуэт. Вторя музыке, он парил над поляной, его ци, столь мощная и сильная, что стала видимой, парила вместе с ним, расчерчивая каждое движение. Да что там движения рук или ног — свет следовал даже за движением волос, а боевой веер и вовсе рассыпал каплями овеществлённую ци.
Такой Шэнь Цинцю, одновременно грозный и прекрасный, внушал трепет и восхищение.
Такой духовный совершенствующийся мог победить физического.
А ведь У Мин сначала не поверил, когда ученики Байчжань, захлёбываясь словами и алея щеками, с восхищением рассказывали о том, как глава второго по силе пика — теперь-то никто не забывал, что пик книжников второй по силе — с лёгкостью победил их главу. Раньше это бы звучало страшным позором, но Меч Сюя теперь регулярно следил за обучением байчжаньцев.
И такое отношение к Шэнь Цинцю было у всех, с кем встречался У Мин.
Уважение к их учителю было столь велико, что отсвет падал даже на учеников Цинцзин.
Теперь и У Мина сопровождало практически преклонение. Окружающие с других пиков внимали любым его словам с открытым ртом. Они пробирались на Цинцзин, прятались по углам и с восхищением следили за повседневными делами пика.
А ученики Цинцзин следовали какому-то своему ритуалу, каждое утро сразу после тренировки на рассвете ученики, становясь попарно, надевали гуцини, проверяли мечи и разлетались по другим пикам. Обычно это было четыре пары, восемь человек. Остальные же вставали караулом около бамбуковой хижины, и не проходило и пяти минут, как они, словно листья, подхваченные ветром, разлетались по поручениям. И не только они: прибегал старичок с Байчжань, и было такое чувство, что с каждым днём он становится всё шустрее и выглядит моложе. Прибегал один из младших старейшин с Цюндин, и, если У Мин не ошибается, совсем скоро он будет готов создать своё золотое ядро, несмотря на свой весьма почтенный возраст.
Если ученики с других пиков им восхищались, то ученики Цинцзин явно были им недовольны.
Каждый!, увидев его, останавливался и поправлял его одежду и даже волосы, это порядком раздражало. А самый младший внутренний ученик, кажется, его звали Ло Бинхэ, не только отчитал за неаккуратность, но заставил чисто побриться и даже сам зашил рукав, достав из мешочка цянькунь походный швейный набор.
Он сказал важные слова:
— Мы — лицо Цинцзин, по нам создаётся впечатление об учителе.
Тогда и он понял.
Теперь У Мин сам вставал пораньше и тщательно следил за своей аккуратностью. Он даже дождался, что учитель одобрительно окинет его взглядом и улыбнётся уголками глаз, но это будет ещё не скоро.
В начале же он ни с чем не мог справиться, он снова и снова перечитывал список дел, он даже сумел поймать неуловимого Мин Фаня и задал вопрос ему. И тот ответил:
— Учитель дал задание тебе, он рассчитывает, что ты справишься сам.
У Мин снова притопал на луг, который Шэнь Цинцю показывал ему в начале. И снова не знал, за что хвататься, по-хорошему надо бы скосить луг, а потом ставить палатки. Чертеж, как их расставить удобнее всего, У Мин уже набросал. Но что-то надо было делать с отхожим местом и водой — как назло, ни ручья, ни источника поблизости не было.
Он снова спустился к воротам Цинцзин. Как никогда он был рад, что послушал учителя. Страждущие прибывали. Люди делились на совершенствующихся, те небольшой мрачной группой стояли, сидели, лежали в стороне, и смертных. Из смертных мало кто знал, что такое демоническая ци, поэтому необразованные бедные люди слышали слово «демон» и искали защиты и помощи от демонов, сначала на Цяньцао, а уж те посылали их на Цинцзин.
Бродячие же заклинатели тоже были неоднородны. Самыми привилегированными оказались бывшие ученики Цинцзин. Внешние ученики низко кланялись пришедшим, называли братьями, их впускали за ворота безо всяких вопросов. Никого не интересовало, насколько серьёзны повреждения, может ли пришедший сам передвигаться, или его приносят помощники, У Мин сам видел, как к воротам подошёл седой старик в рубище нищего, и перед ним так же поклонились, назвали братом и пустили за ворота.
Остальные же ждали. Раньше пришедшими занимался лично Шэнь Цинцю, теперь же это была работа У Мина.
Что делать с этими дикими заклинателями, У Мин не знал, пускать их на территорию ордена не хотелось категорически. Намётанный глаз У Мина подмечал не только праведных совершенствующихся, но даже демонических. Вот их бы У Мин не просто прогнал, но убил бы с особой жестокостью.
Внешние же ученики Цинцзин, охранявшие ворота, не гнали никого. Они даже оделяли пришедших едой и водой раз в сутки. Невиданная щедрость.
Внешние ученики Цинцзин были ребятами попроще, они не были столь аккуратно одеты и не пытались сохранять на лицах беспристрастное выражение. С ними можно было и пошутить, и посмеяться. Именно они и дали совет У Мину:
— Поставь палатки и размести всё согласно своей схеме, учитель сам поправит, если ему не понравится.
Уже на следующий день, разместив палатки, У Мин смог отобрать первых пять заклинателей. Как никто другой он знал и видел, как выглядит тяжёлое поражение демонической энергией. А этих знавал лично, всё же страна у них небольшая, а бродячих заклинателей немного.
Эти пятеро, не говоря ни слова, последовали за ним.
У Мин уже сумел договориться с кухней, чтобы им присылали воду и еду дважды в день, как и всем остальным ученикам.
Следующее утро началось ночью. Никто не предупредил У Мина, что учитель, не успевая сделать все дела днём, занимается ими при свете звёзд. Что же, теперь ни один пришлый совершенствующийся не осмелится не то что слово плохое сказать, но даже косо посмотреть на учителя.
Их разбудил страшный грохот. Едва накинув верхний халат, У Мин выскочил из своей палатки — ему, как личному ученику, полагалась отдельная.
Он успел заметить, как Шэнь Цинцю аккуратно приземлил посредине небольшой площади, организованной тремя палатками, каменный круг, напоминающий жёрнов. Только жёрнов этот был диаметром метров пять-шесть.
Не обращая внимания на таких же выскочивших головорезов, уже схвативших мечи и готовых к битве, Шэнь Цинцю кружил по каменному основанию, вот сверкнул меч, и на круге появился первый символ.
Пока Шэнь Цинцю размещал печати концентрации ци — уж эту печать после десяти лет обучения способен распознать любой ученик Цяньцао, — его ци жила собственной жизнью. В воздухе мелькали боевой веер и меч, но столь быстро, что взглядом не уследить.
Такую вакханалию ци У Мин видел впервые.
То, с чем не мог справиться У Мин за три дня, Учитель делал за секунды. Трава была коротко подстрижена, образуя мягкий плотный ковёр. У Мин подошёл к учителю и низко поклонился, Шэнь Цинцю рассеянно кивнул, но смотрел сквозь него:
— Ручей или водопад? — задумчиво спросил Шэнь Цинцю.
Прежде чем У Мин успел сообразить, что вопрос был скорее риторический и ответа не требовал, его непослушный рот успел выпалить:
— Водопад!
— Неправильно, — насмешливо ответил учитель, — нужно и то, и другое.
Пока У Мин собирался с ответом, учитель снова вернулся к печати. Достав мешочек цянькунь, он щедрой рукой рассыпал по окружности духовные камни.
У Мин видел, как блеснули алчностью глаза всегда нищих бродячих заклинателей.
«Идиоты, вы не сможете сбежать, вас даже за ворота не выпустят. И неужели за столько лет бродяжничества не поняли, что на том свете богатство не потребуется. А именно там все и окажутся, если Шэнь Цинцю не сможет вылечить демоническую ци», — раздражённо думал У Мин.
Учитель же, словно подслушав его мысли, скатывал кусок дёрна в трубочку, готовя место под дорожки и клумбы.
«Вот так вас всех тут и закатают», — насмешливо думал У Мин, наблюдая за округлившимися глазами бродячих заклинателей.
Шэнь Цинцю же прокладывал дорожки и вдоль каждой рассаживал редчайшие цветы и кусты. Это выглядело красиво, как будто дорожки были украшены грудами золота. Именно так выглядел в глазах бродячих заклинателей каждый цветочек — как хорошая горсть золота.
«Придётся караулить, а то всё растащат», — мрачно думал У Мин, пристально глядя на больных.
Теперь окружность, засыпанная духовными камнями, не выглядела непомерным роскошеством. Учитель просто сыпал золото горстями везде! Горстью больше, горстью меньше, казалось, его не волнует корыстность окружающих.
Когда Шэнь Цинцю закончил обустраивать лагерь, уже рассвело.
Он подошёл к первому пациенту и увлёк того на каменную платформу.
«Сейчас он будет орать от боли, — недовольно думал У Мин, — и эту проблему тоже придётся решать мне.»
На психологическом состоянии окружающих плохо сказываются громкие крики боли. Никому не надо, чтобы лечебный лагерь приобрёл дурную славу.
Он же теперь глава лагеря.
* Шэнь Юань *
События Водной тюрьмы сильно отвлекли Шэнь Юаня, а ведь он совершенно выбился из графика.
Медленно и неотвратимо приближалось собрание Альянса Бессмертных. Надежда, что получится просто договориться не участвовать, рассыпалась прахом. Очевидные для Шэнь Юаня аргументы, на которые он всерьёз рассчитывал, не работали!
Глава ордена Цанцюн, сильнейший заклинатель поколения, Меч Сюаньсу Юэ Цинъюань упёрся. Он планировал участвовать в этом безумном событии, что за идиот!
Что ещё ему надо! Демоны посреди Цюндин, предательство Шан Цинхуа, теперь ещё и война с Хуаньхуа! Этого для него недостаточно!
Очевидно же — орден ослабел! Их не воспринимают всерьёз, даже демоны и бывшие соратники бросают вызов!
Но глава Юэ отказался об этом разговаривать, он предложил ему самому решить эти проблемы. А вот соревнованием Альянса Бессмертных Юэ Цинъюань займётся лично.
Ло Бинхэ ведёт себя на удивление примерно, только держится за руки с девочкой с Цюндин. И слава Небесам, лишь бы с демоном снов не якшался!
Ло Бинхэ настолько хорошо себя вёл, что даже вернулся в общежитие пика, и с другими учениками у него отношения наладились. Правда, друзей он так и не завёл. Игру на гуцине подтянул основательно, теперь его приятно слушать, хотя, может, дело в струнах. Шёлковые он рвал при каждом ударе по ним, стальные же порвать не так просто.
Он, как и многие другие, очень заинтересовался боевым веером, а уж стоило мельком рассказать о планировании на веере, о возможности использования его как крыла — и Ло Бинхэ был готов переселиться на Ваньцзянь.
Шэнь Юань ехидно улыбался: хоть одним проектом займётся не он лично. Надо будет намекнуть, что на веере можно ещё разместить иглы или небольшие сюрикены и при каждом направленном ударе веера посылать волну заряженных ци игл во врагов.
Местный боевой веер сильно отличался от обычного. Во-первых, он был больше раза в три. Во-вторых, вместо хрупкой деревянной основы здесь была металлическая. В-третьих, вместо рисовой прозрачной бумаги веер оклеивался плотным «битым» шёлком(1). Тушь на него ложилась, не расплываясь, вырисовывание рисунков или печатей становилось подлинным удовольствием.
Тяжёлый, солидный и опасный, боевой веер не был детской игрушкой и потому не висел на поясном шнуре — для него изготавливали специальные крепления, такие же индивидуальные, как ножны меча.
Несмотря на то, что именно таким веером приходилось пользоваться Шэнь Юаню — после того, как три деревянных развалились прямо в руках, больше прикасаться к коллекции вееров Шэнь Цзю он не стал, — ему категорически не нравился такой боевой веер.
Отношения с духовным оружием у местных было сложным, считалось, что железо, особым образом обработанное и напитанное ци, должно идти на мечи, в крайнем случае, на кинжалы, в виде особого одолжения — на сюрикены или метательные иглы. На плашки для веера шло обычное, не насыщенное ци железо, а оно было слишком хрупким. Не то, что нужно в бою.
Теперь же, когда появился сплав стали, Шэнь Юань просто передал свой давно подготовленный рисунок парням. Ло Бинхэ и Ван Цзунь сами разберутся, а Нин Инъин будет Нефритовой Девой(2), не зря же Ван Цзунь всё время пытается произвести на девушку впечатление.
Его рисунок более напоминал кружево, и здесь цветки сливы были каждый отдельно, но все сплетены вместе, как у искусной мастерицы из множества кружевных цветов получается шаль.
Металлическое плетение, по разумению Шэнь Юаня, должно быть настолько тонким, что казаться прозрачным, и только рёбра жёсткости намекали бы, что это не игрушка, а серьёзное оружие.
Интересно, что придумают молодые люди.
Веер — отличный подарок, а уж боевой и ставший духовным оружием… Родители Нин Инъин не смогут отказать такому жениху. Ван Цзуню придётся постараться.
За остальными пиками тоже приходилось присматривать.
Лю Цингэ, на которого было столько планов, просто уехал, Лю Минъянь не говорит, куда, и даже наставники пика Байчжань ничего не знают.
Ци Цинци затаилась, что уж затеяла хитрая злопамятная женщина, Шэнь Юань не знал.
И заметил ли Шан Цинхуа, что количество денег и заказов, что раньше шли через его пик, сократилось? Насколько было известно Шэнь Юаню, хомяк своего пика не покидал и даже перестал сам посещать аукционы.
А ещё есть Шэнь Цзю, у них так и не нашлось времени спокойно поговорить без посторонних глаз. И непонятно теперь, когда у них это время появится.
Сейчас большую часть времени Шэнь Юаня сжирала лечебница.
Пациенты шли пусть понемногу, но каждый день кто-то приходил.
Бывшим ученикам Цинцзина он писал сам, Му Цинфан оповестил своих, на Цюндине таких несчастных не было, Шэнь Юань просил поднять архивы, вопрос по Байчжаню затягивался, пока не было Лю Цингэ.
Но ведь приходили не только свои, пришли бродячие заклинатели, причём они пришли одними из первых. Как уж они узнавали, не имея ни телевизора, ни интернета с соцсетями, было непонятно.
С появлением брата Шэнь Юань очень рассчитывал на его помощь. Кому как не Шэнь Цзю разбираться с повреждёнными духовными венами. Он, можно сказать, всю жизнь этим занимался. Да и похвастаться перед понимающим человеком очень хотелось.
Шэнь Цзю задумку оценил, он ворчал про гениев и золотой молоток, что для себя Шэнь Юань перевёл, что он настолько умный, что микроскопом гвозди заколачивает.
Тут он пожал плечами. Да, он полный профан в ци, но главное, что всё работает.
Этому Шэнь Цзю тоже очень удивился, по его объяснениям печать концентрации должна была работать по-другому. С этим Шэнь Юань ничего поделать не мог — слава богам, она работала, а больше ему ничего было и не надо.
Брат его поругал, похвалил, повосхищался его мудростью и неожиданными решениями.
Шэнь Юань чувствовал себя глубоко удовлетворённым — хоть один человек признал его заслуги. Он уже больше года пашет, не покладая рук и головы, и хоть бы кто спасибо сказал. Все воспринимают как должное.
Шэнь Цзю же с интересом осмотрел лагерь, больше всего его заинтересовала даже не площадка концентрации, а живая изгородь вокруг лагеря, светящиеся колокольчики и светлячки. Удобная разработка, которую Шэнь Юань организовал мимоходом — отличный пример эффективности сотрудничества между пиками, он всего лишь организовал совместную работу Линъю и Цяньцао.
На рассыпанные духовные камни он только недовольно поморщился. Шэнь Юань уже всё понял — чужие духовные камни, а особенно камни Шэнь Цзю, так рассыпать не следует — но другого решения у Шэнь Цзю не было, так что пока они оставили всё как есть.
Он единственный не начал ныть насчёт цены клумб и кустарника. За это Шэнь Юань ему простил занудство из-за духовных камней.
С этими камнями Шэнь Цзю ему уже плешь проел. Хотя всё выяснили давным-давно, а Шэнь Цзю так и продолжал недовольно морщиться, видя, как его духовные камни валяются в общем доступе. Хотя и Му Цинфан, и Мин Фань, и теперь уже У Мин его заверили, что каждый духовный камень посчитан и за ними внимательно следят. А если, не дай боги, кто-то украдёт, есть договоренность с главой Юэ, что все украденные камни возместит орден.
Экскурсия по лагерю закончилась быстро. Теперь Шэнь Цзю изъявил желание пообщаться с главой лагеря и больными. Он быстро нашёл общий язык с У Мином и даже с бродячими заклинателями. С каждым он поговорил один на один.
А чтобы поговорить с Шэнь Юанем, времени всё не было.
Шэнь Цзю подал парочку интересных идей, и на этом всё! Его участие в жизни лечебного лагеря закончилось.
Теперь Шэнь Цзю больше интересовал цветочный меч — тренировкам с ним он уделял больше всего времени, — и война с Хуаньхуа.
Иногда Шэнь Юаню казалось, что братец с нетерпением ждёт возможности сесть на коня, как полководцы прошлого, и идти штурмом захватывать дворец Хуаньхуа. Уж очень интересные схемы он рисовал по ночам.
Шэнь Юань тоже ночью не спал. Днём он лечил, а ночью создавал Замок Тёмного Властелина.
Он уже понял, что его жизнь никогда не станет простой и нормальной. То Лю Цингэ, то пещеры Линси, то демоны со своей демонической ци, то Водная тюрьма, то лечебница и толпы страждущих, осаждающие Цанцюн, а теперь ещё и война с Хуаньхуа, которой в изначальной новелле вообще не было! Что их ждёт дальше, страшно представить. Сама жизнь подаёт ему знаки, что жить надо прямо сейчас!
Поэтому, украдкой улетая из лечебного лагеря глубокой ночью, он со всем пылом анимешника, любителя фэнтези и со всей своей нерастраченной любовью создавал Замок Тёмного Властелина.
Улетать далеко не позволяло время, поэтому пришлось строить замок тут же на Цинцзин, благо их пик был большой.
Конечно, настоящий замок требовал особого отношения, огромных подземелий, высоченной башни, здание должно быть величественным и внушающим трепет. Но реальность вносила свои коррективы, подходящего места на Цинцзин не было!
По-хорошему, пик надо бы снести полностью и на его месте построить Замок Тёмного Властелина. Шэнь Юань злобно улыбнулся (у Тёмного Властелина должна быть соответствующая улыбка!) и потёр руки. Он уже почти придумал, как воссоздать порох, а если поместить его в усиливающую ци печать… Глаза Шэнь Юаня зловеще блеснули.
Но нет, так не пойдёт, все заметят, что пик Цинцзин снесли. И вообще братик расстроится, кажется, он привязан к пику, ещё учеников придётся переселять, ну не маньяк он, чтобы взрывать пик вместе с людьми. А размещение людей непросто, он уже занимался лечебницей, тьфу! Привязалось же название! Даже разместить двадцать больных было нелёгкой задачей, а таскать туда-сюда тысячу внутренних учеников, учителей, наставников, старейшин… Нет уж, увольте!
Настоящий громадный замок он построит в другом месте, а тут у него будет прототип, летняя резиденция. Мрачная, величественная и страшная. Только для него одного и, может быть, для брата, если у того найдётся, наконец, время поговорить! Шэнь Юань предполагал, что он такое оценит.
До того, как строить, потребовалось подготовить расчёты, вот он ругался в детстве, зачем нужна геометрия, а как по-другому рассчитать площадь и наметить размер Замка Тёмного Властелина?! Вот то-то же!
Черновой план он подготовил быстро. Всё равно самое главное — это отделка, и там потребуется вся его память и творческий подход.
Там он не собирался себя ни в чём ограничивать! А то вечно твердят: это нельзя, это невозможно, это слишком дорого. Его замок! Что хочет — то и делает и никакого нудёжа под руку!
Как всегда, большая часть работы — долгая, нудная и грязная. Рубить скалу. Камень резался ци неохотно, крупные куски трескались и отваливались с шумом и пылью.
Шэнь Юань проверил всё, безопасность для него — не пустой звук, поблизости не было жилья смертных, а место, куда сыпались камни и мусор, он огородил красными флажками и даже рассадил на них огоньки ци.
Он решил выдалбливание скалы считать подвидом тренировки — нет, не во взрывании пороха, он очень боялся не рассчитать, и тогда скала рухнет, несмотря на всю его осторожность. Он решил потренировать печати.
Всё же в полной мере он овладел только двумя. Печатью концентрации ци — эту печать он мог рисовать в любом состоянии и даже с закрытыми глазами любым способом: и пальцами, и шпилькой, и мечом. Он даже мог её проявлять целиком, как отпечатанную штампом, и увеличивать. Второй печатью, которую он знал, была печать телепортации, и Шэнь Цзю запретил её отрабатывать, пока они с дворцом Хуаньхуа не разберутся.
«Ну где логика! Чтобы воевать с Хуаньхуа, туда надо попасть, а печать же работает! Мы точно туда попадём, это же проверено!»
Но Шэнь Цзю бывает таким упрямым, он потребовал, чтобы Шэнь Юань поклялся, что не будет её использовать.
Шэнь Юань тяжело вздохнул и продолжил думать, какую печать тренировать в первую очередь.
Единственное, о чём Шэнь Юань не подумал: вокруг его пика находились другие пики, и на них жили любопытные ученики, а светящуюся в ночи ци Шэнь Юаня было очень хорошо видно, и даже увеличивающаяся пещера не скрывала это сияние.
И теперь ученики с трёх соседних пиков, скрываясь в темноте, с интересом наблюдали за тем, что делал Шэнь Юань.
Шэнь Юань провозился всю ночь, устал как собака, весь извозился в пыли и грязи, но он закончил первый этап. Есть чем гордиться! Совершенно довольный собой, он поспешил в хижину, наконец-то он придумал, чем озадачить Шэнь Цзю.
Ученики соседних пиков следили за Шэнь Юанем всю ночь. Стоило тому удалиться, и они приблизились к рукотворной пещере, внимательно всё осмотрели и поспешили к себе на пики — докладывать.
Так по цепочке от внешних учеников — младшим, от младших — старшим ученикам, от старших — главному ученику, а уже от него информация дошла и до глав пиков.
К полудню около пещеры Шэнь Юаня стояли главы трёх соседних пиков: глава пика лекарей Му Цинфан, глава пика животных Дуань Цинцзе и глава пика духовной пищи Жуань Цинжуань.(3) Они внимательно осмотрели эту сторону горы Цинцзин. Здесь, где ранее был живописный бело-серый обрыв, зияла огромная пещера или грот, или как сказать, что в скале продолжили огромную и глубокую нишу. И потолок, и пол, и даже стены были ровно срезаны, только то тут, то там в стене был как будто слепок цветка сливы, вдавленный внутрь.
Жуань Цинжуань задумчиво погладил подбородок. С Шэнь Цинцю он предпочитал лишний раз не пересекаться, у того был столь ядовитый язык, что не избегал его внимания даже он, по общему мнению, добродушный и безобидный глава пика духовной пищи. А с ним за всю жизнь, кажется, никто и не ссорился, да и зачем? Вкусную еду и вино для своих братьев и сестёр он не жалел, в конфликты не лез, а поссорившихся он любил мирить за общим столом. Но Шэнь Цинцю это не останавливало, он ехидно проходился по Жуань Цинжуаню за пьянство и даже за излишнюю доброжелательность. Так что от главы пика Цинцзин Жуань Цинжуань предпочитал держаться подальше, но о последних его деяниях был наслышан.
Услышав от учеников об ещё одной новинке, созданной Шэнь Цинцю, примчался не откладывая. Но обсуждать было нечего — огромное гулкое пространство высотой как две хижины Шэнь Цинцю, длиной как пять хижин, в глубину четыре, не давало никаких ответов. Походив по пещере и так и ничего не решив, главы пиков договорились встретиться здесь же завтра в это же время и на этом разошлись.
Шэнь Юань примчался на рассвете, как раз едва успел избавиться от пыли и сразу попал на утреннюю тренировку. Их Шэнь Юань старался не пропускать, при коллективной медитации он лучше ощущал не только свою ци, но и ци учеников, а направляя течение их ци, сплетая их со своей, он чувствовал, как все они становятся сильнее.
Шэнь Цзю же любил поспать на рассвете и тренировки обычно пропускал.
Вообще Шэнь Юаня удивляло, как все просто приняли, что их двое. Никто и бровью не повёл, как будто для Шэнь Цинцю совершенно нормально размножаться почкованием.(4)
Закончив тренировку и раздав указания, Шэнь Юань поспешил в дом. Он решил, что лечения в его жизни стало слишком много, всё же он пришлый — чужак. Идея разработана, ци у них с братом во многом похожа, вот пусть Шэнь Цинцю и берёт на себя ответственность за учеников Цинцзина, пострадавших от демонической ци. Устроит им нормальное жильё — сколько можно уже жить в палатке, — приставит к делу. В конце концов, это его пик и его ответственность! А у Шэнь Юаня есть чем заняться, у него ещё Замок Тёмного Властелина не достроен.
Радостно потирая руки, он всё это вывалил на сонного брата и поспешил покинуть пик.
В этом мире было много всего, чего нельзя было сделать ночью. Здесь ещё не придумали круглосуточных магазинов и доставки. И чтобы Тёмному Властелину — Шэнь Юань уже начал придумывать собственный герб и стиль в одежде — достроить свой замок, пришлось дождаться дня и самому топать ножками, то есть, лететь на мече до ближайшего города.
Местные совершенно не понимали концепции «недорогие материалы» и «поблизости». Фразу «недорого» Шэнь Юань использовал осознанно, последнее время Шэнь Цзю очень болезненно относился к идее траты его духовных камней. Вот и приходилось экономить даже на важных вещах. «Недорогой» и «поблизости» для аборигенов — это навоз, глина или песчаник. Это то, из чего принято строить дома здесь. Выбирай добровольно.
Всего воображения Шэнь Юаня не хватало, чтобы представить Замок Тёмного Властелина, сделанный из навоза.
Пришлось отказаться от идеи сэкономить, всё же Шэнь Цзю не все заначки успел перепрятать. Шэнь Юань обязательно ему вернёт, надо только до дворца северного демона добраться, там он знает несколько хороших тайников, и, в принципе, до южного моря недалеко — там есть небольшой остров, чей берег просто устлан духовными камнями. Если бы Шэнь Цзю ему не запретил, Шэнь Юань уже отдыхал бы на морском побережье и свой замок строил там же. Так что в некотором роде это вина Шэнь Цзю.
Отбросив все мысли, Шэнь Юань продолжил искать того, кто привезёт ему материалы.
Он искал лавку в центре города, но, оказывается, всех ремесленников местные умные правители отправляли на северную окраину. Там они и сидели рядком, демонстрируя маленькие камушки и огромные плиты.
Хорошо, что в этом городе было целых два продавца, в прошлом городе, в который Шэнь Юань прилетел первым, не было ни одного.
О том, что это не забулдыги подзаборные, напоминал только солидный устойчивый прилавок, на котором аккуратно были разложены отполированные до блеска образцы.
Эти непонятливые пытались впарить ему малахит.(5) Красивого глубокого оттенка, напоминающего цвет волн. «Как раз под цвет Ваших глаз!» — вертел перед его взглядом несколько камней продавец в потрёпанной, но дорогой одежде.
Шэнь Юань иногда удивлялся местным продавцам — строить замок под цвет глаз. И это он себя ещё считает немного эксцентричным, куда ему до местных жителей!
«Никакого понимания, он же хрупкий — метни меч, и конец Замку Тёмного Властелина. Рассыпется в мельчайшие осколки.»(6)
Второй продавец определил в нём искушённого покупателя, пел дифирамбы его придирчивости и подсунул ему яшму с красивыми чёрными прожилками, была похожая с коричневыми и с зелёными. Теперь тремя кусками жонглировал перед его носом уже другой продавец, расхваливая и Шэнь Юаня как покупателя, и свой товар.
Никто не спорит, яшма — это красиво, но красный?!
Он и так с трудом справляется с гневом, что будет, если он окружит себя красным! Он станет истеричкой. А ведь повышенная гневливость стала причиной гибели многих Тёмных Властителей — так многие авторы писали в фанфиках, а фанфики врать не будут!
Остался обсидиан, иссиня-чёрный красивый глубокий цвет почти идеален для замка, если бы не одно «но» — это же грёбаное средневековье! Тут блохи, тараканы, клопы и прочие насекомые так и шастают, никакого спасения нет!
Теперь Шэнь Юань прекрасно понимал, почему у Шэнь Цзю подушка фарфоровая, на кровати матрас толщиной с простынку, а из одеяла только плед — клопы. Мерзкие насекомые проникали повсюду, и ведь ни одной печати защиты от них не было. Шэнь Юань приспособился омывать ци любое помещение, куда входил, так мерзкие насекомые стопроцентно дохли.
Так что никакого чёрного обсидиана, врага Шэнь Юань предпочитал видеть в лицо.
Продавцы погрустнели, чёрный обсидиан был самым дорогим камнем в их коллекции.
Шэнь Юань тоже тяжело вздохнул. И тут его взгляд упал на кучку в стороне, прикрытую мешковиной. Там затаился, спрятанный от мира, прекрасный угрожающе белый мрамор. Насекомые не пройдут!
Белый вообще цвет смерти во многих культурах. Так что стоит поиграть с освещением и отделкой, и будет очень зловеще!(7)
Шэнь Юань радостно улыбнулся, решение было принято! Перед продавцами лёг лист с расчётами, теперь уже улыбнулись и они. Не зря они прыгали и угождали, этому покупателю было надо по-настоящему много белого мрамора.
Первую партию Шэнь Юань планировал забрать сразу. Он подготовил несколько вместительных мешочков цянькунь.
Чего не знал Шэнь Юань — это того, что поблизости были каменоломни, именно там добывался белый мрамор, но пришла мода на обсидиан, и местное производство полностью затухло. Продавцы оказались с кучей никому не нужного мрамора. Производство медленно умирало. А тут бессмертный мастер, да ещё и с Цинцзин, закупал огромную партию. Дельцы уже чувствовали будущую прибыль, а там, чем демоны не шутят, вдруг и мода на него вернётся.
Шэнь Юань, возвращаясь на пик, чувствовал, что совершил сделку века, купил гору отличного мрамора и по такой бросовой цене. На Цинцзин он постарался проскользнуть незаметно. Толпа перед их воротами уже порядком напрягала, но всё, что он мог сейчас сделать — это накормить пришедших горячей едой хотя бы раз в день.
И надо что-то решать, помочь всем невозможно.
Первым, на кого натолкнулся на пике Шэнь Юань, был Шэнь Цзю с необычайно самодовольным лицом, он не преминул похвастаться, что проблему с прибывшими бывшими учениками Цинцзин переложил на плечи знающего человека.
Шэнь Юань должен был догадаться. Му Цинфан! А ведь какого труда стоило изгнать со своего пика пронырливого лекаря. И на́ тебе! Теперь у Му Цинфана был официальный повод.
Всё! Шэнь Юань умывает руки! Он отказывается участвовать в этом цирке! У него есть мрамор, ему надо строить замок, а вы развлекайтесь как хотите! Шэнь Юань вскочил на меч и скрылся в бамбуковом лесу.
1) Битый шёлк — вид шёлковой ткани, отличающийся особой износостойкостью, а также очень приятный для кожи. Название произошло от способа обработки. Этот шёлк позволялось в Древнем Китае носить лишь императору, поэтому второе название такого вида ткани — "императорский шёлк". У нас здесь бессмертные совершенствующиеся, а они повыше императора будут.
2) Музой вдохновения. Именно Нин Инъин была всё это время музой для Ван Цзуня с пика оружейников, именно на неё он пытался произвести впечатление, и именно для неё сделал металлический цветок сливы. Как указано в самом начале, других молодых учениц на пике Цинцзин не было. Были уже взрослые, им всем за 30.
3) Информация о недостающих пиках и их главах взята из «The Grand Unified Theory of Shěn Qīngqiū» авторства 00janeblonde.
1. Пик Цюндин — глава Юэ Цинъюань (м); дипломатия.
2. Пик Цинцзин — глава Шэнь Цинцю (м); искусства (стратегия и тактика — «четыре мужских искусства: цинь, живопись, каллиграфия и вэйци»).
3. Пик Ваньцзянь — глава Вэй Цинвэй (м); кузнечное дело, оружие.
4. Пик Аньдин — глава Шан Цинхуа (м); снабжение, материалы.
5. Пик Сяньшу — глава Ци Цинци (ж); женские искусства.
6. Пик Цяньцао — глава Му Цинфан (м); лекари.
7. Пик Байчжань — глава Лю Цингэ (м); воинские искусства.
8. Пик Линъю — Дуань Цинцзе (ж); приручение зверей, охота.
9. Пик Чжицзи — Линь Циншуй; предсказания, фэншуй, гадание.
10. Пик Цзуйсянь — глава Жуань Цинжуань (м); пивоварение/виноделие, духовная пища.
11. Пик Кусин — глава Гао Цингао (м); ритуалы и медитации, в т.ч. направленные на очищение и самоконтроль.
12. Пик Чуаньцзао — глава Сюй Цинли (ж); артефакты.
4) Бета: как было замечено в фэндоме — если уж двойник сумел доказать самой злобной и параноидальной гадюке, что не является нечистью, некомпетентным идиотом и вообще нужен и полезен, то дураков лезть в зубы уже к ДВУМ гадюкам — нет!!!
5) Мы не уверены, известен ли малахит в Древнем Китае, но в этом сянься-мире может быть что угодно!
6) Шэнь Юань не является экспертом в камнях. Малахит хрупкий, но не настолько уж.
7) Вообще-то мрамор достаточно мягкий и хрупкий, но он слишком понравился Юаню. И как уже указано выше — в камнях он не специалист. Раз мрамором часто отделывают здания — считает надежным и прочным. ))
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ бросил всё и мчался на мече третьи сутки.
Он не взял с собой сестру, хотя она очень просила, отказал Ци Цинци, не взял подарков и угощений.
Его отец велел прибыть домой немедленно.
Домой. У его семьи было несколько домов. Поместье, его можно назвать небольшим городом, но все предпочитали звать просто «Поместье семьи Лю». Помимо основной ветви, там жили всевозможные родственники: тёти, дяди, сёстры, дедушки, бабушки. Это был не один дом, а множество раскиданных по огромной живописной территории.
В императорской столице был большой дом в городе и небольшое поместье в пригороде. По привычке все называли столицу императорской, потому что раньше столицей назывался Лоян(1), там также был большой дом и большое поместье, но главная ветвь семьи, после переноса столицы в Чанъань(2) последним императором, там не жила.
Письмо отца было коротким, путанным и на первый взгляд бессмысленным, но, соединив первые буквы строк, Лю Цингэ увидел страшное слово «измена».
Тогда-то он бросил всё и полетел к отцу.
Даже император не осмелится встать против бессмертного.
В этот раз он не озаботился приличиями, не стал спешиваться с меча и входить в город пешком, как было принято. Воспользовавшись темнотой, он пролетел через весь город, не стал дожидаться, когда откроют высокие кованые ворота, которые закрывали по ночам от посторонних, влетел через высокий холл и проскользнул по крылу дома, где жил отец. Он рассчитывал найти его в кабинете, но обнаружил в спальне.
Перед высокими дверями была толпа и висел тяжёлый запах лекарств.
— Молодой господин! — закричали слуги и попадали на колени.
Он прошёл мимо, не обращая внимания, лишь кивая в ответ. Как будто услышав его прибытие, двери распахнулись. Старший брат! Усталый, измождённый, в мятом ханьфу.
Брат столь явно обрадовался, что аж лицом просветлел. Торопливо шагнув навстречу Лю Цингэ, он стиснул его в объятиях.
Лю Цингэ был тоже рад видеть родню, но с братом они не дружили и даже не приятельствовали. Старший брат был первенцем и должен быть наследником, но отец сделал по-своему и назначил наследником Лю Цингэ. Это вбило окончательный клин в их отношения.
Брату было за что его не любить, он был старше, он был первенцем, он был сыном старшей жены. Но его мать умерла, и отец женился повторно. Лю Цингэ с детства был красавчиком, его обожали, все его выходки спускались с рук, так было лет до 5, а потом тяжёлая муштра наполнила его дни, и времени на шалости, изводящие брата, не осталось.
Полностью переосмысливать свою жизнь Лю Цингэ стал лет в 9. Тогда состоялся очень тяжёлый разговор с отцом.
Лю Цингэ впервые узнал, что, несмотря на красоту, знатность, богатство и отличные духовные корни, его не возьмёт ни одна школа заклинателей.
Отец сказал прямо:
— Наша семья слишком близка к императору, мы его рупор, мы его руки, держащие меч, мы сила, на которую он опирается. Ни один орден бессмертных не допустит такого усиления императора смертных.
Лю Цингэ мечтал стать заклинателем с четырёх лет, с трёх он начал просить рассказывать истории о бессмертных мастерах, в четыре года он готов был сутками играть в заклинателей. Когда же в пять лет его начали учить всему, что необходимо знать молодому наследнику семьи Лю, его единственным условием было обучение духовному совершенствованию.
Тогда отец одним предложением разбил ему сердце. Его мечта стать бессмертным рассыпалась в прах.
Но тогда же, уничтожив его мечту, отец вселил новую.
— Орден Цанцюн — единственный, куда берут всех только за талант. Но и там ты не пройдёшь отбор, тебе придётся прорываться самому, и это возможно только на Байчжань.
Лю Цингэ знал обо всех орденах, а уж о Цанцюн тем более. Байчжань не заставлял копать ямы, там нужно прибежать первым, долгая трасса через лес и холмы, и последнее — самое страшное — нужно было по свешенным со скалы верёвкам забраться на самый верх отвесной стены. Это не только страшно, но и опасно, прибежавшие первыми могли сбросить или перерезать верёвку. Конкуренты никому не нужны. А они будут конкурентами, даже после того, как пройдут отборочные испытания. Такова уж жизнь на пике Байчжань. Побеждает сильнейший, и он же становится следующим главой пика.
Так Лю Цингэ, которого долгие годы учили дипломатии, аристократическим манерам, навыкам ведения переговоров, а также стихосложению, рисованию, игре на гуцине и игре в вэйци, сделал основной упор на физическое развитие.
Он не позволил себе сомнений и не поддавался насмешкам, когда, непривычный к долгим физическим нагрузкам, запыхавшись, не мог даже один круг пробежать вокруг поместья.
Он падал, спотыкался и дрался, как проклятый. Его пальцы забыли гуцинь и каллиграфию, Лю Цингэ шёл к своей цели, и это было нелегко.
Отец оказался прав. Он вырыл чёртову яму, на него смотрели, глава Аньдин даже подошёл, но никто его так и не выбрал. Он был объективно лучшим, но имя его семьи бежало впереди него.
Что же, раз на Цюндине не нужен его музыкальный вкус, не нужны его связи и знание дипломатии, может, хоть силу они оценят?
Они оценили.
Не зря он бегал по горам, залезал на скалу и снова бежал. На скорость, на время, и в дождь и в снег, тренируя выносливость.Он учился бегать по рыхлому песку пляжа, по лесной траве, со спрятанными во мху камнями и палками. Учился забираться на скалу с верёвкой, а потом и только на руках.
Его руки покрылись мозолями, плечи раздались, ноги стали как у лучших гонцов императора. Но это того стоило! Он первым преодолел все препятствия, и его взяли на Байчжань.
Брат увлёк Лю Цингэ в кабинет отца. По вечернему времени было темно. Но Лю Цингэ не стал ждать, пока слуги принесут свечи, он зажёг ци и привычно подбросил огонёк вверх.
Брат беспокойно ходил из стороны в сторону и молчал. Лю Цингэ вздохнул и решил начать разговор первым:
— Что случилось?
Но брат бросился к нему, замотал головой и прижал палец к губам. В кабинет зашёл слуга, принёс свечи, зажёг их и расставил. Брат дождался, пока он выйдет, поспешно задёрнул тяжёлые шторы и сел за стол, пододвинув к себе писчий набор.
Лю Цингэ встал за спиной.
«Отца отстранили, император выразил сомнение в его лояльности, всей семье Лю запрещено посещать императорский дворец. Дошли слухи, что отца собираются обвинить в измене.»
Брат поднял голову и посмотрел на потрясённое лицо Лю Цингэ. Оторвав листок, он продолжил писать.
«Сокрытие информации о возможности изгнания и лечения демонической ци.»
Лю Цингэ хрустнул пальцами, сжимая руки в кулаки.
— Ах вы, суки!
Ублюдочные дворяне с пика Цинцзин и Сяньшу всё же выбрали время, чтобы нанести удар. Эти шакалы мигом почуяли, на чьей стороне сила, и побежали лизоблюдничать императору теперь уже не на Шэнь Цинцю и на главу Юэ, а на Лю Цингэ!
Или Шэнь Цинцю сам это организовал?! Раньше он был силён в интригах.
А он тоже хорош, расслабился, засмотрелся на силу, красоту и пластичность. То, как Шэнь Цинцю крутился на поляне, до сих пор иногда снилось Лю Цингэ.
«Разрастание демонических земель — прямое следствие бездействия семьи Лю, возможно даже сотрудничество с демонами.»
«А вот это уже слишком!» — возмущённо подумал Лю Цингэ. Приграничные земли издревле страдали от демонической заразы, все рода на границе мучились, но выполняли свой долг. Семья Лю тоже. Не было решения, никто не мог справиться с отравлением земель демонической ци. До недавнего времени.
Но брат ещё не закончил. Оторвав и этот листок, он начал новый сразу с трёх восклицательных знаков.
«!!! Орден Цанцюн не ответил на сообщение о визите члена императорской семьи!!! А личное посещение проигнорировал и не впустил представителя императора, тем нанёс оскорбление всей императорской семье и лично императору!!!»
Восклицательные знаки не поместились на лист.
Брат оторвал его и открыл следующий.
Лю Цингэ схватился за голову, что ещё может быть хуже?!
1) Лоян на самом деле был столицей в Древнем Китае. Лоян находится в западной части провинции Хэнань, он был основан в XI в. до н.э. и служил столицей для 9 императорских династий периода Тан и Сун на протяжении в общей сложности более чем полутора тысяч лет.
2) Чанъань — древний город в Китае, древняя столица. Чанъань — столица известных китайских династий, в том числе столица Ханьской и Танской династий Китая.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю наслаждался жизнью. Его ци наконец-то была чистой и послушной, она тугим сильным потоком наполняла духовные вены и омывала все три даньтаня. И пусть он ещё не сформировал золотое ядро, но и так было ясно, что он это сделает играючи.
Ци, наполняющая мир, приводящая его в движение — она была повсюду, в былинках(1), в воздухе, в дожде, в огне свечи, в камне у ворот пика — и в нём, Шэнь Цзю.
Он дышал, казалось, что мог питаться только этим запахом пика Цинцзин — запахом травы, цветов, серебристого бамбука, запахом пыльных свитков и чернил!
Он касался предметов — всё имело текстуру, это так приятно ощущать. Кисть и шёлк, бамбуковые планки веера и металл меча.
Он наслаждался вечерними купаниями, скудной трапезой и музыкой, которая пронизывала всё на Цинцзин.
Казалось, что он только спал, ел и тренировался.
Новый меч был восхитителен. Не так. ВОСХИТИТЕЛЕН!!! Всё, о чём мечтал Шэнь Цзю, всё было в нём. К нему не надо было привыкать, не надо учиться заново держать его. Цветочный меч надо только направить.
И Шэнь Цзю направлял его, подчиняя руке, Сюя и просто мысли, меч разлетался на отдельные цветки и, кружась в воздухе, следовал за движением, поблескивая капелькой ци на тычинках.
Его можно было горстью металлических цветков рассыпать в густой траве, а потом поднять единым движением, кроша врага в мелкий фарш.
Его можно было разделить натрое и управлять каждым потоком отдельно, если хватало мозгов и воображения, а у Шэнь Цзю хватало.
Его можно было опустить на одежду и носить как декоративный элемент плаща или взять один цветок и посадить на заколку, а остальные цветы составить поясом.
Он не терял своих свойств и оставался оружием, каждый цветок которого нёс смерть.
Шэнь Цзю теперь спал в окружении стальных цветков сливы, чувствуя себя как никогда в безопасности.
В них можно было зарыться ладонями и спать всю ночь, не боясь порезаться, гладкие металлические цветы скользили по коже и не причиняли вреда владельцу.
Этот меч был создан для Шэнь Цзю, или Шэнь Цзю был рождён, чтобы получить этот меч.
Шэнь Цзю даже посещали мысли отдать Сюя насовсем Шэнь Юаню, но он медлил — не привык раздавать то, что получил с таким трудом.
Но долго наслаждаться жизнью ему не дали. Шэнь Юань почти поселился в своей лечебнице. Река из учеников, адептов и сторонних заклинателей со всеми делами, касающимися Цинцзин и Цанцюн, теперь текла через рабочий стол Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю презрительно усмехнулся.
Первыми его увидели глава Юэ и старейшины с пика Цюндин. Как он и ожидал, глава Юэ не стал раздумывать, удовлетворился проверкой с помощью Сюя и просто отложил решение на потом, как часто делал, ему ли не знать. Он сам стал таким же отложенным решением не в первый раз. Тогда его это задевало, теперь же было всё равно. А старейшинам он смотрел прямо в глаза, прикрыв ехидную улыбку веером.
И никто не осмелился задать ни единого вопроса. Они все приняли как должное.
Он ждал вопросов от Мин Фаня или Нин Инъин, но и они смотрели на него как на Божество, что несколько утомляло, их нисколько не удивило, что Божество раздвоилось. Таково решение Божества, чего тут обсуждать.
Ло Бинхэ, по уши влюблённый и ошеломлённый этим, всюду ходил со своей девочкой, взявшись за руки, и смотрел по большей части только на неё. Учителю остались только редкие почтительно-восхищённые взгляды.
Смелая идея Шэнь Юаня о планировании на веере в потоках воздуха удачно подтвердилась, и грезивший веерами и полётами Ло Бинхэ был близок к возведению Шэнь Цинцю личного алтаря.
Теперь Ло Бинхэ был готов целовать землю, по которой ступал его учитель. Он, как и все, стал относиться к Шэнь Юаню как снизошедшему до него божеству. Благоговейно склонял голову и бегом нёсся исполнять малейшее приказание. И никаких неподобающих мыслей. Вот и пусть крутит романтику с девочками, а о Шэнь Юане как о будущем партнёре даже не задумывается.
Шэнь Цзю решил закрепить результат: девочка ещё страдала от последствий поражения демонической ци, пусть потренируют совместное совершенствование, а если что пойдёт не так, У Мин поможет. Конечно же, ничего из категории сексуальных практик. Старинный трактат с классической схемой: двое сидят в позе лотоса и циркулируют ци снаружи; чтобы облегчить взаимодействие, можно взяться за руки. Сотня страниц подробнейших объяснений витиеватым языком. Мальчишка будет счастлив.
Шэнь Цзю не зря столько времени наблюдал за Шэнь Юанем, его дела он знал лучше него самого. Он знал даже то, о чём Шэнь Юань и не подозревал.
Лечебница. Шэнь Юань упорно называл это место лечебным лагерем.
Ага, конечно! Походный лечебный лагерь! Живая изгородь из демонического боярышника, дарующего долголетие, стелющиеся колокольчики, которые живут только на земле, богатой природной ци, а в присутствии демонической ци они гибнут сразу. Высокие плетёные фонари, созданные лианой ясного взора, венчались огромным бутоном, внутри которого сияла зеленоватая ци Шэнь Юаня. Бутоны склонялись над дорожками, и ночью было так же светло, как и днём. А ещё они реагировали на движение, чем сильно усложняли жизнь всем, кто пытался пробраться на территорию лечебницы — в основном, Му Цинфану и его ученикам.
Шэнь Цзю даже спрашивать не стал, как Шэнь Юань это сделал, всё равно тот скажет: «Да это просто!» — и опять порушит все привычные представления. Так что лучше не спрашивать.
С У Мином они поняли друг друга с одного взгляда, этот битый жизнью бывший ученик Цяньцао тоже видел суть.
Шэнь Цзю обвёл тяжёлым взглядом бродячих заклинателей. Это Шэнь Юань готов был лечить всех бесплатно просто из интереса к процессу. У Шэнь Цзю война с Хуаньхуа на носу, дворянчики что-то попритихли, значит, опять интригуют, да и небесный демон подрастает.
Он больше не наивный юноша, верящий в бесконечную силу Юэ Цинъюаня. Хочешь сделать хорошо — сделай сам!
Ему нужна собственная армия!
И Шэнь Юань, даже не осознавая этого, уже её собрал.
Шэнь Цзю злобно сверкнул глазами, что тот тигр в зарослях, прикрыв многообещающую улыбку веером, заклинатель, сидящий напротив, вздрогнул и поёжился.
Старший глава Цинцзин методично переговорил с каждым пациентом и в разговорах был весьма прям. Шэнь Юань, конечно, на это закатывал глаза и показательно вздыхал. Дитя!.. Но ничего, Цзю объяснит ему позже.
Будто читая его мысли, Шэнь Юань прибежал на рассвете и сбросил на него всех призванных в Цинцзин бывших учеников, Шэнь Цзю захотел довольно потереть руки — даже просить ни о чём не пришлось.
Он никак не мог привыкнуть к утренним, да и вечерним тренировкам. Ещё в прошлой жизни, будучи главой Цинцзин, он читал, что совместная медитация имеет такой эффект, но одно дело — читать, другое — чувствовать. Совместная мощь тренирующихся ошеломляла и сбивала с ног. Волны совместной ци, которой Шэнь Юань умудрялся управлять, проникали в каждого, и уже сейчас ученики были на порядок сильнее, чем раньше. Шэнь Юань же не просто закрутил ци в общий поток, он смешивал её с природной и умудрялся объединить всю вместе, расплёскивая по площади и снова собирая.
Пока Шэнь Цзю был призраком, это не ощущалось так всепроникающе, а теперь при каждой медитации его вырубало, он лежал оглушённый, не в силах и руки поднять, пока совместная ци растекалась по его телу. Может, так действовала его связь с братом, но всё его знание о циркуляции ци говорило, что такое невозможно.
Радовало, что эти тренировки шли на пользу не только силе его учеников, ему, но даже бамбуку. Их бамбуковый лес из сребролистного скоро перейдёт в новую стадию — станет златолистным. Надо не забыть осмотреть остальные растения. И посадить побольше духовных чаёв.
Шэнь Цзю довольно улыбнулся.
1) То же, что и «травинки». Шэнь Цзю использует много простонародных слов, потому что он из бедных.
Вдовствующая императрица была женщиной взрослой, деятельной и опытной. Её возраст позволял не соблюдать некоторые обязательные в любом другом случае формальности. Природная живость не давала оставаться на месте, а благодаря опыту она могла достаточно точно предсказать некоторые вещи, не очевидные более юным созданиям, например, действующему императору.
Так что, получив массу разрозненных сведений от своих источников на пиках Сяньшу, Цинцзин и Цюндин, императрица приняла решение.
Отправив вперёд себя с самым быстрым гонцом письмо, извещающее о своём прибытии, на Цанцюн, она неспешно последовала за ним инкогнито в сопровождении небольшого кортежа.
Лучше увидеть всё своими глазами.
* * *
Хуа То(1), императорский медик, был известен двумя вещами. Он разработал анестезию, снимающую боль даже у бессмертных, сложная и точная смесь вина и конопли даровала облегчение от боли и крепкий продолжительный сон. Ещё он приятельствовал с Му Цинфаном — бессмертным медиком ордена Цанцюн. И то, и то делало его значимым человеком при дворце императора.
О путешествии императрицы он узнал случайно, в последний момент, и буквально навязался в её свиту. Он не сомневался, что хитрая, много повидавшая в своей жизни императрица не упустит такое чудо, как исцеление от демонической ци. Раз уж даже у него были свои источники на пике Цяньцао, у императорской семьи возможностей было гораздо больше, чем у скромного лекаря.
Ему несказанно повезло присоединиться к кортежу, совершить такое путешествие в его возрасте одному даже со слугами было бы нелегко. Да и кто его отпустил бы, императорский лекарь должен быть при императоре. Но сам его величество был молод и здоров, о путешествии матушки, может, и не знал, но определённо догадывался, так что он милостиво отпустил лекаря и даже не стал расспрашивать о подробностях.
Хуа То в сопровождении одного-единственного слуги забрался на последнее свободное место в последней карете. Императрицу отягощать своим присутствием он не стал, но на всякий случай с ним был его походный несессер со снадобьями на все случаи жизни, всё же императрица немолода, а дорога дальняя. У слуги же был ещё и заплечный мешок с травами, личными записками и подарками для Му Цинфана.
Кого-то, может, и удивит такое распределение, но тот не знает, какими любопытными и дотошными фрейлинами и горничными окружила себя императрица, они даже в вонючие лекарственные мази не побоялись залезть, а подарок для бессмертного распотрошили бы полностью.
Удовлетворив своё любопытство, женщины от него отстали, и наконец-то замаявшийся лекарь смог отдохнуть.
* Шэнь Юань *
Строительство дворца оказалось не таким интересным, как виделось Шэнь Юаню изначально.
Мрамор пилить с помощью ци было даже тяжелее, чем камень пещеры, пришлось опять просить у Шэнь Цзю его чудо-меч, даже несколько цветков резали мрамор если не играючи, то намного быстрее, чем просто одной ци.
Шэнь Юань даже прогулялся на Чуаньцзао, пик артефакторов — после прошлого проекта у него там остались хорошие знакомые, но только услышав перечисление свойств, которые требовались от артефакта Шэнь Юаню, они замахали руками и, смеясь, сообщили, что легендарные артефакты ещё делать не научились, а когда научатся — вряд ли будут делать артефакт, чтобы мрамор пилить.
И как работать в таких условиях?! Это он у них ещё лазерный уровень не просил! Где вы, простые и понятные инструменты XXI века, которые можно было купить в любом строительном магазине?
Вместо металлического метра он использовал меч, вместо уровня — плошку с водой, а ещё угольник отнял у портных в городе. Он его купил, конечно, но они плакали и не хотели отдавать ни за какие деньги. Пришлось договариваться, так что Шэнь Юань, можно сказать, взял большой деревянный угольник в аренду.
Так с помощью смекалки Шэнь Юань уже подготовил две большие и важные комнаты: парну́ю по типу хамам с барельефами морских животных на стенах и симпатичный бассейн с фонтаном в центре и водопадом около стены, предваряла это великолепие помывочная с большим тропическим душем.
* * *
Если бы Шэнь Юань догадывался, что каждое его изменение вносит хаос в души глав соседних пиков, он закрыл бы строительство от чужих глаз, от греха подальше.
Так вот, главы пиков приходили любоваться постройкой каждый день. Облицованные мрамором стены были не интересны, скорее их удивлял выбор материала.
— Белый мрамор, как обыденно. Вот обсидиан смотрелся бы намного интереснее.
Хоть в чём-то главы сошлись во мнении
Но чуть позже они снова заспорили, какое сочетание красивее: обсидиан и зелёный малахит или обсидиан и красная яшма.
Глава Линъю, пика животных, что-то говорила о камне под цвет глаз, но двое мужчин убедили её, что такое не подобает настоящему воину, каким несомненно показал себя книжник Шэнь Цинцю.
Теперь же бессмертные мастера и вовсе остановились в сомнении. Конечно, они узнали баню, когда её увидели, но такая обыденность совершенно не сочеталась с их представлением о Шэнь Цинцю.
Поэтому Дуань Цинцзе утверждала, что Шэнь Юань, как истинный любитель животных, готовит особое помещения для любимых тварей, и как раз перед ними — будущее обиталище.
— И ведь как продуманно, — восхищалась она, — на Цанцюн действительно не представлены водоплавающие обитатели, а это большое упущение.
— Да что вы несёте, — перебил её Му Цинфан, — это лечебница! Шэнь Цинцю, как настоящий врач, оборудует помещение для особых больных, а это пространство предназначено для целебных ванн.
— Простите, дорогие брат и сестра, но вы оба не правы, — мягко заявил Жуань Цинжуань, глава пика духовной пищи, — любому очевидно, что одно помещение предназначено для морских обитателей, но не для всех, а для съедобных — посмотрите на эти удобные мраморные столы — для духовных устриц, кальмаров, омаров и прочих деликатесов, которые требуют особых условий. Фонтан с бассейном предназначен для особого вина, возможно, вы не знакомы с этой технологией, — Жуань Цинжуань понимающе улыбнулся, прощая им их невежество.
Му Цинфан вздохнул, Дуань Цинцзе раздражённо фыркнула.
— Сливовый сок необходимо обогатить кислородом, для этого и нужен фонтан, это вино должно тридцать дней стоять открыто и регулярно обогащаться кислородом, и фонтан для этого подходит идеально. После столь длительного хранения вино укупоривают в бочки и дают постоять сроком 4 года и 5 дней и ни днём дольше. Эта редчайшая технология требует особой циркуляции ци, обратите внимание на печати, поддерживающие температуру и очищающие воздух, размещённые в углах и на стенах — это особо важно на этом этапе. Никогда бы не подумал, что Шэнь Цинцю — настолько глубокий знаток духовной еды и напитков.
Но убедить остальных ему так и не удалось, каждый остался при своём мнении. И главы пиков удалились, договорившись вернуться на следующий день.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань физически ощущал, что времени у него осталось совсем немного. А ему всё ещё не привезли мрамор. Пришлось всё бросать и снова мчаться в город днём. А он и так ничего не успевает.
Шэнь Цзю вдруг озаботился лечением бывших цинцзиновцев и требует от него не просто излечить демоническую ци, но и поднять уровень совершенствования и заодно возраст откатить назад. Как будто это так просто!
Особо он витийствовал из-за седого худого старика, он раздел его до пояса и тыкал его мощами прямо в лицо Шэнь Юаню.
Но честно говоря, это уже достало. Все смотрели на Шэнь Юаня как на небесного императора, а самим подумать хоть немного! Он так рассчитывал, что с появлением Шэнь Цзю хоть немного отдохнёт, расслабится, Замок Тёмного Властелина себе построит, раз уж полностью уйти в отпуск брат ему не даёт…
А тут снова бегай и ищи решение, а все вокруг будут только бегать следом и хором кричать: «решения нет — нет-нет!» Как куры кудахчут!
И это, стыдно сказать, бессмертные мастера, лучшие из лучших!
Вот мальчишка-ученик у Вэй Цинвэя такой фигни больше не несёт. А эти — необучаемые. Эх, был бы у него хоть один такой ученик… Но мечты — мечтами, а мрамор сам себя не привезёт.
Сокращая путь, Шэнь Юань не стал спускаться, как обычно, со стороны главной лестницы и ворот, ведущих на Цинцзин, он полетел напрямик, через бамбуковый лес. Ему показалось, или дорога вокруг Цанцюн стала оживлённее, местный праздник или что-то случилось, а он опять всё пропустил?
Спускаться к людям он не стал, последний раз, когда он это сделал, они рухнули на колени, и только матери с младенцами побежали к нему, требуя благословить дитяток. Он благословил, жалко ему, что ли, и даже выдал каждому по духовному камню, но эти фанатичные раболепные восторженные лица его пугали до дрожи, так что скопления людей он пролетал поверху, не пытаясь к ним приблизиться.
А вот и мраморный карьер, домик привратника рядом и горы мрамора, его мрамора, Шэнь Юань был доволен. Ребята не бездельничали, всё подготовили, как и обещали.
Старший мужчина увидел его из окна, оглядывающим свой мрамор, и мигом выскочил из постройки, он низко кланялся, боязливо втягивая голову в плечи.
«Всё же репутация — это вещь», — довольно думал про себя Шэнь Юань, в этом мире всё было построено на праве сильного, а Шэнь Юань бить людей не любил, и эти гады, как чувствовали, всё время пытались его обмануть. Теперь, после победы над демонами, его опасались, и когда узнавали, что он — тот самый Шэнь Цинцю, вообще стали тише воды ниже травы.
И бить никого не надо.
Мужчина же лепетал, что повозок в городе нет ни одной, все выкупили паломники.
«Так и знал, опять какой-то религиозный праздник! Всегда религия мешает прогрессу и личному комфорту.»
Но что делать? У него всего лишь четыре мешочка цянькунь, как показал опыт — это ничтожно мало, а самому перевозить горы мрамора из такой дали — полный бред.
— Покажи-ка мне, любезный, какая повозка у тебя есть.
Повозка была широкой, обычный рыдван с большими колёсами и высокими бортами, похожими на заборчик из веточек. На такой только сено возить, даже от десяти плашек мрамора она рассыплется, а старый одр, ошибочно называемый лошадью, сдохнет по дороге, и это опять будет на совести Шэнь Юаня.
Он задумчиво потёр подбородок, коснулся волос, закручивая конец в локон. На поясе шевельнулась цепочка сливовых цветков, один из которых влетел ему в руку.
«Надо, что ли, шарики для медитаций сделать, а то привычка теребить всё, что под руку попадётся, до добра не доведёт.»
* * *
Ван Хань был купцом всю свою жизнь, и его отец был купцом, и дед, и прадед. Вся его семья испокон веков была купцами.
Ван Хань был воспитан в понятиях честности и справедливости. Он так же, как и все его предки, именовался Шан Жэнем, что значило купец, а также радость и процветание. Что и было их древним родовым именем.(2) Но время шло, потомки меняли имена, но про основное имя не забыли.
Ещё в его юности, когда он только начинал своё дело, мальчишки соседних деревень встречали его радостной песенкой:
Шан Жэнь идёт!
Купец идёт!
А с ним радость
И благополучие!
Ван Хань так и жил, организовывал торговлю, вёз товары из одного места в другое на обмен, и люди были счастливы, они богатели на глазах, деревни обзаводились новыми жителями и росли, превращаясь в посёлки и городки.
Потом он очень неудачно вложился в местные мраморные карьеры, и то, что должно было способствовать и его благу, и благу деревни, привело к полному крушению надежд, а потом и на земли его семьи напала демоническая зараза, и теперь он был почти разорён. Если бы не помощь старого друга, он бы уже бродил по дорогам, нищенствуя всей семьёй.
И тут как снег на голову приходит бессмертный мастер и покупает весь добытый мрамор и требует ещё.
Ван Хань обрадовался, но головы не терял, он навёл справки. Это был не просто бессмертный, безобидный, добрый, помогающий Му Цинфан. Это был не Лю Цингэ — вспыльчивый и резкий, готовый чуть что схватиться за меч, но праведный и честный. Это был Шэнь Цинцю — ядовитый на язык, любитель борделей, которого даже свои называли змеёй и гадюкой.
Ван Хань не знал, что делать, он взял духовные камни, которые бессмертный сунул ему, но те жгли руки. С его удачей он не ждал хорошего. Бессмертный мог обмануть или посмеяться, или даже убить, сочтя оскорблением покупку некрасивого, немодного камня.
Что станет тогда с его семьёй — он единственный кормилец, отец после потери земель слёг и тает, как свечка, с каждым днём, брат уехал, рассчитывая изыскать возможность — может, другая земля к нему будет более милосердна.
Ему никак нельзя погибнуть и бросить свою семью один на один с долгами и всеобщим презрением.
Все выданные духовные камни Ван Хань уже потратил на каменщиков, теперь в их городе найти таких было очень сложно, все разъехались в поисках работы. Чтобы нарезать мрамор аккуратными плашками нужного размера и сгрузить их перед домиком смотрителя, ушли все деньги. Даже чтобы отвезти заказ, придётся тратить свои. Но куда деваться — Ван Хань был честным торговцем.
И как назло, все повозки разобрали, он не мог отправить даже подготовленный заказ. В городе не осталось даже дохлого ослика. Теперь-то Шэнь Цинцю проявит свой ядовитый характер и силу бессмертного, но Ван Хань не бежал от ответственности, он только отослал друга, может, бессмертный мастер убьёт только его одного.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань думал. Он не замечал, как вокруг него концентрируется ци, как пояс из цветков на поясе разлетелся и кружит вокруг причудливой спиралью.
Решения он видел два: облегчить груз и направить силу притяжения.
Мешочек цянькунь по сути, если Шэнь Юань правильно понимает принцип, должен отправлять предмет в подпространство, так решается вопрос «облегчить». Отправить в подпространство блоки можно, купить массу мешочков цянькунь — и готово. Только вот смертные этим воспользоваться не смогут. Ни положить, ни достать. Так что это всё равно придется делать Шэнь Юаню, а его задача — избежать лишней работы, чтобы помощники делали её сами. Так что нужно, чтобы всё работало без его присутствия и без ци.
То, над чем он работал — печать левитации — должна была решить проблемы, но она не работала. Печать хорошо ложилась, и предмет послушно взмывал, но отключалась она внезапно, и с чем это было связано, пока непонятно.
Класть такую печать на мрамор — глупость.
Может, воздушная подушка поможет? Вес она не облегчает, но снижает трение и увеличивает проходимость. Её можно наложить на копыта лошади и на колёса. Вес это не изменит, повозку надо будет укреплять.
Надо посчитать…
* * *
Ван Хань потрясённо наблюдал, как Шэнь Цинцю взмыл в воздух, и хоть он оторвался от земли всего на ладонь, он парил, как делали только бессмертные древности. Рукава его ханьфу развевала золотисто-зелёная ци, она играла с длинным поясом и волосами. Серебристые цветы сливы танцевали в воздухе.
Даже пыльный, почти заброшенный карьер, казалось, очистился, воздух стал прозрачным, а солнечные лучи яркими, в воздухе запахло бамбуком и тихо зазвенели стелющиеся колокольчики.
Шэнь Цинцю провёл ладонью, и вокруг него зазмеилась лента цифр и символов. Шэнь Цинцю двигал пальцами и менял цифры на ленте, и словно в ответ в воздухе загорались печати. Сначала большие, потом меньше и меньше, пока они не стали с ладонь. Тогда Шэнь Цинцю создал их четыре и скользнул к лошади, и животное получило по одной печати на каждое из копыт.
Шэнь Цинцю стоял рядом и наблюдал. В воздухе повисли цифры, отсчитывая секунды обратного отсчёта.
Шэнь Цинцю перевёл на него сияющий потусторонним светом взгляд зелёных глаз:
— А пока, милейший, произведём расчёт.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань печально вздохнул. И этот мужчина упал на колени, что у них тут за традиции! Пришлось кинуть мешочек с духовными камнями ему под ноги. Разговаривать с фанатиками Шэнь Юань опасался, ещё младенца притащит.
Шэнь Юань всё сильнее понимал местных бессмертных — реально хоть в горы уходи, никакого покоя.
Одр спокойно стоял, жуя траву и переминаясь с ноги на ногу. Печати на копытах ему не мешали. Шэнь Юань не пытался влить свою ци, памятуя, как орали совершенствующиеся, он просто вплёл её в ауру животного — глядишь, и полегче скотинке будет, ему ещё кучу мрамора везти на Цинцзин.
Прошло ещё десять минут, и что-то хлопнуло, повеселевшая лошадка пошевелила ушами, но не шевельнулась. Что же, воздушная подушка пока работает 20 минут. Этого слишком мало.
Хорошо, что он уже придумал в общих чертах систему. И Шэнь Юань принялся ловко обматывать свою ци вокруг рессор повозки.
Неплохо получилось.
Пришлось повозиться, но повозка теперь плыла над каркасом с колесами, невысоко, всего лишь на полсантиметра. И лошадке легко будет. Главное, чтобы не поворачивали резко — иначе вся конструкция посыплется.
1) Хуа То — реальный человек. Он был выдающимся врачом эпохи династии Хань. Считается основателем хирургии. Он действительно придумал порошок «ма-фэй-сань» (вино на конопле) и использовал его в качестве анестезии при проведении хирургических операций.
2) Ван Хань — собирательный образ купца в классической китайской литературе. Это был человек из племени Шан. Ван Хай привёл к благоденствию их племя и основал династию Шан. Название их рода стало собирательным названием всех купцов. Песенка тоже реальна. А слово «шан» до сих пор обозначает человека, занимающегося торговлей.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю знал этих людей уже три жизни, а казалось, он видит их впервые.
Внешние ученики, ненавидимые им дворяне. Для них он придумал весьма унизительные испытания. Надо же помочь Шэнь Юаню получить лучших и самых терпеливых.
Но дождавшись, когда он придёт в самый низ пика Цинцзин, к поселениям внешних учеников, к нему подошли сразу четыре представителя разных семей — воюющих между собой семей — и, косясь друг на друга, попросили об аудиенции. Он ждал этого: ждал сплетен, склок и провокаций, конечно же, он согласился, он заготовил самую ехидную из своих улыбок и спрятал её за веером. Но распустить её так и не удалось!
Первый же юноша пал перед ним на колени, уткнувшись лбом в пол, и простёр перед собой руки.
Так поклонялись богам и Шэнь Юаню.
О, Шэнь Цзю не раз видел, как падали перед Шэнь Юанем ниц, а тот только морщился и отодвигал носком сапога мешающие конечности — благодарные просители вечно валились посреди дороги, не давая пройти.
Шэнь Цзю до сих пор не мог поверить, что Шэнь Юаню не нравилось такое преклонение.
— Великий Учитель, прошу Вас смилостивиться и взять под своё крыло наш род и малый орден Парящей Луны!
Со стороны это смотрелось просто великолепно: Великий Бессмертный Учитель и валяющаяся в ногах высокородная дворянская чернь, но, может, Шэнь Юань заразил его ответственностью и чувством долга… Его любимая присказка: «Мы в ответе за тех, кого приручили», обычно предваряла самые невозможные его деяния.
И теперь Шэнь Цзю придётся делать так же.
Фраза «Великий Учитель» ко многому обязывала.
Он сам взял бессмертное имя и сам взял парня в ученики.
Ну что же, впервые за три жизни великодворянский приблудыш признал его власть, он может быть счастлив.
Отпихнув распростёртые руки с дороги, Шэнь Цзю дошёл до чайника, заварил дорогущий успокаивающий чай и велел ученику сесть за маленький столик.
Тот порывался сесть на полу, как в далёкой Иидни принято среди черни, но Шэнь Цзю не дал.
С грехом пополам он выяснил предысторию.
Рассказ был прост. Парящая Луна — это маленький клан и орден, в мире смертных носящий имя Чан. В прошлом огромный клан уже при жизни прошлого императора поучаствовал в нескольких кровопролитных войнах и схватках за власть и потерял прежнюю силу. Им принадлежал большой кусок приграничной земли, поэтому нынешний император их поддерживал и даже высылал содержание, как солдатам на службе, не требуя ничего взамен, кроме защиты от демонических земель.
Так продолжалось довольно долго.
Пока не появился Мобэй-цзюнь — будущий король демонического севера, который натравил на границу своих сподвижников.
Ранее спокойные земли превратились в кишащий демонической ци клоповник.
Клан Чан следовал своей клятве, но император не спешил на помощь. Он рассудил, что раз уж долгие годы клан Чан получал деньги, то обязан отработать их кровью. Только даже маленький клан не хотел погибать.
Каждая смертная семья этого мира старалась хотя бы одного отпрыска пристроить на Цанцюн, наконец-то это пригодилось — мелкий и никчёмный книжник, не обладающий особыми талантами, кроме игры на гуцине, был отправлен куда взяли. Седьмая вода на киселе, но все надежды некогда сильного клана сейчас лежали на этих плечах. Теперь, когда клан объявили мятежниками, выступающими против императорской власти, у парня даже выхода никакого не было. Оставалось рассчитывать только на милость Учителя и ордена.
Истории ещё двух семей были похожи, междоусобицы пришлось отодвинуть, когда в дело вступили демоны приграничья.
Их пока не обвиняли в измене, но до этого было недалеко. Или гибнуть всем родом, или искать спасения. Идти кланам со своей проклятой ци земли было некуда, вся надежда на Великого Бессмертного Учителя.
Осталась последняя встреча.
Этот представитель семьи Лю долгие годы скрывал свою связь с семьёй и с главой пика Байчжань.
Так и хотелось спросить: а что, мы больше не хотим извести книжника Шэнь Цинцю вместе с главой Юэ, не хотим во главе ордена поставить лояльного императорской семье Лю Цингэ?!
Вот он сообщил редкую и уникальную информацию. Просто так. Очень дальновидно. Шэнь Цзю даже в какой-то мере уважал бы этого молодого человека, если бы не хотел так сильно его убить.
— Орден Цанцюн отказал в приёме вдовствующей императрице!
Шэнь Цзю только и смог, что глубоко вздохнуть. Это означало только одно — неприятности! Но потерять лицо перед представителем семьи Лю он не мог. Поэтому сделал вид, что всё в порядке, так всё и задумано.
Но молодой мужчина лишь преданно смотрел в глаза, всем своим видом показывая, что его верность принадлежит только пику Цинцзин и великому учителю Шэнь Цинцю лично. Решил пик Цинцзин плюнуть императорской семье в лицо — и этот преданный ученик с радостью поддержит любое решение Великого Учителя. Уже верю! Семья Лю — правая рука императора — сглотнёт такое! Интриги, молодой человек, пытаетесь выгадать и поймать удачу за хвост! Но Шэнь Цзю — не Шэнь Юань, зубы обломаете.
Иногда Шэнь Цзю удивляло, как легко и просто Шэнь Юань обзаводится преданными сторонниками.
Ему бы так.
Вспомни лучик, вот и солнце. Шэнь Юань влетел на пик мрачный, как грозовая туча. Может, Шэнь Юань думал, что он шёл, но в глазах окружающих он парил над дорожкой, мрачно оглядывая светящимися зелёным лисьими глазами. Нефритовая заколка плясала в стороне, расчерчивая в воздухе ци и рисуя на золотистой ленте математические символы, показывая, что, несмотря на всё недовольство, Шэнь Юань продолжает думать.
Металлические цветы сливы взлетели с пояса Шэнь Юаня и из его волос и соединились с собратьями в ножнах цветочного меча Шэнь Цзю.
Ло Бинхэ, как никогда вовремя, смог поставить удобный стол и стул прямо перед площадкой, где должны проходить соревнования. Шэнь Юань удобно устроился и, продолжая возмущаться, взял чашечку изысканного чая. Вся тысяча учеников благоговейно встала на колени и замерла, внимая.
Что же, Шэнь Цзю их понимал.
Пик Цюндин полностью изменил стратегию переговоров, и даже молодые ученики теперь следовали этим правилам. А старейшина Чан, которому повезло разговаривать с Шэнь Юанем лично, кажется, планировал стать самым главным над старейшинами пика Цюндин. И духовное совершенствование у него подросло, несмотря на почтенный возраст, а всего лишь прогулялся вместе с Шэнь Юанем по бамбуковому лесу и прослушал краткую лекцию «Искусство переговоров». Эту лекцию до сих пор цитируют и пересказывают, она передаётся из уст в уста, как образец дипломатического искусства.
Одна из престарелых девиц с Цинцзина сумела раскрутить Шэнь Юаня на краткую лекцию о вреде славословия и витиеватости. «Пиши и сокращай», так её назвал Шэнь Юань. И так резкая девица, наконец, нашла свой путь совершенствования — теперь она писала учебные пособия и молодела на глазах.
Так что любым словам Шэнь Юаня внимали, как словам небесного императора, их записывали и дословно пересказывали тем, кому не повезло отсутствовать.
Того же Ло Бинхэ считали редким счастливчиком — ведь Шэнь Юань наставлял его лично!
— Вы представляете, Шэнь Цинцю, — возмущённо начал Шэнь Юань, — у смертных снова праздник, у них паломничество к святыням, и мой мрамор, мой прекрасный белый мрамор невозможно привезти к горе Цинцзин!
И это тоже Шэнь Цзю обожал, маленькое неудобство с единым именем для двух разных человек не собиралось заканчиваться. Оба Шэнь Цинцю не хотели облегчать окружающим жизнь.
Это раньше Шэнь Юань говорил, как есть, и это ничего, кроме неприятностей, не приносило. Теперь же никто из них не собирался отказываться от преимуществ.
Шэнь Цзю улыбнулся, пряча улыбку за веером. За ним было много грехов, всё же без дела он не сидел. Он ждал от Шэнь Юаня претензий за самодеятельность, а получил привычное усталое вечернее нытьё, всё же его брат был очень мил временами.
Выпив вторую чашку чая, Шэнь всё же обратил внимание, что внутренние ученики всё ещё стоят на коленях и ждут.
Шэнь Цзю улыбался.
Ло Бинхэ стоял каменной статуей, кажется, даже волосы не шевелились, несмотря на ветерок.
Шэнь Юань посмотрел на окружающих, на Ло Бинхэ, на Шэнь Цзю, постучал себя пальцем по носу и потёр подбородок. Всё же с его появлением Шэнь Юань стал менее сдержанным и формальным, что не могло не радовать.
— Так что же тут происходит? — уточнил он, знакомо выгибая бровь.
— Соревнования внутренних учеников, — Шэнь Цзю улыбнулся в веер.
— И зачем же они нужны?
— Шэнь Цинцю, это невыносимо, ты сам назначил эти соревнования, сам назначил время — и сейчас спрашиваешь, зачем? — Шэнь Цзю был совершенно доволен, брат снова рядом, а то, что он слишком часто увлекался и забывал о важных вещах — что же, Шэнь Цзю не трудно ему напомнить.
Шэнь Юань парил в воздухе. Пик Цинцзин любил своего главу, природная ци пела в воздухе, бамбук качал золотистыми перьями листьев, травы благоухали, птицы стрекотали в голос и затихали, стоило Шэнь Юаню начать говорить. И колокольчики, стелющиеся колокольчики, маркер чистоты земли и ци, качали нежными головками, заполняя воздух перезвоном.
Шэнь Юань стелился по воздуху, бутоны меча сливы звенели, игриво сталкиваясь, а Шэнь Юань касался склонённых голов учеников.
Кажется, Шэнь Цзю понял, почему смертные так стремились прикоснуться к Шэнь Юаню. Их мир слишком поражён демонической ци. И только Шэнь Юань смог это увидеть и побороть.
Пик Цинцзин, очищенный от скверны, походил на пик небожителей, скоро под его сень начнут собираться духовные животные.
И теперь Шэнь Цзю начал бояться — нет, не силы брата, а того, что боги вознесут его на небо прямо сейчас. Ведь он уже всей своей сутью напоминал небожителя.
Шэнь Юань отобрал не десять учеников, а тридцать, и двадцать из них были отравлены демонической ци.
— Слабое отравление, но длительное время поражения, — так пояснил Шэнь Юань, — когда вылечатся, станут сильнейшими.
Кто-кто, а Шэнь Юань не боялся силы, как и слабости. Он выгнал пятерых, несмотря на знатность и богатство, посмотрел им в глаза и сказал:
— Вам лучше уйти!
Парни молча подчинились.
Никто не осмелился спорить.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань полюбил тренироваться здесь, вдалеке от суеты своего пика и ближайшего городка, что продолжал разрастаться, и пешеходного тракта, по которому всё ещё шли паломники.
Здесь, на дальнем склоне заброшенной части мраморного карьера. Он уже зарос высокой травой и цветами, поэтому тренироваться тут было одно удовольствие.
Шэнь Юань, одетый в кожаные штаны с высоким поясом и белую рубаху, расстёгнутую на груди, танцевал с двумя кривыми мечами. Обнажённая Сюя обиженно поблескивала рядом.
— Опять развлекаешься? — Шэнь Цзю мягко спланировал на поляну, цветочный меч выскользнул из-под его ног, рассыпался на отдельные цветки и снова собрался на поясе. Шэнь Цзю мог гордиться собой, считалось, что только духовные мечи могут летать.
Шэнь Юань тогда презрительно фыркнул: «Намерение, дорогой брат, и сила ци, вот что движет этим миром! Станешь сильнейшим — сможешь лететь даже на булыжнике.»
И вот теперь Шэнь Цзю спокойно летел на мече, который всё ещё не обрёл душу.
Шэнь Юань остановился, повернувшись на голос брата:
— Спарринг? — с надеждой спросил он.
— Спарринг!
Шэнь Цзю мгновенно отбросил все дневные заботы, Сюя скользнула в руки сама, явно собираясь делом доказать, что зря Шэнь Юань выбрал не её, а парные мечи.
А Шэнь Юань прыгал, парировал, крутил сальто и вставал на руки, мечи скользили над травой сами.
Когда брат упал перед ним на параллельный шпагат, обозначив удар в живот, Шэнь Цзю не выдержал и пнул его коленом в лицо.
— И это ты называешь боем?! — возмутился он. — Это порнография какая-то, а не бой!
Шэнь Юань успел откатиться в сторону и расхохотался.
— Или ты передумал и собираешься себе мужа искать? — ехидно спросил Шэнь Цзю, успокаиваясь.
— Никаких мужей, Шэнь Цинцю, наша повозка уже там переворачивалась. Только жена, милая, смешливая, с круглыми глазками и личиком сердечком. И это не бой — это танец, дурья твоя башка.
— Что за мир, — недовольно ворчал Шэнь Юань, — с боевыми танцами не знакомы, а что будет, если я им стриптиз станцую?
Он одним движением снял рубашку, достал из мешочка цянькунь кувшин водного потока, сунул его брату в руки и смешно зафыркал, умываясь и смывая пот с плеч и груди.
В кустах на дальней стороне поляны затрещало:
— Бессмертные мастера, — раздался оттуда робкий женский голос, — а можно мне тоже спарринг?
Шэнь Юань повернулся лицом к Шэнь Цзю и игриво приподнял бровь. Мол, видишь, сама пришла.
— Ты покажись, красавица, — мягко произнёс он, поднимая рубашку с земли.
Из кустов вылезла невысокая молодая смертная девушка лет восемнадцати, одетая на северный манер в длинный халат, тунику и шаровары, на поясе болтался в ножнах короткий женский меч, волосы были сплетены в длинные косички и забраны в высокий хвост, на щеках ямочки, большие чёрные круглые глаза, пушистые ресницы и лицо сердечком.
Шэнь Цзю толкнул брата локтем.
А тот уже натянул рубаху и, приветливо улыбаясь, скользнул к девушке неслышным пружинистым шагом.
Девушка излагала свою просьбу, низко поклонившись. Внезапно появившийся бессмертный заставил её шарахнуться в сторону и испуганно ойкнуть.
— Только вот ведь незадача, — глаза Шэнь Юаня смеялись, хотя лицо сохраняло серьёзное выражение. — спарринг платный.
Веер Шэнь Цзю выскользнул из-за пояса, теперь и ему нужно было скрывать улыбку, которая сама появилась на лице.
— Платный? — растерянно спросила девушка, переводя взгляд с одного мастера на другого.
— Поцелуй. Один поцелуй в щеку.
Для наглядности Шэнь Юань ткнул пальцем, в какую щёку его придётся целовать.
— Согласна?
Девушка поспешно кивнула и вытащила меч.
Шэнь Юань же тряхнул волосами, и причёска, положенная главе пика, рассыпалась; подхватив волосы, он собрал их в высокий небрежный пучок и заколол длинной нефритовой шпилькой.
С такой причёской брат казался свободным, диким и совсем молодым.
Один из кривых мечей сам скользнул к нему в руки.
Этот бой можно было назвать так: парень красовался перед девушкой. Он двигался медленно и наносил удары не то что в два, а раза в четыре медленнее. Смертная девушка старалась изо всех сил. Маленькая, гибкая, грациозная, она выкладывалась на полную катушку, старалась обмануть, запутать соперника и нападать, снова и снова. Кто бы ни учил эту девушку — он вложил в её обучение всю душу.
А Шэнь Юань уже зажал девушку в угол между деревом, своим кривым мечом и собой и, встав лицом к лицу, медленно поцеловал.
Девушка ахнула, прижав руки к лицу, и испуганно округлила глаза, а потом с силой толкнула Шэнь Юаня, тот, потеряв равновесие, упал на землю
— Бесстыдник! — Крикнула девушка, убегая.
Шэнь Юань лежал на земле, куда его толкнули, и счастливо улыбался, раскинув руки и ноги в стороны.
— Доволен?
Шэнь Цзю подошёл и поднял меч девушки.
Он уже мысленно прикидывал, где и как придётся девицу разыскивать, извиняться, платить за молчание — смертные такие болтливые, особенно девушки. А их репутация и так не очень, на нём только пятна домогательств к смертным девушкам не хватает.
— Кажется, я влюбился, братик, — Шэнь Юань поднялся с земли, ухватившись за протянутую руку.
— Не глупи, — Шэнь Цзю категорически мотнул головой, — она смертная! Уже через десять лет она начнёт стареть, а один твой проект черепашек-ниндзя длится дольше. Смотреть, как любимая медленно умирает, видеть все признаки… Брат, я не допущу этого.
Шэнь Юань вскинул взгляд к небу, пожевал губами.
О, Шэнь Цзю знаком этот взгляд! Он уставил на брата указательный палец.
— Молчи, даже думать не смей! Если ты сможешь сделать из смертной бессмертную, даже тебе такого не простят!
— Ну, не то чтобы сделать, но духовные корни проложить можно попробовать, — Шэнь Юань, улыбаясь, столь явно думал, как в теле смертной положить духовные вены, что иногда Шэнь Цзю вообще не понимал, как кто-то мог считать Шэнь Юаня загадочным — у него же всё на лице написано!
А тот смотрел в сторону, куда убежала девушка, и мечтательно улыбался.
Шэнь Цзю хлопнул себя по лбу. Это бесполезно! Если Шэнь Юань решил, его с места не стронешь.
* * *
Последнее время Шэнь Юань зачастил на этот холм рядом с мраморным карьером. Когда Шэнь Цзю искал брата, то находил именно там.
Будучи призраком, было очень интересно смотреть, как Шэнь Юань думает. Теперь стало ещё интереснее — он давно перестал ходить кругами по комнате, размахивая руками, теперь он стоял или сидел, сразу погружаясь в глубокую медитацию, и тогда его тело приподнималось над уровнем пола, одежда разглаживалась, а лицо принимало одухотворённо-возвышенное выражение. И только печати проявлялись в воздухе, или золотились цифры и незнакомые символы, или проявлялся древний артефакт — кисть и свиток. Шэнь Юаню всё же удалось овладеть давно потерянным знанием — боевой каллиграфией, ну или изобрести её заново.
Сейчас рядом с ним висела длинная нефритовая шпилька, она же расчерчивала пространство странными графиками и рисунками меридианов человека.
Шэнь Цзю был не один, под деревом стояла давешняяДа́вешний — недавний. Не путать с давни́шний — давний. Богат русский язык не меньше китайского... )) девушка, которую Шэнь Цзю так и не смог тогда найти.
— Красиво-то как! — тихо прошептала она, — страшно, но красиво. Как же он такое делает?!
Шэнь Цзю улыбнулся:
— А ты подойди и спроси.
Девушка вскинула испуганные глазки и, узнав, низко поклонилась.
Шэнь Юань, не прерывая медитации, приоткрыл один глаз, прямо посмотрел на брата и покачал головой. Глупо думать, что бессмертный мастер хоть на минуту потерял бдительность и не заметил наблюдателей.
Шэнь Цзю хмыкнул и выгнул бровь, и, игнорируя яростный взгляд брата, одобрительно улыбнулся девушке, он даже подтолкнул её под спину.
И она не испугалась, не сбежала, как ожидал Шэнь Юань. Она подошла поближе.
Шэнь Юаню пришлось встать, воспитание XXI века не позволяло игнорировать девушку. Он многообещающе взглянул на брата. А тот стоял, прислонившись к дереву, и улыбался в 32 зуба, даже не пытаясь спрятать улыбку за веером.
Шэнь Юань отсутствием слуха не страдал, он протянул руку и, не дожидаясь отдельной просьбы, заключил девицу в кокон своей ци.
Шэнь Цзю знал, как действовала ци брата: бодрила, очищала, давала силы и надежду. Её можно было принимать вместо лекарства.
В девушку будто вдохнули жизнь — и так белая кожа засияла, губы и щёки зарумянились. И так красивая, она стала прекрасной.
На удивление, с братом они составляли идеальную пару Бессмертных, хоть картину пиши.
А ведь ци брата соединяла не просто тела, но давала возможность прикоснуться душам, не удивительно, что молодые люди смотрели друг на друга, как заворожённые.
«Это пора заканчивать», — подумал Шэнь Цзю, он пока не планировал становится дядей.
— Давно хотел тебе показать, да всё было некогда, — заявил Шэнь Цзю, подойдя ближе, из мешочка цянькунь он вытряхнул огромное старинное медное зеркало. — Вот так ты выглядишь, когда медитируешь.
— Пиздец! — выругался Шэнь Юань, — а я удивлялся, почему все на колени падают.
— У тебя ещё и глаза светятся! — ехидно продолжил Шэнь Цзю.
* Ван Хань, купец *
Купец Ван Хань был очень недоволен.
Брат решил не возвращаться, хотя Ван Хань подробно описал в письме, что в мраморном карьере заинтересованы бессмертные, что он уже почти закончил выплачивать долги, и, если немного повезёт, уже в конце этого года пойдёт чистая прибыль.
Так он ещё ему и свою дочь скинул. Где он её 18 лет прятал, Ван Хань не знал и знать не хотел.
Воспитанная в чужих традиция девица вела себя неподобающе, чуть что не по ней, она сразу хваталась за меч. Приходилось её держать поблизости. Но девица в уединении карьера, полного одиноких мужчин… Нужно было с ней срочно что-то решать, может, в обучение её отдать?
Один в двух лицах Шэнь Цинцю снова появился, для мраморного карьера это был постоянный, самый крупный и важный клиент. Так что Ван Хань приветствовал его, как положено приветствовать мастеров древности, стоя на коленях и распростёршись ниц.
И именно это время выбрала девица, чтобы явиться.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань развернулся к ней и даже помахал рукой, девушка подошла и низко поклонилась.
Шэнь Цзю поморщился, не удивительно, что он её не нашёл в городе, ему в голову не пришло, что девица — родственница Ван Ханю. Кому вообще может прийти в голову держать молодых красивых девушек на карьере.
Дядя же злобно шептал: «На колени, дурёха!»
Не дай Боги, бессмертные мастера прогневаются. И это же Шэнь Цинцю — любитель борделей, вот надо этой дурище привлекать к себе лишнее мужское внимание?!
Но Шэнь Юань шагнул ближе и, подхватив пальцами за подбородок, поднял девушке голову, заставляя смотреть прямо в глаза.
— Не смей становиться на колени передо мной! И дядю своего отучи.
Глаза бессмертного смотрели в душу.
А потом он наклонился и поцеловал её прямо в губы.
С трудом оторвавшись, Шэнь Юань сказал, глядя девушке в глаза:
— Понравилась ты мне! Если не побоишься, возьму тебя в жёны.
Шэнь Цзю только и оставалось, что вздохнуть. Шэнь Юань не искал лёгких путей и, один раз решив, шёл не сворачивая. И это никто ещё не знает, что брат однолюб и никакого гарема не будет.
А Ван Хань молодец.
Шэнь Цзю хорошо знал историю своей страны, ему не надо было рассказывать, что это за семья Шан Жэнь, чьё родовое имя позже стало ещё одним синонимом слова «купец».
Этот род был первым императорским родом. Да, купцы быстро подмяли под себя страну, их все любили. Имея деньги и репутацию, вполне логично заняться управлением. Так купеческий род стал первым родом императоров. Купцы были добры, успешны и благополучны — страна процветала.
Но пришли воинственные чужаки, бывшие купцы оказались не сильны в военном деле. Император пал, семья погибла, остались единицы выживших, которые успели сбежать.
Уже другой род встал во главе страны и назвал себя императорским. Так повторялось не раз за всю кровавую историю этой несчастной земли. Пока во главе не встал отец нынешнего императора.
Забавно, что в итоге получится, как и планировал император. Императорская семья станет бессмертными. Но не та императорская семья, которая об этом мечтала.
Шэнь Цзю продолжал раздумывать над перипетиями исторических аллюзий.
Посмотреть, как выглядит девушка можно в моём телеграмм канале https://t.me/just_for_fun_sis/181
* Шэнь Юань *
Как говорил один из известных мастеров боевых искусств Древнего Китая: «Я не боюсь противника, который изучил тысячу приёмов, но я боюсь противника, который тренировал тысячу раз один удар.»
Шэнь Юань чувствовал себя именно так. Он так и не разобрался ни в чём, он как безбожно использовал знания XXI века с первого дня попадания, так и продолжал их использовать.
Единственное, что он не знал — это как циркулировать ци внутри тела, и, несмотря на долгую медитацию и прилагаемые огромные усилия, он так этому и не смог научиться. Да, в глазах окружающих он силён, но он-то знает правду.
Знания многие недооценивают, обычные знания обычной средней школы XXI века.
Через две точки можно провести только одну линию, так думали древние даже на Земле, но стоит увеличить рисунок с помощью микроскопа — и точки становятся огромными, и через них можно провести бесконечное множество линий.
Этот метод и использовал Шэнь Юань. Посмотреть на ситуацию с другой стороны, изменить угол зрения или расширить представления.
Мы привыкли к такому подходу и давно научились не идти в лоб, спокойно ищем обходные пути, даже не задумываясь, насколько гибка наша психика, как нас со школы приучили вольно комбинировать полученные знания.
Шэнь Юань прекрасно знал, что он полный профан во всей местной жизни.
Может ли он нагреть огромный чан металла для духовного оружия? А поддерживать плавкость и температуру без датчиков и сложных механизмов с дистанционным управлением, одним углём, дровами и опытом предков? А потом перенести металл и не просто влить в форму, а подождать, пока остынет, и молотом из железной болванки сковать духовное оружие, напитывая ци?
Тут и говорить не о чем, конечно, нет!
Поэтому Вэй Цинвэй — мастер-оружейник, а Шэнь Юань — нет и никогда им не станет.
Но Шэнь Юань — из XXI века, где мы знаем, что от давления предметы плавятся, просто знаем, физика же — это ничего сложного. Поэтому для него понять, что металл можно не только плавить, но и просто сдавить — ничего нет сложного. Просто подумай, пойми, что никто не поможет и надо разбираться своими силами. Как говорится: жить захочешь — не так раскорячишься.
Так что Шэнь Юань сам сообразил, как давить и уплотнять ци металл, чтобы он потёк.
И ведь ничего нового не придумал — он с первого дня, как появился, с самой первой своей тренировки в этом мире только это и делал — он уплотнял свою ци вокруг себя. Раз уж не может направить её вовнутрь, как делают все вокруг. Даже самый маленький ученик умеет направлять ци внутрь своего тела, а Шэнь Юань — нет.
А вот сдавить своей ци металл так, чтобы он потёк, у Шэнь Юаня получилось. Сделало ли это его мастером-оружейником — нет!
Много ли ума надо сдавить металл размером с кулак ребёнка? А сможет ли Шэнь Юань так же сделать с килограммом металла или с полутора, а ведь именно столько идёт на обычный меч? Вряд ли. Может быть, когда-нибудь, но даже небольшой кусок требовал огромных усилий и кучу времени. Поэтому и понадобилась помощь ученика Вэй Цинвэя. У Шэнь Юаня просто не было достаточно времени.
В итоге есть уникальная технология производства духовного оружия для духовных совершенствующихся. Но это сложная и фактически ручная работа. Черновой вариант, который сможет масштабировать и применять в массовое производство только мастер-оружейник, но никак не Шэнь Юань.
Это для меча Шэнь Цзю были нужны цветы, из куска металла их получалось только три штуки за один раз, и надо плавить следующий кусок. Остальные в этом мире предпочитали классические мечи. Даже духовные совершенствующиеся. Для них надо расплавить минимум килограммовый кусок металла. А в этом мире не существует человека, способного оперировать таким количеством ци. Можно попробовать научить главу Юэ — он сильнейший совершенствующийся мира. Но это даже звучит смешно.
Шэнь Юань разобрался с демонической ци только в силу особенностей собственного совершенствования.
Он не может циркулировать ци внутри тела, и там, где обычные совершенствующиеся копят её, укрепляя своё золотое ядро, Шэнь Юань был вынужден учиться её фиксировать, аккумулируя снаружи собственного тела. Иначе ци развеивается, и совершенствующийся даже с золотым ядром слабеет, а потом и вовсе сможет его потерять.
В прошлой жизни Шэнь Юаня это не волновало, да и под рукой был глава Юэ, а бесконечно сильный небесный демон прикрывал от всех неприятностей и бегал по поручениям. Развитие собственной силы Шэнь Юаня не волновало.
А сейчас у Шэнь Юаня война на носу и небесный демон подрастает. Жить чужой милостью и хорошим отношением Шэнь Юань больше не хотел.
Хочешь жить — умей вертеться.
Невозможно подвешивать ци в воздухе, ей надо за что-то держаться — вот он и учился смешивать свою ци с природной и обматывать получившуюся вязь вокруг тела. Рассчитывая разобраться с проблемой позже, всё же все могут циркулировать ци, и только он нет, он изо всех сил копил свою ци.
Начинал он с тренировки с листьями в самом начале, но своей ци уходила прорва, вот он и замыкал её в замкнутый круг с природной, обеим не давая развеяться.
Но уже для того, чтобы управлять мечом или веером, нужна большая плотность ци, и её надо увеличивать, ци должна ощущаться как ещё одна гибкая тонкая рука, держащая меч. Это обычным заклинателям хорошо — зачерпнули из даньтяня уже очищенный концентрат ци и отправили меч, куда надо, вернули щуп ци на место и снова включили в общий круг циркуляции ци внутри своего тела.
Если Шэнь Юань сделает так же — он потеряет и те крохи ци, что у него есть, а вернуть ци внутрь тела он не может, потому что всё ещё не знает, как это сделать. Так что уплотнял ци он снаружи, а природную ци использовал для связи и обматывал себя полученным щупом ци, как верёвкой, стараясь не потерять ни кусочка энергии.
Конечно, таким щупом было легко управлять, и хотя для людей, поражённых демонической ци, это было адски больно, демоническая ци успешно выдавливалась из организма.
Делает ли это его великим мастером-лекарем? Нет.
Он по-прежнему ничегошеньки не знает о лекарском искусстве, он не сможет предотвратить сердечный приступ, починить перелом или вправить выбитый глаз, что с лёгкостью делает самый младший ученик Му Цинфана.
Но он по-прежнему из XXI века, его знания о строении человеческого тела намного глубже и полнее местных представлений.
Ещё бы, почти тысячелетняя история развития медицины, биологии, физиологии и анатомии. По каждой дисциплине проведены массы исследований, и теперь эти бесценные для древних знания есть в любой школе в виде краткого учебника с подробными картинками.
Древним приходилось украдкой бегать по кладбищам и резать трупы, до чего в этом мире ещё не додумались, но люди Земли это делали столетиями. И зарисовывать ужасные, схематические, малопонятные изображения при свете свечи. Но без них не было бы развития нашей земной медицины.
Зато теперь у нас есть МРТ, и все внутренние органы можно посмотреть, как они есть, даже у живого человека.
Теперь в наших учебниках есть множество фотографий человеческого тела, какого угодно вида: схематичных, красочных, в разрезе, в 3D, и каждая система вместе и отдельно. Шэнь Юань плохо помнил эти картинки, хотя учил и даже сдавал экзамены, но даже эти обрывочные знания были немыслимо передовыми для этого мира.
Так что Шэнь Юань не имел иллюзий — для этого мира он редкий бездарь, профан и обманщик, он старался изо всех сил и всё равно боялся, что его незнание элементарных вещей раскроют.
Он скорее восхищался профессионализмом бессмертных мастеров. Ведь те, выяснив, что ненавидимый Шэнь Цинцю знает то, что они не знают, не побоялись насмешек и осуждения. Они сами склонили головы и просились в ученики.
Недаром орден Цанцюн — лучший в мире, раз уж во главе пиков стоят не просто лучшие в мире специалисты, но и столь преданные своему делу, готовые учиться даже у Шэнь Цинцю — не специалиста-оружейника и не мастера-лекаря.
Вот в чём истинная преданность делу.
И Шэнь Юань это прекрасно понимал, и его уважение к мастерам взлетело до небес. Что не мешало ему на них злиться и даже раздражаться.
Конечно, есть многое, чем он гордился. Он качественно улучшил свою игру на гуцине, никогда его мастерство не было столь велико, но он всё ещё сомневался в нём, ведь истинным мастером четырёх искусств был Шэнь Цзю, и он ещё не дал оценку его игре.
Шэнь Юань удачно вспомнил волновую теорию распространения звука, а чтение множества китайских новелл сразу напомнило ему о игре на гуцине как о боевом оружии. Остальное — дело техники. Потребовался его навык оплетать тело ци — он оплёл своей ци струны гуциня — и навык направления бамбуковых листьев. Да, принцип работы боевого гуциня был построен на этих нехитрых основных навыках.
Чем он гордился, так это тем, что смог не просто реализовать, но и научить этому методу своих учеников. И демоническая ци побеждена на отдельно взятом пике.
Так можно пройтись по всему, что он внедрил и с чем работал.
Боевая медитация — на Земле известна с давних времён. Громкую ритмичную музыку использовали даже шаманы для впадения в транс. Здесь стало ещё проще — ведь здесь есть ци, и он её чувствует. А закрутить в единое кольцо не только свою ци, но и всех остальных, проще простого. Надо только постепенно и медленно тренироваться часами день за днём. А чем ещё заниматься в этом мире? Раз уж о хлебе насущном волноваться не надо. Ведь ни интернета, ни телевизора, ни книг нормальных тут нет. Всё время мира твоё — пока за твоей задницей не пришёл небесный демон.
А сам он между молотом — вот-вот со всей силой на него грохнет небесный демон, и Боги его знают, что он сделает, то ли пытать будет, то ли трахать, — и наковальней — помощи ждать неоткуда. Или сам найдёшь способ, или сиди жди демона.
Остальные считают, что всё, что делает Шэнь Юань, сделать невозможно. Но они-то будущего не знают и могут на этом успокоиться.
Искусства переговоров или письма — похожим чтивом полны все полки любых книжных XXI века. С появлением ядерной бомбы люди как никогда осознали важность договорного процесса. То, что для нас — избито и занудно, для местных — ново и уникально.
Ещё бы, он сказал: «Когда вы идёте на рыбалку, вы не берёте с собой клубнику со сливками, которую любите сами, вы берёте червяков — это то, что любит рыба. Так и на переговорах — определите, что хочет получить оппонент, и стройте переговоры вокруг этого.»
Какая новая мысль для этого примитивного древнего мира, где всё решает сила!
Девице он сказал: «Краткость — сестра таланта», это новая шокирующая мысль для местных, у которых одно приветствие занимает минут двадцать. И ещё кучу банальностей. Любой человек XXI века таких мудростей может изрекать непрерывно часами. Статусы ВКонтакте произнеси вслух — и будешь здесь мудрецом. Неискушённая местная публика пока не видела в них плоскость, откровенную глупость и противоречивость.
И так со всем, даже с боем с Лю Цингэ ему повезло, он всё же больше танцор, чем боец, но он не сдавался, не опускал руки.
Если в мире его смогут победить только двое, глава Юэ и Шэнь Цзю — это уже огромный прогресс по сравнению с началом, когда Шэнь Цинцю прилетало ото всех, кроме разве что главы пика Аньдин.
Так что Шэнь Юань не чувствовал себя ни умным, ни великим. Он был 19-летним студентом, перенесённым в новеллу, у него были знания школы и начальные знания института, у него даже опыта построения отношений ещё не было. Прошлую жизнь он прожил, не думая, наслаждаясь возвышенной атмосферой мира сянься, ци и вкусной едой, приготовленной Ло Бинхэ.
Так что у него был крайне специфический, ограниченный опыт в обеих жизнях, но знания просвещенного XXI века были с ним, он знал, как всё исправить.
У него был план, и он ему следовал.
Он старался избегать окружающих, концентрировался на том, что мог сделать, и уделял этому всё своё внимание. Ведь ему нельзя признаться, что он самозванец. Он не мог, как Му Цинфан или Вэй Цинвэй, попроситься в ученики — ведь тогда всем станет очевидна глубина его невежества, и его репутация, репутация Шэнь Цинцю будет уничтожена.
Он очень надеялся, что с появлением Шэнь Цинцю ему не надо будет больше притворяться, и он сможет просто уехать, навсегда покинуть Цанцюн и забыть, как страшный сон, этот бесконечный период непрерывной тренировки и бега с препятствиями за ускользающим временем.
Не чувствовать себя самозванцем.
Жить свою жизнь, а не чужую.
Большое пояснение:
Основная история писалась со стороны Шэнь Юаня.
Он, как и любой человек, не хочет лишней работы. Гораздо удобнее дать задание и смотреть, как всё сами делают. А лучше и задание не давать. Сами должны соображать.
Но этот мир не идеальный, вместе с уважением и поклонением учителям есть несамостоятельность и ожидание руководства по любым поводам, которые выбиваются из привычной жизни.
А сейчас орден Цанцюн вступил в тот период, когда всё выбилось из привычной жизни. По-хорошему руководство должен взять глава Юэ, но он самоустранился. Поэтому, начиная с нападения демонов, всё управление берёт Шэнь Юань.
И он этим очень недоволен, ведь его делами никто не занимается.
Все за ним ходят, как за мамой-уткой, и ждут готовых простых решений. Он злится, но делает.
С появлением Шэнь Цзю стало ощутимо легче, настолько, что у него есть свободное время. Но он сильно устал и вымотался, и не хочет заниматься тем, чем должен — растить свою силу, решать вопрос с циркуляцией ци, определяться с планами на небесного демона. Он очень надеется, что брат всё сам разрулит. Поэтому он бежит от проблем и совсем не занимается объявленной войной Хуаньхуа. И в этом вопросе рассчитывая на Шэнь Цзю.
Он отдыхает, строя замок Тёмного Властелина. Это немного инфантильно. Но таков уж Шэнь Юань.
Было бы здорово получить хоть один комментарий, а то непонятно нравится вам или нет
(・・ ) ?
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань закончил отделку: высокие колонны арочного свода оплетали драконы — и не маленькие мерзкие местные демонические ящерицы, а большие, настоящие, как рисуют в фэнтези, со страшной пастью, полной зубов, маленькими глазками, сияющими природным огнём вулканов, мощными лапами и не менее мощными крыльями.
В районе сердца должно биться алое пламя. Как сделать пламя алым, Шэнь Юань ещё не придумал, так что там билась пока что его золотисто-зелёная ци, запитанная на духовные камни, это немного выбивалось из образа, но всё равно было красиво.
Приятно посмотреть.
— Но как бы сделать огни алыми? — задумчиво тёр подбородок Шэнь Юань.
Его размышления прервал высокий женский голос:
— Посмотрите, братья, то, о чём я вам говорила, драконис вульгариус, то есть дракон обыкновенный, о, а вот и питононосорог — отличный экземпляр!
Конечно, отличный, он по большому счёту ещё живой. Шэнь Юаню пришлось поломать голову над печатями стазиса и сложным комплексом зеркал — как бы он ни верил в силу печатей, оставлять здоровую массивную зверюгу посреди жилой залы он не собирался. А так зверь находится в отдельной комнате в подвале, под охраной печатей, а сюда выводится с помощью зеркал его 3D-изображение.
По большому счёту, это промежуточное решение, по крайней мере, на животных работает, пока он не решит, что делать дальше. Очевидное решение — поставить чучело, как-то не гигиенично, да и животных жалко — это сейчас в этом мире разнообразие, но мы-то, люди XXI века, знаем, как оно бывает. Раз — и нет питононосорогов, а у него есть! Снял печать, и вот уже парочка бегает, деток плодит в специальном парке.
Точно! Нужна пара — самец и самка, идеально для симметрии зала, и на будущее пригодится.
— Нет-нет, вот посмотрите, — раздался знакомый мужской голос, — вот же типичная картина поражения демонической ци, а вот здесь дошло и до внутренних органов.
Шэнь Юань совершенно точно знал, что он разместил. Для устрашения окружающих он воссоздал по памяти человеческое тело из атласов по анатомии. Отдельно скелет, отдельно мышцы, где-то висит вся нервная система, глаза получились столь впечатляющими, что на ночь Шэнь Юань планировал закрывать круглые высокие центральные стенды специальными жалюзи. Всё же гости — гостями, а он тут жить собирается.
Так вот, системы поражения ци он не изображал. Только анатомия человека в разных видах, надо будет полюбопытствовать, что там такого углядел Му Цинфан.
То, чем он по-настоящему гордился — удачно вписанными в дизайн словами. Надпись «memento mori» была во многих вариантах, чёрными готическими сложночитаемыми клинописными буквами.
По мнению Шэнь Юаня, для замка бессмертного тёмного властелина весьма символична.
«Помни о смерти» было написано на древнекитайском над аркой входа, жизнерадостным полукругом.
Имелся даже небольшой памятник правосудию с завязанными глазами и мечом в руке, и классические обезьяны «ничего не вижу, не слышу, не скажу», их даже можно назвать пугающими, всё же демонический вид сильно отличался от классических земных статуэток.
Возможно, Му Цинфану понравилась модель меридианов с наложенными на неё акупунктурными линиями, точками вонзания игл и движением ци? Так она ещё в разработке.
Чёрные части — это не места поражения демонической ци, это места, куда не может попасть природная или производимая человеком, если перекрыта акупунктурной иглой или любым другим блоком.
Очень наглядно. Он как раз хотел сверять точность модели с реальными человеческими меридианами, у него и пара человечков на примете с такими поражениями есть. Оставалось только оборудовать пыточную, то есть лечебницу, хотя с его методами лечения и жуткими криками больных ничем от пыточной не отличается.
Шэнь Юань сделал себе мысленную пометку проработать звукоизоляцию, мрамор — материал хороший, плотный, но нужно поискать аналог минеральной ваты — лишним не будет, и шумоподавляющими наушниками озаботиться.
Он слышал, как главы пиков прошли дальше и ошеломлённо замерли.
Да, его зал удовольствий поражал, он украсил его древнегреческим сатиром, по задумке из барельефа на стене должно непрерывно бежать вино.
Иначе как оргии устраивать?
Помимо огромного центрального, всё ещё белого, мраморного стола, главный зал удовольствий окружали небольшие альковы с круглыми столиками и диванчиками вокруг! В представлении Шэнь Юаня, тёмный властелин без оргий — и не тёмный властелин вовсе, а совершать непотребство на мраморе — увольте! Он лучше на диванчиках будет наслаждаться развратом.
Глава же пика духовной пищи потрясённо молчал. С трудом вдохнув воздух, он бросился к барельефам на стенах.
— О Боги семи небес! Вы это видите?! Вы тоже это видите?! Откуда?! Откуда Шэнь Цинцю это знает, все же источники уничтожены?! Это же, это же?! — главе пика не хватало воздуха.
Остальные главы смотрели непонимающе, а Шэнь Юань думал, куда бы улизнуть, пока его не увидели и не начали допрашивать.
Он всего-то изображал древнегреческую оргию, когда бог Дионис, или Бахус, развратничал с девами во всяких позах, и нагло пьянствовали, всё это сопровождалось стишками про пользу пьянства и банальностями вроде «истина в вине». Хорошо, что для сохранения антуража он использовал клинопись, они её вряд ли поймут.
Но ведь с этих фанатиков станется взяться за расшифровку.
Не выдержав всеобщего непонимания и подобрав, наконец, слова, Жуань Цинжуань рявкнул:
— Это причащение духовной пищей, если не ошибаюсь, полный ритуал, давно потерянный. Весь цикл от подготовки до завершения. Даёт максимальный эффект, по дошедшим руководствам для совершенствующихся через духовную пищу и вино, позволяет сформировать золотое ядро.
— Сакральные знания! — ахнули главы пиков, понимая, насколько ценную информацию только что получил Жуань Цинжуань.
— Утерянные! — мужчина воздел указательный палец вверх, — и мне очень интересно, откуда о них знает Шэнь Цинцю.
* Жуань Цинжуань *
Жуань Цинжуань уже прикидывал, как пришлёт учеников зарисовывать барельефы, надо только у главы пика Цинцзин спросить разрешение, а то может нехорошо получиться.
Конечно, первым порывом Жуань Цинжуаня было попроситься в ученики, такие знания — это не то, чем можно разбрасываться, не в их положении. Но Шэнь Цинцю не взял учеником ни одного главу пика, он скорее возьмёт обучать самого младшего ученика, чем его самого. Это приходилось учитывать. Жуань Цинжуань недовольно поморщился.
Их совершенствование было одним из самых простых, ешь, пей — чего тут сложного — но ничего подобного, общие единые методы, подходящие всем, были утеряны. Именно такой метод и был на этих барельефах, поэтому-то Жуань Цинжуань в них так и вцепился.
Сейчас каждый искал свой путь сам, кто-то уходил в виноделие, кто-то в кулинарию, кто-то брался за основы и начинал с взращивания духовных растений и животных. Приходилось идти впотьмах, опираясь на сомнительные сведения, идти путём проб и ошибок. Очень много ошибок и мало результата.
Сам Жуань Цинжуань — потомственный винодел, выбрал своей стезёй виноделие и весьма преуспел. Но не всем его ученикам так везёт. Так что он не отступит. Он добьётся того, чтобы Шэнь Цинцю рассказал всё, возможно, он знает больше, возможно, он нашёл древние источники, летописи или даже книги.
Жуань Цинжуань мечтательно закатил глаза.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань же, пользуясь тем, что главы пиков отвлеклись и занялись тем, что восхищённо трогали стены, проскользнул мимо, ругая себя, что не предусмотрел потайных ходов по два из каждой комнаты.
Ему не жаль было знаний, только делиться ему было нечем, всё, что он знал, он уже изобразил на барельефах.
У глав пиков сложилось о нём какое-то превратное впечатление, как о всеведущем мастере, которого надо зажать в угол и вытрясти тайные знания. Убедить, что тайных знаний нет, не получилось. Даже обычно спокойный Му Цинфан в это не верил и продолжал выпытывать. Так что Шэнь Юань старательно избегал всех глав пиков, а теперь к их числу добавится и Жуань Цинжуань.
Хорошо, что они ещё до больших спален с фальшивыми окнами в пол не добрались — а они все совмещены с ванными, в которых он постарался реконструировать нормальную сантехнику. Ну как положено, душ, ванная, унитаз, биде. Он подготовил место даже для джакузи, но пока не придумал, как сделать подачу воздуха постоянной, не сильной и без ци.
Свою спальню он объединил с большим гардеробом и кабинетом. В общем, выложился по полной для себя любимого.
Остались темницы тире лечебницы, и он подумывал о зимнем саде, что-то такое мрачное, типа чёрных роз, синих персиков и кроваво-красных грейпфрутов. Должно получиться красиво. Да и летать там должны большие чёрные бабочки. Мрачно и торжественно.
Шэнь Юань мысленно погладил себя по голове, то, что получалось, ему очень нравилось.
* Хуа То, императорский лекарь *
Карету сильно мотнуло, но люди внутри даже не пошевелились, они так же молча сидели, и лишь раздражение витало в воздухе. Удар же был такой силы, что несчастный императорский лекарь с силой приложился головой об острый край облицовки окна.
Поездка, которая должна быть приятной прогулкой, превратилась в сущий кошмар.
От столицы они ехали быстро и, можно сказать, с ветерком, но чем ближе подъезжали к Цанцюн, тем сложнее становилось путешествие. Народ шёпотом пересказывал противоречивые слухи, паломники толпились растерянными группками, семьи с детьми и пожитками перегораживали дорогу повозками и скотиной. Там, где дорога занимала час, теперь ехали три.
Пожилая императрица с трудом сдерживала усталую ярость, ведь постоялые дворы были заняты, и заселяли их не простые люди, а совершенствующиеся — тех не выгнать без скандала и шума, но именно шума императрица и не хотела.
От императорского дворца до Цанцюн было пути две недели, но императорские лошади были быстры, а возницы умелы, и они доехали в два раза быстрее. Тем обиднее терять время сейчас.
Даже императорские горничные притихли, усталые женщины пытались спать сидя, но это выматывало ещё хуже, чем не спать вовсе.
Хуа То единственный спокойно переносил неприятную задержку, и только он не считал, что тратит время зря. Его слуга, пронырливый парнишка, собирал все слухи и сплетни при каждой остановке и приносил их готовыми вместе с чашкой еды, которую легко получал даже в самом забитом людьми постоялом дворе. А ведь сколько его ругали, что приблизил к себе слугу самого простого, можно сказать, плебейского происхождения.
Сейчас все молчали: когда не действовал высокий статус и деньги, выручала природная смётка. Именно его слуга добивался еды и хорошего места. Он действовал быстро и успешно и не стеснялся и градоправителя из его покоев вытеснить, ранг имперского лекаря был достаточно высок. То, что покоями распоряжалась императрица, никому знать не обязательно. Сами сопровождающие ютились кто где, через три дня жизни в карете Хуа То был рад любой крыше над головой, лишь бы расправить затёкшее тело, а простая солома казалась мягче перины.
Слухи же путешественников не радовали.
Нападения демонов на границах усилились, и как бы император ни пытался сделать вид, что всё в порядке, это не помогало. Демоническая ци всё чаще проникала на человеческие земли, лишала целые семьи домов, и если раньше лишённые крова пытались искать счастья у более благополучных соседей или в самой столице, то теперь, когда прошли слухи, что Цанцюн нашёл лекарство, все поехали к ним. На что надеялись простолюдины? Цанцюн никогда даже демонов не изгонял бесплатно, но всё же люди шли.
Ещё шли искалеченные демонической ци совершенствующиеся, таких было совсем мало. Они скрывались в тени, носили капюшоны или вэймаоКитайская шляпа с вуалью до плеч.. Раньше Хуа То немного сомневался в возможности лечения демонической ци, но при виде суровых лиц битых жизнью бродячих заклинателей сомнения покидали его грудь.Идея, что человек думает головой, а именно, мозгом — относительно новая, раньше была широко распространена идея, что люди думают грудью, а иногда и животом.
А ещё летели низкие повозки молодых хорошо одетых людей. Все, кто мог, слали послов на Цанцюн — помощь нужна была многим, и смертные мелкие властители, и даже небольшие бессмертные ордена спешили заслать гонцов первыми.
Всё это создавало суету и беспорядок на широком тракте. Повозки сцеплялись колёсами, лошади испуганно ржали и бросались в галоп, сбивая с ног пешеходов, а местные жители, побросав свои дела, активно во всём этом участвовали, создавая ещё большую неразбериху.
В итоге, их маленький кортеж плёлся, как черепаха.
* Юэ Цинъюань *
Главе Юэ начинало казаться, что мир сошёл с ума.
Его одолели запросами. От глав небольших орденов заклинателей он получал штук по пять писем каждый день. Всем было известно, что такие письма он читал лично. Тайные знания, секретные сведенья, доносы слались ему лично — ни ученикам, ни старейшинам он их не доверял.
Запросы шли один за одним, головы не поднять, на каждый он был обязан ответить. Традиция, демоны бы её побрали. Глава ордена лично отвечал главам других орденов, показатель уважения даже к малым орденам, издревле принятый на Цанцюн.
А у него срочно просили всё: от духовного оружия до срочно прислать Шэнь Цинцю для спасения города. Как будто он казначей-распорядитель! И почему Шэнь Цинцю понадобился, логичнее просить Лю Цингэ.
Голова шла кругом. Он так и не мог понять, почему эти запросы шли к нему.
У него слёзно просили сигнальные печати для защиты от демонов — печатями занимался пик артефакторики, он здесь при чём?! Он переправлял запрос на нужный пик, но приходил запрос уже от другого ордена.
Тяньи вдруг понадобилось духовное оружие для духовных совершенствующихся. Он что, похож на оружейника?! На Ваньцзянь пусть пишут. Он, конечно, отправил письмо с учеником, не задумываясь, что у главы пика Ваньцзянь такой запрос вызовет лишь желание снова напиться с Му Цинфаном.
Всем срочно требовались защитные артефакты и духовные звери, и именно от главы ордена все ждали немедленного ответа. Всё это им было нужно срочно.
И бесконечные просьбы вылечить демоническую ци, он уже был не рад, что распорядился отправить письма пострадавшим ученикам.
Ему казалось, что его засыпает лавина писем от всех: от смертных и бессмертных самого высокого ранга, от таких писем не отмахнуться и никому их не передать. Вот и приходилось Юэ Цинъюаню часами сидеть и выводить изящные каллиграфически правильные ответы. Он мог бы передать это всё Шэнь Цинцю, тот строчил письма очень быстро, и каллиграфия его от скорости не страдала. Но он не хотел снова видеть недовольное и раздражённое лицо названного брата, поэтому приходилось самому сидеть и часами аккуратно выводить ответы.
Главы пиков тоже не радовали.
Первым неприятно удивил глава пика духовной пищи — он пришёл выяснить, как давно глава Юэ знаком с Шэнь Цинцю, и сколько лет глава пика Цинцзин совершенствовался с помощью духовной еды. Как он его не побил, глава ордена и сам не знал. Задать такой вопрос про бывшего раба, как он осмелился?! Все видели, в каком виде пришёл Шэнь Цинцю в орден. Такие вопросы больше походили на тонкое издевательство, он тоже решил травить брата, или его кто-то этому научил?!
Ци Цинци пришла со странным вопросом, где Лю Цингэ и не получал ли Цанцюн письмо от императорской семьи. Главе Юэ хотелось кричать: откуда такая скорбность ума?! На её пике учится сестра человека, которого она разыскивает, почему бы не спросить у Лю Минъянь. А про письмо — кто она такая, чтобы ей докладывать?! Но спорить не хотелось, Ци Цинци была из тех женщин, что способны устроить скандал на весь день. Так что, сухо ответив «нет» на оба вопроса, глава Юэ вернулся к своим письмам.
Когда глава пика Кусин раньше времени вышел из своей длительной медитации и заявился к нему, Юэ Цинъюань уже не удивился. А вот когда он, осторожно подбирая слова, начал расспрашивать о Шэнь Цинцю и о лечении демонической ци, глава Юэ не выдержал, он аккуратно отложил кисть — не хотелось повредить вежливое витиеватое письмо, над которым он трудился почти час, — он встал и молча указал вытянутой рукой на дверь, и только ци колыхнулась так, что задрожал писчий столик.
Остальных посетителей он запретил пускать. Ему надо сначала закончить с ответами главам орденов и смертным правителям.
* Хуа То, императорский лекарь *
Императрица была умна и деятельна, долгая дорога утомила её, но не лишала разума. Её не интересовали почести и славословия, она хотела узнать правду, и вместо того, чтобы ехать прямо к главному пику ордена, Цюндин, кортеж вслед за дорогой обогнул гору и последовал дальше, к пику Цинцзин.
Ещё подъезжая к Цанцюн, Хуа То догадывался, что просто не будет, но такого даже он не ожидал: тысяча больших и широких ступеней, ведущих к пику Цинцзин, была занята людьми. Они сидели, лежали прямо на ступенях и не собирались уходить, вместе с ними были дети, они спокойно бегали по лестнице и играли, даже домашние животные вроде собак лошадей или коз находились тут же, повозки сгрудились чуть в стороне у подножия. Все вели себя на удивление мирно, спокойно занимались своими делами, никто не ругался и даже не злился. Разительный контраст по сравнению с людьми на дороге.
Кортеж подъехал незадолго до полудня.
В свете высоко стоящего солнца высокие ворота отворились, и красивые парни в цветах пика Цинцзин вышли, держа небольшие кувшины в руках — Хуа То сразу узнал кувшины вечного потока, — но в них не было воды, а была питательная похлёбка, ещё всем раздавали небольшие баоцзы и духовный чай из другого кувшина.
Его проворный слуга быстро побежал вперёд и раздобыл еды на весь кортеж, посуды у них не было, но ученика Цинцзин это не остановило, он своей ци срезал бамбук на аккуратные стаканчики, дно которых закрыл листьям. И всё это он сделал только ци, даже не прикасаясь к бамбуку. Толпа смотрела внимательно, но не удивлённо, видимо, не только у них одних не было посуды.
А ученики Цинцзин, убедившись, что все получили еду, снова поднялись на самый верх и, взяв в руки гуцинь и пипу, наполнили лестницу умиротворяющим звуками. Даже дети и животные садились поудобнее и переставали бегать. Волшебство музыки завораживало, лекарь почти забыл, зачем он здесь. Музыка стихла, лишь бамбуковый лес шелестел в такт исчезнувшей мелодии.
Слуга наконец добежал вниз к карете императрицы и с поклонами подал добытую еду. Никто не посмел отказать, даже императрица её ела и даже хвалила. Музыка воистину волшебная — императрица была очень привередлива.
Вместе с едой слуга принёс и слухи: сегодня должен был появиться Шэнь Цинцю с учеником, чтобы отобрать больных на индивидуальное лечение.
Они так и остались в каретах у подножия, поэтому пропустили появление бессмертного.
Если бы Хуа То спросили, то больше всего было похоже, что Шэнь Цинцю ругался и явно не хотел быть здесь. За ним вплотную шёл крупный высокий мужчина с лицом головореза, но в цветах Цинцзин, тот улыбался глазами каждой реплике учителя и смотрел только на него, стараясь не пропустить ни слова.
Шэнь Цинцю совершенно не походил на бессмертного, он выглядел усталым и измученным, он тыкал пальцами в людей и раздавал небрежные команды, лекарь со всем своим опытом придворного не сомневался, что и его голос, которого на таком расстоянии не было слышно, был презрительным.
Не таким ожидал видеть Хуа То мастера, победившего демоническую ци.
Но людям Шэнь Цинцю нравился, они смотрели на него восхищёнными глазами. Даже императрица и её сопровождающие.
Вдруг громкий голос разорвал тишину:
— Демоническая ци! Откуда эта гадость? Кто её принёс?
Голос бессмертного, казалось, разносил сам пик Цинцзин, даже бамбук, стеной росший по обеим сторонам лестницы, зашелестел угрожающе.
Кто-то закричал, и на ступени перед всеми вытолкнули мужчину, на его спине была корзина, с которой слетела крышка, и на глаза перед всеми выкатился ребёнок с крыльями и хвостом.
— Убить демона! — Завопила толпа, мужчина поднимал сложенные в мольбе руки и попытался закрыть ребёнка своим телом.
В руках ученика появился меч, Хуа То не сомневался: маленького демонёнка нашла смерть. Вот сейчас один удар, и всё.
Толпа волновалась, плакали дети, и лишь Шэнь Цинцю стоял молча и испытующе глядел на демона, как будто всё время мира принадлежало ему одному. Бессмертный мастер даже встал на ступень выше, повернувшись так, что Хуа То мог видеть его лицо.
Лекарь не мог поверить: губы Шэнь Цинцю произнесли: «Интересно!», и ученик тотчас же вложил меч в ножны. Толпа выдохнула — кровавого зрелища не предвиделось,
Бессмертный мастер, глубоко задумавшись, провёл рукой в воздухе, и перед ним поплыл золотистой лентой ряд цифр, глаза мастера засветились зелёным, его ноги больше не касались ступеней, а с талии слетел пояс из цветков и закрутился в воздухе вокруг мастера причудливой спиралью.
Толпа охнула и отпрянула в стороны — очень своевременно, неудачников, что задержались, отбросило с пути бессмертного. А он даже не остановился.
— Учитель, надо закончить отбор и лечение.
Головорез в одежде ученика не проявил и грамма почтительности, но Шэнь Цинцю не убил наглеца на месте,
— Ах да, — Шэнь Цинцю растерянно окинул взглядом толпу и недовольно мотнул головой, — сначала надо всё почистить.
Хуа То не был бессмертным и не владел ци, но он мог поклясться, что тонкая нитка ци осторожно коснулась руки всё ещё распростёртого на ступени демона и сразу отпрянула.
— Можно попробовать, оставлять всё как есть тоже нельзя, — сказал задумчиво Шэнь Цинцю.
Он взял в руки гуцинь, и если музыка учеников утешала и успокаивала, музыка бессмертного проникала в душу, бережно очищала грязь и шелуху, дарила надежду, веру и силы.
А тёмное пятно демонической ци истаяло на глазах, грязным дымом растворяясь в воздухе, как будто постеснялось марать белоснежные ступени праведного ордена.
Чудо! Настоящее чудо! Все, включая императрицу, стояли потрясённые.
Шэнь Цинцю стал прежним, ступни снова стояли твёрдо на белых плитах ступеней, волосы больше не вились от невидимого ветра, взгляд больших глаз стал снова обычным. Но теперь Хуа То видел Великого Бессмертного Мастера, усталого и раздражённого и столь явно не выспавшегося, что хотелось самому встать рядом и снять часть груза с этих узких плеч.
А мастер ещё не закончил:
— Этих в лечебный лагерь, там посмотрим! — Кивнул он на демона и на мужчину с корзиной.
Ученики Цинцзин аккуратно, почти нежно помогли названным людям подняться, никто не шпынял даже демонёнка, их споро увлекли за ворота.
Толпа проводила пару завистливым взглядом.
Сам же Шэнь Цинцю прошёл первые десять ступеней вниз, люди пытались поцеловать полы его одежд, великий мастер только недовольно морщился, он касался всех: и детей, и мужчин, и женщин, некоторые от его прикосновения падали в судорогах и кричали. Толпа потрясённо молчала, наблюдая, как через раскрытые рты покидает тела демоническая ци.
Пройдя десять ступеней вверх, подойдя вплотную к воротам Цинцзин, Шэнь Цинцю снова повернулся лицом и раскинул руки, его ци прокатилась волной до самого низа ступеней, путая волосы и сбивая дыхание, а он сам, не дожидаясь, пока люди на лестнице придут в себя, встал на меч и мгновенно унёсся в сторону пика Цинцзин.
Ученики уходили следом, высокие ворота медленно захлопнулись за спиной последнего ученика, покинувшего лестницу.
Только тогда до сопровождающих императрицы дошло, что именно к Шэнь Цинцю они и ехали.
Понукаемые твёрдой рукой и раздражённым взглядом императрицы, они бросились вперёд, но было уже поздно. Напрасно они стучали в высокие ворота, напрасно грозили именем императора — стража, ученики и даже люди на ступенях только смеялись:
— Становитесь в очередь, вы уже пятые представители императора за три дня!
* Чжан Вэй, пожилой ученик Байчжань *
Жизнь старика с Байчжань считалась удачной. Семья мелких торговцев не имела больших заработков и не могла всех детей отправить в обучение. Но над младшим сыном Чжан Вэем воссияла счастливая звезда — он родился на редкость крепким и сильным мальчиком, к большому удивлению своих родителей. Так бы он и стал главным помощником отца, таская тяжёлые тюки с товарами из селения в город и обратно, заменяя собой мула или осла, но удача его не покинула — у Чжан Вэя оказался хороший духовный корень.
Испытание на Цанцюн он провалил, а вот в соревнованиях силы и выносливости пика Байчжань пришёл во второй десятке лучших. Он старался и показывал хорошие результаты, но всегда чего-то не хватало, только и оставалось, что завистливо смотреть вслед юнцам, пришедшим на пик позже него, но добившихся большего.
Удача, выделенная сыну мелкого торговца, на этом закончилась. Он так и не смог получить духовное оружие, а шансы сформировать золотое ядро таяли с каждым годом.
Выделенное богами время его жизни пролетело слишком быстро. Однажды он подошёл к зеркалу и увидел не себя — полного сил мужчину, который ещё на что-то надеялся, — а печального старика лет шестидесяти.
* * *
Тот день Чжан Вэй ругал очень долго. Откуда в его возрасте такое любопытство? Все, кто был поумнее, попрятались, не желая попадаться на злой язык Шэнь Цинцю, а вот ему в голову втемяшилось посмотреть бой. Не верилось, что книжник мог победить физического совершенствующегося, да ещё и самого бога войны Лю Цингэ.
Бой он посмотрел. Его разобрала чёрная зависть.
Он пал ниже некуда — стал завидовать силе книжника!
А тот зыркнул своими глазищами вокруг, сразу заметил его, прятавшегося за углом, и велел подойти. Попробуй не послушаться, у главы пика Байчжань с этим было строго. Как бы тот ни ненавидел Шэнь Цинцю, а дисциплину на пике держал строго. На любое непослушание один ответ — тренировка с ним лично, а Чжан Вэю потом у Му Цинфана придётся неделю отлёживаться. Так что проще было послушаться.
Ему дали задание разобраться с бумагами главы пика. Почему он? Не старейшины, не главный ученик пика, а он! Чжан Вэй был уверен, что уже позабыл как читать. Оказалось, нет. Бумаги он худо-бедно разобрал — весь день провозился, а вечером, как было приказано, пришёл докладывать.
Ночь сгустилась над пиком. Ученики давно спали, а ему в силу возраста даже наказания никакого не грозило, мало ли куда и зачем отправился такой древний старик. Тёмные стены бамбука по обеим сторонам выглядели угрожающе, но дорога была нахоженной, тут никак не заблудиться, а впереди ярким гостеприимным огнём сияли окна хижины главы пика Цинцзин.
Шэнь Цинцю тоже не спал, он тоже возился с бумагами, и это необъяснимо примирило старика с тем, что на него взвалили чужую работу. Выслушав отчёт, Шэнь Цинцю лишь кивнул. Старик редко получал признание заслуг, а тут целый кивок. А глава пика велел ему прийти утром, и он пришёл. Хотя и вчерашний день дался ему нелегко. Перед хижиной он стоял с первыми лучами солнца, и не он один, в первых рядах, подтянутые, молодые и красивые, стояли цинцзиновцы, а за ними разный сброд, так Чжан Вэй мог охарактеризовать собравшихся людей. Здесь была нелепая высокая девица в одеждах Цяньцао, ещё одна не менее нелепая, но престарелая молодящаяся женщина с Цюндин, старейшина с неопрятной козлиной бородой опять с Цюндин, младший ученик с Ваньцзянь и он сам — старик с Байчжань. Никто из них не был молодым, успешным и перспективным, но Шэнь Цинцю каждому раздал поручение, а вечером они снова встретились в том же составе.
После целого дня беготни старик не знал, как ноги не протянул. Шэнь Цинцю посмотрел, как он ковыляет, недовольно покачал головой и положил ладонь между лопаток. Ци бессмертного мастера чувствовалась, как будто жёсткий ёршик прочистил трубу, было больно до слёз, аж дыхание перехватило, но силы появились, и Чжан Вэй пробегал до самой ночи, решая вопросы своего пика.
Так и повелось, чуть свет, а он уже на Цинцзин и бегает весь день как молоденький, ему даже начало казаться, что морщин стало поменьше, а волосы потемнели.
И уважение.
Такое отношение он испытывал только раз, когда смог поступить на Байчжань. Его семья, друзья, родня и соседи восхищались им, со всем вниманием выслушивали каждое его слово. И сейчас снова.
Теперь он не был престарелым неудачником, которого молодые ученики провожали недоуменными сочувственным взглядами, а бывшие соученики предпочитали делать вид, что не знакомы, теперь он был Вестником главы пика Цинцзин!
Деньги, ткани, лекарства, починка вещей и строений, все те неприятные мелочи, которые не давали спокойно жить всему пику Байчжань, теперь разыскивал он, и имя Шэнь Цинцю делало такое возможным. Проблемы понемногу решались. А глава пика Лю Цингэ со спокойной совестью сбросил заботы на его плечи, а сам занялся обороной школы. Все вопросы начали идти к нему. Из никому не нужного старика Чжан Вэй начал становиться значимой фигурой.
Из прошлой жизни сына мелкого торговца он ничего не забыл, деньги считал точно, сразу видел плохую работу, и голову ему было не задурить красивыми словами и лестью. Так бы он и думал, что всё дело в его торговой жилке, если бы за возможность пойти с докладом к Шэнь Цинцю ему не предложили взятку.
Такой же старик, как и он сам, подошёл с деньгами и подарками к Чжан Вэю. Первым порывом было отказать, но, подумав, он ответил уклончиво, и тот ушёл. А вопрос остался. Поэтому Чжан Вэй подошёл к единственному человеку своего возраста, с которым в силу обстоятельств был на короткой ноге — старейшине Чан с Цюндин. Сколько им дел пришлось решить вместе за последнее время, сколько ленивых задниц растолкать. Тот хитро улыбнулся и посоветовал не спешить и немного выждать.
Появление второго Шэнь Цинцю ничего не изменило в заведённом порядке. И даже не произвело особого впечатления: дел было столько, что впору не раздваиваться, а растраиваться. Он только не понимал всех тех, кто никак не мог их отличить. Ведь всё так очевидно.
Первый был суровее и потому казался старше. Он не тратил время на разговоры, и даже кивок от него получить было невозможно. Вечно уткнувшийся в бумаги, он от них головы не поднимал, подзывал небрежным движением ладони и так же отсылал.
Второй же внимательно смотрел на Чжан Вэя, именно он клал руку на спину и вливал свою жёсткую колючую ци, и он же как-то сказал:
— Возьми перерыв, сходи на Ваньцзянь, получи духовное оружие, уже сил нет смотреть, как ты всюду ногами ходишь. И да, пока осваиваешься с мечом, вместо себя пришли ещё кого-нибудь.
Чжан Вэй с трудом мог стоять — ноги дрожали. Духовное оружие! Его так и не сбывшаяся мечта. Самые талантливые ученики его получают в двенадцать. Его духовных сил было так мало, что и речи не шло о том, чтобы установить связь с духовным оружием. А теперь ему шестьдесят, и он всё же смог продвинуться в своём совершенствовании. Сердце колотилось как бешеное, он не переставая кланялся и благодарил, сам не понимая, кого — то ли второго главу Цинцзин, то ли богов, наконец-то смилостивившийся над ним.
А снаружи его ждал старейшина Чан, и он как-то так улыбнулся, что Чжан Вэй сразу понял — тот знает о его удаче, но как, откуда? Старейшина сделал знак его дождаться, а сам поспешил внутрь хижины получить распоряжения. Чжан Вэй с трудом сдерживал улыбку и одёргивал себя, хотелось орать и бегать от восторга, как в детстве, но он — солидный взрослый заклинатель, почти главный старейшина Байчжань. Он расправил рукава и принял достойный вид, но улыбка нет-нет, но появлялась на его губах. Совсем скоро у него будет свой духовный меч.
Выйдя после доклада, старейшина Чан, так же довольно улыбаясь, увлёк его в сторону и, наклонившись к уху, посоветовал брать не особо умного, но тихого и преданного подручного.
— Тебе помощник нужен, а не тот, с кем воевать за власть и влияние придётся. Да и глава пика Цинцзин сразу видит обманщиков и предателей. А с ними у него разговор короткий, печать на грудь и вон с пика. Своим это прямо скажи, пусть сразу знают, глядишь, приличнее себя вести будут, и не мешкай с этим. Делами теперь первый глава Цинцзин будет заниматься, а он очень строг. Постарайся, чтобы помощник уже завтра с утра пришёл на Цинцзин.
Кивнув друг другу, старики разошлись.
«Надо бы отблагодарить старейшину, — про себя думал Чжан Вэй, — хороший совет дорого стоит.»
* Хуа То, императорский лекарь *
Так ничего и не добившись у ворот Цинцзин, кортеж императрицы поехал дальше, он катился по дороге, обогнувшей горы Цанцюн, до следующего пика — Цяньцяо. Здесь не было ступеней, дорога была широкой, накатанной и так же полной людей. Пик Цяньцяо был знаменит своими лекарями и лечебницей, в которой бесплатно лечили даже простолюдинов. Но всегда гостеприимно распахнутые врата сейчас были закрыты, и даже стража не стояла снаружи.
Хуа То недоумевал: он скорее ожидал чёрствости и равнодушия от пика Цинцзин, книжники всегда были несколько высокомерны. Что за искажённая картина: на пике книжников людей лечат и даже кормят, а на пике лекарей равнодушно закрыли ворота перед страждущими.
Как он и ожидал, никто не подошёл к воротам, и на громкий стук сопровождающих матери императора никто не ответил, лишь простолюдины глумливо смеялись. Слуга же, оббежав людей, принёс слух, что ворота открывают раз в день, чтобы сообщить: «Идите на Цинцзин.»
Мать императора была в ярости, она немедленно отправила гонца к сыну, такое поведение недопустимо, кем себя возомнили бессмертные! Но как бы она ни злилась, возвращаться в столицу смысла не было. Вопрос с демонической ци оставался открытым, то, что Шэнь Цинцю мог избавлять землю от неё, они видели собственными глазами. Оставался дворец Хуаньхуа — старый лис, хозяин дворца, был давним знакомцем, а сам дворец был достаточно близко от земель Цанцюн, чтобы держать руку на пульсе.
Кортеж развернулся.
Хуа То пришлось действовать быстро, уезжать он не собирался — туда, куда императрица не могла попасть, скромный лекарь со слугой могли просочиться. Он быстро побежал к центральной карете и, низко кланяясь, просил разрешить ему остаться, на что императрица небрежно отмахнулась рукой, мол, разрешаю, о чём разговор. Но тут же строго потребовала отчёт обо всём, что Хуа То увидит.
Так лекарь со своим слугой и скромными пожитками остались перед закрытыми воротами Цяньцяо.
Специально для Северная странница
Мне уже начало касаться фф никому не интересен, ваш комментарий очень меня обрадовал.
* Шэнь Юань *
Маленький замок Тёмного Властелина был почти закончен. Шэнь Юань всё посчитал: главная спальня с гардеробом, личным кабинетом и ванной для него, ещё одна такая же, но чуть поменьше, спальня для Шэнь Цзю. Две ещё меньшие спальни с гардеробом и собственной ванной для двух прелестниц, отдельная комната для слуг, банкетный зал, хамам с фонтаном и бассейном, отдельная комната для хранения продуктов с небольшим дегустационным залом и зимний сад с чёрными мрачными бабочками были готовы. Центральной частью Замка стала приёмная зала, она же кунсткамера, с проекцией носорогопитонов, самочку он достаточно быстро поймал, больше времени он определял, а точно ли это самка. Закончены схемы течения ци и устрашающие виды человеческих внутренностей в высоких прозрачных тумбах, теперь всё это украшало приёмную залу, делая её по-настоящему зловещей.
В подвале располагалась тюрьма, он даже для пущего антуража подвесил скелет на цепях. Скелет из мрамора выглядел не очень достоверно, но Шэнь Юань надеялся, что в закрытую камеру никто не полезет, а издали всё выглядело очень зловеще. Там же была небольшая лечебница, над которой Шэнь Юань надписал клинописью «пыточная». Он был уверен, что больные найдут его даже здесь, и раз уж издеваться над людьми он не привык, то хоть так отведёт душу. В подвале же была большая комната с застывшими в стазисе носорогопитонами.
Замок был почти готов, осталось наполнить его коврами и ковриками, занавесками и тяжёлыми занавесями, подушками, одеялами и прочими мелочами, делающими жизнь обычного Тёмного Властелина намного комфортнее.
Шэнь Юань ещё планировал убедить Шэнь Цзю приложить свою руку к декору: парочка мрачных картин очень бы оживила гостевые спальни. Шэнь Юаню хотелось такие, чтобы казалось, что глаза нарисованных людей следят за вами, куда бы вы ни пошли. Или в коридоре такие повесить?
В общем, осталось ещё много приятных хлопот.
Шэнь Юань наводил последние штрихи — полировал мрамор до блеска, — когда по внутренней связи пришло ощущение, что Шэнь Цзю очень раздражён и хочет его видеть.
Эта связь зародилась ещё в Водной тюрьме, Шэнь Юань тогда чувствовал направление, где Шэнь Цзю, как компас находит север, а если Шэнь Цзю злился, то мог чуть ли не до метра определить расстояние. С появлением у брата тела ощущения усилились — нет, он не мог читать мысли или обмениваться ими; хотя почему? надо будет поставить пару экспериментов, — но он чувствовал, когда Шэнь Цзю его хочет видеть, и некоторые его эмоции, чаще всего злость.
Оставалось решить, надо ли идти к злому Шэнь Цзю, или ещё погулять, ничего хорошего от злого Шэнь Цзю ждать не приходилось.
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ давно сидел в комнате один, ему казалось, что пустой кабинет заполняет тяжёлое хриплое дыхание отца. Приглашённые лекари развели руками — лечения не было.
Слухи о предательстве семьи Лю ширились, даже собственные слуги начали исчезать из большого дома. Император был скор на расправу, он мог в ночи и отряд прислать, чтобы убить предателей, а дом сжечь, слуг в таком случае тоже не щадили. Так что в некотором роде Лю Цингэ мог их понять, но разорвать на части трусливых людишек очень хотелось.
Что же, схема, задуманная отцом и, возможно, самим императором, была в своём роде гениальна.
Лю Цингэ вставал во главе пика Байчжань, смещал с должности лидера ордена Юэ Цинъюаня, молодому безродному таланту действительно не хватало опыта управления, так что растравить недовольство глав пиков ничего не стоило. Фракция дворян, поддерживающих императора, усиливалась постепенно, безродных учеников Цанцюн заменили бы богатые и родовитые, как уже произошло с Хуаньхуа. А там, глядишь, дошло бы и до появления своего бессмертного в императорской семье, и появился бы первый император, объединивший смертный и бессмертные миры.
Лю Цингэ считал такой план глупостью. Бессмертным не нужны дрязги смертных, их цель — вознесение, а не статусные игры. Ни золото, ни драгоценные камни на небо не возьмёшь. Появление ребёнка с духовными корнями теоретически возможно, но такого нет и никогда не было. Дар доставался случайно, и только маленькая часть одарённых могла пройти путь до конца, до золотого ядра, а там и до вознесения.
Большинство так и не смогли.
Зачем бессмертному управлять империей, когда самое важное — это совершенствование?
Лю Цингэ сам с радостью бы избавился от дел по управлению пиком и только растил бы свою силу. Но традиции требовали управлять пиком лично и до вознесения своими руками взрастить себе замену.
Да, Лю Цингэ раздражало, что он так и не смог победить Юэ Цинъюаня, что безродный Шэнь Цинцю крутил главой сильнейшего в мире ордена как хотел годами, и оба они плевали на более знатных и богатых глав других пиков школы Цанцюн. Лю Цингэ был знатен, богат, талантлив, молод и красив, и всё равно он был даже не вторым, а шестым. И что бы он ни делал, Юэ Цинъюань лишь понимающе улыбался. Так что Лю Цингэ вполне всерьёз содействовал плану отца, хотя какой из него интриган, с его-то лицом честного простака. Интригами заправляли отец, мать и позже вовлекли Лю Минъянь, как посредника.
Действовали просто и элегантно: заручались поддержкой старейшин или же и вовсе проталкивали на эту должность людей, лояльных семье Лю. Благо от старейшин не требовалось ничего, кроме ума, опыта, хорошей репутации, уважения в ордене, а знатность и богатство были только плюсом, считалось, что такой человек будет полностью отдаваться интересам пика, не отвлекаясь на воровство или поиск выгод. Мать столь искусно распускала слухи, что ни Юэ Цинъюань, ни даже хитроумный Шэнь Цинцю так и не поняли, что противостоят им не столько дворяне, а старейшины умело играли с общественным мнением не словами, но поступками и их интерпретацией.
Сейчас же вставал вопрос, правильно ли он всё понял.
Шэнь Цинцю, открыто вступив в бой один на один, показал, что всё знает и больше такое терпеть не намерен, он, не задумываясь, уничтожит Лю Цингэ. Тогда глава Байчжань был слишком потрясён, чтобы думать, но позже сложил все знаки: вызов был только в присутствии глав пиков и главных учеников, ни дворяне, ни старейшины о нём не знали и так толком и не узнали; Шэнь Цинцю специально создал мельтешение листьями, чтобы никто ничего не понял, то есть Лю Цингэ вроде как не проиграл бой, а получил трёпку от старшего, мол, не зарывайся.
После этого Шэнь Цинцю помог ему в пещерах Линси.
А священную демоницу уничтожал так кроваво, что некоторым стало дурно.
Тогда Лю Цингэ решил выждать паузу и наблюдать, не спорить, не критиковать, не мешать Шэнь Цинцю, и старейшин одёрнул. И глава пика Цинцзин сам протянул руку помощи, Лю Цингэ наконец-то занимался тем, что прекрасно знал и умел — обороной, военной стратегией и тактикой.
А сейчас надо решить, правильно ли Лю Цингэ всё понял: Шэнь Цинцю не позволит ему сместить главу Юэ, но если Лю Цингэ будет следовать правилам — поможет, как старший боевой брат младшему.
Лю Цингэ уткнулся лицом в сложенные перед собой руки. Отец умирал, лекари предполагали яд, ему же казалось, что отец отравлен демонической ци. Лечить которую, по странному совпадению, умеет только Шэнь Цинцю. Вот и думай: это сложная интрига, чтобы единым ударом уничтожить всю семью и показать, что всё их хитроумие не сравнится с умом стратега Цинцзин, или всё же неудачное стечение обстоятельств?
Лю Цингэ принял решение, он скрепя сердце написал письмо, запечатал своей ци и отправил на Цинцзин.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань мало что ненавидел так, как длительные перелёты на мечах, а другого транспорта тут не придумали, и телепортационная печать недоработана.
Зря Шэнь Юань предвкушал долгий и неспешный шоппинг, выбор тканей, приятный, вдумчивый, неторопливый разговор с портнихами по поводу пошива подушек. У него был готов рисунок дизайна, он надеялся, что профессионалы оценят его идею отказа от жёстких валиков под голову. И этого всего не будет, потому что необъяснимо злой и раздражённый Шэнь Цзю потребовал, чтобы Шэнь Юань летел к Лю Цингэ. Немедленно!
Шэнь Юань как чувствовал, не надо было приходить к такому Шэнь Цзю.
Он пробежал письмо глазами, чтобы ещё раз подтвердить для себя, что местные вообще не могут в логику. Отец Лю Цингэ болеет, и причём тут Шэнь Юань?! Му Цинфан и куча его учеников ждут всех хворых. Полная дурость — звать его, неумеху, на неизвестную смертным лекарям болезнь. И ведь не убедить, Шэнь Цзю только глазами гневно зыркает и чуть не кипит от злости. А он лучше других понимать должен, что на Шэнь Юаня такое не действует, он так же умеет и такие же глазки каждый день в зеркале видит. А намёки брат отказывается понимать, хотя Шэнь Юань яснее ясного говорит, что именно Шэнь Цинцю и должен лететь, в письме однозначно написано, кого ждут. Но Шэнь Цзю хлопнул рукой по столу, прерывая их постоянный спор на эту тему, приказал позвать У Мина и выпихнул Шэнь Юаня из хижины.
Шэнь Юань это ещё припомнит братишке — придёт тот в гости в его прекрасный замок, а он пауков в душ напустит или вообще горячую воду отключит. Приставил к нему соглядатая и думает, что это сойдёт ему с рук.
У Мин вышел из хижины следом через минуту и попросил время, чтобы собраться.
Шэнь Юань продолжал злиться и себя накручивать. Раз Шэнь Цзю так, то и он не будет сдерживаться. Он, он… Возьмёт ещё духовных камней! И спрашивать разрешения не будет, и на все камни накупит подушек, их будет так много, что Шэнь Цзю никогда не выберется из подушкового царства.
* У Мин *
У Мин привык к эксцентричности второго главы пика Цинцзин. Все, кто близко работали с ними, переставали путать глав уже недели через две. Парень мысленно называл их: старший и младший.
Ему до смерти хотелось узнать, какой именно эксперимент Шэнь Цинцю привёл к такому результату. То, что получилось в итоге, было идеально: один полон идей и проектов, творил, не задумываясь о последствиях; второй был тактиком, стратегом и потрясающим организатором, досконально разбирающимся во всех процессах не только своего пика, но и пика Цюндин, а с недавнего времени и пика Байчжань, он и про лекарский палаточный городок не забывал. Младший же был прагматичен, последователен, невероятно трудолюбив, но увлекающаяся натура заставляла его бросаться из проекта в проект, совершенно забывая обо всём остальном.
Сейчас второго главу явно прервали посередине процесса, он был зол, обижен и не собирался этого скрывать. Что обещало сделать дорогу до дома Лю Цингэ невыносимой.
И он оказался полностью прав. Шэнь Цинцю в нарушение всех приказов полетел не на север, мимо пика Цюндин в сторону столицы(1), а на запад, в сторону ближайшего городка, и там, оставив У Мина сторожить в стороне, пошёл в ближайшую лавку с тканями и исчез так надолго, что парень подумал — Шэнь Цинцю сумел проскользнуть незаметно и давно ушёл. Но нет. Всего-то через два часа (что можно делать в лавке с тканями столько времени, У Мин представить себе не мог) Шэнь Цинцю вышел совершенно спокойно, махнул ему рукой и полетел в сторону столицы. У Мину только и оставалось, что, чертыхаясь, догонять быстро и далеко улетевшего главу.
Теперь он узнал, что обычное тихое нытьё или недовольное бунчание(2), характерное для второго главы, это не так уж и плохо. Намного хуже, когда младший глава заходит в каждую лавку с тканью и практически растворяется там. Парня кидало в холодный пот, когда он думал, что с ним сделает старший глава, если он умудрится потерять младшего. Но Шэнь Цинцю не терялся, он мигрировал от лавки к лавке и становился всё довольнее.
Правило «сытый мужчина — добрый мужчина» тоже не сработало. Что бы У Мин ни приносил на пробу, младший глава это не ел. Он брезгливо опускал нос в тарелку и быстро отворачивался. У Мин даже пригласил повара за инструкциями. Изрядно потрепав окружающим нервы, младший глава и вовсе отказался есть приготовленное по его рекомендациям. Обиженными остались оба, и повар, и учитель, а виноватым в неудаче они посчитали его, У Мина.
Ещё младший глава прямо сейчас начал экспериментировать со скоростью полёта на духовном мече. Если вначале его скорость была обычной, даже чуть медленнее, теперь он уносился вперёд с громкой вспышкой, оставляя ученика далеко позади, У Мину приходилось нестись изо всех сил, стараясь нагнать учителя. Хорошо ещё, что лавки встречались в каждом городе, и можно лететь от лавки до лавки.
Перед поместьем семьи Лю младший глава также ускорился и опередил У Мина. Когда запыхавшийся ученик нагнал учителя, тот уже успел произвести незабываемое впечатление на всех. Иногда это очень удивляло. Парень не знал никого, кто производил такое же впечатление, мастер Шэнь был классической иллюстрацией идеального образа бессмертного.
Ему повезло, младшего главу слуги и жильцы поместья успели порядком достать, и теперь учитель был почти рад его видеть.
За всё время, что У Мин следовал своему ученичеству, он отлично выучил этот взгляд в сочетании с идеально ровной спиной и подчёркнуто правильно сложенными перед собой руками. Мастер Шэнь дёрнул подбородком, и У Мин, вздохнув про себя, привычно занял своё место глашатая и распорядителя бессмертного мастера.
Слуг и домочадцев он прогнал, даже Лю Цингэ, подчиняясь повелительному взгляду зелёных глаз, был выставлен вон. У Мину было даже интересно, как Лю Цингэ будет жить в своём доме дальше — по сравнению с поведением мастера Шэня он не производил впечатление бессмертного.
Такое было много раз: сначала все стоят, открыв рот, потрясённые светлым образом учителя, его улыбающимися глазами, свежим запахом бамбука и светящихся колокольчиков, которые сопровождают каждый его шаг. Потом они увидят и остальное: проницательный ум, подмечающий всё взгляд и исцеляющую ауру, и потащат детей для благословения. Мастер только вздохнёт.
Он потребует чаю и проводить его в сад, где будет думать над проблемой, кружа одним и тем же маршрутом. А потом в воздухе разольётся ци мастера, взлетят золотистые ленты расчётов, и мастер Шэнь взлетит в воздух и, паря в ладони над землёй, будет напряжённо думать, а затем, что-то поняв, направится к больному. Сейчас это отец Лю Цингэ.
Люди, что раньше жадно смотрели на бессмертного, как на ярмарочного клоуна, и перешёптывались вполголоса, просто рухнут на колени в благоговении и будут всю жизнь вспоминать эту встречу и детям о ней рассказывать.
* Шэнь Юань *
«Почему в этом мире одни идиоты? — возмущался мысленно Шэнь Юань. У Мин, следуя его недовольному взгляду, распахнул створки. — Они взяли старика, закутали его в тонну одеял, закрыли все окна — и это летом!» Хорошо, что старик вообще не умер. Если бы так оставили Шэнь Юаня, он бы точно помер в муках — дышать в комнате было нечем.
Шэнь Юань понимал в диагностике меньше чем ничего. Из медицинских сериалов он знал, что нужно проверить слизистые, дыхание, проявление на коже, потыкать живот, может, болят конкретные внутренние органы, спросить, что беспокоит.
Из всего того, что можно назвать медицинским арсеналом, у него была его ци, знание некоторых местных ядов и противоядий к ним и то, над чем он думал всю дорогу — духовный чай. Всё это совершенно не должно было помогать смертным. Хотя на чай Шэнь Юань возлагал определённые надежды.
Ах да, секс с небесным демоном в принимающей позиции — супер-лекарство от всего. Шэнь Юань сардонически усмехнулся.
Старика было жалко ровно одно мгновение. Тот так посмотрел хитрыми расчётливыми глазами, что Шэнь Юань сразу вспомнил, что это его не первая жизнь, и вопросов к Лю Цингэ и его семье накопилось множество.
У Мин появился как никогда вовремя: он разогнал толпу слуг у дверей спальни больного, отправил человека организовать чай, снова выставил обоих братьев из спальни и занялся диагностикой. Всем тем, что Шэнь Юань делать не хотел: лез в чужой рот, щупал пульс, осматривал потное тело. А потом, вымыв руки, проводил Шэнь Юаня в местное подобие сада. Крохотный клочок зелени в центре классической для Китая постройки. Четыре здания углами примыкали друг к другу, так что в центре образовывалась квадратная площадь, здесь на усмотрение владельца мог быть обычный двор, а могли разбить и красивый садик, как сделали в этом поместье Лю.
У Мин только взгляд на слуг бросил, а те уже принесли столик, изящные стулья и душистый чай.
«Умеют же некоторые хорошо устраиваться», — с завистью думал Шэнь Юань. Он никогда такому не научится, местные его игнорировали и взглядов его не понимали, только на колени грохались, лишь бы даже чаю не нести.
— Что ты думаешь? — Шэнь Юань задал вопрос первым, он знал за собой такую особенность, аборигены были готовы многозначительно молчать часами, что-то своё понимая в длительных паузах. Шэнь Юань, воспитанный на западной культуре, терял терпение секунд через тридцать, если вести внутренний отсчет — где-то через минуту.
У Мин больше ничем не походил на недавнего бандита, без ветра и постоянного солнца в пеших странствиях кожа побелела, мужчина был тщательно выбрит и причёсан. Высокий, красивый и элегантный — настоящий ученик бессмертного ордена. Он сделал глоток чая, выждал паузу, красиво сложил руки перед собой и размеренно ответил:
— Яд, учитель, и старость. Ничего нельзя сделать. Яд редкий, похож на змеиный, противоядие я ему дал, но слишком много времени прошло, отрава проникла во внутренние органы, он не жилец. Был бы молод…
У Мин сокрушённо покачал головой. Шэнь Юань завидовал. Ему никогда так не выглядеть со своими плебейскими привычками.
Но не время отчаиваться, больного надо было лечить. И хоть он доверял мнению бывшего главного ученика Цяньцяо, тем не менее, он прекрасно помнил их топорные схемы циркуляции ци, может, и с остальными болезнями они обходятся так же.
* У Мин *
У Мин был удивлён. Учитель снова проявил себя с необычной стороны, он потребовал немедленно выяснить, чем именно отравили старика и как попал в тело яд. Откуда вообще взялась змея в императорском дворце и куда она потом делась. Без слуг глава семьи Лю не выходил никуда.
Старика пришлось осматривать повторно, и на ноге действительно нашли пару опухших и сильно покрасневших укусов змеи.
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ сам не ожидал, как будет счастлив прибытию шисюна. Тот рухнул с неба, словно падающая звезда, в облаке прекраснейших одежд, и все замерли. Лю Цингэ не стеснялся использовать среди смертных ци, в его доме давно привыкли к появлению бессмертных и их возможностям, но Шэнь Цинцю явил себя так, что даже самые стойкие немедленно склонили головы.
Но бога войны не интересовал внешний вид, он ждал вердикта и всё понял, когда У Мин вышел из комнаты с печальным видом и покачал головой — сердце ухнуло куда-то вниз. Сам Шэнь Цинцю молчал, и только это удерживало бога войны. Надежда то появлялась, то исчезала, и не было никаких сил, чтобы успокоить себя и брата. Рядом суетились лекари, самый главный из них что-то лепетал.
— Хватит! — Шэнь Цинцю властно поднимает руку, и все замолкают.
Лю Цингэ кажется, что он спит или его сознание покидает его, чтобы через секунду вернуться, звуки доносятся словно через толщу воды.
Шэнь Цинцю раздражён, его губы презрительно сжаты, кажется, он что-то говорит, но Лю Цингэ не понимает ни слова. Тогда шисюн хватает его за плечо и тащит в комнату к больному.
Шэнь Цинцю требует, люди вокруг разводят руками и отрицательно качают головами. Он на повышенных тонах спорит с учеником, и тот осмеливается возражать, но и тут Шэнь Цинцю добивается своего.
Ему приносят чашку воды, он сажает Лю Цингэ на стул и, хорошо встряхнув за плечи, требует:
— Смешивай!
Только сейчас Лю Цингэ начинает слышать окружающих нормально: слуги шепчутся около двери, лекари топчутся рядом, он непонимающе смотрит на шисюна.
— Смешивай воду со своей ци! Много воды, мало ци! Давай быстрее! Времени почти нет.
И Лю Цингэ берёт себя в руки, получается не сразу, но после многих обвинений в бездарности он всё же делает это так, как надо Шэнь Цинцю.
— Теперь надо так же делать с кровью, — Шэнь Цинцю смотрит строго, — очень мало ци и много твоей крови.
Шисюн обращается с ним как с куклой, он сажает его над кроватью отца, ученик передаёт крохотный серебряный нож. Один укол в проступившую синюю вену, и по руке отца змеится кровь.
Лю Цингэ снова словно накрывает тяжёлым одеялом, звуки доносятся как будто издалека. Он не может оторвать взгляда от крови отца, медленно стекающей по руке и капающей в таз. Шэнь Цинцю не обращает на него внимания, он делает такие же проколы и на другой руке отца и в районе локтя у самого Лю Цингэ. И соединяет их вены своей ци.
Бог войны в шоке наблюдает, как по светящейся трубке ци течёт его кровь прямо в вену отцу. Но этого мало. Шэнь Цинцю злится, он требует, чтобы кто-то сжимал пальцы отца в кулак. Кровь должна течь быстрее.
Что-то говорит про тромбы, которые должны были образоваться из-за укуса змеи. Много раз повторяет, что кровь можно переливать только от сына к отцу. Лекари молча и ошеломлённо стоят рядом, и только У Мин продолжает задавать вопросы.
О чём это он?
Брат держит отца за руку и сжимает его руку в кулак, кровь стекает от локтя по предплечью, по пальцам и с неприятным звоном ударяет о дно. Лю Цингэ чувствует, как уплывает.
А Шэнь Цинцю рявкает над ухом:
— Контроль, идиот! Держи контроль! Мало ци, много крови.
Даже его ученик недовольно качает головой. Кровь отца гулко капает в металлический таз, Лю Цингэ начинает мутить.
Служанка, раздвигая толпу, заходит в комнату, громко охает и падает в обморок. Брат чертыхается, встаёт, доходит до двери, вытаскивает потерявшую сознание в коридор к другим таким же бледным и испуганным слугам, выталкивает лекарей.
Шэнь Цинцю вслед требует принести горячего чая, пирожных, вина и мяса. Брат передаёт приказ и закрывает дверь.
То, что делает Шэнь Цинцю, это страшно!
Это так близко к демоническим практикам, что хочется вытащить меч и прекратить пытки.
Отец лежит на кровати, еле дышит, прикрыв веки.
Шэнь Цинцю что-то бормочет сквозь зубы и вытаскивает неизменный гуцинь. Первый же удар по струнам срывает болезненное тоскливое оцепенение, и Лю Цингэ видит то, чего не замечал: отцу лучше, он розовеет на глазах, отступает смертельная бледность.
Музыка захватывает комнату, она мешается со свежим воздухом из окна, лёгким запахом бамбука и чем-то иным, обещающим надежду. Даже его измученный брат улыбается. У Мин, подчиняясь команде учителя, останавливает кровь и перевязывает руку, а Шэнь Цинцю аккуратно разъединяет их с отцом вены, на пол падает две капли крови.
Неужели всё закончилось?! Лю Цингэ чувствует, как медленно откидывается назад. Твёрдые пальцы хватают за плечо и встряхивают:
— Небесные боги! Лю Цингэ, приди в себя уже! Зажми здесь.
Шэнь Цинцю аккуратно закрывает прокол кусочком хлопка и заставляет согнуть локоть:
— Не вздумай в обморок упасть, побледнел весь. Ты что, крови не видел?
Шэнь Цинцю издевался и ехидничал в своей обычной манере, и только искреннее беспокойство в голосе выдавало его.
Брат подхватил таз с кровью отца, Шэнь Цинцю повернул вслед голову и велел:
— На камень рода(3) вылей! И вели родичам и слугам благодарить предков. Пусть жгут благовония и подносят дары, у вашего отца второе рождение случилось.
Морок болезни окончательно развеялся, отец порозовел, дышал спокойно и спал крепко.
Жуткий таз унесли, и только несколько капель крови напоминали о том, что только что произошло. Шэнь Цинцю отдавал приказы слугам: отца требовалось мыть в лечебных травах, кормить маленькими порциями лёгкой пищей и вывозить гулять в сад раз в день в любую погоду. Постель надо менять ежедневно.
Растерянные слуги пытались всё запомнить, и только ученик Шэнь Цинцю достал свинцовый карандаш, бумагу и записал все распоряжения слово в слово.
Повара расстарались на славу: в спальню вытащили подносы, полные снеди, повеселевшие слуги бегали туда-сюда. Шэнь Цинцю сунул ему в руки кусок мяса и чашку вина:
— Пей, ешь и не вздумай держать инедию после такой потери крови.
Шэнь Цинцю похлопал его по плечу, а сам углубился в разговор с учеником о коагуляции крови, о том, что яд не может копиться в органах, но распространяется по телу с током крови. Он предположил, что защитные артефакты замедляли распространение яда, но стоило их снять, процесс ускорился. Сам Лю Цингэ тоже как огромный живой артефакт, пока он рядом, болезнь замедлялась, стоило уйти — ускорялась. Вроде, всё было ясно и слова знакомые, а смысл ускользал.
Осталось понятным, что всю семью надо обеспечить артефактами и снимать их запретить.
А принцип переливания крови Шэнь Цинцю предлагал обсудить вместе с Му Цинфаном, два таланта быстрее найдут решение. Рисунки шприца — конструкции из металла или стекла с полым наконечником, поршня с пальцевым упором и цилиндра, который надлежит заполнять жидкостью, он им передаст, как только они вернутся в орден. А вот систему для передачи крови им придётся разрабатывать самим.
У Мин удивлялся и восхищённо взмахивал руками, даже Лю Цингэ слышал о недавнем уникальном открытии полой трубки, соединённой с бычьим мочевым пузырём(4), Шэнь Цинцю же недовольно бурчал про любовь древних к клизме.
Суета разрасталась, родичи, да и слуги, восприняли спасение хозяина как знак богов и теперь радостно улыбались, пытаясь угодить хозяевам и Шэнь Цинцю с учеником. Тот только раздражённо хмурился и гнал от себя всех.
Лю Цингэ знал, что ещё ничего не закончилось, слишком много вопросов осталось между ними. И верно, когда шум поутих, Шэнь Цинцю сделал знак, мол, надо поговорить, и первым прошёл в хозяйский кабинет. Они так никуда и не отходили, всё время провели между отцовской спальней и кабинетом.
Лю Цингэ чувствовал себя так, как будто сам своими ногами должен идти к эшафоту. Шисюн смотрел прямо, не отрывая глаз.
И Лю Цингэ рассказал всё как на духу, про планы императора, про планы отца, матери и даже о роли сестры. И про фракции дворян, которых была не одна и не две, а минимум четыре, и о роли Ци Цинци, которая ловко подкидывала нужную информацию то одной группе, то другой, умело применяя принцип «разделяя, властвуй».
Шэнь Цинцю молча ждал, пришлось упоминать о роли Вэй Цинвэя, который поддержал заговорщиков. Шисюн почернел лицом, но и этого ему было мало. Пришлось звать брата, его рассказ о подковёрных играх императора и его семьи, о связях матери с дворцом Хуаньхуа сделал невозможное, Шэнь Цинцю призвал Сюя. Комната наполнилась ци, стало трудно дышать, с напряжённым звоном закрутились на поясе цветы сливы.
Лю Цингэ был готов ко всему: Шэнь Цинцю был в своём праве, лишь бы наказание понёс только он сам, но не его семья. Шисюн встал, на мгновение он тяжело опёрся о стол:
— Клятва преданности! — жёстко сказал Шэнь Цинцю, посмотрев прямо в глаза, — и сам всё расскажешь второму главе пика Цинцзин, отца взять не забудь. Клятву приносят все!
Тут с извиняющимся звоном исчезла Сюя, а цветы с пояса лентой вылетели в открытое окно. Шэнь Цинцю чертыхнулся и, резко развернувшись, вышел из кабинета.
Лю Цингэ перевёл взгляд на брата. Ему всё ещё казалось, что острый меч Сюя вот-вот со свистом вылетит из ножен и снесёт склонённую голову, заливая дорогой тёмно-зелёный ковёр, лежащий на полу отцовского кабинета, кровью.
Но обошлось. Хотя брат, как и он, понимал, что ожидает их за предательство, решения главы Цинцзин они оба ждали на коленях.
Шэнь Цинцю, старший боевой брат, был милостив, но не забывал ничего. Им придётся заплатить. Позже. А сейчас Бог войны испытал редкое облегчение. Всё разрешилось. Отец спасён. А от своих долгов он никогда не бегал.
Лю Цингэ встал, вышел в коридор и только успел заметить, как Шэнь Цинцю отдаёт распоряжение, готовый немедленно лететь. Только Сюя на поясе нет. Шэнь Цинцю приглушённо ругается, Лю Цингэ встаёт на меч и летит к нему, в этом он может помочь прямо сейчас.
1) Мне кажется, пики должны стоять кругом. Цюндин должен стоять на прямой линии к столице, справа от Цюндина — Цинцзин, слева — Сяньшу, то есть от этих трех трёх пиков ближе всех добираться до императорской столицы, можно считать, что от Цюндина идёт прямая дорога туда. А Шэнь Юань улетел в сторону, вместо того, чтобы лететь кратчайшим путём.
2) Бунчать — жаловаться, ныть так, что слышится только «бу-бу-бу».
3) У китайцев нет камня рода, есть камни предков, там жгут благовония и приносят дары, здесь имеется в виду самый старый камень первого предка. Мне, кажется, камень рода — более ёмкое название, поэтому использую именно его.
4) Это реальный прототип шприца, считается, что его изобрёл Гиппократ. Шприц изобретали несколько раз, окончательно он закрепился в медицине после тёмных веков средневековья, это было вполне логичное продолжение популярного тогда метода лечения — клизмы. По мнению многих, вдохновителем и того, и другого метода была волынка, и отсюда же появилось мнение, что музыка лечит, это не шутка, хотя забавно.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань ни о чём не думал. Он знал, что его ждут. Он нужен брату. Он — всё, что у него было. И Шэнь Юань не раздумывал, он летел убивать.
Ему было всё равно, что ни меча, ни цветочного пояса с ним не было. У него был серьёзный запас ци, голова, руки — и плохо придётся тому, кто решил обидеть братика.
Жизнь в этом мире была сложной. Он давно перестал ориентироваться на мораль XXI века, в этом мире всё решали сила и родственные связи. Даже ученики одного ордена становились друг другу братьями, а кровное или духовное родство посильнее будет.
Ему больше не 19 лет, он не наивный юноша. Он любил Цанцюн и считал его семьёй в прошлой жизни, но в этой они так и не стали его близкими. Точнее, он хотел от них первого шага, хотел, чтобы они посчитали его братом, но нет, его ждали отстранённость и холодность. С победой над демонами к нему пришли уважение и страх, а это не то, чего он хотел. Он отдал им свою преданность тогда, в прошлой жизни, и они были добры к нему, может, больше, чем следовало. Сейчас же он этого не хотел.
А Шэнь Цзю стал тем, кого у него не было, человеком, что понимает с полуслова, умалчивает о своих делах, смотрит на него так, словно скоро попросит надеть шапку, и регулярно интересуется, поел ли он. У него просто не оставалось выхода, кроме как относиться к Шэнь Цзю как к брату, слишком уж тот хорошо его знал, слишком легко брал на себя то, что Шэнь Юань решать не хотел, и всё с понимающим видом старшего брата.
Шэнь Юань летел, повинуясь своему чутью. Лю Цингэ молчал, лишь крепко держал за пояс, а Шэнь Юань готовил свою ци, разгонял силу, как согревают мышцы перед тяжёлой тренировкой. Зная Шэнь Цзю, можно было точно сказать, что просто не будет, как бы с богами не пришлось схватиться.
У Шэнь Цзю во врагах то небесный демон, то император, то дворец Хуаньхуа в полном составе, хотя с дворцом — это его вина.
Лю Цингэ, стоя за спиной, будил полузабытые чувства: дружба, надёжность, доверие. Тогда, даже будучи полностью с ним несогласным, Бог Войны никогда не осуждал его, не стремился исправить, а только стоял рядом, подставляя плечо или предлагая защиту своего меча. Шэнь Юаню было сложно забыть об этом и раньше, а теперь, когда они летели на мече Бога Войны — тем более. Сколько раз было такое в прошлой жизни — сотню или, может, тысячу? Лю Цингэ кровью доказал свою преданность, Шэнь Юань так и не смог забыть об этом, несмотря на все упрямство, откровенную глупость и настырность главы пика Байчжань.
Теперь дорога, над которой они пролетали, показалась знакомой, а вот и гора Байлу на горизонте — они летят ко дворцу Хуаньхуа. Неужели Шэнь Цзю решил сам воевать против них? Или здесь присутствует весь орден Цанцюн?
Нет.
Армия Шэнь Цзю была маленькой, если забыть, что это совершенствующиеся. Человек пятьдесят, не больше, все — бывшие ученики Цинцзин и бродячие заклинатели, присягнувшие Шэнь Цзю на верность. Хитёр братишка, умён и предусмотрителен. Шэнь Цзю не мелочился, он всё продумал, и теперь напротив ворот Хуаньхуа стояло подготовленное небольшое войско, которое он поделил на отряды.
Шэнь Юань велел Лю Цингэ остановиться, обстановка была ясна. Богу Войны там делать нечего. Это битва Шэнь Цинцю. Обоих Шэнь Цинцю. Он, приказав Лю Цингэ ждать его, направился к брату.
Мало кто присутствовал при вторжении демонов, мало кто видел лицо Шэнь Юаня. Спокойный, отрешённый взгляд, руки раскладывают мешочки цянькунь так, чтобы было удобно взять, лишь иногда насмешливая злая ухмылка скользит по губам и неземной зеленью вспыхивают глаза.
Шэнь Юань привычно запустил циркуляцию ци по кругу. Словно почувствовав, Сюя выскользнула из ножен и поднялась в воздух, зазвенев. Цветочный меч слетел с руки и пояса Шэнь Цзю и подлетел ближе, приветствуя. Один цветок сел на гуань в волосах, такой же цветок остался у брата.
Радость и облегчение, наполнившие сердце Шэнь Юаня, когда он понял, что успел, что бой ещё не начался, наконец успокоились. И он, наполняя обе руки ци, подошёл вплотную:
— Кого убивать будем, братишка?
Сейчас, стоя рядом, братья были совершенно разными, злое усталое лицо одного и отрешённо-спокойное другого.
Шэнь Юань взял брата за руку, посылая накопленную в ладони ци в его тело. Его собственная ци, такая же спокойная и уверенная, приняла и второго брата в свой защитный кокон. Теперь оба напоминали небожителей: их ноги больше не касались земли, а волосы словно развевал невидимый ветер, запах бамбука усилился, на краю слуха чувствовался звон стелющихся колокольчиков.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю не ждал никого и на помощь никого не звал. Он сам собрал верных людей и пришёл положить конец проблеме раз и навсегда. Пора вырвать жало подлой змеи, что уничтожала его раз за разом в прошлых жизнях.
Еще на Цинцзин он услышал звон защитного амулета, сделанного Шэнь Юанем, и понял: дворец Хуаньхуа решился на открытые действия. Войной на Цанцюн они не осмелились пойти, поэтому выбрали для нападения слабую жертву — ученика Цинцзин.
Никто же не знал, что Шэнь Юань первым делом озаботился безопасностью, он был не готов терять жизни учеников ни в схватках с демонами, ни в бандитских разборках на дорогах. Раз Аньдин не желает делиться оборонительными массивами, Шэнь Юань придумал защитные флаги. Он называл их динамической защитой. Один флаг организовывал трёхстенный охранный купол, два таких флага давали шестигранную защиту, дальше — больше, главное их было поставить рядом. Чем больше флагов, тем лучше, защиту девяти флагов не смог бы пробить и сам глава Юэ.
Шэнь Юань объяснял конструкцию — как всегда, решение было простым настолько, что непонятно, либо предшественники были идиотами, либо Шэнь Юань гений! Руна на древке активировалась руной на наконечнике древка снизу, а третьим аспектом была печать принадлежности Цинцзин, которую носили все ученики пика на поясе. Убери одну составляющую, и артефакт перестаёт работать, так что красть его бесполезно — а особо умные уже пытались и красть, и выменивать.
Глава пика артефакторики и печатей, услышав про трёхсоставную разборную печать, прямо сказала, что это невозможно. Шэнь Юань, уже наученный Му Цинфаном и Вэй Цинвэем, спорить не стал — как он сказал, не хотел расстраивать женщину. При чём тут это, Шэнь Цзю так и не понял. А вот к ученикам пика печатей Шэнь Юань не был так добр, он, издеваясь, тыкал в них даже не флагами, а древком и высмеивал их за отсутствие воображения.
И самое главное, учеников не нужно было учить пользоваться защитой, не нужны были сложные манипуляции ци, знание печатей, которые ученики точно, растерявшись, позабудут, флаг достаточно было воткнуть в землю и находиться рядом. Защита срабатывала сама. Даже раненый ученик мог воткнуть флаг в землю и спокойно терять сознание. От него больше ничего не требовалось. Защита активировалась сама и запрашивала помощь. Это ещё одно нововведение — после того, как Шэнь Юань сделал сигнальные печати от демонов и привязал их к карте, окружающей Цанцюн, такими же он сделал сигнальные печати для учеников.
Так что Шэнь Цзю не просто получил сигнал о помощи, он точно знал, где напали на его ученика. Это были окрестности дворца Хуаньхуа, где не было демонов, бандитов и опасных зверей, что означало — на ученика напал дворец Хуаньхуа.
Шэнь Цзю не нужны были другие объяснения. Он понял — началось. Дворец не хотел долго ждать ответа на официальный вызов и провоцировал.
Шэнь Цинцю — не тот, кто бежит от битвы. Отдав указания Мин Фаню, он поднял своё воинство, и в кратчайшие сроки совершенствующиеся примчались к закрытым вратам Хуаньхуа.
Шэнь Цзю отправил двоих на поиски пострадавшего, а сам продумывал, как вскрыть защиту дворца словно раковину у моллюска. Шэнь Юань, умничка, только прогулялся во дворец Хуаньхуа, и одного крыла нет — им пришлось перестраивать защиту, и логичнее прорываться со стороны Водной тюрьмы, у них физически не хватит сил хорошо закрыть такую брешь в защите.
Он ждал возвращения своих воинов с учеником Цинцзин, чтобы отдать приказ об атаке, когда со спины почувствовалась знакомая ци: бамбук и стелющиеся колокольчики. Шэнь Юань пришёл сам. Даже без зова.
Брат был спокоен, его улыбка казалась отстранённой, и только собранная в ладони ци пугала до дрожи. Так могли сделать единицы древних мастеров и Шэнь Юань. Брат подошёл вплотную и направил свою ци в его тело. Там, где остальные орали от боли, Шэнь Цзю как будто огладили родные руки. А ци брата тёплым солнышком располагалась в даньтянях, как будто всегда там была.
Впервые Шэнь Цзю был не снаружи, наблюдая, как Шэнь Юань поднимается над земным миром, а внутри.
Он идиот. Глупый, наивный, верящий в сказки. Какие небожители?! Шэнь Юань до сих пор не разобрался, как циркулировать ци внутри тела, он всегда циркулировал её снаружи. Это тот же кокон, который Шэнь Юань делал в пещерах Линси, он вывернул всё наизнанку, как всегда, и довёл формирование защиты до совершенства. Теперь кокон не просто окружал и защищал его, но и поднимал над землёй, и ци внутри кокона не замирала неподвижно, как скорлупа, а двигалась непрерывно, создавая движение воздуха.
Уникальное чувство.
Единение ци позволило Шэнь Цзю ощущать эмоции брата как свои, тот действительно пришёл на его защиту и был готов ко всему. Просто так. Без условий, торга и преференций, потому что считал его братом, потому что готов был убить любого ради свободы и безопасности Шэнь Цзю. Бывший раб ощущал, как сжалось сердце, третья жизнь, а он только сейчас понял, о чём говорили многие художественные книги: любовь и безусловная братская преданность.Он мог бы расплакаться от полноты чувств, но это было не в его характере.
Шэнь Юань на него и не смотрел, только улыбался потусторонней улыбкой, так же крепко сжимая его руку, и Сюя не спешила в ножны, а зависла прямо перед ними, легко кружась вокруг своей оси, и цветочный меч рисовал странные узоры в воздухе, следуя окружности защитной сферы, разделившись на четыре части.
Сзади что-то грохнуло, Шэнь Цзю оторопело обернулся: неужто он просчитался, и это ловушка? Старый глава дворца был умён и коварен, не зря он столько лет находился у власти. Но нет, как капли дождя сверху посыпались ученики Цинцзин, те, кто имели меч, несли своих неудачливых собратьев. Рухнув на свободное место, они сразу встали в военное построение и, выхватив защитные флаги, воткнули их в землю.
У Шэнь Юаня вечно не хватало времени, он успел сделать всего штук пятнадцать флагов, и девять из них были переданы ученикам Цинцзин. Теперь восемь из них были воткнуты в землю, образуя почти непреодолимый массив, сейчас люди Цинцзин найдут пострадавшего ученика, и флагов станет девять — неприступное укрытие для бойцов, что выдержит недовольство и самого главы ордена Юэ Цинъюаня.
Почему же так тепло на сердце?
Дело было не только в защите воинов — ученики Цинцзин пришли все, кто поместились на мечах, даже недавно переведённые из внешних учеников во внутренние дворянчики были здесь. Они испуганно толпились рядом с много повидавшими внутренними учениками и судорожно сжимали рукоятки мечей.
Ло Бинхе стоял впереди, он не дрогнул и не отвёл взгляд, увидев недовольно поджатые губы Шэнь Цзю. Шэнь Юань же открыто улыбнулся уголками рта, заставив мальчишку расцвести от радости.
Опять всё шло не по плану. Если Шэнь Юань своим присутствием грел душу, то толпа учеников откровенно мешала. Тут не знаешь, то ли с воинами Хуаньхуа сражаться, то ли молодняк защищать. Его заклинатели были опытными, проверенными в боях, а малолеток хотелось запереть в безопасности. Защитные флаги Шэнь Юаня работали хорошо, так ведь недоросли на передовую сами побегут, как их остановить-то?
Но тёплое чувство всё ещё согревало его сердце: его ученики были преданы ему, не один Мин Фань, как было в первой жизни, а все двадцать учеников прилетели к нему на помощь, не задумавшись. Теперь он ценил преданность даже больше боевой силы, но он не хотел подставлять своих. Лучше бы они не приходили. Он не хотел видеть, как они пострадают.
* Юэ Цинъюань *
Старейшина Чан вбежал в приёмную залу Цюндин, он не обращал внимания ни на растрёпанные от долгого бега волосы, ни на задравшийся подол халата. Добежав до трона, он рухнул на колени и громким шёпотом произнёс:
— Все ученики Цинцзин покинули пик.
Глава Юэ вскочил со своего трона. Старейшина Чан склонил голову, но всё же чётко и внятно произнёс:
— Главы Цинцзин тоже нет на пике. Обоих глав. Внешние ученики, наставники и учителя, не имеющие мечей, идут пешком от пика Цинцзин в сторону дворца Хуаньхуа.
То, что дворец Хуаньхуа обвинил Шэнь Цинцю в нападении и объявил войну, осталось непроизнесённым. Но знали об этом все. В зале воцарилась тишина — пролети муха, и её было бы слышно. В голове главы Юэ впервые за последние полгода стало легко и ясно: вот названный брат, а вот враги, и он совершенно спокойным голосом приказал:
— Собрать всех заклинателей, приготовьте артефакты, боевые доспехи и эликсиры. Цанцюн ответит на вызов дворца Хуаньхуа!
Толпа зашумела.
Юэ Цинъюань не собирался ждать войска, он сам по себе войско. Шэнь Цинцю уже там, он не ждёт его помощи — предавший один раз предаст во второй. Это было понятно. Но Юэ теперь мог это изменить, он задержался только на пару минут, чтобы надеть боевые доспехи, бросил под ноги меч и стремительно вылетел в распахнутую настежь дверь. Чтобы увидеть, как один за одним взлетают сильнейшие ученики, старейшины и наставники с разных пиков.
Только Байчжань выступил организовано — не зря Лю Цингэ потратил много времени, организовывая защиту Цанцюн, ученики Байчжань знали свой долг, и как бы ни хотелось им поучаствовать в битве, они не бросили школу беззащитной, только третья часть учеников целеустремлённо летела вперёд.
Следом взлетел Вэй Цинвэй. От прежнего гордого, наглого, самодовольного оружейника осталась бледная тень, но он не сомневаясь сделал свой выбор. Глава Юэ кивнул собрату.
Му Цинфан поднял всех лекарей, те, кто не мог лететь, вставали вместе с другими на один меч — пусть это было медленнее, но одно единственное нападение демонов научило их многому: теперь никто не скажет, зачем много лекарей. Если будет серьёзная битва, потребуются все.
Глава Юэ нёсся вперёд, обгоняя летящих заклинателей, душу наполняла теплота. Они действительно за столько лет стали друг другу братьями и сёстрами, их не надо было звать, они шли сами на защиту его названного брата. На защиту Шэнь Цинцю.
Ретроспектива. До лечения отца Лю Цингэ.
* У Мин *
Бывший главный ученик Цяньцяо так и не привык к власти.
Его слушались, его уважали, ему пытались давать взятки и валялись в ногах, умоляя. Ещё два месяца назад это сделало бы его другим человеком: вальяжным, самодовольным, знающим себе цену. Сейчас же, глядя на учителя, хотелось всех жалобно попросить не подходить к нему никогда. Он и так делал всё, что мог, и даже больше. Просто так, без оплаты работал день и ночь, лишь бы мастер не смотрел на него стеклянным взглядом учёного, изучающего мерзкую, но любопытную тварь.
Каждый день был вызовом его знаниям, опыту, его доверию к себе как к лекарю. Это было ужасно и одновременно прекрасно. Каждая задача, которую ставил перед ним учитель, каждый вопрос не только заставляли шевелить мозгами, они двигали его совершенствование вперёд, десять лет потерянного времени он нагонял прямо сейчас, используя ци ежедневно. Всё лечение строилось на ци.
У Мин, раз за разом глядя на учителя, уже не задумываясь отпускал свою ци вокруг, смешивал её с природной и активно использовал как ещё одну руку. Он ещё не мог действовать как многорукая Гуаньинь, но уже стало проще. Следуя примеру мастера, этот поток ци он запускал в цикл вокруг себя, когда думал или куда-то шёл, он настолько привык так делать, что теперь действовал совершенно не задумываясь.
Что делать дальше, он ещё не понял, мастер удерживал ци вокруг себя, увеличивая её концентрацию до немыслимой плотности, так что ци напоминала верёвки, но большая часть продолжала вращаться вокруг него.(1) У Мин так и не смог достичь такого уровня, он по старинке запускал смешанную ци внутрь своего тела и упивался течением мягкого потока, выглаживающего его повреждённые вены. Да, сначала было больно, очень больно, но теперь он мог наслаждаться и приятными ощущениями, и результатами своего труда.
Учитель же, казалось, никогда не останавливался на достигнутом, теперь он велел разместить демона-полукровку в лечебнице, да ещё и с отцом-смертным. Его не волновало, что демонёнка праведные заклинатели будут готовы растерзать в пыль, а демонические совершенствующиеся с удовольствием пустят на опыты, стоит отвернуться.
Учитель, как всегда, отрешённо замер посередине шага, а потом начал задумчиво ходить кругами. У Мину только и осталось, что остановиться, грозно глянув на смертного, чтобы рот открывать не смел, демона он держал за шиворот, а надо бы за хвост — противный мальчишка сразу начал извиваться, пытаясь выскользнуть. Бывший ученик Цяньцао, посматривая одним глазом на погруженного в размышления учителя, бешено оглядывался, надеясь, что мимо пройдёт хоть кто-то с Цинцзин, достаточно надёжный, чтобы отдать ему этих.
Ему повезло, рядом пролетал Ло Бинхэ, который не только заметил отчаянно машущего рукой У Мина, но быстро и, главное, так, чтобы учитель не обратил внимания и, не дай боги, не отвлёкся от дум, спустился, ловко перехватил мальчишку за волосы, так чтобы тот не мог рыпнуться, и увёз обоих с собой на мече.
Бывший главный ученик Цяньцао облегчённо выдохнул, теперь можно расслабиться, у него есть полчаса, а то и час. Гостей было принято кормить, так что он легко найдёт всех в столовой. А если задержится — внешние ученики разбили сад камней в предгории недалеко от главных ворот Цинцзин, теперь всех гостей, которых нельзя было оставить без присмотра, вели туда.
Учитель же как раз закончил размышлять, теперь он, склонив голову на плечо, смотрел на рисунок, подвешенный прямо перед ним. Раньше Шэнь Цинцю так подвешивал формулы и непонятные значки, иногда цифры, теперь же перед ним висело схематичное изображение кровеносной системы, вместе с обозначенными золотистыми точками тремя даньтянями.
У Мину только и оставалось, что грустно вздохнуть — за эту карту Му Цинфан его бы опять в главные ученики взял, надо придумать, как убедить учителя рисовать тушью, а не ци, и где раздобыть достаточно большой лист.
А тот продолжил:
— Смотри, У Мин, теоретически…
Это слово бывший главный ученик уже ненавидел, это означало, что ему придётся перерыть библиотеку в поисках опровержения, а его нет и никогда не было, никому просто в голову не могло прийти такое придумать. Провести кучу малопонятных манипуляций, которые учитель называл опытами, чтобы услышать: «Предположение было верным. Осталось проверить в полевых условиях.»
И от этого тоже волосы становились дыбом — нужно не просто провести множество экспериментов, но каждый надо было подробно описать. Порой описание эксперимента требовало больше времени, чем он сам.
А учитель, подняв палец кверху, говорил: «Мы не можем лечить людей непроверенными методами, нам важно собрать статистику и вывести закономерности.»
Ну почему все могут, а мы не можем? Всегда все лечили методом проб и ошибок, но именно его учителю пришло в голову изменить давным-давно заведённый порядок.
«Статистика» было вторым словом, которое У Мин ненавидел.
Учитель же не обращал внимания на судорожно сжатые руки ученика, он степенно и размеренно продолжал:
— …теоретически система циркуляции ци дублирует кровеносную систему, логично предположить, что при становлении бессмертным роль кровеносной системы падает, а система циркуляции ци берёт на себя её функции. Возможно, в дальнейшем, — Шэнь Цинцю задумчиво потёр подбородок, — она и вовсе полностью отмирает за ненадобностью. Это надо обдумать. Так вот, — продолжил он, задумчиво вскидывая глаза к небу, словно все ответы были там, — что же с демонической ци?
Этому У Мин уже научился — это был риторический вопрос, то есть вопрос, на который учитель не ждал ответа, а ведь раньше У Мин бросался отвечать, раз за разом чувствуя себя глупцом — Шэнь Цинцю так удивлённо смотрел, как будто у того выросла вторая голова.
— Предположим, что вместо двух систем циркуляции у нас три: основная кровеносная, а остальные дублирующие. Если существо пойдёт по демоническому пути развития — отмирает система циркуляции ци. Это если они все в развитом, созревшем и полностью функционирующем состоянии. Но такое у живых существ бывает редко, природа стремится к простоте и пытается не делать тройную работу, то есть прокладывает демонические вены по уже имеющимся духовным или вообще по кровяным.
Рисунок в воздухе наполнился дополнительной сетью духовных вен и неожиданно тёмными венами демоническими.
Шэнь Цинцю говорил так, как будто одно слово следовало из другого, но это не так! Как вообще можно было сделать такой вывод?
— Ну конечно, это же очевидно.
«Что очевидно?!» — У Мину хотелось побиться головой о стену, он чувствовал себя тупым и никчёмным.
А учитель довольно приподнял уголки губ:
— Нам нужен Ван Цзунь.
У Мин удивлённо распахнул глаза. Как они успели дойти от кровеносной системы до ученика с Ваньцзянь за те десять минут, что учитель чертил свои схемы в воздухе?
Ну что же, теперь У Мин чувствовал себя отомщённым, Ван Цзунь был в таком же шоке, когда Шэнь Цинцю подробно, с картинками объяснил всё то же самое, а потом попросил изготовить меч.
Где демоническая ци, а где духовный меч, учитель словно издевался над ними.
«В принципе» — слово, от которого его тоже бросает в дрожь. То, что предлагал учитель то ли в безумии, то ли в своей гениальности, имело смысл, он предложил изготовить двойной меч: смешать демоническую часть с праведной, изолировав их инертным материалом.
Демоны тоже изготавливали мечи, но из каких материалов, У Мин не знал.
Демоническая часть меча должна была постоянно отводить демоническую энергию, убирая её из организма, в то же время духовная часть должна была усиливать и укреплять даньтяни, наполняя их праведной ци. В идеале спустя некоторое время использования духовная ци станет настолько сильной, что изгонит из тела демоническую полностью. Это если демонической ци не захвачены даньтяни, или если нет внутреннего источника, например, ядра демонической ци. Но и в этом случае меч позволит обуздать такую силу и, чем боги не шутят, со временем и достаточно развить и укрепить духовную часть, чтобы подавить демоническое развитие.
Такое лечение было бы идеально для полукровок, тот же демонёнок не мог жить ни в одном из миров, для демонов он слишком слаб, для людей опасен. Ещё подобное лечение поможет бывшим ученикам Цинцзин, пусть таких людей было немного, но их страдания ужасали — демоническая ци подчиняла их тела, но не убивала, как в его случае, а заставляла идти путём демонического совершенствования.
Ошеломив своих личных учеников, Шэнь Цинцю встал на меч и улетел. А они двое отойти не могли который день.
Ван Цзунь, разложив перед собой разные материалы, обхватил руками голову так, словно хотел вырвать все волосы разом. У Мин его понимал.
Им нужно было придумать меч, которого не существовало в природе.
1) Мне видится это так: ци плотная, Шэнь Юань её мотает вокруг себя, как альпинисты бухту троса. Остальная ци крутится вокруг него, красиво посверкивая — это не концентрированная ци, а его личная, смешанная с природной. Когда она достигает большой плотности, она вплетается в кокон личной защиты. Ци-верёвками Шэнь Юань может пользоваться вместо рук или щупов, ими он держит меч и боевой веер. Но большую часть времени они ему не нужны, это просто как запас ци. Нормальные люди отправляют ци в золотое ядро, Шэнь Юань её хранит в виде верёвок.Верёвки — это скорее поэтический образ. Ци лёгкая, её мало. Концентрированная ци — это уже вау, это как из паутины или пуха одуванчиков сплести нитку, а у него таких нитей очень много. Но «нитки» звучит несолидно, так что я использую слово «верёвки».
* Вдовствующая императрица *
Императрица раздражённо поджимала губы. Она прекрасно понимала, что «инкогнито» как раз и означает отсутствие привычных почестей и раболепства окружающих, но всё равно это злило, хотелось выхватить кнут и самой отхлестать нерасторопных или приказать слугам пиками расчистить дорогу. Ещё и пренебрежение бессмертных с Цанцюн, как плевок в душу.
В направлении к Хуаньхуа дорога пустела, теперь все шли к Цанцюн, а они ехали от него.
В этот раз императрица не стала рисковать — она послала гонца вперёд.
И старый друг не подвёл, задолго до ворот Хуаньхуа кортеж встречали сопровождающие на лошадях, парадная форма сверкала золотом на чёрном фоне халатов, приветствовали императрицу главный ученик Гунъи Сяо и дочь старого главы дворца Сяо Гунчжу. Они привезли бодрящие чаи и любимые императрицей угощения, те, обладая крохотной духовной силой, отлично тонизировали и бодрили даже смертных. Императрица больше не чувствовала себя старой усталой развалиной, она с интересом расспрашивала дочь главы дворца, а та развлекала женщину забавными историями.
Лао Гунчжу — старый хозяин дворца Хуаньхуа — встречал императрицу лично, он стоял прямо на раскатанной ковровой дорожке, по обеим сторонам которой в золотых доспехах стояла стража с мечами над головами.
Жуткое и красивое зрелище.
Лао Гунчжу сам помог императрице выйти из кареты, он рассыпался в любезностях, одаривая её восхищёнными взглядами, делая многозначительные намёки о её красоте. Пусть императрица понимала, что это только слова, но такое отношение льстило и заставляло улыбаться.
Прогулявшись по ковровой дорожке до дворца, наслаждаясь приятной беседой, ароматами цветов и видами молодых красивых воинов Хуаньхуа, они дошли до ворот. Но и тут Лао Гунчжу, старый лис, не стал её мучить, он, игриво приподняв бровь, предложил свою руку и меч, обещая незабываемые впечатления от полёта на духовном мече и прекрасный вид на дворец Хуаньхуа и его сады, открывающийся сверху.
Прошли времена, когда императрица легко поднималась по многочисленным ступеням дворца, так что она с удовольствием приняла так тактично предложенную помощь.
Вид сверху был действительно восхитителен.
* Хуа То, императорский лекарь *
Хуа То дождался, пока кортеж не просто уедет подальше, а окончательно исчезнет из видимости, свернув на широкий тракт, ведущий в сторону дворца Хуаньхуа. Тогда он подошёл поближе к воротам Цяньцао, принял наиболее величественный вид и толкнул слугу вперёд.
Зычный голос, исторгаемый из столь хрупкого и небольшого тела, был ещё одним тайным преимуществом его слуги. Такой голосина смог и до стражников Цяньцао докричаться, а там в ход пошли посулы и угрозы. Хуа То схитрил, он не рассчитывал на громкое звание лекаря повелителяСинонимом слова «император» являются названия правителей в разных странах, так что буду подходить творчески, чтобы не использовать одно и то же слово. Просто знайте, речь всё ещё идёт об Императоре. — если уж проходимцы не стеснялись называться самим императором, и их не пустили, то чего ждать лекарю, хоть и императорскому. Он поднял в воздух большую круглую печать на толстой широкой цепи — его знак императорского лекаря, символ его власти. Он поднял его так высоко, чтобы даже стража, сидящая на высоких воротахТак как ворота высокие, то рядом ставятся такие же высокие башенки, обычно их прикрывают так же, как и ворота, и внешне они почти не видны, стражники, сидящие наверху, следят за подступами и дают стражникам внизу знак на открывание ворот., могла его увидеть. Это был первый раз, когда он порадовался, что императорская семья любила крупные символы власти. Печать была слишком тяжела для его шеи, и он редко носил её, только на торжественные выходы, и вот сейчас печать пригодилась. Стражи, поговорив о чём-то между собой, приоткрыли для него ворота. Пока толпа рядом сообразила, что ворота открыты, императорский лекарь и слуга уже проскользнули внутрь.
Внутри же ничего не напоминало о толпах за воротами, только ученики Цяньцао предпочитали летать на мечах, вместо того чтобы неспешно ходить, как помнил Хуа То, а младшие ученики, ещё не имеющие мечей, и вовсе бегали.
Они недолго шли в одиночестве, уже минут через двадцать — а пик Цяньцао был обширным — их с поклоном встретил главный ученик Му Цинфана и проводил к учителю.
Му Цинфан не выглядел счастливым победителем страшной болезни, угрожавшей всему миру. Он был тих и растерян, но искренне ему обрадовался, мужчина отложил в сторону пергаменты и старинные на вид свитки, которые изучал, сначала хотел освободить место на столе, но потом понял непосильность этой работы — свитков было слишком много, кабинет Му Цинфана теперь больше напоминал библиотеку с кучами неразобранных рукописей по всем поверхностям.
Известный лекарь понял, что от документов придётся оторваться, он встал из-за столика и подошёл к гостю.
Чайный домик на Цяньцао был чудо как хорош. Чай отменен, сладости выше всяких похвал. Му Цинфан немного оттаял и даже вместе с гостем прогулялся по пику.
Теперь здесь появился новый павильон медицинских исследований, одна из учениц изучала гомеопатиюПростите, но я считаю гомеопатию лженаукой и разводом на деньги, поэтому в реальной жизни лучше её не использовать. В выдуманном мире, где есть ци и духовные растения, логично делать ничтожную концентрацию для смертных. Вспомним старую мудрость: всё есть лекарство и всё есть яд, всё зависит от концентрации.Прим. беты: имею своё мнение, но дискуссии разводить не хочу. И чтобы гомеопатия работала — врачу её знать надо хорошо, а пациенту следовать прописанному, а не как попало принимать... — удивительное направление. Она подбирала крохотные дозы лечебных веществ для лечения смертных. Некоторые духовные растения были столь сильны, что даже воду, в которой растение недолго полежало, смертным пить опасно, но разведённая в сотню или даже тысячу раз вода от такого растения проявляла уже лечебные свойства. И теперь девушка стремилась сделать из жидкости таблетку.
Таблетками занималась только алхимия — интереснейшая наука, алхимики использовали особый котёл, где смешивали части растений, животных, насекомых и даже минералы с помощью своей ци. Алхимики, достигшие небывалых высот, могли и своё тело превратить в подобный котёл и внутри себя смешивать уже не растения, но извлечённые из них силы. По такому же принципу строилось и золотое ядро — это внутренняя алхимия, но обычные бессмертные могли оперировать только своей энергией без примесей.
Тем удивительнее видеть девушку-совершенствующуюся, которая просто смешивала ингредиенты, не задействуя ци.
Ци для многих обычных людей была смертельно опасна, совершенствующиеся занимались сгущением ци, и такой концентрат слабого смертного мог и убить, но естественная природная ци обладала лечебным, тонизирующим действием.
Теперь же на его глазах разрабатывались таблетки для смертных, и их мог сделать любой человек, даже не имеющий духовных корней.
Не удивительно, что Хуа То был потрясён подобной работой, он выражал такое искреннее восхищение, что даже Му Цинфан немного повеселел.
Девушка была высокой и некрасивой, но увлечённость делом и искренняя радость от похвалы сделали её лицо милым, а глаза сияющими.
Но они пошли дальше, опытный сад с духовными растениями теперь больше напоминал лес, в которым были и плодовые деревья, и ягоды, и даже животные.
— Замкнутая система, — непонятно пояснил Му Цинфан, — биогеоценозБиогеоценоз (от греч. βίος — жизнь + γη — земля + κοινός — общий) — система, включающая сообщество живых организмов и тесно связанную с ним совокупность абиотических факторов среды в пределах одной территории, связанные между собой круговоротом веществ и потоком энергии..
Понятнее не стало. С трудом, но Хуа То разобрался, что лекари Цяньцао вместе с пиком животных сделали невозможное: воссоздали природный участок, где и должны были расти духовные растения изначально. И даже животные были его частью. Они, простите за подробности, пожирали богатые ци плоды, а потом гадили, и даже их навоз был богат ци, этим навозом удобрялись травы и кустарники с деревьями, в итоге концентрация ци растений росла, животные ели плоды ещё более богатые ци, и так далее.
От перспектив захватывало дух. Пусть Хуа То не был совершенствующимся, но даже ему было понятно, что возможность вырастить пятилетнее растение за год ошеломительна. Перед таким открытием меркнет победа над демонической ци.
И таких чудес на пике было не одно и не два, к палатке, где лечили от демонической ци, Хуа То не рискнул подойти, её окружало сияющее марево, и Хуа То не знал, то ли это марево от духовных камней, то ли от концентрации ци. Он поверил на слово, что зрелище было незабываемым.
Прогулка по пику завершилась уже в темноте, лишь стелющиеся колокольчики освещали дорогу.
— Представляете, — жаловался Му Цинфан, — сначала они захватили Цинцзин, а теперь распространились и у нас! И ведь рука не поднимается уничтожить, Шэнь Цинцю их так любит.
И снова помрачнел.
Лишь за вечерней трапезой, после третьего кувшинчика мицзюРисовое вино, если кто забыл., Му Цинфан смог расслабиться и поведал о своих горестях.
— Коллега, такое чувство, что Шэнь Цинцю достиг наивысшего предела в своём искусстве, оглянулся вокруг и возмутился увиденному. Его идеи переворачивают привычные представления вверх ногами, и ведь работают. Ранее слабые ученики находят своё в его словах и стремительно прогрессируют. Вот эта девица с гомеопатией, ведь была слабее котёнка, годами совершенствовалась в уединении, а результата ноль, теперь же, того и гляди, войдёт в десятку сильнейших учеников.
Хуа То умел и любил слушать, коллегу-лекаря было жалко: трудиться всю жизнь, не покладая рук, а в итоге приходит самоучка-книжник и перестраивает всё под себя, и ведь у него получается.
Всё же доброе слово и кошке приятно, а сочувствие и участие творят чудеса. Утром Му Цинфан более не напоминал грустного пёсика, он был бодр и жизнерадостен. Разделив завтрак, полноватый врачПо фанону Му Цинфан был худым. Но по моему мнению, добрый мужчина-врач полноват, пусть он тут будет немножко полненьким. и вовсе начал улыбаться благостной улыбкой, сложив руки на животе.
— Ах да, дорогой коллега! Я Вам не показал ещё одну диковинку, надо сказать, она снова с пика Цинцзин. Может, Вы разрешите наш вечный спор, что это за сооружение.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань до последнего откладывал свой визит к Шэнь Цзю, брат был чем-то раздражён, пусть сначала успокоится. Шэнь Юань, мурлыкая под нос, закончил полировать мрамор и отлетел в сторону, чтобы полюбоваться тем, что получилось.
И увидел Му Цинфана с непонятно кем, которые заявились в его замок Тёмного Властелина, как к себе домой.
Шэнь Юань понял, что он забыл.
Ворота, мать его! В три человеческих роста, и забор с пиками, а ещё бы и ров с крокодилами поблизости сделать.
Или лучше летающих драконов завести — пусть охраняют.
* Хань У-ди, император *
Стража обезвредила ещё одного убийцу, в этот раз представители соседнего царства Иидни ухитрились подкупить наложницу, и та впустила наёмника.
Императорский дворец и так напоминал вложенные домики или матрёшку — множество зданий, каждое из которых имело высокие стены и стражу. В самом центре находился его личный дворец, он считался личными покоями императора, и сюда не было доступа посторонним, но и такой защиты не хватало. Поэтому император имел целых девять спален, и никто не знал, в которой он будет спать — это его и спасло, среди ночи, движимый странным чувством, он встал и поменял спальню, убийца же наносил удары по одеялам и подушкам в прежней, когда стража смогла поймать и обезвредить его.(1)
Теперь наёмника ждали пытки, но он расскажет, кто конкретно его послал.
Хань У-ди(2) был третьим представителем династии Хань, он был высок, всё ещё красив и мог называть себя молодым человеком, хотя ему уже было почти тридцать лет(3). Он считал себя неудачливым императором, ведь все громкие достижения произошли во времена его отца, а все неприятности дождались его: войны, голод, распространение демонической ци, а теперь ещё и война с бессмертными заклинателями.
Хотя советники хором кричали, что всё очевидно, Цанцюн решил захватить власть в мире смертных, он всё ещё сомневался и был искренне рад, что мать решилась на свой вояж. Старуха была умна и хитра, как демоны-лисы, но пока её доклады не радовали.
Хань У-ди вышел в сад, последнее время он предпочитал гулять здесь — в мельтешении листьев и ветвей лучнику будет сложно прицелиться, ветер же собьёт точность у более лёгких снарядов вроде отравленных игл и сюрикенов. Да, последние дни были наполнены попытками убить его самым разнообразным образом. Он всё ещё держался только потому, что это явно были не бессмертные, ну зачем совершенствующимся Цанцюн подсыпать ядовитый порошок в его постель?
Но выкинуть заклинателей из головы не мог.
Всё началось достаточно давно, лет десять назад, и вполне невинно — демоны приграничья стали лучше вооружены, организованы и нападали группами, захваченные дома они стали вычищать дочиста. Раньше демонов не интересовала утварь или скотина, им нравились дорогие украшения, ткани и оружие. Остальное им было не нужно. Они могли украсть красивую сбрую для лошади, но не тронуть денег, еда их тоже не интересовала, хлеб, каши, овощи они не любили, им подавай мясо во всех видах, сладости и байцзю(4). Всё остальное они даже не трогали. Конечно, находились те, кому нравилось громить ради разрушения или жечь дом целиком, но это было редкостью. Теперь же демоны крали всё, что не приколочено, а то, что приколочено, отрывали и тоже увозили с собой. После таких набегов люди буквально оставались голыми.
Следом — слухи, что демоны объединяются и у них появился молодой, сильный лидер, которому и нужна эта утварь.
Дальше — больше.
Потом зазвучало, что это Цанцюн организовывает демонические набеги, а потом и продаёт награбленное. Сначала никто в такое не поверил, но находились свидетели, затем разом все замолкли, тех, кто жаловались, нашли убитыми — на караван напали и всё выглядело случайностью, но люди затихли и говорили уже шёпотом только между собой.
Тут Шэнь Цинцю провёл несколько показательных спаррингов, раскатав и унизив высокопоставленных дворян, император тогда чётко понял — это намёк лично ему.
Набеги демонов продолжались, теперь они не просто грабили, они отравляли территории демонической ци. Заклинатели делали вид, что их это не касается, они по-прежнему сражались с демонами только за деньги. Император скрипел зубами, но платил. Проблема усугублялась — земли, захваченные демонической ци, росли.
Дворец Хуаньхуа открыто поддерживал императорскую семью — и Шэнь Цинцю открыто нападает на дворец, провоцируя его на войну.(5)А ведь в то время там находится представитель императорской семьи, но глава Цинцзин плюёт на все сложные схемы безопасности, пробирается в самое сердце дворца Хуаньхуа, всячески демонстрируя собравшимся, что орден Цанцюн намного сильнее их и знает обо всех планах. И уничтожает Водную тюрьму, место, куда запирали самых сильных совершенствующихся, тем самым подчёркивая свою неподсудность.
Действует нагло, открыто, напоказ, так что скулы сводит.
Тут даже самые сдержанные советники завыли. Ведь Цанцюн — сильнейший орден в мире, если Хуаньхуа не подчинится, в войне дворец обязательно проиграет, а значит, в любом случае перейдёт под управление Цанцюн, а императорская семья окончательно потеряет влияние среди заклинателей.
Нападение и победу над Лю Цингэ император счёл финальным аккордом, всем было известно о важной роли семьи Лю, и Шэнь Цинцю, правая рука главы Цанцюн, буквально за один бой заставляет Лю Цингэ выбрать сторону. И тот выбрал, Хань У-ди не мог его осуждать, но ему ничего не оставалось, кроме как объявить недоверие семье Лю и отстранить преданнейшего генерала. Но риск был слишком велик.
Орден Цанцюн явно переходит в финальную фазу захвата власти в смертном мире.
И как вишенка на тортике — глава Цинцзин разрабатывает лекарство от демонической ци. Хань У-ди хотелось рвать и метать — сами заразили земли, сами укрепили демоническую армию, а теперь за лечение будут требовать денег и власти. А там воспользуются ситуацией и объявят о слабости императорской династии Хань и захватят управление полностью.
Мужчина продолжал сохранять внешнее спокойствие, медленно прогуливаясь по саду. Предложение матери навестить Цанцюн он воспринял как знак богов. Что может быть невиннее, вдовствующая императрица инкогнито навещает орден, в котором есть уникальное лечение. Старушку можно понять. Но Цанцюн продолжал демонстрировать неуважение и открытое неподчинение императорской семье. Это было чудовищным нарушением всех писаных и неписаных правил, завещанных древними. Миром смертных управляла императорская семья, и заклинатели не смели лезть в дела обычных людей, за нарушение, как гласили старинные легенды, виновников ждала небесная кара. Да и времени обычно у бессмертных не было — их интересовало вознесение и ничего кроме.
«Что же изменилось?» — Мучил себя мыслями император.
Матери он ничего не сказал и о своих сомнениях не поведал, ему нужен был беспристрастный взгляд. Лекарь, имеющий личные контакты на Цанцюн, тоже вовремя появился. Хань У-ди не стал ему давать поручения — Хуа То был искренне предан императорской семье, имел безукоризненную репутацию, если он что-то неподобающее заметит, он сам доложит, а вот его слугу подкупили и читали подробные отчёты о событиях в дороге. Парень был наблюдателен, имел цепкий ум, его сообщения были зачастую полезнее, чем письма императрицы. Именно они позволяли Хань У-ди не совершать резких движений и выжидать, не обращая внимания на убийц, требования старейшин и некоторых высокопоставленных дворян. С соседними странами он справится, самое главное, чтобы ему не нанесли удар в спину.
Пока же новости были хорошие: лекаря впустили на Цанцюн, а императрицу тепло и со всеми почестями приняли в Хуаньхуа. Хоть один орден всё ещё был на их стороне и даже в такое неспокойное время не побоялся продемонстрировать это открыто.
* Вдовствующая императрица *
Старый друг есть старый друг. Она познакомилась с хозяином дворца в молодые годы, а теперь она уже старуха, а он ни капельки не изменился. Всё так же величественно себя держит, лишь изредка улыбается в бороду.
Как давние друзья они трапезничали не в парадной столовой, а в личной на этаже Лао Гунчжу. Дворец Хуаньхуа не скупился, только здесь можно попробовать по-настоящему редкие лакомства, некоторые были привезены даже из-за демонических земель. Слуг глава ордена давно отослал, он сам подливал вино и передавал угощения, только в стороне играл приятную мелодию симпатичный молодой человек с ямочкой на щеке — глава дворца обращал внимание даже на такие мелочи и тем окончательно успокоил раздражённую неприятным путешествием женщину.
Слегка выпив, императрица не выдержала и поведала эту неприятную историю с посещением Цинцзин, конечно, в урезанном виде, и с ужасом услышала, что дворец Хуаньхуа объявил войну Цанцюн.
— Ваше величество, Вам не стоит беспокоиться, войны не будет. — Глав ордена доверительно наклонился вперёд, — ну зачем Цанцюн воевать? Тем более, они совсем не ценят Шэнь Цинцю, Вы не поверите, но истинного художника они заставляют участвовать в спаррингах. Они сейчас всё обдумают и выдадут его. Но скорее не сами, Вы же понимаете, в таком деле главное сохранить лицо.
Лао Гунчжу поднял чашу с мицзю и залпом выпил.
— Выждут подходящего момента, чтобы обвинения звучали весомее, я им даже помогу с этим, есть у меня пара мыслишек насчёт демонов. Всё же Цанцюн уже обвиняли в торговле с демонами, стоит поднять старые сплетни.
Старый глава дворца коснулся мочки уха.
Потрясённая императрица пыталась быстро продумать ситуацию: может, ворота были закрыты, чтобы не допустить проникновения воинов Хуаньхуа под видом болящих? Тогда отказ впускать представителей императорской семьи — это сложный военный трюк, всем было известно о близких связях дворца Хуаньхуа с семьёй правителя.
А слегка опьяневший глава дворца красноречиво рассуждал о том, как заставит Шэнь Цинцю провести пару дней в тюрьме, в настоящих застенках, или даже неделю, чтобы был сговорчивее.
— Жаль, Водная тюрьма разрушена, там эффект был бы быстрее.
Императрица совершенно не понимала мужчин, даже умнейшие из них творили глупые вещи. Шэнь Цинцю уже разрушил Водную тюрьму, о чём теперь говорить.
— Ваше величество, самый проверенный способ — кнут и пряник. Для Шэнь Цинцю мне ничего не жалко, но люди без кнута плохо работают, — цинично пожал плечами многомудрый глава Хуаньхуа, — так что кнут всегда должен быть. Всегда!
Он многозначительно поднял вверх палец.
— Всё, что он захочет, всё ему дам: любые гуцини, краски, кисти, даже бордель построю.
Императрица возмущённо вскинулась. Лао Гунчжу пьяно захихикал:
— А Вы не знали? Наш гений рисования любит бордельных дев. Но кнут должен быть! Тюрьма — отличный вариант, или можно всё вместе: угроза тюрьмы и позора суда. Так что будет рисовать как миленький.
На этом императрица не выдержала, она достала из-за пояса веер и от души шлёпнула им по бестолковому лбу:
— Протри глаза, глупец, Цанцюн осаждают толпы страждущих. Всем нужно лечение от демонической ци. Которое придумал Шэнь Цинцю. Схвати его — и даже смертные возьмутся за вилы, твой дворец по камешку раскатают голыми руками и без всякой ци.
1) Прототипом описания выступает запретный дворец императора в Китае, он действительно такой, и там реально девять спален.
2) Как выглядит император можно посмотреть у меня в телеграмм канале: https://t.me/just_for_fun_sis/34?single
3) Ещё лет двадцать назад тридцатилетние люди считались пожилыми, и они редко выглядели молодо, большинство выглядело старше своего возраста. Так что император был передовым уникумом.
4) Китайская рисовая водка.
5) События не перепутаны, император о победе над Лю Цингэ узнал позже, чем о разрушении Водной тюрьмы. Просто во дворце Хуаньхуа у него был представитель именно в момент разрушения тюрьмы.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю казалось, что он спит — он и так получил больше, чем ожидал, и больше, чем рассчитывал, он и мечтать не смел, что Шэнь Юань пойдёт за него воевать.
Брат называл себя пацифистом, он считал даже физические наказания бессмысленными, в спаррингах больше прикладывал усилий, чтобы не повредить, а не чтобы выиграть. Он потребовал кормить смертных, ожидающих лечения, он помогал бесплатно даже демоническим совершенствующимся — правда, пообщавшись с ним, они переставали следовать демоническим практикам. Только к демонам он относился в этой жизни неожиданно зло и дворец Хуаньхуа недолюбливал.
Сейчас Шэнь Юань изучающе рассматривал защиту дворца и нехорошо улыбался.
А ведь помимо брата были ещё и ученики Цанцюн! Ладно с Цинцзин, они с Шэнь Юанем действительно много вложили в учеников в этой жизни, но летели и остальные, с других пиков! Он даже старичка с Байчжань видел, хотя этого мужчину уже трудно было назвать старичком. Байчжаньцев нет, а он прилетел и стоит здесь же неподалёку в рядах заклинателей Цинцзин.
Примчалась вечная затворница Сюй Цинли, глава пика артефактов, с учениками и, почтительно поклонившись, бросилась рассматривать конструкцию защитных флагов, видимо, совсем её допёк Шэнь Юань своими издёвками над учениками. Где ещё можно наилучшим образом изучать артефакт, как не в бою, но и того, что она видела сейчас собственными глазами, ей хватало — достав лист бумаги, она быстро что-то записывала.
Ауру силы главы школы Цанцюн Юэ Цинъюаня Шэнь Цзю почувствовал издалека, она бархатным халатом обняла плечи и растеклась по всему импровизированному лагерю, окутывая и прикрывая, и его тоже. Глава Цинцзин ждал разочарованных взглядов с глубоко спрятанными внутри искрами раздражения, нудных многозначительных разговоров с просьбами одуматься и выразительного молчания, которое безумно раздражало. Но глава Юэ величественно приземлился за его спиной, встал так, как будто всегда здесь стоял, заложив руки за спину и внимательно рассматривая дворец Хуаньхуа. Он стоял впереди закалённых битвами заклинателей — острия войска Шэнь Цзю, — но за его спиной. Как будто говоря: «Ты главный, тебе решать». Это был первый раз во всех его жизнях, когда Юэ Ци признавал его право решать самому и согласился во всём ему подчиняться.
Шэнь Цзю чувствовал, как в уголках глаз собираются слёзы. Ради такого момента он готов прожить ещё одну несчастную жизнь.
Но Шэнь Юань в своей обычной манере не обращал внимания на окружающих, он, словно определившись, медленно произнёс:
— Так. Я понял. Защиту лучше ломать с трёх сторон. В лоб, в ворота идёт Юэ Ци…
Шэнь Цзю вытер плечом набежавшую слезу — братишку хотелось потрепать по волосам, он, как всегда, ни на что не смотрит, но всё замечает.
И он не рассыпался в сочувствии и банальных фразах, он только крепче сжал левую руку Шэнь Цзю и продолжил как ни в чём не бывало:
— Я пойду в обход со стороны сада и кабинета, а остальные ломают защиту вон в той точке, — он протянул руку, выбрасывая огонёк ци, чтобы точно указать наилучшее место удара, — прямо в этот стык между основным зданием и местом, где раньше была Водная тюрьма.
Шэнь Цзю поднял глаза к солнцу, солнечный свет помогал успокоиться и не давал течь слезам:
— А ты-то зачем в обход, почему не со всеми? — Всё же спросил он, осторожно поворачивая к брату голову. Шэнь Юань улыбался отстранённой шалой улыбкой. Остро вспомнилось прошлое посещение Хуаньхуа и безбашенное поведение Шэнь Юаня.
— Так библиотека же! Не посмотрели библиотеку в прошлый раз, — вскинул невозможные глаза Шэнь Юань.
Действительно, как Шэнь Цзю сам не догадался о такой очевидной вещи?!
В этот момент Шэнь Юань перестал выглядеть как небожитель, он более всего напоминал возмущённо пыхтящего ёжика. Так что Шэнь Цзю не выдержал, он расхохотался, лишь успел уткнуть лицо в плечо брата, чтобы не шокировать окружающих неподобающим видом смеющегося главы Цинцзин.
Кому что, а Шэнь Юаню нужна библиотека.
С трудом успокоившись, Шэнь Цзю обернулся. С громким шумом сыпались на землю ученики Байчжань, каждый из них не приземлялся аккуратно, остановив меч и степенно сходя с него, нет, они спрыгивали с мечей прямо в полёте так, что от каждого прыжка тряслась земля. Часть сразу встала в оборону вокруг лагеря, а часть побежала к главе пика, который на удивление был не в центре событий, а скромно стоял в стороне, отрешённо рассматривая деревья.
«Небось Шэнь Юань опять воспитывает своего любимчика», — злорадно подумал Шэнь Цзю.
Он с удивлением увидел, что вокруг главы Юэ толпились остальные главы пиков, славящиеся своим уединённым образом жизни, а Линь Циншуй, глава пика предсказаний, тыкал всем в лицо своими таблицами, костями и в запале размахивал руками. Глава пика животных носилась кругами вокруг лагеря, вместе с такими же увлечёнными и возбуждёнными учениками.
Последним пришёл Жуань Цинжуань со своими последователями, каждый нёс полный мешочек цянькунь закусок и вина, сам же глава, благодушно улыбаясь, нёс в руках целый бочонок.
Военный лагерь всё больше напоминал пикник или пирушку на природе.
Все главы пиков были здесь, кроме Аньдин и Сяньшу. Ранее это так не бросалось в глаза, потому что ещё минимум пятеро глав пиков предпочитали не посещать ежемесячные собрания. Теперь же их отсутствие вызывало вопросы.
Чем таким заняты эти главы, если умудрились не заметить, что почти все совершенствующиеся Цанцюн покинули школу и направились к дворцу Хуаньхуа?
«Интересно», — подумал Шэнь Цзю.
— Интересно, — произнёс Шэнь Юань вслух, — а что, если…
Казалось, только Шэнь Юань не забыл о цели их нахождения около дворца Хуаньхуа, остальные развлекались как могли: взрослые совершенствующиеся спали, все ученики плотно сгруппировались вокруг учащихся Цинцзин и взахлёб общались, главы пиков, как будто им не хватало ежемесячных встреч, сбились в кружочек, пили принесённое главой пика духовной пищи вино и тоже увлечённо разговаривали.
Только Му Цинфан занимался делом: он расставлял медицинские палатки и распределял лекарей так, чтобы при нанесении удара они не пострадали, но могли быстро добежать, чтобы оказать помощь.
В одиночестве позади всех держался Лю Цингэ, он по-прежнему задумчиво рассматривал кроны деревьев.
И осунувшийся Вэй Цинвэй напряжённо стоял рядом с другими главами пиков, но в стороне ото всех.
— А ведь можно и так попробовать! — Только Шэнь Юань продолжал раздумывать над проблемой захвата чужого замка.
Положа руку на сердце, Шэнь Цзю был уже счастлив тем, что он получил, когда совсем этого не ожидал: преданность брата, верность учеников, поддержку боевых братьев.
Свара с Хуаньхуа стала казаться мелкой и не стоящей внимания.
Хотелось присоединиться к другим главам пиков(1), почувствовать дружеское похлопывание по спине, выпить вина, погрузиться в бесконечный спор о бессмысленности предсказаний. Гао Цингао с пика аскетов будет громко смеяться невпопад, Дуань Цинцзе к месту и не к месту начнёт рассказывать бесконечные истории про своих животных, Сюй Цинли поначалу будет задорно смеяться шуткам, они по многим вопросам спорили друг с другом, но эта женщина отлично понимала злой и ехидный юмор Шэнь Цзю, а потом она задумается, достанет бумагу и снова, бубня себе под нос, будет рассчитывать очередную печать или артефакт.
Глава Юэ будет смеяться одними глазами, как умеют только он и Шэнь Юань, и поведает очередную историю, которую не поймёт никто и уже в середине станет совершенно непонятно, а что было в начале, и только Линь Циншуй с наслаждением выслушает всё, а в конце бросит кости, чтобы веско признать, является рассказ правдой или ложью. Одно время они даже делали ставки, но выигрывал только глава Юэ, и они забросили это бессмысленное занятие. Глава Юэ лишь солидно кивал всем да поглаживал подбородок, в такие моменты ему как никогда не хватало бороды.
Вэй Цинвэй с Лю Цингэ в это время с наслаждением спорят об очередном оружии, хватая друг друга за вороты халатов, остальные сдвигались ближе, чтобы не задело разборками горячих парней, и продолжали с увлечением болтать, потягивая вино.
Таких встреч давно не было, куда всё делось, где они всё потеряли?
Шэнь Юань недовольно ткнул уплывшего в свои мысли брата в бок локтем.
— Гуцинь, говорю, доставай, есть идея!
Шэнь Юань поднял руку, складывая пальцами печать. Над полем пронёсся пронзительный тревожный звук.
1) Шэнь Цзю пришёл в школу Цанцюн в молодом возрасте, 16-18 лет, по сути он вырос в ордене и, логично предположить, знает других главных учеников также с детства, они все разного возраста, но как главные ученики должны были общаться. Ну и мне очень нравится фанон, где именно так, в каноне этому моменту вообще не уделялось внимания.
* Старейшина У *
— Поднять защиту!
Старейшина У презрительно окинул взглядом пришедшее воинство. Дворец Хуаньхуа держал осаду и против армии демонов, что ему эта горстка. Замок хоть и выглядел роскошным, но был настоящей неприступной крепостью, окружённой защитными печатями, хитрыми ловушками для захватчиков и потайными артефактами. Даже золотые доспехи стражей только выглядели дорогой безделушкой — над ними трудилось не одно поколение мастеров печатей, и они отлично защищали от демонической ци. А ведь ещё были и четыре линии обороны, не считая укрытий для лучников, а артефактные луки могли стрелять очень далеко.
Шэнь Цинцю зря думал, что если притащит демонических совершенствующихся, то сможет взять Хуаньхуа, борьба с демонами — специализация дворца, и заклинатели, отравленные демонической ци, падут так же быстро, как и демоны.
Старейшина У усмехнулся.
Защитники дворца знали своё дело, бойцы бегом занимали места и готовили снаряды. Даже в войне с демонами старые добрые копья очень помогали — добавь чуточку ци, духовную печать, и получившие такой удар вспыхнут как факелы. Даже интересно, будут ли демонические совершенствующиеся гореть так же, как горят демоны.
К старейшине подошёл большой отряд учеников. Тот огладил бороду. Молодёжь хочет проявить себя, похвально.
— Гунъи Сяо, возьми на себя защиту подступов к главной лестнице. Сяо Гунчжу, возглавишь атаку.
Молодые люди унеслись прочь выполнять приказ.
Самое то юнцам: и не покалечатся, и себя проявят. Вон как сжимают мечи и рады бою. Получат по носу — заодно поумнеют, даже Шэнь Цинцю мог быть опасным противником, пусть и слабым. Главное, чтобы так некстати гостивших смертных не побеспокоили.
Шэнь Цинцю выжидал, с высокой стены первого яруса было отлично видно, как он сузил глаза и положил руку на меч.
Сейчас начнётся!
Демонические заклинатели в одеждах Цинцзин стояли за его спиной рядами по пять человек в каждом, такая военная тактика была хорошо известна старейшине У, который в молодости провёл не одно сражение, прежде чем решил отойти от дел и принял приглашение стать наставником и старейшиной во дворце.
Две группы атакуют главную лестницу, две заходят с флангов, последняя отвлекает внимание и идёт с тыла.
Наивные заклинатели слишком рассчитывают на свои мечи. Нынешние ловушки так просто не перелететь. Хитрые катапульты, которые может задействовать и слабейший ученик, выстреливают сетями из вервия бессмертных, и вот уже сильнейшие демоны валяются спелёнутыми у подножия дворца. С заклинателями будет так же.
Невинные песчаные дорожки, опоясывающие подножие дворца, это не только чудесное место для прогулок — они напитаны энергией ян, демоны, только ступив на такую, вспыхивают как фитиль в масле, к которому поднесли огонь, а что будет с заклинателями — даже интересно посмотреть.
Ученики Хуаньхуа сами распределились на отряды и присоединились к стражам. Приятно посмотреть, как молодые дворяне предвкушают свою первую настоящую битву.
Пусть все знают силу дворца Хуаньхуа!
А Цанцюн уже проиграл! Зря говорили о хитрости стратега Цинцзин, он оказался таким же самонадеянным мальчишкой, как и прочие глупцы. Ну что же, одни умнеют с возрастом, другие нет.
Будет приятно утереть нос зазнавшемуся ордену. Главе Юэ Цинъюаню придётся несладко, он потеряет и лицо, и репутацию, а Шэнь Цинцю сошлёт в долгое закрытое совершенствование, будет знать, как потакать невежде. Давно надо было окоротить зарвавшегося книжника, слишком многие знатные люди были им недовольны.
Старейшина У удовлетворённо смотрел на почти закончившиеся приготовления. А шпионы что-то напутали, при нападении демонов на Цанцюн был и Лю Цингэ, и другие главы пиков, может, тогда вообще гроза началась? Надо будет тщательнее проводить отбор шпионов, слабые необразованные заклинатели могли поражаться вполне обыденным вещам.
И на что вообще может быть способен книжник, главными инструментами которого являются кисть и гуцинь? Он даже на битву с ним явился.
Шэнь Цинцю шевелил губами, сейчас он выглядел особенно молодо, растрёпанным, злым и усталым. Не будь старейшина У уверен, что Шэнь Цинцю давным-давно сформировал золотое ядро, сейчас он бы сказал, что перед ним юнец с хорошим основанием, но без ядра(1).
Тут падающей звездой рухнул вниз меч. Старейшине У захотелось протереть глаза: второй Шэнь Цинцю!
Спину обдало холодом, старик с нарастающим ужасом смотрел на почти вознёсшегося небожителя, он даже не касался земли. Тот, кивнув Лю Цингэ как слуге, повелительно указал ему рукой на дальний угол поля, и бог войны покорно отошёл в сторону.
Сияющие неземной зеленью глаза впились взглядом в лицо старейшины.
Господин У вцепился до боли пальцами в зубья стены, он в панике переводил взгляд с одного Шэнь Цинцю на другого.
С приближением близнеца с Шэнь Цинцю как маска слетели и усталость, и неопрятная растрёпанность, а встав рядом и взявшись за руки, они стали и вовсе идентичными. Бесконечно сильными заклинателями.
Волосы встали дыбом.
«Это ловушка», — бессильно подумал старейшина У.
Сразу все сообщения шпионов обрели смысл: их двое, один сильный, второй слабее, вот почему никто не мог поверить. На помощь слабому всегда приходил сильный и снова исчезал, занимаясь своими делами. А слабый Шэнь Цинцю продолжал сидеть на пике, где каждый мог убедиться в ничтожности сил главы пика Цинцзин. Столько лет хранить такую тайну… Близнецы-заклинатели. Если они не убивали друг друга ещё в утробе матери, то удваивали свою силу. Теперь братья Шэнь Цинцю сильнее и главы Юэ Цинъюаня, и главы дворца Хуаньхуа вместе взятых(2).
«Всё изменилось! — Обречённо думал старейшина. — Партия, начатая ещё прошлыми главами пиков Цанцюн, подошла к концу. Орден Хуаньхуа обречён.»
Он с грустью посмотрел вниз, юнцы ещё ничего не поняли, они, радостные, ждали приказа к нападению.
Дворец Хуаньхуа существовал не одну сотню лет, и на такой случай тоже был план. За спиной старейшины сгрудилась стража, коренастые боевики, проверенные убийцы.
Побелевший глава дворца Хуаньхуа встал рядом. Старейшина У мог бы сказать: «Заигрался ты в интриги, поверил в собственную хитромудрость — пока охотился на тигрят, не заметил тигра.»
Но смысл говорить то, что и так понятно?
Теперь надежда только на малые ордена, лишь они могут спасти, если захотят, жалкие остатки ордена Хуаньхуа, остальные воины дворца в битве выиграют беглецам время и неминуемо погибнут.
Сяо Гунчжу подозвали первой.
— Молчи, — резко сказал отец, — немедленно переоденься и остальным вели, снимите все знаки дворца Хуаньхуа, возьмите еду, деньги и самую простую одежду. Вы уходите первыми!
Спокойно глядя в глаза дочери, Лао Гунчжу сказал:
— Считай, что дворец Хуаньхуа пал, погибли все, остались только вы. Ваша задача — выжить, не верь никому и не возвращайся, что бы тебе ни говорили, постарайтесь затеряться в пограничье!
Сяо Гунчжу закусывала нижнюю губу и судорожно сжимала руки.
Девочку можно было понять, из почти победителей в одно мгновение превратиться в зайцев, которых охотники с гиканьем и шумом гонят по полям.
Лао Гунчжу теперь был собран и спокоен, да, он проиграл, но погибнет с честью!
— Ваша задача — выжить, — повторил он, глядя в глаза дочери, — и, может, со временем у вас получится восстановить дворец Хуаньхуа и его славу. Идите не мешкая, мы задержим и отвлечём их!
Стража забегала, ничего не понимающих учеников распределили по отрядам, в основной — тех, кто обязательно должен спастись, и незаметно увели, теперь они должны пригибаясь бежать тайными подземными ходами, уходя как можно дальше от дворца Хуаньхуа.
Остальные будут сражаться до последнего, а когда поражение будет неизбежным, сработает последняя смертельная ловушка.
О которой никто не знал, кроме главы.
Появление отрядов Цанцюн лидеры дворца Хуаньхуа восприняли спокойно, они лишь укрепились в мысли, что это хорошо продуманная многолетняя интрига.
Что же, они сами виноваты, не разгадали военную хитрость, поверили в слабость Шэнь Цинцю, в бессилие Цанцюн, теперь только и остаётся, что подороже продать свои жизни.
1) У Шэнь Цзю действительно всё ещё нет ядра, всё некогда, то одно, то другое.
2) Помним, что здесь нет телепатов. У всех своё понимание, базирующееся на личном опыте и знаниях.
* Вдовствующая императрица *
Императрица была вынуждена признать: миссия провалилась, и пусть несколько дней отдыха восстановили её силы, ближе к цели она не стала. Очередной приятный день в окружении роскоши бессмертного дворца прошёл зря.
Дворец Хуаньхуа больше всего напоминал многоярусный торт. Каждый этаж, а всего их было пять, окружала каменная галерея, стены дворца были высокими и толстыми. Обычно гостей располагали на первом этаже, но в знак особого расположения императрицу размещали на четвёртом, на самом высоком — пятом — жил сам глава. Залы дворца радовали своим убранством, роскошный сад благоухал редкими цветами, в библиотеке были собраны уникальные книги, ей даже предоставили возможность свободно посещать зал редкостей. Она же чувствовала, как время утекает сквозь пальцы.
В знак уважения глава дворца Хуаньхуа присоединялся к императрице за трапезой, в этот раз было так же. Деликатесы, лакомства и изысканно украшенные блюда. Беседа не клеилась, каждый думал о своём. Высокая дверь приоткрылась, в залу прошмыгнул слуга и что-то прошептал на ухо главе дворца. Императрица превратилась в слух, ей показалось, что прозвучало название ордена Цанцюн.
Глава дворца был столь же любезен, как и обычно, а вот амулет, что висел на груди, потеплел, он, изготовленный в неведомые времена, переходил из поколения в поколение и защищал правящую семью от воздействия ци.
За высокими дверями было ничего не слышно, но императрицу снедало беспокойство, и не её одну. Лао Гунчжу продолжал улыбаться и был любезным, но намётанный глаз императрицы видел, мужчина думал о чём-то другом.
Цанцюн.
Что же произошло? Что так срочно нужно было доложить, что их трапезу посмели прервать?
Ответ ждал в галерее, что шла вдоль всего яруса дворца, с высокой стены было прекрасно видно Шэнь Цинцю и его небольшое войско.
Что происходит?
Императрица была умна и хитра, много лет она посвятила интригам и сейчас разом вспомнила все слухи, недомолвки и намёки, они разом вспыхнули в памяти, как и отстранённое благодушие императора, без вопросов отпустившего её в дальнюю поездку. Он даже не пытался её отговорить ехать инкогнито и без приличествующей охраны. Теперь его действия выглядели однозначно — сын решил использовать её втёмную. Она не могла злиться на него, он плоть от плоти её, она сама действовала бы так же.
В этой поездке и у неё самой были скрытые мотивы, о которых она не говорила: сын отдалялся, а с ним и уважение придворных, она больше не была молода и прекрасна, и ей было всё сложнее удержать власть и сохранить влияние. Удачно проведённые переговоры с Цанцюн могли вернуть расположение сына и упрочить её положение.
Сейчас она недовольно морщилась, вспоминая о письмах, что отправила сыну. Зря она была столь легкомысленна в речах, у императора могло сложиться превратное впечатление о ситуации. Он мог решить, что бессмертные выступают против его власти и Цанцюн жаждет встать во главе мира смертных.
Императрица внимательно смотрела, как Лао Гунчжу кивает, выслушивая доклады старейшин. Мужчина выглядел спокойным и расслабленным, он одобрительно посматривал на молодёжь внизу. Складывалось впечатление, что глава дворца всем доволен.
«Небось мечтает изловить Шэнь Цинцю, и даже войска не боится, не воспринял он мои слова всерьёз», — недовольно думала императрица.
Тут кто-то ахнул, и все замолчали, внимательно глядя вперёд.
Императрица медленно повернулась.
Так мог бы выглядеть небесный император, так рисовали богов. Шэнь Цинцю больше не был похож на доброго заклинателя, что повелевает ци для помощи смертным, теперь он выглядел страшным, как мстительный и непреклонный, готовый убивать воин. И пусть меча у него не было в руках, жёсткий взгляд зелёных глаз не сулил ничего хорошего. Он подошёл ближе и взял второго Шэнь Цинцю за руку, и тот тоже преобразился на глазах. И вот их двое, пришедших ко дворцу Хуаньхуа небожителей. Давление ци на артефакт, висящий на груди императрицы, словно усилилось.
— Близнецы, — выдохнул кто-то.
Вспомнились полузабытые легенды.
Лао Гунчжу побелел и, не обращая ни на кого внимания, подошёл ближе, вплотную к самой стене, защищающей галерею.
«Так это не выступление против императора, это захват власти!» — Поняла императрица.
Словно отвечая на её слова, сверху на мечах появились юноши в одеждах Цинцзин и, синхронно спустившись на своих мечах на землю, встали колоннами за спиной Шэнь Цинцю, оттеснив взрослых заклинателей.
«Цинцзин слышал слухи и ответил так, как должен был», — такое императрица понимала — слабый должен подчиняться.
Люди Хуаньхуа, облечённые властью, и сам глава больше не обращали на неё внимания, они быстро раздавали указания подбегающим лидерам групп.
Дворец прекрасно понял, что их ждёт, они не нищие монахи с кельями, вырубленными в скале, они богатейший орден мира, и раз уж Цанцюн пошёл войной, от богатств дворца не останется ничего. Но самое ценное — это люди, уникальное учение дворца Хуаньхуа, их тайные методы совершенствования, вот это надо спасти во что бы то ни стало.
Женщина внимательно следила за тем, что происходит, ничего не могло ускользнуть от её взгляда.
Глава дворца Хуаньхуа, старейшины, наставники и взрослые заклинатели, наёмники и даже стражники считали, что они обречены, Цанцюн не пощадит их, и только молодые ученики внизу не видели, что происходит, и продолжали веселиться, предвкушая бой и победу.
Лао Гунчжу спустился на первый ярус дворца, всё ещё бледный, он действовал спокойно и решительно. Императрица следовала за ним позади всех.
Разговор с Сяо Гунчжу был коротким, где-то треть молодёжи ушла с ней, не считая охраны и старейшины. Остальные ученики разом присмирели, даже улыбчивый Гунъи Сяо как-то вытянулся и побледнел.
Над дворцом разошлась высокая нота, от неё закладывало уши и ныли зубы, мелодия стихла, чтобы зазвучать вновь, уже глубже и сильнее. Она пробирала до костей, заставляя скрежетать зубами, как скрип металла по стеклу.
Нота звучала и звучала, чтобы с громким хлопком исчезнуть. Императрица вскрикнула — амулет на груди разогрелся так, что прикоснуться больно.
— Защита дворца пала, — незнакомым голосом произнёс Лао Гунчжу. Императрица не решилась смотреть в глаза человека, который терял всё: репутацию, власть, могущество, дочь и саму жизнь.
Выждав мгновение, мужчина собрался, теперь он выглядел как обычно. Он кивнул, и все разбежались по своим местам. А глава дворца вместе с небольшой свитой направился вперёд к воротам Хуаньхуа, он решил во что бы то ни стало выиграть время для дочери и всех тех, кто сейчас пытался убежать подальше, унося знания и реликвии дворца.
Императрица, воспользовавшись тем, что никому не была интересна смертная женщина, шла следом.
Этот путь она запомнит на всю жизнь. Медленно, как в похоронном шествии, шли люди дворца Хуаньхуа, так тихо, что даже песок не шуршал под их шагами, лишь стражи в золотых доспехах громко печатали шаг, словно молоток, забивающий гвозди в крышку гроба.
Императрица шагала след в след, чувствуя, как шаг за шагом приближается к своей гибели. Но лучше быть здесь, чем ожидать кровавой расправы в роскошных залах. Цанцюн не простит открытую поддержку дворца Хуаньхуа императорской семьёй. Она бы не простила!
Процессия достигла двух небожителей, оба Шэнь Цинцю стояли молча, не опуская тяжёлых взглядов, под весом которых рухнули на колени все, лишь Лао Гунчжу устоял и она держалась на шатких коленях из последних сил — она императрица и погибнет достойно.
Последние мысли были горьки:
«Мы всё пропустили! На Цанцюн произошла смена власти, все признали силу близнецов Шэнь Цинцю, даже бывший глава Юэ Цинъюань, что сейчас стоит позади. Жаль, что сын не узнает об этом.»
Лю Цингэ здесь не было, как и Ци Цинци, что же, это понятно — с предателями разговор короток, значит, они уже мертвы. О, как жесток оказался стратег Цинцзин, он собрал сплетников и злопыхателей воедино и нанёс удар, когда никто не ждал, а расправившись с врагами внутри ордена, он пришёл за головами осмелившихся усомниться в его праве.
Все ждали жестокого приговора, произнесённого громко и чётко, и смертельного удара ци такой силы, что ничто не спасёт.
Минуты капали медленно и веско, так что каждую можно было прочувствовать.
Воздух как никогда был сладким, если бы не пересохшее горло…
Хотелось, чтобы всё уже закончилось — и не заканчивалось никогда. Как бы ни была стара императрица, умирать она не хотела.
* Вдовствующая императрица *
Минуты капали медленно и веско, так, что каждую можно было прочувствовать.
Молчание делило жизнь на «до» и «после», и чем дольше длилось, тем сильнее росла пропасть.
— Приветствую глав пика Цинцзин, — тонко произнесла императрица.
Все как будто опомнились: распростёртые ниц старейшины заторопились, произнося приветствие, они сипло выкашливали слова, словно уже хлебнули вод реки мёртвых.
Один Шэнь Цинцю отступил в сторону, разрывая двойную ауру бессмертных, и устрашающее давление ци почти исчезло, второй же стоял неподвижно и величественно, молча слушал, не перебивая.
— Ваше императорское величество, — выдохнул тихий голос. В ставке войск, где почти все были бессмертными, можно было орать в голос, эффект был бы тот же.
— Императрица смертных здесь, — побежало по рядам, звук шёл как волна, люди зашевелились, даже заклинателям было интересно посмотреть на императрицу.
А со стороны медицинских палаток к ней, с несвойственной ему поспешностью, торопился императорский лекарь Хуа То, следом за ним шёл Му Цинфан.
Тут, раздвигая задние ряды, вперёд выступил Лю Цингэ.
— Живой, — одними губами произнесла женщина.
Он подошёл вплотную и опустился на одно колено, перехватывая руку императрицы — страшное нарушение этикета, которое дозволялось только всеобщему любимчику из семьи преданнейших сторонников императора.
Все как будто отмерли: Юэ Цинъюань вышел вперёд, остальные главы пиков Цанцюн тоже подошли ближе.
Страшные мгновения закончились, даже Лао Гунчжу, что, казалось, не дышал всю дорогу, смог вдохнуть.
Впереди было много тяжёлой работы и сложных обсуждений, но главное — им оставляли жизнь.
* Шэнь Юань *
«Небесные боги, дайте мне сил! Вот опять! На коленках валяются и языками мелют. Лучше отойти от них подальше! И как Шэнь Цзю такое терпит, они же все норовят за одежду схватиться, того гляди штаны стащат или на сувениры кусочек халата оторвут. Нет, такое я точно не понимаю, а раз Шэнь Цзю это по душе, вот пусть он эту ахинею и выслушивает.»
Шэнь Юань незаметно отошёл в сторону.
«Нет, конечно, убивать совершенствующихся в преддверии войны с демонами смысла нет, хоть это и заклинатели Хуаньхуа. Но хоть замок-то мы могли бы захватить, я никогда не участвовал в штурме замка, очень интересно посмотреть вживую. Библиотеку опять посмотреть не получится. А захват замка означал бы, что можно немножко и пограбить, совсем чуть-чуть: стол у главы дворца был симпатичный, с ловушками для дураков и потайными ящичками, ещё парочка гобеленов в бамбуковом стиле, Шэнь Цзю такие бы оценил. А теперь никакой осады крепости, и ни стола, ни библиотеки не будет. Достаточно посмотреть на умиротворённое выражение Шэнь Цзю. Пусть он строит из себя ледышку, уж мне-то знакомо это выражение лица. Да и Юэ Цинъюань явно доволен, что убивать собратьев-совершенствующихся не придётся.»
«Как назло, ни у кого такого замечательного замка нет, — Шэнь Юань мысленно перебирал события новеллы. — А я так хотел показать брату боевые возможности печати телепортации, ведь он до сих пор использовать их не даёт, а они и не сбоят. Почти. Опять-таки, сколько нам глава дворца сделал гадостей, хорошо, что Шэнь Цзю этого не помнит(1), иначе остались бы от дедушек с Хуаньхуа рожки и ножки, а так, похоже, придётся обойтись только разрушением Водной тюрьмы. Знал бы, что так будет — погулял бы по дворцу подольше, а то вид нервного искрящегося от злости Шэнь Цзю не давал насладиться процессом.»
«Кстати, надо будет посмотреть, что за договора они собрались заключать.»
«Вот какие они раздражающе любопытные, так и продолжают на меня таращиться, вроде с Шэнь Цзю разговаривают, а на меня косятся. Зря я раньше думал, что местные этикет уважают.»
Чтобы избежать неприятных взглядов, Шэнь Юань развернулся, и перед ним во всей красе предстало воинство Цанцюн.
И это лучший орден в мире?! Это лагерь бухих косплейщиков с детьми и домашними животными, а не военное построение!
Сразу за Шэнь Цзю и прочими главами пиков стояли все внутренние ученики Цинцзин и часть внешних, в шелках и с гуцинями. Шэнь Юань с трудом сдержался, чтобы не потереть переносицу: «Они замок захватывать гуцинями собрались?»
Шэнь Юань выцепил взглядом Мин Фаня и Ло Бинхэ:
«Зря я надеялся, что смог вколотить в их пустые головы хоть чуточку мозгов. Зачем они сами припёрлись и взяли с собой всех, даже недавно переведённых дворян? То, что защитные флаги не забыли — это уже прогресс, но как им могут помочь флаги в захвате замка?!»
Следующими в глаза бросились рыскающие дозором вокруг лагеря байчжаньцы. Шэнь Юань скрипнул зубами. Хорошо, что байчжаньцы усвоили, что своих надо охранять, но ему всё сильнее хотелось взять Лю Цингэ за шиворот и в спарринге пройтись по его тупой голове, заодно по-братски объяснить, в чём отличие организации охраны школы и захвата вражеского дворца.
«Кто из нас Бог Войны, в конце концов?! Почему надо объяснять элементарные вещи?! Работа байчжаньцев — возглавлять отряды и на месте заниматься тактикой, а Бог Войны должен разрабатывать стратегию всего нападения. Почему никто в этом мире этого не знает?! — Шэнь Юаню хотелось орать. — Глава пика животных с учениками, как оглашённая, рядом бегает, и ни у кого даже мысли не возникает, что именно животные и должны нести охрану. Это что, их первая война? Они вообще, что ли, не участвовали в сражениях?»
Тут Шэнь Юань заметил знакомое лицо:
«Зачем они припёрли с собой старика с Байчжань, никого более воинственного не нашлось?»
Хотелось взяться обеими руками за голову, лучше за чужую, и вдумчиво бить о стену. Стены поблизости не было.
Остальные главы пиков вели себя, как будто пришли не на захват дворца, а выпить на дармовщинку. У некоторых даже мечей не было.
На главу Юэ Шэнь Юань даже смотреть не хотел, зачем он-то припёрся, постоять для солидности? Он со своим мечом — одноразовое оружие. И ведь сколько лет прошло, а так ничего и не поменялось, решения никто не ищет, и, кажется, об этой проблеме главы Юэ никто и не знает. Опять Шэнь Юаню голову ломать, остальные только руками разводят и говорят «невозможно». Хотелось плюнуть с досады, но императрица всё ещё была здесь.
А с братиком он поговорит отдельно, братская любовь — братской любовью, но зачем он притащил с собой калечных заклинателей? Шэнь Юань, значит, не покладая рук их лечит и восстановить пытается, а братик втихаря из них армию сколотил и на убой повёз. Вот тихушник, и ведь и слова не сказал.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю хотелось крови! Хотелось вырвать победу из окровавленных рук врагов, водрузить над дворцом Хуаньхуа стяг в цветах Цинцзин, заковать старого лиса и его прихвостней в кандалы и бросить в Водную тюрьму. Картина как живая стояла перед глазами. Только вот Водной тюрьмы больше не было — братик постарался.
Шэнь Цзю скользнул взглядом по отрешённо-задумчивому лицу брата, сразу было видно, он что-то снова придумал.
Старик Лао Гунчжу склонился в три погибели и глаза от земли боялся оторвать. Шэнь Цзю хотел этого так давно, преклонения и признания, теперь можно насладиться заслуженным. Пусть Юэ Цинъюань не даст захватить дворец, он и так получит своё.
Из общей картины всеобщего почитания его любимого выбивалась императрица: хитрая, вздорная, умная женщина так и рыскала глазами, то и дело останавливаясь взглядом на Шэнь Юане. И ничего не поделать — смертных императриц публично убивать нельзя.
Всё же в его победе вместе с большой бочкой мёда — Шэнь Цзю удовлетворённо посмотрел на валяющихся у его ног старейшин дворца, на сгорбленную спину главы Хуаньхуа, — была большая ложка дёгтя — императрица. От старухи хотелось избавиться немедленно, слишком уж много проблем принесла и она, и ею науськанные дворянчики.
Именно этот момент выбрал юноша семьи Чан(2), чтобы вскочить на меч и камнем рухнуть у ног всё ещё стоящего в стороне Шэнь Юаня. Шэнь Цзю вспомнил его, этот парень молил его о помощи перед соревнованиями пика Цинцзин, кто же знал, что нападение Хуаньхуа на ученика случится так быстро.
Защита брата сработала автоматически. Это выражение Шэнь Цзю теперь отлично знал, слишком часто Шэнь Юань твердил про человеческий фактор и необходимость быстрого включения защиты. В этом он был полностью согласен. А брата окутал защитный купол ци, недовольно звякнула Сюя, цветы на поясе зазвенели, из-за пояса халата Шэнь Юаня выскользнула рукоять боевого веера — всё оружие будто жаждало попасть тому в руки.
А юный Чан, валяясь в ногах, молил о помощи, его речь была столь бессвязна, что сложно было понять, что он хотел. Шэнь Юань вычленил понятное слово:
— Демоны? — спросил он.
— Да, да, — закивал парнишка, размазывая слёзы по грязному лицу, — они убьют всю мою семью!
Шэнь Юань знакомо улыбнулся и, кивнув Шэнь Цзю, сказал:
— Я ненадолго.
Шэнь Цзю только и осталось, что закатить глаза. Сюя радостно легла под ноги, и, ухватив парня за плечо, Шэнь Юань быстро скрылся из виду.
Шэнь Цзю только и успел зыркнуть злобно на должников, и калечные заклинатели, встав на мечи, бросились догонять второго главу пика Цинцзин. Ещё один недовольный взгляд — и следом понеслись Ло Бинхэ и Мин Фань. Такого количества людей должно хватить, чтобы подстраховать брата. Перед учениками же Шэнь Юань испытывал непонятную ответственность, что давало надежду, что он не нырнёт с головой в очередной эксперимент, а всё же вернётся домой в скором времени.
1) У них всё ещё не было возможности подробно всё обсудить.
2) Парящая Луна — это маленький клан и орден, в мире смертных носящий имя Чан. В прошлом огромный, клан уже при жизни прошлого императора поучаствовал в нескольких кровопролитных войнах и схватках за власть и потерял прежнюю силу. Им принадлежал большой кусок приграничной земли, поэтому нынешний император их поддерживал и даже высылал содержание, как солдатам на службе, не требуя ничего взамен, кроме защиты от демонических земель.
* Лю Бэй, бывший демонический совершенствующийся *
Угнаться за младшим главой пика?! Проще звезду с неба поймать! Мастер Сюя исчез вдали с громким хлопком. На него словно не действовали правила! Со вторым человеком на мече он должен был двигаться медленнее, чем обычно. Но ничего подобного!
Небеса сияли лазоревой голубизной: ни облачка, ни тучи, куда ни бросишь взгляд, везде чистейшее небо, и даже мелькнувшая вспышка теперь казалась игрой воображения.
Приграничье на всём протяжении пути — это одинаково высокий земляной вал посередине, по обеим сторонам которого стоят межевые столбики. Границу было хорошо видно. Со стороны человеческих земель — яркая зелёная растительность, а со стороны демонов — скудная и словно присыпанная пеплом. Вдоль этой линии и летели заклинатели, разыскивая улетевшего вдаль Шэнь Юаня.
* * *
Лю Бэй не имел никакого отношения к семье Лю, о чём говорил не скрывая. Он вырос в нищете, и ему очень повезло, что на него обратил внимание один из малых орденов. Когда он всё же сумел обрести золотое ядро, у него неожиданно нашлись родственники. Так что его называли чуть ли не двоюродным дедушкой нынешнего императора.
В молодости он был дружен и с самим юным Ханем. Вместе с двумя другими молодыми воинами они быстро встали во главе его войска и помогли родиться новой империи Хань. Он не был особо известен, но то, что он был из малого ордена, сыграло только на руку. Когда остальные бессмертные мастера опомнились и сумели его обнаружить, было уже поздно. Династия Хань уже существовала.
Бессмертные не должны вмешиваться в дела смертных. Это преступление. Ему вынесли приговор и заперли в Водную тюрьму, практически лишили золотого ядра, и всё, что оставалось мужчине — вспоминать весёлую молодость, сидя долгие годы в заключении.
Когда через пятнадцать лет он вышел, мир изменился.
Лю Бэй путешествовал, обследовал границы новой империи, немного помогал в военных конфликтах, но старался нигде не задерживаться надолго.
Шли годы, менялись императоры.
Когда родился Хань У-ди, он на радостях напился так, что и себя не помнил. Протрезвел он уже наёмником частной экспедиции в демонические земли. Хань У-ди — имя, которое хотел дать своему внуку тогда ещё молодой Хань, будущий император, первый в династии. Во тьме ночи, у костра бивака, он мечтал, завернувшись в попону, о новом мире добра и справедливости, который возглавит его внук. Он будет смелым и мудрым правителем и достойно понесёт в будущее то, что они создают сейчас. Старый друг давно мёртв, холодная земля и многочисленные раны не прошли даром, но Лю Бэй сам отпраздновал рождение долгожданного внука, на которого молодой Хань возлагал так много надежд.
Демонические земли манили его долгие годы. Иногда он сам залетал на мече вглубь, чтобы осмотреться. Тут были огромные драгоценные камни, валяющиеся всюду как обычные куски скал, кривые чёрные деревья только весной выбрасывали пучки зелени с мелкими цветами, а всё остальное время они казались мёртвыми. Углубляться в демонические земли не стоило, там растительность исчезала вовсе, только чернота, напоминающая угли или жирную сажу, лежала под ногами — да монстры, один опаснее другого, нападали на путников.
Смелые и глупые забегали поглубже, чтобы набрать драгоценных камней, валяющихся везде, стоит только копнуть. Но год за годом драгоценностей у границы становилось меньше, приходилось забираться глубже.
Вот в такую экспедицию и наняли Лю Бэя.
Из того похода он смог вернуть домой только двоих, да и то только потому, что у него был духовный меч. Монстры словно заманили их вглубь, а потом напали разом со всех сторон. От такого количества мог отбиться глава ордена, а не простой заклинатель. Всё, что он смог — подхватить ближайшего парня на меч и выдернуть за руку подростка — больше людей его меч не смог бы унести.
Из того похода он вернулся домой калекой, отравленным демонической ци, с меридианами, наполовину сожжёнными чуждой светлому заклинателю энергией. Так путь демонического совершенствования стал для Лю Бэя единственной возможностью выжить.
Пока не появился Шэнь Цинцю, способный такое вылечить.
* * *
Лю Бэй бросил взгляд на спутников — обычный малый отряд, старший глава Цинцзин требовал разбиться на пятёрки: двое — атака, трое — удалённый бой. Есть и другие расклады — четверо атакуют, один в засаде. Вариаций было множество, но пока под грозным и внимательным взглядом старшего главы пика Цинцзин они отработали три.
Пока эффективность такой стратегии казалась Лю Бэю сомнительной, но Шэнь Цинцю был непреклонен, отправляя их только пятёрками.
Они удалились достаточно далеко от дворца Хуаньхуа, на половину стандартного дневного конного перехода, и только сейчас внутренние ученики пика смогли их нагнать. Но те даже лишнего взгляда не бросили — полетели мимо, как будто чувствовали ци или с учителем их связала нить судьбы.
Лю Бэй не стал искушать удачу. Кивнув своим, они ускорились и, не скрываясь, полетели следом. Мальчишки летели быстро, по прямой, лишь слегка задерживались над пятачками демонической поросли, проникшей за границу демонических земель. Мужчина коротко вздохнул — крестьяне не лгали, зараза разрасталась. Даже здесь, почти вплотную к бессмертным орденам, не было от неё спасения.
Лететь быстро было нормальным для духовных совершенствующихся. Здоровых. В их состоянии полёт из лёгкого, быстрого и приятного с каждым километром превращался сначала в тяжёлый, а теперь и в мучительный. У самых слабых мечи уже начинали дрожать под ногами.
Вдалеке сверкнула знакомая золотая ци и зелёные одежды главы пика. Мальчишки оказались правы, рассматривая демонические проплешины. Рядом с одной такой прогуливался глава Цинцзин, спокойно заложив руки за спину. Молодой Чан — теперь имя этого ордена было известно всем, кто был у ворот Хуаньхуа, — имел нежно-зелёный цвет лица. Он лежал на спине, привалившись к камню, и пытался заново научиться дышать. Бессмертный мастер не обратил на прибывших внимания — он увлечённо рассматривал демоническое растение.
Лю Бэй напряжённо следил за младшим главой Цинцзин. Распоряжение старшего главы грозило оказаться непосильным. В лечебном лагере они воспринимали силу глав как должное, здесь же младший глава совал голову в пасть не тигру, а блуждающему дереву(1).
Демонический корень разросся в приграничье до необычайно больших размеров. Дерево отращивало длинные корни, с помощью которых передвигалось, потом появлялся ствол, который достигал размеров обычного невысокого дерева, и почти на финальной стадии его верхушку покрывали лианы, которые цвели крупными белыми, жёлтыми или розовыми цветами. Дерево не было умным, оно брало хитростью — в середине ствола было дупло, и казалось, что на самом дне притаилась горстка золотых монет. Незадачливый путник не заподозрит в обычном цветущем дереве опасность, но стоило сунуть руку — и дерево запихивало в дупло жертву, помогая длинными корнями и лианами.
Вокруг такого дупла и ходил в задумчивости младший глава Цинцзин.
«Где У Мин? Почему его не отправили с нами? — Мысленно вопрошал Лю Бэй, — Вот кто мог отговорить главу пика от самоубийственных глупостей.»
Молчание ему было ответом.
Остальные сопровождающие были младше. За столько времени в лечебном лагере они привыкли к друг другу и определились со старшинством. Внутренних учеников Цинцзин в расчёт брать не приходилось.
Бродячее дерево не просто медленно сжирало пойманную жертву, оно выбрасывало сильный поток демонической ци при поимке. А в их состоянии ещё одна доза демонической ци могла не только уничтожить весь достигнутый прогресс в лечении, но и убить окончательно.
Лю Бэй, не отрываясь, смотрел за младшим главой, как хороший воин он понял намерение раньше самого движения и бросился вперёд, следом бросились остальные, но самым быстрым, вторым после него, оказался малец с волнистыми волосами. Время словно растянулось: огромный прыжок позволил преодолеть поляну, всем телом он врезался в младшего главу, сбивая того с ног и отшвыривая подальше от уже зашевелившихся корней, а следом нанесла удар демоническая тварь. Ци ворвалась, как жидкая грязь, в повреждённые вены, прорывая сделанные заплатки и проникая к органам, отравляя само тело и его кровь. Лю Бэй чувствовал, что умирает, и не мог ничего сделать — дерево уже запихивало его внутрь ствола.
«Я почти что мёртв, даже спасать меня незачем, разве только чтобы похоронить достойно», — успел подумать Лю Бэй, проваливаясь в темноту, боль запоздало охватывала тело.
— Что за бессмысленный героизм, откуда такое желание умереть на пустом месте?! — голос младшего главы даже сейчас звенел мелодичным колокольчиком, возмущаясь, он говорил быстро, глотая окончания слов.
«Я что? Всё ещё жив?» — Удивился Лю Бэй и с трудом приоткрыл глаз, чтобы увидеть, как тонкий палец главы со светящейся на кончике каплей ци касается его меридианов в ключевых узлах, впервые ци главы не ввинчивалась колючим ежом, а касалась расслабляющим тёплым солнышком, и снова потерял сознание.
Лю Бэй не видел, как от прикосновений такого пальца в ткани его верхнего халата образовывалась небольшая округлая, словно прожжённая огненной палочкой, дыра. Одежду после такого можно было только выкинуть.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань был возмущён до глубины души. Стоило появиться чему-то интересному — и ему опять помешали!
«Это явно происки Шэнь Цзю, это он приставил ко мне соглядатаев! Мне не пять лет, я взрослый мужчина и способен справиться со всеми сложностями сам — и, в конце концов, я всё же бессмертный мастер, в отличие от того же Шэнь Цзю, у которого и ядра-то пока нет!
Этот Чан не любит скорость, его начало тошнить прямо на мече, а когда приземлились и нашли чудесный экземпляр Шагающего дерева, редкий, почти исчезнувший вид, примчались эти заклинатели-инвалиды. Удивительное создание создало ловушку специально для людей. Подумать только, суметь сообразить прятать на дне дупла монеты! А что оно приготовило для демонов?»
Ответ был рядом, на дне «дупла», на расстоянии протянутой руки. Но стоило ему только протянуть к разгадке эту самую руку, как малахольный калечный телохранитель сбил его с ног, отшвырнул в сторону и сам при этом чуть не погиб.
Пришлось вырывать у несчастного животного законную добычу. Это вторая часть необычности этого вида — глядя на дерево, можно было подумать, что это растение, но нет, это животное, и не обычное, а симбионт, сросшийся с лианами и корнем.
И вместо того, чтобы изучать по-настоящему интересное существо, Шэнь Юаню снова пришлось лечить заклинателей.
«Нет, когда вернёмся, я строго поговорю с Шэнь Цзю. Этим лечиться надо, а не дворцы захватывать или няньками за мной бегать. Сдохнут по дороге, и кто будет виноват?» — Мысленно бурчал он.
* Лю Бэй, бывший демонический совершенствующийся *
Во владении Чан была большая усадьба, до которой они добрались без приключений. Младший Чан, спрыгнув на землю, выхватил меч и убежал куда-то на задворки. Основное сражение уже закончилось, если оно и было, трупов защитников не было, только демоны спокойно пили, орали и таскали награбленное в крытые повозки.
Младший глава имел лёгкую руку или на стольких больных натренировался, после его лечения словно силы появились, и Лю Бэй мог сказать, что чувствует себя лучше, чем при Хуаньхуа. Судя по тому, как крутили мечами остальные, они тоже ощущали прилив сил.
Задумчивый Шэнь Цинцю рассматривал герб на груди крупного демона. Лю Бэй посмотрел туда же. Что-то царапнуло в памяти, но его внимание полностью привлёк задумчивый младший глава пика. Он ещё и голову набок склонил. Впору кричать: «Тревога!». Лю Бэй напрягся и дал знак своим, чтобы были осторожнее.
Что демоны? Младший глава пика — вот с кого нельзя было спускать глаз.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань всё ещё считал, что не умеет драться. Все здесь словно рождались с мечом, они были быстрее и искуснее его. Даже совершенствующиеся, почти потерявшие свою ци, держали меч, как будто он был их частью. У Юаня меч порхал из руки в руку или вообще медленно и плавно кружился, словно лист на ветру, а мастер Сюя кружился вместе с ним. Выбить меч из рук совершенствующегося почти невозможно, легче руку отрезать! Шэнь Юань же мог вообще меча не касаться и направлял его пальцами.
Дела вокруг обстояли не лучшим образом: несчастное поместье было разграблено, разгулявшиеся демоны, пьяные и дурные, орали, пили найденное байцзю, дрались друг с другом и грабили, тащили всё, что под руку попадётся. Тюки с барахлом и мешки с зерном таскали в крытые повозки. Если бы не пропитавший всё запах гари, можно решить, что странная семья пьяных дебоширов переезжает.
Семья Чан не зря называла себя орденом: на совесть зачарованные ворота и постройки не хотели гореть, лишь дымно чадили. Боевой веер сам скользнул из креплений на поясе и развернулся в воздухе, ударом ветра гася не желающий разгораться огонь и прибивая к земле дым.
Шэнь Юань вспоминал меч из лепестков сливы и думал: «Сколько можно? Мне давным-давно пора завести свой духовный меч!»
Как бы ни злили его демоны, трупов он не видел, а значит, и причин убивать демонов не было, поэтому он только сбивал их с ног, раз за разом опрокидывая в пыль и не давая подняться.
Мало кто видел бой Шэнь Юаня со священной демоницей. Прошло почти полтора года. Люди забыли о сокрушительной силе мастера, в одиночку победившего священную демоницу, двух старейшин и весь её отряд.
Заклинатели отступили подальше — младшему главе Цинцзин не нужна была помощь. Казалось, он не дрался, а самозабвенно танцевал посереди разорённого поместья, запрокинув голову к небу, лишь изредка бросая взгляды по сторонам, переступая мелкими шагами в окружении шелков, лент, пояса и золота своей ци, а демоны сами падали, как подкошенные, зачарованные волшебством движений.
Самый крупный демон в красной налобной повязке громко заревел, и из дверей и даже окон, мешая друг другу, вытаскивая мечи и топоры, на Шэнь Юаня лавиной бросились демоны. А он всё ещё не дрался. Он бил ветром, листьями и всем, что повиновалось движениям рук и ци, ударяя наотмашь, оглушая и сбивая с ног. Вслед рухнувшим на землю демонам летели печати защитных массивов. Какая разница, защищать или охранять? Из-под массива без разрешения Шэнь Юаня никто не выйдет.
До предводителя демонов дошло, что победить не удастся, и он, засунув пальцы в рот, оглушительно свистнул. Демоны кинулись прочь от поместья. Ну уж нет, не для того Шэнь Юань их лично пошёл ловить. Тонко зазвенела Сюя, знаменитый меч взлетел и пал поперёк движения, взметнув пыль высоко в воздух. Демоны испуганно замерли.
Сейчас на Шэнь Юаня было страшно смотреть, он был таким, каким видела в последний мгновения своей жизни Ша Хуалин, таким, что старый хозяин дворца Хуаньхуа предпочёл сдаться сам.
Демоны медленно опускались на колени. Первым встал на колени их лидер.
* * *
У дворца Хуаньхуа всё осталось без изменений, как будто не прошло несколько часов. Шэнь Юань недовольно посмотрел на расхлябанных совершенствующихся, учеников и их так называемый «боевой лагерь».
«Нет, я не могу на это смотреть! Ученики-дипломаты с Цюндин притащили столики для переговоров и чай — это они замок захватывать собрались», — ёрничал Шэнь Юань, но уже без огонька.
Приставленные братом надсмотрщики оказались на диво полезными — на них он свалил допрос пойманных демонов. А Мин Фань присмотрит, может, и Ло Бинхэ чему-то научится.
Семья Чан в полном составе пряталась в холодном погребе. Бедняжки очень замёрзли, и хорошо, что женщина с младенцем не стала подходить. Он ей и так подарит духовный камень, не надо ему чужих детей сувать в лицо. Старейшины семьи в обыкновенной манере (на коленях и с обцеловыванием рукавов) пытались его благодарить. К счастью, побег на мече всё ещё оставался отличным решением этой проблемы. А с остальным пусть разбираются ученики.
Сейчас он наконец-то остался один.
Тут на глаза Шэнь Юаню попался стражник Хуаньхуа в золотых доспехах.
«Они вообще обнаглели, в лицо врут! Сколько раз я спрашивал про артефактную защиту? Пяткой в грудь били, клялись, что нет такого, и вот она ходит прямо перед моими глазами. А я с нуля, можно сказать, на коленке, придумывал защитные флаги. Ну, я ещё припомню это главе пика артефактов!» —Шэнь Юань злобно зыркнул на женщину. Та всё ещё топталась вокруг защиты его учеников.
Шэнь Юань ладонью поманил ближайшего стражника. Тот бросил беспомощный взгляд на главу Хуаньхуа и, почти не запинаясь, подошёл ближе.
— Как интересно, — произнёс Шэнь Юань, склонив голову набок. Глаза цвета цин засветились, стражник испуганно приоткрыл рот и отшатнулся. Тонкая рука ткнула кончиками пальцев в три сочленения, и доспехи, звякнув, упали на землю.
1) Блуждающее или шагающее дерево — демонический вид, маскируется под настоящее. Посмотреть, как выглядит, можно здесь: https://t.me/just_for_fun_sis/73
* Ло Бинхэ *
Стоило Шэнь Цинцю скрыться, мужчины семьи Чан подошли ближе, а старшие заклинатели достали мечи.
«Они не собираются выполнять распоряжение учителя, — понял Ло Бинхэ и разозлился. — Да как они смеют!»
— Учитель приказал допросить! — Зло сузив глаза, чётко произнёс он.
Семья Чан перестала выглядеть беспомощными жертвами нападения, это был малый орден, здесь даже у женщин были мечи.
Люди подошли ближе, недовольный ропот нарастал.
Мин Фань встал плечом к плечу и рассеянно теребил в руках мешочек цянькунь.
«Он ищет защитный флаг», — понял Ло Бинхэ. Мин Фаню последнее время приходилось отлучаться по делам ордена, и он был одним из учеников, кому выдали защитный флаг.
Мин Фань отрешённо посмотрел поверх толпы и, не глядя, кивнул.
«Он нашёл его! — обрадовался Ло Бинхэ, флаг установить — дело одного мгновения, и тогда на Цинцзин поднимется тревога. — Вот теперь-то мы с ними поговорим.»
— А ну отошли все! — неожиданно рявкнул Ло Бинхэ и хлопнул в ладоши, вместе с ударом пуская ци. Людей отбросило.
— Да как ты смеешь, сопляк! — возмутился один из мужчин ордена Чан, как-то внезапно забыв, что именно пик Цинцзин пришёл им на помощь.
Младший ученик Чан растерянно стоял поодаль и не знал, что ему делать: Ло Бинхэ и Мин Фань были свои, он и сам был учеником Цинцзин, но семья и эти демоны… Он тоже считал, что демонов лучше убить.
Мин Фань, всё так же отрешённо смотря в небо, произнёс:
— За нападение на ученика Пик Цинцзин пошёл войной на дворец Хуаньхуа. И победил. Хотите проверить, что Шэнь Цинцю сделает за такое с малым орденом?
Он перевёл взгляд на разом замолчавших людей и блеснул глазами в лучших традициях учителя, так что даже взрослые совершенствующиеся вздрогнули, а в толпе заплакал ребёнок. Настроение толпы сразу переменилось, да и какая толпа — их было всего-то человек тридцать, включая женщин и детей.
Лю Бэй тоже думал, что демонов надо убить. Доставая меч, он не считал, что нарушает приказ главы пика. Но если мальчишки правы… Мужчину передёрнуло. Шэнь Цинцю — не тот человек, кого он хотел видеть своим врагом. Это не считая того, что он всё ещё проходил лечение. Само по себе изгнание демонической ци было болезненным, а разъярённый глава мог его превратить в настоящую пытку. И это если он не воспримет отказ повиноваться как бунт. Тогда он и вовсе изгонит их всех с пика, и ни лечения не будет, ни нормального будущего.
Лю Бэй вложил меч в ножны и своим кивнул, чтобы убрали оружие.
— Что ты предлагаешь? — Спросил он, обращаясь к Мин Фаню. — У нас нет с собой артефактов от демонов, и кандалы мы не брали с собой. Их двадцать, верёвки они порвут, обычные незачарованные клетки сломают.
Мин Фань только глаза закатил и ловким движением вынул из мешочка цянькунь вервие бессмертных.
— Ты его взял, — удивился Ло Бинхэ.
— Мы шли войной на бессмертных, конечно я его взял! Все его взяли, — ответил Мин Фань слегка раздражённо, — если бы ты внимательнее слушал учителя, ты бы тоже взял.
Тут Ло Бинхэ был полностью согласен, он был на редкость невнимательным.
Только начав тщательно следить за своим поведением, парень обратил внимание, какой он неуклюжий и несобранный. А ведь это он ещё старался. Его иногда называли «Тридцать три несчастья», ведь рядом с ним вечно что-то случалось.
Старшие ученики Бай Сун, Чэнь Вэй, Сан Цзин давно стали негласными лидерами, даже Нин Инъин успела проявить себя, и лишь он вечно влипал в неприятности. Конечно, можно сказать, что как самому младшему ему простительно, но не когда на него смотрят грустные глаза, а совместное совершенствование, призванное помочь дорогому для него человеку, никак не получается(1).
Ретроспектива. До стояния у дворца Хуаньхуа.
Жизнь на пике сильно изменилась с появлением старшего главы. У младшего появилось больше времени, теперь он регулярно посещал общежития и даже как-то навестил кухню.
Услышав громкий возмущённый голос главы, все побросали занятия.
Его разгромную лекцию о правильном питании слышали все. Шэнь Цинцю, найдя самого худенького ученика, тыкал им в главного повара пика.
— Почему он такой худой, я вас спрашиваю, уважаемые?! Как он должен формировать золотое ядро, если он ноги еле таскает? А на этих посмотрите — ни одного упитанного ребёнка!
Ученики переглянулись. Цинцзин был пиком красоты, изящества и искусств, здесь почти не было тех, кого можно было бы назвать крупным. Большинству подошло бы слово «изящный». Тот же Ло Бинхэ выглядел здоровее и сильнее даже взрослых совершенствующихся на Цинцзин, а ему и шестнадцати ещё не исполнилось. Так что, определённо, в словах младшего главы пика что-то было.
— Нет, хватит, — Шэнь Цинцю прервал оправдания движением ладони, — показывайте, чем вы их кормите!
Мужчина брезгливо отбрасывал крышки кастрюль:
— Углеводы, углеводы, углеводы!
Он недовольно поморщился, глядя на раскалённую сковороду-вок, в которой обжаривалось мясо в большом количестве специй и масла.
Ло Бинхэ сглотнул голодную слюну — скоро обед.
— А здесь жир! Я так и думал! Мясо где?!
Повара одновременно посмотрели на сковородку.
— Не смейте называть эти жалкие кусочки мясом! — Разом отбросил все молчаливые возражения глава пика. — Мне требовать от Байчжань ещё и мяса вам приносить?!
С другой стороны кухни зашуршало. Ло Бинхэ с возрастающим интересом смотрел, как две любопытные головы приподнялись в проёме окна — байчжаньцы не собирались пропускать ничего важного, поэтому парочка всегда крутилась на Цинцзин. Одна голова исчезла.
«Старшему побежали докладывать», — подумал Ло Бинхэ, наблюдая за разворачивающейся сценой.
Последнее время младший глава был занят, он постоянно пропадал в лечебном лагере у основания пика, старший же зарылся в бумаги и общался, раздавая приказы рано утром и получая доклады поздно вечером.
Судя по тому, что все, бросив занятия, прибежали смотреть, из-за чего шумит Шэнь Цинцю, можно сказать, что все соскучились по разгромам от главы пика. Даже наставники и учителя не побоялись попасть под горячую руку и были здесь же.
— Мясо, дорогие мои! Основу питания должно составлять мясо.
Золотистая ци вбила это слово в стену кухни крупными иероглифами.
Шэнь Цинцю продолжал:
— Мяса тридцать процентов, жира тридцать процентов, а углеводов сорок процентов(2), — веско произносил глава пика, и золотые слова прожигали стену, врезаясь намертво.
Из-за спин других поваров робко протянулась рука младшего поварёнка:
— А что значит процент?
— О небеса, — Ло Бинхэ быстро пригнулся, пряча голову. И не он один. Все, кто сталкивались с неудовольствием главы, быстро присели, прикрыв голову. Что-то вспыхнуло, запахло палёным волосом. Ло Бинхэ осторожно открыл глаза и огляделся. Всего-то с ног некоторых сбило, даже двери не выбило, ну и задавший столь глупый вопрос лишился малой части волос. Повезло парню, глава не сильно рассердился, а то бывало всякое.
Шэнь Цинцю же нетерпеливо постукивал ногой.
— Главного старейшину ко мне!
Ло Бинхэ искренне жалел старика, тот старался на совесть и все распоряжения выполнял со всем старанием.
Старейшина был мудрым и опытным, поэтому сразу рухнул на колени.
— Почему повара процентов не знают? — раздражённо произнёс глава.
— Но это же повара, зачем им? — еле слышно прошептал старик.
Шэнь Цинцю злобно зыркнул в ответ глазами.
— Вы ещё мне скажите, что они и считать не умеют.
Все выразительно молчали.
Перед Шэнь Цинцю проявилась Сюя и зависла рукоятью вверх, так, чтобы удобно было схватить.
«Не, не», — Ло Бинхэ, конечно, дурак и неприятности притягивает, но лучше спрятаться подальше — и он начал отползать задом, стараясь побыстрее убраться с глаз разъярённого главы.
Сзади раздалось тихое покашливание.
— И зачем, позвольте поинтересоваться, Вам, Шэнь Цинцю, нужен меч на кухне? — старший глава пика был здесь. Все облегчённо выдохнули — старший глава тоже вспыхивал быстро, но он хотя бы не приходил в ярость из-за неумения считать и был намного сдержаннее.
— Вы представляете, — младший глава резко развернулся, — они не понимают процентов и, кажется, считать не умеют!
— Ну и чем Вам поможет меч?
Сюя послушно влетела в ножны старшего главы, а на стене появилась длинная отметина — 100%, её разделили поперёк отметины поменьше — 30%, 30% и 40%.
— В сумме будет сто, — старший глава удовлетворённо оглядел дело своих рук.
Понимания больше не стало. Не понимали все, но в незнании обвинили только поваров, и никто не хотел быть на их месте.
— О боги, не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть, — закатил глаза младший глава. Он поставил тарелку на стол: почти половину тарелки заполнил рисом, треть мясом и оставшуюся треть маслом из сковороды.
— Ааа, — теперь поняли все.
Что же, главы в очередной раз доказали, что обычным людям их не понять, ну или понять не сразу, а после многих объяснений.
— А на уроки математики вы у меня пойдёте. Пик четырёх искусств, а повара даже считать не умеют.
Связь четырёх искусств с математикой(3) была понятна только младшему главе.
Но от этого все только выиграли, теперь на Цинцзин кормили как на убой, такой едой даже байчжаньцы наедались.
И хорошо, что никто не знал, что Шэнь Юань решил временно отложить просветительскую деятельность среди поваров, пусть сначала математику выучат и в процентах разберутся. Потом их ждут клетчатка и микроэлементы.
— Право слово, это не стоит Вашего внимания, у нас столько дел, — старший глава полуобнял младшего, направляя у сторону хижины.
— Это важно! — Шэнь Юань не собирался уходить. — Духовный чай! — Младший глава грозно указал пальцем на главного повара.
— Какой духовный чай? — пролепетал тот.
— Заваривать и раздавать всем ученикам!
Раздался радостный ропот.
Даже слабый духовный чай нормализировал течение ци, укреплял меридианы и облегчал получение золотого ядра. Младший глава явно решил взяться всерьёз за прогресс учеников пика.
— Я не умею, — продолжал мямлить повар, — нужен особый чайник, чашки…
Ло Бинхэ насторожился — он тоже не умел, ну и что, научится. Быстро стать сильным и обрести ядро -это его мечта. Если умельцев не найдётся, он сам возьмётся.
— Кто умеет? — Мрачно обвёл всех взглядом младший Шэнь Цинцю. Один из недавно переведённых внешних учеников осторожно поднял руку:
— Я могу.
— Тогда займись, — Шэнь Цинцю резко развернулся и направился к брату, который стоял в стороне и, пряча улыбку за веером, наблюдал.
— Но учитель, нужны чайник особый и чашки, — ученик, осознав глубину проблемы, бросился следом.
Шэнь Цинцю не отличался сдержанностью, особенно в тех делах, что он уже поручил другим, а они пытались избежать возложенной обязанности. Он развернулся.
— Ты предлагаешь мне разыскивать чайник и чашки? — медленно произнёс он обманчиво тихим голосом.
— Нет, — глупый ученик уже стоял на коленях, опустив голову, сам не понимая, когда успел на них упасть.
Шэнь Цинцю выжидал, потом махнул ладонью, подзывая одного из наставников. Он поравнялся с братом, и они шли теперь втроём в сторону бамбуковой хижины.
— И купальни с травами организуйте, чтобы все ученики посещали и лежали в отварах трав не меньше часа, проследите. Раз в неделю.
— А остальным можно? — сбивчиво спросил радостный наставник.
— Конечно, что за глупость! Адепты Цюндин удачно провели несколько аукционов, теперь у нас нет недостатка в травах. Байчжань тоже надо привлечь. Вот с ним будет тяжело, там только один разумный человек, остальным нужна нянька или кнут.
1) Ло Бинхэ увлечён девочкой с Цюндин, которая сильно пострадала от демонической ци, Шэнь Цзю передал им сборник для обучения совместному совершенствованию — это было в прошлых главах. )
2) Это реальные рекомендации по БЖУ — белкам, жирам, углеводам.
3) Математику у нас называют царицей всех наук. Но в Древнем Китае в почёте были философско-литературные направления, а точные науки относились к прикладным. Поэтому местные связь не увидели/
Ретроспектива. Продолжение.
Совместные тренировки многое изменили в жизни Ло Бинхэ. Сам он считал, что стал лучше понимать других людей, но больше всего радости принесло то, что он сумел, как учитель, запустить лист бамбука в кружение вокруг своего тела. Тогда он убежал подальше вглубь бамбукового леса, чтобы насладиться своим триумфом. Наконец-то у него начало получаться. Здесь его нашла Нин Инъин. Она смотрела такими счастливыми глазами, что стало ясно — случилось что-то хорошее. Она тоже смогла! Стать сильнейшими заклинателями, такими, как учитель, что может быть лучше! Взявшись за руки, они направили листья бамбука в движение вокруг их тел. Пусть пока листов было всего три, здесь главное начать. Они будут ещё больше стараться.
Но полностью перевернул его мир учитель, когда он пришёл в очередной раз в общежитие поздно вечером.
После перестройки спальни стали больше и свободнее, а каждый ученик имел теперь свою собственную кровать. Не надо больше скручивать матрасы и убирать их на весь день.
Тогда ещё некоторые смели выказывать своё удивление, а учитель произнёс, загибая пальцы:
— Кровати необходимы! Насекомые, змеи, холод.
Может, про всё остальное никто и не думал, но змеи действительно заползали в спальни учеников. Ещё бы, они ведь жили посреди бамбукового леса.
Добившись своего, младший глава пика изредка заходил в потёмках в обновлённые общежития и рассказывал истории. Этих рассказов ждали все, даже наставники. Учитель не просто говорил, он рисовал своей ци картинки в воздухе, некоторые даже немного двигались.
Одна из таких историй и запала в душу Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю рисовал ци, как смелые заклинатели сквозь бурю летели на помощь смертным, как смело они рассекали небо, не боясь ничего, верхом на огромной птице, главный заклинатель и его помощник преодолевали трудности и всегда оказывались победителями.(1)
Ло Бинхэ впервые восхищался не главным героем, а его помощником, который, смело встав на большой веер, планировал за большой птицей. Он мог даже кататься на веере, как на повозке, зацепившись за лапу птицы верёвкой. Он так ловко подпрыгивал и крутился, что Ло Бинхэ хотел так же.
И конечно, такую удивительную пару заклинателей, летавших не на мече, а на птице и веере, ждало много приключений. Стоило учителю появится в спальне, Ло Бинхэ просил показать новую историю. Шэнь Цинцю как-то даже на мгновение придал летящему в развевающихся одеждах заклинателю на веере его черты лица.
Так у Ло Бинхэ появилась мечта, а когда уставший рассказывать истории о летающих заклинателях младший глава Цинцзин передал свои чертежи такого веера Ло Бинхэ, он почти поселился на пике Ваньцзянь.
Так и повелось: Бай Сун — занимался вопросами пика животных и помогал с растениями на Цяньцао, Чэнь Вэй — оброс связями на Цюндин и, как главный переговорщик, отправлялся решать проблемы самых сложных пиков: Кусина или пика артефакторики, Сан Цзин — занимался проблемами лечения людей на Цяньцао, Цинцзин и Цюндин. А Ло Бинхэ был поручен Ваньцзянь и, так уж получилось, Байчжань(2)/
Некоторые не особо умные парни воинственного пика поначалу не спешили выполнять переданные им распоряжения. Не учителя же звать. Ло Бинхэ сам с ними разбирался по-простому, а потом и до самых тупых дошло, что с пиком Цинцзин лучше не ссориться.
По твёрдому разумению Ло Бинхэ, единственный, кому не повезло — это был Мин Фань.
Ретроспектива, или почему Мин Фаню не повезло.
Ли Вэй помогала отцу сколько себя помнила. Хотя её отец был уважаемым и зажиточным купцом, брать наложницу или вторую жену он не захотел, девушка так и осталась единственным ребёнком и изо всех сил старалась заменить не рождённого наследника. Она участвовала во всех делах, даже помогала сопровождать грузы. Как сейчас.
Её отец много лет продавал товары на Цанцюн. Только последнее время дела шли хуже некуда. И как бы отец ни старался не обращать внимания на слухи, они мучили и его. «Цанцюн сотрудничает с демонами, — шептались люди, — на нескольких уважаемых купцов напали, некоторых убили, а других ограбили так, что ни одной нитки не осталось. Вскрыли всё. Даже тайные печати, о которых и знать-то никто не должен.»
Их товар, который они продавали Цанцюн много лет, был очень специфичен — музыкальные инструменты: гуцини, пипы, эрху, струны к ним, особые масла для ухода. Иногда их брал Хуаньхуа или другие ордена, но в таких количествах музыкальные инструменты были нужны только Цинцзин.
Ещё её отец промышлял редкостями, раньше их с радостью покупали, а теперь даже смотреть не хотели, даже дворец Хуаньхуа стал брать диковинки неохотно.
А сегодня отказались покупать и гуцини. Полный возок инструментов оказался никому не нужен. Инструменты не нужны пику искусств!
Отец мог только причитать: «Ну как же так! Ну как же!» Но непреклонные стражники вытолкали их с пика Аньдин, и двери за ними закрыли.
Отец посинел губами, лёг в повозку и с трудом дышал. Осталась она, верный слуга и четвёрка охранников, которым и заплатить теперь было нечем. Везти отца домой в таком состоянии значило убить, а свернуть к Цяньцао она не рискнула, не после такого пренебрежительного отказа.
С Цанцюн их связывала не только многолетняя торговля, но и давным-давно заключённые договора, где чётко были прописаны их обязанности. Как честный купец, отец их все соблюдал, Цанцюн же взял и нарушил — попробуй теперь найти управу на бессмертных!
Ли Вэй упрямо стиснула зубы и взяла повод покрепче в руки. Старенькая лошадь шла не быстро, но плавно, подгонять её не было нужды, это скорее ей самой нужно за что-то держаться, иначе ощущение, что её жизнь идёт под откос, захватит полностью.
Лошадка привычно свернула в сторону ближайшего города, там раньше добывали белый мрамор и проживал давний друг отца — купец Ван Хань.
Ранее сонный и почти безлюдный городок их встретил торговой суетой, а купец Ван Хань перестал своим видом напоминать грустную оглоблю. Теперь даже его усы воинственно топорщились. Купец, окружённый помощниками, был занят, но для старого друга нашёл время.
Их проводили в просторный павильон, в котором были большие высокие полки, на каждой из которых лежал белый мрамор. Цепкий взгляд дочери торговца сразу уловил суть: весь камень был белый, отличался или прожилками интересными, или вкраплениями камешков, или и тем, и другим. Образцы — поняла девушка.
Их провели в хозяйскую часть, там их ждали мягкие подушки, душистый чай, отвар, полезный сердцу — это для отца.
Ван Хань их внимательно выслушал. Он покрутил чашку в руках, сделал глоток, отставил её в сторону и вздохнул.
— Ещё недавно у меня не было для тебя обнадёживающих слов, сейчас же есть крохотный шанс. Не надо благодарностей! — Остановил он жестом Ли Вэй, которая от полноты чувств уткнулась лбом в пол.
Он пристально посмотрел на своего старого друга — Ли Чжао.
— Глава Цинцзин — сложный человек, как он поступит, никто не может угадать. Но вот мой тебе совет — отвези свои товары на Цинцзин, дождись любого ученика и скажи, что гуцини привезли. И порешительнее, молодёжь там такая — слушаются и почитают они только учителя, а другие им и не указ вовсе. А встретишь самого Шэнь Цинцю, постарайся не пугаться и в ноги не падай — не любит он этого. Говори прямо, как есть и коротко. Хотя сам всё поймёшь, если доведётся увидеться.
Ли Чжао молчал, лишь глубоко склонился. Он не рассчитывал на помощь старого друга, лишь отдохнуть от разочаровывающего пути и неудачной торговли. Переждать, пока перестанет болеть сердце. Ответного дара, достойного такого совета, у купца не было. Что же, остаётся помолиться удачливости дочери и благосклонности друга-купца, подарок он привезёт позже.
Поездка до Цинцзин измотала отца, хотя путь туда и был короче. Что будет, если не получится продать товар, и думать не хотелось, отец и так плох.
Белая лестница тысячи ступеней была полна народу, Ли Вэй с трудом пристроила возок у подножия. Отец уже сидел с трудом, охрану оставила охранять — мало ли что. А сама вместе со слугой начала подниматься по белым ступеням.
— Тут очередь вообще-то, — сказала ей дородная женщина с ребёнком на руках.
— Мы по торговым делам, — небрежно бросила девушка, не останавливаясь.
Шэнь Цинцю появился неожиданно, вот не было его, а вот он уже есть, прекрасный и величественный как небожитель. Ноги сами подкосились, и девушка рухнула на колени в благоговении. Как и все вокруг.
Он касался руками людей, и их тела покидал чёрный дым, они на глазах становились здоровее.
Шэнь Цинцю прошёл всего лишь десять ступеней и развернулся, собираясь уходить. Старый слуга встревоженно окликнул замершую госпожу.
— Гуцини! — Звонко крикнула девушка, на последнем слоге горло сжалось от испуга, и звук словно потерялся, получилось жалкое «гуци».
Шэнь Цинцю развернулся, и теперь светящиеся ци глаза смотрели прямо на неё. Она открывала рот, но так и не смогла произнести ни звука, оторопев от страха.
— Мы привезли гуцини, Господин, на продажу, — хрипло сказал верный слуга, стоявший на коленях рядом.
— У нас договор! — Тонко пискнула девушка.
— Как интересно, — произнёс Шэнь Цинцю, рассматривая их как неведомых зверушек.
— Мой отец болен, он тут в повозке, — смогла, наконец, собраться Ли Вэй. Толпа заропотала недовольно: «Очередь!» Девушке было всё равно: пусть бессмертный мастер поможет отцу, и она отстоит все очереди мира.
— Мин Фаня ко мне, — негромко сказал бессмертный мастер. Он медленно шёл вниз по лестнице, так же легко касаясь людей.
Дойдя до возка, где лежал отец, он коснулся пальцем его лба.
— У Мин, это по твоей части, — недовольно поморщился он, — и этого забирай! — Он указал ладонью на одного из охранников, — И побыстрее, а то через недельку у нас будет труп. А этих — в гостевые покои.
— А гуцини? — беспомощно произнесла девушка, чувствуя, что её аккуратно, но совершенно бесцеремонно подхватывают ученики Цинцзин и уводят.
— Да-да, и возок заберите! Гуцини же. Как раз вовремя. — Шэнь Цинцю потёр подбородок, он больше не выглядел как прекрасный небожитель, сейчас он походил на обычного молодого мужчину, который сильно устал и хотел отдохнуть после долгого дня, а у него ещё куча дел. — Я присоединюсь к вам позже, — бросил он, вставая на меч.
Мин Фань был очень занят, у него, как у главного ученика, была масса дел, с появлением старшего главы пика их количество только прибавилось. Ему же велели бросить всё и встретиться с торговцем, что привёз гуцини.
— Почему я? У нас есть целый пик, что должен заниматься торговцами.
Но распоряжения глав Цинцзин лучше было выполнить сразу, не мешкая. Вздыхая и кряхтя, очень недовольный, что его оторвали от важных документов, Мин Фань направился к зданию, где размещали гостей пика. Он был зол и раздражён ровно до того момента, пока не познакомился с очаровательной девушкой — дочерью купца, и не узнал имя купца — Ли Чжао.
Мог ли он подумать, сын скромного торговца из семьи Мин(3), что ему доведётся лично встретиться с самим Ли Чжао — торговцем редкостями с безупречной репутацией? В торговой гильдии совсем недавно семья Ли была в десятке лучших купцов их страны. Такой известный человек — и в таком плачевном состоянии.
Мин Фань постарался разместить приехавших получше. А гуцини — он сумел посмотреть одним глазком на товар — были выше всяких похвал.
— Цинцзин купит всё! — успокоил он девушку.
Оставалось непонятным, зачем Шэнь Цинцю приказал привезти их на пик, Мин Фань рад, конечно, познакомиться с легендой торгового мира, но чувствовался какой-то подвох.
Шэнь Цинцю-младший ворвался в чайную залу. Не утруждая себя поклонами и положенными словами, он сразу перешёл к делу:
— Сколько гуциней вы сможете поставить в ближайшее время?
Мин Фань видел, как расстроился и так потерявший достоинство после пренебрежительного отказа на Аньдин пожилой мужчина. Девушка, обрадованная словами, что Цинцин купит всё, уже успела рассказать грустную историю их неудачной торговли с Аньдин. Мин Фань мысленно отметил, что придётся вдвойне вежливо вести диалог, дабы загладить грубость учителя.
— С гуцинями проблем нет, поставим сколько скажете, — Ли Чжао сумел быстро взять с себя в руки, — могут возникнуть проблемы со струнами, мы закупаем небольшую партию, только чтобы натянуть на инструмент, так их проще перевозить.
Учитель повернул голову:
— Мин Фань, реши вопрос, если надо, передай мешочек цянькунь.
Купец и его дочь удивлённо ахнули.
Мин Фань самодовольно улыбнулся. Мешочки цянькунь пик Цинцзин делал сам, младший глава ими не занимался, а вот старший очень любил повышивать сложный артефакт в кружке мило щебечущих учениц. Но чем больше вопросов решал пик Цинцзин, тем меньше времени оставалось у глав на подобные развлечения, но пока в мешочках цянькунь у них не было нехватки.
Не обращая внимания на удивлённые лица, Шэнь Цинцю поднял глаза к потолку, словно что-то вспоминая, отмахнулся от предложенной Мин Фанем чашки чая и заговорил так, словно продолжил прерванный разговор.
— Договоры, — он прямо и требовательно смотрел на девушку.
«К такой манере сложно будет приспособиться привыкшим ко всеобщему уважению купцам.» — думал Мин Фань. Он поспешно вмешался, зная, как сильны обиды в торговой среде:
— Учитель спрашивает, о каких договорах упоминала уважаемая госпожа Ли Вэй?
Отец переглянулся с дочерью и осторожно начал:
— Испокон веков купцы заключали договора с Цанцюн и, следуя договоренностям, привозили товары… — Купец замолчал.
Шэнь Цинцю застучал пальцами по чайному столику, словно прикидывая что-то. Его взгляд упал на Мин Фаня:
— Разберись с этим. — Небрежно сказал он, завершая разговор, и, не прощаясь, ушёл.
Ошеломлённые купец с дочерью проводили главу пика Цинцзин глазами, они не успели даже приподняться, чтобы проводить могущественного главу положенными поклонами.
А Мин Фаню хотелось орать: «Это в глазах купца мне дали крохотное задание, а на самом деле младший глава Цинцзин не мелочился — он одним словом приказал найти все заключённые договора, разобраться с ними и перезаключить новые уже на пик Цинцзин. Я не многорукий Шива, а ведь я даже дипломатией не занимаюсь!»
Пауза затянулась, Мин Фань, поглощённый своими размышлениями, только сейчас это заметил.
Он продолжил кланяться и многословно уверять, что со всем разберётся, спустя два чайника он смог сплавить Ли Чжао под контроль Му Цинфана, тот как раз занимался лечебницей для больных с Цинцзин, а девушку — в лагерь для путников у подножия пика. Пусть погуляет вокруг сада камней и отдохнёт, там и кормят отлично, слуга и охранники её развлекут, а ему некогда — ему ночь не спать.
Цюндин порадовал его кипой договоров. Он находил договора, что подписывали четыре поколения назад(4), пришлось привлечь Чэнь Вэя, он занимался Цюндин. А тот уже привлёк всёх остальных. В восемь рук они смогли разобрать процентов двадцать.
Парни ушли, а Мин Фань остался, клюя носом, разбирать остальные — учитель не забудет, пройдёт три дня — и он спросит про эти проклятые договора. Хуже нет мямлить и пытаться оправдаться. А Шэнь Цинцю посмотрит презрительно, словно опять вернулись времена, где он каждый день с сомнением смотрел на него, словно недоумевая: и зачем он поставил такого глупого и нерадивого главным учеником пика.
Младший глава Цинцзин пришёл под утро, он хмыкнул, посмотрев на несчастную физиономию своего ученика. Жестом фокусника достал из рукава яркие красочные ленты, небольшие квадратики бумаги и россыпь бамбуковых закладок.
— Колар код(5), — непонятно произнёс он.
Мин Фань даже не стал удивляться, на это попросту не было сил.
Красное — срочно исправить, зелёное — всё в порядке, жёлтое — есть ошибки, но не существенно, исправим позже, золотое — срочно нужно для пика Цинцзин.
Квадратики бумаги глава пика предложил прикреплять ци к нужному абзацу, так проще исправлять кусок текста, а не искать его по всему свитку, заодно можно сразу написать пометки. На самих договорах писать категорически нельзя, а листики легко откреплялись, если пустить немного ци.
Теперь дело пошло быстрее.
Они сразу разделили договора на срочные и нет. Вот в срочные Мин Фань и зарылся на следующий же день к обеду, когда смог проснуться.
Картина складывалась ужасная — чуть ли не треть договоров были расторгнуты или изменены по инициативе Аньдин. Это важные договора на поставки гуциней, а ведь у них был не один поставщик, красок, кистей, бумаги, драгоценных камней, ряда редких металлов. Список был столь большим, что Мин Фань не рассчитывал на свою память, а всё записал. Простым перезаключением договоров тут не обойтись. Такое чувство, что Аньдин специально делал всё, чтобы ухудшить развитие других пиков.
Свои мысли парень держал при себе, но судя по тому, как зло блеснул глазами младший Шэнь Цинцю, он что-то такое и ожидал.
— Организуй встречу с купцами. Пригласи на неё торговую гильдию, Ван Ханя и Ли Чжао.
Мин Фань побелел от ужаса и осознания размеров возложенной на него ответственности. Он, сын мелкого торговца, который даже в гильдию не входил, должен был организовать встречу с самыми могущественными и богатыми купцами.
Но с главой пика не поспоришь.
Письмо-приглашение писали втроём: он сам, Чэнь Вэй, как опытный в сложных переговорах, и старейшина Чан с Цюндин, он давно исполняет поручения глав пика Цинцзин и не рискнёт написать что-то не то. Но, на всякий случай, до того, как отправить, он подсунул письмо старшему главе, тот, пробежав глазами текст, удовлетворённо хмыкнул, повелев добавить:
— Встреча должна проходить инкогнито.
Встречу назначили в ближайшем крупном городе, где есть бордель и ресторан. Шэнь Цинцю раньше был завсегдатаем борделей — такая отлучка для стороннего наблюдателя, не особо погруженного во внутренние дела пика, будет выглядеть вполне обычной. А купцам посещать бордель было и вовсе не зазорно.
Шэнь Цинцю-младший влетел в закрытый от посетителей приёмный зал борделя в назначенное время. Он, как всегда, не тратил время на приветствия, но теперь купцы и бровью не повели, даже одетый в тёмную одежду глава гильдии.
Разговор был сложным и тяжёлым.
Мин Фань круглыми от удивления глазами наблюдал, как Шэнь Цинцю легко оперирует сводками заключённых договоров, он сам готовил эти сведения, но использовать их так ему и в голову не пришло бы.
Глава пика Цинцзин показал зубы тигра, азарт охватил купцов, не ожидали они в книжнике встретить человека, так легко разбирающегося в торговом деле.
Когда встреча, на которой Мин Фань то и дело краснел и бледнел, закончилась, он оказался назначен представителем Цинцзин в торговой гильдии! Мин Фань с ужасом наблюдал, как мужчины, словно мячиком, перекидывались словами через его голову, будто понимая друг друга с полуслова.
Теперь все договора и соглашения должны идти через него, поставки товара тоже.
Цинцзин подтвердил обязательства ордена в полном объёме, а пострадавшим купцам будет выплачена компенсация.
Глава Цинцзин потребовал безусловного подчинения и полного молчания. Никто из купцов не должен ничего говорить на Аньдин. Те, у кого Аньдин закупает товары без отказов, пусть так и продолжают ездить, а остальными займётся Мин Фань.
Парень сглотнул.
Купцы, предвкушавшие интриги, интересные сделки и будущие барыши, довольно переглядывались. Даже Ли Чжао теперь выглядел полным сил мужчиной, а не почти готовым покойником, как пару дней назад.
Шэнь Цинцю, не прощаясь, ушёл, купцов это не смутило. Ну не соблюдает младший глава Цинцзин правила вежливости — договора-то он блюдёт со всем уважением.
Глава гильдии похлопал Мин Фаня по плечу: «Передай отцу, что он хорошего сына воспитал! Жаль, остальные не удались, зато сразу ясно, кто возглавит семью!»
Улыбаясь в бороду, мужчина ушёл.
А Мин Фань сел там, где стоял. Если глава гильдии решит, что наследником должен быть он, его отец так и сделает, ради шанса получить самый крохотный ранг в торговый гильдии его отец сделает что угодно.
1) Мультсериал «Чудеса на виражах». Кит Ветрогон — маленький медвежонок — летает на складном крыле, при некотором воображении можно представить, что это веер.
2) Перечисленные имена — ученики пика Цинцзин, основные помощники Шэнь Юаня, упоминались в начальных главах.
3) Встречала в фаноне, что Мин Фань — сын мелких купцов, пусть будет именно так в этой истории. А в других он — сын мелкого чиновника.
4) Здесь речь идёт о поколениях глав Цанцюн. То есть, четыре смены властителей ордена назад.
5) Color code — рекомендуют использовать для разделения по цветам важного от неважного. Но у этого выражения много значений.
* Лю Цингэ *
Этот полёт Лю Цингэ будет вспоминать долго. Чэнлуань был частью его столь долго, что ему иногда казалось, что он понимает свой меч. В бою тот поёт песнь радости, омытый кровью демонов, кричит пронзительно фениксом(1)и рассыпает искры, в полёте же словно распускает крылья. Они всегда неслись быстрее ветра, далеко обгоняя другие мечи.
Сейчас же их окутало словно облаком чужой ци, и Чэнлуань замолчал, поражённый.
Шэнь Цинцю, не оглядываясь, небрежно бросил:
— Держись крепче!
Он топнул ногой, активируя печать. Вниз словно ударил огромный столб, а их подбросило вверх и вперёд, словно камень, пущенный из пращи. Внизу проносились дома и деревья с такой скоростью, что перед глазами мельтешило. Этого Шэнь Цинцю показалось мало, он взял Лю Цингэ за руку, которой тот держался за плечо младшего главы пика Цинцзин, и так вбился своей ци в меридианы, что сразу ввинтился в связь с Чэнлуанем. Тот лишь обиженно курлыкнул. Но ци было так много и она текла столь неостановимо, что феникс не выдержал: он, напитанный чужой ци, рванул ещё быстрее, прямо в полёте меняя золото своих крыльев на холодную синеву.
Лю Цингэ ошеломлённо молчал: «Никто не мог проникнуть в связь заклинателя и его меча! Шэнь Цинцю — невыносимый книжник, всю жизнь провёл в библиотеке и теперь обладает пугающими, но удивительными знаниями.»
Бог войны потрясённо и радостно чувствовал, как растёт его связь с мечом и улучшается совершенствование. Теперь он знал, как должно быть, и мог это повторить.
Такая сила пьянила и сбивала с ног, заставляла задуматься о вознесении.
«Неужели Шэнь Цинцю первым из нас преодолел рубеж? Мог ли он уже вознестись, но решил дождаться боевых братьев, с которыми не ладил? Поэтому он отложил свои изыскания и занялся делами ордена? Думает ли Шэнь Цинцю, что мы все слишком слабы?» — Непривычные мысли туманили разум.
Дворец Хуаньхуа приближался словно скачками. Вот он едва видим в дымке горизонта, а вот уже золотистые шпили и купола дворца, ещё мгновение — и они неподалёку от ворот. Перед которыми стоял второй Шэнь Цинцю с небольшим войском заклинателей.
Лю Цингэ привычно потянулся всей душой к мечу, тот радостно откликнулся, он как будто стал мощнее, и понимать его было легче, даже тени чужой ци не осталось.
Несмотря на скорость, меч остановился легко и резко, только одежды главы Цинцзин взметнулись в воздухе и снова плавно опали, как будто не неслись они только что с безумной скоростью, от которой захватывало дух.
Шэнь Цинцю и не думал опускаться вниз, он шагнул в воздух, как будто так и надо, и, даже не посмотрев на Лю Цингэ, махнул рукой в конец поля:
— Подожди меня там.
Чэнлуань обиженно закричал — он чувствовал предстоящую битву и жаждал проявить себя, показать свою новообретённую силу, но его крик никто не услышал, кроме Лю Цингэ, а тот не осмелился спорить.
Шэнь Цинцю парил в воздухе, неспешно шагая в сторону брата.
Лю Цингэ не верил в слухи, что Шэнь Цинцю раздвоился, он думал, что братья нашли друг друга и воссоединились. Странные посещения борделей, эксперименты и даже постоянное злое нетерпение вкупе с раздражением теперь имели логичную причину, а развязкой стало нахождение брата.
Лю Цингэ не завидовал, но он тоже хотел быть рядом с таким старшим боевым братом — один полёт, и он чувствовал обновлённую связь с мечом, которую ещё предстояло испытать и проверить. Это был всего лишь короткий перелёт. Теперь доходившие до него слухи стали понятны. Неудивительно, что Му Цинфан откровенно лебезит и выпрашивает возможность нахождения на пике, а все адепты Цюндин днюют и ночуют на Цинцзин, даже его безбашенные байчжаньцы не лишены разумения и постоянно дежурят поблизости бамбукового пика.
Главы Цинцзин взялись за руки, и уже обоих окружила сияющая сфера, а по полю прошлась волна ци, которая принесла свежесть и аромат бамбука. Ветер ци растрепал хвост, но Лю Цингэ, ощутив знакомую живительную волну, лишь улыбнулся уголками губ, а Чэнлуань радостно вспыхнул золотом.
Что же, это явно не его битва. Ничего страшного, с таким злопамятным стратегом у них не будет нехватки в боях. Он подождёт.
Дворец Хуаньхуа был готов и к длительной осаде, и к внезапной атаке — единственное, к чему он не был готов, это к появлению почти вознёсшегося небожителя.
Бог войны привычно оглядел замок: он высматривал ловушки и скрытые тайные ходы, нагретые котлы горячей смолы и скрываемые катапульты. Эффективное против смертных оружие могло легко убить неудачливого раненого бессмертного или ученика, ещё не сформировавшего золотое ядро.
Он рассматривал готовые отряды в золотой броне, готовые в любой момент занять боевой порядок в форме черепахи(2). Видел необычные короткие мечи с заострённым кончиком, призванные не рубить, но колоть(3). Он слышал ржание спрятанных коней — неужели и конницу подготовили?
Дворец Хуаньхуа тоже не новичок в битвах, они могли много чем удивить даже совершенствующихся, но сейчас не было смысла в этих ухищрениях. Шэнь Цинцю вдвоём уничтожат такие войска, даже не приближаясь.
И самому Лю Цингэ там делать было нечего — всё, что ему оставалось, это рассматривать кроны деревьев, продумывая систему охраны Цанцюн.
Зря Хуаньхуа выступил против Цинцзин, им повезло, что на второго Шэнь Цинцю никто не напал. Потеряй он хоть волос с головы по вине дворца, и Шэнь Цинцю спустился бы с его меча не рядом с братом, а прямо во двор Хуаньхуа.
Лю Цингэ с удивлением смотрел на прибывающих воинов с Цанцюн. Двоих Шэнь Цинцю было более чем достаточно для победы над замком. Видимо, это не только он один понял. Остальные главы пиков пришли словно на готовую пирушку: поболтать да вина попить. Необычайно серьёзными были только ученики Цинцзин, они как встали стройными рядами позади учителя, так и стояли неподвижно, и только защитные флаги трепетали от волн ци, что исходили от братьев Шэнь.
Лю Цингэ бросил взгляд на золотые доспехи воинов Хуаньхуа. Его же байчжаньцы, хоть и были теперь аккуратно и приличествующе одеты, похвастаться хорошими доспехами не могли.
«Надо будет озадачить старичка, он всё равно метит на место старейшины Байчжань, пусть озаботится. Раз флаги сделали, значит и с защитой могут что-то придумать, у нас целый пик артефакторов. Не для себя же я, в конце концов, прошу», — размышлял Лю Цингэ.
Приближение главы Юэ почувствовали все.
«Ну что же, почти все в сборе», — думал про себя Лю Цингэ, глядя в сторону. Ему не надо было смотреть, он и так чувствовал приближение всех сильных заклинателей. А с появлением главы Юэ дворец Хуаньхуа будет или уничтожен полностью, или должен прибежать проситься в вассалы.
Стратег ордена одним своим действием заставил глав пиков принять сторону. Такое Лю Цингэ даже восхищало, в политических интригах он силён не был, а красоту разыгранной битвы мог оценить. Здесь были все. Почти. А тем, кого не было, придётся дать объяснения или признаться в раскольничестве. Умно и дальновидно. И не надо хитрых шагов, шпионов и чтения переписок.
Лю Цингэ с удовольствием рассматривал людей Цанцюн — не привыкшие к осаде и захватам замков, они выглядели как дети на прогулке, но они старались.
Му Цинфан расставил медицинские палатки, как будто Шэнь Цинцю позволит кому-то пораниться, глава пика животных тренировала орлов для наблюдения над полем боя, глава пика артефакторов не отходила от построения учеников Цинцзин, и только его байчжаньцы маялись дурью — зачем-то решив ходить дозором вокруг военного лагеря. Но с ними воспитательную тренировку он проведёт позже.
Он поймал недовольный взгляд Шэнь Цинцю, тот явно думал о том же. А значит, их ждут боевые учения для учеников школы Цанцюн, о которых Лю Цингэ напрасно умолял главу Юэ последние лет пять.
Над замком висела защита, её было почти не видно, лишь ци тихо шуршала, словно ветер в камышах, и рябь появлялась в воздухе, если приносило лист или перо.
Защиту можно было выбить. Лю Цингэ знал около десяти способов, всё зависело от сложности укрепления ключевых точек. Зная дворец Хуаньхуа, можно спокойно предположить, что просто не будет, но здесь десять глав пиков Цанцюн, их объединённый удар в нужные места разорвёт защиту в клочья, и мечей для этого не нужно. По защитникам замка так прилетит отдачей, что они и погибнуть могут(4).
Шэнь Цинцю тоже смотрел на защиту и поморщился, он что-то сказал брату, поднял руку и легко, кончиками пальцев, коснулся гуциня — над полем пролетел высокий надрывный звук. Ученики Цинцзин шагнули вперёд, как будто обученные воины, единым движением они выхватили гуцини и повторили звук, сыгранный братьями Шэнь Цинцю.
Тоскливый, пронзительный, пробирающий до костей, он быстро оборвался.
Только благодаря тому, что он внимательно смотрел именно на защиту, Лю Цингэ смог заметить, что та вдруг проявилась вся разом и зыбко задрожала.
Шэнь Цинцю снова отдал приказ: в этот раз ученики Цинцзин перестроили флаги в странную фигуру, в центре которой находились братья Шэнь, а со всех сторон их окружали ученики. Повинуясь команде, снова зазвенела высокая нота, она накатила волной и с силой ударилась в защиту, теперь все видели, как та дрожит, истлевая на глазах, и только основные линии массивов продолжают держаться в воздухе, а потом лопаются и они, один за одним, оставляя замок беззащитным. А пронзительная, заставляющая скрежетать зубами, нота достигла крещендо и оборвалась вместе с окончательно рухнувшими плетениями защиты.
Лю Цингэ с ужасом и восхищением смотрел на братьев Шэнь. Они могли победить и голой силой, но их победа, основанная на знаниях и глубоком понимании работы массивов, просто потрясала. На разрушение многовековой защиты замка они потратили минут пятнадцать. Впервые он воочию видел притчу: много лет учиться, чтобы знать, куда нанести один-единственный удар(5).
Над полем раскинулась тишина, даже на глав пиков, занятых выпивкой, такая мгновенная расправа с защитой произвела впечатление. Пусть они не сильны в военном деле, но понять, что защиту замка даже заклинателям не снять за пару десятков минут, они могли.
Оба Шэнь Цинцю стояли, как ни в чём не бывало, снова убрав гуцини и дав знак ученикам, они еле слышно переговаривались, склоняясь к друг другу и улыбаясь лишь глазами.
Лю Цингэ поморщился. Вот не любил он Шэнь Цинцю именно за это. Замок пал, казалось, завоюй его, как положено воинам: ворвись внутрь, победи защитников, захвати золото и артефакты! Они будут честной наградой победителям, а бойцы замка, те, что не погибнут, пойдут или в вассалы, или в рабы. Незавидная участь, если подумать, поэтому большинство предпочитало гибнуть в сражении. Честном и открытом. Сила на силу.
Но это же Шэнь Цинцю! Вечно со своими интригами. Вот почему он ждёт и не нападает? Знает же, что защитники замка вывозят ценности тайными ходами, но нет, он даёт возможность убежать молодым лидерам.
Такое хитроумие претило Лю Цингэ. Понятно, что сбежавшие откроют и тайные тропы, и сочувствующие дворцу Хуаньхуа ордена, именно там беглецы будут искать защиты. Дело хорошее, можно будет выждать и одним ударом выбить ядовитые зубы, замысливших воевать с Цанцюн.
Именно за это многие боялись и ненавидели Шэнь Цинцю, тявкали исподтишка, пакостили, но напрямую лезть против главы Цинцзин не рисковали. Даже он сам на каждый бой шёл как на последний, уж очень хитрым был Шэнь Цинцю. Уже давно было всё равно, что Шэнь Цинцю — книжник и духовный совершенствующийся, с ним приходилось биться в полную силу. Казалось, победил, радуйся, а он вывернется в последний момент, что та змея, и вонзит ядовитые зубы.
Теперь же его врагом был Хуаньхуа. Они сами осмелились предъявлять претензии главе пика Цинцзин, сами угрожали войной.
Лю Цингэ не знал, на что рассчитывал старый лис. На раскол ли среди глав пиков Цанцюн, на поддержку ли других орденов, но он просчитался.
Глава дворца Хуаньхуа попался в свою же ловушку.
Его не было жаль.
А вот о страшных выборах, что сейчас приходилось делать старику, думать не хотелось. Выбирать, кого спасать, не встретят ли предательством малые ордена, не отступят ли сопровождающие ценных юных лидеров воины, не возьмут ли их в заложники, чтобы с выгодой продать…
Ворота медленно распахнулись.
Как Лю Цингэ и ожидал, впереди шёл сам глава ордена Хуаньхуа. Бывший глава бывшего ордена. Проигравшего сопровождали старики-старейшины и главный ученик.
Лю Цингэ не мог на это смотреть — Шэнь Цинцю в лучших змеиных традициях не просто победил своего врага, а публично его унижал. Лучше уж на небо смотреть, чем на растоптанных морально врагов.
Да, для Цанцюн это хорошо — победа без единого удара. Шэнь Цинцю — гениальный стратег.
Как хорошо, что свои недомолвки они уже решили, он получил лёгкую трёпку. Теперь Лю Цингэ мог наглядно увидеть, во что мог превратить его унижение старший боевой брат, если бы захотел.
Над полем тихо зашелестело: «Императрица здесь! Императрица смертных, смотрите! Вдовствующая императрица! Что она делала во дворце Хуаньхуа?»
Лю Цингэ слитным движением развернулся, его острый взгляд сразу выхватил маленькую фигурку в дорогих одеждах в цветах императорского дворца.
Бог войны скрипнул зубами. Ему впервые в жизни хотелось выпороть свою мать — интриганку недоделанную.
Он говорил! Он предупреждал! Такая лояльность к Шэнь Цинцю от главы ордена ненормальна! Он оказался прав!
Делегация дворца Хуаньхуа стояла перед Шэнь Цинцю, склонившись, старейшины и вовсе распростёрлись ниц, а за спиной главы Цинцзин стоял Юэ Цинъюань. Даже слепцу было понятно, кто возглавляет орден Цанцюн на самом деле.
«Или это переворот, и глава Юэ сам согласился передать власть, или власть всегда была у Цинцзин… Какие же эти интриганы — идиоты! Имели целую свору лояльных дворян, протащили своих старейшин, но не увидели очевидного.»
А сейчас надо действовать быстро, Шэнь Цинцю не отличается милосердием. Он может поступить как угодно, голову снимет с плеч не задумываясь! И ему будет всё равно: смертная ли это императрица, или сам бывший глава Хуаньхуа. Предателей Шэнь Цинцю не терпел, как и тех, кто покушался на его власть.
И никто его не остановит.
Придётся использовать доброту старшего боевого брата, которую тот по непонятной причине распростёр над ним.
А от палаток Му Цинфана бежал, высоко вскидывая ноги, худой и высокий лекарь с большой золотой печатью на груди:
— Ваше императорское величество! — Кричал он, внеся ещё большую сумятицу, а за ним, неспешно и полный достоинства, следовал Му Цинфан.
Лю Цингэ тремя прыжками пересёк поле и, раздвинув плечом учеников Цинцзин, вышел вперёд:
— Моя императрица, — встал он на одно колено. А сам искоса смотрел только на Шэнь Цинцю.
Вот тот недовольно поджал губы, выждал секунду и перевёл взгляд на главу дворца.
«Пронесло, — облегчённо выдохнул Лю Цингэ, — Шэнь Цинцю не убьёт императрицу смертных. А теперь её надо побыстрее уводить отсюда.»
1) Видела фанфик, где Чэнлуань в переводе означал феникс. Я не спец в китайском. Пусть будет именно так.Из фандомной вики:Название меча Чэнлуань (乘鸾剑 Chéng Luán jiàn) — в переводе с китайского «летящий на луань». Луань-няо — это самка феникса. На поверхности меча выгравировано «Луань и феникс» (鸾凤 luánfèng) — самка и самец феникса, образно означают «неразлучная супружеская пара», «выдающиеся герои, корифеи», а также «шедевры».
2) Боевой порядок черепаха — из римской пехоты, солдаты со всех сторон, и сверху тоже, прикрывают себя щитами и ощетиниваются копьями. Эффективно против метательных орудий и стрел.
3) Короткие заострённые мечи называются гладиус, тоже взято от римских легионеров, ими удобно колоть в плотном строю, где плотно поставлены щиты, римляне взяли их от галлов.
4) В моём мире, помимо духовных камней, защитные массивы могут поддерживать и сами заклинатели, вливая свою ци. Внезапный разрыв связи действует сокрушительно. Как будто вы толкали машину изо всех сил, а она неожиданно резко поехала, а вас волочёт за ней как на верёвках, пока те не порвутся, и чем сильнее вы толкали, тем вам будет хуже. Так как ци как верёвками цепляется в массив, передавая энергию, у сильных заклинателей их вырывает. Так что всё очень серьёзно: до выжженных духовных вен, вырванного золотого ядра и гибели.
5) Старая притча «Главное знать, где ударить.» Есть во множестве вариантов, где главные герои — от безвестного автомеханика до Эдисона. Вариант с Капицей (с хабра).Эту историю рассказывают про великого физика-экспериментатора прошлого века Петра Леонидовича Капицу. И относится она ко времени, когда он жил и работал в Европе, в лаборатории у Резерфорда.Владелец одной фабрики был чрезвычайно обеспокоен. Паровой генератор, который обеспечивал светом и энергией весь его завод, сильно вибрировал. Это очень сложная проблема, общего решения которой не существует и сейчас. Множество экспертов пытались починить его, но все их попытки были безуспешны.— Время — деньги, — повторял себе владелец фабрики, подсчитывая убытки из-за потерянной продукции, — время — деньги.В этот момент человек в голубом комбинезоне заглянул к нему в контору.— Я могу починить Ваш котёл, сэр, — сказал он.Фабрикант был не впечатлён.— Я приглашал лучших из лучших специалистов, чтобы они починили паровой котёл, но никто из них не смог помочь мне. Посмотрите на себя, у Вас только маленькая сумка с инструментами, да и инструментов в ней не так много, если я не ошибаюсь.— Совершенно верно, сэр. Я взял только те инструменты, которые пригодятся мне для выполнения этой работы. Так Вы позволите уладить Вашу проблему?Рабочий не произвёл впечатления на фабриканта, но, поскольку терять ему было уже нечего, он повёл его в помещение, где находился котёл. В центре комнаты стоял сам котёл. От него во всех направлениях тянулось огромное количество труб, сообщающихся с каждым помещением завода.Покровительственным тоном фабрикант пригласил работника приступать к делу.Спокойно и без суеты человек в голубом комбинезоне вынул из своей сумки один инструмент, маленький резиновый молоток. Аккуратно и методично он начал простукивать различные участки машины, внимательно прислушиваясь к звукам, которые издавала металлическая поверхность. За десять минут он простучал датчики давления, термостаты, подшипники и соединения, где, как он предполагал, находится повреждение. Наконец, он вернулся к своей сумке с инструментами, положил на место маленький молоточек и выбрал большой молоток.Он подошёл к одному из коленчатых соединений в одной из секций труб и нанёс несильный удар молотком. Эффект был мгновенным. Что-то сдвинулось, и паровой генератор перестал вибрировать.Фабрикант был восхищён:— Изумительно! Изумительно! Пришлите мне счёт. Удвойте Ваши расценки.— В этом нет необходимости, сэр, — ответил работник.Когда несколько дней спустя фабрикант получил счёт, он был ошеломлён. Сумма намного превышала его ожидания. 10000 фунтов стерлингов! Большие деньги по тем временам. Несмотря на то, что он заплатил намного больше тем экспертам, которые пытались исправить поломку, но потерпели неудачу, он знал, что они провели там несколько дней. И они были представителями компаний с отличной репутацией! А этот странный человек провёл там всего десять минут.Фабрикант дал секретарше поручение, чтобы она отослала ему запрос с просьбой подробно расписать стоимость оказанных услуг.Вскоре с почты пришел ответ.«За десять минут простукивания — 1 фунт.За знание того, куда нужно ударить — 9999 фунтов.Итого: 10000 фунтов.»
* Шэнь Юань *
Всё, что оставалось делать Шэнь Юаню, это смотреть. Стражники дворца, выяснив, с какой скоростью он оставил их товарища без артефактной брони, поспешили удалиться от него подальше.
Шэнь Юань смотрел на лагерь. Заклинателей почти не осталось. Му Цинфан увёл лекарей, проследив, чтобы и палатки медицинские забрали, он пристроил одного из своих учеников в кортеж императрицы и отправил их на Цюндин. Саму старушку увёз Лю Цингэ на своём мече.
Ученики Цинцзин наконец-то смогли освободить своего из лап учеников Хуаньхуа. Как и ожидалось, это была случайность, конечно же, глава дворца об этом ничего не знал.
Оба Шэнь Цинцю переглянулись: «Вот старый лис!»
Хорошо, что парень был в целости и сохранности, он даже умудрился задремать, именно поэтому его так долго и искали.
Заклинатели, которых притащил Шэнь Цзю, устроились так, будто перед дворцом они проведут всю жизнь. Натянули палатки, развели костры и даже кушать себе готовили.
Глава пика артефактов явно подыскивала причину, чтобы подлизаться к главам пика Цинцзин и получить в своё распоряжение флаги. Шэнь Юань после всех этих удивлённых и жалостливых взглядов не собирался идти ей навстречу и брату не даст. Пусть мучается.
Цюндин всем пиком наслаждался переговорами. Если кто и мог впасть в экстаз от вида остро наточенного свинцового карандаша или чёткой подписи под документом, это Лун Сунь — главный ученик Цюндин. Остальные брали с него пример.
Шэнь Цзю сидел с ними так, будто они не подписывают документы посреди несостоявшегося поля битвы, а находятся на приёме в честь успешного сотрудничества.
«Как люди могут так радоваться, сидя скрючившись и перебирая даже на вид важные документы?» — подумал Шэнь Юань.
Он перевёл взгляд на дворец Хуаньхуа. Теперь, без дымки защитных массивов, было видно, как сильно замок пострадал от взрыва Водной тюрьмы. На секунду Шэнь Юаню стало неловко, но это чувство разом прошло.
— Что это? — громко произнёс младший глава пика Цинцзин. Все развернулись к нему, а Шэнь Цзю встал и подошёл ближе.
«Надоело сидеть братику.»
— Вон там, впереди, у основания горы Байлу!
Мистической белесой дымки ци, окружающей священное место адептов Хуаньхуа, больше не было. Вместо неё основание горы покрывали тёмные дымные всполохи демонической ци.
— Вы там, что ли, демонов ритуально резали? Откуда столько демонической ци?!
Глава Юэ Цинъюань бросил быстрый взгляд на главу Хуаньхуа. Тот смотрел широко открытыми потрясёнными глазами.
«Тяньлан-цзюнь!» — пролетело в голове у обоих.
Юэ Цинъюань встал. Даже отсюда было видно, что защитная дымка, подпитывающая запирающие небесного демона массивы, полностью исчезла.
— Это что же получается? — Не успокаивался Шэнь Юань, — Моим ученикам придётся чистить целую гору?!
Он прекрасно понимал, что деваться некуда, оставлять такое количество демонической ци на священной горе смертоубийственно.
* Лао Гунчжу *
Глава Хуаньхуа многое повидал в этой жизни. Хитрый, умный, сильный, расчётливый. Он мог выжидать годами, планируя удачную схему. Глава Цинцзин заинтересовал его давно. Талантливый, но неуверенный в себе юноша был настоящим самородком.
В своё время он провёл небольшое расследование — компромат на будущего главу пика удобно иметь под рукой.
Читая скупые строки, он был весьма удивлён. Юноша был из рабов и не получил всестороннего образования. Попав на Цинцзин, ничем не выдал своей ограниченности и в скором времени стал лучшим учеником.
Документы Лао Гунчжу сложил аккуратно в особый ларец и спрятал подальше.
С тех пор он неустанно следил за молодым дарованием и чем больше узнавал, тем больше восхищался талантом молодого человека. Ему удавалось всё, от рисования нежных пейзажей до игры на пипе. Конечно же, главный ученик не давал концертов, но слухи расходились.
За годы наблюдений старый хозяин дворца разработал достаточно удачную, на его взгляд, схему. Он нашёл слабость Шэнь Цинцю. Тот ненавидел своё прошлое и боялся разочаровать своих боевых товарищей. На этом Лао Гунчжу и построил свой план.
Во дворце Лао Гунчжу собрался весь цвет дворянства их страны. Там удачно сказанное слово, тут полунамёк. А у дворян большие семьи, кто-то из родственников да обязательно окажется на Цанцюне.
Вот так постепенно, с самого низу росло недовольство, слухи и сплетни, которые должны были погрести под собой Шэнь Цинцю. Создать ему определённую репутацию.
А парень был слишком наивен. Он решил, что его поступки важнее слухов, опровергать которые он счёл ниже своего достоинства.
Интриги императорской семьи оказались весьма вовремя. Даже стратег Цинцзин не сможет в этом клубке найти ниточку, что приведёт к нему, главе дворца Хуаньхуа.
Потом подключилась семья Лю Цингэ во главе с его матерью, и, кажется, даже глава пика Сяньшу не удержалась от шепотков за спиной главы Цинцзин.
Идеальная партия была почти готова, Лао Гунчжу искал лишь подходящий момент, когда слухи вервием оплетут доброе имя Шэнь Цинцю и он больше никогда не сможет вырваться, навсегда попав в зависимость от главы дворца Хуаньхуа. А дальше Лао Гунчжу сам будет решать. Слишком уж талантливым был Шэнь Цинцю, иметь его в зависимом, подчинённом состоянии — редкая удача, грех не воспользоваться.
Кто же знал, что это не он тихо и неспешно сплел интригу, а прошлые главы школы Цанцюн разыграли партию длиной в двадцать лет.
Второй Шэнь Цинцю явился во всём блеске силы, уж он-то явно не был рабом. Так кто они, разлучённые в детстве близнецы, украденный один и воспитанный в уединении второй? Его невероятная наглость, уверенность в себе и готовность убивать. Такое присуще только высшим сословиям. Такое не сыграть.
Он появился, что тот меч! И разом разрубил опутавший брата клубок(1).
Лао Гунчжу не боялся ни смерти, ни поражения. Он быстро просчитывал варианты. Но этот Шэнь Цинцю вместо того, чтобы играть по правилам, каждый раз единым махом переворачивал доску(2).
Лао Гунчжу ждал, что от него потребуют формальной капитуляции, положенных слов о признании поражения и перехода замка Хуаньхуа под власть Шэнь Цинцю или школы Цанцюн. Но главы пика Цинцзин ни один, ни второй об этом даже не заикнулись, они спокойно выслушали приветствия, а потом к переговорам подключился Цюндин, и беседа пошла по традиционному сценарию.
Затем сильнейший глава Цинцзин и вовсе встал на меч и в одиночку полетел крушить демонов, напавших на малый орден. В этом ордене около тридцати человек, поэтому он и называется «малый орден». Если они все вместе не справились, то есть определённый риск. Но Шэнь Цинцю, не сомневаясь, отправился один, словно лишний раз демонстрируя: «Вы слишком слабые. Я оставляю вас за своей спиной, и только посмейте рыпнуться.» Вернулся он с победой.
Цанцюн дал стандартные договора. Не вассальные. Как будто их не интересовали богатства дворца, словно они не хотели получить весь Хуаньхуа в подчинение.
Шэнь Цинцю же в это время отрешённо смотрел в сторону, думая о своём и попивая чай маленькими глотками, предоставив вести беседу главе Юэ и старейшинам Цюндин.
Да, им выдвинули требования по шахтам, часть добытого отправляется на Ваньцзянь, расширили обязанности по патрулированию приграничья, обязали делиться некоторыми данными из библиотеки, но это капля в море — они могли, они должны были забрать всё!
Глава дворца не понимал, что происходит, как будто все они играли в сложную игру, и только он не знал ни правил этой партии, ни целей.
Второй глава Цинцзин вернулся, но, мазнув взглядом по ним, не стал подходить. Он подозвал к себе стражника и тремя движениями деактивировал артефактную броню.
А когда он указал на демоническую ци и с возмущением начал говорить, что ему придётся очищать гору, Лао Гунчжу с ужасом понял.
Шэнь Цинцю не хочет вассалитета или формального подчинения. Он требует, он считает, что дворец Хуаньхуа будет ему служить со всей преданностью. Он сам, все его люди, ученики и даже старейшины должны добровольно надеть это ярмо на шею. Иначе их ждёт участь хуже смерти.
Волосы на голове встали дыбом.
У него нет выхода.
Исчезновение Тяньлан-цзюня, о котором выразительно молчит глава Юэ, забьёт последний гвоздь в крышку гроба его репутации.
Лао Гунчжу, сглотнув, предложил:
— Прошу, давайте зайдём во дворец.
Северная странница, огромное спасибо за комментарии. Прода для Вас (╯✧▽✧)╯
1) Аллюзия к Гордиевому узлу.
2) Каспаров говорил: «…перевернуть доску — это из лексикона «Джентльменов удачи», там, где привыкли смахивать фигуры с доски и нахлобучивать её на голову соперника.»
Ретроспектива. О чае и не только.
Всё началось с чашек.
Распоряжение Шэнь Цинцю словно открыло двери в мир азарта и махинаций. Старейшины, наставники, учителя пика оказались вовлечены в сложную игру под названием: «Выбери наилучшее время для духовного чая или останься с неудачниками». Учеников отодвинули в сторону. Их можно и ночью разбудить, молодёжь не переломится, а вот наставникам, учителям и старейшинам нужно наилучшее время для принятия духовного чая.
Старейшины вдруг осознали, что именно от них зависит, будет ли пить чай некий Чан Вэй в приличествующем обществе таких же приятных и уважаемых людей в удобный полдень, а потом спокойно часик помедитирует и даже сможет вздремнуть после, дабы чай наилучшим образом оздоравливал организм, или ему придётся вскакивать ни свет ни заря и торопливо выхлёбывать чашку между завтраком и всеобщей тренировкой.
А ведь ещё можно было исхитриться вкусить чаю вместе с главами пика Цинцзин и прикоснуться к их мудрости.
Первыми это осознали на Цюндин.
Пик дипломатов внимательно наблюдал за всеми нововведениями Цинцзин и неспешно внедрял удачные практики. В то время как взмыленные старейшины бамбукового пика пытались со всей возможной скоростью успеть выполнить распоряжение, ведь Шэнь Цинцю ничего не забывал. И как показывала практика, вспоминал о задании в самый неподходящий момент.
Когда главный старейшина Цинцзин осознал проблему, было уже поздно. Пик охватили склоки и свары, а за удачное время чаепития стали предлагать совсем уж неприличные взятки.
Ещё бы, на пике жило около полутора тысяч человек, одних старейшин было пятеро, двадцать наставников, пятьдесят учителей(1), а времени в сутках всего лишь двадцать четыре часа — даже если разделить на всех, получается очень плотное расписание.
Тогда-то встала во весь рост следующая проблема — чайники и чашки. Духовный чай — это не обычные сушёные плоды, его не всыпешь горстью в котёл и не сваришь сразу на пятьдесят человек. Это сложный, медленный, многоэтапный процесс заваривания водой определённой температуры, с вливанием ци на определённых стадиях. Заваривать обычный чай требовалось учиться, чего уж говорить о духовном.
Понятно, что старейшины умели его заваривать, некоторые учителя и наставники тоже. Но как же уважение? Духовный чай не терпел спешки, его требовалось заварить при гостях и неспешно вкушать, как изысканное лакомство. Не самим же старейшинам бегать и подносить его. Только один молодой дворянин сказал, что умеет. Его проверили, убедились в правдивости и приставили подавать чай уважаемым людям.
Но чайников и чашек всё равно не хватало. Путём сложных обманных схем удалось выманить пару чайных наборов на Цяньцао и Кусин, а на остальных пиках чашек не оказалось. Их уже выменял Цюндин, на претензии и главный вопрос: «Зачем? Ведь Цюндину никто не предлагал духовный чай.», — главный старейшина пика дипломатов уклончиво заметил, что он готовится заранее.
Да, на Цюндин не терпели спешки, поэтому, посмотрев на суету бамбукового пика, заранее раздобыли чашки и чайники для духовного чая в нужном количестве, неспешно составили списки и расписания принятия чая для всех важных людей пика и самого Юэ Цинъюаня не забыли.
В отношении себя глава Юэ был прискорбно скромен, он даже ел ту же пищу, что готовили ученикам. В таком вопросе лучше проследить, в конце концов, глава не откажется от чаепития со старейшинами своего пика. К тому же, нельзя будет сказать, что они не радеют о благополучии ордена и думают только о своей выгоде. Духовный чай полезен всем, даже сильнейшему заклинателю поколения Цин.
И разумеется, духовный чай провели по спискам общих закупок. Никто не хотел, чтобы глава заметил нестандартный заказ и вычеркнул чай как лишнюю ненужную покупку. Цюндин многому научился у Шэнь Цинцю и вовсю это использовал. К своей пользе.
Второй проблемой оказались купальни. У Цинцзин не было нехватки в купальнях, но ни одна из них не была предназначена для принятия ванн и настоев. И вообще ни старейшины, ни наставники не собирались принимать лечебные ванны вместе с учениками.
Пришлось пройтись по соседним пикам — вот у кого не было нехватки в купальнях — это у Цюндин, привычный к приёму важных гостей пик имел множество мест, где можно насладиться настоями. Хоть в одиночестве, хоть небольшой группой на пять-шесть человек.
Цинцзин же таким похвастаться не мог. Старейшины сразу прошли мелким чёсом(2) по другим пикам и забронировали время, чтобы всякие там дипломаты не успели их опередить, но теперь стало очевидным: Цинцзин ждёт большое строительство. Купальни нужны всем.
Больше всего старейшин пика Цинцзин, да и Цюндин тоже, раздражал Байчжань.
«Любимчики!» — злобно думали про себя все вовлечённые лица.
Старейшины воинственного пика не утруждали себя сложными интригами, они любили драться и, несмотря на свой солидный возраст, занимались именно этим. Единственный приличный человек, которого подобрал и пригрел Шэнь Цинцю, не мог разорваться и закрыть все дырки, а проблем у байчжаньцев накопилась масса.
Но распоряжение Шэнь Цинцю было однозначным: с Байчжань придётся делиться духовным чаем. Ещё и купальни им строить. Эти дикари для тренировки физического совершенствования мылись в реке.
Скрипя зубами, старейшинам Цинцзин пришлось отдать распоряжение о постройке на Байчжань большой, просторной и современной купальни.
Байчжаньцы же и так были особо милы и исполнительны по отношению к адептам(3) Цинцзин, теперь же они и вовсе растекались патокой(4).
* Вэй Цинвэй *
«Любимчик!» — раздражённо думал глава Ваньцзянь, поглядывая на Лю Цингэ.
Вэй Цинвэй не был дураком, он всё понял сам. И не нужно было старейшинам приходить к нему по одному и настойчиво просить, заглядывая в глаза, помириться с главой пика Цинцзин. Или кем сейчас стал Шэнь Цинцю? Главой ордена?
Сейчас он не понимал, где были его глаза, всё же было перед ним, но он в своей гордыне не заметил множества знаков. Дождался, пока Шэнь Цинцю потеряет своё и так невеликое терпение.
Что вообще он сделал не так?
Чем он его спровоцировал?
Не стал помогать делать струны? Это такая мелочь! Поддержал Лю Цингэ в интригах дворян? Так Лю Цингэ вообще простили, его никто иначе, чем любимчиком Шэнь Цинцю, теперь и не называет!
«Чем же я заслужил такое строгое наказание, такое унижение?» — вопрошал он, гулко ударяя молотом по острию будущего меча.
Шэнь Цинцю одной рукой ухватил его за бороду(5) и низверг с пьедестала. Уже сейчас некоторые ученики подходят и спрашивают, не снимут ли его с должности.
Вэй Цинвэй знал: никто его не снимет — он сам уйдёт. И он бы ушёл, если бы не надежда — ученики Цинцзин не бросили пик, они продолжали приходить и очищать от демонической ци, любимый ученик Шэнь Цинцю постоянно толкался на пике и даже спрашивал советов.
Поэтому он ещё держался, а семейка Лю, как всегда, выкрутилась, и только он — честный оружейник — один пострадал.
Шэнь Цинцю всего лишь публично избил Лю Цингэ. Потом взял под своё крыло и решил все его проблемы: байчжаньцы теперь щеголяют в новой одежде, все приставлены к делу, так им теперь ещё и купальню строят, питание пересмотрели. Видите ли, Шэнь Цинцю считает такую еду неполезной.
Вэй Цинвэй был согласен даже на такое: пусть победит, пусть унизит, лишь бы это презрительное пренебрежение закончилось и старший боевой брат перестал таить на него злобу.
Только у дворца Хуаньхуа Вэй Цинвэй понял, как выглядит настоящее неудовольствие главы пика Цинцзин. Он благодарил всех богов, что вложили в его голову немного разума — он, услышав о войне Шэнь Цинцю, не стал раздумывать, а просто взял меч и полетел к Хуаньхуа.
Шэнь Цинцю оказалось двое. И никто: ни главы пиков Цанцюн, ни Юэ Цинъюань, ни старый хозяин дворца Хуаньхуа — и вида не подали, как будто их всегда было двое.
Вэй Цинвэй дёрнулся было спросить, но решил не вмешиваться. Целее будет. Он уже вылез со своим длинным языком и помешал Шэнь Цинцю, до сих пор расплачивается, хватит с него.
Теперь он прекрасно видел разницу между наказанием своего провинившегося брата и чужого главы ордена. Да и глава Юэ Цинъюань слишком уж демонстративно встал за спиной обоих Шэнь Цинцю, чтобы назвать это случайностью.
Сила глав Цинцзин изливалась потоком, а когда они одним движением снесли защиту дворца, Вэй Цинвэй понял, что его присутствие нужно номинально — показать поддержку главам Цинцин и единство Цанцюн.
Только двоих не было на этой демонстрации силы и власти теневого владыки ордена: глав Аньдин и Сяньшу, вот им-то он точно не завидовал. Про Аньдин было сложно сказать, вдруг поставка важная или глава пика на очередном аукционе? А вот прекрасная Ци Цинци заигралась — судя по взглядам холодных зелёных глаз, оба Шэнь Цинцю заметили её отсутствие.
Какое наказание придумает изобретательный стратег ордена?
Мужчину передёрнуло.
1) По мнению автора, «наставник» — более высокий титул, чем «учитель».
2) От слова «чесать». Похожее выражение «чесать мелким гребнем». То есть вычёсывать вшей или блох. Синоним "тщательно"
3) Адепт — приверженец, последователь учения. С появлением фэнтези стало также относиться к ученикам магических школ и к состоящим в магических орденах. Здесь — это все, кто относятся к Цинцзин, и все, кто выполняют поручения глав Цинцзин, даже с других пиков.
4) Похожа на мёд, тягучая и сладкая, делается из кукурузного крахмала, нечто среднее между сиропом и мёдом.
5) Мне кажется, у всех кузнецов-оружейников должна быть борода.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань любил эту мастерскую.
Здесь всё дышало братом. С его появлением пыльные уголки посветлели, холсты заняли одну стену, недоделанные проекты другую, ненужное было убрано в вереницы мешочков цянькунь, свисающих как гирлянды. Под рукоделие был поставлен отдельный стол рядом с окном, а верстак, за которым Шэнь Юань делал свои шахматные фигуры, стоял у двери по-прежнему. На нём всё осталось без изменений, только появилась изящная лакированная коробка для фигур. Рука Шэнь Цзю чувствовалась во всём. Брат всегда любил непрямые намёки. Мол, сделай что-то столь же красивое, как этот ларец, не позорь фамилию кривыми недоделками. Заготовки для шахматных фигур лежали здесь же.
Всё ещё улыбаясь, Шэнь Юань взял заготовку в руки. Ему больше не нужен был нож — его ци теперь могла резать не хуже стамески.
Пора подвести итоги.
Он столько времени потратил, лишь бы удержать мир на краю.
Рамки задала система ещё в прошлой жизни. Тогда он жил как под дамокловым мечом(1) — любой неосторожный шаг нёс наказание и грозил смертью. Сейчас системы не было, но Шэнь Юань не обольщался. Он предпочитал не рисковать, нарушая негласные правила, а искал лазейки.
В той жизни система требовала быть грубым, резким и злопамятным, как Шэнь Цзю. Сейчас он и был таким, он настолько вжился в роль, что другие главы пиков предпочитали избегать его, никто даже не подумал о проверке мечом Хунцзин(2).
А лазейка простая — он тренировался как проклятый день и ночь и учеников гонял так, чтобы головы поднять не могли.
Нельзя было помогать Ло Бинхэ — так он и не помогал, но физические наказания заменил на умственные. Пусть демонёнок лучше учит каллиграфию и игру на пипе, чем с мечом носится.
И это приносило плоды. Медленно, словно нехотя, мироздание менялось так, как надо было Шэнь Юаню.
На заданную шиди Лю трёпку мир и вовсе не обратил внимания. Пещеры Линси они преодолели без жертв, пострадало только его эго.
Вот момент с Ша Хуалин мог всё изменить, но обошлось, хотя Шэнь Юань ждал ответного удара если не от Мобэй-цзюня, так от её отца — Цзючжун-цзюня. Время шло, нападения не было.
Шэнь Юань ни на минуту не забывал о будущем.
Одно ключевое событие сменялось другим, а в его голове словно постоянно бил неутихающий метроном(3), отсчитывающий мгновения до следующего.
Водная тюрьма. Его самый большой страх. Там он был беспомощным, в полной власти демона и главы Хуаньхуа, он до сих пор ощущал разъедающий запах миазмов кислотного озера, вкус крови на языке и давление камня над головой.
Оказавшись в Водной тюрьме, он просто не выдержал. Он, как младший глава Цинцзин, не смог бы жить спокойно, зная, что холодное озеро кислоты во тьме пещер Хуаньхуа только и ждёт его слабости.
И снова ничего не было: ни камней с небес, ни демонов, пришедших войной. Эскападу(4) Хуаньхуа сложно было воспринимать всерьёз. Шэнь Юань ни на секунду не поверил гневному письму-вызову дворца. Глава Юэ был с ним, по большому счёту, согласен. Выждать было лучшей стратегией.
Шпионы обнаружили бы войска или подготовку к нападению, да и байчжаньцы больше не бездельничали, они исправно ходили дозором вокруг Цанцюн. Армию бы они точно заметили.
Вот только Шэнь Цзю решил по-другому. Отчаянно гордый и смелый, он сам ответил на вызов. Он пошёл против дворца Хуаньхуа, даже не имея золотого ядра, с горсткой искалеченных демонической ци заклинателей.
Безумец как есть.
Гордый, упрямый самоубийца. Таким был его брат Шэнь Цзю: он выдержал пытки в семье Цю и не сломался, вынес демоническое совершенствование У Яньцзы. Сформировал золотое ядро, несмотря на возраст и искалеченные духовные вены. Он десять лет жил под пытками Ло Бинхэ и не сломался. Сейчас он вернулся из мёртвых, стал призраком и смог вернуть себе живое человеческое тело. Глупо думать, что он остановится.
Он шёл один, больше не рассчитывая на помощь ордена, на поддержку названного брата Юэ, и даже на своих учеников он не надеялся.
Шэнь Цзю был готов умереть. Именно это намерение прочел Шэнь Юань во всей решительно-обречённой позе брата.
Шэнь Юань не знал, что такого сделал дворец Хуаньхуа Шэнь Цзю, да это уже было неважно! Есть он и его брат, надо будет, он пойдёт против всего чёртова мира, но не оставит Шэнь Цзю одного!
Шэнь Юань не ожидал ничего хорошего ни для себя, ни для Шэнь Цзю, и готов был драться насмерть, если придётся! А не получится победить — уйдёт вместе с братом подальше и от Цанцюн, и от всего мира бессмертных.
Да и с чего бы им ждать помощи? Боевые братья(5) не помогли Шэнь Цзю в первой жизни, а Шэнь Юань больше не был милым и удобным доброжелательным шиди для всех.
Главы пиков удивили, а больше всех глава Юэ, который просто встал за спиной, впервые за две жизни не пытаясь повесить все грехи на непослушного младшего брата, и поддержал.
Шэнь Цзю был тронут до глубины души. Это много для него значило, он настолько размяк, что даже не стал штурмовать замок Хуаньхуа.
Шэнь Юань тоже расчувствовался бы, только он слишком хорошо помнил прошлое. А предавший раз останется предателем навсегда. Боевые братья показали свою лояльность, только можно ли им верить? За него бились до последнего Глава Юэ и Лю Цингэ, остальные предпочли выжидать.
Дворец Хуаньхуа присягнул на верность. Так все ордена клялись помогать друг другу. Это не помешало в прошлых жизнях обвинить Шэнь Цинцю и выступить против Цанцюн, а затем и вовсе предать мир заклинателей, полностью перейдя на сторону демонов.
«Думай, Шэнь Юань, думай! С тобой память об интригах всей истории человечества, куда этому миру меча и магии до такого. Ты не можешь растрогаться и простить всё. Ещё ничего не решено. Мы вырвали зубы самым наглым: окоротили дворян, встряхнули императора и его семью, заставили глав пиков выбрать сторону, поставили на место Хуаньхуа. Но ещё ничего не кончилось.»
Жаль, он тогда не понял, что стояние при Хуаньхуа заменило судилище у города Цзиньлан(6). Слишком рано всё произошло, он просто не ожидал. Стоило ему чуть раньше это понять, и он стёр бы дворец с лица земли. Лао Гунчжу со своим вызовом спутал ему все карты, и события пошли не так, как должны были.
Дворец Хуаньхуа — серьёзный противник, не то, что можно оставить за спиной. Их придётся крепко держать за горло и не отпускать ни на минуту. Старый лис интригует, даже когда спит, он умудряется играть за все стороны разом и на протяжении многих лет остаётся главой и только прирастает в силе, влиянии и богатстве.
Отличный момент потерян, они могли одним ударом уничтожить будущее гнездовье демонов.
А ведь ещё был незабвенный отец Ло Бинхэ с приспешником.
Шэнь Юань видел, какими взглядами обменялись главы орденов, не только они помнили о Тяньлан-цзюне, он тоже помнил. Его как холодной водой окатило — чудовищно сильный бессмертный небесный демон теперь на свободе.
Им ещё предстояло узнать, какую роль в его освобождении сыграл дворец Хуаньхуа.
В войне с демонами, которую ожидал Шэнь Юань, каждый заклинатель на счету, но как бы Лао Гунчжу с дочерью не воткнули им нож в спину.
Шэнь Юань оглядел верстак — незаметно, размышляя о прошлом, он сделал в виде шахматных фигурок всех глав пиков Цанцюн.
А сейчас надо собрать воспоминания и по обрывкам понять, что будет дальше.
Бездна — его ночной кошмар.
Когда-то он жалел Ло Бинхэ, а потом задумался: как демон, которого в Бездне чуть не сожрали, много раз оставляли без рук и ног, мог всерьёз переживать из-за взысканий. Да, наказания были жестоки и не соответствовали прогрешению, особенно по меркам Шэнь Юаня, пришедшего из мира гуманизма и справедливости. А как дело обстояло в этом мире — достаточно посмотреть на собственную исполосованную шрамами спину.
Даже у наказаний в ордене всегда были границы. В отличие от Бездны — никто ученикам руки-ноги не отрывал. Но Ло Бинхэ воспринимал Бездну как жестокое поле боя, где он приобрёл необходимые знания, а школа Цанцюн стала для него проклятьем. Сложно понять человеку, как воспринимает мир демон.
Шэнь Юань ждал этих событий и не знал, что делать. Трупом лечь, но постараться избежать? Он мог устроить экскурсию всему пику, включая Ло Бинхэ, на другой континент, или всё же позволить случиться соревнованию Собрания Бессмертных, и будь что будет!
Вопросы, вопросы, вопросы.
А ответов нет.
Младший глава пика Цинцзин отложил в сторону крохотный меч. Фигурки требовалось ещё раскрасить и покрыть лаком.
Он ведь и с главами пиков до конца не разобрался.
Его больше не обманет преданность Лю Цингэ, у честного верного брата есть сестра, которая написала прекрасное произведение «Сожаления горы Чунь»(7). И ославила человека, спасшего город Цзиньлан от сеятелей и разбушевавшегося небесного демона, обрезанным рукавом(8). Зачем и в чьих интересах действовала девица? Ещё можно вспомнить про мать Лю Цингэ, уж очень выразительным было отсутствие женщины у постели, где умирал её супруг.
Следом возникает фигура Ци Цинци — без её разрешения малолетняя представительница семьи Лю не смогла бы написать такое, да и напечатать не посмела бы. Поддерживает ли мать семейства Лю переписку с дочерью и пишет ли она самой главе Сяньшу? С её ли позволения подобная книжонка была опубликована?
Шэнь Юань задумчиво рассматривал ларец. Редкой красоты резьба в виде тонких бамбуковых стеблей покрыта золотом, сбоку был затейливый деревянный замочек. Заготовки под фигурки были подобраны идеально. Осталось не намудрить с оружием, и все шахматные фигурки должны поместиться.
Он снова вернулся к неприятной теме.
Целый пик женщин-дворянок, подчинённых главе пика. На Сяньшу отбирали красивейших. Ведь малая часть становилась заклинательницами, куда шли остальные, в какие семьи?
Ещё и вдовствующая императрица прибыла так вовремя, логично, что она будет проживать на Сяньшу. Зачем императорской семье приезжать именно сейчас и инкогнито?
Шэнь Юань раздражённо встал. Чем больше он разматывает этот клубок, тем запутаннее становится.
А ведь ещё есть Аньдин. Шэнь Юань ничего не забыл. Он старался не делать резких движений, не хотелось спугнуть ловкого и хитрого клятвопреступника. Основные деньги и заказы так и шли через Аньдин.
Цюндин взял на себя аукционы, только от них Шан Цинхуа отрезали полностью. Теперь все вовлечённые лица видели, как много денег зарабатывал Лю Цингэ для ордена, притаскивая редких зверей и растения. И надо было срочно это исправлять — глупо редчайшие ингредиенты, нужные, чтобы усилить воинов ордена, менять на деньги.
Переключение торговцев на Мин Фаня позволило выяснить, что Шан Цинхуа и на пике-то не было. Стоило спросить кому-то с Цанцюн, и ученики хозяйственного пика открыто врали, что Шан Цинхуа где-то рядом, только отошёл, а вот купцам говорилась правда: главы пика Аньдин нет, и неизвестно, когда будет.
Как давно Шан Цинхуа отсутствует, неужто он осмелился задержаться в демонических землях?
Это Шэнь Юань собрался выяснить в первую очередь.
1) Это нависшая над кем-либо постоянная угроза при видимом благополучии. Источник из греческих легенд: сиракузский тиран Дионисий Старший предложил своему фавориту Дамоклу, считавшему Дионисия счастливейшим из смертных, занять его престол на один день. По приказу тирана того роскошно одели, умастили душистым маслом, посадили на место правителя; все вокруг суетились, исполняя каждое его слово. В разгар веселья на пиру Дамокл внезапно увидел над головой меч без ножен, висевший на конском волосе, и понял призрачность благополучия.
2) Меч Вэй Цинвэя. Видит подселенцев и демонов, может выбить чужую душу из тела.
3) Специальный прибор, отбивающий заданный ритм. Звук специфичный, лучше послушать в интернете. Используют музыканты.
4) Дерзкая, вызывающая выходка.
5) Орден считается семьёй, и люди в ордене друг к другу обращаются как к родственникам. Чаще всего говорят старший боевой брат/сестра — шисюн/шицзе и младший боевой брат/сестра — шиди/шимэй. Это Китай.
6) По канону на этот город напали специальные демонические твари сеятели. Там Шэнь Цинцю в первой жизни обвинили во многих грехах, в том числе, что сеятелей в это город привёл он, арестовали и отправили в Водную тюрьму. Во второй жизни история повторилась, но Ло Бинхэ выступил на стороне своего учителя. Но Шэнь Цинцю всё равно погиб, спасая Ло Бинхэ.
7) «Чунь» — вообще переводится «весна», но также обозначает любовь и секс.
8) Китайский эвфемизм для обозначения геев. По легенде, один из китайских императоров не хотел беспокоить сон своего любовника после бурной ночи и обрезал рукав, на котором он заснул, поэтому геев зовут обрезанными рукавами.
* Линьгуан-цзюнь *
Что-то происходило. Линьгуан-цзюнь стоял на высоком холме и напряжённо всматривался вдаль. Ледяные просторы не могли скрыть от взора смотрящего ничего, далеко видно белые, укрытые глубоким снегом холмы. Только ледяным демонам здесь было хорошо, остальные не могли вынести страшных ночей, превращающих всё живое в сосульки.
Фиолетово-синие глаза смотрели вдаль, не моргая, на краю горизонта была еле видна чёрная точка.
Слишком далеко.
Не его владения, а выскочки Мобэй-цзюня. Хотя мальчишка и не заслужил такое высокое имя.
Мужчина резко развернулся, лишь жемчужно-белые длинные волосы блеснули на ярком зимнем солнце(1).
Ледяные демоны были другими: одиночки и домоседы, они могли жить и вне родных ледяных просторов, но кому интересна суета южных земель или вонь и гомон человеческих городов? Тишина и вечные просторы — вот их обитель.
Им даже сражаться не приходилось. Кто сможет выжить долгой полярной ночью, когда ничего, кроме света луны, не освещает холодное зимнее безмолвие?
Ледяных демонов было мало, а высших демонов ещё меньше. Что им делить? Их земельные наделы огромны и давным-давно распределены по семьям.
Но была одна вещь, за которую ледяной демон, не задумываясь, убил бы даже собрата.
Знания.
И непростые. Никакого демона не интересовали библиотеки, над которыми тряслись человеческие совершенствующиеся.
Знания их расы передавались только вождю, и это не жалкие значки на бумаге, а опыт предков: их знания, эмоции и память — всё, чему мог научиться отец, дед, прадед, и так дальше во тьму времён. Все эти бесценные сокровища прошлых умов готовыми передавались потомку.
Достойнейшему.
А дальше всё зависело от самого вождя, сможет ли он не посрамить высокий титул. Или пламя противоречий пожрёт его.
Может, поэтому никто не выступал против вождей. Не было такой манеры у ледяных демонов. Все жили уединённо, встречались раз или два в год на больших праздниках.
У других демонов тоже так и не получилось захватить Бескрайние Пустоши(2), хотя такие попытки были.
Конкуренцию ледяным демонам составляли небесные, они опережали и по силе, и по способностям, и по долгожительству, а вот знания подкачали. Не было у них возможности разжиться чужим опытом, только свой был, так что, несмотря на почти бессмертие, небесные демоны и гибли быстро, в основном, по глупости. Из старого поколения только Тяньлан-цзюнь и остался. А ему мозги на место ставил — то есть, избил так, чтобы место своё помнил — ещё их прадед(3).
Память предков спасала раз за разом Ледяное племя, позволяла не просто обвести вокруг пальца сильнейших потомков укравших душу бога(4), но и территориями прирастать.
А теперь брат грозился передать её сыну.
— Недостойному! — Линьгуан-цзюнь аж сплюнул, раздражённо зашипев — в снег упала ледяная капля.
Пусть все думали, что Линьгуан-цзюнь ревнует женщину, они с братом знали правду. Молодые и глупые они серьёзно повздорили, и брат, не подумав, взял иноземку в жёны. Радовался ещё, что смог добиться любви, идиот.
Сам Линьгуан-цзюнь тогда злорадничал, что сумел обхитрить младшенького, подсунув смертную. А этот дурак женился, навсегда связав себя неразрывными узами.
Всем хороши ледяные демоны: силой, выносливостью, устойчивостью к человеческой ци, только и у них есть своя слабость. Только в браке, после всех положенных клятв и ритуалов(5), у высших ледяных демонов рождаются наследники, которым можно передать всю полноту знаний предков.
Вот такой обряд и провёл недалёкий братец, чем практически убил человеческую женщину. Не может выдержать обычная смертная, пусть и удивительно красивая, ледяного дыхания и взглядов сильнейших душ прошлых поколений ледяных демонов.
Предки самолично смотрят на пару и благословляют достойную.
Благословения не было, а такого внимания женщина не выдержала и вскорости умерла, успев разродиться орущим младенцем, по виду настоящим смертным — копией матери.
И ничего бы страшного, смертный не выдержит холода, заболеет и погибнет, и года не прожив. Такова воля богов. Даже демоны не все выживали, судьба смертного ребёнка никого бы не удивила.
Только здоровьем, удачей и выносливостью он пошёл в отца.
Паршивец выживал несмотря ни на что. Линьгуан-цзюнь выждал год, потом второй. Вечно ноющий полукровка даже ни разу не чихнул.
Демонические дети рождались сразу готовыми к выживанию в их почти лишённых жизни демонических землях. Они, что тигрольвята, могли сразу добывать добычу и жрали её сырой. Только первый сезон(6) мать кормила детёнышей. Уже на второй сезон они были почти самостоятельны. Они привычно держались рядом с матерью или другими женщинами племени, но им уже не была нужна помощь или забота, пропитание они добывали себе сами(7).
Только высшие демоны из-за отсутствия когтей и зубов нуждались в помощи подольше, но даже они к десяти сезонам(8) были полностью самостоятельны. Конечно, детей никто не отпускал одних, слишком уж высшие демоны редки и драгоценны, но демоническую природу не исправить — у них не было необходимости жить всем вместе, по натуре они одиночки.
Мелкий Мобэй мёрз, как человеческий детёныш, много ел и спал, был совершенно несамостоятельным, постоянно ныл и канючил, чем неимоверно бесил прислугу, нянек и даже своего отца.
Демонические дети быстро запоминают, что от взрослых демонов-мужчин и больших зверей надо прятаться и на глаза им стараться не попадаться. Этот же лез специально под ноги и раз за разом получал, но в пустой маленькой головёнке было мозгов меньше, чем у любого зверёныша. Он так этому и не научился, всё время собирал тумаки и оплеухи.
Линьгуан-цзюню иногда казалось, что брат надеется, что его попытки укокошить отпрыска наконец-то дадут результат. Но нет, паршивец выживал раз за разом.
Не замёрз он и в ледяной пустыне, забытый подкупленными няньками, не погиб в человеческой тюрьме ордена Хуаньхуа — хотя совершенствующиеся и живьём с демонов кожу снимали, демонёнка они пожалели, а потом он и вовсе смог сбежать.
Дальше — больше. Он не просто выживал, он словно заговоренный с каждым разом становился всё сильнее.
Его проверяли на зелья и артефакты, но ничего не было. Глупый, нелепый, слабый полукровка оставался таким же недалёким, но избегал всех ловушек, отравлений и подставных убийц, с каждым разом выходя всё сильнее и сильнее.
Его отец предпочитал делать вид, что сына вообще не существует, сам занимаясь всем, чем угодно: от решения споров в отдалённых племенах до наблюдения за необычным поведением животных. Он даже спускался в Бездну и вернулся оттуда.
За такое самоубийственное поведение Линьгуан-цзюнь чуть голову ему не оторвал.
Все знали, армия не нужна, когда идут высшие демоны, но он-то не просто высший — он вождь, в нём одном заключена мудрость поколений всех ледяных демонов. Погибнет он — и им не выжить.
Линьгуан-цзюнь до сих пор злился на их отца. Именно он как старший должен был стать вождём, его для этого готовили, а младший брат всегда был далёк от управления. Ему нравились охота, хорошая драка и возможность насолить старшему брату.
Отец спросил их — тогда ещё совсем молодых демонов, после их первой охоты — а что они сделают, став вождём.
Младший запел про праздники, сборища для всех племён, совместные походы в человеческие земли и, конечно, завоевания других демонических земель. Всё то, чем жили обычные демоны: драки.
Он же думал об этом долго и тогда высказал глубоко запавшую в сердце мысль.
— Отец, — сказал он тогда, — хочу окружить наши бескрайние ледяные пустоши стеной, и повыше, так, чтобы и орлу не перелететь. Чтобы никогда на наши земли не могли другие демоны набеги совершать.
Чем не понравился его отцу такой ответ, он так и не понял, и сейчас он считал, что это лучшее решение. Ледяные демоны были воинственны, но редко убивали друг друга. У остальных демонов не было этого правила, они и своих, и чужих убивали с лёгкостью.
Если бы отец тогда поинтересовался, он ответил бы, что и вход должен был быть — огромные ворота под стать ледяной стене(9), но открываться они должны, когда ледяные демоны этого сами захотят. А жить вполглаза, постоянно ожидая нападения, ему надоело.
Отец ничего не спросил, задумавшись, он отослал их с братом, а через пару лет объявил младшего наследником и именно ему передал знания предков, которые тот чуть не погубил, в одиночку отправляясь в Бездну.
Каждые два сезона животные собирались в стада и двигались своим маршрутом, серовато-белое море клыкастых гигантов неспешно шло по им одному ведомому пути. Ледяные демоны смотрели. Было в этом что-то величественное, такое же прекрасное, как и вечные льды их родины.
Тогда шаманы собирали клочки шерсти, заливали в оставленные следы талую воду и давали предсказания. У каждого племени был свой шаман. Высшие демоны в это не лезли. Да, их соотечественники глупее и не такие, как они — это ничего не меняло, они были одной крови.
Пока племена праздновали удачу, счастье и благоденствие, нагаданные в этот раз, Линьгуан-цзюнь успел краем глаза заметить свою головную боль — мелкий Мобэй был не один.
Фиолетово-синие глаза вспыхнули, как лёд на солнце.
Заклинатель! И не простой, а с Цанцюн.
Эти цвета и нефритовую печать с серебряной заколкой-гуанью(10) Линьгуан-цзюнь узнает где угодно. Мобэй связался не просто с орденами совершенствующихся, а с самым большим и сильным из них. И брат об этом знает, иначе человечка не пустили бы на праздник.
Это многое объясняет. Не рассчитывает братец на силу наследника — решил подстраховаться. Но почему сейчас, неужто Бездна отравила его сильнее, чем он показывает?
Все небесные демоны лезли в бескрайние ледяные пустоши не просто так. Не просто так они готовы положить всё войско, но получить хоть одного высшего ледяного демона.
Порталы.
Только высшие ледяные демоны умели их открывать. Не всем давалась эта способность. Мелкий полукровный паршивец не должен был её получить, но нате вам, и тут ему повезло.
Порталы были разные. На одного и на группу, в знакомое или незнакомое место, в них можно заглянуть, как в окно, или войти тысячной армией. Всё зависело от крови, силы воли и способностей.
Отец мог ходить далеко туда, где жили огненные демоны — край вулканов завораживал его; мать любила, как в окошко, через открытый ею портал собирать цветы и сладкие ягоды в тёплых человеческих степях под нежарким солнцем. Брат вон из Бездны сумел выйти. Сам Линьгуан-цзюнь редко испытывал эту способность — он любил летать.
Гигантский снежный орёл — вот его верховое животное, только свистни — и ты в обжигающей холодом синеве неба, и куда ни глянь, всюду бесконечный белый простор, от которого захватывало дух.
Взлетев однажды, он готов был провести в небе всю жизнь, но у сына вождя много дел, вот и разрывался Линьгуан-цзюнь между ответственностью, долгом и тем, что хотело его сердце.
«А младший брат таких проблем не имел, захотел и в Бездну полез», — продолжал злиться демон.
— Аргх! — звонко то ли выкрикнул, то ли прорычал Линьгуан-цзюнь. Он предусмотрительно отошёл в сторону, десятиметровая тень сверху — не то, что украшает праздник.
Аргх всегда парил где-то неподалёку, большие крылья позволяли висеть в воздухе почти неподвижно, а вот взлетать было трудно, лучше всего с разбега или с горы.
Чтобы не создавать трудностей любимцу, Линьгуан-цзюнь поднялся на небольшую ледяную скалу, торчавшую неподалёку, а завидев чёрные глаза и большой крючковатый клюв, не раздумывая прыгнул на шею. Ветер подхватил и прижал к сильному телу.
Куда там примитивным человеческим лошадям, даже зубробизоны — мощные гиганты с сильными ногами, развивающие невероятную скорость, — не могли потягаться с Аргхом.
Ветер в лицо развеял досаду и раздражение. Находясь в небе, он мог отринуть все заботы и стать счастливым демонёнком, чья основная проблема — поймать крысоящера пожирнее и не попасться под ноги отцу.
Они летели и летели вдоль незримой границы, вдоль владений Цанцюн и даже недалеко от Хуаньхуа.
За последнее столетие человеческие земли разрослись, а ледяные уменьшились, и это тоже заставляло не спать ночами и искать решение.
Крылатая демоническая тварь, чувствуя, что всадник уплыл далеко в своих мыслях, летела по прямой, оставив далеко позади и границу, и приграничье. Они были почти над дворцом Хуаньхуа, когда Линьгуан-цзюнь, наконец, очнулся.
Никогда он не залетал так далеко, он и не думал, что снежные орлы способны на такое.
Внизу что-то происходило.
Зависнув в воздухе, Линьгуан-цзюнь с интересом наблюдал за играми бессмертных. Яркие цвета флагов и раскрашенные одежды заклинателей рисовали интересную картину. Человечки, как всегда, что-то не поделили и вместо того, чтобы в честном бою сойтись грудь на грудь, одни засели в замке, а вторые его осаждают.
Такие развлечения Линьгуан-цзюнь не понимал. Люди сначала с трудом строили замки, а потом их разрушали. Вот у демонов раньше было всё просто: найди скалу покрепче, в ней кулаками и ци пробей пещеру. Быстро и удобно. Надоело — пошёл дальше и в другом месте сделал жилище не хуже. Предки демонов не жили в замках и были правы.
Человечки внизу снова зашевелились. Пусть это было мало похоже на обычное военное построение, но они хотя бы встали.
Шэнь Цинцю, которого почему-то стало двое — надо чаще бывать в человеческом мире — вытащил знакомый артефакт. Не только он один, остальные тоже достали артефакты и поставили формацию из флагов. Раздалась пронзительная нота, со всей мощи ударив человеческой ци. Снежный орёл жалобно закричал и взмыл повыше.
С трудом успокоив любимца, Линьгуан-цзюнь снова всмотрелся вниз, ко второй волне человеческой ци он был готов, да и орла защитил, закутав его в облако своей ци. Но мощь пугала, это же был даже не направленный на них удар. Это следовало обдумать.
Наконец-то он смог увидеть её — защиту замка Хуаньхуа. Сколько демонов пытались взять замок, ни у кого не получилось. А вот Шэнь Цинцю с лёгкостью разрушил защиту, на которой сложили головы лучшие демоны прошлых поколений.
Вдруг он увидел движение.
Сверху было прекрасно видно, что после удара артефакта рухнула не только защита Хуаньхуа, но и та, что не давала Тяньлан-цзюню освободиться. Пока бессмертные заклинатели играли в свои человеческие игры, большая извивающаяся тень скользнула к узилищу под горой Байлу, чтобы в считанные минуты выскочить оттуда и с безумной скоростью унестись в сторону южных демонических земель.
Линьгуан-цзюнь понял, что пора уходить, пока их не заметили, он качнулся вправо, и гигантская птица-демон легла на правое крыло и, развернувшись, полетела обратно.
Только встав ногами на твёрдый лёд родного владения, Линьгуан-цзюнь громко выругался. Он, выхватив меч, с немыслимой скоростью наносил удар за ударом, а глыба тёмно-синего льда(11) превращалась в кружевную снежинку.
«Я глупец — всё пропустил. Не обиды надо было тетешкать, а за племянником лучше следить!»
Все слухи, что до этого слышал Линьгуан-цзюнь и от которых он отмахивался как от неважных, обрели своё значение и смысл.
Это Цанцюн, точнее Шэнь Цинцю, которого необъяснимо стало двое.
О, за этот вылет он узнал очень много, слишком много.
Шэнь Цинцю на глазах у всех выпустил небесного демона Тяньлан-цзюня. Много лет назад подгрёб под себя мелкого Мобэя — любому понятно, что глава Аньдин не будет помогать будущему вождю северных демонов без разрешения своего лидера и одобрения главного стратега.
А ещё сущая малость — мальчишка-полукровка в прислужниках. Полукровный небесный демон на побегушках праведного ордена заклинателей. Служит лично Шэнь Цинцю. Цвета, в которые одели молодого демона, было сложно не узнать.
Зря он не обращал внимания на распоясавшихся демонов Мобэя, те в открытую лезли на людские территории, грабили караваны. Напрасно надеялся — получат от заклинательских школ и поумнеют. А погибнет Мобэй в сваре — только лучше всем будет.
Теперь же всё предстало совсем в другом свете: это не его туповатый племянник придумал, а хитроумный бессмертный человечек.
Линьгуан-цзюнь так сжал глыбу льда в руке, что она рассыпалась мелким крошевом.
Придётся вспоминать былое, надевать личину и лезть в вонючие человеческие поселения, надо досконально всё выяснить.
1) На Севере, чтобы сливаться с окружающей средой, звери надевают белые шкурки, глаза становятся ярче, помимо самых распространённых чёрных появляются синие. Демоны должны лучше приспосабливаться к окружающей среде. Так что авторским произволом ледяные демоны светловолосые и сине- и фиолетовоглазые.
2) Авторский произвол — название территорий ледяных демонов.
3) Мне кажется, все высшие демоны должны быть долгожителями. Если не погибли в стычках.
4) Считается, что первый небесный демон появился путём вселения души бога в тело демона. Канон.
5) Демонам законность брака перед лицом власти вряд ли важна, а вот магия наверняка имеет значение. Поэтому заключение брака — это не запись изменения статуса в государственных/храмовых/семейных книгах, а магическая связь в семье.
6) Авторские единицы времени у ледяных демонов. Сезон — полгода.
7) Фантазия автора, об этом будет подробно, когда распишу демонический мир.
8) Равно пяти годам в человеческом летоисчислении.
9) Аллюзия к ледяной стене из «Игры престолов», она отделяла земли людей от земель ледяных ходоков.
10) У каждого ордена и пика свои цвета, свои заколки и печати на поясе.
11) Очень прочный лёд, полученный при температуре -22 °С под давлением. Прочнее обычного льда. Лёд очень классный — у него 19 открытых состояний или фаз.
* Юэ Цинъюань *
Юэ Цинъюань, несмотря на всё произошедшее, был весьма доволен: орден снова показал свою сплочённость.
Иметь Шэнь Цзю названным братом никогда не было легко, скандалы и постоянные разборки сопровождали всё их детство. Он не мог припомнить, сколько раз удерживал Сяо Цзю от драк буквально за шиворот, а тот орал, вырывался и рассыпал вокруг сотни самых грязных слов.
Вот и сейчас… С последствиями придётся разбираться ему, а у них на носу Собрание Бессмертных. Шэнь Цзю же сидел рядом, и хоть по внешнему виду этого и не скажешь, но слишком хорошо Юэ Ци знал названного брата, тот далеко уплыл в своих мыслях.
Глава Хуаньхуа рассыпался мелким бисером, старейшины дворца благодарили и кланялись, и только он — глава Юэ Цинъюань — помогал бывшим союзникам сохранить лицо.
Цанцюн никогда не был воинственным. Они всегда существовали на принципах равенства и справедливости. Заклинателей мало. Главное — не сила, а многообразие возможностей для вознесения, поэтому никто не поглощал малые ордена, а сами двенадцать вершин были объединены не силой, но доброй волей.
Таким же видел Юэ Цинъюань сотрудничество с Хуаньхуа. Пусть они не будут существовать на одной территории, дворец будет иметь те же права и обязанности, что и остальные двенадцать пиков. Вот такие договора сейчас заключались.
Понятно, что невозможно одним днём решить столь важные вопросы, поэтому-то так важны первые три подписанных документа: «О взаимодействии», «О сотрудничестве» и «О подчинении».
Второй Шэнь Цинцю в это время недовольно ходил рядом и действовал всем на нервы. Можно было бы и рявкнуть, потребовав успокоиться, но за много лет, проведённых с Сяо Цзю, он прекрасно знал, что этим сделает только хуже.
Несмотря на то, что оба главы пика Цинцзин носили одинаковые одежды и выглядели похожими, словно близнецы, глава Цанцюн уже научился их различать, и не по вееру, который Сяо Цзю очень любил и всегда носил за поясом, и даже не по его мечу Сюя, а по этой раздражающей манере — как будто всё сокрытое нетерпение вцеплялось бессмертному заклинателю в задницу и жалило ядовитыми укусами огненных муравьёв, не давая спокойно сидеть на одном месте. Младший Шэнь Цинцю был тем ещё егозой, почище Сяо Цзю.
Второй глава Цинцзин, не обращая на заседавших внимания, подозвал так и замершего в противоположном конце поля Лю Цингэ и теперь, отойдя подальше ото всех и подойдя поближе к защите дворца, пренебрежительно тыкал пальцами, явно недовольный оставшимися укреплениями.
Старейшины Хуаньхуа аж голову в плечи втягивали при каждом экспрессивном жесте.
«Надо заканчивать здесь, — думал про себя Юэ Цинъюань, — они тут неделю просидят, а документы не подпишут.»
Уж слишком представители дворца нервничали, а старый лис смотрел на каждую бумагу, перед тем как подписать, так, словно от этого зависела его жизнь.
Он подал знак(1), подзывая второго Шэнь Цинцю, почему-то именно того люди дворца Хуаньхуа боялись, а не его — сильнейшего заклинателя поколения. Юэ Цинъюань давно перестал пытаться понять человеческую натуру — иногда люди на редкость нелогичны.
Шэнь Цинцю подошёл незамедлительно и уважительно склонил голову, ожидая распоряжений, Лю Цингэ тенью следовал за ним.
«Может, и прав был стратег Цанцюн, говоря, что нельзя сейчас убивать сильных воинов, но предательство…»
Юэ Ци искренне считал его самым страшным из преступлений, поэтому и не мог простить даже себя. Картинки того, как он снимает с Лю Цингэ живьём кожу — а меньшего предатель не заслуживает — до сих пор не покидали его разум. Пока же… пусть служит, но стоит ему только снова помыслить недоброе — и ничьё заступничество его больше не спасёт.
А Шэнь Цинцю ничего и говорить было не надо, ученики Цюндин с поклоном подали нетерпеливому младшему главе Цинцзин рассматриваемые документы, а тот только взгляд на название бросил:
— Это стандартные контракты ордена. Шисюн(2) уверен, что следует подписать именно их?
Младшая версия была именно такой, каким он помнил Сяо Цзю: быстрой на язык и не терпевшей условностей. Не проявил уважения даже к бумагам — держит их двумя пальцами словно мусор, усомнился в правильности решения старшего публично, а вот и последняя часть — самая любимая Юэ Ци с детства — Сяо Цзю всегда делал так, чтобы желание Юэ Ци исполнялось.
Ну не хотел Юэ Цинъюань ещё час наблюдать за ужимками старого лиса, оттягивающего неизбежное.
Шэнь Цинцю развернулся всем корпусом к главе дворца так, что в ножнах у второго главы Цинцзин певуче зазвенела Сюя и приподнялась в ножнах, готовая лечь рукоятью в подставленную ладонь.
— Уважаемые, вас не устраивают стандартные контракты, которые подписывали все главы двенадцати пиков? Глава дворца хочет для себя особых условий?
Слова падали словно золотые монеты с огромной высоты на серебряный лист, сперва удар доносился еле слышно, а потом, подхваченный резонансом металла, грохотом заполнял пространство.
Люди замерли, оглушённые этими простыми словами. Юэ Цинъюань словно видел, как у главы дворца, у старейшин и даже у самого последнего стражника волосы встают дыбом, а сами они белеют до мертвенной бледности.
Когда ядовитый язык гадюки Цинцзин — о, глава ордена прекрасно знает, как называли Шэнь Цинцю некоторые, посмели бы они это сказать в его присутствии… но само выражение было весьма точным, — служил ему на благо, это всегда смотрелось впечатляюще. На лицо главы Юэ наползала неуместная улыбка, которую он прикрыл рукой. И не только он был восхищён — ученики Цюндин смотрели на Шэнь Цинцю с восторгом и благоговением.
Главе дворца Хуаньхуа ничего не оставалось, только взять кисть и поставить на каждом листе подпись, даже не читая.
Старый лис мог вести дискуссии часами, казалось, он наслаждается возможностью переливать из пустого в порожнее. На каждой встрече, где присутствовал глава дворца, Юэ Цинъюаню ничего не оставалось, кроме тренировки духа, выдержки и терпения.
А сейчас он вдруг понял, что всего этого больше не будет — как подчинённый, глава дворца вынужден выполнять его распоряжения, а начнёт опять впустую лить слова — Шэнь Цинцю с радостью окороти́т(3) зарвавшегося старикашку.
Уголки губ пришлось опускать усилием ци — слишком уж неуместной будет улыбка при обсуждении столь важных соглашений.
— Остался ещё один вопрос: Соревнование Собрания Бессмертных. Дворец Хуаньхуа — устроитель в этом году, — забросил пробный шар(4) глава Юэ.
Шэнь Цинцю-младший недовольно сверкнул глазами, но на Юэ Цинъюаня подобное давно не действует. Он глава ордена, у него двенадцать таких же глав пиков, и у каждого характер — оторви и брось. Да, он помнил, что Шэнь Цинцю был категорически против проведения Соревнований Собрания Бессмертных, но мир заклинателей редко собирается вместе, слишком уж они одиноки на своём пути совершенствования. Если отменить одну встречу, остальные школы тоже начнут отменять, у каждого найдётся масса причин.
А теперь — тем более! Им важно уверить других, что ничего не поменялось, иначе пойдут слухи, что Цанцюн хочет остаться единственным орденом в мире, и ничем хорошим это не закончится.
Так же недовольно поджав губы, Шэнь Цинцю сказал то, чего от него никто не ожидал.
— А в чём проблема? Глава дворца — опытный человек, Соревнование Собрания Бессмертных проводит не в первый раз, я ему полностью доверяю.
Лао Гунчжу с трудом сглотнул. Главе Юэ хотелось рассмеяться в голос. Одной фразой Шэнь Цинцю перевернул всё с ног на голову: раньше это было почётной обязанностью и демонстрацией силы дворца Хуаньхуа, теперь же старый лис превратился в доверенное лицо, стал кем-то вроде управляющего, который будет организовывать всё торжественное мероприятие, а вот отчитываться ему придётся даже не перед ним — главой ордена, а перед Шэнь Цинцю-младшим.
1) В Китае не принято махать руками, подзывая людей, там сгибают ладонь, подзывая человека.
2) Старший боевой брат. Согласно системе Палладия — это слово пишется именно так. На китайском так: 师兄.
3) Есть такое слово. Означает «остановить, урезонить».
4) В Древнем Китае тоже были игры, напоминающие боулинг.
* Шэнь Цзю *
Сначала Шэнь Цзю был горд и почти счастлив.
Он решился на отчаянный шаг(1) и выиграл.
Он с детства был решительным в поступках. Так же поступил и сейчас. Не стал оставлять проблему за спиной, а устранил, как и следовало давным-давно поступить главе Цинцзин.
Но чем больше проходило времени, тем сильнее он сомневался.
Шэнь Цзю шёл на бой сам, не ожидая помощи и не требуя её. Он так же, как и Шэнь Юань, многое вынес из прошлого, теперь он ни на кого не рассчитывал, только на себя и на свои силы.
И получил то, о чём безнадёжно мечтал в прошлом: брата, вставшего плечом к плечу. Раньше он думал, что этим братом будет Юэ Ци, но меч Сюаньсу(2) Они настолько значимые, что их используют, называя владельцев именем меча. встал не рядом, а за спиной.
Наконец-то Шэнь Цзю получил объяснение тем действиям старшего названного брата, которые так долго не мог понять. Тот прикрывал его поступки, даже когда считал их дурными. То есть стоял за спиной и помогал, чем мог. Если задуматься — большой прогресс. В детстве, пользуясь тем, что сильнее, Юэ Ци в подобные моменты просто брал его за руку и оттаскивал.
Шэнь Цзю усмехнулся: «Простой ответ, жаль, что мне потребовалось три жизни, чтобы понять: названный старший брат поддержит, но никогда не встанет рядом.»
Признание и поддержку он получил с лихвой. На его защиту встали все боевые братья, даже Вэй Цинвэй, которого Шэнь Цзю совсем недавно унизил(3).
Как это отличалось от первой жизни.
В городе Цзиньлань(4) на его стороне выступил только Юэ Ци, в своей обычной манере, так, чтобы любому было видно, что защищает он Шэнь Цинцю словно нехотя — уж такова обязанность главы ордена. А Шэнь Цзю не хотел такой помощи, уж точно не от названного брата, что оставил его в доме Цю и так и не вернулся за ним.
Он мог бы просить помощи у остальных боевых братьев, но гордость… Тогда она у него еще была…
Шэнь Цинцю жил достойной праведной жизнью, насколько мог и умел, и считал, что уж его-то точно судить не за что. Да, характер у него был не сахар, его не зря сравнивали с гадюкой — ядовитый язык жалил всех, но он оставался праведным заклинателем.
А потом к лживым словам о сговоре с демонами(5) присоединилась Цю Хайтан — несостоявшаяся невеста, единственная, перед кем он чувствовал вину. Следом встал и Ло Бинхэ — демонёнок вырос, а праведные заклинатели словно ослепли — никто не чувствовал зло в шаге от них.
Тогда он понял, что выхода нет, лучше принять свою судьбу. Может, проведя расследование, совершенствующие хоть что-то поймут.
Как же он ошибался. Не быть достойным человеком маленькому побирушке Сяо Цзю. В глазах праведных заклинателей он навсегда останется презренным нищим беглым рабом. Десятилетия праведной жизни не исправят рабского прошлого.
Всё, что он мог — это принять свою участь достойно и терпеть, пока хватало сил. Это он затвердил наизусть: пока ты жив — есть надежда.
Тогда он ещё не знал, что даже смерть не даст ему свободы(6).
Теперь же, когда первые приступы восторга и радости от единения с братом и победы над Хуаньхуа подостыли, он был недоволен собой. Духом он был разумнее.
Зря он бросился в проблемы пика Цинцзин с головой, сам же клялся, что поможет назначенному небесами брату, отринет сомнения и пойдёт расширять границы невозможного. А что получилось?
Он беззастенчиво использовал духовного родича. Всё, что придумал Шэнь Юань, он взял для своей пользы. Всё — от присоединившихся к Цинцзин заклинателей до защитных флагов.
Это Шэнь Юань думал о защитных массивах, разбирался с печатями, сам Шэнь Цзю в жизни бы не снял защиту дворца Хуаньхуа, а значит, его люди были бы вынуждены идти штурмовать дворец, который и небесный демон не смог взять.
Шэнь Цзю помнил, как, увидя, кого он привёл с собой к замку Хуаньхуа, Шэнь Юань бросил на него многообещающий взгляд: мол, я их лечу, а ты убивать их привёл.
Сам же он, как номинальный победитель(7), принимал поражение дворца Хуаньхуа. Да, было приятно видеть унижение старого мерзавца, который попил его крови в первой жизни. Вот только и крови Шэнь Юаня он тоже попил изрядно, и как изящно тот отомстил. Раз — и нет Водной тюрьмы. Когда задницу не поджаривает усиленный магическими печатями огонь, это кажется даже забавным.
Юэ Цинъюань снова впал в свою благодушное состояние, которое Шэнь Цзю крайне бесило даже в детстве, он словно бы уплывал в нирвану. Ничего, кроме благостной улыбки, не оставалось. Глава Цанцюн отрешённо смотрел, как мастер дворца Хуаньхуа вместе со старейшинами копошится в документах, и молчал, только чай попивал и иногда на Шэнь Юаня посматривал.
А тот и здесь развил бурную деятельность, вон Лю Цингэ подозвал и снова что-то требовал. Тот, словно обученный солдат императорской армии, вытянулся, готов прямо сейчас кинуться выполнять.
И снова тяжёлые мысли заполнили голову. «Шэнь Юань делом занят, а я только проблемы множу.»
Теперь все знают, что их двое, а значит, добиваться целей станет сложнее. Не получится незаметно для окружающих подменять друг друга. Да и защитные флаги видело слишком много людей — уж если глава пика артефактов не могла от них отлипнуть, чего говорить об остальных.
У него даже золотого ядра нет, а он втянул всех в серьёзные разборки, почти в войну, и сейчас сидит, будто он победил, но все знают правду. Даже стражники вздрагивают, стоит Шэнь Юаню устремить на них взгляд.
Сил совсем не осталось, смертное тело не привыкло к таким нагрузкам, хотелось есть и спать. А лучше — заснуть навсегда и никогда не просыпаться. У гадюки Цинцзин не осталось ни сил, ни желания ни на что. Больше всего он жаждал, чтобы глава Хуаньхуа сгинул где-то сам и оставил их всех в покое.
Перебирание документов всё длилось и длилось, но не было больше у главы Цинцзин сил, чтобы окоротить обнаглевшего старикашку. Тот благодарить должен, что жизнь ему оставили, а он осмеливается что-то мудрить.
Даже Юэ Цинъюаню это в конце концов надоело, и он подозвал Шэнь Юаня.
А тот и не думал каните́литься(8), один острый как лезвие взгляд — и старикашка не только документы подписывает, он землю жрать будет.
Шэнь Цзю словно купался в тёплом источнике — ци брата снимала боль и усталость, она нежно обняла за плечи, коснулась духовных вен и сплелась с его, напитывая и даря силы. А стоило поднять голову, и Шэнь Юань улыбнулся одними глазами только ему, на одно мгновение, такое же короткое, как удар сердца.
Маленький Сяо Цзю(9) словно не исчезал, он снова был тут. И уличный мальчишка бросил оценивающий взгляд на духовного брата и увидел всё то, что в своей гордости упустил глава Цинцзин: Шэнь Юань — не Юэ Ци, он не только не станет останавливать и поддержит, но пойдёт дальше. Им бы принадлежала не одна мелкая улица, а целая площадь, и они бы никогда не голодали.
А Цанцюн? Как они посмели присвоить их победу? Им двоим с братом никто и не нужен. Они сами бы раскатали дворец по камешку. Пик Цинцзин победил дворец Хуаньхуа! Как звучит!
А сейчас что — цепкие глазёнки нищего видели всё — победу присвоил Цанцюн, и договора дворец Хуаньхуа заключает с ним, а где же заслуженная ими доля?! Когда их обвиняли и судили, они отвечали одни, сами по себе, а как победа — так общая?!
Шэнь Цзю бросил искоса взгляд на брата, тот ответил, слегка приподняв уголки губ.
Как хорошо — им даже разговаривать нет нужды, намерения и эмоции друг друга они чувствуют. Расчётливый взгляд глав Цинцзин скользнул по Лао Гунчжу — глава Хуаньхуа вздрогнул.
1) Мне больше нравится выражение «пойти ва-банк», то есть рискнуть всем, но такое выражение не соответствует стилистике Древнего Китая.
2) Юэ Цинъюань — мастер меча Сюаньсу. У мечей в этой новелле есть имена.
3) Речь об отказе брать в ученики. По меркам Древнего Китая, это страшное унижение.
4) Канон. Город, где Шэнь Цинцю обвинили в сотрудничестве с демонами.
5) Канон. Шэнь Цинцю обвинили в том, что он привёл в город демонов-сеятелей.
6) А вот это фанон. Ло Бинхэ бесконечно преследует и Шэнь Цзю и Шэнь Юаня
7) Здесь в значении «фиктивный» или «ненастоящий».
8) Здесь в значении «попусту терять время».
9) Знаю, что Сяо с китайского значит «маленький», но мне нравится использовать Сяо Цзю как детское имя. Пусть так будет.
* Императрица *
Императрица бы всё отдала, чтобы быть подальше от Цанцюн и никогда не посещать Хуаньхуа. Сейчас ей было совсем не понятно, зачем ей влияние и власть, когда на кону стоит жизнь.
Война бессмертных оказалась страшной, светящиеся глаза небожителей Шэнь Цинцю снились ей ночами в кошмарах, и никуда она не могла спрятаться от их пронизывающего взгляда.
Она была вдовствующей императрицей, и только это помогало держаться. Однако страх никуда не ушёл. Ну не верила она во всепрощение почти богов, а потому ждала ответного удара.
Пусть её устроили в самом роскошном дворце пика Цюндин, пусть разрешили гулять без сопровождения и внешне всё было абсолютно невинно. Она-то знает, сколь велико разнообразие ядов, а сколько из них действуют внезапно.
Поэтому она не медлила ни минуты и сразу отправила сыну послание. Она влезла по незнанию в заговор против Цинцзин, ей же дали понять, что бессмертные зла на императорскую семью не держат. Об этом она и сообщила сыну.
А теперь день за днём ожидала возмездия.
Му Цинфан приходил каждый день, Хуа То — императорский лекарь пел ему дифирамбы, служанки кокетливо хихикали и улыбались приятному молодому человеку, совершенно ничем не походившему на страшного Шэнь Цинцю, и только она старалась поменьше его касаться. Никак из головы не шли мысли о яде. Слишком часто она сама использовала этот простой способ, чтобы избавиться от мешающих людей.
Добавить яд в еду было столь обыденно, что она из-за этого даже не переживала — опытная женщина ждала чего-то более изысканного: яд на одежде, на ручке двери или даже на кольце(1) — одна крохотная ранка, размером с булавочный укол, и через несколько дней человек умирает от сердечного приступа. Очень быстро, эффективно, и комар носа не подточит. Сама пользовалась похожим.
Определённо, смысл в её безумной эскападе был — она выяснила, что никто из бессмертных не собирается открыто свергать императорскую власть. Ещё около дворца Хуаньхуа ей выразили положенные почести все присутствующие главы пиков Цанцюн и даже один из братьев Шэнь Цинцю, и быстро увезли подальше от места будущей битвы, верный Лю Цингэ лично нёс на своём мече. Кареты же со служанками и прочими сопровождающими приехали позже.
На Цюндин её встретили со всем уважением, и даже недоразумение с письмом прояснилось. Старейшина Чан, низко кланяясь, просил простить неразумных учеников — они всё напутали.
Императрица никогда не узнает, какими глазами смотрел старший глава пика Цинцзин на старейшину Чана, когда они всё же смогли найти это всеми проклятое письмо от императора. Шэнь Цинцю имел бурное прошлое, и только в такие моменты оно проявляло себя. Он ругался громко, витиевато и со вкусом.
Старейшина Чан его прекрасно понимал.
Зачем-то императорское послание доставили не на Цюндин, как и было положено, а на пик Байчжань, там оно и утонуло в кипах бумаг — занятому главе пика было совсем не до разбора корреспонденции. Отлежавшись, оно дошло до рук будущего главного старейшины воинственного пика, который, поняв, что лежит в кипах бессмысленных писулек(2), бегом принёс его на Цюндин. Там сработали быстро, письмо сразу же положили на особое блюдо для писем, которые просматривает глава ордена лично. Здесь его увидел главный старейшина Чан и, в нарушение всех правил, забрал и бегом отнёс на Цинцзин.
Все получили втык(3), но смысла в наказаниях уже не было — им надо разгрести последствия.
Императрица презрительно дёрнула уголком губ: «Ну конечно, как по-другому — всегда виноваты слуги.» И ничего не поделать, ей дали сохранить лицо, и она должна поступить так же, поэтому, милостиво улыбнувшись, императрица проглотила очевидную ложь.
Помимо собственного будущего, её волновало отсутствие Ци Цинци. Ещё около дворца она предположила худшее, но ошиблась — Лю Цингэ оказался жив. Может, и здесь она ошибается, и весёлая, резкая на слова и слегка взбалмошная Ци Цинци жива?
Но почему её нет? Её заперли?
Раньше, путешествуя инкогнито, императрица часто останавливалась на Сяньшу. Где ещё остановиться одинокой пожилой женщине, как не на пике девиц. А охрана ожидала в ближайшем городе.
До сих пор мать императора вспоминает это время с ностальгической улыбкой: молодые, умные и удивительно красивые девушки не только умели ухаживать за собой, шить, петь и играть на музыкальных инструментах, но и отлично разбирались в политике и искусстве. Они даже театральные постановки ставили и читали вслух ими самими написанные книги.
Было бы приятно увидеть и их воинственную сторону, но как ни разглядывала императрица поле боя, пока летела на мече Лю Цингэ, нигде не было видно прекрасных воительниц.
* Ци Цинци *
Ци Цинци неслась на мече со всей возможной скоростью. Поездка прошла на редкость неудачно. Всё бы сразу поменялось, признайся она, что бессмертная, но на этот счёт правила были чрезвычайно строги. Заклинателям нельзя вмешиваться в дела смертных. Глава Юэ Цинъюань, как бы ни был снисходителен к ней, за выполнением этого правила следил строго.
Она зря рассчитывала, что ранее чудодейственно открывавшее все двери имя семьи Лю всё ещё действует. Тут и там звучало «предатели», «пошли против императора», «замыслили переворот». Присутствие Лю Минъянь сделало всё только хуже — не оставишь незамужнюю девицу одну, условности и на этот счёт были весьма строги. Вот и пришлось главе Сяньшу возвращаться, не добившись ничего.
Родной пик встретил тишиной и благостным молчанием. Девушки следовали установленному расписанию, и даже отсутствие главы с главной ученицей ничего не поменяло.
Ци Цинци посмотрела на Лю Минъянь: совсем юная, она выглядела потухшей, а вуаль на ещё совсем детском лице смотрелась неуместно.
Всё же ссора с братом и такое неожиданное лишение власти их семьи больно ударили по девочке. Она стойко держалась в столице, но шёпот злопыхателей доносился и до её невинных ушей. Вернувшись в гостиницу, она горько плакала в подушку, а утром снова шла на встречу со злословившими людьми, изыскивая возможности помочь своей семье.
Вот за эту стойкость Ци Цинци и ценила Лю Минъянь. Ещё Лю Цингэ много лет назад произвёл на неё неизгладимое впечатление тем, как добился права стать частью школы Цанцюн. Она посчитала, что сестра будет иметь такой же несгибаемый характер, и не ошиблась.
На пике были девушки взрослее и талантливее, но таких целеустремлённых не было. Поэтому и должность главной ученицы досталась именно ей, а не более старшим девушкам(4).
В своё отсутствие глава пика Сяньшу запрещала ученицам покидать пик: доверия мальчикам с Байчжань у неё не было, да и к цинцзиновцам возникали вопросы — репутация их учителя бросала тень на всех.
В остальное время она поощряла девушек общаться с другими пиками — внимание к деталям, готовность слушать и красота — всё вместе было лучшим оружием. Ну какой молодой человек откажется похвастаться секретным заданием своего учителя перед красивой девушкой, тем более такой же, как и он, ученицей школы Цанцюн?
Так Ци Цинци была в курсе всего, что происходило на других пиках, а девушки получали бесценный опыт. Жизнь богатых семей не была простой. Её задача как учителя — подготовить девиц Сяньшу ко всему.
Умение добывать сведения — одно из важнейших, оно не раз спасёт им жизнь в будущем, а пока принарядившиеся девушки спешили навестить подруг и друзей с других вершин, Ци Цинци насладилась горячими источниками и теперь неспешно попивала чай.
В комнату вбежали недавно ушедшие красавицы:
— Императрица на Цюндин!
Чашка полетела в одну сторону, чайный столик в другую. Ци Цинци обладала взрывным темпераментом. Она сейчас готова была схватить и меч в руку, только девушек пугать не годилось. Махнув рукой, она отпустила вошедших, и напуганные девушки убежали.
Столько времени потеряно! Пока они безуспешно старались получить доступ к императрице, та находилась на Цюндин — какая злая шутка судьбы.
Внутри клокотала ярость. Впору устроить спарринг и пригласить на него брата Лю Минъянь — тот оставался галантным даже в бою и был достаточно силён — всё же главой пика Сяньшу становятся не только из-за красивого личика. Правда, времени совершенно не было. Хлопнув в ладоши, она позвала служанок — нужно было прилично одеться и поторопиться предстать перед императрицей.
Ци Цинци чувствовала неприятности, но пока ничего определённого не было, только её ощущения.
* Императрица *
Сын ответил быстрее, чем она ожидала. Императрица торопливо ломала печать и разворачивала свиток — чтобы увидеть не письмо, а приказ. Она несколько раз свернула и развернула его, надеясь увидеть хоть пару строк, но ничего, кроме приказа о снятии всех обвинений с семьи Лю, не было.
«Неблагодарный паршивец, — скрежетала зубами женщина, в ярости раздирая платок. — Он решил повесить на меня всё. Даже оправдание семьи Лю свалил на «любимую» мать, вместе с ответами на неудобные вопросы, которые непременно задаст Лю Цингэ. А не понравится то, что я скажу — махнёт мечом, и нет никому не нужной старухи. Не осмелится сам Лю Цингэ, так рядом гадюка Цинцзин, у него точно рука не дрогнет.» Воспоминание о холодном взгляде зелёных глаз заставляло ёжиться и сейчас.
Делать было нечего. Приказ Императора требовалось озвучить публично.
У всей ситуации был только один плюс — ей можно покинуть Цанцюн, если заклинатели не придумают причину её задержать.
В дверь постучали, и служанка пригласила войти ту, кого вдовствующая императрица уже не чаяла увидеть.
— Ваше величество! — Ци Цинци всегда любила одеваться ярко, чем постоянно эпатировала императорский двор, а вот самой матери повелителя эта манера женщины весьма нравилась.
И сейчас глава Сяньшу вошла быстро и решительно, и женское платье(5)отлично сочеталось с по-мужски длинным мечом, висевшим на поясе.
Только заклинатели имели право входить к императору с оружием, но даже они редко пользовались этим правом. Глядя на бледное и усталое лицо всегда идеальной Ци Цинци, становилось понятно, что это скорее нелепая случайность, а не злой умысел или политическое заявление.
Они столько лет знали друг друга, что императрица, дождавшись, когда все служанки вышли, встала навстречу и обняла и главу Сяньшу, и Лю Минъянь.
Девочка пошла красотой в брата, и пусть за прошедшие годы она видела очередную дочь семьи Лю всего раз пять, её тронули заплаканные глаза, а осунувшееся лицо не скрывала даже вуаль.
Приём в честь оправдания семьи Лю и отъезда прошёл так же, как и множество других. Императрица с трудом сдерживала нетерпение: как же она хотела, чтобы всё побыстрее закончилось и она смогла бы уехать. Все главы пиков не стали навещать её. «Оно и к лучшему», — думала про себя императрица.
Так что приём больше напоминал камерную(6) вечеринку для избранных с музыкой и закусками. Выделенный ей небольшой дворец был очарователен, как и вишнёвый парк(7), разбитый рядом, слуги Цюндин были идеально вышколены, а старшие ученики и старейшины умело вели приятную беседу, так что малочисленность сборища не бросалась в глаза.
Пришли все, кого она ожидала, и те, кого она бы предпочла совсем не видеть.
Лю Цингэ появился первым, он скользнул взглядом по сестре, кивнул Ци Цинци, приложился к рукаву(8) и встал в стороне мрачным изваянием.
Глава пика духовного вина и пищи оказался болтливым жизнерадостным толстячком, очень подвижным для своих габаритов, его голос был сочным и гудел, словно ветер в дуплах деревьев.
Вэй Цинвэй ворвался стремительно, с ним они были знакомы, но весьма давно, он оказался мужчиной с очень громким голосом. Забежал буквально на пару минут, громогласно поздравил Лю Цингэ с оправданием семьи, а императрицу с отъездом. Ей после вина бессмертных, принесённого главой пика Цзуйсянь, с трудом удалось удержаться от смеха.
Каждый глава пика заходил, ищущим взглядом окидывал залу и только потом подходил к императрице и её свите.
Кого они ожидали, стало ясно, когда посреди весёлой истории о том, что император хотел бы познакомиться с бессмертными заклинателями, а особенно с тем, кто разработал лечение от демонической ци — с Шэнь Цинцю, раздалось:
— И что же он не прислал приглашение? Не стоило устраивать столько интриг — достаточно было попросить.
Голос произносил слова негромко, но так чётко, что каждое слово вколачивалось в мозг.
Императрица, побледнев, подняла взгляд. Жалко выглядела не только она, все, кто находился в зале, испуганно замерли, кроме разве что Лю Цингэ.
Появление главы Цинцзин они умудрились не заметить, а тот явился в расшитых драгоценными камнями одеждах главы пика и выглядел столь небрежно и возвышенно, что дух захватывало. Или это из-за его ци, что волной прошлась по комнате, заставляя медальон на шее смертной нагреваться?
Он пришёл не один, а с тремя учениками, двое были в полушаге позади по правую и левую руку, а один за спиной. Это не было особым действием, чтобы произвести впечатление. Шэнь Юань ходил так всегда, а учеников было ровно столько, чтобы успеть выполнять его распоряжения. Тот, что был справа, догнал учителя и шепнул что-то на ухо, и давление ци словно отступило.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань, а это был он, внимательно осмотрел собравшееся общество. Как он и ожидал, здесь были все сплетники и бездельники ордена, ну и, конечно, вновь появившаяся неизвестно откуда Ци Цинци. Под тяжёлым взглядом женщина было напряглась, но вскоре снова приняла независимый вид.
Он не стал задерживаться, дал понять, что его от посещения столицы удерживает только отсутствие свободного времени, и удалился.
Следующий рассвет он встречал на самой высокой точке пика Цюндин. Как он и думал, кареты императрицы отправились в путь с первыми лучами солнца, и Ци Цинци с Лю Минъянь поехали с ней.
Шэнь Юань обещающе улыбнулся: куда бы ни уехала главная сплетница Цанцюн, от него ей не спрятаться, он всегда найдёт ту, что испортила жизнь брату, пусть это было и не в этой жизни.
Спасибо-спасибо-спасибо за ваши восхитительные комментарии (ﾉ´ヮ`)ﾉ*: ･ﾟ
1) Всё это реальные способы, как травили людей в Средневековье. Про Китай я мало знаю в этом отношении, но не сомневаюсь — они были теми ещё выдумщиками.
2) В значении «документов».
3) Взбучка, нагоняй.
4) В новелле этот момент не раскрывается, но наборы учеников идут каждый год. Логично предположить, что на пиках разновозрастные ученики, и были наборы детей до появления Лю Минъянь.
5) В значении одежда.
6) Небольшая, человек на 20.
7) В России всё, что с плодовыми деревьями, называется садом, а в Китае вишня — часть парковой культуры.
8) Особое благоволение императрицы, только для Лю Цингэ, об этом упоминалось в прошлых главах. Для членов семьи или «почти» членов семьи это допускалось. Но только к женщине, старше возрастом и как намёк на сыновнюю почтительность.
* Шэнь Цзю *
Собрание, которое проводилось каждый месяц, должно было начаться сегодня. Шэнь Цзю взял с собой Мин Фаня, любимый веер и танхулу. Нелюбимое раньше сборище должно быть занятным.
Глава Юэ уже был на месте. А боевые братья проявляли чудеса вежливости, рассаживаясь. Блистали своим отсутствием лишь Аньдин и Сяньшу, а зная то, каким мог быть Шэнь Юань к своим врагам, их оставалось только пожалеть.
Главы удобно устроились, главные ученики сели поодаль и приготовились записывать, цюндиновцы уже разнесли чай. Девять глав были на месте, последним вошёл Вэй Цинвэй и скромно сел на угол у самого края.
Глава Юэ безмятежно прихлёбывал чай, главы пиков молчали, никто и не думал начинать.
Шэнь Цзю, прикрыв рот веером, наслаждался зрелищем притихших, присмиревших боевых братьев и кисло-сладким вкусом танхулу.
«Идеальное сочетание», — думал он, не подавая виду, что ест.
Звенящую тишину разрушил нетерпеливый Лю Цингэ, теперь он не занимал горделиво центр левого крыла(1), а сел ближе к главе Юэ.
— Прошу прощения, но мы не должны проводить совещание без второго главы пика Цинцзин, — осторожно заметил он.
Шэнь Цзю чуть не прыснул смехом. Чудом удержался.
Шэнь Юань последние три дня ныл, что он терпеть не может совещания, что он вообще тут временный, а настоящий глава пика Цинцзин — Шэнь Цзю, вот пусть он и ходит на эти встречи. Что сам Шэнь Юань лучше пойдёт завоёвывать ещё какой-нибудь замок, — тут он просительно заглядывал в глаза, — чем будет слушать эти бесконечные и бессмысленные споры.
Уже давно Шэнь Юань объяснял Шэнь Цзю, что каждый человек, когда надо принять неприятные решения, проходит через четыре стадии: гнев, торг, депрессия, принятие(2). Шэнь Цзю даже был склонен с этим согласиться, все четыре точно были, и на каждой Шэнь Юань был почти невыносим. Но больше всего бесили его умильные рожицы, брат столь талантливо делал глазки щеночка, что Шэнь Цзю приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы им не поддаваться.
Улетая на совещание, Шэнь Цзю трижды сообщил, куда идёт, предупредил, что забирает Мин Фаня, и советовал присоединиться побыстрее.
— Может, надо за ним послать, — настаивал Лю Цингэ.
— Не надо! — произнёс Шэнь Юань, входя так, что бумаги на столах взметнуло вверх.
Каждый из этих трёх дней Шэнь Юань молил неизвестных богов ниспослать ему напиток под названием «кофе». Вот тогда-то у него должны появиться силы.
Шэнь Цзю, улыбаясь, думал: «А как выглядит взбодрившийся кофе брат, если от такого, как есть, вешаются все: и ученики, и старейшины, и даже главы пиков?»
За многолетнее наблюдение Шэнь Цзю прекрасно понял, что небесный брат происходит из другого мира, и эта мысль больше не пугала его.
Жизнь там была гораздо более суетной.
— Пойми, там все короткоживущие, — пытался объяснить Шэнь Юань, — средний возраст жизни — семьдесят пять лет, активный возраст — лет двадцать или тридцать. Мы всё делаем быстро — иначе не успеем. Это бессмертные мастера могут играть одну партию вэйци лет пятьдесят, встречаясь дважды в год, или раздумывать над проблемой десятилетиями. У нас же, простых людей, нет такой возможности.
Шэнь Юань путано объяснял, что у него нет измерительных приборов, чтобы сравнить движение светил и тем самым понять, одинаковый ли период они называют годом.
Но и так было очевидно — духовный брат быстро думал и столь же стремительно делал. Это раньше он наслаждался неспешностью бессмертной жизни. Теперь он действовал так, словно ему след в след(3). идёт степной пожар, и надо успеть опередить его.
Такой скоростью были ошарашены все: и старейшины, и наставники, и ученики, про глав пиков и говорить не приходилось.
Сейчас то, о чём три дня ныл Шэнь Юань, он уже сделал.
За его спиной давным-давно шёл не один ученик, а целых три, и они всё время менялись. Только так было возможно успеть выполнить распоряжения младшего главы пика.
Шэнь Юань нарушил стройные линии стоящих столов — он взял свой и выдвинул так, чтобы, сидя за ним, видеть всех(4).
— Глава Юэ, позвольте мне начать.
Юэ Цинъюань кивнул в ответ, улыбаясь одними глазами — Шэнь Цзю узнал это выражение — глава ордена Цанцюн от души наслаждался зрелищем.
— Собрание Бессмертных будет меньше чем через месяц. Как бы я ни считал эту затею нелепой и самоубийственной, глава Юэ, — Шэнь Юань бросил недовольный взгляд на главу ордена, — требует, чтобы орден Цанцюн в ней участвовал, и нам следует подготовиться.
Все замерли так, что пролети муха — её было бы слышно. Никто не шуршал одеждами, не пил чай и даже не заглядывал в свои бумаги. Все с таким напряжением смотрели на Шэнь Юаня, словно он не рассказывал то, что все давным-давно знали — Собрание Бессмертных проходит каждые четыре года, всё, что надо было сделать, давно известно каждому главе.
Шэнь Цзю прикрыл ехидную улыбку веером и отправил ещё одну ягоду в рот: «Вкусно.»
— Поэтому первое, что нам нужно подготовить — это аптечки.
Шэнь Юань любил незнакомые слова. Это стало настолько привычным для окружающих, что больше никто не переспрашивал — все, открыв рты, ждали разъяснений, словно маленькие воронята, которым мама Шэнь должна положить в жадный рот ещё немного своей мудрости.
— Мешочек цянькунь — подойдёт идеально, он позволяет хранить не только лекарства, но и воду для питья и промывания ран.
Один из учеников поднял артефакт так, чтобы видели все, и начал доставать предметы по одному, красиво раскладывая на столике перед Шэнь Юанем.
Шэнь Юань продолжал говорить:
— Для каждого участника нужно подготовить подобный набор. И всех — я особо подчёркиваю — всех, кто занят охотой или участвует в битвах, снабдить им и обучить пользоваться. Му Цинфан, это по Вашей части.
Глава пика животных тоже заинтересованно рассматривала разложенное. Не только ученики Байчжань получали ранения, её адепты(5) тоже часто страдали на охотах.
Му Цинфан уже подгрёб к себе и сам мешочек со всем содержимым, и все красиво разложенные склянки и кулёчки.
— Сами мешочки цянькунь изготовит Цинцзин в нужных количествах.
Шэнь Цзю хотелось смеяться — вредность младшего брата была забавной. Идея-то отличная, а то, что и ему придётся потрудиться — ничего страшного, зато младшенький будет доволен.
Лю Цингэ, было открывший рот, чтобы задать один из своих глупых вопросов, быстро его закрыл и сел поглубже в тень, чтобы не привлекать внимания. Ему и желать-то больше нечего, наконец интересы Байчжань отстаивает тот, кто не только в этом заинтересован, но и умом не обделён.
Шэнь Цзю совершенно не понимал, по какому принципу Шэнь Юань отбирает любимчиков. Старательного Му Цинфана чуть ли не палкой гонит, а за бестолкового Лю Цингэ проблемы решает.
Но наблюдать за всем было очень интересно.
Шэнь Юань же продолжал:
— Защита! Детям нужны лёгкие доспехи, и не надо говорить, что это невозможно! — Шэнь Юань бросил столь гневный взгляд на главу пика артефактов, что бедная женщина аж голову втянула в плечи. — Все видели артефактную защиту дворца Хуаньхуа, если опять скажете, что не можете — дайте мне парочку своих учеников, я научу их, они Вам покажут.
Да, глава пика артефакторики чем-то изрядно разозлила Шэнь Юаня, обычно он был мягок с женщинами.
— Наблюдение! Продумайте, как могут дети подать сигнал, что они в опасности, и кто из животных может следить за каждым, чтобы мы могли увидеть картинку.
Шэнь Юань не мелочился, он хотел задействовать редкие артефакты — хрустальные зеркала и орлов, что транслировали битвы учеников, не для контроля и развлечения, а ради спасения жизней детей.
— Вот список мер, которые нужно выполнить. У нас мало времени.
Перед каждым главой лёг лист, заполненный ровными строками.
— И Вэй Цинвэй, хватит прятаться по углам, займи своё место. Что у нас с мечами?
Одна фраза, а с мужчины будто проклятье сняли, он аж пошатнулся от неожиданности, но с каждым шагом плечи словно расправлялись — воз проблем покидал главу пика оружейников.
— Материалы, уважаемый Шэнь Цинцю, всё дело в нехватке материалов, — осторожно произнёс мужчина, заняв своё обычное место и склонив в уважении голову.
— А, значит, со всем остальным всё в порядке, — ехидно заметил Шэнь Юань. Он, не оборачиваясь, протянул руку, Ло Бинхэ вложил в неё мешочек цянькунь. Два остальных ученика уже раскладывали ковёр. Развязав завязки бесценного для смертных артефакта, Шэнь Юань встал над разложенным ковром и наклонил горловину мешочка.
А оттуда блестящим потоком хлынуло всё то, что безуспешно просил Вэй Цинвэй годами: самородное серебро и метеоритное железо, платина и титан, и целое море драгоценных и полудрагоценных камней! Искрясь, они отражали солнце, что пускало лучи сквозь прозрачную купольную крышу зала заседаний, и, преломляя их, рассыпали цветные пятна по лицам сидящих, словно в зале вдруг появился гигантский витраж.
Вэй Цинвэй ахнул и встал, а поток тёк рекой и не заканчивался, образуя на полу целую гору сокровищ — не в каждом хранилище ордена есть подобное богатство.
— Пожалуй, хватит, — остановил сияющий водопад Шэнь Юань и, плотно завязав верёвочки мешочка, бросил его в руки главе оружейников. — Надеюсь, теперь мечей будет достаточно.
— Да, господин, конечно, господин, всё сделаю, господин, — Вэй Цинвэй сам не заметил, как перешёл на высокую речь и начал кланяться, словно младший старшему.
Шэнь Цзю был в полном восторге, совещание получилось ещё более интересным, чем он ожидал.
Единственное, чего он боялся — как бы боги не осознали свою ошибку и не вознесли Шэнь Юаня на небеса прямо сейчас, на пике его силы и могущества.
Экстра. То, чего не было. А может, было... ))
— Так, я не понял, что это такое?
Посреди общественной лекции о правильном образе жизни и самостоятельном очищении тела от демонической энергии раздалась приятная музыка, подул ветерок, и лепестки сливы закружились в воздухе.
«Опять какие-то эксперименты Цяньцао, — недовольно подумал Шэнь Юань. — Снова все дорожки замусорят, а нам возни и с бамбуковым лесом хватает. Один беспорядок от экспериментов. Белки тут ещё эти демонические кричат «пика-пика» и убегают.»(6)
— Учитель, Вы возноситесь! — Неверяще произнёс Мин Фань.
— Не говори глупости, и перестаньте уже отвлекаться, это ци шалит.
Но золотистое сияние, подхваченное ветром вместе с нежными лепестками, сделало один оборот вокруг Шэнь Юаня, потом второй, и на самой высокой ноте рассыпалось брызгами. Учитель исчез.
Свет был столь ослепляющим, что Шэнь Юаню пришлось прикрыть глаза, голова закружилась, он пошатнулся. Когда противное головокружение прошло и он рискнул оглядеться, то ошеломлённо замер.
Величественные стены поражали своей белизной и монументальностью. Только вот потолка не было. Вместо стеклянных, золотых или деревянных резных потолков, которыми славился Цинцзин, здесь над головой раскинулась бескрайняя синь безмятежного неба.
Шэнь Юань сглотнул и на всякий случай потрогал свой лоб: «Может, у меня жар? Зря я думал, что бессмертных заклинателей никакая хворь не берёт.»
Взгляд скользнул вниз — пол под ногами напоминал облако.
«Точно жар. Вон уже галлюцинации пошли. Нельзя годами работать без отдыха. Говорил я Шэнь Цзю, что нам нужен отпуск, съездить на море, отдохнуть…»
В его правильные и успокаивающие мысли, которые он усиленно думал, стараясь отвлечься от поверхности, на которой стоял — невесомая белизна под ногами уже зияла прорехами, — ворвался низкий голос:
— Приветствуем тебя, собрат!
Помимо белых стен-колонн, отсутствия пола и потолка, прямо перед ним возвышался высокий трон. Насколько он помнил по аниме — императорский. На сидениях поменьше сидели ещё люди — видимо, местный пантеон.
Как-то Шэнь Юань не был к такому готов, на нём ни парадных одежд, ни золотой гуани. Прямо с урока забрали. Он недовольно поморщился.
Низкий голос гудел объяснениями, но своей нечёткостью напоминал хриплые громкоговорители на вокзалах. С трудом Шэнь Юань смог вычленить, что он теперь бог.
— Бог, значит. Вы уверены?
Да, переспрашивать было форменным хамством, но поймите правильно, ему после двух жизней в теле Шэнь Цинцю хотелось определённости. Мысль о попаданстве вызывала ноющую головную боль, а не радость и предвкушение. А становление богом сулило ещё больше проблем.
Так что слушать часами о мудрости Небесного Императора и о его, Шэнь Юаня, неслыханном везении он был не намерен. Наслушался уже, у него самого таких любителей чесать языками двенадцать пиков и дворец Хуаньхуа, а там один Лао Гунчжу семерых пиков стоит, такое завернёт — уши в трубочку сворачиваются.
Ему бы «без воды» разобраться. Кратко и по существу: права и обязанности, плюсы и минусы. А то в прошлое попадание ему никто не рассказал, что к любви Ло Бинхэ прилагается и его небесный столп. В этой жизни он тоже не сразу сообразил, что ци и множество возможностей сопровождают постоянные тренировки до полусмерти и жизнь в окружении редких лентяев, которые, стоило отвернуться, готовы пик превратить в Авгиевы конюшни(7).
Нда, картинка вырисовывалась безрадостная — ему нужна паства, которая будет ему молиться и тем самым множить его силу. Ну и где плюсы? Сейчас он сам по себе, захотел — в отпуск уехал, захотел — в отшельничество ушёл или замок Тёмного Властелина строить, а тут постоянно следи за количеством молящихся. Нервно слишком.
А молиться перестанут — так его и вовсе низвергнуть могут. Как-то это шантаж напоминает. На небесах совершенно не знали про систему мотивации работников.
Уже через полчаса распросов, когда Шэнь Юань, увлёкшись, перестал обращать внимание на пустоту под ногами (облачко успело исчезнуть), он понял, что жизнь на небесах определённо не для него.
Он только-только всё наладил на двенадцати пиках, даже насладиться результатом не успел, а тут придётся организовывать всё по-новой.
Но раз уж он здесь, значит, может получить ответы из первых, так сказать, рук!
Шэнь Юань теперь смотрел хищно, поблёскивая зелёными глазами. И никто не мог рассказать несчастным небожителям, что, видя такой взгляд, опытные люди предпочитали убегать сразу.
— Нет-нет, так не пойдёт! — Шэнь Юань стремительно ходил взад-вперёд перед стоявшим на возвышении троном. Он только начал. — Вот посмотрите, мы только начали с этим разбираться. Во-первых, недород — Ваша, между прочим, недоработка, уважаемый, Вы же за плодородие отвечаете. — Шэнь Юань прекрасно помнил, что тыкать пальцами в человека сродни оскорблению, но как же хотелось. — Потом дети. Вы представляете, какое количество бездомных детей оказалось на улицах? Две сотни! И это только в ближайших городах и сёлах. Чей промах?! Кто отвечает за бродяг, а кто за семью?
Двое небожителей осторожно подняли руки.
— Демоническая ци. Кто контролирует демонов? Как никто?! Нет, уважаемые, так дело не пойдёт, есть проблема — должен быть ответственный! — Шэнь Юань пристально посмотрел в глаза Небесного Императора и сверкнул ярко-зелёными глазами.
— Прочь! — Махнул тот рукой, не выдержав потока претензий от только недавно вознёсшегося молодого бога.
Возвращение на землю было лишено и музыки, и золотых бликов, и цветов.
— Не умеют работать с критикой! — Заключил Шэнь Юань и достал из рукава большой свиток. — А ведь я только начал! У меня множество вопросов к деятельности, а главное, к результатам Небесной Канцелярии. Где там ближайший храм? Я им лично каждый вопрос отошлю. Пусть не бездельничают, а исполняют свои обязанности!
Не знали боги Седьмых Небес, что зря связались с Шэнь Юанем. Он собаку съел на всякого рода бюрократическом крючкотворстве. XXI век — это вам не примитивный мир меча и магии, он их ещё систему аналитики заставит внедрить и каждый квартал отчёты подавать.
Шэнь Юань потёр руки — начиналось его любимое — заставить лодырей выполнять их работу!
Фанфик Шэнь Юань косплеит в мире сянься выложу в ближайшее время, он правда не дописан, но вдруг вам понравится.
1) Столы стоят буквой «П», по центру сидит Юэ Цинъюань, левую сторону раньше занимали противники, правую сторону — сторонники Шэнь Цинцю. Это было описано в начале книге.
2) Стадий переживаний горя шесть: шок, отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Но у Шэнь Юаня нет под рукой Гугла, он помнит именно так.
3) То есть «по пятам»
4) То есть, во главе с противоположной стороны, почти напротив главы Юэ.
5) В значении «ученики».
6) Отсылка к моему другому фанфику: «Шэнь Юань косплеит в мире сянься». В главе 5 упоминаются эти белки.
7) Один из подвигов Геракла — очистить конюшни царя Авгия. Стада и табуны у того были огромные, и много лет никто навоз не убирал. Геракл туда реку завернул и вымыл всё за день. Здесь в значении «засрать».
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань зря думал, что Цанцюн как-то помогал с организацией Собрания Бессмертных. И Аньдин никак в этом не участвовал: не привозил демонических зверей, не помогал организовывать охрану, он даже размещением участников из своего же ордена не занимался. И это было абсолютно логично.
Ученики Цанцюн — это не девицы Хуаньхуа, они сами ходили на ночные охоты, сами организовывали свои ночёвки и решали вопросы с пропитанием.
Байчжань предпочитал простую бивачную жизнь — они ни палаток, ни тентов не брали. Строили небольшие походные шалаши, спали, накидав срезанной травы или лапника, могли и на голой земле заночевать, а ели то, что поймали здесь же. Вода есть, огонь есть — дикарям с Байчжань больше ничего и не надо. Они со своим главой пика наслаждались такой жизнью и могли так прохлаждаться неделями.
Другие главы пиков тоже регулярно водили своих воспитанников в подобные походы — детям практика, а пик получит редкие растения и животных, с какой стороны ни посмотри — всюду польза.
Сам же Шэнь Юань считал это бессмысленной тратой драгоценного времени, поэтому при его правлении ночные охоты были сведены до минимума, он не Шэнь Цзю — соревноваться с Байчжань в количестве пойманных тварей у него нет ни желания, ни времени.
Дворец Хуаньхуа не мелочился — видимо, решив произвести впечатление на новых партнёров, почти боевых товарищей, он добился личной встречи с Шэнь Юанем. Раскатал перед ним большой свиток, на котором был нарисован план размещения учеников, места награждений и указано всё до мельчайших подробностей, вплоть до последнего стражника, которые должны охранять периметр.
Организация Соревнования Собрания Бессмертных шла полным ходом, но не это занимало ум Шэнь Юаня.
Младший глава Цинцзин пытался выяснить, куда же запропастился Шан Цинхуа, заодно он наводил справки о его характере и привычках. Пусть уверенность и даже наглость действий главы пика Аньдин говорили о стопроцентном попаданце, Шэнь Юань хотел исключить малейшее сомнение, да и не мог трусливый хомяк действовать один — у него должны быть помощники на пике.
Поиски открыли много нового. Шан Цинхуа не сидел на одном месте, он мигрировал, что те гуси: проводил много встреч, участвовал в аукционах и исчезал, внезапно и не оставляя следов, чтобы потом появиться совершенно неожиданно в другом городе. Один.
Ни главного ученика, ни слуг, ни сопровождающих, ни кареты он не брал. Можно было бы не переживать — меч любого бессмертного позволял летать и не быть привязанным к транспорту, но Шэнь Юань нутром чуял демонические порталы Мобэй-цзюня. Слишком уж сильно трусливый крысюк боялся высоты, он и на пике летать не рисковал, вряд ли он решился бы на перелёт между городами.
Сведения Шэнь Юаня не были точны. Всё, что он знал о характере Шан Цинхуа, было почерпнуто из прошлой жизни. В этой уже находились отличия. Шан Цинхуа, оказывается, тайно владел большим поместьем, которое находилось достаточно далеко от Цанцюн. К большому зданию и слугам прилагался хороший надел земли и крестьяне, что выращивали урожай. Шэнь Юань и внутрь ухитрился попасть — он думал, хомячья натура здесь проявит себя во всей красе, но нет, комнаты были хорошо обставлены и уютны, без бросающегося в глаза богатства и аляповатой роскоши.
И так со всем — Шан Цинхуа был тот и не тот, а сейчас его след и вовсе терялся в демонических землях, где он пропал вместе с караваном, который эти самые демоны и захватили.
Вот и думай, Шэнь Юань — это заранее подготовленное идеальное алиби, случайность, или действительно демоны отбились от рук и захватили главу Аньдин.
Свои передвижения Шан Цинхуа не афишировал, и хотя с помощью торговцев получилось достаточно точно определить время исчезновения, Шэнь Юань не был уверен, что надо бросаться на спасение пропавшего главы.
Ещё раз всё взвесив, он решил, что и слава богам, что пропал, сейчас не до него — займётся поисками после Собрания Бессмертных.
Хотя он сам, да и другие главы пиков, нервничали из-за участия в Соревновании Собрания Бессмертных, ученики на удивление равнодушно отнеслись к объявленной возможности. Шэнь Юань ждал радостной истерики хотя бы от Ло Бинхэ, но и он только кивнул — мол, согласен. И, стоило закончить вдохновляющую речь, быстро убежал по своим делам.
А Шэнь Юань столько времени потратил на раздумья, посылать Ло Бинхэ или всё же нет. Сколько шахматных болванок перепортил. Рассуждения были просты: позволять Ло Бинхэ приближаться к Бездне или нет. Обычно, что ни делай — их тянет друг к другу словно магнитом.
У него была идея — отвезти учеников на отдалённый пустынный пляж, лучше всего на другом континенте, заодно узнают, что такое география. Но от мысли, что там, в неподготовленном месте, откроется Бездна, и сотни демонических животных хлынут на них, его остановила.
Был и третий, последний момент — а может, он уже всё изменил? Ша Хуалин погибла, Дворец Хуаньхуа они захватили, суда над Шэнь Цинцю нет и уже не будет.
Может, и Бездна не раскроется.
Ло Бинхэ чем дальше, тем больше становился человечным, он перестал бессмысленно злиться и провоцировать драки, сейчас его скорее встретишь с боевым веером, чем с мечом. Он всерьёз увлёкся медитациями, помогающими изгонять демоническую ци, его девочка стремительно идёт к выздоровлению.
С чего бы Бездне открываться рядом с ним? От него демоническая ци не истекает, ведь печать матери не нарушена. И демона снов, искушающего душу, у него нет.
Дворец Хуаньхуа же старался изо всех сил и показывал чудеса слаженной исполнительности и дисциплины. Лао Гунчжу, в отличие от окружающих Шэнь Юаня болванов, ловил пожелания на лету, не боялся задавать вопросы и не падал поминутно на колени. Идеальный исполнитель. Вот кого бы Шэнь Юань с радостью взял бы учеником.
Для детей использовали шатры-артефакты с удобными кроватями, дорожки и стелющиеся колокольчики были повсеместно. По периметру стояла стража, и не только с Цанцюн и Хуаньхуа, но и из других орденов.
Шэнь Юань мог с уверенностью сказать, что это было лучшее Собрание Бессмертных из тех, о которых он читал и на которых лично присутствовал.
Шэнь Юань нутром чувствовал неприятности. Но такого не ожидал даже он.
Нет, сначала всё шло отлично. Другие ордена были рады убедиться, что слухи о воинственности Цанцюн беспочвенны. Представление перспективных учеников было красивым и торжественным. Лао Гунчжу постарался на славу и теперь сиял, принимая заслуженное восхищение.
А потом началось.
Не зря они с братом не спали ночей и клепали сигналки, а потом натыкали их всюду, где только возможно. Обычные крохотные артефакты, у которых была всего одна задача — подать сигнал. Они вибрировали, когда концентрация демонической ци увеличивалась. Чем выше концентрация, тем сильнее вибрация принимающего артефакта. А найти нужное место не проблема — с меча видно всё, они же не по кустам мелкие демонические растения выискивают. Мобэй-цзюня или кого-то столь же мощного они точно увидят с высоты меча.
Так и произошло. Сигналки сработали отлично, и к месту происшествия они поспели первыми.
Бездна раззявила свою пасть. Демонические животные словно ждали такой возможности — они бросились вон из провала. Вместе с раскрытием Бездны появился и Мобэй-цзюнь.
Он не путешествовал через неё, как раньше думал Шэнь Юань. Он просто открыл портал. А для демона Бездна, истекающая демонической ци, должно быть, напоминала маяк, горящий во тьме.
Шэнь Юань был готов к этому, им с Шэнь Цзю даже сговариваться не надо, их объединённая ци испепеляла тварей на месте, а недоучка Мобэй-цзюнь совместным усилиям двух мечей и двух заклинателей не мог ничего противопоставить.
И так бы это и закончилось ничем, если бы не Ло Бинхэ.
К месту открытия Бездны он успел третьим и, воспользовавшись тем, что его мастера были заняты Мобэй-цзюнем, Ло Бинхэ с криком «ваньсуй»(1) бросился в Бездну.
Напрасно пытался его ухватить ци Шэнь Юань, напрасно Шэнь Цзю бросился наперерез, мальчишка был дьявольски проворен и, немыслимо извернувшись, избежал останавливающих его рук и ци и канул в провал камнем.
Стоило последнему кончику волос Ло Бинхэ пересечь её край, и, сыто рыгнув, Бездна захлопнулась.
Мобэй-цзюнь же, убедившись, что победы не обретёт, а вот-вот и вовсе будет убит, раскрыл портал и быстро ушёл, пока онемевшие от шока главы Цинцзин смотрели то друг на друга, то на место, где секунду назад была Бездна.
Это стало последней каплей.
Шэнь Юань поднял голову к небесам и рявкнул: «Да что это такое!»
Потом громко произнёс, словно впечатывая каждое слово в суть бытия: «Я умываю руки(2)!»
Развернулся и ушёл.
Шэнь Цзю остался разбираться со всем. К нему подошёл на подгибающихся ногах глава Хуаньхуа, к нему пришли за ответами остальные главы пиков Цанцюн и лидеры других орденов.
Это Шэнь Цзю, тихо и незаметно для большинства присутствующих, провёл расследование и восстановил картину происшедшего и даже нашёл останки.
Их сумела обвести вокруг пальца крыса! Наглый тупой хомяк — Шан Цинхуа!
Пока Шэнь Юань неспешно расследовал, где проводит время глава Аньдин, тот сумел выпросить у Мобэй-цзюня зерно Бездны, подкупами или уговорами заставил ученика Аньдин принести его к провалу, где проходили соревнования. Глупый аньдиновец смочил семя своей кровью и бросил его в землю. Он погиб первым, его растерзали вырвавшиеся из Бездны твари.
Больше никто не был убит, все остались живы, большинство лидеров других орденов даже не поняло, что произошло. Всплеск демонической ци был мощным, но точечным.
Пока два крупнейших ордена заклинателей всех успокаивали, оставшиеся две достаточно крупные школы решили выждать, а с ними и более мелкие школы.
Много хорошей закуски и редких дорогих вин — спасибо за них главе пика духовной пищи, он без хорошего запаса не выходил из дома — смягчили сердца глав орденов, соревнования не стали отменять, их провели, как положено, и достойнейшие получили свои награды.
Только Шэнь Юань носился кругами по своему белому замку и готов был разбить свою тупую голову вдребезги.
Как он мог не понять раньше, ведь все данные были у него перед глазами!
Сначала урезание финансирования. Заклинателям стало хуже жить, но главы пиков вряд ли это почувствуют, а вот ученикам досталось. Потом убирают редких демонических животных и травы. Вместо того, чтобы распределять их по талантливым ученикам, усиливая совершенствование и раскрывая новые таланты, теперь их продают на аукционах.
Последний аккорд, финал, так сказать — орден теряет десятки лучших учеников из-за прорыва Бездны и демонических животных.
Разыграно как по нотам.
Шэнь Юань бессильно скрипел зубами, собственная глупость и слепота выбешивали. Хотелось как зверю в клетке кидаться на стены и грызть холодные прутья.
И ведь как талантливо сделано, тихо, почти незаметно.
Сначала погибают будущие дипломаты — цвет пика Цюндин. Кто бросается защищать школу? Сильнейшие из них! И они гибнут — это первая большая потеря ордена Цанцюн. Священная демоница — Ша Хуалин, её отец не просто демон, он царь центральных демонических земель. И конечно, она совершенно случайно нападает на Цюндин. Шэнь Юань сардонически(3) рассмеялся. Юэ Ци учился именно там. Умные и сильные, умеющие думать заклинатели. Не зря этот пик был первым. Погибает треть учеников.
Байчжаньцы, чей глава погряз в интригах смертных, жаждущих власти и могущества, лишены элементарного снабжения, они слабеют и деградируют. Теперь вместо элитного отряда смертоносных воинов мы имеем горстку крикливых, агрессивных, лишённых понятия дисциплины варваров, которые приходят драться с книжниками и гордятся этим.
Закат эпохи бессмертных совершенствующихся виден наиболее ярко на Собрании Бессмертных. Заклинатели уже не те, и лидеры школ это знают — демонических зверей отбирают послабее. Это раньше брали кусок любого приграничного леса, огораживали и требовали от учеников очистить его. Теперь даже лучшие на такое физически не способны.
Открытие Бездны превращает соревнование в настоящую бойню, дети не знают, что им всем можно только бежать прочь, даже сильнейшим.
И руководит им Мобэй-цзюнь, глава демонов севера.
Шэнь Юань бессильно сжал руки в кулаки.
Вот и нет больше у мира заклинателей будущего — перспективных уничтожили, середнячков лишили возможностей развиться — демонам и воевать с ними не надо. Они уже не способны к сопротивлению.
И прекрасный финал — Ло Бинхэ, подмявший под себя всех демонов — завоёвывает ослабевшие школы с лёгкостью.
Теперь, разложенное по полочкам, это казалось очевидным.
Шэнь Юань смотрел пустыми глазами в стену — столько лет работать как про́клятый, и всё зря. Он упустил предателя, не смог остановить его. Ордена снова погибнут.
Хотелось выть в голос и рвать волосы.
Ещё ведь и Ло Бинхэ. Протагонист. Небесный демон. Он менялся на глазах, и Шэнь Юаню очень нравилось то, что получалось. Мальчишка сам встал на праведный путь, у него были все шансы сформировать золотое ядро. Как праведный заклинатель будет выживать в Бездне, ведь его печать не сломана?
Парня надо спасать!
Снизу раздался громкий залихватский свист — иногда уличные привычки Шэнь Цзю проявляли себя странным образом.
Брат пришёл — не когда Шэнь Юань звал его посмотреть на готовый дворец и отпраздновать это дело, а только сейчас, когда Шэнь Юань в очередной раз облажался и ему нужна была помощь.
Шэнь Юань подошёл ко входу — Шэнь Цзю не было. Только опустив голову вниз, он увидел маленькую фигурку у подножия, в руках которой было два кувшина вина.
«Вежливый и прошаренный», — впервые за этот долгий день улыбнулся Шэнь Юань. Он махнул рукой — мол, поднимайся.
«Интересно, как брат отнесётся к предложению спуститься в Бездну?»
1) 万岁 wànsuì — «да здравствует», «ура!», дословно «десять тысяч лет». Часть 吾皇万岁 wú huáng wànsuì, что можно перевести как «да здравствует наш император», «пусть живёт наш император десять тысяч лет». Сравните с нашим «многие лета императору».Со временем от выражения осталась только вторая часть «ваньсуй».Мне больше нравится клич «банзай», но он японский (天皇陛下万歳, тенно хейка банзай, если полностью. То же самое, но на японском языке, да.). Можно поменять «За Цинцзин», «За учителя», но они не столь пронзительно звучат.Примечание беты: Ло Бинхэ, с криком «Ура!» сигающий в Бездну — слишком прекрасно!!!
2) Устраниться от ответственности, объявить о своём неучастии в деле. Не знаю китайского аналога. Но Юань — образованный современный человек, мог сказать и так.
3) Язвительно, злобно-насмешливо.
* Шэнь Юань *
Было бы у него время, он бы неделю пил, принесённого кувшина оказалось мало. К тому моменту, как их нашёл Мин Фань, Шэнь Юань раскопал свою заначку. В буквальном смысле раскопал, ему хотелось получить выдержанное вино, поэтому он набрал в лавках побольше вина и зарыл его в землю у подножия. В винную комнату класть не было смысла, из его Замка Тёмного Властелина устроили проходной двор, он только и успел, что личные комнаты запечатать.
Если бы он знал, как сложно напиться до грязи бессмертным заклинателям, он бы припрятал побольше.
Когда вино закончилось, они перешли на подвид самогона. Основы химии, ци и сильное желание напиться творят чудеса, они перегнали мицзю *(米酒, mǐjiǔ — китайское рисовое вино, содержание алкоголя 12-20%. Аналог японского сакэ.) в более высокоградусное состояние. Шэнь Цзю после первого глотка продышаться не мог, а Шэнь Юаню, который иногда очень скучал по крепким напиткам, было нормально, можно даже сказать почти хорошо.
Если бы не сама ситуация.
Мин Фаня услали добыть ещё мицзю, перегонный куб работал медленно, как раз успеет поставить вторую партию и принести закуски — это уже Шэнь Цзю, он почему-то включил заботливого старшего брата.
А Шэнь Юаню хотелось разбить свою тупую голову о ближайшую стену — столько лет труда, столько усилий, а стало ещё хуже.
Он-то, наивный попаданец, считал, что во всём разобрался и всё решил, ну, по крайней мере, приложил все старания. Но он сделал только хуже и даже поделиться своим горем ни с кем не мог.
Чёртов мир, чёртова система, чёртов Шан Цинхуа!
Шэнь Юань залпом выпил рюмку крепкого, воняющего то ли сливой, то ли сивушными маслами напитка и даже не поморщился.
Все его проблемы из скрытых стали явными, а у него из козырей: Шэнь Цзю, который и тело-то получил случайно, и золотым ядром они ещё не озаботились — всё некогда; Юэ Цинъюань — преданный старший брат. Шэнь Юань невесело рассмеялся, какая игра слов: то ли преданный ему, то ли преданный им. Глава Юэ был одноразовым оружием, жестокая фантазия Сян Тянь Да Фэйцзи *(向天打飞机, Xiàng tiān dǎ fēijī — псевдоним автора новеллы. Канон.) сделала небесных демонов непобедимыми и внедрила в этот мир аж целых две штуки разом, а сильнейшего заклинателя снабдила смертельной игрушкой, делая из несокрушимого воина одноразовое оружие. Ах да, полезным достижением можно назвать захват Хуаньхуа, но это такая победа, что норовит вонзиться отравленным кинжалом в спину.
Почему-то самогон получился беловатым, хотя мицзю было почти прозрачным, мистика как-то. Шэнь Цзю начал глубокомысленную речь о влиянии ци. Кажется, братишку порядком развезло. В трапезной он предпочёл почти лечь на лавку и посматривал на его красивый стул, возвышавшийся надо всеми. Шэнь Юань помотал головой — дворец ещё не обжит толком, с братом он готов разделить даже кровать, если придётся, ну или попону боевого коня, но трон пусть ставит свой.
Он смог выявить предателей, теперь даже тупому понятно, что с главами Сяньшу и Аньдин всё не просто. А мельтешение девиц Ци Цинци на других пиках стало бросаться в глаза столь явно, что Шэнь Цзю, увидев, как они трутся вокруг его главного ученика и остальных ребят, на которых возлагались большие надежды, своим приказом главы запретил пускать девиц на пик Цинцзин, и не просто словесно, он запрет в саму суть защитных заклинаний вплёл, так что при всём желании ученицы Ци Цинци ни сами, ни в сопровождении учеников Цинцзин не смогут войти на пик четырёх искусств.
А следом такой же запрет ввели старейшины Цюндин и даже Байчжань, остальными пиками Шэнь Юань не интересовался.
Тут на запах самогона, как бабочки на огонь, подтянулись Му Цинфан и глава пика духовной пищи Жуань Цинжуань, они почему-то решили, что Шэнь Юань заливает вином горе от потери любимого ученика. Придёт же такое в голову.
Они с Шэнь Цзю переглянулись и захохотали в голос, только потом хохот перешёл в рыдание. Неизвестно уж, о чём подумали главы пиков, но тут не угадаешь — они умом не отличались. Сколько раз он говорил: привлекать к лечению всех, не превращать учеников в слуг — раз уж есть склонность к ле́карству, пусть работают по профилю, а то взял за моду, у него лекари нужники чистят да дорожки подметают. Всё бе́з толку.
А уж сколько было склок по поводу мечей, нельзя, мол, демоническим совершенствующимся духовные мечи давать. Какого чёрта! Му Цинфан даже принцип их взаимодействия до конца не понимает и туда же — критиковать! А своё придумать не хочет, жук ленивый, всё норовит в лечебнице на Цинцзин поселиться. Они-то своих бывших учеников лечат ускоренными темпами, а вот особых успехов на самом Цяньцао нет, да и новаторскими методами лекари не блещут.
В пьяном виде Шэнь Юань не выбирал слов — Му Цинфан загрустил, глава пика духовной пищи решил поднять настроение — рассказал анекдот:
«Идёт Тяньлан-цзюнь в чистом поле, а ему навстречу из-за угла задумавшийся Шэнь Юань выходит.» *(Старый анекдот. «Даю вводную: ровное поле — ни ямки, ни кочки, ни колышка. И вдруг из-за угла выезжает танк!»)
Все грохнули хохотом, кроме него самого, ну вообще ничего смешного. Уж кто-кто, а Шэнь Цзю должен это понимать, а тот сидит и давит смешок. Предатель.
У них же теперь не один Ло Бинхэ, а еще и Тяньлан-цзюнь, тот и вовсе на голову стукнутый. Он в прошлой жизни едва живой первым делом припёрся смешивать три мира воедино. Что отец, что сынуля. Ло Бинхэ развлекался соединением миров в первой жизни, Тяньлан-цзюнь во второй. А теперь они оба живы, и что они будут делать в третьей жизни? Они же и объединиться могут.
Вот из-за этого даже у пьяного Шэнь Юаня волосы дыбом вставали, всё стало совсем плохо. Как бы он ни старался, что бы он ни делал…
Он почти смог полюбить Ло Бинхэ. Нет, даже в пьяном виде он не будет говорить «любить Ло Бинхэ».
Шэнь Цзю пьяно кивнул и зааплодировал.
Он привязан к нему как к хорошему ученику — это идеально — мастер и ученик — ответственность и забота. Звучало красиво, достойно тоста.
Это проняло всех.
Кстати, на самогон, сделанный из мицзю, даже ци не могла повлиять, вот обычное вино, даже крепкое — ускорь циркуляцию ци, пара неприятных минут, и ты трезвый как огурчик, а тут не помогает, Му Цинфан проверил. А Жуань Цинжуань и вовсе впал в религиозный экстаз — он опять свалился на колени, хватал за руки, умолял взять в ученики.
Шэнь Юань предложил просто отдать перегонный куб и был готов нарисовать его схему — но нет, это же древний мир сянься, тут не бывает лёгких путей. Когда Жуань Цинжуань начал лепетать про древние методы духовного совершенствования, Шэнь Юань понял — ему не надо наливать, ну или надо налить побольше.
Му Цинфан был согласен — так что налили, хотя главный лекарь последнее время стал соглашаться со всем. Зря Шэнь Юань ему рассказал про концепцию «всегда говори «да». Он как-то близко принял её к сердцу. Хотя с покладистым лекарем было приятнее вести дела, чем с вечно докапывающимся до истины, Шэнь Юаню иногда не хватало их споров.
Ло Бинхэ в Бездне — волосы от такого вставали дыбом. Кем вернётся его верный ученик? Распробовавшим крови монстром, готовым уничтожить мир?.. А если он так и останется праведным заклинателем, один на один с чудовищами Бездны, без помощи, поддержки и без надежды на спасение…
От такого хотелось плакать…
И ведь не угадаешь — все, кто делал ставку на Ло Бинхэ, проигрывали. В этом отношении показателен дворец Хуаньхуа.
Ло Бинхэ-то за счёт демонической части был сильнее и Лю Цингэ — которого Богом Войны называли не зря, и даже главы Юэ. То есть глава Хуаньхуа узрел победителя в самом юном возрасте и сделал на него ставку.
Шэнь Цзю высказывается недоверие, суд назначает поражение в правах, вплоть до лишения золотого ядра, судя по серьёзности действий Лао Гунчжу, тот на многое был готов, чтобы избавиться от Шэнь Цинцю — главного стратега школы. Орден Цанцюн теряет лицо и репутацию. Кресло под главой Юэ шатается, его усиленно помогают расшатывать Лю Цингэ, Ци Цинци, Вэй Цинвэй, дворяне и сторонники императорского дворца.
А тут появляется Ло Бинхэ — личный ученик Шэнь Цинцю, ученик школы Цанцюн, который искренне их всех ненавидит и радостно идёт под покровительство главы Хуаньхуа.
Всего пара лет помощи и поддержки — и так перспективный парень занимает главенствующие позиции. Занять пост того же Лю Цингэ он мог с лёгкостью — победивший главу Байчжань сам становится главой, а там и Юэ Цинъюаню придётся подвинуться. Демократия, столь не свойственная этому миру и этому времени, будет использована против них же.
То есть чисто стратегически победа Хуаньхуа — вот она, на ладошке.
А женив Ло Бинхэ на своей дочери, хозяин дворца де факто *(Юридический термин, означающий «на деле», «фактически».) получает слияние двух орденов и встаёт серым кардиналом за спиной. И вот многолетняя партия дворца Хуаньхуа против Цанцюн с блеском окончена чистой победой, так что не подкопаться и ничего не изменить.
Им помешало только становление Ло Бинхэ небесным демоном. Это сильно попутало их карты, так что проигравшими стали и они, и весь мир. Конец хозяина дворца был ужасен, а дочь стала частью гарема, состоявшего из шести сотен девиц — очень завидная судьба для той, которая всегда была первой и единственной.
А ведь если подумать, они с Шэнь Цзю бога за бороду ухватили или в данном случае небесного императора — попади они к моменту суда над Шэнь Цзю, уже ничего нельзя было бы сделать, только хитрым способом выискивать возможность убить Ло Бинхэ, а так у них было достаточно времени хоть чуть-чуть подготовиться.
Так что в сторону отчаяние — ещё не всё потеряно!
Пусть всё пошло не по плану — они ещё повоюют!
* Шэнь Цзю *
Утро, напоминающее обед, наступило под вечер. Двое собутыльников ещё спали, а Шэнь Юаня не было.
Шэнь Цзю всегда гордился своей трудоспособностью, но брат оставлял его далеко позади.
Заботливый Мин Фань притащил горячую похлёбку — небось дежурил неподалёку.
Самогон был страшной вещью, которую следовало запретить немедленно, не только сам напиток не выводился циркуляцией ци, но и похмелье после него.
Единственное радовало, что не привыкший к алкоголю Му Цинфан будет болеть ещё сильнее, а вот глава пика духовной пищи может и легко отделаться, они вино там хлещут каждый день, типа совершенствование у них такое.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань проснулся рано, алкоголь, как это часто бывало, привёл его в состояние необычайной ясности разума — он теперь точно знал, что ему надо делать.
«Возможно, стоило переодеться, а не лететь в той же одежде, что и вчера.» — Сюя согласно зазвенела. — «Всё же этот меч меня пугает — он слишком разумный.»
Глава Хуаньхуа уже не спал или ещё не спал и на внезапно появившегося весьма потрёпанного младшего главу Цинцин и глазом не моргнул. Его не смутил даже страшный запах перегара, что неподготовленного мог свалить с ног.
Шэнь Юань не стал рассматривать залу приёмов, необычайно красивую и изысканно украшенную золотом, не обратил он внимания и на почтительно приблизившихся учеников Хуаньхуа.
Он протянул руку и потребовал:
— Печати, что сдерживали Тяньлан-цзюня!
Это он зря. Это не его пик и не Цанцюн, и даже не близлежащие городки, где почти привыкли к безапелляционной прямолинейности младшего главы Цинцзин. Глава Хуаньхуа икнул, побледнел и, судя по закатившимся глазам, норовил потерять сознание.
— Мне нужны только печати, — раздражённо сказал Шэнь Юань. И с досадой подумал: «Уж если главы школ такие нервные, то мне с армией демонов точно придётся сражаться в одиночку, а не хотелось бы. Их же закалять надо, приучать к разному, а то им Ло Бинхэ улыбнётся клыкастой улыбочкой — они в обморок и попадают.»
Когда до главы Хуаньхуа дошло, что Шэнь Юань пришёл не претензии по поводу освобождения Тяньлан-цзюня предъявлять, дело пошло на лад, но печатей он всё равно не принёс.
Его сопроводили в святая святых — в библиотеку ордена Хуаньхуа. Минутное дело превратили в церемонию.
Шэнь Юань не мог оценить красоту действа: ему сильно хотелось солянки и рассольчику, ну или самогончику повторить *(Точно знаю, что у китайцев есть целая антипохмельная кухня.).
В окружении пяти старейшин, главного библиотекаря, смотрителя библиотеки и так далее. Там было человек двадцать, Шэнь Юань уже готовился ко всяким рангам до младшего помощника старшего библиотекаря.
Вознеся хвалу Небесному императору за его мудрость — Шэнь Юань в упор не понимал, а причём тут этот, они возжигали благовония, и только после этого процессия направилась собственно к библиотеке. Они шли два этажа и ориентировались не на молодых, а на старейшего из них, который еле ковылял.
Шэнь Юань не просил библиотеку, ему она была сейчас совсем не нужна, ему даже книга не особо требовалась или свиток — чёрт знает, где эта красота у них хранится — только сама печать. Они могли хоть на коленке её нарисовать, он и этим был бы вполне доволен, но нет. Они занимали свои места в шествии, словно деревянные солдаты в строю, между ними было пустое чётко выверенное пространство.
Наконец-то казавшееся бесконечным действие закончилось, и он остался один на один с книгой — гигантский талмуд напоминал о первых днях на Цинцзин и библиотеке пика четырёх искусств.
Там он не решился открыть древнюю древность, здесь он бы тоже не стал рисковать — ещё рассыплется прахом у него в руках, — но другого способа найти печать ему не оставили.
Весь талмуд был посвящён правильному запечатыванию небесного демона. С одной стороны, старейшины Хуаньхуа не совсем идиоты и тащили его сюда не просто так, с другой — лучше бы такую же подробную инструкцию по убиению небесных демонов составили.
Архаичный язык пестрел цветастыми оборотами, он бы утонул в непонятных сравнениях. «Момент цветения сливы» — это в какой части континента? У них так-то времена года немного, но отличаются, или им предлагается сказать небесному демону: «Ой, сегодня не вышло, приходи в другой раз, может, тогда получится.»
Талмуд касался всего: от сторон света, где надо начинать чертить печать, до того, что должны были есть-пить заклинатели перед сим торжественным действием. Там даже рецепт заваривания правильного чая был.
И усечение конечностей тоже было взято из этой прелестной книжицы.
Изучать её можно было бы годами, если не десятилетиями, но, слава богам, там были схемы.
Даже интересно, какой маньяк это придумал. Конечности отсекались не так просто — они должны своей небесно-демонической силой и удерживать демона в ловушке, то есть запирался не сам демон, запирались его руки и ноги, а он не мог от них никуда деться.
Шэнь Юаня затошнило.
Прекрасная идея, что он просто быстренько поймает Тяньлан-цзюня в проверенную временем печать и душевно с ним поговорит о будущем, рассыпалась прахом.
* * *
Иногда Лю Бэю *(Один из спасённых демонических совершенствующихся, что лично присягнули на служение Шэнь Цзю. Упоминался в главе 47 первой книги.) казалось, что его прокляли, но боги не хотели до конца его убивать и оставляли помучиться подольше.
Пребывание в «лечебном лагере» напоминало изощрённые пытки, но он и похуже выдерживал. Глава Цинцзин потребовал клятвы служения, и тут он был в своём праве, не демоническому совершенствующемуся его осуждать. А вот дальше всё пошло наперекосяк. Они вляпались в младшего главу, который творил что хотел и не знал ограничений, а потом им и ученики Цинцзин показали, чего они стоят.
Теперь же он снова шёл в демонические земли.
Приказ был прост на словах: «Разведать!»
— Что там разведывать? — Лю Бэю хотелось орать. Перед его глазами встали выжженные, словно покрытые сажей проклятые земли демонического мира и полчища монстров, у которых хватило мозгов, чтобы заманить их в ловушку. Купцы, жаждущие лёгкой наживы, тогда наплевали на здравый смысл и тащили их теми же тайными тропами, какими ходили демоны. Ему хватило того раза, всю жизнь расплачивается за свою прежнюю глупость.
Шэнь Цинцю-старший имел карту и велел следовать ей, сложив руки в замок перед собой, он веско произнёс:
— Только без ненужного героизма. Нет нужды рисковать жизнями. Незаметно зайти и уйти.
Не рисковать… Это многое меняло. Может, глава всё это затеял и не ради корысти. Судя по печатям концентрации, нехватки духовных камней у них не было. В душе затеплилась слабая надежда — вдруг стратег Цинцзин ищет способ расправиться с демоническим миром. Навсегда. Тогда нападения демонов прекратятся, и мир перестанет отравлять эта зараза.
— Что искать нам, мастер?!
Старший глава поморщился и резко встал:
— Безопасный, хоженный проход в демонические земли.
И они пошли.
Тёмное небо на горизонте сливалось с такой же мрачной зеленью. Солнце здесь отдавало красным. Природа была словно искорёжена демонической ци, будто сама земля впитала её и породила чудовищ. Демонические земли. Проклятое богами место. Здесь одолевали сомнения и беспричинная печаль. Он сам почти начал думать, что они в чём-то провинились и стратег Цинцзин решил избавиться от них таким жестоким бесчеловечным способом. Но рука легла на меч. Настоящий духовный меч, такие ковали только на Ваньцзянь. Особые, сделанные специально для них. Новая разработка оружейного пика досталась им первым.
Мечи были отличные, богато украшенные, но одна половина — что уголь чёрная, а другая — серебристо-голубая. И у каждого темноты в мече было разное количество: у кого-то больше, у кого-то меньше. Ему, как всегда, повезло, его меч был словно разрублен на две части, а потом заново скреплён.
В остальном это были обычные духовные мечи, так сказал младший глава пика Цинцзин. Вот только он лично внимательно следил и направлял их духовную ци, связывая её с мечом воедино.
* Шэнь Юань *
Как же всё медленно.
Пока он разбирался со старинным талмудом, прошло часа три. Книжка была занятной — интересно украшенный стилизованный под старину хоррор.
Основное место занимали описания, как не впасть в демоническую ересь. Древние определённо были правы — это того не стоило. Подобными легковерными глупцами у него весь палаточный лагерь забит. И это не самые сложные случаи. Те, кто пострадал сильнее, на глаза людям старались не попадаться. Сила была с ними, но также и уродство, а людям никакими деньгами рты не заткнёшь. Да и как угадать, возьмут ли они деньги, или побоятся проклятия, по-другому говоря — побоятся подцепить такую же заразу. Вот и прятались несчастные по подвалам, а выходить старались только по ночам.
Схемами он разжился, только и в страшном сне не мог представить, в каком случае он станет отсекать живому существу конечности — проще сразу убить.
Но структура была интересна своей сложностью, в первый раз он видел принцип вложенности для печатей. Бессмертные в большинстве своём считали, что печать должна быть одна, поэтому, когда он стал усиливать их дополнительной печатью концентрации, Шэнь Цзю вообще запретил ему такое кому-нибудь показывать, говорил, что это разрушает основы построения массивов. А здесь, получалось, ничего не разрушало, а наоборот укрепляло, словно одна петля цепи цеплялась за следующую, и так пока не образует замкнутый круг.
Техника изготовления массивов было до печали простой, и ту ему пришлось выбивать с боем, и глава пика артефактов отказалась ему про них рассказать. А вот её ученики были посговорчивее.
Разделялось два принципа.
До первого, слово-образ-иероглиф, он дошёл сам, просто наблюдая за имеющимися печатями. Правильно определи слово, сопроводи его мысленным образом, чем чётче картинка, тем лучше, нарисуй иероглиф — и печать готова. Проблема была в том, что результат мог быть разным. Мороз — для него это понижение температуры и превращение воды в лёд. Усиливая лёд, он получал всё более низкую температуру. А для другого мороз — это снег, и если тот по глупости применит печать концентрации ци, как это делал Шэнь Юань, то результатом будет вьюга, и их завалит снегом. Так что опасения Шэнь Цзю были понятны.
Второй же принцип базировался на точках, то есть тех же печатях, но прописанных так, что они могли соединиться в общую защитную фигуру. Каждая печать была чётко описана, словно деталька конструктора или пазл, при активации они вставали друг в друга словно в замок, и, не понимая принципа, их разделить было невозможно.
Здесь же был описан третий подход, когда печати замыкали друг друга. Но и у этого метода были ограничения, нужно было, чтобы четыре человека одновременно активировали их, только тогда цепь замкнётся.
Погруженный в раздумья, он не заметил, что его уже проводили за стол, а сам он сидел перед чашкой душистого чая. Заныла голова.
— Такая печать мне не подходит, — начал он.
Люди вокруг напряглись, но, рассекая тишину насыщенным густым ароматом, через залу двигался слуга с большой чашей в руках. Глубокая пиала была закрыта крышкой, но аромат проникал даже из-под неё. Шэнь Юань глубоко вдохнул чудесный запах нюжоумянь *(牛肉 麵 — суп из говядины с лапшой в странах Востока. Сейчас более известен под названием Яка-мейн.) — старинный суп от похмелья, американцы признавали его лучшим, и не зря. Противная боль, что скручивала голову тугим узлом, словно развязалась. Мясо, лапша и восхитительный пряный бульон — Шэнь Юань не заметил, как съел всю миску.
* Линьгуан-цзюнь *
Линьгуан-цзюнь надвинул капюшон накидки поглубже на голову. Пришлось глубже встать в тень, сумрак заполнял столицу постепенно, один за одним исчезали солнечные лучи, опускающееся солнце скрывалось сначала за деревьями и домами, а затем и за высокой стеной, окружающей город. Мягкий уютный полумрак заполнял улицы, в нём было так легко затаиться демону.
Даже с порталами дорога заняла месяц. Слишком давно он не покидал демонические земли. Стражи приграничья стали строже, даже торговцы, которых должна интересовать только звонкая монета, теперь смотрели цепко, вглядываясь в лица и задавая массу неуместных вопросов: «Откуда уважаемый едет и куда направляется?», «Почему один, у столь почтенного господина должна быть свита?»
Теперь в больших и малых городах висели сигналки от демонов, в первый раз его порталом перенесло прямо под неё. Та разразилась таким воем, что он аж присел, полностью оглушённый.
Прежние сигнальные массивы были двух видов: те, что загорались, и те, что дымили, уж точно поприятнее этого адского устройства. Полусонный от дневной жары город вскипел шумом, народу набежало столько, что Линьгуан-цзюнь предпочёл сбежать.
Второй раз он угодил в лужу и чуть не расшиб нос о высокое здание, появившееся на месте отдалённого пустыря.
Больше наобум и в темноте Линьгуан-цзюнь передвигаться порталами не рисковал.
Городки, что он помнил крохотными, теперь были большими, там днём и ночью дозором ходила стража, они были окружены забором, а ранее вечно открытые ворота теперь закрывались на ночь.
Там, где он помнил просёлочные малолюдные дороги, теперь были настоящие торговые пути, выложенный брусчаткой, им не была страшна грязь и слякоть, не удивительно, что такими хорошими дорогами шёл и ехал народ.
Ему тоже пришлось быть со всеми, как смертному идти пешком или нанимать карету, ведь людские лошади от него шарахались, а собаки тявкали и выли вслед.
Короткоживущие удивляли и порой шокировали много чего повидавшего демона своими разговорами, привычками и даже манерами.
Вот когда он пожалел, что не может взять Аргха и просто пролететь над казавшимся бесконечным царством людей
Наконец, после мытарств долгого путешествия, он достиг своей цели — столицы. И крохотной улочки Приреченской — уже и реки-то не было, тёк ручеёк, заваленный мусором, — и невысокого покосившегося здания, которое раньше было то ли рестораном, то ли таверной.
Он стукнул условным стуком и коснулся кольца на двери, выпуская каплю демонической ци, даже в потёмках золотистое кольцо стало чёрным, дверь неслышно открылась. Ещё раз бросив взгляд вокруг, Линьгуан-цзюнь прошмыгнул внутрь.
* * *
Фэн Юй-сян часто ходил в человеческие земли, он был так похож на человека, что и не отличить. Он-то и принёс грозную, но вдохновляющую весть. Всё племя собралось поблизости, даже детёныши с интересом слушали, не отвлекаясь на вечную грызню.
— А глаза у него горят огнём!
— Красным? — не выдержал кто-то.
— Зелёным!
— Пфе! Это совсем не страшно.
Фэн Юй-сян смотрел на собравшихся с пренебрежением повидавшего жизнь демона.
— Стоит ему взглянуть на неугодного демона, и небо застилают тучи, поднимается темнота, в ней огнём горят зелёные глаза, и нет от них спасения никому.
Демонята постарше прижались к друг другу.
— Ветер поднимается и водоворотом всасывает в себя осмелившихся ослушаться демонов…
— Совсем всасывает? — Испуганно пискнула молоденькая демоница.
Фэн Юй-сян неторопливо глотнул грибной настойки из высушенного желудка козла.
Теперь на него, не отрываясь и затаив дыхание, смотрели все.
Их племя было небольшим, всего пятнадцать взрослых демонов, они издревле жили тут, в приграничье, их даже человеческая ци не повреждала, а лишь немного жалила, и они спокойно ходили в земли к людям. Раньше менялись: они приносили камушки, а те еду или ткани — выгодно было, а потом всякое пошло, и торговля прекратилась, теперь они ходили так. По ночам украдкой забирались поглубже и тащили всё, что в лапы попадётся — в демонических землях любили человеческие вещи. Тем и жили.
Фэн Юй-сян же принёс страшные новости. Он хоть и любит приврать, но такие ужасы даже он не выдумает.
Фэн Юй-сян не торопился, он спокойно попивал настойку и ждал, пока шквал вопросов прекратится.
— Не молчи. Куда демоны-то деваются, неужто на небеса сразу попадают?
— Возносятся прямо к богам!
Все захохотали — какое нелепое предположение. Страх, что заставлял неподвижно вслушиваться в рассказ, отпустил, демоны зашевелились.
Фэн Юй-сян же, выждав паузу, произнёс:
— А потом поднимается серебряный меч Сюя и режет всех демонов на такие крохотные кусочки, что потом три дня идёт кровавый дождь.
Детёныши заплакали. Даже на демонах, что смело ходили ночью в людские земли, лица не было, тёмные морды посерели от страха.
Вождь не выдержал, он громыхнул столом, за которым сидел:
— Ты всё врёшь!
Фэн Юй-сян утёр рот кулаком.
— Так сходи на Цинцзин — проверь. Туда недавно демонёнок припёрся, так его Шэнь Цин-цзюнь *(Демоны переиначили его имя на свою систему. Дали титул «цзюнь», владыка. Впечатлил он их…) целиком сожрал, как есть, с копытами и с хвостом.
Детёныши не выдержали таких ужасов, они порскнули во все стороны, стремясь спрятаться подальше. Да и демоны постарше прихватили такую важную часть тела к себе поближе. Никто не хотел расставаться ни с хвостом, ни с копытами.
* Чжучжи-лан *
Даже у терпеливого и привыкшего к постоянным капризам дяди Чжучжи-лана заканчивалось терпение. На что уж змеи хладнокровные, но и у него начинал дёргаться глаз.
Во-первых, Тяньлан-цзюнь с чего-то решил, что освободился с помощью прекрасной и несравненной Су Сиянь. Змеедемон и так не особо хорошо относился к этой особе, но теперь, постоянно выслушивая дифирамбы в её адрес, он готов был скрежетать зубами. И делал бы это, только вот незадача, его клыки ядовитые, не так нажмёшь — и яд потечёт. Приходилось сдерживаться.
Напрасно Чжучжи-лан говорил, что он чувствовал, как рухнула вся защита Хуаньхуа, он-то, в отличие от Тяньлан-цзюня, был снаружи в это время — тот не желал ничего слышать.
«Во-вторых» было очень близко связано с «во-первых» — Тяньлан-цзюнь отказывался покидать человеческие земли, он жаждал разыскать свою потерянную любовь и грозился потратить остаток сил, чтобы помешать увезти себя насильно.
А наскоро найденное убежище вот-вот могли обнаружить смертные, которые что-то выискивали в приграничье и залезали в каждую щель. И это он ещё не сказал дяде, что видел в человеческих землях Линьгуан-цзюня.
Граница напоминала земляной вал, над которым всегда стоял туман, в некоторых местах зияли проплешины, сквозь которые было видно выжженную землю на другой стороне. Но умные демоны не ходили такими дорогами, приграничье любило играть, и неизвестно, куда выведет такой очевидный путь.
Знающие и опытные искали белесую радугу, что сияла на солнце прозрачными каплями невыпавшего дождя, по этому серебряному мосту можно было перейти без опаски. Проходы открывались редко и каждый раз в новом месте, приходилось долго ждать или рисковать, шагая в никуда. Сейчас им повезло — путь был открыт, а он тратит время на уговоры.
Переход был далеко в горах, но им так даже лучше — всё ближе к родному гнезду. В горах не было вала, лишь серые камни, вымытые до светлого цвета дождём, и низкие деревья, что изо всех сил цеплялись корнями за уцелевшие кусочки плодородной земли. Проход был еле виден в солнечном свете, да и шагать надо было без страха, прямо в него, не обращая внимания на бездну под ногами. Но трусливый не мог называть себя демоном, такие в их жестоком мире не выживали.
Дядя был достаточно силён, чтобы не воспринимать его слова как пустую угрозу, но, слава демоническим богам и всем вознёсшимся в иные миры демонам, Чжучжи-лан был пока сильнее. Выхода не было, не зря он скрежетал зубами. Поднакопив свой же яд, он слегка траванул им Тяньлан-цзюня. А яда после выслушивания всех гениальных идей дядюшки было очень много. Теперь он, аккуратно закрепив бессознательную тушку на своей спине, на всех парах нёсся через приграничье и всё дальше в глубь демонических земель — в гнезде его рода им будет безопасно.
* * *
Красное солнце никогда не заходило, оно крутилось по небосклону как нарисованное, напоминая, что он больше не в мире людей. Сун Хун-тай поправил корзинку в руке, поход за грибами никогда не был простым делом, но теперь, когда высшие то и дело пролетали в низко нависшем небе, стало ещё сложнее. Грибы с громким писком прятались в своих подземных норах, а если, не дай небесный демон, провалится нога в их ход, они и загрызть могут.
Сун Хун-тай происходил из многочисленного рода рогатых демонов, их семья имела много ответвлений, говорили, что в их телах есть и драконья кровь — у драконов в старину тоже были копыта, но сестрица говорила, что это сказки. Сун Хун-тай любил грибы, они смешно скрипели и визжали, когда их пережёвываешь крепкими ровными желтоватыми зубами.
Пусть их вид был одним из самых многочисленных, они были совсем не воинственными, но и их никто не трогал, так что предупреждения бабушек были напрасны.
А любимой историей его сестры было, как их слабое, но многочисленное племя осмелилось дать отпор Тяньлан-цзюню. Они встали один за одного и так напрягли твёрдые лбы с острыми рогами, что Тяньлан-цзюнь ничего не мог поделать и ушёл ни с чем, не забрав ни одного рогатого демона в своё войско. Он же любил историю, как его прадед так упрямо бился с аллигатороосьминогом, что застрял у него в пасти, и тот околел, а трофей дедушке домой помогли притащить охотники.
Солнце не заходило, но словно что-то менялось в окружающем мире: нависали тени и всё укрывал красноватый тенистый полумрак. Тут даже эхо могло чудить, голос звал в другую сторону, путая во мраке мшистых корявых деревьев.
Но больше всего он не любил вот это место: тут должен быть приграничный вал, но стояла скала, а деревья росли лёжа плашмя, у них были обычные кроны и ветки правильной формы, но стволы росли параллельно земле. Странное место, лучше туда не ходить. Приграничье, как и Бездна, могло закрутить и запутать неопытного путника, будешь ходить кругами, пока не умрёшь. *(Такое есть и у людей, мы склонны ходить по кругу с диаметром около 40 км, если не пользоваться опознавательными знаками.)
И тут в расселине прямо между плоскими серыми камнями и прикрытый старыми желтовато-серебристыми листьями лежал демон-воин , и не из простых, а из тех, кто командуют сотней.
Толстолобые не бегали от опасностей, плотная шкура и острые рога давали защиту даже от диких тигрорысей, а основным оружием было шикуай *(Китайская праща.). Взрослые брали дубинки, и побольше, палица их прадеда была просто огромной, она до сих пор висела в главной пещере, и её никто не мог поднять. Последний настоящий император демонов, а не, как его называли в их племени — выскочка Тяньлан-цзюнь, сам нашёл хороших мастеров среди людей и заставил облицевать дубину медью, она стала воистину легендарной, на всей поверхности топорщились даже на вид острые пики — один удар, и любой будет размозжен. Жаль, что в их племени давно не рождались настолько мощные демоны.
Сун Хун-тай ничего не боялся. Именно это он и повторял себе, раскручивая одной рукой шикуай, а второй держа заострённую палку. Он любил грибы есть ещё живыми, но и дохлые, нанизанные на палку, они оставались вкусными, поэтому заострёная, похожая на пику палка всегда была с ним.
Он пнул неподвижно лежащую крупную руку с тёмными когтями. По-хорошему надо бы позвать своих, племя всегда охраняли, но в эту часть редко кто заходил, поэтому и грибов было много и они были крупными, так и норовили отогнуть крышку из листов болотного бухуса и вылезти из корзинки. И ведь не боялись ужалить крохотные лапки его острыми и ядовитыми шипами.
Упрямством он явно пошёл в деда. Сун Хун-тай недовольно помотал кудлатой головой, увенчанной острыми рогами — они прямой линией защищали лоб, поднимались кверху на приличную высоту, а потом острые концы разворачивались вперёд. Сами рога по молодости ещё были коричневые — противный юношеский цвет, но вот концы уже потемнели и красиво блестели иссиня-чёрным на солнце.
Тёмный крупный демон не шевелился и даже не стонал, се тоже не было *(血 xuè (разг. xiě) — кровь. Мне, кажется, что у демонов не совсем кровь, то есть переливание от демона к человеку лучше не делать.). С большим трудом Сун Хун-тай повернул незнакомое тело и с ужасом отпрыгнул — на него смотрели крупные глаза прародителя всех огненных демонов — такой вот герб взял себе Цзючжун-цзюнь *(Отец Ша Хуалин, заодно Властелин центральных демонических земель. Канон.). В ужасе заметался молодой демон, не зная что делать. Была бы пропасть поблизости или болота — он бы, не раздумывая, спихнул тело туда, а так придётся звать старших, не дай Бездна, окажется, что он навлёк беду на их дом.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю дёргали все: Цюндин, Цинцзин, Байчжань и все остальные пики. Времени ни на что не хватало. Шэнь Цинцю чувствовал глубокое удовлетворение. Сейчас он выкладывался полностью. Все его таланты и способности были задействованы, планирование и организация — то, в чём он был силён.
Бумаги летели из рук в руки как птицы, указания он раздавал даже не словами, а движением брови. Его слушались беспрекословно.
Огромное количество людей требовали его руководства и управления. Ученики смотрели как на повелителя вселенной, старейшины всем малым советом — как на небесного императора. Даже зверёныши с Байчжань вытягивались во весь рост и бегом выполняли его распоряжения.
Это было так хорошо, что иногда в тиши своих комнат он позволял уголкам своих губ слегка подниматься вверх, обозначая улыбку.
Только чужой мог сказать, что они похожи. После злополучной пьянки, которую глава духовной пищи вспоминает как образец просветления духа, Шэнь Юань исчез. Он перестал заниматься договорами, бросил разгребать старые завалы документов, перестал приходить в свою лечебницу — напрасно ждали его люди на лестнице, всех, кому требовалась срочная помощь, он сбросил на У Мина и Му Цинфана, даже мечи, что помогали отводить демоническую энергию, что приводили главу Ваньцзянь в восторг и трепет, он оставил на него одного.
Страшно сказать, он даже не тренировался с овеществлением звуковой ци и перестал скакать по древнему бамбуковому лесу ночами в полной тьме. Он всё ещё проводил вечерние и утренние совместные тренировки, но был столь отстранён и поглощён своими думами, что, казалось, он вот-вот вознесётся сам.
Шэнь Цзю насторожился. Это было очень плохо, значит, был ещё один проект, о котором никто не знал.
* * *
У Мин к этому времени неплохо приучился сам изгонять демоническую ци из тел смертных, но попробуй объясни это жаждущим чуда людям, которые ехали к ним со всех концов. Люди на лестнице готовы были устроить бунт.
Подумав, У Мин пошёл к Мин Фаню. Тот долго мямлил и отнекивался, а потом рассказал, что на Собрании бессмертных их учитель потерял любимого ученика Ло Бинхэ. Они сходили до Белого замка, который их мастер упорно называл замком Тёмного Властелина. Белый резной дворец напоминал о сказочных замках, парящих в облаках, злым и тёмным там мог быть только сам их учитель, и то если его не вовремя оторвали от экспериментов.
Дворец был пуст. Гулкие просторные залы с белым полом, что украшала мозаика, внушали трепет. Стало неловко, что они осмелились прийти сюда. Чистота, воздушность и белизна напоминали о собственном несовершенстве. Не смея вздохнуть лишний раз, ученики поспешно покинули это место.
— Цяньцао! — мысль посетила их одновременно, там чаще всего бывал их мастер.
Ретроспектива. Шан Цинхуа.
Шан Цинхуа прекрасно помнил тот день, когда осознал себя. Рядовая поездка превратилась в кошмар, в котором убили всех учеников Аньдин, они даже сигнал о помощи подать не успели. Молодой демон смотрел на них чёрными пронзительными глазами, а с его чёрного ледяного меча *(Канон.) капала алая кровь.
Красивый, надменный и отстранённый, но всё ещё слишком молодой.
Мобей-цзюнь, как всегда, оставил его в живых.
Шан Цинхуа смотрел на окружающие трупы с мрачной обречённостью. Всё зря. Две проклятые жизни постоянных мучений.
У старшего на поясе был кинжал, как раз под его слабую руку.
Он слишком хорошо всё помнил: извилистая дорога, что напоминала хвост дракона, и ущелье, на краю которого лежал молодой демон.
Юноша подошёл ближе. Минуты тянулись мучительно, руки сжимали рукоять. Шан Цинхуа — не убийца, даже зная, что надо и так всем будет лучше, он не мог. Что-то звянуло, так, словно сработало оповещение компьютера. Шан Цинхуа вздрогнул и пришёл в себя, он уже стоял на коленях и даже сделал замах, чтобы добить демона.
Испуганные брошенные на произвол судьбы лошадки звенели вёдрами, будя ужасные воспоминания. Шан Цинхуа всматривался, но оповещения Системы, что всю жизнь держала его как палач свою жертву, не было. Это ничего не значит, уж он-то знал, что эта затаившаяся тварь могла выжидать годами, чтобы потом спокойно схватить его за горло.
Убивать демона нельзя. Красивое лицо, которое раньше вызывало любовь и желание быть рядом, теперь навевало отвращение.
Пусть у него кишка тонка перерезать демону горло, но сбросить тело со скалы он мог, а там пусть им занимаются боги, главное, от него подальше.
Но и это тоже нельзя, эта чёртова Система может так перекроить сюжет, что мало не покажется. А значит, надо не отходить от канона. Он, отложив кинжал в сторону, как мог перевязал раны, поставил рядом с демоном еду и баклажку с водой, хватит с него — демоны твари живучие.
О телах соучеников тоже надо было позаботиться.
Было странно.
Всё так запуталось. Шан Цинхуа сидел в общей комнате, он помнил ребят, с которыми учился, как взрослых и опасных — теперь они казались ему глупыми и бестолковыми. Они смеялись над ним — а теперь они мертвы. И он последует за ними, только намного-намного позже, но так же бессмысленно и глупо. Шан Цинхуа прижал одеяло к лицу, давя рыдания. Скрипнула, открываясь, дверь. Учитель был толст и грузен, но вошёл почти неслышно и сел рядом. Вздохнул.
Что тут скажешь.
А Шан Цинхуа опять стало стыдно, учитель всегда в нём ошибался, даже сейчас. Он просто жалкий эгоист и жалел не несчастных молодых парней, которых знал две жизни, а себя.
Учитель не стал говорить банальностей, он сидел, молча устремив взгляд вперёд и сложив руки на коленях. Старый и усталый, как камни того проклятого ущелья, и от такой поддержки становилось легче.
На следующий день его переселили во второе общежитие, к другим ребятам, постарше. Он споро выполнял привычные обязанности и думал-думал-думал.
Обе жизни казались издевательством, каждый раз он служил не на страх, а на совесть, а взамен получал лишь смерть. И некого винить, он сам написал демонов такими.
В мозгу забрезжила мысль, но пропала.
Пик Аньдин всегда нравился Шан Цинхуа своей приземлённой суетой. Они были полезными, не абстрактно красивыми строками лёгких стихов, а свой прагматичной нужностью, словно Аньдин и был тем канатом, что связывал бессмертные пики с землёй смертных.
Царивший хаос и громкие крики перекликавшихся учеников настраивали на рабочий лад, а наведение порядка в этом хаосе успокаивало.
Списки, отчёты, всё посчитать и записать.
Шан Цинхуа замер как вкопанный — массивы, вот о чём он забыл, отличные сложные формации, которые он разработал в прошлой жизни, спасут жизни многим ученикам пика, а он сможет, как всегда, стать пиковым Лордом.
Ретроспектива. Шан Цинхуа.
Шан Цинхуа больше всего не любил бессмысленный бардак, хаос, в котором ничего не найдёшь. Вот творческий беспорядок — это другое, там всё лежит на своих местах, пусть это не очевидно стороннему взгляду.
Здесь же, на пике Аньдин, творилась первобытная вакханалия. А он снова никто.
Ему четырнадцать лет, и его не особо любили на пике, большинство учеников были старше и намного его сильнее, а ребята его возраста были убиты Мобэй-цзюнем. Об этом он не будет пока думать.
Больше всего ему не давали покоя братья-близнецы Ли Ван и Ли Чжан, они всегда до него докапывались. И пока он замер на полушаге, раздумывая, как бы попасть в библиотеку — не хотелось бы шокировать шисюнов, а учителя в особенности, своими знаниями, — они решили, что это идеальный момент, чтобы подшутить над ним.
Холмистая местность Аньдин была очень живописной, но некоторые холмы для удобства прорезались насквозь, а высокие стены укреплялись булыжником, тропинки и даже широкие дороги вились по самому низу, а вот ученики любили пробежаться поверху, там можно было порядком срезать. Видимо, это и собирались сделать два брата-акробата, но заметили его — подходящую жертву.
На него опрокинули ведро холодной воды и, смеясь, извинились. Шан Цинхуа даже злиться не мог, словно всю злость он оставил там, в ущелье, рядом с трупами товарищей и кинжалом, которым так и не нанёс удар.
«Братьям уже по шестнадцать лет, а шутки как у трёхлетних, сейчас второй появится», — раздражённо думал Шан Цинхуа, даже не пытаясь вытереться.
И точно — второе ведро высыпалось на мокрую голову — мерзкая сечка: резанные сухие соломинки, шелуха от риса, с колкими устьицами, этим кормили скот, и такая еда была очень хорошей, а они на шалости её тратят.
Шан Цинхуа чувствовал себя столетним стариком, попавшимся на розыгрыш детей.
— Так-так-так, — сказал он своим лучшим строгим голосом, сложив мокрые грязные руки на груди в замок. Не зря он столько лет был пиковым Лордом, интонации были правильными, а голос немного подводил, слишком тонкий. Всегда бойкие хулиганы разом присмирели. — И какой же пример вы подаёте своему шиди, устраивая глупые шутки? Или вы забыли, что такое поведение наказывается помощью Байчжань? Думаю, мастер вам с радостью напомнит об этом, — Шан Цинхуа развернулся и медленно пошёл вперёд, заложив руки за спину, как ходил всегда в бытность главой пика. «Раз, два, три…» — он загибал пальцы, старательно прислушиваясь, и оказался совершенно прав.
— Шиди, постой! Ты всё неправильно понял, мы не шутили над тобой, посмотри, какая тут горка, тут сложно не потерять равновесие.
Шан Цинхуа развернулся, старательно пряча довольную улыбку.
— Раз это всё — досадная случайность, — он развёл руки, показываю свою мокрую и грязную одежду, — значит, поможете её исправить, верно? — он по-птичьи склонил голову на бок и посмотрел самыми наивными и добрыми глазами, которые только сумел изобразить.
— Поможем, — вздохнули близнецы, всю обратную дорогу они пихались и переругивались, звеня вёдрами так, будто надевали их друг другу на голову, но покорно шли следом, даже не пытаясь сбежать.
Шан Цинхуа это уже не волновало.
Он понял, что будет делать — он наведёт здесь порядок. Зачем ему ждать назначения и тратить годы, чтобы всё наладить, он начнёт сейчас. И у его молодых полных сил и энергии шисюнов не останется времени на глупые шутки над ним.
Если и были плюсы жизни на Аньдин — это одежда, никто не требовал от парней, что занимались хозяйственными вопросами, аккуратности. Штаны, рубаха и короткий халат с вечно подвязанным рукавами. Волосы, даже заколотые самым аккуратным образом, за полдня совершенно теряли привычный вид, но учеников на Аньдин это мало волновало, они бегали как взмыленные лошади, и Шан Цинхуа — быстрее всех.
О, его наивность, он думал, что ценность порядка понятна всем, но нет. Простой регламент и попытки систематизировать хоть один процесс приводили учеников ужас, а необходимость не просто пересчитать товар, а вести сводные таблицы — в панику. Знал бы он раньше, что, завидев его с бумагами в руках, ученики будут убегать, теряя сандалии, он бы использовал это знание в прошлой жизни, когда ему даже поесть спокойно не давали, всё донимали глупыми шутками и издёвками.
Шан Цинхуа пытался вспомнить, как он в прошлый раз всё внедрял — и не мог, тогда он был в постоянном ужасе, работа на пике, слежка для Мобэй-цзюня, он так боялся, что его раскроют, что не мог спать, а ещё Система, постоянные оповещения которой сделали его форменным неврастеником. На этом фоне все изменения прошли незаметно.
Второе шокирующие открытие, которое он сделал случайно — на пике не было обучения. Это Цинцзин учил своих учеников четырём искусствам, на Аньдин учили только массивам, сюда не брали нищих и неграмотных, но на этом образование заканчивалось. Всё, чем должны были заниматься ученики — это следить за старшими, подражая им, вот и всё обучение. Даже пособий по массивам не было. Несколько жалких книжек в библиотеке Цинцзин, которые на руки не давали, надо — переписывай, и то если позволит великий и прекрасный глава пика, с которым у Шан Цинхуа не было никакого желания связываться.
Сократовский метод обучения всем хорош, но ученики получали только прикладные навыки, никакой теории, и обмениваться могли только своим опытом.
И ведь они так и делали. Старшие ученики раз в месяц проводили общие занятия на тему «как я сформировал основание». Они же отвечали на вопросы. С этими же лекциями они ездили по дружеским малым орденам, которым покровительствовал Аньдин.
А массивам и вовсе никто не обучал, требовалось повторить за старшим, всё.
Печатей, насколько понял Шан Цинхуа, было десятка два, и все они касались укрепления, сломанное не чинилось. Укрепляли кладку, ступени, даже оси колёс телеги, ещё можно было замораживать и лечить что-то простое, но всё остальное, от глажки до штопки с починкой, всё делалось ручками. Они даже мешочки цянькунь не делали, хотя и пользовались, а артефакты посложнее им отдавал пик артефактов.
Нда.
Он ещё удивлялся глупым шуткам — откуда уму взяться? По сравнению с Аньдин, Цинцзин или Цюндин — верх образованности.
Мобэй-будущий-цзюнь появился неожиданно и в самое неподходящее время, Шан Цинхуа только-только убедил часть учеников сотрудничать, а учителя всё же одобрить его нововведения.
Демонический портал открылся прямо перед ним, он шёл закоулками склада, уткнувшись в бумаги, которые собирался показывать мастеру. Он мог упасть в сам проход и оказаться на земле демонов, но уткнулся носом в широкую грудь. Даже сейчас, ещё совсем мелкий ледяной демон был выше его на полторы головы.
«Ну что за невезуха», — подумал Шан Цинхуа то ли о неприятной и несвоевременной встрече, то ли о своём росте.
Мобэя же ничего не смущало, он, тряхнув его как ничтожного зверька за плечо, угрожающе наклонился и спросил:
— Зачем ты меня спас?!
И глазюками своими смотрит, словно в голову влезть пытается.
О, Шан Цинхуа мог многое ему ответить, у него эти слова стояли прямо в горле, монолог на шичэнь *(Шичэнь — 时辰, shíchén — 2 часа.), а то и на два.
Но он торопился и нетерпеливо рявкнул в ответ:
— Не сейчас, я занят!
В тот момент ему было плевать и на вспыльчивость демона, и на его ледяной меч, он уже больше месяца бегает и пытается навести порядок, на свою голову ему и взглянуть страшно — последний раз причёсывался дня три назад.
Сначала торговцы приехали и привезли кучей всё. Вот в сезон спокойно едут телеги, полные одним, ну максимум тремя товарами. Эти же припёрли всё от чернил до колышек для ограждений. И конечно же, ему больше всех надо. Это его же система. А ученики бестолково стоят рядом и руками разводят.
Там такая суета началась, когда торговцы поняли, что принимает он всё по описи, да ещё с договорами будет сравнивать.
Гвалт поднялся, что аж до главы ордена дошло.
Напрасно его запугивали и карами грозили, он квартиру сам покупал, вот там была битва, и документы сам проверял — за юристами в наше время глаз да глаз нужен.
Его даже грозились на конюшне запороть, но тут свои уже не выдержали: пусть он и не лучший ученик, а всё равно свой — аньдиновец. Будет ещё смертный ученику бессмертного ордена угрожать, даже учителя не позвали, сами справились — взашей вытолкали, пусть на Цюндин едет, там товар свой сдаёт, раз умный такой.
После такой поддержки торговцы попритихли, да и ученики тоже за дело принялись. Система же реально простая, главное начать.
Потом байчжаньцы опять разломали, и не какой-нибудь полигон или общежитие, а любимую резиденцию своего главы пика. Вот тут все так забегали — попасть под руку главе Байчжань в гневе не было желающих. Только всё поправили, уже и новое собрание ордена, а к нему вопросы нужны, что сделано, а что нет, вот и бежит он сейчас с документами, надеясь заодно подсунуть и информацию о своей системе. Если очень повезет, её и утвердить могут.
Только ледяного демона с глупыми вопросами ему для полного счастья и не хватало.
Ретроспектива. Ледяной демон.
Мобэй не считал себя глупым, что бы ни говорил дядя. Может, он не так быстро соображал, как остальные, но делал выводы и принимал решения сам.
Худенький парнишка, что дышал так, словно собирался заплакать, стоял над ним с ножом, а у него не было сил, чтобы отбиться, кровь сочилась из ран, пропитывая одежду и черня собой землю. Он закрыл глаза. Просить сохранить жизнь он не станет. Парень стоял рядом, что-то еле слышно бормоча, потом склонился над ним.
Мобэй ждал, вот сейчас острое лезвие окончит его короткую и бестолковую жизнь.
Время тянулось, но потом парень громко и непонятно сказал:
— К чёрту всё!
Его грубо пихнули, срывая с ещё открытых ран одежду, Мобэй стиснул зубы, но смог удержать стон.
Дальше запекло так, словно огненный демон приложил его горящим клинком. С трудом разлепив слипшиеся от выступивших слёз ресницы, Мобэй увидел, что ученик заклинателей присыпал его раны человеческим лечебным порошком.
Мобэй не жаловался, он думал о древних временах, когда все глубокие раны лечили прижиганием — ожог надёжно останавливал кровь. Потом парень сделал неумелую кривоватую повязку, нормально перевязать он не смог, но накрыл свежие ожоги пропитанными травяными настоями тряпицами, а сверху ещё и лечащие печати наложил по одной на каждую рану.
Человеческая ци колола кожу, словно огненными иглами. Прав был дядя — он тугодум, даже сейчас он не мог понять: это всё странная пытка, призванная увеличить его мучения, или человечек действительно хочет помочь?
Его сомнения разрешили поставленные хлеб и вода. Оставив рядом ароматную лепёшку, парень ушёл и больше не возвращался, было слышно, как он разговаривал с лошадьми, а потом раздался стук копыт. Уехал.
Всё затихло.
Мобэй с трудом сел, тряпицы, которые примащивал парень, сползли. Он взял одну и понюхал — пахло незнакомо, но приятно, на яд не похоже.
Он протянул руку и взял баклажку с водой — пить хотелось зверски, он даже не стал проверять на яды, мало что может убить высшего демона. А себя он считал высшим, что бы там ни говорил дядя.
Не отравлено, холодная вода скользнула по горлу, и словно сразу стало легче, даже раны вроде меньше ноют. Демоны не ели хлеб, они предпочитали мясо, но голод не тётка. Лепёшка, завёрнутая в тряпицу, была мягкой и душистой и исчезла в одно мгновенье. Стало легче. Покачиваясь, он встал, пальцы сложились привычно, открывая портал, он очень хотел, как дядя, суметь открыть его просто взмахом меча, но пока не получалось, а сейчас ему нужно просто отлежаться в безопасном месте, и у него оно было — и это не ледяной дворец его отца.
Вскоре о демоне напоминала только примятая трава и кровавые пятна, которые скроет ближайший дождь.
Даже среди людей парень выглядел мелким. Бедно и неопрятно одетый, он быстро перебирал тонкими худыми ногами. Его называли шиди, реже Шан-шиди, и только самый главный, а его демон определил по солидному виду и дорогой одежде, называл его Шан Цинхуа.
Проникнуть на Цанцюн было страшновато, даже Линьгуан-цзюнь *(Дядя Мобэя. Канон.) не рисковал связываться с заклинателями. Сначала Мобэй дошёл пешком, не совсем же он дурак, что бы там дядя себе ни думал, чтобы соваться одному и без подготовки в незнакомое и враждебно настроенное к демонам место. От ущелья, где он встретил странного ученика, до ворот оказалось не очень далеко.
Школу заклинателей защищали не только высокие ворота и стены, но и и едкие заклинания, готовые разразиться огненными искрами. В следующий раз он выбрал место, которое было за́ стеной, и хорошо его запомнил. Безлунной ночью он открыл портал, широко шагнул в проход и обеими ногами встал на наполненную человеческой ци землю. И замер, уже приготовив сложенную печать. Всё было тихо.
Не схлопывались с громким звоном ловушки, не бежала стража, не взлетали сигнальные огни. Неужели так просто? Прямо перед ним в метрах пятидесяти был виден угол здания, следующий портал он открыл именно туда.
Порталами могли владеть только ледяные демоны, и у Мобэя они получались отличные: надёжные проходы, открывающиеся достаточно широко, чтобы пропустить его высокую фигуру, и быстро захлопывающиеся за ним, так чтобы отсечь всё лишнее наглецам, осмелившимся преследовать наследника вождя ледяного племени.
Вот только оказаться он мог только в том месте, которое видел.
Ночной пик был тих, покачиваясь, скрипели тусклые бумажные фонарики над входами тёмных домов и на перекрестье дорожек, вдалеке около забора, опоясывающего пик, негромко перекликалась ночная стража, ярко светился только один дом, где на широкой веранде, слушая голос ветра в пересвистах изящно сложенных бамбуковых трубочек, замер лидер ордена. Мобэй отступил назад, поглубже в густую тень.
На первый раз достаточно, и он сложил печать, сразу отправляющую его домой.
«Домой» — очень непривычное слово для него. Ледяной замок, в котором он прожил много лет — официальная резиденция всех владык ледяных демонов, — так и не стал ему домом. Эту пещеру он нашёл недавно, заблудившись во льдах, охотясь на маунтольва. Пещер в их землях было много, но эта была особенной: льды прозрачные настолько, что насквозь видно, словно только появившаяся корочка на свежезамёрзших лужах, но такие прочные, что выдержали удар его ледяного меча. С гулким звоном отлетел меч от поверхности и даже зарубки на ней не оставил. Солнце же, преломляясь, раскрашивало пещеру розовым и тёмно-фиолетовым, рисуя весёлые отсветы и поднимая настроение. Пещера была большой и извилистой, она плутала вглубь, удивляя неожиданными поворотами. Зайдя подальше, но так и не попав в тень, Мобэй решил остановиться. Подчиняясь его желанию, на пол лёг снег, упруго складываясь в широкую кровать.
На ней он и отлежался, глядя на потолок и стены, по которым бродили цветные пятна, следуя движению солнца снаружи. Только в безлунную ночь или во время бурана в пещере становилось совсем темно. В следующее появление здесь Мобэй принёс запасную одежду и гарпун побольше, он всё ещё хотел поймать маунтольва, а зверюга оказалась на редкость хитрой и обычных ловушек избегала.
Незаметно пещера обросла его вещами, для которых вскорости он построил широкую полку, затем ему потребовался шкаф для одежды и крюки для оружия. У него всё ещё не было времени обследовать пещеру полностью, но даже того, что было, ему хватало.
Его мучил вопрос «почему». Почему очевидно слабый заклинатель не убил его, когда мог. Почему делал то, что, считал, спасёт его жизнь. Демоны сильнее и выносливее людей, убить демона сложно, но человечек этого не знал, он действовал так же, как со своими слабыми и хрупкими соплеменниками.
Заклинатели были посильнее смертных, но в этом парне человеческая ци почти не чувствовалась — от защитных печатей, окружающих пик, фонило сильнее. То есть спасал, рискуя своей жизнью. Почему?
Это «почему» не давало спать, рождая несвойственную задумчивость. Мир Мобэя был прост. Есть мы — демоны, и они — люди. Людей надо убивать. Временами он жалел, что как демоны юга не мог есть человечину. Это была бы подходящая смерть для подлого и хитрого врага — в желудке у сильнейшего.
Он сталкивался с людьми, и с самого первого раза они показали себя жестокими, подлыми, стремящимися нанести удар исподтишка сильному и с удовольствием издевавшимися над слабым. Он успел побывать и тем, и тем, и больше не попадёт к ним в руки, лучше в бою умереть.
Так почему он его лечил?! Мобэй с грохотом опрокинул оружие на пол.
Слежка, которой он теперь посвящал всё своё время, ничего не давала. Он изучил все потаённые места и теперь открывал порталы сразу куда нужно, минуя охранные печати и стражу. Он выяснил название пика и запомнил некоторые имена. Только ответа так и не получил.
Шан Цинхуа был мелким учеником на положении слуги, который бегал по поручениям и терпел издевательства от тех, кто сильнее и старше. Это настолько напоминало жизнь в демоническом мире, что Мобэй удивлённо поднимал брови.
У этого ученика заклинателей не было причин помогать ему.
Мучительный вопрос не оставлял выбора. И он задал его напрямую, подкараулив Шан Цинхуа в редкий момент, когда тот был один.
Но ничтожный человечек осмелился окрыситься и даже пытался оттолкнуть. Мобэй славился своей вспыльчивостью — меч возник в его руке в то же мгновение, он приготовился нанести удар, сразу избавив себя и от свидетеля своей слабости, и от беспокоящего вопроса, но слишком близко раздался голос лидера пика, а сражаться с заклинателем неизвестно какой силы Мобэй не рискнул. В первый раз у него получилось раскрыть портал красивым взмахом меча, метнув фигуру печати на кончик лезвия.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань готовился. В цянькунь полетели печати, своим в лекарню на Цинцзин и в бордель он отослал с большим запасом, но и себя не забыл — путешествие могло оказаться долгим.
Учеников проинструктировал, дальше они сами справятся, даже лекции расписал, на пару недель хватит.
Его расстраивало, что хороших печатей сдерживания он не нашёл, а значит, Тяньлан-цзюня придётся ловить подручными средствами. Шэнь Юань отложил боевой веер и несколько удобно ложащихся в руку кинжалов, их он закрепит на поясе.
Лишать брата оружия, тем более, так надолго, совсем не годилось, а значит, Сюя заменит обычный ученический меч. Грустно, конечно, Сюя тоже расстроилась, рукоять льнула к руке, но оспорить решение не пыталась. Всё же у неё есть хозяин.
От Цветочного меча он отделил три цветка, сначала хотел один в волосы, как оружие последнего шанса — никто не подумает плохого, глядя на невинно выглядящий цветок, но одного могло не хватить, всё же у лепестков режущая часть очень маленькая, так что ещё два он спрячет на одежде.
Вместо тяжёлого и большого циня *(То же, что и гуцинь, только в древности. Тогда цинь был такой один. Это позже все инструменты такого вида стали называть цинями. А собственно циню, чтобы его выделить, добавили слог «гу» — то есть старый, древний.) он хотел взять эрху, но его смущал длинный и хрупкий смычок. Проще всего было бы сложить инструменты в мешочек цянькунь, но как отреагируют духовные струны на такое, никто не знал, но только духовные струны могли бороться с демонической ци. Ещё раз всё взвесив, Шэнь Юань всё же остановился на пипе, она была широкой и напоминала короткое круглое весло, каким пользовались в южном море, но намного легче циня, а эрху вместе со смычком он всё же рискнёт сложить в мешочек цянькунь, заодно испытает. Еда и вода полетели следом, а ещё длинный бамбуковый шест, с которым он очень неплохо управлялся.
Красивые и дорогие одеяния главы пика сменили скромные тканые одежды бродячего путешественника, а высокую гуань — деревянная заколка.
Сейчас он работал над нефритовым знаком Цинцзин, стараясь придать плотному материалу защитные свойства, но пока не преуспел, горсть таких знаков полетела в цянькунь.
Даже удивительно, сколько ему всего оказалось надо, а он совсем недавно планировал покинуть Цинцзин с одним мечом. И это еще не всё: подходящий котелок и чайник придётся купить по дороге.
Шэнь Цзю он оставил подробную записку и, довольный собой, поспешил к выходу. Он легко уклонился от встреч со снующими учениками и присоединился к толпе страждущих и торговцев, толкущихся недалеко от ворот, а потом, растолкав всех, вышел за пределы Цинцзин и спустился по лестнице.
Над головой раскинулось бесконечное небо, светило яркое солнце, почти сразу нашлась телега, готовая его подбросить поближе к дворцу Хуаньхуа, а там и до приграничья недалеко.
Пыль, которой он смело измазал лицо, придала его коже такой же оттенок, как и у окружающих его простых людей, новые одежды почти сразу забились ей, а повалявшись в телеге, полной соломы, он и вовсе приобрёл вид бывалого путешественника. Немного выбивались волосы, но их он стал закручивать повыше и стягивать на макушке, как делали крестьяне *(Реальная причёска мужчин Древнего Китая, выбривание половины головы было привнесено во времена правления маньчжуров.). А за глазами приходилось следить, ци норовила их сделать ярко-ярко-зелёными, без её воздействия возвращался их естественный оттенок, красивый, но не цепляющий взгляд.
Шэнь Юань с жадностью впитывал голоса, говорящие не так, как было принято на Цанцюн и в обществе знати. Они даже фразы строили по-другому. Обычные люди не сдерживали себя, подбирая приличествующие слова, они громко приветствовали знакомых, отпускали грубые шутки и даже распевали песни сомнительного содержания во всё горло. Многолюдный тракт больше напоминал базарную площадь. Шэнь Юань тоже умудрился удачно пошутить, люди грянули хохотом, один неудачник даже упал с осла, что вызвало новый приступ смеха. Его подняли, отряхнули и усадили обратно, Шэнь Юаня же за удачную шутку угостили яблоком. Отерев румяный плод о лацкан халата и стараясь не думать о бактериях, парень отгрыз от него большой кусок, чувствуя, как проблемы покидают его голову.
Чем дальше был от него Цанцюн, тем свободнее чувствовал себя Шэнь Юань.
* Вэй Цинвэй *
Глава Ваньцзянь был счастлив, в сутках не хватало часов, он ковал мечей столько, сколько никогда в жизни. Даже в молодости он не видел такого, чтобы плавильные печи работали день и ночь — да, их не гасили, и всегда там кто-то дежурил, но теперь около них было не протолкнуться, а маленькие переносные печи приходилось заказывать ежемесячно, ведь каждый пытался сделать свой уникальный сплав.
По пику ходили демонические совершенствующиеся и делали это открыто, раньше осмелившимся на подобное он сам лично снёс бы голову с плеч, теперь же за них дрались. У Мину приходилось силком отнимать своих подопечных и гнать на лечебные процедуры. Этим были недовольны все — и сами заклинатели, пострадавшие от демонической ци, и оружейники.
Глава Ваньцзянь ощущал, что он на грани прорыва на следующий уровень. Ещё чуть-чуть, и ему придётся уйти в уединение, чтобы пережить небесную скорбь, а пока он отрывался всей душой, творя сам и изучая получившиеся соединения и поделки своих лучших учеников.
Шэнь Цинцю-младший хотел очень простую на словах вещь: разделив меч на две части, одной частью выводить демоническую ци, а второй помогать зациклить духовную ци, тем самым укрепляя золотое ядро, если оно сохранилось, и духовные вены. А если нет, то помогать копить ци во всех трёх даньтянях.
Вэй Цинвэй тогда привычно открыл рот, чтобы сказать «это невозможно», но впервые в своей жизни сделал паузу и посмотрел по сторонам. Глаза горели у всех свидетелей этого разговора, его главный ученик уже шевелил губами, что-то прикидывая, а наставник по ковке *(Название процесса к слову «ковать».) запрокинул голову, высчитывая варианты, главный старейшина пика загибал пальцы, про себя перечисляя причины, почему это невозможно. А пробравшиеся младшие ученики радостно перешёптывались.
Шэнь Цинцю окинул взглядом всех присутствующих, постучал пальцами по столу и добавил:
— Пострадавших от демонической ци много, наши же братья были вынуждены бросить обучение и покинуть орден: ни Цяньцао, ни все остальные так и не смогли им помочь.
Младшие ученики кивали головами и перешёптывались, старейшины напряжённо вслушивались. Вэй Цинвэю и гадать было не надо, о чём все думали, у него самого были такие ученики. Одна неудачная встреча с демоническим монстром перечёркивала перспективы самых талантливых молодых заклинателей.
— Му Цинфан с помощью У Мина сумели разработать метод, но он не идеален. — Шэнь Цинцю снова оглядел сидящих, словно желая убедиться, что все внимательно слушают, — лечению мешает демоническая ци, накопившаяся в органах и даже в костях. Процесс извлечения имеющимся способом очень долгий и болезненный, но есть идея, как его упростить и облегчить, для этого нужна ваша помощь.
Люди удивлённо вдохнули, младшие ученики зашевелились, в воздухе повис вопрос: «Чем в лечении могут помочь оружейники?»
Шэнь Цинцю раскатал свиток и начал дублировать рисунок, за который сразу уцепились учителя и старейшины, прямо в воздухе.
Золотистая ци двигалась как живая, мало кто видел сказки, которые Шэнь Юань рисовал для своих, и такое использование ци было сущим расточительством *(Совершенствующиеся копят ци, это помогает сначала создать золотое ядро, а потом, накопив ещё больше ци, подняться на небо и стать небожителем.), но выглядело настоящим чудом.
Самый младший ученик не выдержал и подошёл ближе, коснувшись пальцем золотистого рисунка, висящего в воздухе, линия в месте прикосновения расцвела фейерверком и снова приняла прежнюю форму.
Все восхищённо ахнули.
«Филигранное владение ци, не удивительно для духовного совершенствующегося, но такое использование всё равно потрясает воображение», — тая́ собственное восхищение, думал Вэй Цинвэй, стараясь не подавать вида.
В первый раз у него появилась крамольная мысль, что человек, так необычно использующий даже ци, может быть носителем воистину потрясающих идей.
Эту схему они уже обсуждали на ежемесячном собрании, но она дополнилась подробностями и наглядным материалом: в открытый павильон вошли трое демонических совершенствующихся, рожи у них были как у разбойников с большой дороги и взгляды тяжёлые.
Что бы там ни говорил Шэнь Цинцю, в излечение они явно не верили, а заклинателям не доверяли. Так уж сложилось, увидя демонического совершенствующегося, заклинатель скорее достанет меч, чем спросит его о самочувствии.
— Индивидуальный подход! — Шэнь Цинцю любил говорить абсолютно непонятные фразы, считая, что объяснил ими всё. — О боги, — закатил он глаза, видя всеобщее непонимание. — У каждого пострадавшего — разное поражение, пропорции и свойства клинка должны быть разными, это придётся подбирать опытным путём. Но с чего начинать, я покажу, — на стол лёг простой наборный меч.
Такие делали смертные для удешевления, внутри мягкий металл, обрамляет его более твёрдая острая кромка, хитрые люди умудрялись делать его из никуда не годных тонких пластинок, затейливо украшая. В результате получался очень красивый, хоть и совершенно не годящийся для нормального боя меч. *(Это творческое описание реально существующих старинных мечей. За основу были взяты меч из Сакттон Ху и японские мечи из разных типов стали. За консультацию огромное спасибо trionix.)
Но логика была понятна, металл можно комбинировать, а значит, варианты комбинаций бесконечны. Вряд ли больные пойдут бить носорогопитонов или скорпионоящеров, а для тренировок особая крепость не нужна, ученики вон спокойно обходятся деревянными мечами.
Но мысль уже появилась, внутри загорелся огонёк любопытства: а сможет ли он сделать в таких условиях по-настоящему прочный меч, который сроднится с душой заклинателя, поможет спасти от скверны, станет надёжной опорой.
Вэй Цинвэй не знал, кого он хотел удивить: своих учеников, Шэнь Цинцю или вселить надежду в давно погасшие глаза демонических совершенствующихся. Но сейчас он себя чувствовал как в битве со злом: он быстрее, сильнее, и он точно сможет победить.
Дешёвый наборный меч висел в воздухе и медленно поворачивался, подчиняясь его ци, словно демонстрируя себя со всех сторон, в тёплых рассеянных лучах были видны все его недостатки и, что удивительно, достоинства.
— Это ещё не всё, — сказал Шэнь Цинцю, разрывая затянувшуюся паузу, когда всё внимание оружейников было приковано к мечу, — нельзя сбрасывать демоническую ци в землю, нам и так приходится денно и нощно её очищать, слишком много мест ей поражены, нужно найти, как её связывать и отправлять в отдельное место. В камень или в металл, например, в навершие рукояти.
У рукояти действительно было утолщение наверху, оно позволяло не скользить руке.
Но Вэй Цинвэй думал о другом.
Накопители. Духовные камни, полные ци, были надёжным местом хранения, но Шэнь Цинцю, рассказывая о камнях, упоминал кристаллическую структуру камней. А значит, в каждую ячейку, как в соты, можно попытаться поместить ци. Раньше они действовали силой, а при попытке наполнить их ци камни взрывались, рассылая во все стороны смертельные осколки. Тогда у них не было способов заглянуть внутрь, но Шэнь Цинцю показывал систему линз, через которую крохотное зёрнышко выглядело большим. Да и в камнях теперь у них нет нехватки, шахты самоцветов Хуаньхуа теперь почти что принадлежат Цанцюн. Он сам поговорит с Лао Гунчжу, если потребуется. Всё же это не драгоценный белый нефрит, а обычные самоцветы.
Вэй Цинвэй сам не заметил, как полностью погрузился в новую задачу, остальные оружейники тоже сидели с самым отрешённым видом. Шэнь Цинцю исчез незаметно, оставив весь пик оружейников ломать голову над непростой загадкой, как соединить несоединимое.
И ведь у него стало что-то получаться! Словно нехотя, но два металла слились и даже смогли отводить демоническую энергию.
Уже это привело Шэнь Цинцю в восторг, а добровольцев он приволок сам, и это были другие люди. Уж заклинателей из праведных орденов, даже ступивших на неправедный путь, Вэй Цинвэй способен отличить от демонических.
Требовался не один меч, а пять, Шэнь Цинцю был не намерен ждать, пока душа меча проявит себя и нашепчет оружейнику, каким должен быть меч, он требовал результат здесь и сейчас и сам своей силой и волей несозревший духовный металл связал с заклинателем.
Он сказал очевидную вещь, которая как обухом по голове огрела Вэй Цинвэя:
— Заклинатель сам вырастит и воспитает душу меча.
Ведь точно. Изначальные мечи никогда не связывали, заклинатель должен был сам обладать достаточной силой и связать душу новорожденного меча со своей. Не у всех мечей была душа, но духовный металл давал такую возможность. Меч взрослел вместе с заклинателем.
Это потом, присоединившись к Цанцюн, Ваньцзянь сделали не просто кузней оружейников с шахтами, но и все мечи, когда-либо сделанные на пике, объединили в один артефакт, именно в нём проходили испытание ученики, получая свой меч *(Вольная трактовка канона с фаноном.).
Артефакт облегчал поиск, да и богатое ци место помогало духовному металлу вызревать быстрее, а значит, и души появлялись в нём чаще. И вот уже от заклинателя требуется лишь позвать меч, остальное происходит само.
Но что, если обратиться к основам…
Эта мысль захватила Вэй Цинвэя, теперь он колдовал над лезвиями днями и ночами, отбрасывая неудачные недоделки в сторону.
Дождавшись, когда собрание разойдётся — а люди расходились нехотя, уж очень редко у них была возможность не просто получить идею, но и обсудить её всесторонне, учителя воспользовались возможностью превратить обсуждение в мини-урок, который захватил не только учеников, но даже старейшин, все здесь были увлечены оружейным делом, случайных людей на их пике не было.
— Вэй-шишу *(Шишу — младший соученик в поколении учителя, «дядя» в боевой семье.), — к нему обратилась Нин Инъин.
Неразрывная троица из неё, Ло Бинхэ и Ван Цзуня с потерей одного участника попритихла, а после хитрой задачи, поставленной Шэнь Цинцю, он и вовсе о них думать забыл.
— Ло Бинхэ, он, — у девочки задрожал голос, на глазах появились слёзы.
«Всё же Шэнь Цинцю слишком балует единственную девочку своего пика, она всё же заклинательница, а чуть что — и слёзы», — досадуя, думал Вэй Цинвэй, у него руки чесались продолжить работу, а его задерживали.
Ван Цзунь продолжил вместо неё:
— Мы разработали веер, он должен летать. У Ло Бинхэ он летал, а сейчас не летает.
Летающий веер — это было интересно.
Парень залез в мешочек цянькунь и достал достаточно большой сложенный веер. Тяжёлый и металлический, он был весь словно кружевной. Вэй Цинвэй протянул руку.
— Осторожнее, шицзунь, он острый, можно порезаться.
Кромка действительно была бритвенно-острой, а сам металл, несмотря на воздушность, оказался гибким, но прочным.
— Что нужно сделать? — Глядя на ажурную красоту, разложенную у его ног, спросил глава пика.
— Просто встать вот сюда, — центральная планка как раз под размер ноги была более плотной.
Вэй Цинвэй встал, это не ощущалось духовным мечом, но боевой веер отозвался на ци столь радостно, что в это было сложно поверить, он крутясь взмыл вверх. Полёт на нём стал испытанием, он ни в какую не хотел лететь по прямой, но легко планировал и крутился как семечки клена.
У мужчины не кружилась голова только потому, что заклинатели были более крепкими, чем обычные люди, но, приземлившись, пришлось постоять, уперев руки в колени, и отдышаться.
— У вас слишком мало ци, поэтому веер у вас не летает, — ответил он ожидавшим вердикта ребятам.
— А если ци совсем не будет? Он не полетит? — Карие глаза смотрели с такой надеждой, что становилось неловко.
— Не говорите глупостей, где это нет ци? — Вэй Цинвэй терпеть не мог женских слёз, может, поэтому он и стал оружейником.
— В Бездне… — Девушка всё же всхлипнула.
— В Бездне тоже есть ци, только демоническая, — бросил мужчина, надеясь, что ответ успокоит девушку, — вообще ци есть везде, не может ци не быть. Вы уже забыли основы? Вам повторить базовые уроки? Я сообщу Шэнь-шисюну, чтобы он отправил вас к детям первого года обучения.
Парень с девушкой переглянулись, по их виду было ясно, они сами пойдут на эти уроки.
Низко поклонившись и поблагодарив, они убежали.
Вэй Цинвэй задумался.
Шэнь Цинцю ведь тоже не из тех, кто бросает учеников, он ради них придумал, как демоническую ци очищать. Книжник не любил говорить о своих заслугах и, как обычно, скинул своё открытие на Му Цинфана и У Мина, но все, кто должен, знали правду.
А значит, он не побоится и в Бездну влезть, чтобы ученика вытащить. Теперь появление демонических совершенствующихся выглядело не блажью потерявшего связь с реальностью добренького к убийцам бессмертного, а серьёзной подготовкой к будущему походу в мир демонов.
Демоны не могли летать, их мечи не были способны поднять в воздух. Кто-то в этом видел связь праведных душ с небесами, кто-то — кару демонам за предательсто спустившегося на землю бога *(Канон. Бог пытался отделить Бездну от мира и погиб, его душу приманили в тело демона. Так появились небесные демоны.).
Но в демонических землях, там, где ци было мало, праведные заклинатели летать не могли. Точнее, пока у них был свой запас ци, они ещё летали, но ци истощалась быстро. Реши заклинатели посетить демонический мир, им пришлось бы идти туда пешком.
Что, если эти новые смешанные мечи откроют новую эру? Он не собирался это знание отдавать демонам, но разыскать того же Ло Бинхэ на мече, отводящем демоническую ци, становилось вполне возможным.
Идея начинала казаться всё более сложной, но интересной.
Давно стемнело, учеников разогнали по общежитиям, а глава пика всё ещё сидел, мысленно придумывая удивительный, ранее невиданный меч.
* Лао Гунчжу *
Если и было что Лао Гунчжу не понимал, так это Шэнь Цинцю-младшего.
Он увёл у него лучшего слугу, просто небрежно бросив, что тот будет относить его распоряжения. Так мгновенно обычный, пусть хороший слуга был повышен до приближённого младшего глава пика Цинцзин. А всего-то вовремя подал антипохмельный суп. Теперь этот слуга с каждый посещением пика Цинцзин становился… нет, не сильнее — одухотворённее. В его глазах засиял свет, а уровень совершенствования заметно подрос, хотя у него совсем не было времени на медитации. Может, долгая дорога между орденам имела такое влияние.
Шэнь Цинцю давно исчез, но дворец Хуаньхуа никак не мог вернуться в прежнее русло достойных занятий и длительных медитаций.
Вместо Шэнь Цинцю у ворот нарисовался Лю Цингэ, и не зашёл, как приличествует, поприветствовать, а сразу занялся восстановлением защиты.
Куда полез?
Эту защиту устанавливали несколько поколений, а снесли за четверть шичэня. Люди, которые её держали, до сих пор не оправились, те, кто выжил, конечно.
Но Лю Цингэ было не остановить. Вместе с ним посменно прилетали ученики пика Цинцзин, их можно было узнать и по одежде, и по громоздким циням за спиной. Они обходили дворец, только в им понятных местах останавливались и начинали играть, спустя некоторое время они вставали на мечи и улетали, им на смену прилетали следующие. Ученики Хуаньхуа ходили за ними хвостом, полностью нарушая все правила.
Лао Гунчжу в своём собственном дворце начинал чувствовать себя гостем. Не выдержав, он спустился в подвал. Мицзю он хранил именно там, звать слуг не было никакого желания, они, выстроившись в ряд, слушали распоряжения главы Байчжань. И ведь ничего не скажешь, вдруг у молодого Лю всё получится.
Пить рисовое вино вот так, стоя у полки в подвале, будило воспоминание о бурной юности. Он допивал второй кувшин, когда его разыскал старейшина У.
— Господин, — склонился он в поклоне, сделав вид, что не заметил, что Лао Гунчжу пьян, — библиотекари разыскивают печати, которые могут порадовать господина Шэня.
Да, с печатями, удерживающими небесного демона, его прокол. Он надеялся, что глава Цинцзин будет потрясён богатством и значимостью древней книги, он должен был провести за ней дни, если не месяцы, вдумчиво вчитываясь в сложные строки старинных указаний. Но он пробежал взглядом самое начало, открыл талмуд сразу в середине, долистал дальше до самих схем, так, словно знал их расположение заранее. И потратив на изучение сложнейших инструкций половину шичэня, покинул библиотеку. Словно всё нужное уже прочитал, а то и запомнил.
Его разочарование было осязаемым и тем ещё более обидным, будто мудрость Хуаньхуа для него значила меньше чем ничего.
— Господин, Ваша дочь… — Лао Гунчжу аж протрезвел, старейшина У знал, как заставить главу ордена начать думать о делах, — молодёжь сейчас такая вспыльчивая, как бы они глупостей не наделали.
Это было сложно. Выданные дочери инструкции были однозначны, а значит, с ней лучше всего встречаться лично, никому другому она просто не поверит.
Осталось найти способ покинуть орден, не вызывая подозрений в предательстве.
* Шэнь Юань *
Всё путешествие было на редкость приятным и напоминало хороший отпуск.
Стоило надеть простые одежды, и люди перестали преследовать его, требуя чудес и суя младенцев под нос. Он с удовольствием смеялся забавным историям и громко подпевал песням. К концу пути он собрал несколько пикантных сплетен, в которых фигурировал Му Цинфан, а ведь тот казался таким тихоней. Шэнь Юань смешно двигал бровями, изо всех сил флиртуя с симпатичной крестьянкой, пока не получил по хребту и не был с позором выгнан из телеги её мужем. Окружающие громко смеялись. Его посадили в другую открытую повозку, где не было фигуристой красотки, и продолжили шёпотом рассказывать байки про заклинателей.
Приграничье оказалось на удивление оживлённым местом. Тут были торговцы и странствующие даосы, обещавшие изгнать демонов раз и навсегда, местные жители только посмеивались на громкие заявления, главное, чтобы те платить не забывали. Искатели приключений и лёгкой наживы сбивались группками и придирчиво выбирали проводников на демоническую сторону.
Шэнь Юаня удивил этот деловой подход, он был уверен, что демонов и всё демоническое ненавидят, но люди относились скорее с любопытством и восторженной настороженностью, как к немного опасной диковинке.
Побродив среди торговых рядов, предлагавших всякую всячину, так или иначе связанную с демонами, Шэнь Юань выбрал таверну подороже. Он надеялся на чистоту и уют, а попал в логово таксидермиста. По стенам висели страшноватые морды, рога, клыки и даже челюсти, в особой витрине лежала пыльная шкура, напоминавшая крокодилью кожу.
Таверна предлагала демонятину разных видов, жареную, варёную, тушёную с винным и с паслёновым соусом. Пиво с названием «смеющий Байцзэ» *(Легендарный монстр Китая. Байцзэ был похож на рогатого льва, говорил человеческим языком и был исключительно умён. Он рассказал Хуан-ди о всех 11 520 разновидностях нечистой силы, обитающей в горах, лесах, реках и озёрах Поднебесной империи. Никто, включая Небесного владыку, не обладал такой полнотой знаний о бесах, чудовищах, духах, демонах и других представителях сверхъестественных существ, как чудесный зверь Байцзэ.) Шэнь Юань попробовать не рискнул, а вот от вина «Кровь небесного демона» не отказался. Он заказал рёбра тигрокролика в красном пряном соусе с чесноком, рисом, фасолью и маленькими острыми луковичками и бутылку «крови небесного демона». Шэнь Юань искренне надеялся, что местные не подсунут ему реальную демоническую тварь, а называют демоном обычную домашнюю свинку или кролика.
Мясо оказалось нежным и вкусным. Вино было сладким и сливовым и ничем не напоминало настоящую кровь демона, которой он, к своему величайшему сожалению, напробовался вдоволь в прошлой жизни.
Как объяснить людям, что всё стало только хуже, если даже Шэнь Цзю, чьи эмоции он чувствует, на все его предложения говорит «нет». И ведь не сделаешь вид, что не понял или не поверил, он знает, что ощущает брат, там нет сомнений или раздумий. Это холодное взвешенное продуманное «нет». Он предложил три варианта действий, и на все три получил отказ.
Во-первых, спуститься в Бездну. Всё серьёзно, никаких необдуманных действий. Исследовательская экспедиция, продуманный подход, с промежуточными базами, предварительной подготовкой, с участием почти всех пиков. Он не собирался очертя голову прыгать вниз — он не Ло Бинхэ. Но Шэнь Цзю был категорически против, он даже не поинтересовался деталями. Подумав, Шэнь Юань не стал спорить.
Во-вторых, следовало сообщить Юэ Цинъюаню о Ло Бинхэ, и тут Шэнь Цзю тоже просто и коротко сказал «нет». Почему? Демон-полукровка может выжить в Бездне, он уже дважды в ней выживал, об этом до́лжен знать глава их ордена. А Шэнь Цзю не стал это даже обсуждать.
И последнее, после чего Шэнь Юань понял, что придётся действовать самостоятельно — брат отказался заниматься своим золотым ядром.
— Не сейчас, — сказал он.
Тогда Шэнь Юань разозлился по-настоящему, ему пришлось покинуть пик, уж слишком угрожающе выглядит вышедшая из-под контроля ци. Злился он долго, но потом передумал, у Шэнь Цзю теперь нет испорченных вен, да и что ему грозит под сенью Цанцюн, Юэ Ци защитит брата от чего угодно. А год или два погоды не сделают. Ло Бинхэ всё равно потребуется время, чтобы выйти из Бездны.
Собственно, именно тогда он понял, что пойдёт один.
Шэнь Юань невесело улыбнулся, допивая бокал до дна.
Любой назвал бы его самоубийцей: он лезет небесному демону прямо в пасть, да ещё надеется поймать и обезвредить его на проклятой богами земле, где всё человеческое медленно умирает.
Но как Шэнь Юань ни крутил — другого выбора не было. Или сейчас, или никогда. Пока у демонов нет войска, способного победить Цанцюн и всех заклинателей этого мира, пока они даже не помышляют о нападении.
Он даже нормальный меч не брал. Чем ему поможет меч против небесного демона? Тяньлань-цзюнь — бессмертный небесный демон, который одним своим желанием и помощью Синьмо смог спаять воедино все три мира! *(Канон. Мир состоит из трех частей: Небес, где живут вознёсшиеся бессмертные и боги с Небесным императором, мира людей и мира демонов.) Умирающий, практически расчленённый, он стоял против всей армии заклинателей, но ни они, ни Ло Бинхэ со всей его силой не смогли ему помешать.
У него есть ци, только она могла его спасти, Тяньлан-цзюнь не Лю Цингэ, его не возьмёшь правильными стойками или виртуозным владением мечом.
Шэнь Юань знал правду, заклинатели против силы небесного демона — словно пирожные в руках великана, будут раздавлены в крошку и уничтожены.
У него просто не было выхода.
И нет, он не планировал умирать. Телепортационная печать у него с собой, да не одна, он выбрал самые стабильные варианты, а остальное он оставляет на волю богов.
Ведь какой-то бог уже рискнул жизнью ради этого мира, а ему много не надо, всего лишь чуточку удачи.
Шэнь Юань окончательно успокоился, принятое решение дарило уверенность. И он наконец-то увидит настоящий демонический мир, в новелле ему уделялось ничтожно мало времени.
Купцы в глубине таверны обмывали удачное дельце, группа мужчин, напоминавшая наёмников, с пристрастием распрашивала о чём-то трактирщика. Сидевшие за соседним столиком бедно одетые мужчины решили, что он человек с деньгами, и предложили ему побыть проводниками и носильщиками.
— Вы не смотрите, что худые и невысокие, мы парни крепкие, сила-то не в больших мышцах, а в выносливости и твёрдых костях.
— А костяк у нас крепче некуда, не в первый раз добычу с той стороны притаскиваем, — подхватил второй мужчина.
В этом был резон. Хотя носильщики ему были не нужны, мешочки цянькунь всегда с ним, а носить их особой силы не надо, но проводники — другое дело.
Шэнь Юань сидел на высоком камне, местные топтались внизу. Он старался прочувствовать ци.
Мужчины оказались на удивление полезны. Первым делом они сообщили, что нужны артефакты, удерживающие ци внутри.
— Демонические земли высасывают ци, как комар кровь, ну день-два ещё потерпеть можно, а потом возвращаться надо.
И теперь Шэнь Юань старался понять, чувствует он потерю ци или нет. Ну не верил он, что завеса, через которую туда-сюда шляются все, кто хочет, надёжно защищает мир. А значит, потери есть уже сейчас. Проведя больше часа в медитации, он так ничего и не почувствовал.
«Вот бы сюда Шэнь Цзю, — подумал он, — брат с ци обращается филигранно, он бы точно что-то заметил.»
Придётся считать, что изоляции действительно нет, а значит, оставить всё как есть он не мог, он автоматически смешивал ци с природной в своей ауре. В демонических землях это будет равноценно тому, чтобы подарить всю с таким трудом накопленную ци жадному чужому миру. Нет уж, он рассчитывал накопленное вложить в золотое ядро брата.
Шэнь Юань сидел, кропотливо распределяя потоки, а выложенную верёвками ци старался как следует изолировать. Ауру, что его окружала, он, не долго думая, согнал ближе к коже, заключая себя в очень плотный кокон, ещё крепче, чем тогда при Хуаньхуа, а будет этого мало — он и под кожу ци загонит. Слава богам, строение он знал хорошо. А распределить накопленное по слоям эпидермиса — долго и нудно, но ничего сложного.
Проводники, дождавшись его и получив часть денег, чувствовали себя очень неловко — целый день бездельничали, пока странный малый сидел на камне.
Шэнь Юань же считал, что затраты на проводников он уже окупил.
Ретроспектива. Шан Цинхуа.
Мобэй его просто выводил из себя. Он тёмной статуей прятался в тенях, а узнать его можно было по горящему пламенем ледяному взгляду. Как его чёрные гляделки могли отдавать синим, Шан Цинхуа не знал и знать не хотел. Он проклинал систему или сущность, что даже умереть не давала ему спокойно. А Мобэй был очередным раздражающим пятном.
Нашёлся тут ледяной принц, бездельник! Вместо того, чтобы тренироваться, целыми днями ему жить мешает.
Шан Цинхуа всё же убедил главу пика придерживаться его системы — и что он получил взамен? А ничего, кроме проблем.
Как в пословице «кто тянет, на том и едут». Его жизнь стала только хуже. Теперь его дёргали по всем проблемам и делам пика. Он проклинал свой ум, который наивно надеялся, что разгруженные от бестолковой работы ученики получат, наконец, передышку, в первую очередь он сам. Оказалось, ничего подобного. Раньше ученики в тысячный раз пересчитывали и перекладывали купленные товары, разыскивая их по многочисленным складам и подсобным помещениям пика, теперь же их запрягли в строительство.
Ученики его ненавидели и были правы, он сам себя ненавидел. Что проще, лазить по складам, пересчитывая товар, или таскать глыбы, прокладывая дорожки и подновляя здания?
Глупый вопрос.
А тут ещё и этот демон смотрел на него из каждого угла, а у Шан Цинхуа сил хватало только рухнуть на циновки и вырубиться, и так каждый чёртов день.
Учитель же, осознав в нём потенциал и тягу к порядку, начал привлекать его для решения обычных проблем. И ведь не отмолчишься — глава пика требовал ответа, а Шан Цинхуа тогда сильно устал, вот и ляпнул, не додумав. Он предложил организовать посменное дежурство у ворот и на складах.
Тогда его в первый раз побили. Накинули одеяло на голову и от души отпинали. Шан Цинхуа было очень больно, но он их так понимал: помимо постоянного строительства (особенно усердствовал в предоставлении им работы Байчжань), теперь их ждали посменные дежурства у ворот для встречи торговцев и на складах, чтобы быстро оформить товар и вписать его в нужный свиток.
После такого прокола каждая встреча с учителем сопровождалась тренировкой вежливого отмалчивания. Надо было опустить глаза, печально вздыхать и держать свой чёртов рот на замке.
И так сил ни на что не было. Это раньше он жаловался, что причёсывался раз в три дня, теперь раз в неделю он заплетал тугую косу, аккуратно натягивал плотную чёрную шапочку и так жил, не снимая её.
Чтобы показать своё расположение, мастер велел ему отвечать за караван, везущий товары в соседний город. Шан Цинхуа пошёл плакать в святилище, и ему было не стыдно. Он, самый маленький на пике — и пойдёт в караване, как главный над старшими, ему надо молить высшие силы, чтобы его, как виновника всех бед, в ущелье не сбросили.
Мобэй победил всех демонов, в том же месте, где когда-то сам напал на их караван.
— Как героически… — Шан Цинхуа хотелось закатить глаза, а сам он старательно прикрывал рот ладонью, уж очень у него лицо выразительное — саркастическая усмешка так и лезла.
Ну не верил он в героическое спасение мимопроходящим демоном, он цинично прикидывал, не мог ли Мобэй своих демонов на них натравить сам. А что, такой неплохой способ избавиться от долга жизни.
Ну уж нет! У Шан Цинхуа только недавно стал вырисовываться план, как обустроиться тут хорошо и безопасно, и Мобэю там отводилась немаловажная роль.
* Ло Бинхэ *
Прыгая спиной в раскрывшийся провал, Ло Бинхэ ждал быстрой, но страшной смерти.
Бездна — это вам не человеческие земли и даже не обычные демонические. Бездна — квинтэссенция демонических земель — весь ужас девяти судилищ Диюя *(В Китае нет Ада в нашем понимании, у них Диюй — нечто среднее между чистилищем и адом. Вместо кругов ада — судилища, по разным источникам от 2 до 18 судилищ. У меня будет девять, считайте это авторским произволом.) был в ней одной. Свитки в библиотеке подробно рассказывали о судьбах несчастных, кому не повезло попасть туда. Демоническая ци чёрными ветвистыми потоками проникала в тела и разъедала их. Даже сильные заклинатели могли только медленно и мучительно умирать на руках своих учеников и боевых братьев. Это если хватило силы вернуться. От остальных не оставалось даже костей, лишь медленно гасли лампы с их ци в зале Жизни, а боевые братья проводили панихиду по погибшим. *(Авторский произвол, у Мосян нет такого. Но в мире совершенствующих — это частое явление. Нагло ворую.)
У каждого ученика на пике была такая лампа — символ, что этот молодой человек встал на путь заклинательства. Юные адепты Цанцюн в парадных одеждах, в присутствии своих соучеников и наставников, зажигали старинные артефакты в виде лампы своей ци. Пламя ци горело всегда, оно колебалось в минуты опасности или испытаний сердечными демонами, но стойко сияло даже под открытым небом, ему не был страшен дождь или ветер. Если лампа гасла, это означало одно — заклинатель покинул мир живых. Ло Бинхэ хоть в этом мог быть спокоен, он знал, что важные для него люди всегда смогут узнать, жив он или уже нет.
Бездна словно играла с людьми, нельзя было доверять ничему: звуки, запахи, всё менялось слишком быстро, сама земля могла расколоться в один миг, выплеснуть огненные камни и захлопнуться вновь, оставляя ровную поверхность, словно ничего не было. Лишь остывающие камни напоминали об огненной пасти, возникшей из-под земли и снова исчезнувшей.
Неизменным оставалось лишь багрово-красное небо, словно символ будущей смерти. Медленной, мучительной и кровавой. Не важно, от чего придётся погибнуть: от чёрной ци, отравляющей тело, от погоды, посылающей вниз каменную крошку вместо дождя, или от диких животных. Конец был один — смерть. Он хорошо знал, на что шёл, и не тешил себя иллюзиями.
Узнав о Бездне, Ло Бинхэ поселился в библиотеке, с головой зарывшись в пыльные свитки. Раньше такую тягу к мудрости Цинцзин он проявлял, лишь когда разыскивал редкие сплавы или хитрые плетения, нужные для боевого веера. Друзья смеялись над внезапно проснувшимся в нём духом книжника, мол не зря он на Цинцзин штаны просиживал, сделал-таки из него Шэнь Цинцю правильного цинцзиновца — а он не мог оторваться. Про́клятый, искажённый мир! Он был настолько чужд всему человеческому, что даже сильные заклинатели уровня главы пика не могли выдержать там без последствий до́льше недели.
Тогда же он узнал, что, открывшись, Бездна будет пожирать всё живое, пока не наткнётся на мыслящее существо. В отдалённых районах это приводило к страшным последствиям: могли целиком пропасть леса, поля и даже озёра. Скупые штрихи свинцового карандаша очевидца рисовали страшную картину бедствия, способного незаметно поглотить вершину вроде Цинцзин. Люди могли лишь беспомощно метаться вокруг, страшась разинутой пасти.
Увидев тёмный провал и бегущих демонических животных, Ло Бинхэ сразу понял, что ему следует делать. Вот он — выбор всей его жизни. Ван Цзунь *(Ученик пика оружейников, ранее самый негодный ученик Вэй Цинвэя, которого приблизил к себе Шэнь Юань.) поймёт, Нин Инъин будет тихо плакать, а девушка с тёплыми карими глазами *(Девушка с Цюндин, сильно пострадавшая при нападении Ша Хуалин. Ло Бинхэ принимал активное участие в её лечении и помощи ей.) сожмёт руки в кулаки и подумает: «Какой же ты дурак, Ло Бинхэ! Надо было подождать нас, посоветоваться, а не нестись, как всегда, вперёд, очертя голову!» Но даже она будет знать, что он поступил правильно.
Его жизнь в обмен на жизнь учителя и учеников, намного лучших, чем он сам. Простой выбор! Только так Ло Бинхэ мог доказать, что всё не зря — он действительно изменился.
И он прыгнул, не слушая крики обоих Шэнь Цинцю и избегая удерживающих рук и ци, что старалась перехватить его.
Это его последний выбор! Его бой! А остальные пусть живут дальше и будут счастливы!
* * *
Его окружило белое пространство, он словно не летел вниз, а замер неподвижно как муха в паутине. Всё белым-бело, будто он попал в густой туман, без звуков и запахов, даже ветра нет. Ло Бинхэ напрягал ци и протягивал вперёд руки, ловя воздух — пустота! Странное место.
А затем, словно занавес раскрыли — над головой распахнулись фиолетово-красные облака, намного ярче, страшнее и красивее, чем в описаниях очевидцев. Только сейчас он почувствовал, что падает. Ничего не было видно, кроме неба, его всё так же окружал туман, и не было ему конца.
Снова всё поменялось, туманная дымка исчезла, как не бывало. Ло Бинхэ пытался сгруппироваться и осмотреться, но замер. Какие боги придумали такое место?! Он падал вниз, а вдалеке предметы поднимались вверх, куда они поднимались?! Вверху не было ничего, кроме неба. Даже тумана больше не видно.
Замычала корова, бедное животное молотило в воздухе копытами, а мимо неё проплывали стволы деревьев с зелёными кронами и даже корнями.
Он не животное, у него есть ци, а значит, можно что-то придумать. Ведь прямо сейчас смерть ему не грозила. Ло Бинхэ коснулся рукояти Чжэнъян *(Первый меч Ло Бинхэ. Канон.). Любимый меч рванулся навстречу, но почти сразу сник, словно тоже увяз в паутине этого места, только тоненькая ниточка связи между ними напоминала, что Чжэнъян не изменился, он всё ещё отличный духовный меч, выкованный лучшими кузнецами Ваньцзянь. Только теперь он не мог летать, только резать и рубить, словно, когда пересёк границу Бездны, разом превратился в обычный меч смертных.
Ветер усилился. Ло Бинхэ смог развернуться животом вниз. Он был очень высоко: внизу, змейкой между невысокими красноватыми холмами, текла река, вдали темнел фиолетовый лес, ещё дальше виднелись чёрные, словно нарисованные свинцовым карандашом, горы. Теперь ветер бил в лицо, заставляя жмурить глаза и надувая одежды парусом.
— Ветер! — В голове словно щёлкнуло.
Мешочек цянькунь всё ещё болтался на поясе. Учитель настойчиво требовал ото всех своих учеников носить его с собой всегда. Ло Бинхэ сам не заметил, как привык к нему, и не отвязывал, даже когда находился в общежитии.
Ветер стал ещё сильнее. Ему пришлось скрючиться в комочек, развернувшись спиной вниз, только так он смог выудить веер, который последнее время всегда таскал с собой. Длинное сложенное полотно пришлось прижимать к груди и животу, повреждая одежду, и ложиться на него плашмя, с трудом удерживая баланс. Он дёргал концы, пытаясь расщёлкнуть тугое крепление, острая кромка резала пальцы, а мокрые от крови они скользили по холодному кружеву.
— Ну давай же, давай! — Неслышно шептал Ло Бинхэ, даже не пытаясь смотреть, ветер бил с такой силой, что слёзы лились из зажмуренных глаз.
Наконец-то веер щёлкнул и раскрылся, его ударило в грудь так, что перехватило дыхание, в ушах зазвенело. Веер швыряло из стороны в стороны, Ло Бинхэ старался не думать, во что превратятся его пальцы и останутся ли они у него.
Ло Бинхэ распластался по поверхности, чувствуя, как падение замедляется, веер неспешно планировал, покачиваясь на поворотах. Он вцепился в его пластины и уже не чувствовал рук. А отпускать нельзя — веером управлял ветер, один неудачный порыв, их перевернёт и закружит, а потом и о землю ударит так, что костей не соберёшь. Он пытался придумать, что делать, мозг отказывался соображать, но в памяти сами собой всплывали слова мастера:
— Веер — не духовный меч, в нём нет своей ци, а значит, ничто не должно блокировать циркуляцию, веер только артефакт, электрическая цепь, соединил контакты — работает, отключил — нет.
Шэнь Цинцю-младший любил незнакомые слова, но объяснение было понятным, а значит, Ло Бинхэ мог попробовать воспользоваться его мудростью. Соединиться с духовным мечом Бездна не давала, но свою ци он же смог выпустить, а значит, у него есть шанс.
Ло Бинхэ лежал, плотно прижавшись животом к твёрдой, но гибкой поверхности веера, и пытался сообразить, как пустить ци через живот. Он пробовал активировать центральный даньтянь, но у него ничего не получалось.
Мастер говорил, что ци находится в каждой части тела, они дважды в день тренировались выпускать ци по команде, смешивать её с природной и снова поглощать, пропуская через все три даньтяня, укрепляя своё совершенствование. Физические совершенствующиеся так укрепляли мышцы, просто направляли в них ци во время тренировок, духовные воздействовали тоньше: на гуцинь, его струны или даже на саму музыку. Ло Бинхэ долго осмысливал такой подход и никак не мог его повторить сам. А на тренировках он словно впадал в транс, как буддийские монахи, они все действовали как единый организм, не думая, лишь повторяя. С огромным трудом он научился сам циркулировать ци вокруг тела, а следующий вызов ему бросил летающий веер. На нём было удобнее всего стоять, а значит, и активировать его надо ногой, пропуская ци через пятку. Ох и намучился Ло Бинхэ, пока у него получилось.
Земля стала ближе, да и скорость словно увеличивалась. Ло Бинхэ напрягал живот, пытался почувствовать ци — и никак:
— Где она?! Где ци?! Демоны её побери! — Он не хотел умирать так глупо, не справившись с собственным артефактом!
Ничего не получалось! Ло Бинхэ снова приоткрыл слезящийся глаз, спрятавшись от ветра за кружевом веера. Земля слишком близко. Он не успеет. Придётся рискнуть.
Ло Бинхэ подтянул к груди колено. Удержался! А то его могло закрутить штопором. Почти получилось! Он чувствует коленной чашечкой центральную планку веера. Ну же! Сознание словно растрои́лось: один Ло Бинхэ бегал кругами и истошно орал «Аааа!», второй, цепляясь за веер, пытался не потерять равновесие и встать, а третий голосом учителя считал: «И раз, и два — поворот! Три, четыре — выпад! Ло Бинхэ, не отставай!» В такт этому счёту пульсировала ци, поднимаясь от центрального даньтяня.
Раз — сцепление ци с веером усилилось.
Два — веер послушно повернулся в воздухе.
Три — он развернулся, гася скорость.
Ло Бинхэ подтянул второе колено, а потом и всю ногу, осторожно отпустил руки и выпрямился. Теперь он стоял так, словно признавался в любви перед прекрасной возлюбленной.
Четыре — он встал, уверенно поставив ноги так, как тренировались.
Чужой мир раскинулся перед ним! Никогда ещё он не рисковал подняться на такую высоту. Вжиххх — повернулся веер, облаком взметнулись полы халата и волосы, кровь с ладоней продолжала капать, рассыпая алые брызги, а Ло Бинхэ, раскинув руки в стороны, орал в голос:
— Мы сделали это! Он летает! Летает по-настоящему! Ааааа!
Веер слушался идеально, каждый лёгкий наклон туловища и перемещения центра тяжести с носка на пятку меняли его полёт. Он то взмывал вверх, разрезая острым носом ветер, словно корабль волну, то падал вниз, будто ястреб, заметивший добычу, или кружился, медленно опускаясь по широкой дуге, как цветок сливы, подхваченный ветром.
Ло Бинхэ смотрел вокруг сияющими от восторга глазами — весь мир у его ног!
Было немного жаль, что Нин Инъин и Ван Цзунь не видят их триумфа. Они сделали свой первый летающий артефакт сами! В древние времена за такое и главой пика могли назначить.
Спасибо Некроскоп за чудесное имя для девушки Ло Бинхэ. Цай Сяодань — Маленькая заря.
* Шэнь Цзю *
С того разговора в день исчезновения Ло Бинхэ Шэнь Цзю должен был понять, что Шэнь Юань не уступит и не забудет.
Вопрос был прямолинеен, как и сам Шэнь Юань. Брата интересовало самое важное, и он спрашивал в лоб, напоминая незабвенную манеру допросов Юэ Ци.
— Золотое ядро?
— Работаю, — бросил Шэнь Цзю, выпивая кувшинчик мицзю *(米酒, mǐjiǔ — китайское рисовое вино, содержание алкоголя 12-20%. Аналог японского сакэ.) до дна. Обтекаемо, так чтобы не придраться, но и не сказать лишнего.
В таких разговорах Шэнь Цзю — мастер, долго тренировался на Юэ Ци, доводя того до белого каления. С духовным братом говорить было легче, с их уровнем связи разговоры, и правда, были не важны, это освобождало.
— Это важно.
— Знаю.
Слишком много было спрятано в его коротком «знаю», и Шэнь Цзю не собирался об этом говорить. Он всё же старший брат и не должен вешать свои проблемы на младшего. Шэнь Цзю рос на Цинцзин, как никто другой он знает, насколько важно для будущего быстро сформировать сильное ядро.
Но было одно «но».
Он хотел в этот раз сделать всё идеально. Сам. Без сочувственной помощи брата стать сильным и могущественным, а глядя на растущие возможности Шэнь Юаня, ему придётся очень постараться.
Шэнь Цзю убил кучу времени на поиски своих записок и нашёл их, совсем не там, где помнил. Хорошо, что ключом была не ци — которой сейчас у него было ничтожно мало, а кровь. Собственно, на этом хорошее и закончилось.
Его бесценные записи были сделаны для человека с духовными венами, искорёженными демоническим совершенствованием, а сейчас у него идеальные вены, даже шэньюаневским больным эти записи не подходят — повреждения вен Шэнь Цзю уникальны.
Шэнь Цзю не знал, плакать ему или смеяться — труд его жизни, который он полагал своим наследием, был бессмысленен.
Горькая ирония. Его долгая кропотливая работа закончилась ничем, как и вся прошлая жизнь.
Но было то, что он помнил, но тогда не мог проверить, мифические, почти забытые техники: от совместного совершенствования с небожителем до выкармливания феникса или водного дракона, всё зависело от типа духовного корня *(Канон мира совершенствования. Неразвитые духовные вены там называются корнями и делятся по пяти классическим состояниям: дерево, огонь, вода, земля, металл.). Вот только травяной корень, как у него, был столь редок, что он сам мог считаться мифическим существом, а то, что получалось после обретения тела, он и сам не мог понять. Больше всего это напоминало искры или, может, капли ци. Вот только проблема никуда не делась, не было такого мифического существа, способного даже в теории укрепить и ускорить его совершенствование. А значит, его ждут годы в пещерах Линси. Правильное ядро формируется долго и медленно, виток за витком укладывая кольца концентрированной ци на его сияющую основу.
От этих мыслей становилось тошно — он не мог оставить Шэнь Юаня одного.
Что может сделать книжник в ситуации, когда ни в библиотеке двух пиков, ни в своих записях он так и не нашёл ответов?
Шэнь Цзю невесело усмехнулся — он был столь очевиден и прогнозируем — он пошёл в библиотеки остальных девяти пиков. И не жалким просителем, а пользуясь недавно обретённой силой и властью, он выгреб всё нужное из чужих закромов и перенёс к себе. Ну не было у него времени каждую ночь ходить в гости в чужие библиотеки. По мере прочтения свитки возвращались хозяевам.
Шэнь Цзю ждал бунта, злобного шёпота за спиной или хотя бы жалоб Юэ Ци, которые он готовился с молчаливым презрением отбросить, но главы молчали. А старый хозяин дворца и вовсе сам распорядился принести на Цинцзин искомые свитки, даже требовать не пришлось.
Именно там он нашёл, что искал — Столпы основания.
По легенде, первым смертным, который смог стать бессмертным и вознестись, был великан, чья сила, мудрость и доброта были столь же велики, как и он сам, но гигант был столь огромен, что боги испугались, что небеса не выдержат такого веса, и приветствовали его в виде духа, оставив огромное тело на земле, в потаённом сокрытом от всех месте. Стоило духу бессмертного покинуть тело, и оно стало белоснежным нефритом, огромной статуей, чья голова, с глазами, полными слёз, была запрокинута к небу, а руки чашей держали людскую надежду на перерождение.
Древняя катастрофа разрушила святыню почти полностью, многие считали, что именно после её разрушения и появилась Бездна. Но даже в разрушенном виде реликвия несла благость и силу, только достойные могли выдержать испытание, а пройдя его — становились намного могущественнее. Раньше речь шла об огромных руках, в ладонях, сомкнутых чашей, человек мог понять мудрость бессмертия, проживая во сне сотни жизней. Теперь, когда фигура была почти разрушена, его ждала ночь у ног, мудрость великана здесь была приземлённой, но человек, настроенный серьёзно, мог и здесь обрести бессмертие, силу и могущество, если выдержит, конечно.
Это было именно то, что он искал, осталось найти это место.
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ в который раз облетал дворец Хуаньхуа, издалека тот напоминал вычурный торт, какие подавали в императорском дворе, но не красота интересовала Лю Цингэ, а отклики наложенных печатей. Это не заменит многовековую защиту дворца, но это было лучше, чем ничего.
И тут он увидел две мелкие фигурки в цветах Цанцюн, в руках те держали длинный свиток и аккуратно наносили на него отметки. Он резко снизил скорость и прыгнул вниз, приземляясь перед двумя нарушителями. Знакомые лица, снова друзья Ло Бинхэ. Всё же непослушание, видимо, может быть таким же заразным, как и плохая болезнь.
Он молча встал у них на пути, заложив руки за спину и чуть нахмурив брови.
— Лю-шишу, а что это Вы тут делаете? — ученик Ваньцзянь подобострастно поклонился. Лю Цингэ не помнил его имени, а парня узнал по цветам его пика.
— Ищу тех, кого за самовольный уход с пика учителя будут бить палкой или в шахты отправят.
На каждом пике свои наказания, на Ваньцзянь провинившихся отправляли в шахты, на остальных пиках чаще всего били палкой, и только любимице Шэнь Цинцю ничего не грозило, её глава максимум отправлял бегать кругами вокруг пика.
Лю Цингэ с удовлетворением заметил, что его слова попали в цель, парень вздрогнул и побледнел.
Вперёд вышла девушка, прикрывая друга.
— Лю-шишу, мы здесь по делу.
— Вижу ваше дело.
Лю Цингэ хорошо разглядел карту, которую держали в руках негодники. Такие же любил Шэнь Цинцю-младший, ими он доводил Лю Цингэ до дёргающегося глаза. Младший глава пика Цинцзин на память не жаловался и положение печатей мог определить до цуня *(Это китайский дюйм или вершок, равен 3,33 см.), но разложенная карта словно разом уничтожала все самые веские аргументы Лю Цингэ. Так что учеников младшего главы можно было узнать сразу, за любовь к этим самым картам, которые уже заставляли вздрагивать главу Байчжань.
Защиту Хуаньхуа восстанавливать было непросто. Со стражей, воинами, наёмниками и даже учениками он разобрался быстро, но всё остальное требовало самого тщательного внимания.
Мало ему было вестников обоих Шэнь Цинцю, которые прилетали в любое время и могли его найти где угодно: хоть в купальне, хоть в подвалах. Они принадлежали ко всем пикам, и даже среди людей Хуаньхуа завёлся один такой.
Потом были цинцзиновцы, чистящие Хуаньхуа от демонической энергии, те прилетали попарно, быстро делали своё дело и улетали. Главное успеть накормить учеников и охрану приставить, а то Шэнь Цинцю за своих голову открутит.
А вот эти двое тут явно без разрешения, а значит, можно навестить старшего боевого брата, который к нему в Хуаньхуа давненько не захаживал. Так старейшины дворца в обморок падать разучатся — разозлившись, младший глава испускал столько ци, что она придавливала к полу, напоминая давление ци Юэ Цинъюня во времена их юности, самые слабые падали в обморок.
— За мной! — Велел он, встал на меч и, не оглядываясь, полетел на Цинцзин.
«Всё же Шэнь Цинцю слишком баловал девочку, да и своих учеников тоже.» — раздумывал Лю Цингэ, он не сомневался — провинившиеся летят следом.
Шэнь Цинцю был в хижине, как всегда, его взгляд был погружен в бумаги, с людьми он предпочитал общаться жестами.
— Старший, — Лю Цингэ не посмел показать своего недовольства, с младшим Шэнь Цинцю было проще, тот вспыхивал как порох, но так же быстро остывал, в старшем злость словно никогда не гасла, и, стоило переступить черту, она чёрным облаком окутывала главу. Раньше Лю Цингэ и не думал бояться, ну что ему может сделать книжник, но теперь, после священной демоницы, он вдруг понял, что, когда ярость станет настоящей, его ничего не спасёт, и уже он будет нарезан на мелкие кусочки.
Нин Инъин проскользнула вперёд, практически оттолкнув его с дороги.
— Мастер! Вот! Мы всё посмотрели. Это наше исследование.
— Покажите его младшему главе пика, — не отрываясь от бумаг, медленно и мелодично произнёс Шэнь Цинцю.
— Его нет, — Нин Инъин всхлипнула, — мы думаем, он ушёл в Бездну.
— Что? — Шэнь Цинцю вскочил, бумаги подняло вверх ци, и они медленно закружили по комнате.
— Да, мастер, младшего главы нигде нет уже три дня, мы всюду искали, и вот.
Перевёрнутый столик был шустро поставлен на место, а свиток раскатан и придавлен с двух сторон.
— По всему Цанцюн слишком много проявлений демонической ци, так много, что тут тоже может открыться Бездна, — шёпотом закончил парень.
Молодые люди замолчали, испуганно глядя на Шэнь Цинцю круглыми глазами.
Лю Цингэ не понимал, что происходит, он вёл детей за наказанием, а Шэнь Цинцю и не думал их наказывать, он чуть ли не носом скользил по принесённому свитку, отсчитывая вслух сделанные пометки.
— Больше ста случаев, — потрясённо произнёс он, поднимая глаза на Лю Цингэ, — это не случайность! Это диверс… — он замолк на полуслове, словно сказал лишнее.
* Цай Сяодань, девушка Ло Бинхэ *
Цай Сяодань была хорошей ученицей. Она не донимала наставника вопросами, не бегала поминутно на Цяньцао и не искала внимания главы пика. Она послушно выполняла рекомендации лекарей, занималась совместным совершенствованием с Ло Бинхэ — девушка старалась не краснеть, ничего такого в этом не было, они просто сидели, взявшись за руки, объединяя свою ци. А то, что сны после подобного становились слишком красочными, никому знать не обязательно.
Всё закончилось.
Ло Бинхэ больше не будет стучать в окошко, принося цветы и сладости, не будет кричать под окнами библиотеки, позвав испытывать веер.
Он теперь в Бездне, один на один со страшными чудовищами, а она здесь.
Цай Сяодань вытерла глаза, она поклялась, что не будет плакать, ещё когда ей в первый раз отказали от пика. Тогда её спас Ло Бинхэ, он примчался к воротам Цяньцао и остановил стражников, что выпроваживали их.
— Именем главы Цинцзин, все возвращаются на Цяньцао! — Рявкнул он так, что земля вздрогнула.
Она, потерянная, изгнанная своим пиком, сидела в пыли, не зная, что делать и куда идти, хотелось сжаться в комочек и умереть у стен родной школы, глаза застилали слёзы. Громкий властный окрик Ло Бинхэ словно разбил проклятие, лёгшее на её плечи.
Парень говорил всем, а смотрел только на неё и ей первой протянул руку. Зароптали стражники, вытаскивая мечи, а парень, чьи глаза сияли словно звёзды, а кудри выбивались из аккуратной причёски, так и не выпустил её руки, лишь презрительно бросил:
— Кто из вас осмелится встать против моего мастера, встать против Шэнь Цинцю?! И против меня, несущего его волю?!
Глава Цинцзин, прекрасный и величественный, попирал раз и навсегда установленные правила и совершал невозможное, и ученики были ему под стать.
Ло Бинхэ положил ладонь на рукоять меча и готов был выступить против всех стражников разом, но те отступили, а на пике их встретили лекари, смотря виноватыми глазами. По слухам, передающимся шёпотом, сам Шэнь Цинцю поступил так же, как Ло Бинхэ, только он пришёл сразиться с самим Му Цинфаном и почти победил.
— Но об этом шшш, — свидетели произошедшего страшно закатывали глаза и прижимали палец к губам.
Цай Сяодань прижимала руки к груди. Ло Бинхэ был такой же, как его мастер — красивый, высокий, идеальный во всём! Вот только слишком вспыльчивый, решительный и нетерпеливый, и манеры его были не всегда правильные.
Теперь другие девушки ей завидовали — личный ученик мастера обратил на неё внимание. Девочки на Цюндин были редкостью, их было всего три, и наставники каждый раз словно удивлялись, читая женские имена и фамилии. *(В Китае есть деление на чисто мужские фамилии и чисто женские. В этом фф это не соблюдается, не настолько я хорошо знаю китайский.) А раньше девочки над ней смеялись — Ло Бинхэ был несносен, он странно проявлял внимание: словно гадкий уличный мальчишка дёргал её за платье и пачкал его, притаскивая грязных жуков. Он подкарауливал её и выскакивал из кустов, размахивая мечом, сколько раз из-за этого внезапного почти нападения она падала в пыль и портила одежду. Цай Сяодань тогда плакала с досады, и только когда напали демоны, она увидела другого Ло Бинхэ. Он прибежал одним из первых и смело бросался наперерез демонам, отводя опасность от неё. Они, ученики Цюндин, как первогодки бестолково размахивали мечами и не могли ничего сделать, а Ло Бинхэ сам! заколол демона намного больше его.
Она сама виновата — сама подставилась, не сумела увернуться, и удар демонической ци прошёлся по ней наотмашь.
Ло Бинхэ караулил в палате, пролезая куда угодно, несмотря на запреты, его лицо расцветало синяками, но он не жаловался. Лишь её подбадривал, мол всё обойдется, её вылечат и будет как раньше.
Как раньше…
Цай Сяодань хотелось плакать, но слёз не было.
Лекари Цяньцао мрачнели на глазах, их оживлённое переругивание сменилось осторожными правильными и аккуратными фразами. Му Цинфан лично осмотрел её и сказал, что надежды нет, а Ло Бинхэ продолжал сыпать уверениями, что всё наладится. Тогда они в первый раз поругались.
— Не будет ничего хорошего, ничего не наладится, ты понимаешь?!
Она сама своей слабостью и глупостью разрушила свою жизнь и чаянья своей семьи. У них было не так много денег, и отправить единственную дочь было тем ещё риском. Дядя скажет, что был прав — девочкам обучение только вредит, они не годятся ни на что иное, кроме замужества. Это если её согласятся принять и выслушать. Она даже не рассчитывала остаться. Зачем их и так небогатой семье обуза, медленно умирающая от отравления демонической ци.
Ло Бинхэ было всё равно, он её будто не слышал, а когда она перестала верить ему, он сказал «учитель сможет помочь» и повторил это много-много раз. А вот в это верилось — Шэнь Цинцю переворачивал небо и землю ради учеников и преданных ему людей. Словно, слыша «невозможно», он смеялся в голос и спрашивал: «Кто сказал невозможно?» И делал. Разрывая каменную твёрдость невозможного своей волей, упорством и верой в свои силы. Так же поступил и Ло Бинхэ, он смеялся невозможному в лицо, сначала научил летать боевой веер, а потом притаскивал ей светящиеся в темноте конфеты, словно очередное напоминание — возможно всё, надо лишь захотеть, приложить старание и упорство.
Цай Сяодань сидела, поджав под себя ноги, её взгляд был устремлён на стойкий огонёчек лампы с надписью «Ло Бинхэ» у самого основания. Только знание, что Ло Бинхэ всё ещё жив, позволяло держаться.
Она знала, как Шэнь Цинцю относится к своим ученикам, он не бросит Ло Бинхэ одного в Бездне, а значит, надо подождать, и он позовет её и других учеников в опасное путешествие.
Время шло, ничего не происходило, словно Ло Бинхэ не пожертвовал всем ради их спасения, словно можно жить как ни в чём не бывало.
А потом один из Шэнь Цинцю исчез. Девушка сразу поняла — он пошёл искать Ло Бинхэ. Один.
Ученик сильнее походил на учителя, чем она думала.
Цай Сяодань сжала кулаки. Другого выхода не было. Всё равно от неё толка не много, а принимать пилюли и медитировать можно и вне ордена. Она собрала мешочек цянькунь, подошла к наставнику, сообщила, куда идёт, и покинула орден. Одна.
Картинки тут сложно вставлять :( Каждую надо загружать
Как выглядят главные герои, можно посмотреть здесь: https://t.me/just_for_fun_sis/171?single
Ура, я вернулась, вдохновение есть, но текст сложный для меня, поэтому главы маленькие.
Спасибо всем голосовавшим в телеграмм https://t.me/just_for_fun_sis
* Юэ Цинъюань *
Глава Юэ просто тонул в бумагах, грустно вспоминая далёкую юность. Тогда он мечтал стать во главе лучшей школы, своими силой, знанием и мечом защищать их мир от злобных демонов, от жестокости и несправедливости. Мудрый учитель позволил ему поучаствовать в нескольких стычках в Приграничье, а потом предложил мысленный эксперимент: что нужно было сделать, чтобы избежать сражения, но добиться победы.
Сложная задача захватила тогда ещё просто перспективного ученика Юэ Ци.
Дипломатия — исскуство договариваться. Предложить то, что противник хочет, но не теряя своей выгоды. Умело давить на оппонента, раздувая возможность проигрыша до катастрофы: настоящей потери денег, лица, репутации — и напоминая о выгодах сотрудничества с богатым и сильным Цанцюн.
Он смог придумать целых два способа избежать кровопролитного сражения, пик дипломатов тогда приобрёл главного ученика, но потерял талантливого воина.
Теперь Юэ Ци, видя необходимость битвы, всегда искал альтернативные пути.
Он спасал жизни, укреплял общность великих школ, поддерживал союзников, подавлял врагов — и делал это, так ни разу и не обнажив меч. Но и у этого подхода был существенный минус — количество бумаг на его столе зашкаливало.
Не удивительно, что некоторые, на первый взгляд, не важно выглядящие бумаги могли затеряться.
Первое сообщение о дополнительных закупках трав пришло с Цяньцао, тогда он подписал его сразу, мимоходом удивился количеству требуемых трав и забыл. Подумал, что пополняют походные лекарские цянькуни для учеников, на которых так настаивал младший Шэнь Цинцю, но теперь перед ним лежала стопка заявок на травы и с остальных пиков тоже. Речь шла о таких количествах, что можно было подумать, будто у них завелись стада редких духовных кроликов, причём на всех пиках сразу.
Пришлось покинуть кабинет, решительно отвернувшись от накренившейся стопки бумаг, и посетить пики лично.
Там Юэ Цинъюань с превеликим удивлением услышал, что Цинцзин готовится к походу в Бездну, но с собой возьмёт только самых сильных, поэтому тренировкам уделялось высшее внимание, а чаи из духовных трав и ванны, усиливающие циркуляцию ци, потребовались всем в промышленных масштабах. Поход в Бездну требовал самых сильных бойцов!
Наставники особенно переживали из-за младших учеников, ведь их уровень был ещё слишком низким.
«На кого будут оставлены младшие?!» — Вопрошали они. Наткнувшись на главу ордена, они готовы были вытрясти из него ответ чуть ли не силой.
Составлялись списки, кандидатуры вписывались и вычёркивались. Наставники, учителя и даже старейшины бегали с выпученными глазами, стараясь учесть и организовать всё, а в промежутках пытались впихнуть в пустые головы учеников все знания, которые могли им пригодиться в Бездне. Занятия шли даже ночью.
Пики разрывались между восторгом — это же легендарная Бездна, и ужасом — никогда ещё ни одна школа заклинателей не осмеливалась на такое.
Лучшие ученики, напротив, были собраны, молчаливы и решительны. Тренировались сами, организовываясь в боевые тройки, некоторые копировали практику Цинцзин и собирались в пятёрки. Всё, что касалось Бездны, они выгребли из библиотек подчистую. Составляли походные справочники и карты. Их не отвлекали, мимо них и ходить предпочитали на цыпочках. Чем больше они знают, тем легче будет поход, тем больше вернётся живыми.
Юэ Цинъюань впервые видел, чтобы на пике лекарей все тренировочные площадки были заняты. Самого главы пика не было нигде видно.
Каждый пик отметился: Цяньцяо готовил походные аптечки, эликсиры, лечебные печати и печати стазиса, пик Линъю *(Пик животных, приручение и охота.) разрывался между желанием каждому ученику выделить ручных ласок или енотов, чтобы те круглосуточно наблюдали за состоянием хозяев и могли предупредить об опасности или подать сигнал, если нужна помощь, но тех не хватало на всех; и подготовкой крылатых наблюдателей и сторожей.
Аскеты разрабатывали методики укрощения духа в условиях Бездны и планировали послать минимум двоих учеников, остальных просто не успеют подготовить. Отшивались одежды, защищающие от воздействия демонической ци, обновлялись доспехи, точились мечи, тренировались печати и ритуалы подавления демонов и их ци. Глава пика Гао Цингао достал полный доспех и планировал возглавить своих учеников. Он тоже со вздохом посмотрел на своих младших, а потом на главу школы, но Юэ Цинъюань предпочёл удалиться, прежде чем снова услышать: «На кого будут оставлены младшие?!»
Даже пик духовной пищи планировал спуститься в Бездну и готовил своих адептов. Это звучало полным бредом.
Но был ещё полный серьёзности Ваньцзянь и Лю Цингэ, который не умел шутить во́все. Первый удивился его вопросу, он был уверен, что поход уже согласован, просто Шэнь Цинцю нужно утрясти некоторые технические детали и найти удобную точку входа, всё же прямого пути в Бездну не было. Вэй Цинвэй похвастался, что мечи, способные летать в Бездне, почти готовы, его адепты снаряжены к походу полностью, и доспехов хватит на всех. Своих учеников он возглавит сам. Юэ Цинъюаню хотелось схватиться за голову, но он даже бровью не повёл, кивнул и покинул пик как можно быстрее.
А Лю Цингэ переспросил: «В Бездну? Когда?» Словно был готов идти за Шэнь Цинцю следом куда угодно, даже не спрашивая, зачем.
Потрясённый Юэ Цинъюань вернулся на свой пик ближе к вечеру, теперь он и у своих учеников заметил обычно несвойственную дипломатам радостную нервозность и необычайно быстрые перемещения.
Он сделал знак рукой, подзывая одного из старших учеников.
— Как проходит подготовка… — Юэ Цинъюань сделал небольшую паузу и испытующе посмотрел на юношу, — к посещению Бездны…
Тот, низко поклонившись, расплылся в улыбке и радостно протараторил:
— Всё отлично, мастер! Отборочные испытания почти закончены. Списки составлены. Подготовлен основной состав отряда и резервный. Сейчас лучшие проходят ускоренные курсы по иерархии демонических семей и особенностям демонической дипломатии. Мы не подведём Вас, мастер!
Юэ Цинъюань пошатнулся. На его собственном пике тоже! У него под носом творилось такое, а он ни сном ни духом! Он всё же смог сдержаться и кивнуть юноше, отпуская.
«Мне срочно нужен Шэнь Цинцю! Но к гадюке Цинцзин лучше идти успокоившись, иначе разговора не получится. А мне так много надо ему сказать!»
Он просто хотел выпить чаю, возможно даже успокоительного, сейчас ему нужно всё его здравомыслие. Ярость вырвалась лишь на мгновение, когда за его спиной закрылись двери его покоев. Ци прорвавшей плотину рекой хлынула в стороны, распахивая створки, сдвигая с мест мебель, надоевшую стопку бумаг взметнуло под потолок.
«В Бездну! За учеником! Один! Как он мог удумать такое! Запру, если потребуется! Пусть даже думать не смеет о таком!»
Два письма спланировало в его руки. Первое — от шпионов, там было очень кратко сказано, что Шэнь Цинцю покинул пик. Юэ Цинъюань вскочил на меч и вылетел из своего дома быстрее, чем осознал, что делает. Только увидев светящиеся окна бамбуковой хижины, он смог вздохнуть с облегчением и остановиться. Шэнь Цинцю был дома, шпионы опять напутали, и глава Цинцзин терпеть не мог, когда к нему так врывались.
«Надо отдышаться», — Юэ Цинъюань задыхался, словно он весь этот путь бежал бегом. Фигуру названного брата было хорошо видно в больших окнах, подсвеченных свечами и огоньками ци. Тот сидел за столом с документами, неторопливо двигая кистью, подписывая документы и откладывая просмотренное в сторону.
Взгляд упал на второе письмо — дворец Хуаньхуа. А этим что надо? После поражения глава дворца предпочитал ему не докучать мелкими записками, хватало ежемесячных подробных отчётов, а с каждодневными вопросами он подходил к Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюаня это полностью устраивало — ему меньше головной боли, так зачем это письмо?
Печать кольнула, а затем, словно узнав его ци, рассыпалась в пыль, открывая письмо.
На редкость кляузным и сварливым языком дворец Хуаньхуа писал, что раз уж Шэнь Цинцю нуждался в жене, то зачем брать первой женой демоницу? Дочь главы дворца Хуаньхуа с радостью составит Шэнь Цинцю партию, этот брак упрочит их договоры и укрепит союз между двумя школами. Лао Гунчжу или тот, кто писал это насквозь негодующее письмо, не забыл упомянуть, что именно Шэнь Цинцю победил защиту дворца, а значит, должен нести ответственность, и его долг — жениться на Сяо Гунчжу. Но дворец ценит дружеское отношение ордена Цанцюн и не держит зла. Сейчас они готовы пойти навстречу и составить брачный контракт, но только при условии, что Сяо Гунчжу будет официально первой женой.
Юэ Цинъюань приложил руку ко лбу, зажмурил глаз, надавил на него и вытянул руку вперёд, проверяя, не оказался ли он в наведённой иллюзии. Вроде нет. Сюаньсу *(Имя меча Юэ Цинъюаня). отозвалась сдержанной силой, мимо прошло несколько наставников Цинцзин, они удивлённо поклонились, но не осмелились задавать вопросы главе ордена.
«Но всё равно пойдут сплетни, все будут рассказывать, как глава стоял под окнами Шэнь Цинцю и улетел ни с чем», — Юэ Цинъюань досадливо вздохнул. Теперь придётся всё же посетить бамбуковую хижину, хотя он совершенно не готов к разговору. Может, письмо дворца Хуаньхуа повеселит Шэнь Цинцю, и тот развеет появившиеся сомнения.
Делитесь идеями, так писать намного легче (≧◡≦)
Глава подросла — 6 страниц, извините, пока идёт тяжеловато.
У нас нелинейное повествование )))
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю сидел над картой, которую подготовили ученики. Что-то не складывалось. Он, вдохновлённый картами Шэнь Юаня, пытался все нестандартные случаи свести воедино — получалось плохо.
— Мастер… — кто-то из учеников тихо поскрёб дверь.
Шэнь Цзю с досадой отложил большой свиток. Где бродит Шэнь Юань, когда он нужен? Ему только взгляд кинуть! Сам Шэнь Цзю нутром чувствует, что есть злонамеренная закономерность, но её не видит.
— Входи!
Мин Фань, появившийся неожиданно и в столь поздний час, давал долгожданную передышку. Шэнь Цзю недовольно посматривал на торчавший свиток, но с главным учеником был сдержан.
Мин Фань вошёл как есть, даже не переодев дорожный костюм по приезду. Главный ученик Цинцзин, на которого возложили связи с торговой гильдией, выглядел настолько измученным и усталым, что Шэнь Цзю удивлённо приподнял брови и сам! приготовил чай.
— Рассказывай! — Шэнь Цзю не ждал ничего хорошего.
Мин Фань набрал в грудь воздуха:
— Шицзунь, младший глава берёт под свою руку демонические племена, заключая союзы посредством брака. Пока известно о трёх таких союзах, — на лице Мин Фаня не было ни кровинки. — Это официальная позиция ордена? Мы берём под покровительство демонов?
Вывалив всю эту информацию так быстро, как только смог, Мин Фань протянул руку к чашке, рука дрожала.
Шэнь Цзю удивлённо приподнял бровь, перевёл взгляд на противоположную стену, подумал пару мгновений, не больше, и улыбнулся самым уголком губ. Мин Фань готов был поклясться жизнью матушки, что это была улыбка. Главный ученик был так потрясён видом улыбающегося шицзуня, что выронил из рук чашку.
* * *
Посреди приграничного городка появилась странная парочка: мелкая девица, самого демонического вида и не скрывающая этого даже одеждой, и высокий плечистый молодчик. Выглядел он как человек и даже говорил складно, но что-то выдавало в нём демона. Люди напряжённо молчали и расступались в сторону. Базарный день только начинался. Последнее время в приграничье стало многолюдно, никто не хотел терять ценное время торговли на то, чтобы побить и изгнать демонов. В конце концов, на этот случай у них есть стражники, пусть работают.
Торговцам и их товарам был теперь не страшен даже целый демонический отряд — городок был полон учениками заклинателей из самых разных орденов, так что демоны вызывали лишь опасливое любопытство.
Девица, несмотря на мелкий даже по людским меркам рост, гордо подняв голову, прошествовала к рядам и встала с края, ловко разложив лоток с мелкими украшениями. Драгоценные камни ярко сияли на солнце, некоторые были собраны в бусы, браслеты или серьги. Изделия были грубоваты, но их ценили не за тонкость плетения, а за чистоту и размер камней, раньше именно такими поделками и торговали демоны, а местные шустро раскупали камушки.
Фэн Юй-сян *(Демон, упоминается в 3 главе) не хотел идти в людские поселения, но мелкая сестрица втемяшила себе в голову, что сможет теперь торговать в городах Приграничья, как было раньше. Воспитательные тумаки не помогали, она ныла и ныла над ухом, ловко уклоняясь от запущенных в её сторону камней.
Мэй Мэй-юй была слишком мелкая и тощая — одним ударом перешибёшь, и глаза уродливые, словно плошки, но лапки имела ловкие и сильные. Она лучше всех плела украшения и раньше хорошо на этом зарабатывала. Мелочь, конечно, военное дело намного доходнее, но что ещё такая слабая и бесполезная могла сделать?
Сестрица отобрала лучшее из своего товара, а на его спину водрузила лоток и складной столик. Сама-то она такое и не дотащит, вот настолько Мэй Мэй-юй была бесполезной.
Город их встретил настороженно, но мелкая задрала нос повыше, одёрнула платьице и пошла по рядам, выбирая место.
Торговцы вокруг отодвинулись в сторону, оставляя сестрёнку стоять в одиночестве, народ толпился поодаль, но подходить не рисковал. Фэн Юй-сян презрительно смотрел на людишек — слабаки. Мэй Мэй-юй закусила губу, не такого приёма она ожидала.
Стражников было слышно издалека, они с хохотом приближались, а подойдя ближе, вытащили мечи. Фэн Юй-сян прикинул, что троих он положит с лёгкостью, и мечи им не помогут. От стражников разило сивухой — бойцы из них никакие.
— Где тут демоны? — Спросил старший.
Фэн Юй-сян аж сплюнул с досады: «Вот зенки залил, даже демонов уже не узнаёт!». Люди ткнули в них пальцами.
— Эти, что ли? Какие-то они мелкие?
«Мелкие?! Я тебе сейчас покажу «мелкие»!» — Фэн Юй-сян зашипел и выпустил когти, намереваясь прочистить тому зрение, прямо до самого мозга. Но Мэй Мэй-юй цепко ухватила его лапкой и дёрнула назад.
— Вали отсюда, пигалица, пока не зарубил, — стражник не больно, но унизительно хлопнул сестрицу мечом плашмя по голове.
Фэн Юй-сян выпустил когти на второй лапе — вот теперь-то они повеселятся, а людишки снова убедятся, что против демонов они ничтожные слабаки, а потому должны помалкивать. Но его глупая сестра сделала шаг навстречу стражникам и громко сказала:
— Нет! Торговать! — И смотрела прямо в глаза.
Стражник махнул ладонью, ударив бестолковую демоницу по лицу. Фэн Юй-сян лишь хмыкнул и сложил руки на груди, чувствуя даже некоторое сочувствие к стражнику: он её дня два луптасил *(Просторечие. Производное от «лупил». Значение — бил.), всё без толку — упрямая, как крякомул.
— Что здесь происходит, где демоны? — спросил подошедший мужчина, он выглядел как бандит с большой дороги, но был одет в светлые одежды заклинателей.
Вот теперь Фэн Юй-сян напрягся, обычно заклинатели приграничные городишки не жаловали. От обычных людишек он с лёгкостью бы отмахался — всё же Фэн Юй-сян был не последним воином в племени и свой силой по праву гордился. Но вот заклинатели были сильнее. Они не бились честно: сила на силу, они всегда использовали подлые ловушки, и демоны каждый раз им проигрывали.
— Эти, что ли?
Фэн Юй-сян опять разозлился, обещая себе повесить на пояс несколько черепов и хвостов его жертв, пусть все видят, какой он удачливый воин и охотник, а то в нём перестали узнавать демона.
— Кто позволил вам сюда прийти? — мужчина говорил спокойно и меч не вытаскивал, — торговать здесь демонам нельзя, эта земля под защитой ордена Цанцюн. Уходите, пока целы.
— Можно!
Фэн Юй-сян мысленно застонал. С заклинателем всё же придётся драться.
— Можно! — Мэй Мэй-юй говорила ясно и чётко, она вытащила знак, что повесил ей на шею тот странный путешественник, и показала его всем, оттягивая верёвочку, и громко произнесла: — Жена! Торговать можно!
— Украла… — не сдавался стражник.
— Нет! Не крала! Сам дал! Жена! — Мэй Мэй-юй уже вскочила и теперь даже топнула ногой, в раздражении, что люди её не понимают.
— Господин? — стражи развернулись к бессмертному.
— Знак настоящий! — заклинатель хотел дотронуться, но в последний момент отдёрнул руку, — я сам сообщу на пик. Демоницу трогать не рекомендую, она под защитой Цинцзин, — он так глянул на окружающих, что у всех резко нашлись неотложные дела.
Фэн Юй-сян чувствовал, как слабеют ноги и шерсть поднимается дыбом от запоздалого ужаса. Цепочка: знак Мэй Мэй-юй, Цинцзин, Шэнь Цинцю и Шэнь Цин-цзюнь *(прозвище Шэнь Цинцю в демоническом мире) сложилась в его голове. Они всем племенем поклялись в верности монстру, что жрёт демонов на завтрак!
— А вам не рекомендую шалить в городе — у главы пика есть брат, он может расторгнуть этот... брак разными способами, — заклинатель нехорошо улыбнулся и положил руку на рукоять меча.
Мэй Мэй-юй посмотрела исподлобья, язык она понимала плохо и угрозу считала отлично, но демоница спросила своё:
— Торговать можно?
— Да, можно, — ответил заклинатель, развернулся и ушёл.
Сестрица, недовольно бурча, тщательно оттирала камни от пыли и выкладывала их на лоток. Она тщательно отряхнула платье, расправила ворот и повесила знак так, чтобы он первым бросался в глаза.
Народ с любопытством подходил и даже спрашивал цену, Мэй-юй клыкасто улыбалась, шевеля ушками. Нефритовый знак Цинцзин на груди демоницы собрал толпу, каждому хотелось увидеть собственными глазами и, если позволят, потрогать такое чудо.
— И что? Даже не жжётся? — толстый купец недоверчиво смотрел на благородный нефрит, что так и не испепелил демонов на месте.
— Нет! Муж! Защита! — Мэй Мэй-юй окончательно осмелела. Тем более, стали появляться ученики Цинцзин, они придирчиво осматривали знак и, поклонившись, удалялись.
Народ вокруг перешёптывался:
— …сам глава Цинцзин взял в жёны… демоницу…
— …времена меняются, оно и к лучшему, может, и набегов демонических больше не будет.
— Торговать всяко лучше, чем воевать.
* Мин Фань *
Мин Фань получил донесения ото всех: и от купцов торговой гильдии, и от обеспокоенных горожан, и от демонического совершенствующегося, что проходил лечение на Цинцзин, но выходил в город, выполняя поручения, и от других соучеников с Цинцзин.
Демоны в городе со знаком Цинцзин! Он спешил как мог, нутром чувствуя очередную интригу против родного пика. Мин Фань страшился увидеть вместо города дымящиеся развалины, но всё было тихо, ни вопящих людей, ни рычащих демонов, обычный торговый день.
Главный ученик пика увидел знак сразу, демоница его не скрывала, а держала открыто, словно тыкая всем в лицо: «Цинцзин связался с демонами».
«А там и до обвинений в переходе в демоническое совершенствование рукой подать. — Мин Фань хотел застонать, прикрывая лицо. — Какое страшное оскорбление для добродетельного ордена, для шицзуня…»
Надежда таяла, но он протянул руку, всей душой надеясь на подделку…
Его кольнуло, а потом обдало знакомым теплом, он сразу узнал ци младшего главы пика. Напрягая чувства, Мин Фань всё же смог различить вязь сложных печатей. Приходилось признать — демоница действительно под защитой Цинцзин, с этим придётся считаться.
Стоило ему появиться в гостинице, он увидел ещё одно похожее сообщение. Демоница со знаком Цинцзин.
Руки затряслись, меч сам лёг под ноги. Ко второй демонице, которая остановилась в трактире, он ворвался посреди ночи. Знак Цинцзин издевательски полыхал на её груди.
Третье такое сообщение он встретил, уже почти успокоившись. Демоница пришла в город за покупками, знак Цинцзин она носила вместо браслета. Больше молчать он не мог.
Его колотила дрожь всю дорогу до Цинцзин. Он должен срочно доложить. Пусть его трясёт от ужаса при мысли о гневе шицзуня. Три!!! демонических племени приняли власть младшего главы. Мастер должен был узнать о таком, как можно быстрее. Только он мог повлиять на брата.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань, насвистывая, бодро шагал вперёд. Удерживать ци под постоянным контролем поначалу было трудно, но размеренное путешествие вгоняло в аналог медитации, и он привык.
Шокирующая поначалу инаковость чужих небес быстро перестала удивлять: ну подумаешь — красное солнце и фиолетовые облака. Трава под ногами приятно хрустела и рассыпалась прахом. Единственное его развлечение посреди полей молчаливой травы — проводники. Один постарше, лет тридцати пяти, второй помоложе, около двадцати.
Он всё же решил их взять с собой — хуже нет пройти километров сорок и начать кружить, не сориентировавшись на местности *(Реальный факт — без дополнительных ориентиров человек идёт прямо несколько километров, а потом заворачивает влево, не осознавая этого, и по кругу может ходить очень долго. Условный диаметр круга различается от человека к человеку и зависит от особенностей местности.). Парни, услышав, что уходят больше, чем на неделю, занервничали и, несмотря на очевидную бедность, пытались отказаться, но Шэнь Юань был настойчив. Лучше эти скромные и на первый взгляд честные парни, чем какие-нибудь проходимцы, которые наврут с три короба.
Шэнь Юань не пожалел денег на экипировку своих спутников. Купленные в лавках защитные артефакты успокоили парней, вот только сам Шэнь Юань не особо доверял дешёвым поделкам. Поэтому сделал свои, базируя их на печатях стазиса. Учитывая, что это не статичные объекты, заякорил на шесть точек, чтобы печать была подвижной. Так одежду парней украсили некрупные духовные камни: на шее, по одному на рукава и сапоги, и один в волосы. Получилось что-то вроде скафандра.
«Даже если будут утечки, их объём ци ничтожен, я смогу пополнить его в любом состоянии. Или, может, повесить на шею каждому по накопителю, интересно…» — Шэнь Юань задумчиво посматривал на парней, а те радостно перебирали всё, что планировали взять с собой, и не подозревая, что уже участвуют в эксперименте младшего главы Цинцзин.
Мешочки-цянькунь привели их восторг. Переглянувшись, за свою работу они начали просить такой мешочек, но быстро отступили, когда Шэнь Юань начал оглядывать их оценивающе и мысленно прикидывать: «Не так уж сильно мне нужны проводники. Чтобы не ходить кругами, подойдёт любой ориентир, даже дерево, а обратно и того проще выйти, достаточно настроиться на брата.» От него иногда так полыхало злостью и раздражением, будто он был совсем рядом и всё ещё злился на Шэнь Юаня.
Путешествие было нудным, но комфортным. Им не надо было искать еду и даже дрова, предприимчивые проводники загрузили выделенный им мешочек цянькунь по самые завязки. Шэнь Юань был уверен, что тот бесконечен, но проводники заполнили его целиком. Они умудрились взять всё: от котелка до палатки персонально для него, Шэнь Юаня, сами же они спали у костра, завернувшись в одеяла, держа под рукой большие ножи-дао.
Отказываться от удобств он не собирался, тем более, парни рты пораскрывали, когда он предложил освежиться после целого дня путешествия. О кувшине вечного потока они даже не слышали, у Шэнь Юаня был с собой старинный вариант этого артефакта, который вмещал в себя целое подогретое озеро, на неделю даже с приёмом душа каждый день трём мужчинам точно должно было хватить. Жить в грязи он не собирался.
Ночи как таковой в демонических землях не существовало, солнце чуть опускалось, создавая красноватый полумрак, но привычной темноты не было. После долгого путешествия гудели ноги, Шэнь Юань обрадовался личной палатке, мечтая без свидетелей скинуть сапоги, верхние халаты и полежать.
— Старший, как думаешь, кто это? Неужто бессмертный? — тихо спросил младший, подбрасывая сучья в спрятанный в яме костёр.
Второй недовольно буркнул:
— Языком не болтай. Меньше знаешь — крепче спишь. Нам бы не заблудиться и в целости вернуться. Остальное — не наше дело. Спи лучше, завтра весь день идти, пока у его светлости ноги не заболят.
Шэнь Юань улыбнулся — он всё слышал, слух бессмертного был острее, чем у смертных. Он всё больше был доволен своим выбором проводников.
На следующий день оказалось, что жухнущая под ногами трава — это не нормально. Демоническая трава была с секретом — она вытягивала силы быстро и незаметно, и даже высокие сапоги не защищали от такого коварства. Шэнь Юань сначала не поверил, но направленный огонёк ци трава сожрала мгновенно, тот растаял в воздухе, даже не успев её коснуться. Шэнь Юань наклонился и поцокал языком:
— А выглядит как обычная кислица, просто чёрная.
Проводники вместо того, чтобы испугаться его непонятных сил, повеселели и зашагали увереннее, только попросили Шэнь Юаня идти первым. В этой части демонических земель основным хищником была именно трава, остальные твари были мелкими, и им очень нравилась духовная ци.
Шэнь Юань наслаждался: он ловил местных тварей на свою ци, как рыб на наживку, с интересом рассматривая острые прозрачные крылья местных стрекоз и их мощные челюсти, мелких хищников, большую часть тела которых составляли зубы и сильные задние лапы.
Проводники молчали, послушно раскладывая лагерь, когда Шэнь Юань уставал идти, но сидеть в тишине, когда только поленья костра издавали звуки, было скучно. Уже на втором привале Шэнь Юань достал эрху и пытался адаптировать «Вальс цветов» под неё, получалось откровенно плохо, но слушатели были неприхотливы и счастливы хоть такому развлечению.
На третий день Шэнь Юань на стену готов был лезь от скуки, он даже начал по привычке читать лекции на тему всего, что его окружало. Здесь его некому было сдерживать, глупо думать, что простые парни хоть что-то поймут, поэтому он спокойно использовал их как свободные уши, громко вслух рассуждая о множественности вселенной, сложности выбора в присутствии системы и детерминированности бытия. Младший проводник, раскрыв рот, кивал и слушал, словно завороженный. Старший пропускал всё мимо ушей, с одним слушателем Шэнь Юаню уже было не так скучно.
— Господин, демоны! — только старший проводник не утратил своей внимательности, — нас окружили, могут расстрелять из луков или забросать копьями.
— Как интересно, — Шэнь Юань в жизни не сказал бы, что то движение поблизости, которое он ощущал последние часа два, принадлежало разумным существам.
Ловушки были толково расставлены, их было жаль дезактивировать, он подумал, что можно такую полосу испытаний передать на Байчжань — пусть тренируются.
Стрекозы, вырвавшиеся из травяной сети, срезали тонкие деревца под корень и пролетели мимо с громким металлическим шумом, острые иглы вылетели из дупла так, чтобы непременно попасть в лицо идущему тайной тропинкой чужаку. Крупные камни и стволы на верёвках срабатывали от неосторожно задетой ветки, они должны были убить или отбросить в сторону, ошеломить. Выглядело очень солидно, даже крупную зверюгу такая защита заставит отступить. Ловчая яма с вбитыми кольями сработала раньше, чем он сделал шаг.
«А здесь поторопились, но всё равно очень достойно. — Шэнь Юань с любопытством посмотрел на зловеще выглядящие колья, — неужто тут настолько большие звери ходят?»
Начала пояснения писать курсивом и со звёздочкой. Чтобы не надо было открывать сноску и не отвлекаться от текста. Как вам?
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань наслаждался прогулкой: необычная природа, шикарные виды, приятная компания и ни одного просителя на мили вокруг. Красота. Никто не дёргает, не просит, не умоляет и не требует. Немного смущало, что трава всё не кончается, но проводники говорили, что так и должно быть. Надо бы всё же придумать, как летать над демоническими землями. Он мог бы опробовать телепортационные печати, но в трёх днях пути как-то несолидно. Или боевой веер… Ло Бинхэ как раз тестировал подходящую модель. Мысли о Ло Бинхэ расстраивали. Как бы ни была приятна прогулка, надо спешить, но у него так давно не было отпуска…
* * *
Чужаки смогли незаметно проникнуть на их землю. Они прошли все сигналки так, что те и не звякнули и не задымили. Не побеспокоили удотошершней — те, испугавшись, вскидывали большие головы и, махая пёстрыми крыльями, гудели низко и гулко — мёртвого поднимут. Вождь созвал всех, способных держать оружие, и теперь племя с удивлением смотрело на троих обычных смертных человечков. Это были даже не заклинатели, те предпочитали лететь на мечах. Но ловушки разряжались прямо в воздухе, здоровые брёвна пролетали в ладони от голов и ничем не повредили чужакам. Хитро выпущенные иглы и кожи не коснулись, осыпались на подлёте. Даже вечно голодные острокрылые стрекозы пролетели мимо, словно не замечая людей, они так стремились скрыться в просторах чёрной травы, что изрядно подкосили ветки кустов и тонкие деревья и, блестя крыльями на солнце, унеслись прочь. Сети, опутывающие ноги, и даже ловко кинутые боло *(Верёвка, а на концах грузики, используется для стреноживания лошадей). развязывались сами, бессильно скользя на рыхлую мягкую землю.
— Отходим, — сказал, словно выплюнул, вождь и подал знак отступить. Демоницы подскочили и унеслись в сторону поселения, но не успели увести всех. Заклинатель словно и вправду видел путь, он шёл кратчайшей дорогой прямо к вырытым и выбитым в низковатых скалах пещерам, где жило племя.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань, насвистывая, шёл вперёд, не обращая внимания на тени, которые проносились мимо с такой скоростью, что не верилось, что живое существо так может. Проводники крепко держали длинные ножи в руках и шли напряжённым пружинистым шагом, постоянно ожидая нападения. Никто не нападал, демоны вихрем проносились мимо, по возможности прячась в не особо густом кустарнике.
Шэнь Юань с жадностью смотрел вперёд — за три дня трава надоела до чёртиков, увидев поросль, напоминающую реденький лес, он не раздумывая свернул в её сторону, даже не догадываясь, что здесь живут демоны. Ловушки и натоптанные тропки показывали, что этот жалкий лесок обитаем, и сейчас он быстро шёл вперёд, подгоняемый любопытством. Стоило его перейти, и глазам открылось холмистое разнотравье, тропинки вились дальше, то пропадая, то снова появляясь, пока не дошли до невысокого холма, один край которого был ровно скошен и по цвету напоминал песчаник. А в нём темнелись явно рукотворные пещеры. Жильё было построено уступами, укреплено навесами и крупными камнями, но этажность так замысловато менялась, что было явно видно — большинство демонов выстроенными подобиями лестниц не пользовались. Они словно козы прыгали с уровня на уровень. Поверхность была так выглажена ногами, что аж блестела.
— Как аутентично! Напоминает поселения древних людей, — восторженно воскликнул Шэнь Юань. Он внимательно рассматривал валяющиеся глиняные миски с неровными цветами по краям, медные и глиняные сосуды, украшавшие входы в пещеры пучки травы и костяные позвоночники, небольшие кривоватые навесы с очагом и местами для сидения.
Демоны успели убежать не все, посреди брошенных вещей сидел мелкий демон, чью пушистую шерсть, похожую на коротко стриженные волосы, украшали косички всё той же травы и мелкие кисточки меха животных, он держал в руках обломок костяного ножа и подвывал от ужаса.
— Ты демон? — спросил Шэнь Юань. Он понятия не имел, что делать, если тот не понимает всеобщего языка.
— Да, — пролепетал мелкий, испуганно глядя большими круглыми глазами.
Шэнь Юань понимал, что племя убежало именно от него, оставив самое бесполезное создание ему на растерзание. Теперь, по тому, как он обойдётся с этим жалким демоном, и будет принято решение, спасаться и убегать всему племени или пытаться договориться. А ему очень нужен кто-то из взрослых, тот, кто сможет подсказать, где искать Тяньлан-цзюня.
— На! — Он протянул мелкому демону леденец. Разноцветный, круглый, яркий — таких полно продавалось по всей империи, в приграничье они тоже были. Осталось надеяться, что сладкое не убьёт демона и подобный жест будет интерпретирован как дружеский. Лакомство, разгрызенное острыми белыми зубами, исчезло мгновенно.
— Где старшие? — спросил Шэнь Юань.
Демон неопределённо мотнул головой и уже уверенно дёрнул его за рукав:
— Дай! Ещё!
Требуемый леденец перекочевал в маленькую лапку и мгновенно исчез во рту мелкого.
— Господин, за нами следят! — проводники стояли спиной к Шэнь Юань и настороженно вглядывались в окружающие холмы, траву и низкие кустарники. Старший неодобрительно морщился и сжимал губы, но молчал. Он так явно не одобрял посещение демонического поселения, что Шэнь Юаню становилось смешно.
Прожорливость маленького демона заставила Шэнь Юаня вспомнить, что принести добычу и накормить племя всегда было хорошим шагом для налаживания контактов. Осталось найти эту самую добычу. Маленькая лапка демона-неудачника указала на самые густые и дальние заросли. Ещё пара часов блужданий — и они дошли до подобия болота, в илистых берегах которого водились прожорливые лосероги *(Авторская местная фауна. Толстошкурый гибрид лосей и бегемотов, вытаптывает и разоряет местность, агрессивен и всеяден.) — огромные туши с пятнами по всему телу и пятью парами рогов на голове. Твари размером с хорошего бегемота, с большой и весьма зубастой пастью и очень плотной шкурой, безмятежно паслись, не ощущая опасности.
Ци удалось пробить шкуру не с первого удара, но самым сложным оказалось не убить монстра, а вытащить. Разозлившееся стадо пришлось отгонять плетями ци. Шэнь Юань навсегда запомнит, как они — трое взрослых мужчин — перемазались грязью по уши, пытаясь оплести верёвкой скользкую и плотную тушу.
А чуть раньше он перепугал проводников до полусмерти — по привычке задумался, как зацепить демонического зверя духовной ци, не повреждая. Потрясённые проводники смотрели, как Шэнь Юань взмыл в воздух, раскладывая лентами расчёты перед собой, его кожа светилась, ци была настолько сконцентрирована, что крупинками сыпалась вниз под ноги бессмертного, а потом снова вздымалась вверх. Парни готовы были подвывать от страха не хуже мелкого демона. Хорошо, что Шэнь Юань это быстро заметил, а то пришлось бы проводников ловить по кустам и болотам:
— Всё-всё, уже всё! Я больше так не буду.
— Небожитель, — прошептал тот, кто моложе.
— Господин, простите, мы не знали, — тот, что старше, рухнул на колени и не смел поднять глаз.
Шэнь Юаню потребовалось всё его красноречие, чтобы убедить людей перестать ползать перед ним на коленях и хватать за полы. Только то, как он разогнал взбесившихся гигантов, и обратный путь, в котором чёртова туша так и норовила зацепиться за всё, от корней и веток до камней, немного успокоили парней.
Демоны увидели их издалека, они перестали прятаться и теперь громко гомонили, указывая на добычу пальцами. А мелкие демонята кинулись им навстречу, увидев столько мяса, и, не дожидаясь, пока мясо доволокут до стойбища племени, вцеплялись в него и висели, как крокодильчики, рыча и перебирая челюстями.
Принесённое мясо племя встретило громкими восторженными воплями, женщины прикрывали рты ладонью, похлопывали себя по губам и оглашали воздух криками. Мужчины хлопали ладонями по бёдрам и издавали низкие горловые крики.
Шэнь Юань величественно кивнул собравшимся и, чувствуя себя по меньшей мере рабовладельцем, повелел немедленно ставить палатку. Грязь надлежало смыть, а делать это публично было несколько слишком.
Их лагерь мигом окружили: мелкие зверёныши, дети и подростки внимательно наблюдали круглыми чёрными глазами — им было интересно всё. Шэнь Юань успел привести себя в порядок, вымыться и отдохнуть, когда за ним пришёл сносно говорящий на человеческом языке демон — посланник вождя племени. Он с поклоном пригласил Шэнь Юаня на праздник хорошей добычи. Демон был, как и все, одет в кожаные ремешки, украшенные полосками кожи, травой и кусочками шкур, в руках он держал длинный хлыст, который не задумываясь пускал в ход, разгоняя мешающуюся под ногами детвору.
Шэнь Юань знаком повелел проводникам следовать за ним, мешочки цянькунь он взял с собой. Он при всём желании не сможет следовать законам гостеприимства и разделить демоническую трапезу.
Бон Хо-мон — вождь племени — восседал на кресле, искусно вырезанном из дерева. Ровный срез составлял сиденье, спинка — затейливо связанные ветки, а корни выступали в роли ножек. Но и так его невозможно было не узнать: на голове у него был череп, через плечо перекинута шкура кого-то из кошачьих, нарукавники прикрывали запястья, а ножей за поясом было штук пять. Рядом с вождём стояло кресло не такое величественное, но они явно искали что-то достойное такого гостя.
Выждав паузу, вождь оглядел всех присутствующих и рявкнул. Из высокой травы словно кролики из шляпы появились высокие мускулистые демоны. На своих плечах они несли большие ломти прожаренного мяса, следом шли женщины, они несли связки ярких фруктов, цветом и формой напоминающих баклажаны. Дети поменьше несли за длинные хвосты копчёных крыс, так интерпретировал этих созданий Шэнь Юань, с трудом подавляя тошноту. И последним пришёл тот демон, что позвал его на праздник, он осторожно, внимательно глядя под ноги, нёс большую, в свою рост, баклажку, в которой что-то плескалось. Шэнь Юань одобрительно посмотрел на вождя — здесь явно знали толк в праздниках. И если предложенное угощение он скупым жестом отверг, то налитый в высокий рог, из которого пили демоны, напиток пах слишком знакомо.
Вождь, видя интерес, приказал поделился напитком. Жидкость больше всего напоминала пальмовое вино. Жизнь в демонических землях заиграла новыми красками. Шэнь Юань повеселел — пусть он не мог есть, но совместная попойка тоже объединяет.
Вождь не чинясь угощал всех, не отбирая себе куски повкуснее, наевшееся племя притоптывало ногами в нетерпении, а потом молодой и нетерпеливый подскочил и начал высоко прыгать в центре, шелестя выхваченными пучками травы, к нему, не выдержав, присоединились ещё двое, остальные хлопали в ритм и одобрительно орали.
Шэнь Юань потягивал очень неплохое вино, он научил вождя чокаться и говорить «чин-чин» перед тем, как выпить. А сам думал о том, что у него в мешочке цянькунь был перегонный куб, который так и не взял Жуань Цинжуань *(Глава пика духовной пищи.).
Слабенькое вино после перегонного куба приобрело прозрачность родниковой воды и крепость абсента *(От 50 до 80 градусов, это очень много. Водка — 40 градусов крепости. Чистый спирт — 100 градусов. Но такого не встречается: питьевой — 95 °, медицинский — 96 °, осушенный — 98 °.). Веселье приобрело новые грани. Шэнь Юань слегка сочувствовал демонам — он не был коротышкой, только Юэ Цинъюань с Лю Цингэ были выше его на полголовы и пошире плечами, большинство смертных было ему по плечо, — но среди демонов все, даже женщины, были чуть-чуть выше, а вождь и вовсе возвышался на голову. Теперь представьте, сколько надо слабенького вина, чтобы напоить такую махину. Не удивительно, что притащили кувшин в рост человека.
Крепкий напиток сразу ударил в голову, демоны смеялись, с непривычки валясь на землю, слишком уж нетвёрдо они стояли на ногах. Его младший проводник вовсю ворковал с демоницей. Старший ещё держался, но и его порядком развезло, он блестел глазами в сторону более изящной дамы, и та явно отвечала взаимностью.
Демоницы были восхитительны: высокие, длинноногие, фигуристые, их молочные железы были столь велики и грудные мышцы накачаны, как не у каждого бодибилдера, соски, еле прикрытые кожаными ремнями, торчали вверх, короткая шерсть их совсем не портила.
«Лишь бы поутру не прибили», — думал Шэнь Юань, отчаянно завидуя.
Следующая порция алкоголя прошла через перегонный куб, и веселье пошло по новому кругу. Вождь издал новый горловой звук, и откуда-то появились мелкие бубны и полые палочки наподобие свирели, они звенели громко и пронзительно, так что закладывало уши. Шэнь Юань не выдержал, он достал эрху и учил играть в такт, ритм рок-н-ролла почти удался, вождь напрыгался и накружился вдоволь. Племя притоптывало ногами, ухало и орало в полном восторге. Никогда ещё ни одна игра Шэнь Юаня не вызывала такой радости. Мелодию повторили на бис. Потом ещё и ещё. Кажется, эта переделка будет местным хитом в ближайшее десятилетие. Вождь, улыбаясь всей пастью, хлопнул нехилый глоток из рога, а потом выдернул мелкую демоницу из группки товарок и плюхнул Шэнь Юаню на колени.
— Твоя!
Демоница была тяжёленькой, она хихикала, засовывая в рот палец. И была так от души намазана маслом, что блестела. Только увидев её глаза, Шэнь Юань узнал демона, которого бросили в лагере. Теперь было очевидно, что это девочка, точнее девочка-подросток.
— Чин-чин! — вождь был доволен.
Шэнь Юань мучительно пытался собрать мозги в кучку. Демоница была мелкой и какой-то хилой по сравнению с остальными. Может, это из традиции передавать заботу о слабых более сильному? Он вспомнил древнее поверье, что больных детей отдавали в сыновья и дочери сильному древнему дереву, чтобы отогнать хвори и смерть *(Реальность Китая, там до сих пор есть такие деревья. Сыновья и дочери заботятся о своём родителе-дереве. Традиция отмирает, но она всё ещё есть.), и с облегчением выдохнул. От него требовалось немного: защитный артефакт и подарки на праздники.
— Чин-чин, — присоединился он к тосту вождя.
Опять ему забота, как спрятать духовную ци, при этом оставив защитную часть. Только надо отойти подальше, а то кто-то увидит, и опять начнётся.
Наутро решение было готово. Хорошая пьянка отлично прочищала голову и переключала мозги. Разность потенциалов. Он распределил в знаке Цинцзин три печати, но связал их между собой, духовная ци кружилась по замкнутому контуру: от разряженной нижней части к верхней и обратно. Основная часть ци была запечатана в центре. Если прикоснётся духовный совершенствующийся, ци кольнёт, а если демон, то он как бы замкнёт цепь, и его ударит так, чтобы отбросить.
Шэнь Юань понимал, что брать под свою защиту надо публично, поэтому дождался, пока все проснутся, и надел на мелкую демоницу знак Цинцзин.
Восторженные вопли оглушали. Праздник грозил повториться. Но Шэнь Юань, извиняясь, подхватил вождя под руку и под стаканчик антипохмельного наконец-то узнал, что Тяньлан-цзюня здесь не видели. Заручившись уверением, что ему сообщат как можно скорее, если тот появится, Шэнь Юань велел собираться.
Проводники на удивление были целы и довольные, несмотря на синяки по всему телу. Шэнь Юань решил их не лечить, а то так и будут счастливо лыбится всю дорогу, а ему, может быть, завидно. Он вместо того, чтобы развлекаться, расчёты оставшуюся часть ночи делал, и демоницу ему подсунули неказистую…
Вождь подумал, пошептался с советниками и отослал с ними проводника, тот должен был показать дорогу к следующему демоническому племени, всё же земли были обширны, а дорогу к городу можно в этих холмах разыскивать годами.
Второе племя они нашли на третий день. Их встретили настороженно, но хоть убить не пытались. Это поселение было многочисленнее, но их беспокоили монстры пострашнее, чем прожорливые лосероги — в пещерах неподалёку жили твари, напоминающие тираннозавров, но вместо крохотных передних лапок у них были паучьи, которыми они ловко пользовались, лазая по стенам.
Проводники пытались устроить бунт, говоря, что они только путь должны прокладывать.
— Друзья, если хотите денег — берёте фонарик ци и жужжалку и стоите там, где я скажу. Иначе отправлю домой.
Твари чувствовали свет и тепло, а жужжалки были нужны потому, что их звук монстры не переносили. Монстров оказалось неожиданно много, не удивительно, что местные так из-за них переживали — или стой всю ночь жужжалку крути, или сожрут. Шэнь Юань с лёгкостью истребил всё обширное семейство, оставил только яйца, тут местные демоны должны сами разобраться.
Вообще Шэнь Юань заметил, что чем дольше он в демоническом мире, тем точнее и экономнее он использует ци, скоро он дойдёт до филигранного владения, не хуже брата будет.
Праздник в демоническом поселении удался, здесь еды было вдоволь — на охоту их не отправили, но некоторая сдержанность чувствовалась, пока он не достал перегонный куб. Вождь посмотрел на чудо человеческой мысли сияющими восторгом глазами и первым подставил рог. Видимо, проводник в деталях рассказал о живительной влаге.
Пошёл второй круг тостов, половину которых Шэнь Юань не понимал, на другую кивал и громко говорил «чин-чин», поднимая рог. Проводники в этот раз не стали отсиживаться за его спиной, он только и успел сказать вслед, что есть ничего из местных лакомств нельзя. Парни затесались в толпу таких же парней и устроили соревнования, кто кого перетанцует. Демоны были в восторге, они орали и громко хлопали себя по ляжкам. А парни старались произвести впечатление не просто так, они строили глазки демоницам посимпатичнее и явно пользовались успехом.
Здесь вместо свирелей были популярны полые тыквы, ими отбивали такт, а сочетание этих звуков придало рок-н-роллу новый колорит. Музыку встретили восторженно. Если так дело пойдёт, Цинцзин мог ездить по демоническим землям, и везде бы их ждал аншлаг. У Шэнь Юаня уже руки устали повторять одну и ту же мелодию, когда местный вождь плюхнул ему на колени девицу. У этой была зеленоватая шкурка и стоящие как у оленя ушки, милашка с большими выразительными глазами была украшена травами и цветами так, что её голова напоминала куст.
Фраза «твоя» уже не удивляла. Шэнь Юань только вздохнул и выдавил из себя счастливую улыбку — видимо, у него была судьба собирать всех хилых и убогих.
Проводники откровенно тискали фигуристых демониц, а ему опять защитный артефакт полночи делать.
Утром парней пришлось поднимать пинками, они ныли и предлагали задержаться у демонов подольше. Вручение артефакта вызвало бурю восторгов, больше всего радовалась малышка, видимо, в племени её поколачивают, а под такой защитой ей бояться нечего. Вторая заминка произошла, когда нужно было выбрать проводника, парни решили устроить драку. Шэнь Юань мало спал последнее время, он так ни на шаг не приблизился к Тяньлан-цзюню, и пьянки каждые три дня его стали утомлять, тратить время на мелкие разборки он не собирался. Поэтому он выловил за плечо ближайшего к нему демона, встряхнул и велел:
— Поведёшь ты!
Он так и не понял, почему выбранный был счастлив и смотрел на окружающих свысока.
До третьего племени они шли ещё два дня. Их встретил вождь, но не гостеприимной улыбкой, а громким рычанием, и кинулся на Шэнь Юаня, как только увидел. Шэнь Юань настолько удивился, что забыл вытащить меч и защищался только руками. Оказывается, несмотря на отсутствие в последнее время тренировок, он ничего не забыл. Удар в ключичную ямку ошеломил демона, второй удар был в руку, держащую меч, третий в живот, в солнечное сплетение. Собранные в щепотку пальцы пробивали металл, и это даже без участия ци — у демона не было шансов.
Шэнь Юань помог противнику встать и одобрительно похлопал его по широким плечам. Всё же нападение было похоже на обычный спарринг, остальное племя не участвовало, лишь напряжённо смотрело, как Шэнь Юань валял по земле самого крупного в племени демона.
Никакого праздника и дружелюбия, вождь бросил в сторону Шэнь Юаня очередную невзрачную демоницу, пришлось намотать ей защитный знак на руку, и всё. Но оставлять за спиной столь негативно настроенных демонов не хотелось. Шэнь Юань подал знак, и проводники высыпали кучу набитой по дороге мелкой дичи. Демоны одобрительно загудели. Перегонный куб узнали все, даже те, кто его ни разу не видели. Демоны сами притащили вино и с напряжённым вниманием следили, как сцеживаются прозрачные капли. Вождь, чем-то расстроенный, сидел в сторонке. Шэнь Юань не знал, чем его утешить. Оружия демонического у него не было, артефакт отдавать демону как-то несолидно, он не мелкая больная демоница. Хотя у Шэнь Юаня появилась идея, он с чистой совестью вручил младшему проводнику эрху и удалился, пока рок-н-ролл ансамбль снова срывал аншлаг.
А когда стало достаточно темно, он позвал под сень холмов, там, где уже таился лиловый полумрак, всех и выпустил первый цветок.
Солнце в демоническом мире никогда не уходило за горизонт, оно лишь слегка опускалось. И чтобы фейерверк был по-настоящему красив, ему пришлось искать выход — складки холмов давали требуемую темень, поэтому фейерверк он запустил не вверх, а вбок.
Цветы сменялись птицами и снова цветами, а последним он запустил изображение вождя племени.
Демоны потрясённо замерли, а потом разразились ором, все тыкали друг в друга пальцами, словно вопрошая: «Ты видел? Видел?».
Громче всех восторгался сам вождь, он ревел так, что дрожала земля, и в порыве чувств заключил Шэнь Юаня в объятья.
Спасибо за ваши чудесные комментарии, пишу только из-за них ٩(｡•́‿•̀｡)۶
* Шэнь Юань *
Как бы ни наслаждался долгожданным отдыхом Шэнь Юань, но и ему уже надоело таскаться между холмами по узкой, едва обозначенной тропе, соединяющей небольшие поселения демонов. Поэтому, не обращая внимания на завывания проводников, выделенных демонами, он выбирал холмы повыше, забирался на вершину и осматривался. Всего пара десятков холмов, и он увидел широкую хорошо натоптанную дорогу, напоминающую торговый тракт.
«Теперь достаточно идти прямо по ней, и она обязательно приведёт меня в демонический город», — оптимистично подумал Шэнь Юань.
Он подал знак своему маленькому отряду и, отпинавшись от настойчивых демонов, готовых донести его до поселения хоть на руках, решительно устремился к ней.
У дороги обнаружился ряд недостатков: пыльно, безлюдно и скучно. Холмы были живописными, они раньше шли по тропе, на которой росло подобие травы, по сторонам встречались кусачие цветы, ядовитые бабочки и птицы, которые прятались в норах и неожиданно выскакивали, намереваясь откусить хотя бы палец. Дорога же шла по выровненной возвышенности, которую нещадно палило солнце и выдувал ветер, гоняющий по ровной поверхности чёрно-серую пыль. Шэнь Юаню пришлось придумывать артефакт, защищающий от пыли, но это не особо спасало, они могли спокойно дышать, но на этом всё — одежда, волосы и вся их поклажа пропитались пылью.
Вечерний привал они встречали с облегчением, наконец-то можно было помыться. Не сговариваясь, на ночь они отошли от поднадоевшей дороги подальше и, выбрав, относительно ровную площадку между двух холмов, разбили там лагерь.
Здесь было спокойнее, но завывающий ветер навевал гнетущие мысли, красноватый полумрак заставлял думать о плохом, и Шэнь Юань запрокинул голову, рассматривая далёкое небо. Совсем другие, незнакомые звёзды тускло сияли в тёмно-лиловых небесах.
Следующий день не принёс ничего хорошего, пешая дорога изматывала, Шэнь Юань старался отвлечься. В человеческих землях он мог летать с помощью ци — концентрированная ци создавала прослойку между поверхностью земли и телом, какая-то часть неизбежно размывалась, смешиваясь с ци земли, но, имея холодный разум и умение фокусироваться, заклинатели легко удерживали себя в воздухе. Демонические же земли впитывали духовную ци, словно песок воду, и как бы ни уплотнял ци Шэнь Юань, взлететь не получалось, он быстрее терял энергию.
«Но если изменить принцип?» — раздумывал Шэнь Юань, погрузившись в свои мысли.
Обычно он запускал ци по часовой стрелке и за счёт скорости вращения энергии вокруг парил над поверхностью. Эдакие лопасти вертолёта, но с ним в центре и вокруг всего тела.
Есть же ещё резкие и последовательные выбросы — как бы мини-взрывы, они тоже позволяют двигаться вперёд. Конечно, плавного полёта не получится, но взлететь, чтобы осмотреть окрестности, Шэнь Юань уже сможет.
Далеко впереди появились клубы пыли. Дорога была прямая как стрела, и приближающихся было видно издалека, но путешественники всё равно напряглись. Тот, что постарше, Лэй Чэн, подбежал вплотную и, поклонившись, поспешил предложить:
— Господин, может, уйдём в сторону? Кажется, там много всадников, они могут… — замялся проводник, подбирая слова, — быть недостаточно вежливыми.
Младший, не дожидаясь распоряжений, сам отошёл к самому краю дороги и начал искать удобный спуск — кто их знает, этих демонов. Вдруг знатные персоны и тут передвигаются в каретах и в окружении стражи, уж очень большими были пылевые вихри.
Шэнь Юаня волновало другое — гербы, он хотел рассмотреть, кому принадлежит приближающаяся кавалькада, а значит, пришло время испытания его теории.
— Не волнуйся, я смогу вас защитить от любых демонов, — и мысленно добавил: «Кроме небесных». Шэнь Юань отошёл в сторону, чтобы никого не задеть. Он концентрировал комок ци в руках, а потом словно мяч кинул себе под ноги, вместе с ударом высоко подпрыгивая. Его подбросило вверх и закружило, просторные одежды надулись колоколом, он выхватил боевой веер из-за пояса, направляя движение потоком ци, и смог быстро выровняться.
— Брат, брат! — закричал младший, — Ты видишь это? Господин летит! Как такое возможно? Это же демонические земли!
Лэй Чэн задумчиво потёр подбородок:
— Господин — величайший заклинатель!
Сверху разговоров не было слышно. Выброшенного заряда надолго не хватило, Шэнь Юань успел немного оглядеться и начал опускаться, управляя движением с помощью длинных рукавов и веера, парусность у его одежды была отличная, а на совесть заклятая ткань оказалась на удивление прочной. Он бы начал раздумывать о парапланах и особых костюмах с небольшими парусами между корпусом и руками, да только увиденное слишком его шокировало.
Впереди действительно были демоны, но на каждом был криво намалёванный знак Цинцзин. Он искренне надеялся, что у него галлюцинации из-за жары и пыли или местное солнце играет шутки, хитро преломляя свет.
— Разбиваем лагерь, — велел он, даже не посмотрев на проводников.
— Здесь, господин?
— Здесь-здесь! — Шэнь Юань посмотрел вокруг — сидеть в этом месиве пыли, грязи и песка не хотелось. Он собрал ци вокруг себя обручем и с силой ударил ею по земле, сбивая прибитую пыль в стороны. Грязь полетела хлопьями, песок с шелестом ссыпался вниз, поднялся ветер, и снова всё стихло. Они втроём оказались посередине совершенно чистой дороги, выложенной древними камнями.
Шэнь Юань достал стул из мешочка цянькунь и сел ровно посередине, дожидаясь всадников.
— Чаю мне сделайте! — велел он, не оборачиваясь.
Проводники тихо перешёптывались между собой и поспешно раскладывали лагерь. Шэнь Юаню было откровенно лень выяснять, чем ещё он потряс их хрупкое душевное равновесие. Будто это не опытные проводники в демонические земли, а нежные институтки, но честные и преданные, этого у них не отнять. Шэнь Юань устал, и дело не в потере ци. Её он накопил с запасом — на месяц точно хватит, даже если он решит швыряться ею направо и налево. Только с трудом накопленную и сконцентрированную за годы энергию было жалко так по-глупому терять. Поэтому каждую крохотную каплю ци он соединял с собой наподобие йо-йо. Очищая дорогу, он ударил потоком ци, а потом каждую надо подтянуть обратно, чтобы не дать жадному демоническому миру утащить и крошки его энергии. Он думал, что сильно выматывался, пытаясь концентрировать ци на Цинцзин, но теперь он словно тащил камень в гору, каждая крохотная капля ци весила тонну, и вырывать её обратно было адски сложно. Шэнь Юань был не уверен, что сможет стоять, поэтому он сидел. Духовный чай, сделанный младшим проводником Лэй, был как раз кстати.
* * *
Бон Хо-мон старался держаться сдержанно, как и полагается вождю племени, чью дочь сильный воин назвал главной женой. Бестолковая и слабая Мэй Мэй-юй принесла удачу племени. Теперь остальные вожди более сильных и многочисленных племён были вынуждены признать если не главенство их маленького племени, где было всего-то пятнадцать воинов, то хотя бы общаться на равных.
Те же племена, кому не повезло и сильный чужак ещё не дошёл до них, пытались вызнать, как заручиться его поддержкой. Они приходили с богатыми дарами и выражали уважение.
Бон Хо-мон наслаждался полученной властью. Вкусная еда, неспешные разговоры и коварные планы.
Бон Хо-мон наставлял других вождей:
— Больше хитрости, пусть чужак проявит себя, докажет, что достоин.
Вожди племён внимали, ловя каждое его слово, один из молодых глав племени, в которых было целых пятьдесят воинов, сам! наполнил его рог, не подпустив слугу.
Бон Хо-мон приосанился горделиво и продолжил:
— Крепких демониц ушлите подальше, оставьте какую-нибудь хилую и больную, людишки падки на жалость.
— Хромоножка подойдёт? — поспешно спросил один из вождей.
Бон Хо-мон недовольно поморщился, на осмелившегося перебить вождя зарычали и выпнули его из кружка сидевших совсем вплотную лидеров племён. Бон Хо-мону подлили ещё вина, подождали, пока выпьет, и, только утерев рот, он веско сказал:
— Мелкую берите, чем уродливее, тем лучше, а то вдруг не поймёт, что хромоножка болезная, людишки умом не отличаются.
— Вождь, вождь, он сбежал!!! — заорали вдалеке. Голоса приближались. Взмыленные демоны вбежали на небольшую площадь в центре поселения, где заседали вожди.
— Вам что было сказано??? — взревели вожди одновременно.
Молодые демоны рухнули на землю и поспешно откатились в сторону, надеясь избежать тумаков. Но вожди не пожелали терять лицо в таком достойном обществе, они переглянулись и кивнули Бон Хо-мону, давая ему слово.
— Почему не последовали за ним тайно?
Демоны переглянулись:
— Мы не посмели, господин!
— Он мог разозлиться.
Бон Хо-мон задумался, а потом неожиданно сказал:
— Вы всё сделали правильно.
Вожди зашумели недовольно.
— Тихо, не торопитесь, — шикнул на них Бон Хо-мон, — чего галдите как люди? Чужак силён, зачем сердить такого могущественного воина. Хэй Во-мон сам испытал его силу, тот даже меча доставать не стал — руками обошёлся. Не надо дёргать тигрольва за усы, пусть сначала всем поможет, а потом подумаем, что с ним делать.
А у демонов спросил:
— Где теперь его искать?
— Он по большой дороге пошёл, — негромко ответили демоны и отползли ещё дальше.
Тут округлились глаза у всех. Шэнь Юань не знал, но городов как таковых у демонов не было, только поселения, где жили племена, в больших открывали даже таверны для путешественников и места обмена товарами. А большая нахоженная дорога шла не просто в такое поселение, а к самому дворцу Цзючжун-цзюня.
Бон Хо-мон вскочил и закричал:
— Спешите, что есть сил, успейте его догнать! Если чужак заручится поддержкой Цзючжун-цзюня, он не станет заключать соглашений с малыми племенами.
Вожди помчались, обгоняя друг друга, кто-то использовал родовые способности и укорачивал дорогу, кто-то использовал птиц и зверей. Духовной ци здесь не было, но у демонов были свои способы.
Демоны ревниво поглядывали друг на друга, надеясь успеть первыми. Так получилось, что они лучше знали свои земли и передвигались быстро, но никто не ожидал, что Шэнь Юань ночью сойдёт с дороги, всё же окрестные монстры были огромными и миролюбием не отличались. Вожди с девицами кто на своих двоих, кто верхом, а кто и в повозках, пронеслись мимо, даже не заметив маленького лагеря, и умчались далеко вперёд.
Зоркие глаза демонов, умеющих смотреть через птиц, увидели пропажу далеко позади. Демоны развернулись и поскакали обратно, надеясь успеть первыми.
https://telegra.ph/Plan2-05-23
Здесь одно пропущенное событие. Осторожно, не бечено, и здесь намёк на гет!!! Кто вообще не хочет рейтинга — не читайте эту ссылку.
Целых два комментария фанфику
Спасибо-спасибо-спасибо!!!! (((o(*°▽°*)o)))
* Ци Цинци *
Ци Цинци не думала, что, садясь в карету императрицы, навсегда закрывает дверь в прошлую жизнь. Ничто не предвещало такой беды, она лишь вздрогнула, ощутив между лопаток ненавидящий взгляд. Так смотрел на неё только Шэнь Цинцю, но откуда ему взяться на чужом пике и в такую рань? По настоянию императрицы они покинули Цанцюн на рассвете.
А та словно за ночь потеряла всё благорасположение и теперь раздражённо морщилась, даже когда они с Лю Минъянь просто шелестели юбками, меняя надоевшую позу. Пожилая женщина снова и снова вчитывалась в строки полученных писем и ничего не говорила. На письмах была императорская печать.
Атмосфера в карете была столь напряжённо-натянутой, что бедная девочка, Лю Минъянь, ёжилась под недовольными взглядами императрицы и боялась лишний раз вздохнуть.
В конце концов, испросив позволения, дамы пересели в карету кортежа, сами не зная того, что заняли места императорского лекаря Хуа То и его слуги. Но в отличие от лекаря, довольствоваться крохотным углышком кареты не стали, а заняли места, соответствующие своему статусу. Чем весьма разозли и так утомлённых фрейлин и служанок императрицы. Те не стали ничего говорить, но их неприязнь казалась видимой.
В общем, и так весьма долгая и утомительная поездка грозила превратиться в настоящее испытание сдержанности для бессмертной госпожи и её ученицы.
Но и прибытие ко дворцу не сделало ситуацию проще. Не дав даже привести себя в порядок с дороги, их потребовал! к себе император. Императрица покинула кортеж раньше, даже не соизволив сообщить им об этом. Ци Цинци была в бешенстве, она всегда с любовью, почтением и уважением относилась к императорской семье, но это переходит всякие границы.
Стены личного кабинета правителя были расписаны редким и дорогим лазоревым цветом, потолок украшала золотистая лепнина, органично были вписаны изречения мудрых, в стороне над секретером висела карта империи, а на полу стоял большой, доходящий до пояса глобус. Вдовствующая императрица сидела здесь же, столь тихо и незаметно, что Ци Цинци заметила её далеко не сразу, перед ней были разложены бумаги. В кабинете даже секретаря не было.
Глава Сяньшу собралась, ей предстоял неприятный разговор.
— Хорошо ли, великая госпожа, доехали? — император Хань У-ди говорил так, словно насмехался над ней.
Ци Цинци предпочла сделать вид, что не заметила этого.
— Благодарю за беспокойство, Ваше величество, мы доехали быстро милостью Вашей матери… — Ци Цинци поклонилась императрице, та и бровью не повела.
— Это же Лю Минъянь? — спросил император, осмеливаясь перебить речь Главы пика Сяньшу, — подойди ко мне, дитя, — он обхватил девочку за подбородок, посмотрел в глаза и веско произнёс, — достойная дочь достойного семейства. Твой отец не раз делом доказывал свою преданность.
Император бросил взгляд на главу Сяньшу. Ци Цинци вздрогнула, неужто это камень в её огород? Её считают предательницей? — удивилась она и в который раз промолчала.
— Можешь идти, девица семьи Лю, слуга у дверей проводит тебя, отдохни с дороги, а с твоей наставницей мы продолжим беседу.
Ци Цинци чувствовала себя маленькой девочкой. Император говорил с ней теми едва уловимыми доброжелательными, снисходительными, но повелительными интонациями, что и её давно вознесшийся мастер.
— Госпожа, как так получилось, что Цанцюн захватил дворец Хуаньхуа, а Вы об этом не знали?
Это был очень простой вопрос, и ответ был давно ею подготовлен.
— Ваше императорское величество, семья Лю… — император смотрел равнодушно, но не перебивал, позволяя продолжить, и Ци Цинци заторопилась, — семья Лю оказалась в сложной ситуации, и я поспешила во дворец, чтобы раскрыть заговор и уничтожить Ваши сомнения. В силу обстоятельств мне не удалось добиться Вашей аудиенции, и я поспешила вернуться в Цанцюн, рассчитывая всё разъяснить в письме, но встреча с Вашей матушкой…
— Допустим. Но неуважение к вдовствующей императрице… Цанцюн не оказал моей матери достойного приёма. Главы пиков Сяньшу всегда были связующим звеном с миром бессмертных, они поддерживали и укрепляли императорскую власть. Вы решили отойти от заветов Вашего мастера? — император смотрел прямо в глаза.
Ци Цинци скрипела зубами. Смертный император обнаглел в своих бесконечных претензиях, она — бессмертная госпожа! Но и у неё был долг, возложенный на неё наставницей, только поэтому она продолжила оправдываться.
— Это недоразумение, нововведения в оформлении документов вызвали путаницу. Её императорское величество могла лично убедиться в уважении императорской семьи всеми главами пиков Цанцюн.
Глава Сяньшу рассчитывала на поддержку вдовствующей императрицы, хотя бы на подтверждающий её слова кивок, но та, не поднимая головы, продолжала изучать бумаги перед собой. Как же Ци Цинци жалела, что не взяла с собой меч! Тогда ей показалось, что это будет неуважением к императорской семье, но сейчас пренебрегали ею.
— Бессмертной госпоже что-то известно об объединении демонических земель под рукой Цинцзин?
— Что? — воскрикнула Ци Цинци, манерная воспитанность слетела с неё в один миг, рука пыталась нащупать рукоять меча, которой не было.
Ци Цинци чуть не выругалась. Сейчас и император, и его мать смотрели на неё не отрываясь, ловя отголоски её эмоций. Глава Сяньшу пыталась взять лицо под контроль.
— Это невозможно! — резко ответила Ци Цинци, — это наглая ложь!
— Ну почему же? Это вполне логичный шаг. Победить демоническую ци и подчинить себе демонов. Я даже рад, что Цинцзин действует столь прямолинейно, — император Хань У-ди говорил медленно, с видимым удовлетворением, он даже развернулся к столу, раскладывая крохотные клочки бумаги с донесениями шпионов перед собой, словно игральные карты, — и ведь что удивительно — больше ни одного нападения убийц.
— На Ваше величество нападали убийцы? — Ци Цинци аж пошатнулась.
Она всё пропустила, наставница была бы ей очень недовольна, все важные события для Цанцюн прошли мимо неё, так и ещё и покушения на императора…
Когда совет глав пиков подтвердил, что во главе школы встанет Юэ Ци, а Шэнь Цзю станет его правой рукой, помощником и стратегом, мастер подошла к ней и потребовала клятву преданности школе, но не обычную…
Ци Цинци клялась своим именем и самим золотым ядром, что никогда не предаст школу и сделает всё, чтобы та процветала.
— Ты старше всего вашего поколения, — просто сказала наставница, — опытнее и умнее. Наставляй их, не позволяй отринуть добродетельное совершенствование и пойти по скользкой дорожке простых решений во тьму. Стань для молодых лидеров моральным камертоном, маяком в ночи.
— Я не справлюсь, мастер, — Ци Цинци рухнула на колени, умоляя снять непосильную ношу, она и тогда знала меру своих возможностей, — Юэ Ци — лучший в дипломатии, а Шэнь Цзю хитёр как змей.
— Это сложно, но возможно, я верю в тебя, девочка, не подведи меня! — наставница погладила её по щеке, а потом ухватила за подбородок, не давая отвести заплаканные глаза, — если они подведут школу под удар — убей их!
Ци Цинци ахнула, отшатываясь.
— Ты принесла особую клятву и теперь служишь не главе школы, а самой школе Цанцюн. Девицы Сяньшу — лучшие во всём. Тебе придётся научиться. Ты умна и начитана, но тебе надо делать всё самой: выстроить шпионскую сеть, найти поддержку среди знатных семей. Девочки Сяньшу помогут тебе. Нашему миру нужен мир и покой. Помоги императорской семье. Хань не мешает бессмертным орденам, они сдержаны и умны. Земли империи ждёт процветание, пока правит Хань.
Наставница долго рассказывала о великом предназначении Сяньшу — объединять знатные семьи смертных и бессмертных, превращая верхушку в монолит, который позволит устоять империи в самые сложные времена и обойти запрет древних на вмешивание бессмертных в дела смертных.
Девица Сяньшу, ставшая бессмертной, всего лишь встретится со своей семьёй и обронит пару важных фраз ко всеобщей пользе.
Император и его мать как-то по-другому истолковали её шокированное молчание.
— Полагаю, о готовящемся походе в Бездну пика Цинцзин великая госпожа тоже ничего не знает? — император смотрел на бессмертную госпожу как на занятное насекомое.
Ци Цинци безмолвно открывала рот. Если первые вопросы вызывали лишь удивление, то сейчас глава Сяньшу была в ужасе — её могут низложить. Теперь пренебрежение от императора и его матери казалось сущей мелочью. Поход в Бездну — неужто глава Цинцзин стал настолько силён? Значит, их противостояние — это больше не маленькая войнушка, начатая, когда глава Цзинцзин мастерски ломал все её планы направить жизнь ордена. Теперь он может её обвинить в пренебрежении делами школы, а затем и вовсе низвергнуть с места главы пика…
— Кстати, почему Шэнь Цинцю предпочёл в свой гарем набрать демониц Приграничья, а не столь распрекрасных девиц с Сяньшу?
Бросив этот последний камень в потерявшую весь свой лоск и высокомерие бессмертную, император позволил ей удалиться.
Закрывая за собой дверь, Ци Цинци успела услышать презрительно брошенное вдовствующей императрицей:
— Бесполезная!
Экстра. Собрание, которого не было.
— Коллеги, — глава пика животных была зла и решительна, — я хочу у каждого присутствующего спросить. Чем вам помешали бордели?
Главы пиков удивлённо переглядывались. Внеочередное собрание глав пиков, которое срочно собрала обычно спокойная глава пика Линъю, началось весьма эмоционально.
— А в чём дело, уважаемая Дуань Цинцзе? — Гао Цингао казался искренне заинтересованным.
— Если вы помните, до приснопамятного появления второго Шэнь Цинцю… — начал Жуань Цинжуань.
«Кто ещё, кроме главы пика духовной пищи и вина, должен великолепно разбираться в борделях и помнить о них», — подумали все, лишь Юэ Цинъюнь и Лю Цингэ переглянулись.
— Коллеги, давайте не будем снова спорить, — Му Цинфан примирительно поднял руки, — это точно Шэнь Цинцю, они полностью одинаковы. Мы проверяли несколько раз всё, включая кровь и ци. Меня удивляет ваше настойчивое недоверие к моим лекарским навыкам. Вообще мало ли чудес на свете, чтобы нам, бессмертным заклинателям, такому удивляться…
— Я не про это, — перебила его Дуань Цинцзе. — Мне пришло письмо, что Шэнь Цинцю собрал гарем из демониц. Человек, написавший это, пользуется полным моим доверием, и я повторяю свой вопрос: чем вам помешали бордели? Я помню, сколько времени в наши собрания несколько лет назад уделялось этому внимание.
— Вы уверены, что речь о гаремах? — уточнил Линь Циншуй, — это так по-демонически… может, всё же наложницы? Некоторые смертные не имеют предубеждений и берут демониц в наложницы, тайно, разумеется. Я раскину камни, посмотрим, что ответят боги.
— Точно-точно, — пробасил Вэй Цинвэй, — по моим сведениям, он выполнил требование вождей и подарил девицам редкое сокровище, тем самым взяв в свой гарем. Откуда Шэнь Цинцю наслышан о подобных традициях демонов, мне неизвестно.
— Ну если так ставить вопрос… — Сюй Цинли смущённо хихикнула, вертя в руках артефакт, над которым сейчас работала, — лучше бы по борделям ходил.
Лю Цингэ с Юэ Цинъюанем насупленно молчали.
— Я ведь правильно помню, — Гао Цингао задумчиво посмотрел вверх, вспоминая, — старший глава Цинцзин любил отдыхать в борделях в своё свободное время, против чего резко выступали уважаемый чжанмэнь-шисюн и глава шестого пика.
— Шисюны как-то раз даже из самого борделя вытащили Шэнь Цинцю — скандал был громкий, весь город слышал, — Жуань Цинжуань готов был во всех подробностях рассказать эту старую сплетню, но его перебила Дуань Цинцзе.
— Наш орден теряет репутацию! Гарем из демониц, — бессмертная аж покраснела от возмущения.
— Может, у глав Цинцзин ян слишком сильный и мужское начало требует своё. Старший пытался ходить по борделям, младший сразу решил сделать гарем для себя, что скажешь, Му Цинфан? — Жуань Цинжуань с удовольствием погрузился в интересную тему.
— Вполне возможно, — лекарь глубоко задумался, — если дать возможность Шэнь Цинцю делиться своим ян с двумя-тремя женщинами, такой ситуации не возникло бы…
Вэй Цинвэй закашлялся, давя смешок:
— Насколько мне известно, речь идёт о минимум семи демоницах…
Мужчины задумчиво переглянулись, прикидывая свои силы на гаремном поприще, женщины смутились.
И только Жуань Цинжуань восхищённо ахнул:
— Если у главы Цинцзин столь большие потребности в разделении ян, то бордель становится вполне понятен…
— И я снова повторяю свой вопрос, чем вам не угодил бордель? — Дуань Цинцзе теперь смотрела прямо на Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ.
Остальные главы тоже устремили вопрощающие и требовательные взгляды.
— Простите, мне надо срочно уйти, — просипел Юэ Цинъюань, поспешно вставая, ну не хотел он объясняться с разозлёнными бессмертными мастерами.
Если задуматься: и тогда они не имели на это особого права, лишь долг старшего брата требовал от него контроля Шэнь Цинцю, но собрание перевернуло всё так, будто он не дозволял главе Цинцзин делиться ян, заставляя мучиться. Ему надо всё обдумать.
— Мне тоже… срочно… — Лю Цингэ подскочил следом, поспешно выметаясь из зала собраний.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю мучительно пытался вспомнить, а было ли в его прошлых жизнях подобное — и не мог. Малыми орденами занимался Хуаньхуа. Теперь же словно у всех его учеников разом появились родственники, причём все они жили в страдавшем от демонов Приграничье. Он всегда считал, что тысяча внешних учеников — это много, так вот, если каждый из них приходит с просьбой о помощи своей семье — это очень много.
Шэнь Юань с лёгкостью спас малый орден Парящей Луны ещё во время противостояния с дворцом Хуаньхуа, Шэнь Цзю не мог ударить в грязь лицом. Сначала он шёл сам, с Лю Цингэ в напарниках, потом, истребив самые наглые отряды демонов, стал высылать доверенных учеников. Всё чаще его называли Великим Бессмертным Учителем. Шэнь Цзю оставалось только вздыхать. Работы становилось только больше.
* * *
— Вы сделали?
— Господин, эти никчёмные слуги отправили письмо младшему родичу.
— С гонцом?
— Да, господин, и велели дождаться ответа.
Школа Танцующего цветка сливы обладала и именем, и репутацией, и сильными воинами, и хоть находилась недалеко от Приграничного вала, демоны долго не осмеливались на неё напасть. Соседние более богатые поместья и ордена давно пали и были поглощены тёмной демонической ци, только они неотступно следовали клятве, данной императору.
Тёмной ночью случилось неизбежное. Демоны напали и на них, и не малым отрядом, а большим воинством. Потребовалось всё мужество защитников и хитрости молодого главы, чтобы выстоять. Они сражались бок о бок, учителя и ученики, и победили, но победа оказалась горькой, как кора дерева хины. Твари залили святую землю малого ордена своей чёрной ядовитой кровью. Больше нельзя было здесь жить, даже деревья словно скукожились, а их листья опали, земля выглядела выжженной, а плиты ордена, заляпанные чёрным, будто дымили. Тут нельзя было жить заклинателям, даже смертным становилось нехорошо. У них не оставалось другого выхода, кроме как уйти, оставив всё демонам.
Оглядев, во что превратилась территория ордена, все настойчиво просили покинуть осквернённую землю. От школы Танцующего цветка сливы не осталось ничего, даже знаменитые деревья сливы теперь напоминали искорёженные жертвы. И только молодой глава — Цан Шуань — был против.
— Мы выстоим, — говорил Цан Шуань, — и не с таким справлялись.
— Ты веришь, что справишься, почему? — они вместе выросли, и советнику молодой глава ордена верил как себе, только поэтому он позволял ему вести подобные речи. — Ордена крупнее нашего бросали всё и уходили, — продолжил тот.
— Помнишь семью Чан?
Советник кивнул.
— Они смогли привлечь Цинцзин.
— Цинцзин? Ты не путаешь? С демонами сражается Байчжань.
Глава ордена усмехнулся. Он сам удивлялся, как сильно всё успело поменяться, но он знал больше других, поэтому в его сердце жила надежда:
— Они не только демонов уничтожили, но и землю от демонической ци очистили…
— Как же так?! Почему молчат великие ордена?! Ты ничего не путаешь? — советник готов был схватить молодого главу и трясти, надеясь получить правдивый ответ.
«Если это правда…» — советник прикрыл глаза, боясь разгневать богов.
— Цинцзин нашёл способ лечить поражения демонической ци и чистить земли, ей заражённые.
— Если это действительно так… — ставший неожиданно эмоциональным советник оборвал начатую было фразу.
Им двоим не надо было говорить вслух. Трое пострадали во время демонического нападения, один совсем по-глупому — оказался слишком близко от демона, которому перерезали глотку — чёрная кровь залила лицо и попала в кровь. Воин, один из сильнейших заклинателей малого ордена, он всё ещё боролся, но все знали, что золотое ядро в таком случае лишь продлевает агонию.
Страшно смотреть на мучительное угасание того, с кем вырос. Цан Шуань посмотрел на советника, в его глазах сияла надежда. За спасение своих малый орден готов был дорого заплатить.
— …И ты хочешь? — советник был осторожен.
— Просить милости. Наш родственник на Цинцзин, если кто и может просить склонить ухо к нашей просьбе Владыку пика, то только он.
— Мы не очень хорошо расстались, — советник знал, что с малоценными и неперспективными родичами бывший глава школы Танцующего цветка сливы не церемонился.
Глава малого ордена кивнул:
— Цинцзин тогда брал учеников бесплатно, старшие не захотели и медной монеты лишней потратить, но я надеюсь, время сгладило обиды, и младший родич не захочет уничтожения родного ордена.
— Разве что так, — согласно кивнул советник.
* * *
На пик учёных летели записки и обширные письма, где самым важным было слово «помоги».
Творилось невиданное: младшие сыновья — внешние ученики Цинцзин, давно забытые ветви старых родов — стали нужны. Впервые слабые книжники потребовались всем, даже малым орденам, для которых основополагающей была сила.
* * *
Цан Пэна растолкали соседи, к нему прислали гонца. Парень кое-как пригладил волосы и поспешил к воротам. На Цинцзин не так просто было попасть. Страждущие исцеления на ступенях пика были сильны и решительны, их не интересовало, кто и зачем пришёл на Цинцзин — всех заставляли сидеть в очереди, а если сдавали нервы, то никто их не держал, могли возвращаться несолоно хлебавши. Исключение было только для торговцев, тех пропускали беспрепятственно. Как вестник ордена смог прорваться через такую агрессивную преграду, юноша не знал, да его это и не интересовало. Он читал письмо, второе в своей жизни. В первом его извещали о смене главы его школы.
«Двоюродный племянник Цан Пэн, мы мало общались друг с другом, но теперь от каждого из нас нужны все силы для спасения нашего ордена. Иначе мы исчезнем, растворимся в других школах, несмотря на тысячелетнюю историю.
Твой дядюшка Цан Ли — сильнейший воин ордена — был ранен демонической ци, и без помощи твоего ордена и его главы Шэнь Цинцзю нам не справиться. Трое наших лучших бойцов пострадали, надежда только на разработанное Цинцзин чудесное исцеление. Но и это ещё не всё: даже ступени нашей школы отравлены и испаряют ядовитую ци, здесь нельзя находиться.
Твои мать и сёстры выжили в битве, они живут в ордене и рассчитывают на твою помощь. Нам не к кому больше обратиться.
Цан Шуань. Глава ордена Танцующего цветка сливы.»
Цан Пэн прочитал письмо трижды, у него задрожали руки. Он хорошо помнил нынешнего главу. Цан Шуань был молодым воином и всё своё свободное время тренировался, но никогда не принижал его — ребёнка наложницы. Цан Пэн не знал, за что хвататься — его мать и сёстры живы, раньше он не осмеливался об этом вспоминать, прежний глава был скор на расправу, и первыми бы пострадали слабые женщины. А глупые мечты: он вырастет и выучится, станет сильным и бессмертным небожителем, — были разрушены в тот самый миг, когда Шэнь Цинцю велел пяти ученикам Цинцзин удалиться. Младшего главу не волновали посулы и уговоры, над угрозами богатых и сильных родов он смеялся.
Цан Пэн недолго раздумывал. Он быстро понял, что решить проблему мог только в одном месте. Юноша велел гонцу дождаться ответа, а сам бросился в бамбуковую хижину — лишь мастер мог помочь его малому ордену, спасти всех от гибели. Ради этого Цан Пэн был готов на всё. Сам Цан Пэн был ещё слишком слаб, у него даже духовного меча не было.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цинцю презрительно улыбался, вспоминая громкие заявления некоторых глав малых орденов, но в помощи не отказал ни одному своему ученику. Отряды Байчжань шли в связке с учениками Цинцзин. Они вычищали территорию, отбрасывая демонов назад, за Приграничный вал, освобождая поместье за поместьем. А потом наступало время музыки, потрясены были все, даже привычные ко всему заклинатели — выжженные земли становились обычными, ядовитая ци, что курилась в воздухе, истаивала дымом, оставляя после себя чистую землю.
* * *
Учеников Цинцзин ждали, орден Танцующего цветка сливы приготовил достойную встречу, но прекрасные ликом юноши приземлились не у ворот, они появились из ниоткуда, словно и вправду были небожителями, достигшими вознесения. Они встали рядом с самыми большими пятнами, изуродовавшими некогда светлые плиты школы, и тем, кто это видел, показалось, что тёмные кляксы отпрянули от кипельно-белых сапог.
Цан Шуань тоже был среди встречающих у ворот, он бросился во внутренний двор, надеясь исправить свою оплошность. Недостойная встреча представителей великого ордена могла перечеркнуть всю их надежду на помощь. Но был остановлен поднятой ладонью. Ученики Цинцзин, не обращая внимания на почтительно склонённые фигуры старейшин, наставников и учеников школы Танцующего цветка сливы, обходили двор, внимательно осматривая кровавые следы, оставшиеся от демонов.
Цан Шуань внимательно смотрел на юношей и никак не мог определить среди них главного. Долго ждать не пришлось — закончив осмотр, нужный ему ученик сам подошёл ближе, склонил голову в уважительном поклоне и представился:
— Я — Бай Сун, Вы, должно быть, глава ордена, прошу простить нашу невежливость. Здесь обширные повреждения, а у нас совсем мало времени.
Цан Шуань переглянулся с советником. Только что у обоих кулаки сжимались от ярости, ученики Цанцюн демонстрировали открытое неуважение к их возрасту и статусу. Но молодой человек смотрел прямо, говорил почтительно и всего лишь отказался от приветственных речей и почестей.
— Что с телами демонов? — Бай Сун выглядел обеспокоенным, — надеюсь, вы их не похоронили?
— Сожгли! — резковато ответил советник, такая непочтительность молодых людей его злила, — всё согласно правилам.
Бай Сун улыбнулся:
— Рад это слышать, но покажите это место, там возможны ядовитые эманации. Кому принадлежат соседние земли, вижу, там тоже есть демоническая ци?
— Их бросили, семьи не смогли их защитить и покинули свои земли, — Цан Шуань поспешил ответить первым, пока вспыльчивый советник всё не испортил.
— Мы начинаем, прошу не мешать.
— Нам следует покинуть вас, или можно остаться? — главу ордена распирало любопытство, но он готов был подчиниться и уйти.
— Музыка Цинцзин не только очищает от демонической ци, но лечит и успокаивает даже сердечных демонов, позовите всех учеников, особенно тех, кто пострадал от демонов, — и, светло улыбнувшись, Бай Сун добавил, — если есть ценные вещи, пострадавшие от демонической ци, их тоже приносите. Только побыстрее.
Юноши встали, образуя треугольник, его остриё было направлено на самые большие пятна демонической ци. Они единым движением перекинули вперед гуцини, что были у них за спиной, и одновременно ударили по струнам, привычно смешивая свою ци с природной. Ветер вихрем закрутился по маленькой площади внутреннего двора крепости, наполняясь силой духовной ци. Корчилась и истлевала дымом под ними демоническая ци, исчезали грязные пятна. Благоухание бамбука расходилось кругами вместе с потоком ци. Белые с зелёным одежды учеников Цинцзин бились на ветру вместе с лентами, их глаза, наполненные ци, сияли. Они были похожи на мастеров древности: возвышенные, далёкие, способные на невозможное…
А души слушающих простую, но величавую мелодию исцелялись от усталости, сомнений. Пережитые страдания стали казаться далёкими, в глазах засияла надежда.
Музыка закончилась внезапно, как и началась. Ветер носил ещё запах бамбука и отзвуки струн, а ученики Цинцзин уже убрали свои инструменты и подошли к главе ордена.
— Нам пора! — Бай Сун снова стал отстранённым, но теперь никто не смел подумать дурного или обвинить юношей в высокомерии, — пик Цинцзин передаёт соседние земли вам. Глава школы Танцующего цветка сливы, берете ли вы их под свой контроль?
— Беру, — только и смог вымолвить мужчина — он мечтал о большой школе, но раньше соседи не хотели продавать свои земли, потом же, после отравления, они долгое время стояли заброшенные.
— Троим здесь требуется длительное лечение от отравления демонической ци, — произнёс другой молчащий ранее юноша, — в исцеляющие палатки Цинцзин стоит огромная очередь, но пострадали члены семьи Цан Пэна. У нас есть особые полномочия, и мы готовы взять их прямо сейчас. Отпускаете ли Вы своих родичей с нами? — тёмные глаза ученика Цинцзин смотрели спокойно и даже равнодушно.
— Конечно, конечно, отпускаю! Спасибо… — сумел произнести Цан Шуань, он готов был встать на колени перед великими заклинателями, лишь по недоразумению носившими ученическую одежду.
Бай Сун поднял руку, привлекая внимание и останавливая порывы главы малого ордена:
— Я передаю вам вестников Цинцзин, — он с поклоном передал небольшой мешочек, развязав который, мужчина увидел небольшие листки с печатями необычной формы.
— Вам надо зажечь листок, и ближайший к вам ученик Цинцзин узнает, что вам нужна помощь, рекомендую заручиться поддержкой соседей. Полёт от вершины занимает время. На этом мы вынуждены попрощаться, приносим свои извинения за столь поспешный визит.
Мечи сами легли под ноги, и юноши, взяв каждый по больному воину, взлетели так же стремительно, как и появились. Оставшиеся члены ордена долго провожали взглядом сияющие белые фигуры, пока глаза от солнца не начали слезиться.
— Что это было? — выругался советник, он не выбирал слов.
— Глава, демонической ци не осталось совсем, — главный ученик готов был плакать от радости.
— Ещё раз всё проверь, — Цан Шуань боялся поверить.
— Раненые уже пошли на поправку, — лекарь был поражён, — этого не может быть! Так быстро. Неужто музыка Цинцзин исцеляет? — и сам же, не ожидая ответа, продолжил говорить, — новое совершенствование, такого не было раньше…
Лекарь схватился за волосы:
— Это же прорыв. Вот почему Му Цинфан закрыл лечебницу… Она не нужна. А я не поверил слухам. Мне срочно нужно ему написать.
И лекарь умчался, забыв про свой возраст.
— Цанцюн никогда не помогал бесплатно, — советник не успокаивался, — их услуги были так дороги, что даже император не мог их себе позволить и отступился. Что они потребуют за помощь у нашего ордена?
Цан Шуань уже успел отойти от потрясения, теперь он улыбался:
— А пик Цинцзин? Сколько просил лорд Цинцзин за свои услуги?
Не дождавшись ответа, он продолжил:
— Ордену Парящей Луны глава Цинцзин помог бесплатно и ни разу не напомнил о долге.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю, поминая всех демонов разом и бросившего его Шэнь Юаня, старательно раскладывал прошения о помощи по карте, чтобы его сильнейшие ученики за одну поездку смогли посетить не одну семью, а хотя бы три. Он гнал воспоминания о заплаканных глазах своих внешних учеников — гордых дворян. Когда-то он злился и мечтал, чтобы каждый испил его горькую чашу бед и несчастий, но три прожитые жизни и Шэнь Юань примирили его с собой, теперь он никому не желал сиротской доли.
Примечания:
Бета: лапки приложены.
* Ван Хань, купец *
Ван Хань *(Поставщик зловещего белого мрамора для дворца Тёмного Властелина Шэнь Юаня.) осматривал караван, теперь он торговал не только мрамором. Словно Цай-Шэнь *( Китайский бог богатства.) снова вспомнил про него. Сначала он подкладывал одну-две интересные вещи в поклажу к другим купцам и каждый раз получал прибыль. Потом вместе с преданным слугой отправил целый рулон ткани — и опять всё прошло удачно. Ни разбойники, ни демоны не побеспокоили небольшой торговый обоз. Сейчас от него шли две повозки, которые он гордо называл караваном.
Глава гильдии купцов будто забыл обо всех договоренностях, но сам Ван Хань всё помнил. Доклады Мин Фаню и в гильдию шли регулярно, вот только событий особых не было, демоны, словно чувствуя интерес, попритихли.
Сейчас вроде всё в порядке, торговцы собираются ехать не так далеко, в ближайший крупный город, это меньше двух тысяч ли, а Ван Ханю было беспокойно. Он уже и благовония зажёг, дары принёс, помедитировал на удачу, но дурные мысли не шли из головы.
— Вы всё проверили? — негромко обратился к главе каравана Ван Хань.
Подпоясанный широким поясом дородный купец лишь улыбнулся, его повозки всегда хорошо охранялись, но он понимал беспокойство собрата и давал ему возможность самому убедиться.
— Зря беспокоишься, Ван Хань, но если хочешь — давай вместе осмотрим.
На охрану толстый Чэ Хоу всегда брал опытных воинов. Он всегда говорил: «Лучше побольше заплатить за охрану, чем потерять весь товар.»
Невысокие лошадки безмятежно щипали оставшуюся траву, лишь иногда поглядывали на толпившихся людей и пряли ушами. Ван Ханя немного отпустило — животные лучше людей ощущали демонов и их ци, значит, никто из демонических тварей не натянул человеческую личину. Теперь его взгляд заскользил по стражам — даже Чэ Хоу не мог себе позволить держать постоянную охрану, а значит, сюда мог затесаться предатель.
Стражей было более чем достаточно: не обычный отряд — десять человек, а на каждую повозку по двое, четверо замыкающих, четверо впередиглядящих. Ван Хань украдкой вглядывался в незнакомые лица, мужчины тоже были собраны и спокойны, готовые ко всему.
Последние пять лет на дорогах безобразничали разбойники, а демоны и вовсе нападали открыто даже в предгорьях Цанцюн, император, поняв, что помощи от заклинателей по усмирению нападений не будет, свои войска стал посылать только на основные дороги. Он не желал зазря терять людей. Жители и торговцы остались один на один с проблемой. Толстый Чэ Хоу оказался не только умным, но и хитрым, он, не запятнав репутации, смог удержаться на плаву.
Ван Хань искал, демонические выкормыши должны были выдать себя излишней суетностью или вниманием к ненужным стражам вещам, например, интересом к тому, что спрятано в сундуках и тщательно упаковано. Сейчас, в самом начале пути, когда около обоза толкалось много слуг и провожающих, очень просто разузнать, что ценного везут торговцы.
Но мужчины, переговорив со своим главным, заняли места вокруг обоза, оттеснив лишних людей. Они внимательно следили за окружением, совершенно не обращая внимания на содержимое.
«Значит, не воины вызвали моё беспокойство», — думал Ван Хань.
Не один Ван Хань был такой умный, безденежные купцы часто отправляли свой товар за малый процент. Именно они и толпились вокруг, зачастую не одни, а со слугами и домочадцами, высказывая слова напутствия.
Ван Хань осмотрел, насколько мог, упряжь лошадей, колёса и даже оси повозок, он сам себе удивлялся, но беспокойство не проходило, там-то он и увидел необычную печать, нарисованную под каждой повозкой. Ему хватило осмотрительности не задавать вопросы Чэ Хоу, который недовольно поджимал губы, но излишне ретивого собрата по торговле не останавливал. Ван Хань раскланялся с присутствующими, выдал порцию наставлений и удалился, ссылаясь на срочные дела.
До гостиницы, где остановился, он почти бежал, а закрывшись в комнатах, кинулся к походному писчему набору. Он прямо на полу разложил лист бумаги и аккуратно, следя, чтобы чернила не брызгались, нарисовал знак, который запомнил, и только тогда с облегчением выдохнул. Внимательный купец не просто зарисовал печать, но и место её расположения на дне повозки. Только дождавшись, когда печать высохнет, он осторожно положил лист к своим самым ценным документам. Теперь можно выпить чаю, успокоиться и немного подумать.
После двух чашек чая Ван Ханя осенило — Мин Фань, вот кто ему поможет! Можно было бы подождать самого Шэнь Цинцю, тот не брезговал его лавкой, но торопливый глава Цинцзин уже закончил строительство и теперь занимался другими проектами. Его можно было ждать до посинения, а вот Мин Фань часто бывал в этом городе. Вестника было тратить жалко, да и не случилось с ним ничего плохого, значит, придётся разослать слуг и найти хоть одного ученика Цинцзин.
Ретроспектива
Шэнь Цзю в раздражении стучал пальцами по столу. Его окружали лентяи! Он с горечью убедился в правдивости мнения Шэнь Юаня. Он сам не ожидал, что не обращающий ни на что внимания, вечно занятый брат брал на себя решение стольких вопросов, и всё мимоходом, не отвлекаясь от своих исследований. А многоуважаемые боевые братья и сёстры — главы пиков — палец о палец не ударят, если их не пинать постоянно. И ведь никакой самостоятельной инициативы! Чем они занимаются целый день, глава Цинцзин искренне не понимал, наверное, чай пьют и в вэйци играют.
Сам Шэнь Цзю был постоянно занят: поиски способов создания золотого ядра сжирали всё его время, вместо сна он был занят распределением учеников по Приграничью и весьма успешен в этом — ни один из его учеников ещё не пострадал. Шэнь Цзю с гордостью смотрел на карту, освобождённые земли росли, как и мастерство его учеников.
Теперь надо было обеспечить всех связью. Шэнь Юань занимался, но доделать не успел. А на очищенных землях жили и обычные смертные без капли ци. Глава Цинцзин не верил, что демоны остановятся, значит, повторные нападения неизбежны. Им нужна экстренная связь-оповещение. А он — не талантливый во всём Шэнь Юань, он не сможет просто взять и придумать сам…
«Почему, собственно, я должен придумывать сам? — вдруг сообразил Шэнь Цзю и нехорошо улыбнулся, — это Шэнь Юань не любит злоупотреблять властью, а я просто отдам распоряжение, пусть эти высокородные бездельники хоть немного напрягутся.»
Ученик Цинцзин понёсся выполнять поручение. На пике учёных не было достаточного количества учеников, чтобы оперативно выполнять требования строгого Шэнь Цинцю. Всего лишь тридцати ученикам невозможно со всем справиться, поэтому по простым заданиям отправляли даже внешних учеников, которые очень этим гордились, самым исполнительным даже дозволялось заночевать на пике в общежитиях внутренних учеников.
Сюй Цинли прибыла в сопровождении своего главного ученика столь быстро, что было очевидно — дел у главы пика артефактов и печатей не было.
— Уважаемая Сюй Цинли, рад, что Вы смогли так быстро прибыть, нам требуется помощь в очень срочном деле, как раз по Вашей специальности.
Шэнь Цзю раскрыл свиток карты, глубоко внутри радуясь, что эксцентричность младшего главы Цинцзин стала столь привычной, теперь даже от него уже не требовали бесконечных высказываний уважения, и можно без особых церемоний сразу перейти к делу.
— Думаю, местность Вам знакома, — Шэнь Цзю обвёл интересующий его участок карты, — здесь находятся поместья смертных, а от Вас требуется придумать артефакт или печать, позволяющий срочно оповестить Цинцзин о нападении на них демонов.
— Но почему Цинцзин, демонами занимается Байчжань? — удивилась Сюй Цинли.
Шэнь Цзю чуть зубами с досады не скрипнул — ну почему женщины так любят отвлекаться на несущественные детали? — но он сохранил спокойное выражение лица.
— Не важно, какой пик извещать о появившихся демонах, обратите внимание на такую немаловажную деталь: это смертные без капли ци.
Шэнь Цзю готов был выругаться, глупая курица, даже не подумав, сразу открыла рот, готовясь произнести «это невозможно», а вот у мальчика, сидевшего рядом, многообещающе сверкнули глаза. Шэнь Цзю всё больше понимал постоянное раздражение Шэнь Юаня и его недовольство именно главами пиков.
— Не торопитесь с ответом, — Шэнь Цзю не дал Сюй Цинли произнести то, что она хотела, — посоветуйтесь с учениками. Мы обычно используем сигнальные огни, но на такое расстояние ни один сигнальный огонь не долетит. Посмотрите разработки младшего главы Цинцзин, Ваши ученики изучали его творения, не думаю, что Вам хочется услышать его обличающие речи снова, — Шэнь Цзю решил припугнуть братом, очень уж сомневающейся выглядела женщина. Похоже, она готова была отказаться от задания сразу, но Шэнь Цзю не собирался давать ей такой возможности. Он веско добавил: — Постарайтесь.
— Когда нужен результат? — хрипло спросил главный ученик пика артефактов.
— Вчера, — глаза юноши удивлённо округлились, Шэнь Цзю позволил себе приподнять уголки губ в намёке на улыбку. Это был любимый ответ Шэнь Юаня, и Шэнь Цзю всегда его хотелось произнести так же резко и небрежно, словно это очевидно. — Земли, которые захватили демоны в Приграничье, оказались обширнее, чем мы ожидали, — решил пояснить Шэнь Цзю, — требуется постоянная готовность отразить нападение, пока всё не наладится и войска императора не займут свои посты. Для их контроля с помощью сигнальных огней потребуется всем орденом переехать в Приграничье или придумать простую систему оповещения. Если Ваш пик готов взять на себя охрану Приграничья…
— Шисюн, — удивлённо пискнула Сюй Цинли, Шэнь Цзю никогда раньше не говорил с ней столь жёстко.
Дальнейшая разработка превратилась в полное издевательство над его нервами, он чуть ли не за руку вёл главу пика артефактов от решения к решению. От её учеников было больше пользы. У Шэнь Цзю сложилось ощущение, что она боится нарушить какие-то неведомые правила, но он пёр как носорогопитон, его собственные знания плюс то, что он слышал в рассуждениях Шэнь Юаня, давали больший результат, чем жалкое блеянье заслуженного мастера.
Итогом стал крохотный листочек с печатью, который надо всего лишь поджечь. Огонь содержит энергию ян, печать её усиливает и даёт направление сигнала, у ближайшего к печати ученика Цинцзин начинает звенеть особый колокольчик.
А на обычной связи двух заклинателей всё застопорилось. Как бы ни пытал Шэнь Цзю главу пика и её учеников, эта задача оставалась нерешаемой. Слава богам семи небес, Мин Фань вскоре нашёл где-то артефактора *(Речь о Ма Суне. Подробнее о нём написано в 19 и 31 главах.) и притащил на пик, а то Шэнь Цзю был готов прибить бестолковую женщину. Тот, просиживая ночами, легко и незаметно изобрёл парные свитки. У них была масса недостатков и ограничений: нужно следить за ним, поминутно разворачивая, или ставить специального слугу для постоянного контроля. Бумага мялась, могла намокнуть, или неосторожным движением можно задеть саму печать, и свиток терял возможность передавать сообщения.
Но и то, что есть, стало огромным прорывом, наконец-то не надо было тратить время на ожидание возвращения учеников с задания, достаточно написать новое на свитках и дождаться ответа. Да и обмен информацией заметно ускорился, теперь Цинцзин мог быстро направлять воинов Байчжань, музыкальных совершенствующихся или даже лекарей в нужные места, на ходу меняя планы и стратегию.
Работы были не закончены, артефактор клялся, что скоро придумает, как подать звуковой сигнал при получении сообщения.
Только благодаря подобной связи Цинцзин с Байчжанем вышвырнули демонов из Приграничья по всей границе Цанцюн и принялись за территории, относящиеся к владениям Хуаньхуа.
* Ван Хань, купец *
Ван Хань не пожалел денег. Он сбежал вниз к владельцу гостиницы и, пошептавшись с ним пару минут, получил в своё распоряжение трёх сообразительных слуг. Найти ученика Цинцзин было непросто, вместо того, чтобы с достоинством посетить храм или отдыхать в таверне, тот прогуливался по рынку, внимательно к чему-то прислушиваясь. Ван Хань не знал, что на волне успеха и признания ученики Сюй Цинли разработали новый артефакт, который не просто сообщал, что поблизости демон — подобное мог делать хороший духовный клинок, — но и примерную силу этого демона и расстояние до него, вот ученик Цинцзин и тестировал новинку, пока безуспешно.
(Шэнь Цинцзю был очень доволен. Некоторые небесные демоны имели дурную привычку неопознанными гулять по землям людей, это надо прекращать. А про себя повторял идиому, которую так любил Шэнь Юань: «ёжик — птичка гордая, пока не пнёшь — не полетит». И прикидывал новые задания, которые мог скинуть на склонных к праздности боевых братьев.)
Ван Хань был так рад, увидев знакомые одежды пика учёных, что чуть не обнял ученика, которого долго искал. Никто не ожидал найти того на рынке, поэтому обыскали почти весь город. А дальше он передал срочное сообщение Мин Фаню и уже через два часа с самым счастливым видом переложил отягощавшую его проблему на чужие плечи.
Примечания:
Спасибо за комментарии, они заставляют задуматься.
Diantarim бетит с потрясающей скоростью, спасибо ей большое.
Бета: лапки приложены.
* Мин Фань, главный ученик пика Цинцзин *
Когда-то он, Мин Фань, переживал из-за торговых договоров, сейчас это казалось ему такой мелочью. Подумаешь, проверить старые свитки — два месяца мучений, и они большую часть сделали. А досконально разбирать их всё равно будет Цюндин.
Большое ответственное дело, от которого у Мин Фаня холодели ладони — его назначили представителем ордена в торговой гильдии, оказалось не таким сложным. Было нужно связываться с купцами, с теми, с которыми уже были договоры, но по инициативе Аньдин они были приостановлены или расторгнуты. Он ожидал ругани и многодневных недовольных разборок, но торговцы сами жаждали вернуть такого крупного клиента, как орден Цанцюн. Восстановить старые связи оказалось очень просто: потребовалось отправить несколько писем (очень много! за это время Мин Фань научился витиеватости и теперь писал любезные письма не хуже дипломатов Цюндин), пара нужных встреч, подарков — и поставки в Цанцюн идут, минуя Аньдин, словно так было всегда.
Переписка с торговой гильдией тоже была на нём. Он так намастрячился в общении с купцами, что теперь мог настрочить страниц пять и так и не коснуться сути вопроса, зато уважения и благодарностей было в достатке, торговцам подобное льстило.
Даже с проверкой товара, которая раньше занимала бездну времени, он научился управляться быстро. Деваться было некуда. Его учителя считали, что он должен успевать всё. Мин Фань сначала ругался, потом проклинал шёпотом обоих Шэнь Цинцю, которые не считались с его желаниями, а в один совершенно обычный день старший глава пика Цинцзин, принимая очередной доклад, поманил его ладонью и, не поднимая головы от бумаг, велел:
— Сходи на Ваньцзянь, получи личный духовный меч, и не задерживайся, у нас много дел.
Так неожиданно ошеломленный Мин Фань узнал, что достиг следующего этапа в своём совершенствовании. А ведь он давно не тратил часы на медитацию, не занимался с мечом до потери сил, он просто присутствовал на общих утренних и вечерних тренировках пика, разбирал документы и общался с торговцами, что же так сильно продвинуло его развитие?
Шицзунь не пожелал тратить время на объяснения, он прервал все вопросы, остановив Мин Фаня движением руки и указал на дверь:
— Поторопись!
Главный ученик Ваньцзянь встретил неприветливо, он так и не смог простить, что его всё сильнее отодвигал в сторону кривобокий выкормыш Шэнь Цинцю. Он недовольно спросил Мин Фаня:
— Пойдёшь в гору мечей *(Фанон. На Ваньцзянь находится гора-артефакт, в которой хранятся все когда-либо сделанные ими мечи. Нужно войти в гору, выпустить ци, и тогда откликнется нужный меч.) или выберешь себе экспериментальный?
— А в чём разница? — осторожно спросил Мин Фань.
— Как говорит шицзунь, в экспериментальном нет души, бессмертный мастер должен сам вырастить и воспитать душу своего меча.
— Но так же лучше, наверное… — задумчиво произнёс Мин Фань, он был в курсе, что Шэнь Цинцю-младший занимался разработкой уникальных мечей для заклинателей, пострадавших от демонической ци, но не знал подробностей.
— Зрелая душа меча поможет юному мастеру, направит его развитие и поможет закалить характер. В сложном бою меч может сам наносить удары и реагировать быстрее, чем не столь опытный юный ученик, — главный ученик Ваньцзянь произносил всё это нудным скучным голосом, словно повторял уже не раз.
Мин Фань задумался. Скорости ему теперь хватало. В последних спаррингах с байчжаньцами он стал выходить победителем в четырёх битвах из десяти. Его совершенствование, похоже, будет связано с торговым делом, а не с военным, и оружие нужно под стать. При мысли о взрослой душе сильного воина, заключённой в меч и вынужденной проводить всё время в разъездах, разговорах и торгах, становилось нехорошо. Подобному опытному клинку нужен боец, а не книжник-торговец.
— Экспериментальный, — твёрдо ответил Мин Фань.
И смог увидеть чудо — рождение своего оружия. Меч ковали под его руку и прямо при нём. Мастер, раскалив металл в тигле, творил рисунок прямо в воздухе. Мин Фань смотрел и не верил своим глазам, он видел, как в голубоватый металл вплетали тонкие золотые нити, в навершие рукояти встал крупный голубой духовный камень.
— Я дарю тебе имя Золотой вихрь *( 金色旋风 Jīnsè xuànfēng.), — ци мастера искоркой пробежала от самого кончика до духовного камня, впаивая название меча в самую суть. — Я передаю тебе, Мин Фань, этот меч, пусть он служит тебе надёжной защитой.
Главный ученик, проведя церемонию вручения меча, готов был его вытолкать с пика:
— Установить связь между тобой и мечом поможет твой мастер. Не вздумай на нём летать, пока связь не закрепится. А теперь уходи, не трать моё время.
Ошеломленный Мин Фань держал в руках самый красивый меч из когда-либо им виденных. Даже Сюя шицзуня не была столь прекрасна. Второй меч мастера — из цветков сливы — казался хрупким и невесомым, в Золотом вихре же будто таилась скрытая сила.
Мин Фань не выпускал клинок из рук всю обратную дорогу. Золотой вихрь сиял, а юноше не верилось, что такой красивый меч, который и императору подарить не стыдно, его. Золотистые нити оплетали блестящий сплав, а духовный камень на солнце стал ярко-голубым. Идеальный!
Мин Фань мысленно поклялся отбросить сомнения, стать сильнее и увереннее, ему ещё предстояло вырастить этому удивительному оружию душу.
Но этот запал быстро прошел. Когда он дошёл до бамбуковой хижины и зашёл внутрь, его сердце снова наполнилось неуверенностью и опасениями. Мин Фань робко спросил:
— Шицзунь, я правильно понял, что торговое дело позволило так вырасти моему совершенствованию? И меч… неужели я достоин такого меча?
Шэнь Цинцю отложил лежащие перед ним свитки в сторону и сказал:
— Ты — мой главный ученик, не стоит ограничивать себя только торговлей. А меч… Чтобы воспитать душу меча, надо и самому быть достойным человеком, у тебя есть все требуемые качества, я верю в тебя, мой лучший ученик!
Этот разговор перевернул все представления Мин Фаня и об учителе, и о себе.
Но мастер продолжал действовать в своей манере: он лёгким движением сбросил на него все донесения купцов, шпионов и просто радеющих за благо Цанцюн людей. Теперь Мин Фань их видел чаще, чем наставников своего пика.
На этом фоне занятия, устанавливающие поначалу тонкую, как волосок, связь с мечом, были отдушиной для вечно занятого бумагами Мин Фаня. Шицзунь занимался только с ним и уделял всё время ему, помогая, направляя и советуя. Мин Фань ежедневно заполнял меч ци, пока не почувствовал тоненький росток будущей души. В этот день мастер передал ему аккуратно завёрнутый в ткань сверток.
— Достойному оружию нужно достойные ножны, это мой подарок, Мин Фань. Ты смог зародить душу мечу! Укрепляй вашу связь, и у тебя будет лучший в мире защитник.
Мин Фань чуть не расплакался, с низким поклоном принимая подарок.
С главой торговой гильдии теперь он переписывался так часто, что готов был начать огрызаться на бесконечные советы старика и жалкие крохи присылаемой информации, а Ван Хань и Ли Чжао и вовсе заменили ему надоедливых дядюшек, они еженедельно забрасывали его пространными письмами.
И само собой, когда ученики Цинцзин начали очищать обширные территории Приграничья, вся информация собиралась у Мин Фаня. Незаметно для себя он стал координировать всех, сводя крохотные намёки Ван Ханя, Ли Чжао и остальных достойных доверия купцов в единую систему, что позволило прогнозировать нападения демонов и уничтожило их сопротивление на корню. Шэнь Цинцю всегда помогал и контролировал, но всё больше вопросов Мин Фань решал самолично, не обращаясь к свитку, связывающему его с учителем. Стоило задуматься о том, какая ответственность возложена на его плечи, и у Мин Фаня начинали дрожать руки, выступал холодный пот, но потом обычные дела снова занимали всё его время, а на терзания не оставалось времени.
Сейчас Мин Фань бросил всё и примчался на зов своего лучшего информатора. Ван Хань был куда лучше профессиональных шпионов. Купец писал длинные письма, полные иносказаний и сомнений, но если отбросить всё лишнее, его сообщения были очень полезны. Ван Хань был внимателен к людям и вещам, с удовольствием копил сплетни и с не меньшим удовольствием ими делился.
Теперь Мин Фань смотрел на круглое довольное лицо Ван Ханя и всем нутром ощущал новые проблемы, уж очень счастливыми глазами тот на него глядел.
Хитрый купец заранее заказал еды, и к тому моменту, как Мин Фань прилетел, горячие готовые блюда уже ждали его. Ему в последнее время так редко удавалось спокойно поесть, что главный ученик Цинцзин был даже в чём-то благодарен Ван Ханю.
Тот выждал окончания трапезы, дождался, когда принесут чай, и только тогда достал лист, который до этого прятал за пазухой.
Мин Фань удивлённо рассматривал рисунок:
— Похоже на огненную печать, только немного видоизменённую. Где ты её увидел?
— Под днищем повозки с товарами одного купца, — Ван Хань был доволен. Он правильно понял местами запачканный рисунок — это была духовная печать, а не просто чьи-то неумелые попытки раскрасить повозку, — это не может быть сигнал демонам?
— Не похоже, — Мин Фань потёр лицо. После сытной еды хотелось распустить пояс и прилечь, а не загадки разгадывать, но у него не было времени на отдых. С глубоким вздохом он поднялся и произнёс, — жди меня здесь, я найду того, кто нам поможет, и вернусь.
Через полшичэня Мин Фань появился в таверне в сопровождении ученика Байчжаня и парня в ярких одеждах пика артефактов.
Караван толстого Чэ Хоу успел покинуть город, но для заклинателей на мечах это не было проблемой, они нагнали повозки, едущие по дороге, и вынудили их остановиться.
— Цинцзин! Не мешать! Отойти! — рявкнул Мин Фань, он настолько привык к послушанию окружающих, что даже не задумывался, что может быть по-другому. Байчжанец оголил оружие и не сводил глаз с возмущавшихся стражников, те нехотя расступились, открывая повозки.
— Показывай, где печать, — Мин Фань встряхнул за плечо Ван Ханя, тот уже видел недовольный взгляд Чэ Хоу, идущего к ним, и теперь пытался спрятаться за не особо широкой спиной Мин Фаня. Это не помогало, главный ученик Цинцзин был намного худее полноватого мужчины.
— Какой же ты внимательный, — недовольно произнёс Чэ Хоу, смотря только на купца, торгующего мрамором.
Ван Хань вжал голову в плечи, так подставлять своего же знакомого купца было ужасным поступком, но он так переживал за товар и не хотел опять потерять всё то, что сумел накопить. Поэтому Ван Хань упрямо откинул волосы и прошёл вдоль ряда повозок, разыскивая нужную:
— Вот она, — Ван Хань ткнул пальцем.
Ученик артефакторов спокойно опустился на колени, а потом и вовсе лёг на землю, он хитро сложил пальцы и активировал тайную технику. Линии, хорошо прикрытые грязью, под воздействием ци дрогнули, открывая рисунок целиком.
— Мин Фань, посмотри, красота какая.
Главному ученику Цинцзин пришлось тоже наклониться, он посмотрел на уже знакомый рисунок и, не понимая, в чём проблема, перевёл взгляд на артефактора.
— Под следующей повозкой.
Оказывается, необычная печать не заканчивалась под центральным возком, она лучами расходилась дальше, вперёд к голове каравана и назад до самого конца. Причём под остальными повозками были выведены только острия стрел, направляющих поток огня.
— Никогда такого не видел, — артефактор был удивлён.
Ученики Цанцюн закончили осмотр и отошли в сторону, не позволяя никому услышать, о чём они переговаривались.
— Демонические эманации почувствовали? — Мин Фань привычно брал на себя роль лидера.
— Мой меч светится, если демоны рядом, сам можешь посмотреть, — первым ответил байчжанец, меч безопасно блестел в лучах солнца.
— На перевёртышей он реагирует? — проявил любопытство Мин Фань.
— Да, но тут всё чисто.
— Что с печатью? — Мин Фань и сам видел, что с ней всё в порядке, но не хотелось упустить детали.
— Нестандартная печать направленного огня, — артефактор, совсем молодой парнишка, расправил лист, куда тщательно перерисовал рисунок со дна повозки, — вот основная печать, — указал он на центральный рисунок. — Вот направляющие для потока огня, они не дают ему угаснуть и толкают вперёд, пока тот не сожжёт весь караван полностью, до последней повозки. А вот эти символы — самые важные, они активируют огонь. И работают только когда демоны заберутся в повозку. Я бы не смог разобраться так быстро, если бы твой учитель не мучил наши головы вопросами по вложенным печатям. Тот, кто придумал такое — гений, — юноша хитро улыбнулся, — найди и приведи его в орден, и шицзунь будет носить тебя на руках и годами воздавать почести.
Ученики поспешно прикрыли рукавом рот, скрывая непозволительные для высокого ордена смешки. Недовольство Шэнь Цинцю артефакторами было известно всей школе. Младший глава Цинцзин не выбирал слова, когда на них ругался. А ругался он очень громко.
— Значит, никакого вреда людям, — подвёл итог главный ученик Цинцзин, — при попытке захвата товаров демонами всё вспыхивает как трут. С этим разобрались, — Мин Фань выглядел довольным, — тогда тебя я отпускаю, — кивнул он парнишке-артефактору.
— Шисюн Мин, позволь остаться, я не буду мешать, хочу посмотреть на этого артефактора. Вы ведь сейчас за ним пойдёте?
— Хорошо, — кивнул Мин Фань. Он подошёл ближе к купцу и строго сказал: — Караван может ехать, а уважаемому Чэ Хоу придётся нам кое-что объяснить.
Конечно же, никто никуда не поехал, людям было очень интересно, что происходит.
— А я ничего и не скрывал, кое-кто не пожелал задать вопрос и развёл ненужное волнение, побеспокоил важных людей, — Чэ Хоу прямо смотрел на Ван Ханя, чтобы даже сомнений не было, кого он винит в этом.
— Зачем на днище начертана печать огня? Она сожжёт все товары, даже те, что доверены Вам другими торговцами.
Ван Хань разозлился сразу, его предчувствия не обманули. Он так и знал, что потеряет товар! Мужчина, сжав кулаки, готовился ухватить Чэ Хоу за жидкую бородёнку и намять тому жирные бока.
Купцы были не в той физической форме, чтобы устроить полноценную драку, так что зрелище двух полных мужчин, пытающихся ухватить друг друга за бороды, изрядно повеселило окружающих, те даже подошли ближе, совсем перестав следить за караваном.
Мин Фаню было всего семнадцать лет, и если рядом с Шэнь Цинцю он чувствовал себя несмышлёнышем, то сейчас он ощущал себя глубоким старцем, уставшим смотреть, как другие творят бессмысленные глупости.
Мин Фань рявкнул:
— А ну прекратите, хватит смешить народ!
Напоминание, что у их боя есть зрители, подействовало на обоих купцов как ведро холодной воды, вылитое на сцепившихся котов.
У Мин Фаня были предположения, почему купец был готов жечь свой товар, но нужно услышать ответ от него.
— Так зачем на дне повозке печать огня?
Чэ Хоу успел одёрнуть одежду и пригладить волосы, теперь он снова выглядел как респектабельный купец. Он с глубоким удовлетворением произнёс:
— Чтобы демоны не получили ничего, кроме головёшек. Я честный торговец. За товар надо платить, или получишь уголь!
Ван Хань удивлённо произнёс:
— Так вот почему ты всех предупреждаешь, что за товар, превращённый в угли, не несёшь ответственности.
— Все знают, что мои караваны бессмысленно трогать. Ничего не получишь и сам пострадаешь, — Чэ Хоу довольно сложил руки на круглом пузе, ему нравилось, когда его ум и заслуги признавали окружающие.
— Сколько караванов было сожжено, прежде чем демоны перестали их трогать? — Мин Фань не забывал, зачем он здесь.
Чэ Хоу недовольно поморщился:
— Три.
— Нарисуйте маршруты движения караванов, что за товары были внутри и кто знал о них. Сведенья должны быть как можно более подробные.
Мин Фань пристально смотрел на Чэ Хоу, так что купец поёжился.
— Уважаемый Чэ Хоу, пик Цинцзин заинтересован в торговле со столь нестандартно мыслящим торговцем, пришлите список товаров, которые Вы можете поставлять, и я передам главе своего пика Ваше предложение.
Мин Фань готов был прыгать от радости, он, словно золото в песке, выискивал подобных людей, которые смогли не только выжить в таких условиях, но и преумножить своё состояние. Сведения таких купцов были ценнее донесений шпионов. Только благодаря им Цинцзин не потерял ни одного человека и вполне успешно отбрасывал демонов с приграничных земель.
Чэ Хоу распирало от гордости, он, подбоченясь, оглядывал слуг и Ван Ханя. Ещё бы, сам Цанцюн признал его заслуги и предложил сотрудничество!
— И последнее. Где тот, кто нарисовал печать? Я хочу с ним встретиться. — Мин Фань говорил спокойно, но Чэ Хоу аж с лица спал.
— Господин, это невозможно… — начал купец.
Мин Фань уже столько раз видел это выражение лица у пытающихся соврать ему…
— Не надо придумывать ложь, ученики Цинцзин чувствуют такое, — с этими наглыми прожжёнными купцами по-другому нельзя, Мин Фань сам был сыном торговца и точно знал это, — где он?
— Помилуйте, господин, он не делал ничего плохого, живёт тихо, скромно. Ему жизнь и так досталась несладкой.
— Кто он тебе? — спросил резковато Мин Фань готовившегося упасть на колени перед ним купца. Теперь главного ученика Цинцзин так же раздражали эти бессмысленные ползанья. Дело, которое яйца выеденного не стоило, занимало с уговорами не менее половины шичэня. Он бы мог это время поспать.
— Брат жены, — купец был готов разрыдаться. Мин Фань коснулся переносицы.
— Нам надо его увидеть, такие печати интересуют Цинцзин, мы можем договориться. Я так понимаю, он демонический совершенствующийся?
— Да. Нет. Простите, господин, но я не знаю.
— Где он сейчас?
— В лесном домике, он отказался жить в поместье.
— Тебе придётся полететь с нами, покажешь, где это.
Мин Фань впервые столкнулся с человеком, который до полусмерти боялся летать. Толстяк, стоило подняться в воздух, начинал бледнеть, задыхаться и терять сознание.
— Демоны с тобой, старик, рисуй карту! И если я туда зазря слетаю, я вернусь и такое тебе устрою…
Очередной пострадавший от демонической ци заклинатель нашёлся быстро, за ним пришлось побегать по лесу, но байчжанец ел свой хлеб не зря. Да и совершенствующийся стремился сбежать, а не убивать. Так что потрёпанного мужчину связали вервием бессмертных и без долгих объяснений доставили на Цинцзин. Мин Фань не представлял, сколько времени потребуется, чтобы убедить не верящего никому человека в том, что они хотят помочь, пусть У Мин им занимается.
А самого Мин Фаня ждали доклады остальных купцов. И отложить их было нельзя.
Примечание:
Маргарита поделилась визуалом Мин Фаня.
Спасибо ей большое.
Посмотреть можно здесь https://t.me/just_for_fun_sis/240
Примечания:
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Цзю, глава пика Цинцин *
Шэнь Цзю теперь часто посещал внешних учеников. Он этого совсем не хотел, но полученные просьбы не оставляли ему выбора. Слишком много было подобных писем, и к каждому нужны подробные развёрнутые сведения: сколько демонов напали, какая именно помощь требуется, всё же возможности ордена не бесконечны, и многое другое, что, конечно же, никто из жаждущих помощи и не подумал указать, зато лести и причитаний на пару страниц наберётся.
Не отличающихся сообразительностью, придавленных страхом за семью, молодых людей проще было посадить рядом и подробно опросить каждого под запись. И только потом распределять задания. Почему-то в бамбуковой хижине на учеников нападал ступор, они и двух слов связать не могли, только просили и плакали. Вот и приходилось главе пика самолично спускаться вниз, чтобы получить нужную информацию.
Сейчас в кои-то веки это был обычный ежемесячный визит в нижнюю часть пика к внешним ученикам. Посещение занятий и проверка их результатов. Спокойное, без суеты и спешки последних дней. Может, именно поэтому Шэнь Цзю видел то, на что не обращал внимания из-за постоянной занятости.
От высокомерности высокородных молодых дворян не осталось и следа. Его провожали сияющие радостью и восхищением глаза и склонённые в уважении головы. На занятиях, где присутствовал глава Цинцзин, дворяне стремились продемонстрировать лучшие свои стороны. Шэнь Цзю изо всех сил напрягал слух, надеясь услышать привычный недовольный ропот и злословие. Шэнь Юаня, перед которым трепетали все, с ним не было, так что самое время ядовито пошептать за спиной, какой же Шэнь Цинцю невыносимо строгий учитель. Но ничего подобного не было. Ученики ловили каждое его слово, а те, на кого он обращал свой взгляд, краснели от удовольствия.
Шэнь Цзю хотелось плеваться. Во всём явно виноват Шэнь Юань — это он снова вывернул всё наизнанку. Вот жил Шэнь Цзю спокойно целых три жизни, считая, что этим дворянчикам нужна была власть над пиком. Он их ненавидел, а они его. Всё было просто и понятно.
А теперь глаза видели другое: младшие сыновья, на которых не хватило денег пристроить в местечко получше, не нужные своим семьям. Может, поэтому они и хотели иметь над собой по-настоящему сильного учителя, способного помочь их развитию, раз уж собственным родам они оказались не нужны. Простая, аскетичная жизнь Шэнь Цинцю и слухи, её сопровождающие, лишали их последней уверенности, что глава пика будет достаточно могущественен и сумеет их защитить. Шэнь Цзю их презирал, они его в ответ ненавидели за то, что не стал для них настоящим учителем, не смог дать ощущение семьи, где все друг другу боевые братья и сёстры, дядюшки и тётушки.
Шэнь Цзю смотрел на прилежно занимающихся дворян, которые счастливо улыбались и становились ещё больше старательными, почувствовав его внимание, и не верил свои глазам.
Ему не нравились возникшие мысли, вот только те не торопились исчезнуть.
Откуда неопытные младшие сыновья могли знать, что второй пик — это как раз про силу и могущество? Они, как и свойственно юности, смотрели на внешние атрибуты: богатство, всеобщее раболепие и дороговизну одежд.
Перед глазами развернулась карта, на которой он раскладывал просьбы о помощи с фамилиями семей своих учеников, там были не только малые ордена и знатные рода, но и обычные смертные. Не все они были богатыми…
Мысли обратились к прошлому: а было ли то же самое тогда? Демоны так же беспредельничали в пограничье, и никто не пришёл на помощь этим семьям?
К нему тогда не рисковали обращаться из-за его репутации. Остальные пики Цанцюн не отличались бескорыстным милосердием и не спешили рисковать жизнями забесплатно.
В этой жизни Шэнь Цзю уже был наслышан о расценках на военную помощь и впечатлён суммой, такое и император не мог себе позволить — не удивительно, что их перестали звать.
Отдать в ученики — это не просто позволить получить образование, в их мире это означало завязать тоненькие ниточки личных связей, скрепляющие между собой орден Цанцюн и семьи учеников, не важно, из древнего ли они рода, из малого ордена или вовсе смертные. Не потому ли поднялся Хуаньхуа, что они прислушивались к просьбам не только малых школ, но и знатных семей? Вот только силы прикрыть всё Приграничье дворцу не хватило.
А поведение Цанцюн со стороны могло показаться простым высокомерием. Никто же не знал, что Аньдин высасывает все соки из ордена, что сильнейшая школа мира слабеет на глазах, а их желание денег было вызвано жестокой жизненной необходимостью. Цанцюн сам находился в весьма плачевном состоянии, и сильные воины были наперечёт.
Если подобное было и в прошлой жизни, то многое выглядело теперь по-другому. Возможно, нападение на Цзиньлань *( Канон. В этом городе работали демоны-сеятели, здесь Цю Хайтан обвинила Шэнь Цинцю, после чего его заключили в Водную тюрьму.) — это попытка демонов подчинить себе город полностью, поэтому они избавлялись от жителей. Они набрались силы, уверенности и наглости в захвате деревень и поселков Приграничья и готовили форпост, откуда могли бы совершать набеги вглубь страны.
Пришедший на помощь Цанцюн, на чьё присутствие они явно не рассчитывали, сбил демонам все карты, но тут вмешались Цю Хайтан с дворцом Хуаньхуа и невольно сыграли демонам на руку.
Шэнь Цзю тряхнул волосами, отгоняя мерзкие воспоминания.
Он смотрел на склонённые головы учеников и старался держать чашку ровно, он не хотел, чтобы кто-то заметил, что у него задрожали руки.
Шэнь Цзю через три жизни пронёс неприятие предательства. А внешние ученики Цинцзин не получили помощи на родном пике и были именно что преданы им — Шэнь Цинцю. В который раз глава пика возблагодарил богов, приславших в его никчёмную и запутанную жизнь брата.
Шэнь Юань будто одним движением меча разрубил раз и навсегда сложенные устои. Он пришёл на помощь, спас семью Чан, и всё завертелось. Не помочь стало невозможно. Это очевидно каждому ученику пика. Мы защищаем своих. Семья ученика Цинцзин, попавшая в беду, получит помощь. Из высокомерной богатой школы, которой было плевать на муки слабых, Цинцзин стал разом всем понятен — они помогают не всем, а только своим. Быстро и бесплатно, стоит только попросить.
— Я доволен вашим отношением к занятиям, — произнёс Шэнь Цинцю. Три чашки чая, и он смог немного успокоиться и задуматься о настоящем. — Вы знаете, что перед нашим орденом стоят важные задачи.
Молодые люди закивали вразнобой, они преданно смотрели на него и ловили каждое слово.
— Прошу ваших наставников и учителей подготовить проведение конкурса, чтобы вы смогли продемонстрировать ваши лучшие качества. Я переведу ещё тридцать человек во внутренние ученики. Старайтесь лучше.
Юноши ошеломлённо замолчали, а потом загомонили разом, но Шэнь Цинцю уже покинул зал занятий. Он кивнул своему помощнику:
— Через месяц, пять этапов, пусть не затягивают и всё подготовят побыстрее.
Мыслями Шэнь Цзю был уже далеко: «Если Хуаньхуа обязан росту своего богатства и влияния помощью малым школам и богатым смертным, что получит Цинцзин? Чжаохуа недавно присылал письмо, они хотят собрать совет школ, надо поддержать эту инициативу. Будет очень интересно на нём поприсутствовать…»
Примечания:
Это взгляд на одну и ту же ситуацию с разных точек зрения — Шэнь Цзю, Мин Фаня, купцов, теперь главы торговой гильдии и императора.
Последовательность событий, чтобы не запутаться:
1) Мин Фань становится представителем в торговой гильдии;
2) От дворца Хуаньхуа Шэнь Юань улетел спасать семью Чан;
3) Шэнь Цзю высылает небольшие отряды, среди которых спасённые от демонической ци заклинатели, на помощь некоторым семьям своих учеников;
4) Потом просьб становится больше, во всём этом участвуют приближенные купцы, с ними работает Мин Фань;
5) Императрица на Цюндин, потом она уезжает, забрав с собой Лю Минъянь и Ци Цинци;
6) Шэнь Юань уходит в демонический мир;
7) Порядка в Приграничье становится больше — Цинцзин всё больше территорий берёт под контроль, это уже невозможно игнорировать, подключается торговая гильдия;
8) Глава торговой гильдии присылает письмо императору;
9) Во дворец прибывает императрица с Ци Цинци и Лю Минъянь;
10) Ци Цинци имеет очень неприятный разговор с императором.
То есть все события происходят месяца за три — это очень быстро, даже для смертных. К тому времени, как информация доходит до всех заинтересованных лиц (там нет сотовой связи, всё ножками или на лошадях, только заклинатели могут летать), старые сведенья уже не актуальны, Цинцзин опять выкинул что-то новое.
Бета: лапки приложены.
* * *
Глава гильдии купцов был доволен восстановлением торговли с Цанцюн, но планов у него было намного больше. Он всё ждал, когда же стремительный, не терпящий условностей Шэнь Цинцю сделает следующий ход — и дождался. Слухи расходились, как круги на воде: Цинцзин зачищает территории. И делает это громко и с размахом. А освободившиеся земли отдаёт своим. Сначала опытный торговец не поверил, но зазвучали названия освобождённых поместий, и он решился.
— Отправляйте коробейников в Приграничье, — отдал приказ глава торговой гильдии, созвав неожиданное собрание.
— Но демоны… — мямлили купцы, не желающие, чтобы их родичи или слуги бессмысленно погибли.
Все, кто мог, давно свернули торговлю, ограничиваясь центральными районами. Да, в Приграничье навар больше, а демонические камушки можно с выгодой купить по цене стекляшек, но демоны стали специально выслеживать торговцев и нападать на самые богатые и хорошо защищённые караваны.
— У нас есть договорённость с Цинцзин о защите и помощи.
Купцы загомонили. Это меняло всё. Нужно было успеть, первые торговцы очень неплохо заработают.
— Так может, сразу караваны запустим? Зачем время тянуть? — выкрикнул кто-то.
— Тихо, — хлопнул по столу глава торговой гильдии, — сделаем так, как я сказал. Коробейники идут своим ходом, заходят в каждую! деревню и посёлок и отправляют доклады. Никакого бессмысленного героизма, Цинцзин очистил Приграничье, нам надо убедиться в безопасности торговых путей, и поскорее. Человек с небольшим лотком быстр и незаметен. Начнём с малого.
* * *
Приграничье гудело слухами и толпами народа, непривычно взросло выглядящие ученики в одеждах разных пиков Цанцюн заняли таверны, чтобы, отдохнув пару часов и перекусив, умчаться по своим таинственным делам. А народ нерешительно топтался на месте, не зная, что делать, только некоторые разносили радостные новости:
— Поместье Чжэцзян очистили!
— А деревню, деревню поблизости? Освободили? — народ с мешками за спиной и с коровой в поводу забеспокоился.
— Не уверен, — звонко сказал парень, который принёс волнующую всех новость, — надо учеников пика Цинцзин спросить, они всё знают.
— Как спросить? — испугались крестьяне и зашикали на парня, чтобы говорил потише, — они с нами и разговаривать не будут. Кто мы, а кто они.
Но юноша и не думал понизить голос, он громко обратился к проходившему мимо мужчине в одеждах ученика Цинцзин:
— Милостивый господин, деревню Чжэцзян освободили от демонов?
— Не Чжэцзян, а Эньхэ, — заволновались крестьяне, — наша деревня Эньхэ называется.
Мужчина сначала недовольно зыркнул и даже положил руку на меч, а потом словно что-то вспомнил, остановился, открыл мешочек цянькунь и вытащил свиток, начертал там несколько слов свинцовым карандашом. Люди зачарованно столпились вокруг, смотря на чудо — буквы пропадали с заколдованного листа. А потом на чистом листе появился ответ: «Да, семья Чжэ.»
— Деревня Эньхэ освобождена от демонов и очищена от демонической ци, она передана под управление семье Чжэ, — расшифровал полученный ответ ученик Цинцзин, — вы можете возвращаться.
А коробейник ходил рядом, внимательно прислушиваясь к разговорам, и ненавязчиво предлагал свой товар, но уже через пару часов отправилось донесение в торговую гильдию.
Её глава разложил перед собой однотипные сообщения и тяжело вздохнул — информацией придётся делиться, — и придвинул к себе писчий набор.
* Хань У-ди, император *
Император, получив письмо из торговой гильдии, очень удивился. Купцы слали ему просьбы о помощи всё это время, а потом перестали, последние года три они только оплачивали положенные взносы, и всё. С чего бы главе гильдии беспокоить его, да ещё и сейчас?
Последнее время новости были неплохие. Цанцюн не собирается его свергать, мать заверила его в этом, её письмо было очень подробным. Императорский лекарь тоже говорил о преданности бессмертных заклинателей. Его сообщение, полное сетований на недобросовестных слуг, подтверждало сообщение вдовствующей императрицы. Но по-настоящему успокоили императора письма слуги Хуа То *(Императорский лекарь, упоминался ранее.), тот пересказывал все слухи, ходившие на пиках и в соседних городах, не обращая внимания, важные они или нет. Он разом вываливал на бумагу и истории о чудесных исцелениях, и то, что купцы предпочитают идти прямо на Цинцзин, а всей торговлей теперь заведует главный ученик Мин Фань. Из его писем было явно видно: бессмертные собирали снаряжение, лечили и обучали войска. Школа Цанцюн определённо готовилась. Вот только к чему? Чтобы свергнуть его власть, такие приготовления были не нужны.
Хань У-ди долго думал, но всё же велел слуге открыть письмо главы торговой гильдии, наблюдая с безопасного расстояния. Желающие смерти императора были весьма изощрены. Пусть нападений давно не было, но Хань У-ди не собирался рисковать.
— Ваше императорское величество, здесь хорошие новости, — радостно произнёс доверенный слуга. После участившихся нападений император запретил знатным мужам прислуживать ему, оставил подле себя трёх самых старых и преданных слуг.
— Дай сюда! — Хань У-ди нетерпеливо взмахнул рукой. Новости и вправду были отличными, даже не верилось. Цанцюн начал освобождать Приграничье, по собственной воле и совершенно бесплатно. Орден действовал настолько рьяно, что многомудрый глава торговой гильдии решил сообщить об этом.
А вот чуть ниже не очень приятная строка: освобождённые территории орден отдавал под контроль доверенным семьям из числа своих учеников.
Хань У-ди зашагал по комнате, продолжая держать письмо, слугу он отослал раздражённым движением головы — не хотелось потерять мысль.
Получалось, что и он, и его советники поторопились в своих выводах. Цанцюн — орден бессмертных, их по-прежнему мало интересует земная власть. Девять лет Цанцюн вёл себя странно. Всё это время он, Хань У-ди, гнал от себя мысли, что бессмертные хотят стать врагами, планируют отнять его империю…
Последние годы были самыми тяжёлыми, унижения шли одно за другим. Знатным семьям грубо указали их место, даже бога войны Лю Цингэ легко сдёрнули с его пьедестала непобедимости, последним знаковым событием стала показательная расправа над дворцом Хуаньхуа — и всё это сделал глава пика книжников — Шэнь Цинцю.
После подробных писем знатных дворян, жалоб учеников Хуаньхуа, самого главы дворца и рассказов Ци Цинци у императора сложилось впечатление, что Шэнь Цинцю — лёгкая и необходимая жертва. Бессмертный заклинатель волей случая и, благодаря помощи главы ордена Юэ Цинъюаня, оказался в числе избранных. Ленивый, злоязыкий, развратный… Его смещение принесёт пользу обоим мирам.
Император подошёл к окну и встал полубоком так, чтобы из-за плотных тяжёлых штор, отлично защищавших от внезапной стрелы, его было не видно.
Ладно молодые дворяне — у них нет опыта и знаний, но и сам Лао Гунчжу тоже ошибся. А Ци Цинци? Была ли она искренней в своих признаниях о жизни на пиках ордена…
Ходили слухи, что бессмертная женщина была влюблена в главу собственной школы и ревновала его к Шэнь Цинцю. А что, если именно это правда?
Ци Цинци была столь громка и убедительна, рассказывая, как никчёмен глава Цинцзин, а он, дурак, поверил. Пошёл на поводу у ревнивой женщины, которая огульно обвиняла более сильного соперника. Сколько сил, денег и времени потрачено впустую. Затеянная интрига по смене власти на Цанцюн была изначально вредной и ненужной.
Сколько раз они искали выходы на Юэ Цинъюаня, но тот был непрошибаем, его не интересовали наложницы, почёт и уважение. Самый сильный бессмертный заклинатель оказался донельзя высокомерным и не желал нисходить к просьбам смертных, если они не подкреплены звонкой монетой. Расценки ордена были немаленькие. Даже у императора не было таких денег. Да и смысл? На место уничтоженных демонов через несколько месяцев придёт в два раза больше.
Дворцу Хуаньхуа приходилось объединять усилия ещё с двумя великими орденами *(В новелле четыре великих ордена: Цанцюн, Хуаньхуа, Чжаохуа, Тяньи.), собирать совет бессмертных, подробно обрисовывать проблему, и только тогда глава Цанцюн шёл навстречу.
Бесконечных унижений не было бы, если бы они не слушали Ци Цинци, а сразу обратили свою просьбу к Шэнь Цинцю.
Хань У-ди в ярости пнул стоявшую в углу вазу, та гулко зазвенела:
— Вот идиотка тупая, как же она всем подгадила!!!
Он ещё раз пробежал глазами письмо и достал с высоких шкафов остальные донесения, раскладывая их по мере получения.
Получалась очень интересная картина: сначала Шэнь Цинцю с Му Цинфаном нашли способ очищения земель от демонической ци, это было сразу после того, как демоны осмелились напасть на пик.
Император облокотился на стол, вглядываясь в доклады.
Цанцюн ответил неожиданно резко, уничтожив всех демонов, причём особенно жестоко действовал именно Шэнь Цинцю. Шпионы, описывая это, употребляли неожиданно поэтичные метафоры: «кровавый дождь», «карающий столп, унёсший осмелившихся преступить черту демонов».
Всё выглядело так, словно многие годы углублённый в свои возвышенные изыскания книжник оторвался от них и неожиданно обнаружил на пороге своего дома врагов. И не задумываясь покарал их обретённой силой. А потом оглянулся вокруг и ужаснулся увиденному и теперь жёсткой рукой быстро наводил порядок.
Практически сразу Шэнь Цинцю решил вопрос распространения демонической ци, а потом занялся лечением заклинателей, пострадавших от неё.
Следом на стол легли пачки жалоб от высокородных дворян, на каждую из которых Хань У-ди теперь смотрел по-другому — глава Цинцзин наводил порядок в своём ордене, мгновенно разобравшись, кто распускает слухи и вносит смуту.
Лю Цингэ он осадил быстро и твёрдо и каждому из глав пиков указал на их место, кроме Ци Цинци… *(Помним, что у императора нет всезнания и телепатии. Он получает донесения, они не всегда точны и верны. Да и пик Аньдин всегда считали не особо важным.)
Следом он взялся за союзника, который осмелился высказываться против него — Хуаньхуа — и мгновенно призвал его к порядку, фактически сделав тринадцатым пиком.
Быстро, жёстко и эффективно — Цанцюн ничего не угрожает, а на всех тринадцати пиках царит редкое единение.
«Ох, не на того мы сделали ставку, — в который раз горестно подумал император, мысленно оплакивая упущенные возможности, — Лю Цингэ — хороший воин из преданной семьи, но на подобное не способен.»
Император раскладывал теперь донесения не последовательно, как их получал, а по времени, как происходили события.
Генерала Лю он отстранил не сразу после поражения Лю Цингэ, а только когда узнал, что Лю Цингэ окончательно принял сторону Шэнь Цинцю. Убивать преданного генерала он не планировал, а кто-то из окружения посчитал по-другому и поторопился, рассчитывая на милость властителя.
Хань У-ди смог удержать гнев на глупость излишне расторопного прислужника. Хотелось сорваться: опрокинуть стол, разорвать бумаги, разбить драгоценные росписи на стенах и вазы, но он сделал глубокий вдох, останавливая себя. Ни к чему теперь злость и раздражение, ему нужен холодный разум.
Тогда Хань У-ди был даже рад, отравление генерала выглядело карой небес и позволило сделать жирный намёк властителям Цанцюн — у тех есть семьи и родичи вне защищённых пиков, и большая часть из них смертные…
Шэнь Цинцю каким-то неведомым способом смог изгнать яд из тела и к моменту захвата дворца Хуаньхуа прилетел на битву, имея за спиной преданнейшего боевого брата. Лю Цингэ обожал свою семью.
Хань У-ди чуть не скомкал донесения шпионов, которых в семье Лю хватало.
«Ах, если бы я получил донесение чуть раньше, — злился император, — но боги посмеялись надо мной. Сообщения о выздоровлении генерала Лю и о захвате дворца Хуаньхуа я получил одновременно. Время было упущено…»
Теперь на стол легло совсем недавнее письмо: генерал Лю вместе со старшим братом Лю Цингэ посетил орден Цанцюн. Причём они вошли на территорию школы со стороны пика Цинцзин, поднявшись по тысяче ступеней, как простые смертные. По слухам, бродящим среди слуг, Шэнь Цинцю за спасение потребовал клятву преданности ото всей семьи.
Хань У-ди, получив такое донесение, чувствовал исчезновение не просто одного сторонника — генерала Лю, но и потерю мало-мальского влияния на всю семью.
«Предатели» — это было самое мягкое, что он думал тогда о всей семье Лю. Хитрый Шэнь Цинцю одним действием сделал их бесполезными для империи, а это один из самых знатных и богатых родов.
Сейчас же всё изменилось…
Хань У-ди чувствовал, как сердце заполняет радость. Вот она, возможность! Он может всё исправить, показать главе Цинцзин, что заинтересован в сотрудничестве и добрых отношениях. Император дёрнул за шнур колокольчика, вызывая слугу.
— Пиши, — велел он.
«Указ.
Настоящим повелеваю назначить генерала Лю за заслуги перед империей наместником всех приграничных земель.
Выделить ему две тысячи воинов, дабы он твёрдой рукой навёл порядок на дорогах и укрепил императорскую власть.
Наместник Приграничья генерал Лю может своей волей жаловать освобождённые от демонов земли доверенным людям.
Милостью богов император Хань У-ди.»
— Пусть писарь напишет указ на шёлковой бумаге, и побыстрее!
Хань У-ди готов был руки потирать от восторга и нетерпения. Просто и элегантно! Он услал подальше потерявшего его доверие генерала Лю и убрал угрозу будущих раздоров — освобождённые приграничные земли. Цинцзин так и так сам принимал решения, кому их жаловать, Шэнь Цинцю продолжит делать всё то же самое, но отдавая приказы своему преданному стороннику — представителю официальной власти императора.
«Ой да я!» — мысленно радовался Хань У-ди.
А значит, власть императора вырастет. В глазах народа и знати всё будет выглядеть как будто это Хань У-ди, прислав войска и опытного генерала, решил проблему Приграничья.
Ещё надо было написать письмо самому генералу Лю, всё же они давние соратники, но с этим и слуги справятся.
Примечания:
События этой главы происходят до того, как Шэнь Юань отправился в мир демонов.
Наша замечательная бета Diantarim добетила прошлую книгу Плана. Ура-ура-ура!!!
250 страниц текста, 59 глав моих ошибок и опечаток исправлены!!!
Бета: лапки приложены.
* Генерал Лю, отец Лю Цингэ *
Генерал Лю осторожно вздохнул свежий воздух, насыщенный запахами цветов и трав.
— Я умер! Я на небесах? — он приоткрыл глаза.
Оплетённый хмелем и розами тенистый полумрак дальней беседки он узнал не сразу. Тихо играла музыка. Генерал повернул голову, рассчитывая увидеть слугу. Но никого поблизости не было. Мужчина медленно сел. Деревянная скамья, которая шла по периметру, теперь была превращена в удобное, хоть и узковатое ложе. Он ощущал такую лёгкость во всём теле, как будто ему снова было двадцать лет.
— Хозяин, Вы пришли в себя, — раздался голос.
«Су́ла, мой надоедливый слуга-оруженосец», — узнал знакомые причитания генерал Лю и повернул голову.
Слуга уже суетился рядом, то уговаривая лечь обратно и не перенапрягаться, то говоря, что нужно обязательно подкрепиться.
— Не мельтеши, — слова давались с трудом, как будто он очень долго не разговаривал, генерал закашлялся, — где мои жена и сыновья?
— Молодой хозяин, — всплеснул руками Су́ла, — он так ждал, проводил около Вашей постели дни и ночи. Сейчас побегу доложу ему.
И Су́ла, подхватив полы халатов, побежал, быстро перебирая ногами.
Генерал Лю пытался вспомнить.
Вот он направлялся во дворец, но у ворот собственного поместья его ждал гонец, со страшным приказом об отстранении с занимаемой должности. Мир мужчины пошатнулся. Он всегда был предан империи и семье Хань. Чем он заслужил недоверие?
Генерал Лю не привык отступать, он всё же отправился к императору. Но ответов ему никто не собирался давать. Слуги не пустили его безо всяких объяснений, а потом... Он почувствовал, как тонкие зубы прокусили шёлковый парадный сапог! Генерал Лю ещё успел заметить длинный зелёный хвост: «Так вот как выглядит императорская немилость», — подумал он. Парадные одежды показались неподъёмными, закружилась голова, и несгибаемый генерал Лю медленно опустился на колени, теряя сознание.
Внутренний двор, один из многих в огромном императорском дворце, стал рамой для трагичной картины: церемонные крылья крыш, резные галереи тёмного дерева, опоясывающие двор кругом, цветущие деревья мэйхуа *( В Китае так называют цветущие сливы, с ботанической же точки зрения это абрикос, причём японский. Одно из любимых растений, очень подходит сюда по символике...). Подул ветер, и вокруг коленопреклонённого генерала закружила вереница розовых лепестков.
Не верят высокие рода преданным сердцам…
Слуги с грустью смотрели на потерявшего величие генерала, не решаясь прервать такое прощание. Только когда грузное тело потеряло равновесие и упало на бок, слуги поняли, что произошло страшное, и, подхватив на руки, унесли потерявшего императорскую милость под защиту стен родного дома.
Генерал Лю приходил в себя рывками, отдавал приказы внимательно слушающему его слова старшему сыну и снова проваливался в беспамятство:
— Уезжайте все срочно, — шептал пересохшими губами глава рода. Он не мог умереть, не позаботившись о своих. — Всех увозите и всё ценное. Скрытно. Ночью. И ворота поместья в столице опечатайте.
Ему становилось лучше, только когда рядом появлялся любимый младший сын — Лю Цингэ, но стоило тому уехать, и он так же погружался в забытье. А ещё он слабел, словно давно уползшая змея продолжала тянуть из него силы. Генерал Лю вёл за собой войска, мог обходиться без сна до пяти суток, а рубиться на мечах часами, теперь он стал слабее ребёнка. Слуги кормили его с ложечки как маленького, и это выводило из себя больше, чем мысли о предательстве Хань У-ди.
Лю Минлун — старший сын генерала Лю — перестал быть наследником в тот момент, когда родился Цингэ, но юноша оставался преданным семье и отцу, хотя новая жена отца его совсем не любила и всячески злословила в его сторону, расхваливая собственного сына.
Лю Цингэ был красив и талантлив во всём, за что бы ни брался, на его фоне старший брат действительно выглядел бледно.
Проваливаясь в беспамятство, генерал Лю с досадой думал об упущенном времени и ненужных раздорах в семье. Давно нужно признать старшего сына наследником. Лю Цингэ наследие семьи не нужно — он бессмертный, и его будущее связано с орденом. Преемником должен был стать старший сын, как и полагалось.
Генерал Лю попытался встать. Слабости не было, но его ноги словно забыли, как нужно ходить, он шёл неуверенно, будто малыш, только вставший на ножки.
— Отец, зачем Вы поднялись, — Лю Минлун, услышав, что генерал пришёл в себя, бежал всю дорогу и всё равно еле успел перехватить потерявшее равновесие тело. Но он был всего лишь смертным, отец всегда был его больше и тяжелее, так что на землю они упали вдвоём.
— Ну и что это значит? Зачем пытаться Вас лечить, переводить драгоценные травы, настои и таблетки, если Вы пытаетесь угробить себя, едва придя в сознание?! — перед ними стоял бандитского вида парень с загорелым лицом и крепкими руками. Сначала он говорил вкрадчиво и тихо, но чем дальше, тем сильнее его охватывала ярость, и последние слова он проорал.
— Вы кто такой? Как смеете кричать на меня в моём собственном доме?! — генерал Лю вскипел сразу.
Лю Минлун дёргал отца за одежду и пытался что-то шептать.
— О, голос прорезался! — неизвестный мужчина смотрел с пренебрежением, — Цянь Чао, подними этого, хватит ему валяться на земле, ещё простудится.
Генерал Лю с удивлением увидел, как из-за невысокого, но крепкого незнакомого парня вышел мужчина, чьё лицо пересекал некрасивый шрам, за спиной торчали рукояти двух мечей, было вообще непонятно, как такого можно не заметить. Человек-гора вздёрнул крупного генерала как пушинку и усадил обратно на лавку.
Парень уже стоял рядом:
— Руку живо! — велел он, — или попросить Цянь Чао помочь? Тихо все, — он беззвучно шевелил губами, считая пульс. — Халаты распахни, — сказал парень, но смотрел так ехидно, что генерал Лю сразу понял — тот издевается, вот только огромный воин рядом не давал возможности ослушаться — или подчинишься сам, или заставят.
Он, поминая всех известных демонов, развязывал пояс, в конце концов, он не девица, а странный парень действовал так, будто был лекарем. Тот и вправду ловко ударял в жизненно важные точки, словно иголочки запуская под кожу.
— Вот оно! Смотри, Лю Минлун, вот тут был застой, видишь, пигментация кожи здесь сильнее, а теперь он прошёл. Поэтому мой беспокойный пациент и пришёл в себя. Пойду напишу учителю и братишку твоего порадую. — парень стремительно направился к выходу из внутреннего дворика, где находилась беседка, кивнув своему помощнику, повелевая следовать за собой. Но напоследок бросил: — жаль, что он глуп как пробка и уморит себя быстро.
— Что ты сказал?! — Генерал Лю подскочил с места как ужаленный, откуда только силы взялись. Он в три прыжка пересёк разделяющее их расстояние и занёс руку, чтобы нанести удар, вот только человек-гора уже стоял рядом и перехватил несущийся кулак. А парень ещё выше задрал нос и презрительно оглядел потерявшего последние силы генерала Лю, которого невозмутимый Цянь Чао теперь сам же и придерживал, иначе глава семьи Лю снова растянулся бы на земле.
— И вправду семье Лю не свойственна благодарность, и даже долг жизни ничего для них не значит. Все высокие рода таковы, — парень явно хотел сплюнуть, но остановил себя. — Цянь Чао, посади его на лавку, и пойдём.
— Ну зачем ты так, отец, — Лю Минлун покачал головой, — подожди меня, я сейчас всё объясню.
И побежал следом за незнакомцами:
— Милостивый господин Тан Хуан *( Имя означает: «Императорский, августейший».), не покидайте нас, а если отцу станет хуже? Нижайше прошу Вас, позвольте мне извиниться…
Генерал Лю покачал головой, его сын и перед императорскими наместниками так не унижался.
Прибежал Сула в сопровождение челяди, они низко кланялись и бурно радовались выздоровлению господина, лишь старый слуга привычно бубнил. Они принесли паланкин и теперь пытались устроить ослабевшего главу семьи поудобнее, чтобы отнести в его покои. Мужчина отмахивался от слуг — он на удивление хорошо себя чувствовал:
— Я сам могу дойти!
— Отец, хватит! — Лю Минлун вернулся никем не замеченным и взмахнул ладонью, отсылая всех. Даже Сула не посмел ослушаться и покорно ушёл.
Старший сын сел рядом грузно, словно это он был стариком.
— Когда император лишил Вас своей милости, от дворца было отказано всему роду Лю, — молодой мужчина потёр лицо, словно он не высыпался месяц, — большинство семей отвернулись, Вас получилось вывезти из столицы чудом. Вторым промыслом богов стало Ваше спасение.
— Кому мы должны? — Генералу Лю не надо было лишних слов, болезнь не лишила его остроты ума, а телесная слабость пройдёт со временем.
— Вы не понимаете…
— Так объясни?
— Глава Цинцзин совершил невозможное, чтобы спасти Вас. Это не редкая таблетка или тысячелетнее растение, которые сложно, но можно купить за деньги… Он попрал лекарское искусство, но вытащил Вашу душу из Диюй.
Генерал Лю смотрел неверяще:
— Шэнь Цинцю сделал это для меня?
— Нет, отец, не для Вас, для Лю Цингэ…
— Какую плату он хочет? — Генерал Лю сузил глаза, ожидая перечня поместий, что отходят падкому до удовольствий Главе пика Цинцзин. Увлечение богатством не слишком далеко ушло от любви к торговкам весной.
Лю Минлун усмехнулся:
— Плату… как у Вас всё просто, отец! Он знал! Понимаете?! — старший сын запустил руки в волосы, — Он всё знал, все Ваши планы и планы Вашей жены, все грязные интриги, которые творили в ордене Цанцюн Ваши люди!
— А про желание императора сместить его, а во главе ордена поставить Лю Цингэ? — голос генерала внезапно охрип.
— Что не понятно в словах «всё знал»?! — Лю Минлун рявкнул так, будто у него появился характер.
— Не смей повышать на меня голос, щенок! Всё можно решить, надо подумать…
— Вам легко говорить, отец, это не Вы стояли на коленях перед карающим мечом Цинцзин, а мы с братом. Это нас, прекрасно зная о нашем злонамеренье, он пощадил. Хотя в этот раз Вам тоже придётся ответить.
— О чём ты? — Генерал Лю уже прикидывал варианты, как можно вывернуться из этой ситуации с наименьшим уроном. Тактика была его сильной стороной.
— За Ваше спасение глава Цинцзин потребовал от семьи Лю клятвы преданности, мы ждали, когда Вы придёте в себя.
— Я не давал своего согласия…
— Оно и не нужно, отец, его дал я, от лица всей семьи и Лю Цингэ. Вы больше не сможете использовать брата в Ваших играх, он теперь предан только Шэнь Цинцю.
— Это хитрый трюк, — генерал Лю пытался собрать разбегающиеся мысли, — как мог книжник придумать что-то новое в лекарском деле?
— Как мог книжник победить в спарринге бога войны и захватить в одиночку дворец Хуаньхуа, — спросил Лю Минлун устало, он не ждал ответа, — Вы слишком долго болели, отец.
Генерал Лю с удивлением смотрел на своего старшего сына. Тот непонятно как стал настоящим наследником, возможно, Лю Цингэ справился бы лучше, но это уже не важно. Ответственность на себя взял Лю Минлун.
— Отдохните, отец. Вам надо набираться сил. И не вздумайте грубить ученикам Цинцзин.
— Эти бандит и мордоворот… — ошеломлённо начал генерал.
— Хватит, отец. Эти бандит и мордоворот целыми днями занимались только Вами и сделали невозможное — за месяц подняли Вас на ноги. И имейте в виду, за их круглосуточное присутствие нам никогда не расплатиться. Шэнь Цинцю изобрёл лечение от демонической ци. Лекарям с Цинцзин предлагают всё, что они пожелают, за лечение.
Лю Минлун встал, он примирительно похлопал отца по плечу.
— Я пришлю Сулу, — сказал он и ушёл.
Шэнь Цинцю ворвался на пик Байчжань в своей незабываемой манере — он рухнул сверху словно вода на муравейник, и все в панике забегали.
— Я просил такую малость! Составить списки бывших учеников Байчжань, пострадавших от демонической ци!
— Шисюн, безмерно рад тебя видеть! Мы во всём разберемся, не надо нервничать, — Лю Цингэ, как и многие другие, уже знал — когда глаза Шэнь Цинцю-младшего начинают сиять зелёным огнём, его лучше не злить и быстро выполнять требуемое.
Старейшины Байчжань явно тоже были об этом наслышаны. Из-за спины пискнуло:
— Мы присылали список.
— Меня окружают идиоты! — рявкнул Шэнь Цинцю, — здесь десять имён. Десять! У тебя почти две тысячи учеников внешних и внутренних, по нашим данным двадцать процентов получают повреждения демонической ци, а у вас на Байчжане это количество может быть больше половины. Мне нужны списки!
Старейшины, которые пытались спрятаться за деревьями и строениями, заинтересованно вытянули шеи. Один из них осмелился спросить:
— А за какой период пострадавшие?
— Нет, они издеваются, — произнёс Шэнь Юань еле слышно, он закатил глаза, набрал в грудь воздуха и рявкнул, — всех живых! За весь период существования ордена!
Старейшин буквально сдуло этим воплем.
— Я с места не сойду, пока не получу списки, — Шэнь Цинцю щёлкнул пальцами, ученик Цинцзин за спиной поспешно вытряхнул из мешочка цянькунь складной стульчик и столик.
Шэнь Цинцю сел с самым величественным видом, умудряясь выглядеть злым и очень опасным.
— Учитель, Вас ждёт У Мин, по поводу здания лечебницы, — склонился к его уху второй ученик Цинцзин.
— Ничего, подождёт! Как мы можем строить здание для отравленных демонической ци, если даже примерно не понимаем их количество?!
— Шисюн, но зачем ждать именно здесь, — в Лю Цингэ проснулось редкое здравомыслие, он окинул взглядом унылую пустошь, которая их окружала, и предложил: — давайте пройдём в чайный павильон, недавно привезли цветочный сбор, такой как ты любишь.
На Байчжане были зелёные островки и даже цветущие сливы, но именно здесь находились тренировочные площадки, пространство было вытоптано ногами старательных учеников, лишь жалкие пучки жёлтой травы прятались между плитами, и выглядело уныло.
* Шэнь Юань *
«Ну конечно! Давайте пойдём пить чай! — мысленно злился Шэнь Юань, — мне делать нечего, как чаи гонять. Как будто именно мне нужны все эти выброшенные за борт нормальной жизни измученные болезнями бывшие ученики Байчжань.»
Шэнь Юань привычно злился. Вот только деваться ему было некуда. Он должен был вернуть силу и могущество ордену Цанцюн — единственную защиту этого мира от вакханалии демонов. А основной боевой кулак школы составляли именно воины Байчжань. Только поэтому Шэнь Юань сам контролировал направление их обучения, амуницию, а теперь ещё и лечение и возврат так нужных ему сильных воинов.
Только поэтому он прошёл в этот чёртов павильон и слушал бессмысленный трёп Лю Цингэ, думая о своём. Глава пика Байчжань сам ухаживал за гостем и заваривал чай. Этот сбор был неплох — терпкий, бодрящий, с раскрывающейся на языке душистой сладостью. Хотя Шэнь Юань предпочёл бы что-то покрепче. Он напился чаю на неделю вперёд, когда старейшины, низко кланяясь, принесли требуемое. Это были не жалкие десять имён, а полноценный свиток, вернее целых два свитка. Шэнь Юань раскатал их, прикидывая количество людей, которых им предстояло вылечить — не менее четырёхсот имён, с этим можно работать.
Он злобно зыркнул на склонившихся старейшин:
— Имейте в виду, я заставлю Цюндин сверить ваш список с находящимся у них, и помилуйте вас боги, если там будут расхождения! Будете голыми руками без ци строить лечебницу!
— Шисюн, — низко поклонился один из старейшин, — а зачем нужны эти имена?
Шэнь Юань был готов орать в голос! Если Цюндин умудрялся подслушивать, что надо и что не надо, торопясь ввести все нововведения у себя, Цяньцао закостенели в привычных формах, с трудом принимая всё новое, то Байчжань будто спал, ничего, кроме собственных сражений, не замечая.
Шэнь Юань взял себя в руки, отвечать на заданный вопрос криком он не стал, хотя и очень хотелось.
— Цинцзин вместе с Цяньцао разработал лекарственную формулу, позволяющую изгнать демоническую ци из тела заклинателя.
На него смотрели на редкость пустые глаза без проблеска понимания. И ведь не сказать, что на Байчжане были тупые люди, им просто всё не относящееся к битвам казалось неважным.
— Если демонический зверь подрал — вылечу. Они смогут вернуться на Байчжань и продолжить обучение, — медленно сказал Шэнь Юань, подбирая простые и понятные слова.
— Это правда? — переспросили его.
— Да чем вы слушаете?! — хлопнул по столу мгновенно вышедший из себя Шэнь Юань, — сказал вылечу, значит вылечу. Сообщите своим, пусть идут на Цинцзин.
— А если денег нет?
— Я что, просил у кого-то денег?! Я вам торговец-ростовщик, что ли?! Пусть идут — всем место найдём!
Шэнь Юань, чувствуя, что его лимит терпения на идиотов на сегодня исчерпан, отодвинул чашку и встал. Если он останется здесь, то кого-то точно убьёт.
— Сан Цзин, — сделал он знак одному из учеников, стоявшему у него за спиной, — ответь на их вопросы. Для учеников Байчжань, пострадавших от демонической ци, правила такие же, как и для вернувшихся учеников Цинцзин. Объясни их этим, — он дёрнул подбородком в сторону напряжённо прислушивающихся старейшин Байчжань.
Улетая, он морщился, когда слышал бесконечные вопросы:
— А самому привезти можно?
— Шисюн не передумает?
— Неужели всех можно позвать?
А ученик спокойно и доброжелательно отвечал:
— Конечно, привозите, так будет лучше, организм больного будет меньше истощён.
— Нет, глава Цинцзин не передумает. Этот проект на контроле у главы ордена, им занимаются почти все пики, за лечением наблюдает лично Му Цинфан.
— Да, можно позвать всех. Их пришлось отсылать, потому что Цанцюн раньше ничем не мог им помочь, а теперь может. Мы не оставляем своих в беде!
* Лю Цингэ, глава Байчжань *
Лю Цингэ, увлечённый учениями и расстановкой охраны вокруг ордена, не сразу понял, что хочет Шэнь Цинцю и что произойдёт с орденом, если все ученики Байчжань смогут вернуться. Но ночью, когда он погрузился в привычную медитацию в недавно построенных специально для воинственного пика купальнях, он ещё раз прокрутил в голове весь разговор и прикинул длину подготовленного старейшинами свитка.
Лю Цингэ был одиночкой, друзей среди учеников не водил, но и у него были кумиры, которые так и не смогли раскрыть свой потенциал, отравленный ядовитой ци. Хорошие воины. Их лица промелькнули перед мысленным взором Бога Войны. Он торопливо вытерся, оделся и помчался на пик Цинцзин так, будто за ним гнались.
— Шисюн, — влетел он в бамбуковую хижину. Ни один из Шэнь Цинцю, несмотря на поздний час, не спал, — ты всех сможешь вылечить, и они вернутся?
— Не прошло и года, до Лю Цингэ дошло, — ехидно улыбнулся Шэнь Цинцю-старший, — Боишься, что не сможешь быть самым сильным воином на пике? Смотри, низвергнут тебя, станешь обычным наставником.
Шэнь Цинцю-младший ободряюще кивнул:
— Лечение сложное и долгое, но прогноз хороший, — он рассмеялся и повторил, — да, сможем вылечить! Ученики Байчжань не будут больше терять своё совершенствование из-за демонической ци, а тех, кто пострадает, мы спасём.
— Спасибо, шисюн, — Лю Цингэ порывисто шагнул и обхватил Шэнь Юаня, крепко обнимая, — Спасибо!
Примечания:
Семь страниц :) Спасибо Инне Узумаки за большую порцию вдохновения!!! o(≧▽≦)o
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива. У Мин.
У Мин готов был волосы рвать с досады. Он просто не понимал, во что ввязывался, когда Шэнь Цинцю-младший небрежно сказал:
— Надо построить лечебницу, я принесу план.
У Мин ждал красивую картину, в стиле главы Цинцзин, пестрящую аллегориями и метафорами. Где целебные ванны будут названы озёрами Спокойствия, площадки концентрации ци, окружённые цветущими деревьями — садами Мудрости, а места стимуляции точек циркуляции ци — Водопадами открытия истины. Но Шэнь Цинцю принёс схему со множеством зданий, нарисованных в разрезе — это могли понять картографы или исследователи звёздного неба. *(У Мин с точными науками и с профессиями, на них основанными, особо не пересекается. Поэтому в меру своего кругозора рассуждает.)
У Мин поднял глаза от рисунка — сказать, что он был потрясён, это ничего не сказать. Он ждал небольшую лечебницу! А на рисунке был изображён семиэтажный сыхэюань *( Традиционный китайский дом с внутренним двориком.). Они должны были лечить только учеников Цинцзин и проводить сложные, как говорит Шэнь Цинцю-младший, экспериментальные процедуры. Зачем им такое огромное помещение на пике? Даже на Цяньцао нет такого.
— Думаю, двух таких зданий нам хватит, — бодро сказал младший глава Цинцзин.
— Двух? — переспросил У Мин, внезапно осипнув.
Свою непонятливость он мог объяснить только потрясением от вида этого здания.
(Вот тогда-то ему и надо было сообразить, что Шэнь Цинцю собирается обе эти огромные лечебницы не только возвести, но и заполнить больными. У Мин готов был взять на себя небольшой лечебный лагерь у подножия Цинцзин на двадцать пять, ну, может, пятьдесят человек, о большем они не договаривались. А потом стало поздно.)
А Шэнь Цинцю, не обращая внимания на его открытый рот, жестом приказал следовать за собой и помчался на Цяньцао — как оказалось, ругаться. Опять.
— Цинфан, мой младший боевой брат, когда ты оторвёшь свою толстую задницу и откроешь лечебницу для смертных? У меня народ месяцами толпится, сколько можно?! Займись уже своей работой!
У Мин смотрел на потухшего бывшего учителя. Такое усталое и потерянное лицо у него было, когда он терял внутреннюю уверенность и сомневался в выбранном пути.
— Зачем, шисюн? Моё искусство никому не нужно. Мне только лошадей и пользовать, я — коновал, ты был совершенно прав, — Му Цинфан грустно опустил голову, даже не поднимаясь навстречу вошедшим.
— Откуда эта чушь взялась в твоей голове? — Шэнь Цинцю слишком быстро раздражался.
— Брат, тебе только за гуцинь взяться — и потоки ци сами нормализуются, их гармоничное течение лечит у смертных даже насморк, мне нечем им помочь. Ты сделаешь это намного быстрее и без побочных неприятных эффектов.
У Мин посмотрел на Му Цинфана — кажется, тот был пьян.
— Учитель, — шепнул он тихо, желая предупредить. Как и положено, ученики стояли чуть позади мастера: один за правым плечом, второй за левым. Шэнь Цинцю, отмахнувшись, продолжил, его голос начинал звенеть от злости и сдерживаемой ци — младший глава Цинцин терял своё и так не большое терпение:
— Ну так в чём проблема? У тебя нет девиц, которые умеют играть на гуцине?
— Ты поделишься своим новым уникальным музыкальным совершенствованием? — Му Цинфан подскочил из-за низкого столика, за которым продолжал сидеть, с такой скоростью, что запутался в ногах и чуть не упал.
У Мин поспешно повернул голову в сторону и прикрыл ухо плечом. «Раз, два, три!» — отсчитывал он, прекрасно зная взрывной характер своего учителя. Больше всего глава Цинцзин не терпел леность и оправдания. Так что Му Цинфану сейчас достанется.
Шэнь Цинцю старался говорить тихо, но к концу тирады посуда начинала звенеть от его ярости и сдерживаемой ци:
— Да сколько можно? Я провожу открытые занятия дважды в день утром и вечером. Пихаю вам это совершенствование — как ярмарочный зазывала! А вы палец о палец ударить не хотите! Ваньцзянь считает, что духовные струны делать — это слишком мелко! Мне пришлось просвещать его ученика или создавать их самому! Остальные лучше пробивать стены башкой будут, чем посидят и научатся чему-то новому. Твои на мои занятия вообще не приходят! По кустам сидят, вместо того, чтобы заниматься!
— Шисюн! — Му Цинфан пытался кинуться к Шэнь Цинцю на грудь, но У Мин успел его перехватить. Шэнь Цинцю впадал в неистовство от таких проявлений благодарности, — я понял!
Шэнь Цинцю, которому пришлось поспешно отодвигаться с пути полноватого врачевателя, жаждущего заключить его в объятия, злобно зашипел:
— Понял он… Лечебницу открой сегодня же!
— Но у тебя тоже есть лечебница, — начал Му Цинфан, успокаиваясь, но, увидев яростный взгляд Шэнь Цинцю, быстро поправился, — лечебный лагерь. Мы можем разделить практику.
— Ты сошёл с ума?! — Шэнь Цинцю чуть ли не плевался, продолжая шипеть не хуже змеи, — у меня экспериментальное лечение для учеников Цинцзин и Байчжань!
Из-за спины раздалось тихое:
— И Цюндин, — старейшина Цюндин Чан последнее время предпочитал держать руку на пульсе и следовал за Шэнь Цинцю везде по собственной воле.
Главы пиков обратили на него свой взор, старейшина смотрел на них преданнейшими глазами.
— И Цюндин, — добавил Шэнь Цинцю, недовольно поморщившись. Он, вернувшись к разговору с главой пика лекарей, не видел, как засияли глаза удачливого старейшины, который так вовремя последовал за мастером Сюя. — А остальными занимаешься ты! И хватит дурью маяться, пить он вздумал… У нас работы невпроворот!
Му Цинфану хватило совести покраснеть.
У Мин был очень доволен, наконец-то ступени лестницы, ведущей на Цинцзин, освободятся, а то толпа на подступах к пику напрягала. Радость его прошла тем же вечером, когда он увидел списки учеников Цинцзин, нуждающихся в лечении.
— Двести человек? — спросил он, заикаясь.
— Ты тоже думаешь, что они многих упустили? — Шэнь Цинцю потёр подбородок. — Придётся рассчитывать на слухи, но я ещё раз повторю, чтобы звали бывших учеников на пик. Мы поможем всем!
(Вот второй поворотный момент, когда У Мин мог ещё отказаться, но он опять не понял, что его ждёт.)
Шэнь Цинцю даже и не думал привлекать к строительству Аньдин, он вышел на лестницу Цинцзин и, закончив ежедневное лечение посетителей, просто вслух сказал, что пику требуются люди, разбирающиеся в строительном деле. Уже на следующее утро было человек двадцать, через неделю их пришло больше сотни.
У Мин за годы вынужденных странствий научился разговаривать с простыми людьми, но Шэнь Цинцю и здесь его переплюнул. Всех пришедших без разговоров разместили в карманных павильонах *( Артефактные палатки, размер увеличивается под воздействием ци, а в остальное время они помещаются в кармане.), а когда собрались все желающие, просто положил перед ними свою схему здания. У Мин — не картограф, он смог понять, что там нарисовано, только после объяснений учителя. Но не все были удивлены так, как он.
— Семь уровней — это невозможно, — старый усталый мужчина только бросил взгляд на рисунок. Остальные молчали. Только некоторые осмеливались рассмотреть схематичное изображение здания в разрезе поближе.
— Ну почему же невозможно, всё зависит от основы, — задумчиво протянул человек на другом конце стола, он даже встал, чтобы рассмотреть схему поближе.
— Уважаемый мастер имеет опыт возведения высоких домов? — поинтересовался Шэнь Цинцю, он стоял позади всех, с интересом рассматривая собравшихся.
— Нет, господин, — покачал тот головой, — три уровня делал. А выше — нет, основание не выдерживает.
— Кто-нибудь строил высокие дома? — прямо спросил Шэнь Цинцю.
— Пять уровней, господин. И мы всё время боялись, что дом рухнет, — это говорил снова старый усталый мужчина.
— Кто не понимает, что здесь нарисовано, могут идти отдыхать. Ваши умелые руки понадобятся позже, — Шэнь Цинцю сумел так сказать, что люди не почувствовали себя оскорблёнными. Строители, переговариваясь, покинули собрание, У Мин пошёл было следом, уж он-то точно ничего не понимал в строительстве, но был остановлен грозным взглядом учителя.
(Это был третье предупреждение, но У Мин и его пропустил.)
— Господин, не рискуйте почём зря. Лучше поставить дом пониже, но надёжный, — мужчина-строитель говорил тихо, уважительно поклонившись перед тем, как высказаться.
У Мин лишь печально вздохнул. Слово «невозможно» давно стало табу в школе Цанцюн. Стоило Шэнь Цинцю-младшему его услышать, и он впадал в раж, и тогда попадало всем. Может, смертных глава Цинцзин пощадит.
— Достойные мастера своего дела, вы забываете, что основу можно укрепить, — Шэнь Цинцю привычно выпустил ци, на глазах удивлённых смертных выстраивая сложную систему строительства многоэтажных домов. — Сначала будут сваи — мощные каменные или деревянные столбы, потом мы укрепим основание, залив его бетоном. *(Бетон был известен даже в Древнем Риме, так что предполагаю, что в фэнтезийном Древнем Китае он тоже мог быть. Бета: Так как Самолёт чего только не потырил в своё творение — здесь бетон есть!!!)
Строители не могли оторвать взгляд от начертанной в воздухе картины. Шэнь Цинцю словно рассказывал им сказку. На глазах потрясённых зрителей нарисованное ци здание росло, прибавляя этаж за этажом. Причём все четыре здания сыхэюаня прирастали одновременно, а под конец были накрыты красивыми резными крышами. Сверху опустилась высокая широкая лестница со знаками Цинцзин на высоких постаментах, здания опоясала резная деревянная галерея. Сами легли широкие дорожки, цветущие деревья встали вдоль них, их колыхал ветер.
— Это не лечебница, а настоящий дворец! — прошептал кто-то.
— Господин, — произнёс старый усталый мужчина, когда смертные смогли отойти от удивительного зрелища и вернуться к обсуждению, — а как брёвна забивать? Пик Цинцзин на скале стоит, никакие инструменты такого не выдержат.
Шэнь Цинцю хищно улыбнулся:
— А для этого у нас будет полным-полно народа. Вы убедитесь, что ци способна творить чудеса.
Ци действительно творила чудеса, в этом убедились не только мастера-строители, но и все присутствующие.
Шэнь Цинцю подхватил наиболее опытного строителя на меч и с ним облетел подходящие земли. Ровные, широкие, без сырости и водоёмов, находящиеся недалеко от основной дороги, ведущей на Цинцзин.
А потом то, что Шэнь Цинцю сделал для лечебного лагеря: выровнял землю, убрал лишние камни, — он повторил на площади раз в сто больше.
Учитель взмыл в воздух, занял точку ровно по центру будущего строения и будто раздвинул пространство, делая ровной площадку. Ци лентами летала над лугом, срезая не только траву, но и землю. Мешающие деревья Шэнь Цинцю аккуратно вынул с помощью ци вместе с комом земли и отодвинул за пределы невидимой границы. Следующими выровнялись ямы, а потом в землю полетели колышки разметки, чётко выстраивая будущую архитектуру здания. У Мин аж поближе подошёл, он словно вживую увидел, как хрупкие деревяшки заменят мощные стволы и лечебница вырастет так же быстро, как и на картине учителя.
Шэнь Цинцю спустился вниз:
— Удобнее работать с квадратным основанием, но и заклинателям не всё даётся, с помощью ци удобнее всего делать радиальные фигуры. Если вам требуется именно прямоугольник, его придётся делать вручную. Слава богам, нехватки в руках у нас нет.
Из ста двадцати человек в строительстве хорошо понимали двенадцать, остальные были практиками. У Мин в который раз убедился, как гениально распоряжается имеющимися силами Шэнь Цинцю. Вопросы по материалам он спускал тем, кто мог знать ответ. А остальные всё глубже углублялись в схемы и расчёты. У Мин сам не заметил, как увлёкся всерьёз, а Шэнь Цинцю, загрузив всех работой, всё больше отстранялся от проекта, оставляя им свои наработки.
У Мин вдруг выяснил, что в сутках не хватает часов, и не проделки демонических совершенствующихся его будили и не внезапные появления учителя. Он, как и Шэнь Цинцю, так увлёкся, что отказался от сна и начал самое интересное делать по ночам, когда никто не отвлекал с глупыми вопросами. Возвращение учеников Цинцзин проходило фоном, он привычно раздавал распоряжения, а разум занимали схемы будущего здания.
— У Мин, подбери себе опытного помощника-лекаря, я вроде видел кого-то из бывших учеников Цяньцао. Надменный молодой человек, думаю, вы с ним сработаетесь, — Шэнь Цинцю занимался своими таинственными делами, но не упускал ни одной детали.
— Учитель, не до поиска помощника сейчас. Меня интересуют сваи, где мы их найдём и, главное, как доставим? Я уже всю голову сломал, всех, кого мог, опросил, даже Ван Хань не знает, у него нет мрамора таких размеров. *(Мрамор мягкий и хрупкий, это плохая идея для свай. Но У Мин таки не специалист, да…)
Это были важные вопросы. Пользуясь отсутствием Шэнь Цинцю, мастера до драк доходили, отстаивая свою точку зрения. У Мин так давно не получал по морде, что сначала растерялся, а потом с удовольствием сам полез в драку, совершенно забыв про ци. А потом щеголял перед мастером бланшем под глазом. Учитель смерил его взглядом, но ничего не сказал. Только в следующий раз он выхватил из толпы под Цинцзин здорового мужика жуткого вида.
— Байчжань? — спросил Шэнь Цинцю.
Тот нехотя кивнул.
— Ко мне иди, — велел учитель, не обращая внимания на сотни людей, напряжённо слушавших этот диалог. Никто не осмеливался возражать Шэнь Цинцю.
Здоровяк встал. Народ вокруг ахнул и поспешно расступился, подхватывая на руки детей. Человек возвышался над другими на две головы. Люди знали, что на Цинцзин им ничего не грозит, но уж очень страшным тот выглядел: огромный, здоровый, лапищи как лопаты. Толпа вокруг казалась подростками по сравнению с ним. Чем ближе он подходил, тем ужаснее выглядел. У Мину самому захотелось отступить с его дороги. За спиной два меча и звериная шкура на плечах, будто у дикарей или… демонов. Багровый уродливый шрам стекал по лицу от глаза по щеке, до самой челюсти. Один глаз, чёрный, маленький и яркий, цепко смотрел из-под насупленных бровей, второй был словно закрыт бельмом, белесым и неприятным на вид.
Ученики Цинцзин, шумевшие за воротами пика, стихали, видя фигуру своего учителя рядом с эдаким монстром.
У Мин поморщился: детишки даже не подумали, что их учителю может грозить опасность. Сам У Мин всё время держал руку на мече и глаз не спускал с чужого воина, не важно, с Байчжаня он или нет.
Глава пика Цинцзин, как ни в чём не бывало, вёл светскую беседу:
— Почему в общей очереди стоял? Ученики ордена имеют преимущества.
— Я давно не ученик, и мне не требуется особого отношения.
Шэнь Цинцю хмыкнул.
— Должником быть не любишь?
Здоровяк мотнул головой.
— На Байчжане кто может за тебя поручиться?
Они незаметно дошли до лечебного лагеря. Как же сильно он разросся! Сначала было три палатки, потом пять и девять, а теперь больше пятнадцати — настоящий мини-городок, в котором проходило лечение больше ста человек.
Только сейчас напряжённо думающий гигант ответил:
— Лю Цингэ… если захочет.
В лагере жил битый жизнью народ, чудеса главы пика впечатляли, но все, находящиеся здесь, знали, что самого великого мастера можно подловить. Первый же увиденный мужчина низко поклонился Шэнь Цинцю, а сам предостерегающе посмотрел на верзилу, положив руку на меч. У Мин облегчённо выдохнул, в который раз возблагодарив Шэнь Цинцю-старшего, который брал клятву служения у всех желающих получить помощь. А проходящие лечение от демонической ци мужчины словно получили не слышный никому сигнал, они выходили из палаток и становились так, чтобы видеть каждое движение при́шлого. Шэнь Цинцю же продолжал говорить, не обращая на суету вокруг внимания.
— Как звать?
— Цянь Чао.
В напряжённую тишину лечебницы ястребом сверху рухнул Лю Цингэ в блеске своей силы — не только Шэнь Цинцю умел в зрелищные появления.
У Мин улыбнулся: «Детишки Цинцзин хитрыми оказались, сами не посмели обнажить мечи — позвали Бога Войны для защиты своего легкомысленного главы. Молодцы! Не ожидал.»
Появление главы Байчжань словно отпустило сжатую пружину, мужчины выхватили мечи, а монстр сделал высокий прыжок, мгновенно вырвавшись из окружения, и развернулся к Лю Цингэ, как к самому сильному противнику, лицом, выхватывая мечи. У Мину не довелось убедиться в боевых качествах главы пика книжников, и теперь он был приятно удивлён: Шэнь Цинцю ушёл из-под атаки, просто взлетев высоко вверх, его сила привычно заполнила пространство, и воины, стоявшие вокруг, завязли как мухи в меду.
— Сели все! — рявкнул глава Цинцзин, придавив всех своей ци.
Мужчины рухнули на колени *(Это не унижение или признание. Это просто поза. В Китае принято сидеть на коленях.), склонив головы*(А вот это уже уважение. :)), никто не посмел ослушаться, только чудовище в центре, Лю Цингэ и У Мин остались стоять. Но подумав, монстр тоже опустился на колени.
— Умный, значит… — Шэнь Цинцю незаметно опустился.
— Глупый не выжил бы с отравлением ци пятьдесят лет, — усмехнулся верзила.
— Цянь Чао? Гэгэ? — неуверенно спросил Лю Цингэ.
— Сяо Гэ*( Если Цин — это часть имени поколения, то Гэ — оставшаяся часть детского имени Лю Цингэ.)…
— Ты его знаешь? Он — ученик Байчжань? — Шэнь Цинцю сделал знак, повелевавший всем лишним заняться своими делами.
— Да, знаю, — Лю Цингэ давно убрал меч.
— Уже проще, — Шэнь Цинцю разве что руки не потирал, — пойдём, здоровяк, поговорим, а вы все идите отсюда!
Глава Цинцзин указал на павильон, пропуская великана вперёд.
— Лечение будет очень болезненным, гарантий нет, но положительный результат есть у девяти человек из десяти. Об этом, как понимаю, ты уже наслышан.
Цянь Чао кивнул и спросил:
— Чем расплачиваться придётся?
Шэнь Цинцю застучал пальцами по столу. Обычно от спасённых ему надо было только одно: чтобы его оставили в покое. Воины с удовольствием возвращались под сень своих пиков, всем находилось дело. Только демонических заклинателей Шэнь Цзю привечал, формируя из них что-то вроде личной армии. Хоть эти мордовороты и носили одежды учеников Цинцзин, учёбой они не занимались и даже жили отдельно, охраняя подступы пика от страждущих и их сопровождающих.
Вот только синяк под глазом У Мина напомнил об одной проблеме. Лекари и книжники были слабее остальных заклинателей. Им срочно требовалась защита, и бывшие ученики воинственного пика подходили идеально: спокойные, немногословные, привыкшие ждать часами, с быстрой реакцией и глазомером — идеальные телохранители.
— На Байчжань учеником ты возвращаться не собираешься?
— Нет, — решительно ответил верзила.
— Есть для тебя работа, — задумчиво протянул Шэнь Цинцю, потирая подбородок, — но начнём с осмотра, может, и не получится ничего. Садись.
Глава Цинцзин осторожно обхватил за лицо, поворачивая так, чтобы было удобно рассмотреть. Шрам вблизи был ещё страшнее, ярко-багровый, припухший, он некрасивым рубцом нависал над щекой. Шэнь Цинцю, колко ударяя ци, прошёл пальцами по всему шраму от глаза до кости челюсти и чуть ниже.
— Как ты только выжил? Хаоми *(Миллиметр на китайском, 毫米, háomǐ.) ниже — и без шансов. Боги берегут тебя для важных дел.
Цянь Чао расхохотался до слёз.
(Позже он много раз вспоминал эти слова. Неужели главе Цинцзин доступна суть вещей?*( Встречала восточную традицию, что человек, понявший суть вещи, становится её истинным владельцем, обретает над ней подлинную власть. К этой же традиции восходит идея, что знание имени даёт власть над духом или демоном.))
— Раздевайся, показывай, где было первоначальное повреждение, — велел Шэнь Цинцю.
Глубокий шрам, словно вырвало кусок плоти, был багрово-чёрным.
— У Мин, зайди, — потребовал учитель.
— Печень, — сразу ответил глава лечебного лагеря, не дожидаясь вопроса. В лекарских делах глава Цинцзин предпочитал опираться на его знания, а ещё учитель терпеть не мог трогать больных, так что и эту часть осмотра доверял У Мину.
— Благодари богов, верзила! Только поэтому ты жив, печень может восстанавливаться сама, — Шэнь Цинцю внимательно наблюдал, как бывший главный ученик Цяньцао прощупывает шрам на боку.
— Кто тебя так?
— Демоническая гигантская жужелица *(Жужелица — совершенно безвредное насекомое и даже полезное. Но страшноватое на вид, поэтому авторской фантазией оно ядовитое.).
— Кажется, внутри осталось что-то вроде капсулы, похоже на яд, я бы рекомендовал вскрыть, но демоническая ци может повести себя непредсказуемо и спровоцировать разрыв оболочки, тогда шиди погибнет.
Цянь Чао дёрнулся на почти забытое обращение, его так давно называли «шиди»…
— Значит, или действуем поэтапно, или собираем всех. Меня смущает шрам на лице, как будто он возник позже и не связан с тем, что на печени.
— Так и есть, — пожал плечами Цянь Чао.
— Только лечить их придётся вместе, а лучше одновременно.
— Как? — увлёкся задачей У Мин.
Шэнь Цинцю мгновенно развернул в воздухе проекцию человеческого тела:
— Первое повреждение справа, из-за нарушения подвижности правая сторона опять страдает — теперь лицо.
— Какое нарушение подвижности? — возмутился Цянь Чао, — я нормально двигаюсь.
Но на него никто не обратил внимания.
— Учитель, думаете, там скрытое отравление демонической ци?
— Не то чтобы скрытое, скорее яд смазал картину, посмотри, даже сейчас тёмных прожилок повреждения вен ядовитой ци не видно. Внешне всё в порядке.
На размеры гиганта больше никто не обращал внимания, его вертели как куклу.
— Вот смотри, тут от челюсти крохотная тёмная ниточка повреждённой духовной вены, а дальше опять белая кожа.
— На спине, учитель! Есть крохотные отметины — чёрные точки в местах, где кожа слишком тонкая.
— Значит, я прав, вся правая сторона! Нам нужно трое ведущих ритуала. Щека, печень и район паха.
На этих словах гигант быстро прикрыл руками самое ценное.
— Скорее всего, это отдельные изолированные повреждения, иначе он бы не выжил. У Мин, сам решай, какую часть возьмёшь на себя ты. Но думаю, будет лучше, если лицом займусь я сам, печенью — глава Цинцзин, а пах возьмёшь ты. Я подозреваю, там повреждено бедро, что-то небольшое, вроде прокола в районе большой бедренной вены. Поздно стесняться, здоровяк, — Шэнь Цинцю похлопал Цянь Чао по руке и добавил, — скоро твои причиндалы увидит весь Цинцзин, втроём мы с твоими повреждениями не справимся.
Ретроспектива, продолжение.
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ вернулся на пик, он хотел потренироваться, но всё валилось из рук. С ним такое происходило в первый раз в жизни. Раньше было всё просто и понятно. Вот сильный, а вот слабый, вот победитель, а вот побеждённый. Теперь же всё изменилось. «Что, если бы…» встало во весь высокий рост Цянь Чао.
Останься Цянь Чао на пике… Следующим главой стал бы он — Лю Цингэ ему проиграл, и не потому, что плохо старался. Великан был проворен и подвижен как зверь. Он словно просчитывал все шаги противника наперёд, и победить его было непросто даже тогдашнему главе пика Байчжань. Бывало, они сутками бились, Цянь Чао жил битвой, как и все они. Но он не жалел знаний и часто спарринговал даже с подростками. Сам Лю Цингэ был не столь великодушен, превращая спарринг не в обучение, а в избиение.
Стоило увидеть Цянь Чао, и старое прозвище «Гэгэ» вылезло само. Он всем им — детям и подросткам Байчжань — был настоящим старшим братом. Если кто и был достоин высокого звания главы пика, то именно Цянь Чао, но боги рассудили по-другому.
Непривычные мысли мучили. Он бы вернулся на Цинцзин, но Шэнь Цинцю выгнал его:
— Оставь здоровяка в покое, шиди Лю, пусть отдохнёт и поест, вечер ему предстоит сложный.
— Я могу помочь, поделиться ци, мои ученики могут присоединиться к кругу лекарей.
— Не надо тебе этого видеть…
— Байчжань не боится крови!
— Не в крови дело.
— Так в чём же? Я хочу помочь, не молчи!
— Какой же ты въедливый, когда не надо, Лю Цингэ! Это настоящая пытка! Видел, демоны развлекались, вытягивая жилы из смертных? Здесь будет хуже. Вытерпеть такое, не издав и звука, как надлежит воину, не сможет никто. Не унижай своим присутствием боевого брата, пусть и бывшего. Я бы сам не хотел присутствовать, но без меня никак.
— Сделаю всё, что угодно, шисюн. Чем помочь?
— Не трать моё время, шиди, мне ещё главу Цинцзин уговаривать. Лучше проверь списки учеников Байчжань, покинувших пик из-за отравления демонической ци, и напиши лично, кому сможешь. Пользы будет больше.
Цянь Чао, человек-гора, спокойный и рассудительный, не интересовался науками, но про демонических животных знал, казалось, всё. Он летящий меч останавливал рукой и ломал остриё пальцами. Цянь Чао был настоящим богом войны, большим как скала и непобедимым.
Лю Цингэ было лет четырнадцать, когда Цянь Чао провалился в гнездо демонических жужелиц. Ядовитые твари кинулись на того, кто побеспокоил их, и вцепились так, что жвала оставались внутри, оторвать их было невозможно. Цянь Чао был главным в группе, он вытащил всех учеников из гнезда и довёл до пика. Никто, кроме него, не пострадал, а сам упал, едва взойдя на Байчжань. Его отнесли на Цяньцао, и больше он не вернулся. Даже попрощаться…
Только потом Лю Цингэ узнал, что победить мерзких насекомых можно — один удар ци, когда сила растекается волной — и жужелицы бегут прочь. Но глубокий тёмный жужельник *( По аналогии с термитником и муравейником. Таких сооружений у настоящих жужелиц нет.) и вокруг молодые бестолковые ученики Байчжань — Цянь Чао предпочёл позволить насекомым напасть на себя.
Лю Цингэ не выдержал тягостных воспоминаний. Он всё же полетел на Цинцзин, как вор пряча свою ци, а потом из темноты бамбуковых стволов наблюдал, как снуют ученики, готовя большую площадку для лечения. Он хотел остаться незамеченным, но его увидел ученик Му Цинфана. Главный лекарь тоже был здесь.
— Зря ты пришёл, шисюн. Только мешать будешь.
— Это серьёзно? Он… он может погибнуть? — неожиданно для себя оробев, спросил Лю Цингэ.
— Не говори глупости. Никто не погибнет. Тем более — у Шэнь Цинцю.
— Но почему столько учеников?
— Операция предстоит сложная, не побоюсь этого слова — уникальная. Никто ещё такого не делал. Даже сам Шэнь Цинцю. Скрытое отравление духовных вен, там может быть что угодно. Не представляю такого демонического монстра, который мог нанести подобные повреждения. Может, это был артефакт?
— Цянь Чао провалился в жужельник.
— Как он выжил? — Му Цинфан выглядел шокированным.
— Циркулировал ци по малому кругу и не позволял яду распространиться, но я не уверен. Многие пробовали, но ни у кого так и не получилось.
— Очень интересно, очень! — забормотал лекарь и поспешил прочь.
* У Мин, глава лечебного лагеря *
Тем временем в павильоне У Мин наставлял новенького:
— Будет больно. Очень больно. Не сдерживайся — ори!
— Я в состоянии терпеть боль.
— Все так говорят, — вздохнул У Мин, — самое важное — только не дёргайся, старайся оставаться неподвижным, что бы ни происходило. Ты здоровый слишком, боюсь, мы тебя не удержим, а ци нужна, чтобы очистить твои вены от демонической ци.
— Что, и вправду поможете? Прямо сразу, сегодня?
— А ты думаешь, мы тут шутки шутим?! — возмутился У Мин и сам себя остановил — не дело волновать больного перед серьёзной процедурой, — Ладно, давай продолжим. Учеников будет много, не обращай внимания, они всё равно будут в боевой медитации, — У Мин остановился, собираясь с мыслями.
— Ты каждому это рассказываешь? — Здоровяк смотрел испытующе.
— Представляешь, нет, — У Мин сам удивился. — Это первый раз. Обычно больных не предупреждают, слухов вполне достаточно. А к тому, что будет, всё равно не подготовишься.
— Хватит меня пугать.
— Ты прав, ты прав, — повторил У Мин, явно думая о другом.
Повисла долгая пауза. Цянь Чао кашлянул.
— Ах да! Твой случай очень сложный. Никто не знает, что произойдёт. И я прошу тебя помогать или, по крайней мере, не мешать. Смотри, вот человек, — изображения У Мина не отличались красотой и соответствием натуре, но всё было понятным, — Вот проходят духовные вены, а это твои шрамы. Их придётся срезать. По живому. Учитель будет изгонять демоническую ци с лица, глава Цинцзин — с бока, а я — с той точки, которую нам ещё предстоит определить.
— Почему глав пика Цинцзин двое?
— Это результат эксперимента. Не отвлекайся. Но начнём мы с диагностики, — увидев непонимающий взгляд, Цянь Чао пояснил, — учитель пропустит через твои вены свою ци, а это очень больно. Он сделает проекцию, — начал говорить У Мин и мысленно выругался: «Ну почему с Байчжанем так сложно!» — Цянь Чао явно не понял сказанное.
У Мин настолько привык к манере разговора учителя, что успел позабыть, как совсем недавно сам половину речей Шэнь Цинцю-младшего не понимал и постоянно переспрашивал.
— Картинку нарисует, что у тебя внутри. Мы будем смотреть на неё и восстанавливать твои духовные вены, изгонять демоническую ци.
Цянь Чао всё равно до конца не осознал, какая работа предстоит лекарям.
— А остальные ученики зачем и боевая медитация?
— На такое лечение уходит очень много ци.
— На что уходит?
— На тебя, здоровяк! — хлопнул его по голове ладонью У Мин. — Мы заменим твои духовные вены своей ци.
* Цянь Чао *
Цянь Чао считал, что Цинцзин, мягко говоря, преувеличивает, набивает себе цену. В его время книжники были ещё теми гордецами. Теперь его интересовало, почему всё так изменилось.
Лечебный лагерь был чем-то посередине. В самом низу на ступенях и на земле вокруг — простые смертные, а за воротами в поднебесье Цинцзин — высокомерие учёного пика во всей красе!
Мужчина не стал отдыхать, а воспользовался предложением У Мина спросить остальных, а значит, ему можно выйти из шатра и осмотреться. Демонические заклинатели провожали его тяжёлыми взглядами, на эту братию он насмотрелся вдосталь, а бил ещё чаще, ни одного не пропускал. Те открыто клали руку на меч, заметив его интерес. Цянь Чао усмехнулся — репутация бежала впереди него. Но здесь же были ученики Цинцзин. Ну, как «ученики» — одежды ученические, а взгляд битых жизнью людей. То, что книжники в большинстве своём были худощавы и не отличались большими габаритами, ничего не меняло. Эти люди видели жизнь, их лица и руки были загорелы, а взгляд мрачен. И что удивительно, они были его возраста.
Цянь Чао просто гулял, он уже прикинул стоимость цветов и кустарников, но лишь хмыкнул. По его мнению, Цинцзин пускал пыль в глаза, удивлял своим богатством в мелочах и простых вещах, ведь других особых заслуг у пика учёных не было.
А вот встретить здесь же взрослых людей в одеждах Цяньцао было удивительно, неужели Цинцзин вовлёк в свою авантюру всегда независимых лекарей?
К нему подошёл один из совсем юных учеников Цинцзин, парню было не больше двадцати лет.
— Я — Бай Сун. Учитель прислал меня проводить Вас в трапезную и помочь устроиться на отдых.
— Хорошо, — смерил оценивающим взглядом Цянь Чао юношу.
— Следуйте за мной, — велел молодой человек и, не оглядываясь, пошёл вперёд.
«Интересные ученики на Цинцзин, — подумал Цянь Чао и послушно пошёл за парнем, который его совершенно не боялся, и сам же себя поправил: — Хотя зачем ему опасаться незнакомцев на родном пике?»
— И давно подобные изменения на Цинцзин? — не удержался и спросил Цянь Чао.
— Вы, я полагаю, с Байчжань, — развернулся к нему Бай Сун. Он смерил мужчину взглядом и медленно произнёс, — если Ваш глава посчитает нужным, он Вас проинформирует.
Цянь Чао с трудом удержал смех. Каков щегол!
Юноша словно не шёл, а плыл над пиком. Цянь Чао прислушался, жалкие огрызки его духовных сил чувствовали потоки сил, такие же, как при медитации. Получается, парень прямо сейчас смешивал свою ци с природной и концентрировал её. Но разве это возможно? Вот так на ходу, посередине разговора…
Неудивительно, что у парня было светлое лицо и отрешённое выражение человека не от мира сего. Как его, Бай Сун? Надо запомнить это имя.
Трапезная была заполнена наполовину. Ученики спокойно, но достаточно быстро ели, переговариваясь с товарищами и обсуждая лишь одним им понятные вещи, вставали и, поклонившись поварам, уходили.
Вот только воздух слегка рябило от ци. У Цянь Чао аж кожа зазудела. На него, не выдержав его страшного вида, и духовные заклинатели нападали, желая освободить мир от мерзости. Так что разлитая в воздухе ци обычно предвещала хорошую драку. Рука так жаждала схватить меч, что её пришлось останавливать.
«Откуда столько ци, — напряжённо думал Цянь Чао, — тут есть хитрые накопители?»
Бай Сун набрал еды на поднос и поставил перед ним.
— Если Вам тяжело здесь находиться, можно выйти на воздух, там тоже есть столики.
— Почему здесь столько ци?
— Пик Цинцзин богат духовной энергией, — Бай Сун явно не собирался говорить правду.
Цянь Чао мысленно выругался. Становилось всё интереснее. Он обожал секреты. Если глава Цинцзин хотел поймать его на крючок любопытства — у него получилось.
А мимо прошло двое учеников, и если Цянь Чао не подводит чутьё, то они объединились во что-то, напоминающее кокон ци, и активно медитировали прямо во время разговора.
Необычно вкусная и разнообразная еда, в которой преобладало мясо, прошла на общем фоне удивительных людей, вещей и событий незаметно.
Бай Сун не баловал его застольной беседой, он медленно и аккуратно ел, то и дело кивая на приветствия. Вот только медитацию он не прекратил, хотя явно о чём-то напряжённо думал.
— Вам следует отдохнуть, — сказал он, закончив трапезу и дождавшись, когда Цянь Чао поест, — Операция предстоит сложная. — Бай Сун проводил его до небольшой палатки, — внутри Вы найдёте всё необходимое. На сам ритуал наденьте только длинный халат. И мечи же связаны с Вами? Оставьте здесь, их никто не тронет. Они могут воспринять ситуацию как опасную и попытаться напасть.
— Ты не мог бы наставить меня? — Цянь Чао заметил, что все жаждут рассказать ему о ритуале, совершенно не обращая внимания на остальные вопросы. Может, юноша расскажет больше, чем взрослые, и хоть в чём-то проболтается?
— Терпеть нельзя. Надо кричать, так демоническая ци быстрее покинет Ваше тело, — негромко перечислял Бай Сун, а потом надолго замолчал, глядя сквозь Цянь Чао.
— Все говорят, это больно, — Цянь Чао попытался надавить на жалость. Молодость впечатлительна. Дети, не видевшие страданий, считают, что боль — самое страшное, что может быть.
— «Больно» — неверное слово, из вас словно выдирает суть. — Бай Сун смотрел прямо, разговор был неприятен для него, но парень не пытался его избежать.
— Ты говоришь так, словно сам испытал подобное, — заметил Цянь Чао.
Юноша бледно улыбнулся:
— Учитель считает, что, помогая, мы должны понимать, через что придётся пройти больному. Моя боль была меньше, чем та, что ждёт Вас. Всё же я не был отравлен демонической ци.
— Все суетятся. Разве это не рядовая процедура?
— Это сложнейшая операция, которую делал Цинцзин за всё время. Мы все нервничаем… На этом я Вас покину. Рекомендую отдохнуть, эта ночь будет долгой.
— Разве подобные ритуалы проводят ночью? — поспешно спросил Цянь Чао. Возвышенно-спокойный юноша уже уходил.
— Для духовной силы нет разницы, ночь или день, — произнёс прописную истину ученик Цинцзин, — Днём все заняты, ночью больше свободных учеников, — и, помолчав, добавил, — Вопросы не помогут. К этому невозможно подготовиться. Спать Вы явно не собираетесь, постарайтесь помедитировать, Вам потребуется много сил. А если Вы решите уйти…
Цянь Чао поднял тяжёлый взгляд, давненько ему не угрожали, но юноша смотрел вдаль, явно думая о своём.
— Если решите уйти, Вас никто не осудит. Сообщите внешним ученикам на воротах, этого будет достаточно.
И Бай Сун ушёл. Практически растворился в поворотах дорожки, душистых кустарниках и стоявших вдалеке неприступных стенах бамбука.
Странный разговор и странное место. В прежние времена Цянь Чао поискал бы заклятый артефакт. Может, Цинцзин всем пиком готовится скрыться, перенести вершину в тайные царства?
Цянь Чао вытянулся на койке. Обычной. С матрасом и даже валиком под голову. С чего бы такая щедрость? Но скептицизм битого жизнью человека, даже без его желания, сменялся любопытством. Мужчина незаметно задремал, чтобы проснуться от страшного грохота.
В центре лагеря находилась ритуальная каменная площадка, теперь к ней притащили ещё две такие же и уронили плашмя. Именно это сотрясение земли разбудило уставшего за долгое путешествие и весь этот непонятный день Цянь Чао. Вокруг священнодействовал Шэнь Цинцю, рассыпая духовные камни. У Мин стоял рядом и внимательно следил за процессом.
Бай Сун появился за плечом незаметно, словно был не человеком, а дуновением ветерка:
— Не тратьте силы, здесь нечего делать. Идите отдыхать, пока можете!
А в палатке его ждал Лю Цингэ. Сяо Гэ — смешной упрямец с вечно свисавшими от пота волосами — всегда был неловок. Но теперь он стоял внутри и явно нервничал.
— Гэгэ, — шагнул он навстречу, неловко обнимая.
— Привет, Сяо Гэ, — Цянь Чао подёргал того за высокий хвост, — тебе подходит такая причёска.
Лю Цингэ отступил и опять надолго замолчал.
Цянь Чао рассматривал нынешнего главу Байчжань. Тот так и остался красив лицом, шрамы и пятна не уродовали его. Молодой господин Лю всегда держался особняком. Зачем он пришёл сейчас? Они ничего друг другу не должны. Только мешочек цянькунь, давным-давно переданный Сяо Гэ в лекарню, полный таблеток и денег, мог ещё связывать их. А Цянь Чао не любил быть должным.
— Ты послушай Шэнь Цинцю, он изменился и действительно помогает. А потом мы поговорим, — торопливо сказал Лю Цингэ, прислушиваясь, а потом посмотрел в глаза, — я скучал по тебе, Гэгэ.
«Я тоже, малыш, я тоже…» — мысленно произнёс Цянь Чао, но даже рта не открыл, смотря спокойно и невозмутимо. Слишком много прошло времени — целая жизнь.
— Мне надо идти, Шэнь Цинцю запретил волновать тебя, а я не удержался, — уже выходя, Лю Цингэ толкнулся плечом в плечо. — Только не уходи, не предупредив.
Гуева школа бередила душу и заставляла задаваться давними вопросами. Вот казалось бы, давным-давно всё решено: Цанцюн нужны сильные, здоровые и перспективные. Ослабел, потерял ци или, не дай боги, золотое ядро — про тебя забыли в тот же день. Словно стёрли из памяти. Не важны прошлые заслуги, будущего всё равно не будет. Тебе просто не повезло, как и многим другим до тебя. Можно злиться, но это ничего не изменит. Забудь и двигайся дальше!
Почему глава Цинцзин говорит так, будто ему не всё равно? Лю Цингэ заглядывает в глаза, словно и вправду можно вернуться? Почему весь пик носится, готовясь помогать пришлому бывшему ученику Байчжань, так, словно он кто-то важный?!
Долго мучиться мыслями ему не дали.
Бай Сун пришёл будто дух возмездия в белых одеждах и сказал:
— Пора!
Цянь Чао не заметил, что не только сгустились сумерки, но и вовсю началась ночь. Пик Цинцзин во тьме выглядел тайным лесом фей: стелющиеся колокольчики звенели головками и сияли во тьме, ползучие лианы расцвели диковинными цветами. Воздух наполняла свежесть, благоухание цветов и усилившийся острый горьковатый аромат бамбука. Впереди угрожающе рокотали барабаны.
— Что это? — остановился Цянь Чао.
— Ритуал. Не говорите ничего, постарайтесь сконцентрировать ци. Ту, что есть. И пустить её по кругу. Не спешите. Мы успеем. Идёмте!
Цянь Чао готов был вспомнить все яркие выражения, которые использовали контрабандисты. Ци толкнулась, словно нехотя, по малому кругу. Большой круг он не чувствовал уже больше пятидесяти лет, как и золотое ядро. Он не старел, только это говорило о том, что ядро у него всё ещё есть.
Пространство в центре большого лагеря было занято народом. На тренировочных площадках с мечами занимались ученики Цяньцао, они одновременно делали выпады, в сочетании с низким боем больших барабанов это выглядело таинственным танцем. Цянь Чао узнал классическую дорожку лекарей *( Последовательность ударов и стоек, переходящих друг в друга.). Все внутренние ученики пика Цинцзин стояли, приготовив гуцини. В центре лежали три плиты, расписанные светящимися печатями, они плотно прилегали друг к другу, образуя трёхлепестковый цветок, границы которого были плотно усыпаны сияющими ци духовными камнями.
У Мин сидел в центре одного из лепестков и медитировал, не отвлекаясь ни на что другое, словно толпа вокруг была привычной.
— Какого гуя, — к ним бросился второй Шэнь Цинцю, — почему здесь мечи?! Тебе же сказали раздеться!!! Быстрее шевелись, — Шэнь Цинцю быстро развязывал перевязь и пояс. Он действовал быстро и решительно, словно имел на это право. Цянь Чао ошалел от такой наглости и даже не подумал возразить. Свалив верхние халаты вместе с мечами в куль, Шэнь Цинцю всунул его в руки ученику и велел: — Унеси подальше, бегом!
— Видимо, вещи у тебя лишние! Демоны с тобой, переубедить байчжаньца ещё никому не удавалось, — Шэнь Цинцю потащил Цянь Чао за руку и впихнул в центр.
А сам занял место на соседнем лепестке.
Цянь Чао так долго думал, что это какой-то трюк. Он до последнего не верил, что Цинцзин способен вылечить кого-то, провести ритуал…
И тут он увидел второго Шэнь Цинцю. Тот был одет в парадные одежды, словно не ритуал им предстоял, а приём. Семь слоёв струились вокруг, движимые не ветром, а ци, будто Шэнь Цинцю был не обычным главой пика, а небожителем. А стоило ему приблизиться, Цянь Чао захотелось протереть глаза. Шэнь Цинцю не шёл — он летел, невесомо передвигая ногами. Стелющиеся колокольчики подняли свои головки, сопровождая каждое движение перезвоном. Впереди парил духовный меч, он стоял вертикально рукоятью вверх, готовый по первому сигналу сам лечь в руку. За правым и левым плечом в воздухе висели кисть и свиток. С пояса с нежным звоном слетели металлические цветки, поровну разделившись между двумя невозможно похожими Шэнь Цинцю.
Цянь Чао, ругаясь про себя, поспешно стаскивал сапоги, отбрасывая их в сторону, и, секунду помедлив, стянул верхние штаны, оставшись в нижней рубашке и таких же штанах. Заклинатели явно не шутили, и раз Шэнь Цинцю сказал, что его причиндалы увидят все… Лучше быть готовым. Лишиться последних штанов не хотелось. Но совсем скоро о земных делах он забыл.
Примечания:
Шэнь Юань с Шэнь Цзю знают, кто из них кто. :) А для окружающих они оба — Шэнь Цинцю. Те, кто с ними много работает, умеют их немного различать и делят на старшего и младшего, остальные — нет. Для чужих они оба — Шэнь Цинцю.
Поэтому, когда Шэнь Юань или Шэнь Цзю думают друг о друге, они упоминают реальные имена, а когда говорят вслух, то называют общее имя — Шэнь Цинцю.
Стараемся не путаться :))
Очень сложная для меня глава.
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива, продолжение. Ритуал исцеления.
Шэнь Цинцю смотрел вокруг:
— Вы знаете и умеете всё! Я учил каждого! Снова перед нами испытание! Мы снова должны совершить невозможное. Я верю в вас! Что бы ни случилось, не останавливайтесь!
Он развернулся к лекарям и сказал:
— Теперь вы можете больше! Без вашей помощи нам не справиться.
Лекари с суровыми взрослыми лицами подходили ближе к своему бывшему главе.
— Му-шиди, подхвати и направь!
Тряхнув головой, Шэнь Цинцю улыбнулся:
— Без вина непривычно.
Му Цинфан усмехнулся, многие ученики поспешно прятали неподобающие ухмылки за рукавами одежд — самую первую операцию по излечению демонической ци Шэнь Цинцю провёл, едва держась на ногах и с винным кувшином в руках *(Глава 25 прошлой книги.). Все, кто не смог тогда лично присутствовать, были наслышаны. Лишь недавно появившиеся смотрели недоумённо, не понимая причин всеобщего веселья перед очень сложной операцией.
Младший глава Цинцзин выждал паузу, а потом сказал, выпуская ци так, что пробрало до дрожи:
— Боги с нами! Начинаем! Боевая медитация!
Тихо зазвенели струны гуциней, барабаны гудели еле слышно, звякнули мечи, парни вокруг трёх лепестков тоже встали в первую боевую стойку.
Шэнь Цинцю тихо вздохнул, он подошёл вплотную к Цянь Чао, стоявшему в центре — в самом узком месте, где соприкасались лепестки площадок, — и тихо сказал:
— Дыши глубже! Ничего не бойся! Верь мне!
Цянь Чао было возмущённо дёрнулся — когда это он боялся?! — но тот уже не смотрел.
Меч сам лёг в протянутую руку главы Цинцзин, и Шэнь Цинцю заскользил кругом, повторяя те же движения, что и ученики на площадках вокруг. Один оборот, второй. Ци звенит в воздухе, гуцини настолько слились со звуками, что кажутся частью дыхания природы вокруг, только барабаны чётко отбивают ритм и мечи звенят в такт.
Ци всё больше. Шэнь Цинцю будто собирает её вокруг себя. Он словно в коконе, таком плотном, что его лицо становится плохоразличимым. Одежда, волосы и артефакты вокруг окутаны мерцающей ци мастера Цинцин. Он скользит совсем рядом, руку протяни — и можно дотронуться: лёгкие и плавные движения сменяют сильные и стремительные.
Цянь Чао ошеломлённо смотрит по сторонам. Теперь ци над каменными лепестками больше, чем в пещерах Линси, и вся она льнёт к Шэнь Цинцю. Печати разгорелись ослепительно-ярко, объединяясь в единый рисунок концентрации и усиления ци. Духовные камни, рассыпанные вокруг каждого лепестка, горели как маленькие солнца. Стало так светло, что полторы сотни учеников и наставников словно отдалились, скрытые тьмой. Они остались там, за сияющей границей, невидимые и почти неслышные. Только едва уловимый лязг мечей да слившиеся воедино музыка гуциней, гул барабанов, шелест листьев бамбука и перезвон стелющихся колокольчиков говорили, что они не одни в этом спрятанном на Цинцзине мире чудес.
Цянь Чао протянул руку, на неё приземлилась крохотная искра, он запрокинул голову — ци теперь ниспадала вниз дождём, осыпая их четверых* золотистыми искрами *( Ритул проводят трое: Шэнь Цзю, Шэнь Юань и У Мин, четвёртый сам Цянь Чао.).
«Кто такой этот Шэнь Цинцю? — думал Цянь Чао, — небожитель, который решил спасти? Воздать за перенесённые страдания? Какая сентиментальная глупость…»
Вот только рукотворное волшебство вокруг не спешило исчезать, и это что-то значило.
Цянь Чао не назначили главным учеником, ну не было на Байчжань такой должности. Все ученики воинственного пика были равны, только сила определяла место и решала всё. Байчжань словно игнорировал общую иерархию, должности и статусы, принятые в мире. Но и за жизнь Цянь Чао некому было вступиться. Он — лишь один из многих…
Глава пика лекарей его и взглянул всего один раз, подержал за руки, пуская по венам ци, и вынес окончательный вердикт. А тут весь пик Цяньцао ката меча больше часа вырисовывает и выкладывается на все сто, концентрируя ци. И всё это ради безродного безденежного бывшего ученика с воинственного пика?! Что-то тут было не так, Цянь Чао это нутром чувствовал, и всё это «не так» крутится вокруг Шэнь Цинцю, который будто и не человек вовсе.
Глаза Шэнь Цинцю светились зелёным, каждого волоса касалась сияющая нить ци, и казалось, концы волос приподнялись, как будто имели свою волю — он так напоминал вознёсшихся небожителей, что дух захватывало. Бояться Цянь Чао отказывался. Но он не удивился бы, если б прямо сейчас небеса разверзлись и боги приняли главу Цинцзин в свои чертоги.
Шэнь Цинцю не обращал внимания на внимательный любопытный взгляд Цянь Чао. Он водил руками, словно формируя шар, а тот и вправду появился. Концентрированный! Сияющий золотом ци с зеленоватым отблеском. Облёк руку мастера перчаткой.
— Начали, — остановился на полушаге Шэнь Цинцю и, глядя в глаза Цянь Чао, коснулся рукой груди. Нательная рубашка крупными хлопьями осыпалась на землю. Цянь Чао запрокинул голову, сдерживая крик. Он, наивный, насмешничал над предупреждениями. Ни одна страшная боль, которую он испытал за всю жизнь, рядом не стояла. Шэнь Цинцю ввинчивался в его суть, словно и вправду мог одним движением ухватить само золотое ядро и вырвать вместе с венами!
«Что же ты за существо?!» — мысленно вопрошал Цянь Чао, стараясь отвлечься от разрывающей всё существо боли. Он из последних сил давил крик. Из-под закрытых век текли слёзы, тело содрогалось в агонии.
Цянь Чао не видел, как таинственный свиток, висевший за левым плечом Шэнь Юаня, развернулся, демонстрируя всем понимающим схему его меридианов. Вот они, разрывы духовных вен, вот пятна демонической ци, проникшей во внутренние органы, вот закапсулированный яд жужелиц, как назло, смешанный с демонической ци. А духовные вены выложены вокруг этих капсул, словно стоят на страже, не выпуская в кровь убийственную смесь. От золотого ядра осталась жалкая крошка, не больше ядрышка абрикоса. Ещё год-другой, и сильный воитель упал бы замертво, внезапно, так и не поняв, что демонические твари добили свою жертву спустя годы.
Му Цинфан разочарованно застонал. Всё ещё хуже, чем они предполагали! Они ждали три очага сложных повреждений, готовились к операции и распределяли силы. Всё это стало бессмысленным. Большой круг меридианов тускло-серый. Иссохшийся, готовый рассыпаться в прах. Он бесполезен! Не получится перенаправить в него ци и иссечь капсулы с ядом. Восстанавливать надо всё! Иначе воин не сможет концентрировать ци, так и продолжит истощать своё ядро. Но это слишком много. Десятки чи* мёртвых духовных вен, которых не касалась духовная ци десятилетиями! *( Чи — 33 ⅓ сантиметра. Нужно оплести каждую руку и ногу и ещё замкнуть систему в круг.) Глава пика Цяньцао с печалью посмотрел на сильное тело настоящего воина, который даже сейчас не издал и звука. Со всеми своими нынешними знаниями, практикой по изгнанию демонической ци — Му Цинфан отступил бы. Он знал свои пределы. Такое не в силах сделать человек.
Ученики Цинцзин не сомневались, они верили Шэнь Цинцю как себе и были готовы стоять до конца, выполняя приказ своего главы. Старший Шэнь Цинцю и У Мин даже головы не повернули, они и мгновения не колебались, продолжая направлять ци младшему Шэнь Цинцю.
А тот и бровью не повёл, он продолжил действовать так, будто всё шло нормально, вселяя свою уверенность и в них — растерявшихся целителей. Прерывать ритуал он явно не собирался.
Но словно небеса были против спасения великана. Стоило Шэнь Цинцю-младшему коснуться кожи мужчины Сюя — два меча Цянь Чао молнией рухнули с небес и застыли крест-накрест, перехватывая остриё, не давая двигаться.
Ученики продолжали играть и двигаться в такт музыке, глубоко погрузившись в себя. Му Цинфан и остальные лекари, только недавно успокоившиеся, испуганно замерли. Прерывать ритуал так нельзя!
Шэнь Цзю выругался в голос:
— Гуев сын!!! Говорили же!!! Раз сто повторили, отрыжка гиены!!! Дайте только закончить, я ему устрою.
Он не мог шевелиться и не мог помочь. Шэнь Цзю, как и все, поддерживал поток ци, направляя его к Шэнь Юаню, который вёл ритуал.
Все передавали энергию ему, Шэнь Цзю, и У Мину, а уж они — Шэнь Юаню. Они не стали менять на ходу рисунок ритуала. Хотя все они должны были вести ритуал. Шэнь Юань собирал ци, активировал свиток, проявляя духовные вены больного, а дальше потоки ци делились на троих и каждый занимался своей областью. Лекари стояли наготове, передавая ци Му Цинфану, тот помогал, если возникнет необходимость, и в конце должен был вытолкнуть демоническую ци, оставляя в венах Цянь Чао свою, запуская процесс исцеления. Но всё с самого начала пошло не так.
— Эй, здоровяк, отошли их! — Шэнь Юань пытался докричаться до Цянь Чао. Он боялся трогать мужчину. Шэнь Юань столько ци сконцентрировал на себе, собираясь влить её в Цянь Чао, что понятия не имел, что может сделать неоформленная, подвешенная в воздухе сила — вдруг ещё рванёт от неосторожного движения? Шэнь Юань как замер посередине движения, так и не шевелился, понятия не имея, что делать. Цянь Чао будто тоже впал в транс и ни на что не реагировал.
— Шисюн, я займусь ими! — Лю Цингэ появился неожиданно. Шэнь Юаню хотелось выругаться: Байчжань героически преодолевает сложности, которые сам же и создаёт!
— Быстрее, — рявкнул он и вздрогнул — мимо его уха пролетел кинжал. Шэнь Юань чувствовал холод лезвия и слышал звук, с которым он пролетел мимо. Мечи Цянь Чао неприятно лязгнули, отражая удар и роняя кинжал на землю. Лю Цингэ в своём репертуаре! Слов не было, одни эмоции. В основном, негативные. Когда всё закончится, Шэнь Цзю отпинает Цянь Чао, а он, Шэнь Юань, то же самое сделает с Лю Цингэ!
Но этот идиотский план сработал, клинки Цянь Чао ринулись на нового противника, оставляя лекарей и книжников позади.
— Уведи их подальше, — прокричал Шэнь Цзю, — здесь высокая концентрация ци, мечи от неё подпитываются.
— Продолжаем, — Шэнь Юань начал рисовать остриём печати, что ложились на мужчину. Обезболивающие, обездвиживающие, укрепляющие… Сюя он использовать не рискнул, в ход пошла нефритовая заколка. Меч потребовался — Шэнь Юань же говорил раздеться, но нет, некоторых не убедить. Останавливаться нельзя.
Он двинул мечом, и штаны, за которые так переживал Цянь Чао, лоскутами осыпались вниз, оставляя голое тело. Шэнь Юань отпустил Сюя, и та покорно зависла рядом, а в протянутую руку влетела кисть. Стоило коснуться груди артефактом, и на теле тоже проявилась система духовных вен.
— Сначала основное — восстанавливаем большой круг *( Автор считает, что есть большой и малый круг круги духовных вен, они же меридианы. Малый — три даньтяня и золотое ядро, большой — всё остальное.).
Шэнь Цинцю снова взялся за нефритовую шпильку — по тонкому острию зазмеилась золотая ци. Вот он — момент, ради которого даже Му Цинфан вспомнил тренировочные фигуры меча. Ци, которую, не останавливаясь, аккумулировали все присутствующие и передавали Шэнь Юаню, проникла в рот мужчины. Она коснулась повреждённой вены и начала плотно обматывать её, закрывая повреждение, совсем рядом с верхним даньтянем, осторожно обходя капсулы с ядом, спрятанным внутри.
Лекари затаили дыхание, они по-прежнему совершали пассы руками, но всё их внимание было поглощено раскрывающимся перед ними чудом исцеления.
Шэнь Юань двинул рукой, увеличивая свиток с картой меридианов, висящий в воздухе. Все напряглись. Большие духовные вены были замкнуты на себя, окружая капсулы с ядом, циркулируя ци от золотого ядра по малому кругу. Шэнь Цинцю должен был проложить крохотный мостик к золотому ядру, которое так было оплетено духовными венами, что и не подступиться.
Шэнь Юань пытался ци, словно крохотной иголочкой, проникнуть к золотому ядру, но духовные вены, разбухшие от непосильной работы, стояли вплотную друг к другу. Их бы чуточку раздвинуть…
Шэнь Юань пытался раз за разом. Он до смерти боялся проткнуть вену — как поведёт себя непредсказуемая ци, было неизвестно. Он взмок, многословно ругая про себя Шэнь Цзю: вот кто филигранно владел ци и мог быть идеальным ассистентом — но нет! Брат золотое ядро себе всё ещё не сделал! Шэнь Цзю некогда! А вся накопленная ци скорее вопьётся в его же вены, формируя самому Шэнь Цзю ядро. Хотя в этом Шэнь Юань был совсем не уверен. Рисковать братом он не собирался.
Шэнь Цзю посмотрел на него виновато. А что толку?
Всё бесполезно! Шэнь Юань остановился, пытаясь сообразить, что же делать, чужая ци тяжким грузом оседала на нём.
Му Цинфан понимает принцип, но слишком неуклюж, да и его ци мягкая, лечебная, она просто растворится. У Мин уже бледный как смерть, операция была не из лёгких, и перенаправлять столько ци по едва восстановленным после демонической ци духовным венам было полезно, но сложно и больно. На него рассчитывать не приходится.
«Кто же может помочь? Кто?!»
Шэнь Юань внимательно вглядывался в находящихся здесь учеников лекарей. Незнакомые. Испуганные. Не́кому ему довериться.
— Мастер, позвольте мне, — попросил Тан Хуан. Высокомерный молодой человек, который постоянно ругался с Му Цинфаном и У Мином, сейчас был необычайно вежлив.
— Ты понимаешь, что нужно сделать?
— Да, мастер! Раздвинуть духовные вены.
— Как? Покажи на листьях.
Шэнь Юань не был перестраховщиком. Хотя рисунок вен до мельчайших деталей был виден на свитке, весь он находился внутри живого! человеческого тела. То, что они делали, напоминало лапароскопию*, правда, без проколов *(Операция или диагностика внутренних органов через небольшие проколы. Для лучшей видимости могут в такой прокол и камеру ввести.). Внутрь тела они заходили через рот, а дальше, пользуясь ци, спускались по духовным венам, одновременно заделывая повреждения.
Юноше надо было повторить путь ци Шэнь Юаня, вдоль уже починенной вены* до золотого ядра, там раздвинуть духовные вены, позволяя Шэнь Юаню создать мостик, и отступить, не нанеся повреждений *(Здесь — именно починенной, так как Шэнь Юань не лечит, он делает экзоскелет, обматывая повреждённую духовную вену своей ци.).
Тан Хуан направил силу к двум слипшимся листьям. Энергии у него было так мало, что, несмотря на высокую концентрацию ци вокруг, его — была зыбка и прозрачна. Но парень с лёгкостью разделил поток на два, заставляя листки разойтись.
— Попробуй развернуть ци, сделать как бы лопаточки. Важно не повредить вены, — добавил Шэнь Юань, внимательно наблюдающий за процессом.
Получилось! У парня вышло разъединить хрупкие листики, не повредив их.
— Цинфан, поддержи его, направь в него свою ци и ци остальных лекарей. Моя жёсткая, её он отторгнет.
Затаив дыхание, лекари следили, как бледная ниточка, направляемая Тан Хуаном, проникла через раскрытый рот больного и заскользила вдоль духовной вены к ядру, а потом легко раздвинула плотно прижатые друг к другу вены, открывая путь ци Шэнь Цинцю.
Лекари шумно выдохнули — операция превосходила по сложности всё, когда-то ими виденное. Шэнь Юаню было некогда восхищаться, он сплетал мостик виток за витком, формируя вену заново. Позже лекари сделают как надо — иссекут лишние повреждённые вены, а хороший путь к ядру Шэнь Юань оплетёт ци. Сейчас же и маленького мостика было достаточно. Шэнь Юань торопился, его добровольный помощник бледнел и терял силы на глазах.
— Всё, отступай! Не торопись только. Медленно. Вот так. Молодец! — сказал Шэнь Юань, поглядывая на свиток, где было хорошо видно движение чужой ци. Стоило энергии Тан Хуана покинуть рот больного, он поспешно продолжил укреплять вены своей ци, формируя вокруг них экзоскелет. Со временем, когда духовные пути укрепятся, чужеродная ци развеется сама.
Тан Хуан рухнул на землю, как только жалкая паутинка его ци покинула больного. Сил встать не было. Ноги ватные, руки дрожали, он и не заметил, что весь стал мокрый как мышь. Ни разу в жизни он не участвовал в подобном лечении. Он был горд и счастлив. Даже Му Цинфан одобрительно посмотрел на него.
Шэнь Юань продолжал, не обращая ни на что внимания, теперь ритуал не прервётся, он вытянет его и на собственной голой силе. Главное — внимательность и скрупулёзность. Его не волновало, способна пропускать ци эта посеревшая высохшая вена или нет. Он накладывал витки вокруг неё как можно плотнее. Организм лечит себя сам, он просто даст ему эту возможность и чуточку энергии, чтобы запустить процесс!
Без сил падали ученики, операция длилась не первый час, медитировать в движении столько времени было сложно. Остались самые стойкие и упрямый, побелевший от слабости Шэнь Цзю.
Шесть часов потребовалось, чтобы закончить большой круг. Шэнь Юань ещё стоял, как и Му Цинфан, остальные лежали.
— Теперь ты, шиди, — обратился к нему Шэнь Юань, — Выдави демоническую ци. Только каверны с ядом не трогай, их мы отдельно удалим.
Цянь Чао простоял всё время, почти не шевелясь. Что сделал с собой гигант, чтобы суметь оставаться неподвижным, Шэнь Юаня не волновало. Слава богам, он не сопротивлялся, веры печатям обездвиживания при таких габаритах пациента у Шэнь Юаня не было. А бегать и ловить больного, после всех и так возникших сложностей — удовольствие так себе.
Цянь Чао молчаливо перенёс мучительную процедуру прокладки чужой ци поверх полумёртвых вен, но не выдержал последнего, завершающего действия. Великан взвыл по-звериному, когда духовные вены наполнились лечебной ци, а чернота стала покидать тело мужчины. Крик был наполнен угрозой и яростью и таким громким, что птицы тучей взлетели вверх.
«Силён мужик, нелегко Лю Цингэ с ним придётся», — думал Шэнь Юань, глядя как демоническая ци выходила чёрным дымом через орущий рот и уничтожалась в воздухе звуками гуциней.
Ци осталось на донышке, но в этот раз он не потерял сознание, а значит, его сила выросла.
Цянь Чао, выплюнув последний сгусток дыма, рухнул на землю. Шэнь Юань сначала сел, а потом лёг.
— Мы сегодня молодцы! — произнёс он, глядя в светлеющее небо. Сил вставать не было, но где-то в стороне на холодном камне был брат, а ради него он и со смертного одра встанет…
Примечания:
Небольшая, но очень важная глава. Ретроспектива после дворца Хуаньхуа, но до событий Бездны.
Спасибо Diantarim за скоростную вычитку
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива. Шэнь Юань.
Шэнь Юань понял, как обстоят дела, только после Кожедела *(Канон. Первый противник Шэнь Юаня — демон, который мог натягивать чужую кожу, предпочитал кожу женщин.). Он не стал дожидаться прямого указания Юэ Цинъюаня, сам съездил в соседний городок, взяв лишь пару учеников.
Это в прошлой жизни глава Цинцзин боялся выдать себя и молчал. Теперь же он жаждал задать мучающие его вопросы, вот только отвечать на них было некому, никто не замечал ничего необычного.
Подумаешь, неопознанный демон спокойно убивает людей под самым носом сильнейшего ордена заклинателей. Нужен десяток жертв*, не меньше, чтобы заставить Цанцюн шевелиться. *(Фанон. Кожедел начал убивать девушек борделя, а потом перебрался к купцу. Только тогда вызвали Цанцюн.) И ведь никто демона не замечает: ни заклинатели, регулярно проезжающие мимо, ни их ученики, ни обычные люди. Почему? Читая новеллу, Шэнь Юань предположил, что просто демон умеет хорошо маскироваться. Вот только в святых местах, где много ци, демонам физически плохо, поэтому Тяньлан-цзюня держали под горой Байлу. Как Кожедел смог жить в такой близости от пиков Цанцюн, полных чистейшей духовной энергии?
Вопросы множились, ответов не было.
Услышав, что за ним идут заклинатели Цанцюн, демон не бежал в панике, а осмелился остаться их встречать. И ему удалось провести всех.
Шэнь Юань много раз прокручивал воспоминания о новелле. Демон вёл себя нагло, был уверен в собственных силах и совершенно не боялся. Он торговался, угрожал и даже шантажировал. И оказался прав! Глава Цинцзин попался в ловушку и ничего не мог сделать. Если бы не протагонист — Ло Бинхэ — история закончилась бы там же. Цинцзин был бы захвачен демонами ещё до налёта Ша Хуалин. От осознания последствий жизни демона под видом Шэнь Цинцю волосы вставали дыбом. А ведь этого он и хотел, и концентрация духовной ци демона не пугала. Но, может, Шэнь Юань ошибается, всё не так? Надо было лично убедиться, поэтому Шэнь Юань не ждал распоряжения главы ордена, а поехал сам.
Его демон встречал так же, он не испугался разоблачения и был весьма самоуверен, вот только Шэнь Юань не в игрушки пришёл играть. Он внимательно выслушал бахвальство демона, и на этом всё — его расправа была быстрой и жестокой.
Только теперь, видя наглые глаза демона и слушая его речи, Шэнь Юань понял, насколько ослаб орден. Внешне ничего не изменилось, но стало ясно — от былого могущества осталась лишь память, Цанцюн — жалкий колосс на глиняных ногах. Такая же фикция, как непобедимость Юэ Цинъюаня.
Один удар армии Ло Бинхэ показал реальное положение дел. Сильнейшая школа в одном варианте мироздания погибла, во втором — подчинилась демону.
В этот раз такого не будет. Он вынес уроки из прошлой жизни — ошибок не повторит. Шэнь Юань как проклятый пахал, стараясь усилить себя, что ж, теперь пришла очередь учеников! Он из кожи вывернется, но они станут сильными!
Одно событие сменялось другим, а в его голове словно постоянно бил неутихающий метроном. Шэнь Юань гнал себя, ни на минуту не забывая, что их ждёт битва с демонами. Пусть его считают странным, но своих он так натаскает, что никакие демоны им будут не страшны. Ему нужны все адепты ордена, способные держать оружие. Каждый ценен и важен!
К дьяволу их мелкие дрязги. Лю Цингэ должен жить! Пещеры Линси Шэнь Юань вспоминал как страшный сон, своё личное позорище, но справился — Бог Войны выжил, а свою гордость он залечит потом, когда всё закончится. Нападение Ша Хуалин единственное прошло по плану. Демонам не запятнать белоснежных плит Цюндина, каждого ждёт возмездие, Шэнь Юань лично будет держать карающий меч. Он был по-настоящему горд, что спас всех, никто из юных дипломатов не погиб бессмысленно, а значит, у всех них есть шанс. Откуда-то возник взбунтовавшийся дворец Хуаньхуа — единственное происшествие, выбивающееся из событий новеллы, но и с ним они справились, обратив себе на пользу. Это всё было вроде как и не важно — промежуточные испытания перед главным сражением, временные вехи, чтобы он не потерялся и не забыл о главном: небесный демон Тяньлан-цзюнь и демоническая армия, Ло Бинхэ и Бездна. Главное, выстоять!
Вот только чего ему это стоило…
Шэнь Цзю каждый раз спрашивал: «Почему ты не выкинешь фарфоровую подушку*, ведь ты её ненавидишь?» *(Реальность древнего Китая знатные люди спали на фарфоровых подушках, деревянных или каменных, это считалось полезным и позволяло сохранить прическу)
Шэнь Юань отшучивался и ничего не менял — это был символ. Каждый раз, когда он опускал голову на жёсткую гладкую поверхность, вспоминал, чем закончилась его жизнь, когда он плыл по течению, был мил и всем удобен. И он снова вставал и делал то, что должен! Не обращая внимания на презрение и недовольство.
Шэнь Юань мотался по пикам бешеной белкой, расталкивая инертных, закостеневших в рутине глав пиков и их учеников. Он точно знал: пока ты спишь — твой враг качается. Останавливаться нельзя. Он тренировался, тренировал, лечил и снова тренировался, и так по кругу, день за днём. А ещё требовал-требовал-требовал! Со всех и в первую очередь с себя.
Где-то там собирал и вооружал своих людей на деньги Цанцюн Мобэй-цзюнь, способный открывать порталы в любую точку мира.
Отец уничтоженной им Ша Хуалин затаился, но не надо думать, что тот забыл об исчезнувшей дочери. Он тоже копит силы и войска.
Тяньлан-цзюнь, сбежавший из плена под горой Байлу, тоже не был невинным агнцем, свои обиды он помнит как никто, поддержки у него больше, чем у любого демонического владыки. А ещё сила и репутация.
Шэнь Юань напряжённо ждал армию всего демонического мира и готовился.
У него были мысли, как сделать так, чтобы Тяньлан-цзюнь с Ло Бинхэ остались в стороне, но это позже, пока самое главное — подготовить защиту ордена и свои войска.
Поэтому Шэнь Юань гнал себя без сна и отдыха. Он собирал всех отвергнутых заклинателей, даже самых плохеньких, и ему было плевать, праведные они или нет. Только они встанут на дороге обезумевших от безнаказанности демонов. И Шэнь Юань сделает всё, чтобы они были здоровы и сильны. Ему нужен каждый! Только объединившись, они выстоят. На пороге краха мира Шэнь Юаню было не жалко богатств, духовных камней или уникального музыкального совершенствования. Он учил всех. Любой цинцзиновец, как бы он ни был зол и обижен на своих же, приобщался к тайным знаниям. Отравленных демонической ци людей и земель было слишком много, тут впору обучать каждого, обладающего духовными корнями, но у них было слишком мало времени.
Шэнь Юань мечтал об отпуске, или о моменте, когда всё закончится. В этот светлый миг он встанет, оставит подробные письма-наставления ученикам, наставникам и старейшинам и покинет пик, чтобы никогда туда не вернуться. Это не его мир и не его жизнь. Он удалится на отдалённый остров и будет жить тихо и спокойно, без угрозы апокалипсиса над головой и постоянной нервотрёпки. Только тогда он сменит фарфоровую подушку на обычную. Построит нормальный Замок Тёмного Властелина из обсидиана, такого же чёрного, как тьма в самой глубокой пещере, а чтобы всякие настойчивые Лю Цингэ его не разыскивали, он уже начал продумывать, как этот остров поднять в воздух.
Но это приятные мечты, сейчас важнее всего — следовать плану. Аньдин перестал получать самые жирные куски, и Цанцюн окреп. Постоянные денежные вливания с аукционов, прямая торговля с купцами, богатства дворца Хуаньхуа, которые Шэнь Юань не стесняясь присвоил, а потом раздавал щедрой рукой нужным людям, позволили поднять голову и вздохнуть спокойно. Но этого мало.
Приближалась Бездна. Что бы Шэнь Юань ни делал, события чёртовой новеллы дышали ему в спину. Он очень надеялся, что обойдётся и Ло Бинхэ не отправится в личный ад. Шэнь Юань сделал всё, чтобы этого не произошло, но учитывать этот вариант не перестал.
Сколько понадобится времени разгневанному, обретшему силу небесному демону, чтобы вырваться из Бездны? В новелле было пять лет, во второй жизни уже три. Сейчас сколько? Год? Или меньше… И придёт Ло Бинхэ навестить учителя не один, а с армией!
У Шэнь Юаня не было времени на отдых!
Назначение У Мина — было сложным ходом с дальним прицелом. Лекарей контролировал Му Цинфан, и как бы Шэнь Юань хорошо ни относился к главному врачевателю, но доверять не мог. Стоит только вспомнить, как глава пика лекарей осмелился прогнать учеников Цюндин — четырнадцати-, пятнадцати- и шестнадцатилетних мальчиков и девочек, защищавших свой пик от демонов Ша Хуалин, пока взрослые занимались своими делами. Их разве что кнутами не гнали от ворот Цяньцао. Этого Шэнь Юань не мог простить даже сейчас, после всех операций, проведённых вместе.
Му Цинфан был неплохим главой пика: ответственным, внимательным, скрупулёзным, но в некоторые моменты он просто разводил руками и не делал ничего, как и все лекари. Шэнь Юань понял, с таким союзником ему не выиграть не то что войну с демонами — обычную битву. Боги прислали У Мина — бывшего главного ученика Цаньцао.
У Мин был взрослым мужчиной, хмурым, повидавшим жизнь и амбициозным. Бывшего учителя, так легко выкинувшего его за пределы ордена, он так и не простил. Бывший главный ученик лекарей легко принял, что слово «невозможно» — табу на пике Цинцзин. Они бессмертные — чудеса их работа. Но переиначил на свой манер — он терпеть не мог слово «неизлечимо» и для своих подопечных разбивался в лепёшку, разыскивая самые невообразимые сочетания трав и поднимая на уши всех, кто мог помочь конкретному больному. Он близко к сердцу принял лозунг «Цинцзин помогает своим», моментально расширив его до почти всей школы, и руководствовался этим правилом каждый день. Шэнь Юань хоть здесь мог быть спокоен. У Мин не отступал от выбранного пути и знания впитывал как губка. Мужчина ещё не осознавал, что Шэнь Юаню был нужен глава не лечебного лагеря на сотню человек. Шэнь Юань планировал вернуть всех заклинателей из родного ордена, а когда те закончатся, собрать вообще всех, отравленных демонической ци, не важно, из какого они ордена или школы. Битва предстояла нешуточная. Воины, объединённые в кулак, смогут нанести урон демонической армии, а поодиночке они бессмысленно погибнут, не добившись ничего.
Так что У Мин — будущий глава всего лечебного направления Цинцзин — ещё сам не осознавал своей должности, искренне полагая, что так и останется начальником разросшегося лечебного лагеря. Шэнь Юань не торопился его просвещать. Тот в некоторых вопросах был, как все врачеватели, инертен, к тому же, он вообще не верил в собственные силы и считал, что, не достигнув вершин на Цяньцао, не имеет права ни на что претендовать.
Шэнь Юань не собирался с ним спорить и переубеждать, он ловко переключил внимание У Мина на постройку больницы, иначе все эти сомнения просто погребли бы под собой мужчину. А у них нет времени на рефлексию, им работать надо, ставить на ноги больных. Слухи расходились, цинцзиновцы прибывали, лечебный лагерь становился тесен, даже с учётом того, что всех излеченных они отправляли восстанавливать силы на Цяньцао.
Мгновенное лечение Цянь Чао тоже имело множество целей. Первое и основное — привлечение бывших учеников с Байчжань. Шэнь Юань называл это рекламной акцией. Даже до байчжаньцев дойдёт — вернись в родной орден, и тебе помогут. Такой пример они не смогут игнорировать.
Осталось окончательно вылечить здоровяка, и можно двигаться дальше.
Всё ещё ретроспектива.
* Главный шпион Хуаньхуа *
Главный шпион Хуаньхуа пил. Он забился в дальний угол самой дешёвой таверны и торопливо приканчивал кувшин вина. Перед ним лежал листок бумаги, на котором было несколько винных капель и ни одного написанного слова.
«А ведь глава дворца снял с меня другие дела, повелев заниматься только Цинцзин, и что мне написать? Что?!» — истерически думал главный шпион.
Вся сеть, которую он внедрял и развивал годами, если не десятилетиями, превратилась меньше чем в ничто. Тайные и явные агенты, жадные до денег младшие ученики и слуги оказались не у дел.
Аньдин, через который шли все деньги и ученики которого бывали везде и знали всё, теперь занимался только своим пиком, на другие их перестали звать. Все, кто работал на главного шпиона, теперь совершенно бесполезны, а денег они хотят как обычно. Всегда болтливые внешние ученики, незаметные прачки и подметальщики вдруг замолчали, словно хранили общую тайну. Но не только в молчании было дело.
Раньше было понятно, что и где спрашивать: Цюндин налаживает сотрудничество и ведёт переписку, Байчжань готовит военные операции и ловит диких монстров, Цяньцао лечит и смертных, и бессмертных, Цинцзин не делает ничего важного и полезного… А невыносимый Шэнь Цинцю всё перепутал!!!
Теперь на Цюндине занимаются аукционами и ходят хвостом за самим Шэнь Цинцю, Цинцзин занялся лечением и купцами, Цяньцао закрыл лечебницу и выращивает пятилетние духовные растения за один год, Байчжань занимается расстановкой охранных артефактов вокруг ордена и носится дозором, не давая шпионам работать! Уже столько людей были пойманы при невинной попытке оставить сообщение в дупле дерева, что те немногие исполнители, которых поймали на крючок грязных делишек, отказываются сотрудничать и угрожают, что всё расскажут главе Цинцзин.
И мало ему всего этого, его подвели даже старейшины.
Те перестали собираться на советы, теперь принимаемые ими решения недоступны. Как было просто раньше: черновик решений заседания, поспешно написанный слугой, нуждался в исправлениях. Скромный писарь скопирует этот же текст набело, заодно с Хуаньхуа им поделится.
Теперь же старейшины предпочитают решать вопросы во время испития духовного чая или принятия ванн — и ничего не поделать, такого уровня людей у него попросту нет. И при этом ничего не записывают. Как такое возможно?!
Шэнь Цинцю, приближающий к себе по неизвестно какому принципу, спутал карты ещё сильнее. Теперь в сотрудничестве стали отказывать последние подавальщики. Никто не рискнёт шансом на бессмертие ради обычного золота. Все же видят, что слабейший старик с Байчжань обрёл золотое ядро и носится быстрее молоденького, всё больше получая себе власти, как и все, кто помогает Шэнь Цинцю с делами.
Ах, как было бы прекрасно внедрить своего агента на Цинцзин, чтобы тот из первых рук слышал всю информацию, но теперь слишком поздно. Ученики и слуги бамбукового пика скорее язык себе отрежут, чем начнут болтать о своём главе, а захватывать и шантажировать себе дороже — что выкинет глава Цинцзин, было совершенно непонятно.
Хуаньхуа ордену Цанцюн войну объявил, так Шэнь Цинцю занимался чем угодно, только не подготовкой. Месяц игнорировал грозное письмо, а стоило поймать его ученика — в тот же день оказался под окнами дворца, да не один, а со всем орденом. Лучше с таким непредсказуемым главой не связываться напрямую.
Ещё эти невыносимые, никому не понятные словечки, так любимые Шэнь Цинцю: «проекты», «питание», «диагностика», «операция», и самое ужасное — «проценты». Их понимали все на пике Цинцзин, они перебрасывались ими как мячиками, оставляя шокированных шпионов в недоумении. Одно время главный шпион Хуаньхуа предполагал, что это секретный язык или шифр, но был вынуждены отказаться от этой идеи. Вновь прибывшие на лечение цинцзиновцы самых разных возрастов начинали их постоянно использовать через две недели. Он специально следил за ними. Даже выходя в город, те продолжали перебрасываться непонятными словами и понимали друг друга.
— Что же делать? — Главный шпион Хуаньхуа запустил руки в волосы, готовый биться головой об стены.
Единственное, что наполняло его сердце злорадным удовлетворением — шпионы остальных орденов, знатных семей и самого императора оказались ровно в таком же положении. Они не знали ничего доподлинного, их донесения тоже напоминали абсурдные сказки, которым сам главный шпион не поверил бы первым.
Он выхлебал ещё один стакан как воду, вроде стало легче.
Впервые за долгое время он получил важное донесение и теперь не мог ему поверить.
Шэнь Цинцю громогласно ругался с Му Цинфаном, и проходящий мимо агент услышал, что Шэнь Цинцю готов со всеми поделиться музыкальным совершенствованием.
«Вот сиди и думай, это правда или нет. Или хитрый способ выловить оставшихся шпионов, лишая дворец Хуаньхуа глаз и ушей.»
Главный шпион, вздохнув, придвинул к себе потрёпанный лист, он не мог такое скрыть от своего главы, информация слишком важная…
* Лао Гунчжу *
Лао Гунчжу ходил кругами по парадной зале, он готов был как тигр в клетке кидаться на стены, а всему виной был невыносимый и непредсказуемый Шэнь Цинцю. Тот, словно монстр с тысячью лицами, враз сменил обличье, являя такую хитроумность, что главе дворца только скрипеть зубами от злости осталось.
А ведь Лао Гунчжу полагал себя хитрым и ловким, его не зря за глаза называли хули-цзин*, но Шэнь Цинцю и здесь его переплюнул.
*( В Китае лис-оборотней зовут ху (хули) цзин, в Корее — кумихо, а в Японии — кицунэ. Они символ коварства. И вообще очень умные, хитрые и соблазнительные хищники. Могут быть как мудрыми советниками и супругами, так и могущественной нечистью, питающейся чужими жизнями и совершенствованием.)
«Он взял в вестники своей воли не старейшину, наставника или, на крайний случай, главного ученика, а обычного слугу. И все мои далеко идущие планы рассыпались прахом. Ну что полезного сможет услышать слуга, он перепугается до смерти в незнакомом месте, полном высоких гостей. Главы пиков, старейшины, главные ученики обсуждают важные вещи, а среди них грязной галкой — бывший слуга. Он на присутствующих и глаза побоится поднять, не то что услышать что-то полезное. Вот зачем Шэнь Цинцю это сделал?! Очередной плевок в лицо! Сколько можно?!»
Старейшина У не вмешивался. Он прекрасно понимал, в каком положении оказался бывший владыка второго по силе ордена, а теперь всего лишь глава тринадцатого пика школы Цанцюн.
— Господин, на мой взгляд, всё не настолько плохо.
— Куда уж хуже! — Вспыхнул Лао Гунчжу и с силой швырнул поднос в стену, — Шэнь Цинцю издевается, ему было мало победы и моего унижения, он хочет растоптать меня! Превратить в прах под ногами!
— Он прислал Лю Цингэ на восстановление защиты, — осторожно произнёс старейшина.
— Бог войны на побегушках у книжника, — Лао Гунчжу аж сплюнул с досады.
— Но защиту-то они восстановили.
~~~
Это было сущим издевательством! Как Лао Гунчжу не вцепился в красивое лицо, он сам удивлялся. Лю Цингэ проверил защитные заклинания, восстановил охрану и караулы, небрежно взяв их под своё руководство, словно так и должно быть! А потом пошёл к своему … (здесь Лао Гунчжу громко мысленно матерился) Шэнь Цинцю и задумчиво произнёс:
— Защиту дворца восстановить надобно бы. На горе Байлу всякая нечисть водится и лес подходит слишком близко к стенам. Людей у нас мало.
Лао Гунчжу готовился посмеяться над самонадеянными глупцами, но Шэнь Цинцю, швыряя духовные камни горстями, что-то сделал [Перенаправил потоки ци и замкнул их в систему, запитывая не на заклинателей, как сделали варвары прошлого, а на почти вечные аккумуляторы и одновременно предохранители — роль которых выполняли духовные камни. Каждое своё действие Шэнь Юань пояснял, но кто бы стал его слушать или записывать за ним, им проще было бегать кругами и кричать: «это невозможно!»], и защита восстановилась. Сначала слабая, так что пальцем проткнуть можно, но с каждым днём она становилась сильнее.
Казалось бы, живи — радуйся, вот только Водную тюрьму Шэнь Цинцю, задумчиво глядя сквозь главу Хуаньхуа, восстанавливать отказался.
«Почему?!» — мысленно воздевал руки Лао Гунчжу, глядя на невозмутимое бесстрастное лицо, которое очень хотелось и возмутить, и пришибить, желательно, камнем побольше.
Это форменное издевательство, все видели, что именно Шэнь Цинцю её разрушил, будет справедливо, если он же и восстановит, но тот сказал, как отрезал, «нет», развернулся и ушёл.
~~~
— Я к тому, господин, — продолжил прерванный воспоминаниями разговор старейшина У, — что отношения с Шэнь Цинцю потихоньку налаживаются. Он перестал игнорировать Вас и Цветочный дворец. Он взял золото?
— Нет, — сказал как плюнул Лао Гунчжу, — зачем ему моё золото? Он духовными камнями разбрасывается, словно листьями. Пришёл, вывалил по периметру дворца пять горстей и ушёл, даже охрану вокруг не поставил.
[Когда Шэнь Цинцю в первый раз услышал, что камни надо охранять, он не поверил своим ушам. «Они, что, всерьёз считают меня глупцом, который выстраданные Шэнь Цзю камни оставит на разграбление? Идиоты, ничего не понимающие в артефакторике, а ещё заклинатели!»
Он запитал ими ритуал, камни часть него — часть сети. Попробуй сунь в розетку палец, так стукнет, хорошо, если жив останешься, здесь ещё хуже. Его ритуалы аккумулируют ци, других Шэнь Юань пока не знает. То есть из незадачливого вора, осмелившегося сунуться к камням, сначала высосет всю ци, а потом долбанёт так, что останутся одни подошвы сапог и оружие, если не расплавится. Камни охранять не надо, они себя сами прекрасно охраняют, надо отгонять мимоходящих дураков, которые случайно или по глупости туда полезут. Шэнь Юань громко предупреждал — камни не трогать. Так что полез — сам виноват.]
— Но что-то он взял. Я помню, вы ходили в сокровищницу.
— Металлы, камни, то, что производят шахты, и часть производимого затребовал себе.
— Видите, Шэнь Цинцю уже немного к нам смягчился. Вспомните, пики Аньдин и Сяньшу он игнорирует полностью.
— Ты полагаешь? — задумался глава.
— Да. А у нас он затребовал печати для укрощения небесного демона. И мы их ему дали, Вашей мудростью…
Лао Гунчжу хмыкнул. Глава дворца не любил лесть, он ценил признание заслуг, а тогда многие были против того, чтобы Цинцзин сунул свой любопытный нос в тщательно оберегаемый секрет Хуаньхуа. Лао Гунчжу пришлось настоять на своём решении. Так что упоминание его мудрости полностью соответствовало действительности. Значит, не всё так плохо, он действовал правильно, с ним даже старейшина У согласен.
— Только не подошли эти печати, ты сам видел лицо Шэнь Цинцю, — Лао Гунчжу терпеть не мог витать в облаках и питать эго ложными фантазиями.
— Может, и не подошли, но мы продемонстрировали добрую волю и готовность к сотрудничеству.
— Возможно, ты прав…
— Шэнь Цинцю приблизил к себе человека из дворца Хуаньхуа.
— Слугу, — поморщился Лао Гунчжу, это назначение ему было как острый нож.
— Но далеко не всем пикам Цанцюн была позволена такая милость. Шэнь Цинцю приблизил к себе дворец Хуаньхуа наравне с Цюндин, Байчжанем и Цяньцао. А слуга… это самое безопасное и для нас, и для Цинцзин. Приказы передавать он сможет, а лишнего не разболтает. Хотя все остальные действия главы Цинцзин мне совершенно не понятны. Благотворительность, спасение бывших учеников, это попросту опасно — пускать уже раз отринутых в орден.
— Если бы речь шла о Юэ Цинъюане, я бы сказал, что он готовится к войне. Вот только с кем, что Шэнь Цинцю собирает всех заклинателей, даже больных и калечных?
Мужчины надолго задумались.
— Господин, господин, — в залу влетел недавно вспоминаемый слуга-гонец в Цинцзин. В каком он был виде: волосы растрёпаны, одежда в беспорядке, такое чувство, что он бежал от Цинцзин до самого Хуаньхуа, а не летел на мече. — Я узнал!
Лао Гунчжу устало потёр лоб и переглянулся со старейшиной У. Дворец Хуаньхуа годами обучал слуг и требовал от них соблюдения правил поведения, но стоило связаться с Шэнь Цинцю, и слуга мгновенно забыл всю науку. И ничего не поделать, приходится терпеть невоспитанного, забывшего о правилах подавальщика еды.
— Говори!
— Глава Цинцзин готов поделиться со всеми разработанным им уникальным музыкальным совершенствованием.
— Откуда сведения? — старейшина У развернулся к слуге, словно пёс, взявший след.
— Он сам сказал главе лекарей Му Цинфану, а потом повторил на собрании.
Лао Гунчжу выругался, впору со слугой посылать старейшину, пусть ждёт поблизости и сразу допрашивает слугу. Подробно и под запись.
Новое совершенствование — бесценно, кто первый им овладеет, станет богатым и уважаемым наравне с самим Шэнь Цинцю. Они не могут упустить такую возможность! Но что, если это ошибка или проверка? Или бестолковый слуга всё перепутал?!
Хотя есть ещё один вариант всё безопасно вызнать. Шэнь Цинцю любит юных торговок весной, вот и пошлёт дворец ему в служанки прекрасных дев, а там он сам разберётся, как ими распорядиться.
Примечания:
Осторожно! Упоминание нездорового образа жизни. Алкоголь.
Продолжение ситуации с отцом Лю Цингэ, начатой в 22 главе этой книге.
Я пишу не поднимая головы — восемь страниц!
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива. Генерал Лю, отец Лю Цингэ.
— Ваше лекарство, господин, — Су́ла вошёл с поклоном. Генерала Лю передёрнуло. Он раздолбал бы чашу с очередным очень дорогим и омерзительно-горьким лекарством, вот только ему и вправду становилось лучше. Противная слабость отступала, мышцы наливались силой, странные лекари даже дозволили возобновить тренировки. А когда он смог снова сесть в седло, наследник вспомнил о нём.
Лю Минлун вошёл без стука, он, не тратя времени на приветственные поклоны, протянул свёрнутый свиток. Генерал Лю взглянул с недоверием на отводящего глаза отпрыска и медленно развернул гербовую бумагу со множеством печатей. Приказ императора с подписью, в котором все обвинения с семьи Лю снимались одним росчерком пера.
— Когда пришёл приказ? — Генерал Лю медленно сатанел от ярости.
«Как посмел Лю Минлун скрыть от меня указ императора?! Много на себя взял, паршивец, пользуясь слабостью главы рода!»
— Почти сразу, прошло меньше недели Вашей болезни.
— Как ты посмел?! — Генерал Лю вскочил, рука дёрнулась в поисках перевязи с мечом, а потом добавил, — твоим наказанием я займусь позже. А сейчас мне надо срочно в столицу!
Вот только Лю Минлун, которого раньше отцовский гнев вгонял в состояние, напоминающее панику, даже не шелохнулся, словно он и вправду потерял способность бояться.
Он негромко повторил, наблюдая, как суетится отец:
— Приказ пришёл сразу… послетого, как Лю Цингэ присоединился к Шэнь Цинцю при захвате дворца Хуаньхуа.
— Что?!
Генерал Лю остановился с найденными ножнами в руках и рухнул на низкую кушетку.
— От Вас отказались, отец! Никто не позволит Вам вернуться в столицу. Теперь наша семья целиком и полностью принадлежит Шэнь Цинцю, и император признал это. Он снял все обвинения после того, как Лю Цингэ однозначно встал на сторону Цинцзин. Нам надо поторопиться и принести обещанные клятвы.
— Но шпионы, доверенные слуги, преданные семье Лю рода́… почему никто не предупредил? — генерал Лю цеплялся за соломинку.
— Никто не знает, что делает Шэнь Цинцю, но события происходят быстрее, чем о них успевают сообщить шпионы. Глава Цинцзин спас Вашу жизнь и сразу полетел на захват дворца Хуаньхуа, он использовал столь редкую технику скоростного полёта, что даже Лю Цингэ был впечатлён. То, что присылают в письмах и донесениях, напоминает творения бродячих сказителей. Я верю только словам брата, но даже он потрясён возможностями Шэнь Цинцю и рассказывает о них, словно он не глава Байчжань, а восторженный юнец, только вчера увидевший чудеса бессмертных заклинателей.
— Предлагаешь съездить и посмотреть своими глазами? — генерал Лю в который раз подивился цепкому уму сына. Лю Минлун действовал как настоящий наследник. Внимательный, выдержанный, последовательный и жёсткий. Он не побоялся ранить чувства отца, а прямо сказал правду.
Уже вечером странные заклинатели подтвердили мнение сына — генерал Лю был полностью здоров. Ему осталось только набраться сил, а для этого нужны тренировки и хорошее питание.
Тан Хуан насмешничал, словно был актёром на представлении, Цянь Чао стоял за спиной не шевелясь, только возводил глаза к верху на особо экспрессивных пассажах.
Сейчас генерал Лю по-другому смотрел на эту пару. А что, если его проверяют? То есть это не длинный невоздержанный язык плохо воспитанного лекаря, а испытание — его, генерала Лю, и всей его семьи. Он бросил взгляд на сына, тот стоял, почтительно склонившись, символом уважения и готовности служить. Генерал Лю как-то раньше не задумывался, но чтобы выжить при второй жене — матери бессмертного Лю Цингэ, его старший сын должен был обладать недюжинным умом.
И генерал Лю не стал отвечать на подколки, он склонил спину так же, как сын, и вежливо произнёс:
— Болезнь затуманила мой разум, но сейчас, благодаря вашему дару, словно пелена грубости спала с моих глаз. Я бесконечно признателен главе пика Цинцзин, что не пожалел своего времени для моего спасения и смог выделить столь знающих учеников.
— И что же, генерал не ринется рубить головы и наказывать виновных? — скептически протянул Тан Хуан.
— Не раньше, чем посетит Цинцзин, — в тон ответил генерал Лю, — чтобы выразить своё почтение великому мастеру, совершившему невозможное, — он всегда ловко мешал лесть с правдой, по-другому в столице не выжить. Но ученикам Цинцзин как будто было достаточно признания заслуг своего мастера. Даже языкастый Тан Хуан согласно кивнул в ответ, брезгливо отодвинув ладонью вопрос об оплате.
— Цинцзин помогает своим. Вы — семья главы Байчжань, помочь вам — наш долг. Только не рассчитывайте, что мы отвезём вас на пик на своих духовных мечах, — не удержался Тан Хуан и ввернул последнюю шпильку.
Генерал Лю с сыном долго смотрели вслед бессмертным заклинателям, исчезающим в синем небе.
— Нам пора собираться, путь неблизкий, я написал письмо для Лю Цингэ, но станут ли ученики Цинцзин его передавать…
Генерал Лю не верил. Он внимательно прочитал сообщения шпионов и доверенных людей. Это была такая откровенная чушь, что он заподозрил массовое воздействие неизвестного артефакта. Поверить в то, что эти люди собрались вместе и допились до зелёных гуев, а потом написали сообщения, генерал Лю не мог.
Ему не надо было собираться, верный Сула знал, что и как складывать. Когда кортеж был готов, генералу подвели смирную лошадь, но личный жеребец словно взбесился, он разбил копытами низкую дверцу денника и выскочил во двор, где собирались путешественники. Смирную кобылу отогнал укусами и сам занял её место.
Лю Минлун вперил столь тяжёлый взгляд в жеребца, что тот сразу присмирел.
— Отец болен, взбрыкнёшь — и тебя отправят на корм собакам! В причинах разбираться не буду! Я не шучу! — и наследник рода Лю огрел вспыльчивого жеребца по крупу, тот даже не дёрнулся.
Генералу Лю было странно испытывать гордость при виде хмурого взгляда сына, он так напомнил его самого в молодости, что становилось удивительно, почему раньше не замечал их похожести.
Кортеж тронулся, боевой жеребец, прошедший не одно сражение, ехал мягко, словно и вправду понял, что его наездник болен. Генерал Лю пришпорил его бока коленями, понукая ехать быстрее, и, когда поравнялся с сыном, возглавившим их маленький отряд, спросил:
— Ты веришь этим письмам и сообщениям?
Генерал Лю мог бы поднять старые связи, но, хоть обвинения император снял, старые друзья-враги будут осторожны и правды ему не скажут. Поэтому ему оставался только один доступный и достойный доверия источник информации, пока генерал Лю не вернёт силу и власть.
Сын не стал уклоняться от ответа:
— Сначала нет, но теперь склонен поверить.
— Почему? — задал вопрос генерал Лю. Если сын столь на него похож в решении проблем, может, и всё остальное тоже досталось ему: цепкость ума и точность в понимании.
— Ты не видел, что творил с твоим телом Шэнь Цинцю. Лю Цингэ был уверен, что это демонические практики, а наш семейный лекарь упал в обморок.
— Что он сделал? Он осквернил моё тело? — Генерал Лю неожиданно для себя испугался.
— Нет, отец, он перелил кровь Лю Цингэ, богатую духовной ци, Вам. Лекари до сих пор спорят, не разгневаются ли за такое небеса, но все признают полученный результат. У Вас почти исчезла седина, на глазах заживали старые шрамы, которые безуспешно лечили врачеватели, Вы даже стали выше… Скоро за такое лечение начнут давать любые деньги, особенно женщины, боящиеся старости. Эффект потряс даже меня, далёкого от врачевания, — Лю Минлун надолго замолчал, оглядывая живописные окрестности, а потом продолжил, глядя вдаль, — но это было ужасно отец, Ваша кровь, капающая в железный таз, и Вы, мертвенно-бледный, словно покойник. Лекари и слуги падают наземь, теряя сознание, Лю Цингэ сидит каменным истуканом, и только Шэнь Цинцю, чьи глаза горят от духовной ци зелёным огнём, раздаёт приказы. Даже стоять на коленях, ожидая наказания, было не так пугающе, как видеть его пронизывающий взгляд и слышать звук капель Вашей крови…
— Многие пишут, что лечение, применяемое Шэнь Цинцю, мучительно, — Генерал Лю тоже умел осторожно выбирать выражения и внимательно слушать, когда ему было надо.
— Вам не было больно, отец. Дело не в этом, — Лю Минлун перевёл на него усталый взгляд, — Вы бы слышали, как спорили лекари, не желая рисковать, а Шэнь Цинцю хлопнул ладонью по столу и рявкнул: «Хватит пререканий! Это моя ответственность! Я его душу из самого Диюя вырву, если потребуется.» И вырвал. У Мин — бывший главный ученик Цяньцао — здесь сидел неделю, когда его учитель улетел завоёвывать Хуаньхуа. Он следил за Вашим состоянием и не отходил ни на минуту. И только убедившись, что Вашей жизни ничего не угрожает, прислал Тан Хуана и Цянь Чао на смену себе.
* * *
Ближайший к Цинцзин городок был полон народа, людей было больше, чем в столице в базарный день. Генерал Лю смотрел вокруг с недовольным видом, понимая, что сын был прав, настаивая на приезде. Именно толпы людей заставили его поверить в возросшее влияние Цинцзин, а не слова родного сына или письма вассальных семей.
Все гостиницы и трактиры были заняты, на предложения денег местные смеялись в голос — мест не было нигде, люди спали вповалку, разделяя одну комнату на двоих или даже на троих. А другого выхода не было, или так, или спать на улице.
Генералу Лю пришлось вспомнить о своей должности и былых заслугах и написать градоправителю, только тогда им с сыном выделили комнату. Как генерал понял поутру, он был одним из многих. Градоправитель устало смотрел на сановитых особ и так явно мечтал всех выпроводить из своего дома, что становилось неловко.
Тысяча белоснежных ступеней, ведущих на Цинцзин, были черны от заполнившего их народа, подступы к пику напоминали муравейник, по которому сновал простой люд.
— Нам следует подняться, — Лю Минлун сделал самый невозмутимый вид, решительно рассекая толпу простолюдинов. Он махнул рукой, давая знак сопровождающим их людям остановиться.
Генерал Лю никогда не поднимался в орден Цанцюн как все и, уж конечно, не по тысяче ступеней, ведущих на Цинцзин. Зачем бы ему это делать? На Цюндин шла широкая дорога, по которой замечательно ездили кареты. Знаменитому генералу никогда не приходилось склонять голову перед величием бессмертных. В конце концов, его сын был главой пика Байчжань!
Этот путь словно напомнил, кем он был изначально, до того, как стал прославленным генералом, на чьей дороге боялись оказаться простые люди. Вокруг глазела толпа, их провожали недовольными взглядами, но молчали. Мужчины выразительно держали ладони на рукоятях мечей. На каждой ступени были новые лица, испуганные, усталые, предвкушающие, надеющиеся на чудо.
Когда прославленный генерал Лю доверял своё будущее чудесам?.. Ответ был прост — никогда! Даже сын-заклинатель не изменил его отношения к жизни. Он верил своей силе и своему мечу — только они его никогда не подводили.
Духовной ци становилось больше, она словно давила на грудь, заставляя задыхаться, или это последствия болезни…
Они были вынуждены остановиться и сесть на ступеньку. Сил не было, словно пик бессмертных отбрасывал прочь презренных смертных, не позволяя увидеть свои тайны, но откуда-то сверху раздались звуки гуциня, сразу стало легче дышать. Переглянувшись, отец и сын поднялись навстречу звукам музыки.
— Еду скоро дадут! Лучше посидите ещё, — шепнул им какой-то старик.
— Мы не нищие и не нуждаемся в подачках, — Генерал Лю ответил быстрее, чем успел подумать.
Люди вокруг мгновенно помрачнели, недовольные взгляды сменились угрожающими.
Лю Минлун поспешно сложил руки перед грудью, так делали бродячие монахи, и поклонился:
— Добрые люди, мой отец был сильно ранен. Мы думаем, что это из-за демонической ци, его характер стал таким, совершенно несдержанным.
Вокруг закивали. Генерал Лю готов был лопнуть от злости, но вспомнил, они действительно идут жалкими просителями, чего уж тут.
— Тогда обязательно поесть надо, — старик, держащий на руках ребёнка, оказался настойчивым.
— Добрые люди, мы не местные и не понимаем, о чём идёт речь, — Лю Минлун бросил на отца предупреждающий взгляд. Генералу Лю было нелегко, но он молчал.
— Цинцзин, своей милостью, одаряет всех духовной едой. От неё сразу здоровее становишься. Скоро раздавать будут, вы сразу заметите.
— Спасибо за Вашу заботу. — поклонился Лю Минлун, — мы обязательно воспользуемся советом.
— А сами откуда будете? На купцов не похожи, — женщина с очень бледным и усталым лицом посмотрела на них с сомнением, — если за лечением, то конец очереди там внизу.
У Лю Минлуна и на это был готов ответ:
— Должники Цинцзин, должны наказ передать главе Цинцзин и выразить почтение.
— Ждать долго придётся, улетел сегодня утром. Лишь над верхушками меч сверкнул. Хотя старший глава всегда на пике, — старичок оказался по-настоящему многознающим и на удивление полезным.
Но окружающие опять смерили представителей семьи Лю недоверчивыми взглядами и зашикали на болтливого деда.
Лестница Цинцзин действительно способствовала возвышению духа, она словно несла их на самую вершину к небесам и бессмертию. Каждый шаг давался через силу. Генерал Лю нехотя признался себе, что не смог бы подняться, если бы не крепкое плечо сына, который словно не чувствовал давления духовной ци, и не звуки гуциня, будто волнами омывающие всех. Музыка наполняла душу надеждой и дарила силы.
— Смотрите, отец, — шепнул Лю Минлун и дёрнул его за рукав.
От одежды и некоторых людей поднимались чёрные почти прозрачные струйки и исчезали, подхваченные мелодией.
— Что это? — отшатнулся генерал Лю.
— Демоническая ци, — Лю Минлун недовольно поджал губы, — Вам следовало слушать то, что я Вам говорил.
* * *
Генерал Лю с трудом улавливал то, что происходило вокруг, он словно шёл путём испытаний*. ( По-другому говоря: как на Голгофу или на казнь.)
Гуева лестница заставляла вспоминать былое и напрягать все силы. Он смутно запомнил, как, поддерживаемый сыном, достиг самого верха, там мелодия была громче всего, она бросала в лицо ароматы цветов и бамбука, наполняя воздух перезвоном. Идя вверх, генерал Лю с каждым шагом ощущал груз совершённых ошибок, дойдя почти до верха, он чувствовал себя столетним стариком, измученным жизнью. Но последний шаг сбросил этот огромный неподъёмный груз, он снова задышал полной грудью, чувствуя себя молодым и полным сил.
Ученики Цинцзин на воротах не стали устраивать допрос, у них спросили только имена и причину визита. Выждали минут десять, пока раскрывались ворота, и без лишних расспросов пропустили, указав направление к гостинице для смертных.
— Здесь прямо, не заблудитесь, она сразу же за поворотом после сада камней.
— А там что? — проявил любопытство генерал Лю, показывая в противоположную сторону, куда спешило много учеников Цинцзин.
— Это лечебница, — пояснил улыбающийся юноша самого приличного вида. Товарищ пихнул его в бок, и он быстро поправился, — извиняюсь, лечебный лагерь. — И юноши весело рассмеялись, они так заразительно хохотали, что генерал Лю не удержал улыбку.
— А в чём разница?
— Никто не знает, но она важна, — поднял палец кверху разговорчивый парень.
* * *
Весёлые парни на воротах успокоили генерала Лю и наполнили его сердце надеждой. Не мог быть слишком суровым учитель, чьи ученики так веселы и легкомысленны.
Гостиница была самой обычной — с разговорчивым хозяином из смертных, удобными комнатами, полной народа: купцов, мастеровых и строителей.
Генерал Лю не стал рассиживаться в выделенной комнате, он спустился вниз к толстому довольному жизнью хозяину.
— Пропустите стаканчик? Духота такая, и не сказать, что на вершине стоим.
— Спасибо! — Генерал Лю рассматривал золотистый напиток, но так и не решился спросить, что это. Он осторожно отхлебнул глоток — сидр, обычный яблочный сидр, который бодрил и наполнял радостью и силой.
Хозяин гордо сказал:
— Сам делал! Хорош! И выпить можно бочонок за раз, ничего не будет.
Генерал Лю недоверчиво хмыкнул и снова сделал глубокий глоток.
— Не веришь, и правильно. Не простой это сидр, а с добавлением косточек духовной сливы.
И сложил на животе руки, ожидая восхищения.
— Как?! — оторопел Генерал Лю, — неужто позволили? — Он мотнул головой, показывая вверх. Бессмертные берегли духовные плоды и растения пуще жизни, отговариваясь, что высокая концентрация ци опасна для смертных.
— Выпросил, совсем немного, но такая малость чудесно повлияла на напиток, аромат раскрылся, и как бодрит!
— А ты неплохо здесь устроился, — генерал Лю осматривал добротное большое помещение. Ему всегда нравилось разговаривать с трактирщиками и хозяевами гостиниц, они не интересовались его именем и не боялись его регалий, были смешливы и шумны, и у них всегда можно было раздобыть отличную выпивку.
— Да, не бедствуем.
— Как только смертного на пик бессмертных пустили? — этому генерал Лю не переставал удивляться.
— Родственные связи! — с удовлетворением произнёс толстяк, — главе Цинцзин потребовался надёжный человек, а где такого найти, если не среди родичей своих же учеников. — И замер, внимательно всматриваясь в широко открытые двери.
В гостиницу вошёл высокий молодой человек с усталым совершенно спокойным лицом. За его плечами толпились купцы и наперебой задавали вопросы, но тот молчал. Он движением ладони подозвал к себе хозяина и повелел принести духовного чаю.
Генерал Лю чуть со стула не упал, смертные не имели таких сил, чтобы правильно заварить духовный чай, но владелец гостиницы не спорил и не пытался возражать, он убежал куда-то вглубь кухни, чтобы через минуту вернуться.
— Господин Мин Фань, сейчас всё будет готово.
И снова вернулся за стойку.
— Кто это? — еле слышно спросил генерал Лю.
— Главный ученик Цинцзин, будущий глава пика.
Купцы распалялись, говоря всё громче, они уже готовы были взять друг друга за вороты халатов:
— Мне надо дать вам время успокоиться и собраться с мыслями? — негромко произнёс Мин Фань, задумчиво глядя в окно, — тогда перенесём наш разговор на пару дней…
Тихие простые слова охолонули дошедших почти до драки купцов лучше ведра холодной воды.
— Нет-нет, — поспешно запричитали они, оправляя одежду и усаживаясь.
— Главный ученик всеми купцами заправляет, видели, как он с ними. Ему, говорят, сам глава торговой гильдии письма пишет. Захотите с Цинцзином торговать, надо господину Мин Фаню сказать, без его согласия ни один договор не заключается.
Молодой человек не выглядел серьёзным дельцом, но зачем хозяину врать, да и купцы откровенно лебезили перед молодым мужчиной.
— Как бы мне передать главе Цинцзин весточку? — поинтересовался генерал Лю, решительно возвращаясь к своим делам. Жизнь в предгории Цинцзин была интересной и необычной, всё отвлекало и цепляло взгляд, но у него мало времени.
— Вы же через ворота Цинцзин шли?
Генерал Лю кивнул.
— Так уже доложили и даже разрешение на твой визит получили. Или ты думал, без присмотра сможешь по вершине бессмертных ходить, вот чудак-человек, — рассмеялся трактирщик, колыхаясь всем телом.
— И что теперь?
— Отдохни, погуляй, у нас сад камней очень красивый. Появления главы Цинцзин ты всё равно не пропустишь.
Ученик в одеждах Цинцзин вышел с подносом из кухни, он нёс правильно заваренный духовный чай. Смертных действительно не подпустили к духовным травам, но Цинцзин так ловко вышел из ситуации, оставив в гостинице ученика, что оставалось только дивиться их хитроумию.
Генерал Лю до последнего не верил, что глава Цинцзин не только знает о его присутствии, но и снизойдёт до него. Император мог мурыжить должников неведеньем неделями, не давая никакого ответа. Почему бы и главе Цинцзин не поступить так же.
Он спокойно пообедал и прошёлся до сада камней, обошёл гостиницу — большое просторное трёхэтажное здание, в задней части даже была коновязь, где стояли не только мелкие ослики, на которых было удобно путешествовать по горам, но и лошади.
Лю Минлун уже спустился. Сын успел отдохнуть и освежиться с дороги, разыскав купальню.
Появления Шэнь Цинцю было невозможно не заметить. Глава Цинцзин шёл широким шагом, а за ним спешила свита. По-другому генерал Лю не мог назвать эту процессию: двое учеников за плечами, третий шагает ровно позади, следом идут двое приближенных старейшин, что удивительно — в цветах других пиков, дальше бегут слуги пика Цинцзин — четыре человека, а за ними обычные подметальщики.
Шэнь Цинцю вошёл, и в просторном холле гостиницы сразу стало тесно. Хозяин склонился до земли и, пятясь, устремился к противоположной стене, двери в которой и распахнул широким жестом.
— Повелитель, пожалуйте.
Шэнь Цинцю поморщился и вошёл первым, за ним последовала свита. Оба члена семьи Лю замерли в ступоре. Хозяин посмотрел на них с самым зверским видом и мотнул головой, побуждая поторопиться.
Если сама гостиница выглядела добротно, то эта отдельная веранда была роскошной. С потаёнными светильниками, низкими резными столами и стульями из редких пород особо твёрдой груши, даже пол выстлан деревом, на котором была видна каждая прожилка — штучная тонкая работа.
— Что же ты сидром не хвастаешься? — Шэнь Цинцю смерил хозяина гостиницы насмешливым взглядом.
— Как можно, такой простой напиток предлагать Вашей светлости?!
— А я слышал, он у тебя настоян на духовной сливе. Неси давай!
Присутствующие зашептались, генерал Лю с сыном замерли в стороне, не зная, что им делать. Хозяина — добродушного толстяка — было жалко, но вступаться за него — своя жизнь дороже.
На стол встали полные золотистого напитка холодные бокалы. Хозяин замер тут же, он стоял обиженной статуей с грустно опущенными уголками губ и явно не чувствовал никакой вины за собой.
— Прохвост! — словно про себя произнёс Шэнь Цинцю, протягивая руку, чтобы взять бокал.
Но непонятно откуда появился второй Шэнь Цинцю, он ловко перекинул ноги через невысокое ограждение веранды и протиснулся между резными панелями, перехватывая у брата бокал и отпивая его первым:
— Вкуснятина! — причмокнул он губами, допивая бокал залпом, а потом посмотрел на побледневшего хозяина, — Опять самовольничаем! Я же предупреждал, что опасно. Перетравится у тебя народ и помрёт, тут половинной концентрации духовной ци слишком много для смертных.
— Для здоровья полезно, — промямлил хозяин.
— Все слышали, — Шэнь Цинцю насмешливо посмотрел на свиту брата, — для здоровья очень полезно перетравить толпу смертных. Ученика Цинцзин позови, кто у тебя там на дежурстве сегодня?
— Цинь Хэн. *(Qin Heng — Настойчивый.)
— Встретились два брата-экспериментатора, — Шэнь Цинцю развёл в возмущении руками, — а вы пейте-пейте, — махнул он рукой окружающим, — отличный духовный напиток получился, слабенький только. Были бы у него духовные корни, Жуань Цинжуань* ( Глава пика духовной пищи и напитков, в том числе алкогольных. ))) его попытался бы переманить. Хотя торопиться не буду, это он об этом месте пока не прознал, ещё придёт сманивать нашего новатора.
— Ну что, братцы-кролики, недоделанные убийцы. Что делать с вами будем? — развернулся он к ученику Цинцзин и хозяину гостиницы, который явно решил не бросать подельника в беде и стоял тут же рядом.
— Не убийцы! Я видел — на Цяньцао делают таблетки для смертных*, — ученик Цинцзин упрямо поджал губы.
*( Глава 41 прошлой книги.)
Шэнь Цинцю вздохнул и шевельнул губами, словно беззвучно говорил: «идиот!».
— Гомеопатические! Где исходное вещество растворяют в тысячах мер воды. Они берут воду, в которую ненадолго опускают духовное растение, и даже ту разбавляют, а вы настаивали, то есть, повышали концентрацию.
Цинь Хэн только сейчас испугался, он готов был расплакаться.
— Боги, не вздумай лить слёзы! Раз никто не умер, может, и обойдётся. У Мина позови, пусть всех, кого вы потравили, осмотрит. И все эксперименты под запись, — Шэнь Цинцю сменил насмешливый тон и стал неожиданно серьёзен, — ещё одна такая выходка — и вылетишь с пика.
Оба рухнули на колени, причитая: «Умоляю, господин, пощадите!»
— Раньше надо было думать! Как журналы экспериментов оформлять, спросишь в лечебном лагере. Прежде чем давать что-то новое людям, особенно, смертным, сначала спрашиваешь У Мина или его помощника — Тан Хуана, если их нет — у меня. Понял?
Ученик Цинцзин с заплаканными глазами всё ещё стоял на коленях, он поспешно закивал.
— Иди отсюда!
Цинь Хэн вскочил и быстро выбежал за двери. От дверей послышалось счастливое: «Спасибо, мастер!».
Шэнь Цинцю только головой покачал, а потом посмотрел на хозяина гостиницы.
— Теперь ты.
Так и стоявший на коленях хозяин гостиницы распростёрся ниц, умоляя:
— Не прогоняйте, всё исправлю, только не гоните!
— А помнишь, как просил доверить тебе гостиницу. Женой и детьми клялся, что не предашь высокого доверия…
Толстяк взвыл, рыдая по-настоящему:
— Помилуйте, куда же мне идти, а мои дети, они останутся без кормильца…
Он пытался ухватиться за сапог главы Цинцзин, чтобы поцеловать.
— Да не собираюсь я тебя гнать, прекрати! — Шэнь Цинцю отпрыгнул в сторону от рук, — Это на людей с духовными корнями ложатся клятвы, с тобой, бездуховным, поступим проще — шахты Ваньцзянь. Я понятно объясняю?
— Я понял, милосердный господин, такого больше не повториться. Никогда, клянусь! — толстяк приподнялся, он вытирал слёзы и смотрел на главу Цинцзин преданными глазами.
— Не сомневаюсь, такого ты не повторишь, придумаешь что-то новенькое, — бурчал себе под нос Шэнь Цинцю.
А потом перевёл взгляд на боявшихся дышать генерала с сыном.
— К слову о клятвах. Тут у нас намечается личный разговор, и так удачно, все заинтересованные лица уже здесь. Уважаемый Шэнь Цинцю, — обратился он к похожему на него самого человеку, — не составите ли Вы нам компанию? А вы сидите, отдыхайте, — он посмотрел на свиту, сопровождавшую главу Цинцзин, — наш радушный хозяин вас сейчас чем-нибудь угостит. На всякий случай позовите У Мина, а то кто их знает, этих экспериментаторов.
— Пойдёмте-пойдёмте, — он повлёк за собой главу Цинцзин и махнул генералу Лю с сыном следовать за собой.
Примечания:
Продолжение прошлой главы.
Тяжёлая глава с переживаниями генерала Лю. Он сложный человек, старалась это передать.
Пожалуйста, оставляйте комментарии без них совсем грустно
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива, продолжение. Генерал Лю, отец Лю Цингэ.
— В малой зале нам будет вполне удобно.
Шэнь Цинцю свободно ориентировался в гостинице, он, не обращая внимания на бегущего следом хозяина, нырнул в незаметный проход. Отодвинув высокую панель, прошёл по узкому коридору, в конце него обнаружилась небольшая комната.
— Но как же, господин, — не успокаивался хозяин гостиницы, — в этой зале слишком просто, негоже таким высоким гостям сидеть в подобном месте.
Зала была крохотной: только стол на четверых с низкими креслами, да узенький проход, чтобы слуга мог принести еду и забрать тарелки, даже окна не было.
— Зато тихо и никто не побеспокоит. Да и мы тут ненадолго.
Шэнь Цинцю жестом показал на противоположную от входа сторону стола, туда должна сесть семья Лю.
— Принеси обычный чай и что-нибудь перекусить. У тебя были чудесные дим-самы*(Китайские пельмешки с разными начинками.).
— Со сладкими бобами?
— Ничего сладкого не надо, с мясом неси.
Оба Шэнь Цинцю сели напротив отца и сына Лю.
— Вот видите, как все хорошо устроились, — продолжил свою мысль говорливый Шэнь Цинцю, — и никто не сбежит! — он кровожадно улыбнулся.
Братья Шэнь — а генерал Лю склонялся к тому, что они братья, возможно близнецы — уж слишком похожи. Только почему об этом никто не знал? Лю Цингэ даже не подумал сообщить, и в присланных докладах об этом не было ни слова, словно появление второго Шэнь Цинцю было совершенно рядовым событием, не требующим объяснений.
Шэнь Цинцю не спешили представляться, чтобы хотя бы внешне соблюсти все положенные традиции и не ставить гостей в неловкую ситуацию, когда те не знают, как обратиться к хозяевам.
— Генерал Лю, Вы — опытный военачальник, — Шэнь Цинцю сложил руки перед собой в замок, опустил на них подбородок и очаровательно улыбнулся, — что бы Вы сделали, если узнали, что зреет заговор — предатели мечтают сместить законного властителя и захватить власть?
Генерал Лю похолодел. Намёк был слишком прозрачен, но он не мог солгать и ответил честно, медленно проговаривая каждое слово:
— Заговорщиков по законам империи ждёт смертная казнь, члены их семей будут уничтожены до третьего колена, — на последнем слове голос генерала сел. Он с ужасом осознал сказанное. Генерал повернул голову и посмотрел на сына.
«Мы в ловушке», — подумал он.
Лю Минлун, бледный как смерть, сидел, опустив голову.
«Неужели он знал с самого начала и не сказал мне ни слова?»
— Император управляет империей, а бессмертный глава — орденом. Думаю, моя мысль вам уже понятна, — Шэнь Цинцю перестал улыбаться.
Куда уж яснее?! Его, генерала Лю, обвинили в перевороте, приравняв интриги против бессмертного ордена к государственной измене!
Генерал Лю готовился к этому разговору, многократно его обдумывал, покачиваясь в такт рыси жеребца. Он просто не ожидал, что его действия Шэнь Цинцю предпочтёт трактовать именно так.
У них не было далеко идущих планов. Сначала… Всего лишь обычное желание родителей помочь Лю Цингэ устроиться получше. Пики бессмертных — такое страшное место, а сын был совсем маленьким. Семья Лю обширна, родственников у них достаточно, и далеко не все из них носят фамилию Лю. Сам генерал и не поверил, что меры, применяемые жёнами в гареме, окажут то же влияние и на школу бессмертных. Но люди оказались одинаковыми, что смертные, что бессмертные. Пустить нужные слухи, рассказать пикантную сплетню, сместить акценты — и вот у мальчика есть отдельная комната и еда повкуснее. Это намного позже к их семье заговорщиков присоединился император, предложив простую в своей гениальности мысль: заменить главу ордена на того, кто будет лоялен к нуждам смертных. Кандидатура будущего главы Байчжань идеально подходила. Мать Лю Цингэ ухватилась за эту идею обеими руками, именно она нашла лазейки в сводах правил Цанцюн. Главы пиков номинально были равны и имели одинаковый вес — и, ко всеобщему удивлению, они могли инициировать переизбрание главы школы.
— Прекрасно! Вы так замечательно разбираетесь в законодательных актах империи Хань, — Шэнь Цинцю был сама любезность, — Вот только смертная казнь отпадает, почему-то Лю Цингэ нежно привязан к членам своей семьи.
Сын твердил об этом всю дорогу, но генерал Лю настолько привык к собственной значимости и исключительности, что так и не смог поверить. Теперь он сам видел — Шэнь Цинцю на него плевать. Его власть, богатство и влияние значат меньше чем ничего в глазах бессмертных. Это злило, заставляло сжимать зубы до скрипа. Невыносимый глава Цинцзин не желал их убивать лишь потому, что Лю Цингэ расстроится. Какое унижение, лучше бы убил! Но нет — глава Цинцзин в своей жестокости желал ещё и помучить. И не действовал как все, честным железом, он жалил как змея из-под камня, ядовитыми словами, лишая достоинства! Настоящая гадюка Цинцзин!
Дверь отворилась, позволяя генералу перевести дух. Только сейчас он заметил, что вся спина стала мокрой от пота.
— А вот и чай! — Шэнь Цинцю радостно хлопнул в ладони, — какой аромат…
— Как Вы любите, Ваша милость, цветочный, — толстый хозяин гостиницы сам не рискнул разносить чашки, уж слишком зала была мала, но он внимательно следил за шустрым худеньким слугой, — дим-самы сейчас будут.
— Не торопись, — отмахнулся Шэнь Цинцю, — у нас тут весьма познавательная беседа, приятно поговорить с умным человеком, — глава Цинцзин ярко улыбнулся генералу Лю, тот сглотнул и поспешно отвёл глаза.
Только сейчас он понял, о чём говорил сын. Шэнь Цинцю был страшен даже без ци в глазах и без меча в руке. Он разил словами, неизменно попадая в цель. Заставляя опытного политика, который в интригах дворца провёл не один год, теряться и трястись от страха, выбивая почву из-под ног каждой новой фразой.
— Так как бы Вы предложили поступить с заговорщиками, если убивать их нежелательно, да и пытки, как ни печально, отпадают? — Шэнь Цинцю шумно отхлебнул чай.
Он смотрел на генерала Лю с искренним интересом, а по спине того стекала холодная капля пота. Он неожиданно для себя понял: Шэнь Цинцю, так же улыбаясь, достанет меч, и роду Лю придёт конец.
Что ему сказать? Насколько сильно простирается нежелание Шэнь Цинцю расстраивать главу Байчжань?
— Не смею ничего советовать, Вам решать, Ваша милость, — генерал Лю с трудом вытолкнул эту фразу из пересохшего горла.
Шэнь Цинцю внушали ужас. Прекрасные и пугающие своей сверхъестественной непредсказуемостью. Один, отрешённо-спокойный, задумчиво посматривал на них, аккуратно помешивая чай и разливая его по чашкам, будто здесь не решался вопрос жизни и смерти целого рода. Второй же веселился и балагурил, вот только глаза оставались серьёзными. Он уверенно сыпал обвинениями, так, словно лично присутствовал на каждом собрании заговорщиков. Оба были прекрасны, чистейшего нефрита. Будто они и не люди вовсе: их не обмануть и не убедить, казалось, они видели насквозь. Генерала Лю пробрал озноб.
— А что Вы скажете, молодой господин Лю?
— Наша судьба — в Ваших руках. Мы можем только делом загладить свою вину, — Лю Минлун глаз не поднимал на бессмертных, сидел словно на уроке этикета с идеально сложенными руками, угол наклона его спины можно замерять линейкой, тот был идеальным.
Шэнь Цинцю принял чашку из рук брата и, словно раскрывая большой секрет, наклонился вперёд:
— Или признать поражение и, сделав вид, что принимаете собственную участь, выждать время и ударить в спину. Не об этом ли сейчас думает известный своей изворотливостью генерал Лю?
В другое время на подобное оскорбление в лицо обидчика уже устремился бы тяжёлый меч генерала, но нападение на бессмертных… Его провоцируют? У них просто появится повод убить. Генерал Лю не станет облегчать им жизнь и подставляться по-глупому, он лучше потерпит.
Дверь стукнула как никогда вовремя. Повару гостиницы надо в дар поднести хороший чай — крохотная передышка, пока слуга поспешно разносил дим-самы, давала немного собраться с мыслями.
Толстяк-хозяин нахваливал свою еду, он приготовил их с разными начинками, и сейчас три больших блюда красовались на столе, истекая аппетитным паром. Вот только генералу Лю даже чай в горло не лез, а о еде и думать было тошно.
«Что же мне делать?»
Толстяк и слуга быстро покинул залу, а никакие мудрые мысли так и не посетили голову генерала. Только сейчас тот вспомнил, что раньше главу Цинцзин называли стратегом ордена. Уж слишком точно он понял истинное намерение генерала Лю. Ведь он и вправду был готов дать все требуемые клятвы — на смертных они всё равно не держатся, а духовных корней у них нет.
Генерал Лю хотел выждать и всё же связаться с императором, тем более что все обвинения с него уже сняли, а за полезные сведения с пика бессмертных император простит его мнимые прегрешения, и генерал Лю снова вернётся в столицу в блеске славы. И ничего на Цинцзин с этим поделать не смогут — в дела смертных им запрещено вмешиваться.
— Забавно. Сын-то поумнее прославленного генерала будет. Неужели Вы так закостенели в своих убеждениях? — рассматривая его как букашку, произнёс Шэнь Цинцю, запихивая дим-сам в рот целиком. Стоило прозрачному кусочку теста, наполненному ароматным мясом, попасть в рот бессмертного, он зажмурил глаза от удовольствия.
— Как же вкусно! И всё же, Шэнь Цинцю, признай — я был прав. Только толстяк может быть хорошим поваром. Ум отъесть можно! Поторопись, иначе я съем всё!
— Не паясничай! Скажи как есть, и закончим на этом, — неожиданно произнёс второй Шэнь Цинцю, он всё это время сидел с отрешённым спокойным видом, неспешно попивая чай.
— Раз ты настаиваешь…
Разговорчивый Шэнь Цинцю отодвинул в сторону тарелки с едой и сложил руки перед собой, лучезарно улыбаясь.
Такой контраст сводил с ума. Один — тих и безупречен, второй улыбался, сияя глазами, так, что генерал Лю начинал понимать обрезанных рукавов, хотя всю жизнь предпочитал женщин. Генерал Лю не знал, что делать. Все подготовленные схемы и планы разбивались о говорливое всезнание, а молчание второго сообщало больше любых слов. И генерал Лю, чьё слово определяло судьбы народов, ничего не мог сделать, лишь ждать их решения.
— Генерал Лю, возможно, Вы ещё не осознали Вашего положения. Вы — раб, даже меньше, чем раб. Вещь, которая от и до принадлежит Цинцзин.
Если бы генерал Лю не сидел, он бы упал, так ослабли его ноги. Шэнь Цинцю слишком хорошо владел ситуацией.
— Император подарил нам Вас! — и буркнул в сторону, — хорош подарочек, я предпочёл бы духовные камни или статуэтку.
— Господин, как же так? — генерал Лю чувствовал подвох, он всегда был свободным человеком, у него не было долгов, и император объявил о снятии с их семьи всех обвинений. Он никак не мог быть передан как раб!
— А давайте подумаем вместе, многоуважаемый генерал Лю. Вы много лет искали способ свергнуть главу ордена Цанцюн. Вы пакостили нам на нашем собственном пике, распускали порочащие главу Цинцзин слухи. Интриговали среди дворян-внешних учеников и искали доверенных людей среди старейшин. Ах да, парочка ваших сподвижников совершенно случайно сломали шеи. Не ищите их. И Вы вносили смуту между орденами, подталкивая дворец Хуаньхуа к войне. И всё это делали Вы — генерал Лю.
— Я? — сипло переспросил генерал.
Он понимал, к чему ведёт глава Цинцзин, но от осознания слабели ноги. Его жизнь необратимо менялась, ему никогда не быть больше прославленным генералом империи Хань.
— Ну не император же это делал, что Вы как маленький? Вы мечтали увидеть сына главой ордена и сделали всё для этого. У Вас даже был шанс. Вот только дворец Хуаньхуа проиграл, переворот не удался, и отвечать за эту неудачу придётся Вам!
Генерал Лю попытался встать, ему не хватало воздуха. Всё-всё рухнуло! Какое чудовище Шэнь Цинцю. Он, словно затаившаяся змея, спланировал их поражение и заманил в ловушку!
В глазах потемнело.
— А вот в обморок падать не надо, — Шэнь Цинцю сунул под нос дурно пахнущий пузырёк, — это всё равно не поможет.
Лю Минлун успел придержать отца за плечи, он поспешно распустил пояс на его халате и ослабил ворот.
— Ну что? Продолжим, или хватит на сегодня потрясений? — Шэнь Цинцю стал спокоен и деловит.
— Продолжим. Хочу понимать, что ждёт меня и мою семью.
— Ничего хорошего, — хмыкнул тот, — император сделал Вас козлом отпущения. За попытку переворота будете отвечать Вы и только Вы. Ваше оправдание — фикция. Вас передали нам. Так что идите погуляйте по саду камней, там очень красиво, подумайте над Вашим будущим. И не надо интриг, а то у меня испортится характер. Идите!
Генерал Лю, пошатываясь, опираясь на руку сына, встал и направился к двери, но был остановлен вопросом в спину:
— Лю Минлун, мы договаривались, что все члены семьи дадут клятву. Вас двое, где остальные?
* * *
— Выйдем и мы на воздух, здесь душновато, — сказал Шэнь Юань, подхватывая большую миску и отправляя один из дим-симов в рот, — Ммм, креветки! Не смотри на меня осуждающе, брат, что ещё я мог сделать?
— Взять с них клятву, — Шэнь Цзю был недоволен, потратили впустую столько времени и даже клятв не взяли.
— Хоть ты не начинай, ну какая клятва со смертных? — Шэнь Юань всем своим видом показывал, как он наслаждается вкусом.
— Документально подтверждённая. При нарушении виновник становится должником Цинцзин, — Шэнь Цзю недовольно поджал губы, отворачиваясь от протянутого на палочках дим-сима.
— Ты слишком много общаешься с купцами и начал верить в непреложную силу договоров. Кто будет за руку ловить семью Лю? Мне прикажешь следить за ним и караулить, пока он не совершит предательство, или шпионов отправишь? И что дальше? Судиться с ними? Ах, смертный род обманул бессмертный пик? Это смешно! Мы ему вообще ничего сделать не можем! Ему достаточно встать и уйти, и мы не сделаем ему ничегошеньки.
— Притравим!
— Я тебя умоляю. От этой семейки Лю с генералом вместе — нам одна лишь головная боль, проблемы и потеря репутации. Что бы мы ни сделали, это будет в глазах людей выглядеть как «бессмертный орден сжил со свету прославленного генерала», это не считая того, что Лю Цингэ будет ходить кругами с видом побитой собаки.
— Он просто твой любимчик, и ты не хочешь его расстраивать — признай!
— Лю Цингэ? — Шэнь Юань рассмеялся в голос, — он единственный бессмертный, который может связать Ло Бинхэ боем. Вспомни его упорство.
— Если только в страшном сне, — Шэнь Цзю показательно передёрнулся.
— Пять лет биться за наш труп, — Шэнь Юань отхлебнул чай, — нам просто необходим такой союзник. А его семейка… У всех есть свои недостатки, их придётся потерпеть. Моя бы воля — сослал их всех куда подальше, уж слишком они активные, но нельзя. Политика.
Шэнь Цзю бросил на брата недовольный взгляд, но отвечать не стал. Шэнь Юань широко улыбнулся, совершенно довольный собой:
— Не злись, я лучше придумал. В интригах мы с тобой, брат, пока не очень сильны, так что передадим полномочия воздействия на Лю мастеру.
Это подкупало. Только рядом с ним — с Шэнь Цзю — Шэнь Юань становился разговорчивым, озорным и открытым. В присутствии чужих Шэнь Юань словно надевал непроницаемую маску отстранённости и равнодушия.
— Ты о ком? — Шэнь Цзю с трудом вернулся к предмету разговора. Шэнь Юань улыбался так радостно, словно и вправду всё придумал наилучшим образом. Шэнь Цзю захотелось улыбнуться в ответ.
— Об императоре, конечно, — рассмеялся Шэнь Юань, — Хань У-ди всю жизнь лавирует между знатными семьями и богатыми. Он успешно правит уже лет пятнадцать. Вот увидишь, он придумает лучше, чем мы с тобой, так что подождём. Уверен, он так сделает, что генерал сам прибежит и ещё рад будет. Мы бы тут его уговаривали и запугивали, а так нам и делать ничего не придётся.
Хозяин гостиницы разыскал их и тут — в отдалённой галерее, где они неспешно прогуливались, наслаждаясь видом.
— Господин, я уютный столик подготовил для вас на веранде, совсем рядом.
— Отлично, — обрадовался Шэнь Юань, впихивая пустую миску и палочки в руки толстяку, — и чай повтори. Совершенно потрясающий аромат. Мне ещё рулетиков, тех маленьких со сладкими красными бобами, а главе Цинцзин — танхулу, ты знаешь, какие он любит.
Шэнь Юань вольготно раскинулся в кресле, распустил пояс и вытянул ноги, потягивая чай.
— Красота! Ещё бы шичэнь поспать — и было бы идеально. Когда бы мы ещё так отдохнули? Постоянно какие-то дела.
Шэнь Цзю тоже понравился незапланированный отдых, и еда в гостинице действительно была вкусная. Особенно танхулу. Быстро темнело, бамбук шелестел листьями, доносились звуки гуциня. Для них это были редкие мгновения покоя, без бесконечного количества просителей, без дел и обязанностей. Шэнь Цзю тоже захотелось развалиться в кресле, распустив пояс, и, может, даже вытащить тяжёлую заколку из волос, от которой к вечеру болела голова. Но нельзя. Шэнь Юань всегда подчёркивал, что из них двоих глава пика именно Шэнь Цзю. А глава Цинцзин не мог позволить себе такую вольность публично.
— Вообще не понимаю, как ты это делаешь, — сказал Шэнь Юань, утаскивая последний рулетик.
— Ты о чём?
— О наших дражайших учениках или об этом трактирщике. Мы приманиваем купцов, парадную дорожку выстилаем для встречи, а они их травят, чуть ли не до смерти. А ты спокоен. Я уже не знаю, что лучше — когда они бездумно выполняют приказы или подобная инициативность.
Шэнь Цзю пожал плечами, он не видел ничего удивительного в сумасбродстве и упрямстве учеников, просто с появлением Шэнь Юаня их инициативы приобрели неожиданный размах.
Шэнь Юань тихо рассмеялся:
— А каков пройдоха. Ведь никого не обманул, сам каждому рассказал, чем поит, а эти олухи уши и развесили. Представляешь приходим в гостиницу, а тут все дохлые, как курицы, что обожрались винных ягод* — духовного сидра перепили.
*(Винные ягоды — это то, что остаётся после изготовления вина. Их выкидывают, потом их часто находят курицы и едят, отчего пьянеют и творят непотребства — это не шутка. Засыпают как придётся. Могут свисать вниз головой с раскинутыми крыльями. Потом курицы приходят в себя, мучаются похмельем, пьют водичку и всё с ними становится нормально.)
Примечания:
Здесь можно посмотреть, как выглядит генерал Лю: https://t.me/just_for_fun_sis/267?single
Примечания:
Ситуация с У Мином, логическое продолжение 23 главы этой книги.
У нас нелинейное повествование, но мы уже возвращаемся в настоящее.
Шэнь Юань сейчас в демоническом мире, Ло Бинхэ в Бездне, Тяньлань-цзюнь с Чжучжи-ланом тоже в демоническом мире.
А это всё ретроспектива.
Пока пишу, как пишется, а то, боюсь, застряну. :(
Когда закончу, поправлю и сделаю более логичной. А пока так, извините.
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива. У Мин, глава лечебного лагеря Цинцзин.
Появление бывших учеников Цинцзин У Мин мог бы не заметить. Книжники появлялись по одному, были собраны и немногословны, они послушно терпели боль и выполняли все распоряжения лекарей. Он не мог сказать, двести их или меньше, просто в лечебном лагере стало неожиданно людно и потребовались большие палатки.
Вернувшиеся ученики влились в жизнь Цинцзин, словно ручей в реку. Они ухватились за шанс изучить уникальное музыкальное совершенствование, и как только им позволяло здоровье — усерднее учеников было не найти. Необходимость очищать земли и других учеников от демонической ци они восприняли платой за науку и исправно летали в Приграничье без слова возражения.
У книжников редко бывали обширные повреждения духовных вен, демоническое отравление изгонялось парой десятков неприятных процедур и длительными медитациями в круге концентрированной ци. Их раны были столь незначительны, что у У Мина даже появилось чувство, что таким способом пик раньше избавлялся от неугодных, но он не спешил делиться своими догадками с окружающими.
Возвращая выздоровевших бывших учеников Цинцзин Мин Фаню, У Мин был спокоен, те точно не создадут никому проблем, их приставят к делу, а в случае ухудшения состояния — отравление демонической ци очень коварно, — мгновенно вернут в лечебный лагерь, у Мин Фаня и его помощников глаз был намётан.
Мин Фань управлял учениками Цинцзин крепкой и уверенной рукой, не важно, старые они или новые, находя занятие каждому. Давно исчез нервный и дёрганный ученик Мин Фань, который из кожи лез, чтобы произвести впечатление и быть достойным высокого звания главного ученика. Теперь Мин Фань был безмятежно спокоен и собран. И молодость ему совсем не мешала. Он, не сомневаясь, вставал во главе Цинцзин, если по удивительному совпадению оба главы отсутствовали. И мог справиться со всем: с истерически плачущим внешним учеником, на чью семью напали демоны, и с купцом, чей товар повредили при транспортировке, под его взглядом самые закоренелые скандалисты на ступенях Цинцзин и хулиганы с Байчжань теряли свой задор и краснели.
Мин Фань даже совместными тренировками руководил, конечно, не в полной мере. Он не мог перехватывать и направлять потоки всех учеников, но помочь одному ему уже удавалось. Главный ученик стал настоящей правой рукой старшего главы Цинцзин, и никто не сомневался, что именно он возглавит пик в будущем.
Но ведь были не только ученики Цинцзин. Байчжань и Цюндин тоже прибывали. У Мин раньше б не поверил, что дипломаты настолько невыносимы — они устраивали формальный допрос и не давали слова вставить, а потом бегали от неприятного лечения, выискивая сотню отговорок. И это взрослые люди! Но даже с ними было проще, чем с бывшими учениками Байчжань.
Байчжань… У У Мина не было слов. Хотелось экспрессивно размахивать руками и бегать по кругу, как иногда делал младший Шэнь Цинцю.
Только байчжаньцам было комфортно в обычном мире — они оставались сильнее смертных воинов, отлично владели мечом, а их скорости можно было только позавидовать. Именно поэтому их раны были самыми тяжёлыми и опасными. Мало им было поражений демонической ци — они теряли части тела и, словно не заметив, пёрли дальше по своим делам, как носорогопитоны! Иногда У Мину казалось, что и воткнутое в спину копьё они посчитают небольшой неприятностью, совсем не требующей участия лекаря. Они больше тосковали по потерянным рукам или ногам и вообще не переживали из-за того, что демоническая ци их убивает.
Цянь Чао — это имя ему теперь снилось в кошмарах. Он был первым байчжаньцем, которого лечил У Мин. Раньше было просто: больной приходил на Цяньцао, его отправляли к свободному лекарю, а дальше — трава не расти. Не хочешь лечиться — выход там. Никто не будет бегать, насильно всучивая драгоценные отвары, настои и таблетки. Теперь же это было издевательством над лекарями.
Шэнь Цинцю-младший требовал подробно опрашивать больных, записывая их жалобы, а проводя лечение, обращать внимание на все проблемы и тоже их фиксировать. Байчжаньцев такое внимание превращало в капризных детей, они готовы были ныть и жаловаться из-за каждого синяка или занозы, становясь совершенно несносными.
Цянь Чао долго приходил в себя, а когда всё же открыл глаза — разразился руганью.
— Что вы со мной сделали?! Что?! У меня болит всё тело, я руки поднять не могу!
Он смотрел выпученными от ярости глазами. У Мин возблагодарил богов, что духовные мечи Цянь Чао временно заперли на Ваньцзянь. Гигант уже искал их рукояти, конвульсивно сжимая пальцы.
— О, наш шумный здоровяк пришёл в себя и оповестил об этом всех, — Шэнь Цинцю-младший вошёл стремительно, за ним следом вбежал Тан Хуан.
— Ты! Это всё ты! — великан вращал глазами, оскалив зубы.
— Несомненно это я! — Шэнь Цинцю с интересом смотрел на оттенки лица здоровяка, сменяющие друг друга. Тот давно ушёл от ярко-красного цвета, его лицо стало багровым, а теперь на нём проступили синие жилы кровяных вен. — Что с ним? — поинтересовался Шэнь Цинцю, слегка повернув голову к У Мину, но не сводя глаз с заинтересовавшего его больного.
— Говорит, что не может пошевелиться.
Шэнь Юань схватил великана за руку, поднял вверх и отпустил, та упала плашмя, словно Цянь Чао потерял всякую власть над мышцами.
— Неожиданный эффект. Ты проверил течение его ци?
— Не успел, он только недавно пришёл в себя.
— Ну так проверяй, видишь, он не сможет сопротивляться. Да, здоровяк, жаль, что твой язык ещё работает — твои вопли издалека было слышно.
У Мин глубоко вдохнул, сосредотачиваясь. Он до сих пор не мог поверить, что демонический яд больше не нарушает течение его ци и можно, как раньше, собрать небольшой сгусток и мягко толкнуться, проникая в духовные вены больного. Малый круг циркуляции энергии работал исправно, а вот по большому кругу ци шла словно нехотя, медленно, надолго замирая в некоторых участках. Как назло, это были узловые точки, отвечающие за движение мышц.
— Учитель, — наконец ответил У Мин, — это из-за движения по большому кругу циркуляции. Ци застаивается, сильнее необходимого воздействуя на активные точки, что и мешает движению мышц.
— Так большой круг работает! Отличная работа, У Мин! Не зря мы мучились.
— Верни как было! — заскрипел зубами Цянь Чао, — ты — палач, а не лекарь!
— Ты уверен? — Шэнь Цинцю развернулся к великану всем телом.
— Да! Верни!
— В принципе, — Шэнь Цинцю задумчиво потёр подбородок, — почему бы и нет? Обратное движение я уже опробовал на массиве Хуаньхуа. Кстати, можем им и воспользоваться. Ци, поддерживающую твои вены, он откачает махом. Это, конечно, больно, но боль ты отлично терпишь. Твой большой круг циркуляции ци рассыплется в прах и не будет раздражать нервные окончания, посылая избыточные сигналы мышцам. И всё станет как было — малый круг продолжит истощать твоё золотое ядро. Но должен заметить, уже гораздо медленнее, демоническую ци-то мы из тебя изгнали. Почти всю. Так что, если настаиваешь — готовься. Уже завтра ты покинешь пик.
Тан Хуан выскочил вперёд:
— Не слушайте его, господин Шэнь, шицзунь. Он же с Байчжань, да ещё болен, поэтому и мелет что попало! Ну куда он пойдёт в таком состоянии?
— Полагаю, у него есть дом, — начал было Шэнь Цинцю, а потом, хмыкнув, сказал совсем не то, что планировал, — можно и оставить, если возьмёшь контроль за его поведением во время лечения на себя.
— Конечно, шицзунь, — закивал головой Тан Хуан.
— А заодно и всех байчжаньцев, — Тан Хуан замер на половине кивка, подняв удивлённое лицо на Шэнь Цинцю, а тот продолжил: — У Мин, вот твой помощник, он возьмёт на себя байчжаньцев. А ты, здоровяк, — Шэнь Цинцю повернул голову, — ещё одна подобная выходка, и я лично верну всё как было, не спрашивая твоего желания, и вышвырну с пика. Имей в виду, ты должен всем находящимся здесь. И эти долги я спрошу с тебя, как только ты встанешь на ноги. Понял?
Почему-то упоминание долгов, за которые придётся долго расплачиваться с Цинцзин, успокоило Цянь Чао, и он кивнул.
Оставив потрясённых лекарей, Шэнь Цинцю покинул палатку.
Первым пришёл в себя Тан Хуан, он низко поклонился и сказал:
— Господин У Мин, шисюн, давайте я всё объясню Цянь Чао, а потом приду к Вам за указаниями.
— Да, верно, давай так и сделаем, — У Мин так растерялся быстроте, с которой он обзавёлся помощником, что чуть не врезался в центральный столб, поддерживавший палатку, и поспешно вышел, что-то бормоча себе под нос.
Он долго разыскивал Шэнь Цинцю, а нашёл его возле строящейся лечебницы. У Мин задал только один вопрос:
— Почему, шицзунь? Я плохо справляюсь?
— Как думаешь, сколько больных будет лечиться в этом здании, когда оно будет готово?
— Я не знаю, — У Мин расстроился. Учитель всегда был прямолинеен, а тут отказался отвечать. Неужели он, У Мин, настолько плох?
— Полторы тысячи человек. И ими всеми будешь заниматься ты. Тебе просто необходимы помощники. Один байчжанец устроил столько шума, а представь, их будет пятьсот? — Шэнь Цинцю улыбнулся, слегка приподняв уголки губ, и похлопал У Мина по плечу. Тот беззвучно раскрывал рот, пытаясь что-то сказать.
Тан Хуан быстро выговаривал Цянь Чао, пользуясь отсутствием всех:
— Что за глупости ты творишь? Зачем возвращать всё назад?!
— Почему ты надо мной трясёшься, я вообще тебя не знаю!
— А должен! Я тоже участвовал в очень важной части, без меня могло и не получиться. Так вот, я не позволю так бездарно уничтожить свой труд.
Цянь Чао уже понял, что здешние лекари все сумасшедшие. Возможно, они талантливые непревзойдённые мастера, но точно безумны — и первый среди них Шэнь Цинцю. Цянь Чао бы ни минуты не остался в подобном месте, до последнего настаивая на том, чтобы вернули всё как было, но Шэнь Цинцю готов был сделать, как он хотел, прямо сейчас. И долги…
Нет таких добреньких заклинателей, которые проводят дорогие ритуалы и поят драгоценными лекарствами просто так, с него тоже хотят что-то поиметь. И вот здесь Цянь Чао успокоился — денег у него нет, а с воинов Байчжань требовалось одно — верная служба с мечом в руке. А значит, вылечат и на ноги поставят. Этот Шэнь Цинцю выглядел очень уверенным в своих силах.
Поэтому Цянь Чао почти полностью успокоился и доброжелательно спросил взбалмошного лекаря, оставшегося с ним:
— Объясни толком! Почему тело не слушается?
— Это пройдёт в течение недели, может, раньше, а может, чуть позже, — затараторил Тан Хуан. — Это вообще не важно.
— Как не важно? — опять взревел Цянь Чао.
— Да помолчи ты! — недовольно поморщился Тан Хуан, — в ушах уже звенит от твоего рыка. Ты понимаешь, что тебе восстановили большой круг циркуляции? Он был серым, мёртвым, а Шэнь Цинцю раз — и починил, и тот теперь работает.
— Я ходить не могу!
— Идиот! Ты сможешь вернуть своё совершенствование полностью! — голос Тан Хуана звенел от радости, — представляешь, снова стать бессмертным, и не с теми жалкими крохами духовной силы, а вернуться на самый пик своего могущества. А надо всего лишь недельку потерпеть неподвижное тело.
— Это правда, ты не врёшь?
— Вам на Байчжань все мозги при поступлении выколачивают? Тебе же сразу говорили.
— Да мне все ныли «уникальная операция, никогда такого не было».
— Именно! Никогда такого не было, чтобы с такими повреждениями — да полное восстановление. Хотя тебе до него пока далеко. Надо ещё яд удалять. Может, господин Шэнь Цинцю мне снова позволит помочь ему*, — углубился в свои мысли Тан Хуан.
*( Здесь больше подходит «ассистировать», но древние китайцы не знают современной лексики, а древний аналог я не нашла.)
— Не перескакивай, объясни толком.
— У тебя всё внутри наперекосяк оказалось. Три огромных очага демонической ци в непосредственной близости от даньтяней. Ты — отличный мастер, как-то зациклил движение ци вокруг этих очагов, поэтому тебя демоническая ци и не убила, и даже особо не действовала. Но, — Тан Хуан поднял палец вверх, — большой круг циркуляции ци оказался мёртв. План — удалить очаги демонической ци — стал невозможен. Ци направляется только по малому кругу, она защищает тебя от яда, истощая твоё же ядро, а новая ци не поступает. Стоит прервать циркуляцию, и ты мог лишиться совершенствования и даже умереть. Глава Цинцзин оживил большой круг, теперь ты можешь концентрировать внешнюю ци и укреплять своё ядро.
— То есть, станет лучше.
— Намного лучше! Сам убедишься, а сейчас полежи спокойно и не ори так, мне надо к господину У Мину, он теперь главный надо мной, — Тан Хуан нервно хихикнул.
* * *
Тан Хуан оказался очень полезен. Языкастый и резкий, он не терпел авторитетов, постоянно ругался с Му Цинфаном, да и самого У Мина терпел с трудом, но неукоснительно выполнял все его распоряжения. Боготворил он только одного человека — Шэнь Цинцю. На этой почве они с У Мином и примирились. В лице Тан Хуана У Мин приобрёл верного помощника, хотя от выходок этой парочки, Тан Хуана и Цянь Чао, у него иногда дёргался глаз, но противных больных передавали только им, и те переставали доставлять неприятности.
У У Мина всё равно не хватало времени, помощник появился как нельзя кстати. Всего его поглотила стройка. Это казалось волшебством, когда из земли этаж за этажом вырастало здание, и всем этим процессом руководил он — изгнанный главный ученик Цяньцао. Бывший бродяга возглавит лечебницу, которая Му Цинфану и не снилась. Он среди ночи вставал проверять стройку, не в силах поверить, что это не сон.
Ван Хань носился с выпученными глазами, заставляя строителей в сотый раз пересчитывать площадь. Глава Цинцзин велел, чтобы лечебница внутри была облицована белым мрамором.
— Что? Как? — переспросил У Мин, услышав в первый раз об этом, — мрамором же облицовывают только дворцы…
— А Цинцзин — лечебницу. Ты хочешь возразить?
У Мин помотал головой.
Но шокирующие открытия на этом не закончились. Шэнь Цинцю мазками рисовал внутреннее убранство, и опытные мастера хватались за сердце. Глава Цинцзин продумал всё: от лечебных залов до уборных и кладовок. Ничего подобного никто и никогда не строил, но слово «невозможно» было табу на Цинцзин, мастерам приходилось выискивать решения.
У Мин жил этими схемами и рисунками, ранним утром он приходил раньше всех на стройку и внимательно отслеживал изменения, постоянно сверяясь с планом. Он контролировал строительство, направлял провинившихся и желающих поучаствовать в помощь мастерам. Здание росло на глазах, вселяя гордость во всех, кто в этом участвовал. А хотели помочь все — ученики Цинцзин, закончив свои дела, спешили к появившимся этажам, Байчжань, толкаясь плечами, ставил стойки и помогал таскать тяжёлые блоки, красуясь перед дипломатками Цюндин, даже лекари помогали мешать раствор, говоря, что тренируются в контроле пропорций. У Мину, казалось, что каждый попробовал себя в смешивании бетона, формулу* его изготовления знали наизусть, да и заклинателям не нужно было пачкаться — они работали своей ци, заставляя строителей завистливо вздыхать.
*формула бетона :) — 1:3:6 (цемент, песок, щебень) и 50% воды от общего веса компонентов материала.
Цянь Чао, ко всеобщему удивлению, не вернулся на Байчжань, он так и остался на Цинцзин правой рукой, защитником и телохранителем излишне языкастого лекаря. Их вдвоём так и направляли к больным. Когда помощь потребовалась генералу Лю, даже вопрос не стоял, кого посылать.
У Мин мог понять, когда не уходили лекари, им на Цяньцао нечего делать, всё самое интересное происходило на Цинцзин. Но так же поступали и байчжаньцы, и ученики с Цюндин. Вот их У Мин совершенно не понимал, но Шэнь Цинцю никого не гнал. Он оставлял некоторых выздоровевших У Мину, других отправлял на Цинцзин в помощь Мин Фаню, третьим, без лишних объяснений, велел подойти к Шэнь Цинцю-старшему, а если кого-то не устраивало — «ворота Цинцзин в той стороне». Никого насильно не удерживали, но желающих покинуть пик не находилось.
Конечно, люди уходили. Ненадолго. Чтобы привезти таких же калечных демонической ци друзей и знакомых. Цинцзин помогает своим!
У Мин не верил, когда Шэнь Цинцю говорил, что в здании будет жить полторы тысячи человек, но если все вылечившиеся останутся, так и будет. И он начинал привыкать к этой мысли, хотя его всё ещё немного пугала такая ответственность — столько учеников было на некоторых пиках. Получается, он, У Мин, становится вровень с пиковыми Лордами…
От таких мыслей холодели ладони. Хорошо, что строители под боком и безбашенные байчжаньцы, которые устраивали из всего задорные разборки, не давали погрузиться в пугающие мысли.
Примечание:
Огромное спасибо за отзывы
Ретроспектива
* У Мин, глава лечебного лагеря Цинцзин *
Байчжанец, под указующим взглядом Мин Фаня, сгрузил спелёнутого вервием бессмертных мужчину рядом с палаткой У Мина.
— Это кто? — удивился тот
— Заклинатель. Демонический. Рисует печати.
— Артефактор? — У Мин оживился.
— Возможно, — Мин Фань уже углубился в свиток и отвечал односложно. У главного ученика всегда было много дел, его можно было понять, вот только зачем он свои проблемы принёс ему? У Мин искренне недоумевал.
— А почему связали?
— Петлял как заяц, еле поймали, вот на всякий случай и связали. Ну и демоническое совершенствование, сам понимаешь. Ты ему объясни тут всё, — неопределённо помахал рукой Мин Фань, не отвлекаясь от свитка, — я позже подойду, отведу его к главе пика. Мне пора.
Так же не поднимая глаз, Мин Фань кивнул, встал на свой меч и улетел, его свита полетела следом, оставив связанного как колбаса человека рядом с его! личной палаткой.
У Мин тяжело вздохнул, отправил одного ученика за Тан Хуаном, а второму велел помочь затащить всё ещё связанного артефактора в палатку. Тот явно будет ругаться, возможно даже орать, а в личной палатке У Мина их никто не осмелится побеспокоить.
* Ма Сун, бывший ученик-артефактор *
Ма Сун всегда мешал. Он торчал как плохо сделанный бумажный журавлик на праздничной гирлянде. С самого детства был неуклюжим отпрыском своей идеальной семьи, носился по поместью по своим важным детским делам, не обращая внимания на внешний вид и подобающее поведение, игнорируя наставления матери и недовольство отца. Наставники также авторитетом не пользовались. Увлечённый идеей, он мог вбежать в залу, где родители принимали гостей, как есть: в расхристанном халате и со сбившейся причёской, вызывая ужас у матери и недоуменные взгляды отца. Строгие наказания не помогали.
Он благодарил богов, что дали ему хорошие духовные корни и талант артефактора. Ведь с возрастом его странности не прошли. Но теперь семья могла хотя бы немного гордиться тем, что их сын поступил на пик артефаторики и печатей — Чуанцзао.
Но и на пике лучшей школы заклинателей он оказался таким же лишним. Неловким корявым свитком, торчащим из ровной пирамиды совершенных учеников. Талант у него был, а вот усидчивости не хватало, его влекли к себе эксперименты и неожиданные сочетания. Над ними он был готов просиживать часами, не обращая внимания на еду и сон. Но всем нужны были стандартные печати, их приходилось рисовать сотнями, тысячами, не обращая внимания на усталость и однообразную работу. Ма Сун не мог работать как все, он постоянно подводил своих соучеников, не выполняя дневное задание. От однообразной работы он чувствовал, что глупеет, и, что ещё хуже, выписанные им с таким усердием печати взрывались огнём, не важно, что было на них начертано.*( Гори всё синим пламенем! :))
Его освободили от ежедневной рутины, переведя на должность почти слуги. Он наравне с обычными подметальщиками бегал, выполняя распоряжения. Сначала он расстроился, а потом был даже рад: ведь так оставалось больше времени для собственных идей. Он соединял несоединимое, ходил с вечно опалёнными бровями и ресницами и был бесконечно счастлив. Но долго продолжаться такое благоденствие не могло, не с его удачей. Зачем он вышел за пределы пика, потом он и сам объяснить не мог. Не подумал, захотел проверить действие новой печати. Он тайком последовал за боевым отрядом, но не рассчитал силы.
Артефакторы — мирные заклинатели, они редко покидают свои пики или хорошо защищённые дома, даже меч они используют лишь для направления духовной ци, поэтому предпочитают тонкий колкий клинок с заострённым кончиком, а не широкий дао, который популярен среди воинов. Чтобы создать артефакт, нужно много времени, спокойствие и ровное течение ци. Именно это тренируют адепты пика в бесконечном переписывании печатей.
Уйти далеко Ма Сун не успел, монстр нашёл его в ближайшем леске и прокусил правую руку. Крохотная рана имела большие последствия. Демоническая отрава нарушила циркуляцию ци и навсегда поселилась в его теле, заполняя и уродуя его духовные вены, заставив навсегда забыть об артефакторике. Чтобы делать артефакты, нужны обе руки и полный круг циркуляции ци. С печатями дело обстояло лучше — он мог немного рисовать левой, но этого оказалось недостаточно, чтобы остаться на пике, и его попросили уйти. Вылечить его не могли, и никаких перспектив на пике бессмертных у калеки не было.
Так бы он и отправился горемыкой болтаться по свету, если бы не родная сестра, она удачно вышла замуж за купца Чэ Хоу*. Зять оказался добросердечнее родного пика и даже родителей, он не прогнал калеку и даже позволил жить в комнатах своего поместья. Ма Сун сам попросил комнаты под самой крышей.
*Купец Чэ Хоу — Упоминается в 19 главе. Его купец Ван Хань подозревал в сотрудничестве с демонами и позвал Мин Фаня выяснить, откуда у купца на повозке неизвестные символы. которые оказались печатями.
Он тренировался — всё, что у него осталось, это печати, вот он и вспоминал давно выученные формы и пытался их комбинировать, приспосабливая к мирному быту. Получалось неплохо. Он почти не чувствовал себя обузой, облегчая жизнь домашних своими печатями, где только можно. Сестра на его помощь нарадоваться не могла. Зять, увидев, как те работают, позволил оборудовать повозки, в которых возил товары, тайниками и печатями против демонов.
Вот только демоническая ци не оставляла его в покое, она чёрной жижей медленно ползла по духовным венам вверх от кисти по руке, к сердцу, причиняя мучительную боль. Скоро страдания стали так невыносимы, что Ма Сун попросил зятя переселить его в лесной домик.
Здесь и нашли его заклинатели и, несмотря на сопротивление, привезли в изгнавшую его школу.
Зачем?
Ма Сун ждал наказания. Печати не дозволялось передавать смертным, а он осознанно нарушал правила. Байчжань имел право карать отступников, поэтому-то Ма Сун бежал изо всех сил — правда, сил у него было немного. Байчжанец с лёгкостью поймал его и связал как преступника — вервием бессмертных. Вот только привезли его не на Цюндин, где выносили приговоры осуждённым, и не на родной пик — Чуанцзао. Ма Сун видел зелёные одежды Цинцзин. Книжники никогда не занимались наказаниями!
Страх отступил, но совсем недалеко.
— Давай я тебя освобожу, и мы поговорим, — смутно знакомый лекарь наклонился, развязывая вервия, — ты ведь не демонический заклинатель, ты же с Чуанцзао?
Ма Сун смотрел на одежды Цинцзин и видел на них вышитую тыкву-горлянку* — всем известный знак лекарей. Ему захотелось протереть глаза, он ничего не понимал. Этот мужчина был ему определённо знаком, кажется он видел его на Цяньцао, но столько лет прошло…
*Тыква горлянка — знак лекарей. Реальность Древнего Китая. Лекари-даосы таскали за спиной эту тыкву, в ней хранились таблетки. Над дверями древних аптек тоже висела эта тыква.
— Я, да, — кивнул Ма Сун, несмело садясь и растирая затёкшие руки.
Лучше признаться, что он с пика артефакторов. Демонических заклинателей жестоко преследовали, их могли убить без суда и следствия. А так, может, у него будет шанс объясниться. Его печати совсем невинные. Ну чем может повредить смертным печать подогрева воды или печать, убирающая грязь? Он за ними следит много лет, и всё в порядке.
— Ох уж эти байчжаньцы, — ворчал лекарь, — вначале делают, а потом думают, схватил и связал, и Мин Фань хорош — мог бы нормально объяснить, — он протянул руку, помогая встать. — Мы, как ты наверное уже понял, на Цинцзин, здесь, если захочешь, ты можешь получить лечение от демонической ци… — начал лекарь.
В палатку бодро вошёл невысокий парень, а за его спиной возвышался человек-гора с двумя мечами, торчащими над плечами.
Ма Сун испуганно сглотнул, он в жизни не видел таких больших людей.
— У Мин, не трать своё время, мы сами всё расскажем. Иди-иди, тебя старикан искал.
— Со стройки? — подхватился лекарь и, рассеяно кивнув Ма Суну на новоприбывших, почти выбежал из палатки.
— Я — Тан Хуан, лекарь, это Цянь Чао, мой помощник. Тебя как зовут?
Ма Сун никак не мог прийти в себя посреди быстроменяющихся событий. Вот он тихо пьёт чай у себя в домике, звенят охранные печати, он пытается бежать, но его быстро перехватывает молодой крепыш, на котором Ма Сун с удивлением узнаёт одежды Байчжань. Потом его споро связали, не слушая возражений, и повезли как тюк на духовном мече. Набегающий ветер слизывал солёные капли слёз со щёк — его собственный меч давно стал мёртвой железкой, перестав откликаться на крохи ещё сохранившейся ци, а он так любил летать…
И сейчас его вроде не собирались жестоко наказывать за незаконно переданные смертным печати, лекарь говорил о лечении, но он не спешил доверять, был в его жизни опыт, когда он поверил не тому, кому следовало, и сильно поплатился.
— Ма Сун, — осторожно ответил он, — Что лекари с Цяньцао делают на чужом пике?
— А ты не прост, — рассмеялся Тан Хуан, — мы — лекари Цинцзин! — сказал он гордо, указывая на вышитую тыкву-горлянку на своих одеждах.
— Цинцзин? — Ма Сун скептически поднял бровь.
— Всё течёт, всё меняется, — философски протянул Тан Хуан и снова с интересом взглянул на него, — а ты правда артефактор?
— Нет, — замотал головой Ма Сун, — куда мне? У меня и ци почти не осталось.
— Мин Фань не ошибается, — фыркнул Тан Хуан, — не хочешь — не говори, всё равно узнаем. А диагностику начнём прямо сейчас, — задорно закончил он.
Ма Суна вертели и крутили, заставили раздеться, похмыкали на ветвившуюся чёрным духовную вену, которую было хорошо видно сквозь кожу. Лекарь не отшатнулся от безнадёжного больного, он постоянно помечал что-то в своих листах и как будто насвистывал под нос. Ма Суна в жизни столько не осматривали и не заставляли отвечать на множество странных вопросов. Он давно забыл, в каком возрасте почувствовал духовные корни и когда в первый раз использовал ци, но Тан Хуан требовал ответов, приходилось вспоминать. Ма Сун вспотел от напряжения и совсем забыл о своих страхах. Да и смысл бояться? Лекари не станут лечить обречённого на смерть.
— Ну что же, — закончил осмотр Тан Хуан, — ничего серьёзного. Срочности в лечении нет, так что постепенно изгоним всё. Зато не так больно будет.
Цянь Чао, который всё это недвижимой скалой стоял за спиной лекаря, прищёлкнул языком.
— И не надо мне тут, — Тан Хуан навёл на великана палец, — с тобой по-другому нельзя было, а второй раз ты сам виноват — не надо злить мастера.
Ма Сун смотрел на лекарей, перекидывающихся словами, и не мог поверить тому, что услышал: его вылечат.
— Это правда? — тихо спросил Ма Сун. Он снова сможет творить и не чувствовать изматывающей боли, не чувствовать медленного умирания.
— Конечно! — бодро ответил Тан Хуан, — пик Цинцзин специализируется на подобных случаях.
Ма Сун смотрел недоуменно, интонацию он понял, а слова — нет.
— Ах да, ты же не понимаешь наших словечек, — рассмеялся Тан Хуан, — Цинцзин лечит отравления демонической ци. Глава пика придумал, как это делать. И если, — парень хитро улыбнулся, — если ты всё же артефактор, наш мастер может для тебя придумать что-то специально и вылечить намного быстрее.
Цянь Чао переступил с ноги на ногу, он смотрел демонстративно вверх.
— Не закатывай глаза! Я знаю, о чём ты думаешь. И не смей мне пугать больного! — Тан Хуан снова повернулся к Ма Суну. — Не обращай внимания! Этот здоровяк столько крови у всех выпил своими капризами. У него были повреждения намного хуже, чем у тебя, и то вылечили, правда, в два этапа пришлось. Зато даже глаз восстанавливается. Ты не видел, каким он страшилищем был в начале — шрам багровый и глаз белый, как будто с бельмом. Брр… Для него мастер особую технику лечения разрабатывал, но на Байчжань берут одних неблагодарных глупцов. Вместо того, чтобы восхвалять милость и мудрость шицзуня — до сих пор вспоминает, что больно было, ноет и жалуется.
— Мы могли бы сразу начать лечение, но, думаю, сначала надо дождаться Мин Фаня.
Главный ученик Цинцзин задерживался.
— Может, ты голоден? — поинтересовался Тан Хуан.
Ма Сун нерешительно кивнул. Он так и не придумал, как спросить насчёт оплаты — лечение явно не из дешёвых, а денег у него немного, но, может, зять поможет…
Путь до трапезной казался дорогой чудес: стелющиеся колокольчики, прекрасные цветы, оплетающий всё кустарник, ровные дорожки, по которым так и хотелось пробежаться босиком.
— Что это? — замер Ма Сун, увидев белоснежное чудо.
Три этажа дворца, стоявшие в низине, казались прекрасной жемчужиной, спрятанной за створками зелени бамбука. Рядом суетились люди. Они взмахом руки поднимали блоки и устанавливали их в ряд, приподнимая ещё один этаж над землёй, рядом трое заклинателей, взмахивая широкими рукавами, смешивали смесь серого порошка, песка и воды прямо в воздухе, формируя огромный шар.
— Я же говорил — это лечебница Цинцзин. Как раз строим, скоро закончим.
— Это лечебница? — севшим голосом, переспросил Ма Сун, он другими глазами посмотрел на чудеса вокруг, заметно погрустнев — оплатить лечение в такой лечебнице у него точно не хватит денег.
Очень вкусная и богатая еда прошла почти незаметно. Ма Сун замолчал, не поддаваясь на попытки Тан Хуана разговорить его.
— Вот вы где, — Мин Фань появился неожиданно, — пойдём, учитель ждёт тебя.
Бамбуковая хижина после удивительных вещей внизу смотрелась аскетично просто, но Ма Сун одёрнул себя. Пиковому лорду принадлежит всё, что находится на пике, и если для лечебницы тот выделяет дворец, а сам живёт в бамбуковой хижине, значит, есть причина, не ему судить.
— Шицзунь, вот артефактор, о котором я говорил.
Ма Сун увидел самого красивого человека в своей жизни. Величественный глава Цинцзин стоял, погруженный в свои думы, он был высок и строен как кипарис, а в царстве Чу*, где ценили тонкую талию у знающих мужей, он стал бы первым, его кожа идеальнее драгоценного нефрита, а глаза напоминали сияющие озёра. Если бы Ма Сун был портретистом, он уже вцепился бы в кисть, а так ему оставалось жалко открывать рот, не в силах произнести ни слова.
*(Реальность Китая. Не нашла упоминания царства Чу в истории Китая, но оно сохранилось во фразеологизмах описания тонкой талии у мужчин. Меня просветила КиберЛенинка.)
— Ты вправду артефактор? — прекрасный как небесная фея мужчина обратил на него свой взгляд. У Ма Сунг задрожали колени.
Тут от двери раздалось:
— А может, он немой, Мин Фань, ты проверял?
Красоты стало слишком много, Ма Сун, переводя взгляд с одного прекрасного лица на другое точно такое же прекрасное, чувствовал, что уплывает.
— Ведь не хотел я брать этот пузырёк, а теперь таскаю почти постоянно, ну что за нервные люди пошли.
В нос ткнулось что-то вонючее, Ма Сун попытался отшатнуться.
— Садись! — Мин Фань помог сесть и сунул в руки бокал с водой. Ма Сун приходил в себя.
— Это кто?
— Глава пика — Шэнь Цинцю, — и подумав, добавил, — их двое. Это результат эксперимента.
Видя шокированное лицо Ма Суна, он махнул рукой:
— Не обращай внимания, потом разберёшься.
Ма Сун часто ставил эксперименты, такой эффект попросту невозможен! Но он предпочёл промолчать.
— Ты пришёл в себя, — улыбнулся один из Шэнь Цинцю, второй положил перед ним листы и свинцовый карандаш, строго сказав:
— Зарисуй все печати, которые знаешь.
— Не спеши, — перехватил карандаш второй Шэнь Цинцю, он вытащил листки из рукава и положил их перед Ма Суном, — повторить сможешь?
— Да! — Ма Сун внимательно смотрел на знакомые символы, но вот их сочетание…
— Что делает эта печать? — спросил строгий Шэнь Цинцю.
— Ле-лечит? — заикаясь, ответил Ма Сун.
— Ты спрашиваешь или отвечаешь? — прекрасный голос мог своим холодом заморозить воду, это немного привело в себя Ма Суна.
— Это лечебная печать, — уже твёрже ответил он.
— Как лечит? — вкрадчиво уточнил улыбающийся Шэнь Цинцю. Ма Сун почти утонул в зелёных глазах.
— Не отвлекайся и отвечай на вопрос, — кнутом хлестанул строгий голос второго, — Шэнь Цинцю, выйди, ты только мешаешь, слетай на Байчжань — взбодри там всех.
— У меня тоже есть вопросы к артефактору, — голос стал спокоен и равнодушен, исчезло очарование. Ма Сун смог оторвать взгляд от прекрасных небожителей и обратить своё внимание на печать.
— Печать содержит ци, совсем немного, стоит её положить на больного, и удар духовной ци воздействует на активные точки меридианов. Но ци слишком мало, это для смертных? — Ма Сун был так удивлён, оказывается, не только он делал печати, облегчающие жизнь простым людям.
Но ему никто не ответил.
— Эти? — на стол легли ещё две печати.
Сложная вязь заставила задуматься, но Ма Сун быстро нашёл ответ, просто ключевой символ не был, как обычно, расположен в середине, а прятался по углам.
— Эта останавливает кровь, а эта восстанавливает течение ци, очень необычный принцип, они в основе похожи, ведь система вен крови во многом похожа на духовную… — увлёкся Ма Сун, чуть ли не водя носом по печатям, отслеживая каждую завитушку сложных знаков.
— А эта? — его прервали, выдернув из-под рук прежние листки и подсунув новый.
Ма Сун увлёкся, он никогда не видел столько печатей, основанных на совершенно далёком от классического подходе.
Символы небрежно вписывали в круг, разводили по углам, словно рисуя звезду, произвольно меняли местами, оставляя тонкую ниточку чернил-связи. Будто это картина, произведение искусства, а не одноразовая печать, которая выполнит своё предназначение и мгновенно исчезнет. Но то, что он видел сейчас, было немыслимо, он осмеливался о таком мечтать, лёжа на тонком матрасе в общежитии учеников Чуанцзао, но сделать…
— Это… это же… — поднял он неверящий взгляд, не осмеливаясь произнести вслух то, что увидел.
— Перечисли, какие знаки понял, — строгий голос помог собраться.
— Перемещение! Это круг концентрации, фиксирующий направляющий знак, а это… — Ма Сун, дёргая пальцами, пытался подобрать нужное обозначение, но слов не хватало.
— Это вектор направления, позволяющий вытолкнуть перемещающегося не в конкретную точку, а как можно ближе к ней, — эту печать тоже выдернули прямо из рук. Ма Сун чувствовал себя малышом, у которого отняли конфету. А Шэнь Цинцю над его головой продолжили обсуждение, — Я думаю, он подходит. Эти бездари на Чуанцзао и половины не сообразили, стоило только иероглиф разбить на составляющие и распихать по углам, а не написать огромными символами прямо в центре печати.
— Хорошо, но им займусь я сам. У нас война на носу, печати нужны срочно, и не твои нестандартные, а самые обычные.
— Так посади младших учеников, пусть вырисовывают, там ничего сложного. А Ма Сун проследит за правильностью.
— У тебя всё просто. У младших учеников есть свои занятия!
— Не усложняй! Замени занятия каллиграфией, здесь иероглифы и там тоже, везде требуется контроль. Единственное — кисти не подойдут. Надо подумать. Я тонкие линии заколкой рисовал.
Так Ма Сун, неожиданно для себя, оказался в роли наставника. Учитель каллиграфии следил за силой нажима и толщиной линии, а Ма Сун объяснял, как удержать постоянный контроль, равномерно вливая ци. Он внимательно следил за нарисованными печатями, сразу отбирая хорошо написанные.
Ма Сун с восторгом погрузился в суетливую жизнь Цинцзин. И не заметил, что невольно поспособствовал революции, которая захватила всех создателей печатей.
Символы вырисовывали кистями, сделанными из меха духовных животных, это была целая наука. Важно было время сбора шерсти, её тип и даже возраст животного. Мех демонической белки использовали для тонких завитков, причём именно с хвоста, волос со шкурки более грубый и хуже впитывает чернила. Мех демонической козы подходил для крупных резких символов, мелкие детали им не проработаешь. Защитные печати старались рисовать мехом животных, стойких к нападениям; облегчающие вес — тем, которым обладают летающие твари. Материал ручки тоже имел особое значение. Опытные мастера печатей имели целый арсенал разных кистей.
Шэнь Юань только раз поприсутствовал на занятии, наблюдая за мучениями младших учеников. Им действительно нужны были печати, и много. Смотреть, как те издеваются над драгоценными кистями, проливают чернила, заливая себя и окружающих, было выше его сил. Рисунок пишущего пера, с длинной ручкой, напоминающей по форме стилус, был сделан тем же вечером. Ваньцзянь безропотно сделал прототип, даже не жаловался, что на какие-то перья идёт духовное железо. То же самое, из которого делали духовные мечи. Главный ученик Ваньцзянь грустно добавил:
— Крепкое получилось, его и метать можно…
Острый конец пера не царапал бумагу и не заляпывал всё чернилами — им было проще пользоваться, чем кистью, и тончайшую вязь символов он сплетал превосходно. Но нет идеальных решений — теперь все перья становились персональными, а связь между писчиком и пером только росла. Как и количество сделанных учениками Цинцзин печатей.
Ночами же Ма Сун погружался в неожиданные задачи, которые ставили перед ним главы Цинцзин. От лечения он недовольно отмахивался, ведь печати были намного важнее и интереснее, но Тан Хуан был настойчив, а Цянь Чао ещё и силён, иногда увлёкшегося мастера печатей они утаскивали из-за стола насильно. Его лечение продвигалось, чернота отступала. Шэнь Цинцю посмотрел на увлёкшегося артефактора и махнул рукой. Пусть идёт как идёт. Медленное лечение Ма Суну точно не вредило, а быстрое было слишком болезненным.
Именно Ма Сун разработал двухсторонние свитки связи Цинцзин, они стали его шедевром. Он очень ими гордился.
[Только Шэнь Юань ушёл в демонический мир раньше.]
Примечание:
Для прекрасной Чаяны, я так рада, что вам нравится (ᵔ◡ᵔ)
Небольшая, но очень важная глава.
* Мин Фань *
Мин Фань тщательно выбирал время и место для этой встречи. Поблизости от Цинцзин, но подальше от любопытных взглядов. Карманный шатёр он приготовил заранее — чем меньше они будут привлекать внимания, тем лучше.
Они собрались недалеко от пика, с лесистой стороны, Мин Фань разложил карманный шатёр, чувствуя себя заговорщиком.
— Бай Сун, Чэнь Вэй, Сан Цзин, — он вежливо склонил голову, приветствуя своих соучеников, — спасибо, что пришли, несмотря на вашу занятость.
Парни внимательно осматривались, но не торопились задавать вопросы. Уже то, что они пришли, говорило о доверии. Мин Фань поёжился: «Надеюсь, всё обойдётся».
Старшие ученики: Бай Сун, Чэнь Вэй, Сан Цзин — давно стали негласными лидерами пика Цинцзин, каждый взял на себя важную область и проявил себя как настоящий лидер. Мин Фань не знал, почему именно его Шэнь Цинцю назначил главным учеником, каждый из них был не хуже.
Бай Сун — занимался вопросами пика животных, контролировал качество и регулярность поставок растений и решал возникающие проблемы бывших учеников: знакомил их с правилами, помогал устроиться и отвечал на бесчисленные вопросы. Только он мог бесконечно отвечать на самые глупые вопросы, сохраняя невозмутимость и доброжелательный тон.
Чэнь Вэй плотно прикипел к Цюндин, он как рыба в воде чувствовал себя среди множества документов, и самые сложные договоры для него не были проблемой. Он проявлял чудеса казуистики, общаясь с бывшими учениками Цюндина, пришедшими на лечение. Только он мог призвать их к порядку, апеллируя к давно забытым законам и правилам, и, что удивительно, те внимательно выслушивали и покорно следовали процедурам. Чэнь Вэй оброс связями на Цюндин и, как главный переговорщик, способный переубедить самых упрямых людей, отправлялся на Кусин или Чуанцзао.
Сан Цзин — занимался поиском людей, нуждавшихся в лечении, он сверял списки с Цяньцао, Цинцзин, Цюндин и Байчжань и писал каждому. А когда Ло Бинхэ исчез в Бездне, сам взял на себя общение с Ваньцзянь, и, так уж получилось, все проблемы с Байчжань тоже теперь решал он.
— Каждый из нас делает важную работу на благо ордена, вы все не меньше меня достойны быть главным учеником, но…
Чэнь Вэй, улыбаясь, перебил его:
— Приятно слышать, что наука переговоров Цюндин пошла тебе на пользу, но это лишнее, с нами ты можешь говорить прямо.
— Этот скромный…. — опять начал Мин Фань, но был остановлен скептическими взглядами. Он быстро поправился: — Я много думал: не кажется ли вам, что эти приготовления неспроста?
Бай Сун поощрительно улыбнулся и неопределённо кивнул, с ним всегда было просто, он так незаметно располагал к себе людей, что, казалось, те готовы рассказать о себе всё.
— Не используй на мне свои штучки, — рассмеялся Мин Фань, — сейчас объясню. Наш мастер собирает бывших учеников, но не всех. Я заметил некоторую закономерность: на первом месте Цинцзин, а на втором Байчжань. И в лечении воинов наш шицзунь не останавливается ни перед чем. Ты ведь тоже в первую очередь пишешь им? — спросил он Сан Цзина.
Тот медленно кивнул, парни переглянулись.
— Затем только лекари и Цюндин. А остальные пики, пострадавших учеников которых, к слову, немного, стоят в общей очереди.
— А потом они остаются на Цинцзин, — продолжил его мысль Бай Сун, — лекари, дипломаты и воины…
Мин Фань обрадовался — не только он это заметил.
— А ведь если посмотреть, так и есть! — Чэнь Вэй раскрыл свои записи, с которыми не расставался, — Цинцзин перезаключает все! договора, — он резко замолчал, посмотрев на Мин Фаня.
— Да, договора с торговцами Цинцзин заключает только напрямую, — кивнул тот.
Сан Цзин, глядя на Мин Фаня медленно произнёс:
— Цинцзин зачищает от демонической ци, лекари лечат, а впереди идёт Байчжань. И все эти люди теперь часть пика Цинцзин — мы полностью независимы от Цюндин.
— Глава пика освободил почти всё Приграничье, куда ушёл младший глава. Проходы в демонический мир теперь доступны и свободны, — Мин Фань контролировал всё взаимодействие с Приграничьем и знал это наверняка.
— Ло Бинхэ! — хором произнесли парни.
— Он готовит пик, а сам идёт за Ло Бинхэ!
— Поэтому так натаскивают Байчжань. Его ученики имеют всё, что надо, по первому требованию и даже раньше. Лю-шишу расставил сигнальные артефакты и проводит постоянные тренировки обороны ордена, ученикам делают артефактную броню и подготовили цянькуни с лекарствами — наш Лорд ждёт нападения и хочет защитить наш пик и школу, — начал Сан Цзин.
Мин Фань не сомневался в уме сильнейших учеников пика, но как же он был счастлив, что его сомнения нашли поддержку.
— А сам пойдёт следом за младшим главой пика, — севшим голосом закончил Чэнь Вэй. Он одёрнул одежду, поправил причёску, а потом церемонно поклонился: — Главный ученик Мин Фань. Вы — достойный последователь стратега Цинцзин, я буду счастлив работать под Вашим началом. Распоряжайтесь мной!
Остальные ученики тоже сложили руки перед собой, низко поклонившись.
Мин Фань поклонился в ответ. Он не стал отказываться от чести и высказанного уважения и признания.
Но вопрос всё ещё не был решён, и он, выждав паузу, продолжил:
— Мастер защитил пик и школу, подготовив сильную армию и людей, способных взять на себя оборону пика в его отсутствие, но он собирается идти один…
— Как к Хуаньхуа…
— Мы не можем стоять в стороне, мы должны помочь!
— Нам надо подготовиться к походу в Бездну.
— Потренировать совместные действия как отряда, так и боевых пятёрок, подготовить доспехи и мечи, возьми это на себя, Сан Цзин, у тебя большой опыт в дрессировке Байчжань и Ваньцзянь, — привычно отдавал распоряжения Мин Фань. — А вам надо поспрашивать на других пиках, может, им что-то известно, — Бай Сун и Чэнь Вэй кивнули, — только не привлекайте внимания. Нам балласт не нужен. Мы готовим сильный, быстрый, готовый ко всему боевой отряд. Пойдут только лучшие.
* * *
Даже выдающиеся умы ошибаются. Юноши недооценили значение слухов, а уж слухи с самого Цинцзин были ценнее золота. Невзначай заданные вопросы разошлись везде, мгновенно дойдя до глав пиков. Те, наученные Шэнь Цинцю, переспрашивать самого главу Цинцзин не осмелились, но долго обсуждали между собой перспективы.
Пиковые лорды сошлись во мнении, что уж если глава Цинцзин ведёт своих драгоценных учеников в Бездну, то и остальным там точно ничего не грозит. Уж слишком сильно Шэнь Цинцю трясётся над своими учениками, лично решая проблемы каждого. Не каждая мать так заботится о своих детях, как глава Цинцзин об учениках. А значит, следует успеть присоединиться и побыстрее начать готовиться.
Почему-то никто не сомневался, что для своих учеников Шэнь Цинцю найдёт безопасный проход даже в Бездне и превратит смертельно опасное путешествие в образовательную прогулку.
Так что поднятые учениками обсуждения привели к неожиданному результату — вся школа начала готовиться к походу в Бездну, хотя главные организаторы и не подозревали об этом.
Слава о хитрости стратега Цинцзин расходилась кругами, и первым её оценил Цюндин.
Сложные ритуалы и формы вежливости, принятые среди бессмертных, не позволяли проводить неформальные встречи. Посетители ордена всегда выступали просителями, и, в зависимости от их статуса и заслуг, им оказывалась встреча. Но и тут было всё непросто, особенно для малых, никому не известных орденов. Требовались длительная переписка, обсуждение процедуры знакомства, обмен верительными грамотами, чтобы всё прошло на достойном уровне.
Цинцзин ловко обошёл эти нормы и правила — он разместил гостиницу с шикарным рестораном, залами для встреч и общения сразу за воротами пика. Визитёр теперь мог приехать, и здесь как бы невзначай высказывал своё пожелание о встрече ученикам на воротах, неспешно прогуливался по саду камней, наслаждался прекрасной едой и общением с весёлым хозяином гостиницы и ждал. Глава Цинцзин сам решал, хочет ли он встретиться с просителем, пришлёт ли ученика или старейшину. А главное — все сохраняли лицо. Даже отказ в приёме не наносил урона ничьей репутации.
Важные, срочные, секретные дела больше не требовали сложных манёвров и тайных операций. Теперь они могли быть решены ничего не значащим визитом на пик, почти незаметным в огромном числе просителей, осаждающих Цинцзин. Не нужно было тратить время на отправление письма с посыльным или курьером, можно просто приехать даже без приглашения, как это сделали генерал Лю с сыном.
Старейшина Чан с Цюндина вместе с главным старейшиной долго возмущались хитроумностью Шэнь Цинцю. Почему-то никому, кроме стратега Цинцзин, такое простое и изящное решение не пришло в голову. Дипломаты первыми стали приглашать нужных людей на неформальные встречи в гостиницу пика Цинцзин.
Гостиница оказалась золотым дном и не в плане заработка. Шэнь Юань называл это «воздействием агентов влияния». Впервые смертные получили возможность встретиться с бессмертными почти на равных. Родственники учеников, купцы, строители и множество других простых людей могли посетить это место и даже получить там комнату. А большой зал на первом этаже стал любимым местом для встреч всех вылеченных бывших учеников.
Ну сами подумайте — взрослые люди, всю жизнь прожившие отщепенцами, бродягами или наёмниками, не лягут спать в общежитиях под надзором наставника строго в положенное время. Гостиница стала их отдушиной. Вечером после тяжёлого дня они с удовольствием собирались на первом этаже за чашечкой вина или чего покрепче и наслаждались приятной беседой, вкусной едой и хорошей компанией преданных слушателей.
Кому мог рассказать байчжанец о сложном бое? Таких же воинов этим было не впечатлить — у них свои бои не хуже, а лекари и книжники привыкли к хвастовству Байчжань и высмеивали их нещадно. А смертные, дорвавшиеся до сакральных знаний, затаив дыхание, внимают каждому их слову.
Да и не попадали в эту гостиницу случайные люди, ворота Цинцзин отворялись только для избранных: достойных торговцев с хорошей репутацией, знатных дворян из обедневших родов, уважаемых мастеров и строителей.
Мало кто знал, что ученики на воротах не пускали гостей по собственному разумению, а использовали двухсторонние свитки. Но приехавшие видели в этом знак особых отношений с Цинцзин. Как же, стоило назвать своё имя — и ворота отворяются почти сразу (задержка составляет ровно то время, которое требуется, чтобы написать запрос о разрешении визита и получить ответ от старших учеников или самого Шэнь Цинцю), а другие неделями ждут возможности увидеть хотя бы краешек одежд главного ученика пика.
Так что смертные только здесь могли услышать первыми самые интересные новости Цинцзин: скольких демонов убили и захватили воины, как продвигается строительство лечебницы, какие территории Приграничья уже освобождены и какие сложные операции проводят лекари:
— Руку вырастили?! Разве такое возможно?! — ахали вокруг.
— Конечно правда! Стану я тут врать? Лекари Цинцзин и не такое могут, — окружающие с уважением смотрели на молодого хрупкого парня — вышитая тыква-горлянка на одеждах Цинцзин говорила сама за себя.
— А глаз можете? — захлёбываясь любопытством и эмоциями, спрашивали из задних рядов.
— Лорд Цинцзин, — веско произнёс юноша, — сказал, что теоретически это возможно, нужно проверять.
— Теоретически, — прошелестело вокруг, многие потянулись в сумки за карандашами и бумагой.
Ученики пика учёности легко перекидывались незнакомыми словами, но не задирали нос, а спокойно поясняли их жадно слушавшим смертным. «Проект», «планировка», «тенденции» и многие другие тщательно записывались и распространялись во всех городах поблизости от Цинцзин. Стало модно ввернуть подобное слово даже среди знати. Раньше по-настоящему образованными считались дворяне, знающие не меньше двадцати тысяч иероглифов и умеющие складывать строки в изящные стихи, наполненные глубоким смыслом, теперь же надо было знать не менее двадцати слов, принятых на Цинцзин.
Все эти истории были на вес золота везде, посетитель книжного пика на долгие месяцы обеспечивал себя кружечкой бесплатного напитка в любой придорожной таверне. Желающих послушать новости бессмертных не становилось меньше.
Особый шик этому посещению придавало то, что главы Цинцзин тоже регулярно появлялись в гостинице и не брезговали местной кухней. Толстый хозяин даже завёл специальный свиток, на котором приставленный к гостинице ученик Цинцзин крупными иероглифами писал, что именно ели пиковые лорды в последнее посещение. Эти блюда пользовались бешеной популярностью.
А знаком особого расположения стал духовный сидр. Хозяин гостиницы предлагал его далеко не всем. Он невзначай наклонялся к уху и еле слышно спрашивал: «Хочешь попробовать удивительный вкус?» — и счастливчик замирал от восторга и предвкушения. В зависимости от сезона и настроения хозяина гостиницы он мог почувствовать нотки драконьей сливы, колючей груши или даже морозной хризантемы, все они были ценными духовными растениями.
Считалось, что вкусившие сидр люди понимают друг друга с полуслова. Среди купцов даже появился особый вопрос:
— Угощался ли ты сидром на Цинцзин?
Вопрос с подвохом: сидр был простым и дешёвым напитком, его подавали везде, и в городках рядом с Цинцзином тоже, но духовный сидр можно было испробовать только на бамбуковом пике.
Такого напитка больше нигде не было. Дорогие духовные вина пика Цзуйсянь можно было купить на аукционе, их иногда дарили в подарок знатным особам и важным для ордена Цанцюн людям. Они стоили просто безумных денег — а сидр нельзя было купить ни за какие деньги. Им угощали только в гостинице Цинцзин.
Вкусившие духовного сидра, услышавшие этот вопрос, тонко и понимающе улыбались и погружались в долгое обсуждение оттенков вкуса напитка — глубокомысленный разговор для избранных.
Неудивительно, что удостоиться возможности посетить гостиницу Цинцзин мечтали все и ужасно завидовали счастливчикам.
* * *
Глава торговой гильдии одним из первых услышал о демонах со знаком Цинцзин, пришедших открыто. Демоницы назывались жёнами главы Цинцзин и приходили не бесчинствовать, а торговать. Старый купец мгновенно понял, что время коробейников прошло. Шэнь Цинцю сделал следующий ход, и он был столь же непредсказуемым и нарушающим все мыслимые и немыслимые правила, как и поведение самого пикового лорда.
Шэнь Цинцю не стал ограничиваться Приграничьем, он пошёл на опережение, решая проблему раз и навсегда, с лёгкостью подчиняя местные кланы демонов своей воле. Простой, логичный, но совершенно неожиданный для бессмертного заклинателя поступок.
— Отправляйте караваны. Срочно! — велел бессменный глава торговой гильдии.
— У нас нет столько товаров! Что делать?
— Отправляйте всё, что есть, не важно! Там народ не избалованный. Торопитесь! Иначе обычные люди организуются, и торговая гильдия потеряет влияние в Приграничье.
А следующее письмо полетело в императорский дворец.
* Хань У-ди, император *
Хань У-ди в который раз благодарил богов, присматривающих за ним. Первое письмо торговой гильдии помогло не спешить и принять взвешенное решение, а второе и вовсе поменяло всю диспозицию.
Император впервые за последние три года облегчённо выдохнул. Все странности Цанцюн получили своё объяснение. Бессмертные реализовали долгий сложный план, и только сейчас он может увидеть его результат. Оказалось всё до удивительного просто: орден нашёл лечение от демонической ци, подготовил армию и навёл у себя порядок, окоротив самых наглых из учеников, указав Байчжань его место и призвав к порядку Хуаньхуа. Старый лис слишком хитёр, Цинцзин не стал ждать предательства и силой заставил подчиниться.
Логичное действие для тех, кто готовится к большой войне — не оставлять врагов за спиной.
Бродячих заклинателей призвали на службу и в качестве платы вылечили от демонической ци, получив их преданность.
Следующий шаг очевиден — очистить захваченные демонами земли Приграничья.
А теперь Лорд Цинцзин пошёл дальше, он захотел решить проблему демонов раз и навсегда, взяв демонические кланы Приграничья под свой контроль.
Что дальше будет делать непредсказуемый глава Цинцзин, было непонятно, но сейчас Хань У-ди снова мог жить спокойно, понимая, что его ждёт, и смело строя планы. Раз захват земель Приграничья не является основной целью Цинцзин, то назначение генерала Лю на должность наместника Приграничья не вызовет гнев главы пика бессмертных. Генерал Лю был уважаем и любим простым народом, имел репутацию честного, но жёсткого, скорого на расправу воина, он как никто другой подходил на эту должность и устраивал всех.
* Генерал Лю, отец Лю Цингэ *
Гонец догнал их кортеж, когда они уже подъезжали к поместью. Он споро вручил указ императора, вскочил на лошадь и, не дожидаясь ответа, так же быстро умчался.
Генерал Лю сломал печать, раскрывая свиток. Золотое тиснение, шелковая бумага…
— Император назначает меня Наместником всех земель Приграничья и выделяет две тысячи воинов.
Лю Минлун смотрел на поместье так, словно ничего интереснее не видел, и медленно произнёс:
— Этот приказ тоже доставили после нашего посещения Цинцзин.
Генерал Лю бессильно опустил руки, сминая тонкую бумагу пальцами, свиток развернулся до конца, и оттуда выскользнул крохотный листок бумаги:
«Только тебе я могу доверить эту должность. Рассчитываю на тебя, мой старый преданный друг.
Хань У-ди.»
Генерал Лю неверяще смотрел на скупые строки. Император написал личное письмо, чтобы он точно не смог отказаться.
— Ты был прав, — Генерал Лю был готов вцепиться в волосы, — император передал нас Цинцзин. Теперь мы принадлежим бессмертным.
— Я не знаю, откуда у императора столь подробные сведенья, но Вам надо поторопиться с клятвами. Возвращайтесь на Цинцзин, и побыстрее.
Генерал Лю бросил взгляд на спешащих к ним слуг: ответ ему был известен, а поиском конкретного слуги-доносчика он займётся позже.
Он всё ещё генерал, звания его не лишили, а должность Наместника ещё более высокая, вот только тошно от всех этих императорских интриг. Поглощённый раздумьями, он только сейчас заметил оговорку сына:
— Мне?
— Вам, отец. Я подходил к главе и поклялся в верности за себя и за всю семью, а Вам следует поспешить, пока император не узнал, что клятв Вы не дали и Цинцзин в любой момент может лишить Вас своего благоволения.
Так генерал Лю развернулся у самого дома и поехал обратно. Лю Минлун догнал его верхом в получасе езды:
— Отец, я сказал Лорду Цинцзин про Вашу жену — мать Лю Цингэ.
— Как ты посмел, — глаза генерала загорелись злобой, он махнул плетью.
Но сын оказался быстрее, он перехватил тонкий конец хлыста, не давая себя ударить.
— Хватит! И она, и Вы заигрались. Бессмертные всё равно узнают о её связях с демонами. Я не хочу получить обвинение в предательстве и служении демонопоклонникам. Зачем Вам страдать из-за неё теперь, она Вас бросила. Уехала сразу, как было объявлено о немилости императора.
— Это не твоё дело, — генерал Лю старался стянуть сына с лошади, перетягивая на себя кнут, но тот оказался неожиданно сильным, сидел в седле крепко.
— Теперь да! — Лю Минлун выпустил конец плети и остановил лошадь, — глава Цинцзин не станет покрывать её. Хорошей Вам поездки, отец.
Он развернулся и, пришпорив коня, поскакал прочь, оставив генерала Лю нервно бить себя концом плети по сапогу.
Примечания:
Мы всегда смотрели со стороны тех, кто зависит от Шэнь Цинцю, или тех, кто заинтересован в нём, давайте посмотрим и с другой стороны. :)
Комментарии вселяют новые силы, а ваше впечатление от фф заставляет лучше писать и влияет на сюжет (⌒_⌒;)
Бета: лапки приложены.
* Мун, Старейшина Ваньцзянь*
Старейшина Мун злобно зыркнул глазами в сторону личной кузницы главы своего пика. Вэй Цинвэй пел. Может, за общим шумом он думал, что его не слышно, но рокочущий бас звучал громче, чем бой молота, и звонче маленьких молоточков, сильнее, чем рёв пламени в горнах.
Старейшина проскользнул мимо, стараясь не привлекать внимания и придерживая шуршашие одежды, которые могли его выдать. Он спешил к себе. Довольный пиковый лорд и вечно снующие ученики Цинцзин раздражали. Только тщательно закрыв дверь и скинув плотную шапку и верхнее пао, обозначающие его ранг старейшины, он облегчённо выдохнул.
Молчаливый слуга появился неслышно, он помог снять сапоги, второй такой же тихий слуга обтёр ладони и лицо господина влажной тканью.
— Духовного чаю подайте! — велел старейшина, отталкивая от себя заботливые руки и вставая.
Внутри клокотала злоба. Во всём виноват Шэнь Цинцю! Стоило его встретить — и быть неудаче, все планы разрушит!
Старейшина придвинул к себе чай, стараясь успокоиться.
Шэнь Цинцю мозолил глаза и словно издевался надо всеми.
Всегда была понятная иерархия, чётко определяющая их ранг. Каждый пик на своём месте. Но теперь всё перемешалось, и всё из-за коварства непредсказуемого Шэнь Цинцю! Как раньше было просто: второй пик достаточно было связать грязными сплетнями и кляузами, главное, первым поднести их главе ордена, подать их как заслуживающее доверия донесения, а потом сам Юэ Цинъюань окоротит книжника, не слушая его аргументов. И взбешённый Шэнь Цинцю покидал их общество и не желал их видеть месяцами, а они — важные и уважаемые люди — спокойно продолжали заниматься делами пиков, себя не забывая.
Бывало, что глава Цинцзин настаивал на своём и даже заставлял принять его план, умело преодолевая всеобщее сопротивление, но время шло, и таких ситуаций становилось всё меньше. Мастерски подкинутые сплетни уничтожили не одну репутацию, Лорд Цинцзин не стал исключением. Всё чаще коллективные претензии и насмешки заставляли его заткнуться и молчать, стирая зубы от злости.
Теперь всё изменилось.
Старейшина Мун с тоской вспоминал ежемесячное собрание пиковых лордов, после которого всё пошло не так.
Шэнь Цинцю не поддался на крючок привычных споров и выяснений отношений, он слушал претензии Лю Цингэ и подколки Ци Цинци и, как всегда, молча наливался злостью, а потом, увидев паршивую картинку, вспыхнул словно трут. Вскочил и швырнул в лицо богу войны такие слова, что у того иного выхода не было — только вступить в бой с книжником.
Многие присутствующие прятали удовлетворённые улыбки — публичное унижение гадюки Цинцзин надолго запрёт того на пике, он не скоро осмелится показаться из своей норы. Участвующие в заговоре переглянулись, так становилось ещё интереснее.
Вот только Шэнь Цинцю неведомым образом победил. Впервые он не стал и отвечать на ставшие робкими вопросы требующих объяснений. Глава Цинцзин добился своего и громогласно ушёл. Никто не ожидал такого, все были ошеломлены его смелостью и решительностью.
Это был первый звоночек. Кто же знал, что проигрыш так сильно повлияет на Лорда Байчжань! Он всё ещё не отказывался от их планов, но поумерил свой пыл, подолгу раздумывая о чём-то и посещая Цинцзин по любому поводу и без.
Нападение демонов Шэнь Цинцю превратил в демонстрацию своей силы, зримо показывая, что ждёт всех, осмелившихся выступить против второго пика, и напоминая, что меч носит не для красоты. Голоса осторожных утонули в овациях и восхищении мастерством Лорда Цинцзин. Тем пришлось замолчать, хотя многие считали, что такой ответ спровоцирует большую войну с демонами. Но Шэнь Цинцю действовал столь быстро и решительно, что никто не осмелился возразить.
Гадюка Цинцзин швыряла печати так небрежно и действовала так уверенно, как будто всю жизнь в одиночку отражала нападение демонических отрядов. Победа над богом войны выглядела случайностью, но это…
Не один Лю Цингэ был потрясён. Но именно после этой битвы Байчжань твёрдо и уверенно встал на сторону Цинцзин.
Старейшина Мун в ярости скомкал вышитую скатерть с красивыми золотистыми кистями на концах, он хотел бы швырнуть весь чайный набор в стену, но тонкого почти прозрачного фарфора, созданного специально для духовного чая, было жалко.
Сторонников у заговорщиков стало меньше. Все задавались вопросом: к чему так готовился ехидный злоязыкий книжник, если у него в рукавах припрятано такое количество печатей, и почему он столь жестоко и кроваво уничтожает своих врагов? Может, он догадывался об ожидающей его расправе, готовился к ней, и на месте демонов должны были оказаться интриганы…
Это заставило задуматься и отказаться от своих планов многих.
Сам старейшина Мун тогда не знал многих подробностей, он ругал впечатлительность молодости главы Байчжань, считая демонстрацию силы фальшивкой, ловким обманом привыкшего ко лжи хитрого Шэнь Цинцю. Тогда он попросту не заметил остальных ловких ходов стратега Цинцзин. И никто из них — заговорщиков, мечтавших поставить во главе школы своего человека, — в этих простых, не связанных друг с другом действиях не увидел сложный далекоидущий план.
Цюндин и раньше был связан с Цинцзин. Главу Юэ Цинъюаня крепко опутали странные и непонятные никому взаимоотношения с гадюкой Цинцзин, многие подозревали воздействие артефактов или трав, влияющих на сознание, но доказать не смогли. Теперь же старейшины и наставники Цюндин были готовы молиться на гадюку. Все видели, как Шэнь Цинцю молнией носился от ученика к ученику, спасая самых безнадёжных. Цюндин полностью и бесповоротно встал на сторону лорда Цинцзин. Тот из ненавидимого злого на язык книжника, которого иначе, чем змеем или гадюкой, не называли, сразу стал любимым шиди, которому теперь прощалось всё.
Тогда ещё мог возразить Му Цинфан, и вернулся бы обычный порядок. Главу Цинцзин отчитали бы за самоуправство и излишнюю жестокость, резкость и необдуманность, которые могли спровоцировать демонов на ещё одну войну. Все сделали бы вид, что спасение учеников — это удачное стечение обстоятельств. Му Цинфана послушали бы, лекарь редко участвовал в сведении счётов и имел безукоризненную репутацию. Но Шэнь Цинцю, словно факир огненные шары, ловко вытащил из ниоткуда музыкальное совершенствование, очищающее от демонической ци, и глава пика лекарей оказался полностью потерян, а потом и подчинён Шэнь Цинцю. С этого момента Му Цинфан жаждал поклоняться главе Цинцзин, он ходил за ним хвостом и ловил каждое слово, просился в ученики. Зачем? Очевидно же, что Шэнь Цинцю не придумал его сам, а вычитал в какой-нибудь древней книге.
Старейшина Мун готов был выдернуть собственную бороду по волоску с досады. Даже тогда было ещё не поздно. Всего лишь сказать пару слов главе Юэ — и лечебное совершенствование было бы передано на Цяньцао в принудительном порядке, как и редкие растения. Шэнь Цинцю бы не смог возразить, именно лекари должны лечить, в этом суть объединения таких разных пиков в единый орден. Глава Юэ нашёл бы нужные слова и заставил, но его не было в школе, а все они оказались слишком шокированы и ошеломлены, а гадюка Цинцзин быстра и ловка. Пока они думали и советовались, Шэнь Цинцю завоёвывал сердца, перетягивая на свою сторону простых учеников и старейшин.
Все, кто имел высокий ранг, оказались не у дел. Шэнь Цинцю с ними даже не разговаривал. Проходил мимо, как вдоль пустого места, не удосужившись даже приветственно кивнуть, и ни о чём их не спрашивал. Он делал то, что считал нужным, на своём пике, не советуясь с мудрейшими. Сам же пик Цинцзин неожиданно оказался хорошо закрыт от чужих глаз и ушей, даже подметальщиков было не подкупить, они окидывали столь презрительным и ехидным взглядом спрашивающих, как будто гадюка Цинцзин лично давал им уроки.
Старейшина Мун постучал пальцами по столу, слуга понятливо вбежал, принося свежий чай, а к нему душистые фрукты. Старейшине захотелось сплюнуть, нововведения Шэнь Цинцю просачивались везде. Если бы он писал официальную рекомендацию и заверял её у главы ордена, ничего бы не было, но этот хитроумный сделал подлее. Его тайные знания приходилось вымаливать со слезами, и получивший их с таким трудом гордо нёсся к своим, делясь радостью, и теперь все! хотели делать так же, как Цинцзин.
Шэнь Цинцю раскритиковал сладости и властной рукой запретил их на своём пике, не ограничивая своих адептов во фруктах. Персики, абрикосы, вишни, груши душистыми горками стояли на столах даже у младших учеников. Их доставка была намного дороже изготовления сладостей, но Цинцзин так баловал всех адептов, включая обычных прислужников.
Старейшине Муну хотелось скрежетать зубами, но ничего не поделать, если не можешь себе позволить фрукты — ты меньше, чем никто, и заслуживаешь насмешек в спину, как аскеты Кусин.
Демоны бы попрали эту гуеву закрытость пиков. То, что сделали мудрые предки, теперь использовалось Лордом Цинцзин против них же.
Орден объединял пики вместе, но каждый был совершенно самостоятелен, и лорды могли делать у себя всё, что захотят, совершенно не учитывая мнения остальных. А всё из-за секретов совершенствования — у каждого пика они были свои, и никто ими не желал делиться. Только глава Юэ имел право задавать вопросы или требовать. Остальные нет. Никто не делился знаниями, не проводил совместных занятий с учениками. Пики обменивались тем, что производили. Артефакты меняли на защиту Байчжань, или на красиво написанные справочники Цинцзин, или на помощь лекарей. Личные дружеские отношения становились краеугольным камнем успешного сотрудничества, а возникнут сложности — орден обязан поддержать всех.
Поэтому проникнуть на Цинцзин, не получив скандал, было невозможно, как и обязать пикового лорда рассказать, что именно он у себя творит. Только доказанное предательство или вред ученикам могли заставить главу ордена вмешаться в дела пика.
Старейшине Муну оставалось довольствоваться крохами слухов и надеяться, что они не пропустят ничего важного.
Но гуев Шэнь Цинцю был слишком быстр, он мчался вперёд словно ветер, совершая немыслимые поступки, не давая им опомниться и перевести дух.
Даже потеряв поддержку Байчжань и Цяньцао, старейшина Мун всё ещё верил в возможность реализации давнего плана. Как он был наивен!
Следующим Шэнь Цинцю выбрал для удара Ваньцзянь и сделал всё подло, как и положено гадюке Цинцзин.
Явившись в блеске силы, он потребовал! изготовить струны, фактически плюнул этим запросом в лицо всем оружейникам. Ваньцзянь — сильный пик, он мог дать отпор даже второму по силе пику, ведь он третий в очереди на старшинство.
Это была ещё одна упущенная возможность. Они могли пригласить главу Юэ, и тот призвал бы Шэнь Цинцю к порядку, лезть на другой пик и требовать было страшным нарушением всех принципов сотрудничества пиков. Их связывали доброе партнёрство, а не приказы и кары. В старых договорах это было особо прописано. Но Шэнь Цинцю плевал на них всех, и на древние традиции тоже. Тогда бы ещё они могли остановить зазнавшегося бессмертного, но глава Ваньцзянь захотел отомстить, он насмешкой швырнул в помощники Цинцю самого негодного ученика и крохотную кузню впридачу, надеясь насладиться унижением высокомерного книжника, ничего не понимающего в сложном кузнечном деле.
Тот вывернул разом ситуацию, в тот же день вылечив ученика — словно ткнул всем в морду — вы негодные старшие! А потом сделал эти гуевы струны! Вчерашний калека, взятый Шэнь Цинцю под крыло, играючи грел металл в ладонях, с лёгкостью удерживая раскалённый поток своей ци, на глазах выплетая что угодно.
Глава Ваньцзань взвыл, он ходил следом за учеником с таким выражением, будто готов рвать на голове волосы, а потом, не выдержав, сбежал к Му Цинфану пить. Он пил как свинья неделю, в то время как Шэнь Цинцю окончательно подчинял пик Ваньцзянь своей воле, так что никому в голову больше не пришло усомниться в его праве старшего.
Шэнь Цинцю ворвался на Ваньцзянь на рассвете, вытащив всех из кроватей и оттаскав за бороду главного старейшину. Он тыкал демонической ци им в лицо, и все дрожали от ужаса. Это преступление! Угроза совершенствованию учеников! Это не жалкие угрозы гадюки Цинцзин. Против провинившихся восстанет весь орден, все добродетельные заклинатели станут врагами, нигде оступившиеся не найдут спасения!
Шэнь Цинцю не сказал никому, а сам! решил проблему, сразу же став для старейшин, учителей и наставников пика подобным небожителю.
Старейшине Муну и возразить было нечего. Когда вернулся глава, было уже поздно: все ученики смотрели на адептов Цинцзин, раскрыв рот, стремясь подражать во всём, а те приходили на чужой пик как на свой и спокойно распоряжались всем. И Лорд Ваньцзянь не возразил, он сам готов был стать учеником Шэнь Цинцю, разом забыв обо всех планах заговорщиков.
Хотя смысл о них вспоминать? Уже стало слишком поздно…
Подчинив себе три самых сильных авторитетных пика, Шэнь Цинцю ненадолго затаился. Остальные пики тоже замерли, никто не осмеливался интересоваться делами лорда-гадюки, не хотели привлечь его внимание, чтобы он пришёл к ним сам. До всех долетали только восторги Му Цинфана, который пел Шэнь Цинцю хвалу, и отрывистые указания учеников Цинцзин, столь же прекрасных и отстранённых, как и их глава. Все выжидали. И правильно делали.
Хуаньхуа выступил против Цинцзин, и все увидели то, что скрывалось в глубинах бамбукового пика. К дворцу Хуаньхуа тот привёл целую армию — полсотни взрослых обученных заклинателей, полностью преданных своему главе. Теперь пик книжников был сильнее и Ваньцзяня, и Байчжань вместе взятых. Ну, может, и не сильнее, но лёгкой победы, выступи пик Цинцзин против ордена, им не видать.
Старейшина Мун тогда лишь усмехнулся — и не таких обламывали, там, где не пройдёт грубая сила, помогут сложные печати и артефакты. Тяньлан-цзюнь — сильнейший небесный демон — был спелёнут как младенец.
А Шэнь Цинцю словно смеялся над ними, он тут же, на их глазах, лично снёс защиту Хуаньхуа, будто говоря: что вы со мной сделаете? Даже если вам удастся меня схватить, я рву тысячелетнюю защиту ордена пальцами. Вам не удержать меня!
Явление двух Шэнь Цинцю, принятое старейшиной Муном поначалу за ловкую мистификацию, оказалось ещё одним планом в плане. Внешне безобидным, но хитроумным и коварным в своей сути. Теперь их даже не отравить — один обязательно выживет.
Хотя отравить Шэнь Цинцю и так было непросто, своей грубой прямолинейностью он открыто нарушал традиции. Чашечка чая — символ примирения и желания обсудить сложные вопросы наедине — отвергалась им не глядя. Никто из глав пиков и их старейшин не желал потерять лицо, получив небрежный отказ и насмешку в зелёных глазах.
Теперь, оглядывая прошлое, планы Шэнь Цинцю казались очевидными. Он явил второго брата, только когда перетянул самых сильных на свою сторону и заткнул рты всем недовольным. Что бы ни творил Шэнь Цинцю — никто его не остановит. Нет таких героев, не после того, как сам глава Юэ Цинъюань встал за его спиной.
Защита Приграничья — дело для самых достойных заклинателей, но Шэнь Цинцю и тут всё вывернул. Пик книжников очищал земли сам, личными договоренностями получая помощь. Он не делал как положено: составить письменный запрос к главе ордена, собрать совет глав пиков, всё подробно обсудить… Нет. Он продолжал действовать так, как будто он один и ему не нужна ничья помощь. И успешно справлялся, передавая освобождённые земли своим сторонникам из числа родни учеников. Не удивительно, что те готовы были Лорда Цинцзин носить на руках. А император, на чью помощь старейшина Мун очень рассчитывал, ничего не делал, он выжидал, а потом поставил генерала Лю — отца Лю Цингэ — во главе Приграничья Наместником. Совершенно непонятная интрига.
Сейчас лорд Цинцзин идёт в демонические земли, ломая старинные договоры, и тут он вывернул всё в свою пользу. Он в своём праве — демоны первыми нарушили соглашения и напали на орден. Действуя самостоятельно, Шэнь Цинцю творит собственную месть, позволяя ордену Цанцюн оставаться в стороне.
Но что последует за этим…
— О, Шэнь Цинцю — имя тебе коварство, — простонал старейшина Мун. Угадать, что сотворит лорд Цинцзин, он не смог ни разу.
Его мысли снова вернулись к прошлому.
Они бы могли успеть, сплотиться и придумать новый план, но Шэнь Цинцю был слишком быстр, он носился словно укушенный демоническим шершнем, за жалкие три месяца сделав то, что другие не могут сделать и за сто лет. Он вносил мельчайшие изменения то здесь, то там, и надо было отойти подальше, смотреть сквозь толщу прошедшего времени, чтобы вместо небрежных мазков проявилась картина.
Демоническая техника, так подходящая Шэнь Цинцю!
Приветив старых учеников с других пиков, он стал полностью независим. Ещё можно было потребовать возврата, ведь ученики принадлежали своим пикам и несли в себе секретные тайные знания своих учителей, но незаметно Цинцзин обзавёлся огромной армией. По слухам, там было больше пятисот взрослых совершенствующихся, обязанных всем Цинцзин. С такой армией и всем заклинательским школам вместе не совладать.
Вот и не смели главы возражать, сделав вид, что присваивать чужое совершенствование — нормально. Даже глава артефакторов только обиженно губы закусывала, не решаясь потребовать своего ученика назад.
Один глава Юэ словно не замечал происходящего. Да и что ему возражать, Цинцзин особо уважительно относился к первому пику, всячески подчёркивая его статус, выполняя все распоряжения, даже если был с ними не согласен, и не споря с главой ордена ни по одному вопросу.
«Что же делать?» — думал старейшина Мун, досадуя, что главы Сяньшу нет. Умная женщина была хитра и с самого начала не доверяла Шэнь Цинцю, ища за всеми его действиями злые козни. Как же она была права…
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю поднялся на самый верх пика к поминальной табличке со своим именем, что так и осталась лежать в небольшой нише, придерживаемая камнем. Он зажёг благовония, и дым закрутился вверх, а потом спиралью скользнул вниз, распластываясь над землёй, словно он тоже стремился туда, к самому важному на пике — его ученикам.
Шэнь Цзю провёл пальцами по вырезанному имени — уничтожить её не поднималась рука. Ему всегда было сложно расставаться с подаренными ему вещами. Хотя иметь свою похоронную табличку — дурная примета.
Шэнь Цзю окинул взглядом свой пик. А они неплохо потрудились: лечебница почти готова, репутация Цинцзин восстановлена, ученики сильны как никогда, а ещё защищены сверх меры. Шэнь Юань был настоящим маньяком защиты. Его не интересовали атакующие печати, он презрительно фыркал, когда слышал про огненные стрелы или водяные пули, и, поднимая глаза к небу, вздыхал, в который раз повторяя:
— Убить можно даже острым сучком, а вот защитить — задача посложнее.
Артефактная броня Хуаньхуа была разложена им на составляющие и разве что на зуб не попробована, а потом он начал эксперименты, соединяя несоединимое и заставляя работать крохотные кусочки по отдельности.
Это он придумывал защитный ошейник с браслетами, говоря непонятное про фиксацию ключевых точек ауры и навешивание именно на неё защиты. Артефактор Ма Сун, слушая рассуждения Шэнь Юаня, только рот разевал, а потом нёсся на Ваньцзянь, не обращая ни на кого внимания.
Ма Сун придумал нагрудник и странную, топорщащуюся иглами защиту на плечо, и короткую перчатку без пальцев для лучников и мечников-одноручников.
Они вдвоём с Шэнь Юанем рисовали схемы направления ци при нанесении ударов и делали странные маленькие щитки, закрывающие только шею, сердце или колени.
— Подвижность! — воздевал палец кверху Шэнь Юань, — подвижность защитит воина от нападения лучше, чем самый прочный щит. Чем легче броня, тем лучше! В идеале — чтобы она облегала тело как вторая кожа и была совсем неощутима, но до таких высот нам далеко, будем работать с тем, что есть. Подготовим полный комплект для учеников, которым грозит опасность, и облегчённый — для всех остальных. Люди чаще гибнут не от прямого удара, а от случайного.
И это оказалось правдой — воины Цинцзин, участвующие в схватках с демонами, перестали получать ранения. Даже юные байчжаньцы теперь скорее натрут ногу, чем демон сумеет повредить им.
Воспоминания о брате навевали улыбку и заставляли торопиться. Шэнь Цзю выдохнул капельку ци, отдавая подношение богам семи небес. Всё, о чём он мечтал — быть рядом с братом. Не важно, в хижине ли нищего, во дворце ли небесного владыки, пусть их посмертие будет так же крепко сплетено, как души сейчас…
Пик дышал Шэнь Юанем, даже духовная ци напоминала ци Шэнь Юаня — может, потому, что брат щедро ею делился, смешивая с природной и направляя, и её стало больше. Она искорками кружилась над драконьей духовной жилой, на которой стоял пик. В пещерах Линси её было меньше, чем здесь — на самой вершине пика. Стелющиеся колокольчики жили на самой чистой земле, и они нагло захватывали территорию бамбукового леса. Нежные цветы освещали тёмный лес и звенели головками рядом с бамбуковыми стеблями, бронзовки и светлячки пачкали лапки в их пыльце и от этого светились в два раза ярче. Скоро спать будет невозможно, придётся закрывать на ночь ставни. Но были и плюсы, теперь здесь могли расти самые капризные духовные растения, и Шэнь Цзю посадил на вершине, подальше от беспокойных учеников, несколько кустиков редкого духовного чая и любимые, горьковато пахнущие осенью хризантемы — основу лекарства от искажения ци.
Шэнь Цзю спустился вниз. Пик спал, даже неугомонные посетители гостиницы погасили огни в своих комнатах. А значит, ему пора. Он внимательно осмотрел бамбуковую хижину. Распоряжения написаны, мешочки цянькунь уложены самым необходимым. Одежды, изолирующие ци, он пошил. Вплёл все печати, которые знал, в самую основу ткани, теперь его походный комплект защитит не хуже доспехов Ваньцзянь. Вместо тяжёлой заколки главы пика он вышил ленту, а волосы сплёл в удобную косу, закрепив артефактной тесьмой, теперь ни крупицы его ци не сможет пожрать жадная демоническая земля.
Задания ученикам он подготовил.
Трое сильных преданных учеников — гордость пика Цинцзин, это больше, чем было у него, когда он сам вступил в должность главы пика. Они — хорошая поддержка Мин Фаню, а главный ученик уже доказал, что он вполне самостоятелен и отлично может справиться с управлением Цинцзин. Даже нападения демонов ему не страшны, оборону он организовывает отлично. Тем более, что и пик, и сам орден сейчас хорошо защищены.
В поддержку другими пиками Шэнь Цзю не особо верил — они, конечно, придут, но в конце, когда всё будет решено.
Оставался давний вопрос: брать Лю Цингэ или нет? Шэнь Цзю надолго задумался. Глава Байчжань лучше защитит орден, чем кто бы то ни было, но если кто и сможет безопасно пройти демонические земли, то это бог войны.
Шэнь Цзю окинул взглядом бамбуковую хижину. Он сделал всё, что должен, с остальным должны были справиться ученики. Тянуть больше нельзя. Шэнь Юаню нужна помощь. Два небесных демона — это слишком, даже для его возросшей силы. От нападения демонической армии они худо-бедно защитились, но и Тяньлан-цзюнь, и Ло Бинхэ были опасны и непредсказуемы.
Ему надо торопиться. Скоро очередное ежемесячное собрание пиков, и Шэнь Цзю был уверен, остальные главы сделают всё, чтобы он на нём точно был. Опять провокации и испытание его силы, ему жизненно необходимо успеть сформировать золотое ядро. Стать сильным, не слабее брата, а лучше сильнее.
Шэнь Цзю поморщился. «Придётся брать главу Байчжань с собой, — решил он. — Формирование золотого ядра — долгий процесс, и во время него я стану полностью беззащитен, а Лю Цингэ известен своей преданностью, в крайнем случае притащит в орден мой труп, в этом у него большой опыт», — Шэнь Цзю невесело усмехнулся. Он точно знал, как опасно и сложно формирование золотого ядра, как болят и надрываются во время неудачной попытки духовные вены. Многие погибали, поэтому мало кто рисковал. А ведь можно не только погибнуть, но и потерять всю с таким трудом накопленную ци.
Шэнь Цзю черкнул пару строк в двухсторонний свиток связи с Байчжань. Он не хотел привлекать к ним внимания, поэтому велел Лю Цингэ ждать его в городке недалеко от Хуаньхуа. Им всё равно надо бы заехать в поместье Лю, взять клятвы у остальных членов семьи, нагнать генерала Лю в Приграничье и дать инструкции. А то как бы вразнос не пошёл. Шэнь Цзю не понравился совершенно больной взгляд генерала при их последней встрече. То, что клятвы дал — это, конечно, хорошо, но лучше проверить, как он понял задачу. Не хотелось бы получить проблемы на самом последнем этапе захвата власти в Приграничье.
Сюя легла под ноги. Он летел так низко, что его тень не выделялась среди теней деревьев. Шэнь Цзю, незамеченный никем, покинул пик.
* Нин Инъин *
Жизнь разделилась на до и после. До — когда всё было хорошо. Шицзунь показывал сказки, помогал и обучал, снисходительно не замечая их шалости и нарушения правил. Их неразлучная троица могла бегать на чужой пик без спроса, с горящими глазами таскать длинные свитки расчётов даже в трапезную. И то, что Ван Цзунь был учеником чужого пика, никого не волновало, они дружной группкой из трёх человек перемещались с одного пика на другой, а учителя делали вид, что всё в порядке. А потом настало после… Ло Бинхэ исчез в Бездне, и всё поменялось. Старший глава перестал улыбаться совсем, а младший так лихорадочно искал новое, что становилось страшно за него. Ему всё было мало: новейшее лечение, артефакты, печати, защита и спасительные огни. Он не спал и не ел, целыми днями пропадая в мастерской, а потом врывался на Ваньцзянь… Кичливые кузнецы убедились, что для Лорда Цинцзин нет ничего невозможного. Возмущённый чужой глупостью, он плавил металл сам, не обращая внимания на шокированные взгляды, небрежно сплетал два-три вида металла в косу, а потом плющил их, превращая в тонкое лезвие или плоские острые диски, столь маленькие, что они помещались на ладони. Вэй Цинвэй потрясённо смотрел, как вокруг главы Цинзин вращались крохотные кинжалы, каждым из которых тот с лёгкостью управлял, а потом те соединились в длинную палку, сверху петля за петлёй лёг толстый шнур, и смертельно опасное древко превратилось в обычный шест.
Ученики Цинцзин не понимали чужое недоумение — все, кто посещал тренировки главы Цинцзин, так умели. Сотню лезвий под контроль взять они пока не могли, но Нин Инъин сама с лёгкостью управляла тремя листками, которые кружились вокруг, защищая её от всего. А глупцы с Ваньцзянь вместо того, чтобы упорно тренироваться, упорствовали в своей лености — не зря шицзунь на них постоянно ругается.
Вот только всё это не отвлекало от главного — она отчаянно скучала по Ло Бинхэ. Ван Цзунь, ученик Ваньцзянь, был хорошим юношей — ответственным, надёжным, и она даже не отказала ему в ухаживаниях, но А-Ло — её любимый шиди…
Всё напоминало о нём, ей нигде не было покоя, ей виделась его улыбка в пестроте ветвей бамбука, казалось, что он её зовёт, его фигура мерещилась за каждым поворотом.
Жизнь продолжалась.
Ученики Байчжань поначалу осмеливались спорить, а без крепкого кулака Бинхэ донести до них смысл поставленной задачи было трудно. Но они справились. Кулаки Сан Цзина оказались ничем не хуже. Он предпочитал раздавать оплеухи, а потом и вовсе взял на вооружение искры ци, которыми шицзунь подбадривал медлительных учеников. Байчжаню оставалось почёсывать мягкое место и, ворча, делать, что сказали. А потом, когда старейшина Байчжань стал выполнять распоряжения лорда Цинцзин — и ученики оттаяли, теперь забияки с пика Байчжань сами стремились помочь во всём.
Нин Инъин сама взяла на себя заботу о шицзунях. Мин Фань был постоянно занят, старшие ученики выполняли поручения, а кто лордам Цинцзин поесть принесёт или духовного чаю нальёт, напомнит об отдыхе?..
Сердце рвалось к Ло Бинхэ, Ван Цзунь молчаливо её поддерживал, а она делала что могла: незаметно прибирала бамбуковую хижину, раскладывала записи и внимательно слушала, если глава Цинцзин обращался к ней в своих рассуждениях, а потом бежала на Ваньцзянь. Ведь веер А-Ло действительно мог летать, как и наборные мечи, ради которых младший глава Цинцзин не спал сутками и гонял кузнецов чуть ли не мечом, требуя делать, как он сказал.
Нин Инъин очень уважала учителя, но Ло Бинхэ… Как они могли его оставить одного в пасти ужасной Бездны?! Лорд Цинцзин сам много раз говорил: Цинцзин не бросает своих!
А потом её как холодной водой окатило. Крохотные кусочки событий сложились в общую картину: мечи, которые могли летать в демонических землях, вылеченные сильные опытные воины, артефактная защита от внезапного нападения, лечение от самых страшных демонических ран, ради которых младший глава из кожи выворачивался. Осторожные расспросы Чэнь Вэя звучали сигнальным барабаном — Цинцзин собирается в Бездну, поняла она!
Но она давно не маленький ребенок. Нин Инъин даже жениху ничего не сказала, она выбрала момент и подошла к Мин Фаню:
— Шисюн, наборные мечи Ваньцзянь умеют летать в демонических землях.
— Догадалась, — вздохнул Мин Фань.
Нин Инъин чуть не завизжала от радости. В стратегиях вэйци, которыми славился пик учёности, она была не особо сильна, но не зря учитель вколачивал в её пустую голову сложную науку. Она смогла сообразить. Сама.
— Не вздумай никому сказать.
— Я могу помочь, — Нин Инъин не ожидала, что старший согласится, но попробовать она должна была.
Мин Фань надолго замолчал, он сложил руки за спину и смотрел далеко вперёд, подняв голову, точно так же, как делал старший Лорд Цинцзин, когда задумывался, а потом продолжил:
— Мешочки цянькунь надо сшить в достаточном количестве, и… — он долго раздумывал, словно сомневаясь, надо ей говорить или нет, — Лорд Цинцзин уйдёт неожиданно. Он оставит распоряжения и исчезнет, когда никого не будет рядом. Сообщи сразу, как только заметишь!
— Хорошо, но только я пойду с вами! — Нин Инъин точно знала, что, если не настоит, боевые братья её оставят дома, а она не бесполезная! У неё уже получается немного летать на боевом веере, и она может поставить на защиту уже целых три листа. Это был хороший результат — у самого Мин Фаня было десять.
— Посмотрим, — бросил взгляд Мин Фань.
«Не отказал, — радовалась девушка, — я буду стараться и сделаю так, что он не сможет меня оставить на пике!»
Нин Инъин осторожно постучала, но бамбуковая хижина казалась пустой. Она тихо вошла, осторожно поставив поднос с едой. И сразу увидела непорядок — бумаг не было! Сердце тревожно заныло. Девушка посмотрела вокруг — на первый взгляд обычный рассеянный беспорядок, в котором жил старший глава, но стол, обычно заваленный свитками, был сейчас совершенно свободен, а на дальнем высоком столе стопкой высились аккуратно сложенные бумаги. Стоило ей бросить взгляд и увидеть надпись: «Распоряжение», она поняла, о чём её предупреждал Мин Фань — лорд Цинцзин просто улетел и никому ничего не сказал!
Она бросилась вон из хижины, Мин Фаня опять не было на пике, к кому ей обратиться?! Слёзы застилали глаза.
— Шимэй, что случилось, — Сан Цзин, самый сильный из старших учеников, успел её перехватить, не дав бегать в панике по пику, внося сумятицу.
— Шицзунь! Он ушёл и не сказал никому, он же не вернётся… — рыдала Нин Инъин, осознав, что, кроме исчезнувшего Ло Бинхэ, мог так же пропасть навсегда в страшных землях демонов и её любимый учитель.
— Не говори глупости, — Сан Цзин смотрел спокойно, — вытри глазки и попей чаю. Мне надо увидеть распоряжения, которые оставил учитель. Мы всё решим.
* Цянь Чао *
Лекарь оказался прав — паралич после первого лечения не продлился и неделю, а потом его опять латали — и было так больно, будто Лорд Цинцзин залез в его раны руками. Из него вырезали наживую куски плоти, он орал в голос, и ему совсем не было стыдно — так быстрее покидала его тело демоническая ци. Потом младший глава долго колдовал над шрамом на лице, и от багрового ужасного нароста осталось только воспоминание. Красавчиком Цянь Чао не стал, но и перестал пугать прохожих своим видом, от шрама осталась белая ниточка, а лекари говорили, что и цвет глаза может вернуться.
Сейчас Цянь Чао стоял в стороне, внимательно глядя на обоих глав пика.
«Всё же они слишком похожи», — думал он.
У него долго было ощущение, что Лорд Цинцзин — восторженный простак, повёрнутый на изучении нового, который ради интереса и своего убийцу с того света вытащит, совершенно оторванный от жизни. Так он считал только до того момента, когда в его палатку вошёл второй Шэнь Цинцю.
— Клятву служения, — потребовал тот, смеряя холодным взглядом. И стоило пиковому лорду увидеть сомнение в глазах, как его духовный меч вылетел из ножен, направляя остриё прямо в шею.
Цянь Чао дёрнулся, только сейчас вспомнив — его собственные духовные мечи ему так и не вернули. Он полностью беззащитен!
— Мой брат бывает слишком милостивым с отребьем, которого изгнали из семьи, а наниматель обвинил в предательстве. Не будет клятвы — и твой путь закончится здесь!
«Гуев Лорд Цинцзин, успел навести справки! Но правда его явно не интересовала — повторяет злые наветы, змея!»
— Убивай, — разъярился тогда Цянь Чао, — не собираюсь становиться рабом даже ради спасения жизни!
— Разве можно ждать благодарности от предателя, — презрительно бросил лорд, — пять лет служения, и ты навсегда покидаешь пик, — надменно усмехнулся высокомерный глава Цинцзин.
Цянь Чао затрясло от ярости, вот почему он терпеть не мог книжников и обратился за помощью только когда понял — выхода нет.
— Я… — начал Цянь Чао, собираясь согласиться. Как бы его ни злила унизительная ситуация и беспочвенные обвинения, пять лет служения — ничто по сравнению с выигранными у смерти двумя веками жизни.
Бессмертные жили долго. Не сумел вознестись, и лет пятьсот у тебя есть в запасе, может, ещё подвернётся шанс вырасти в силе и присоединиться к небожителям. Теперь, когда Цянь Чао перестал медленно умирать от отравления демонической ци, у него точно было лет сто, а если лекари не врут, то и все двести. Отдать пять лет Цинцзин — справедливая плата. Цань Чао хоть и был с Байчжань, но такие вещи он понимал.
Лорд Цинцзин же сделал свои выводы:
— Смеешь выгадывать… Тогда я лишу тебя совершенствования прямо сейчас, а без него ты долго не протянешь.
— Но нельзя забрать совершенствование и вырвать золотое ядро, — Цянь Чао начал говорить уверено, но в конце фразы сам засомневался. Лорд Цинцзин смотрел, и в глазах его бушевало зелёное пламя, хотя ни тени эмоций не отражалось на его лице. Теперь Цянь Чао испугался по-настоящему:
«А вдруг и вправду может, кто знает, какие тайные знания нашёл книжник в древних свитках.»
— Тупоголовый, как и все байчжаньцы! Всё, что уже сделано для тебя, считается невозможным. Не трать моё время!
Цянь Чао смотрел на этого невысокого и слабого на вид бессмертного и понимал, что у него нет выхода. Или он принесёт клятву, или… А вот дальше думать не хотелось. Но благотворительностью тут и не пахло, каждую каплю ци, пущенную по его венам, придётся отработать. Лорд Цинцзин выглядел как человек, привыкший получать свои долги, да ещё и с процентами.
Лорд Цинцзин счёл, что время, выделенное на раздумье, затянулось, он едва заметно двинул плечом, Сюя зазвенела…
— Я клянусь! — торопливо произнёс Цянь Чао. — Клянусь своим золотым ядром верой и правдой пять лет служить Цинцзин, выполнять все приказы лордов пика. Словом и делом отстаивать интересы пика Цинцзин!
Искры ци рассыпались по смуглой коже вязью, оплетая духовные вены, тонкая золотисто-зелёная ниточка, словно вышитая ветвь бамбука, поднималась по руке. Цянь Чао аж присвистнул, очень редко клятва имела физическое воплощение — это сколько же силы у пикового лорда?
— Ты становишься тенью лекаря Тан Хуана, если хоть волос с его головы упадёт, считай, что ты нарушил свою клятву, — сказал лорд Цинцзин и вышел, Сюя вылетела следом.
Цянь Чао рухнул на узкую койку, чувствуя, что вспотел.
— Ничего себе книжник, — простонал он, — такой и Лорда Байчжань с лёгкостью заткнёт за пояс.
Потом долгое время он только и делал, что наблюдал за братьями. Слишком разные, но абсолютно похожие. А вязь клятвы он видел на руках многих. Он сам — наивный дурак, думал, что все здесь добренькие, а лорд Цинцзин привечает бывших бродяг так просто, и почему-то никто из отщепенцев не устраивал неприятностей, словно, попав на пик мудрецов и книжников, впитали с воздухом его науку.
— Хитёр стратег Цинцзин! — хохотал Цянь Чао над такими же, как он, недотёпами.
Ему было грех жаловаться. Жизнь на пике, по сравнению с тем, где он жил раньше, была райской, совершенствование прирастало словно само, всего лишь присоединяйся дважды в день к тренировкам. Да и мечи ему вернули сразу, как произнёс клятву. Обязанности были просты — лупи демонов, пресекай беспорядки и защищай лекарей, особенно одного, у которого язык длиннее и ядовитее хвоста хули-цзин.
Вот только зачем столько людей? В некоторых армиях смертных народа было меньше, чем на пике Цинцзин. А ведь людей становилось только больше, это раньше он был одним-единственным бывшим учеником с Байчжань, теперь таких пришло не менее пятидесяти. Ещё эти тренировки защиты от нападений, которые проводит Лю Цингэ. Грамотно, надо сказать, проводит. Это Цянь Чао как бывший глава стражи южной крепости говорит.
Цянь Чао подумал-подумал и решил спросить умного человека, ему всё равно не догадаться, пусть книжник сам скажет, если захочет и посчитает достойным.
— Лорд Цинцзин, — поклонился он, входя в бамбуковую хижину.
Это был ещё один из неожиданных плюсов принятых им одежд ученика пика Цинцзин. Чужаки встречи с главой бамбукового пика ждали неделями, а ученики могли прийти в любое время.
Глава был занят, он раздражённо махнул рукой, указывая на низкое кресло напротив:
— Чего тебе? — произнёс он, не отрывая взгляда от бумаг.
— Цинцзин готовится к войне? Кто и когда нападёт? Мы можем подготовить более совершенную оборону.
— Кто подсказал?
— Сам сообразил, — обиделся Цянь Чао. Он знал, что Цинцзин считал Байчжань недалёкими, но не настолько же. Война — их работа.
— Ну раз так… Мы ждём нападения армии демонов.
— В течении пяти лет? — догадался Цянь Чао.
— Совершенно верно, — и лорд, словно сам себе под нос, добавил, — неужели общение с учениками Цинцзин способно поднять интеллектуальный уровень даже у байчжаньцев?..
— Но надо же что-то делать, готовиться, тренироваться, — возмутился воин такому легкомысленному отношению к будущей войне у книжников.
Шэнь Цинцю вздохнул и поднял глаза к потолку.
— Мы готовимся. Хочешь помочь — подойди к Лю Цингэ, он отвечает за оборону школы. И я запрещаю рассказывать ему о своих догадках. Нападение — это всего лишь наше предположение. У нас нет пока точной информации.
Так Цянь Чао снова погрузился в прекрасный мир постоянных боёв, разработок хитрых ловушек и уровней обороны. Это было так прекрасно, что он забывал спать, обдумывая всё новые варианты защиты и сигнальных печатей для дальних подступов.
Они часами сидели с Лю Цингэ над подробной картой Цанцюн.
— Может, в соседних городах тоже разместим? — задумчиво сказал Цянь Чао.
— Только чтобы их никто не заметил, а то спугнём демонов, — у Лю Цингэ загорелись глаза.
— Ловушка, — Цянь Чао почувствовал трепет предвкушения, словно они уже начали охоту на скрывающихся демонов. — Беззвучные и незаметные печати!
— Таких ещё никто не делал, — расстроенно сказал Лю Цингэ, отодвигаясь от стола.
— На Цинзин слово «невозможно» — табу, — хитро улыбнулся Цянь Чао.
Младший лорд пика сразу включился в задачу, и у них даже стало что-то получаться.
Сейчас Цянь Чао увидел необычную озабоченную суетливость учеников Цинцзин, он остановил ближайшего и услышал торопливое:
— Глава Цинцзин ушёл в Бездну, мы готовимся выдвинуться следом!
Цянь Чао только рот открыл.
На Цинцзин всё было не так, как везде. Это в других местах с ним даже здороваться боялись, уважительно кланялись издалека и не подходили близко. На пике учёных младший глава к нему относился как к попавшему в беду по собственной глупости несмышлёнышу, а старший — как здоровому болвану. Но и тот, и другой отказывались считать его опасным, подумаешь, ходит рядом человек-гора в пару бу* ростом.(Цянь Чао себе сильно льстит, он всего-то чуть выше двух метров ростом. 1 Бу = 1 и ⅔ метра.) Лекари над ним насмешничали, и первым среди них был Тан Хуан, а ученики Цинцзин терпеливо вздыхали, готовясь в который раз рассказать то, что все знали. Даже мелкая Нин Инъин бестрепетно приносила распоряжения, а Мин Фань и вовсе отдавал приказы в такой же манере, что и старший пиковый лорд, не задумываясь, что такой гигант может его прибить щелчком пальцев.
Цянь Чао покачал головой, решив, что это не его дело — на поход в Бездну уговора не было, но рядом со своей палаткой натолкнулся на Тан Хуана, тот явно его ждал:
— Ну что, ты готов к походу? — накинулся с вопросами лекарь, — я уже всё сложил.
— Ну и зря, — спокойно сказал Цянь Чао, отодвигая беспокойного юношу в сторону и заходя внутрь, — какая Бездна? Еле от демонической ци вылечились.
— Ты не собираешься идти? — округлил глаза Тан Хуан, врываясь в палатку следом, — останешься на пике?
— Нет, я сам полезу демоническим тварям в пасть, — ехидно ответил Цянь Чао, копируя любимые интонации лекаря.
— Ты дурак! Какие твари?! Ты видел, сколько у нас людей? Мы там тракт протопчем ногами — никто и носа высунуть не посмеет.
Цянь Чао задумался, рациональное звено в словах лекаря определённо было, вот только не всё так просто:
— А демоническая ци? Это детишки там не бывали, — великан мотнул головой в сторону общежитий, — ты-то должен помнить — сама земля силу вытягивает.
— Иногда разговариваешь с тобой — достойный образованный последователь Цинцзин, а потом всё проходит — словно с попугаем говорю. Я тебе сто раз объяснял про здешние медитации и тренировки, ты уже всё забыл?!
Цянь Чао упрямо смотрел перед собой, совершенно не понимая, как связаны поход в демонические земли и медитации, которые проводил младший глава пика или его главный ученик, иногда даже У Мин за них брался, но у него получалось хуже всех.
Тан Хуан закатил глаза:
— Вот упрямый боров! Это особые лечебные тренировки, разработанные Лордом Цинцзин. Они ускоряют процесс совершенствования, укрепляют духовные вены, учат правильному направлению потока ци, но самое главное — обучают зацикливать поток внутри себя, не позволяя выйти наружу и крупице ци. Ты что, не замечал: когда вылетаешь за пределы пика — закрываешься, а стоит вернуться в богатую ци среду — опять начинаешь смешивать свою ци с природной, концентрируя внутри.
Цянь Чао посмотрел недоверчиво:
— Не до того мне было, всё чью-то задницу из передряг вытаскивал и демонам рожи бил.
— За что мне это? — воздел руки Тан Хуан, — сам же рассказывал про упоение боем, особую технику совершенствования, которой может овладеть сильный воин, когда растворяется в битве. Это то же самое, но подходит для всех и драться не надо.
Цянь Чао и не думал принимать слова лекаря на веру, их он обдумает позже и других знающих людей расспросит. Но если демонические земли ему не повредят, сходить-то интересно. Мало кто бывал на той стороне, только легендарные заклинатели прошлого, а они, обычные совершенствующиеся — на день-два всего залетали и быстро обратно, пока не сожрала всю ци демоническая земля.
— Ты думаешь, мне стоит идти?
— Ну конечно! — рассмеялся Тан Хуан. — Такое событие! Когда ещё безопасно посмотришь на Бездну? Да и что нам сделают демонические земли? Дипломаты так всех заболтают, что демонические твари сами убегут. Сильные и глупые напорются на твои мечи и на мечи остальных воинов, а если что случится, у нас такое количество лекарей — из Диюя достанем, это даже без учёта учеников Цинцзин, те один раз сыграют — и нет демонической ци.
Цянь Чао тоже рассмеялся. В таком пересказе получалось, что и не поход в Бездну им предстоит, а увеселительная прогулка.
А Цинцзин, тем временем, собирался в отряды. Быстро и организованно. Все внутренние ученики вернулись на пик, внешние встали тут же, надеясь, что и их позовут. Но Мин Фань предупредил, что возьмут только лучших.
Цянь Чао подошёл вразвалочку, считая, что делает большое одолжение, остальные воины потянулись следом. Решиться было страшно, особенно после мучительной боли от отравления, но многие хотели посмотреть на Бездну.
— Главный ученик, — обратился Цянь Чао, — про нас не забудь, скажи, куда нам встать.
Мин Фань развернулся, он смерил взглядом подошедшую толпу. Не менее двухсот человек захотели присоединиться.
— Только если будете беспрекословно слушаться! — жёстко ответил главный ученик Цинцзин.
«Силён малец, — уважительно кивнул Цянь Чао, — чувствуется школа старшего лорда Цинцзин. А бахвальство это или нет, мы увидим в демонических землях. Там все своё нутро кажут*.» ( Не ошибка. Устаревшее, то же, что и «показывают». Мне эта короткая форма кажется очень ёмкой.)
Примечания:
Логическое продолжение главы 15.
Мы вернулись в реальность :)
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Юань *
Впереди действительно были демоны, но на каждом был криво намалёванный знак Цинцзин. Он искренне надеялся, что у него галлюцинации из-за жары и пыли или местное солнце играет шутки, хитро преломляя свет.
— Разбиваем лагерь, — велел он, даже не посмотрев на проводников.
— Здесь, господин?
— Здесь-здесь! — Шэнь Юань посмотрел вокруг — сидеть посреди этого месива пыли, грязи и песка не хотелось. Он собрал ци вокруг себя обручем и с силой ударил ею по земле, сбивая прибитую пыль в стороны. Грязь полетела хлопьями, песок с шелестом ссыпался вниз, поднялся ветер, и снова всё стихло. Они втроём оказались посередине совершенно чистой дороги, выложенной древними камнями.
Шэнь Юань достал стул из мешочка цянькунь и сел ровно посередине дороги, дожидаясь всадников.
— Чаю мне сделайте! — велел он, не оборачиваясь.
Проводники неслышными тенями засуетились вокруг поклажи.
* * *
Демоны спешили как могли. Их охватили азарт и жажда победы, они косили глазами на мчащихся рядом соперников и подгоняли своих скакунов. Девиц держали как придётся, в пылу гонки не до них было. Особенно не повезло той, чей отец восседал на подобии страуса — твари, похожей на птицу с длинными ногами и клювом, полным острых зубов. Бежал этот монстр очень быстро, вот только никакого седла на нём не закрепишь, держаться приходилось, обхватив ногами жирную тушку, а возьмёшься за перья — монстр взбесится и разобьёт осмелившимся голову. Вот и приходилось несчастной девице болтаться на плече отца.
Кланы покрупнее, организовавшие большой выезд, тоже проигрывали: беговой ящер мог бежать быстро, но кавалькада из пяти или десяти растягивалась, неизбежно отставая. Хорошо, если один вырывался вперёд, но чаще всего нет. А ведь вожди хотели произвести впечатление. Они украшали скакунов попонами, флагами и дорогими украшениями, вроде черепов редких монстров с клыками, рогами или даже бивнями. Теперь же эта красота безжалостно сбрасывалась на землю — победа была важнее.
Поднятые клубы пыли перекрывали обзор, но дорога была прямой. Тут в лицо ударила духовная ци, смешанная с пылью и грязью, демоны притормозили, отплёвываясь. Тот, кого они искали, сидел посередине чистейшей дороги, на которой впервые за прошедшие со времени укладки века стали видны каменные плиты.
Всё же инерция мышления мешает всем, почему-то демоны были уверены, что их встретит герой — груда мышц, высокий рост и огромные рога, украшающие голову, то есть настоящий демон-победитель монстров.
Посередине дороги сидел человек, по меркам демонов невысокий и мелкий.
* Шэнь Юань *
Демоны придержали своих скакунов, перейдя на шаг, а потом и вовсе встали напротив в паре десятков шагов, плотной стеной перегородив дорогу, но не осмеливаясь подойти ближе. Верховые монстры ревели, они били копытами и лапами, злобно щерили пасти, пуская искры ноздрями. Только сейчас доскакавшие задние демоны напирали на передних, те стойко сохраняли строй, удерживая любопытствующих силой своих мышц. Не повезло мелкой демонице. Очередной толчок, она не удержалась на плече отца и кубарем свалилась прямо перед заклинателем. Демоны вздрогнули, отступая.
Её лицо приобрела зеленоватый оттенок, она и стоять не могла — голова кружилась, её мутило. Шэнь Юань только вздохнул.
«Ещё одну больную припёрли. Что за мир такой? Почему концентрация идиотов на квадратный метр такая высокая? И все рядом со мной.»
Эти неслись навстречу с таким энтузиазмом и скоростью, что Шэнь Юань подозревал, что посередине этой толпы запрятан дракон — кто-то же должен выдавать эти клубы дыма.
«Теперь стоят напротив, лупают глазами. Швырнули под ноги очередную демоницу, они действительно проверяют, буду я её есть или нет?» В такие моменты Шэнь Юань вспоминал старейшин ордена почти с любовью: хоть идиоты, но свои, и не таскают ему девиц.
Он неспешно допил чашку чая, чувствуя, как возвращаются силы. Проводники прятались у него за спиной и прижимались так сильно, что Шэнь Юань ощущал их дыхание.
— Ещё чаю, и достаньте что-нибудь поесть! — велел он, вставая.
Девице он намотал знак Цинцзин на руку, проклиная в душе своё милосердие: на голову же садятся.
И точно! Увидев, что он ничего не сделал демонице, к его ногам, словно перезрелые плоды с дерева, посыпались больные демонические особы. А первая даже спасибо не сказала, молча отползла в сторону.
Это переполнило чашу терпения Шэнь Юаня — как девиц к нему тащить, так демоны первыми несутся, а отвечать на его вопросы никто не торопится. Он по демоническим землям уже сколько времени болтается, и ни на шаг не приблизился к небесному демону. Достали!
— Где Тяньлан-цзюнь? — рявкнул он, не замечая, как наливаются зелёным его глаза.
Крохотная толика духовной силы, вложенная в слова — и демонов, стоявших вокруг, словно ветром сдуло. Они разбегались, причитая:
— Шэнь Цин-цзюн гневается, прячьтесь!
* * *
Фэн Ли-чи подъехал последним, хороших верховых монстров в его племени не было, но он не хотел ударить в грязь лицом перед новым владыкой — Шэнь Цин-цзюнем, поэтому подготовил повозку. Остальные боялись оскорбить таким подношением заклинателя, а Фэн Ли-чи рассудил, что для утех с гаремом потребуется место, а в дороге лучшего, чем добротная повозка, не найти.
Страшное явление силы Шэнь Юаня он пропустил, повозку поставил поблизости, демоницу оставил внутри и с чувством выполненного долга поспешил за остальными. На обоих бортах повозки был начертан и символ Цинцзин, и знак его племени. Его дар было невозможно не заметить.
* Шэнь Юань *
Была бы стена — Шэнь Юань начал бы в неё биться головой. Где ему искать Тяньлан-цзюня?!
— Господин, это Вам оставили, — проводники преисполнились уважением к заклинателю, которому даже демоны дары оставляют.
Очередная демоница пряталась внутри, Шэнь Юань только глаза закатил:
— Вон! — рыкнул он, указав рукой в ту сторону, куда отступили остальные демоны — те так и стояли неподалёку, не спеша совсем уходить, — пошла прочь!
Девушка опустила красивые ушки с кисточками и, понурившись, пошла прочь.
— Грузитесь! Дальше в повозке поедем, — Шэнь Юань подхватил появившуюся чашку чая и поморщился — всё же заваривать духовный чай проводники не умели. Шэнь Цзю совсем его избаловал — после чая брата этот напоминал помои.
— Господин, а как этими зверюгами править? Им руку протяни — сожрут! — младший проводник испуганно косился на ездовых монстров.
Мысли о брате всегда успокаивали Шэнь Юаня и напоминали, зачем он мучается.
— Эй ты, — обратился он к девушке, которая не успела уйти далеко, — править умеешь?
Девица поспешно закивала головой и несмело улыбнулась, показывая маленькие клычки.
— Тогда иди сюда, с нами поедешь, — демоница расцвела и бросилась назад со всей возможной скоростью.
Шэнь Юань только удивлённо приподнял бровь — как мало некоторым надо для счастья. Вот у него задача посложнее, он понятия не имеет, как найти на этих огромных территориях Тяньлан-цзюня, и никто ему помогать не торопится. В любых нормальных новеллах обязательно появится местный житель, который как на духу выложит всё. Безобидно выглядящий старичок расскажет про императоров, сильнейших воинов и древние капища, полные драгоценностей и артефактов. И только ему, Шэнь Юаню, приходится всё делать самому.
Что за невезуха!
Примечания:
О рогатых демонах упоминается в 4 главе, они же толстолобые.
Бета: лапки приложены.
* Цзючжун-цзюнь *
Творилось что-то непонятное. Демоны Приграничья притащили его лучшего сотника раненым и без сознания. И никаких намёков, куда делась остальная сотня воинов. Он послал отряд проверить — никаких следов, словно тот раненым упал прямо с неба. А рогатые демоны, что его нашли, осмелились торговаться и спорить, требуя себе награду, да получше!
Цзючжун-цзюнь был зол и скор на расправу, но слишком уж многочисленным было это племя, они и Тяньлан-цзюню не покорились. Стоят друг за дружку горой, одного прибьёшь — всё племя выступит против, грибоеды несчастные. Пришлось им отдать человеческие товары, и не тряпки тем потребовались, а наилучшие оплетённые металлом палицы и металлическая же, сияющая синью утварь.
— Козлороги, — выругался Цзючжун-цзюнь, он бы рад вышвырнуть наглецов ни с чем, но в Приграничье пропал отряд, вдруг и остальные где-то появятся. Лучше он заплатит сейчас, а рогатые оставят в живых раненых и подадут ему весточку.
Как назло, раны сотника оказались слишком серьёзными, и демон долго не приходил в сознание, заставляя своего Цзюня метаться рядом с лежанкой больного, придумывая способы привести его в сознание побыстрее. Прижигание огнём не помогло, а от лепестков лютика демонического тот заснул ещё крепче.
Очень скоро Цзючжун-цзюнь забыл про раненого, погребённый под срочными донесениями. Плохие новости посыпались как из рога изобилия. Его отряды, отправленные в Приграничье, разбивались один за другим.
Цзючжун-цзюнь зубами скрипел от злости. Мерзкие людишки опять нарушили соглашение, и плевать, что оно было даже не произнесено вслух. Очевидно же, если ледяным демонам дозволялось грабить купеческие караваны, то им — демонам центральных земель — оставалось Приграничье. Лживые человечки опять всё переиграли!
Заклинатели вдруг вспомнили, что Приграничье — их земля, и с неожиданной силой и жестокостью очищали одно поместье за другим. С демонами они не церемонились — убивали на месте или заставляли спасаться в открывшихся проходах в демонические земли. Им было плевать, куда тот вёл, а мигрирующих проходов в это время года было слишком много.
Мигрирующему проходу было всё равно, куда открыться: жаркая пустыня, дно кровавого озера, гнездо ракоскорпионов, пасть тигрольва или двор дворца. Потрёпанные, измученные, чудом выжившие жалкие остатки отрядов появлялись в его дворце после разгромного поражения в Приграничье и долгих мытарств в демонических землях.
Цзючжун-цзюнь готов был сам отправиться с отрядом. Он мечтал вырвать сердце своего врага и сожрать его живым, но слабые подлые заклинатели действовали слишком быстро. Когда все спасшиеся собрались в его дворце, воевать стало незачем. Приграничье полностью перешло под власть заклинателей ордена Цанцюн. И что ещё хуже, им руководил Лорд Цинцзин.
Цзючжун-цзюнь скрипел зубами от злости, мерзкий книжник и тут отметился. Историями, как пиковый лорд расправился с сотней бойцов, священной демоницей и старейшинами, теперь пугают демонят. Заклинатель действовал в лучших демонических традициях — неотвратимо, жестоко и кроваво. Демоны были так впечатлены, что дали главе Цинцзин прозвище Шэнь Цин-цзюнь. А теперь, после захвата Приграничья, его репутация среди демонов взлетела до небес.
Цзючжун-цзюнь стукнул рукой по мраморной плите, что лежала на грубых козлах, имитируя стол. Деревянные человеческие столики были слишком хрупкими, а владыка центральных демонических земель не отличался сдержанным нравом.
Плита загудела.
Его дочурка Ша Хуалин — была одной из многочисленных отпрысков, которых он и по именам обычно не помнил. Но она оказалась сильной, талантливой и настолько походила на папеньку, что первым делом попыталась заполучить его трон*. ( Не совсем верно, но «власть» — звучит странно. Там право сильного, кто сильный, тот и царь.)
Ожидаемо, в поединке за звание Сильнейшего она ему проиграла. Вот он и сослал её подальше в Дикие земли. Конечно же, строптивая демоница не послушалась. Она так заболтала двух его старейшин, что те и сами перешли на её сторону, и переманили сотню солдат его армии. Глупой девице было мало одного поражения, она кинула вызов сильнейшему ордену заклинателей. Новичкам везёт — Ша Хуалин смогла проникнуть в школу, а вот там всё пошло не по плану. Девицу порезали на ленточки, точно такие же, что она любила носить, смущая своим видом даже демонов. Там же сгинули двое старейшин и сотня хороших бойцов. Выжившие рассказывали страшные вещи о неземном могуществе Шэнь Цин-цзюня, а очевидцы в красках описывали кровавый дождь, который шёл над Цюндином три дня.
Цзючжун-цзюнь не столь доверчив, чтобы верить этим историям. Он был в какой-то мере даже благодарен пиковым лордам, они избавили его от проблемы. Уж слишком упрямый характер был у девицы, своих попыток свергнуть его власть она бы не оставила и рано или поздно или погибла бы уже от его меча, или добилась бы своего. Но и спустить убийство дочери он не мог, демонические традиции обязывали его вершить месть.
Месть могла подождать лет пять или десять, пока он накопит достаточные силы, объединит больше демонических племён, переманит на свою сторону остальных владык демонических земель.
Вот только Лорд Цинцзин не стал ждать. Он действовал молниеносно. Уничтожил отряд его дочери, а потом захватил всё Приграничье.
Цзючжун-цзюнь ещё раздумывал, надо ли собирать отряды и слать гонцов остальным владыкам, как в его покои ворвался один из демонов Приграничья.
— Цзючжун-цзюнь, Шэнь Цин-цзюнь прошёл Приграничье и нашёл прямой проход в демонические земли.
— У него армия? — заинтересовался владыка. Демонам на своей земле ничего не грозило, заклинатели быстро теряли силы, самые сильные могли продержаться не более месяца, а обычно — неделя, и любой отряд был вынужден повернуть обратно.
— Нет, они втроём, но демоны…
— Что демоны? Говори яснее.
— Они вступают под его руку. Принимают его власть.
— Что?! — вскочил Цзючжун-цзюнь, хватая принёсшего дурные вести за шкирку.
— Он следует всем демоническим обычаям: убивает опаснейших монстров, которых и тронуть другие боятся, приносит много еды и берёт демониц в жёны, — прохрипел демонёнок, суча ножками и пытаясь оторвать руку владыки с выступившими когтями от своей шеи.
— Пошёл вон! — отшвырнул его Цзючжун-цзюнь. Он заметался по комнате:
— Надо всё обдумать. Нельзя действовать сгоряча. А что, если это ловушка?
Лорд Цинцзин оказался не тем человеком, которого можно сбрасывать со счетов, это раньше Цзючжун-цзюнь и внимания не обратил бы на книжника, но стратег Цинцзин оказался сильным и коварным противником.
— Надо выждать. Недели хватит. — наконец решил он, успокаиваясь. Глупо идти на пикового лорда с войском, когда демонов сама земля защищает. — У заклинателя закончится духовная ци, и тот уберётся восвояси.
Всю неделю его шпионы шли следом за Лордом Цинцзин, докладывая о каждом его шаге.
Проклятый Шэнь Цин-цзюнь шлялся по его землям, как будто гулял по своему человеческому городу, он шёл от одного племени к другому, и везде его встречали как дорогого гостя.
Цзючжун-цзюня никогда так не встречали, да он и не баловал подданных своими посещениями, заезжая раз в несколько лет, чтобы пополнить свою армию.
Шэнь Цин-цзюн стал проводить поединки с вождями, словно не брезгуя их слабостью, будто и вправду считал их равными себе и достойными боя. А наличие перегонного куба сделало заклинателя желанным гостем для всех. Те, кому удалось попробовать чудо-напиток, мечтательно закатывали глаза.
Всем жёнам Шэнь Цин-цзюнь жаловал особый знак — нефритовый жетон со знаком Цинцзин. Цзючжун-цзюнь только руку протянул — его так жахнуло, а мелкая уродливая демоница, которая раньше в его присутствии на коленях бы ползала, моля сохранить свою жалкую жизнь, стоит и смешки прячет, как только не прибил её.
Неделя прошла, началась другая, заклинатель словно не чувствовал потери сил, он так же бодро гулял от племени к племени, задерживаясь в каждом дня на три. На третьей неделе Цзючжун-цзюнь понял, что с заклинателем надо что-то решать. Племена начали гоняться за Шэнь Цин-цзюнем, будто забыв, что уже давали клятву служения ему, Цзючжун-цзюню — своему владыке.
Делать было нечего — надо собирать войско и готовиться к войне. Хитрые пронырливые заклинатели смогли придумать способ находиться в демонических землях без вреда для себя. Теперь демоны даже дома не могли чувствовать себя в безопасности. И предупредить остальных владык придётся — человечки представляли угрозу всем. Лучше бы объединиться и собрать общее войско, но южные земли после поражения Тяньлан-цзюня захватили битвы за лидерство, а ледяные делали вид, что проблемы демонов к ним не имеют отношения, людям не преодолеть ледяные пустоши.
Сон Цзючжун-цзюня.
Об этом моменте певцы будут слагать песни!
Цзючжун-цзюнь сидел на троне, могучий и величественный. Его меч — Чёрная молния — страхом попирал сердца врагов. Никто не смел ему возразить. Все центральные демонические земли лежали покорённые под его ногой, сотни племён взял он под свою руку! Лучшие воины шли в его армию, красивейшие демоницы мечтали попасть в его гарем. Ни в чём не было недостатка в его дворце. Человеческие вещи грудами лежали в комнатах, достойные могли выбрать себе награду, но богатств не становилось меньше.
Гонец принёс страшные вести: о бесчинствах заклинателей на границах демонических земель и жестокой гибели прекрасной Ша Хуалин — дочери Цзючжун-цзюня, владыки срединного царства!
Тогда поднялся Цзючжун-цзюнь, и загудела земля! Сотрясался Алый дворец Владыки — это его армия била ногами и лапами, требуя крови!
Простёр владыка вперёд руку и прорычал: «Пришло время мщения! Видит небо, мы долго терпели! Хватит! Заклинатели познают гнев демонов! Не смогут они спрятаться на вершинах своих орденов! Смерть найдёт их везде! И первым падёт Цанцюн! Смерть заклинателям!»
И закричало огромное воинство десятками тысяч глоток: «Смерть заклинателям!»
Великий Цзючжун-цзюнь выхватил кинжал — символ владыки центральных земель, и разрезал крест-накрест грудь — чёрная пузырящаяся кровь скрепила клятву вождя.
Полетели гонцы на север и на юг, призывая племена демонов к объединению под рукой могущественного и бесстрашного правителя. Весь демонический мир охватила радость — давний враг будет повержен!
По замку разносился истошный крик:
— Они идуууут! Идууут! Спасайтесь!
Цзючжун-цзюнь, наслаждавшийся объятьями очередной демоницы, выскочил в коридор в чём мать родила, только меч успел схватить. Вой приближался. Стражники ещё стояли у каждого окна и напряжённо переглядывались, но чувствовалось — они вот-вот сами побегут. Уж слишком испуганным было приближающееся завывание.
— Цзючжун-цзюнь, спасайся! Они идут! — на этаж влетел прислужка с кухни, он был пепельным от ужаса.
— Кто идёт?!
— Армия Шэнь Цин-цзюня! Нас всех сожрут вместе с хвостом и с копытами!
— У тебя нет ни хвоста, ни копыт, — Цзючжун-цзюнь пытался понять, почему ему надо было бежать из своего дворца. У него армия в десятки тысяч демонов, что ему могут сделать заклинатели?
* Шэнь Юань *
Повозка была ужасной: грубо сделанной, жёсткой и угловатой, как будто те, кто её делали, понятия не имели о плавности линий и комфорте. Единственное её удобство — величина, демоны не ограничивали себя размерами. Передняя часть, отделённая от основной, была занята возницей, там сейчас, очень удобно устроившись, сидела демоница, а двое проводников сидели рядом, внимательно смотря, как девица управляется с ящерами. Потом шёл большой и широкий отсек, куда и кровать поместится, где сейчас и возлежал Шэнь Юань, а за небольшой стенкой лежал скарб, который запасливые проводники запихали сзади.
Шэнь Юань лежал, закинув руки за голову. Матраса на жёстком ложе не было, даже жалкой шкуры демоны не постелили, и его заднице пришлось бы нелегко — колёса повозки чуть-чуть отличались размерами друг от друга, поэтому её мотало по дороге то вправо, то влево. Так ещё ровные плиты дороги имели стыки, карету так трясло, что можно зубов лишиться. Поэтому Шэнь Юань лежал на своей ци, в цуне над поверхностью. Такое нерациональное использование ци он предпочёл считать длительной тренировкой в контроле, надеясь, что об этом никогда не узнает Шэнь Цзю. Брат бесился, когда видел, что Шэнь Юань тратит ци впустую, особенно ради ненужных мелочей вроде комфорта. Но младшему главе Цинцзин осточертело идти пешком, а ехать сидя он не мог — всё его тело протестовало от этой тряски, а лёжа на ци было в самый раз.
Шэнь Юань проклинал свою вспыльчивость и склонность принимать поспешные решения. Тщательное исследование могло бы сделать его путешествие быстрым и результативным, а не бессмысленным гулянием. Он, несомненно, отвлёкся и отдохнул, вот только цели не достиг.
Его подвела инерция мышления, в который раз. Он понадеялся на память, которая его прежде не подводила, и не стал уточнять то, что, ему казалось, он знал.
Первое — это карты. Их не было. Демонам не приходило в голову заниматься картографией своих огромных, в основном безжизненных земель. Были редкие записки путешественников. Сильные заклинатели древности пытались разведать демонические земли, и не только их, они и в Бездну умудрялись спускаться. Вот только за давностью лет их сведения стали бесполезными, интересными как приключенческий роман, но соотнести их с реальным местами было невозможно, сколько Шэнь Юань ни пытался.
Младший глава Цинцзин зря понадеялся на проводников, те и вправду дальше, чем на три дня пути, не рисковали заходить. И уж точно они не искали поселения демонов и их города. Жители Приграничья проникали в демонические земли как в стан врага, быстро и незаметно тащили то, что под руку подвернётся, и спешили убежать той же дорогой, что и пришли. Найдя безопасный путь, никто не желал рисковать жизнью, разведывая новый. Им так и пользовались, пока он работал, ходя одним и тем же маршрутом годами. Стоит признаться, демоны действовали так же, только наглее, человеческая ци им не так сильно вредила, как людям — демоническая.
Собственные сведения Шэнь Юаня о демоническом мире были полнее, чем у местных жителей. Он с грустью выяснил, что никакого упоминания о Мавзолее небесных демонов в библиотеках Цинцзин и Цюндин нет, а карты демонических земель условны.
Шэнь Юань помнил замки владык и даже местность рядом с ними, да и многочисленные дворцы знати императора демонов тоже были узнаваемыми.* ( У Юаня путаются память прошлой жизни и воспоминания о книге вследствие его перерождений. Замки он знает из канона «Пути гордого бессмертного демона». Должно же там было описываться, как Бинхэ завоёвывал вассалов и где соблазнял своих жён... )))
Ему бы только один найти и узнать, кому тот принадлежит, дальше он сообразит, где находится, и составит нормальную карту местности, чтобы не болтаться бестолково по огромным демоническим землям.
Второе — это язык. В новелле не уделялось внимания обычным демонам, речь всегда шла только о главных героях. Шэнь Юань тоже общался только с владыками и приближёнными Ло Бинхэ, даже не задумываясь, что простые демоны могут не знать человеческой речи. Избалованный тонкими издёвками Тяньлан-цзюня, изысканной сдержанностью слов Чжужчи-лана и им же самим воспитанной велеречивостью Ло Бинхэ, Шэнь Юань не подозревал, что остальные демоны могут не понимать речь людей. Они всю жизнь проводят в демонических землях, у них есть свой демонический язык — им не нужен человеческий.
Свою ошибку Шэнь Юань понял слишком поздно. Демоны Приграничья немного понимали человеческую речь — столько лет живут рядом с людьми, — но чем сильнее он углублялся в демонические земли, тем меньше его понимали. Скоро всё его общение свелось к регулярному произнесению «чин-чин» во время застолий, демонам этого хватало.
Поначалу Шэнь Юань не заметил всеобщего непонимания. Он подумал, что демоны опасаются передавать ему сведенья о сильнейшем небесном демоне — владыке южных демонических земель — Тяньлан-цзюне. Это было понятно. Поэтому Шэнь Юань не настаивал, он рассчитывал убедить демонов в своей способности защитить их от гнева Тяньлан-цзюня, поэтому спокойно делал, что его просили: убивал монстров, демонстрировал боевые навыки и, чтобы подчеркнуть своё милосердие, продолжал помогать больным девицам. И это работало. Демоны становились всё дружелюбнее, с радостью встречая его в каждом селении, чуть ли не красную дорожку выстилали к его приходу. А вот их речь становилась всё непонятнее, раньше хоть изредка упоминались человеческие слова, но тем сильнее он углублялся, тем больше речь походила на рычание и не имела ни одного знакомого звука. Дружелюбному общению и совместным попойкам взаимное непонимание не мешало.
Шэнь Юань не спешил, он помнил исследования антропологов, те годами втирались в доверие, чтобы получить знания о сакральных традициях, вот только Шэнь Юань уже сделал для племён больше, чем любой исследователь. Он бился с кучей монстров, от ушастых многоногов до демонических гигантских жужелиц, он притаскивал съедобных монстров тоннами, — но ни на шаг не приблизился к Тяньлан-цзюню.
Не понимая языка, Шэнь Юаню приходилось только гадать, с чем связано такое оживление демонов при виде него и в чём причина желания каждой демонической девицы получить его знак. Плохо нарисованный символ Цинцзин, неожиданно появившийся на полотнищах и попонах ездовых животных окружающих демонов, можно было вполне однозначно интерпретировать. Собственные догадки ему не понравились — всё же Шэнь Юань знаком с историей, — но пока младший глава Цинцзин гнал от себя эти мысли. Потом разберётся!
Его больше волновало, чтобы брат об этих художествах не узнал до его возвращения. А там Шэнь Цзю что-нибудь придумает. Сейчас же все его мысли занимал Тяньлан-цзюнь.
План найти сбежавшего небесного демона оказался провальным. Шэнь Юань из разговорчивых демонов знал только самого Тяньлан-цзюня, возможно, он мог опять произвести впечатление на Чжучжи-лана, вот только вряд ли племянник поможет найти и убить своего любимого дядю.
Оставалось только одно — спуститься в Бездну и вытащить Ло Бинхэ. Карта Бездны у Шэнь Юаня стояла перед глазами, нужно было всего-то пройти по описанию в новелле, которое он прекрасно помнил, и он обязательно наткнётся на Ло Бинхэ.
Шэнь Юань почесал нос и вздохнул — Шэнь Цзю точно будет против, а идти в Бездну одному, без запасного плана и без страховки — самоубийство. Шэнь Юань не собирался так рисковать.
* Тяньлан-цзюнь *
Тяньлан-цзюня не надо было искать, всё это время он прятался совсем рядом с Шэнь Юанем — за стенкой повозки, в той части, где лежало натасканное проводниками барахло. Он предусмотрительно не отзывался на громкие выкрики Шэнь Юаня, а в сторону демонов, которые опасливо на него поглядывали, ему достаточно было только нахмурить бровь.
«Не зря говорят, что сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя!» — удовлетворённо думал Тяньлан-цзюнь — никто из демонов так и не рискнул упоминать, что видел его.
Шэнь Юань, сам того не понимая, сильно усложнил жизнь небесному демону своими поисками. Приграничье демонической стороны после активных действий заклинателей напоминало разворошённый улей, кто-то объединялся в союзы, кто-то искал себе покровителей.
Цзючжун-цзюнь гонял соглядатаев по своим землям, те рыли землю носом, непонятно что высматривая и вынюхивая, Тяньлан-цзюню с каждым днём становилось всё сложнее прятаться. В центральном демоническом царстве он был незваным гостем, не хотелось бы привлекать к своей персоне внимание Цзючжун-цзюня. Тяньлан-цзюнь давно бы убрался из столь негостеприимного места, но заклинатель, в одиночку бродящий по демоническим землям, был сам по себе интересен, а заклинатель, собравший гарем из демониц, был интересен вдвойне.
— Представляешь, Тяньлан, девицу Ша, осмелившуюся прийти с войском, в капусту покрошил, а остальных берёт в жёны, пополняя свой гарем.
Ван Ши-гэ — старинный друг, давно подчинил себе хороший кусок территории и даже имел небольшой дворец, которым весьма гордился. А ещё специфическую внешность: сломанный рог, выбитый глаз и огромный живот, но тот совершенно не мешал огромному и невообразимо сильному, напоминающему быка демону.
Ван Ши-гэ был одним из немногих воинов, которых Тяньлан-цзюнь мог бы назвать другом и прийти к нему без регалий и так, как есть — изрядно растерявшим силу.
Тот оказался радушным хозяином, даже пододвинул ему поближе мясо огненной коровы — демоны, заболев, старались есть именно его.
Тяньлан-цзюнь хлопнул чарку крепчайшего прозрачного вина, которым угощал демонов заклинатель. На глазах выступили слёзы:
— Забористая штука, — прохрипел он, когда смог выдохнуть*. ( Вина в Китае были не очень крепкими, примерно 25 градусов. А перегонный куб Шэнь Юаня давал до 70 градусов, в зависимости от исходного сырья.)
— А то, — Ван Ши-гэ казался более привычным, — мои за ради одного напитка готовы были идти за этим заклинателем Бездне в пасть.
— И что, вы всерьёз выполните клятвы? — вяленое, слегка обугленное мясо огненной коровы таяло на языке, а в сочетании с остренькими жопками скальных муравьёв слегка обжигало язык. Великолепно!
— Причин отказываться нет, — помявшись, ответил Ван Ши-гэ, — Шэнь Цин-цзюнь делает всё согласно традициям. А мы теперь на окраине. Достойных битв давно не видели, нам выгоднее торговать с людишками, чем ждать, когда Цзючжун-цзюнь решится выдвинуть войска.
Это можно было трактовать как камень и в сторону самого Тяньлан-цзюня — его заточение под горой Байлу затянулось, а без поддержки одно центральное царство ограничивалось только краткими набегами в человеческие земли, но он не стал обращать внимания, вычленив незнакомое имя:
— Шэнь Цин-цзюнь? — Тяньлан приподнял бровь, он не позволил себе большего, но ещё ни разу демоны не награждали людей титулом демонического царя.
Ван Ши-гэ выпил ещё чарку и вытер морду рукой:
— Он меня смог побороть.
— Тебя? Один? Без артефактов и без армии?
— Меня-меня, и не только. Всю восточную область сделал. А там сам знаешь, какие демоны живут.
В центральных землях жили разные демоны: подальше от людей в отдалённых лесах и оазисах пустыни жили нелюдимые одиночки, ничего, кроме дел своих кланов, их не интересовало, поближе к людям перебирались воинственные демоны, обожающие схватки в Приграничье, неоднократно обманувшие смерть и заклинателей.
— Говорю же, всё по правилам делает, гуев сын. На поединок вызвал, и вроде не власти ради, а силой помериться, даже меч не достал. В три удара положил меня. Никогда не видел такую технику, мне чуть демонические вены не выжгло.
Ван Ши-гэ потёр грудь, на которой всё ещё оставался след прикосновения заклинателя, и продолжил:
— Девицу Ша размазал, а к более мелким племенам с уважением и по всем правилам подошёл — девиц в гарем собирает. Все думали, к Цзючжун-цзюню отправится, земли захватывать, а ему словно дела до того нет, будто тот не ровня ему. А тебя ищет…
Ван Ши-гэ выжидательно посмотрел, но Тяньлан-цзюню нечего было сказать.
Этот вопрос тоже его мучил: зачем он потребовался заклинателю? Его побег должны были заметить, но почему его ищут в землях Цзючжун-цзюня?
— Шэнь Цин-цзюнь? Заклинатель… — задумчиво произнёс Тяньлан-цзюнь, — слышал я об одном Шэне — главе пика Цинцзин.
— Это он и есть.
— Так он же книжник, учёный муж. Его оружие — кисть и гуцинь!
— А теперь видишь, как всё повернулось. Не меньше четверти земель отхватил, у него в гареме уже штук двадцать девиц и становится с каждым днём только больше. Был бы демоном, всё было бы понятно — остепениться хочет, показать себя. А от заклинателя не ясно, чего и ждать. И ещё, — Ван Ши-гэ почти лёг грудью на стол, — откуда он знает, что ты здесь? Неужто у заклинателей и среди демонов есть лазутчики?
У Тяньлан-цзюня не было ответа, он промолчал, крутанул медную резную чарку, явно украденную у человечков, и залпом выпил. Ван Ши-гэ тоже глотнул крепкий, выбивающий дух напиток и продолжил бубнить:
— Откуда этот Шэнь Цин-цзюнь вылез только, сидел бы в своей библиотеке, раз книжник. Это Ша Хуалин виновата, зачем только на Цанцюн попёрлась. Сам бы прибил её. Притащила напасть на наши головы.
Они хорошо посидели. Подробно обсудили, что Цзючжун-цзюнь теряет хватку, раз уж обнаглевший заклинатель, как у себя дома, гуляет по центральному царству.
!!! Поборникам морали не читать дальше !!!
У нас всё равно гет и ничего такого не будет, только намёки.
ВАС ПРЕДУПРЕДИЛИ
А в конце изрядно захмелевший демон пьяно добавил:
— Был бы Шэнь Цин-цзюнь демоном, я бы сказал, что он ухаживания начал. Старшим мужем стать хочет.
— В смысле? — Тяньлан-цзюнь чуть не уронил здорового демона, который всем телом повис на нём. До этой фразы они пытались дойти до погреба и продолжить пьянку там.
— В прямом, — Ван Ши-гэ рассмеялся ему в ухо и начал загибать пальцы, — племена подчиняет, земли захватывает, где находишься вызнал, но напролом не идёт — явно силы копит. Поверь моим словам, в конце тебя ждёт спарринг и предложение брачного союза.
Демон по-бычьи фыркнул и помотал головой:
— И на тебя я не поставлю. Силён он, зараза. Слишком силён, гуева отрыжка! Чем ты его только зацепил? — Ван Ши-гэ пытался смерить Тяньлан-цзюня взглядом, оценивая, но пьяные покачивания сильно мешали. Стукнувшись пару раз о желтоватые каменные стены длинного коридора, тот оставил эти попытки. — Не понимаю. Может, когда ты сваливал из заточения, Шэнь Цин-цзюнь счёл, что ты достоин. Иначе совсем не ясно, с чего бы ему так досконально следовать демоническим традициям. Гордись, — Ван Ши-гэ хлопнул Тяньлан-цзюня по плечу, — ещё никто из заклинателей ради союза с демоном не становился демоническим владыкой.
Тяньлан-цзюню хотелось провалиться под землю: в Бездну, в подвалы Хуаньхуа, куда угодно! Гуев Ван Ши-гэ заронил в нём неправильные мысли, и теперь действия заклинателя виделись совсем в ином свете. И это ещё не всё: раз Ван Ши-гэ, не отличающийся умом, сообразил такое, то что думают о Тяньлан-цзюне остальные демоны? Так от репутации сильнейшего демона ничего не останется, его будут воспринимать женой, тьфу ты! младшим мужем Шэнь Цин-цзюня.
Поэтому Тяньлан-цзюнь бросил всё и внимательно следил за поведением заклинателя, а тот, словно повторяя все слова Ван Ши-гэ, с демоницами не путался, собирая гарем будто символ подчинения племён. Небесный демон покрывался ледяными мурашками, когда видел заинтересованные взгляды Шэнь Цин-цзюня, обращённые на воинов, с которыми тот сражался. Теперь в них он видел похоть и предвкушение победы. В такие моменты начинали ныть не до конца заживлённые шрамы.
В задний отсек повозки Шэнь Цин-цзюня Тяньлан-цзюнь влез от безысходности — шпионы Цзючжун-цзюнь подобрались слишком близко, а с Шэнь Цин-цзюня лучше не спускать глаз.
Зря он туда залез, ой зря…
Ретроспектива. Шан Цинхуа.
Каждый раз, раздумывая, какой пик ему больше всего подходил, Шан Цинхуа убеждался, что Система сделала идеальный выбор.
Ему претили долгие нудные учения, вроде любимых Цинцзином вэйци или игры на музыкальных инструментах. Мастером четырёх искусств быстро не стать — чтобы овладеть одним гуцинем, требовалось лет десять. Пальцы у него были слишком пухлые и слабые, страшно подумать, во что они превратятся из-за струн. Ну какой из него создатель меча или артефакта? Часами вести сложное плетение печати или бить молотом по заготовке в тёмном жаре крохотной кузни — это не для него. Так отпали Цинцзин, Чуанцзао и Ваньцзянь.
Больных с их жалобами он терпеть не мог, а уж касаться чужих людей с неизвестно какими заболеваниями — и подавно! Животные были миленькие, вот только их надо было не просто гладить или кормить, но и выгребать вонючий навоз. Цяньцао и Линъю были тоже вычеркнуты недрогнувшей рукой.
Агрессивный Байчжань однозначно отпадал — не боец он и с мечом скакать как бешеный не собирался. Для Сяньшу пол неподходящий, туда брали только девочек. Кусин и упоминать смешно, какой из него аскет. В гаданиях он не силён — Чжицзи тоже мимо. На Цюндин он сам не сунется — от начальства и от родителей надо держаться подальше, это Шан Цинхуа запомнил твёрдо ещё в первой жизни.
Оставался пик духовной пищи и Аньдин. И это был воистину сложный выбор. Покушать он любил. Учеников пиков не баловали изысками, только Цзуйсянь развивал вкус своих адептов и с самого первого дня кормил вкусностями. Но и здесь была огромная ложка дёгтя. Ученики Цзуйсянь готовили сами. Как на Ваньцзянь ученики были поголовно кузнецами — иначе духовного меча не создать, — так и на пике духовной пищи ученики были поварами. Весь процесс от розжига печи до последнего морковного цветка делался обучающимся лично. Сотню, тысячу раз, пока не получится, и только потом разрешалось поесть. Но и это ещё не всё: для приготовления нужно было отлично разбираться в духовных ингредиентах. Травы знать лучше лекарей Цяньцяо, а в животных — лучше звероводов Линъю. Не каждому давалось столь сложное совершенствование, и Шан Цанхуа опасался, что со своей рассеянностью и невнимательностью просто загубит себя, не сможет даже золотое ядро создать.
Пик Аньдин раньше казался ему не лучшим местом. Суетливым, бестолковым, полным лишней работы. К ним приходили не с похвалой, а с руганью, не считали зазорным шантажировать и запугивать.
Сейчас же Шан Цинхуа посмотрел на него другими глазами. Дали бы ему сделать свой выбор — и он снова пришёл бы на Аньдин, уже по собственной воле. На них постоянно кричали торговцы, наставники, учителя и даже другие пики, но их редко проверяли. Никто не пересчитывал учеников по головам и не следил, чтобы все вовремя оказались в общежитиях. Свобода! Усечённая и очень ограниченная, но свобода! Те же Лю Цингэ или Шэнь Цзю во времена ученичества и носа не смели высунуть за пределы пика, а Шан Цинхуа уже на втором году обучения был на всех пиках и не по одному разу. Он и в город выходил чуть ли не каждую неделю — поручений всегда хватало.
Вторая особенность пика, делающая его идеальным для Шан Цинхуа, которую он осознал только в этой жизни — защита! Это воплощение его мечты об абсолютной безопасности, даже удивительно, как точно считала его Система. Аньдин специализировался на защите, так же как Байчжань — на нападении. Этот момент почти не освещался в новелле, даже в исторических хрониках самого пика были очень скупые сведенья. Шан Цинхуа догадался сам.
Он долго сидел над старыми свитками, пытаясь понять, откуда взялось столь разное совершенствование.
Цюндин не просто так изучал дипломатию и военное дело, на этих знаниях базировалось их продвижение к вершинам заклинательства. Точно так же, как изучение каллиграфии, вэйци или игры на гуцине помогало совершенствованию учеников Цинцзин. Каждый пик обладал собственным уникальным учением. Постигая его вершины, ученики становились бессмертными и даже могли вознестись.
Ответ подсказал Ваньцзянь — изготовление мечей было столь близко к артефакторике, что непонятно, почему эти пики существуют отдельно. Духовный меч ведь и есть артефакт.
А вот если это был отдельный орден, всегда существовавший самостоятельно, но согласившийся объединиться с Цанцюн — всё становилось понятным. Оружейники умеют сражаться, но зачем тратить ценное время концентрации ци и роста своих возможностей на защиту от грабителей? Проще объединиться с Байчжань или Цюндин — те, воюя, улучшают своё совершенствование. Да и такое количество мечей кому может понадобиться, кроме самого большого ордена заклинателей? Никто столько недоделок, сделанных учениками, не купит. Ваньцзяньцам надо делать мечи постоянно, даже если те не очень хорошо получаются, иначе ученики никогда не станут мастерами. А в столь большом объединении, как Цанцюн с тысячами адептов, нужны любые мечи. Твори — не хочу! Ещё с кузнецов сняли обременительную обязанность по обеспечению себя, и защита пика от нападений теперь не их головная боль. После объединения с Цанцюн ученики и мастера могли хоть жить в кузницах, полностью посвящая себя совершенствованию. Не удивительно, что пик мечей согласился стать частью ордена. И Ваньцзянь, и Цанцюн от этого только выиграли.
Сначала эта мысль показалась Шан Цинхуа кощунственной. Она полностью переворачивала его представление о жизни в ордене, но чем больше проходило времени, тем чаще он возвращался к этой идее. Слишком многое это объясняло. Например, очевидную замкнутость пиков: ежемесячные собрания глав пиков были единственным регулярным сборищем. Совместные соревнования пиков были столь редки, что вызывали небывалый энтузиазм. На чужие вершины было не принято ходить, только Аньдин игнорировал этот негласный запрет, может, поэтому Шан Цинхуа понял это только в этой жизни.
Чем больше Шан Цинхуа размышлял, анализируя особенности каждой вершины, тем сильнее он убеждался в правильности своих предположений. Взять их пик Аньдин — они изучают защитные массивы, на этом строится их совершенствование. Не на торговле или починке зданий или ступеней. Но даже будучи сильной школой заклинателей, специализирующейся на защите, Аньдину без воинов пришлось бы тяжело — обороняющихся под самой совершенной защитой можно взять измором, у них неизбежно закончится еда или вода, и им придётся покинуть формацию. Но стоит объединить идеальные массивы Аньдин с возможностями других пиков, и они становятся непобедимыми — великолепный союз, гарантирующий всеобщую выгоду и процветание!
Но почему сейчас они превратились в хозяйственников? Ответа не было. Даже перерыв всю библиотеку пика, Шан Цинхуа так и не понял, в какой момент вершина, специализирующаяся на защите, стала заниматься сопровождением грузов, но подумав, признал логичность этого подхода.
Абсолютная защита, когда адепты могли сидеть и ждать часами — идеальна против разбойников, охочих до чужого добра. Защита драгоценного товара намного важнее, чем победа над демонами или бандитами-отщепенцами. Ведь у заклинателей в качестве груза были редкие духовные травы, животные, печати и даже артефакты — желанная добыча для всех. Даже с надёжными стражами из воинов Байчжань, без хорошего защитного массива те точно пострадают во время боя. Да и кто другой может устоять против наполненных жаждой боя и духовной ци мечей Байчжань? Бесценные хрупкие товары были бы уничтожены, смешаны с грязью и втоптаны в землю, если бы не монументальная защита Аньдин.
Так не имеющие особых талантов в купеческом деле мастера массивов были вынуждены заниматься торговцами. Как подозревал Шан Цинхуа, может, поначалу остальные пики и ценили безотказный Аньдин, который взялся за обеспечение всего и всех, но потом стали следовать общему правилу «кто везёт — на том и едут». Дальше — больше. Раз уж Аньдин заведует доставкой всего, им же проще проследить, чтобы поставка материалов и сама починка происходили вовремя.
Мастера массивов и в строительном деле не блистали, но от них не требовалось особого зодчества, примитивная простая работа, с которой любой имеющий руки и голову смертный справится. Вот и получалось, что совершенствование пика Аньдин строилось вокруг защитных массивов, а всё остальное было вроде как и не обязательно, но в глазах остальных пиков они были низведены до торговцев-ремесленников. Все остальные вершины словно забыли, что Аньдин четвёртый по силе — они были настоящими мастерами именно в защите. А громко кричащий пик Байчжань — всего лишь шестой.
Это стало ещё одним кирпичиком в понимании. Шан Цинхуа было жаль, что он ещё не глава Аньдин, сейчас бы он с удовольствием зарылся в старинные свитки Цюндин. Настойчивый ученик Аньдин был уверен — там его ждали настоящие сокровища.
* * *
Жизнь налаживалась, старшие оставили его в покое, даже близнецы Ли перестали его доставать. К новой системе все привыкли, учитель посматривал на него в ожидании очередных прорывов, но Шан Цинхуа не торопился потрясать мир — он изучал массивы. И не как в прошлой жизни урывками, теперь он отдавался им со всей страстью и жаждой познания.
В первой жизни он был так поглощён страхами, что не задавался вопросом: как он смог выжить? Мобэй-цзюнь не был добрым хозяином. Ледяному демону было плевать на хрупкость тел людей, силы он не соизмерял и не собирался. У Шан Цинхуа было много времени вспоминать и анализировать. Он долго плутал в плену старых убеждений и фантазий, не решаясь поверить, что его спасла случайность. Не доброта и расположение Мобэй-цзюня, а молодость ледяного демона и… защита Аньдин.
Шан Цинхуа не смел поставить защитную сферу, да и щиты Аньдин он знал плоховато — не до них ему было в прошлой жизни. Выучил необходимый минимум и застрял в суете повседневных дел, где одно страшное событие сменялось другим. Но щиты работали, защищая недотёпу-хозяина от самых страшных травм.
В ледяных землях его мучили холод и пренебрежение, а не привычная грубость демонов. Те, не задумываясь, могли отшвырнуть мешающегося человечка с пути, и валяться бы ему со сломанной шеей, если бы не защита, между стеной и его летящим телом вставал малый щит, и Шан Цинхуа отделывался только синяками.
Теперь Шан Цинхуа тренировал учение пика со всем старанием — лучше ученика было не найти.
* * *
В этой жизни Шан Цинхуа старался, он искренне пытался быть хорошим, достойным счастливого конца, но он же не Шэнь, мать его, Цинцю!
Ради не понятого никем злодея появилась Система и заставила весь мир играть по новым правилам. Он — создатель этого мира — не получил ничего, жалкую должность слуги при сильных мира и нелепую бессмысленную смерть.
Только сейчас — на вторую жизнь — он понял, что «долго и счастливо» у него никогда не будет. Вернее, в тот момент, когда увидел пустые равнодушные глаза своего короля, убившего его.
Мобэя он вычеркнул из своего сердца, вырвал своими руками, когда снова пришёл в себя в теле маленького Шан Цинхуа. Раньше он надеялся, теперь же его душу наполнило осознание: никто не придёт и не поможет. Пока он полезен — он нужен, но любая прихоть ледяного короля важнее его жизни.
Шан Цинхуа словно умер внутри, а потом ему стало всё равно. Умирать он не собирался. Не в этом чёртовом мире, где точно есть реинкарнация и правит Система. Он не будет послушным актёром, нужным только для развития сюжета главных героев — Ло Бинхэ и Шэнь Юаня в теле Шэнь Цинцю.
У него появилась цель — выжить и вырваться. Назло системе, назло Мобэй-цзюню. Ничьим слугой он становиться больше не будет.
Но даже приняв решение помогать только себе, он всё равно пытался изменить судьбу, ожидающую орден в не столь уже далёком будущем. Он, ругая себя последними словами, учился, старался быть полезным, чтобы его слово хоть что-то значило, чтобы к нему прислушались.
Но глава пика Аньдин, его старый учитель, лишь успокаивающе похлопал его по плечу, в который раз рассказывая про древнюю тысячелетнюю историю непобедимости великого ордена. Шан Цинхуа стал лишь упорнее в своих целях, он осознанно пытался выбраться наверх — только став главным учеником, он мог приблизиться к Юэ Ци. Может, хоть тот к нему прислушается.
Многие годы упорного труда закончились ничем — Юэ Ци, покачав головой, сказал, что встреча с демоном сильно сказалась на впечатлительном шиди. Следующий месяц Шан Цинхуа окружили ненавязчивой заботой на пике Цяньцяо. От вкуса успокоительных трав его до сих пор передёргивает.
Но он наконец-то понял — орден Цанцюн настолько преисполнен верой в собственное могущество, что даже сама мысль о возможном поражении от демонов им кажется кощунственной.
Теперь он видел это в каждом действии своих шисюнов и шиди. Вершины жили собственными интересами, словно забыв о том, что с миром демонов их разделяет зыбкая защита Приграничья. Нападения демонов считались жалкими и не стоящими внимания погруженных в своё совершенствование особ. Ими занимался Байчжань.
Теперь Шан Цинхуа даже задумался, что произойдёт, если он расскажет о преследующем его ледяном демоне. Ему посоветуют больше спать или отправят навестить семью, считая, что у него от переутомления начались галлюцинации? Мастер мог и в длительное уединение отправить, чтобы главный ученик точно отдохнул в одиночестве годик-другой.
Больше Шан Цинцхуа не пытался никому рассказать о тяжёлом будущем. Он упорно трудился, больше заботясь о методиках, гарантирующих собственную безопасность, чем о благе пика, но и того, что он делал, было более чем достаточно. Глава пика Аньдин гордился столь талантливым учеником, его многофакторная защитная формация вызвала восторг. Никто давно не сомневался, кто возглавит пик, когда прежние главы вознесутся.
Он не хотел связываться с Мобэем — сердце до сих пор замирало, стоило увидеть его ледяной взгляд, и теперь Шан Цинхуа не знал, что страшнее — вспоминать собственную смерть или мечтать о несбыточном.*(Канон. Шан Цинхуа был влюблён в Мобэй-цзюня.) Но другого выхода не было.
У него был план — Шан Цинхуа гомерически рассмеялся, когда понял, что у него просто нет другого выхода. Если он хочет выжить в будущем катаклизме, он должен стать сильнейшим. Так уж получилось, но он — создатель этого мира, другим он мог врать про равные условия и создавать иллюзию равенства сил, но сам-то он знал — его любимые творения, демоны, были намного сильнее заклинателей. Тех спасало лишь то, что демонам в большинстве своём были не интересны заклинатели и их интриги. Они грызлись друг с другом, доказывая свой статус и добиваясь власти. Грабежи приграничных земель были весёлым и почти безопасным развлечением, только слабые демоны — племена Приграничья — пытались торговать. Сильные — силой брали своё, а потом так же быстро уносились к своим хвастаться победой.
Чтобы победить одного Тяньлан-цзюня — потребовалось собрать все четыре великие заклинательские школы, и убить они его не смогли.
Только в своей гордыне и не видя реальной силы разбросанных по демоническим землям племён, бессмертные могли жить, думая, что они сильнейшие. Но Ло Бинхэ быстро спустит их на землю и разобьёт розовые очки. Даже будучи 17-летним учеником Цинцзин, Ло Бинхэ стоял против бога войны на равных, но заклинатели слишком высокомерны, чтобы сделать правильные выводы.
Всего лишь три-пять лет в Бездне — и Ло Бинхэ сильнее всех в мире, единственный, кто мог противостоять ему — это его отец, Тяньлан-цзюнь.
Шан Цинхуа искал другой путь, он сделал всё, чтобы найти ещё какой-то вариант, но сама судьба толкала его именно этим путём. Мобэй-цзюнь, который стал появляться всё чаще и молча испытующе смотреть из тёмных углов, словно напоминал: ты жалкий, слабый, и ты ничего не сможешь противопоставить мой силе.
«Не в это раз, ледышка!» — мысленно отвечал Шан Цинхуа, исчезая в лабиринтах складов и подсобных помещений, а ночами он искал ответы в библиотеке. Время утекало стремительно.
Увидев меч Мобэй-цзюня у своего горла, Шан Цинхуа понял — выбора нет — он должен стать небесным демоном! И как создатель этого мира, он знал, как это сделать.
* Лю Цингэ *
— Следуй за мной! — старший Лорд Цинцзин был как всегда слегка раздражён, словно его злила глупость окружающих, но он привычно терпел. Раньше Лю Цингэ видел в этом необоснованное высокомерие, теперь же он был благодарен шисюну, который терпит их несовершенство и неспособность быть с ним наравне.
Только сейчас, видя, сколь много делает Лорд Цинцзин, Лю Цингэ начал задумываться. Шэнь Цинцю был мастером во всех четырёх искусствах, и, насколько знал Лорд Байчжань, все они давались тому с лёгкостью. «Талант» — только так говорили о юном Шэнь Цзю. Несмотря на позднее начало совершенствования, на плохие духовные корни, вздорный характер, тот был сияющей жемчужиной пика Цинцзин — на голову выше всех на своей вершине.
Учеников Цинцзин обучали всем четырём искусствам, что казалось Лю Цингэ бессмысленной потерей времени, но редко кто мог получить мастерство хотя бы в двух науках — Шэнь Цинцю же блистал во всех четырёх. Остальные пики не требовали подобной глубины знаний. Жуань Цинжуань был мастером-виноделом, он так и не стал мастером в приготовлении пищи, Линь Циншуй всем видам гадания предпочитал кости, даже не пытаясь овладеть другими, Му Цинфан углублённо изучал течение духовных вен и формирование золотого ядра, и хоть Цяньцао ещё и травы выращивал, создавал таблетки и лечил смертных, главный лекарь не был мастером по этим направлениям. Да и сам Лю Цингэ был только мастером меча, остальными видами оружия он владел хорошо, некоторыми даже великолепно, но мастером не был.
Вот и получалось, что среди всех двенадцати пиков Лорд Цинцзин был не только самым талантливым, но его выбрали именно за его дар. А сейчас оказалось, что Шэнь Цинцю и в учениях других пиков отлично разбирается, раз с такой лёгкостью взял на себя управление ими.
— Не спи! — Шэнь Цинцю смерил Лю Цингэ недовольным взглядом, — сначала навестим твоего отца, и не смей встревать.
Лорд Цинцзин встал на Сюя и умчался вдаль, даже не оборачиваясь. Лю Цингэ мысленно улыбнулся: «Шисюн, как всегда, незаметно проверяет, как хорошо ученики усвоили урок. Что же, я не подведу! Давай, Чэнлуань!»
Глава Байчжань отдавал всего себя тренировкам, так было всегда, и когда он достиг вершины в боевом деле, ему стало… скучно. Совершенствование бесконечно и непрерывно, так учил его учитель. Лю Цингэ не чувствовал роста своих сил уже давно, достойных соперников встретить не так-то просто, безмозглые монстры Приграничья, даже самые сильные из них, мало что могли противопоставить силе Бога Войны. Бои давно превратились в рутину, Лю Цингэ столь долго не ощущал упоения боем, что чувствовал постоянную злость, раздражение и разочарование собой.
Шэнь Цинцю не мог дать ему достойный спарринг, но шисюн дал ему больше, чем Лю Цингэ мог мечтать — синие крылья Чэнлуаню. Теперь не Лорд Байчжань вёл их по пути совершенствования, а его меч, который словно знал, что надо делать, заставляя хозяина открываться в единении всё сильнее, прокачивая ци с такой скоростью, что все предметы вокруг расплывались.
«Быстрее, быстрее, быстрее!» — требовал Чэнлуань, пока кровь не начинала стучать в висках, пока ци не превращалась в огненный поток в его венах, пока Лю Цингэ не забывал, где верх, а где низ, пока он полностью не растворялся в ударах, словно и сам становясь мечом. И тогда происходило чудо — Чэнлуань начинал рассыпать синие искры, готовясь к перерождению в синего феникса. Такие тренировки нельзя было проводить среди учеников, Лорд Байчжань не видел и не слышал ничего, становясь с мечом одним целым, он не смог бы остановиться даже под угрозой смерти. Он уходил на самый верх вершины Байчжань в каменный лес, а иногда и ещё выше — к ступеням суэртуэров*, и только там отпускал себя. Лю Цингэ перестал отмерять время днями, в его жизни было две точки — задания Шэнь Цинцю и Чэнлуань.
* Суэртуэры — (苏尔图尔 Sū ěr tú ěr — исполины, не то же самое, что великаны. Великаны обычно злые и живут в демонических землях, Исполины добрые и помогают людям, богам и существам с духовной ци.)
Каждый раз, видя фигуру старшего боевого брата, который с недовольно поджатыми губами распекал очередного неудачника, Лю Цингэ испытывал огромное счастье — шисюн в своём величии не забыл их, он стремится их сделать лучше, но некоторые глупцы не способны понять, насколько им повезло. Лорд Байчжань не таков, он впитает мудрость шисюна до капли, а потом попросит ещё. Лю Цингэ не искал помощи, Пиковым Лордом становятся не за смазливое личико, но он был уверен, стоит попросить — и Шэнь Цинцю, ругая его на все корки, поможет.
Обучение учеников проходило фоном, Лорд Байчжань смело сбрасывал задания на старейшин, оставляя себе контроль и регулярные внезапные нападения, чтобы проверить боеготовность. Его молодцы даже шпионов других школ вычислили и, как положено, не стали гонять их с гиканьем по лесу, а устроили засаду, срисовали их рожи, чтобы адептам Цюндин было что предъявить главам других орденов, как следует намяли бока и отпустили. Пусть помнят о милости Цанцюн.
Каменный лес звенел цикадами, вершины высоких столбов таинственно мерцали, стоило лучу луны коснуться их. Кто высадил так много почти одинаковых скальных колонн в одном месте? Лю Цингэ коснулся ближайшей, темнота окутала руку, а камень казался тёплым.
В основании Цанцюн лежала драконья жила, и по древним легендам именно здесь умер последний дракон, обещая сохранять духовное равновесие. Его слугами были суэртуэры, это они, увидев, что бездуховные недостаточно почтительны к мёртвому телу их повелителя, воздвигли двенадцать вершин вокруг погибшего дракона. Но тот был столь велик, что его крылья, когти, части хвоста касались пиков и со временем вросли в них, образуя чудесные места, полные духовной ци.
Суэртуэры не винили людей за глупость и жадность, но и позволить людям бесчинствовать рядом не могли, они воздвигли первый барьер против зла, только духовно чистые склонные к заклинательству могли преодолеть его. Долгим был труд суэртуэров, каждый пик они наполнили редкими растениями и потаёнными местами, а когда выполнили задуманное — воздвигли огромные каменные ступени и ушли по ним на седьмое небо, так оценили боги их верность и преданность.
Здесь на вершине концентрация ци колола кожу, Лю Цингэ скользил тенью вокруг столбов, атакуя невидимых противников, выпад и отступить, столь быстро, что капли росы не успевают коснуться лезвия. Влажный туман прячет каменных исполинов, лишь контуры проступают вокруг, сапоги идут мягко, ци столь концентрирована, что Лю Цингэ может и по воздуху пробежаться, но он стремится ближе к земле.
Ему важна скорость. Быстрее! Ещё быстрее! Чэнлуань обиженно звякает, высекая искры из подвернувшегося камня, но Лю Цингэ неудача не останавливает. Его движения станут стремительными! Чтобы даже небесные молнии не успевали за ним.
Чэнлуань перелетает из одной руки в другую, Лю Цингэ настолько слился с мечом, что может им жонглировать как факиры факелами. Прыжок, кувырок, ногой оттолкнуться от середины столба, упереться ступнёй в соседней и отправить ци с Чэнлуанем высоко вверх, разгоняя хмарь и мокрый туман огненным всполохом. Лю Цингэ взмыл на узкую площадку на вершине самого высокого столба.
Занимался рассвет, розовых лучей не было видно от земли, а здесь солнце вступало в свои права, заставляя туман съёживаться. Тонкий ободок солнца сиял впереди, а посреди белого покрывала тумана шли верхушки каменного леса, Чэнлуань парил в вышине, а потом, закричав, рухнул вниз, прямо в подставленную руку.
Лорд Байчжань бросился вперёд, с силой отталкиваясь, скоро он перестал смотреть, куда ступает, ци крутилась как бешеная в духовных венах, словно проверяя их на прочность. Чэнлуань пел в руке, разбрасывая синие искры, а Лю Цингэ скачками приближался к лестнице суэртуэров.
Выше! Ещё выше! От концентрации ци темнело перед глазами, но сейчас Лю Цингэ смог бы и с завязанными глазами бежать, его вёл Чэнлуань. Шестигранные ступени, настолько высокие, что только гигантам по ним ходить. Чэнлуань взмывает в небо, раскрывая призрачные крылья, это красиво, вот только ими некогда любоваться.
Вперёд!
Первая ступень, вторая, третья, пот заливал глаза, золотое ядро угрожающе гудело, духовные вены были столь напряжены, что становилось больно, но Чэнлуань зовёт, и Лю Цингэ верит старому другу.
Он поднимается выше и ещё выше, пока не замирает на самой вершине, раскидывая руки в стороны. Ци бешеным потоком врывается через рот, пронзая все три даньтяня, делает полный круг циркуляции и ложится новым витком вокруг золотого ядра, уплотняя, сжимая и наполняя новой силой. Это больно! Так больно, что ресницы намокают слезами, Лю Цингэ с трудом стоит.
Чэнлуань звенит напряжением, но не разрывает единения. Лю Цингэ помнит: в мече тоже есть живая душа, а значит, им обоим больно. Он открывается ещё сильнее, отправляя преданному мечу свою поддержку и уверенность, что они справятся. А тому словно именно это доверие и было нужно…
Синей звездой вспыхивает навершие меча, и Чэнлуань распахивает синие крылья, они всполохами переливаются в лучах солнца, даже рассвету не потушить их яркость. Огромные, в три раза больше прежних золотистых прозрачных крылышек! Его Чэнлуань продвинулся на пути совершенствования и обрёл новую форму! То, что показал по пути в Хуаньхуа шисюн, влив бесконечное количество ци, они сумели повторить и усилить. Лю Цингэ рухнул на мокрые камни, сил не осталось.
А сейчас хотелось смеяться в голос, Чэнлуань лёг под ноги, взмыл вверх и распахнул синие крылья, стремительно срываясь в бешеный полёт, за которым и молнии не угнаться. Пусть шисюн убедится — его урок не пропал даром.
* Генерал Лю, отец Лю Цингэ *
Генерал Лю ждал пренебрежения и насмешек. Сам император от него отвернулся, кинул как кость собакам на расправу Лорду Цинцзин. Не повышение это было, а сущее издевательство.
Обратный путь пролетел так незаметно, словно его и не было. Вот только сейчас в глаза бросались ученики Цинцзин, которых было слишком много, и они его откуда-то знали. Не все из них были вежливы, но остальные кивали генералу Лю так, словно тот был одним из них. Да и учениками их можно было назвать с натяжкой — головорезы с большой дороги, бродячие даосы и демонические заклинатели, попустительством Шэнь Цинцю надевшие одежды Цинцзин, а по разумению генерала Лю — сплошь бандиты и преступники.
— Генерал Лю, — прервал его трапезу один из таких плечистых ученичков, — Вам следует поторопиться, если Вы хотите застать мастера лично, и прошу Вас передать это ему в руки.
Молодой мужчина с мечом на перевязи и кинжалами на груди положил перед ним массивный ларец, а когда заметил недовольный взгляд, ехидно добавил:
— Если Вас это не затруднит.
Генерал Лю привычно подавил гнев, за последние пару месяцев его навык самоконтроля достиг небывалых высот:
— Молодой человек спутал меня с гонцом? — нож в руке всё же согнулся.
— Цинцзин помогает своим! — словно секретную фразу произнёс ученик, — Мне показалось…
— Оставь, Мин Юн, — резковато произнёс мужчина, сидевший поодаль, — сами доставим, не беспокой генерала Лю подобной мелочью.
Генерал Лю был в походной одежде и без своих регалий, но ученики бамбукового пика его откуда-то знали. Мужчина задумался. «Цинцзин помогает своим!» — именно это сказали странные лекари, которые поставили его на ноги. А значит, он для Цинцзин свой, кто-то успел оповестить об изменении его статуса. То, что его как щенка в коробке подарили Лорду Цинцзин, всё ещё злило, но головы генерал Лю не терял. Дорога между его поместьем и Цюндин занимала около недели, достаточное время для гонца, вот только зачем оповещать об их отношениях рядовых учеников? Его так контролируют? Проверяют, не пойдёт ли прославленный генерал Лю вразнос? Или это проверка на лояльность бессмертным, и он её почти провалил…
Надо постараться исправить, пока не поздно. Генерал умел отступать напоказ, а потом снова идти в неожиданную атаку:
— Не надо торопиться с выводами, господа. Конечно же, я не отказываюсь, — генерал Лю замолчал, подбирая слова, — мне бы не хотелось расстроить Лорда Цинцзин неуместным подношением.
— Ты считаешь, мы осмелились передать учителю что-то недостойное? — тот, кого назвали Мин Юн, взялся за рукоять меча.
Группа неприметно одетых мужчин выскочила, готовясь присоединиться к расправе, генерал Лю выхватил меч и злобно оскалился. Он так и думал! Сколько бы ни рядили в одежды учеников бандитов с тракта, их разбойничья суть не поменяется.
— Сядьте, — рявкнул старший, вот он-то меч доставать не стал, — Клятва, Мин Юн, не забывай!
Мужчина, который мгновение назад выглядел так, словно вскроет генералу Лю горло и сожрёт сердце, мгновенно успокоился, подхватил всё ещё лежащий на столе ларец и ушёл подальше вглубь трактира, потребовав у хозяина кувшин пива.
— Полагаю, на этом это недоразумение исчерпано, — старший обозначил кивок. Генерал Лю молчал, он не опускал меч, не зная, чего ждать. — Или Вы желаете продолжить? — в голосе старшего прозвучала угроза.
Уж что-что, а драка с будущими союзниками в планы генерала Лю не входила, и эта гуева лояльность… он никак не мог избавиться от мысли, что это просто-напросто проверка. Его выводят из себя, провоцируя, убеждаясь, насколько далеко он готов зайти. Император кинул его в гнездо змей!
— С главой Цинцзин нас связывают особые отношения, — Генерал Лю тщательно подбирал слова, балансируя на границе полуправды и откровенной лжи. Вряд ли Шэнь Цинцю рассказывает все нюансы политических интриг своим ученикам, — не думал, что придётся скрестить мечи с его учениками.
— Я уже сказал, что это недоразумение, Вам мало моих слов? — если старший из присутствующих цинцзиновцев и был знаком с основами дипломатии, то так тщательно это скрывал, что генералу Лю хотелось вздохнуть.
— Мне всего лишь надо удостовериться, что в ларце не будет ничего, способного причинить вред. Гонцам, приносящим дурное, отрубают голову, — с намёком произнёс генерал Лю, надеясь, что хоть старший поумнее остальных и не найдёт в его словах угрозы.
— Шицзунь ждёт этот ларец…
— Да покажи ты ему свиток, — подал голос Мин Юн, после пива головорез явно успокоился и стал более благодушен, — вот ведь заноза в заднице! — негромко пробормотал он.
Генерал Лю сделал вид, что не услышал. Необычный свиток, за которым сидел старший, привлёк его внимание с самого начала, тем более, что цинцзиновец писал в нём, а тот не заканчивался.
— Вот смотрите!
В свитке было начертано только одно слово: «Жду», — но идеальная каллиграфия главы Цинцзин была генералу Лю хорошо знакома, недаром она украшала дворец императора ещё со времён ученичества Шэнь Цинцю. Сейчас прославленный пиковый лорд не развлекался изготовлением изречений на продажу.
Больше спрашивать было неосмотрительно, и генерал Лю склонил голову:
— С удовольствием выполню вашу просьбу, — пусть помнят, какую услугу он им оказывает, а в конце со значением добавил: — «Цинцзин помогает своим!»
Принесение клятв прошло незаметно, как и подъём на Цинцзин по лестнице тысячи ступеней. В этот раз он не почувствовал никакого давления ци, может, всё дело в ларце… Открыть его он не рискнул.
Шэнь Цинцю был один, он выглядел отрешённым и занятым своими мыслями. Рассеянно кивнув его клятве, оживился лишь когда заполучил ларец.
— Господин, — осмелился сказать генерал Лю, — по дороге сюда я видел, что ученики Цинцзин обмениваются сообщениями в особом свитке…
— Артефакты не подчиняются бездуховным, — прервал его Шэнь Цинцю, даже не дожидаясь самого вопроса.
Как грубо. Пусть генерал Лю потерял расположение императора, но так пренебрегать вежливостью при разговоре с ним — верх невоспитанности. Недаром ходили слухи, что Шэнь Цинцю жалкого сословия. Генерал Лю скрипнул зубами, проглатывая обиду. Он всю дорогу думал, что получить подобное средство связи будет редкой удачей. Генерал Лю как никто другой понимал, что людей у императора немного, отряд будет некем пополнить. Демоны быстры и сильны, только заклинатели могли их не просто сдержать, но и отбросить, так что возможность попросить помощи была важнее его досады.
— Вашей милостью, ученик Цинцзин может сопровождать отряд в Приграничье и сообщать, если войска императора натолкнутся на засаду, — Генерал Лю подобострастно поклонился, он говорил вкрадчиво и медленно, позволяя этой мысли дойти до бессмертного и созреть. Пусть тот считает, что сам придумал, генералу Лю не жаль хорошей идеи. Он часто использовал этот метод в разговоре с императорскими сановниками, и тот никогда не подводил его.
Позже генерал Лю клял себя за длинный язык.
Пока он ехал, то рассматривал только один аспект — мгновенную помощь при нападении демонов, но был и другой, про который он полностью забыл — шпион. Он сам, собственными руками приблизил к себе соглядатая Цинцзин, который всё будет сообщать своему учителю: любое неосторожное слово, взгляд, инакомыслие будет передано таинственному свитку, и Шэнь Цинцю узнает об этом в то же мгновение. Генерал Лю готов был волосы рвать с досады на свою глупость. Сам ведь попросил! Теперь не переиграть!
* * *
Генерал Лю не знал, что все ученики Цинцзин отдали бы ему Приграничье целиком, ещё и приплатили бы, чтобы никогда больше про него не вспоминать. И не демоны были их проблемой, и даже не заражённая демонической ци земля, а люди. Местные жители, от крестьян до родовитых семей, вдохновлённые быстротой принятия решений в Цинцзин, со всеми своими проблемами шли к ним. Ворованные штаны, корова, которая обпилась холодной воды в жаркий день и заболела, неверные жёны, загулявшие мужья, нерадивые слуги. Все эти проблемы должен был решать Цинцзин.
Мин Фань только приподнимал бровь, всё ещё не веря собственным ушам, когда слышал подобные свары. Он мог согласиться, если какие-то жалкие ложки были заражены демонической ци и их просили помочь очистить, в этом была хоть какая-то логика, но всё остальное…
Бестолковые заклинатели малых школ не понимали, что такое порядок и дисциплина, и использовали доверенные им сигнальные печати баловства ради. После третьего бессмысленного вызова главный ученик Цинцзин был готов применять розги, хотя всегда считал физические наказания недопустимыми. Про бездуховных и говорить не приходилось, печати могли утащить мальчишки и развлекаться, зажигая ими костёр.
Мин Фань, узнав, что всё взаимодействие с бездуховными возьмёт на себя генерал Лю, зажёг благовония всем вознёсшимся главам пиков разом — они вняли его молитвам. Он строго наказал остальным ученикам помогать генералу Лю во всём, что возможно, не дай боги, тот раньше времени осознает, какое бремя возложили на его плечи, и сбежит.
* Генерал Лю, отец Лю Цингэ *
Чем дальше шла дорога от Цанцюн, тем хуже становилась, скоро от широкого тракта осталась одна колея — повозке еле-еле проехать, трава вокруг была подъедена и вытоптана. Вдалеке виднелись домики, жавшиеся к водоёмам, на каждом повороте были видны маленькие святилища, где-то и вовсе в виде плоского камня, на который ставились подношения. Как есть захолустье!
Гостиницы попадались крохотные и неудобные. Их хозяева смотрели жадными глазами, по которым не поймёшь — то ли заработать хотят, то ли украсть, а может, и вовсе прирезать.
На воинов они не рискнут поднять клинки, а вот одиноким путникам может не поздоровиться. И всё это теперь его проблема. Генерал Лю не только войной занимался, обеспечение армии — тоже его дело. Уж он-то знал, как важна безопасность на дорогах. Бессмертным всё равно — они встали на меч и полетели. А как гонцу сообщение передать, как фураж привезти, если хозяева трактиров так и норовят если не сами ограбить, то готовы спеться с преступниками и открыть им двери?
Решено — дорогами он займётся в первую очередь.
Дом*, полагающийся наместнику, оказался огромным, помпезным и сильно устаревшим.
*(Дом — В Китае не было домов в нашем понимании, это комплекс из четырёх или более зданий с внутренним двором и садом, поставленных буквой П и объединённых общим забором. Но мне надоело каждый раз писать «поместье», да это и не поместье по большому счёту, просто огромный, по нашим меркам, комплекс с отдельными зданиями для приёма посетителей, для проживания слуг и даже для детей. Сыхэюань тоже не подходит, потому что в доме наместника не четыре здания, а больше.)
Сула, верный слуга, который поехал с ним даже в ссылку — а генерал Лю именно так и воспринимал своё назначение, — только охал и всплескивал руками, глядя на разруху. Здание было построено в старинном стиле и больше напоминало крепость с толстыми стенами, защитным валом и полузасыпанным рвом по периметру, чем приличный дом. По сравнению с поместьями семьи Лю — полное убожество, правда, крепкое и надёжное. За ним явно присматривали, но Сула категорически отказался пускать туда хозяина, трагическим шёпотом говоря о насекомых и пыли. Никто не стал спорить: шатров в повозке было в достатке, да и слуга был всю дорогу непреклонен — он внимательно осматривал предлагаемую гостиницей комнату, недовольно качал головой и, проникновенно заглядывая в глаза, говорил:
— Не могу, милостивый господин. Будь жива Ваша матушка, она меня бы не простила. Комнатка крохотная и грязная. Простыни сырые, матрас комковатый. Не могу Вам позволить спать на таком убожестве, а если там насекомые?! — Сула скорбно заламывал руки.
С доверенным слугой лучше было не спорить, никто лучше него не делал восхитительные танхулу и баоцзы с красной фасолью, а какой душистый чай он заваривал…
Сопровождающим генерала слугам и воинам только вздыхать оставалось и раскладывать походные шатры — даже генерал Лю не станет спорить с Сулой.
Но местные не дремали, уже через шичэнь появились смотрящие за домом наместника, которых всё тот же Сула подрядил отмывать до блеска хозяйскую спальню — на робкие попытки сказать, что спальня чистая, Сула выдал такую пылкую речь, что те лишь головы в плечи вжимали, надеясь обойтись без тумаков и плетей.
Не только слуги быстро узнали о появлении представителей власти, местная знать тоже была оповещена, но согласно уложению дала на обустройство ночь и часть дня, и уже к обеду следующего дня подтянулась с визитами.
Генерал Лю сам был виноват, погруженный в печальные мысли о собственной опале, он не подумал сообщить о своём прибытии, даже отряд, выделенный императором, не стал с собой брать. Хотелось освоиться в убожестве Приграничья без посторонних глаз, тем более, он был уверен: Цинцзин не преминёт указать генералу Лю на его место. Так он думал и про местную знать, те должны были слышать об императорской опале, но увидел во встречающих чиновниках радость, граничащую с поклонением.
Восторг встречающих имел очень простое объяснение: бессмертные и не желали решать проблемы бездуховных. Обманы, мздоимство, нарушение старинных договоренностей расцвели пышным цветом, стоило демонам исчезнуть — а Цинцзин был занят своими делами. Конечно, можно было найти ученика Цинцзин, и даже главного ученика, но никакого вдумчивого подхода просителей не ждало, и подарков ученики не принимали. Как склонить весы правосудия в свою пользу, было совершенно непонятно.
Чиновники были встревожены: император покинул их, Цинцзин не собирался помогать, а что же делать бедным служкам? Вся надежда на него — на генерала Лю, ведь тот — приближённый самого Хань У-ди, да и с Цанцюн его связывают самые близкие отношения, все знают Лорда Байчжань Лю Цингэ. Вот и прибежали чиновники, почтительно кланяясь и с подарочками, рассчитывая на милость и поддержку ставленника императора.
Генерал Лю чуть вином не поперхнулся, услышав в первый раз такое. Но местные были уверены одновременно в двух совершенно противоположных вещах: что он — ставленник императора, который смог заставить бессмертных выполнить свой долг уничтожить демонов, и что он — подопечный Цинцзин. Смертный император осмелился подвергнуть отца бессмертного опале, Лю Цингэ попросил шисюна — Шэнь Цинцю вступился, и теперь генералу Лю передано в управление не жалкое поместье, а всё Приграничье.
Но все соглашались в одном: наконец-то смертные получат возможность обращаться к бессмертным напрямую. Кто может лучше всех донести волю бездуховных, чем генерал Лю — прославленный полководец, правая рука императора, отец бессмертного заклинателя?
Всеобщее восхищение льстило, но генерал Лю не забывал о выпрошенном им самим наблюдателе — ученик Цинцзин внимательно смотрел по сторонам и со свитком не расставался. Генерал Лю каждое мгновенье ждал, что вот прямо сейчас принесётся отряд Цинцзин, готовый снять с него голову с плеч за самоуправство, ведь он взял подарки и землями распорядился по своему разумению. Но ничего не происходило. Ученик Цинцзин просиживал часы в библиотеке, занимался медитацией, тренировался с мечом, совершенно не обращая внимания на смертных, а от присутствия на собраниях с местным чиновничеством и представителями знатных семей он так категорически отказался, словно его звали не на высокую встречу достойных людей, а посетить грязный притон.
Генерал Лю не рисковал озвучить собственные предположения — неужели бессмертных настолько не интересовали интриги бездуховных? Когда тройка учеников Цинцзин приземлилась на его балконе, он чуть не умер на месте от ужаса — как раз обсуждал с одной весьма известной в столице семьёй передачу им недавно освобождённого от демонической ци поместья в Приграничье. Ученики Цинцзин были спокойны, бесстрастны и, как всегда, идеальны, они всего лишь сообщили об ещё одном очищенном клочке Приграничья, с просьбой назначить туда стражу и обеспечить безопасность местным жителям:
— Передаём эти земли под Ваш контроль, генерал Лю, — произнёс старший в тройке, и они тут же умчались, не утруждая себя ни приветствием, ни прощанием.
Пока генерал Лю подбирал слова, пытаясь оправдать столь вопиющую грубость и нарушение всех правил приличия, подал голос его гость:
— Генерал Лю обладает столь великим влиянием в бессмертном ордене, что ученики отчитываются ему о выполненной работе. Столь большое признание бессмертными заслуг смертного, — восхищённая угодливость в голосе знатного сановника польстила сердцу генерала Лю. Теперь он тоже увидел в действиях учеников Цинцзин не желание проконтролировать переданного на растерзание смертного, а уважение, но гнал от себя подобные мысли, боясь ошибиться.
Его дом посещали бессмертные, точнее, его балкон, на котором он сначала хотел встречать рассвет и вкушать чай, наслаждаясь редкими мгновениями спокойствия. На балкон было слишком просто приземляться на мече, так что он превратился в ещё одну приёмную. Теперь генерал Лю бессмертных видел чаще, чем собственного сына, даже главный ученик Цинцзин к нему залетал, можно сказать, по-дружески, обменяться сплетнями и поинтересоваться его делами. Это было странно. В его голове то и дело возникала фраза: «Цинцзин помогает своим!»
И генерал Лю смирился. Ему никто не осмеливался грубить, клинки Цинцзин, стоявшие за спиной, были лучшей защитой, такой у него никогда не было.
Его одежды украсили знаки Цинцзин так же ярко, как и знаки императорского рода. Две тысячи воинов составляли весь его выезд, они несли знаки императора столь же легко, как и символы Цинцзин. И в каждой крохотной деревне его ждали почёт и уважение. Приграничье с благодарностью подчинялось понимающей, но сильной руке. Генерал Лю обучал стражников, ставил судей, распределял дозорных — в Приграничье пришла власть, и люди с облегчением радовались воцарившемуся строгому порядку.
Дом наместника обрёл свой шик, благодаря Суле и преданным слугам, которых генерал Лю привёз с собой, но это было не важно — просители обивали бы его порог, даже если бы он спал в бамбуковой лачуге, настолько всем нужны были освобождённые земли и богатые поместья Приграничья.
Сановники, которые в столице воротили от него нос, теперь становились к нему в очередь на приём. Чиновники всех мастей и самые родовитые семьи искали его благоволения. Тихое провинциальное Приграничье скоро по количеству знати стало напоминать столицу.
Одно дело — непонятные бессмертные пика Цинцзин, другое дело — свой, генерал Лю, приближённый императора. А опала… не демоном же он стал… Да и с демоном можно сторговаться — вопрос цены. Так рассуждали все просители, мечтая об освобождённых поместьях, которыми теперь распоряжался генерал.
Сначала генерал вообще не хотел выделять приёмные дни, дел и так было слишком много, но по просьбе слуг он выделил два часа в неделю, которые быстро превратились в четыре. Жаждущий встречи с ним народ прибывал.
Вскоре слуги передали ему затейливо украшенный конверт, в котором император Хань У-ди использовал своё детское имя и просил принять его. Генерал Лю отказывался понимать настолько хитрые интриги. Неужели он и вправду стал кем-то вроде доверенного лица, посредником между бессмертными Цинцзин и смертными, и теперь сам император ищет его милости?
Не думать! Даже не заикаться! Так легко можно и голову потерять, а у него и без того проблем хватает: глава торговой гильдии желал встречи с ним, а у него в Приграничье поселились демоницы со знаками Цинцзин, и что с ними делать, было непонятно.
В голове крутилось только одно: «Цинцзин помогает своим!» Только это его и держало. В крайнем случае сбежит на бамбуковый пик, у него там и знакомый хозяин гостиницы есть, и сидр у него отменный. А пока генерал Лю пытался выполнить свою работу как можно лучше.
Примечания:
Логическое продолжение 16 главы, где Ци Цинци приехала ко двору императора.
Бета: лапки приложены.
* Хань У-ди, император *
Стоило за Ци Цинци закрыться двери, император подошёл к матери и склонился, словно и вправду был любящим почтительным сыном.
— Благодарю Вас, матушка, Ваша помощь была неоценима, и я рад, что Вы привезли дочь семьи Лю, она важна в наших дальнейших планах.
Императрица раздувалась от гордости, но старалась не показать вида, она с милой улыбкой поклонилась сыну:
— Служить Вам — великая честь. Благополучие императора всегда было на первом месте для меня.
Хань У-ди лишь улыбнулся — представления его матери о его благополучии всегда вызывали у него много вопросов и претензий, но сейчас не время вспоминать былое. Вдовствующая императрица одним своим присутствием в бессмертных орденах решила массу сложных вопросов, это было ценным. Поэтому он прикоснулся к руке матери и с участием произнёс:
— Вам следует сейчас отдохнуть, дорога была неблизкой, а потом поспешите ко мне, у меня будет поручение, которое сможете выполнить только Вы.
Императрица с низким поклоном покинула покои.
Только сейчас Хань У-ди расслабился и улыбнулся по-настоящему счастливой улыбкой. Напряжение, с которым жил император долгое время, наконец-то отпустило. Всё складывалось как нельзя лучше.
Он даже отдал приказ слугам накрыть стол и принести того самого духовного вина, которое раньше частенько присылал Цанцюн в подарок. Слава богам, он не поддался глупым речам советников и не начал открытые военные действия с Цанцюн, а его мать так удачно проявила инициативу, да и его идея с генералом Лю оказалась неожиданно удачной. Это можно и отпраздновать.
Не успел Хань У-ди удобно устроиться с бокалом вина, в двери постучал слуга:
— Любимая наложница императора просит принять её.
Император повелительно махнул рукой, разрешая войти, эта плутовка всегда чувствовала его настроение. Девушка была редкой красоты, умна, образованна и понимала его с полуслова. Вот и сейчас, плавно войдя, она грациозно поклонилась, стрельнув улыбчивыми глазами, и грациозно устроилась рядом, забрав из рук слуги кувшин с вином и самолично наполняя бокал императору.
— Налейте любимой наложнице духовного вина, — велел Хань У-ди.
Девушка удивилась подобной милости. Духовное вино было дорогим и редким. Император давно не баловал женщин своего двора подарками.
— Ваше величество так счастлив. Случилось что-то хорошее?
Хань У-ди рассмеялся, духовное вино утоляло печали, заставляло сердце думать о радостных вещах.
— Жемчужина моего сердца не только красива, но и умна.
Девушка, прикрывая рот ладонью, сделала глоток. Духовное вино и вправду удивляло нежным тающим на языке ароматом, а нежное послевкусие напоминало о таинственном саде, где под светом звёзд танцуют феи. Наложница удивлённо распахнула глаза, столь изысканного вкуса ей не придётся попробовать за всю жизнь.
Нежные алые губы девушки стали ещё ярче после вина, они так и просили о поцелуе. Хань У-ди не стал отказывать себе в удовольствии.
После той девицы, что открыла двери его убийцам, император не посещал ни свою жену, ни наложниц. Сейчас, когда стало понятно, что за нападениями не стоит Цанцюн, стало гораздо проще. Он мог хотя бы этой девице немного доверять, но рассказывать о государственных делах император и ей не собирался. Прекрасные девы знатных родов, а других в его гареме не было, только выглядят невинно, за ними всегда стоят уши глав их семей. Прошли времена, когда преданность и служение императорской семье были сами по себе наградой. Десять лет бесчинств демонов в Приграничье и равнодушие Цанцюн сильно поколебали императорскую власть.
Хань У-ди самолично очистил плод личжи* и стал скармливать наложнице прямо с рук, девушка смущённо улыбалась, откусывая крохотные кусочки белой прозрачной мякоти жемчужными зубками. Красавица.
*(Плод личжи — То есть личи. На китайском её ещё называют драконий глаз или китайская слива. Есть разные написания: «личжи», «лайси», «лиси». 荔枝, пиньинь lìzhī.)
Его ставка на генерала Лю сыграла лучше некуда: Цинцзин спокойно отреагировал на появление императорского войска в Приграничье, торговые тракты оживились, беженцев, создающих проблемы по всей империи, стало меньше, люди предпочли вернуться в родные края. Генерал Лю был суров, но справедлив: мародёров и разбойников ждали шахты, каменоломни и рудники. Он не позволит Приграничью забыть, под чьей рукой они ходят. А как сановник, много лет участвующий в дворцовых интригах, генерал Лю ловко распределял полученные земли между семьями родичей Цинцзин и родовитой знатью, умудряясь не злить ни смертных, ни бессмертных. Конечно, недовольных хватало, даже до императора начали доходить жалобы на несправедливое разделение. Особенно старались те, кто бросил свои земли и сбежал одними из первых, даже не рискуя встать против демонов. Теперь беглецы вспомнили про свои права, вот только генерал Лю — не из тех, кого можно шантажом и угрозами заставить забыть свой долг.
И как связующий между смертными и бессмертными генерал Лю был намного лучше бестолковой Ци Цинци. Заклинательницу не призвать к порядку и не потребовать отчёта, даже визит не нанести, чтобы всё самому узнать, генерал же — другое дело. Теперь, когда точно ясно, что назначение наместника не вызвало гнева Лорда Цинцзин, грех не воспользоваться открывающимися возможностями.
Девица подсела поближе, держа в ладонях лотосовое пирожное, такое же розовое и ароматное, как она сама, каждый кусочек, передаваемый императору точёной ручкой, сопровождался нежным поцелуем.
«А может, бросить всё и съездить самому посмотреть? — думал про себя император. — В Приграничье сейчас творятся удивительные дела, все кинулись туда, рассчитывая поживиться. Гораздо лучше всё увидеть собственными глазами.»
Сановники, которые за пределы дворца нос не казали последние лет десять, отговаривались болезнями и срочными делами, седлали лошадей, садились в повозки и ехали в Приграничье. Император их понимал: богатые свободные земли, открывшиеся торговые пути и безопасные дороги — так и чувствовался запах барышей. А ещё древняя сила ци, подчинённая музыке, совершенствование, которого ещё не видел мир. Сейчас его можно увидеть, а потом адепты поднимутся на свои вершины, и бездуховным останется лишь вспоминать былое.
Очевидцы рассказывают о настоящих чудесах: небо светлело, словно боги тоже наслаждались удивительной музыкой, воздух становиться чище, даже болезни смертных сами покидали тело. Одно это стоило визита.
А ведь были ещё и демоницы, которые свободно гуляли в Приграничье, открывая новую эру торговли между двумя землями. Мало кто знал, что демонические девицы — это гарем Шэнь Цинцю, но по слухам те были прехорошенькими. Непривычные человеческому взгляду, но всё равно красивые: невысокие и хрупкие, с большими глазами, маленькими носиками и ротиками, пушистая шёрстка, необычные ушки или копытца только добавляли им очарования. Девицы тщательно следовали людским законам и даже надевали традиционные ханьфу, быть может, лишь слишком коротковатые, а не обычные для демонов кожаные ремни со штанами. Посмотреть на демониц своими глазами очень хотелось, а то вернётся Шэнь Цинцю из демонических земель и запрёт своих красавиц в гареме, как и было положено.
Генералу Лю тоже следовало напомнить, благодаря кому тот оказался под крылом Цинцзин на столь высокой должности, убедиться, что недоразумение с опалой исчерпано и между ними — старыми друзьями — нет ненужных обид.
Решено — он едет в Приграничье! Это на Цанцюн императору невместно ехать инкогнито, а к старому приятелю почему бы не съездить? Заодно на чудеса Приграничья посмотрит и, может, с бессмертными перебросится парой слов, а для собственного спокойствия возьмёт с собой хотя бы эту наложницу, она составит ему компанию и отвлечёт ненужное внимание.
Император отдал распоряжение слуге. Письмо генералу Лю было самым обычным, буквально пара строк, чтобы тот не смог уклониться от встречи.
Примечания:
Посмотреть, как выглядит наложница императора Хань У-ди, можно здесь: https://t.me/just_for_fun_sis/311
Примечания:
Логическое продолжение 27 главы.
Совсем чуть-чуть осталась, и мы закончим арку с Приграничьем.
Бета: лапки приложены.
* Лао Гунчжу, хозяин дворца Хуаньхуа *
Девушек отбирали со всем тщанием: красивых, умелых и толковых, а ведь требовался ещё и талант к игре на струнных инструментах. Каждая дева Красного павильона, куда раньше предпочитал ходить Шэнь Цинцю, была не только тщательно описана, но и зарисована, указаны её одежда, причёска, характер и даже талант.
Да, у дев в борделе, обществом которых наслаждался Шэнь Цинцю, обязан быть талант. Лао Гунчжу не ожидал такой придирчивости от того, кто сам был невысокого сословия.
Дворцу Хуаньхуа пришлось подбирать прелестниц так придирчиво, словно их готовили в наложницы самому императору, чтобы точно угодить разборчивому Лорду Цинцзин. К удивлению Лао Гунчжу, юных пятнадцатилетних дев, которых предпочитали обычные сластолюбцы, Шэнь Цинцю не жаловал, он выбирал умелых девушек постарше — двадцати пяти и даже тридцати лет.
Шэнь Цинцю даже в постельных делах демонстрировал свою необычность — он ценил несовершенство, создающее красоту, талант, понятливость и молчаливость. Для него было важным не лицо и фигура, а сочетание этих качеств. Очень необычно.
О его остальных предпочтениях так и не удалось ничего выяснить. Ни одна из его пассий в Красном павильоне так и не сказала ничего, как бы настойчиво её ни спрашивали, сколько бы денег ни сулили. Пришлось руководствоваться собственным пониманием.
[Вот только девы Красного павильона, пользующиеся расположением Шэнь Цзю, молчать не стали — в тот же день ушло сообщение, что дворец Хуаньхуа задавал неподобающие вопросы, и если Шэнь Цзю не стал устраивать некрасивую сцену, выясняя, как осмелился Лао Гунчжу лезть к девушкам, пользующимся его расположением, то Шэнь Юань не страдал излишней вежливостью. Стоило ему вернуться из демонического мира и узнать о столь вопиющем нарушении всех приличий Дворцом Хуаньхуа, он лично навестил потерявшего берега бессмертного. И, изгнав всех посторонних из приветственной залы, наглядно объяснил старику, почему людей, в которых заинтересован Шэнь Цинцю, трогать нельзя. С тех пор все адепты Хуаньхуа, и первым среди них Лао Гунчжу, были предельны вежливы с дамами Красного павильона*.
Но это было гораздо-гораздо позже.]
*(Здесь это название конкретного заведения. Обычно Красный павильон — обобщённое название всех борделей.)
Музыкальное совершенствование, которым был готов поделиться Лорд Цинцзин, было ценным, но ещё важнее — если дева сможет угодить на ложе и наконец-то дворец Хуаньхуа получит надёжного шпиона, а то сведения лучших лазутчиков были больше похожи на древние легенды, а приезжающие купцы рассказывали столь удивительные истории, что их всех хотелось убить за изощрённое издевательство.
Во Дворце Хуаньхуа был прекрасный цветник знатных девушек разного возраста, но ни одна не желала идти в наложницы Лорду Цинцзин:
— Мастер, не губите, он злой и жестокий, его не любят собственные ученики! — комкала рукава красавица с удивительной улыбкой и огромными тёмными, сияющими как вишня глазами.
— Гадюка Цинцзин, — голос второй был еле слышен, девушка сидела, скромно опустив голову, даже не скажешь, что из столь очаровательного ротика могут появляться столь ядовитые слова, — на него ни одна дева Сяньшу даже не взглянула, а тот, забыв о достоинстве бессмертного, и рад бегать к ивовым девам! Умоляю, не принуждайте.
— Не сейчас, когда они варварски захватили дворец, а молодая госпожа была вынуждена бежать, — расплакалась третья, роняя крупные прозрачные слёзы, — не хочу достаться Шэнь Цинцю по праву победителя.
— О боги, Мастер! — одна из девушек вскочила, всплеснув руками, смотря на главу своего ордена глазами, полными шока и ужаса, — неужели он сам потребовал такой платы?! Он Вас принуждает? Как это низко!
Девушки охнули, прижимая ладони к лицам:
— Неслыханно! Не зря говорят, что лордом Цинцзин стал недостойный человек самого низкого происхождения.
— Цыц, балаболки. Не смейте придумывать и обвинять достойных людей понапрасну! Никто вас не неволит, не хотите ехать — не надо! Идите отсюда!
Лао Гунчжу махнул рукой, отпуская девушек, и те поспешно покинули залу. Ему только и оставалось, что недовольно морщиться. Сам ведь позволял распускать эти слухи, не хотел, чтобы юные впечатлительные девы, восхищённые красотой лорда Цинцзин, пали его жертвами. А теперь ничего не поделать, знатные девушки Хуаньхуа ни за что не пойдут к сластолюбцу, предпочитающему бордельных девиц, имеющему столь ужасную репутацию. Хорошо, что даже низкородные служанки Цветочного дворца прекрасны собой, а некоторые и очень умелы.
Вот только отобрать надо образованных, хватит с него слуги, которого приблизил к себе Шэнь Цинцю — тот о собраниях Цинцзин лишь восхищённо мычит. Лучшие дознаватели пытались выпытать из него подробности и не смогли. Применять пытки не рискнули — у бывшего подавальщика теперь было столько ци, что особо настойчивых допрашивающих он впечатывал в стену неконтролируемым выбросом духовной энергии. Потом, правда, долго извинялся. Приходилось позволять нести всё, что тот хотел, и из сказанного выискивать крупицы важной и ценной информации. У расшифровщиков тайнописи стало столько практики, что они явно продвинулись в мастерстве поиска истины.
Наконец строгий выбор был завершён. Десять девушек отобраны, каждая отличалась от другой статью, фигурой и манерами. Были здесь и хохотушки, и стеснительные скромницы, и строгие, знающие себе цену девы. Дворец не пожалел денег на наряды, украшения и музыкальные инструменты. Предупреждать Цинцзин не стали, девушек сопровождал приближённый к Шэнь Цинцю бывший слуга и отряд воинов Хуаньхуа с дарами Лорду Цинцзин.
Лао Гунчжу рассчитывал, что его завалят требованиями прислать золото, камни или металлы, а про него словно забыли. Восстановив защиту, первым перестал появляться Шэнь Цинцю, затем Лю Цингэ, а потом и мастера музыкального совершенствования Цинцзин. Никто не следил за управлением дворца и не требовал свою долю. Такое пренебрежение заставляло ждать неприятностей, а вместе с доходившими слухами из Приграничья картина становилась пугающей. Отряд шпионок, которые вдобавок могут овладеть музыкальным совершенствованием, был необходим. Хоть одна-то должна завладеть сердцем Шэнь Цинцю. Лорд Цинцзин всегда был могучим мужчиной с очень сильным ян — о его кутежах были наслышаны все, а долгое воздержание никому не идёт на пользу. Шэнь Цинцю, увидев столько красоток, неминуемо должен был сорваться.
* Ян Минчжу, служанка дворца Хуаньхуа *
Ян Минчжу* не повезло, она была старшей дочерью в некогда богатом, но разорившемся поместье. В погоне за знатным именем их отец потерял всё, а потом, не вынеся груза долгов, сам сгинул, оставив малолетних детей без поддержки и помощи. Ян Минчжу было пятнадцать, она рассчитывала на достойный брак с молодым и приятным соседом. Тот был хорошим человеком из приличной семьи, не знатным, но обеспеченным. Когда исчез отец, а их имущество забрали за долги, юноша пришёл сам, но предлагал он не брак, а стать его наложницей. Ян Минчжу с отвращением отказалась — у их семьи были покровители, они не останутся на улице. Дворец Хуаньхуа действительно не отвернулся от них, но вместо ученичества хотя бы для сыновей семьи Ян их ждала жизнь прислуги.
*Ян Минчжу 明珠 míngzhū — чистая жемчужина; драгоценность, сокровище (также образно о золотом, талантливом человеке, о дорогой вещи).
— Ох, отец-отец, — плакала Ян Минчжу, — как ты мог не подумать о нас, неужели красивое лицо столичной девушки и знатное имя, за которым ты побежал, словно пёс, почуявший мясо, стоили потери чести, достоинства и денег?..
Но некому было ответить на её вопросы.
Её надежды найти приличное замужество пошли прахом — красавиц при дворце было слишком много, а юные господа были заняты совершенствованием. Порочащие связи не поощрялись. Конечно, многие предлагали поразвлечься, но интрижка не подразумевала ничего другого. Замуж служанку после бурной ночи никто не возьмёт, а если пожаловаться, самой и влетит — не дело отвлекать учеников от заклинательства и позволять им терять ян.
Весна её жизни промчалась бессмысленно, в уборке чужих покоев и стирке чужих нарядов. Она старалась работать побольше, накопить денег и расположения властьимущих Хуаньхуа, чтобы хотя бы одного из её братьев взяли в ученики. Но время шло, удобный случай всё не подворачивался, сейчас ей уже больше двадцати лет, никто не возьмёт замуж перестарицу, да ещё и без приданного, только какой-нибудь вдовец, уморивший не одну жену, а за такого она и сама не пойдёт. Так и прошла бы её жизнь в служении другим, но глава Хуаньхуа вспомнил о ней.
Личный слуга главы ордена разыскал её в хитросплетении кладовых и велел немедленно идти в приёмную залу, где её ждал грозный глава.
— Ян Минчжу, как ты?
— Спасибо, господин, Вашей милостью всё благополучно, — девушка не обманывала. В юности её глодала обида на несправедливость, глава ордена мог бы принять в ней большее участие. Не обеднел бы дворец, если устроилась судьба одной девушки. Только гораздо позже она научилась быть благодарной за проявленную милость, насмотрелась на побирушек, которым и головы преклонить было некуда, во дворце же всегда было тепло и еды вдосталь, девушек не обижали и работой не мучили. Она быстро перестала мечтать о том, что её найдёт дальняя родня и поможет — в огромном дворце у каждого были свои истории.
Приживалкой в доме родичей тоже могло быть несладко — и не наложница, и не служанка — не пойми кто без права слово вымолвить, но обязанная всем. Это если новые родичи не захотят распорядиться ей иначе. Бывали случаи, когда невинных девиц из хорошей семьи, за которых некому вступиться, и в бордель продавали, законы это позволяли. Во Дворце Хуаньхуа были понятные правила: хорошо работай, блюди честь, и тебя никто не обидит. Прислуге выделялся свой угол и платилось небольшое жалование, даже таким приживалкам, как они с братьям.
— У меня есть поручение для тебя, — глава дворца рассматривал её пристально.
— Распоряжайтесь мной, господин! Мы всем обязаны Вам.
Мужчина лишь раздражённо дёрнул плечом:
— Мне нужно твоё полное подчинение.
Ян Минчжу понятливо кивнула и ещё ниже склонила голову.
— От тебя потребуются хорошие манеры: умение поддержать беседу, развлечь песней и музыкой. Тебя же учили подобному?
— Да, господин, наш отец нанимал хороших учителей для моего обучения.
— Гуцинем ты владеешь?
— Нет, господин.
Девушка искоса бросала осторожные взгляды, этот разговор был странным и мог повлиять на всю их жизнь, не дай боги она разочарует главу ордена, им некуда больше пойти, и все мечты об ученичестве братьев пойдут прахом.
О нет, хозяин дворца недовольно скривился, его рука потянулась к колокольчику, которым вызывали слуг, и девушка торопливо продолжила:
— Хорошо играю на пипе, учителя очень меня хвалили, эрха мне хуже даётся без практики.
— Покажи!
Колокольчик всё же прозвенел, слуга быстро и незаметно дошёл до столика с инструментами.
— Подай ей пипу! — велел глава, постукивая пальцами по подлокотнику своего трона.
Слуга с поклоном передал инструмент, Ян Минчжу лишь вздохнула, проведя по резному дереву ладонью, её пальцы так огрубели и она слишком давно не брала пипу в руки…
Привычная мелодия быстро вспомнилась, она легко и радостно рассыпалась нотами по комнате, закружилась волчком вместе с солнечным зайчиком, притворяясь лёгким ветерком, колышущим занавески. Ян Минчжу даже разулыбалась — это так напомнило о светлых днях её юности, когда всё было хорошо… Последние звуки ещё висели в воздухе, сохраняя очарование воспоминаний, когда громкий звук аплодисментов заставил её вздрогнуть и вспомнить о реальности.
— Восхитительно, это несомненный талант! — хлопал не только глава ордена, но и старейшина У, которого девушка заметила только сейчас.
Ничего не объясняя, её выпроводили прочь, велев заниматься обычными делами.
Второй раз её вызвали так же неожиданно, слуга проводил её в дальнюю беседку.
— Присаживайся, Ян Минчжу, — глава ордена был спокоен, но недовольная морщинка залегла меж бровей. На такие вещи служанке приходилось обращать внимание — неудовольствие господ могло принести очень большие проблемы. Девушка поспешно села, скромно сложив руки на коленях.
— Ты знаешь, какое положение у дворца Хуаньхуа после присоединения к Цанцюн, — не стал ходить вокруг хозяин дворца.
Об этом тоже говорили. Дальше девичьих спален это не пошло, но возмущение знатных девиц было громким — глава пика чужой школы, который требует себе наложниц под видом учениц, что может вызвать больший гнев приличных девушек. Вот только ей это может быть на руку, с хозяином дворца всегда можно было договориться.
— Господин, Вы хотите, чтобы эта недостойная стала развлечением для лорда Цинцзин?
— Ученицей, Ян Минчжу!
— Не надо объяснений, господин, эта жалкая служанка с радостью согласится, если Вы возьмёте моих братьев в ученики.
И не дожидаясь гнева всемогущего хозяина дворца, поспешно продолжила:
— Вы знали моего отца и нашу ситуацию, они хорошие мальчики, старательные, а я сделаю всё, что Вы прикажете. Абсолютно всё!
В глазах мужчины на мгновение появилось сложное чувство, возможно, это было сочувствие, но Ян Минчжу не собиралась менять своего решения, она смотрела прямо в лицо лорду Хуаньхуа, готовая, если потребуется, поклясться собственной жизнью.
После этого разговора жизнь переменилась, её проводили на четвёртый этаж, где раньше жила молодая госпожа и её доверенные подруги. Выделенные ей комнаты были огромными и роскошными, приставленные слуги молчаливы и исполнительны. Таких, как она, оказалось десять девушек, будущих учениц-наложниц. Большинство было девицами так же, как и она, красивыми, и все имели музыкальные способности.
Швеи и служанки, разбирающиеся в красоте, хлопотали над ними несколько дней. Им шились одежды, подбирались украшения. Кроме уроков манер, советов по соблазнению от хозяйки ивового дома и постоянных занятий на пипе, гуцине и эрхэ, их учили настоящие шпионы. На что обращать внимание, как не попадаться и незаметно передавать важные сообщения, от всего этого кружилась голова, а время отбытия неуклонно приближалось.
Прощание было горьким, братья, если им повезёт, станут настоящими заклинателями, сестра, ставшая наложницей, не добавит им почёта, а значит, ей придётся удалиться как можно дальше, как только глава Цинцзин наиграется. Если она поможет братьям вырваться из нищеты и обеспечит им будущее, она выполнит свой долг.
— Не уходи, сестра, — плакал младший. Средний молчал, зло сжимая кулаки, а Ян Минчжу молила:
— Учитесь как можно лучше и не забывайте меня…
Дорогие кареты и выезд, достойный дворца Хуаньхуа, но красавицы, занявшие свои места, прятались за занавесками и глотали слёзы. Их увозили рано утром на рассвете, так, чтобы как можно меньше чужих глаз увидели, что получит Цинцзин в качестве даров.
Ян Минчжу думала про себя: «Так ли ощущали себя жертвенные девы? Невинных девушек всегда приносили в жертву, наряженных в одежды, что самой императрице не стыдно надеть, на золотых каретах, — а всё равно жалкая жертва, чью жизнь сожрёт ненасытное чудовище.»
Дорога до Цинцзин оказалась слишком короткой, она хотела бы ехать и ехать, ни о чём не думая, наслаждаться солнечными днями и синим небом.
Путь в тысячу ступеней вытягивал все силы. Белый чистый цвет лестницы и духовный бамбук казались глумливой насмешкой — в самой вышине пика посреди святого леса, полного чистейшей ци, прятался развратный монстр. Люди по обе стороны лестницы смотрели недобрыми глазами, но не говорили ни слова. Ян Минчжу так и слышалось злобное «блудница!». Ей казалось, все знают, зачем они здесь.
Всё заканчивается — бесконечная лестница закончилась тоже. Она чуть дышала, стоя перед огромными резными воротами, остальные выглядели не лучше, лишь слуга-сопровождающий был почти счастлив.
Так и хотелось и ему прошипеть в спину: «Предатель!», но у каждого своя судьба, свою участь они выбрали сами.
Беззвучно распахнулись высокие створки, впуская несчастных измученных девушек, и со зловещим стуком захлопнулись за спиной. Ян Минчжу потребовалась вся выдержка, чтобы не броситься назад, умоляя её выпустить из этого ужасного места.
* * *
Внешние ученики на воротах такого насмотрелись за последние несколько месяцев, что их ничего не удивляло, появление десяти девушек, каждая из которых выглядела бледной и испуганной, не вызвало и капли интереса. Здесь каждый второй был таким же. Смертные придумывали свои страхи и верили им, а больные так настрадались за время отравления, что еле ноги волочили, а те, кто вкусили весьма немилосердного лечения учителя, выходили бледными и на трясущихся ногах. Стражу больше волновало, кто примет дев, присланных для обучения дворцом Хуаньхуа. Всё же единственной молодой ученицей на пике была Нин Инъин, к ней они и решили обратиться, Мин Фаня сейчас на вершине не было.
«Шимэй, — было начертано на связывающим свитке, — дворец Хуаньхуа прислал девушек для овладения музыкальным совершенствованием. Умоляем забрать их, а то вокруг них уже начали крутиться воины с Байчжань.»
* Нин Инъин *
У Нин Инъин и цзы* свободной не было — она присматривала за шицзунем и его братом, помогала старшим ученикам, шила мешочки-цянькунь, а в остальное время проводила на Ваньцзянь. Её жених, Ван Цзунь, заставил полюбить текучесть духовного металла, а созданный им боевой веер был настоящим совершенством. Лёгкий, беслоснежный, украшенный распустившимися цветками ликориса, он походил на сияющую снежинку, такую же лёгкую и хрупкую, но края этой красоты были смертельно острыми.
* Цзы — Пяти минут. 字 — zi, цзы.
Духовный металл был чужд её совершенствованию, но техника парящих листьев раскрыла особые грани её талантов. Не только их сердца бились в унисон — даже их ци смешивалась, подчиняя металл. Не сразу у неё получилось. Большие руки любимого осторожно берут её ладони — и их ци поёт. Так, рука в руке, Нин Инъин научилась делать струны для гуциня и металлические цветки, что украсили её причёску. Может, она не могла, как шицзунь, великолепно управлять тысячей листьев и лепестков, но ей и десятка хватит. Девушка нашла в создании красоты из металла отдушину: заколки, шпильки, булавки, браслеты, тонкие цепочки, сделанные из духовного металла, легко подчинялись воле заклинателя, даже такого слабого и неумелого, как сама Нин Инъин, а цветы с острыми как лезвие кинжала лепестками стали её тайным оружием.
* Ян Минчжу, из дворца Хуаньхуа *
Ян Минчжу села там, где велели, сопровождающий их слуга исчез в хитросплетениях дорожек вместе с сундуком, в который погрузили остальные ценные вещи, присланные Хуаньхуа. Их же оставили ждать здесь, почти у самого входа на пик. Мимо ходили подозрительные мужчины в одеждах пика Цинцзин, девушки стыдливо прятали лица. Тут не было даже беседки, им пришлось устроиться прямо на траве, где их и нашла грозная бессмертная. Такую силу Ян Минчжу чувствовала только от старейшин, а девушка, которая выглядела даже моложе, чем они все, расплёскивала во все стороны ци и не становилась слабее.
— Ожидаемо, именно Дворец Хуаньхуа первым прислал учениц, — улыбнулась девушка, — Я — Нин Инъин, я покажу вам тут всё. Занятия начнутся завтра утром, а пока идите за мной, я помогу вам устроиться.
— Занятия? — удивилась одна из спутниц Ян Минчжу, она говорила так тихо, что при желании её можно было проигнорировать, но Нин Инъин услышала и ответила:
— Да, занятия музыкальным совершенствованием. Вас не предупредили? Это редкое и уникальное учение позволяет очищать землю, предметы и даже людей от демонической ци.
Девушка оглядела их ещё раз более внимательнее. Ян Минчжу чувствовала досаду, им не дали привести себя в порядок после дороги, и сейчас они представляли собой жалкое зрелище. Строгие одежды бессмертной и их растрёпанные причёски и легкомысленные прозрачные одежды представляли собой неприятный контраст, который был не в их пользу. Неизвестно, что подумала заклинательница, которая внимательно их оглядела, но сказала она не то, что Ян Минчжу ожидала:
— Если вы не желаете обучаться и вас вынудили сюда прийти, вы всегда можете покинуть Цинцзин, никто останавливать и неволить вас не будет!
Девушки переглянулись, но ни одна не осмелилась уйти.
— Когда мы познакомимся с мастером? — Ян Минчжу не собиралась забывать о цели их нахождения на пике Цинцзин.
Нин Инъин блеснула глазами, её уголки губ дёрнулись — было похоже, что ей смешно, но Ян Минчжу слишком мало знала девушку, чтобы быть точно уверенной.
— Лорд Цинцзин очень занят. Вам придется доказать, что вы талантливы и достойны обучения у него. Наши мастера залов и старшие ученики помогут вам, а совместные тренировки продвинут ваши навыки достаточно быстро. Возможно, уже этого будет достаточно для овладения вами музыкальным совершенствованием.
Ян Минчжу знала — просто не будет, но не ожидала, что Лорд Цинцзин настолько строг и придирчив в выборе наложниц. Что же, она приложит все старания, девушка была готова на всё, чтобы достичь своей цели.
* Ян Минчжу, из дворца Хуаньхуа *
Только крохотный рисунок братьев позволял ей держаться. Слишком уж всё было другим и пугающим. Вместо надёжных стен дворца — тонкий полотняный шатёр, вместо собственного крохотного закутка — общее на десятерых девушек пространство. Были и приятные отличия: глава Цинцзин предпочитал, чтобы ученики спали на кроватях, во дворце у них были только циновки и тонкие матрасы, которые убирались на день и доставали ночью.
Еда была вкусной, но непривычной, вместо хорошо обжаренной острой свинины со специями повара подавали птицу, говядину и даже рыбу, но жарили их крайне редко.
В первый день Нин Инъин сама проводила их в трапезную, усадила за большой общий стол, а потом привела повара. Тот смерил их взглядом и недовольно прищурился, развернувшись к бессмертной:
— Госпожа специально мне поручает таких худосочных болезненных девиц. Я чем-то провинился перед Вами? Вы же знаете, Лорд Цинцзин шкуру с меня снимет!
— Не переживай, Пэй Су, это наши гости из дворца Хуаньхуа.
— Лорд Хуаньхуа, вроде, не бедствует, почему его ученицы такие хилые? — он ухватил ближайшую девушку за руку. — Вот смотрите, госпожа, все косточки на просвет видать, помрёт ещё на занятии, и с кого великий лорд спросит?! С меня! Скажет: «Куда ты смотрел, Пэй Су?»! Скажет: «Зачем мне на пике нужен такой бестолковый повар?» — и выгонит прочь! Горе мне, горе!
Нин Инъин рассмеялась:
— В тебе гибнет великий актёр, Пэй Су, — она потрепала мужчину по плечу, — Лорд Цинцзин пока занят, не до тебя ему. Если постараешься, успеешь хорошо накормить наших гостей.
Пока ученицы Хуаньхуа растерянно переглядывались, пытаясь понять, что происходит, повар уже ушёл.
Теперь Нин Инъин обратилась к ним:
— Лорд Цинцзин разработал особое питание, — когда она увидела непонимание в глазах девушек, поспешно поправилась, — правила, как надо принимать еду, питая не только тело, но и укрепляя собственное совершенствование. Следуйте всем рекомендациям наших поваров, и у вас увеличатся духовные силы.
Девушка, что сидела с краю, которую повар посмел схватить за руку, тихо произнесла:
— Госпожа ошибается, у нас нет духовных сил, и золотого ядра тоже нет. Наше единственное достижение — это умение играть.
— Мне кажется, вы заблуждаетесь, — мягко улыбнулась Нин Инъин, — но в этом мы убедимся чуть позже, когда вас осмотрят лекари. В любом случае, музыкальное совершенствование — совсем не то, что обычное. Даже у бездуховных получается влиять на ци, вы тоже справитесь. Пока я вас оставляю, поешьте как следует.
Пэй Су появился предводителем десяти поварят в смешных шапочках, подвязанными белоснежными передниками, каждый в руках держал полную тарелку еды, которую и поставил перед девушками, сам же главный повар водрузил посередине большое блюдо с фруктами.
— Чтобы всё съели, — грозно произнёс толстячок, уперев руки в боки, — пока вы на пике Цинцзин, извольте соблюдать правила, как и все ученики Цинцзин. А меня здесь все слушаются! Как я сказал, так и будет! Чтобы всё съели, я проверю! — погрозив каждой пальцем, повар с поварятами удалился.
Девушки потянулись за фруктами, которых в обычной жизни и не видели. Сады Хуаньхуа были обширны, прислуге дозволялось есть яблоки и сливы, когда их собирали, но уже персики и абрикосы были деликатесом, а душистые сладкие груши несли только на хозяйские столы, слугам перепадали мелкие и жёсткие дички. Здесь же на блюде были даже безумно дорогие драконьи фрукты и кожистые глаза дракона. Пока остальные девушки вели незаметную войну за самый вкусный фрукт, Ян Минчжу осматривалась.
Остальная трапезная была очень большой, они сидели рядом со входом, но в стороне, а в глубине резные перегородки образовывали уютные маленькие залы со столиками на одного или на двоих. Здесь стояли шкафчики, на которых были не только фрукты, сладости, но и вино. Ученики Цинцзин туда не заходили, они сидели в остальной части, здесь тоже хватало одиночных мест, посередине была красивая горка с булочками и напитками.
Для чая была выделена просторная веранда, над которой было красиво вырезано «Чайный павильон». Жаль, что створки, ведущие туда, были плотно закрыты.
Еды оказалось слишком много, огромный кусок мяса и ещё больше риса и овощей, Ян Минчжу едва осилила половину. Девушки не отвлекались от своих тарелок, никто не пытался разговаривать, всё же они были соперницами друг другу. Ян Минчжу убедилась, что на них никто не смотрит, тихо встала и прошла вглубь зала, уж очень завлекательно выглядели белые булочки. Отсюда было видны длинные столы, за которыми прямо на глазах у всех повара готовили еду, поварята сновали по залу, помогая ученикам с выбором. Ян Минчжу осторожно подошла к сложенным горкой паровым булочкам и только примерилась незаметно взять одну, но её рука была перехвачена.
За её спиной грозной тенью стоял Пэй Су, он строго произнёс:
— Ученикам нельзя нарушать баланс энергий! — Он указал на красиво расчерченное изречение, висящее прямо напротив входа: «Мяса тридцать процентов, овощей тридцать процентов, риса сорок процентов»*, — Мясо, овощи, рис! Никаких булочек! — а заметив её тоскливый взгляд в сторону танхулу, — сладости тоже нельзя — ешь фрукты, — он сунул в руку девушке большую грушу, развернул её в сторону выхода и велел, — иди!
*(Битва за знание процентов упоминалась в 48 главе прошлой книги. Там же рассказывалось, как надо правильно кормить учеников.)
* * *
День был беспокоен и суетлив, ночь топила в печальных мыслях. Получится ли у неё, сможет ли она. Ян Минчжу садилась на пороге их шатра и смотрела на звёзды. Их палатка стояла вдалеке от остальных, они были вроде со всеми, но при этом отдельно, словно отгороженные невидимым барьером. И в этом девушка тоже видела особый знак. Они не ученицы — они лишь притворяются ими. В такие мгновения сердце заходилось в груди страхом, а ладони покрывались липким потом. Страшно. Что сделает с ними Цинцзин, если правда откроется?
Ян Минчжу не так просто не спала — она ждала, что раздастся тихий стук, и одну из них уведут в ночь на встречу с пиковым лордом, и только сумевшую угодить девушку вернут обратно. Порядки в борделях были строгими — неудачницы изгонялись, вряд ли глава Цинцзин действовал по-другому.
Время шло — ничего не происходило, про них словно забыли.
— Гуцинь — добрый инструмент, отзывчивый любой душе, что жаждет прекрасного, но в то же время строгий — ошибок он не прощает. Поймите своё сердце, и выпустите наружу желание исцелять, — мастер зала, который вёл их занятия, явно обладал поэтическим даром, но после его объяснений не становилось понятнее.
Их всё ещё было десять, слишком мало для полноценного класса, но учителя Цинцзин не спешили их объединять с другими учениками. Ян Минчжу грустно усмехнулась: зачем пачкать будущих мастеров знакомством с девушками для развлечения. Они — грязная грань в идеальном облике пикового лорда, а главу Цинцзин обожал весь пик, о его рекомендациях говорилось так, словно сам Небесный император отвёрз рот. Его внимания удостаивались лишь лучшие, о каждом самом незначительном таком случае вспоминали долго: не меньше чем от весеннего равноденствия до зимнего солнцестояния.*
*(С марта по декабрь, то есть примерно девять месяцев.)
— Согласно передовому учению Цинцзин, мы отказываемся от древней практики жёсткого контроля и экономии каждой крупицы ци. Раньше энергию берегли, стараясь её всю удержать в даньтянях и в духовном ядре, но шицзунь раскрыл новые грани понимания ци. — Учитель вдохновлённо размахивал руками, словно показывая движение силы внутри человека, — Духовной энергией следует делиться с миром. Боги щедры. Тому, кто не жалеет своих сил, воздаётся сторицей*!
*( В сто раз больше.)
— Мастер, — обратилась одна из девушек.
— Шшш, — замахал руками пожилой мужчина, — называйте меня учитель. Мастер на пике один — Шэнь Цинцю, лорд пика Цинцзин, только он достоин столь высокого слова.
— Учитель, — девушку было не запутать. Это Ян Минчжу опасалась привлекать к себе внимание. Она не сомневалась, о каждом вопросе девушек для развлечений докладывается, лучше так не рисковать, наивную восторженную девичью глупость не наказывают, а что будет с девой, показавшей себя слишком умной, знать не хотелось.
Её соседка продолжила:
— У нас нет сформированных духовных вен. Зачем нам такое понимание?
— Какой хороший вопрос, просто замечательный, — учитель заходил по комнате, — как бы вам объяснить, — задумался он на мгновение, — человеческое тело не идеально, нам приходится проходить долгие стадии концентрации ци, только чтобы избавиться от смертности. Но мастер сказал, что мы и есть венец творения, мы лучшее, что придумали боги. Наши жалкие болезненные смертные тела — идеальная форма для формирования небесной сути. Главное, не мешать этому процессу.
Ян Минчжу хотелось побиться головой о стол. На Цинцзине, что, совсем нет обычных учителей?! Восторженные, склонных к изящному плетению словес наставники совсем не облегчают понимания.
Как ни странно, у них что-то получилось. Никто не обещал сделать из них бессмертных и помочь создать золотое ядро, но даже почти бездуховная Ян Минчжу, у которой духовные корни были в зачаточном состоянии, что-то чувствовала, какое-то горячее шевеление внутри в ответ на бесконечные занятия.
Их было десятеро, так они и ходили от занятия к занятию, возглавляемые строгим взглядом Нин Инъин, а вокруг кружились мужчины, страшные и непривычные, они пытались растопить сердца будущих наложниц шутками, вниманием и подарками. Только сейчас Ян Минчжу заметила — девушек на пике не было. Появлялись взрослые дамы, на чьих одеждах вместе со знаками Цинцзин была начертана кисть*, они на девах Хуаньхуа даже взгляд лишний раз не останавливали, возникали ненадолго и незаметно исчезали.
*(Кисть — символ выходцев с Цюндин,у лекарей — тыква, у бывших байчжаньцев — меч, но все они теперь ученики Цинцзин)
Во дворце царила строгая иерархия: слуги, стражники, заезжие купцы, учителя, наставники, мастера залов и старейшины, а больше всего было учеников. У каждого был круг обязанностей и список мест, куда нельзя было ходить. Здесь же царила полная анархия. Каждый шёл куда хотел и делал всё что пожелает, по крайней мере, внешне было не заметно никакого подобия порядка. Да и кто эти люди, девушка не понимала. По возрасту все они они годились в наставники, а по манере поведения — словно младшие ученики. Они не делали ничего плохого: сопровождали их поодаль, смеялись, швыряли цветы под ноги, приносили сладости. Вот только Ян Минчжу ужасно нервничала — вдруг глава Цинцзин сочтёт такое поведение неуважением к нему, — поэтому даже глаз не поднимала на зубоскалящих и соревнующихся в остроумии мужчин. А её товарки словно забыли, зачем они здесь. Они даже позволяли мужчинам взять себя за руку, хорошо, что Нин Инъин всегда была рядом и не допускала лишнего, а то из всех присланных красавиц девицей осталась бы только она — Ян Минчжу.
* * *
Их день был так загружен, что и вздохнуть времени не было. Ранний подъём, умывание в водопаде, медитация, длящаяся целый шичэнь*, плотный завтрак, занятия гуцинем до полудня, потом опять их вели в трапезную, где повар с пугающим упорством снова накладывал им полные тарелки еды и внимательно следил, чтобы они съели всё, опять занятия, теперь можно было сделать свой выбор инструмента: гуцинь, пипа или эрху, опять медитация, вечерний перекус под строгим взглядом повара, и можно вернуться в шатёр, где сил хватало причесаться на ночь и доползти до кровати. Никогда Ян Минчжу не занималась столь интенсивно. Она не замечала за собой особых успехов, хотя учителя не жалели воодушевляющих слов. Только Нин Инъин, которая следила за ними, отмечала что-то своё.
*(Шичэнь — Два часа.)
— Ян Минчжу, у тебя уже неплохо получается, пора тебя испытать. Сегодня пойдёшь к воротам.
Девушка чуть не упала от неожиданности:
— Но госпожа, гуцинь мне не даётся.
— Ничего, возьмёшь пипу. С ней у тебя сложностей нет. Теорию знаешь, практики было достаточно, осталось добиться лечебного эффекта. А лучше места для этого, чем на воротах, не найти.
На воротах стояли настоящие мастера музыкального совершенствования. Было не важно, учителя это, наставники или обычные ученики. Стоять на воротах было сложным испытанием, там всегда работала группа, ведь все гуцини должны звучать как единый организм, только так музыка усиливала своё влияние. То, что учитель твердил им которую неделю, теперь пришло время сделать:
— Направь свою силу, расправь крылья души! Пусть гуцинь почувствует твою ци и устремится в бой со скверной.
Ян Минчжу очень старалась, но понятия не имела, как этого добиться, а теперь её отправляли на растерзание к тем, кто давно овладел этим искусством.
Белоснежная лестница внушала трепет, она ещё помнила, как жалкой обманщицей поднималась здесь, а духовная ци Цинцзин давила к земле, не давая сделать не то что шаг, но даже вдох.
Рассвет на Цинцзин был сказочным зрелищем. В воздухе ещё летали ночные светлячки, сияющие тусклым светом колокольчики недовольно звенели, а на границе бамбукового леса поднималась заря, и здесь, у подножия горы Цинцзин, её лучи пронзали насквозь, делая пик розовым.
Стражи Цинцзин поднимались рано, а мастера с инструментами ещё раньше, ведь им надо было добраться до ворот. Они на время становились такими же воинами, как и внешние ученики, охраняющие покой вершины бессмертных.
Ян Минчжу дрожала от холода и страха, изо всех сил вцепившись в свою пипу. Ей приветственно кивнули, подбородком указали на низкое мягкое сидение в ряду таких же, но не более того. Мастера музыкального совершенствования, закрыв глаза, концентрировались, им предстояло совершить чудо. У Ян Минчжу зуб на зуб не попадал, душевным спокойствием и не пахло, она понятия не имела, как такими трясущимися руками сможет извлечь хоть одну чистую ноту. Девушка панически думала:
«Госпожа Нин Инъин поторопилась. Теперь я подведу её и себя. Такой бездарности никто не позволит приблизиться к главе Цинцзин. Лорд Хуаньхуа откажется соблюдать договоренность и будет прав, а братья окажутся на улице — и всё из-за того, что я такая жалкая бесталанная неудачница!»
Слёзы навернулись на глаза, но Ян Минчжу держалась из последних сил — никого не интересуют переживания служанки, нельзя привлекать к себе внимания.
Её никто не стал ждать, старший раскрыл глаза и ударил по струнам, негромкая мелодия, словно живая, закружила вокруг сидящих и устремилась вниз, к воротам и лестнице, что была за ними, её не волновали преграды, она лилась потоком, неостановимая будто водопад.
Ян Минчжу теперь отлично знала теорию: это не своеволие непослушного ветра, который разносит звуки, как ему вздумается, а мастерство великих, тех, кому дал власть гуцинь. Они сами так направляют поток звука, что музыкальный инструмент с радостью подчиняется. В каждой ноте — крохотная искра ци, даже в еле слышном отзвуке. Мелодию смешали с ци и, взнуздав, словно тройку лошадей, пустили в галоп, чтобы под острыми копытами, корчась, умирала скверна.
Ближайший ученик чуть коснулся её локтем и, не отрываясь от гуциня, подбородком указал на бойницы в стене, окружавшей Цинцзин. Ян Минчжу бросилась к ближайшей — белая лестница была полна народа, оставалась свободной только середина, и сейчас она видела то, что не могли заметить смертные и обычные мастера. Овеществлённые ци музыкальные ноты певуче сбегали по лестнице, каждым ударом высвобождая крохи ци. Отделялся демонический дым, покидая свои жертвы, не мог он выдержать давления духовной ци, смешанной с музыкой. А мелодия становилась всё громче, она победно звенела в вершинах духовного бамбука, чтобы, обернувшись вокруг стволов, с новой силой вгрызться в извечного противника — демоническую ци. Люди выплёвывали чёрный яд из лёгких, вещи очищались от пропитавшей их скверны, и даже дышать становилось легче, ведь мастера музыкального совершенствования помогали людям.
Ян Минчжу никогда не видела такого, она всё это время до конца не верила, что Цинцзин на её глазах создаёт рукотворное чудо: каждый день лечит сотни смертных, помогает бессмертным, — и она тоже могла стать частью этого. Помогать людям!
Такую концентрацию было сложно держать постоянно, поэтому ведущие основной мелодии постоянно менялись. Гуцинь легко открывал миру душу, но он же не терпел слабости, сомнений и усталости. Так говорил учитель, и Ян Минчжу ему верила. Но пипа, её родная пипа — совсем другое дело, когда-то в юности Ян Минчжу умудрялась играть даже на бегу. Девушка низко поклонилась:
— Господин, позвольте мне.
Старший рассеяно улыбнулся и кивнул — ему не менее шичэня восстанавливаться: открыться миру, выпустить силу и дать гуциню то, о чём тот мечтает — тяжёлый труд. Его место должен был занять другой мастер, но теперь это будет она. Сама вызвалась.
Ян Минчжу сглотнула, уселась поудобнее, выпрямив спину и устроив пипу так, чтобы держать было не тяжело. Никто её не торопил, мастера вокруг смотрели спокойными глазами, словно время было над ними не властно. Такие красивые и величественные, словно небожители.
Ян Минчжу выдохнула, такие мысли сейчас не помогут. Она ударила по струнам, и мелодия, зазвенев, бросилась в пляс, такая же весёлая, как в годы её юности. Только пустив её вскачь по направлению к лестнице, Ян Минчжу опомнилась — а может, такая живость неуместна на столь возвышенном пике как Цинцзин. Концентрация была потеряна, а ци не смогла смешаться с музыкой, первые ноты так и умчались пустые и одинокие, не получив продолжения. У Ян Минчжу задрожали губы, она чуть не расплакалась: «Надо было спросить».
Но остальные мастера не стали ждать, они ловко направили свою ци, подхватывая зазевавшиеся ноты, и звуки жизнерадостным водопадом ринулись вниз. Они плясали вокруг исполнителей с такой скоростью, что низкие сидения заходили ходуном, потом бросились к стражам на воротах, игриво задирая одежды и ероша волосы, и ринулись вниз, покрывая не только середину, а потоком охватив всю лестницу и немного больше.
Ян Минчжу рассмеялась, теперь ей было ничего не страшно. А пипа в её руках пела и танцевала так же, как в юности, счастливая и беззаботная. Листья бамбука, подхваченные мелодией, напитывали ноты новой силой, они взрезали одежды больных, добираясь даже до скрытых повреждений.
Пипа с оркестром из гуциней продолжали играть, девушка веселилась, она была так счастлива и вдохновлена, что играла без устали, пока не заснула на месте.
Примечания:
Как выглядит Ян Минчжу и остальные герои, можно посмотреть здесь: https://t.me/just_for_fun_sis/318?single
Мне вся история с Ян Минчжу кажется немного затянутой и не особо интересной. (
Скажите, что вы думаете.
* Ян Минчжу, ученица музыкальному совершенствованию, из Хуаньхуа *
Ян Минчжу пришла в себя на кровати, которую уже привыкла называть своей. В шатре никого не было, девушки, наверное, ушли на занятия, а её даже никто не разбудил. Всё же затянувшаяся неопределённость их положения вызывала сложности — подругами они не стали и теперь были совсем одни в чужом окружении.
Снаружи доносились громкие голоса, именно они её и разбудили. Девушка осторожно встала, поправила причёску и одежду и поспешила наружу — не так часто в этой стороне лечебного лагеря кто-то шумел.
— …не собираюсь!
— Тебе лучше уступить, — негромкий рокочущий бас господина У Мина был знаком каждому в лечебном лагере.
Хотя девушки Хуаньхуа к нему формально не относились, он всё равно за ними присматривал, всё же они жили на его территории.
— А то что? Не ты меня позвал на пик, не тебе от меня требовать подчинения! — дерзкий говорящий стоял спиной, господин У Мин же казался невозмутимым, он даже заложил руки за спину. Мужчины на пике Цинцзин были неестественно красивы, а У Мин красивее всех* — правильные черты лица, густые ресницы, и у глаз морщинки, словно он часто улыбается, тонкий шрам его совсем не портит, а придаёт мужественности.
*(Девушкам из Хуаньхуа не было хода на пик Цинцзин, они не покидали лечебного лагеря.)
«Ох, нельзя мне об этом думать!» — одёрнула себя девушка.
Сейчас же лицо господина У Мина казалось вытёсанным из камня, а меч на его поясе недовольно вибрировал, но наглец напротив не затыкался.
— Я подчинюсь только Шэнь Цинцю, так и запомни!
Не только Ян Минчжу привлёк шум. Вокруг скандалиста собиралась толпа, раздался недовольный ропот. Главу лечебного лагеря уважали, а пришлый выскочка со странными запросами никому не был интересен.
— Господин У Мин, зачем Вы его терпите! — возмутился один из мужчин, одетых в скромную одежду бродячего заклинателя.
— Вышвырните дурака прочь, пусть за воротами дожидается лорда Цинцзин, — закричали другие.
— Да, нашёлся тут! Порядок для всех один!
Наглец не ожидал, что и обычные заклинатели не будут на его стороне, и растерялся.
— Что вы тут топчетесь, а ну расходитесь, у всех есть занятия! Или мне вам сказать, чем заняться? Не стесняйтесь, подходите, у меня дел на всех хватит, — Тан Хуан — помощник господина У Мина — был злым и языкастым, с ним никто не любил связываться, даже Ян Минчжу предпочла бы ускользнуть, но не попасть ему на язык. Люди, недовольно ворча, расходились, хотя скандалиста многим хотелось проучить.
— Ну что, дружок, зачем шумим, портим настроение уважаемым людям? Господин У Мин, Вас, наверное, на стройке ждут, а тут мы сами разберёмся, ведь так? — Тан Хуан жизнерадостно улыбнулся устроившему скандал мужчине. За спиной лекаря стоял человек-гора Цянь Чао и его парные мечи, наглец не осмелился спорить и недовольно промолчал.
Ян Минчжу была вся поглощена разворачивающейся сценой, ей так редко удавалась увидеть настоящую жизнь пика Цинцзин, что она не сразу услышала осторожное покашливание, раздавшееся сзади. Госпожа Нин Инъин не забыла про неё. Вот только застала в такой неприглядной ситуации — за подслушиванием. Ян Минчжу покраснела, но та сделала вид, что ничего не заметила.
— Раз ты уже проснулась, пойдём быстрее — шицзунь прилетел, он сможет оценить ваши успехи.
Они поспешили в класс.
Ян Минчжу ждала престарелого, потерявшего достоинство сластолюбца, а встретила мужчину в полном расцвете сил. Шэнь Цинцю смотрел в душу огромными глазами цвета цин. Он был стройный станом как духовный бамбук и лицом белый, словно нефрит. Его ци окружала будто облаком, не давая дышать, в его присутствии хотелось преклонить колени, столь сильна была его внутренняя сила.
«Зачем почти вознёсшемуся небожителю сдались смертные перепёлки ивовых домов? — искренне недоумевала Ян Минчжу, — любая дева была бы счастлива разделить ложе с прекрасным и незабываемым Шэнь Цинцю, не говоря уже о пути совершенствования. Стоит ему пожелать, он мог бы и гарем набрать — самые знатные семьи с радостью отдали бы ему своих дочерей, те бы ещё драку устроили за право возлечь с лордом Цинцзин.»
Так думала не только она, девушки, которые были тихи и замкнуты последнее время, необычайно оживились.
Глава пика шёл по рядам, и ничто не могло скрыться от его строгого взгляда. Раскрасневшиеся от смущения и удовольствия девушки глупо хихикали, и Ян Минчжу сама была такой же. Она поймала себе на мысли, что готова замереть и просто смотреть на прекрасное утончённое лицо лорда, забыв обо всём: о своей миссии, о братьях.
Лорд Цинцзин мелодичным голосом небрежно давал указания, нефритовой длинной заколкой указывал на ошибки и распекал недостаточно старательных, а девы вокруг млели. Его голос так ласкал слух, что смысл сказанного ускользал, Ян Минчжу приходилось прикладывать усилия, чтобы окончательно не превратиться в дурочку и записывать ценные замечания.
Ян Минчжу могла бы одуматься, ведь красота — это не всё, ей ли этого не знать, но Лорд Цинцзин не отказался дать им мастер-класс, и Ян Минчжу потрясённо замерла, раскрыв рот — ей стало стыдно своих жалких попыток в музицировании. Гуцинь подчинялся рукам лорда Цинцзин так, — наставники были правы, — будто и вправду был частью его души. Неудивительно, что учителя разве что стихи не слагали о такой игре, вот только обычным словам не хватало объёма, они не могли передать всю глубину чуда, которое творил повелитель четырёх искусств. Тот был истинным мастером музыкального совершенствования, понятно, почему все остальные так неохотно отзывались на этот титул.
Простая мелодия успокаивала сердце и заставляла думать о хорошем, она была словно ковш холодной колодезной воды в жаркий день или пенье соловья в тенистой роще, простая, безыскусная и исцеляющая. Хотелось расправить плечи и поверить в себя, просто встать и идти туда, куда звало сердце. Люди, проходящие мимо зала для занятий, замирали на месте, пленённые мелодией, они заглядывали в окна и стояли у дверей, еле слышно перешёптывались:
— Шицзунь прилетел. Слышите! Так играет только шицзунь.
А гуцинь набирал силу, он стучался в каждую душу, обещая и воодушевляя. Расправлял спутанные мысли и душевные стремления, помогал найти в себе то, что мешало, и отринуть это. Добившись исправления смертных ошибок тела, он брался за духовные, подсказывая, как надо вести круг ци, помогая энергии человека расправить крылья силы и изгнать демоническую ци одним сильным ударом. Вечная борьба добра со злом, и теперь с помощью музыки каждый мог стать в ней победителем. На глаза наворачивались слёзы, так прекрасно это было. Ян Минчжу задыхалась, ей казалось, что и в ней самой что-то необратимо меняется. Вот только что?
Музыка незаметно началась и столь же незаметно закончилась. Пока неловкие ученицы Хуаньхуа приходили в себя, а люди тихо расходились, не смея беспокоить владыку пика, Лорд Цинцзин уже задавал следующий вопрос:
— Нин Инъин, ты говорила, что здесь есть человек в шаге от мастерства в игре на пипе, покажи мне её!
Ян Минчжу чуть в обморок не упала, когда поняла, что речь о ней. Мастерство? Какое мастерство? Она — жалкая неудачница, еле-еле играет одну-единственную мелодию, выученную в юности. Но Нин Инъин кивнула, велев начинать, и Ян Минчжу не осмелилась ослушаться. Руки дрожали, первые ноты надрывно плакали, хотя это была весёлая мелодия. Лорд Цинцзин, сидевший перед классом, словно прекрасная нефритовая статуя, внимательно слушал, напротив него стоял учитель гуциня, он, низко склонившись, протягивал мастеру пипу.
Ян Минчжу не сомневалась, что глава четырёх искусств был удивительно талантлив, но это всё равно было неожиданным — мало кто из мужчин занимался пипой, она всегда считалась женским инструментом. Она потеряла последнюю уверенность в себе, но когда её ноты, дрожащие и слабые, были готовы затихнуть, сильная рука мастера подхватила их и повела за собой, делая из простой плясовой что-то совсем другое.
— Вступайте, наставник! Вы же умеете, — усмехнулся Лорд Цинцзин, обращаясь к их учителю, — Нин Инъин, не говори, что у тебя нет пипы в мешочке цянькунь.
— Шицзунь, Вы же знаете, что я предпочитаю гуцинь.
— Я тебя ограничиваю? — слегка приподнял уголки губ Шэнь Цинцю.
Лорд Цинцзин играл легко и спокойно, умудряясь одновременно разговаривать и посматривать, насколько внимательно наблюдают за ним гостьи из Хуаньхуа, он и Ян Минчжу успевал одобрительно кивать, поддерживая.
Его чуть появившаяся на лице полуулыбка была столь обворожительной, что девушки ахнули, их сердца зашлись восторгом. Мужчина, полный внутренней силы и недостижимый, будто небожитель, сразу стал близким и доступным, такого легко можно было представить лежащим на кровати — будь Ян Минчжу чуть более чувствительной, у неё могла бы носом пойти кровь, но пипа заставляла оставаться сосредоточенной на игре.
А Лорд Цинцзин на их глазах создавал очередное чудо — трепещущая живая россыпь нот обрела глубину. Ян Минчжу ушам своим не верила, словно у юношеской легкомысленности появилась зрелая основа, надёжная и крепкая. Руки мужчины накладывали второй слой нот, более низкий и звучный, отстающий от основного на один удар сердца. Госпожа Нин Инъин вступила со следующим вдохом. Большой гуцинь уже лежал перед ней на столе, а она смотрела строго на него, погрузившись в себя, будто не простую плясовую мелодию творила, а шла на бой. И тоже низкие ноты, раскатистые, сильные, дарующие поддержку. Мастера с такой лёгкостью меняли рисунок мелодии и делали это столь синхронно, будто договорились заранее, а потом долго репетировали.
Наставник тоже играл на пипе — когда он начал, Ян Минчжу не заметила, его мелодия не создавала нового, она поддерживала её ритм, добавляя многоголосие и делая мелодию совершенной. Но девушке чего-то не хватало, может, той лёгкости и силы, как когда она играла на лестнице Цинцзин.
«Вокруг одни мастера, они помогут и поддержат», — успокаивала себя девушка. Первую каплю ци она влила осторожно, боясь, что теперь нота изменит звучание, а наполнить энергией все остальные ей не хватит сил.
Госпожа Нин Инъин торжествующе улыбнулась. Нет, не ей, а своему учителю. Ян Минчжу заметила, но решила не обольщаться, может, ей показалось. Приближался припев и сумасшедшая скорость, когда танцующие должны были закружиться волчком. Девушка начала добавлять ци, чувствуя, как дрожат её духовные корни, они не были рассчитаны на использование такого количества энергий, в прошлый раз она не заметила — была увлечена мелодией, а сейчас они ныли, будто перетруженные мышцы.
Она не сможет. Не справится. Ян Минчжу боялась погрузиться в свою боль, она отстранённо наблюдала, как тело, не выдерживающее нагрузки, начинает подводить, пальцы слабеют, перед глазами всё плывет. Но тут еле слышная часть, которую играл Лорд Цинцзин, стала оглушающе громкой, его волосы взметнул ветер, хотя откуда тому взяться в помещении. Ян Минчжу сделала вдох и пропала, её тело наполнилось ци, но не той, что наполняла бамбуковый пик, а той, что… сравнить было не с чем. Небесный простор и безграничная сила, горький аромат бамбука и сладкий стелющихся колокольчиков… Ян Минчжу чуть не расплакалась, её словно обняли дружеские руки, помогли подняться и повели за собой. Как закончилась мелодия, она не помнила, просто дарующий жизнь ветер исчез и словно воздуха стало не хватать — ей стало душно на вершине Цинцзин. Издалека доносились голоса:
— Ты была совершенно права, девушка подходит. Я позволяю ей присоединиться к моему классу младших учеников. Остальное зависит от её старательности.
Раздался неразборчивый ответ госпожи Нин Инъин.
— Привлеки её к утренним и вечерним тренировкам и попроси У Мина понаблюдать за её духовными корнями — мне показалось, они раскрываются. А остальными я недоволен. Дворцу Хуаньхуа нужны мастера музыкального совершенствования. Вам, девушки, надо усерднее развивать свои таланты, если вы хотите помочь своему ордену.
Примечания:
Спасибо за чудесные комментарии.
Ещё немножко. :)
Бета: лапки приложены.
* Лао Гунчжу, хозяин дворца Хуаньхуа *
Нервный подбор девиц наконец-то был закончен, но старейшины и глава дворца Хуаньхуа рано обрадовались. Девушки скрылись за воротами Цинцзин и будто растворились в бамбуковом лесу: ни письма, ни записки, даже на словах ничего не передавали, а слугу, которому было дозволено посещать Цинцзин, они словно избегали, так ни разу и не попавшись на глаза, а ведь тот сяоши* простаивал рядом с бамбуковой хижиной, заседал в трапезной шичэнями, всё ожидая, когда же их пути пересекутся — и ничего.
*( Слуга часами простаивал рядом. xiǎoshí — час .)
Мало было этой неприятности, сообщения из малых школ тоже не радовали — его дочь тоже исчезла.
Земляной вал, разделявший человеческие и демонические земли, был продолжением огромного скального хребта — естественной преграды для всех. Там в небесной высоте брали начало многие ордена.
Чистые духовные источники таились в пещерах. Счастливчики, которые смогли добраться туда первыми, и стали родоначальниками всех бессмертных. Сезон проходил за сезоном, замыкая цикл. Большие холода сменялись порой пробуждения личинок, и снова повторялся круг, а настойчивые древние заклинатели выводили новые виды совершенствования, открывали тайные школы высоко в горах, а потом их ученики уходили познавать мир и, осев на новых местах, воспевали славу великих мастеров, укрепляя могущество выбранного стиля совершенствования. Ведь чем больше адептов, тем сильнее школа. Достойный орден соберёт надёжный отряд в поход за редкими травами и животными, и никаких серьёзных рисков всем участникам не будет. А достигшие готовности совершить прорыв ученики смогут больше времени уделять своему совершенствованию, не тратя его на поиск нужных ингредиентов. Они быстрее достигнут расцвета своих возможностей. Укрепив себя, они смогут лучше защищать школу и добывать более редкие ингредиенты. Этот придуманный древними цикл развития был идеален. И могущественные заклинатели, достигшие предела в своём развитии, несут славу своей школы дальше, создавая новые ордена по всей империи*.
*(Сейчас бы сказали «филиал», но у них не было франшизы в нашем понимании. Они хвастались, кто чьим учеником был, проводили соревнования, доказывая своё лидерство.)
Давно прошли старые времена, теперь всё изменилось. В горах оставались слабые, не выдержавшие испытания временем школы, что по-прежнему объединялись вокруг древних источников и копили силы, и отщепенцы, выбравшие собственный путь, отказавшиеся от классического учения. Заклинатели всегда поддерживали друг друга, особенно если не касаться сложного для всех вопроса: чьё учение о совершенствовании лучше. Дворец же Хуаньхуа всегда был защитником малых орденов, к нему они бежали за помощью и просили поддержки.
Лао Гунчжу считал, что сделал для них достаточно, чтобы в период горести, постигшей Хуаньхуа, должники могли дать передохнуть в безопасности его дочери и её сопровождению. А может, и спрятать в тайных пещерах, которых у высокогорных школ было множество.
Сяо Гунчжу передали подробную карту и сказали, куда идти в первую очередь. Но хозяин дворца написал всем, кому доверял больше всего. То есть, первым пяти орденам, именно туда должна была отправиться его дочь в первую очередь. Такая предусмотрительность имела много причин, дороги в горах коварны, возможны обвалы и осыпи, засады и подозрительные попутчики, поэтому дочь главы Хуаньхуа имела большой выбор — друзей у дворца было много. Вот только сдержанные письма-ответы глав малых школ оставляли неприятный осадок и заставляли задумываться.
Что-то было не так.
И Хозяин дворца Хуаньхуа был совершенно прав.
* Лю Бэй, демонический заклинатель *
Лю Бэй* знал, что так и будет. Они не смогут выжить в демонических землях, и все пятеро отправленных на разведку в поисках безопасного прохода бессмысленно погибнут.
*(Один из спасённых демонических совершенствующихся, что лично присягнули на служение Шэнь Цзю. Упоминался в 47 главе первой книги и во 2 главе этой.)
Проклятые земли мучили, но не слабостью и вытягиванием остатков духовной ци, а кошмарами. Здесь одолевали сомнения и беспричинная печаль. Он почти поверил, что они в чём-то провинились и гадюка Цинцзин решила избавиться от них таким извращённым способом. А потом рука крепче сжимала меч, и становилось легче. Прежние мысли казалась глупостью. Так они и крались по чужим опасным землям, держа клинки наголо и внимательно смотря по сторонам, ни на мяо не расслабляясь.
Прошёл день — они не умерли! Не колыхалась низкая трава, не мелькали вдали зыбкие тени, никто не пересвистывался в тиши демонических земель, готовя засаду.
В конце долгого-долгого дня, сожравшего все их силы, они дошли до Дальних валунов. Огромные серые глыбы на карте, переданной Шэнь Цинцю, были помечены как безопасные. Залезть на них был тот ещё труд, но они справились, и там действительно стало легче. Земля не пыталась впиться в ступни и высосать ци, и прохладный ветер обдувал лицо.
«А ведь это первая за очень долгое время настоящая экспедиция в демонические земли, и её веду я, гонимый всеми Лю Бэй», — впервые за весь день появилась нормальная, не обременённая серой тоской мысль.
Красное солнце чуть опустилось, а тёмные небеса стали лиловыми, мир был тих по сравнению с буйством человеческих земель, но и здесь теплилась жизнь. В низкой траве взлетали мелкие стрекозки, что-то похожее на тёмные пушистые бусинки шуршало веточками, передвигаясь так быстро, что лап было не видно. Здесь даже были создания, похожие на симпатичных крысок с вытянутыми носиками, очень милые, если забыть, что в демонических землях не бывает животных, безопасных для людей.
«Красиво», — не удержался Лю Бэй, эта природа была чужой, но удивляла гармоничностью, хотя всё слишком сильно отличалось от привычного. Хорошая еда и отдых позволили ему спокойнее отнестись к путешествию вглубь демонических земель.
Шэнь Цинцю так и не сказал, зачем это надо, но он был внимателен по-своему и снабдил их не только духовными камнями, которые могли подпитать их ци, но и богатой энергией пищей, приготовленной в лучших традициях Цзуйсянь*.
*(Пик духовной пищи)
Лю Бэй теперь сам удивлялся, как он мог сомневаться в лорде Цинцзин — тот спас им жизни, снабдил редкими духовными созданными специально для них мечами и мешочками цянькунь, которые были полны под завязку. Не иначе это морок демонических земель так повлиял на него. Решив тщательнее следить за своим состоянием, мужчина сел в медитацию. Лорд Цинцзин настойчиво им рекомендовал не напрягать духовные вены, не полагаться на инедию, а регулярно и есть, и обязательно спать.
Его карта была на удивление точна, разведчики не стали сомневаться в словах пикового лорда, они легли спать, решив дежурить по очереди, первым был Лю Бэй.
Ночей здесь не было, красное солнце не исчезало за горизонтом, даря темноту, но это было и к лучшему, Лю Бэй ни за что не хотел бы оказаться без света наедине со здешними монстрами. Но время было отсчитывать невозможно, приходилось полагаться на собственные ощущения.
Карта Шэнь Цинцю была на редкость точна, она не позволяла запутаться в хитросплетениях тропок и уже через три дня вывела их к концу казавшегося бесконечным чёрного травяного ковра. Давление демонической ци словно уменьшилось, здесь демоническая земля была не так агрессивна к заклинателям, как эта жуткая трава, на которую достаточно упасть без защиты и уже можно не встать — всю духовную ци выпьет.
Может, поэтому они расслабились и перестали так напряжённо вслушиваться в окружение, но не прошло и дня, как их заловили.
Теперь Лю Бэй был точно уверен, что его прокляли, и с каждым разом проклятье действовало всё изощрённее. Он проспал все признаки слежки. Не заметил их. В его последний поход с купцами их выслеживали низкорослые монстры, больше похожие на обезьян. Они долго пересвистывались, ожидая, когда люди зайдут поглубже в демонические земли, а потом напали скопом, не давая и меча поднять, повиснув гроздьями на руках и ногах. Сейчас же их окружали очень по-человечески. Нагло хрустели ветками, наблюдали издалека, никто не пытался гнать их как напуганное стадо, неожиданно выскакивая. И он просто сам себе не поверил, подумал, что в низком пролеске прячутся демонические кабаны или другие монстры. А когда в них полетели сети, ухватил меч и даже сумел на нём взлететь, держась за рукоять, но ещё две грубо связанные сети прилетели сверху, и его шлёпнуло о землю под их весом.
Он перестал чувствовать ци — это вервие бессмертных, с ужасом понял Лю Бэй, это не случайное нападение! Демоны как-то поняли, что они заклинатели, и подготовились. Его ввёл в заблуждение непривычный вид вервия. Оно было чёрным, хотя должно быть красным, и вместо достаточно тонкой верёвки — чрезвычайно толстым и грубо сплетённым, напоминающим канат.
Хотелось орать и ругаться в первую очередь на собственную глупость. Он не удосужился проверить, могут ли их мечи летать, а ведь Шэнь Цинцю говорил, что меч особенный, подходит для заклинателей, ступивших на неверный путь, помогает им очиститься. Он мог бы подумать! Очевидно же, что и на демоническую ци, которой в этих землях пропитано всё, меч окажет влияние, но ступил. Сейчас он не понял, что от странного вида сетей надо бежать, а не пытаться отбиваться, и самое важное — как юнец, не видевший битв, прошляпил саму слежку. Теперь их сожрут, ведь многие демоны именно так и поступали с людьми!
Их грубо связали, отобрав мечи, и мир будто перевернулся, демонические земли словно огромной плитой рухнули на плечи, даже дышать стало тяжело:
— Верни! Верни меч, — прохрипел Лю Бэй, упав на землю. Не рассчитывая на милость, он вцепился скрюченными пальцами в знак Цинцзин, висевший на поясе, тот хранил чистую ци пикового лорда, это могло помочь, дать лишнее мгновенье жизни. Но грубые руки с острыми когтями вырвали нефритовый символ.
Морда с острыми клыками, торчавшими из пасти, наклонилась над ним, дыша смрадом:
— Шэнь Цин-цзюнь? — неуверенно спросил монстр, — Цинцзин?
Лю Бэй поспешно кивнул, даже не думая, как жалко он выглядит. Он корчился на земле, напоминая креветку. Та боль от демонической ци, что мучила его годами, снова впилась в его духовные вены, и это было нестерпимо:
— Да-да! Цинцзин! Шэнь Цинцю! Верни меч!
Сверху раздалось хриплое рычание, демоны перекрикивались гортанными голосами, громко вскрикивали и били себя по ляжкам.
— Не убежать! Сам идти! Тогда отдам меч, — морда склонилась над ним снова.
— Не убегу, — Лю Бэй с трудом удерживал себя в сознании. Меч швырнули в него и отскочили в стороны, он только увидел, как воткнулось лезвие в землю. До него надо было ползти. Два шага, а словно на другом краю мира. Перед глазами всё плыло, а щёки были мокрыми, Лю Бэй коснулся мокрых дорожек — кровь. Сил не было, спасительный меч здесь прямо перед глазами, но он не сможет дотянуться — бессмысленно умрёт с ним рядом.
Интересно, найдут ли заклинатели его высохшее тело, а меч? Он так и останется стоять воткнутым у него в изголовии, словно памятный обелиск?
Но демонам, видимо, не понравилась мысль о потере столь ценной добычи, они кинули ему прямо в руки нефритовый знак Цинцзин, а тот, словно был настоящим духовным камнем, щедро делился силой, и не безликой, почти пресной, а горько-сладкой, пахнущей родным бамбуком, словно боевые братья встали рядом, обещая помощь и защиту.
Лю Бэй смог подняться на ноги, шатаясь, он преодолел нужные два шага, коснулся рукояти и закричал. Его пронзило насквозь ощущение, будто его духовных вен опять коснулось изощрённое, напоминающее пытки лечение лорда Цинцзин.
Сзади раздавалось рычание, напоминающие грызню собак — не всем демонам нравилась идея вернуть заклинателю меч, они стояли в стороне, держа сети наготове.
— Отдайте им мечи, и мы пойдём с вами, убегать и драться не будем, — Лю Бэй устал, у него дрожало и болело всё тело, мысль о побеге казалось нелепой, они досюда шли три дня. Он надеялся, что его люди не погибли и он сможет и им помочь, поэтому старался перед мордой сделать вид благоразумного и ослабевшего. Лю Бэй не рассчитывал, что демоны послушаются, но те и вправду кинули в него мечи товарищей и отошли ещё дальше.
К его радости, из четырёх человек никто серьёзно не пострадал — стоило вложить меч в руку лежавшему без сознания воину, и тот действовал как мистический артефакт, отводя демоническую ци, сумевшую проникнуть в тело заклинателей, а знак Цинцзин стал надёжным источником поддерживающей лечебной ци.
Демоны не стали издеваться и заставлять идти пешком едва держащихся на ногах заклинателей.
— Куда мы едем? — Лю Бэй успел натолкнуться на морду и спросить самое, на его взгляд, важное.
— Это дело цзюней, — демон зло оскалился, или это была насмешка, Лю Бэй был не уверен — торчавшие из пасти клыки делали любую ухмылку угрожающей.
У демона был какой-то свой резон не издеваться над пленниками, поэтому он всё же ответил, только понятнее не стало:
— Во дворец Цзючжун-цзюня*. Ты, они — заложник!
*(Цзючжун-цзюнь — Отец Ша Хуалин и владыка центральных демонических земель.)
Лю Бэй чуть из повозки не выпал, с каких пор демонам потребовались заклинатели в заложниках?!
— Шэнь Цин-цзюнь скоро придёт, заложник полезно.
Мужчина зажмурил глаза и помотал головой, надеясь, что у него после этих событий проблемы со слухом начались. Демоны зачем-то переиначили имя Шэнь Цинцю и были уверены, что тот скоро придёт захватывать демонический замок, и чтобы от него откупиться, им нужны заклинатели в заложниках. Живые заклинатели. Лучше он отдохнёт в повозке, а потом ещё раз спросит.
Он заснул сразу, как коснулся жёсткого пола повозки, и так и не просыпался всю дорогу, в себя он пришёл, когда его под руки втащили в подземелья дворца. Этим жилища смертных властителей и демонов ничем не отличались, казематы у них были одинаковые. Их зашвырнули внутрь всех в одну камеру и даже на цепь сажать не стали.
— Попали мы, братцы-кролики, — отплёвываясь, сказал Лю Бэй, демоны не церемонились и швырнули их внутрь лицом вперёд, прямо в какие-то вонючие тряпки, лежащие на полу. — Остаётся нам только Лорда Цинцзин ждать. Одна радость, или печаль, это как посмотреть — быстро не умрём.
— Лорд Цинцзин? Вы — ученики пика книжников с Цанцюн? — раздался тихий девичий голос.
Лю Бэй вытянулся во весь рост и с удивлением увидел на другой стороне в дальнем ряду камер чужой подол с чёрной с золотом знакомой вышивкой:
— Дворец Хуаньхуа? — удивился он, — вы тоже заложники?
— Сяо Гунчжу, дочь хозяина дворца Хуаньхуа, — гордо произнесла девушка, — я полагаю, что вы старше, и только поэтому представляюсь первой, теперь ваша очередь назвать своё имя, — недовольно велела она.
— Лю Бэй, ученик Цинцзин, доверенный воин Шэнь Цинцю.
Повисла тяжёлая пауза, каждый обдумывал сказанное.
— Госпожа, — не выдержал первым Лю Бэй, — где же Ваша свита? Девушке Вашего положения не следует находиться без сопровождения, или Вас выследили и выкрали демоны?
— Слишком много вопросов, — прервала его дочь главы ордена — Лю Бэю даже померещился останавливающий повелительный взмах ладони, — мои воины и люди здесь, их, — она запнулась, а потом продолжила, как ни в чём не бывало, — разместили в других камерах в соседнем крыле. Так что ты говорил о заложниках? Неужели Лорд Цинцзин ведёт переговоры с демонами?
Ретроспектива. Сяо Гунчжу, дочь главы дворца Хуаньхуа.
Побег из дворца вспоминался жуткими провалами, вот она помнит всё — запахи, сияние солнца в гриве её лошади, а потом ничего нет — чёрная пустота, как будто она была без сознания или спала*.
*Как было на само деле — описано в 44 и 45 главах первой книги, здесь — то, как помнит Сяо Гунчжу.
Ученики Хуаньхуа были так рады — их первая битва. Они готовятся к окончательной победе над Цинцзин — зарвавшемся в своей гордыне пике книжников. И она, Сяо Гунчжу — в первых рядах, её кобылка гарцует, она готова пустить её рысью, чтобы нанести удар первой, но Гунъи Сяо чуть ли не силком стаскивает её с лошади. Они почти подрались там на глазах у всех. Сяо Гунчжу просто хотелось, чтобы отец ей гордился.
Гунъи Сяо тащил её за собой всё выше и выше, по длинным лестницам, тёмным коридорам, на самый верх дворца, туда, где жил только отец — грозный хозяин Хуаньхуа.
Отец посмотрел на неё мёртвыми глазами, он выплёвывал слова, а до неё никак не доходил их смысл, она не могла оторвать взгляда — великий хозяин Хуаньхуа словно потерял десятки лет жизни, на неё смотрел перепуганный до смерти старик с совершенно белым лицом. А потом он исчез, её закрутили слуги, они толкали, тащили за собой, повторяя на все лады:
— Госпожа, надо уходить, торопитесь!
Ей хотелось кричать: «Куда вы меня тащите? Оставьте меня в покое!»
Но на неё не обращали внимания, продолжая уговаривать как маленькую, не давая остановиться. В покоях была аи— строгая тётя, которую Сяо Гунчжу не видела больше года и была уверена, что постоянными жалобами отцу сумела выжить ту из дворца. Та рылась в её сундуках, отшвыривая дорогие одежды прочь, собирая самое тёмное и старое, как будто Сяо Гунчжу нищенка.
Мешать аи девушка не стала, улучила мгновенье и украдкой запихнула в мешочек цянькунь свои любимые наряды: белый и розовый, в таких не стыдно будет и перед женихом предстать, и официальные одежды Хуаньхуа, широкий пояс с большим драгоценным камнем делал её талию стройнее, а вышивка была столь изысканной, что дух захватывало — драконы Хуаньхуа выглядели как живые. Тётя собирала вещи по одному ей понятному принципу, она рявкала на слуг, словно уже стала хозяйкой дворца, а те молчаливо исполняли поручения и не смели ей перечить.
Сяо Гунчжу в четыре руки раздели полностью, а потом надели ту страшную и тёмную одежду, которую отобрала аи, даже любимый зачарованный хлыст забрали — девушка улучила момент и всунула любимый артефакт в мешочек цянькунь, а тот привязала к руке, спрятав в складках рукава.
Короткая передышка закончилась, Сяо Гунчжу снова потащили чуть ли не волоком, но теперь не одну, а с такими же растерянными девушками и юношами, все они были родичами, чудом выжившими потомками некогда древней семьи. Хозяин дворца ценил родственные связи и всегда давал родне проявить себя.
Вот они и были здесь — лучшие и талантливейшие парни и девушки — всего лишь десяток человек, а с ними самый молодой старейшина и воины с мрачными суровыми лицами. К величайшему облегчению Сяо Гунчжу, сёстры Цинь тоже были здесь. Они бросили друг на друга грустные взгляды и улыбнулись, но подойти ближе им не позволили.
А дальше был долгий бег по длинным извилистым подземным ходам. Низкие потолки, едва коптящие светильники на стенах, проход был таким узким, что в некоторых местах приходилось идти боком. Вперёд и вперёд, не понимая, сколько они идут и сколько им осталось. Всё дальше от дворца Хуаньхуа.
Они вырвались из плена подземных ходов где-то далеко под горой Байлу. Прошли рукотворную пещеру с озером посередине, где им позволили упасть на землю, выпить воды и немного отдохнуть.
Только сейчас Сяо Гунчжу поняла — она осталась одна, прошлой жизни нет и больше не будет. Даже если отец выживет в войне, Цанцюн казнит его за нарушение древних договоров. Девушка сжалась в комочек и горько зарыдала.
Долгая дорога в никуда, они шли с сумерек и до самого рассвета, а потом останавливались отдыхать. Сяо Гунчжу очень скоро впала в бестолковое оцепенение, не думая, куда идёт и зачем. Она переставляла уставшие ноги, ела, что давали, и ложилась там, где велели. Её прежние подруги — Цинь Ваньюэ, Цинь Ваньжун — жались к ней, но она ничем не могла им помочь. Сил совсем не было, собственная жизнь казалась бессмысленной и глупой. Эта часть их долгого путешествия ей запомнилась как долгий ночной кошмар, липкий и бесконечный, из которого не вырваться.
Всё изменилось, когда аи втащила её в отдельный маленький карманный шатёр и, как всегда, сунула миску с тёплой едой в руки, но не оставила в покое, а зло рявкнула:
— Молодая госпожа, Вам следует взять себя в руки. Теперь, после гибели Вашего отца, Вы — лидер Хуаньхуа! Вам пора прийти в себя и начать направлять своих людей.
Сяо Гунчжу задрожала, ей хотелось спрятаться.
«Почему эта женщина так говорит? Отец не может умереть, он жив!» — мысленно кричала девушка, но вслух не произнесла ни слова, лишь слёзы закапали в миску с похлёбкой.
Аи вырвала миску из рук и отшвырнула в сторону, она размахнулась и с силой ударила девушку по щеке.
— Хватит жалеть себя, глупая девчонка! Мастер рассчитывал на Вас. Именно Вам предстоит спасти Хуаньхуа от забвения! Будьте уверены, я не позволю Вам уничтожить дело многих поколений. Берите себя в руки! Немедленно! Вам всё ясно?
Сяо Гунчжу испуганно кивнула, держась за щёку — аи никогда так с ней не говорила и, конечно же, не била её.
Это пощёчина разделила её жизнь на «до» и «после», бессмысленное забытье покинуло девушку, и она подошла к старейшине, чтобы спросить, куда они идут, где будут искать помощи и спасения.
Совет состоял из старейшины, командира воинов, которого девушка не знала по имени, и, как ни странно, аи. Перед Сяо Гунчжу разложили карту и маленький клочок бумаги, где мелким почерком отца был набросан список названий малых орденов.
— Школы указаны в определённой последовательности, — нудным голосом начал старейшина, он был из младших, поэтому уважением у Сяо Гунчжу не пользовался, и она его смело перебила:
— Нам надо пойти в ближайшую к нам, которая есть в списке.
— Но Ваш отец дал чёткие инструкции, — начала аи.
— Не ты ли совсем недавно говорила, что мне пора начинать принимать решения и брать ответственность? — Сяо Гунчжу терпеть не могла, когда ей командовали, а тётя нарушила все границы, посмев не только отдавать ей распоряжения, но и ударить. Даже отец не бил Сяо Гунчжу. Девушка не собиралась проглатывать такое унижение, она обязательно отомстит, а потом и избавится от надоедливой родственницы. Кем та себя возомнила?!
Сяо Гунчжу мечтала о нормальной бане с купальней или о горячих источниках. Она велела бы натаскать воду для себя — в карманных шатрах была бочка, как раз для таких целей, но аи каким-то неведомым чувством сумела предугадать её мысли и внезапно появилась перед девушкой, пока та подбирала слова приказа, выбирая самых крепких на вид учеников — те станут её водоносами.
— Не смей, — зашипела как змея женщина, — всех измотала дорога! Не смей настраивать учеников против себя.
Сяо Гунчжу пришлось обойтись без наполненной бочки, но это оскорбление она не забудет. Придёт время — и она аи всё припомнит!
Каменистые дороги кололи ноги сквозь дорогие сапожки, и тётя сунула ей в руки убожество, в которых только наёмникам и ходить, и, не слушая возражений, заставила надеть именно их. Ещё одна обида была положена в мешочек памяти. Отец никогда не забывал своих обид, она — дочь своего отца — тоже не забудет. Спросит за каждое своё унижение.
Путешествие было не из лёгких, узкая тропа опоясывала гору, с вершины которой то и дело слетали крупные камни и ссыпалась ручейком мелкая хрусткая крошка. Они чудом выжили, но добрались до вершины. Если бы не инструкции отца, найти скрытый орден было бы невозможно. Хотя Сяо Гунчжу не сомневалась, тайная, спрятанная в горах школа следит за незваными гостями, но проявлять себя не торопится.
Когда измученные путешественники всё же добрались до ворот, встретили их неласково:
— Кто такие? Что вам надо?
— Дочь главы Хуаньхуа пришла к должникам рода, — выступила вперед Сяо Гунчжу, решив сразу указать малой школе её место. Она не увидела, как у неё за спиной еле слышно охнула аи, старейшина прикрыл рукой глаза, лишь командир воинов остался спокойным и равнодушным.
— Не слишком ли ты молода, чтобы долги с ордена бессмертных спрашивать? — насмешливо произнёс голос на воротах и рявкнул, — убирайтесь отсюда, пока камни на голову не попадали!
Скала действительно угрожающе затрещала, тонкими струйками под ноги незваным гостям зазмеились песок и мелкие камни, им пришлось бежать. Только когда они преодолели пару поворотов, гора перестала их пугать камнепадами.
— Зачем ты сказала про долги? — причитала аи. Сейчас, в ночной тиши карманного шатра, её действия и вправду казались глупыми. Она просит помощи, за её спиной больше нет мощи отца. Сяо Гунчжу опустила голову, чтобы не видеть укоряющих взглядов тёти, но признавать вину не собиралась. Кто они такие? Всего лишь малая школа, в списке отца таких ещё много.
Единственного не учла молодая госпожа Хуаньхуа — все ордена между собой общаются, поэтому-то Лао Гунчжу и выстраивал чёткую последовательность, к кому обратиться первому. Им надо было обогнать слухи, пока информация о проигрыше Хуаньхуа не развяжет всем руки. У Сяо Гунчжу был бы месяц или даже больше, чтобы создать о себе впечатление и заручиться поддержкой. Теперь же стало поздно.
Даже самые отдалённые, спрятанные в горах школы общались, а уж личное появление дочери хозяина Хуаньхуа не могло быть сокрыто. Засновали юркие ястребы, голуби и даже белки, многие использовали сигнальные артефакты, чтобы устроить незапланированную встречу с соседом. Очень скоро о бедственном положении Хуаньхуа знали все, как и о наглости молодой госпожи.
Некоторые школы предпочитали не рисковать и скрывали вход дополнительной печатью, справедливо рассуждая: если дочь главы Хуаньхуа не найдёт ворота в орден, то и попросить о помощи не сможет, им не придётся отказывать, а значит, и глава Хуаньхуа не сможет их ни в чём обвинить. Старый хитрый лис был сложным противником и выпутывался из таких передряг, где более сильные сложили свою голову, а хозяин дворца — жив, здоров и преуспевает*.
*Он и из ада вернётся загорелый и с магнитиками. )
Другие, наоборот, ставили дополнительные дозоры, собираясь подступы к воротам превратить в сложные ловушки — пусть говорливая молодая госпожа, любящая вспоминать о чужих долгах, покажет, на что сама способна.
Но зря все рассчитывали поразвлечься за чужой счёт и насладиться унижением дочери главы некогда могущественного ордена. Аи и старейшина поставили девушку перед фактом: они идут в первую по списку школу, куда и велел им идти хозяин Хуаньхуа. Сяо Гунчжу пришлось подчиниться.
Здесь было по-другому. Орден стоял вдали от хоженых троп, одну вершину с другой связывала долгая верёвочная дорога, путаные ходы, заставляющие пройти сквозь мистический лес, дальше через водопад Открывающий истину. Подняться по вырубленной в скале лестнице тысячи ступеней почти к небесам, и там открывалась глазам сияющая белоснежными крышами пагода. Орден за мощными воротами был крупнее и значительнее, чем все, встречавшиеся им ранее. С ними разговаривал не ученик на воротах, а один из учителей. Он даже вышел навстречу, уважительно склонив руки и позволяя зайти.
Путешественникам дали время освежиться и отдохнуть с дороги, а потом повелели прийти в приёмную залу властителя этих мест. Сяо Гунчжу так измучилась в дороге, что личная небольшая купальня и мягкая кровать довели её до слёз, она была готова на всё, что угодно, лишь бы им позволили остаться. Поэтому терпеливо дождалась аи и схватила ту за руку:
— Скажи, что мне говорить про Цинцзин и про отца. Не хочу покидать это место.
Аи помолчала, а потом высвободила руку:
— Не ври и не мели языком попусту. Помни, с кем говоришь. Ты отвечаешь за своих людей, выгонят тебя — им тоже придётся уйти.
— Но что, если спросят про нападение Цин…
Жёсткие пальцы закрыли рот.
— Сказала же, не мели языком, ты не в Хуаньхуа, здесь и у стен есть уши.
Так и не поняв, что делать и говорить, девушка поспешила в приёмную залу.
— Приветствую дочь моего старинного друга, — старец с белой бородой, сидевший на троне, не стал их мучить, а обозначил их статус сразу.
Младший старейшина переглянулся с аи и облегчённо выдохнул. Сяо Гунчжу теперь не неизвестно кто, приживалка, взятая из милости — а дочь друга. Глава ордена подтвердил свои обязательства, а значит, их не выгонят.
— Я хочу знать, что с твоим отцом, дитя. Жив ли он?
— Да, повелитель, — девушка склонилась в поклоне. Она стискивала зубы, пытаясь удержать рвущиеся наружу слова. Хотелось пожаловать и высказать всё, что накопилось на сердце. Весь свой страх и беспомощность.
— А мне говорили, ты более разговорчивая, — рассмеялся старец.
Сяо Гунчжу покраснела, вот плоды её несдержанности и неумения держать рот закрытым.
— Покиньте нас, — велел глава ордена.
И, дождавшись, когда все уйдут, велел подойти ближе. Аи бросила на девушку предостерегающий взгляд и тоже ушла, оставив их наедине.
Сяо Гунчжу не знала, что ей делать, она прекрасно поняла направленные на себя взгляды, но что говорить — не представляла.
— Твой отец заигрался, нельзя дёргать тигра за усы и думать, что всё обойдётся. Цанцюн взял замок Хуаньхуа? — неожиданно спросил он и посмотрел испытующе.
— Я не знаю, отец отослал нас сразу, как пала защита, — выпалила Сяо Гунчжу и вцепилась в свой рот, прикрывая его ладонями. Что она наделала, так глупо проболталась! Все знают, без защитной формации вся оборона дворца бесполезна.
Глава ордена даже бровью не повёл, он спокойно продолжил разговор, как ни в чём не бывало:
— Цанцюн не объявлял о казни отступника, твой отец может быть ещё жив. Сейчас иди. Вы — гости в моём ордене, и, девочка, старайся держать язык за зубами, однажды он может сильно подвести тебя.
Сяо Гунчжу вихрем выскочила из залы, старейшина и аи ждали её тут же, за дверьми. Они стояли немного в стороне, так, чтобы никто не мог сказать, что они подслушивали.
— Ну что? Что сказал глава школы? Он дозволяет остаться? — перебивая друг друга, засыпали её вопросами старшие.
— Всё в порядке, мы можем тут задержаться, — Сяо Гунчжу решила ничего не говорить — замучают нотациями, а ей и так унижений хватает.
Целый месяц потребовался, чтобы перестать вспоминать бегство из Хуаньхуа. Сяо Гунчжу повеселела, её жизнь богатой наследницы была по-прежнему приятна и легка, а все насмешки малых орденов и страх лишиться своего статуса были со спокойной совестью позабыты.
Слуги называли её молодой госпожой, сестры Цинь были преданными наперсницами, они выполняли её распоряжения, развлекали, веселили. Всё было почти как дома. Правда, со временем выяснилось, что сама школа не настолько богата, как Хуаньхуа, еда и одежда здесь были проще и скуднее. Учеников меньше, и владели они свой ци намного хуже, чем лучшие парни и девушки Хуаньхуа, составлявшие её свиту.
Именно с учеников начались все неприятности, точнее, с её взрывного характера и длинного языка.
Занятия старших учеников проходили в большом и просторном дворе школы, ученики Хуаньхуа стояли здесь же. Они, как и все остальные, синхронно выполняли выпады. В этом ордене на всех не хватало мечей, поэтому ученики чаще всего занимались с бамбуковыми шестами, держа их посередине.
— Ха, — одновременно выкрикивала сотня глоток, нанося удар.
Сяо Гунчжу презрительно фыркнула, она не пыталась обучать других, но несколько раз намекнула, что ученики должны не просто орать, а направлять в удар поток ци, но разве эти посредственности способны понять сложное учение?
— Госпожа хочет что-то сказать? — глава ордена тоже наблюдал за занятиями, но она не услышала, как он подошёл к ней.
Девушка поспешно качнула головой, аи и старейшина каждый вечер напоминали ей о сдержанности, и эти наставления не были лишними. Новый орден начинал раздражать: бедностью, глупостью и ничтожными талантами учеников, плохими манерами служанок, даже библиотека была скудной, а о визитах можно было только мечтать.
Никто не приходил в этот орден: не было весёлых купцов с новыми сплетнями, не заезжали знатные рода с подарками, не приходили паломники, жаждущие мудрости главы ордена, даже судов не было — Хозяин Хуаньхуа решал все проблемы своих земель, за справедливостью и поиском правосудия местные жители шли к нему.
Здесь же дни были безликими и одинаковыми: утренняя трапеза, занятия, вечерняя трапеза, и всё — день прошёл.
Девушка поспешно поклонилась и выбежала в сад, жалкий и крохотный, как и всё здесь — пятачок с деревом, крохотное озеро и тропинка вокруг.
— Так почему Вы ушли? Вам не нравится, как проводят занятия мои наставники? Поделитесь. Мне интересно услышать мнение столь заслуженного мастера.
«Этого старика невозможно было понять, насмехается он надо мной или нет?» — Сяо Гунчжу пыталась высмотреть следы издёвки на лице главы, но тот обратил на неё спокойный и столь преисполненный мудрости взгляд, что девушка устыдилась: «Зря я засомневалась в помыслах старикана. Я действительно мастер, и золотое ядро у меня давно есть, и занятия провожу. Проводила…»
— Повелитель, — осторожно начала Сяо Гунчжу. Почему-то в этом ордене к главе обращались именно так, — важно направлять ци во время удара, так меч становится неостановим, а конец острия облекается духовной энергией, смертельной для демонов.
— И почему ты думаешь, что права? — глава ордена смотрел сверху вниз, требуя доказательств.
Девушка вытянулась во весь рост, гордо поднимая голову:
— Дворец Хуаньхуа — лучший в битвах против демонов!
— Лучший, — рассмеялся старик так, что затряслась его длинная борода, — будь вы лучшими, твой отряд был бы сейчас в Приграничье, зачищая его от демонов, а не прятался в горах, подальше от битв!
— Да как Вы смеете!.. Да я!.. — девушка раздувалась от злости, она бросилась прочь, а старик продолжал смеяться ей вслед.
Сяо Гунчжу бурей ворвалась к аи:
— Скажи всем, мы немедленно уезжаем! — а на попытки задать вопрос повелительно взмахнула ладонью, так что рассыпались искры ци. Женщина замолчала, лишь разочарованно покачала головой.
Так отряд Хуаньхуа вернулся в Приграничье. Сяо Гунчжу очень хотела проявить себя, они сумели освободить несколько деревень, а потом ставшие необычайно хитрыми демоны заманили их в ловушку, закидали сетями и спелёнатыми по рукам и ногам притащили в подвалы дворца Цзючжун-цзюня.
Примечания:
Уфф, на этом арка с Приграничьем закончена.
Арты к фанфику можно посмотреть здесь: https://t.me/just_for_fun_sis/323, там же выкладываю то, что не войдёт в фанфик.
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ подозревал, что шисюн себе на уме и не говорит ему всего, но такого не ожидал даже он.
У ШЭНЬ ЦИНЦЮ НЕ БЫЛО ЗОЛОТОГО ЯДРА! Совсем.
Уму непостижимо! Опытный заклинатель отправился в демонические земли, где сама земля высасывает духовную ци, не имея золотого ядра! Как такое вообще возможно?!
И выяснилось это в последний момент. Когда исправить стало ничего нельзя.
Демонические монстры, почуяв духовную ци, бросились к Шэнь Цинцю, словно дети, завидев сладости, а тот сиял будто солнце, сконцентрированный на себе, не обращая внимания ни на что.
Лю Цингэ чувствовал себя редким дураком и не мог поверить своим глазам. Лорд Цинцзин на его глазах формировал золотое ядро, и не внутри своего тела, как делали все, а снаружи. От первой волны монстров Лю Цингэ отмахивался почти лениво, раздражённо про себя ругая шисюна, твари оказались мелкие, и было их поначалу немного. Но лорд Цинцзин не останавливался, сияние вокруг его фигуры стало нестерпимым, ци ширилась, а чудовища уже неслись волной, заполняя всю потаённую долину. Лю Цингэ пришлось занять цюань фанвэй фаншоу* — очень сложный вид атаки, когда надо защитить заклинателя, проводящего ритуал.
* 全方位防守, круговую оборону.
Чэнлуань летал птицей из одной руки в другую, кровь монстров шипела, пачкая засиневшее лезвие. Лю Цингэ был везде, он словно вспомнил свою юность, когда учитель требовал стать тенью себя и действовать не как один человек, а три. Сознание тоже обрело три потока, все мысли отнесло на задний план, движения были столь быстры, что аж размазывались в воздухе, но он успевал.
Лю Цингэ не верил себе, неужели это оно — долгожданное упоение битвой! Когда всё остальное становится неважным и исчезает, оставляя чистое как вознесение движение! Меч и воин слиты воедино, душа в душе, только так они способны на невозможное…
Лю Цингэ чувствовал, как уплотняется его ядро, как связь с Чэнлуанем становится крепче, прирастая глубиной и новым пониманием. Всё это сейчас не важно — шисюн доверил им свою жизнь, они не могут проиграть.
Выпад, удар прямо по раззявленной морде демонического тигрольва! Монстры лезут прямо под меч, Лю Цингэ, лёгкий как пёрышко, пробегает по их спинам — никто не пройдёт, пока он, бог войны, может держать меч! Быстрее двигаться невозможно, он и так на пределе, но позади трещат с корнем вырываемые деревья, кто-то монструозный жаждет добраться до заклинателя, который в момент формирования золотого ядра беззащитнее ребёнка. А у Лю Цингэ нет времени даже повернуть голову, чтобы оценить противника. Но он не сдастся.
Быстрее невозможно? Он плюёт в лицо невозможному!
Лю Цингэ стало совсем не видно, он словно исчезает в одном месте и появляется в другом, чтобы лезвием рассечь очередную чудовищную морду, сунувшуюся к шисюну.
Быстрее! Ещё быстрее! Они должны!
Чэнлуань кричит в голос, и над полем боя появляется… Феникс! Синий, ослепительно-яркий под красным демоническим небом, феникс распахнул свои крылья над сидевшим в позе сосредоточения ци Шэнь Цинцю.
«Неужели прорыв? Чэнлуань смог совершить невозможное, после стольких лет…» — усталость забыта, сердце поёт от восторга.
Никто не пройдёт! Даже проекция силы меча ранила и убивала монстров. Лю Цингэ сложил пальцы, и Чэнлуань разделился на тысячу острейших мечей, каждое лезвие обтекал синий огонь — чудовища не останутся в живых!
Монстров покрупнее он взял на себя. Огромные, похожие на гигантских клыкастых обезьян, демонические твари были ловкими и быстрыми, несмотря на размеры, но скорость бога войны давно стала запредельной — у чудовищ не было шансов.
А потом Шэнь Цинцю плесканул во все стороны силой, так, словно в нём был целый духовный источник — сияющий свет окутал бывшую когда-то священной долину, оставляя выживших монстров поверженными, ослепшими и оглушёнными, а потом эта ци вернулась к заклинателю, и тот впитал всё до капли.
Лорд Цинцзин обрёл золотое ядро и, как ни в чём не бывало, встал, поправляя одежду.
Лю Цингэ стоял, попирая ногами поверженного похожего на гору монстра. Он всем телом навалился на рукоять Чэнлуаня, чувствуя, как отпускает страшное напряжение. Синий свет крыльев феникса медленно гас, оставляя демонические земли красному солнцу. Ему хотелось орать в голос, в бешенстве крушить всё! Только сил не было. Он желал отколотить как следует потерявшего благоразумие старшего боевого брата, чтобы вбить хотя бы капельку мозгов.
Как умнейший из пиковых лордов мог быть таким безрассудным?! Почему он не предупредил и ничего не сказал даже ему — своему преданному шиди?!
Но было уже слишком поздно. У Лорда Цинцзин всё получилось наилучшим образом.
Боги семи небес, какой же это был риск! Ничем не оправданный смертельный риск. Шэнь Цинцю, словно потерявший голову игрок, всё поставил на кон! Удачливый безумец!
И выиграл!
Лю Цингэ пытался быть сдержанным, когда, аккуратно подбирая слова, лаконично объяснял старшему боевому брату его заблуждения, только прорывающееся рычание мешало высказать всё до конца.
Но Шэнь Цинцю только взглядом его смерил:
— Не истери! — небрежно сказал он, — ничего особенного не произошло.
— Ничего?! — Лю Цингэ с трудом сдерживался, — на твою духовную ци выползли все демонические твари этого места. Я мог не справиться, ты это понимаешь?!
Шэнь Цинцю развернул веер, прикрывая рот, и бросил из-за него насмешливый взгляд.
— Не преувеличивай, ещё не родилась та демоническая тварь, которую ты не смог бы победить.
— Ты… ты… — горло сжало спазмом, ну что за невыносимый человек!
Гора трупов вокруг, изрешечённая Чэнлуанем, не произвела на шисюна никакого впечатления.
— Пойдём быстрее, — шлёпнул его веером по животу глава Цинцзин, — отсюда можно уйти только пешком.
Как бы ни злился Лю Цингэ, но оставаться здесь действительно смысла не было.
Только больше он так не попадется. Будет внимательно следить, и как только шисюн опять станет необъяснимо уклончив, он будет настороже!
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цинцю обожал игру вэйци и был сторонником медленных, хорошо продуманных планов и таких же действий, но Шэнь Юань заразил его взрывной спонтанностью. Было приятно видеть, как их враги отстают на шаг и как с каждым днём их отставание растёт. Даже шпионы перестали пытаться лезть на пик, лорд Цинцзин видел в этом признание их тактических и стратегических талантов.
Но были и минусы, он чувствовал, что упускает важное. Шэнь Цинцю даже взял передышку, решив залететь к генералу Лю — лучше самому отдать распоряжения, не рассчитывая на Мин Фаня. Юноша оправдал все возложенные на него надежды и оказался ещё более ответственным, чем он предполагал, но управлять всем Приграничьем был пока не способен.
Генерал Лю в отсутствии Шэнь Юаня стал невыносим, Шэнь Цзю так хотелось взять его за ворот и объяснить, как должен вести себя должник Цинцзин, но нельзя. Ничего, скоро вернётся Шэнь Юань и придумает достойное наказание.
«Что за скользкая семейка», — злился Шэнь Цинцю, давая знак Лю Цингэ следовать за собой, когда тот переговорит с отцом.
* Лю Цингэ *
— Отец, ты опять что-то затеваешь? Не надоели ещё интриги? — Лю Цингэ с трудом сдерживал раздражение, — тебе же дали конкретное дело, если ты не справишься — это бросит тень даже на меня.
— Твой повелитель, — генерал Лю мотнул головой в сторону ушедшего Шэнь Цинцю, — хочет получить преданность семьи Лю, но тебя чем подкупили, чтобы ты так унижался и требовал у меня — своего отца — отчёта и подчинения? Ты должен быть на моей стороне. Ты мой сын.
— Отец, ты неисправим! Ты жив только милостью шисюна, а всё выгадываешь. Превратил своё поместье во дворец, устраиваешь приёмы, зазываешь столичную знать.
Лю Цингэ схватил генерала Лю за предплечье, не давая отстраниться, и склонился к самому уху:
— Император что здесь делает?
Генерал Лю сбросил руку сына:
— Не твоё дело! Свои обязанности я выполняю в полном объёме. Сам убедись! В Приграничье наконец-то царит мир и порядок.
— Оставим императора. Не смей использовать учеников Цинцзин для развлечения своих гостей!
— Это необходимость, как ты не понимаешь! Те едут сюда через разные земли, встречают демоническую ци, её необходимо очистить, даже господин Мин Фань со мной согласился.
Лю Цингэ пренебрежительно фыркнул:
— Мин Фань не знает тебя так, как я. Прошу, отец, одумайся. Сейчас лорд Цинцзин занят, поэтому тебя никто не трогает, но когда он закончит свои дела, он за всё с тебя спросит. И произойдёт это в самый не подходящий для тебя момент.
— Спасибо за предупреждение, сын, — насмешливо растягивая слова, произнёс генерал Лю.
Он и сам понимал, что его поймали на горячем, а всё император со своим неожиданным визитом, так подставил его. Нет, поначалу генерал Лю был даже рад и горд, его поместье привлекало столичную знать как огонь мотыльков, а посещение императора вообще возвращало генерала Лю на прежний пьедестал и снимало с него все обвинения.
Вот только именно этот момент выбрал Шэнь Цинцю, чтобы приземлиться на его балконе. Не слушая возражений слуги, он сразу прошёл в приёмную залу, а там были все.
И самое ужасное, генерал Лю, вместе с непривычно скромно одетым императором и приглашённой знатью, сидели вокруг учеников Цинцзин, игравших на гуцинях. Пиковый лорд только бровь приподнял, ученики убежали с такой скоростью, словно их вымело ветром.
— Смотрю, генерал Лю, Вы не растерялись и уже начали пользоваться своим положением, — лорд Цинцзин презрительно смерил его взглядом. — Здесь инструкции для Вас, — Шэнь Цинцю скользнул взглядом по императору, но ничего не сказал.
Генерал Лю покрылся холодным потом, использование учеников для собственного увеселения уже требовало наказания, визит же императора пиковый лорд может воспринять как предательство, но тот промолчал, развернулся и ушёл. А теперь ещё и родной сын добавил унижений — хотя говорил тот еле слышно, по их позе было понятно, что бессмертный заклинатель недоволен своим отцом.
Бессмертные ушли так же внезапно, как и появились, оставляя за собой ощущение неземной красоты, аромат духовного бамбука и закалённого в горниле боевого меча. Слуги замерли по углам, не в силах оторвать взгляд от закрывшейся двери, и не только они не смели пошевелиться, вслед заклинателям, окаменев от восторга, смотрели все. А потом словно печать молчания слетела, гости загомонили разом:
— Боги, это Лорд Байчжань, я сразу его узнал, — гости размахивали руками, — он так похож на отца.
— Но он так красив!..
— А второй? Кто второй?
— Лорд Цинцзин, вы что, его не признали? Только он носит зелёные одежды, расшитые бамбуком.
— У него такое тонкое одухотворённое лицо, сразу ясно — учёный муж.
— Вы несомненно правы, но что-то неземное чувствуется, и глаза цвета цин, словно он не человек, а речная фея.
Генерал Лю же тем временем пытался успокоиться, наконец-то он развернулся к гостям, натягивая на лицо спокойствие и радушие, как маску — нельзя показать всем, как он потрясён и напуган.
— Генерал Лю, неужели к Вам бессмертные приходят вот так запросто? — обратился к нему Ляо Чэн — очень богатый, даже в своём возрасте остающийся шустрым старик.
Генерал Лю посмотрел на сидящих, те со всем вниманием ждали его ответ.
На генерала Лю снизошло откровение: это для него, провинившегося перед Шэнь Цинцю, этот визит был гонгом, предвещающим неудачи, для всех присутствующих — это знак особого расположения бессмертных: пиковые Лорды, будущие боги семи небес, приходят к нему в дом запросто по своему желанию.
«Зачем мне император, теперь у меня отбоя от гостей не будет! Все придут с поклонами и подарками, — генерал Лю предвкушающе улыбнулся, — надо только внимательно прочитать инструкции лорда Цинцзин и выполнить их досконально. А этот визит императора я смогу объяснить, может, даже получится обратить его к своей пользе.»
Генерал Лю с самой благостной улыбкой начал рассказывать присутствующим, как близки его связи с Цанцюн.
Примечания:
Благодаря Маргарите Шершневой, огромное-преогромное ей спасибо ＼(≧▽≦)／, появилась группа Вконтакте, там выложены обе книги, к последним главам даже есть иллюстрации. Вот ссылка: https://vk.com/carstvo_tmy_16_vek
У меня также есть группа в телеграмм: https://t.me/just_for_fun_sis/326
В группах я дублирую текст в формате статьи (теперь и с артами >ᴗ•)), и его можно читать без ВПН.
Так мы точно не потеряемся! ヽ(*⌒▽⌒*)ﾉ
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю бесила собственная слабость, которая совсем не ощущалась на пике. Но стоило его покинуть — и окружающий мир ткнул её ему прямо в лицо. Даже дышать стало тяжело: вместо наполненного цветами и ароматом сребролистного бамбука воздуха — тяжёлый запах земли, разнотравья и… смертности.
Он достал из цянькуня духовный камень и сжал озябшей рукой, согреваясь — очередное воспоминание о его прошлом. Попытка сделать из него демонического совершенствующегося не только искалечила вены — стоило потерять силы, и он мёрз. Даже под палящим солнцем его сотрясала дрожь холода. Сейчас с духовными венами было всё в порядке, но он всё равно зябко ёжился. Золотистый камень с радостью делился ци — духовная энергия брата напитала его вены жизнью и окутала всего, защищая от невзгод.
Теперь он не понимал, как Мин Фань убеждает воинов покидать пик для выполнения заданий, для их повреждённых вен это должно быть мучительно.
[Убеждал не Мин Фань, а У Мин, как глава лечебного лагеря. Самых бестолковых ядовито высмеивал Тан Хуан, он мешал объяснения с обидными подколками, а для самых упёртых за его спиной всегда стоял Цянь Чао, тут уж каждый сам мог выбрать, спорить им с великаном или нет.
Понять не желающих испытывать мучения было можно, но лекари стояли на своём: выздоравливающим надо научиться удерживать ци, и бедная духовной энергией среда идеальна для этого. Смешивание своей ци с природной помогало укреплению духовных вен и нормализировало само течение силы, но без тренировок контроля ци больные, даже выздоровев, смогут жить только на пиках или в местах, богатых духовной ци.]
Родная энергия наполнила сердце радостью, она чувствовалась глотком душистого духовного чая со сладкой танхулу. Шэнь Цзю улыбнулся.
Мало кто даже из личных учеников понял, что Шэнь Юаня надо было только слушать. Может, он был в прошлой жизни великим учителем, а теперь забыл об этом, но он подробно объяснял всё, что делал — но окружающие отвлекались на собственные мысли, вопросы и сомнения или, что ещё хуже, создаваемое Шэнь Юанем волшебство, и не обращали внимания на его слова.
Шэнь Цзю потребовалось много времени, чтобы просто научиться слушать, и это было непросто, ведь каждое слово брата переиначивало то, что он знал и во что верил всю жизнь, и не одну.
Духовные камни лежали на земле, валялись прямо под ногами, бросая вызов всем любителям лёгкой наживы, а на вопрос, могут ли их украсть, Шэнь Юань отшучивался, ведь любого осмелившегося на подобное ждал сильнейший удар духовной ци, особо невезучий вор и умереть мог. А Шэнь Цзю просто выслушал подробное объяснение, как эта система работает, и вот с ним мешочек цянькунь, полный духовных камней. Шэнь Цзю любовно погладил себя по карману. Камни Шэнь Юаня даже слепец отличит от обычных. Они сияли словно маленькие солнца во время ритуала, а после казались золотистыми, слегка припорошенными снегом, но стоило коснуться — и в глубине разгорался тёплый огонь, словно Шэнь Юань смог приручить солнечного зайчика и спрятать его внутрь. Обычные духовные камни выглядели жалкой подделкой, блёклые, тусклые, и вызывали отвращение всем своим видом.
Шэнь Цзю подготовил всё, что мог, дождался прибытия последнего кусочка карты, оставил распоряжения. Неприятностей не должно было возникнуть, но беспокойство не покидало. Долгий ночной полёт позволил успокоиться, но визит к генералу Лю снова всколыхнул ощущение допущенной ошибки. Да что же это такое!
Генерал Лю был отвратителен в своей манере лизоблюдничать и выгадывать. Император предал его, а тот готов был на всё, лишь бы вернуть его расположение. Шэнь Цзю презирал таких людей, но как наместник генерал Лю был идеален, и заменить его пока было некем. Это тоже злило. Словно сам мир напоминал: «ты можешь ошибиться».
Встреча с генералом окончательно лишила Шэнь Цзю уверенности. Риски были слишком большими. Да и вообще, с чего он взял, что у него получится создать золотое ядро в демонических землях?! Пара невнятных старинных легенд и карта, вот и всё, что у него было. А его неудача дорого им обойдётся, реинкарнация не пустой звук, он бессмысленно умрёт, начнёт круг перерождения заново, и самое худшее — оставив Шэнь Юаня одного спасать мир и решать проблемы с небесными демонами. Он не мог так подвести брата. Что же делать?..
Сомнения заставляли его нервничать всё сильнее, даже Сюя начала дрожать под ногами. Не зря дети могут получить духовный меч, только создав золотое ядро. С самым крепким надёжным основанием, но без золотого ядра, полёты на мечах — чудовищный риск, ученикам непосильный, а Шэнь Цзю — другое дело. Он мастерски умеет направлять и контролировать ци, а на случай потери сил под рукой всегда есть духовные камни.
Лорд Цинцзин злился на генерала Лю, а более всего на себя. Он не мог больше откладывать — золотое ядро нужно было прямо сейчас, нерешительность и плохие предчувствия только мешают.
Дурные мысли, словно докучливые пчёлы, не отставали, раздражение нарастало, а душевные переживания не дают правильно направлять ци. Не будь у него прожившей с ним не одну жизнь и ко всему привыкшей Сюя, он рухнул бы камнем вниз, и так чуть кубарем не слетел с меча. Как бы обрадовались его недоброжелатели — Лорд Цинцзин потерял достоинство и чуть не свалился и не проехал на пузе по траве, словно не бессмертный мастер, а безголовый мальчишка.
Шэнь Цзю с трудом выдохнул, стараясь успокоиться, он смог долететь до ближайшей поляны и плавно опуститься.
«Что за жалкий неудачник — я даже справиться с собственной ци не могу!» — Шэнь Цзю недовольно постукивал кончиком сложенного веера по руке. Надо было принимать решение — очевидно, что он и до демонических земель не долетит. Что же ему делать?
Лю Цингэ, словно красуясь, рухнул на Чэнлуане вниз, меч лорда Байчжань теперь явственно отдавал синевой. А Шэнь Цзю вспомнил их с Шэнь Юанем незабываемое появление у дворца Хуаньхуа, и ему пришла в голову идея.
— Лю Цингэ, — медленно, растягивая слова, произнёс он, — младший лорд Цинцзин показывал тебе технику полёта на мече, покажи мне её.
— Шисюн, — обрадовался наивный байчжанец, — я с радостью продемонстрирую тебе, чего смог достигнуть, нам не всё удается, но мы с Чэнлуанем постоянно тренируемся.
Шэнь Цзю развернул веер, скрывая за ним довольную улыбку. Приятно, когда что-то остаётся неизменным.
Он встал на чужой меч, скептически улыбаясь, но полёт на Чэнлуане стал очередной одой мастерству Шэнь Юаня. Без золотого ядра чувствительность Шэнь Цзю к чужой силе была низкой, но тут и воин, и его меч желали продемонстрировать все свои возможности.
«Шэнь Юань — великий лаоши! — думал про себя Шэнь Цзю, восхищаясь полётом, — он из бестолкового байчжаньца вылепил что-то удивительное.» Они знакомы с богом войны уже третью жизнь, и никогда Лю Цингэ не достигал таких высот, но стоило им заняться Шэнь Юаню — и тот творит в воздухе что-то невообразимое!
Полёт чувствовался не кожей, а всем существом, они словно рассекали бытие, стремительно несясь вперёд, но Чэнлуаню и этого было мало — его крик, слышный только его владельцу, пронзил Шэнь Цзю насквозь, заставляя даньтяни жалобно отзываться, а потом Чэньлуань распахнул синие крылья и полетел ещё быстрее.
Шэнь Цзю окутывала спаянная сила воина и его меча. Если ци Шэнь Юаня отдавала солнечным светом, бамбуком и стелющимися колокольчиками, то энергия Лю Цингэ — это жар пламени, горящие искры, гаснувшие на бешеном ветре, в которых купалась синяя могущественная птица.
Это был восторг, потрясение и упоение полётом, ци шиди и его меча щитом защищала от набегающего ветра, иначе Лорд Цинцзин бы не устоял.
Шэнь Цзю впервые не завидовал более удачливому боевому брату. Этот полёт был словно долгожданный знак богов — «ты сможешь, у тебя всё получится». Бестолковый Лю Цингэ впервые за три жизни смог овладеть своей ци и дать Чэнлуаню живую форму — «следуй за сердцем, доверься брату, и всё получится»!
Они неслись, словно свет молнии сквозь шторм, земля под ногами казалась зелёным облаком, размытым и нечётким, такими же, как дождевые тучи в небе.
Приграничье с валом, разделившим мир, возникло неожиданно. Шэнь Цзю сделал знак Лю Цингэ, и они опустились вниз. Лорд Цинцзин, наконец, обрёл душевное равновесие. Собравшиеся тучи и потемневшее в преддверии грозы небо вызвали улыбку и укрепили уверенность — лучше всего отправляться в путешествия в дождь.
Оказавшись на земле, Шэнь Цзю открыл ларец, который ему передали через генерала Лю. Губы поджались при воспоминании о неприятном человеке. Но сама шкатулка хранила великую тайну — карту сокрытой земли, и что удивительно, та была в демонических землях. Небывалая редкость.
Обычно тайные царства запирают духовной силой, но за каким замком была спрятана священная долина в демонических землях? Они найдут ответ позже.
Шэнь Цзю велел Лю Цингэ надеть созданные им артефакты и самолично заплёл волосы артефактной лентой. Нужно замкнуть круг, как показывал Шэнь Юань, тогда ци не выпускается за пределы тела, искусственно удерживается давлением артефактов. Главное зафиксировать активные точки, сильнее всего испускающие духовную ци: шею, ключичную ямку, щиколотки, ступни и, конечно же, запястья. Остаётся лицо, но не мог же Шэнь Цзю надеть на них вуаль, по примеру Лю Минъянь, и так Лю Цингэ изнылся, когда его волосы собрали в тугую косу.
Проход в демонические земли был известен, спасибо Лю Бэю, Шэнь Цзю нужно было дойти всего лишь до серых скал — это два-три дня ходу, а дальше на всё воля богов.
Примечания:
Diantarim бетит с потрясающей скоростью, спасибо ⊂( ´ ▽ ` )⊃
Большой обоснуй работе ци Шэнь Юаня со стороны мастера.
Мне кажется, подробно описывать сам ритуал и скрытое царство не надо, но напишите, если хотите подробностей, добавлю главу.
По мне, главы 51, 52 и 53 — это одна глава, но она получалась слишком длинной, поэтому я её разделила.
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Цзю *
Дорога должна была его измотать, но он не заметил разницы. Шэнь Цзю смотрел на про́клятую чёрную траву, что должна была лишить его духовных сил — и не чувствовал ничего.
Лю Цингэ широко шагал, не глядя по сторонам, после полёта он выглядел восторженным, ему явно хотелось спросить мнение Шэнь Цзю, но тот пока держался. Лилово-красное небо не удивляло, Шэнь Цзю был о нём наслышан и даже пару раз видел.
Ци — вот что заставило Шэнь Цзю глубоко задуматься. Каждый шаг служил толчком к новому кругу энергии. Здесь, в демонических землях, сам воздух должен был лишать его сил, но защитные артефакты работали, не позволяя телу терять ци.
Вся накопленная им ци скользила по его меридианам, проходила через даньтяни и снова шла по кругу. Только сейчас Шэнь Цзю понял — чего-то не хватает, чего-то привычного, на что он и внимания давно не обращает.
Шэнь Цзю сделал усилие, преодолевая сопротивление артефактов. Нет, он не выводил ци наружу, лорд Цинцзин — не такой человек, чтобы отдать хоть крупицу своей силы прожорливой демонической земле. Он заставил поток скользить вдоль своего тела, в фэне* над кожей. Круг, второй, третий — только сейчас он смог вздохнуть полной грудью. В проклятых землях не было природной ци, но он артефактами обвешался как красавица драгоценностями: духовные камни, которые он носил на груди, и даже артефакты легко отдавали свою ци, чтобы при следующем круге восполнить потерянное и даже получить больше.
* 市分 fēn — 3⅓ мм.
Серые скалы уже виднелись впереди, Лю Цингэ с суровым лицом высматривал опасности, а Шэнь Цзю хотелось то ли петь, то ли ругаться, то ли орать в голос. Сумасшедшая радость наполнила его сердце. Он понял! Спустя столько лет — понимание открылось ему.
Заклинатели мучительно долго наполняли свое тело чистой энергией ци, развивали духовные корни, формировали даньтяни, и только потом, когда накопленной духовной ци становилось очень много, они могли попробовать сформировать из неё ядро. Первый шаг на пути бессмертия. Опасный и непредсказуемый, как и весь путь совершенствования. Не удержишь поток, потеряешь концентрацию — можно не просто растратить всю накопленную долгими медитациями ци в бесплодных попытках, но и повредить свои духовные вены.
Шэнь Цзю хотелось хохотать в голос!
«Как же я высокомерен и заскорузл в своей тупости! Мало ругает нас Шэнь Юань! Слишком мало! Будь я на его месте — ещё и бить бы начал всех, начиная с глав пиков! За тупость, узколобость и неспособность отойти от древних догм. Хотя прямо на наших глазах творится легенда! Чудо, о котором будут вспоминать тысячелетия!»
Шэнь Юань заслуживает величественную статую высотой в десять ли* только за то, что он научил учеников и всех заинтересовавшихся своим медитациям. Самому Шэнь Цзю это было не особо надо, многолетняя практика традиционного обучения давала свои плоды. Он действовал по привычке, так, как его учили. Остальным больше не надо было уходить в пещеры Линси и садиться в позу лотоса — они могли концентрировать ци где угодно и когда угодно: на ходу, занимаясь любимым делом — отринь пустые мысли, почувствуй свою энергию и запусти её по кругу циркуляции. Руки, занятые делом, чистое сознание — и концентрация силы происходит сама собой, а тело наполняет гармония. Их прогресс был быстр и очевиден, но сам Шэнь Цзю, постоянно занятый делами, воспользовался этим способом только сейчас, пока раздумывал над необычным течением своей ци и загадкой скрытого в демонических землях потаённого царства.
* 市里 lǐ — 500 метров. 10 ли — 5 километров... Сильно Цзю впечатлился... Эверест в высоту 8,849 км...
Серые скалы приблизились неожиданно. Стрекозы с прозрачными острыми как кинжалы крыльями пролетали мимо, не видя в них ни опасности, ни добычи, в траве шуршало и бегало что-то мерзкое, протяжными голосами кричали неведомые монстры, но Лю Цингэ был спокоен, так что Шэнь Цзю не видел повода нервничать. Было бы приятно прогуляться по этим местам с Шэнь Юанем, тот бы точно рассказал об этих тварях такое, что только и оставалось удивляться, откуда брат это знает.
Шэнь Цзю гордился, как ловко он, используя новообретённые связи с купцами, добыл последний кусочек карты у бездуховных, та лежала в хранилище семьи годами, забытая и ненужная, остальные нашлись в закромах Цюндина.
Шэнь Цзю сверился с картой — им нужен был валун, похожий на указующий палец. Ближайшая группа камней не подходила, а вот вдалеке, прямо рядом тёмными сучьями деревьев, виднелось что-то похожее.
Лорд Цинцзин сложил пальцы, указывая направление, Лю Цингэ понятливо кивнул. Здесь, в демонических землях, они предпочитали обмениваться знаками, а не разговаривать — в воздухе крутилось слишком много странных мелких созданий, похожих на семена мака, они с шелестом разлетались в стороны при виде стрекоз, только поэтому Шэнь Цзю понял, что они живые.
Проход в тайное царство был не между скал, а прямо на вершине, так гласила отметка на карте, больше подсказок не было. Заклинателям не требовался даже меч, чтобы запрыгнуть на серый валун, но дальше всё застопорилось — как они ни напрягали духовное чутьё, вход не находился.
Лю Цингэ разглядывал окрестности, палец, оставшийся от великана, смотрел вверх, а он, Шэнь Цзю, никак не мог сообразить, как проникнуть внутрь. Лю Цингэ красиво прыгал с одного гигантского булыжника на другой, он рыскал по низкой траве, наклонив лицо к земле, ища хоть один символ, дарующий подсказку, и тоже не находил. Серый каменный палец торчал вертикально, указуя прямо в небо.
«Почему люди и демоны не разграбили это место? — мысленно рассуждал Шэнь Цзю, раскладывая артефакты, — Небесные стволы и земные ветви повторились десятки раз*, демонический мир сотрясали катаклизмы, но это потаённое царство так и не было найдено. Почему? Демоны тоже любят древние реликвии…»
*В Древнем Китае был принят 60-летний календарь, состоящий из 10- и 12-летних циклов (стихии и животные соответственно). Шэнь Цзю говорит, что прошло примерно 600 лет.
Лю Цингэ вернулся, он запрыгнул на самый верх и, встретив вопросительный взгляд, покачал головой. С него бы только картины писать. Бог войны был красив и мужественен, не прилагая к этому усилий, он стоял на фоне лилово-красного неба, ветер трепал его косу и полы светлых одежд, рука лежала на мече, это было столь правильно и красиво, что сердце замирало от восторга. Жаль, у Шэнь Цзю не было красок, чтобы запечатлеть этот момент… Камень под ногой шевельнулся.
Шэнь Цзю подскочил, удивлённо оглядываясь, но демонические пейзажи не радовали разнообразием. Сверху спрыгнул Лю Цингэ с Чэнлуанем наготове. Значит, Шэнь Цзю не показалось. Никого вокруг не было, камень снова стоял недвижимым, лишь у основания появилась широкая трещина. Её обнаружил Лю Цингэ, когда спустился на землю и заново обежал булыжник вокруг. Он сделал знак ладонью, подзывая Шэнь Цзю, пришлось спуститься. Лорд Цинцзин недоверчиво коснулся трещины, и сухая серая корка в этом месте осыпалась, открывая белоснежный нефрит.
Заклинатели переглянулись, в глазах Лю Цингэ появился азарт. Восторг и недоверие, вот что почувствовали оба! Это тайное царство, оказывается, не выдумка, и великан тоже!
Шэнь Цзю тоже забегал кругами, стараясь дословно вспомнить слова старинной легенды. Он не помнил! В изысканиях его интересовало только могущество, поэтичные слова учения он небрежно отбрасывал сразу.
— Я глупец! — громко произнёс Шэнь Цзю, разрывая демоническое безмолвие, он остановился так резко, что одежды взметнулись. — Баланс!
Лю Цингэ недовольно покачал головой и прижал пальцы к губам, призывая к молчанию. Шэнь Цзю лишь хмыкнул — не будет тишины, он знал только один способ достигнуть гармонии — музыку.
Лорд Цинцзин вытащил гуцинь и ударил по струнам, звуки заметались в воздухе, а потом их подхватил ветер и увлёк за собой. Как капли дождя, они барабанили по оставшемуся от тела великана нефриту, покрытому некрасивой серой коркой.
Инь и ян — наполняют всё сущее, они едины и противоположны. Добро дополняет зло, так же как чёрное дополняет белое. Цель человека — найти баланс и гармонию противоположностей, высшую форму существования, когда даже великан может стать равным богам.
В демонических землях тоже есть гармония, таким этот мир придумали боги, и Шэнь Цзю найдёт эту тонкую призрачную нить. Руки летали над струнами. Гуцинь то надрывно плакал, то уговаривал, а то и угрожал. Истинный мастер музыкального совершенствования подбирал ключ.
Лю Цингэ развернулся спиной, он чувствовал тварей как никто. Шэнь Цзю не отвлекался, его задача — не потерять концентрацию, у него ци не так много, как у Шэнь Юаня. Каждую ноту, наполненную энергией, он возвращал, не давая ей раствориться. Но что-то шло не так, жёсткий каркас, лишивший статую изначальной белизны, потрескался, но осыпаться не спешил. Словно Шэнь Цзю делал мало! Недостаточно…
Лю Цингэ стукнул его по плечу и качнул головой, заставляя опять запрыгнуть на камень, воин готовился встретить нападения демонических тварей лицом к лицу.
Шэнь Цзю остановил игру и прыгнул, но только силы ног оказалось недостаточно, он же не силач, как Лю Цингэ, который всё своё время посвящает укреплению тела. Он споткнулся и упал, коснувшись ладонью камня — тот был тёплый, и под его поверхностью билась ци, будто большое сердце. Шэнь Цзю распахнул глаза — так же вели себя духовные камни во время лечебных ритуалов.
А что, если…
Шэнь Цзю поправил ремень гуциня, кладя его перед собой. Руки жили своей жизнью, Шэн Цзю всё внимание сосредоточил на ци. Вся накопленная им ци скользила по его меридианам, проходила через даньтяни и снова шла по кругу, только часть оказывалась снаружи, рассыпавшись нотами. Идя сюда, Шэнь Цзю, за неимением природной ци, включил в циркуляцию артефакты и духовные камни, а что, если сделать палец великана частью круга…
Ветер закрутил ци, сделав оборот вокруг огромного нефритового пальца, Шэнь Цзю встряхнул мешочком цянькунь, высыпая часть камней под ноги, у него слишком мало энергии, чтобы охватить даже один булыжник.
Усилие, ещё одно… Шэнь Цзю филигранно владел своей ци, он мог превратить свою ци в зыбкое марево, грохочущие дождевые капли и тонкую как дыхание паутинку. Даже с духовными камнями у него было слишком мало ци, но Шэнь Цзю упрямо тряхнул головой. Он — бессмертный мастер, две жизни проживший с искалеченными духовными венами, он сможет!
Ци рассыпалась невесомой пылью, мельче, чем цветочная пыльца, Шэнь Цзю уверенно смотрел вперёд, и корка, покрывающая драгоценный нефрит, зашелестела, осыпаясь. Теперь сияющий белым палец был виден издалека, а вокруг него оборот за оборотом вращалась ци Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю привычно впитывал духовную ци, направлял её в духовные камни и нефрит, отпускал почти до конца, позволяя музыке управлять силой и глубиной потока при слиянии, а потом снова впитывал и снова выпускал. Но это было слишком медленно. Духовные вены заклинателя без золотого ядра не могли пропустить сквозь себя достаточно ци, чтобы охватить огромный камень, тот, довольно загудев поначалу, снова замолчал.
И Шэнь Цзю решился, он выпустил свою ци вовне, удерживая контроль, сам став таким же духовным камнем, как и те, что были рассыпаны у него под ногами. Даже не пытаясь контролировать свою ци, он только не давал ей покинуть круг. Ци испуганно метнулась, или он сам до конца не доверял себе, но музыка позволила удержаться, надо было всего лишь дышать, с каждым вдохом открываясь ритуалу. Золотистые, почти невидимые крупицы его силы завертелись вокруг, образуя кокон.
Лорд Цинцзин ошеломлённо распахнул глаза. На него снизошло озарение!
Нефрит низко гудел, открываясь ритуалу, ци прибывала, словно в реке вода, они делились силой, позволяя ей течь спокойно и ничем не ограничивая, и той становилось больше у всех, даже у артефактов.
«Шэнь Юань сделал золотое ядро снаружи», — понял Шэнь Цзю. Этот странный непонятный кокон, окружавший брата, и был золотым ядром! Шэнь Цзю, в который раз за это путешествие, хотелось смеяться в голос!
«Какой же я глупец. Мне не надо было переться в такую даль. Достаточно просто проводить тренировки! Шэнь Юань всех своих учеников учил этому же. Защитный кокон ци формировался инстинктивно. Как великан призывал к гармонии и балансу, так и Шэнь Юань предлагал делиться ци с миром, а не прятать её за семью печатями в глубине своего тела.»
Шэнь Цзю захотелось найти брата, встать перед ним на колени, обнять его бёдра*, признавая свою вину за леность, тупость и косность.
*Обнять бёдра — Устойчивое китайское выражение, равноценное найти и просить покровительства. Никакого сексуального подтекста.
На глаза выступили слёзы: «Мы все не заслуживаем милости и доброты моего брата! А я — больше всех!»
Шэнь Цзю знал, что ответит на такие слова Шэнь Юань: «Шэнь Цзю, ты не заболел? Они тоже тебя достали. А я говорил, что нам нужен отпуск или хорошая пьянка. И перегонный куб у меня с собой, а?» — Шэнь Юань смешно пошевелит бровями, и все горести станут казаться нелепостью.
На глаза выступили слёзы, но Шэнь Цзю улыбался.
Лю Цингэ, убив какого-то монстра, немного повеселел. Шэнь Цзю поманил духовные камни, наполненные ци Шэнь Юаня, артефакты тоже полетели в мешочек цянькунь.
Теперь не было необходимости формировать ядро именно здесь, но раз уж пришли…
«Тем более, способ Шэнь Юаня вообще не имеет рисков, не надо вводить в хрупкое человеческое тело мощь энергий. Ничего не грозит духовным венам, самое худшее — потеряешь ци, но ты выпустишь её в природу, а умея смешивать свою ци с энергией мира, так же легко и незаметно соберёшь опять. Если, конечно, не находиться в демонических землях», — хмыкнул про себя Шэнь Цзю.
Теперь, когда его жизни ничего не угрожало, кроме потери ци, он снова чувствовал себя счастливым и лёгким, как далёкой юности.
Да, сейчас у него новое тело и нет изломанных демонической ци вен, но эта неспособность всегда не давала забыть о себе, он чувствовал себя слабым, лишь милостью Юэ Ци ставшим бессмертным. А брат, как всегда, ничего не говорил, он просто сделал так, чтобы Шэнь Цзю ни в чём не чувствовал свою ничтожность и ограниченность.
Проход медленно открывался, но шёл он не прямо, как в других потаённых землях, а вниз, словно всё тайное царство было спрятано внизу.
Лорд Цинцзин продолжал играть, теперь медитации не казалось сложной работой, и речи не шло о «горьких годах тяжкого совершенствования» — так обычно вспоминали своё прошлое все, кто достиг высот. Шэнь Цзю будто не проводил сложный ритуал, требующий всех его сил, он словно просто играл для себя и дышал ци Шэнь Юаня, а та сама встала на его защиту и окутала тело заклинателя, словно перчатка руку, не прекращая вращаться.
Новая мысль пронзила стрелой: «Ах, Шэнь Юань, Шэнь Юань, ты давно бы мог вознестись, если бы захотел». Его энергии было так много, что и небесный император мог занервничать, а ведь брат продолжал тренировки, он не останавливался.
Наконец-то проход раскрылся достаточно. Лю Цингэ давно стоял рядом, нетерпеливо заглядывая внутрь. Дождавшись знака Шэнь Цзю, он первым шагнул внутрь.
Примечания:
Эта часть была задумана очень давно, надеюсь, вам она понравится, хотя она и небольшая. :)
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Цзю *
Выйти тем же путём не получилось, тайная долина не спешила открывать все свои тайны. Дорога вилась вокруг ног великана и уходила прямо в непролазные заросли. Шэнь Цзю не стал сомневаться и Лю Цингэ не позволил — не все тайны должны быть разгаданы.
Вот теперь обоим пришлось взяться за мечи — демонические животные, кем-то взбудораженные, кидались на заклинателей из-за каждого куста, так продолжалось, пока они не выбрались на широкий тракт.
— Что это такое? — оторопело произнёс Лю Цингэ.
Древний, выложенный огромными каменными плитами тракт в глубине демонических земель был в обе стороны украшен флагами со знаком Цинцзин. И воины в одеждах учеников Цинцзин то и дело мелькали над дорогой, они проносились мимо на мечах, словно ограничения демонических земель их не касались.
Шэнь Цзю окликнул ближайшего, и не просто позвал, а использовал свою недавно обретённую силу, чтобы обратить на себя внимание пролетающего мимо ученика.
— Что здесь происходит? — сурово сказал он. Сердитый вид не надо было разыгрывать, Шэнь Цзю был в ярости. Он два дня писал распоряжения, чтобы все были заняты делом, но стоило ему ненадолго удалиться — и они устроили бесчинства!
— Шицзунь, — радостно отрапортовал ученик, явно из недавно вылеченных, тот, кто ещё плохо узнавал выражение недовольства на лице пикового лорда и не знал, чем чреват его гнев, — замок отца девицы Ша, нанёсшей оскорбление Цанцюн, пал, сам Цзючжун-цзюнь бежал. Центральное демоническое царство взято под контроль Цинцзин! — юноша широко улыбался, не видя за собой никаких прегрешений.
Шэнь Цзю на мгновение потерял дар речи: Шэнь Юань воспитал чудовищ — книжники захватывают территории, уму непостижимо!
На лице Лю Цингэ, внимательно слушавшего доклад ученика, возникло сложное выражение.
— В какой стороне замок? — неожиданно спросил он, — всегда хотел поближе познакомиться с особенностями защиты демонических замков.
— Да какая там защита, — фыркнул ученик, — смех один, там было достаточно одного Цянь Чао.
Бровь Лю Цингэ как поднялась, так и не опускалась. Они с Шэнь Цзю обменялись долгими взглядами. Причём лорд Байчжань был уверен, что это очередной план хитроумного стратега Цинцзин: тот увёл с собой его, Лю Цингэ — единственного, кто мог задавать вопросы, — а тем временем его ученики совершили диверсию и захватили демонический замок. Шэнь Цзю хотелось орать, ругаться и как следует побить ученика веером, но так он только испортит себе репутацию — пришлось сделать самое спокойное и уверенное лицо.
Мол, да, таким и был мой план.
— Почему твой меч летает? — Лю Цингэ задавал вопрос ученику, а сам не сводил глаз с Шэнь Цзю. Тот развернул веер, прикрывая лицо — Шэнь Цзю привык к сдержанности, но, кажется, его ученички сегодня сделают всё, чтобы вывести его из себя, и Лю Цингэ отставать от них не намерен.
— Так ведь это Ваньцзянь сделал. Наборные мечи. Новая разработка, — ученик растерянно глянул на главу своего пика.
Шэнь Цзю хотелось стукнуть себя веером по лбу, Шэнь Юань же говорил, предупреждал. Можно было бы не тратить два дня на дорогу и не сбивать ноги. Надо взять за правило СЛУШАТЬ, что говорит Шэнь Юань.
— Тебе придётся взять нас на свой меч, наши лишены столь полезного свойства, — Лю Цингэ говорил спокойно и размеренно, лишь глаз чуть подёргивался.
Шэнь Цзю понял, что он никогда в жизни не убедит шиди, что это случайность, а не его, Шэнь Цзю, коварный план.
Полёт над бескрайними землями был на удивление приятным, стада демонических монстров выглядели мирно и безопасно, а ученик успевал указывать на проносящиеся внизу поселения.
— С этим племенем договор уже заключён, с этим дипломаты ещё ведут переговоры, с теми заключил договор сам младший глава.
И действительно, над многими посёлками демонов реяли знаки Цинцзин.
«С этим ещё разбираться… — раздражённо думал Шэнь Цзю. Одна из договорённостей со смертными правителями была о том, что бессмертные не имеют своих символов власти. Знак Цинцзин использовался вместо печати, как знак качества, никто же не знал, что его будут использовать как штандарт.
Демонический дворец украшали высокие шпили, он выглядел острым, высоким и опасным и очень демоническим.
«Как ученики Цинцзин вообще смогли его взять? — удивлялся про себя Шэнь Цзю, — это же не мои люди, которых я тренировал как личную армию.»
Во дворце было людно, хотя демонов было больше, чем людей. Демонно… Двор был полон народа, живописной стайкой толкались миниатюрные демоницы.
Шэнь Цзю с трудом сдержал вздох:
«А вот и гарем Шэнь Юаня, о котором в приграничье наслышан каждый. И судя по блестящим от любопытства глазам учеников, от бестактных расспросов о личной жизни младшего главы удерживает только страх.»
Мин Фань подлетел мгновенно, словно его духовное чутьё предсказало появление учителя. Главного ученика хотелось выпороть, как в старые добрые времена, до того, как Шэнь Юань ввёл новые правила, запрещающие физические наказания учеников.
— Шицзунь, — обратился Мин Фань, доставая подробный свиток из рукава и с поклоном передавая Шэнь Цзю в руки, — дипломаты всё ещё работают с демонами и выясняют, как именно принимаются клятвы. Но потребуется Ваше присутствие, клятвы служения можете принять только Вы.
Отчитаться о том, что сделано, хотел не только Мин Фань, ученики были горды и счастливы — всё же это был их первый захваченный замок. Чистая, быстрая победа, и ни одного серьёзно пострадавшего или погибшего. Им было чем гордиться. Наказывать их за самоуправство не поднялась рука. Может, позже…
— Подвалы осмотрели? — устало произнёс Шэнь Цзю, понимая, что только Шэнь Юань сможет приструнить активную, почувствовавшую свою силу молодёжь, у него самого сил на это не хватит. Может, и вправду отпуск взять…
Лю Цингэ, воспользовавшись тем, что к Шэнь Цинцю сбежались его ученики, сам отдалился от толпы. Благо фигура Цянь Чао была видна издалека. Он незаметно подошёл и тихо спросил в спину:
— Значит, в одиночку демонический замок взял?
Цянь Чао мгновенно развернулся, выхватывая мечи, а узнав Лю Цингэ, смутился:
— Да какой «взял», так, напугал демонов маленько. Кто же знал, что они как тараканы побегут?
Примечания:
Немного обыденности :)
Логическое продолжение 36 главы.
Бета: лапки приложены.
* Цянь Чао *
Безумие Тан Хуана оказалось заразным, лекари один за одним присоединялись к отряду, а бывшие байчжаньцы, пришедшие на пик после Цянь Чао, нерешительно мялись позади, не зная, как поступить: то ли следовать клятве, то ли нет. Демонические заклинатели смело пошли за ним следом, и в ответ на его удивлённое выражение лица один из них лишь похлопал Цянь Чао по плечу и приподнял уголок губ, сильно этим напоминая самого Шэнь Цинцю:
— Мы за Лордами Цинцзин и в огонь, и в воду пойдём, так надо, не бери в голову!
Пока Цянь Чао соображал, как лучше сформулировать вопрос, уже влез пронырливый Тан Хуан.
— Господин так опытен, — низко склонился он в поклоне, — не поделится ли он мудростью?
Мужчина усмехнулся, он смотрел на них как на несмышлёных детей.
— Малец, оглянись вокруг, все тут живы мудростью двух людей, и это не я и не ты, это лорды Цинцзин, — мужчина сложил руки на груди.
— Все живы, но не все готовы за это голову Бездне в пасть совать, — Тан Хуан никогда не выбирал слов. Цянь Чао вздохнул и встал ближе. Демонические заклинатели славились подлыми приёмами и смертельными ловушками, привычные к оскорблениям, они всегда были готовы подраться.
У этого демонического заклинателя глаза были словно красные летние вишни — демоническая ци меняла своих адептов, у этого будто все вены в глазах лопнули. Заклинатель не шелохнулся, совсем не реагируя на напряжённого, готового к удару Цянь Чао. Он смотрел спокойно и внимательно, будто Тан Хуан не гадости говорил, а вёл приличную беседу, и даже соблаговолил ответить:
— У напарника своего спроси, часто ли Байчжань вытаскивает своих с того света, — Цянь Чао дёрнулся, но успел остановить себя, до сих пор упоминание его прежнего пика отдавало болью в душе. Демонический заклинатель был прав, но эту правду хотелось вбить ему в глотку. Мужчина напротив лишь ухмыльнулся, он даже пальцем не пошевелил, так и стоял, сложив руки на груди, продолжая говорить: — Всем нам грех жаловаться. Цинцзин не жалеет средств и духовных растений ни для кого из нас. Лечит, учит и даже особые мечи даёт. Каждый мог умереть ещё у дворца Хуаньхуа, но Шэнь Цинцю не нужна наша смерть.
Эти простые слова задели Цянь Чао. Ведь и правда, Цинцзин делал всё, чтобы он стал сильнее. Впервые схватка с демонами была лишь боем, рана не уничтожала совершенствование. Он переживал больше о ворчании Тан Хуана, чем о том, что у него будут проблемы со здоровьем. Духовные ванны и чай превратились в рутину, тренировки, поначалу переворачивающие всё его представление о медитациях, стали обыденностью, артефакты, печати и лекарственные цянькуни — частью снаряжения, которое давалось всем.
Цянь Чао задумался: «Я всегда бросался в бой, не думая о собственной жизни — воину по-другому нельзя, но теперь… Стоит кому-то тронуть драгоценных лекарей лорда Цинцзин, того же бестолкового Тан Хуана, и если я не справлюсь… придёт сам Шэнь Цинцю в облаке ярости, мерцающий зелёными глазами — и горе провинившимся.»
Цянь Чао прекрасно понимал, что сам он к этому моменту будет изрубленный и умирающий лежать рядом, только так говорливый лекарь останется без защиты, и, быть может, милость владык пика распространится и на него… Эта мысль была неприятна, но ведь и ради него Лорд Цинцзин заставил всю ночь работать два пика, может, и он не просто «пушечное мясо». Великан аж головой мотнул, отгоняя непрошенные мысли: «Воину нельзя думать о том как его спасут, он должен предвкушать победу — разбить горшки и потопить корабли*, так учил Байчжань!»
*破釜沉舟 — по-русски «Сжечь мосты». Основано на историческом рассказе, в котором генерал Сян Юй приказал своим войскам уничтожить всю кухонную утварь и лодки после того, как они переправились через реку на территорию противника. Он выиграл битву благодаря этой стратегии «не отступать». Таким образом, идиома используется как глагольная фраза со значением «приложить все усилия для достижения успеха путём преднамеренного устранения возможности отступления или подкрепления».
— Не кисни, — Тан Хуан появился неожиданно и сунул в руки большой белый, ещё горячий баоцзы, — я всё узнал. Мин Фань даже поваров берёт, голодными не останемся.
Пострадавшим от демонической ци, даже тем, кто сохранил золотое ядро, лекари категорически запретили соблюдать инедию и гоняли в трапезную так же настойчиво, как и на задания за пределы пика.
Второй баоцзы уже был в руках у лекаря, он с аппетитом вонзил зубы в тесто, аккуратно высасывая бульон.
— Вкуснотища! Не так вкусно, как в гостинице да под пицзяо*, но тоже ничего, — невнятно произнёс Тан Хуан, активно двигая челюстями — худой на вид молодой юноша всегда очень много ел. Цянь Чао каждый раз смеялся над ним, говоря, что тот растолстеет и его девушки любить не будут.
*пицзяо 啤酒 — пиво.
— Представляешь, Ма Сун скандал устроил. Говорит, его не берут, потому что он с пика артефактов. Его глава вызвала неудовольствие Лордов Цинцзин, а он страдает. Кричит и ругается. Печати рвёт.
Цянь Чао только головой покачал, его всё ещё удивляло, как все носятся с Бездной, будто их позвали на воскресную ярмарку или смотреть фейерверк.
— А что он хотел, сам виноват. Сколько раз я ему говорил о важности лечения, а ему было некогда, необходимый минимум сделает и бегом к своим печатям, — Тан Хуан ткнул остатками баоцзы, которые держал в руке, Цянь Чао в живот. — И У Мин ему не позволит, как бы тот ни кричал. Недолеченное отравление демонической ци — это не весенние колокольчики, один неосторожный удар — и он умрёт, а в демонических землях его смерть будет мучительной и очень быстрой, сам Лорд Цинцзин его не вытащит. Так что пусть на пике сидит — лечится.
Тан Хуан запихнул остатки баоцзы в рот.
— Помнишь того зверолова с Линъю с ручной лисичкой, он тоже хочет пойти, говорит, в этом его предназначение: найти и описать всех демонических животных — как есть безумец.
Цянь Чао смерил взглядом говорливого лекаря: «Это говорит тот, который на Бездну хочет просто посмотреть! Всё же бесконечная сила Шэнь Цинцю избаловала лекарей Цинцзин, те совсем перестали бояться за свою жизнь, может, поэтому они готовы бежать в демонические земли вприпрыжку.»
[Именно при подготовке армии стало видно, что людей на пике Цинцзин жёстко контролируют.
Вершина была поделена на зоны. Первая — у самого входа, начиналась от ворот, она включала сад камней и гостиницу. Можно было, стоя на развилке, бросить взгляд на крышу лечебницы, хорошо видную даже отсюда, и редкие растения, что росли вдоль дорожек, дальше чужим хода не было. Чуть выше по склону был обширный лечебный лагерь, трапезная, их собственные купальни и новая лечебница, сюда приходили лечиться люди, обладающие духовными силами, смертные же попасть не могли.
С другой стороны вершины располагались внешние ученики, их учебные залы, общежития, трапезные, купальни и очень много подсобных помещений, ведь их была целая тысяча.
У самого неба, в месте высокой концентрации ци, не жил никто, это место отдавалось для индивидуальных тренировок, там же на вершине, спрятанная ото всех, хранилась памятная табличка Шэнь Цзю. А ниже располагалась бамбуковая хижина, в которой жили оба главы, ещё ниже стояли общежития, купальни, учебные и тренировочные залы внутренних учеников, здесь же размещались домики некоторых старейшин и учителей.]
Мин Фань строил свою армию так же властно и уверено, как это делал Шэнь Цинцю-старший, его зоркий взгляд не упускал ни одной мелочи, а ведь ещё были дела с купцами и другими пиками, внешние и младшие ученики, у них надо было проводить занятия. Главный ученик успевал всё.
Отряд сначала был небольшим, всего человек двести. Большую часть учеников не брали с собой, а оставляли на пике. Половина — воины, десяток лекарей, таких же безумных и рисковых, как Тан Хуан, остальные — ученики Цинцзин и трое бывших дипломатов. Но чем больше проходило времени, тем сильнее разрастался отряд. Повара, носильщики и слуги бились за право пойти в демонические земли:
— Ты ничего не понимаешь в кормлении людей, отравленных демонической ци, — кричал Пэй Су — главный повар лечебного лагеря, он чуть ли не напрыгивал толстым животом на главного повара пика Цинцзин. — Только я знаю всё про баланс энергий и требую соблюдения правил ото всех. А у тебя есть любимчики, которым ты вредишь!
[Старожилы пика могли бы добавить: чем крепче выглядели ученики пика, тем толще и дороднее становились повара. И если оценивать качество работы по размерам живота повара, то Пэй Су однозначно победил.]
Громогласный голос разносился далеко:
— Ты балуешь девочку, даёшь ей сладости, и она медленнее всех прирастает в силе! Я молчать не буду. Ты меня не запугаешь, всем расскажу!
Нин Инъин стояла тут же в толпе заинтересованно слушавших свару двух поваров. Она была единственной ученицей на пике, её любили все, но у этого были минусы — весь пик упорно называл её девочкой, несмотря на то, что ей уже было семнадцать лет и она была мастером музыкального совершенствования. Девушка покраснела, пискнула и убежала. Никакого ей больше сладкого супа, да и своих любимых лунных пряников она больше не получит — это стало понятным всем.
На самом пике происходили настоящие баталии, но ни звука не вырвалось за его пределы. Цянь Чао с удивлением смотрел на размеренную жизнь Байчжань, воины ордена понятия не имели, что книжники собираются одни идти в демонические земли. Он много раз ловил себя за язык — сил не было, как хотелось обсудить сумасшествие людей, совершенно не приспособленных к агрессивности демонических земель, с нормальным воином — лордом пика Лю Цингэ. Только У Мин провожал и встречал каждое его посещение Байчжань испытующим взглядом, а Мин Фань взял за правило регулярно посматривать на дорогу, ведущую к радужному мосту. Цянь Чао молчал. Расположение пика книжников было важнее, чем его желание поболтать.
Цинцзин покинул вершину ночью. Неожиданно для всех сборы и дрязги оказались закончены, и молчаливая толпа взмыла в тёмное небо. Люди стояли по двое на мече, и это никого не смущало. Цянь Чао пытался объяснить, что такое недопустимо, а вдруг внезапный бой, но Мин Фань нечитаемо поблагодарил и отправил движением ладони прочь.
— Не слушает! — жаловался он Тан Хуану, тот опять ел, явно выпросил что-то у довольного победой главного повара лечебного лагеря.
— Кто?
— Мин Фань.
— Господин Мин Фань, — с ударением произнёс лекарь, — пусть тебя не вводит в заблуждение его молодость, его хватке удивлялся даже глава торговой гильдии, я сам слышал, — Тан Хуан с аппетитом жевал, — думаю, вскорости главы Цинцзин покинут пик и займутся своими исследованиями, а господин Мин Фань станет фактическим главой.
Болтливый лекарь был прав, Мин Фань его в который раз удивил, главный ученик действовал так, словно для него командовать армиями было привычно. Они летели весь день, но никто не жаловался и не ныл. Повара и слуги стойко стояли весь полёт, даже слабенькая Нин Инъин. И на привале никто не рухнул наземь, плача и стеная, каждый занялся своим делом.
Сами собой выросли шатры, была роздана горячая еда, а главный ученик обошёл каждого, чтобы убедиться, что никто не блюдёт инедию. Он требовал внимательности к одеждам и обуви, не говоря уж об оружии. А после отдыха он распределил людей на группы: следопыты, атакующие, защита и поддержка. Он мучил усталых людей несколько часов, пока каждый не понял свою роль.
Гордый артефактор — Ма Сун, добившийся своего, — плёл свои верёвочки и рисовал знаки на одеждах, мешать ему было запрещено всем. Он ходил преисполненный значимости по лагерю, мало кто видел, как он умолял Мин Фаня:
— Господин, не отсылайте меня на пик, прошу!
— Да пойми, бестолковый, лорд Цинцзин с меня голову снимет, если с тобой что-то случится!
— Не снимет, — артефактор готов был валяться в пыли, но главного ученика такое уже не брало, перед ним все готовы были встать на колени. Милость Цинцзин многое значила.
— Нет! — Мин Фань давно перестал уговаривать, жизни не хватит, если всех просящих приводить в разум. Простой и категорический запрет намного эффективнее.
— Я должен видеть, как работают печати и артефакты в демонических землях. Я же иначе не смогу помочь! — чуть не плакал главный артефактор Цинцзин.
Мин Фань успокаивающе похлопал его по плечу:
— Именно поэтому ты останешься в Приграничье, вместе с поварами и слугами, достаточно близко, чтобы прийти на помощь, и достаточно далеко, чтобы на вас не могли напасть.
Артефактору пришлось подчиниться.
Вход в демонические земли Цянь Чао вообще не заметил, так Тан Хуан заморочил его своей болтовнёй. Демоническую землю обычно не заметить невозможно, она словно глубокая боль тянет из человека силы, медленно, но неостановимо. Потом, стоит расслабиться и попытаться циркулировать ци, та исчезает со свистом, а демоническая земля ударяет под дых, со всей силы, и ничего не сделать — исправлять уже поздно. Если хватит соображения — беги со всех ног, только так спасёшься. Сейчас же Цянь Чао ничего не заметил, единственное — отряд шёл пешком, а не летел на мечах, как несколько дней до этого.
Тан Хуан, увидев его недоумённый взгляд, лишь рассмеялся, он, ничего не объясняя, побежал в ту сторону, где шли лекари:
— Я выиграл! Говорил же, что бестолковый Байчжань ничего не поймёт до последнего, — громко хохотал вредный лекарь. Он так и не захотел ничего объяснять.
Мерзкая чёрная трава, высасывающая силы, не изменилась, только потери ци не было. Да и лекари ко всем появившимся демоническим существам относились как дети, завидевшие бабочек, они, громко переговариваясь, бегали и ловили маленьких монстров. Воинам приходилось стоять на страже — те же стрекозы лишь выглядели хрупкими и красивыми, напавшая крылатая стая могла обглодать человека до костей. А виноватыми окажутся они, воины — не уследили.
Отряд демонов появился неожиданно и не спереди, а откуда-то сбоку, их было много — существ сто. Цянь Чао успел оглушительно свиснуть, предупреждая своих о внезапном нападении. Он прыгнул далеко вперёд, выхватывая оба меча, готовый снести головы монстрам, но демоны не нападали. Они замерли напротив, недовольно рыча, сжимая руками огромные тесаки.
Цянь Чао жаждал драки, всё это время, когда армия готовилась, было некуда выплеснуть своё раздражение. Тан Хуан стал в три раза ядовитее, он спелся с артефактором и проводил время в его палатке. К Лю Цингэ стало ходить совсем невозможно, все так напряжённо за ним наблюдали, как будто он продавал тайные знания врагам, а спать столько времени Цянь Чао физически не мог. Приходилось терпеть и ждать. И вот, когда бой был прямо перед ним, а мечи пели в руках — отодвинув его плечом, вышли вперёд дипломаты.
[На одеждах Цинцзин были тыква — символ лекарей, меч — обозначение бывших учеников Байчжань, и кисть — знак дипломатов.]
— Цинцзин? — произнесла старшая из дипломатов.
— Шэнь Цин-цзюнь, — рявкнул демон, скаля клыки. Воины Цинцзин сделали шаг вперёд, оголяя мечи, но дипломаты на них так шикнули, что тем пришлось попятиться. С милыми улыбками невесомые женщины оказалась посредине воинства и… битвы не случилось. В первый раз воины оказались не у дел. Их завлекли в поселение демонов, разложили еду и составили одних. Бывшие байчжаньцы вместе с демоническими заклинателями неприкаянными бродили по чужому поселению, убрав мечи и натужно улыбаясь.
Демонический мир без постоянных нападений оказался занятным, здешние воины тоже собирали скальпы и шкуры, некоторые из них заставляли удивлённо свистеть — размеры поражали. Вот бы договориться и на такого монстра поохотиться. Но до полноценного понимания было пока далеко.
Дипломаты словно размножились, они записывали непонятные фразы, бродили хвостом за вождём, разве что не облизали невзрачную демоницу со знаком Цинцзин на поясе.
Мин Фань самоустранился, оставив всё на откуп дипломатам, он с другими сильными учениками Цинцзин заняли палатку и отмечали что-то на картах.
Тан Хуан улыбался во все тридцать два зуба и ни в какую не хотел сидеть в безопасности, то есть рядом с Цянь Чао:
— Ты что, с ума сошёл, здесь такие редкие растения под ногами растут! Му Цинфан за них золотом по весу платит. Конечно, сейчас то, что помогает от демонической ци, не особо нужно, но мы продолжаем ставить эксперименты, и тот же Му Цинфан как ретраград и сторонник старинных методов будет нам только благодарен. Не стану я сидеть с тобой, иди займись чем-нибудь.
Цянь Чао пытался перехватить главную среди дипломатов, та посмотрела на него пустым взглядом, а потом схватила за ворот халатов, с силой встряхнув:
— Что мне делать?! Моих знаний недостаточно! Демонический язык. Кто же знал, что у демонов есть язык?! Это новая эра во взаимопонимании между нашими народами! А наших знаний недостаточно! Моего чутья мало! — женщина повисла на крупном Цянь Чао как клещ, требуя от него ответа. — Как Лорд Цинцзин это сделал?! — трясла она великана за ворот, — Как он заключил соглашения, не зная языка, не понимая традиций?! Мне нужен ответ! Это должно войти в анналы пика Цюндин — мастерство переговоров, которое и не снилось нашим старейшинам.
Тут Цянь Чао понял, что с него хватит! Не будет он заставлять этих сумасшедших брать себя в руки.
Вокруг него уже давно кругами ходил крупный демон, он демонстративно рычал, ломал брёвна и всячески провоцировал. Вот Цянь Чао пойдёт и намнёт демоняке шею, а чтобы планы придумывать — начальство есть, пусть оно голову и ломает!
Примечания:
Благодаря Маргарите Шершневой появилась группа ВКонтакте, там есть Алиса и возможность послушать аудиоверсию после каждой главы. Вот ссылка: https://vk.com/carstvo_tmy_16_vek
А это группа в телеграмм: https://t.me/just_for_fun_sis/334
Главное, чтобы мы не потерялись! (´｡• ᵕ •｡`) ♡
* Юэ Цинъюань *
Единственное, чего не мог позволить себе глава ордена Цанцюн — это злость. Не осталось у него ярости, её сковали цепью вместе с Сюаньсу.
Год бился Юэ Ци о камни Линси, он рвался наружу, стремился спастись и спасти названного брата, но слишком крепки были стены, не смог вырваться Юэ Ци. Он погиб там в пещерах Линси — не смог справиться. Глупая-глупая смерть.
Наружу вышел Юэ Ци — будущий глава ордена. Он больше не имел страстей и желаний, все они были накрепко связаны с сильнейшим мечом — Сюаньсу. Древние печати плотно покрывали тяжёлые древние ножны сильнейшего в мире меча, такие же были нанесены даже не на духовные вены или золотое ядро с даньтянями, а на саму душу. Не говорил учитель, чем обернутся древние ритуалы, обманул доверчивого простого паренька, прельстил силой и местью, а потом стало поздно. Ни Небеса, ни Диюй не разорвут эту связь, никуда не деться слабому человеческому телу от древнего чудовищного меча, который не захотел оставаться один в горе Ваньцзянь и согласился подчиниться более-менее подходящему бессмертному только такой ценой.
Только одной страсти позволил жестокий учитель сохраниться — преданности Цанцюн, будущий глава должен все силы отдавать благополучию ордена. Вот только просчитался учитель, думал, все страсти охватил старинными печатями — одну не заметил — любовь к названному брату Шэнь Цзю. Та была настолько глубоко в сердце, что вырви его — а всё равно что-то останется. Вот и мучился Юэ Цинъюань многие годы между преданностью и любовью, в остальное время чувствуя себя куклой на верёвочках — ничего, кроме долга, в его жизни не было и не могло быть.
Тяжелее всего приходилось, когда Шэнь Цзю злился и творил то, что могло повредить ордену или его репутации. Тогда уходил Юэ Цинъюань в знакомую пещеру в глубине скал Линси, и к кровавым следам на стенах добавлялись новые.
Наружу выходил собранный глава ордена, чья связь с мечом ещё сильнее укрепилась. Сюаньсу словно было мало всех его эмоций, желаний и страстей, она будто хотела пожрать последнее — занять место Шэнь Цзю в его сердце, и у неё получалось, она отгрызала от любящего сердца кусочек за кусочком, а жалкий голос беспомощно звал: «Сяо Цзю»…
Именно этого не хотел слышать названный брат, а больше Юэ Цинъюань ничего не мог сказать. Подарки не помогали. Оставалась только сила — именно за ней пришёл Юэ Ци много лет назад в орден, её и растил, продолжая медитировать как проклятый между окровавленных стен. Её он и положит на алтарь братской любви — может, тогда Шэнь Цзю поймёт его — глупца, который без помощи названного брата всегда встревал в неприятности, и простит…
Только на Цинцзин Юэ Цинъюань чувствовал, как путы, связывающие его с Сюаньсу, слабеют. Спокойствие и тишина духовного бамбукового леса словно усыпляли зловредный меч, но стоило ядовитым словам Шэнь Цзю слететь с языка — и связь опять натягивалась. И вот вместо любящего старшего брата — опять глава ордена, Юэ Цинъюань, который принёс лично распоряжения своему шиди.
— Не стоило трудиться, глава Юэ Цинъюань, послали бы ученика, — Шэнь Цзю смотрел зло и обиженно, его выдавали глаза, остальное прекрасное лицо оставалось спокойным и бесстрастным.
Как же Юэ Ци хотелось поправить кончик волос — одна прядка чуть загибалась на конце, выдавая Сяо Цзю с головой, — прижать к себе брата, обещая и винясь за всё разом, и предложить уйти, куда угодно, навсегда, подальше от интриг высокородных семей, старейшин и учеников. Почему он так глуп — не понял сразу, что двум бывшим рабам не место среди знатных семей, опутают клятвами и обманут. Но стоило только помыслить о таком, и Сюаньсу просыпалась, рыча, натягивала канат их связи, заставляя печати клятв впиваться в душу ещё сильнее, и Юэ Ци отступал.
— Ты совершенно прав, шиди. Я обязательно поступлю так в следующий раз, — марионетка снова играла свою роль. Глава Юэ Цинъюань всегда и во всём был идеален, и слова он говорил правильные, округлые, и ни одна мышца на его лице не дёрнулась.
Он просто знал, что снова придёт, не выдержит вдали от Сяо Цзю — только брат напоминал ему о прошлом, когда он не был куклой, представляющей Цанцюн.
А потом что-то изменилось, стало легче. Шэнь Цзю больше не был злым и обиженным, он смотрел загадочно сквозь ресницы, думая о своём, прикрывая улыбчивый рот веером, и Юэ Ци снова смог дышать полной грудью. Его сердце распирало от любви к брату, а ревнивая и жестокая Сюаньсу ничего не могла с этим сделать — Шэнь Цзю был предан и трудился на благо ордена.
Наблюдать за братом стало новой отдушиной, его тренировки, напоминающие танец, наполняли окружающий мир духовной ци. Бамбуковый лес стал святилищем, где царил Шэнь Цзю. Сильный, быстрый, резкий, смелый и решительный. Из его глаз исчезло затравленное выражение, он стал решительным и строгим.
Стало болезненной необходимостью дожидаться третьей стражи и вместе с часом крысы, скрывая ци, прокрадываться на Цинцзин, чтобы жадно впитывать волны ци брата. На Шэнь Цзю даже смотреть было необязательно, его душевные порывы были чистыми и искренними, как в детстве, здесь, в сердце своего леса, брат не скрывал ничего.
Его ци звучала в такт ветру и шуму листвы. Она окутывала бамбуковый лес, заставляя его перерождаться, наполняя склонившиеся колокольчики сиянием. Щедрая ци брата не выгадывала крупицы, экономя силы, и не считалась с потерями. Она врывалась внутрь с первым же вздохом, выбивая дух, словно сильный порыв ветра, и исцеляла и тело, и душу. Безо всяких условий делилась силой и влекла за собой. Словно у Сяо Цзю было столько любви и ци, что на весь мир хватит, не нужно экономить, выгадывая, не нужно держаться за каждую крупицу силы. И Юэ Ци верил, его измученная душа и сердце расправляли свои крылья, словно не ци их наполняла, а сама жизнь. А Сюаньсу под действием этой природной всесокрушающей силы приходилось отступать с завоёванных за долгие годы позиций, шаг за шагом, будто зверю, гонимому палкой.
Появление второго Шэнь Цинцю всё расставило по своим местам. Жестокая подлость жизни на Цанцюн подействовала не только на него, Юэ Цинъюаня, сделав из человека голема, но и на Шэнь Цзю. Но тот не захотел терять себя и разделился на смелого, открытого миру авантюриста — Сяо Цзю, и преисполненного своей важностью лорда Цинцзин — Шэнь Цзю. И Юэ Ци любил обоих, он боялся, что в изгрызенном Сюаньсу сердце найдётся место только одному, но визиты на Цинцзин не прошли даром, его сердце стало больше. В нём нашлось пространство и для не выбирающего выражения Сяо Цзю, готового бежать за новым знанием куда угодно, даже в Бездну, и для сдержанного Шэнь Цзю, который всё также любил танхулу и прятал лукавство за веером.
Тогда Юэ Цинъюань снова научился улыбаться, оковы обязательств стали слабее. И он смог начать искать, как ослабить эту проклятую связь, а то и разорвать её полностью. Сюаньсу недовольно ворчала, цепляясь за опутывающие его душу клятвы. Юэ Цинъюань, сжав зубы от боли, улыбался, продолжая свои поиски. По его груди текла кровь, он не обращал внимания.
Пусть чудовищная тварь способна уничтожить море, разрубить лунный свет и достигнуть солнца, такая сила не нужна земным владыкам. Защитить орден он сможет и без Сюаньсу. Экспериментальные наборные мечи Ваньцзянь способны летать в демонических землях, кто знает, что ещё они могли? А душу меча он воспитает сам, не нужны ему древние монстры и потерявшие человечность, требующие крови души, волей мастеров прошлого поселившиеся в старинных мечах. Он выяснит, как разорвать связь! И он искал день и ночь, перерывал записи своего учителя, пытаясь найти ответ.
А братья Шэнь не давали расслабиться.
«Поход в Бездну всем орденом! Это надо было такое выдумать!»
Он забросил все дела, кроме переписки с другими орденами и поисков.
Глава Юэ стал внимательнее. Он, не спуская глаз, следил за Цинцзин, но всё оставалось спокойно. Названные братья занимались своими делами: один дневал и ночевал в лечебном лагере, второй — проводил уроки и занимался документами, взяв на себя управление не только своим пиком, но и мелкую рутину Цюндин и даже Байчжань. Глава Юэ нарадоваться не мог — так Сяо Цзю с Шэнь Цзю точно не уйдут в Бездну, а интриги и перетягивание власти — это не так уж важно, они столько лет горные лорды, без их маленьких позиционных игр было бы скучно жить. Всё это только укрепляло мощь и славу Цанцюн.
Глава Юэ чувствовал себя шпионом, ведь от его собственных соглятаев было мало толка, он вообще бы лишил их работы, но стоило тех отправить в любое другое место, кроме Цинцзин, и к ним возвращалось прежнее здравомыслие. На пике книжников в них словно злой дух вселялся — они несли такую околёсицу, что волосы вставали дыбом. Мол Цинцзин строит семиэтажный дворец лечения, белоснежный как одежды небесного императора. В первый раз прочитав такое, глава Юэ просто вызвал главного шпиона к себе на встречу:
— Что это?
Шпион стоял на коленях, опустив голову, он не выглядел опытным лазутчиком, но был лучшим в своём деле, до того, как его отправили на Цинцзин. Он выглядел как обычный немолодой ученик заклинателя, преданный слуга, не достигший особых успехов, с ним удовольствием разговаривали все: и такие же ученики, и учителя с наставниками, да и простой люд от него не шарахался. Вдовы постарше строили ему глазки, с лёгкостью выбалтывая свои и чужие секреты.
— Откуда на Цинцзин появился дворец?! Я вчера там был, нет там никакого дворца! Зачем ты лжёшь?! — сила главы Юэ клонила к земле, даже если он был совершенно спокоен.
Сюаньсу зло терзала душу, говоря, что Шэнь-шиди давно пора призвать к порядку, но глава Юэ держался. Шпионов можно перекупить, сам так не раз делал.
Соглядатай и вздохнуть не смел, лежал, уткнув лоб в пол.
— Гостиница откуда взялась, не было никогда на Цинцзин подобного. Духовный сидр зачем-то придумал. Глупец! Нельзя смертным давать духовные напитки, они для них яд! Пшёл вон отсюда.
Шпион, извиваясь, начал отползать к двери. Глава Юэ совсем успокоился — бестолковые перебежчики пошли, элементарного не знают, поэтому вычислить их так легко. Только один орден имел достаточно денег — Хуаньхуа, посмотрим, как будет этот выкручиваться:
— Эй ты, — шпиону не хватило цуня, чтобы покинуть кабинет главы ордена, — отправляйся в Хуаньхуа, выясни, что задумал старый хозяин дворца.
Глава Юэ обожал такие простые и изящные решения в духе его названного брата — пусть Лао Гунчжу поломает голову, какую полуправду скормить шпиону, а он потом почитает. И ученики со старейшинами потренируются искать истину между строк. Разучились, наверное, передав все дела Шэнь Цзю, тот в хитроумии обгонит многих, но и самим дипломатам не надо забывать тренироваться. Репутацию потерять легко, а восстанавливать трудно.
[Глава Юэ, как и многие другие, посещал пик Цинцзин по радужному мосту, сразу попадая в часть, где стояла бамбуковая хижина и занимались внутренние ученики. Конечно же, глава ордена не спускался ко входу на пик и лечебный лагерь самолично не обходил, уж слишком там низкая концентрация духовной ци, да и зачем ему — бросил взгляд на разложенные шатры, и достаточно. Не принято было ходить с обходом по чужому пику, ведь у каждого есть свои секреты.]
Малые школы, забросавшие его просьбами и подарками, неожиданно стихли, а вот боевые братья радовали явным усилением своих возможностей. Идея совершить невозможное и посетить Бездну явно способствовала их прорывам.
Глава Юэ не расслаблялся, Цинцзин пошёл на захват Хуаньхуа быстро и внезапно. Сам Шэнь Цзю покинул пик внезапно, не предупредив никого, а за ним следом полетели все остальные. Юэ Ци больше не допустит подобного. Боевой марш школы должны заметить все, даже его туповатые шпионы, но доверия им не было, поэтому приходилось присматривать лично. Конечно, проще всего было спросить самих братьев Шэнь, но после Собрания Бессмертных те так и не простили его. Приходилось, скрывая ци, прокрадываться на пик.
Сяо Цзю поймать было невозможно, он мог быть где угодно: застыть посреди дороги, раскладывая свои вычисления в воздухе, или нестись на мече к пику животных, или проводить внеочередную тренировку учеников, а в такие моменты его лучше было не беспокоить. Мало того, что он становился неимоверно чувствительным к чужой энергии и видел Юэ Ци, даже спрятанного покровом ци, так он начинал злиться, и его ци приобретала кислый вкус насмешки и сарказма.
Глава Юэ предпочитал смотреть на склонённую над записями фигуру Шэнь Цзю, который тоже никогда не спал, усердно работая.
Ночь и луна стали его спутниками. Юэ Ци умилённо наблюдал за названным братом. Шэнь Цзю всегда был таким: упорным и старательным. Твёрдая и уверенная каллиграфия, небрежный росчерк, перечёркивающий негодное, свиток небрежно отброшен в сторону. Писчий столик, заваленный бумагами, одинокая ветка с бутонами вишни и поднос с чаем. Шэнь Цзю поднимает руку с кистью, оголяя тонкое запястье. Он сидит идеально прямо, сосредоточенно разбирая завалы прошений и сообщений. Юэ Ци стоит в стороне, привалившись спиной к стволу, надеясь, что уровень брата ещё не вырос и его чувствительность к духовной ци остаётся ниже, чем его, Юэ Ци, сила. Чай давно остыл, Шэнь Цзю морщится, когда делает глоток. Так делает только он — сморщив нос, словно котик, который хочет чихнуть. Он незаметно подогревает чай своей ци — из чайничка снова повалил пар. Юэ Ци улыбается. Брат ненавидит, когда ци используют впустую, но у каждого есть свои слабости — Шэнь Цзю ненавидит остывший чай, а заваривать новый ему лень, поэтому, если никто не видит, он нагревает керамический чайничек свой ци.
Ночные птицы начали замолкать, даже они устраиваются на отдых, пора и ему. Всё в порядке, теперь можно и отдохнуть, и успокоившийся глава ордена возвращался в свои покои.
Затишье закончилось так же неожиданно, как и началось — его начали атаковать письмами уже главы великих школ, видите ли, им неясен статус Хуаньхуа, поэтому необходимо как можно быстрее провести внеочередное Собрание Бессмертных. Глава Юэ досадливо поморщился. Почему Шэнь Цинцю на него дуется именно сейчас? Он за час написал бы несколько ядовитых посланий, и никто больше не посмел бы их беспокоить глупостями.
Статус Хуаньхуа их интересует… Ему бы самому кто рассказал, какой у Хуаньхуа статус!
Слухи разносились, словно ветер из пустой пещеры. Уже пошли шёпоточки, что Шэнь Цинцю продаёт тайны ордена чужакам, другие рассказывали, что дворец стал новым любимчиком Лорда Цинцзин, а старейшины Ваньцзянь откровенно злорадничали в адрес Лю Цингэ.
Юэ Ци выжидал. Шэнь Цзю не мог долго на него злиться — уже к следующему ежемесячному собранию он сменит гнев на милость, и они определятся со статусом новой вершины, тем более, обвинений с Аньдин никто не снимал. Пусть Байчжань пока будет на особом положении, но Аньдин… Пора узнать предателю ордена, каков гнев Юэ Цинъюаня, а там, глядишь, вершин опять станет двенадцать.
Пока же глава ордена следил за результатами, и они его радовали. Неужели они смогут вознестись не через почти сто лет, как прошлое поколение пиковых лордов, а раньше?
* Юэ Цинъюань *
Юэ Цинъюань отстранённо просматривал документы на своём столе. Он чувствовал, как равнодушие снова заполняет его душу, оставляя только выполнение обязанностей. Очередной план провалился, перспективная ниточка вела в никуда. Снова он не нашёл способа разорвать связь с мечом. Музыка и ци Шэнь Цинцю, заставлявшие пылать сердце, потихоньку растворялись в серости рутинных дел главы ордена.
«Что же делать?» — думал лорд Цюндин.
В кабинет, оттолкнув толпившихся вокруг учеников, ворвался главный старейшина:
— Господин Юэ, я настойчиво Вас прошу, нет, я Вас умоляю! Заставьте лорда Цинцзин провести занятия для наших учеников!
— Мастер четырёх искусств проводит занятия только тем достойным, которых отобрал сам, — размеренно произнёс Юэ Цинъюань общеизвестную истину, он даже взгляд от бумаг не посчитал нужным оторвать.
Одно и то же каждый год! Сил разозлиться и рявкнуть не было — Сюаньсу пожирал все эмоции, и сейчас меч довольно выжрал то немногое, что появилось в душе, и снова задремал, оставив после себя усталость и раздражение.
— Не важно, кого прислали на этот раз, даже если это дочь императора, мастер Шэнь не будет давать ей уроки! И, главный старейшина, прошу Вас больше этим меня не беспокоить!
— Причём тут дочь императора, господин Юэ? — Удивился старейшина, — Нам всем на пике Цюндин необходимы уроки дипломатии от лорда Цинцзин.
— Уроки дипломатии? — такая нелепость пробила щит равнодушия Юэ Ци, он, наконец, посмотрел на вошедшего.
Главный старейшина не походил на безумца, пусть даже сейчас он был несколько растрёпан. Его круглое лицо, на котором всегда была доброжелательная улыбка с ямочками, делая того очень приятным для общения человеком, выглядело озабоченным.
— Вот, сделайте милость, прочитайте, это письмо моей лучшей ученицы.
Глава Юэ со вздохом принял свиток, откладывая то, над чем работал, в сторону — некоторым людям было бесполезно объяснять, проще сделать то, что просили. Его главный старейшина был именно таким: настойчивым до беспардонности.
— Ваша лучшая ученица, которая перешла на Цинцзин, — не преминул добавить лорд Цюндин.
— Это большая потеря для нашего пика, — вздохнул главный старейшина, — но у девочки просто не было выхода. После подлого нападения демонов продолжать обучение на Цюндин она не могла, и я счастлив, что лечение ей помогает и она нашла своё признание на пике Вашего названного брата.
Глава Юэ усмехнулся, пикировки с главным старейшиной всегда добавляли красок в его тусклую жизнь, только поэтому он позволял старику самоуправничать.
Свиток начинался стандартными пожеланиями здоровья и благополучия, треть текста пустые словословия, как же это раздражало.
Юэ Цинъюань потёр переносицу, от мелкого убористого почерка болели глаза:
— Чаю принесите нам, — велел он и сделал знак всем ученикам удалиться. Дипломатов учили прятать важное в бессмысленности, простое пожелание здоровья могло иметь большое значение, так что придётся читать всё и очень внимательно.
Главный старейшина знал его как никто, он спокойно подождал первой выпитой чашки, поддержал беседу о недавно вышедшем в мире бездуховных сборнике стихов, а потом предложил:
— Позвольте отметить самое важное, дабы не утруждать столь занятого господина.
И, низко поклонившись, раскрыл свиток на нужном месте.
Обычным посетителям настолько нравилось, что пиковый лорд уделял им внимание и был готов выпить с ними чаю, что они забывали о цели своего визита, но главного старейшину такими хитростями не провести, главе Юэ пришлось читать сообщение прямо сейчас.
«Проведение переговоров без знания языка и традиций. Новая веха в истории дипломатии. Что движет переговорщиком: развитая интуиция, нить богов, ведущая по грани, личное обаяние?
Воинственная агрессивность демонов бесспорна, но глава смог обойтись без кровопролития, его авторитет среди демонов столь неоспорим, что стоило тем увидеть знак Цинцзин на наших одеждах — и они сами убрали оружие.»
Сердце тукнуло и замерло, Юэ Ци захлебнулся воздухом, он ожидал обычного письма увлёкшейся красотой названного брата девицы — не она первая, не она последняя. Теперь же он сжал свиток так, что пальцы побелели.
«Мастер, — писала девушка, — нам необходимо завлечь лорда Цинцзин на Цюндин, поставить писцов и рисовальщиков вокруг и повторить весь процесс.
А ещё лучше, если Вы присоединитесь в нашем путешествии в демонический мир и сами убедите мастера Шэня провести переговоры с демоническим племенем с самого начала, чтобы не упустить ни одного нюанса и всё подробно зафиксировать.
Эти знания бесценны, уверена, они много нового откроют даже Вам и тем облегчат Ваш путь совершенствования…»
Слова «Шэнь Цинцю» и «демонический мир» никак не хотели соединяться вместе. Потребовалось три прочтения и несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы поверить своим глазам. В голове зазвенело, Юэ Ци, чувствуя, как рушатся путы, связывающие его душу, встал. Сюаньсу безропотно легла в подставленную ладонь.
— Шэнь Цинцю в демонических землях? — с угрозой спросил он, в голове бились мысли: «Бездна! Он всё же решился! Пошёл один и никому не сказал. Пусть только посмеют его тронуть. Сровняю весь демонический мир с землёй, никто не останется в живых. Радуйся, Сюаньсу, ты получишь то, о чём мечтаешь!»
Сила главы ордена поднялась девятым валом и обрушилась на всех, сбивая с ног и отбрасывая в сторону.
Главный старейшина с трудом держал щит, прикрывая оставшихся учеников:
— Глава Юэ, подождите! Мастеру Шэню не пришлось сражаться, он захватил земли, не обнажив меча. Он цел! С ним всё в порядке! Центральные демонические земли уже покорились ему!
Сюаньсу зверем ворочалась, требуя крови, но голос разума главного старейшины достиг сжавшегося в ужасе сердца Юэ Ци.
Именно сейчас в кабинет, пригнувшись, словно против сильного ветра, вошёл главный ученик Цюндин — Лун Сунь.
— Шицзунь, прошу простить, что беспокою Вас, — главный ученик всегда следовал правилам вежливости, даже цепляясь за косяк, чтобы ци учителя не вышвырнула его прочь, он соблюдал строгий орденский этикет. — Вы не можете сейчас покинуть школу, среди нас завёлся предатель! Всё очень серьезно! Мастер, прошу Вас!
— Кто? — спросил Юэ Цинъюань, он не желал останавливаться. За силой он пришёл в орден, но никогда не отдавался ей полностью, помня, что стоит Сюаньсу взять верх над разумом заклинателя — и тот растворится в мече, окончательно потеряв себя.
— Лорд Цинцзин не указал, у него есть несколько предположений.
— Шэнь Цинцю? Это сообщение прислал Шэнь Цинцю?!
— Да, шицзунь, — Лун Сунь держал в руках объёмную аккуратно переплетённую книгу, — вот его подробный доклад, там указано всё.
Сила покинула главу Юэ так же внезапно, как и появилась, он, качнувшись, опёрся на меч, горькие складки возникли в уголках рта: «Как же так?»
Вопрос не требовал ответа. Брат всё спланировал, он знал, что Юэ Цинъюань не сможет покинуть орден, узнав о предательстве. Может, он и о противоестественной связи с Сюаньсу тоже знает…
Об этом лучше не думать.
— Где был доклад? Все бумаги с Цинцзин я просматриваю в первую очередь, его не было в поданных документах.
— Его прислали вместе с данными с Байчжань.
Предположение превратилось в уверенность — то, насколько хорошо Шэнь Цинцю читал души других людей, иногда пугало. Никогда раньше он не использовал свои возможности против него — Юэ Ци. Всё бывает в первый раз!
— Дай сюда! — глава Юэ протянул руку. Так и не осмелившись выпрямиться, главный ученик, низко склонившись, подбежал и, раскрыв на нужной странице, протянул требуемое.
«…по характерным особенностям смею предположить, что на пиках проводят демонические ритуалы… Сложно определить точную причину их появления в выделенных местах, но явно видно, что источников несколько… Требуется провести тщательное обследование и выявить людей, польстившихся легкополучаемой силой… »
Почерк Шэнь Цинцю был лёгким и воздушным, каждая чёрточка на своём месте, его каллиграфию можно было прикладывать вместо примочек Му Цинфана, от неё перестала болеть голова и прошла резь в глазах. Но смысл был ошеломительным, а чернота распространения демонической энергии говорила о злонамеренности.
Карта ещё сильнее обнажала масштаб проблемы, брат приложил два варианта распределения демонической ци между пиками: до того, как Цинцзин начал очистку земли от демонической ци, и такую же через два месяца. Очаги появились снова. Это значило, что на пиках проводят демонические ритуалы прямо сейчас. Пострадали все пики, кроме Цинцзин и Цюндин, даже в предгорьях Байчжань и Кусин появились островки демонической ци.
— Ты говорил, что Шэнь Цинцю уже захватил центральное царство. Узнаю, что ты соврал или преувеличил… — Юэ Цинъюань поднял наполненный ци взгляд на главного старейшину.
Если сияющие ци глаза Лорда Цинцзин напоминали о мастерах древности, божествах и небесных феях, то в глазах главы Юэ Цинъюаня была охваченная пламенем фиолетовая темнота, словно внутри, скованная железной волей, билась изначальная тьма, такая чёрная, что казалась фиолетовой.
Главный старейшина рухнул на колени, прикрывая голову руками:
— Как я могу солгать властителю Цанцюн. Мастер Сюаньсу, великий Лорд Цюндин, клянусь, каждое моё слова правдиво: Лорд Цинцзин захватил демоническое царство, используя дипломатию, никто не пострадал. Цзючжун-цзюнь — царь центральных земель — испугался могущества горных лордов и сбежал.
— Шицзунь, — тихо добавил главный ученик, — согласно нашему расследованию, Цзючжун-цзюнь — отец той демоницы, что нанесла оскорбление Цюндин.
Юэ Ци сжал зубы. И кто о ком заботится?! Это он — старший брат, это он должен помогать и опекать младшего, а Шэнь Цзю даже месть вершит сам.
Сюаньсу потянул цепи старых клятв: в школе засел предатель — орден превыше всего. Ну что же, он сделает всё, чтобы Цанцюн выстоял! И начнёт с паршивой овцы — Шан Цинхуа. Воровство денег — не то же самое, что проведение демонических ритуалов, но предавший раз — предаст всегда!
— Поднять защиту Цюндин, отменить все выходы за пределы пика, позвать ко мне всех старейшин и старших учеников. Стражу перевести на усиленное дежурство. Считайте, что остальные пики захватили враги! Мы проверим каждый, им придётся делом доказать свою преданность!
Примечания:
Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Чем дальше идёт книга, тем мы дальше от Системы. Думаю, её уже лучше воспринимать как оригинальное произведение (оридж).
История Ци Цинци — логическое продолжение 16 главы.
История Линьгуан-цзюня — логическое продолжение 3 главы.
Бета: лапки приложены.
* Ци Цинци, Госпожа Сяньшу *
«Цанцюн в опасности! Мне надо срочно вернуться!»
Глава Сяньшу бежала коридорами дворца, высоко подобрав подолы, не обращая внимания на удивлённые взгляды. О, как ругала она свою недальновидность, никто и не подумал бы, что бессмертная госпожа знала такие выражения.
«Какого (непереводимая игра слов) я не взяла меч! Чтобы я ещё раз (непереводимая игра слов)!»
Путаные коридоры дворца казались лабиринтом. Стражники стояли каменными истуканами, и только редко встречаемые знатные сановники провожали её удивлёнными и заинтересованными взглядами.
«Быстрее!» — подгоняла себя Ци Цинци. — «Гуев Шэнь Цинцю выбрал идеальное время, чтобы нанести сокрушительный удар по ордену, на многие десятилетия втянуть бессмертных в кровопролитную и нескончаемую войну с демоническим миром! Мне надо предупредить боевых братьев! Мы должны успеть остановить его!»
Она тысячу раз прокляла своё желание не смущать смертных, давно бы встала на меч и вылетела прочь через ближайшее окно. Ещё эти нелепые юбки по императорской моде, ярко и красиво, но бежать неудобно.
Наконец длинные галереи вывели её во внутренний двор, солнечный свет рассекал тьму помещений, и здесь, между светом и тенью, глава Сяньшу замерла. Эхом в голове прозвучал насмешливый голос императора: «Госпожа, как так получилось, что Цанцюн захватил дворец Хуаньхуа, а Вы об этом не знали?»
Тогда она пролепетала жалкое оправдание: «Я не знала». Но Лю Цингэ, он не мог не знать! А ведь он ничего не сказал, как и Вэй Цинвэй. Перед любой битвой куют и правят мечи, он точно был в курсе!
Ехидный голос императора не оставлял в покое: «Бессмертной госпоже что-то известно об объединении демонических земель под рукой Цинцзин?»
«Неизвестно, — еле слышно сказала глава Сяньшу, потрясённо распахнув глаза, — неужели…»
А голос не замолкал: «Полагаю, о готовящемся походе в Бездну пика Цинцзин великая госпожа тоже ничего не знает?»
«И этого я тоже не знала, никто из боевых братьев и сестёр не посчитал нужным мне сказать, даже ученицы промолчали…» — Ци Цинци смотрела прямо перед собой и ничего не видела.
Сотней дань* легло на плечи понимание: боевые братья и сёстры перестали считать её своей. Пусть пока не гонят, это ничего не значит, её должность стала номинальной, она больше не глава одного из двенадцати пиков! Её уже низложили, точнее она сама потеряла право называться пиковой госпожой.
Ци Цинци медленно развернулась и пошла обратно — ей больше не́куда спешить и не́кого предупреждать…
*Сотней дань — 5000 кг 市担 / 擔 dàn — 50 кг.
В императорском дворе у госпожи Сяньшу давно были свои покои, в них она и направилась.
Больше всего на свете она боялась подвести своего учителя, и вот она здесь. Ненужная, полностью провалившая доверенное ей задание. Правильно императрица про неё сказала: «Бесполезная!»
«Я не справилась. Простите меня, учитель. Не получилось у меня наставить младших боевых братьев, стать им опорой и помочь. Они выбрали свой путь, а я всё пропустила.»
* Линьгуан-цзюнь, ледяной демон *
Наконец, после мытарств долгого путешествия, Линьгуан-цзюнь достиг своей цели — столицы — и нашёл в переплетении улиц самую крохотную и грязную — Цзайхэбянь, а в самом её конце — невысокое покосившееся здание, которое раньше было то ли рестораном, то ли таверной. Он стукнул условным стуком и коснулся кольца на двери, выпуская каплю демонической ци, даже в потёмках золотистое кольцо стало чёрным, дверь неслышно открылась. Ещё раз бросив взгляд вокруг, Линьгуан-цзюнь вошёл внутрь.
Страшное, готовое рассыпаться здание внутри оказалось добротным и просторным. Ковры под ногами, золотистые светильники, тончайшие занавеси. Даже если помещение готовили перед самой встречей, всё было сделано на высочайшем уровне. Линьгуан-цзюня проводили в залу, где на возвышении сидела красивая женщина.
— Госпожа Лю, — холодно блеснул глазами ледяной демон.
Дама, одетая в дорогое расшитое драгоценными камнями пао, смотрела насмешливо. Про́житые годы добавили лишь блеска золота, преданных слуг и соратников, оставив сияющую красоту лица неизменной.
— Линьгуан, — демон отчётливо скрипнул зубами, женщина безмятежно улыбнулась и почти пропела, — какая честь, чем эта ничтожная может служить? Нужны ли Вам изделия из кожи, редкое оружие, а может, новые ткани?
— Информация, мне нужна только информация, и я сразу покину это место.
— Как грубо, — колокольчиком зазвенел женский смех, — а мы так давно не виделись, могли бы посидеть, выпить мицзю, как старые добрые друзья.
— Не играй со мной, женщина! — Линьгуан-цзюнь с трудом удержал гнев, но вида не подал, он так и остался стоять, заложив руки за спину.
А ведь какие-то тридцать лет назад всё было по-другому.
Эта Лю Вэй была младшей женой генерала Лю, её сын только-только сумел прорваться на Цанцюн, только поэтому Линьгуан-цзюнь вообще согласился встретиться со смертной. Она скромно просила о дружеском участии, готовая ради демонических камней и металла на что угодно.
— Господин демон, — робко просила она, низко склонившись, — нашим народам не нужно воевать, мы можем жить мирно ко всеобщему благоденствию.
— Что же ты хочешь? — Линьгуан-цзюнь был невозмутим, но глубоко внутри веселился: «Мирно жить людям и демонам… Эта женщина идиотка? Демоны нападают на людей, а некоторые вообще держат как скот и с удовольствием едят.»
Но ему всё ещё было интересно, поэтому он не прерывал обнаглевшую смертную. Лю Вэй же подала знак, и в комнату вбежали слуги, они осторожно расстелили ковёр, на котором лежали красиво выделанные ремни, попона для лошади, ярко-красный плащ и богато украшенные короткие мечи. Линьгуан-цзюнь был удивлён. Смертная хорошо подготовилась и постаралась найти то, что точно заинтересует демонов. Нехотя он согласился на необременительный обмен, который со временем перерос в полноценное сотрудничество.
А вот дальше стало неприятно: чем сильнее становился Лю Цингэ, тем наглее становилась его мать. Она осмеливались не просить, а требовать, дошло до того, что она совершенно перестала считаться с силой ледяного демона, а разобравшись, что в Ледяной пустоши младший брат занял место старшего, перестала называть Линьгуана цзюнем.
А теперь он снова здесь, терпит оскорбления, а всё ради информации, и никуда не денешься — она у Лю Вэй наилучшая: точная и подробная. Нигде больше демону не найти подобного.
Смертная встала и смерила Линьгуан-цзюня взглядом:
— Не смей мне угрожать демон, — резко произнесла она, — или ты решил разорвать наше соглашение?
Линьгуан-цзюнь чуть не превратил свои зубы в крошево. Эта женщина была высокомерной и совершенно не уважала его ни как мужчину, ни как демона, она осмеливалась говорить с ним таким тоном!
— Вот плата, и хватит испытывать моё терпение, — в жадные руки невыносимой Лю Вэй полетел мешочек, та цепко поймала его, заглянула внутрь, и на её лице сразу расплылась искренняя улыбка.
— Эта ничтожная с радостью поможет владыке ледяного царства. Спрашивайте, господин.
Ещё бы, он отдал ей демонический жемчуг, несказанная редкость даже для его мира.
Линьгуан-цзюнь вышел из человеческого клоповника, называемого таверной, в ярости. Пусть будет проклят тот день, когда он решил поиздеваться над братом, усилить своё влияние в человеческих землях и связался с этой гуевой Лю Вэй.
Старая ведьма не сказала ничего нового. Он впустую потратил целый месяц и пригоршню бесценных жемчужин ради того, чтобы услышать, что Цинцзин нашёл лекарство от демонической ци и укрепляет своё влияние.
Примечания:
Мы дошли до неё — часть про пик Сяньшу и его учениц.
Долго сомневалась, нужна ли она, но Некроскоп убедил, что она необходима.
Правки Diantarim вдохнули в меня жизнь и позволили очень сильно продвинуться.
Спасибо-спасибо-спасибо. (ノ*°▽°*)
Оставляйте, пожалуйста, комментарии. Иначе вообще не понятно нравится или нет (ᗒ⩊ᗕ)
Бета: лапки приложены.
* Пик Сяньшу, общежития *
— Встали, девушки, не спим! Уже солнце взошло, — голос строгой воспитательницы был скрипучим и пронзительным.
Янь У привыкла просыпаться рано, ей и дома не давали валяться долго в постели, но учителя здесь всегда будили в разное время, словно издевались. Прошло столько времени, а она так и не привыкла.
Улыбчивая Чи Су даже ранним утром не теряла своего хорошего настроения, она быстро села, потягиваясь и ёжась от холодного утреннего воздуха, а потом, блестя лукавыми глазами, залезла холодными пальцами под тонкое одеяло и начала щекотать. Янь У напрасно пыталась удержать подругу, на их перемежаемую сдержанным хихиканьем борьбу зашикали — не дай боги привлечёшь внимание этой мучительницы, и попадёт всем.
— Складываем постели! Быстрее!
По полу застучали пятки, девушки скатывали одеяла и матрасы и убирали их в особые ниши. Ловкие, быстрые, чётко выверенные движения, а классная дама уже вошла внутрь и нетерпеливо постукивала линейкой по руке.
Наказаний на пике дев не было, даже мастер наказаний отсутствовал, но девушек за нерасторопность запирали в холодный сарай или били по рукам, и делали это сами учителя.
Сколько Янь У ни спрашивала девушек с других пиков, нигде такого не было, их учителя и наставники могли вспылить и вышвырнуть зарвавшегося ученика из класса, но предпочитали использовать для этого ци. Для физического воздействия были мастера наказаний.
Так, в нижних халатах и штанах, их вывели на первое занятие. Тренировка силы и духа по замыслу наставниц должна была укрепить тело и правильно направить течение ци, но босым ногам было так холодно в сырой траве, что у учениц зуб на зуб не попадал, пока они привычно выполняли комплекс упражнений. Медленно и сосредоточенно, так, как показывал мастер. Янь У только старалась не расчихаться, за это можно было лишиться еды на весь день. Неторопливые движения совсем не грели, и ци почувствовать не получалось.
— Девушки, поблагодарите наставника за занятие, — велела воспитательница.
— Благодарим за уделённое время, мастер, — хором ответили девушки, нетерпеливо дожидаясь знака, когда можно уже будет сбежать.
Мастер, проводящий тренировки, с достоинством склонил голову. Можно было бы удивиться: мужчина на пике Сяньшу, но тот был стар и слеп, и даже рядом с таким стариком дев не оставляли одних, рядом всегда была одна из дам. За добродетелью девушек следили очень строго.
Тренировка давно закончилась, а воспитательница всё не давала знак, строго и внимательно рассматривая вытянувшихся в линию по росту девушек. Шевелиться было нельзя. Подул холодный ветер, пробирая до костей, недостаточно плотные нижние одежды от него не спасали. Но даже ёжиться нельзя — девушки Сяньшу всегда должны быть идеальны: осанка, посадка головы, скромно полуопущенные ресницы, сложенные правильно руки.
— Можете идти приводить себя в порядок, — прозвучало наконец.
Девушки бежали до самых купален, мечтая согреться в тепле. Только там они были предоставлены сами себе, воспитательница заходила, если считала, что они слишком задерживаются.
В большой бадье мог поместиться весь десяток учениц, но девушки сначала тщательно мылись и только потом лежали в наполненной травяным настоем воде.
— А у барышень-сюэшэн у каждой своя купальня, — Чи Су помогала Янь У заколоть волосы.
— Откуда ты знаешь? — теперь Янь У помогала подруге.
— Видела.
Мыльный корень приятно пах травами. Конечно, ему было далеко до изысканного цветочного аромата, такой отвар изготавливался только для барышень-сюэшэн. Этот настой девы Сяньшу варили сами. Не все, а те, кто был из незнатных семей, так что девушки были очень экономны, аккуратно обращались с хрупкими кувшинчиками. Красивые плетёные мочалки из трав делали тоже сами. Сначала одна помогла намылить спину, потом другая.
— Может, только у девы из семьи Лю такая, она же главная ученица?
— Девушки, поторопитесь, — раздался строгий голос, в этот раз им даже полежать в тёплой воде не дадут. Девушки погрустнели. — Не задерживайтесь!
На остальных пиках были только учителя и наставники, доверенные слуги главы вершины могли присматривать за провинившимися, но это было исключением. На Сяньшу же были другие правила: за каждой группой из пяти учениц присматривала воспитательница, она следила, чтобы девушки вовремя ложились и вставали, шли на занятия или на работы. Воспитательницы даже жили в том же общежитии, что и девушки. Учителя и наставники проводили занятия, а за порядком следили классные дамы, они же назначали строгие взыскания за любую оплошность.
Так было не для всех.
Барышни-сюэшэн из богатых и знатных родов только учились, пестовали свою ци и выполняли поручения главы пика, главной ученицы и наставниц. И жили они в небольших домиках, у каждой была своя комната, у некоторых даже приставленные служанки.
Девушки победнее жили в общежитиях в общих комнатах, их тоже обучали владению ци, но бо́льшее внимание уделялось прикладным вещам: созданию притираний и пилюль, вышивке и ткачеству, шитью одежды и выплавке ароматных свечей. Девы Сяньшу столь многое умели сами, что почти не нуждались в покупках товаров.
Владыки Сяньшу создали идеальный пик для девушек, куда отбирали не просто самых красивых, но талантливых и умелых. Цветы Сяньшу владели мечом и коротким кинжалом, могли создавать лечебные настои и яд, вышить защитный амулет и сделать обычный шарф бронёй.
Люди были счастливы передать на воспитание своих дочерей Сяньшу, не только амбициозные богатые рода, мечтающие, чтобы их дочь стала одной из бессмертных, бедные тоже жаждали, чтобы их ребёнок был избран Госпожой Ци Цинци.
Везунчикам не приходилось собирать приданное, это им платили за невесту. Даже не сумев создать золотое ядро и не продвинувшись на пути бессмертия, такая дева долго сохраняла красоту и молодость, отличалась крепким здоровьем и развитым умом, скромностью и неприхотливостью. А благодаря полученным знаниям и умениям — была ценным приобретением для любой семьи.
Так и делился пик на красивых, но бедных — девушек-синьту, и на барышень-сюэшэн. Всех девушек обучали наукам и мастерству медитации, но кроме занятий у синьту было много работы в мастерских, а сюэшэн могли заниматься тем, что считали нужным.
* Ци Цинци, госпожа пика Сяньшу *
Вспыльчивость. Сколько себя помнила Ци Цинци, это ей мешало больше всего. И сейчас она уже два месяца действует впопыхах, не давая себя времени остановиться и подумать — и вот результат. Впервые Госпожа Сяньшу не чувствовала ничего, кроме безмерной усталости.
«Всё зря!»
Хорошо обученные служанки встречали её у дверей покоев, слухи о немилости императора ещё не дошли до девушек. Ци Цинци только вздохнула. Девы были услужливы и приветливы, в четыре руки помогли снять одежды и распустили тяжёлую причёску.
[Главы пиков носили только высокую гуань — символ их статуса, а ей так нравилось делать сложные необычные причёски, модные при дворе, ученицы Сяньшу даже их зарисовывали. В юности она даже просила Шэнь Цзю оформить им красочный альбом и запечатлеть плетения, но он назвал её пустоголовой и зло высмеял перед другими.]
«Как всё это глупо.»
Ци Цинци удобно устроилась на широкой оттоманке, под каждую руку и под спину ей подложили удобные подушки, а в ногах поставили столик с закусками. Императорское вино по-прежнему было отменным, а повар достоин самой высокой оценки, о чём она не преминула сообщить. Девушки польщённо заулыбались.
Но это было ещё не всё, в комнату вбежали слуги, неся остальные яства. Ци Цинци хотела возразить, но ей солидно ответили:
— Распоряжение императора, всё самое лучшее для высокой гостьи.
Действительно повара расстарались: её ждал Ханьский императорский гусь, светлый, обложенный перьями, он выглядел так, словно сейчас взлетит, такое блюдо придумали специально для императора и подавали только ему.
Ци Цинци только головой покачала, неужели правитель так пытается загладить свою грубость? Нежный тающий вкус, непередаваемый сложный аромат с солёным привкусом делал это блюдо шедевром.
Под следующей крышкой таилось знаменитое «Искушение небожителя». Девушки подлили вино. Ци Цинци жалела только об одном — не с кем было разделить эту воистину драгоценную трапезу. Тридцать редких ингредиентов создавали такую игру вкуса, которая раскрывалась по-новому с каждой ложкой, а запах воистину мог заставить отказаться от жизни на небесах. Ведь согласно легенде аромат был таков, что великий заклинатель Яншэнь Фань забыл о своих клятвах и желании вознестись, поборол своих братьев и перепрыгнул через стену, лишь бы его попробовать.
Под следующей крышкой как драгоценности в шкатулке скрывались знаменитые «Жемчужные фрикадельки».
А на десерт одно из «трёх сокровищ Хунаня» — лотос Сянтань — снаружи невесомая сладкая и хрустящая паутинка, а внутри сочное и ароматное семя.
Остальных закусок было не счесть, для них понадобилось три отдельных столика, маленькие мисочки составляли сложную композицию вкусов, повар явно решил удивить бессмертную своими талантами.
Не зря великий бессмертный Цзо Чжуань говорил: «…правильно приготовленная еда несёт гармонию. Восстанавливает баланс духа и тела и направляет мысли на правильный лад.»
Трапеза позволила подумать и успокоиться. Ци Цинци вышла на резной балкон, ей выделили богатые покои, отсюда с высоты открывался вид на столицу. Император отстроил город так, как ему нравилось, с широкими улицами, помпезными зданиями, над каждой дверью висел вытянутый бумажный фонарь, даже в ночи столица жила бурной жизнью, казалось, город никогда не спал. Именно это и нравилось Ци Цинци — суета и живость смертных, готовность радоваться и праздновать любую мелочь, превращавших ночь в праздник.
Кувшинчик со сладким вином согрел сердце и вселил новую надежду.
«Я уже поторопилась с суждениями — хватит! Пора применить науку, которую все девы Сяньшу изучают в первую очередь — женщине сложно жить в мире мужчин, поэтому на помощь нам приходит взаимовыручка и внимание к деталям.»
Глава Сяньшу достала мешочек цянькунь, спрятанный в рукаве, она небрежно набросала всего лишь несколько строк избранным ученицам и отослала записки со служанками. Выпускницы пика всегда выгодно выходили замуж, их спутники занимали высокие должности при дворе, и сейчас Ци Цинци написала не самым знатным, но самым внимательным и умным, умеющим, когда надо, промолчать.
Примечание:
Благодаря замечательным, восхитительным, сногсшибательным комментариям мой муз активно трепещет лапками, и у меня пишется.
Спасибо! ❤ (ɔˆз(ˆ⌣ˆc)
* Сан Лю, бывшая ученица пика Сяньшу *
Сан Лю давно закончила обучение на Сяньшу, особыми талантами она не блистала, и с тех пор шинян* ни разу не радовала её личными письмами. Хотя сама она исправно посылала поздравления и небольшие, сделанные своими руками дары. Её муж, хоть и был недавно приближен к себе императором, не обладал достаточным богатством, чтобы впечатлить бессмертную госпожу.
Несмотря на поздний час, едва получив записку от Госпожи Ци Цинци, она сразу передала супругу просьбу о встрече. Муж любил её и не отказал, хотя она не была единственной женой.
— Господин, простите за беспокойство, но прошу дозволения сопроводить Вас завтра в императорский дворец. Госпожа Ци Цинци, глава моего пика, прибыла в столицу и изъявила желание увидеть меня.
— Сан-эр, надо ли так спешить на встречу с той, что не пожелала даже посетить нашу свадьбу и не ответила ни на одно твоё письмо? Бессмертные равнодушны и жестоки, лучше не попадаться на их пути.
Муж действительно берёг её и не одобрял бессмысленного стояния у пня: как говорится, второго зайца, убившегося об пень, можно ждать до скончания веков. Но не зря её учили лучшие наставники, а Сан Лю была прилежной ученицей:
— Наши дети уже сейчас имеют особые таланты, я буду просить, чтобы госпожа дала рекомендацию в одну из малых школ, тогда наставники не смогут схитрить и обмануть нас, пользуясь нашим незнанием.
Это была мечта Сан Лю — иметь золотое ядро, стать бессмертной, но у неё не получилось, пусть хотя бы её дети станут по-настоящему сильны и свободны.
— Хорошо, я возьму тебя с собой, а потом слуги доставят тебя домой.
Сан Лю поклонилась, скрывая торжествующую улыбку, даже любящий муж мог отказать, если считал, что подобная встреча повредит.
— Не рассчитывай на многое, ходят слухи, что император был резок с великой госпожой, возможно, её желание увидеть тебя связано с моей должностью
— Благодарю, — поклонилась Сан-эр, выходя из комнаты, она получила намного больше, чем рассчитывала.
Её муж был образованным человеком, заведовал учебными заведениями, писал наставления для молодых людей и увлекался рисованием. Не зря она из многих предложений выбрала именно его, хотя мужчина был не столь богат, как остальные.
Одно из преимуществ всех выпускниц Сяньшу — девице дозволялось самой выбрать мужа из выбранных семьёй и полученных предложений. Не всегда это выбор нёс счастье и благоденствие, ведь в пятнадцать-шестнадцать лет нет обширного опыта, но на Сяньшу были хорошие учителя и наставницы. Уже за одно это Сан Лю будет до конца своей жизни благодарна госпоже Ци Цинци, иначе ей ни за что не получить столь высокодуховного и понимающего мужа.
Сан Лю не спала всю ночь, торопливо вышивая и перебирая драгоценные воспоминания своего прошлого. Были в её жизни и ошибки, и разочарования, но она давно смирилась, ведь все они делали её собой, а сейчас, будучи зрелой женщиной, имеющей двоих детей, она с улыбкой вспоминала былое.
Вошедшая служанка очень удивилась, что госпожа не спала всю ночь:
— Как же так? — всплеснула она руками, — а хозяин сказал, что Вы поедете с ним.
— Да, — улыбнулась Сан Лю, вытирая заплаканное лицо. На этот счёт она не беспокоилась, в арсенале Сяньшу на такой случай было множество средств: примочки от тёмных кругов под глазами и особое умывание, позволяющее убрать красноту лица, капли в глаза, делающие их сияющими, а особое тонизирующие питьё позволяло оставаться бодрой даже после бессонной ночи. Главное — шарф был закончен. Она успела.
Тщательно продуманный образ ждал с вечера, скромный, но говорящий о достойной жизни в кругу любящей семьи, благополучии и достатке её мужа.
Выбор ткани и цветов одеяния многое говорили понимающим людям, но самой важной была вышивка — у дев Сяньшу был свой секретный язык — не все слова можно доверить бумаге или произнести вслух, но затейливо украшенный подол расскажет тайное.
Как говорила наставница: «Старательно заучивайте Селам — тайный язык Сяньшу. Нет такой краски, цветов, фруктов, травы, камня, птичьего пера, которые не имели бы соответствующего им стиха люй ши, спрятанных в нашей книге. Можете ссориться, браниться, слать письма страсти, дружбы, любезности, или обмениваться новостями, не выдавая себя и не возбуждая подозрений.»
Сан Лю спрятала тайное послание в шарфе затканным цветами, среди роскошных бутонов пряталась просьба о личной встрече и небольшой помощи.
Поездка была недолгой, и хоть Сан Лю дрожала от страха, она постаралась взять себя в руки, тем более муж был рядом, он ободряюще улыбнулся и не оставил её одну, а вызвался проводить до покоев великой госпожи.
Около дверей стояла стража и выглядела очень грозно, на тихий стук дверь открылась словно нехотя, выглянула миловидная служанка. Сан Лю с мужем переглянулись, что-то было не так. Служанка смерила пришедших взглядом и равнодушно произнесла:
— Великая госпожа не принимает.
— Передай госпоже, прибыла жена сановника Лю. И не смей перечить, я цзайсян, глава Хунвэньгуань, — муж терпеть не мог грубость и невежливость, считал это признаком плохого образования, он настолько не ожидал столкнуться с подобным в императорском дворце, что сейчас был весьма раздражён и резок в словах и интонациях.
Девушка низко поклонилась и торопливо скрылась за дверью, через мгновенье она вернулась:
— Бессмертная госпожа дозволяет своей ученице Сан Лю войти.
— Какая невоспитанность, — муж ещё многое был готов сказать, но сдержался.
— Прошу Вас, мой супруг, — Сан Лю взяла мужа под локоть, хоть это и было нарушением этикета, и заглянула в глаза, — Нам очень важен этот разговор, а бессмертные столь оторваны от жизни, их сложно судить по нашим традициям. Помните, Вы писали в своей книге, тигр придёт на запах ягненка, но его бесполезно приманивать капустой. У каждого свои правила.
— Ты права, Сан-эр, — нахмуренные брови мужчины разгладились, — мне это надо добавить и подробнее написать, возможно даже начать новый труд, где я сравню разные особенности народов, населяющих империю.
— Этот труд прославит Ваше имя, муж мой, и укрепит власть императора, ведь чиновники тогда смогут лучше заботиться о людях.
— Как ты добра и умна, Сан-эр, — сановник Лю с любовью смотрел на жену, в который раз думая, как ему повезло с ней, — но мне надо идти, не задерживайся надолго. Слуг оставляю тебе, они будут ждать сколько потребуются, а повозка стоит у южного входа. По городу одна не гуляй, столица безопасна, градоправитель недавно отчитывался, что даже карманников всех повывел, но мне будет беспокойно, сразу возвращайся домой, — и нежно сжав ладони супруги, сановник Лю поспешил по своим делам, кинув последний грозный взгляд на служанку.
Сан Лю поправила одеяние, сложила правильно, как учили на Сяньшу, руки, вернула на лицо лёгкую полуулыбку, когда уголки губ чуть подняты, и кивнула служанке:
— Веди!
Просторные покои императорского дворца удивляли своей роскошной помпезностью и богатством, всюду было золото и ценное резное дерево, но это было ничто по сравнению с залами Сяньшу, где каждая стена была украшена вышитыми шёлковыми тканями, а поверх них висели изречения великих владык прошлого. Сан Лю улыбнулась чуть больше, чем дозволялось, никакое богатство не шокирует и не собьёт её с толку, она сама создаёт такие удивительные плетения, что и императору подарить не стыдно. Одно из таких творений сейчас лежало в её сумочке-мешочке, висящей на руке, вместе с самолично расписанным веером.
Первый взгляд на госпожу Ци Цинци ошеломлял, её красота ослепляла подобно солнцу. Прошедшие годы не изменили главу Сяньшу, она и сейчас выглядела как юная девушка: идеальное лицо, напоминающее сердце, заострённый подбородок, большие миндалевидные глаза с закрученными вверх густыми ресницами, такими длинными, что они могли отбрасывать тень, густые брови и крохотный нежный рот завершали образ. «Лицо первой любви» — так писали о Ци Цинци писатели и поэты.
— Шинян, — поклонилась Сан Ли, с трудом отрывая взгляд от прекрасного лица. Когда она жила на пике, среди славящихся своей красотой цветков Сяньшу, лицо главы не казалось чем-то особенным, но теперь контраст с обычными людьми был разителен. Миловидная девушка-служанка, по сравнению с идеальной бессмертной, казалась почти уродливой. — Рада, что Вы не забыли меня.
— Я помню всех своих учениц, Сан Лю. Как ты? Слышала, что твой муж строг, но справедлив. Он тебя не обижает?
— Мне повезло с мужем, у нас простая, но достойная жизнь, супругу недавно доверили высокий пост, мне не на что жаловаться.
— Жаловаться не на что, но просить есть о чём, — госпожа Ци Цинци бросила взгляд на вышитый шарф, небрежно лежащий на плечах Сан Лю.
— Этого ни я, ни мой муж не могут дать, — Сан Лю опустила голову, — мои дети могли унаследовать от меня склонность к заклинательству.
— Немыслимое чудо, Сан Лю, и ты сама это знаешь.
— У главы Хуаньхуа дочь унаследовала его таланты и стала бессмертной.
Ци Цинци вздохнула и покачала головой.
— Будь по-твоему, что ты от меня хочешь?
— Рекомендаций, чтобы настоятель школы заклинателей согласился уделить внимание и посмотреть на моих детей.
— На чьё имя писать? — госпожа Ци Цинци всегда быстро принимала решения, и сейчас она вытряхнула из мешочка-цянькунь бумагу и писчий набор, сделала знак служанке, и та поднесла ближе специальный столик.
— Настоятелю Увану.
— Ты хочешь сделать из своих детей монахов? — удивилась глава Сяньшу и, бросив ещё один взгляд на шарф, добавила, — у тебя же девочка тоже есть, её не примут.
— Ученик настоятеля Увана открыл школу недалеко от столицы, туда берут и девочек, и мальчиков, и можно забирать детей по праздникам, и навещать тоже можно.
— Материнское сердце такое беспокойное, — прекратив расспросы, глава Сяньшу начертала несколько строк, скрепив написанное своей личной печатью.
Сан Лю внимательно следила за действиями госпожи, не веря, что все её чаянья так легко исполнились. Получив в руки письмо, она пробежала строки глазами:
Настоятель Уван, подательница сего письма — моя ученица Сан Лю. Сама она отличается редкими талантами в плетении и вышивании, её дети тоже незаурядны. Уделите им всё своё внимание, иначе я сама заберу детей в ученичество, а вам останется стенать и жаловаться, что Цанцюн отбирает лучших.
Глава Сяньшу, Ци Цинци.
— Спасибо, шинян, спасибо! — Сан Лю попыталась поцеловать руку госпожи. Одно маленькое письмо, а у её детей появился шанс стать бессмертными, Сан Лю готова была расплакаться от счастья.
— Не сходи с ума, Сан Лю, — Ци Цинци успела одёрнуть руку, — ты моя ученица и могла попросить о большем. Лучше раздели со мной трапезу, здешний повар волшебник.
Ароматы принесённых блюд ошеломляли, их подача напоминала шэнъянь, за всю свою жизнь Сан Лю не ела столь изысканных блюд. Но один вопрос не давал ей расслабиться — выбрав время, она не удержалась и задала его:
— Госпожа, я безмерно благодарна за Ваше участие. Встреча с Вами стала для меня праздником, но зачем Вы меня пригласили? Заверяю Вас, я с радостью помогу всем, чем смогу.
Ци Цинци вздохнула и отложила палочки в сторону, она тщательно вытерла руки, а после, велев служанке удалиться, прямо спросила:
— Какие слухи о Цанцюн ходят при дворе?
Сан Лю успела прикусить язык, но ей очень хотелось спросить, почему госпожа спрашивает во дворце, а не в самом ордене. У Цанцюн была обширная шпионская сеть, да и у самой главы Сяньшу хватало соглядатаев. Подумав, она сказала совсем другое:
— Цанцюн слишком далёк и грозен, чтобы его осмеливались обсуждать при дворце. Сейчас всех волнует Приграничье и возможный союз с демонами.
— Значит, это правда, — Ци Цинци поднялась, подошла к окну и повернулась вполоборота так, чтобы после полумрака комнаты на её лицо было смотреть невозможно — разумная тактика, если знаешь, что не можешь скрыть свои эмоции, но и показывать их не желаешь.
— По слухам, император хочет отправить туда прославленного генерала Лю.
— Значит, семья Лю вышла из немилости императора? — госпожа Сяньшу стремительно развернулась на каблуках и подошла ближе.
— Это мне неизвестно, но прибыль от торговли с демонами ожидается огромной, а генерал Лю славен своей честностью и неподкупностью. Его назначение выглядит разумным.
— Тебя не смущает всё это? — Ци Цинци неопределённо помахала ладонью.
— Что не так, госпожа? — удивилась Сан Лю.
— Демоны! — раздражённо рявкнула бессмертная, — как возможно, что люди забыли всё горе, что те причинили, и радуются будущим барышам!
— Но позвольте, — Сан Лю бросила на Ци Цинци испытующий взгляд, — Вы же сами… — начала молодая женщина и оборвала себя на полуслове.
— Продолжай, не мямли! Что «я сама»?! Я не имею дел с демонами! Это всем известно! — резко произнесла глава Сяньшу, гордо вскинув голову.
— Вы — нет, но наставницы и многие ученицы Сяньшу… — медленно произнесла Сан Лю, внимательно следя за лицом шинян.
Ци Цинци резко развернулась к ней и в пару стремительных невесомых шагов достигла сидящей молодой женщины.
— Что ты там лепечешь?! Говори! Или я вытрясу из тебя правду! — сквозь зубы процедила Ци Цинци, с трудом сдерживаясь.
Глава Сяньшу побледнела до белизны, а потом на её коже расцвели красные пятна гнева, казалось, она готова вцепиться в лицо той, что говорила истину, известную всем на Сяньшу.
— Вы не знали, госпожа? — выдохнула Сан Лю еле слышно, — Вы не знали, что девы пика заряжают демонические артефакты и проводят ритуалы…
* Пик Сяньшу, общежития *
— У меня не получится!
— Не стоит отчаиваться! Только поверив в свои силы, ты добьёшься успеха, — Чи Су всегда смотрела на жизнь с оптимизмом, находя даже в горестях хорошее. — Мы будем усерднее работать, и у нас всё получится.
— Отец писал, что заберёт меня, — Янь У как ни пыталась удержать слёзы, так и не смогла, и горько расплакалась, прикрывая руками лицо.
— Но, но… — Чи Су растерялась, — так нельзя, это против правил! Девушек отдают замуж не раньше пятнадцати, а нам всего лишь тринадцать.
— Мои духовные корни так и не раскрылись, совершенствование слабое, я даже напитать нитку ци не могу, — рыдала Янь У, — наставница сказала, что я бездарна, мне никогда не стать достойной выпускницей Сяньшу.
На такие жестокие слова даже Чи Су не нашла, что ответить, она крепче обняла подругу, давая ей выплакаться. Янь У немного успокоилась и вытерла глаза, отодвигаясь, она слабо улыбнулась:
— Не всё так плохо, отец подобрал мне хорошего мужа. Тот готов взять меня. Он хороший человек, военный, его недавно перевели в столицу, ему нужна достойная жена, умеющая правильно себя вести.
Чи Су взяла её за руку и прижалась к плечу, Янь У снова разрыдалась:
— Он старый, у него есть старшая жена, она останется в поместье, а я буду жить в столице. Отец хочет быстрее провести свадьбу, пока господин не передумал. Мы больше никогда не увидимся.
Девушки сидели под деревом, обнимая друг друга, говорить не хотелось. Строгая воспитательница нашла их и отправила на занятия, не обращая внимания на понурый вид и заплаканные глаза.
Чи Су была непривычно молчалива весь день, а у Янь У всё валилось из рук, изучение наук казалось бессмыслицей. Она была так рассеяна, что классная дама назначила наказание. Невыносимо долгий день закончился болезненными ударами по ладоням.
«Пусть лучше болят руки, чем душа,» — подумала Янь У, глотая слёзы.
Заснуть не получалось, луна смотрела в окно, напоминая о мечтах, где она сама становится такой же великой и прекрасной бессмертной, как госпожа Ци Цинци, а её спутником — красивый мужественный улыбчивый байчжанец. Как было горько понять, что эта сказка не станет былью, не стать ей заклинательницей. Слёзы снова потекли.
Тут Чи Су зашевелилась, она, откинув одеяло, быстро села и прислушалась. Янь У тоже замерла — все крепко спали. А потом девушка сделала знак и встала. Она, не обращая внимания на удивлённый взгляд подруги, крадучись, обходила спящих и шла к выходу, потом обернулась и настойчиво махнула рукой: мол, иди следом. Янь У прислушалась, побег Чи Су не заметили, и она тоже, осторожно перешагивая, добралась до выхода. Напротив него была комната воспитательницы, та всегда спала очень чутко, но в этот раз девушкам повезло. Осторожно открыв дверь и ещё раз замерев на пороге, Чи Су ухватила подругу за руку и потащила за собой.
На улице было зябко, но не так темно, как в спальне, удивительные цветы, что вывели прошлые владыки пика, давали слабый свет. Девушки, взявшись за руки, бежали прочь, Чи Су поравнялась с сарайчиком для наказаний, заглянула в щель — там никого не было, втолкнула Янь У внутрь, зашла следом и закрыла за собой дверь. Здесь было темно как в погребе, но каморка была крохотной — не заблудиться, четыре стены и жёсткая узкая лавка.
— Здесь нам не помешают, — сказала решительная Чи Су, усаживаясь.
— Откуда ты знаешь? — Янь У удивляло, как подруга, которая всё время проводила в мастерской и за занятиями, умудрялась узнавать такие вещи.
— Спрашивала, шицзе любят поболтать. Сторожа обходят пик кругом по низу, а наверху следят старшие, они не сами ходят, а используют духовное чутьё. Почувствуют нас и подумают, что наказанные. А мы сможем спокойно поговорить.
Янь У удивляла уверенность подруги, та была так напряжена, что девушка опасалась спрашивать.
Чи Су начала разговор сама:
— Ты уже думала, что будешь делать?
Янь У чуть снова не заплакала:
— Что я могу? Мои корни не превратятся чудесным образом в духовные вены.
— Есть способ.
— Надо найти духовную траву, но сколько мы ни искали, так и не получилось.
Девушки-синьту сами собирали травы для своих притираний, мазей и микстур, это были обычные растения, для обработки духовных трав требовались развитые духовные корни и достаточно ци, чего не было у бедных дев.
Чи Су тоже была слабой заклинательницей, ей тоже очень помогла бы помощь трав. Девушке удалось сформировать духовные вены, но на этом всё, дальше её совершенствование не росло. Его было достаточно, чтобы работать в мастерских и с блеском выпуститься из Сяньшу, но не хватало, чтобы сформировать золотое ядро и присоединиться к бессмертным.
— Можно купить готовую пилюлю. Тогда ты точно останешься, и у нас появится время что-то придумать.
Янь У рассмеялась сквозь слёзы:
— Ты спутала меня с барышнями-сюэшэн? У моей семьи нет таких денег! Меня сюда отдали, чтобы приданное не выделять.
— Есть способ, но он очень рискованный.
Янь У охнула и схватила подругу за руку:
— Ты не должна о нём говорить, шицзе нас предупреждали!
— Не́куда деваться, я готова рискнуть! Мои родители тоже грезят выгодным замужеством, а я не хочу, — Чи Су была непривычно серьёзна и грустна.
— Тогда я с тобой! — Янь У обняла подругу. Было так темно, что она ничего не видела, лишь чувствовала, как испуганно бьётся сердце Чи Су, — вдвоём мы обязательно справимся!
* Юэ Цинъюань *
Глава Юэ никогда не злоупотреблял властью, он ценил талант, личное мастерство и умение, не считал чинопочитание важным, но сейчас всё изменилось. Пиковый лорд впервые с принятия должности надел все положенные регалии. Тяжёлое вышитое пао с символами ордена на длинных полах, широкий пояс, украшенный духовными камнями и золотой вязью защитных печатей, древние наручи, на которых зубасто щерился дракон Цанцюн, и высокую, похожую на широкое лезвие Сюаньсу гуань — символ его должности. На шее, хорошо видный всем, висел большой сияющий знак Цанцюн. Меч Сюаньсу обычно висел скромно в ножнах, отставленный так, что не сразу и ухватишь, сейчас же его рукоять была прямо под ладонью — сведи пальцы, и он взлетит, готовый нести справедливость, по тяжёлым покрытым печатями ножнам пролетали фиолетовые всполохи. Юэ Цинъюань стоял перед всеми, готовый ко всему.
— Выполнили ли вы моё повеление?
— Да, владыка! Защита Цюндин поднята, пик готов к осаде и сопротивлению, все учащиеся присутствуют, — главный старейшина искренне трепетал перед подобным могуществом, думая про себя, что главе Цанцюн следует чаще напоминать о своей силе, а то некоторые забываются и наглеют.
Вся школа была поднята по команде и стояла рядами перед своим главой.
— Все видят этот знак? — Юэ Цинъюань поднял вверх круглый знак Цанцюн, висящий на его шее.
— Да, шицзунь! — выдохнули ученики хором.
— Всех нас объединил Цанцюн. Каждый давал клятву верности и преданности, но зло и предательство нашло лазейку, оно проникло в самое сердце добродетельного ордена, чтобы творить преступления. Наш долг — найти и уничтожить отступников!
Ученики потрясённо молчали, даже старейшины смотрели недоуменно, но не осмеливались шептаться и переспрашивать.
— Я — Юэ Цинъюань!
Золотой знак Цанцюн взлетел вверх, легко отделившись от золотой цепи, на которой висел, и замер ровно по центру большой площади, на которой все собрались.
Ученики смотрели вверх, пока кто-то внимательный не заметил, что рисунок в центре полностью повторяет такой же на знаке в небе.
— Это ритуал, мастер начал ритуал, — зашумели ученики, знак под их ногами разгорался так же, как и символ Цанцюн в воздухе, дети испуганно отступали в стороны.
— Господин, не надо, — закричал кто-то сообразительный.
Слова главы Юэ, наполненные силой, закручивались вокруг символа.
— Я — четырёхсотый правитель Цанцюн!
Сильнейший заклинатель своего поколения не просил, а требовал.
— Призвав в свидетели старейшин Цюндин.
Знак под каждым из пяти мудрейших тоже загорелся.
— Прошу Вас, господин! — главный старейшина тоже сообразил, что происходит.
Юэ Цинъюань стоял грозным памятником, не обращая внимания на мольбы. Его сила билась волнами, требуя от адептов Цюндин только одного — безоговорочного подчинения. Никто не смог устоять, на колени упали все: и опытные наставники, и сильные старшие ученики, и мудрые старейшины.
— Я, данной мне властью, разрываю все клятвы, связывающие наш пик с другими!
Золотой знак в воздухе вертелся всё сильнее, печати на земле пульсировали в такт, вверх ударил столб ци и разошёлся волной, омыв всех на пиках Цанцюн. Клятвы осыпались, как и радужный мост, соединявший пики.
Всё стихло, знак Цанцюн опустился в протянутую руку главы Юэ, рисунок на камнях площади погас.
— Что делать? Как же теперь? Я не хочу уходить, — чуть не плакали ученики, они обращались к наставникам, но те беспомощно разводили руками.
Юэ Цинъюань громко сказал:
— Сегодня отворятся ворота пещер Линси, где каждый встретится с небесным драконом и откроет ему своё сердце. Отказавшийся будет предан суду и изгнан с позором.
Главный старейшина кряхтя встал, недовольно зыркнул в сторону главы Юэ и привычно взял всё в свои руки, рявкнув зычным голосом — не поверишь, что в тщедушном теле таится такой голосина:
— Клятву дают все: до младших учеников и подметальщиков, и не только школе Цанцюн, но и главе Юэ Цинъюаню — истинному правителю ордена!
Ученики и наставники облегчённо выдохнули — дать клятвы в пещерах Линси было серьёзным испытанием, но не таким страшным, как роспуск школы. Лун Сунь — главный ученик пика — уже стоял рядом с главным старейшиной, поспешно уточняя, как проходит принятие клятв.
Примечания:
Случайно поняла, что у меня уже 500+ страниц в двух книгах, так и до тысячи недалеко. Всё это время мне хотелось написать сюжет, не останавливаясь на нюансах, но раз уж это переросло все планируемые мной размеры, то больше подробностей богу подробностей! ╰(*´︶`*)╯
1) пишите, где вам не хватило информации и осталось непонятным, буду раскрывать.
2) у глав (их стало слишком много) появляются названия, я сама с таким не справлюсь — предлагайте, пожалуйста, свои варианты.
У нас будет мега макси! ♡＼(￣▽￣)／♡
Бета: лапки приложены.
* Мун, Старейшина Ваньцзянь *
Старейшину Мун словно подбросило — что-то происходило. Он почувствовал лёгкое как дыхание воздействие ци, а потом всё исчезло. Старейшина прислушался. Пик жил обычной жизнью, кузнецы не отвлекались от своего железа, а Вэй Цинвэй разве что не плясал около нового полуоружия-полуартефакта, что петлёй обхватывал руку, удобно ложась чуть выше кисти, и удлинял меч. Глава пика Ваньцзянь впервые не ограничивал свою фантазию, а новый наборный металл, напитанный ци, позволял гнуть себя так, как обычному духовному железу и не снилось.
Но с недавних пор мудрейший Мун доверял своему чутью, оно его не подводило — что-то не так. И точно. На пике оружейников не было ни одного ученика Цинцзин. То они днюют и ночуют среди отвалов пустой породы, то ни одного нет. Господин Мун отдал приказание своим слугам, резво вскочил на меч и полетел в сторону Цинцзина, если что-то происходило, то только там.
Полёт на мече занимал много времени, старейшина задумался, но его царапнуло отсутствие привычного — моста не было. Древняя реликвия, мост Добрых намерений, символ взаимовыручки и дружбы между пиками — исчез, как будто его никогда не существовало. Старейшина Мун снизился до того уровня, где обычно проходил мост — это примерно середина пика, чтобы слуги и младшие ученики могли свободно его пересекать, — там ничего не было, как будто радужный мост, в котором была ци каждого из владык, ему просто приснился.
Мостом пользовались редко, собственно, только слугам он был и нужен, в остальном пики были вполне самостоятельными и не нуждались в помощи. Но сейчас моста не было.
Старейшина Мун даже кладку потрогал руками, надеясь, что у него с глазами проблемы, но его пальцы встретила пустота. Он даже попробовал раскинуть духовное чутьё — из-за смеси разных ци мост и казался в духовном зрении разноцветным, но его встретила лишь пустота, дальним огоньком сияли пещеры Линси.
«Как давно исчез мост? — в панике думал старейшина, — Здесь давным-давно должны быть главы пиков, а первым Юэ Цинъюань — именно ци главы Цанцюн скрепляла все остальные. Ци прочих владык, скорее, говорила о добровольности союза, а не была необходимой.»
Забыв на время о Цинцзин, старейшина Мун помчался к Цюндин, он летел со всей возможной скоростью, чувствуя, как в душе поднимается необъяснимый панический страх.
Только на подлёте движение его меча замедлилось, словно он попал в вязкое болото, а потом и полностью остановилось. Старейшина бился как муха в паутине, но не смог продвинуться и на цунь, вершина Цюндин издевательски сияла золотыми куполами прямо перед ним, а он не мог преодолеть защиту.
«Защита! — понял старейшина, — вот что меня не пускает, знаменитая непреодолимая защита Цюндин! — Он чувствовал, как по спине стекают капли холодного пота. И тут до него дошло: — Юэ Цинъюань сам разрушил мост!»
Старейшина чуть не упал с меча, когда осознал: «Глава Юэ сам расторг клятвы, связывающие пики, теперь никому чужому хода на пик дипломатов нет. Чужими и враждебными он посчитал другие пики.»
Потребовались вся его сила воли и огромный самоконтроль, чтобы не потерять концентрацию и удержаться в воздухе. Была крохотная надежда, что он ошибся и разрушение моста — просто неудачное стечение обстоятельств. Но тут порыв ветра раздвинул зелёные кроны деревьев — не заметить отряды учеников, разделённых по возрасту, было невозможно.
«Юэ Цинъюань приводит учеников к клятве, — понял старейшина и недовольно подумал: — словно ему мало тех клятв, что давали его предшественнику и наставникам.»
Но потом глаза Муна округлились, он понял, что всех учеников ведут старинной, долгое время не используемой дорогой Истинных намерений.
Цюндин давно стал приёмной для всех желающих посетить орден, его центральные ворота были обращены к оживлённому тракту, ведущему в императорскую столицу, и открыты и днём, и ночью, а защита — номинальной, она обороняла от демонов, а не от людей. А настоящий вход, который использовали издревле, давно не использовался, он шёл из глубокого ущелья, окружающего пики с другой стороны.
Желающий попасть в ученики должен был преодолеть трудности долгого путешествия, а потом взобраться по почти отвесной скале, цепляясь ци и прижимаясь к уступам. Узкая козья тропа шла по краю до самого верха, но и это ещё не всё, потом его ждала дорога Истинных намерений, где через каждую ли стоят красные резные пайлоу.
Про настоящий смысл арок все давно забыли. Ведь казалось, Цюндин был открыт всегда. Старейшина Мун напряжённо наблюдал, пытаясь дословно вспомнить древние записи и соотнести с увиденным. Ученик Цюндин, прошедший испытания, вёл небольшой дневник, тот чудом сохранился в завалах библиотеки, и старейшина Мун смог хитростью и шантажом его выменять.
Первые — пайлоу честного и преданного сердца. Так гласил старинный текст. Замышляющий дурное против Цюндин не мог их пройти, кулем валились на землю недостойные, ранами покрывались их тела.
Вторые пайлоу — смелости и решительности духа — требовали проявления силы и мужества, ведь не каждому решению легко следовать, настойчивость и упорство важны не меньше, чем дар и таланты. Они были необычайно длинны, целых три шага надо сделать достойному, но слабые бились как муха в паутине, не имея сил преодолеть их. Демоны-искусители подтачивали волю, маня обещаниями.
Третьи — мудрости и справедливого разума. Они были самыми сложными, и никто не знал, в чём заключалось испытание, прошедшие его обретали своё понимание, отличались спокойствием и выдержанностью в суждениях.
Но даже после успешного прохождения этого испытания путь к цели ещё не заканчивался, клятва служения давалась в пещере Линси, и что там происходило — тайна, покрытая мраком. Пытающиеся описать увиденное теряли дар слова и не могли нарисовать ни единого символа, а все более древние свидетельства просто исчезли, рассыпались прахом, некоторые прямо в руках. Никто не знал, какую магию использовал Цюндин, но они добились своего. Династии смертных императоров сменяли друг друга: эпоха Шан разрушилась, их заменила Чжоу, потом и те пришли в упадок, настало время Цинь, и вот теперь династия Хань, а то, что происходило в чертогах Линси, было неизвестно никому.
Старейшина Мун сомневался, что кто-то, кроме него, интересовался такой древностью, может, только Цинцзин. Снова поднялся ветер, оставаться здесь не имело смысла, Цюндин не примет никого, пока не убедится в преданности всех адептов пика. Господин Мун не знал, потребует ли Лорд Цюндин пройти через все пайлоу или ограничится только первыми, но всё их дело будет поставлено под удар. Инакомыслящие, которых с огромным трудом отступники смогли найти на пике, будут со всем тщанием допрошены.
Старик быстро прикидывал последствия, поглаживая редкую бородку. Сейчас или никогда, — решил он! Они потеряют слишком многих, когда всё вскроется. А теперь, когда они они все лишились связывающих и ограничивающих клятв, был слишком удобный момент для реализации их планов, и он не собирался его упускать. Бросив последний взгляд на пик, он быстро полетел прочь.
* Ци Цинци, госпожа пика Сяньшу *
Ци Цинци хотелось кричать. Она встретилась со всеми, с кем планировала и… О, она узнала всё, что хотела, и даже больше, вот только что ей со всем этим делать… Бессмертная госпожа чувствовала себя в ловушке, будто кто-то злой подстроил ей неприятности, разрушавшие её жизнь.
Каждое слово бывших учениц обнажало ужасную правду — предатель завёлся на пике, и всем было известно её имя. Госпожа Сяньшу своими руками пригрела змею на груди и выпестовала чудовище.
Ци Цинци раненым зверем металась по палатам, она готова была крушить стены, но это не поможет. Где были её глаза, как она могла это пропустить?!
Приглашённые дамы улыбались, прикрывая рты рукавами, скромно опускали глаза, их прекрасные ротики произносили слова словно нехотя, но те жалили словно тысячи пчёл.
Рассказы о достижениях Цинцзин были уже и не так важны, но и этого Ци Цинци наслушалась вдосталь. Шэнь Цинцю при дворе превозносили, сам император регулярно вспоминал его добрым словом, приводя примером порядочности, верности клятвам, ума и дальновидности.
Но сейчас не время сводить счёты, с боевым братом она поговорит позже, она выяснит, откуда у него столь странные познания и почему никто больше о них ничего не знает.
Сейчас ей нужно решить проблемы своего пика, и она это сделает. Одним ударом перерубит паучьи оковы подлости!
Ци Цинци придвинула к себе писчий набор.
Примечания:
Все события, связанные с Шан Цинхуа — это далёкое прошлое, лет 10-15 назад.
Бета: лапки приложены.
Ретроспектива. Шан Цинхуа, главный ученик Аньдин.
Он решил стать небесным демоном — проще сказать, чем сделать. Шан Цинхуа всё ещё оставался всего лишь учеником, пусть его заслуги признали и учитель назвал главным. Шан Цинхуа быстро понял, что должность ничего, кроме проблем и массы обязанностей, ему не даёт. Всё его время оказалось занято мелкими и крупными поручениями.
Ему бы хоть немного свободы — не зря он рисовал карты и скрупулёзно записывал всё, что помнил.
Он не был привязан, не так, как ученики других пиков, но и одного главного ученика никто не отпускал. Рядом с ним всегда были старшие, то ли охрана, то ли соглядатаи.
Шан Цинхуа разве что зубами не скрипел с досады, не понимая, что делать. Друзей у него так и не появилось, и как их завести, Шан Цинхуа не знал.
Так бы он и мучился, если не ушлые торговцы.
— Господин главный ученик, примите в знак моего безграничного уважения, — один из торговой гильдии явно был опытен в подобных делах, — звякнувший мешочек ловко и незаметно перекочевал из рук купца в рукав форменного халата Шан Цинхуа.
И тот, воспитанный в XXI веке, возмутился бы подобному и строго отчитал дарителя, но ученик Аньдин, стоявший неподалёку, явно заметил хитрый манёвр и бросил завистливый взгляд.
На Шан Цинхуа снизошло понимание. Он наивно полагал, что духовные пики, пестующие своё совершенствование, лишены мздоимства, взятничества и подкупа, но между пиковым лордом и подметальщиком на пике множество должностей, и все они связаны со смертными.
— Чего ты хочешь? — высокомерно спросил Шан Цинхуа, гордо вскидывая голову, пусть купец не думает, что смог купить его.
— Самую малость, крохотная незначительная просьбишка, она совсем не будет Вам в тягость, — рассыпался мелким бесом торговец.
— Говори!
— Третий день стоим, всё привезли, по спискам сверили, и всё, — купец говорил самым жалким плачущим голосом. Его понять было можно, каждый день простоя стоил денег.
Шан Цинхуа мысленно прикинул, кто сегодня контролирует поставки, и только вздохнул — братья-близнецы Ли Ван и Ли Чжан, те на пустом месте умудрялись создать проблему.
— Жди здесь, — бросил Шан Цинхуа своим любимым голосом пикового лорда.
Когда-то все строения Аньдин были выдержаны в едином стиле, составляющем ансамбль…
Цинцзин рассчитывал на незаметность, всё на пике имело зеленоватый оттенок: от общежитий и домов занятий до жилья главы пика, идеально, если хочешь затеряться посреди бамбукового леса. Байчжань не считал архитектуру важной, пещера, шалаш или верхний халат давали надёжное убежище воину. Цюндин сиял покрытыми золотом крышами, словно хотел приманить всех воров округи. Что же таится в закромах, если даже крыши кроют золотом?..
Аньдин был скромен, аккуратен и искусен. Невзрачные, но добротные толстостенные здания с невысокими крышами, широкие дорожки, вырезанные в холмах пика, были выложены булыжником. Если посмотреть сверху, то можно увидеть — Аньдин не так прост, как кажется. Все здания стоят по ключевым точкам защитных формаций, составляя сложную структуру. А высокая трёхэтажная Пагода знаний посередине объединяла весь комплекс, словно замыкая случайно разбросанные точки в многокомпонентный массив. Шан Цинхуа иногда казалось, что весь пик — это одна большая защитная формация, от ограждающей стены, шедшей вокруг пика, до последнего домика старейшины, только не понятно, как она активировалась. В прошлой жизни, будучи пиковым лордом, Шан Цинхуа таким не интересовался, а сейчас всё, что касалось прошлого учения Аньдин, ему было недоступно.
Давно прошли времена единообразия, привезённые товары требовали укрытий от дождя и ветра, теперь пик напоминал плохо организованный склад, где случайным образом ставились временные сарайчики разных размеров, а потом их забывали разбирать, да и места под крышей товарам требовалось всё больше. Скоро подъездной двор пика превратился в лабиринт между покосившимися сарайчиками разных размеров. Одно из таких временных укрытий, оставшихся на Аньдин навечно, Шан Цинхуа выбил для ученика, который следил за поставками товаров. Поставил там столик, разложил циновки и организовал картотеку.
На пике всегда было шумно, купцы отличались зычным голосом и приезжали не поодиночке, а в сопровождении таких же громогласных слуг. Ругань, толкотня, повозки, везущие товар, сталкивались с пустыми, цепляясь колёсами, лошади взбрыкивали и били копытами. Шум не прекращался ни днём ни ночью. Хорошо, что общежития пика были далеко от ворот.
Шан Цинхуа покачал головой и проворно отступил в сторону, пропуская мимо себя очередного вырвавшегося на свободу ослика, даже не пытаясь его остановить. Несмотря на милый вид, пушистую шёрстку, большие грустные глаза с длинными пушистыми ресницами, местные ослики были зловредными созданиями. Могли цапнуть, пнуть копытом или задумчиво начать жевать подол халата, а орали они громче и пронзительнее лошадей. Радуясь, что он больше не младший ученик и не ему ловить хитрое создание, главный ученик Аньдин пошёл дальше.
Громкие крики раздавались всё ближе, Шан Цинхуа насторожился, близнецы опять учудили.
Выделенный следящему за поступлением ученику сарайчик был полон народу, все держали в руках документы и, перебивая друг друга, кричали:
— Сколько можно?!
— Выдай деньги и отпусти!
— Опять что-то придумали, лишь бы честным торговцам не платить.
— Заполнили твои бумажки, в каждую корзину залезли, деньги давай!
Ли Ван бегал по помещению, добавляя хаоса, он рывком выдёргивал ящики с записями, копался в них, приведя их в ещё больший беспорядок, и с шумом задвигал, не обращая внимания, что часть документов комкалась, а часть падала на пол. Его брат Ли Чжан просто забился в угол, закрывая голову руками, осаждаемый возмущёнными торговцами.
— Что здесь происходит? — Шан Цинхуа говорил негромко, с теми едва уловимыми интонациями имеющего право распоряжаться чиновника. Толика ци добавила голосу убедительности.
Люди замолчали и развернулись, не понимая, кто ещё появился.
— Ли Ван? — Шан Цинхуа не собирался повторять вопрос.
— Шан-шисюн*, как хорошо, что ты здесь! — кинулся к нему более старший, но слишком уж бестолковый ученик, — журнал потеряли, все записи! Нет ничего. Я всё перерыл! Как платить, если я проверить не могу?
*Главный ученик считается старшим для остальных учеников пика, независимо от возраста и времени поступления. Иерархия…
Шан Цинхуа только вздохнул, легкомысленность и неспособность к элементарному порядку некоторых людей продолжала его удивлять.
— Еду кто привёз? — Шан Цинхуа даже головы не повернул, а торговцы сразу поняли, к кому он обращается, — Ли Ван, займись ими.
— Но Шан-шисюн, как я проверю, журнала же нет?
— Возьми записи торговцев, а сам по повозкам полазаешь, сверишь повторно. На месте расплатись, а потом вернёшься и перепишешь их записи в новый журнал. Понял?
Ли Ван недовольно кивнул, но послушно пошёл выполнять сказанное.
— Всем ясно? — громко спросил Шан Цинхуа, обернувшись к торговцам, — и смотрите мне, чтобы все тихо себя вели, будете шуметь и отвлекать ученика Аньдин, он ошибётся, я с вас деньги вычту. Идите!
Отправив шумную группу торговцев едой с Ли Ваном, Шан Цинхуа пошёл к остальным. Одежды привозили мало, так что единственного торговца он сбагрил Ли Чжану, надеясь, что тот, ещё не отошедший от шока неминуемой расправы, справится.
Себе взял всех остальных, проклиная глупость безответственных близнецов. Журнал всё равно придётся восстанавливать — столько писанины, и всё ему. Никому такое доверить нельзя, обязательно где-то напортачат.
Только поздно ночью, укладываясь в постель, Шан Цинхуа вспомнил про кошелёк, подсунутый ему купцом. Он осторожно потянул тугие завязки — золото, настоящие императорские золотые монеты. Шан Цинхуа уже не помнил, с чем был обоз этого торговца, но тот оценил его очень дорого — целых три золотые монеты.
С этого момента для Шан Цинхуа всё поменялось, он начал видеть эти маленькие и большие подарочки, кочующие из рук в руки, и замечать, как остальные ученики улучшают свою жизнь, используя деньги смертных. Тёплое одеяло вместо тонюсенького, выдаваемого адептам пика, можно купить, как и удобный подголовный валик, побаловать себя сладостями или новыми сапогами.
А ещё можно получить лишний час тренировок, ведь не все учителя так возвысились, что отринули всё смертное, купить бумагу для записей и список* с Наставлений младшим ученикам других пиков, карманный справочник собирателя и охотника, необходимый в торговле растениями и животными, и многое-многое другое.
* Список — переписанная вручную копия.
Шан Цинхуа чувствовал себя очень неловко, подкупая других учеников, но все сомнения его покинули, когда, выйдя в город, он предложил серебряную монетку сопровождающим его старшим ученикам.
— Зачем шисюнам* тратить время, сопровождая этого ничтожного? — со всем почтением спросил он, замирая от собственной наглости, — вы ведь знаете, дальше лавки книжника я не хожу. А холодное пиво в столь жаркий день необходимо всем…
*Лесть и отсутствие уверенности в себе. Так-то они ему шиди.
Шан Цинхуа протянул две серебряных монеты и испуганно сжался, ожидая хорошего тумака, а то и трёпки, слишком уж ненатурально прозвучал его голос. Но старших боевых братьев ничего не смутило.
— Это то, о чём я думаю, братец? — рассмеялся первый.
— Несомненно! — ответил второй, — наш маленький шиди вырос, — он ловко выхватил монеты и, сказав напоследок: — не ешь много сладостей, — направился к ближайшему трактиру, следом поспешил второй, погрозив Шан Цинхуа пальцем.
Впервые за очень долгое время появилась возможность погулять по городу одному, но Шан Цинхуа радовался не этому. Теперь он знал, как высвободить себе немного времени. Давно нарисованная карта жгла рукав*, теперь он достаточно взрослый и сильный. Он сможет найти все артефакты и ценные травы, которые так по-глупому без счёта отдавал Мобэй-цзюню в прошлой жизни.
*Особенность Китая. Карманы были в рукаве или пояс использовали как карман.
Но для начала ему нужны деньги, очень много денег! И он теперь знает, как их получить…
Примечания:
11 страниц, в word 13, не знаю, почему такая разница.
Уфф, большие главы — это явно не моё.
Огромное спасибо за ваши комментарии. Только они поддерживали меня всё это время.
Логическое продолжение глав 58 и 60.
Бета: лапки приложены.
* Пик Сяньшу *
Второй раз выбраться за пределы общежития было ещё проще, воспитательница спала и даже храпела. Скрываясь тенями деревьев, девушки бежали, крепко взявшись за руки.
Чи Су внезапно остановилась, Янь У удивлённо на неё посмотрела, а та еле слышно спросила:
— Ты уверена? Я могу одна.
— Конечно, я тебя не брошу, — так же тихо произнесла Янь У, — ты моя лучшая подруга, ты мне как сестра.
— Значит, сёстры? — переспросила Чи Су, смотря заблестевшими от слёз глазами.
— Сёстры! Навсегда! — решительно сказала Янь У, — пусть ци пика Сяньшу и эта луна будут свидетелями нашей клятвы!
Девушки обнялись и побежали дальше, уже не останавливаясь. Старших воспитатели охраняли редко, считалось, что у взрослых барышень хватит благоразумия не нарушать правила.
Ещё раз переглянувшись и крепче взяв друг дружку за руки, девушки решительно постучали и вошли:
— Шицзе, мы согласны. Что нужно делать?
— На что вы согласны? — равнодушно произнесла одна из девушек, все пятеро старших сидели в общей комнате и играли в маджонг.
Подруги переглянулись, они ждали, что шицзе обрадуются ещё двум девушкам, готовым заряжать артефакты, но тем словно было всё равно.
— Нам нужны духовные пилюли, чтобы Янь У могла остаться на пике, — решила зайти с другого края Чи Су.
— Всем нужны сильные духовные снадобья, как только найдете парочку, дайте нам знать, — девушки, сидевшие за столом, рассмеялись.
Вся решимость Янь У погасла, она дёрнула подругу за руку и сделала шаг назад: явно видно, шицзе не станут им помогать. Но Чи Су упрямо стояла, она закусила губу, словно что-то обдумывая.
— Ходят слухи, что можно получить пилюлю слабого уровня, если зарядить пять артефактов, — Чи Су осторожно подбирала слова, — нам именно такая и нужна.
— Ты же была категорически против? Называла нас предательницами искусства заклинателей. Девочки, что ещё говорила эта синьту*?
* Низкородная дева Сяньшу с плохими духовными корнями.
Чи Су именно этого и боялась, старшие ничего не забыли, ни одного обидного слова, которыми она разбрасывалась, не подумав.
— Обманщицы — это самое мягкое из того, как она нас обзывала, — добавила другая шицзе, приподняв глаза от костяшек маджонга.
Янь У смотрела удивлённо и непонимающе. Чи Су понурилась и сжалась в комочек, обхватив себя руками, она чувствовала себя ужасно. Неужели из-за её длинного языка и вспыльчивого характера названная сестра лишится шанса остаться на пике…
— Эта ничтожная просит прощения, умоляю, шицзе, помогите, — Чи Су упала на колени и расплакалась.
— Ты перестанешь распускать про нас слухи среди младших. Сама придёшь в общежития и расскажешь, что позавидовала нашей силе и поэтому оговорила, поняла? — старшая встала и подошла ближе. Чи Су не осмелилась поднять глаз, она так и стояла на коленях, уткнувшись лицом в пол.
— Ну? — резко произнесла шицзе.
— Да, я всё сделаю, — Чи Су казалась совсем сломленной.
— Идёмте, — велела шицзе.
Они зашли в маленький тёмный пристрой, старшая пошарила на полке.
— Вот два артефакта, рисуете эту фигуру, она направит силу в артефакт, можно криво, главное, линии не должны пресекаться. На кухне берёте курёнка и нож, убиваете его и направляете в артефакт силу, точно так же, как напитываете ци нитки для вышивания. Надо только толкнуть ци в этом направлении. Больше от вас ничего не требуется. Артефакт станет тёплым и потяжелеет, как только он остынет — ритуал окончен, приносите его сюда и кладёте на нижнюю полку, к нам заходить не надо.
— А цыплёнка обязательно убивать? — прошептала Янь У. Бледная Чи Су, темнота, спокойная шицзе и артефакт, требующий жертв, казались ей жуткими выходцами из кошмарного сна. Спине стало холодно, девушка поёжилась.
— Не хочешь — не убивай. Давай сюда артефакты! — равнодушно сказала старшая ученица.
— Нет, мы сможем. Мы не передумаем, — Чи Су в темноте подсобки казалось тенью самой себя. — Где проводить ритуал? С пика нас не выпускают. В какое время? Только ночью, или утром тоже можно?
— На самом пике не вздумайте! В остальном без разницы, где и когда. Остальные стараются между пиками внизу проводить, там нет охраны и люди бывают редко, на границе с Ваньцзянем ещё и дорога удобная. Сами смотрите. Вышли с пика, палочка благовоний* — и готово.
*15-30 минут.
У Янь У стучали зубы от страха, то, что так легко перечисляла старшая, ей виделось непреодолимыми препятствиями: сбежать с пика без разрешения, да ещё и с живой курицей, они просто не смогут…
— Мы всё сделаем, шицзе, спасибо, что поверили мне, — Чи Су низко поклонилась. Она крепко схватила Янь У за руку и потащила за собой.
— Надо было отказаться, мы не справимся, — расплакалась Янь У, стоило им отойти подальше от общежитий старших, — не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности.
— Шшш, всё в порядке. — Чи Су крепко обняла подругу, — у всех получалось, и у нас тоже получится! Я всё придумала. Нас скоро отправят собирать травы. В корзинку положим цыплят, никто и не заметит. Отойдём подальше ото всех — одна палочка благовоний, и всё. Воспитательница и потерять нас не успеет.
Вот только получилось совсем не так.
Ночью Янь У так и не смогла сомкнуть глаз, она старалась не шевелиться и таращилась в окружающую тьму, ей было так жутко, казалось, словно все страшные тени, прячущиеся по углам, накинутся на неё, стоит только пошевелиться. Она с облегчением встретила рассвет и впервые встала ещё до пронзительного голоса воспитательницы. Янь У казалось, что все видят — они преступницы, задумали жертвоприношение цыплят и побег с пика. Артефакт жёг рукав, она боялась, что его заметят. Чи Су тоже выглядела усталой и измученной, она совсем перестала улыбаться, даже ямочки на щеках исчезли. Они посматривали друг на друга, но подойти не осмеливались.
Только к часу обезьяны* Чи Су прошла мимо и неслышно сказала:
— У дерева.
*15:00-17:00 — 11-я стража, «Час Обезьяны».
Девушки, словно шпионки из старинных легенд, шли к месту встречи разными дорогами.
— Не будем ждать, пойдём сейчас.
— Как? Нас же будут ругать, — испугалась Янь У.
— Скажи классной даме, что шицзе отправили тебя за тканями. А я скажу, что меня попросили помочь на кухне. Чем больше мы ждём, тем сильнее нервничаем.
Уйти с пика оказалось просто, все были на занятиях, никто на девушек не смотрел и ни о чём не спрашивал. На Ваньцзянь шла широкая дорога, которая расплеталась на множество маленьких тропок, и все под гору. Янь У чувствовала странное освобождение: впереди их ждал жуткий ритуал, и явно не один — чтобы получить одну-единственную пилюлю, надо провести пять таких, — но сейчас можно было просто идти, смотреть на красоту вокруг и дышать удивительным воздухом Цанцюн. Тропинка путалась травой, впереди кучкой стояли кусты, она явно сворачивала туда, сразу за ними лежал большой плоский камень, и на нём уже была начертана фигура, которую им дала шицзе. Девушки переглянулись, так становилось ещё проще. Янь У была совсем не уверена, что сможет начертить знак ровно. Чи Су развернула клочок бумаги, тщательно сверила линии и слабо улыбнулась:
— Всё правильно. Не будем тянуть. Давай ты первая.
Янь У согласно кивнула, но попросила:
— Только подай мне цыпленка за лапки, а я глаза закрою, а то не смогу.
Не так-то просто убить птицу, которая сопротивляется, но девушка изловчилась и… артефакт жадно всасывал жизненную силу, он нагрелся в руках так сильно, что его пришлось бросить на камень.
Мгновенья капали вечностью, руки и ноги дрожали, но всё закончилось, они сделали это — первый артефакт был наполнен.
Чи Су хрипло сказала, глядя на переставшую содрогаться птицу.
— Кухонный служка велел обязательно принести цыплёнка обратно.
— Сейчас, — ответила Янь У чужим голосом, она непослушными руками запихивала ещё тёплое тельце в корзинку, — теперь ты.
— Да, теперь я, — Чи Су взяла оглушённого жарой цыплёнка и по-простому свернула ему шею, — мы росли рядом с крестьянами, я видела, — тихо сказала она.
Янь У не думала осуждать подругу, так лучше: видеть мучение несчастной птицы было ужасно.
Артефакт так же жадно всосал жизнь, но что-то пошло не так, он нагрелся, но потом по поверхности чёрными чернилами растеклись трещины, Чи Су пронзительно закричала, она пыталась отбросить его в сторону, но тот, словно жуткая пиявка, не хотел её отпускать, а потом разбился сотней острых клякс, окатив лицо и руки девушки. Чи Су упала на землю и затихла.
Вокруг так же расстилалось высокое небо и склон Ваньцзянь, поросший травой и кустарником, эта впадина надёжно скрывала все звуки, никто не услышал страшных криков.
— Чи Су, ты жива, что с тобой? — спросила Янь У дрожащим голосом, полным слёз, она стояла тут же на коленях, но боялась сделать хуже. — Не надо было нам идти, я как чувствовала, — причитала она.
— Больно, — еле слышно ответила Чи Су. Янь У осторожно обхватила подругу за плечи и помогла ей сесть, она наклонилась к ней и ахнула, увидев лицо.
— Что со мной? — испугалась Чи Су, — ты так смотришь…
Янь У закусила губу, она не могла сказать правду:
— Не важно, нам надо на пик, там есть лекари, они помогут! Ты идти можешь? Нам надо торопиться. Сама знаешь, чем раньше обратишься за помощью, тем будет лучше результат.
Чи Су попыталась встать и зашипела от боли, она опустила взгляд на свои руки и пронзительно закричала. Чёрные пятна ожогами расцветили некогда белые, нежные, похожие на самый лучший нефрит изящные ручки молодой девушки. А черноте словно было мало уродливых пятен, она ползла вверх по венам, черня синь духовных вен.
— Это же демоническая ци? — дрожащим голосом спросила Чи Су, — а моё лицо? Что с ним? Дай мне зеркальце.
— Нам надо на пик. Там помогут.
— Сначала зеркало, — Чи Су не могла оторвать взгляда от своих рук. Янь У пошарила в поясной сумочке и протянула подруге маленькую медную пластину*.
* До того, как придумали амальгаму, зеркала были медными.
— Моё лицо, — расплакалась Чи Су, — я монстр.
Ожоги на щеках и на носу стекали чёрными пятнами ядовитой демонической ци по челюсти и шее, чистыми остались только лоб и глаза.
— Не важно, — встряхнула Янь У подругу, — всё поправимо, пока мы живы! Не смей сдаваться — мы вылечим тебя! Ты не монстр, ты моя любимая сестра! Помнишь, мы поклялись! Пойдём, нам надо спешить.
Янь У сама себе удивлялась. Это Чи Су была уверенной и сильной, она всегда знала, что надо делать, Янь У вечно плакала, но теперь откуда что взялось?.. Чи Су на середине пути покинули силы, и её пришлось нести на спине, но Янь У оказалась крепче, чем она сама думала.
Пик был пуст и тих, для них прошла целая жизнь, а остальные девушки всё ещё были на занятиях. Янь У, пошатываясь, дошла до домика главной воспитательницы.
— Нам нужна помощь лекаря, — сказала она, почти упав на пол.
— Что за заявочки! Не думай, что если ты помогла старшим ученицам, это даёт тебе право таким тоном со мной разговаривать, — строгая дама занималась бумагами и не подумала даже взгляд от них поднять.
— Чи Су пострадала, когда заряжала демонический артефакт, помогите ей, — громко произнесла Янь У.
— Что ты такое говоришь, какие такие демонические артефакты, грубая невоспитанная девчонка! — женщина развернулась к девочкам и охнула, увидев лицо Чи Су, она подскочила на ноги. — Как ты осмелилась притащить сюда эту гадость! — зашипела воспитательница, поспешно закрывая окна и двери.
— Мы сделали, как нам сказали старшие, — разозлилась Янь У, — это их вина!
— Ах вот как ты заговорила! Вчера умоляла о пилюле, сама неправильно провела ритуал, а теперь нашла виноватых. Это ваша и только ваша вина! Убирайся отсюда и эту падаль забери.
— Чи Су выздоровеет, нам нужен лекарь!
— Она умрёт через два дня, превратится в груду гниющей чёрной плоти. Только Цинцзин лечит демоническую ци, но тут и сам небесный император не поможет.
Воспитательница вышла ненадолго, а когда вернулась, то швырнула в лицо мешочек:
— Цянькунь с вашими вещами, отвары и деньги — цени мою доброту, а теперь замотай это убожество в покрывало, и убирайтесь вон отсюда, пока я стражу не позвала. Хочешь узнать, что с вами будет за использование демонических артефактов?
Янь У трясло от злости, но попадать в холодный сарай, где держали наказанных, было нельзя, там Чи Су точно не выживет. Она подхватила подругу на спину и медленно пошла прочь, что делать ещё, она не знала. Та, на кого она так рассчитывала, не собиралась помогать.
— Стоять! Жетоны пика Сяньшу!
— Они наши по праву, — возмутилась Янь У.
— Нет! Вы больше не ученицы Сяньшу! Я позабочусь, чтобы даже память о вашем присутствии на пике исчезла.
Вот и всё. Их отвергли. Словно они никогда не были частью Сяньшу. Янь У не чувствовала, как по лицу потекли слёзы — её прежняя жизнь была разрушена. Два голубоватых жетона с символом Сяньшу были срезаны потоком ци и влетели в ладонь воспитательницы.
— Иди через проход для слуг. И не вздумай кому-нибудь рассказывать свои бредни про демонические артефакты!
Янь У проклинала себя весь тот долгий путь, пока они покидали родной пик в чужих одеждах, с головой замотанные в чужие покрывала. Зачем они послушали старших, знали же, что это может плохо закончиться. Чи Су так и не приходила в себя, чем ниже они спускались с пика, тем ей становилось хуже. Янь У добрела до поворота, откуда пик было уже не видно, она устроила подругу на полянке. Сгущались сумерки.
— Ты не умрёшь, мы справимся, — Янь У не знала, кого она убеждает, себя или её.
Она осторожно вытряхнула содержимое мешочка цянькунь: тот, кто его собирал, не поскупился. Там были отвары и пилюли, помогающие очищать вены от демонической ци, еда, вода, одежда и кошелёк с серебряными монетами.
Янь У вытерла слёзы — нельзя опускать руки. Она осторожно напоила Чи Су, постаралась, как учили, передать ци, только не через запястья, а через центральный даньтянь. Вот когда она возненавидела свою слабость, на пике её неумение казалось неважным, но сейчас от неё зависела жизнь самого дорогого человека. Хотелось расколотить свою пустую голову, она могла стараться лучше, тогда они бы не оказались в такой ситуации.
Темнота не пугала, Янь У не обращала внимания на страшные звуки вокруг. Если Чи Су умрёт…
Янь У плакала и просила прощения, за то, что такая слабая, но изо всех сил направляла свою ци, надеясь, что здоровая энергия поможет остановить распространение демонической. Пилюли она не считала, как можно думать о цене снадобий, когда Чи Су умирает. Янь У старалась каждую стражу спаивать по пилюле и настою, воздействуя на них ци, после них Чи Су становилось легче и она начинала дышать ровнее. Ночь тянулась бесконечно, но к утру в её голове сложился план — они пойдут на Цинцзин.
Словно знак небес — с рассветом на дороге появилась повозка, громкий голос погонщика, распевающего песни, нёс надежду:
— Боги услышали мои молитвы, — Янь У вытерла осуновшееся лицо и выбежала на дорогу.
— Добрый господин, помогите!
— Ну какой я господин, — рассмеялся возница, — я Хан Вань, возил уголь на Сяньшу, теперь вот еду обратно.
— Подвезите нас на Цинцзин.
— Да туда почти два дня хода.
— Я заплачу́, у меня сестра заболела, а мы заблудились, вместо Цинцзин на Сяньшу забрели.
— Эк как бывает, — удивился Хан Вань, — только уголь, сама понимаешь, грязно у меня, если не боитесь запачкаться, то милости прошу.
— Не боимся, спасибо, добрый господин, я сейчас, сестру только принесу.
Возница был разговорчив, он не переставая болтал всю дорогу, ему даже ответов не требовалось, а Янь У молила богов о помощи и просила, глотая слёзы:
— Чи Су, сестрёнка, продержись совсем немного. Цинцзин совсем близко, нам там обязательно помогут.
Чи Су держалась, она ненадолго приходила в себя, а у подножия Цинцзин даже тихо спросила:
— Янь У, это ты?
— Я, сестрёнка. Видишь, тебе уже лучше. Мы добрались, сам воздух Цинцзин помогает тебе. Тысяча ступеней — это ничего, я донесу тебя, только ты потерпи.
Но это оказалось проще сказать чем сделать…
Лестница была полна народа, люди стояли днями в очереди и не давали пройти, на них тоже были следы демонической ци, теперь Янь У её видела ясно. Она бы дралась даже с мужчинами, вспомнила всё, чему её учили, но даже у подножия Цинцзин Чи Су стало лучше, она перестала пропадать в забытье и пыталась держаться. Словно белоснежные ступени сами изгоняли демоническую ци. Янь У продолжала направлять ци в даньтянь, с ужасом наблюдая, как быстро распространяется демоническая ци, захватывая всё новые участки, а от полного мешочка пилюль остались жалкие крохи.
Явление учеников Цинцзин было не пропустить, они спускались как небожители, щедро одаряя едой и водой всех ждущих лечения.
Янь У подскочила на месте и отчаянно закричала, перекрикивая шум:
— Девы Сяньшу просят помощи учеников Цинцзин!
Ближайший юноша, чьё лицо ей показалось знакомым, ничем не показал, что услышал. Он сначала закончил помогать людям вокруг и лишь потом спустился к ним.
— Что делают девы Сяньшу на ступенях Цинцзин? — строго спросил он.
Чи Су стянула намотанный платок, не красоту скрывал он, а страшные пятна и покрывшееся чёрными прожилками некогда прекрасное лицо, люди вокруг охнули и отступили в стороны.
Цао Да — ученик Цинцзин, не так давно переведённый из внешных учеников, усердным трудом добился права помогать остальным на лестнице. Он даже не вздрогнул, увидев черноту демонической ци, лишь внимательно оглядел девушек. Янь У покраснела, после ночей в лесу и дней пути в повозке для угля их вид можно было назвать жалким, даже нищенки выглядели чище. Парень медленно произнёс совсем другое:
— Лорд наложил запрет на посещение Цинцзин для дев Сяньшу, но пик книжников никому не отказывает в лечении демонической ци. Ждите, — велел он, встал на меч и направил его в сторону своей вершины.
— Неужели и такой ужас вылечат? — голос женщины был наполнен отвращением напополам с любопытством.
Янь У поспешно натянула покрывало на лицо подруги и сама закуталась плотнее. Чужие взгляды казались ощутимыми как прикосновения.
* Тем временем в лечебном лагере *
— Девы Сяньшу просят помощи на ступенях Цинцзин.
У Мин даже не поднял головы от очередного больного, он направлял ци в его духовные вены, не пропуская ни одного самого крохотного ответвления.
— Ты знаешь мой ответ. Нет.
— Когда они обе умрут прямо на пороге Цинцзин, мастеру это не понравится!
— Не пытайся меня шантажировать. Неужели краса этих хули-цзин* в обличии дев тронула твоё сердце?
*Демоническая лиса в Китае, символ красоты, хитрости и коварства.
— Шисюн, посмотри на них сам, и ты поймёшь, о чём я.
— И так скажу, — ответил У Мин, наконец-то поднимая глаза, — крохотный шрам на щеке, который, когда заживёт, будет напоминать родинку. Придумывать несуществующие болезни способна любая дева.
И обращаясь к больному, добавил:
— Больше усердия в занятиях! Не прорабатываешь глубокие вены, поверхностно действуешь и сам замедляешь своё выздоровление. Кто там сейчас вместо Тан Хуана? Ему сказать, чтобы за тобой следил, или байчжаньцам велеть, чтобы спарринговали с тобой, пока замертво падать не будешь? Ещё такое увижу — отправлю на Цяньцао, пусть они там с тобой возятся.
— Не надо на Цяньцао, я буду усерднее стараться, — больной оправил рукава халата и замер, ожидая дальнейших распоряжений.
— Последний шанс даю! Ты меня знаешь. Чтобы прокачивал ци каждую стражу*, и дышать правильно не забывай.
*День в Древнем Китае делился на 12 отрезков по зодиакальному календарю, или на 12 страж, по 2 часа в каждой. То есть больной должен был вставать и каждые два часа циркулировать ци.
— И ночью? — переспросил больной.
— Нет, ты посмотри на него, — обратился У Мин к Цао Да, — не зря мастер готов использовать кнут, эти бездельники даже ради своего собственного совершенствования палец о палец не ударят. Ночью тоже, лодырь, и не смей отлынивать! — рявкнул он, добавив в голос ци.
Больного вынесло из лечебной палатки.
— Шисюн, просто один раз взгляни. Ни о чём не прошу больше, — взмолился юноша.
— У нас уникальное лечение и бесценное музыкальное совершенствование, за которое шпионы других орденов уже дерутся. Они — простые воровки, завидуют силе и славе Цинцзин, вот и пытаются пробраться в лечебный лагерь.
— Но дев дворца Хуаньхуа мастер сам разрешил учить.
— Причём здесь дворец Хуаньхуа? Они считай уже тринадцатый пик — свои! И я не понимаю, почему ты так упорствуешь?
— У Цань Чао*, помнишь, шрам был, у этой девушки ещё хуже — всё лицо повреждено, а ей лет тринадцать.
*Великан с Байчжань, упоминался в прошлых главах, стал напарником лекаря и помогал лечить отца Лю Цингэ.
— Вскружила-таки голову или морок навела, может, ты что-то ел из их рук? — парень смотрел умоляюще, У Мин покачал головой, — гуй знает, на что способны эти девицы. Хорошо, будь по-твоему, но смотри, должен будешь мне два, нет, три дежурства в лечебном лагере.
— Я же не лекарь.
— А поздно, уже ввязался, — рассмеялся басом У Мин, — полез в спасители, теперь придётся соответствовать, мои лекари все заняты, сам будешь красотками заниматься. Мне и так из-за тебя придётся целую стражу торчать на лестнице, пока со всеми не разберусь — давно там не был.
Цао Да не поверил, но У Мин ничего не делал наполовину. Движение главы лечебного лагеря превратилось в целое шествие. У Мин позвал своих помощников и дополнительных лекарей, запросил помощь у мастеров музыкального совершенствования.
Густой бас У Мина рокотом стекал по лестнице:
— Что здесь делаем, любезные, чудес ждём? Зря. На Цяньцао бегом в лекарню, там вам помогут. Вы тоже, только место здесь зря занимаете, а эти пусть задержатся.
У Мин ловко направлял свою ци, обнажая проблему. Помощники шли следом и подробно объясняли, что делать растерянным людям дальше и где найти Цяньцао.
— Почему ребёнок такой худой, в какой провинции голод? Нет голода? Тогда почему на скелет похож? Не принимает пищу? Нашу примет.
Он кивнул помощникам на измученных крестьян:
— Покормить и на Цяньцао отвезти, мастеру Му* из рук в руки передать. Я сказал «отвезти», а не как обычно «сами дойдут» — эти не дойдут.
*Му Цинфану. Му это его фамилия.
У Мину действительно потребовалось два часа, чтобы дойти до конца лестницы. Он возлагал руки на бледные покрытые испариной и морщинами лбы, щупал бессчётное количество запястий, проверяя течение цзин*, его ци смешивалась с ци музыкантов, а бас стал ещё одной глубокой нотой, столь же естественной, как шелест бамбука. Люди улыбались его жизнелюбию и уверенности, что лечение способно победить любую болезнь, они снова верили, что всё станет хорошо.
*Цзин есть у всех живых, даже у смертных — это жизненная сила.
Всё это время девушки жались друг друг, смотря, как грозный глава лечебного лагеря приближается к ним. Наконец-то он встал напротив и велел, прищурившись:
— Показывайте.
Чи Су медленно спустила платок с лица, она закрыла веки, страшась в глазах лекаря увидеть свой приговор. У Мин присвистнул и повернулся к Цао Да:
— Ты прав, лечение ей необходимо, и как можно быстрее. Руку, — сказал он, обращаясь к Янь У.
— У меня всё в порядке, — пролепетала девушка, но запястье протянула.
У Мин не обратил на её слова ни малейшего внимания. Он осторожно направил свою ци в духовные вены девушки, постоял, словно прислушиваясь, и прищёлкнул языком:
— Вторую тоже знатно покоцало, просто внешних проявлений пока нет.
Янь У ахнула. У Мин продолжил:
— На пик я их не пущу, лорд Цинцзин отдал ясный приказ. Мы все — его верные слуги, и нарушать распоряжение даже ради таких красоток я не буду, тем более, отношения с Сяньшу последнее время… скажем так, сложные.
Чи Су тихо произнесла:
— Простите, уважаемые мастера и ученики Цинцзин, эти ничтожные ввели вас в заблуждение, мы больше не ученицы Сяньшу, нас изгнали с пика.
— Это ничего не меняет, — ответил У Мин, скользнув по ней взглядом, — девушки Сяньшу отличаются коварством и ради своих целей способны на всё: например, рискнуть здоровьем и красотой, не рассчитать и, испугавшись, прибежать за помощью, а потом выкрасть секреты и, используя свои чары, исчезнуть.
Янь У распахивала шире глаза при каждом слове, они звучали молотом, забивающим гвозди в крышку гроба, гулко и неотвратимо лишая всего…
— Умоляю, пощадите, — Янь У рухнула на колени, протягивая руки.
Цао Да встал, готовясь броситься на защиту девушек, У Мин взял его под руку, отвёл в сторону и доверительно спросил:
— Ну зачем тебе эти? Может, лечение не удастся, а лицо так и останется в шрамах. Сам подумай, они с Сяньшу, такой союз никто не одобрит.
— Мастер сказал, любой пострадавший от демонической ци найдёт помощь на Цинцзин, — упрямо вскинул голову юноша.
У Мин лишь вздохнул:
— Ладно, бери этих, найди полянку в бамбуковом лесу на среднем уровне, высоко не веди, ци им теперь не поможет, а как бы хуже не сделала, рядом селись — караулить будешь и лечить, раз уж взялся. Палатки найди, организуй постели, договорись с кухней. В общем, сам знаешь, что я тебя учу. И с этим поговори, как его… с Ма Суном — артефактором, пусть защиту поставит, а то сбегут же.
— Вы правда нам поможете, господин? Спасибо! Спасибо! — девушки ползли на коленях, пытаясь поцеловать полу халата.
— Забери их с глаз моих, сил нет, — поморщился У Мин, — не терплю я этого.
Все ученики Шэнь Цинцю были на редкость равнодушны к почестям и восхвалениям, считали их бессмысленной тратой ценного времени и готовы были славить только одного человека — своего учителя.
Цао Да опустил голову, пряча улыбку, к этому он ещё не успел привыкнуть. Мужчины пика Цинцзин словно заражались от своего шисюна — они начинали потакать женщинам. Может, потому, что очаровательная малютка Нин Инъин была единственной девушкой на пике. Но со стороны было очень заметно. Девушек баловали, выполняли капризы, прощали откровенную глупость, такую, что не простят ни одному юноше. Единственное, что не терпели братья Шэнь, а с ними все их ученики — предательства.
* * *
Много дней спустя девушки стояли перед вернувшимся из демонического царства Шэнь Цинцю.
— Девы Сяньшу, что вы наврали моим ученикам, чтобы они нарушили моё приказание?
— Не нарушили, мастер, — виновато прогудел У Мин, — мы не позволили им подняться на Цинцзин.
Шэнь Цинцю хлопнул веером по руке:
— Послушай себя, ты тратишь моё время на уловки и откровенную ложь. Мне вернуть наказания? Может, удары палкой по пяткам вернут здравомыслие в ваши головы?
Парни, понурившись, молчали, девушки поспешили им на помощь.
— Пик Сяньшу отверг нас, мы обманули этих добродетельных учеников и мастеров-лекарей, чтобы получить помощь, — Чи Су решила взять вину на себя.
Шэнь Цинцю недоверчиво хмыкнул.
— Откуда вообще взялось это уродство? — Шэнь Цинцю показал на лицо Чи Су веером, — с каких пор девы Сяньшу имеют дело с демоническими монстрами?
— Мы всё расскажем, только умоляю — не надо наказывать учеников Цинцзин за помощь нам.
— Вы ещё осмеливаетесь ставить условия. Мне и с пика Цинцзин изгнать вас?
Янь У шикнула на подругу.
— Простите этих недостойных, Лорд Цинцзин, мы слишком испугались, что из-за нас пострадают столь добродетельные юноши, принявшие в нас участие.
Шэнь Цинцю нехорошо улыбнулся:
— Вижу, наука Ци Цинци не пропала зря, она научила сладко петь дев Сяньшу, не хуже перепёлок в ивовых домах.
Как только девушки поняли, что их сравнили с дамами из красного павильона, они покраснели так, словно их окунули в алую краску, даже уши и шея покраснели.
— Нет, мастер, мы не…
— Ещё слово не по делу — и вы окажетесь у подножия лестницы, ведущей на Цинцзин.
Чи Су первая смогла взять себя в руки:
— Это артефакт, мы должны были зарядить артефакт, — хрипло сказала она, — мы сделали, как нам сказали, но мой взорвался у меня в руках, и вот…
— Ты тоже это делала? — развернулся Шэнь Цинцю ко второй девушке.
— Да, но мой остался цел.
— Кого резали, котенка или щенка? — с любопытством уточнил Лорд Цинцзин, постукивая веером по ладони.
Девушки побелели, парни, стоявшие рядом, отшатнулись, теперь они совсем другими глазами смотрели на прекрасных дев, выглядящих столь невинно. Зарядкой демонических артефактов занимались обычно демонические заклинатели — это были битые жизнью мужчины, они знали, чем рисковали и на что шли. Здесь же под ликом невинности и красоты таились демонопоклонницы, убийцы, смертью заряжающие демонические артефакты.
Шэнь Цинцю продолжал:
— Бесполезно отпираться, все демонические ритуалы требуют крови. Говорите, кого вы убили, чтобы его провести?
— Это были маленькие курочки, мы попросили на кухне, я стукнула её головой о камень, — расплакалась Янь У.
— А я свернула шею, — хмуро сказала Чи Су, — это же просто птица, люди едят птиц.
— Идиотки! — Шэнь Цинцю гневно устремил в них конец веера, — Вот и причина, почему ритуал прошёл неправильно. Ты стукнула о камень, там потекла кровь, а ты обошлась без крови, поэтому артефакт забрал твою.
Все зашептались, но Шэнь Цинцю ещё не закончил, он встал, выпрямившись во весь рост, заложил руки за спину:
— Согласно закону Цанцюн, вы — преступницы, совершившие худшее из преступлений! Добродетельные заклинательницы, проводящие демонические ритуалы, нарушают равновесие и предают саму суть совершенствования. Вашу судьбу может решить только Владыка Цанцюн. Согласно закону, наказание за такое преступление — смерть.
* Гораздо-гораздо позже, Шэнь Юань *
— Ну что за желание уничтожать заклинателей! Я собираю их по всему миру, лечу, обучаю, а ты опять предлагаешь банальное убийство! Пусть накажут, месяцев шесть в пещерах Линси — достаточно времени, чтобы все обдумать.
— У них нет золотого ядра и корни плохо развиты, они умрут раньше, чем у них мозг прорежется, — недовольно поморщившись, ответил Шэнь Цзю.
— Как интересно. Без золотого ядра, и они живы после проведённого демонического ритуала? Редкая стойкость… — Шэнь Юань задумался, — а знаешь что, давай ты их себе возьмёшь, будут шимэй Нин Инъин, а то ей возиться не с кем, скоро совсем пацанкой станет, только с парнями и общается.
— Ты серьёзно предлагаешь мне взять на пик преступниц, нарушивших основное уложение Цанцюн?
— Клятва, драгоценный мой брат, самая жёсткая из возможных, и не только Цанцюн и Юэ Ци, но и тебе лично.
— Тебе просто нужны подопытные кролики*, мало тебе девиц Хуаньхуа. Тех ты вывел на новый уровень, этих, небось, до золотого ядра доведёшь.
*Шэнь Юань проболтался, что в его мире эксперименты ставились не на людях, а на особых животных, часто на кроликах, потому что они быстро размножаются. Поэтому, видя Шэнь Юаня с группой подопытных, Шэнь Цзю ехидно называл их кроликами.
— Заметь, не я это сказал, — рассмеялся Шэнь Юань, — Задача нетривиальная, но выполнимая.
— Доэкспериментируешься, тебя убьют или утащат в самые глубокие пещеры скал Согласия.
Шэнь Цзю чувствовал, что сдаёт позиции, спорить с братом было совершенно невозможно.
— Позови Нин Инъин, — велел Шэнь Цзю ученику, караулящему у двери.
— Скажи мне правду, — вернулся он к разговору, — я не твой ручной байчжанец, не надо мне выдумок. Почему ты хочешь занять Нин Инъин этими девами Сяньшу? Тебя не устраивает, что она пропадает на Ваньцзянь?
— Я тебе удивляюсь, — резко развернулся Шэнь Юань, — то ты с неё пылинки сдуваешь, то без боя отдаёшь первому встречному. Она, между прочим, называет тебя «бабой*»! — Шэнь Юань обвинительно ткнул в Шэнь Цзю пальцем.
*Баба — отец по-китайски.
— Это жизнь, — Шэнь Цинцю не собирался спорить по этому поводу. Дай Шэнь Юаню волю, он не даст выйти замуж девушке раньше её двадцатипятилетия, разница культур их миров иногда потрясала Шэнь Цинцю до глубины души. — Не этот, так другой. Это юноша приличный, старательный, талантливый, твой, между прочим, личный ученик, да и родителям Нин Инъин он понравился. Они уже подбирают день свадьбы.
— А как же проверка, испытание чувств, «трудности на пути истинной любви»?
Шэнь Цинцю покачал головой, даже не верилось, что его брат такой романтик:
— Ты перечитал весенних романов.
— Это ты снизил планку ниже некуда, отдаёшь свою личную ученицу за одного из рядовых учеников пика. Что она будет делать рядом с кузнецом? Где проявит свои таланты? Или ты не подумал об этом?
Шэнь Цзю думал, но не видел выхода: союз по любви, одобренный родителями, был редкой удачей. Они оба — заклинатели не из простых и талантливы на редкость. Любой отец хочет лучшего для своей дочери, пусть дочь и названная, но просить у богов большого — гневить их, так считал Шэнь Цзю. А Шэнь Юань, нагло и не раздумывая, потребовал большего.
— И за кого ты хочешь, чтобы она вышла замуж? За дипломатов с пика Цюндин или за самого главу пика?! — неожиданно для себя разозлился Шэнь Цзю.
— Хорошая идея, — оживился Шэнь Юань — с дипломатом ей хоть будет о чём поговорить, он читать умеет, а умеет ли читать кузнец, я очень сомневаюсь. Главу Юэ вряд ли заинтересует столь юная особа, но его главный ученик — весьма одарённый юноша и в будущем станет главой пика. Решено! — Шэнь Юань со звоном поставил чернильницу, которую до этого теребил в руках, на полку, — я дам своё благословение на свадьбу не раньше, чем этот кузнец станет главным учеником. Не может — пусть освободит место достойному! Как жене главы пика, Нин Инъин будет где приложить свои таланты. А пока пусть повозится с новенькими, они младше и нуждаются в строгом руководстве. С парнем я сам поговорю. Немного амбиций никому не помешает.
— Не слишком ли ты торопишься? — не мог не оставить за собой последнего слова Шэнь Цзю.
— Мы отстаём, — сказал, как отрезал, Шэнь Юань, — то Хуаньхуа, то Приграничье, то Бездна эта. У себя под носом посмотреть некогда, ещё надо убедиться, не слишком ли далеко зашли молодые люди в своих отношениях, может, ты скоро станешь дедушкой.
Шэнь Цинцю побелел: «Мою маленькую дочь, мою Нин Инъин, этот… кузнец посмел…» Сюя приподнялась в ножнах. «Да я его!»
Теперь идея Шэнь Юаня выглядела на редкость здравой. Действительно, пусть докажет, что достоин! Подумаешь, уникальный веер сделал, это ничего не говорит о способности нести ответственность за семью, пусть добьётся признания среди сверстников и докажет главе своего пика, что способен стать главным учеником, а нет — они никуда не торопятся! Шестнадцать лет действительно слишком рано, восемнадцать — прекрасный возраст для замужества. Или, может, двадцать? Они вполне могут стать законодателями новой моды. Надо всё обдумать.
— Нин Инъин, проходи, мы как раз о тебе говорили, — Шэнь Юань радостно встречал названную племянницу.
Ретроспектива. Примерно 15 лет назад. Шан Цинхуа, главный ученик Аньдин.
Шан Цинхуа даже не догадывался, как много денег ему надо. Всё стоило цяни* — услуги, товары и самое ценное — отсутствие глупых вопросов и лишних глаз. Близнецы Ли Ван и Ли Чжан стали его тенями — глуповатые, несамостоятельные, они нуждались в руководителе и с радостью стали его личными подчинёнными, стоило появиться на ладони кошельку, набитому монетами.
* 钱 Qián — монеты, деньги.
Аньдин брал всех, у кого имелись духовные корни, здесь не требовалось знать каллиграфию, разбираться в животных или винах. Сюда попадали дети с неоформленным даром, без яркой склонности, те, что не подходили другим пикам. Чаще всего бедные.
Они не могли разом оборвать прошлые связи лишь потому, что попали в орден заклинателей. Да и кто вообще сказал, что они смогут добиться бессмертия? Отсев огромен. Тысячи внешних учеников, внутренними становятся десятки, а главным — один. Только этот счастливчик, если повезёт, сможет подняться до высокого звания пикового лорда, а потом и вознестись. Один из тысяч мечтающих о величии вечности. Остальных ждала чуть более сытая, долгая и безопасная жизнь. Пятьсот лет — драгоценный приз для смертных, но издёвка над теми, кто грезил о вечности на седьмых небесах.
Золотое ядро — первый и наиважнейший шаг к бессмертию, чтобы его сформировать, уже требовались личная сила и редкая удача. Но этого недостаточно. Что сподвигнет к развитию именно тебя — не знал никто.
Система не спрашивала, можешь или нет, она требовала, и Шан Цинхуа приходилось соответствовать. Не получится — и его ждёт страшное наказание. Он бежал всю прошлую жизнь, словно взнузданная лошадь, боясь задуматься и оглянуться. Незаметно для себя стал главным учеником, а потом и главой пика, практически не заметив разницы в своём статусе.
Дети справлялись сами. Вначале все были просто счастливы, что оказались среди избранных и попали в школу бессмертных, а потом приходило понимание: кто-то становился гордостью и будущим пика, а кого-то загружали простой работой и пересаживали подальше от учителя. Именно сейчас создавалось будущее: вовремя выпитый духовный чай, съеденная пилюля или полученное пособие помогут корням развиться в духовные вены. Дальше проще не становилось — нет яркого таланта и выраженной силы, значит, нужны всё более дорогие средства. Вот и старались дети найти поддержку среди старших учеников, наставников и даже старейшин, а лучший способ — прислуживать и помогать, чем возможно.
Больше не было подлых подстав и насмешек исподтишка, от которых и должность главного ученика не спасла. Немного денег, и Шан Цинхуа приобрёл вес, он стал тем, кто мог помочь. Вовремя протянутая серебряная монета решала множество проблем и помогала обзавестись преданными последователями. Сначала к нему потянулись младшие ученики, они с радостью выполняли мелкие поручения, а потом стали подходить с просьбами старшие, даже наставники стали с ним намного вежливее и почтительнее.
Шан Цинхуа хорошо помнил прошлую жизнь, он отбирал только сильных и перспективных, медленно, но верно обзаведясь командой верных молчаливых понимающих помощников. Преданных только ему и обязанных ему всем.
* Где-то в Чанъань, столице империи *
— Госпожа, послание! — склонившийся слуга, мелко семеня, вбежал в комнату.
— Умереть захотел! — тихо и мелодично произнесла удивительно красивая женщина, сидящая за столом.
Слуга повалился на колени:
— Помилуйте, госпожа!
Дама подняла голову и поманила слугу кончиком чжицзятао*, тот подполз ближе.
* 指甲套 zhǐjiatào— накладки (наконечники) на ногти. Согласно конфунцианству, тело человека нельзя менять, поэтому ногти и волосы было принято не стричь. Им придавалось огромное значение. Богатые люди заказывали защиту для ногтей в виде накладных ногтей-напальчников, они защищали ногти, делались из дорогих металлов, украшались драгоценными камнями.
— Так ради чего ты побеспокоил меня? — острый край драгоценного ногтя упёрся несчастному в ярёмную вену. Выступила кровь.
— Письмо из дворца! Вы велели докладывать немедленно. От великой бессмертной госпожи, — захрипел служка, — пощадите…
— Что же ты сразу не сказал, в следующий раз будешь умнее, — твёрдый артефактный ноготь очертил линию поперёк шеи, оставляя кровавую царапину.
— Да, госпожа, — проскрипел мужчина, вскидывая как можно выше голову, демонстрируя полную покорность, иного поведения госпожа не терпела.
— Внести письмо!
В комнату, низко склонившись, вбежала девушка и, не поднимая глаз, быстро положила ларец с письмом на столик.
— Все прочь!
Госпожа недовольно оглядела оставленные бумаги, ей приходилось, как какому-нибудь жалкому писцу, самой вести расчёты, но как говорит баба*: «денежки счёт любят!». Поэтому все финансовые потоки госпожа Лю контролировала сама, а складывая стопками плашки монет* в тайное хранилище, госпожа Лю, младшая жена генерала Лю, испытывала глубочайшее удовлетворение — она многого добилась в этой жизни и всё сделала сама.
*Баба — «Папа» по-китайски.
* Плашки монет — В Китае монеты были не круглыми, а прямоугольными.
Она хлопнула в ладоши. Низко склонившись, вбежали девушки. Это раньше у неё была одна-единственная служанка, сейчас госпожа Лю была самой богатой женщиной империи, и одних только горничных у неё было пять.
— Встань там и читай вслух, — велела госпожа, она вышла на балкон, опоясывающий двухэтажный сыхэюань* семьи Лю.
* Дом-поместье. Китайские традиционные дома состояли из четырёх зданий с внутренним двором.
Весь участок был куплен ею, он примыкал к старинному полуразрушенному трактиру и находился на самой окраине столицы, на стыке купеческого и нищего районов, поэтому никто не хотел его покупать, и ей он достался почти даром. Здесь было очень удобно вести переговоры. Трактир с поместьем соединял тайный проход, и можно было спокойно встречаться с кем угодно, не привлекая к себе внимания и не теряя репутации. Она всё же замужняя женщина.
У девушки-помощницы тряслись руки от страха, но она не посмела ослушаться. Уж слишком много было у богатой знатной женщины врагов, отравить госпожу Лю пытались регулярно. Ларец щёлкнул, открываясь, внутри лежало письмо самого обычного вида, но как ни пыталась девушка его открыть, у неё не получилось.
— Опять штучки бессмертных, — госпожа Лю недовольно поджала губы, махнула рукой второй девушке, — подай сообщение сюда.
Стоило сложенному письму оказаться в руках госпожи Лю, сама собой хрустнула сургучная печать, и письмо развернулось:
«Госпожа Лю,
Ожидаю Вас завтра в час коня* в императорском дворце в своих покоях. Надеюсь, никакие неотложные обстоятельства не остановят Вас, и получится навестить меня в назначенное время. Жду Вас одну.
Ци Цинци, Глава Сяньшу.»
*Время в Китае делилось на двухчасовые интервалы. 11:00-13:00 — 9-я стража или «Час Коня».
— Неужели что-то случилось? — тихо произнесла госпожа Лю, осторожно, словно ядовитую змею, отложив письмо в сторону, — с Лю Цингэ или… с Лю Минъянь.
Её дочь была так взбалмошна и непослушна…
«Надо срочно ей написать.»
Ответ дочери не порадовал — она ничего не знала. Очень недальновидно для будущей главы Сяньшу. Что сын, что дочь очень разочаровывали — никакой цепкости и стремления следовать собственным целям.
* Ци Цинци. Встреча с госпожой Лю, женой генерала Лю *
— А что Вы хотели, великая бессмертная госпожа? Невозможно приготовить омлет, не разбивая яиц.
— Демоническое совершенствование! — выдохнула Ци Цинци. — Вы занимались, — её голос окреп и пыхнул ци и яростью, — демоническим совершенствованием на моём пике!!!
— Всего лишь подзарядка артефактов. Девушкам нужна была защита.
— Они владеют мечом, их обучают лучшие воины!
— Очнитесь! Девушки синьту* не имеют золотого ядра, у них нет мечей, и чем Вы предлагаете им защищаться после замужества — своей красотой?!
* Бедные, не родовитые, со слабым уровнем в заклинательстве, девушки Сяньшу.
Ци Цинци беззвучно открывала рот, она была не в силах подобрать слова, эта женщина, притворявшаяся хорошим понимающим другом столько лет, сейчас говорила ужасные вещи.
— Для слабой одинокой девушки без покровителей и денег красота становится проклятием, Вам ли этого не знать.
— Сяньшу защищает своих выпускниц! — резко ответила Ци Цинци, — стоит попросить…
— От чего? — невесело рассмеялась госпожа Лю, — от чего Вы готовы защитить, от зависти остальных жён и наложниц, от попыток служанок отравить, от испорченной постели и еды, от равнодушия и грубости собственного мужа?! — голос госпожи Лю звенел негодованием. — Что Вы сделаете? Прилетите на мече и покараете знатную богатую семью? Так все такие, убьёте все родовитые семьи империи?! Вы ничего не сможете сделать! После подобной выходки ни одна дева Сяньшу не сможет выйти замуж за влиятельного и обеспеченного человека.
Ци Цинци не знала, что ответить, но жене генерала Лю не требовались её слова, она высказывала наболевшее:
— Небольшое нарушение даёт беспомощным девушкам силу, деньги и власть. Или Вы считаете, остальные жёны будут скромно стоять в стороне, даже не пытаясь вернуть утраченное влияние? Они используют всё, от питья, провоцирующего бесплодие, до наёмных убийц. Имея деньги и силы отразить внезапное нападение, дева Сяньшу обретает власть. Она перестаёт быть беспомощной игрушкой в руках мужчины. Не этого ли Вы хотели, когда выгоняли старейшин своего пика? Они учили женщин покорности — Вы показали другой путь, и девушки поверили Вам, они пошли за Вами. Они сделали, что Вы хотели — взяли власть в свои руки. А я дала им эту возможность. Демонические артефакты принесут смерть тем, кто осмелится навредить девам Сяньшу, а заряжает их убийство обычных животных. Какая разница: убить ради мясной отбивной или ради защиты. Не делайте такое лицо, Вы если не знали, то догадывались.
— Это ложь! — Ци Цинци не могла больше выслушивать такое, — Вон! Убирайтесь отсюда!
Госпожа Лю замолчала, улыбнувшись, она низко поклонилась и пятясь покинула залу.
Ци Цинци трясло от шока и ярости, сейчас её интересовал только один вопрос: знала ли Лю Минъянь о подобном, или любимая главная ученица тоже лгала, глядя ей в лицо.
Ци Цинци распахнула высокие тяжёлые створки, не дожидаясь слуг, она шла по коридору грозовым облаком, и люди прижимались к стенам, не осмеливаясь встать на её пути.
Ударом ци она распахнула двери в покои дочери семьи Лю, пересекла первую залу и с таким же ударом ци вошла в спальню. Лю Минъянь готовилась ко сну, на ней ещё была верхняя одежда и вуаль. Она, радостно улыбаясь, встала навстречу и склонилась в уважительном поклоне.
Служанки только взглянули в лицо бессмертной госпожи и поспешили убежать:
— Ты знала?! — ци шевелила занавеси и балдахин в комнате, но Ци Цинци было не до укрощения собственной силы.
Ци Цинци смотрела на безмятежно-спокойное лицо своей любимицы и не желала верить.
— О чём, госпожа? Вы уже поговорили с моей матушкой, она собиралась навестить Вас…
Глава Сяньшу не могла больше обманываться.
«Лживая гадина, прячущая лицо за куском кисеи, словно гадюка за камнем. Не того я называла гадюкой, подлая тварь сидела рядом и жалила исподтишка, отравляя меня сладкими речами.»
Ци Цинци стремительно приблизилась и сорвала вуаль одним движением — в прекрасном лице самой красивой девы Сяньшу мелькнуло понимание и задавленный страх. Одного взгляда хватило Ци Цинци, чтобы убедиться в своей правоте:
— Ты предала меня!
Чего стоило ей удержаться на ногах, знала лишь сама госпожа Сяньшу. Она развернулась и покинула покои, больше оставаться во дворце было незачем. Счастливые картины прошлого: вот Лю Минъянь — очаровательная малышка, в семь лет пожелавшая связать свою судьбу именно с её пиком, Ци Цинци полюбила её как собственную дочь, гордилась успехами, учила, объясняла… Сотни маленьких побед и поражений и солнечного счастья. Шорохом осыпались воспоминания, оставляя в душе пепел. Ци Цинци не плакала. С каждым шагом её поступь становилась крепче.
«Боль — ничто, боль делает сильнее и закаляет душу, я выдержу. Ради Сяньшу!»
Ци Цинци отдала приказ собирать и отвезти её вещи в Цанцюн, другого дома у неё нет и не будет. Сама она вспомнит прошлое.
Глава Сяньшу с остервенением сорвала с себя расписные тряпки, переоделась в мужское платье, заколола волосы высокой заколкой главы пика. Меч и лошадь она купит по дороге. Дождалась темноты и, никем не замеченная, покинула сначала дворец, а потом, пришпорив жеребца, и столицу.
Примечания:
Тяньлан-цзюнь, Шэнь Юань и Ло Бинхэ будут чуть позже, сейчас мы заканчиваем часть с Ци Цинци и Юэ Цинъюанем и только потом пойдём дальше.
Пояснения к тексту: по моему мнению, есть два этапа принятия должности: магический, с помощью ци, и немагический — общее признание твоей должности, тебя представляют людям как человека этой должности.
7 страничек. Очень тяжёлая глава. Это НЕ ЮМОР! Страдания и переживания Ци Цинци.
Предупреждения:
Рейтинг фанфика повышается до R.
Пытки! Избиения! Наказания! Без графических подробностей. Упоминается кровь. Читать на свой страх и риск.
rill спасибо-спасибо-спасибо за ваши замечательные комментарии (≧◡≦)
Бета: лапки приложены.
* Ци Цинци *
Люди, услышав стук копыт, спешили убраться с дороги! Всадница нахлёстывала взмыленного жеребца. Лошадь неслась во весь опор, оставляя позади хлопья пены*.
* Лошадь из-за быстрой скачки потеет, а во рту образуется пена. Так что «хлопья пены изо рта» — это буквально, а сама лошадь из-за быстрой скачки вся покрыта потом, но про лошадь так не говорят, про неё говорят «взмыленная».
В голове бились голоса:
«Демоны на Сяньшу! Пик невинных девиц стал прибежищем демонопоклонниц!»
«Ритуалы, напитывающие артефакты демонической ци. Нежные цветы Сяньшу, приносящие смерть живому, ради силы и власти. Это из-за тебя!»
— Нет! Я не этого хотела! — мотала головой Ци Цинци, по красивому лицу текли слёзы.
Хорошая память бессмертной не давала забыть ни единого сказанного слова:
«Девушки сопротивлялись, не каждая готова пустить кровь живому существу и смотреть на муки, но старшие давили инакомыслие!»
— Я не видела! Не знала! — рыдала Ци Цинци, прижимаясь к тёплой спине жеребца, почти утыкая лицо в жёсткую гриву.
Но голоса не замолкали. Каждая встреча во дворце, каждый разговор с бывшей ученицей вставали в памяти:
«Знали! Вы не могли не знать! Не все проводили демонические ритуалы правильно, и чёрная ядовитая ци оставляла следы на их телах! Сколько их было, тех, на кого Вы печально посмотрели и отправили домой умирать, так и не задав нужных вопросов?!»
— Я спрашивала! Мне говорили про нападение демонических тварей, — слёзы срывало встречным ветром, Ци Цинци почти не видела дороги.
«А госпожа Сяньшу — легковерная дурочка? Которая с радостью поверит любой лжи? Откуда взяться демоническим тварям на закрытом пике?!»
Слова били наотмашь!
— Девушки выходили на другие пики, это было частью обучения! — кричала Ци Цинци неумолимым голосам.
Она мечтала о дожде, что плакал бы вместе с её душой, но ночь была тихой и ясной.
«Вы догадывались! — ядовитой усмешкой жены генерала Лю отвечала темнота, — но Вам было интереснее плести собственные интриги против Шэнь Цинцю. Что Вам девы Сяньшу, которых Вы оставили один на один со старшими, что заставляли их делать ужасные вещи. Вас всё устраивало. Вас привечали при дворе, и девушки Сяньшу были приближенными дамами, это льстило, каждая из них была прекрасна, умна и обладала властью. Вам нравилось верить, что это Ваша заслуга. Вы сделали из бесприданниц, которых брали вторыми-третьими жёнами ради их молодости и красоты, сильных, способных постоять за себя женщин, вершащих судьбу империи.»
— Нет, неправда! Я хотела другого! Я мечтала о другом…
Но воспоминания не умолкали.
Ретроспектива. Много лет назад. Пик Сяньшу.
— Не желаю слушать! Совет старейшин не поддержал меня, и я… — Ци Цинци насмешливо оглядела всполошившихся женщин в красивых халатах и со знаками старейшин на груди, — я распускаю совет старейшин пика Сяньшу!
— Но госпожа, совет существовал всегда.
— И что это дало девочкам? Ничего! Теперь будет всё по-другому. Воспитатели и классные дамы займут ваше место, а почтенных наставников мы пригласим с других пиков. Девы Сяньшу будут сильными и свободными.
— Не спешите с решениями, госпожа. Совет поддерживает традиции пика, ведёт переписку с выпускницами, помогает в сложных ситуациях.
— Вы как будто не слышите меня! — злилась Ци Цинци, — Этого больше не нужно! Девушки будут сильны и независимы, наши выпускницы станут опорой пика, прославляя Сяньшу в домах смертных, а переписку смогут поддержать сами, без лишних наблюдательниц.
— Госпожа. Лорд Цанцюн…
— Вы смеете угрожать мне главой ордена, — злобно зашипела Ци Цинци, — это мой пик! Я — глава Сяньшу! Видят боги, я долго терпела ваше самоуправство, вы саботировали мои решения и вставляли палки в колеса. С меня хватит! С этой минуты вы лишаетесь звания старейшин пика Сяньшу!!! Так говорю я — госпожа Ци Цинци, четырёхсотая глава пика Сяньшу!
Зал совета был полон народу, заседания всегда собирали учителей, наставников и массу слуг. Сейчас все внимательно слушали разгневанную госпожу. Но такого никто не ожидал. Все испуганно ахнули!
— Как же так, госпожа, неслыханно!
— Я всё сказала!
Главная старейшина долго смотрела на Ци Цинци, она молча сняла нагрудный знак — символ её статуса, расстегнула высокую коническую шапочку, распуская волосы, и сбросила пао со знаками пика, оставаясь в верхнем халате:
— Будь по-Вашему, госпожа, — ясно и чётко произнесла главная старейшина, пресекая шум, — совет старейшин слагает свои полномочия! На этом я прощаюсь с Вами. Помните, госпожа, согласно заветам Сяньшу, вручённым нам древними, любая выпускница получит помощь и поддержку у своих наставников и старших боевых сестёр. Не забывайте этого, госпожа. Никогда не забывайте!
Следом за главный старейшиной остальной совет также положил свои знаки отличия на низкий столик. Потерявшие всё женщины раскланивались с окружающими и шли к выходу с пика. Такого Ци Цинци не ожидала:
— Вам не нужно уходить, вы можете остаться на той стороне пика.
— Где живут отшельники и изгои? Спасибо за Вашу милость, госпожа.
Изгнанницы ушли, не взяв с собой ничего, кроме символов Сяньшу, которые полагались всем выпускницам.
— Не беспокойтесь о нас, сёстры, — говорили женщины, отвергая помощь, — каждая выпускница Сяньшу получает бесценные знания, а это намного ценнее, чем монеты.
— Не надо расстраиваться, — в воздухе закрутились сияющие цветы, распуская волшебные бутоны, — всё, что ни делается, всё к лучшему, пришла пора перемен.
Маленький городок недалеко от Сяньшу казался сонным, никто не обратил внимания на одинокую всадницу, рано утром въехавшую в ворота. Бывшие старейшины не ушли далеко, они основали школу для смертных девочек тут же неподалёку. Госпожа Сяньшу чувствовала вину и регулярно жертвовала деньги на её финансирование.
Сейчас было ещё рано, но во дворе школы уже ходили наставницы в простых одеждах. Ци Цинци с удивлением узнавала знакомые лица, всё же она думала, что простой работой занимаются бездуховные, а бывшие старейшины не унизят себя подметанием дорожек или копанием в саду. Она никогда их не понимала.
Её заметили.
— Что нужно сиятельной госпоже пика Сяньшу от изгнанниц? — невежливо спросила подошедшая бывшая старейшина.
— Мне… — Ци Цинци замялась, — я… Я хочу поговорить с главной старейшиной.
— Я давно лишена этого титула, — с улыбкой заметила пожилая женщина, она незаметно подошла от небольшого домика, стоявшего недалеко от здания школы.
Ци Цинци не скрывала своего присутствия и не прятала ци, любой бессмертный с золотым ядром мог её почувствовать. Бывшая главная старейшина была одета так же скромно, как и остальные, только золотая цепочка с символом говорила, кто она.
— Наставница, — Ци Цинци вдруг почувствовала себя лишней: её бросающееся в глаза богатство — и очевидная бедность школы смертного городка, её гордость — и доброжелательное равнодушие бывшей главной старейшины.
Этот визит без предупреждения ранним утром теперь выглядел грубым и неуместным. Кто она для этих людей? Пришла как побитая собака в час нужды, но не вспоминала в час славы. Бывшая главная старейшина также обладала золотым ядром и была бессмертной, такое посещение было попросту неприличным, унизительным.
Гонимая тяжёлыми мыслями, Ци Цинци не думала о жизни тех, кого изгнала с родного пика, она привыкла, что ей помогают, и здесь ждала участия, но…
Ворох мыслей захватил главу Сяньшу, она сделала шаг назад, отступая, и низко поклонилась:
— Прошу простить меня, мой визит неуместен, я пришлю письмо и попрошу о встрече.
— Какие могут быть между нами счёты, дитя! Вижу, тебя привела нужда. Сёстры Сяньшу всегда помогают друг другу. Пусть я больше не главная старейшина, но выпускницей Сяньшу быть не перестала. Пойдём, я угощу тебя замечательным чаем.
Пока Ци Цинци растерянно смотрела по сторонам, пожилая женщина забрала из её рук поводья и передала выбежавшему слуге, ухватила главу Сяньшу под локоть и увлекла её за собой.
Такое обращение словно развязало узел, Ци Цинци выдохнула с облегчением. Главная старейшина напомнила, что Ци Цинци здесь никто, изгнанницы не подчиняются главе Сяньшу, она сама разорвала узы, связывающие их, а наставница старше.
— У нас тут скромная жизнь, но всего в достатке, а много ли надо бессмертной, не нуждающейся в земной пище.
Старейшина любила цветы, и двор школы утопал в них, как и маленький домик рядом. Он казался крохотным, но чисто выскобленные комнаты были просторными. Как всегда, у старейшины больше всего места занимали свитки, они лежали аккуратными пирамидами везде. В мире бессмертных возраст был условен, но главная старейшина выглядела пожилой ещё тогда, когда Ци Цинци сама поступила на пик. Старейшина заметила изучающий взгляд:
— С книгами в смертном мире туго, приходится писать их самой, — улыбнулась она, — никогда не думала, что сделаюсь сказительницей и писарем в одном лице, но вот как вышло. Детям нравятся мои истории. Так что привело тебя ко мне, дитя?
Ци Цинци не знала, с чего начать. Сам визит стал казаться редкой глупостью. Что сказать? «Наставница, (которую я сама изгнала с пика), помоги! Мой пик захватили демонопоклонники, и теперь я не знаю, что мне делать!» Нелепо!
Стукнула дверь, вошла служанка, она принесла поднос с чаем.
— Вслушайся в аромат, Ци Цинци, — мелодичный голос старейшины остался таким же, несмотря на прожитые года, — в предгорьях Сяньшу растёт удивительный чай, но совершенно лишённый духовной ци.
Горьковатый аромат поплыл по комнате. Чай пах разочарованием и потерями, на глазах снова выступили слёзы. Глоток.
— Помнишь ли ты наши занятия? — старейшина не отрывала взгляда от чашки.
— Помню, — тихо начала Ци Цинци, — Чайная церемония — высокое искусство, а чай — ценный собеседник. Нельзя торопиться, надо внимательно прислушаться к чаю, понять его природу.
— Общение с чаем может многое открыть и в чае, и в себе самой, ведь чай, как и всё в этой жизни, меняет человека, — закончила старейшина, — что изменил в тебе чай смертных с предгорий Сяньшу?
Горечь разочарования и большой потери больше не оставалась только на языке, она, словно пропитала всё вокруг.
— Наставница, — с трудом выталкивая слова сквозь сжавшееся горло, тихо произнесла Ци Цинци, — я предала пик Сяньшу. Девы Сяньшу с моего попустительства стали демонопоклонницами.
Взгляд прозрачных* глаз потерял свою безмятежную глубину.
— Я всегда считала, что ты не подходишь на должность главы пика, слишком резкая, взбалмошная, привыкшая решать всё силой оружия! Но такое слишком даже для тебя! Ты заслуживаешь казни!
*У пожилых людей пигмент радужки не такой яркий, даже тёмные глаза кажутся водянистыми. Здесь именно об этом.
Ци Цинци прикрыла глаза, оставаясь сидеть на коленях.
— Я знаю и не ищу милости или снисхождения!
— В прежние времена тебя бы забили камнями, а изувеченные останки сбросили в Бездну, навсегда стерев память о твоём присутствии из истории пика.
Каждое слово падало камнем на её плечи, пригибая к земле, но Ци Цинци держалась:
— Моя кара меня не мину́ет! Не её я страшусь! — Ци Цинци вскинула глаза, встречаясь с суровым взглядом, — если узнает глава ордена…
— Всех демонопоклонниц ждёт смерть, — медленно произнесла бывшая главная старейшина, — это главный закон Цанцюн…
Ци Цинци сглотнула:
— Девочки… не все из них добровольно пошли на это. Их заставили. Я не прошу к себе милости, я хочу спасти хотя бы младших.
— Девы, проводящие демонические ритуалы, предали саму суть заклинательства, — старейшина смотрела твёрдо, — Лорд Цанцюн не станет разбираться, он уничтожит пик Сяньшу полностью.
Ци Цинци напряжённо всматривалась в строгое лицо и тихо произнесла:
— Я не могу этого допустить, это только моя вина! Прошу, помоги! Ты знаешь все правила, древние законы и традиции. Не для себя прошу, а для учениц Сяньшу! Даже если там есть одна не запятнанная чёрными ритуалами дева, я спасу её.
— Помню один старинный обычай, госпожа, но Вас ждёт страшное испытание, — женщина замолчала, Ци Цинци напряжённо ждала продолжения, — многие выбирали смерть. Готовы ли Вы на это?
— В центре праведного ордена пик демонопоклонниц, и я их глава, что может быть хуже? Смерть была бы для меня избавлением, — Ци Цинци смотрела твёрдо.
Пожилая женщина пожевала губы и словно нехотя произнесла:
— Повинную голову меч не сечёт! Колокол покаяния! В память о нём монахи Будды носят маленькие колокольчики. Вы уверены, что справитесь?
Ци Цинци побледнела до синевы, она вспомнила!
— А вы? — упрямо вскинула голову глава Сяньшу, — карать придётся вам, если я правильно помню этот обычай.
— Это наш долг, мы были плохими боевыми сёстрами, раз позволили случиться подобному. Я разошлю сестёр. Нам… нам надо подготовиться, а Вы постарайтесь очистить свой разум. Как выпускница Сяньшу, я никогда Вам не прощу того, что Вы сделали, но уважаю Ваше желание защитить оступившихся.
Приготовления заняли больше времени, чем Ци Цинци ожидала. Всё это время она сидела в позе лотоса недвижимой статуей в одной из крохотных пристроек дома старейшины. Горькие мысли терзали её душу, всё, что могла глава Сяньшу — это позволять им наносить удар за ударом, полностью признавая свою вину.
Не каждый колокольчик мог стать колоколом покаяния для бессмертной, пришлось побегать по храмам других богов, но наконец-то почти всё было готово.
— Нам пора! — в комнату тихо вошла младшая старейшина, бесконечное ожидание закончилось.
Двор школы был тих и пуст — пятеро бывших старейшин босиком, в грубых белых одеждах, и она.
— Это только моя вина, — тихо повторила Ци Цинци мантру последних дней, — я не справилась.
Она прошла в центр и встала на колени прямо в пыль перед бывшей главной старейшиной, склоняя гордую голову.
— Я, Ци Цинци, четырёхсотая госпожа Сяньшу, признаю свою вину. Я совершила страшное преступление против своих сестёр, против ордена и слагаю свои полномочия главы пика Сяньшу. Все преступления пика, совершённые во время моего правления, — моя и только моя вина!
Ци Цинци подняла взгляд, лицо старейшины было строгим, но она чувствовала поддержку.
— За них я и отвечу…
Медленно Ци Цинци подняла руки, сама расстёгивая сложный замок высокой гуани главы пика, освобождая волосы, сбросила с плеч расшитый халат, оставаясь в таком же грубом одеянии, как и остальные.
— Свидетельствуем! — хором произнесли стоявшие кругом старейшины.
— Сяньшу сам наказывает своих преступников! — в руках бывшей главной старейшины появилась плеть, а следом и у всех остальных.
Раньше все наставницы носили её за поясом — напоминание о наказании всегда было перед глазами девушек Сяньшу. Став главой пика, Ци Цинци первым делом избавилась от этого символа.
Четверо старейшин за спиной одновременно нанесли удары по спине стоявшей на коленях бывшей главы Сяньшу.
Что бессмертной плеть? Но эти были таким же артефактом, как и колокол покаяния, правда, слабым. А в кнутовище — россыпь духовных камней, даже человек со слабым духовным совершенствованием мог его использовать.
Ци Цинци вздрагивала под ударами, смотря в глаза главной старейшине, спина раскрасилась красным, только грубая ткань защищала открытую рану, в которую превратили старшие боевые сёстры её спину. Слёз больше не было. Ци Цинци рыдала всю дорогу, но сейчас её глаза были сухи, она не издавала ни звука, отдаваясь своему наказанию.
— Я заслужила это! Спасибо, сёстры! — беззвучно шевелила губами Ци Цинци после каждого удара.
Тонкой струной зазвенело давление, а потом лопнули клятвы, освобождая присутствующих от верности ордену Цанцюн. Женщины замерли, испуганно переглядываясь.
— Всё пропало! Он узнал! Мы опоздали! — в панике шептала Ци Цинци, — Глава ордена Лорд Юэ Цинъюань всё узнал!
Она готова была бежать на Сяньшу быстрее ветра, лишь бы успеть защитить хотя бы некоторых.
— Тихо все! Продолжаем! Ритуал! Он не сможет вершить наказание, пока длится ритуал! — голос главной старейшины был грозен, — давайте, госпожа!
Пожилая женщина вложила в руки небольшой колокол, как раз такой, чтобы уместился в обеих руках:
— Пустите в него ци и свою вину…
Ци… бессмертные заклинатели копили ци всю жизнь, виток за витком укладывая концентрированную энергию вокруг золотого ядра, колокол же присосался к духовным венам как пиявка, жадно всасывая накопленное, буквально выдирая из Ци Цинци суть. Страшное наказание для бессмертного — лишиться с огромным трудом накопленной ци и шанса на вознесение.
Ци Цинци застонала, удары плетей не были столь ужасны, несмотря на оставляемые раны, колокол же впивался в самый центр её существа, вызывая панический страх. Смерть была бы желанным избавлением от этой пытки.
— Вина, госпожа! Вспомните, в чём Вы виноваты! — тихий, но решительный голос белой как снег старейшины привёл в себя Ци Цинци.
«Вот виной я поделюсь с радостью», — Ци Цинци, не сомневаясь, раскрыла душу жадному артефакту.
Над площадью поплыл глубокий звон колокола, звук, наполненный ци бывшей главы Сяньшу, распространился во все стороны, омывая. Такой знак глава Юэ не может пропустить, особенно здесь, в предгорьях Сяньшу, так близко от ордена.
— Теперь ритуал не сможет прервать даже владыка Цанцюн, у дев Сяньшу есть шанс. Держитесь, госпожа, мы с Вами, — главная старейшина поправила липкую от пота прядь волос, Ци Цинци на мгновение прижалась к тёплой ладони. Поддержка и принятие, столь ценные для неё сейчас. А женщина продолжала: — Вы сами почувствуете, когда надо тряхнуть колокольчик.
Тот и правда словно прилип к ладоням, связывая руки надёжнее вервия бессмертных.
Но это было ещё не всё, хрустнуло жёсткое дерево, звякнул тяжёлый замок. Как преступникам на шею Ци Цинци надели тяжёлый деревянный щит — кангу* — и запечатали его намертво. Теперь бессмертная госпожа была окончательно связана ритуалом и не могла освободиться без посторонней помощи. Униженная и беспомощная.
*Кангу — Реальное наказание в Древнем Китае.
Смертным причиняла муки не только тяжесть ярма, но и невозможность ничего сделать без чужой помощи, самые простые вещи становились невыполнимыми. Тяжёлая канга не давала самому есть и пить, приклонить голову, чтобы отдохнуть, даже приставшую муху не отогнать. Бессмертной было проще, золотое ядро всё ещё было с ней, в еде и питье она не нуждалась, да и тело было крепче, чем у бездуховных, но в сочетании с колоколом покаяния это становилось и для бессмертной тяжким испытанием.
Ци Цинци, покачнувшись, встала. Босые ноги холодили плиты двора, тяжёлая канга клонила к земле. Сёстры, шепча слова милосердия и умоляя богов о помощи, встали сзади по обе стороны и одновременно взмахнули плетьми.
Вжих!
Ци Цинци даже не вздрогнула, ещё два огненных удара рассекли кожу на спине.
На её деревянном щите красовались надписи — «преступница», она такой и была.
Это было тяжёлое наказание, путь на пик Цанцюн неблизок: выйти из города, обойти Сяньшу вокруг, дойти до большого тракта, а от него по прямой до самого Цанцюн. На лошади она доезжала меньше чем за сутки. Сколько займёт путь босой с тяжёлым ярмом на шее, можно было лишь гадать, но даже если она потеряет силы, она и тогда не сдастся, ползком, но доберётся до главы ордена, умоляя, чтобы он согласился её хотя бы выслушать.
Лорд Юэ всегда был благороден, он не опустится до мести, воздвигнет защиту вокруг Сяньшу и никого не выпустит с пика. Может, ей удастся убедить не убивать всех… Только на милость ей и остаётся уповать.
Бывшая главная старейшина шла первая, такая же, как и все, босая, просто одетая, с распущенными волосами, она держала в руках табличку с надписью «преступница Сяньшу». За ней, опустив голову, тяжело шагала Ци Цинци, следом шли сёстры, каждые десять шагов нанося удары плетьми по спине Ци Цинци.
Казалось, весь городок выбежал на улицу. Обычно в преступников кидали камни, гнилые плоды и даже яйца, но бывшую старейшину слишком многие знали как благочестивую женщину, заботящуюся о нуждах города и своих маленьких подопечных, никто не осмелился даже смеяться над униженной беспомощной бессмертной. Люди поражённо молчали.
Давно изгнанные с пика девы Сяньшу не отступили от своих клятв, они следовали древним законам пика и, как положено старшим боевым сёстрам, разделили позор и наказание с оступившейся.
Ци Цинци была им благодарна.
Она выдержит!
Ради Сяньшу!
Примечания:
По настоянию беты выкладываю этот ритуал, он не влияет на сюжет, и я была уверена, что он не особо нужен, но, может, вам будет интересно.
Бета: лапки приложены.
Иртерлюдия. Ритуал Цюндин.
Тяжёлая поступь владыки Цюндин, казалось, сотрясала пик, ученики испуганно расступались, по́рская из-под ног вспугнутыми перепёлками. Тёмные ножны Сюаньсу, обычно почти незаметные в одеждах главы ордена, теперь лежали прямо под рукой, напоминая каждому, кто является сильнейшим заклинателем поколения.
Юэ Цинъюань молча смотрел, как один за одним входят во тьму пещер Линси его ученики. Не каждый выдерживал испытание старинной дороги Истинных Намерений, ведущей на Цюндин, тех уводили прочь, сковав руки вервием бессмертных, с ними разберутся позже. Остальные один за одним входили в чёрное ничто.
Пещера Линси для своих была белоснежной сказкой с волшебным источником ци посередине. Чужаков ждал тёмный извилистый лабиринт, вход в который обычно был закрыт огромной тёмной дверью старинного нефрита, в которую были впаяны огромные золотые символы печатей. Пятеро мудрейших вложили свои знаки старейшин пика, верхним, самым последним, замкнув собой все остальные в простого вида цветок, лёг символ главы Цюндин.
Первыми шли старшие: поколение самого Юэ и все остальные, самые сильные, достигшие успехов на пути заклинательства. Самым старшим повезло — они знали, что их ждёт. Они не сомневались и не думали, узкий, цепляющий одежды проход был знако́м. Темнота не путала фантомами и обещаниями, свою дорогу они выбрали давно. Остальным приходилось несладко, они ещё не встречались с драконом Цюндин, лишь слышали о ритуале.
Старейшина вкладывает в руки золотистый шар:
— Почувствуй ци!
Напуганные растерянные ученики оглядываются на сотоварищей, ища поддержки, но этот путь каждый проходит в одиночестве. Старейшина настойчив, он и по щекам надаёт, чтобы привести в чувство.
— Не отвлекайся! — рявкает младший старейшина, — не сможешь запомнить ощущение этой ци — не найдёшь выход, навсегда останешься блуждать в катакомбах!
(Это неправда, сейчас не старые времена, заблудившихся, дав поплутать дня три, находили и выводили, вот только учениками Цюндин им не быть.)
Угроза заставляет собраться, многие ученики впервые трогают столь могущественный артефакт, они благоговейно держат шар в ладонях, пытаясь впитать в себя ощущение чужой незнакомой нечеловеческой ци.
Потом надо преодолеть себя, свой страх и шагнуть вперёд, в провал. Каждый идёт своей дорогой. Сколько бы ни вошло внутрь, никто не слышал и не находил других.
Коридор узкий и тёмный, в нём приходится пригибаться, он цепляется за одежду. Стены кажутся одинаковыми, а путь бесконечным, тьма вокруг и неожиданные повороты, ведущие неизвестно куда.
Вдруг и под ногами также внезапно откроется пропасть…
Не все в таких условиях могли остаться сосредоточенными на тонком ощущении чужой ци и идти за ним как за путеводной нитью. Они плакали и кричали, бросались на стены, но, потерявшись раз, найти дорогу было невозможно — Цюндин надёжно защищал свои секреты.
Остальных в конце извилистого, как хвост дракона, пути ждёт пещера. Шаги звучат пугающе гулко, здесь всё меняется. Пещера настолько большая, что после узости коридоров становится жутко. Впереди подсказка — видно квадрат плиты пола, на которую можно поставить ногу, остальное теряется в темноте. Чужой ци становится больше с каждым шагом. Порыв воздуха холодит лицо, и непонятно: дышать сложно от холода или количества иной ци вокруг.
Ещё шаг.
Из мрака пещеры выступает огромный белоснежный чешуйчатый бок. Слабые сердцем бегут прочь в ужасе, но смелые не останавливаются. Стиснув зубы, они идут дальше, благо дорожка, по которой надо идти, словно подсвечена. С каждым шагом меняется ракурс.
Дракон Цюндин спит, положив страшную зубастую морду на лапы, его глаза прикрыты, но кажется — стоит громко вздохнуть, и он проснётся, разбив мощным хвостом слишком узкие для него стены, потянется и полетит оглядывать свои владения.
Плиты дорожки идут вокруг неподвижно лежащего гиганта, ещё шаг, и кажется, что даже спящий дракон знает всё и ждёт каждого, провожая удачливых клыкастой улыбкой. Особо достойным на пути совершенствования он мерцает взглядом, остальных равнодушно игнорирует, молчаливо дозволяя омыть руки и лицо в неглубокой чаше, утопленной в стену.
Снова шаг.
Ещё один.
Из темноты выступает большой хрупкий хрустальный бокал, стоящий на постаменте, в который прямо из пасти белого дракона, охраняющего Цюндин, с размеренным звуком капает жидкость — один глоток заберёт жизнь недостойного, остальным подарит просветление и право стать учеником Цюндин.
Ты прошёл долгий путь, выдержал больше других, сможешь ли не отступить сейчас?
Бокал стоит прямо под чудовищной мордой, надо протянуть руку, почти касаясь страшного языка, по которому стекают капли…
Хрусталь переливается радугой, искушая и обещая все чудеса мира, дрожащая рука соискателя всё же дотрагивается до бокала, но тот, несмотря на видимую воздушность, слишком тяжёл, нужно две руки, чтобы оторвать его от постамента.
Зажмурившись, юноша делает глоток, не зная, чем напоит его дракон Цюндин.
Вода! Ледяная вода, наполненная светом, несмотря на темень пещеры, столь холодна, что даже бывавшие здесь захлёбываются вздохом. Сил удержать хрусталь нет, он снова возлагается на постамент, а будущий ученик падает на колени, прямо на мозаичный символ верности ордену Цюндин.
Отсюда становится видно подсвеченные солнцем слова клятвы, идущие поверх тела дракона. Ци пещеры, ранее ставшая привычно-знакомой, сгустившись, давит, заставляя вкладывать свои силы, чтобы удержаться на коленях. Даже самый гордый и сильный заклинатель, ищущий ученичества Цюндин, вынужден склонить голову, пока не простирается ниц, умоляя о принятии и верности. Слова клятвы, наполненные своей ци, навсегда впечатываются в сердце.
Клятва произнесена и запомнена, но примет ли её дракон?
Дракон молчит, словно лапой поверх лежит его сила на спине испытуемого, не давая вздохнуть, заставляя сильнее упираться головой в пол.
— Я смогу, я выдержу, — словами отвечают будущие ученики странному чувству вопроса, давящему вокруг, требующему ответа.
— А не предашь? Что, если путь окажется слишком тяжёл, а манящий приз сладок и искушение велико?! — когти силы впиваются в рёбра.
— Нет! Никогда! — с каждым произнесённым словом ученик лучше понимает себя и свою клятву. — Я, — голос дрожит, но становится увереннее, найдя нужные слова, — Я сам определяю свой путь! — с криком преодолевая себя, ученик сбрасывает тяжёлую лапу ци и выпрямляется, сначала разгибая склонённую спину, а потом поднимаясь во весь рост. — Это путь праведного совершенствования!
Дрожат руки, ноют духовные вены, на глаза наворачиваются слёзы.
Под ноги, как ни в чём не бывало, ложится знакомая дорожка плит.
Удержаться и не посмотреть назад невозможно. Один поворот головы, и прошедший испытание видит следы от коленей, ладоней и лба познавших, как и он, ошеломительную силу дракона. Они остались вмятинами на каменных плитах — такова была тяжесть произнесённых слов.
Один шаг, и тьма пещеры перестаёт скрывать второй кубок на золотом постаменте, и там тоже жидкость, только молочно-белая.
Взять бокал обеими руками уже привычно и легко, он ободряюще тёплый. Внутри снова вода, смешно колет язык пузырьками и непривычным вкусом, придаёт сил.
До дна! Пока не покажется знак Цюндин, хитро переплетённый с драконом. Теперь ци, бурлящая в венах, позволяет увидеть всю красоту лежащего на вырубленном ложе дракона, хрупкую слюду на потолке, крохотными оконцами открывающую доступ солнцу. Потолок пещеры уходит высоко вверх, оттуда свисают острые скалы, напоминающие драконьи зубы, с одного из таких капает вода прямо в бокал.
Но стоять долго, любуясь диковинной непривычной красотой, невозможно, ци давит, вынуждая уходить. Теперь виден низкий проход. Стоит шагнуть в него, и тьма пещеры сменяется белизной, чистой, как только выпавший снег, словно ты и вправду достиг цели и стал добродетельным заклинателем. Дрожащие ноги едва идут, сил хватает только выйти, чтобы с блаженной улыбкой упасть на руки ждущим снаружи товарищам.
— Я смог, — шепчет счастливчик.
Но это ещё не всё, его, как и других, ждёт особый павильон, где принято спать после клятвы. Избранным дракон Цюндин даровал вещие сны, но большинству просто снилась его улыбка, и это был хороший знак.
Цинцзин.
Главный старейшина Цинцзин бежал со всех ног, так, словно за ним гнались, на попытки задержать и расспросить он нетерпеливо отмахивался. Он был одним из немногих старейшин, которые не получили никакой пользы от близкого соседства с двумя Шэнями, он так и не сформировал золотое ядро, поэтому не мог пользоваться духовным мечом и теперь бегал по пику, ловя удивлённые взгляды и наводя панику. Он искал Бай Суна.
Мин Фань возглавил поход в демонические земли, Бай Сун, который умел найти подход к любому, занял его место. И словно ничего не поменялось, просто другой высокий и красивый юноша неспешно ходил по пику, внимательно наблюдая, уже за ним следом ходили ученики и кидались выполнять его распоряжения. Бай Сун был очень похож на младшего главу пика, такой же располагающий к себе и участливый, он даже занятия проводил у более младших учеников, будто ничего важнее не было. Старейшины его ценили за похвальный возврат к старым традициям.
— Бай Сун! — ворвался в класс старейшина, — вышли все! — раздражённо рявкнул он на младших и мастеру класса махнул рукой, отправляя вслед за детьми.
— Главный старейшина, я, конечно, уважаю Вас, но… — начал Бай Сун, поднимаясь во весь свой рост, а он был не ниже самого главы Юэ.
— Ты почувствовал? — Старейшина подскочил вплотную и дёрнул за руку, заставляя склониться ниже, и зашептал в ухо, — почувствовал волну ци?
— Я не понял, — задумался Бай Сун, — странное ощущение, было похоже на тренировку, как будто кто-то начал, но не смог удержаться.
Старейшина тихо выругался.
— Это наш недосмотр! — признался он, — никогда за всю историю Цанцюн такого не было, мы и не думали, что эти знания нужны…
— Не будем отвлекаться от дела, — в лучших традициях лорда Цинцзин оборвал причитания Бай Сун, — что случилось?
Старейшина привстал на цыпочках, почти повиснув на руке крепкого парня, и снова зашептал:
— Владыка Цанцюн разорвал клятвы, связывающие пики.
— Что?! — вот сейчас Бай Сун выглядел потрясённым.
— Надо выяснить, что происходит, но явно что-то чрезвычайное, — главный старейшина опасливо оглянулся, — и Лорда Цинцзин нет на месте, что нам делать? Такое ужасающее событие, и некому нас направить, — вздыхал старик, по нему было непонятно, действительно ли он переживает, или проверяет, справится ли оставленный ученик с подобным вызовом*.
*Подробно о структуре рассказывается в главе 8/2 прошлой книги. Если кратко — у них разделение обязанностей: старейшины контролируют выполнение правил, качество обучения и соответствие традициям; глава пика с учениками — всё остальное.
Бай Суна было не так-то просто вывести из себя, но у старейшины получилось. Бегать с криками он не стал, лишь поправил рукав и отвернулся к окну — ему нужна была пара мгновений, чтобы собраться с мыслями:
— Мастер знал… — тихо произнёс он, — мы не можем подвести.
В руках появился связующий свиток, Бай Сун начертал несколько слов и снова его убрал в рукав. Он посмотрел на старейшину, развернул плечи, словно принимая вызов, вышел в коридор учебного здания и, усилив голос ци, произнёс:
— Занятия на сегодня закончены. Младшие ученики вместе с мастерами класса — выйдите во двор, у вас будет посещение лечебного лагеря. Все старшие ученики, наставники и учителя — подойдите в кабинет для занятий на цине.
Бай Суна было не так-то просто вывести из себя, но у старейшины получилось. Бегать с криками он не стал, лишь поправил рукав и отвернулся к окну — ему нужна была пара мгновений, чтобы собраться с мыслями:
— Мастер знал… — тихо произнёс он, — мы не можем подвести.
В руках появился связующий свиток, Бай Сун начертал несколько слов и снова его убрал в рукав. Он посмотрел на старейшину, развернул плечи, словно принимая вызов, вышел в коридор учебного здания и, усилив голос ци, произнёс:
— Занятия на сегодня закончены. Младшие ученики вместе с мастерами класса — выйдите во двор, у вас будет посещение лечебного лагеря. Все старшие ученики, наставники и учителя — подойдите в кабинет для занятий на цине.
Бай Сун выглядел спокойным, он заложил руки за спину, принимая любимую позу Шэнь Цинцю — снова собранный и идеальный, ничто в его жестах и манере держаться не выдавало нервозности.
«Он принимает решения с лёгкостью, так, словно… лорд Цинцзин учил его этому. Этого не могло быть! Или я что-то не знаю.»
Главный старейшина потрясённо переводил взгляд с Бай Суна на остальных старших учеников пика, таких же спокойных и сдержанных. Никто не кинулся с расспросами, как будто их не сдёрнули с занятий, а позвали пить чай.
— Нас ждёт испытание нашей верности и умения держать удар, — Бай Сун говорил негромко, словно легенду рассказывал, — Цюндин разорвал клятвы, связывающие орден Цанцюн, и остался один на один с неведомой опасностью.
Главный старейшина прерывисто вздохнул, не так он трактовал разрыв клятв.
— Мы не знаем, что там происходит, но обязаны помочь. Не важно, есть клятвы или нет, Лорд Цинцзин никогда бы не предал Цанцюн и всегда приходил на помощь.
Ученики кивнули, наставники задумались, они вспоминали, как молниеносно Шэнь Цинцю ответил на нападение на Цюндин. Сейчас лорда не было на пике, что же, его ученики были готовы принять этот бой вместо него. Бай Сун, не дрогнув, взял на себя командование, и все с готовностью подчинились:
— Я, — произнёс он так, чтобы услышал каждый, — закрываю пик ото всех! С этого часа все посещения и выходы за пределы пика запрещены!
Главный старейшина многое повидал на свете: участвовал в сражениях с чудовищами, воевал против демонов, и даже выжил в заварушке, когда заклинатели поймали в ловушку Тяньлан-цзюня, но к таким потрясениям он был не готов. Бай Сун же вёл себя как настоящий полководец, да и остальные были не хуже. Старшие ученики Цинцзин были спокойны и невозмутимы, словно и настоящее сражение их не испугало бы.
«Что такого делал Шэнь Цинцю с учениками в Приграничье, что они ведут себя не хуже закалённых бойцов Байчжань?» — думал про себя не только главный старейшина, но и многие наставники.
Им было простительно, они не видели картины в целом, погруженные в жизнь и управление пика Цинцзин. Большинство не вовлечённых считали, что ученики, как и положено книжникам, занимаются только музыкальным совершенствованием, а их серьёзный вид — дань уважения учителю.
Бай Сун продолжал распоряжаться:
— Вы двое будете сопровождать младших учеников и останетесь с ними на всё время. Проверьте всех по спискам и следите за каждым, вспомните себя в их возрасте.
Парни переглянулись, улыбнувшись.
— На тебе внешние ученики, — повернулся Бай Сун к следующему ученику, — организуй оборону подступов с той стороны. Надеюсь, это не понадобится, защиту пика так просто не одолеть, но подготовиться надо.
Старших учеников было тридцать. Десять человек во главе с Мин Фанем ушли в демонические земли, часть выполняла задания, но остальных пятнадцати было слишком мало. Бай Сун понимал это как никто другой. Прошедшие сложный отбор тридцать новичков из внешних учеников были старшими только по возрасту, положиться на них сейчас Бай Сун не мог, вот и приходилось распылять и так невеликие силы.
— Ты слетай предупреди старых наставников. Остальные — собирайте необходимое, мы пойдём небольшим отрядом. Прийти на помощь Цюндин — наш долг.
Главный старейшина никогда не любил Шэнь Цинцю, мало кто из старейшин был доволен назначенными главами. Поколение Цин по мнению большинства было разочаровывающим. Хотя силы и таланта у них было в избытке, но глава пика — это намного-намного больше. Поколение Ань* не желало обсуждать креатуры*, и старейшинам пришлось смириться, хотя каждый из молодых глав, начиная с Ци Цинци и заканчивая Шэнь Цинцю, были смутьянами и попирателями основ. Сколько времени он убил, добиваясь, чтобы обидчивый молодой глава начал к нему хоть иногда прислушиваться. А ведь чем больше наращивал силу глава, тем становилось сложнее. Были у Шэнь Цинцю и плюсы, он хотя бы с пика всех старейшин не гнал, как несносная Ци Цинци.
*Поколение Ань — Фанон. Прошлое поколение, то есть речь об уже вознёсшихся главах ордена.
*Креатуры — Или ставленники. Здесь использовано именно это слово специально. Старейшина даёт понять, что прежние главы не были объективны в выборе.
Эта мысль радовала. Правда недолго. Лорд Цинцзин сделал хуже — он нашёл брата, назвал его результатом эксперимента, и возмутителей спокойствия, сотрясающих основы пика, стало двое.
Сейчас главный старейшина удивлённо молчал, не понимая, как это всё прошло мимо его взора: старшие ученики Цинцзин, словно камушки в вэйци*, молча и не рассуждая заняли свои места, поделив ответственность.
*Вэйцзи — Чем-то похожи на шахматы, поэтому взяла на себя смелость использовать это сравнение.
Защита была поднята, младших собрали в безопасное место, ученики не забыли ничего: от кухонь до мечей. В кратчайшее время всё нужное было собрано и упаковано, а детей под контролем учителей, наставников и старших учеников направили в лечебный лагерь. И всё тихо и спокойно, без криков и паники. Младшие подпрыгивали в нетерпении, им не дозволялось ходить к лечебнице, а очень хотелось, сейчас желание многих наконец-то сбудется, поэтому на остальную суету они не обращали внимания.
Бай Сун, раздав первые указания, вышел на улицу и встал за высокий стол рядом с бамбуковой хижиной, который установил ещё Шэнь Цинцю. Отсюда все и всё были на виду, и ничто не могло ускользнуть от его взора.
В поход в демонические земли забрали лучших. Сейчас это чувствовалось: главный повар выглядел напуганным и растерянным. Это не Пэй Су*, который громогласными сетованиями и угрозами буквально вынудил взять себя с собой в поход. Вот он-то не ждал указаний, сам собрал всё необходимое и погрузился одним из первых. Артефактор Ма Сун готов был бежать впереди повозок, он очень надеялся встретить в этом путешествии младшего Лорда Цинцзин и старательно готовился так, что опытные печати высыпались из его рукавов при каждом движении. После первого взрыва заметившие листок на земле не спешили его поднимать, а разыскивали рассеянного экспериментатора и вежливо просили его собрать валяющиеся печати.
*Пэй Су Повар лечебного лагеря, упоминался в 45 главе.
Вежливо, потому что Ма Сун сильно расстраивался, когда доставлял неудобства, начинал просить прощения, низко кланяясь, и печати из-за пояса его халата и даже из-за пазухи тоже сыпались на землю. Вот тут приходилось убегать, и побыстрее: как среагируют те, упав друг на друга, было неизвестно. Подорвёт так, что будешь покрыт копотью, водой окатит, и зависнешь семечком в воздухе, пока Лорд Цинцзин не придёт и не уберёт эти художества. Причём печати так срабатывали только когда Ма Сун был расстроен, в остальное время их можно стопками складывать и передавать, но стоило артефактору разнервничаться — и к печатям его лучше было не подпускать.
Оставшиеся были очевидно слабее, но и они знали, что делать, а пугаться и отступать не собирались. Наученные строгим шицзунем, они первым делом собирали аптечку, маленькая рана могла привести к большим неприятностям. Цянькуни были у каждого на пике, осталось их правильно наполнить. Раны лишали сил, поэтому еда и вода были обязательны. Печати, нарисованные младшими, уже скопились и тоже пойдут в дело, их поделят поровну между всеми. Хуже всего обстояли дела с артефактной бронёй. Остались только тестовые экземпляры, прикрывающие конкретную область, но раз ничего лучше не было, брали их, бой ожидался нешуточный.
Главный старейшина чувствовал себя ненужным, он стоял поодаль, не решаясь отойти от Бай Суна, и удивлялся — все знали, что делать, так, словно нападения на пик были обычным делом.
Байчжань.
На Байчжань отсутствие Лорда пика было обычным явлением. Лю Цингэ не обременял себя распределением занятий, да и сами уроки включали обычные навыки: умение читать и писать, понимание карт и боевых позиций, умение распознавать растения, воду, которую можно пить, и узнавать диких животных. Всё это преподавали наставники. Старейшины внимательно следили, чтобы не было главного нарушения правил пика — лучшие = сильные, и никак иначе.
Как бы замечательно ученик ни писал, ни распознавал боевые формации, ни умел встать во главе группы — этого было недостаточно. Не стал лучшим в поединке всех против всех — значит, недостоин!
Разрушение клятв на Байчжань заметили только старейшины, остальные были слишком увлечены поединками.
— Чжан Вэй, — обратился тот, кого пока называли главным старейшиной Байчжань, и видят боги, он добился своего, как и положено, силой, — ты это почувствовал? Что делать?
— Что? — Чжан Вэй был занят, он раздумывал, как заставить учеников Байчжань не драться за право испить духовный чай первыми*, а организовать обычный график посещения чайного павильона. Благо с купальнями после постройки новой стало совсем просто, ученики могли прямо в настое, растворённом в воде, продолжать отстаивать, кто был более достоин погрузиться в воду первым. А значит, все в той или иной мере принимали ванну, которую требовал предоставить всем ученикам Байчжань Шэнь Цинцю. С чаем так не получалось, из-за драк он не мог быть уверен, что все ученики точно выпили положенную чашку в день, и значит, их прогресс замедлится по сравнению с другими пиками. А с кого спросит не страдающий провалами памяти Лорд Цинцзин — с несчастного Чжан Вэя.
*Подробнее о ваннах и чае в 48 и 52 главах первой книги.
— Ты что, совсем не чувствуешь ци, старый болван?! А туда же, в главные старейшины метишь, — разозлился главный старейшина.
— Сяо Цзыхао*, ты зря злишься, я не собираюсь занимать твоё место, — Чжан Вэй был спокоен, он действительно не планировал драться со всем пиком ради сомнительной привилегии называться главным старейшиной, да и сил ему пока не хватало, он не так давно сформировал золотое ядро.
* Сяо Цзыхао — 肖子豪 Xiàozǐ háo — героический сын.
— Радуйся, не на тебе будет ответственность, — недовольно буркнул Сяо Цзыхао, — Цанцюн разорвал наши клятвы, больше мы не часть школы Цанцюн, можем быть сами по себе.
— Это правда? — подскочил шокированный Чжан Вэй. — Что нам делать? Как назло, ни Лорда Байчжань, ни Лорда Цинцзин сейчас нет на пиках.
— Ну и зачем «что-то делать»? — кривляясь, передразнил его главный старейшина, — разве Лорд Цинцзин не хотел этого — самому встать во главе Цанцюн?
— Не говори глупости, — разозлился Чжан Вэй, вскакивая и сжимая меч, — или ты уже забыл, кто первым пришёл на помощь Цюндин, когда напали демоны?! Так я тебе напомню — Лорд Байчжань пришёл вторым, после Шэнь Цинцю.
Чжан Вэй ждал немедленного боя в лучших традициях Байчжань: он один против всех остальных старейшин, но Сяо Цзыхао не спешил обнажать меч.
— Значит, ты думаешь, он не разозлится, если наш пик придёт на Цюндин и поклянётся в преданности Цанцюн? — примирительно спросил главный старейшина.
— Конечно нет, — рявкнул Чжан Вэй, — нам нужно как можно быстрее собрать отряд! Что-то могло произойти на Цюндин, что вынудило владыку ордена разорвать клятвы.
— Вынудило… — старейшины переглянулись.
Одно слово полностью изменило взгляд присутствующих на ситуацию, одно дело — их внутренняя борьба за власть, а совсем другое — нападение. Все старейшины Байчжань были воинами, выхватив мечи, они бросились наружу, свистом и громкими криками сзывая своих слуг и отдавая распоряжения.
Байчжань никогда не останется в стороне от хорошей драки.
Цинцзин.
На пике Цинцзин были похожие опасения. У Мин внимательно выслушал Бай Суна, а потом увёл его в сторону:
— Ты уверен, что мастер хотел бы этого? — осторожно спросил У Мин, убедившись, что их никто не услышит.
— Объяснись, — Бай Сун напрягся.
— Пик Цинцзин полностью готов к независимости: у нас есть лекари, воины, дипломаты, артефакторы и даже звероловы. Бамбуковая вершина может сама назваться орденом, раз уж так удачно получилось и клятвы разорваны. Мне казалось, мастер именно к этому нас и готовил.
Бай Сун смотрел прямо, его ци даже не колыхнулась, как будто его сотоварищ не предположил, что шицзунь давно замыслил предательство.
— Я прощу тебе эти чудовищные мысли только потому, что ты недавно с нами и плохо знаешь, каков учитель, но я не забуду о твоих словах и посоветуюсь с Мин Фанем, какое наказание полагается за подобное.
У Мин заложил руки за спину и упрямо выдвинул вперёд подбородок, он не собирался отказываться от своих слов. Бай Сун продолжал:
— Хотя истинные мотивы мастера мне неизвестны, я предполагаю, что Лорд Цинцзин ожидает событий, которые уничтожат наш привычный мир, — Бай Сун положил руку на подбородок в знакомом жесте — так Шэнь Цинцю-младший смотрел на невидаль, которую пока не понимал, — Возможно, эксперимент и раздвоение позволили ему увидеть иные миры и заглянуть в будущее.
У Мин обратился в слух, обычно ученики не распространялись о своих мыслях, а уж обсуждение мастера было табу.
— Именно к этому он нас и готовит, поэтому и собирает силы заклинателей в единый кулак, не оставляя самых слабых и никчёмных в горе и болезнях, а каждому находя дело по силам. И, как видишь, он прав, произошло страшное, такое, что Цюндин расторг клятвы.
— Значит, ты уверен, что Лорд Цинцин не прогонит нас палкой с пика, если мы поклянёмся в верности Цюндин и ордену? — У Мин постарался перевести свой вопрос в шутку. Бай Сун был намного моложе, но У Мину не хотелось бы видеть его своим врагом. Будь они из разных школ, его заявление могло бы спровоцировать долгую войну между школами. И к тому же уже сейчас юноша являлся одним из сильнейших заклинателей пика.
Бай Сун не стал длить конфликт и улыбнулся:
— Он велит вернуть удары по пяткам, если мы не поспешим, — и чуть подумав, добавил: — Только между нами…
У Мин осторожно кивнул.
— Глава Цюндин и наш мастер — названные братья, — У Мин удивлённо присвистнул, это меняло всё, — так что можешь не сомневаться, и своим намекни, давать клятву придётся всем. Собирай всех, кто может держать оружие! — велел Бай Сун, — мы не знаем, что нас ждёт на Цюндин, но будьте готовы, там может быть ловушка.
Примечания:
Крохотная глава, но этот текст очень важен, поэтому выделяю отдельно.
Бета: лапки приложены.
* Юэ Цинъюань *
Меч Сюаньсу обычно висел скромно в ножнах, отставленный так, что не сразу и ухватишь, сейчас же его рукоять была прямо под ладонью — сведи пальцы, и он взлетит, готовый нести справедливость, по тяжёлым покрытым печатями ножнам пролетали фиолетовые всполохи.
Золотой знак в воздухе вертелся всё сильнее, печати на земле пульсировали в такт, вверх ударил столб ци и разошёлся волной, омыв всех на пиках Цанцюн. Клятвы осыпались, как и радужный мост, соединявший пики.
Никто не заметил, как осыпались печати, сдерживающие кровожадный меч. Заклинатель и оружие после десятилетий борьбы слились воедино. За всё надо было платить, сила во все времена стоила дорого. Юэ Ци и в детстве не бегал от своих долгов, а теперь и подавно.
«Сяо Цзю», — плакала душа, окончательно теряя человечность, кровью набрякали тяжёлые парадные одежды — владыка Цюндин следовал своему долгу.
Всё продумали хитромудрые главы поколения Ань. Разрыв клятв ослабил орден, а правила позволяли волей старейшин свергнуть даже главу, как не справившегося. Но Сюаньсу чутко стоит на страже.
На два пальца выдвинулось лезвие, и стоять рядом стало невозможно. Лорд Цюндин не ждал помощи ни от кого, да и не нужна она — он один мог заменить армию! Выполните свой долг, и хватит с вас. Он, сложив руки на груди, смотрел, как дорогой испытаний проходили ученики, скрываясь во тьме пещер Линси. Ему надо выполнить свой — найти и покарать предателей.
Сюаньсу присосалась жадно. После стольких лет их больше ничто не разделяло, никак ему не спрятать самое важное — то, что скрывалось в глубине его души — тщательно оберегаемую любовь к Сяо Цзю. Юэ Цинюань не шелохнулся, когда у него вместе с годами жизни начали выгрызать остатки души. Стоял каменным истуканом, ожидая неминуемого.
Но чёрно-серебряный* отряд поднимался по склону. Оторопев, замерла Сюаньсу, а сам Юэ Ци не верил глазам. Чистая ци праведных заклинателей заставляла сиять защитный доспех, развевались кисти на копьях и полы одежд. Чётко печатая шаг, отряд воинов Цюндин прошёл через большой двор и встал в центр символа пика.
*чёрно-серебряный — цвета пика Цюндин. В каноне в одежде такого цвета ходил Юэ Ци, взяла на себя смелость расширить это правило до всего пика.
Сюаньсу давила силой, но лица воинов были спокойны и решительны, а уверенность непоколебима:
— Владыка Цюндин, прими́те наше служение! Наши тела и души принадлежат ордену, наша верность принадлежит Вам! Распоряжайтесь нами!
Юэ Цинъюань готов был ко всему: не дрогнув, уничтожить своё посмертие, дав сожрать свою душу Сюаньсу, возложить на алтарь служения ордену любовь к брату, но этого он не ждал.
Признание!
Сюаньсу, рыча, отступила, лезвие опустилось вниз и теперь торчало всего лишь на палец.
Его боль, его муки были не зря — братья оценили его верность и преданность ордену, они готовы вверить ему свою жизнь и следовать тем путём, который выберет он — четырёхсотый владыка пика.
Без раздумий упали на колени сильные воины, из пятидесяти глоток рявкнуло:
— Лорд Цюндин, прими нашу клятву служения!
Словно нехотя загорелся знак в центре, а за ним, натягивая цепь на груди владыки, загорелся круглый символ Цюндин.
Юэ Цинъюань смотрел не мигая, он хотел на всю жизнь запомнить этот момент. Неужели всё было не зря?..
Примечания:
Мы незаметно перевалили за 300 страниц второй книги.
Опять небольшая ретроспектива, логическое продолжение 56 главы. Как Цинцзин захватывал демонические земли.
Никого из героев не забыла, все будут, но я очень рада, что вы про них тоже помните и напоминаете.
Бета: лапки приложены.
* Мин Фань, главный ученик Цинцзин *
Мин Фань всего лишь намеревался последовать за учителем, не дать тому одному броситься в Бездну. Встать плечом к плечу, делом доказать, что многому научился и стал достойным помощником. Он и действовал как привык, защищая Приграничье. Самое главное: иметь чёткий план, дать каждому необходимую защиту, организовать безопасное место для отдыха, вовремя менять отряды. Поэтому он брал слуг и даже слабых не долечившихся учеников, не помогут в бою — станут вестниками или гонцами, несущими волю Цинцзин. Но первая же встреча с демонами всё изменила.
Шицзунь уже захватил часть земель и не остановился на этом, а пошёл дальше.
Куда? Зачем?
У Мин Фаня опустились руки — как искать учителя в бескрайних демонических землях, какую цель тот преследует?
Главный ученик был уверен, что Лорд Цинцзин вошёл в демонические земли в поисках Бездны и Ло Бинхэ, но дипломатки, понимающие демонов, хором уверяли, что тот интересовался Тяньлан-цзюнем — владыкой Южного царства. Мин Фань никогда не мог постичь всю глубину мудрости учителя, а войдя в демонический мир, тот и вовсе стал непредсказуемым.
На стол, такой же высокий, каким любил пользоваться Лорд Цинцзин, легла вторая карта, и с лёгкой руки лучшей ученицы Цюндин на неё начали наноситься схематичные обозначения дорог и поселений демонов, как уже принявших знак Цинцзин, так ещё и нет. Суток не прошло, как прозвучало имя — Цзючжун-цзюнь. Именно его дворец располагался в конце широкого и удобного демонического тракта, по которому как раз и ушёл неуловимый Шэнь Цинцю.
Мин Фань был истинным учеником гадюки Цинцзин, услышав имя Цзючжун-цзюня, он нехорошо улыбнулся. Не зря главный ученик поддерживал дружбу с главным учеником дипломатов Лун Сунем, тот поделился результатами расследований: Цзючжун-цзюнь был отцом той девицы, что осмелилась осквернить школу Цанцюн.
Действия учителя разом обрели смысл, а в голове созрел новый план. У мастера нет возможности закрепиться в демонических землях, создать достойный форпост, куда он сможет вернуться. Цинцзин ему в этом поможет — полностью подчинит себе центральное царство, разгромит попирателя древних договоров — Цзючжун-цзюня!
Но это было ещё не всё. Бывшие ученики и вылеченные демонические заклинатели не спешили подчиняться и следовать приказам. Мин Фань мог положиться только на своих — скорлупка в море — десяток старших учеников, которые взрослели вместе с ним и были преданы пику и самому Шэнь Цинцю. Над остальными вылеченными учениками Цинцзин довлели клятвы и музыкальное совершенствование, морковкой перед носом — как желанный приз — те не подведут, выполнят любой приказ досконально, правда инициативы от них ждать не стоило.
А вот байчжаньцы* и бывшие демонические совершенствующиеся — от них Мин Фань ждал только проблем. Кто он для них? Безусый юнец, милостью Лорда Цинцзин вставший во главе. Но Мин Фань, помнивший науку учителя, и на них искал управу. Цянь Чао, несносный байчжанец, всю дорогу показывал, что главный ученик Цинцзин плох в управлении армией, а в Приграничье и вовсе стал распоряжаться некоторыми воинами сам.
* Речь только о тех учениках Байчжань, которые перешли на Цинцзин, а не вернулись после лечения на свой пик. Инерция мышления. Мин Фань по привычке их называет байчжаньцами и будет их так называть в дальнейшем.
Мин Фань только зубами скрипел, думая: «Как доверять такому бойцу? Что, если тот услышит не понравившийся ему приказ, подхватит своего лекаря на меч, и поминай как звали? Его клятвы касались только защиты лекаря и помощи Цинцзин, уговора идти в демонический мир не было.» Вот и продумывал Мин Фань планы, в которых ни Байчжань, ни демонические совершенствующиеся не участвовали, но всё равно делали так, как ему было нужно.
* Цянь Чао *
«Императорский двор на выезде», — так бы назвал Цянь Чао посещение демонического мира. Никакого порядка и понимания безопасности. Лекари райскими птицами порхали между складок холмов, весело переговариваясь, ловя в мешочки цянькунь демоническую мелочь и собирая растения, как будто отряд не в демонические земли пришёл войной, а в сад погулять вышел.
Дипломатов было всего трое, но казалось, что их не меньше десяти, они были везде, заполонив каждую ровную поверхность в поселении своими записями и грозно гоняя от них демоническую детвору, та с громкими весёлыми криками картинно пугалась и разбегалась прочь, чтобы через пару минут прибежать снова.
Байчжань* бродил неприкаянно. Сначала воины пытались согнать лекарей и дипломатов в круг, чтобы своими спинами защитить, но те устроили безобразный скандал, тыкая на издевательски висящие вокруг полотна шкур и тканей с символами Цинцзин. Теперь смурные недовольные воины стояли вокруг посёлка, исподлобья посматривая на кружащих вокруг демонов. И только Цинцзин каждый день собирался в палатке на бесконечные совещания.
*Опять речь только о людях, принявших ученичество Цинцзин, они бывшие байчжаньцы.
* Мин Фань, главный ученик Цинцзин *
Мин Фань стоял строгой статуей, так же, как Шэнь Цинцю, заложив руки за спину, и внимательно слушал доклад:
— Предположения дипломатов оказались правдой, — Чэнь Вэй углубился в свои записи, — кланы действительно подчиняются сильнейшему, если следовать их демоническим традициям. Мастер сумел подчинить достаточное количество сильных племён, остальные только ищут способ присоединиться.
— Тебе что-то не нравится? — уловил нотку сомнения в голосе Мин Фань. Чэнь Вэй давно работает с Цюндином, и в дрязгах дипломатов он как рыба в воде, к его мнению прислушивался даже шицзунь.
— Их слишком много и становится больше.
— Мы не знаем, как поведут себя эти демоны, если мы вступим в бой с их товарищами из других племён, — закончил Мин Фань. Лучший ученик Шэнь Цинцю отлично играл в вэйци. — У тебя что? — развернулся он ко второму ученику.
Сан Цзин и в демонических землях сохранял свою неторопливую вдумчивость, он расправил рукава халата, сел поудобнее и только потом ответил:
— Твоя мысль оставить бывших байчжаньцев приставленными к лекарям, а не разделять их на отряды, отлично сработала, лекари не дают им расслабляться и заниматься обычными глупостями, но демонические заклинатели — они всё ещё ведут себя настороженно, и я не знаю, что от них ждать.
Мин Фань кивнул:
— И с ними тоже непонятно, как они поведут себя во время битвы.
Он посмотрел на следующего.
Ученик Цинцзин был спокойным и немногословным парнем:
— Зверолов сказал, что демонические монстры избегают только центрального тракта, на нём даже мелких животных не водится.
Мин Фан приподнял уголки губ в подобии улыбки:
— Это очень хорошо! Я не говорил вам раньше, но именно там нас ожидает битва, там находится дворец отца Ша, той самой демоницы, что напала на Цюндин.
Пятеро учеников Цинцзин повскакивали с мест, только главный ученик остался спокойно сидеть.
Вот это была новость так новость, и хитромудрый Мин Фань поступил в духе Шэнь Цинцю, приберёг её напоследок.
Ученики переглянулись:
— Мы не сможем отступить, нам надо победить, — решительный Сан Цзин высказал общую мысль.
— Значит, нам нужно лучше подготовиться и действовать быстро и неожиданно, — произнёс Мин Фань.
— Я понял, — медленно произнёс Чэнь Вэй, — байчжаньцы заняты боями с демонами и разборками с лекарями, демонические заклинатели выжидают…
— Значит, никто из них не видит общую картину, — Ху Шижун не был лучшим, но и он был учеником стратега Цинцзин, а это давало многое в понимании душ окружающих.
— Мы можем успеть, до того, как они сообразят, ведь от нас никто не ожидает подобного, — Мин Фань торжествующе блеснул глазами.
— Никто, даже демоны не думают, что мы осмелимся действовать так нагло! Одни, в открытую захватить центральное демоническое царство! — Сан Цзин другими глазами посмотрел на Мин Фаня.
Тот был хорошим товарищем, добродетельным заклинателем, отличным торговцем, замечательным главным учеником, радеющим за благо пика, но сейчас тот стал самим Шэнь Цинцю — лучшим стратегом ордена, таким же изобретательным, решительным, не упускающим ни одного нюанса и… злопамятным.
— Нам надо сохранить боеспособность воинов, отравление демонической ци не проходит зря, мы начнём проводить ритуалы такие же, как на пике.
— И тем самым окончательно их запутаем. Они с ума сойдут от такого несоответствия, — нервно хихикнул Чэнь Вэй.
— Нам нужно подготовить лагеря по ходу движения нашего войска, заключить договоры с племенами, чтобы нигде нас не ждали неожиданности.
Мин Фань только теперь разложил карту, там был обозначен тракт и замок отца демоницы Ша.
— Здесь, здесь и здесь ставим опорные лагеря, — коснулся свинцовым карандашом Мин Фань, — ещё в четырёх местах будут караулы, чтобы гонцы смогли отдохнуть в безопасности.
— А если Байчжань взбунтуется? — спросил один из учеников.
— Нам придётся рискнуть. На прямое предательство они не пойдут — клятва не позволит, — Чэнь Вэй говорил медленно, словно примерял новый план, — и если мы будем действовать быстро, у нас всё получится.
— Так же быстро, как Шэнь Цинцю?
— Ещё быстрее! — улыбнулся Мин Фань, — пусть о скорости и непредсказуемости Цинцзин ходят легенды!
* Цянь Чао *
Цянь Чао не выдержал первым. Нет, он не сошёл со своего места, но ловко подхватил ствол, валяющийся на земле, и так же, как демон, с лёгкостью разбил его о свою голову. Тан Хуан подскочил из груды кустов, куда зарылся в погоне за очередной мелкой тварью:
— Ты сошёл с ума? Неужели замкнутая циркуляция ци в демонических землях так действует на Байчжань? — прыгал вокруг мелкий лекарь, осторожно трогая его голову.
— В порядке я, — буркнул Цянь Чао, он внимательно смотрел на демонов, стоящих вокруг группками. Как он и думал, крупный демон оскалил клыки и кинулся навстречу.
Тан Хуан, не ожидавший этого, завизжал громко и пронзительно, теперь на драку обратили внимание все. Ух как они заборолись*! (* Это не ошибка.) Байчжаньцы наконец-то занялись делом, они успевали оттаскивать причитающих лекарей и не дать разошедшимся демонам зачинать драки, а вот сами с удовольствием мяли чужие бока.
Демон был сильным и ловким, Цянь Чао удачно ухватил его в силовой захват, но тот был не слабее его — под плотной горячей кожей перекатывались литые мышцы, демон бился и выскальзывал как угорь, попробуй удержи такого. Демон рыча цеплялся за одежду, зачарованная ткань спутывает не хуже верёвки и не даёт шевельнуться. Цянь Чао рычит в ответ, срывая халаты, и остаётся голым по пояс в одних штанах.
«Сейчас поборемся», — думает Цянь Чао, всё его раздражение и усталость наконец-то находят выход. Никаких подлых приёмчиков, так любимых хитрыми книжниками, его любимое — сила на силу. Демон выжидает, сгорбив плечи, ходит вокруг мелкими шажками, а потом бросается навстречу, пытаясь ухватить за шею, блестят чёрные длинные когти, но Цань Чао быстрее, он делает движение вперёд, перехватывая инициативу и руку с когтями. Плотно обхватив друг друга словно в страстных объятиях, демон и человек затоптались на месте. Чудовищное напряжение, мышцы бугрились, кожа покрывалась по́том, пальцы скользили, а стоящие вокруг громко подбадривали борцов, за их спинами бегали лекари. Низкорослый Тан Хуан громко причитал, пытаясь пробиться вперёд, но его не пускали:
— Какой же ты болван, Цянь Чао, дай только доберусь до тебя! У тебя же раны не до конца вылечены, придурок! Да остановите их кто-нибудь! Нельзя же драться! Это же гуев демон! Я каждого запомнил, вот придёте на процедуры — я вам такое устрою. Пропустите меня немедленно!
Цянь Чао впервые за долгое время встретил достойного противника, он сам скалился не хуже демона, чувствуя, как цунь за цунем демоняка поддаётся. Рыча от восторга, гигант напрягает все силы и невероятным усилием отрывает сопротивляющегося демона от земли, поднимает над головой и швыряет на землю. На миг воцаряется абсолютная тишина, слышно, как под рухнувшим телом большого демона вздрогнула земля*. А потом все — что люди, что демоны — сходят с ума, крик стоит такой, что ни слова не слышно, даже пронзительный голос Тан Хуана не в силах перекрыть этот шум. Мелкий лекарь пробирается между людьми и демонами, каждый из которых хочет похлопать Цянь Чао по плечам. Лекарь, тыкая в посиневшие бока острым кулачком, продолжает шевелить губами, уже раскрывая свою лекарскую сумку. Цянь Чао и гадать не надо, что тот говорит — опять обзывается, а поодаль уже готовится к схватке следующая пара.
*Давным-давно меня потряс до глубины души поединок борца Александра Карелина.
— Я тебя заборю, — орёт распалённый увиденным боем байчжанец, демон отвечает рыком, и вокруг следующих бойцов смыкается круг.
* * *
Поход с книжниками был совсем не таким, как ждал Цянь Чао.
Во-первых, безопасный. Может, книжники настолько привыкли радеть о том, чтобы даже кончика полированного ногтя не испортить, но факт оставался фактом, на пути, выбранном книжниками, драки приходилось искать самому.
Во-вторых, комфортный. Цянь Чао должен был это понять, ещё когда Мин Фань приказал строить первый опорный лагерь.
В Приграничье, недалеко от основного входа в демонические земли, раскинулись палатки Цинцзин, там было всё, от кухонь до купален, основную часть слуг, калечных и не до конца долечившихся оставили там. Напрасно те ныли и просились, Мин Фань не уговаривал, он просто говорил «нет», и каждому становилось понятно — это не изменить. На претензии повара он лишь бровь приподнял:
— Твоё дело кормить всех как на убой, чтобы воины были полны сил и энергии, а не справишься, домой отправлю и заменю главным поваром.
Пэй Су, замолчав, ушёл, но порции стали такими огромными, что Цянь Чао забеспокоился, что разжиреет. А повар смотрел за каждым и требовал, чтобы все хорошо ели, а то он… и угрожающе размахивал поварёшкой*.
* В моём регионе слово «поварёшка» используется в значении «половник». (Бета: А в моём только это слово и используется, про «половник» я уже в старших классах услышала...)
Второй лагерь был поставлен в первом же дружеском поселении демонов, и между двумя опорными лагерями засновали гонцы, они даже еду приносили дважды в день. Не военный поход, а прогулка с лечебным питанием в придачу.
И двумя опорными лагерями Мин Фань ограничиваться явно не собирался. Цянь Чао по деловитому подходу цинцзинцев понимал, что и временными палатками дело явно не закончится. Книжники здесь явно планируют задержаться, значит, сначала поставят бамбуковые хижины, а потом и каменные дворцы, в которых со всеми удобствами будут жить воины, исследователи демонических земель и обслуга.
В-третьих, у Мин Фаня имелся план и стратегия. Книжник, который и в демонических землях-то ни разу не был, уже обзавёлся картой, а суетящиеся вокруг дипломаты бегали не просто так, они, оказывается, выясняли, как надо взаимодействовать с демонами.
Мин Фань собрал всех бачжаньцев и громко заявил:
— Драки с демонами прекратить, у нас здесь есть дело. Мы захватываем центральное демоническое царство и скоро выступаем в поход!
Байчжаньцы зашумели, они прекрасно знали, как много риска несут такие простые слова, сколько смертей… Цянь Чао сам возмущался. Начало похода было нормальным, а теперь такая глупость: куда идти и зачем, а если враги зайдут с тыла, заманят в ловушку или возьмут в клещи. Вариантов множество. Надо разведчиков сначала выслать, разыскать эту гуеву демоническую армию и Цзюня* местного.
*Царь, владыка. В китайской традиции присединяется к имени, но по смыслу это просто должность. Тяньлан-цзюнь на русском бы правильно звучало Тяньлан-царь.
— Тихо! — рявкнул Мин Фань. — Здесь много дружественных нам демонических кланов. Остальные мы захватываем. Никаких убийств! — он строго посмотрел на Цянь Чао, как будто тот был главным убийцей пика. — Поединок один на один без оружия! По демоническим традициям, если побороть главу клана — клан переходит к победителю. Всё ясно?
Всё стало кристально ясно, Цянь Чао начал глазами искать демона, которого победил в борьбе, тот был здоровым, неужели тоже глава клана и весь его клан теперь принадлежит Цянь Чао? Остальные воины тоже начали заинтересованно переговариваться, намереваясь пойти и поискать своих проигравших.
— Не отвлекайтесь! У них нет богатств в нашем понимании: немного золота и демонических драгоценных камней, — продолжил Мин Фань.
Байчжаньцы одобрительно загомонили, поход в демонические земли начинал быть интересным*.
* Помним — это не приличные ученики, которые выбрали путь добродетельного совершенствования и никогда пика толком не покидали. Это старые закалённые воины, их выгнали с Байчжань из-за демонических травм, и они выживали как могли, чаще всего становясь наёмниками, поэтому они ценят деньги, камни и всё, связанное с прибылью. Хотя сейчас им вроде как это и не особо надо, но привычки сильны.
— Потом продавать замучаетесь, — устало вздохнул Мин Фань. Но байчжаньцы уже прикидывали будущие прибыли, у каждого был знакомый торговец. На этом собрание пришлось прервать, а гонцы с письмами засновали ещё быстрее.
Так они и шли по пыльному тракту, не встречая никакого сопротивления, дружески спаррингуя в придорожных поселках и водружая над побеждёнными флаги со знаками Цинцзин. А потом красивые демоницы преподнесли ему в дар широкий кожаный пояс, на котором предлагалось выжигать знаки поверженных кланов.
«Очень полезная традиция, хоть и демоническая», — проникся Цянь Чао.
* * *
О демонических землях напоминало только вечно красное небо и то, что каждый вечер всех загоняли в круг. По земле раскатывали хитро вышитый ковёр, по периметру клались накопители и вставали ученики Цинцзин с цинями, в центре — Байчжань и лекари. Лилась музыка, воины делали ката меча, лекари и духовные камни не давали потокам ци покинуть пределы ковра. Золотистые печати защищали всех с головой, ци, влекомая музыкой, вилась вокруг тел, а потом падала вниз дождём по подставленным лицам, словно не в проклятых землях, а на лечебном пике Цинцзин. Потом лекари каждому давали собранные духовные камни, не меньше пяти штук, и проверяли защитные печати, чтобы те полностью замыкали движение ци вокруг тела.
Цянь Чао просто не верилось, что всё это правда, он на другой стороне и не теряет силы, а с каждым днём их набирает.
Красное солнце давно никого не пугало, даже демонические заклинатели расслабились и начали смотреть по сторонам с интересом. Демонические монстры были не такими уж и опасными, просто непривычными и уродливыми для человеческого глаза. Мелких Цянь Чао научился убивать крохотными искорками ци, остальных пугал блеск мечей, а на пустоголовых великанов они шли группой, прихватив гарпуны и сети. Пара таких вылазок, и Цянь Чао имел неплохую коллекцию черепов и кусков шкур, но их ещё обработать надо было и отполировать, а к концу похода он мечтал добыть кого-нибудь побольше, так чтобы рога могли стоять вместо дверного проёма.
Идти вдоль тракта, останавливаясь для боёв в каждом придорожном посёлке, стало привычным, путь армии Цинцзин отмечали штандарты со знаками пика.
Не военный поход, а прогулка, даже раненых не было — идиотов, которые напоролись на гнездо демонических ос и не смогли отбиться, Цянь Чао было не жалко, пусть сидят в укреплённом лагере, раз такие безмозглые. Остальные развлекались как могли. Демоны слишком часто проигрывали и поначалу ходили смурные, но потом поняли, что не обязательно на бой вызывать самых сильных, можно выбрать любого — стоило бросить под ноги мешочек с золотом или камнями, и у байчжаньцев глаза загорались интересом. Мин Фань только взгляд бросил, и все сразу поняли — драться придётся честно, байчжаньцы тоже на кон стали ставить мешочки с камнями. А в демонических землях золота и камней пруд пруди, у них мешочки для денег имеют большую ценность, чем драгоценности, так договорились и каждый вечер то на кулачках, то бороться, то стенка на стенку.
Всё шло очень хорошо, пока внезапно впереди не вырос огромный чёрный дворец.
Примечания:
Эту главу переписывала трижды, надеюсь, вам понравится. ૮ ˶ᵔ ᵕ ᵔ˶ ა
Бета: лапки приложены.
* Шэнь Цинцю *
— Какого гуя! — произнёс Шэнь Цинцю. Даже в демонических землях его настиг разрыв клятв. Недавно обретённое ядро резануло болью, духовные вены напряглись.
Лю Цингэ, как собака-ищейка по ветру, развернулся в сторону Цанцюн. Воины не имели такой чувствительности к ци, но и он понял — что-то не так. Не обращая ни на кого внимания, Лорд Байчжань направился к Шэнь Цинцю, пытаясь распознать странное незнакомое чувство, которое появилось и сразу пропало.
Шэнь Цинцю были не нужны объяснения. Клятвы, связывающие с орденом, он чувствовал всегда. Они тяготили его давно. Две жизни он жалел, что их так просто не разорвать, да смелости не хватало — не мог он потерять завоёванную с трудом должность, вот и мучился, мечтая о свободе, но не решаясь её получить.
Сейчас же всё было по-другому. Он настолько хотел помочь Юэ Ци и спасти орден, что обрёл тело, — и именно сейчас, в этой жизни, Лорд Цюндин разрывает связующие клятвы!
Боги словно издеваются над ним! А люди и вовсе невыносимы!
— Я же дал понятные инструкции, всё подробно расписал! — тихо ругался Шэнь Цзю, прикидывая, как закончить дела в демонических землях и побыстрее вернуться. — Меня нет меньше недели. За это время Цинцзин берёт штурмом центральное демоническое царство, а Юэ Ци разваливает орден. А потом Шэнь Юань спрашивает: «Почему ты не покидаешь пик?». Вот поэтому!
Шэнь Цинцю не подаёт вида, что он в ярости. Он царственно склоняет голову, принимая очередную клятву мелкого демонического властителя. Всё в лучших демонических традициях: огромный зал, полный демонов и людей, угрожающего вида трон и ползающие у его подножия просители. Ему самому не надо ни с кем драться, всё уже сделал Мин Фань — сейчас просто красивая церемония, закрепляющая права лорда Цинцзин над демонами центрального царства.
Очень хотелось убивать.
Мало ему гарема Шэнь Юаня, их родственников, племён, ждущих присоединения к Цинцзин, Лю Цингэ, — теперь ещё и это!
* * *
Лю Цингэ, воспользовавшись тем, что к Шэнь Цинцю сбежались его ученики, сам отдалился от толпы. Благо фигура Цянь Чао была видна издалека. Он незаметно подошёл и тихо спросил в спину:
— Значит, в одиночку демонический замок взял?
Цянь Чао мгновенно развернулся, выхватывая мечи, а узнав Лю Цингэ, смутился:
— Да какой «взял», так, напугал демонов маленько. Кто же знал, что они как тараканы побегут?
Цянь Чао не мог признаться, что его сделал двадцатилетний Мин Фань. Закалённого в битвах байчжаньца, главу стражи Южной крепости провели как мальчишку. Цянь Чао только перед замком Цзючжун-цзюня понял, что ничего не заметил и как дурак прямиком угодил в расставленную ловушку.
Теперь на вопрос: «кто взял демоническую крепость?» цинцзинцы указывали на него и говорили чистую правду. Цянь Чао оставалось вежливо кланяться и пытаться сбежать от такого позора. Пусть все его считают героем, он-то знает правду.
А дело было так.
Ретроспектива. Цянь Чао.
Тракт был ровный и безлюдный, Мин Фань вроде и не спешил, но и задерживаться не давал. Цянь Чао довольно поглаживал мешочек цянькунь, который помаленьку наполнялся золотом и драгоценными камнями.
Путешествие по демоническим землям для байчжаньцев стало воплощением всех мечтаний: встал, любовно подсчитал барыши, поел вкусную горячую специально приготовленную еду, собрался и быстрым темпом дошёл до следующего поселения демонов. Ещё подходя к хижинам, надо успеть найти глазами демона покрупнее и повыше и вступить с ним в бой первым. Благо что демоны не отсиживались в жилищах, а сами бежали навстречу.
А там простая и быстрая победа, пир на весь мир, который готовили для себя же проигравшие, опять вкусная еда, которую доставляли быстроногие гонцы, занятия медитацией в кругу и утром опять ранний подъём.
Это был лучший военный поход в жизни Цянь Чао: риска ноль, а прибыль, вон, на боку висит. После каждого поселения денежный мешочек толстеет.
Чёрный демонический замок возник впереди неприятным напоминанием о всём плохом, что бывает в жизни, когда его не ждёшь. Сначала тот стоял вроде как в стороне, но чем ближе подходила дорога, тем больше выглядел замок, и становилось понятно, что тракт ведёт прямиком к нему.
Мин Фань и остальные словно его не замечали, как ни в чём не бывало проводили ежевечернее лечение, заседали в палатке, гонцы таскали обеды в специальных корзинах-цянькунь, те были не особо вместительными, но зато отлично сохраняли ароматность блюд — всё шло как обычно, и только демонический замок на горизонте мешал расслабиться.
Цянь Чао пообщался с остальными воинами, никто ничего не знал. Они даже демонов пытались расспросить, но с пониманием дела обстояли плохо. Демоны вели себя так же, как и в других поселениях: по углам не кучковалась, шепотками и оружием не обменивались, радостно встречали предложения подраться. Цинцзиновцы смотрели равнодушно, словно им было всё равно, ну подумаешь замок впереди стоит, на расспросы отвечали уклончиво. Даже у дипломаток замок интереса не вызвал. Цянь Чао чувствовал себя глупо: только он переживал о твердыне впереди, никто вокруг о ней и не думал.
Цянь Чао психанул.
«Сколько можно переживать обо всём! Я свою работу делаю — за лекарем слежу, остальное не моя забота! В советчики меня не звали, моего мнения не спрашивали, пусть сами справляются! В конце концов, Мин Фань — главный, именно на нём лежит ответственность. Я тут дёргаюсь, а это просто заброшенное святилище, оставшееся с древних времён? Карту-то мне так и не дали посмотреть.»
И Цянь Чао отвернулся, он стал игнорировать замок, как и все остальные. Но не зря внутренний голос не давал спокойно спать. Стоило подойти к огромным кованым чёрным воротам вплотную, цинцзинцы выкатывают две катапульты (откуда только взяли), Мин Фань на глазах всех неспешно подходит к Цянь Чао и спрашивает так, чтобы каждый услышал:
— Прославленный воин Байчжань не откажется показать свою доблесть?
Цянь Чао чувствовал неладное, он не мог сказать «да», но он и не мог сказать «нет», проклятый книжник поймал его в ловушку. Цянь Чао пытался сообразить, как именно нужно доказывать. Ложка баллисты* выглядела неприятно, хотя ничего плохого сделать бессмертному с золотым ядром не могла. Ничего больше рядом не было: ни ядер, которые обычно в эту ложку и кладут, ни камней и ведёр с горячей смолой, которые можно было поджечь и кинуть во врагов.
*Часть, куда кладут камень или ядро, у баллисты называется ложкой, я проверяла. ) И баллиста кидает камни, а катапульта стрелы. Так что тут именно баллиста.
Но его не стали ждать. Подчиняясь кивку головы Мин Фаня, Цянь Чао подхватили с двух сторон под руки, подвели к устройству и усадили в ложку баллисты. Пока великан ошеломлённо раскрывал рот, пытаясь подобрать слова, тетива натянулась и его, словно камень из шикуай*, выстрелило в сторону крепости. Он и моргнуть не успел, как оказался на стене, прямо за спиной защитников-демонов.
*Шикуай — Китайская праща.
Цянь Чао легко поймал равновесие, сгруппировался и приземлился на ноги. В голове пронеслось:
«Ну Мин Фань, стратег гуев!»
Дальше раздумывать стало некогда — впереди враги. Всё произошло само собой. Два меча скользнули в руки. Цянь Чао не привык ударять в спину, он набрал воздуха в грудь побольше и рявкнул:
— Кто первый!
Демоны явно не ожидали, что враг подберётся к ним сзади, они подскочили, завизжали и бросились врассыпную. Те, что покрупнее, развернулись и с рёвом бросились на Цянь Чао, но постоянные поединки не прошли даром, байчжанец давно раскусил демоническую тактику и запомнил стиль боя, и ловко вырубил ударами рукояти нападавших.
А Мин Фань на этом не остановился, прозвучал короткий свист, и Цянь Чао пришлось быстро отпрыгивать в сторону, двое его товарищей встали с ним рядом.
— Ну Мин Фань! — произнёс уже вслух Цянь Чао, разминая напряжённую шею, байчжаньцы понимающе переглянулись.
— Гуев сын!
Баллисты не останавливались, лёгкий свистящий звук — и рядом встаёт очередной воин, его поддерживает дружеская рука. Цянь Чао подождал, пока их не стало десять — настоящий отряд — и, разведя руки с мечами в стороны так, чтобы можно было легко нанести удар, тихо скользя, побежал вперёд, кивнув остальным следовать за ним.
Тем временем в замке Цзючжун-цзюня*.
* На этом мы остановились в 39 главе.
По замку разносился истошный крик:
— Они идуууут! Идууут! Спасайтесь!
Цзючжун-цзюнь, наслаждавшийся объятьями очередной демоницы, выскочил в коридор в чём мать родила, только меч успел схватить. Вой приближался. Стражники ещё стояли у каждого окна и напряжённо переглядывались, но чувствовалось — они вот-вот сами побегут. Уж слишком испуганным было приближающееся завывание.
— Цзючжун-цзюнь, спасайся! Они идут! — на этаж влетел прислужка, он был пепельным от ужаса.
Цзючжун-цзюнь споро оделся; свистнув свою охрану, он кинулся вперёд, к главной лестнице. Если заклинатели действительно напали, то они должны были вести бой внизу. Огромная площадь, куда выходили ворота, была окружена галереей с удобными бойницами, даже ворвавшись внутрь, враг не добьётся ничего, просто будет расстрелян.
Цзючжун-цзюню надо поторопиться, он сам хотел засвидетельствовать падение обнаглевшего заклинателя и, в лучших демонических традициях, насадить его голову на пику и водрузить над воротами замка.
Его войско держало в страхе всех, даже ванцзы* южных демонических земель не осмеливались идти в центральное царство войной, да и сам Тяньлан-цзюнь предпочитал договариваться, а не воевать. Что ему, Цзючжун-цзюню, Шэнь Цин-цзюнь?
* 王子 wángzi — князь, барон. Вожди, главы над крупными поселениями, имеющие большие войска. Владыки мне надоели, везде владыки или вожди. Будет иерархия. )
Но беспокойство гнало вперёд, он давно оторвался от остальных и нёсся вперёд широкими скачками, продолжая напряжённо думать.
«Что могло пойти не так? Откуда такая паника? Там находится основное войско, самые грозные демоны, такие запросто и с сотней заклинателей справятся! И огромные ворота, их тоже так просто не открыть.»
Тайный коридор закончился неожиданно, и Цзючжун-цзюнь чуть не влетел в огромную спину. Его спасла стена. Прямо перед ним был заклинатель! Но какой! Человек-монстр, человек-гора был на самом верхнем этаже крепости. Его крепости!
Мысли заметались как бешеные:
«Гуев Шэнь Цин-цзюнь не так просто бродил по моим землям, он вынюхивал и нашёл-таки способ обойти защиту замка. Но почему я не слышал, как рухнули ворота? Старинная работа, древний камень, обитый железом, и не простым, а с земель лавовых демонов, чтобы открыть их, впрягали десяток морлогов* для каждой створы. Ещё один подлый приём?! Заклинатели славятся таким…»
* То же, что и морганы в южных демонических землях — ездовые монстры. Чаще всего ящеры. Верховые морлоги в центральных землях были покрыты редкой шерстью. От человеческих лошадей отличаются тем, что стоит снять сбрую — и они спокойно могут жить как дикие животные, к вырастившим их людям или демонам не привязываются.
Впереди взревел воинственный крик и сразу оборвался, пресечённый неуловимым движением руки заклинателя, большой демон неопрятной грудой осел у его ног.
— Неужели это конец! — еле слышно выдохнул Цзючжун-цзюнь, он смотрел сквозь полированную поверхность гладкого камня, снаружи тот выглядел как ровный кусок стены, внутри, словно в зеркале*, было видно всё, что происходило снаружи.
* В то время не было прозрачных зеркал, обычно это была мутноватая поверхность медных полированных предметов. Так что «как в зеркале» в данном случае значит: сквозь мутное темноватое стекло.
Человек-гора двигался мягко и быстро, налетающие на него демоны разбивались, словно волны о камни, и беззвучно падали на пол. А затем из-за спины первого заклинателя появились остальные, такие же быстрые и спокойные, они цепко осматривали окружение. Цзючжун-цзюнь, прилипший к поверхности камня, аж отшатнулся: не дай Бездна, заметят!
Позади них оставались только неподвижные тела. На этом уровне не было чужих, Цзючжун-цзюнь знал каждого из погибших.
Цзючжун-цзюнь часто воевал с заклинателями и знал их силу, не бывало ещё, чтобы обычный рядовой воин с такой лёгкостью уничтожал сильнейших демонов. Глава ордена способен на такое, но этот огромный человек был обычным: на нём не было гуани — символа высокой должности, и одежды у него самые простые, такие же, как у остальных. Это значило только одно — подготовленный план! Шэнь Цин-цзюнь не так просто гулял по демоническим землям — он искал способ их захватить, и не просто нашёл, но и передал это тайное знание своим. Теперь даже рядовые воины несли угрозу.
Здесь нельзя больше оставаться.
«Неужели всё моё войско разгромили так же тихо, быстро и решительно, да так, что я ничего не услышал?! Поэтому служка так орал — он видел, как заклинатели убивали демонов!»
Бросив последний взгляд на валяющиеся тела, Цзючжун-цзюнь развернулся и пошёл обратно.
Тайные пути замка не подвели, он не замеченным никем проник в сокровищницу, забрал всё необходимое и только потом воссоединился со спутниками.
— Мы уходим! — приказал он.
В голове зрел новый план. Теперь-то он не опоздает, объединит всех демонов так, чтобы заклинателям мало не показалось, они забудут слово «перемирие», захлебнувшись в своей крови.
Даже если ему придётся сражаться с каждым упрямым идиотом, он сделает это! Каждому демону вколотит в голову мысль — заклинатели должны быть уничтожены!
Цзючжун-цзюнь не оглядывался, он нёсся вперёд, точно зная свою цель.
Примечания:
Спасибо за ваши чудесные комментарии ʕ •ᴥ• ʔ
Это последняя глава с ретроспективой, в следующей главе мы вернёмся на Цанцюн к Юэ Ци, который принимает клятвы.
Бета: лапки приложены.
* Бон Хо-мон, вождь демонического племени *
Демонический владыка презрительно кривил губы. Главный ученик Цинцзин, взявший замок, оказался мелким и худосочным юнцом, ну какой из него главный?! Глаз волей-неволей косил на здоровенного воина, стоявшего позади, вот ему-то хотелось подчиняться. Даже среди демонов тот выглядел большим и опасным.
Бон Хо-мон, не оборачиваясь, рявкнул на остальных. Раз уж у него появились такие мысли, чего говорить об остальных демонах.
«Вот был бы на месте этого юнца Шэнь Цин-цзюнь… Тому только посмотреть. Вроде и не убил никого, а против выступить — дураков не было, те, кто хоть раз были в спарринге с ним, теперь землю ради Шэнь Цин-цзюня готовы есть.»
Бон Хо-мон опять оглядел собравшихся: невысокие, щуплые молодые заклинатели Цинцзин, здоровяки явно с Байчжань, демонические заклинатели, тех Бон Хо-мон нюхом чуял, стояли наособицу. Один не отводил внимательных красных глаз — явно на драку нарывался.
Остальные главы племён тоже не были довольны, победили заклинатели вроде как честно и по демоническим традициям, но неприятное чувство подлой ловушки и наглого обмана не покидало. Демоны злились, того гляди в драку полезут. Вон первый уже вскочил, шкуру на груди рвёт, сейчас в бой кинется. Остальные тоже повскакивали. Визг, рычание… Демоны помельче привычно откатились в стороны. Главный ученик только сейчас понял — что-то не так, но договариваться и не пытался. Он сразу взялся за меч. По залу пронеслась волна ци, сбивая с ног, даже Бон Хо-мона пробрало.
«Совсем нехорошо! Идиот! Мальчишка! Что творит!» — сразу разозлился Бон Хо-мон, он чувствовал, как выдвигается вперёд челюсть, а в руки ложатся кинжалы, и сам он примеривался, как нанести удар заклинателю, чтобы наверняка.
Слишком глубоко лежала неприязнь между ними, слишком много счётов, такое одной потасовкой не искупить. Память о непобедимости Лорда Цинцзин оставалась где-то там в поселениях, сейчас между демонами и юнцами никого не было.
И быть в зале поверженного Цзюня кровавой бойне, но у распахнутых дверей раздался истошный визг и резко оборвался.
В залу, как ни в чём не бывало, вошёл Лорд Цинцзин, он был, как всегда, прекрасен и величественен. Белые с зелёным одежды главы пика сияли — к ним не липла никакая демоническая грязь, на голове высокая гуань…
— Шэнь Цин-цзюнь…. — пробежало по залу.
Демоны замерли так, как стояли, со сжатыми кулаками, выпущенными когтями, готовые наброситься на учеников заклинателей. Увидев вошедшего, они развернулись и рухнули на колени, и первым Бон Хо-мон.
— Цзюнь! Владыка! — выкрикнул Бон Хо-мон и, уронив кинжалы, распростёрся ниц.
Свидетелей того, как повозка с Шэнь Цин-цзюнем выехала в саму Бездну, оказалось очень много, и всё это были проверенные демоны. Тяньлан-цзюня в повозке тоже многие видели, а некоторые с ним и заговорить пытались.
Двое на глазах у всех рухнули в Бездну. Но не прошло и недели, как Шэнь Цин-цзюнь вернулся… Один…
Лорд Цинцзин внимательно осмотрел залу, самые медленные и непонятливые демоны выронили оружие и уткнулись лбами в пол. Шэнь Цин-цзюнь неопределённо мотнул головой, и демонов словно вымело из дворца.
Только далеко от площади, запутавшись в переплетении улиц*, спрятавшись в укромный уголок между стеной и каким-то сараем, Бон Хо-мон смог остановиться и выдохнуть. Никогда в жизни он не испытывал такого страха перед заклинателем. Демоны осмелились выступить против победившего их владыки. Бежать! Срочно бежать!
*Крепость/дворец — обычно это мини-город, окружённый стеной. Там есть свои улочки с домами и лавками, казармы, торговые ряды, таверны, там живёт очень много людей/демонов, не только воины. И для воинов в крепости — снабжение и отдых с развлечениями, и для мирных жителей — защита в случае нападения.
И тут его не оставили в покое, его разыскали такие же напуганные и взволнованные демоны и накинулись с вопросами. Бон Хо-мон был впервые не рад своему возросшему статусу, именно его дочь Шэнь Цин-цзюнь первой взял в свой гарем, а значит, он должен знать больше других.
— Это правда Шэнь Цин-цзюнь? — это был самый важный вопрос.
— Вы сами видели! — громко рявкнул Бон Хо-мон, не сдержав гнева, и испуганно сгорбился, оглядываясь.
— Но как? Бездна же? — наседали демоны вокруг.
Бон Хо-мон сам очень хотел знать, как Шэнь Цин-цзюнь смог вернуться. Поднялся гомон, все забыли про свои свары и обиды, каждый выкрикивал своё:
— Из Бездны так просто не выйти!
— Только сильнейшие способны!
— Небесные демоны и Цзюни царств, даже ледяные демоны не могут ходить туда-сюда как им вздумается!
Бон Хо-мон поморщился. Демоны напирали, стоять, удерживая толпу на своих плечах, становилось сложно.
— Отстаньте от меня! Нечего мне сказать! Вы сами всё видели! — окончательно разозлился Бон Хо-мон, оскаливая зубы.
Демоны вокруг не отставали:
— А Тяньлан-цзюнь? Они же вместе въехали в провал.
— Что-что! — Бон Хо-мон ненавидел говорить очевидные вещи, — сами как будто не поняли! Вошли двое, вышел один!
— Шэнь Цин-цзюнь и Тяньлан-цзюня победил? — глаза демонов вокруг стали круглыми.
— Невелика победа, тот ещё не набрал всю силу после заточения, — буркнул демон попонятливее.
— А сам бы ты смог? Тяньлан-цзюня завалить?
— Я — нет! — спокойно ответил демон с обломанным рогом, — но с Цзючжун-цзюнем у них ничья частенько выходила.
— Врёшь ты всё!
Демоны заорали ещё громче. А потом раздался совсем тихий голос:
— Шэнь Цин-цзюнь — владыка центрального и южного царства… теперь…
Стало совсем тихо. Очевидное дошло до самых глупых.
Бон Хо-мон повёл плечами, стряхивая наглецов.
— Это он пусть с ванами южных земель договаривается. Наших он честно победил.
— Не он, грокка кусок, а его ученики!
— Да какая теперь разница! — не выдержал Бон Хо-мон, — ты его видел, пойдёшь против него?
Демоны попятились.
— Никто не рискнёт!
— И что теперь? — этот вопрос волновал всех. Демоны смотрели на Бон Хо-мона, как будто он был не вождём жалкой полсотни бойцов, а самим цзюнем.
— Клятвы пойдём давать, — нехотя сказал Бон Хо-мон, — главный ученик этого же хотел, вот и дадим, а там посмотрим.
* Мин Фань *
Шицзунь появился неожиданно и в тот момент, когда стало нужно больше всего. Словно и вправду, как ходили слухи, мог просчитать действия врагов на много шагов вперёд. Мин Фань с облегчением передал свитки донесений и сделанных дел.
Поход армии стал вызовом всем навыкам Мин Фаня. Если бы не поддержка боевых братьев, мягкое участие дипломатов и лекарей, он в жизни не справился бы.
Мин Фань забыл, что такое отдых и сон, сотни мелочей требовали его внимания. Каждый день похода — новое испытание. И не демоны были главной проблемой, а люди — байчжаньцы и демонические заклинатели. Мин Фань словно воочию видел, как натягиваются ниточки связующих клятв, но пока границу никто не преступал. Приходилось сохранять спокойный вид и направлять исподволь так, чтобы гордые воины этого не заметили.
Поначалу Мин Фань ещё надеялся на скорую встречу с мастером, но увидев демонические поселения собственными глазами, висящие всюду знаки Цинцзин, главный ученик понял — его долг выполнить волю шицзуня. Завершить начатое. Окончательно захватить центральное демоническое царство. И у него получалось: племена подчинялись одно за одним, вожди с интересом следили за жизнью лагеря и стремились помочь, даже байчжаньцы нашли прелесть в подобной жизни.
Всё шло отлично, пока на горизонте не появился замок Цзючжун-цзюня. Огромная крепость сияла обсидианом и выглядела угрожающе. Без победы над Цзюнем центрального царства, живущим в этой самой крепости, победа Цинцзина будет неполной.
Чем ближе подходила армия, тем больше выглядел замок. У его ворот можно провести всю жизнь, но так и не взять его, неужели им придётся развернуться и отступить?
Сомнения подтачивали решимость.
«Сам Лорд Цинцзин не стал брать замок, — вспоминал Мин Фань, — Почему? Это разумная осторожность, или лорд был занят более важными делами?»
Мин Фань не мог позволить себе отступить. У него пятьсот человек войска, демоны племя за племенем переходят на их сторону, неужели он не найдёт способа одолеть громадину?
Он допытывался у дипломаток, заставил Чэнь Вэя вспомнить всё о замках, но так и не нашёл ответ. Ма Суна он оставил напоследок, артефактор был щедр на идеи, но вот жизнеспособность каждой приходилось проверять опытным путём, на что сейчас совсем не было времени. Мин Фань — не младший глава, он не мог сразу отделить зёрна от плевел в рассуждениях, просто послушав, небрежно оборвать их посередине, бросив: «Идея замечательная, но нереализуемая. Хватит мечтать! Что будем делать конкретно?»
Мысли ходили по кругу. «Как захватить древний защищённый замок, полный демонов и готовый к осаде?» Вспоминался дворец Хуаньхуа. Только сильно позже Мин Фань понял, как они рисковали, но шицзунь смог придумать способ бескровно захватить замок. Он — главный ученик, он тоже должен!
Сомнения настолько измучили Мин Фаня, что тот забыл, что находится в демонических землях. Привычно бросил меч под ноги, чтобы уже в воздухе понять — он летит!
— Шицзунь! — прошептал Мин Фань, чувствуя незримую поддержку, он словно обрёл крылья. Будто Лорд Цинцзин лично вручил ему удивительное оружие и благословил на бой. Мин Фань вытер выступившие слёзы, теперь он был уверен, что всё делает правильно.
Ему надо поторопиться — путь до Цинцзина был неблизкий.
* * *
Ма Сун не захотел довольствоваться описанием, он потребовал показать ему демонический замок. Мин Фань скрепя сердце согласился, иного выхода он всё равно не видел. У хитрого артефактора оказалось всё готово. Печати и камни, фиксирующие поле ци в границах тела, он доработал так, что даже с его недолеченным демоническим отравлением ему ничего не грозило. А чтобы не привлекать внимания демонов-сторожей, он предложил использовать покров ци.
Почти забытая печать направляла ци, которая укутывала заклинателя, словно одеялом. Вот только ци на неё уходило так много, что далеко не каждый был способен её удерживать. Мин Фань не мог, но Ма Сун и это предусмотрел, он взял обычную тонкую тёмную ткань и печати расположил на ней. Конечно, это был не совсем покров ци, но их силуэты оказались надёжно спрятаны.
Так главный ученик и ошалевший от радости артефактор смогли, не привлекая к себе внимания, посетить демонические земли, а потом подлететь вплотную к замку и внимательно его осмотреть.
— Смотрите, господин Мин Фань, — еле слышно говорил Ма Сун, — у наших замков защита куполом накрывает, а здесь — нет! — он ловко бросил камушек, и тот не просто перелетел через высокие стены, но и шумно приземлился на гладкий пол.
Сторожа забегали, пришлось отлететь в сторону и опуститься ниже, скрываясь в тени замка.
Ма Сун зашептал прямо в ухо:
— Демоническая земля опасна, монстры невиданных размеров живут здесь, но видели ли вы хоть одного летающего демона?
Мин Фань покачал головой, начиная догадываться.
— Раз у демонов нет высоко-летающих существ и сами они не летают, значит, у них нет купола над замком. Защита возвышается над стеной ещё на добрых три чжана*, но само небо открыто. Если перебросить войско сверху, то не придётся взламывать защиту.
*Три чжана — Примерно 10 метров. 市丈 zhàng — 3⅓ м.
Ма Сун был так рад и оживлён, как будто всегда мечтал крепости захватывать.
Они ещё раз облетели замок — огромные ворота были плотно закрыты. Незаметными тенями в лиловом небе они поднялись над замком, чтобы лучше рассмотреть круглую большую площадь перед воротами, даже сейчас там находилось так много демонов, что земли не видно.
— Смотрите, галерея вокруг, — Ма Сун явно многое понимал в воинском деле, — они могут расстрелять всех из луков, если даже сможем прорваться.
— Значит, ты предлагаешь…
Ма Сун радостно заблестел глазами.
— Перебросить войска сверху, а для пущего эффекта напугать!
Дурманящие сознание травы были хорошо известны, дым некоторых растений мог дать такой эффект. Но это же демоны, будет ли на них действовать так же?
— Шицзунь говорил: при сильном страхе теряют человеческое лицо. Не рассуждают, а бегут. Но как можно напугать демона?
— Печати! — ответил Ма Сун торжествующе, — мастер мне поручил сделать увеличивающую печать. Такую я сделать не смог, но придумал другой знак. Если нарисовать его на предмете, тот кажется больше. Монстры же уважают силу?
— И размер, — ответил Мин Фань рассеянно.
Это становилось похоже на план. На верхнем уровне не ждут армию, там много слуг и мало воинов, если напугать получше, то хотя бы слуги убегут, а не кинутся защищать замок.
Можно даже помечтать, что в крепости начнётся паника и демоны сами себя напугают. А значит, Цинцзин снова одержит бескровную победу и Мин Фань делом докажет, что достоин быть главным учеником. Шицзунь сможет им гордиться…
Примечания:
Мы снова в реале, и, чтобы не запутаться, тайминг событий Юэ Цинъюаня:
56 глава — Юэ Цинъюань получает донесение Шэнь Цинцю, понимает, что в школе есть предатели, и поднимает защиту пика.
60 глава — Юэ Цинъюань разрывает клятвы ордена. Цанцюн перестаёт быть великой школой, каждый пик сам по себе.
61 глава — старейшина Мун с Ваньцзяня понимает, что что-то не так, он первым замечает, что клятвы вместе с радужным мостом разрушены, и начинает действовать.
67 глава — Ритуал. Ученики Цюндина начинают приносить клятвы в пещерах Линси.
68 глава — Цинцзин и Байчжань поднимают своих и решают идти на помощь Цюндину, несмотря на то, что их лордов нет на пиках.
69 глава — Старшие пика Цюндин, не дожидаясь ритуала, дают клятву Юэ Цинъюаню лично.
Вчера глава, сегодня глава, даже не верится, пусть так и будет.
Фанфику подарили награду «За братьев Шэнь и живого ШЦ» от Voca. Спасибо-спасибо-спасибо (っ ᵔ◡ᵔ)っ
Бета: лапки приложены.
Каждое слово падало камнем на её плечи, пригибая к земле, но Ци Цинци держалась: — Моя кара меня не мину́ет! Не её я страшусь! — Ци Цинци вскинула глаза, встречаясь с суровым взглядом, — если узнает глава ордена…
— Всех демонопоклонниц ждёт смерть, — медленно произнесла бывшая главная старейшина, — это главный закон Цанцюн…
Ци Цинци сглотнула:
— Девочки… не все из них добровольно пошли на это. Их заставили. Я не прошу к себе милости, я хочу спасти хотя бы младших.
— Девы, проводящие демонические ритуалы, предали саму суть заклинательства, — старейшина смотрела твёрдо, — Лорд Цанцюн не станет разбираться, он уничтожит пик Сяньшу полностью.
* Юэ Цинъюань *
Не зря переживала Ци Цинци. Древние законы незыблемы — всех демонопоклонников ждёт смерть!
Юэ Цинъюань как никто знал свой долг — школа Цанцюн должна быть очищена! Демонической скверне не место на пиках, он выжжет гнездо предателей и уничтожит всех причастных, не смотря на чины и дружеские отношения. Глава ордена карает и милует! Такова его судьба!
И если Сяо Цзю замешан… даже его не минует эта участь. Единственное, что может сделать Юэ Ци для названного брата — это прийти к нему последним, надеясь, что тот всё же решится сбежать, а не бросит вызов сильнейшему заклинателю поколения.
Один против всех! Юэ Цинъюань никогда не хотел этого, но таковы были клятвы, связывающие его душу с мечом и с пиком Цюндин. Сюаньсу может быть довольна, теперь связь заклинателя и меча станет неразрывной.
Признание боевых братьев многое изменило. Теперь он был не один.
Пятьдесят человек за спиной грели душу. Ему не нужна была помощь, но его братья, несмотря на все разногласия, встали рядом, и сейчас они следовали за ним, даже не задавая вопросов.
Прежний глава был предусмотрительным. Первое, что он спросил у ставшего главным учеником Юэ Цинъюаня:
— Как ты защитишь пик?
— Позову товарищей, — удивлённо ответил Юэ Ци.
— А если они станут отступниками и предадут тебя?
— Я… Я… — Юэ Ци искал ответ, но вопросы сыпались слишком быстро, и он растерялся.
— Заклинательство Цюндин — чудо этого мира. Неповторимый путь совершенствования, переданный нам предками. Ты обязан защитить его! Это твой долг. Даже если весь мир встанет против тебя, а твои наставники и друзья отвернутся — и тогда всё, о чём ты должен думать, это сохранение этих бесценных знаний. Поэтому ты должен стать самым сильным в ордене Цанцюн, чтобы даже объединённая сила заклинателей двенадцати пиков ничего не могла тебе сделать.
Юэ Ци много раз возвращался мысленно к этому разговору. Жаль, тогда он не понял, что это не красивая образность, а план — именно такой видели старшие его жизнь. Стоять с мечом на страже ордена. Готовым уничтожить себя по первому приказу.
— Но что, если пики действительно восстанут, неужели я должен?..
— Уничтожить всех бунтовщиков, остальных судить и каждому воздать по заслугам!
Что же, невозможное свершилось. Цепи клятв разорваны. Юэ Цинъюань не станет ждать, когда отступники объединятся. Он придёт на каждый из одиннадцати пиков, и каждый должен подтвердить данные клятвы. Демонопоклонников ждёт смерть, а не желающих подчиняться, но не замаранных в демонических ритуалах — изгнание.
Пятьдесят воинов Цюндин повторили клятву и встали, готовые следовать, куда он прикажет!
Но шелест многих одежд заставил всех развернуться. Воины Цинцзин в зелёных одеждах напоминали листья бамбука, влекомые ветром. Острые, настороженные, готовые к бою. Юэ Цинъюань подал знак пропустить всех.
Вот он, момент истины — сейчас он узнает, как на самом деле Лорд Цинцзин относится к своим обязательствам. Его годами убеждали, что дай волю — и гадюка Цинцзин станет предателем. Лучшего времени не найти. Связи Цанцюн разрушены, сам Юэ Цинъюань стал всего лишь главой пика, его сила ослабла. Ну же, гадюка Цинцзин, впрыскивай свой яд! Наноси удар в спину!
Ученики Цинцзин, мрачные и решительные, приземлились поодаль и встали стройными рядами. Вперёд вышел высокий Бай Сун, за его плечом встали У Мин и главный старейшина Цинцзин.
«Какое редкое единодушие, столь разные люди решили объединиться.» — Юэ Ци знал, что ждёт подлости и предательства от самого близкого для него человека, но боги, как же это больно. Только Сюаньсу была рада, столько чистых неприкрытых эмоций — и всё ей.
Все молчали, стало так тихо, что даже мечи не звенели, никто не решался разорвать тишину, для* мгновение, пока ученики одного ордена не пошли войной друг на друга. Звенящая тишина становилась невыносимой. Сюаньсу подталкивала под руку и радостно рычала, готовясь вылететь из ножен пусть не полностью, но до половины.
* От «длить». «Для» ≈ «продлевая».
Грохотом разорвало тишину, двадцать пять человек — все воины Цинцзин — преклонили колени и склонили головы!
— Владыка Цанцюн, глава Юэ Цинъюань, — Бай Сун говорил так, что было слышно каждое слово, — распоряжайтесь нами! Мы пришли выполнить свой долг — защитить Цанцюн!
Казалось, весь Цюндин выдохнул разом. Замершие, готовые к нападению ученики, наставники и даже стража зашевелились, переглядываясь и улыбаясь. Цинцзин с ними, пик книжников не предатели, они тоже готовы защищать школу.
Только Юэ Цинъюань не мог поверить тому, что услышал.
«Что? Почему? И ни слова о рухнувших клятвах, они просто вверяют себя моей воле. Доверяют… Так же, как Сяо Цзю доверял, — Юэ Ци пришлось поднять глаза к солнцу, чтобы никто не мог сказать, что видел слезинку в углу его глаз.
Сюаньсу рыкнула, и лезвие, которое торчало на палец, со щелчком скрылось в ножнах. Юэ Цинъюань аж покачнулся. Сразу стало легче дышать. Его долг всё ещё был тяжёл, но рядом с ним стояли боевые братья и ученики названного брата, готовые подчиняться без сомнений и рассуждений.
Это было намного больше, чем он рассчитывал. Придётся постоять подольше, глядя на солнце.
* * *
Главный ученик со старейшиной поспешно приводили всех к клятве, разумно полагая, что Лорд Цюндин ждать, пока каждый встретится с драконом пещер Линси, не собирается.
Первыми Юэ Цинъюань навестит самый несдержанный, постоянно выступающий против, всегда готовый к драке пик — Байчжань. Глава Цюндин ничего не забыл, и попытки Лю Цингэ спровоцировать у Шэнь Цинцю искажение ци до сих пор заставляют сжиматься сердце.
Цюндин летел на мечах, а в руках держал копья. Чёрно-серые кисти, напитанные ци, красиво реяли на ветру. В полёте на мече сражаться нечем, ведь оружие под ногами, но Цюндин был готов ко всему. Два оружия: меч и копьё — решали эту проблему, мало кто был готов к бою с бессмертными так, как пик дипломатии. Им было прекрасно известно, что доброе слово, подкреплённое силой, воспринимается гораздо весомее, чем самые правильные слова*.
* Переделанная фраза, принадлежащая Аль Капоне: «Моя философия заключается в том, что добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом.»
Склон Байчжань был усыпан людьми, чем ближе подлетал бессмертный отряд, тем больше становилось видно деталей. Юэ Цинъюань летел впереди, он прищурился: «Неужели они действительно стали демонопоклонниками и готовы бросить вызов мне — сильнейшему заклинателю поколения?!»
Боевые братья, самые сильные воины Цюндин, не раздумывали.
— Готовсь*! — прозвучала команда, копейщики опустили копья, готовые идти на таран, прямо в ничего не подозревающую толпу.
*Это команда, поэтому именно так написано. Отдавая команды, часто используют короткие формы слов: «Товсь» вместо «Готовься», но так станет совсем непонятно. Поэтому «Готовсь».
Юэ Цинъюань положил руку на рукоять Сюаньсу, но доставать меч не спешил.
Увидев подлетающих, байчжаньцы внизу замерли. Юэ Цинъюань ждал бешеной атаки, но раздалось растерянное:
— Шисюн!
Лорд Цюндин поднял руку, останавливая приготовившихся к удару копейщиков. Отряд приблизился вплотную к краю обрыва и завис в воздухе напротив собравшихся на склоне.
— А ну пропустите! — вперёд, расталкивая всех, раздавая затрещины и зуботычины, проталкивались старейшины и самые сильные ученики. Достигнув края, они встали на колено, склонив головы и складывая руки в поклоне.
— Владыка Цанцюн, простите, что задержались и подвели Вас! Пик Байчжань готов принести клятву верности и подтвердить прежние обязательства!
Как сложно было разжать плотно сжатые губы. Юэ Цинъюань готовился к битве и ждал предателей, но вольнодумный Байчжань преклоняет колени и готов служить.
— Где Лорд Байчжань? — резко произносит Юэ Ци, памятуя, что на пике смелых знакомы с военной хитростью.
— Шицзунь в демонических землях вместе с Лордом Цинцзин, — тихо отвечает Чжан Вэй*, он пробрался вперёд, встав сразу за главным старейшиной, рассчитывая не пропустить ничего важного, а то воинственным братьям в таких делах не было веры.
*Чжань Вэй — Уже больше не старичок с Байчжань, которого приблизил к себе Шэнь Цинцю. Он упоминался ранее.
Юэ Ци удивлённо распахнул глаза.
«Неужели это план Шэнь Цинцю? Поэтому он забрал смутьяна Лю Цингэ с собой? И лояльность Байчжань — дело его рук?»
Старейшина Цюндин уже был здесь, не давая опомниться, он громко рявкнул:
— Клятву Владыке Цанцюн, Юэ Цинъюаню! Немедленно!
И байчжаньцы подчинились, громко и нескладно они повторяли слова клятвы, никто даже не запнулся. Словно не было этих бесконечных собраний, где Лю Цингэ задавал мерзкие вопросы и провоцировал раскол.
«Названный брат и здесь мне помог. Как он это сделал и когда успел?! Превратил Байчжань в преданного сторонника, да так, что весь пик и не помышляет о предательстве.»
* * *
Ваньцзянь был следующим. Третий по силе пик мог стать настоящей проблемой. Кузнецы были сильными воинами, быстрыми и выносливыми, они как никто другой становились единым целым с мечом, и одолеть их было непросто.
Вэй Цинвэй громче многих кричал о недопустимости поведения Шэнь Цинцю и выискивал причины, чтобы отстранить его от должности. Вместе с Лю Цингэ и Ци Цинци выискивал слабости и огрехи, в которые тыкал носом на каждом собрании.
Его Юэ Цинъюань никогда не понимал, кузнец-оружейник молчал до последнего, тая в себе обиды, а потом выливал их все разом, не думая о последствиях. Что Вэй Цинвэй успел себе придумать, было неизвестно, но доверять человеку с такими друзьями, как Лю Цингэ и Ци Цинци, Юэ Цинъюань не мог.
Над пиком кузнецов стоял гул тысячи молотков, серые отвалы руды словно стали ещё больше, из труб кузниц, разбросанных по склону, валил дым с огненными искрами. Ученики с оружием под мышкой и ошалевшими глазами носились по пику, никто не обратил внимания на подлетевший отряд.
— Лорда пика ко мне! — Юэ Цинъюаню пришлось использовать захват ци, просто чтобы остановить одного из бежавших мимо учеников.
Вэй Цинвэй вышел из кузни как был: измазанные в саже руки, подвязанная борода и кожаный передник до пола.
— Владыка? — удивился он, склоняясь в поклоне.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Юэ Цинъюань смотрел пристально.
— Что сказать? — недоуменно переспросил кузнец, он даже оглянулся назад на собравшихся за его спиной учеников, словно они могли подсказать правильный ответ.
Старейшина Цюндин вывернулся из-за воинов Цюндин и привычно выбежал вперёд:
— Клятвы Цанцюн разорваны! Вы должны повторить их немедленно! Всем пиком!
— Клятвы разорвались, — Вэй Цинвэй поднял неверящий взгляд на главу своего ордена, — как же так? А я и не заметил. Бездна же. Совсем времени нет. Готовимся.
Старейшина не дал себя отвлечь, он гаркнул ещё громче:
— Клятву Владыке Цанцюн, Юэ Цинъюаню! Немедленно!
Юэ Цинъюань убрал руку с рукояти Сюаньсу. Пик кузнецов-оружейников и не помышлял о предательстве, они были так увлечены походом в Бездну, изготовлением брони и нового оружия, придуманного Шэнь Цинцю, что и не заметили разрыва клятв.
На двух пиках Юэ Цинъюань ждал встретить ожесточённое сопротивление, именно на них были самые сильные воины — но везде побывал Шэнь Цинцю, и тлеющее недовольство сменилось преданностью.
Юэ Ци захотелось улыбнуться, Сяо Цзю продолжал о нём заботиться, несмотря на всё, что было между ними.
Вэй Цинвэй не стал произносить клятву с учениками, он подошёл вплотную, коснулся руки, сжимая:
— Старший боевой брат, я с тобой! Я — Вэй Цинвэй, четырёхсотый глава пика Ваньцзянь — клянусь тебе — Юэ Цинъюаню — в преданности!
Юэ Цинъюань готов был отпрянуть, но твёрдая рука Вэй Цинвэя держала крепко. Глава третьего пика поклялся в преданности не ордену Цанцюн и не пику Цюндин, а ему — Юэ Цинъюаню лично. Его верность останется с ним, даже если весь мир встанет против, всё будет разрушено, а Юэ Ци станет никем, обычным человеком.
Голос Сюаньсу стал глуше, почти неслышен, так, словно их снова разделяли печати.
— Брат! — смотреть на солнце было бесполезно, Юэ Цинъюань обнял широкие плечи.
* * *
Только одно испортило момент. Клятву дали не все. Конечно, Лорд Цанцюн не знал всех учащихся поимённо, но старых учеников и старейшин он видел не раз. Так вот: на пике были не все, кто должен быть.
Примечания:
Немного неожиданно, но это последняя глава этой книги ( ◡‿◡ *)
Пока не бечено. Читать на свой страх и риск
Один за другим пики приносили клятвы. Молча стоял Юэ Цинъюянь с войском за спиной и с Сюаньсу наготове. Он ждал бунта, противодействия, но ничего не было. Никто не бежал прочь, пытаясь спастись или спрятать скверну, обезображенных демонической ци, тел. Главы пиков, вместе с сильнейшими внутренними учениками посматривали удивленно, временами испуганно, но не возражая склоняли головы и становились на колено, повторяя клятву. Старейшины, лучшие наставники и учителя, казалось, были горды, что их клятвы принимает сам глава ордена, ведь остальные не удостаивались подобной чести. Слабых заклинателей из наставников и учителей, вместе со всеми внешними учениками ждала дорога испытаний и дракон Цюндин.
Юэ Цинъюань прекрасно знал расстановку сил своего ордена — Байчжань, Ваньцзань — самые сильные, там он ождал основной очаг сопротивления, но ошибся. Остальные были слабее, но тоже могли доставить массу проблем.
Первым, среди остальных, шёл пик артефакторов. Слишком часто орден использовал печати и артефакты. Один предатель мог натворить дел. Юэ Цинъюань был обязан убедиться, что все преданны школе.
Следующим Цяньцао, и дело не только в лечении, хотя как вверять в руки врагам. Бессмертные крепки телами, им редко требуются лекари, но традиционно врачеватели Цанцюн помогали смертным. Лекари, ставшие демонопоклонниками, что может быть хуже?! Это уничтожит репутацию праведного ордена как в смертном, так и в бессмертном мире.
Прочие вершины не имели такого стратегического значения, они дополняли сильнейших, поэтому Юэ Цинъюань в первую очередь посетил ближайшие: пик зверей и духовной пищи.
Главы вершин встречали недоуменно, у каждого было дело, увлекшее всех — поход в Бездну. Рассиживаться некогда! А тут, как снег на голову — отряд Цюндин в боевом облачении. Многие ученики пугались и пытались бежать, даже не имея вины, просто по глупости, а некоторых просто не было. Старшие ученики прошлого поколения, заслуженные наставники, и даже старейшины демонстрировали своё отсутствие. Юэ Цинъюань дал знак записывать всех, но по шепоткам и настороженным лицам понимал, что всё не так просто, как кажется.
Восемь пиков уже дали клятвы. Следующим шёл Аньдин. Юэ Цинъюань летел первым. Он был мрачен. Суровая морщина неприятных мыслей разрезала лоб.
«Восемь пиков чисты перед законами Цанцюн, но кто проводил демонические ритуалы, осквернившие орден, где прячутся эти мерзавцы?!»
Синее небо, солнце над головой, вершины выглядели прекрасными словно небеса небожителей, внизу бежали извивы реки. Мир был прекрасен как никогда. Не хватало радужного моста и… бешенных взбрыков Сюаньсу. Древний меч не ревел в восторге от свободы, не рвался наружу, подставляя рукоять в раскрытую ладонь. Он спрятался в самой глубине и будто задумалась.
Отряд Цюндин летел следом следом за своим лидером. Блестели доспехи на солнце, ветер теребил кисти* копий, по наконечникам копий пробегали всполохи ци, те словно радовались сражению — слишком редко эти артефакты использовали в настоящем бою. Никто не обнажал мечей и не выступал против, готовых к битве, бессмертных.
*Рядом с наконечником копья расположена большая кисть (профессионалы называют ее бородой), она отвлекает противника своим мельтешением и не дает понять куда будет нанесен удар.
Но стоило отряду Цюндин приблизиться к пику Аньдин и навстречу встала активированная защита формации. Словно строители и торговцы неожиданно вспомнили, что составляет славу пика. Это не была прозрачная разбегающаяся всполохами защита дворца Хуаньхуа. Сначала тускло засияло главное здание пика, огонь ци молниеносно пробежал по широкой центральной дорожке. Вспыхнул периметр крыши библиотеки, ци ускорилась. Словно пожар она перекидывалась с дорожки на здание, двигаясь всё быстрее так, что глаз не успевал за движением.
— Господин, что это? Что нам делать? — главный над отрядом приблизился.
— Это то, чем знаменит Аньдин. Они мастера щита.
Символ непобедимого золотого щита* 金盾 вспыхнул ослепляя, бессмертным пришлось отвернуться, прикрывая глаза ладонью. Жёсткой стеной между пиком Аньдин и армией Цюндин встал молочно-белый купол. Непрозрачный щит скрывал, что происходило сейчас на вершине, но Юэ Цинъюаню не нужно было гадать, он знал — защитники пика сейчас бегают как тараканы, пытаясь придумать, как вывернуться из непростой ситуации, в которую себя загнали сами.
*jīndùn Золотой щит, аллюзия к китайскому Firewall.Полностью выглядит так 金盾工程 Проект «Золотой щит» неофициальное название — «Великий Китайский файрвол» это система фильтрации содержимого интернета в КНР.
Сердце наполняла ярость напополам с мрачным удовлетворением. Он был прав!
Предавший раз — предаст всегда. Вор оказался демонопоклонником. Теперь мерзкая тварь не уйдет — за всё ответит. Нет за спиной Шэнь Цинцю, который придумает тысячу причин, почему нельзя немедленно убить крысу! Он — Юэ Цинъюань в своём праве и может вершить справедливый суд ни на кого не оглядываясь.
Подлетел второй мастер боя:
— Лорд Цюндин, мы можем наносить удары по защите, пока не выявим слабые точки и не сломаем её, но это займет время или нужно достать особые артефакты из хранилища, какова будет Ваша воля?
— Подождите! — мотнул головой Юэ Цинъюань, — это знаменитая непобедимая защита пика Аньдин, которая не поддалась даже небесному демону и его армии. Мне надо обдумать.
О силе мечтал бывший раб. За ней он пришёл на Цанцюн, бросив названного брата одного. Рвал жилы, чтобы стать лучшим и когда пришло время выбрать меч, искал такой же — самый сильный, непобедимый.
Сюаньсу легко считала в душе наивного раба мечту о справедливости и жажду мести, она тонко играла на струнах и обещала, нет, она поклялась, что поможет выполнить его мечту — стать сильнейшим.
Юэ Ци поверил и выбрал древний артефакт, открыл ему сердце и душу, но слияния так и не произошло, они бились за власть, словно дикие звери. Юэ Ци победить до конца так и не смог, и сил, чтобы разорвать установившуюся связь, у него не хватило. А мастер неожиданно встал на сторону меча. Тот тоже счел, что сила, даруемая старинным мечом, важнее всего. И, вместо помощи в разрыве связи, Юэ Ци получил клятвы для обоих и сдерживающие печати.
А тот, для кого Юэ Ци проходил эти муки, пришёл в орден сам и все жертвы оказались напрасны. Не нужна была Сяо Цзю его помощь и самый сильный меч в мире тоже оказался не нужен.
Дважды за всю жизнь обнажал Юэ Ци это меч в бою против Тяньлан-цзюная владыки Южных демонических земель и на принятии титула главы ордена Цанцюн. Остался Юэ Ци один на один с древним монстром под видом меча. Его силы уходили не на бой с врагами, а на подчинение непослушного артефакта.
А сейчас связь с мечом скрылась так глубоко, как никогда ранее. Тварь что годами рвалась из цепей и выгрызала куски души, спряталсь так глубоко, что можно подумать, что её нет.
Именно тогда, когда ему нужна это гуева сила! Впервые за двадцать лет он не подавлял меч, а требовал проявить его силу.
«Давай вылезай! — мысленно ругался Юэ Цинъюань, понукая связь с мечом, — жри мою душу и жизнь! Ты клялась! «Преданность ордену — превыше всего, помнишь?!» Вот он — предатель, прямо перед нами. Думает, что защита, которую не смог пробить небесный демон в древности, удержит сильнейший меч в мире!»
Сюаньсу не торопилась впиться в их связь и обнажить лезвие, она нехотя выплывала из глубин.
А Юэ Ци дышал полной грудью, ярость клубилась по венам, но он ощущал… освобождение.
Всю жизнь он удерживал силу меча, будто злющего пса на сворке, а сейчас связь была даже не натянута. Сюаньсу была сама по себе, а он сам по себе. будто не было старых клятв, спаявших их намертво. На мгновенье появилась мысль: «а что, если это и есть нормальная связь с мечом» и пропала — не до того сейчас.
Сюаньсу снова вцепилась в душу, но Юэ Ци уже понял как надо с ней говорить.
«Давай, железяка, давай!»
Он щедро делился злостью и раздражением, чувствуя как выталкивает меч прочь за обозначенные им самим границы, всё дальше от сокровенного и снова понукает, не давая расслабиться!
«Защиту надо пробить. Один удар сильнейшего меча в мире и от неё ничего не останется. Поймать предателя и казнить. Или ты, жалкий обрубок, никчемный кусок металла, врала мне всё это время? И против защитной формации Аньдин ничего не сможешь сделать?!»
Уличное прошлое давало о себе знать. Юэ Цинъюань сам себе напоминал уличного мальчишку, который использует дразнилки, чтобы доставать полицейского. Злые ехидные не слова, а образы, которые передавал Юэ Цинъюань по их связи смогли задеть даже меч.
Ух как разъярилась Сюаньсу, она стремительно вылетела из ножен, забыв выжрать из Юэ Ци годы жизни, только свист раздался и с размаху ударила по защите Аньдин.
Ничего!
Только гулкий низкий гул, раскатившийся по нервам и костям, так что заныли зубы…
«И это всё?! — расхохотался Юэ Цинъюань, — ты бесполезна! От гуциня Шэнь Цинцю больше пользы. Он-то смог справиться с защитой дворца Хуаньхуа.»
Не известно, что ещё выкинул бы взбешенный меч, но в этот момент все заметили большую группу людей, летевшую прямо к воинам Цюндин.
Острый взгляд бессмертного видел знакомые лица: пропавший старейшина с Ваньцзянь с несколькими наставниками и бывшими учениками* несся в первых рядах, разноцветные одежды четко определяли принадлежность, здесь были люди со всех пиков кроме… Цинцзин и Байчжань. Даже библиотекарь с Цюндин затесался. Неожиданно много людей с Чжицзи* и почти весь пик Кусин* с Гао Цингао во главе.
*Здесь речь идет об учеников прошлого поколения, то есть учившихся на своих пиках вместе с поколением Цин. Юэ Цинъюань не знает их нынешних должностей, но помнит в лицо.
* Пик предсказаний и пик аскетов
Старейшина с Ваньцзянь — а это был старейшина Мун лично — летел впереди всех.
«В это раз я всё сделаю сам! Не позволю бывшему рабу творить бесчинства и самоуправничать! Мы — праведные заклинатели, не позволим помыкать собой, мы будем бороться!»
Ещё подлетая, он громко закричал:
— Прекратите! Немедленно прекратите! Нападение на вершину Аньдин — преступление! нарушение древних законов ордена Цанцюн!
Старейшина Мун завис на мече напротив, обличающе вытянув вперед руку, чтобы никто не усомнился, кого именно он обвиняет:
— Юэ Цинъюань — ты нарушил законы Цанцюн! Мы! Старейшины четырехсотого поколения ордена Цанцюн выражаем тебе — Юэ Цинъюань недоверие! И согласно закону древних — Низвергаем тебя!
Юэ Цинъюань сложил руки на груди, ему хотелось расхохотаться в голос и это второй раз за сегодняшний день:
«Ну Шэнь Цинцю! Только стратег Цинцзин мог всё так продумать!»
Уважение и любов к брату скакнуло на новую недосягаемую высоту:
«Ты всё знал, но молчал, позволяя бунтовщикам самим идти в ловушку.»
Подлетевшие старейшины громким хором повторили:
— Низвергаем!
Тихим басом в их хор вплёлся голос Гао Цингао. Юэ Цинъюань поднял на него взгляд, глава аскетов неопределенно пожал плечами.
Каждый из них был в традиционном одеянии и с символом Цанцюн на груди. Слова ритуала были произнесены, знаки Цанцюн должны загореться и взмыть в воздух, призывая память древних, заключённую в драконе Цанцюн, именно он низвергал владыку ордена, но ничего не происходило…
не было рядом Шэнь Цинцю который ехидно сказал:
— Как можно дожить до седин и не понимать простейшего? Клятвы разорваны. Вы не подчиняетесь владыке Цанцюн, но и он больше не подчиняется своим клятвам. Не действуют больше цепи его души, не заставит Сюаньсу следовать давним обязательствам. Вас облапошили.
Юэ Цинцъюаню слышался в воздухе смех Шэнь Цинцю такой же, как в детстве, чистый, открытый и задорный, услышав его было невозможно не присоединиться к веселью.
Старейшины поднимали свои знаки, не понимая, что происходит. Почему их план не сработал?
— Я обманул вас! — ответил бы им Шэнь Цинцю, давя смешок, — провёл как детей. А вы не заметили. Вы в любом случае проиграли. Ещё в момент разрыва клятв. Не важно, что вы сделали бы дальше, подчинить себе Юэ Ци у вас больше не получится! Ты свободен, брат!
Юэ Цинъюань прикрыл глаза, ему показалось, что его щеки коснулась тонкая рука. Он поднял взгляд к солнцу — никто не должен видеть его слёз.
Чуть ранее на Чжицзи — пик предсказаний.
— Мастер, старейшина Мун с Ваньцзянь здесь. Он говорит, что время пришло. Сейчас или никогда.
Линь Циншуй* не глядя бросил кости! Белые на чёрном! Грани летели, размечая судьбу. В этот раз загорелая рука главы пика не спешила оборвать движение. Кубики долетели до конца стола и замерли в шатком равновесии на самом краю.
— Он прав! Сейчас или никогда! — голос предсказателя охрип на последнем слове.
— Я велю нашим людям подготовиться к бою, Вы сами нас поведете? — главный ученик говорил еле слышно
— Нет! — Линь Циншуй пристально смотрел в сторону, куда должны были слететь кости, но те замерли на краю, — Судьба свершиться без меня!
*Глава пика предсказаний
Чуть позже пик Цюндин
Глава ордена Цанцюн Юэ Цинъюань выслушивал шпионов. Опять. Теперь он выпил успокоительный настой, подготовил такой же чай и погрузил разум в частичную медитацию. Ему надо было знать всё о Шэнь Цинцю. Каким бы безумием это сейчас не звучало.
Шпионы начали издалека, с нападения демонов на Цюндин. У Юэ Цинъюаня поддергивались пальцы, он жаждал вбить в глотку рассказчику его же пояс, но внимательно слышал, прихлёбывая успокаивающий отвар на самых ярких пассажах*.
*Обычно это слово используют говоря о части здания — галерее. Но мне оно знакомо в значении яркая часть музыкального выступления. Про красочную речь говорят так же.
Рассказ дошел до эксперимента, в результате которого Шэнь Цинцю стало двое.
— Господин точных сведений нет, но по слухам в этом участвовал весь Цинцзин, они медитировали на площадке концентрации ци, а потом неизвестно как появился второй Шэнь Цинцю.
«На площадке для медитации, на которой до сих пор проводятся занятия, — Юэ Цинъюань отхлебнул особой настойки Му Цинфаня, — это что же, нам можно ждать явления второго и третьего Шэнь Цинцю! Цинцзин же так и продолжает там заниматься. Запретить! Немедленно! А вдруг что-то пойдет не так и Шэнь Цинцю второй исчерпает свою энергию и исчезнет. Что же делать?»
— И прошу простить меня, господин, — продолжал свою речь шпион, — говорят, это Вы закрепили результат свой силой. Вы пришли на пик сразу после появления второго Шэнь Цинцю.
Юэ Цинъюань с грохотом отставил в сторону кувшинчик, который незаметно для себя выпил до дна.
«Вот оно! То, что я пропустил, надеясь, что так беспокойный Сяо Цзю выпустил на волю свою, склонную к авантюрам, натуру. Нет! Это план! Ещё один план хитроумного Шэнь Цинцю!»
Лорд Цюндин жестом отослал шпионов, ему надо было подумать. Он заходил по комнате заложив руки за спину — дурная привычка, от которой он так и не смог избавиться.
Мало кто знал, что Шэнь Цинцю двое, ещё меньше поверили в это. Но теперь лорд Цинцзин смог покидать пик незамеченным. Один на пике, второй отсутствует. Дел, которыми они занимаются становится больше, всё чаще лорды отсутствовали вдвоем, но никто не задает вопросов, словно так и должно быть.
«Шэнь Цинцю — ты всё продумал, хитрец!»
Юэ Цинъюань снова позвал шпионов и велел им продолжить рассказ. Остальные события разворачивались как интереснейшая книга, такую и издать не стыдно, но подозрение превратилось в уверенность — Шэнь Цинцю явно всё спланировал.
Похоронным колоколом прозвучало, что Мин Фань взял на себя управление всем Приграничьем. Приемник готов. Лорды отсутствуют, главный ученик всё чаще решает сложные задачи управления пика. Войско из демонических заклинателей и бывших байчжаньцев заставило скрипнуть зубами. И здесь Шэнь Цинцю подстраховался. Главному ученику далеко до расцвета силы и могущества, в помощь Шэнь Цинцю подготовил армию.
Юэ Цинюань прервал жестом рассказчика! Ему стало всё окончательно ясно.
Он встал на меч и взлетел высоко-высоко в небо. Перед ним расстилался огромный мир, в который ушли оба Шэнь Цинцю, но перед этим решили все проблемы недотёпы — Юэ Ци.
Юэ Цинъюань понял: Шэнь Цинцю не вернётся.
Он остался один.
Сильнейшим заклинателем сильнейшей секты, как и мечтал.
Смотреть на солнце не помогло — по щеке покатилась слеза.
Конец
21.10.2024
Примечания:
Скоро будет третья книга, вот там мы наконец-то дойдем до демонического мира, в ней будет много Ло Бинхэ и Шэнь Юаня.
Моё спасибо не умещается в комментариях, поэтому оно будет отдельной частью
Мое огромное-преогромное СПАСИБО (((o(*°▽°*)o)))
Девять месяцев труда и готова вторая книга — 330 страниц — уму не постижимо!
Я люблю вас (๑>◡<๑)
Только благодаря вам, я смогла это сделать. Вы лайкали мою работу и я понимала, что всё не зря. Вы комментировали и у меня за спиной отрастали крылья. Я чувствовала вашу незримую поддержку, когда в жизни становилось сложно и опускались руки.
Только благодаря вам написано две книги на, страшно сказать, 600 страниц
Спасибо-спасибо-спасибо (((o(*°▽°*)o)))
За это время у фф сложилась маленькая команда:
Diantarim — великолепная бета, мастер скоростного бетинга, её советы и помощь неоценимы. Она борется с моей безграмотностью и усердно исправляет самые глупые ляпы. Именно благодаря ей вы читаете правильные китайские имена и названия. А пояснения в сносках — они великолепны, каждый раз перечитываю и восхищаюсь.
Виктория — помогала с вычиткой совсем сырых работ, когда я стояла в ступоре с двумя кусочками и не знала, какой вариант выбрать, она принимала удар на себя, а ещё дарила идеи и делала арты для моих работ.
Shirshik86 — перенесла обе части плана Вконтакте, группа Вконтакте существует только благодаря ей. Она начала и другие работы переносить, но ркн нанес удар и пришлось остановиться.
Не упоминай… — потратила часы, чтобы выслушивать мои странные идеи. Образ Шан Цинхуа сложился благодаря её участию. Мы обсуждали образы Ци Цинци и Юэ Цинъюаня, когда они были только невнятными зародышами идеи. А ещё она занимается ушу и щедро делилась со мной знаниями, это позволило добавить важных деталей во все мои работы.
k115577 — все юмористические сцены и нестандартные повороты это ее заслуга. Она тонко видит юмор в обычных вещах, благодаря ей обычная история расцветает множеством деталей.
Все, кто помогал сюжету: комментировал, делился идеями, рассуждал в комментариях, высказывал самые неожиданные предположения:
Инна Узумаки, Max hrom, Norven, Voca, Клематис8, d-a1, Рыжая Соня, ketto, Некроскоп, BlackCatNikky, Котейко35, snowbarsa, Маришка_Сладенька, Shirshik86, Жанна Телкова, Lolita Prinz, Ishtar Avalon, Wedie, Намикадзе Венди, sefiram, _Энни_1901, Анна Мих, Iriza, Myma-kyn, Tagordy, Визитка-2, Елена Коннова, Призрак Моника, Вербена пряная, Xemle, Валерийя, MayCat, Ольга Аверьянова, Klezca, Ангел Ли, Кано, nurnur, sefiram, Alan_Teg, Alenakhvan, Nine-0, MaryCh, Brednaia13, Kt_Quillet, Tsin_Lin, _Бред заказывали_, Северная странница, rill и многие-многие другие
огромное — преогромное спасибо ☆*:.｡.o(≧▽≦)o.｡.: *☆
P/S в первую очередь я выкладываю фф на фикбуке, но и здесь нашлись те, кому нравится мое творчество Северная странница, rill спасибо
благодаря вам я о многом задумалась и смогла так быстро дописать книгу (ღ˘⌣˘ღ)
P/P/S
за обновлениями можно следить в телеграм — https://t.me/just_for_fun_sis
или вконтакте (там только джен) — https://vk.com/carstvo_tmy_16_vek
 |
|
|
А прикольная у Лю Цинге семейка - папа хочет подвинуть императора, сестра курирует подпольную мастерскую тёмных артефактов, маман с демонами делишки крутит.
И почему Шень Цинцю их недолюбливают, странно?... А вообще, мне очень нравится вся движуха, которую Шени устроили на пиках Цянцюн. Вон Юе Цинъюань вспомнил, что он самый главный глава, и Ци Цинци попустили... опять. Император уже высказал свое ФЭ, мне не терпится узнать, как глава школы отреагирует. Так можно и титула леди пика лишиться же.. 1 |
|
 |
Розамунда Оруэллавтор
|
|
Северная странница
Это меня всегда удивляло, что в каноне всё крутится вокруг Ло Бинхэ, остальные как статисты, они не пытаются в интриги, не пытаются усилить свое влияние, хотя это было бы логично. В фф я это исправила :) Лю Минъянь, отец - генерал императора, брат - глава пика, а она вприпрыжку выходит замуж за Ло Бинхэ. И куча девиц с Сяньшу тоже бегом бегут за него замуж. Она не возражает. Почему? Шэнь Цинцю гнобили за меньшее, а здесь как будто так и надо. Собственно, это мой ответ на этот вопрос, почему очень богатая наследница переобулась в воздухе, наплевала на путь заклинательства и побежала замуж за демона. 1 |
|
 |
|
|
Как я рада, что нашла эту прекрасную работу. Читаю и просто провалилась в мир созданный Автором. Слог повествования богатый и плавный, герои живые, сюжет держит в напряжении. Море эмоций и все положительные. Спасибо Вам огромное.
2 |
|
|
|
|
Прочитала очередную главу и под ней увидела это: "Специально для Северная странница
Мне уже начало касаться фф никому не интересен, ваш комментарий очень меня обрадовал." Уважаемый Автор, про других ничего не могу сказать, только то что как Такой рассказ может быть не интересен. А лично я не пишу восторженные отзывы под каждой главой потому, что, лихорадочно перехожу на следующую, спеша чтобы узнать что было дальше. 1 |
|
|
|
|
Во время чтения улыбка не сходит с лица, и мало того, в душе просто подвываю от восторга! Действительно, и чем их бордели не устраивали 😀
1 |
|
|
Розамунда Оруэллавтор
|
|
rill
Как я рада, что нашла эту прекрасную работу. Читаю и просто провалилась в мир созданный Автором. Слог повествования богатый и плавный, герои живые, сюжет держит в напряжении. Море эмоций и все положительные. Спасибо Вам огромное. Спасибо за ваши добрые слова, они очень много значат для меня (((o(*°▽°*)o))) |
|
|
Розамунда Оруэллавтор
|
|
rill
Во время чтения улыбка не сходит с лица, и мало того, в душе просто подвываю от восторга! Действительно, и чем их бордели не устраивали 😀 Как я рада, что вам заходит мой юмор (≧▽≦) |
|
|
Розамунда Оруэллавтор
|
|
rill
Прочитала очередную главу и под ней увидела это: "Специально для Северная странница (///￣ ￣///) автор в восторге и смущении. Спасибо большоеМне уже начало касаться фф никому не интересен, ваш комментарий очень меня обрадовал." Уважаемый Автор, про других ничего не могу сказать, только то что как Такой рассказ может быть не интересен. А лично я не пишу восторженные отзывы под каждой главой потому, что, лихорадочно перехожу на следующую, спеша чтобы узнать что было дальше. |
|
|
|
|
Розамунда Оруэлл
Оу, Ваш юмор это нечто! Всё время чтения фф прекрасное настроения, я неожиданным хихиканьем и тем что вздрагиваю от смеха, пугаю кота лежащего рядом. Он смотрит так, будто сомневается в моем душевном здоровье! Это все Ваша вина. 1 |
|
|
|
|
Боже, Автор, ну нельзя же так! У меня уже сил смеяться нет! Кот, в шоке от моих воплей, шуганулся куда подальше. А я могу только утирать слезы от смеха дрожащей рукой, бедный Тайлань-цзюньчик, у него разрыв шаблона!
1 |
|
|
|
|
Вот жаль Юэ. Два глупых ребёнка, которые в принципе то силы желали только чтобы над ними снова не издевались.
А все недоразумения из-за невозможности и неумения говорить словами через рот. Телепатия, даже если она есть, вещь жутко ненадежная. А уж если её нет, то тактика "партизан на допросе" только вредит Надеюсь они поговорят. 1 |
|
|
|
|
Блииин, на такой надрывной ноте, как теперь дожить до продолжения. Спасибо за эмоции
1 |
|
|
|
|
После таких глав чувствуешь себя немного Непревзойденнным Огурцом аka Шень Юанем, что читал новеллу и писал коменты о том, что Шень Цинцю пытают недостаточно.
Но я пока придержу свое мнение, ведь подозреваю, что путь Ци Цинци по разгребанию собственных косяков только начался. 1 |
|
|
Розамунда Оруэллавтор
|
|
rill
Блииин, на такой надрывной ноте, как теперь дожить до продолжения. Спасибо за эмоции Благодаря вашим комментариям я все дописала. Спасибо вамПоследние главы щли очень тяжело 1,5 мес на 6 глав это очень долго для меня, но вы вдохнули в меня жизнь, спасибо |
|
|
Розамунда Оруэллавтор
|
|
Северная странница
После таких глав чувствуешь себя немного Непревзойденнным Огурцом аka Шень Юанем, что читал новеллу и писал коменты о том, что Шень Цинцю пытают недостаточно. Ци Цинци тут не основной персонаж, просто так получилось, что говоря о демонических семьях надо и о ней рассказать, иначе будет непонятно. Она сложная для меня. Яркая сумасбродная, очень красивая, честная, умная, сильная и при этом немного наивная и поверхностная. Человек не своего времени. Слишком рано родилась.Но я пока придержу свое мнение, ведь подозреваю, что путь Ци Цинци по раздевание собственных косяков только начался. Не знаю как будет дальше. Герои сами пишут свою историю 1 |
|
|
|
|
Спасибо за Вашу работу. Обязательно буду ждать третью часть
1 |
|
|
|
|
Автору и команде огромная благодарность за проделанную работу. С удовольствием жду следующую книгу, история увлекательная и очень весёлая. Кто знает, может в конечном итоге повествование переплюнуть объем канонного ПГБД (20 млн знаков, если что)..)))
PS. Гляньте 68 главу свежим глазом, там пару абзацев в начале продублировалось, видать, баг при переносе текста.. 1 |
|
 |
|
|
Отлично проделанная работа, читать приятно, даже в именах не сильно путаешься во время прочтения, ждём продолжения
1 |
|
|
|
|
Радость и восторг. Обожаю когда и у ШЮ и у ШЦ всë хорошо))
Вопрос (глава 16 - про бой с ЛЦГ): "...и на минуту открылся..." Возможно, тут опечатка, и он открылся на мгновение? В бою минута перебор))) |
|
|
Розамунда Оруэллавтор
|
|
Ril
Радость и восторг. Обожаю когда и у ШЮ и у ШЦ всë хорошо)) Да, у них все будет замечательно 🥰 Спасибо, что читаете и комментируете ❤️ Вопрос (глава 16 - про бой с ЛЦГ): "...и на минуту открылся..." Возможно, тут опечатка, и он открылся на мгновение? В бою минута перебор))) |
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
