У Шэнь Юаня новый план (джен)

Примечания:

Тяньлан-цзюнь, Шэнь Юань и Ло Бинхэ будут чуть позже, сейчас мы заканчиваем часть с Ци Цинци и Юэ Цинъюанем и только потом пойдём дальше.

Пояснения к тексту: по моему мнению, есть два этапа принятия должности: магический, с помощью ци, и немагический — общее признание твоей должности, тебя представляют людям как человека этой должности.

7 страничек. Очень тяжёлая глава. Это НЕ ЮМОР! Страдания и переживания Ци Цинци.

Предупреждения:

Рейтинг фанфика повышается до R.

Пытки! Избиения! Наказания! Без графических подробностей. Упоминается кровь. Читать на свой страх и риск.

rill спасибо-спасибо-спасибо за ваши замечательные комментарии (≧◡≦)

Бета: лапки приложены.

* Ци Цинци *

Люди, услышав стук копыт, спешили убраться с дороги! Всадница нахлёстывала взмыленного жеребца. Лошадь неслась во весь опор, оставляя позади хлопья пены*.

* Лошадь из-за быстрой скачки потеет, а во рту образуется пена. Так что «хлопья пены изо рта» — это буквально, а сама лошадь из-за быстрой скачки вся покрыта потом, но про лошадь так не говорят, про неё говорят «взмыленная».

В голове бились голоса:

«Демоны на Сяньшу! Пик невинных девиц стал прибежищем демонопоклонниц!»

«Ритуалы, напитывающие артефакты демонической ци. Нежные цветы Сяньшу, приносящие смерть живому, ради силы и власти. Это из-за тебя!»

— Нет! Я не этого хотела! — мотала головой Ци Цинци, по красивому лицу текли слёзы.

Хорошая память бессмертной не давала забыть ни единого сказанного слова:

«Девушки сопротивлялись, не каждая готова пустить кровь живому существу и смотреть на муки, но старшие давили инакомыслие!»

— Я не видела! Не знала! — рыдала Ци Цинци, прижимаясь к тёплой спине жеребца, почти утыкая лицо в жёсткую гриву.

Но голоса не замолкали. Каждая встреча во дворце, каждый разговор с бывшей ученицей вставали в памяти:

«Знали! Вы не могли не знать! Не все проводили демонические ритуалы правильно, и чёрная ядовитая ци оставляла следы на их телах! Сколько их было, тех, на кого Вы печально посмотрели и отправили домой умирать, так и не задав нужных вопросов?!»

— Я спрашивала! Мне говорили про нападение демонических тварей, — слёзы срывало встречным ветром, Ци Цинци почти не видела дороги.

«А госпожа Сяньшу — легковерная дурочка? Которая с радостью поверит любой лжи? Откуда взяться демоническим тварям на закрытом пике?!»

Слова били наотмашь!

— Девушки выходили на другие пики, это было частью обучения! — кричала Ци Цинци неумолимым голосам.

Она мечтала о дожде, что плакал бы вместе с её душой, но ночь была тихой и ясной.

«Вы догадывались! — ядовитой усмешкой жены генерала Лю отвечала темнота, — но Вам было интереснее плести собственные интриги против Шэнь Цинцю. Что Вам девы Сяньшу, которых Вы оставили один на один со старшими, что заставляли их делать ужасные вещи. Вас всё устраивало. Вас привечали при дворе, и девушки Сяньшу были приближенными дамами, это льстило, каждая из них была прекрасна, умна и обладала властью. Вам нравилось верить, что это Ваша заслуга. Вы сделали из бесприданниц, которых брали вторыми-третьими жёнами ради их молодости и красоты, сильных, способных постоять за себя женщин, вершащих судьбу империи.»

— Нет, неправда! Я хотела другого! Я мечтала о другом…

Но воспоминания не умолкали.

Ретроспектива. Много лет назад. Пик Сяньшу.

— Не желаю слушать! Совет старейшин не поддержал меня, и я… — Ци Цинци насмешливо оглядела всполошившихся женщин в красивых халатах и со знаками старейшин на груди, — я распускаю совет старейшин пика Сяньшу!

— Но госпожа, совет существовал всегда.

— И что это дало девочкам? Ничего! Теперь будет всё по-другому. Воспитатели и классные дамы займут ваше место, а почтенных наставников мы пригласим с других пиков. Девы Сяньшу будут сильными и свободными.

— Не спешите с решениями, госпожа. Совет поддерживает традиции пика, ведёт переписку с выпускницами, помогает в сложных ситуациях.

— Вы как будто не слышите меня! — злилась Ци Цинци, — Этого больше не нужно! Девушки будут сильны и независимы, наши выпускницы станут опорой пика, прославляя Сяньшу в домах смертных, а переписку смогут поддержать сами, без лишних наблюдательниц.

— Госпожа. Лорд Цанцюн…

— Вы смеете угрожать мне главой ордена, — злобно зашипела Ци Цинци, — это мой пик! Я — глава Сяньшу! Видят боги, я долго терпела ваше самоуправство, вы саботировали мои решения и вставляли палки в колеса. С меня хватит! С этой минуты вы лишаетесь звания старейшин пика Сяньшу!!! Так говорю я — госпожа Ци Цинци, четырёхсотая глава пика Сяньшу!

Зал совета был полон народу, заседания всегда собирали учителей, наставников и массу слуг. Сейчас все внимательно слушали разгневанную госпожу. Но такого никто не ожидал. Все испуганно ахнули!

— Как же так, госпожа, неслыханно!

— Я всё сказала!

Главная старейшина долго смотрела на Ци Цинци, она молча сняла нагрудный знак — символ её статуса, расстегнула высокую коническую шапочку, распуская волосы, и сбросила пао со знаками пика, оставаясь в верхнем халате:

— Будь по-Вашему, госпожа, — ясно и чётко произнесла главная старейшина, пресекая шум, — совет старейшин слагает свои полномочия! На этом я прощаюсь с Вами. Помните, госпожа, согласно заветам Сяньшу, вручённым нам древними, любая выпускница получит помощь и поддержку у своих наставников и старших боевых сестёр. Не забывайте этого, госпожа. Никогда не забывайте!

Следом за главный старейшиной остальной совет также положил свои знаки отличия на низкий столик. Потерявшие всё женщины раскланивались с окружающими и шли к выходу с пика. Такого Ци Цинци не ожидала:

— Вам не нужно уходить, вы можете остаться на той стороне пика.

— Где живут отшельники и изгои? Спасибо за Вашу милость, госпожа.

Изгнанницы ушли, не взяв с собой ничего, кроме символов Сяньшу, которые полагались всем выпускницам.

— Не беспокойтесь о нас, сёстры, — говорили женщины, отвергая помощь, — каждая выпускница Сяньшу получает бесценные знания, а это намного ценнее, чем монеты.

— Не надо расстраиваться, — в воздухе закрутились сияющие цветы, распуская волшебные бутоны, — всё, что ни делается, всё к лучшему, пришла пора перемен.

Маленький городок недалеко от Сяньшу казался сонным, никто не обратил внимания на одинокую всадницу, рано утром въехавшую в ворота. Бывшие старейшины не ушли далеко, они основали школу для смертных девочек тут же неподалёку. Госпожа Сяньшу чувствовала вину и регулярно жертвовала деньги на её финансирование.

Сейчас было ещё рано, но во дворе школы уже ходили наставницы в простых одеждах. Ци Цинци с удивлением узнавала знакомые лица, всё же она думала, что простой работой занимаются бездуховные, а бывшие старейшины не унизят себя подметанием дорожек или копанием в саду. Она никогда их не понимала.

Её заметили.

— Что нужно сиятельной госпоже пика Сяньшу от изгнанниц? — невежливо спросила подошедшая бывшая старейшина.

— Мне… — Ци Цинци замялась, — я… Я хочу поговорить с главной старейшиной.

— Я давно лишена этого титула, — с улыбкой заметила пожилая женщина, она незаметно подошла от небольшого домика, стоявшего недалеко от здания школы.

Ци Цинци не скрывала своего присутствия и не прятала ци, любой бессмертный с золотым ядром мог её почувствовать. Бывшая главная старейшина была одета так же скромно, как и остальные, только золотая цепочка с символом говорила, кто она.

— Наставница, — Ци Цинци вдруг почувствовала себя лишней: её бросающееся в глаза богатство — и очевидная бедность школы смертного городка, её гордость — и доброжелательное равнодушие бывшей главной старейшины.

Этот визит без предупреждения ранним утром теперь выглядел грубым и неуместным. Кто она для этих людей? Пришла как побитая собака в час нужды, но не вспоминала в час славы. Бывшая главная старейшина также обладала золотым ядром и была бессмертной, такое посещение было попросту неприличным, унизительным.

Гонимая тяжёлыми мыслями, Ци Цинци не думала о жизни тех, кого изгнала с родного пика, она привыкла, что ей помогают, и здесь ждала участия, но…

Ворох мыслей захватил главу Сяньшу, она сделала шаг назад, отступая, и низко поклонилась:

— Прошу простить меня, мой визит неуместен, я пришлю письмо и попрошу о встрече.

— Какие могут быть между нами счёты, дитя! Вижу, тебя привела нужда. Сёстры Сяньшу всегда помогают друг другу. Пусть я больше не главная старейшина, но выпускницей Сяньшу быть не перестала. Пойдём, я угощу тебя замечательным чаем.

Пока Ци Цинци растерянно смотрела по сторонам, пожилая женщина забрала из её рук поводья и передала выбежавшему слуге, ухватила главу Сяньшу под локоть и увлекла её за собой.

Такое обращение словно развязало узел, Ци Цинци выдохнула с облегчением. Главная старейшина напомнила, что Ци Цинци здесь никто, изгнанницы не подчиняются главе Сяньшу, она сама разорвала узы, связывающие их, а наставница старше.

— У нас тут скромная жизнь, но всего в достатке, а много ли надо бессмертной, не нуждающейся в земной пище.

Старейшина любила цветы, и двор школы утопал в них, как и маленький домик рядом. Он казался крохотным, но чисто выскобленные комнаты были просторными. Как всегда, у старейшины больше всего места занимали свитки, они лежали аккуратными пирамидами везде. В мире бессмертных возраст был условен, но главная старейшина выглядела пожилой ещё тогда, когда Ци Цинци сама поступила на пик. Старейшина заметила изучающий взгляд:

— С книгами в смертном мире туго, приходится писать их самой, — улыбнулась она, — никогда не думала, что сделаюсь сказительницей и писарем в одном лице, но вот как вышло. Детям нравятся мои истории. Так что привело тебя ко мне, дитя?

Ци Цинци не знала, с чего начать. Сам визит стал казаться редкой глупостью. Что сказать? «Наставница, (которую я сама изгнала с пика), помоги! Мой пик захватили демонопоклонники, и теперь я не знаю, что мне делать!» Нелепо!

Стукнула дверь, вошла служанка, она принесла поднос с чаем.

— Вслушайся в аромат, Ци Цинци, — мелодичный голос старейшины остался таким же, несмотря на прожитые года, — в предгорьях Сяньшу растёт удивительный чай, но совершенно лишённый духовной ци.

Горьковатый аромат поплыл по комнате. Чай пах разочарованием и потерями, на глазах снова выступили слёзы. Глоток.

— Помнишь ли ты наши занятия? — старейшина не отрывала взгляда от чашки.

— Помню, — тихо начала Ци Цинци, — Чайная церемония — высокое искусство, а чай — ценный собеседник. Нельзя торопиться, надо внимательно прислушаться к чаю, понять его природу.

— Общение с чаем может многое открыть и в чае, и в себе самой, ведь чай, как и всё в этой жизни, меняет человека, — закончила старейшина, — что изменил в тебе чай смертных с предгорий Сяньшу?

Горечь разочарования и большой потери больше не оставалась только на языке, она, словно пропитала всё вокруг.

— Наставница, — с трудом выталкивая слова сквозь сжавшееся горло, тихо произнесла Ци Цинци, — я предала пик Сяньшу. Девы Сяньшу с моего попустительства стали демонопоклонницами.

Взгляд прозрачных* глаз потерял свою безмятежную глубину.

— Я всегда считала, что ты не подходишь на должность главы пика, слишком резкая, взбалмошная, привыкшая решать всё силой оружия! Но такое слишком даже для тебя! Ты заслуживаешь казни!

*У пожилых людей пигмент радужки не такой яркий, даже тёмные глаза кажутся водянистыми. Здесь именно об этом.

Ци Цинци прикрыла глаза, оставаясь сидеть на коленях.

— Я знаю и не ищу милости или снисхождения!

— В прежние времена тебя бы забили камнями, а изувеченные останки сбросили в Бездну, навсегда стерев память о твоём присутствии из истории пика.

Каждое слово падало камнем на её плечи, пригибая к земле, но Ци Цинци держалась:

— Моя кара меня не мину́ет! Не её я страшусь! — Ци Цинци вскинула глаза, встречаясь с суровым взглядом, — если узнает глава ордена…

— Всех демонопоклонниц ждёт смерть, — медленно произнесла бывшая главная старейшина, — это главный закон Цанцюн…

Ци Цинци сглотнула:

— Девочки… не все из них добровольно пошли на это. Их заставили. Я не прошу к себе милости, я хочу спасти хотя бы младших.

— Девы, проводящие демонические ритуалы, предали саму суть заклинательства, — старейшина смотрела твёрдо, — Лорд Цанцюн не станет разбираться, он уничтожит пик Сяньшу полностью.

Ци Цинци напряжённо всматривалась в строгое лицо и тихо произнесла:

— Я не могу этого допустить, это только моя вина! Прошу, помоги! Ты знаешь все правила, древние законы и традиции. Не для себя прошу, а для учениц Сяньшу! Даже если там есть одна не запятнанная чёрными ритуалами дева, я спасу её.

— Помню один старинный обычай, госпожа, но Вас ждёт страшное испытание, — женщина замолчала, Ци Цинци напряжённо ждала продолжения, — многие выбирали смерть. Готовы ли Вы на это?

— В центре праведного ордена пик демонопоклонниц, и я их глава, что может быть хуже? Смерть была бы для меня избавлением, — Ци Цинци смотрела твёрдо.

Пожилая женщина пожевала губы и словно нехотя произнесла:

— Повинную голову меч не сечёт! Колокол покаяния! В память о нём монахи Будды носят маленькие колокольчики. Вы уверены, что справитесь?

Ци Цинци побледнела до синевы, она вспомнила!

— А вы? — упрямо вскинула голову глава Сяньшу, — карать придётся вам, если я правильно помню этот обычай.

— Это наш долг, мы были плохими боевыми сёстрами, раз позволили случиться подобному. Я разошлю сестёр. Нам… нам надо подготовиться, а Вы постарайтесь очистить свой разум. Как выпускница Сяньшу, я никогда Вам не прощу того, что Вы сделали, но уважаю Ваше желание защитить оступившихся.

Приготовления заняли больше времени, чем Ци Цинци ожидала. Всё это время она сидела в позе лотоса недвижимой статуей в одной из крохотных пристроек дома старейшины. Горькие мысли терзали её душу, всё, что могла глава Сяньшу — это позволять им наносить удар за ударом, полностью признавая свою вину.

Не каждый колокольчик мог стать колоколом покаяния для бессмертной, пришлось побегать по храмам других богов, но наконец-то почти всё было готово.

— Нам пора! — в комнату тихо вошла младшая старейшина, бесконечное ожидание закончилось.

Двор школы был тих и пуст — пятеро бывших старейшин босиком, в грубых белых одеждах, и она.

— Это только моя вина, — тихо повторила Ци Цинци мантру последних дней, — я не справилась.

Она прошла в центр и встала на колени прямо в пыль перед бывшей главной старейшиной, склоняя гордую голову.

— Я, Ци Цинци, четырёхсотая госпожа Сяньшу, признаю свою вину. Я совершила страшное преступление против своих сестёр, против ордена и слагаю свои полномочия главы пика Сяньшу. Все преступления пика, совершённые во время моего правления, — моя и только моя вина!

Ци Цинци подняла взгляд, лицо старейшины было строгим, но она чувствовала поддержку.

— За них я и отвечу…

Медленно Ци Цинци подняла руки, сама расстёгивая сложный замок высокой гуани главы пика, освобождая волосы, сбросила с плеч расшитый халат, оставаясь в таком же грубом одеянии, как и остальные.

— Свидетельствуем! — хором произнесли стоявшие кругом старейшины.

— Сяньшу сам наказывает своих преступников! — в руках бывшей главной старейшины появилась плеть, а следом и у всех остальных.

Раньше все наставницы носили её за поясом — напоминание о наказании всегда было перед глазами девушек Сяньшу. Став главой пика, Ци Цинци первым делом избавилась от этого символа.

Четверо старейшин за спиной одновременно нанесли удары по спине стоявшей на коленях бывшей главы Сяньшу.

Что бессмертной плеть? Но эти были таким же артефактом, как и колокол покаяния, правда, слабым. А в кнутовище — россыпь духовных камней, даже человек со слабым духовным совершенствованием мог его использовать.

Ци Цинци вздрагивала под ударами, смотря в глаза главной старейшине, спина раскрасилась красным, только грубая ткань защищала открытую рану, в которую превратили старшие боевые сёстры её спину. Слёз больше не было. Ци Цинци рыдала всю дорогу, но сейчас её глаза были сухи, она не издавала ни звука, отдаваясь своему наказанию.

— Я заслужила это! Спасибо, сёстры! — беззвучно шевелила губами Ци Цинци после каждого удара.

Тонкой струной зазвенело давление, а потом лопнули клятвы, освобождая присутствующих от верности ордену Цанцюн. Женщины замерли, испуганно переглядываясь.

— Всё пропало! Он узнал! Мы опоздали! — в панике шептала Ци Цинци, — Глава ордена Лорд Юэ Цинъюань всё узнал!

Она готова была бежать на Сяньшу быстрее ветра, лишь бы успеть защитить хотя бы некоторых.

— Тихо все! Продолжаем! Ритуал! Он не сможет вершить наказание, пока длится ритуал! — голос главной старейшины был грозен, — давайте, госпожа!

Пожилая женщина вложила в руки небольшой колокол, как раз такой, чтобы уместился в обеих руках:

— Пустите в него ци и свою вину…

Ци… бессмертные заклинатели копили ци всю жизнь, виток за витком укладывая концентрированную энергию вокруг золотого ядра, колокол же присосался к духовным венам как пиявка, жадно всасывая накопленное, буквально выдирая из Ци Цинци суть. Страшное наказание для бессмертного — лишиться с огромным трудом накопленной ци и шанса на вознесение.

Ци Цинци застонала, удары плетей не были столь ужасны, несмотря на оставляемые раны, колокол же впивался в самый центр её существа, вызывая панический страх. Смерть была бы желанным избавлением от этой пытки.

— Вина, госпожа! Вспомните, в чём Вы виноваты! — тихий, но решительный голос белой как снег старейшины привёл в себя Ци Цинци.

«Вот виной я поделюсь с радостью», — Ци Цинци, не сомневаясь, раскрыла душу жадному артефакту.

Над площадью поплыл глубокий звон колокола, звук, наполненный ци бывшей главы Сяньшу, распространился во все стороны, омывая. Такой знак глава Юэ не может пропустить, особенно здесь, в предгорьях Сяньшу, так близко от ордена.

— Теперь ритуал не сможет прервать даже владыка Цанцюн, у дев Сяньшу есть шанс. Держитесь, госпожа, мы с Вами, — главная старейшина поправила липкую от пота прядь волос, Ци Цинци на мгновение прижалась к тёплой ладони. Поддержка и принятие, столь ценные для неё сейчас. А женщина продолжала: — Вы сами почувствуете, когда надо тряхнуть колокольчик.

Тот и правда словно прилип к ладоням, связывая руки надёжнее вервия бессмертных.

Но это было ещё не всё, хрустнуло жёсткое дерево, звякнул тяжёлый замок. Как преступникам на шею Ци Цинци надели тяжёлый деревянный щит — кангу* — и запечатали его намертво. Теперь бессмертная госпожа была окончательно связана ритуалом и не могла освободиться без посторонней помощи. Униженная и беспомощная.

*Кангу — Реальное наказание в Древнем Китае.

Смертным причиняла муки не только тяжесть ярма, но и невозможность ничего сделать без чужой помощи, самые простые вещи становились невыполнимыми. Тяжёлая канга не давала самому есть и пить, приклонить голову, чтобы отдохнуть, даже приставшую муху не отогнать. Бессмертной было проще, золотое ядро всё ещё было с ней, в еде и питье она не нуждалась, да и тело было крепче, чем у бездуховных, но в сочетании с колоколом покаяния это становилось и для бессмертной тяжким испытанием.

Ци Цинци, покачнувшись, встала. Босые ноги холодили плиты двора, тяжёлая канга клонила к земле. Сёстры, шепча слова милосердия и умоляя богов о помощи, встали сзади по обе стороны и одновременно взмахнули плетьми.

Вжих!

Ци Цинци даже не вздрогнула, ещё два огненных удара рассекли кожу на спине.

На её деревянном щите красовались надписи — «преступница», она такой и была.

Это было тяжёлое наказание, путь на пик Цанцюн неблизок: выйти из города, обойти Сяньшу вокруг, дойти до большого тракта, а от него по прямой до самого Цанцюн. На лошади она доезжала меньше чем за сутки. Сколько займёт путь босой с тяжёлым ярмом на шее, можно было лишь гадать, но даже если она потеряет силы, она и тогда не сдастся, ползком, но доберётся до главы ордена, умоляя, чтобы он согласился её хотя бы выслушать.

Лорд Юэ всегда был благороден, он не опустится до мести, воздвигнет защиту вокруг Сяньшу и никого не выпустит с пика. Может, ей удастся убедить не убивать всех… Только на милость ей и остаётся уповать.

Бывшая главная старейшина шла первая, такая же, как и все, босая, просто одетая, с распущенными волосами, она держала в руках табличку с надписью «преступница Сяньшу». За ней, опустив голову, тяжело шагала Ци Цинци, следом шли сёстры, каждые десять шагов нанося удары плетьми по спине Ци Цинци.

Казалось, весь городок выбежал на улицу. Обычно в преступников кидали камни, гнилые плоды и даже яйца, но бывшую старейшину слишком многие знали как благочестивую женщину, заботящуюся о нуждах города и своих маленьких подопечных, никто не осмелился даже смеяться над униженной беспомощной бессмертной. Люди поражённо молчали.

Давно изгнанные с пика девы Сяньшу не отступили от своих клятв, они следовали древним законам пика и, как положено старшим боевым сёстрам, разделили позор и наказание с оступившейся.

Ци Цинци была им благодарна.

Она выдержит!

Ради Сяньшу!