Туманность Андромеды (гет)

После похорон Тэда Андромеда решила перебраться к дочери. Дома ее теперь ничто не удерживало, а вот Нимфадоре скоро понадобится ее помощь. Собрав вещи, она отправила Люпинам сову, затем вышла на крыльцо и заперла дверь — и услышала хлопок аппарации. Перед ней стоял Рабастан Лестрейндж. Он, как показалось Андромеде, за эти месяцы постарел и вообще имел вид опустившегося, сильно пьющего человека, но сейчас, кажется, был трезв.

— Ты? Что тебе нужно? — Андромеда направила на него палочку.

— Не пугайся, Меда... — заговорил он, подняв руки, чтобы показать, что безоружен. — Я просто хотел тебя увидеть...

— Тэд убит, — резко сказала она. — Я уезжаю отсюда.

— Я знаю, — он опустил голову. — Это не я...

— Это сделали бандиты на службе вашего Лорда. Так что тебе нужно?

— Ничего... Я боялся за тебя, Меда...

— Боялся? Ты лучше за себя бойся, не за меня. Так это ты приходил сюда под оборотным? — вдруг догадалась она.

— Приходил, — признался он. — Но я понял, что ты меня заметила... И, чтобы не беспокоить тебя, стал применять чары невидимости.

— И зачем?

— Просто, чтобы увидеть тебя... Чтобы знать, что ты жива, что с тобой ничего не случилось... — проговорил он, глядя на Андромеду погасшими глазами.

— Ну, как видишь, я жива, — Андромеда против воли смягчилась, но палочку не опустила. — Только я здесь больше не останусь.

— Ты к дочери уходишь? Не бойся, я никому не скажу.

Андромеда горько улыбнулась — этим "никому не скажу" он снова напомнил ей детство, когда у них не было секретов друг от друга, — и, не отвечая, бросила последний взгляд на свой дом, потом повернулась к нему.

— Все, Басти. Прощай.

— Прости меня... — успела она услышать, перед тем, как ее затянуло в вихрь аппарации.

* * *

У Люпинов Андромеда, точно так же, как и раньше, у себя дома, вела хозяйство — вставала рано, готовила завтрак, потом убирала комнаты, потом варила обед. И неукоснительно следила, чтобы Нимфадора не меньше двух часов проводила на свежем воздухе. А еще они с дочерью кроили и шили пеленки, распашонки, чепчики и прочие детские вещички — все такое умилительно крошечное, что обе невольно улыбались, глядя на дело своих рук. Поздними вечерами Андромеда усаживалась у большого стола в гостиной с вязанием.

А ночью, когда отвлечься было не на что, ее одолевала тоска. Она вспоминала Тэда — их юную любовь, лето после Хогвартса, маггловский автобус, в котором они вечером возвращались из-за города... Андромеда сидела, положив голову Тэду на плечо и думала, что бы такое сегодня наврать родителям и сестрам насчет того, где и с кем она провела время... Их скромную — почти тайную — свадьбу... Рождение Доры... И последние месяцы, когда она впервые в жизни лгала своему мужу... Тут Андромеда не выдерживала и принималась плакать, кусая губы до крови и стискивая пальцы.

Полнолуние прошло спокойно. Они с Нимфадорой сварили аконитовое зелье, и Люпин еще засветло выпил его, а когда солнце село, спустился в подвал, и жена заперла его там.

— Вот видишь, мама, — сказала Нимфадора, — и ничего страшного. Он тихо сидит, мы с тобой и не услышим ничего.

Они по-прежнему прятались под Фиделиусом, только Андромеда иногда ходила за продуктами в деревню, да Люпин время от времени виделся с близнецами Уизли, которые и сообщали ему новости. Да и новостей-то особых не было — когда Фред и Джордж наконец починили радиостанцию и нашли новое место для студии, они рассказали слушателям лишь то, о чем Люпины и Андромеда уже давно знали: об аресте Лавгуда, о бегстве Хагрида, о Батильде Бэгшот — и о смерти Тэда и двух его попутчиков...

Где сейчас Гарри Поттер и что он делает — никто не знал. Скорее всего, он был жив и на свободе — иначе вся пресса Магической Британии, подвластная Темному Лорду, уже трубила бы о его поимке или гибели. Однако Кингсли Шеклболт, к которому как-то незаметно перешло руководство Орденом Феникса, считал нужным поддерживать в людях надежду, что Гарри занят чем-то таким, что обеспечит падение Темного Лорда. Впрочем, Нимфадора и Ремус были уверены, что так оно и есть на самом деле.

И вот однажды — в один из последних дней марта — в гостиной Люпинов появился патронус Билла Уизли.

— Гарри Поттер у нас! — заговорил серебристый утконос голосом Билла. — Они сбежали из Малфой-мэнора, куда их притащили егеря. Мы с Флер теперь тоже под Фиделиусом, как и вся наша семья. Ремус, ты больше к близнецам в магазин не ходи, они тоже перешли на нелегальное положение. Связь будем держать через патронусы. До встречи!

Патронус растаял в воздухе. Радостно-возбужденная Дора — Андромеда не видела ее такой с того дня, как Тэд ушел из дома, — воскликнула:

— Вот и Гарри объявился! Теперь что-то будет!

— Что будет? — попыталась спустить ее с небес на землю Андромеда. — Убежали они от егерей — и слава Мерлину. Ну а дальше-то что?

— Я же тебе говорила, Дамблдор Гарри какое-то важное задание дал, — Нимфадору было не переубедить. — Ремус, может быть, ты сходишь к Биллу, узнаешь что-нибудь? Ах, да, они ведь под Фиделиусом... Но можно же послать патронус!

— Видишь ли, — замялся Люпин, — я думаю, что Билл сам сообщит, когда можно будет к нему прийти.

— А пожалуй, ты прав, — Дора слегка огорчилась.

Проходили дни, но больше никаких известий от Билла не было, и оживление, вызванное появлением Гарри, утихло. А утром четырнадцатого апреля Люпин постучался в комнату тещи:

— Андромеда! Дора, кажется, рожает...

Андромеда, только что проснувшаяся, вскочив с постели и накинув халат, побежала в спальню дочери и зятя, где перепуганная, с округлившимися глазами Нимфадора сидела на кровати, обхватив руками живот.

— Мама...

— Сейчас, — торопливо заговорила Андромеда, — сейчас я напишу Августу... Сейчас, подожди... Где у вас пергаменты и перья?

— Что? Зачем? — бледный и изможденный после недавнего полнолуния Ремус, тоже испуганный, никак не мог взять в толк, что ей нужно.

Андромеда и сама была растеряна — чего от себя никак не ожидала. Она даже накричала на Ремуса, будто у них в доме ничего найти невозможно, потом, сломав два пера и распоров лист пергамента, наконец написала Августу Сепсису, прося его прийти поскорее. А Дора то начинала громко стонать, то плакала, то успокаивалась — и все время умоляла Ремуса не отходить от нее.

— Дора, Ремус должен выйти на улицу и встретить Августа. Успокойся, пожалуйста... Ремус, идите, не бойтесь, она сию минуту не родит. Это обычно довольно долго тянется...

Август Сепсис не заставил себя ждать, и вскоре уже стоял в прихожей с чемоданчиком в руках и добродушно успокаивал Люпина:

— Да что же это на вас совсем лица нет? Все будет хорошо. Андромеда, здравствуйте, — улыбнулся он. — Вы мне поможете?

— Так я же не целитель, я ничего не знаю...

— Будете делать то, что я говорю, вот и все. Ну, где наша милая пациентка? Дора, девочка, спокойно... Все у тебя идет нормально, скоро ты своего малыша увидишь... А вы, Ремус, лучше посидите где-нибудь, я понимаю, это трудно — но возьмите себя в руки.

— Ремус, не уходи! — вскрикнула Нимфадора.

— Дора, комнатка маленькая, нам троим здесь просто не повернуться, — уговаривала дочь Андромеда, гладя ее судорожно сжатую руку. — Он же здесь, рядом, мы его позовем... Ремус, правда, идите!

* * *

Ремус то неподвижно сидел на диване, сжав обеими руками голову, то вскакивал и ходил из угла в угол гостиной. Он не знал, сколько прошло времени — ему казалось, что стрелки на часах не двигаются вовсе. Время от времени из спальни торопливыми шагами выходила теща, потом снова скрывалась за дверью. Она заглядывала к Люпину и говорила что-то вроде: "Все в порядке, Ремус", но он ей не верил. Несколько раз хотел зайти к Доре, но его оттуда выпроваживали. Ремус слышал стоны Доры, громкие, такие жалобные, что сердце разрывалось. А потом Дора кричала — так, как будто ее заживо раздирают на части.

— О, Мерлин, о, боги! За что? — простонал он.

"А если родится не человек? — от этой мысли его пробрала дрожь. — А если... если Дора умрет?" Он вспомнил мертвую мать, ее похороны — Хоуп Люпин, женщина небольшого роста, хрупкая и очень красивая, она лежала в гробу, словно дорогая кукла в коробке. А он, ее сын, стоял рядом, и ему казалось, что мама просто спит, а когда гроб опустили в могилу, он зарыдал и закричал: "Не надо!"

Ремус уронил голову на руки и заплакал. "Если бы я знал... Мерлин! Боже милостивый, пусть она только выживет!"

Из спальни снова донесся громкий крик, не похожий на те, что он слышал раньше. Но он не понял, что это значит, и продолжал сидеть, закрыв лицо руками, пока не вошла Андромеда. У Люпина перед глазами все расплывалось от слез, и ему показалось, что теща тоже плачет. Он медленно поднялся с дивана.

— Что? — спросил он, и голос у него сорвался. — Что... Дора?!

— Ремус, идите к Доре, теперь можно, — ласково сказала Андромеда, подойдя к нему поближе, и Люпин наконец увидел, что ее глаза влажны, но усталое лицо светится радостью. — У вас мальчик.

— А Дора? — повторил он, все еще не в силах осознать новость. Мальчик? Какой мальчик?

— С Дорой все нормально, — терпеливо ответила теща. — Идите же, слышите, она вас зовет?

— Ремус! — услышал он слабый голос жены — и побежал к ней.

— Дора! — он опустился на колени возле кровати и, еще не веря, что все обошлось и Дора жива, глядел на ее покрасневшее, мокрое от пота и слез лицо и целовал руки.

— Ремус, милый... — она счастливо улыбнулась. — Давай назовем его Тэдом? В честь папы. Ты согласен?

— Тэдом? Тэдди... Конечно, согласен!

— Да, Тэдди... А второе имя — Ремус.

— Как скажешь, — он крепко сжал ее в объятиях, так, что Дора ойкнула. — Прости... Тебе больно?

— Сейчас уже нет. Было очень больно... Даже хуже, чем Круцио! — с наивным удивлением произнесла она. — Но это неважно, все уже прошло...

— Ремус, взгляните же, — Андромеда, держа на руках ребенка, которого она только что выкупала и запеленала, подошла к нему.

Он поднялся на ноги и несмело посмотрел на малыша. Головка была покрыта редкими черными волосиками, мягкими, как пушок. Красное, чуть припухшее личико, крохотные ручки, сжатые в кулачки...

— Он так похож на тебя! — восхищенно сказала Дора.

— А по-моему, на тебя... — Люпин наклонился к жене и снова поцеловал ее руки.

— Ну вот видите, все хорошо! — заговорил Август Сепсис, о присутствии которого они совершенно забыли. — Дора, я завтра вас навещу, ладно? Примерно в час дня? Ремус, вы меня точно так же встретите?

— Конечно, — Люпин поднялся на ноги и с признательностью крепко сжал обе руки целителя.

— Ну, а теперь позвольте откланяться.

— Ох, Август, я вам так благодарна...

— Что вы, Андромеда... Я всегда рад помочь, чем могу... Нет, не надо денег, пожалуйста, прошу вас...

— Спасибо... Пойдемте, я вас провожу.

Когда целитель ушел, а Нимфадора с маленьким Тэдди заснули, Андромеда увела Ремуса на кухню, где заставила его проглотить немного огневиски и напоила чаем с сэндвичами, да и сама поела — в первый раз за сегодняшний день. Потом, заглянув в спальню, на цыпочках вышла в коридор и позвала Люпина.

— Ремус, — шепотом сказала она, — посмотрите, он стал рыжим!

— Кто? — не понял тот.

— Да Тэдди же... — засмеялась Андромеда и пояснила: — Он метаморф, как и Дора. У нее тоже волосы начали менять цвет в первый день жизни...

— Андромеда... — Люпин вдруг кое-что вспомнил. — Можно, я отлучусь ненадолго? Я к Биллу Уизли... там сейчас Гарри, мне надо с ним поговорить.

— Но вы вернетесь? — Андромеда нахмурилась.

— Конечно! Я понял, о чем вы подумали... Но я иду туда не затем... Я вам не говорил... но летом Гарри отказался, когда я предложил сопровождать их. Сказал, что я должен быть со своей женой и ребенком.

— Хорошо, Ремус. Идите, — вздохнула Андромеда.

— Я скоро! — он накинул мантию и вышел за дверь.

Ремус Люпин никогда в жизни не был так счастлив. Дора жива и родила ему сына, у него, оборотня, который с детства считал себя проклятым, прокаженным — нормальный, здоровый человеческий ребенок... А теперь он наконец помирится с Гарри и предложит ему быть крестным отцом Тэдди.