Мозаика: россыпь драбблов (джен)

Персонажи: Альбус Дамблдор, Геллерт Гриндевальд, Волдеморт, Гарри Поттер

Зеркало не отражает ни помпезно-огромную кровать, ни вычурный столик с кукольно маленьким чайным сервизом. В холодной глубине только силуэты, которые наливаются красками, когда Альбус подходит ближе. Касается деревянной рамы, обводит выпуклые буквы. Смотрит.

Геллерт — юный, растрепанный, слегка нечёткий в предутренней дымке Годриковой впадины, накрывает руку Альбуса своей. Альбус — настоящий, не зазеркальный, подается вперед, жадно впитывая эту картину. Картину из прошлого, которого не было, где они оба молоды и веселы, и ничего еще — уже? — не случилось. Где сомкнутые ладони не-Альбуса и не-Геллерта переплетаются на рукояти Старшей палочки.

Альбус отстраняется, и растирает здоровой рукой онемевшее лицо — он прижимался к стеклу так сильно, что щеки успели замерзнуть. Альбус Дамблдор не может быть с Геллертом Гриндевальдом. Не может быть Геллертом Гриндевальдом.

И не знает, что на пороге смерти тяготит его сильнее.

*

Геллерт размазывает лужу на полу босой пяткой. Нурменгард — сырое место, мрачное и неуютное, но сегодняшний гость Геллерта — первый за полвека, — куда мрачнее, неприятнее, и да — мокрее, чем ледяные стены крепости-тюрьмы.

С мантии Волдеморта капает — наверное, снаружи дождь, и Геллерт почти чувствует несущий обновление запах близкой грозы.

— Где она, старик? — шипит Волдеморт, склоняясь ниже, и Геллерт видит красноглазое бледное отражение в натекшей с мантии воде.

В день, когда Геллерта заперли в каменном мешке, он в последний раз разговаривал не с победителем, героем и кавалером Ордена Мерлина, а просто с Алом. И впервые пожалел о том, что так и не создал крестражи.

Кавалер Ордена Мерлина, победитель и герой, в котором не осталось ничего от Ала, сказал ему тогда:

— Ты чудовище.

Это было неправдой. Или не всей правдой. Или чистой правдой — за давностью лет Геллерт позабыл.

Он никогда не пытался стать Альбусом Дамблдором. Героем, которому жизнь не мила без уничтожения чудовищ. Но одним Геллерт гордился.

Он не создавал чудовищ собственными руками.

*

Под изрезанным запястьем Гарри Поттера лужа крови, ровную гладь дробят алые капли — рана не закрывается. Волдеморт изучает свое отражение в этой луже: ощупывает, заново привыкая, нос, лоб, челюсть. Сжимает в нитку тонкие губы. Хмурит надбровные дуги. Выпячивает подбородок.

Над ухом раздается полувсхлип-полустон. Свое-чужое лицо куда интереснее чьих-то стонов — их Волдеморт наслушался предостаточно ещё когда звался Томом Риддлом. Но ритм капель меняется, и дыхание мальчишки теперь сбивчивое, неровное. Волдеморту на мгновение становится почти любопытно: мальчишка задыхается от страха или от ярости? Эта искра интереса заставляет поднять взгляд.

Моментально становится скучно. И страх, и ярость. Предсказуемо, банально и пресно. Стоит разбавить этот вкус.

Он окунает палец в кровь — как это не… радостно, но правильно, что у него есть пальцы, — и сует в рот. Кровь врага (Волдеморт подозревает, что она не отличается от крови друга, но не было возможности проверить) — терпкая и соленая.

В миниатюрном кровавом озерце отражается мальчишка. Горящий багровым шрам, круглые глаза за стеклами очков, бездна упрямства в закаменевших скулах.

Том Риддл тоже был упрямым, несгибаемым, неуправляемым. Тоже мог бы стать любимцем публики и добрым товарищем не только на словах. Найти в Хогвартсе дом и семью.

Нелепица. Бессмыслица. Он снова окунает палец в кровь врага и облизывает, смакуя.

«Мне не быть тобой, — думает он. — Но ты все еще можешь стать мной».

*

Осколок зеркала, сверкнув, упал на пол — и Гарри увидел блеск ярчайшего голубого…

Из зеркала на него смотрел глаз Дамблдора.

— Помогите! — закричал ему Гарри, словно обезумев. — Мы в подвале, в доме Малфоев, помогите нам!

Глаз мигнул и исчез.

Гарри не мог даже сказать с уверенностью, что ему не померещилось.

ГП и ДС, глава 23.