Список (гет)

Десять человек, которые верят, что Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер встречаются

Записано Гарри Джеймсом Поттером 24 ноября 1997 года

1. Джиневра «Джинни» Уизли — смотри прилагаемое эссе.

2. Рональд «Рон» Уизли — утверждает, что мы с Гермионой обмениваемся взглядами, кричащими «любовь», и что мы можем общаться только с таким видом, что всем вокруг становится ясно: «просто друзья» невозможны. Это же только потому, что мы с ней хорошо знаем и слушаем друг друга, а не потому, что у нас есть чувства друг к другу. В любом случае я подозреваю, что он просто соглашается с Джинни, чтобы она не прибила его.

3. Терри Бут — по слухам, хотел пригласить Гермиону в Хогсмид, но передумал, решив, что я прокляну его. Честно говоря, проклинать возможных парней больше фишка Рона, учитывая его реакцию на подкатывающих к его сестре. Я бы проклял Бута только в том случае, если бы он причинил боль Гермионе, но так бы поступил любой.

4. Молли Уизли — ну Джинни же должна брать с кого-то пример. Абсолютно уверен, что миссис Уизли решила, что если я не могу быть с ее маленькой девочкой, то должен быть с той, кого она считает второй дочерью.

5. Миссис Грейнджер — она спросила меня, есть ли у меня идеи, где бы я хотел сыграть нашу свадьбу. Она предложила бар на улице Святой Агнес. Хотя мне лично казалось, что Гермиона неравнодушна к Парижу. День до свадьбы она могла бы провести культурно обогащаясь.

6. Луна Лавгуд — очевидно, тот факт, что у нас с Гермионой одинаковые первые два инициала значит, что импритики будут искать и нападать на нас, пока мы не будем вместе.

7. Профессор Макгонагал — она была под впечатлением, что мы встречаемся уже пять месяцев, и отказалась снимать статью с доски.

8. Драко Малфой — да, хоть меня и бесит писать это имя, но факт остается фактом, он часто спрашивает меня, не расстался ли я с Гермионой (конечно, используя другое имя) и не решил ли я перестать быть «предателем родословной», только чтобы после этого добавить, что моя мама уже уничтожила мою родословную. Я бы проклял его, но тут из угла вышла профессор Макгонагал.

9. Чжоу Чанг — она рассталась со мной, потому что была уверена, что я влюблен в Гермиону.

10. Виктор Крам — он, кстати, тоже был уверен, что между нами что-то происходит, и, несмотря на мои многочисленные отрицания, Виктор позволил их отношениям умереть.

От любви нет лекарства, кроме как любить больше.

Генри Дэвид Торо

«Я поцеловал Гермиону, но не уверен, что все прошло так, как мы планировали», — Джинни читала письмо в пустой спальне, поскольку остальные девушки отправились домой на каникулы. «Думаю, мы заработали большие неприятности на свою голову. Дин». Джинн скомкала письмо и, схватив чистый кусочек пергамента, написала: «Найди способ связаться со мной через камин. В полночь буду ждать в общей гостиной Гриффиндора». Подойдя к окну, она привязала послание к лапке совы, которая принесла письмо Дина.

— Давай, не вредничай, — сказала она птице и отпустила ее.

А затем, скрестив руки на груди, тяжело вздохнула.

— Неужели абсолютно все мне придется делать самой, — пробормотала она себе под нос. — Этим двоим лучше приготовить мне восхитительную вечеринку на семнадцатилетние за все те трудности, что мне приходится преодолевать ради них.

— Сэм, скажите, что было такого особенного в вашей жене? — …Это было множество разноцветных стеклышек, и если сложить их вместе, получалась чудесная мозаика. Мы как будто были созданы друг для друга. Я почувствовал это с первого момента, когда наши глаза встретились. Я жил в пустом доме, пока туда не вошла она и не наполнила его счастьем. Стоило взять ее за руку, чтобы помочь выйти из машины, и я почувствовал, что произошло чудо.

«Неспящие в Сиэтле»

Прошло больше часа, прежде чем Гарри наконец-то заснул, смирившись с тем, что ничего не сможет сделать для Гермионы, пока она не проснется. Вздохнув, он положил список на пол и откинулся на спину, пытаясь представить, как он будет пытаться помешать Гермионе прибить его, когда она узнает, что же произошло.

Ты пробовала когда-нибудь вытянуть руки и быстро крутиться? Любовь — примерно то же самое. Все внутри тебя просит остановиться, прежде чем ты упадешь, но ты просто продолжаешь крутиться.

«Практическая магия»

Джинни нетерпеливо вышагивала перед камином в гостиной Гриффиндора, да так быстро, что уже даже картины начали кричать ей, что она протрет в ковре дыру. И если бы в этот момент в огне не появилась голова Дина, то у нее нашлась бы парочка слов для картин. Не нужно говорить, что этот набор слов теперь был адресован Дину.

— Как, черт возьми, ты умудрился все испортить? — опускаясь на колени перед камином, спросила она.

— И я тоже рад тебя видеть, — выпалил Дин. — Знаешь, сколько трудностей мне пришлось преодолеть, чтобы оказаться здесь? Я улизнул из дома, аппарировал в Дырявый котел, умолял чувака, который здесь работает, позволить воспользоваться камином. И я буду чертовым счастливчиком, если смогу вернуться домой так, чтобы меня не поймали!

— Ты правда думаешь, что меня это заботит? — поинтересовалась Джинни. — У меня есть гораздо более важные вещи для беспокойства, тебе спасибо. А теперь, что ты натворил?

— Ну, я сделал все, как ты мне сказала. Я поцеловал Гермиону в полночь, — объяснял Дин. — Только сейчас, оглядываясь назад, не уверен, что это была хорошая идея.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ладно, это значит, что Гарри не знал, где она была, и отчаянно пытался найти ее. И когда же это наконец-то случилось, он обнаружил ее целующейся со мной, и он был немного не в себе. И не выглядел даже на чуточку счастливее, когда я сказал, что именно Гермиона поцеловала меня.

— Подожди-ка, она поцеловала тебя?

— Эм-м, да.

— Почему, черт подери, она поцеловала тебя, когда влюблена в Гарри? — прохныкала Джинни. Не было ни малейшего шанса, что она ошибалась. Ни за что. Она узнавала любовь по одному только взгляду. Сделала ли это Гермиона только ради того, чтобы заставить Гарри ревновать? Или же она была под «Империусом» или…?

— Вообще-то она была… как бы… пьяна.

Джинни в изумлении открыла рот.

— Пьяна? Гермиона Грейнджер? Ты в своем уме? Эта девушка не выпивает больше одного сливочного пива за вечеринку!

— А там была! И это абсолютно не помогало. Думаю, мне следует подать запрос на смену факультета, поскольку Гарри практически сказал, что задушит меня посреди ночи за то, что я поцеловал ее, когда она была не в себе.

— Ты — придурок, — воскликнула Джинни. — Ты абсолютный идиот! Теперь Гарри будет думать, что единственная причина, почему он так расстроен из-за этого поцелуя только из-за того, что она была пьяна, а ты воспользовался ситуацией! — выпалила она, уставившись на Дина. — Ты хоть что-нибудь в этой жизни можешь сделать правильно?!

Дин с вызовом посмотрел на свою бывшую девушку.

— Я сделал тебе одолжение, Джинни. И ты права, я облажался, но это не моя вина. В любом случае, тебе пора научиться не совать свой нос в чужие жизни.

— Ой, да ладно, — рассмеялась Джинни. — Это же смешно. И — для записи — Гарри придется встать в очередь, если он захочет убить тебя.

Дин покачал головой.

— Не могу поверить, что когда-то встречался с тобой, — выпалил он и исчез.

Джинни почувствовала, как холодок прошелся по ее спине, и внезапно нахмурилась.

— Поверь мне, — прошептала она в пламя, — я тоже.

Знаешь, тот момент, когда ты целуешь кого-то и все вокруг становится размытым. И единственное, что остается четким — это ты и тот человек. И ты понимаешь, что этот человек — единственный, кого ты должна целовать всю оставшуюся жизнь. И на мгновение ты получаешь этот подарок. И ты хочешь смеяться, ты хочешь плакать, потому что чувствуешь себя такой счастливой, что ты нашла его, и в тоже время такой напуганной, что в это же мгновение это исчезнет.

«Нецелованная»

— Ох, — простонала Гермиона, садясь на постели и закрывая руками лицо. — Я чувствую себя отвратно.

— Ты проснулась! — воскликнул Гарри, который очнулся от стона Гермионы. Обычно он не спал так чутко, но последние часов двенадцать он явно был на взводе.

— О чем жалею. Господи, я чувствую себя так, как будто меня ударили молотком по голове, — она открыла и тут же закрыла глаза, потому что яркий свет ослепил ее. — Господи, — слегка покачиваясь, повторила Гермиона.

— Гермиона? — обеспокоенно спросил Гарри, подходя ближе.

— Кажется, меня сейчас вырвет, — прохрипела она, закрывая ладошками рот.

— Э-м-м, так, хорошо… дыши, просто продолжай дышать! — воскликнул Гарри, схватив маленькое мусорное ведерко, стоящее сбоку от постели, и поставил его перед ней. И именно в этот момент Гермиона наклонилась, и ее вырвало. Гарри неловко удерживал ее густые локоны, чтобы не лезли в лицо, почти беспомощно глядя на ее бледное лицо.

— Прости, — простонала она в мусорное ведро, ее голос был хриплым, и она начала покашливать, надеясь избавиться от отвратительного привкуса во рту.

— Все в порядке, — сказал Гарри и погладил Гермиону по волосам, когда она наконец-то села, прислонившись к изголовью кровати и тяжело дыша.

— Вот, возьми.

Гермиона слегка приоткрыла глаза и увидела перед собой стакан с водой и две таблетки.

— Это должно избавить тебя от головной боли и тошноты.

— Гарри? — позвала Гермиона после того, как приняла лекарство. Она поняла, что еще не видела своего таинственного помощника, хотя поняла, что не так уж много человек могли им быть. Но ясно мыслить с пульсирующей головой оказалось довольно трудно. — Это ты?

— Нет, это Рон, — невозмутимо ответил Гарри. Гермиона наклонила голову и посмотрела на него.

— Я не в настроении, Гарри, — хрипло выпалила она и тут же съежилась, когда очередная вспышка боли, сопровождаемая головокружением, пронзила голову. — И прежде чем шутить, убедись, что комната не вращается.

— Прости, — извинился Гарри, опустив взгляд на руки.

— Все в порядке, — вздохнула Гермиона. — Почему комната кружится? И почему я все еще во вчерашнем платье? — посмотрев на себя, поинтересовалась она. — Хотя важнее, почему мне так плохо? Я отравилась чем-то из еды?

— А ты что, ничего не помнишь? — Гарри уставился на Гермиону, неосознанно покусывая щеку изнутри. Ему очень не хотелось говорить, что она не просто невероятно напилась, а невероятно напилась на многолюдной вечеринке.

— Ну, если бы помнила, то не спрашивала бы?

— Ты… — Гарри замолчал, не зная, как продолжить.

— Да?

— Ты выпила слишком много пунша на новогодней вечеринке, не зная, что в нем был алкоголь, и все закончилось тем, что ты опьянела.

Гермиона медленно опустила руку, ее глаза и рот были широко раскрыты.

— Я что? — переспросила она, как будто не могла осознать все то, что только что произнес Гарри.

— Ты напилась! Но это не твоя вина! — торопливо добавил Гарри, когда ужас отразился в глазах Гермионы. — Ты не знала, что там был алкоголь, клянусь!

— Ох, Мерлин! — простонала Гермиона, снова закрывая лицо руками. — Произошло что-то ужасное? Какие еще глупые, идиотские вещи, которые выставят меня лицемеркой на весь остаток жизни, я совершила?

— Ну… в полночь ты поцеловалась с Дином Томасом, — тихим голосом с оттенком горечи произнес Гарри, но, к сожалению, Гермиона в своем состоянии близком к панике этого не заметила.

— Нет! — ахнула Гермиона. Гарри лишь кивнул. — Как же я буду смотреть ему в глаза в школе? Он же решит, что я хочу с ним встречать или что-то еще такое же бессмысленное!

— То есть ты… Он тебе не нравится? — спросил Гарри, стараясь не выдать своего счастья.

— Ну конечно же, он мне не нравится! — раздраженным тоном ответила Гермиона, считая такой вопрос верхом идиотизма.

— Но ты поцеловала…

— Когда была пьяна, — прервала она. — Так пьяна, что, должна напомнить тебе, даже не помню, как напилась. Я скорее всего даже не поняла, кто это был! Вероятнее всего подумала, что он… Короче, не важно. Но, правда, Гарри. Как он мне может нравиться? Не тогда… — она замолкла. Гарри так странно смотрел на нее, что она осознала, как много выложила за последнюю минуту. — Ну и, — прочистив горло, продолжила она, — что, эм-м, что еще произошло?

— Да только это, если честно, — ответил Гарри. — Мы убрались оттуда буквально через пару минут, не думаю, что кто-то что-то заметил. Мы отправились прямо домой и уложили тебя в постель.

— Это определенно облегчение, — вздохнула Гермиона, а затем ее взгляд прошелся по вмятинам на покрывале. — Гарри, — медленно начала она, — ты же не оставался со мной всю ночь? — Гермиона подняла на него взгляд.

— Ну, вообще-то да, — признался он. Гермиона смотрела на него со смесью недоверия, восторга и благодарности на лице.

— Не нужно было этого делать, — мягко сказала она.

— Конечно же я это сделал, — ответил Гарри, как будто это была самая очевидная вещь на свете. — Ты бы сделала то же самое для меня, не так ли?

— Ну конечно же, — заикаясь, ответила Гермиона, легкий румянец окрасил ее щеки. — Но все это…, — она потянулась и взяла его за руку, кусая губу. Взгляд, которым она посмотрела на него, заставил желудок Гарри сделать сальто. — Спасибо, — решив ответить просто, сказала она.

— Пожалуйста, — Гарри заерзал на своем месте, желая, чтобы Гермиона отпустила его руку прежде, чем он скажет что-то невероятно глупое. — Я, эм-м, мне нужно идти! — воскликнул он, выдергивая свою руку из ее и вылетая из комнаты.

— Это было довольно странно. Позже выясню, что не так… Ну а теперь можно отдохнуть и позволить головной боли исчезнуть окончательно.

Гермиона уставилась на то место, где только что сидел Гарри. На полу кресла лежала записная книжка, очень похожая на ту, в которой они делали заметки для школы, со «Списком», написанным почерком Гарри.

— Даже не знала, что у него есть еще один экземпляр, — произнесла Гермиона, наклоняясь вперед и поднимая книжку. — Полагаю, это дорожный вариант, — принялась рассуждать она. — Ведь было бы невероятно неудобно тащить с собой кусок пергамента длиной в полтора метра.

Гермионе стало интересно посмотреть, кто же там был записан, так что она решила отказаться от отдыха и по максимуму игнорировать головную боль (на ее счастье, тошнота уже прекратилась). Осторожно открыв записную книжку, она остановила взгляд на первой странице, которая была разделена на две колонки. В первой, значительно меньшей, чем вторая, были указаны имена, а вот во второй — причины, по которым люди верили в свои утверждения. Неудивительно было обнаружить Джинни первой в списке и «см. в прилагаемое эссе» как причину. Гермиона с улыбкой принялась читать остальные имена, она листала страницу за страницей, пока не дошла до последней:

387. Толстая Леди — она спросила меня, почему я не был «со своей девушкой, мисс Грейнджер».

388. Леди на катке.

389. Все, кто наблюдал тот смущающий момент на вышеупомянутом катке.

390. Мистер Грейнджер — знаю. Но, судя по всему, он перешел от стадии «я хочу закопать тебя заживо за то, что ты находишься рядом с моей дочерью» к стадии «ну, если ей нужно встречаться с кем-то, то пусть это будешь ты».

— В конце концов, он больше не хочет тебя убить, Гарри, — хихикнула Гермиона и перешла к последнему пункту. Ее сердце остановилось.

391. Гарри Джеймс Поттер — не потому, что все это заставило меня усомниться в правильности нашей мантры «просто друзья» и не потому, что она мне симпатична, и даже не потому, что Джинни всегда права. А потому, что я люблю ее, и это все, что нужно. Я всегда любил ее. Возможно, я был слеп, поскольку никогда не знал, что любовь действительно существует, до той ночи, когда она обняла меня на первом курсе, и даже тогда я все еще не мог понять, что это такое. Но теперь знаю. Я люблю Гермиону Джин Грейнджер. И это все, что имеет значение.

— Гарри? — прошептала она, уставившись на его имя. — Гарри… любит меня? — она почувствовала, как у нее начинается новая паническая атака. — Как это возможно? — закричала она, отложила блокнот в сторону и принялась заламывать руки. — Он же даже ничего не сделал, чтобы предложить мне. Он… я же для него только друг! Так же, как и он только друг для меня!

Картинки замелькали у нее в сознании. Гарри смотрел на нее, когда они оказались на льду. Его лицо, когда они спускались вниз, которое она проигнорировала в тот момент из-за мамы. Тревожное выражение, когда он наблюдал, как она открывает рождественский подарок. Ее рождественский подарок. Рождественский подарок, который состоял из оригинальных изданий не одного, а пяти романов. Неужели она была так слепа? — «Я просто благодарен, вот и все. За все. Ты знаешь». Но она ничего не знала. Это было лишено всякого смысла. В этом подарке заключалось что-то большее, чем «спасибо, что каждый год спасаешь мою задницу. Ты же мой друг». В конце концов, разве Рон не сделал столько же, сколько она? И что Гарри ему подарил? Еще одну книгу о «Пушках».

Гермиона поднялась и начала расхаживать по комнате, пытаясь понять, что вообще происходит. Расстроенная, она вышла из комнаты, намереваясь загнать Гарри в угол, чтобы вывести его на чистую воду, узнать, что он имел в виду в тот день, но только потеряла самообладание и вместо этого отправилась в ванную.

«Но что с его объяснением»! — размышляла Гермиона, старательно хватаясь за все, что могло предотвратить знаменательное событие, пока яростно чистила зубы. — «Я скажу им, что нам вполне комфортно друг с другом, так что нам не нужно изображать, что мы привлекаем друг друга, когда в действительности это не так. Мы же друзья». Но если он так думал, то почему не сказал? «Это самая нелепая, не говоря уже о том, что самая надуманная вещь, которую я когда-либо слышала», — прозвучал в голове голос ее тети. И когда Гермиона принялась раздумывать над этим, поняла, что ее тетя права. Все было довольно нелепо и надуманно, разве нет? Разве он не сказал, прочитав эссе Джинни, что они не ведут себя наигранно? Возможно ли, что Гарри действительно ее любит?

Ополоснув рот, Гермиона оставила зубную щетку на раковине, а затем вернулась в комнату, где на кровати лежал «Список», призывая открыть его. Призывая написать в нем.

«Но что насчет меня»? Гермиона все это время провела, пытаясь убедить себя в том, что все чувства, которые она испытывает к Гарри — платонические.

После стольких лет она, наконец-то, начала верить... или, по крайней мере, хотела верить. Но проблема была не в этом, поняла она. Она ненавидела перемены. И мысль перехода от дружбы к романтическим отношениям с Гарри парализовывала ее. И это будет катастрофа в отношениях с Роном.

«Но ведь ты же не любишь Рона», — напомнил ее внутренний голос. Это была мимолетная фантазия. Ничего более. Но при этом кто сказал, что ее чувства к Гарри не являлись этой самой мимолетной фантазией? Все.

«Возможно, тот факт, что ты увидела, как много людей на самом деле верят, что вы вместе, заставит тебя поверить в то, что вы влюблены друг в друга».

Глаза Гермионы блуждали по ее столику, колдография на котором все еще лежала изображением вниз. С опаской вернув рамку в нормальное положение и глядя на себя и Гарри, обнимающихся и смеющихся, она почувствовала, как ее сердце затрепетало. Она выглядела невероятно счастливой.

— Мерлин, — вздохнула она и покачала головой. — Кого я обманываю? Мимолетная фантазия? Как я могу испытывать мимолетное влечение к Гарри, — она провела пальцем по лицу Гарри на колдографии и тихонько рассмеялась. — Наверное, я не могу быть всегда права, не так ли?

Гермиона достала ручку из ящика тумбочки и открыла книгу.

— Я не смогла обмануть остальных, даже когда сама не знала, что чувствую. Я могу быть упрямой, но... я не могу себя вести себя так, как будто ничего не было. Уже не могу.

Глубоко вздохнув, она вписала свое имя под именем Гарри, и это было тем действием, которое, как она понимала, изменит ее жизнь навсегда (ну и вручит Джинни пятьдесят галеонов, а так же пожизненное разрешение на вмешательство в любовную жизнь Гермионы). Она закрыла блокнот и положила его на колени, ожидая, когда Гарри вернется за «Списком», а она знала, что так и будет.

Не прошло и пяти минут, как Гарри ворвался в ее комнату.

— Ты не находила тут записную книжку? — спросил он, выглядя при этом невероятно расстроенным.

— Ты имеешь в виду эту? — спросила Гермиона, поднимая «Список» и выжидающе глядя на Гарри.

— Да, — пораженно ответил Гарри. У него не было никаких сомнений в том, что Гермиона прочитала его, полагая, что это был просто список людей, которые были «не в своем уме», а не то, что сделало бы их дружбу невероятно неловкой.

— Это было довольно интересно, — заметила Гермиона, сама удивленная тем, насколько спокойно это сказала, ведь внутри она буквально кричала: «Я тоже тебя люблю, ты полный придурок!». -Там было несколько довольно интересных причин.

— Послушай, Гермиона, я могу все объяснить, — побледнел Гарри.

— Думаю, что самой интересной, — продолжила Гермиона, как будто у Гарри, стоявшего перед ней, почти не случился нервный срыв, — была последняя.

Посмотрев ему в глаза, она бросила вызов.

— Не хочешь прочитать?

— Гермиона, пожалуйста, не делай этого… — умолял Гарри.

— Думаю, что тебе действительно нужно это сделать, Гарри, — она опустила записную книжку в его руки, а затем опустила кисти на колени и спрятала их под одеялом.

Гарри ненадолго закрыл глаза, а затем снова открыл их, добрался до последней страницы, которую помнил наизусть. Перечитал ее вплоть до своего имени и, не потрудившись заметить, что под его именем было написано что-то еще, умоляюще уставился на Гермиону.

— Гермиона, пожалуйста, просто позволь мне все объяснить.

— Не думаю, что ты прочитал все, Гарри, — ответила Гермиона, с виду она казалось собранной, но вот под одеялом ее пальцы ожесточенно дергали края пижамы. — Посмотри, — она кивнула на блокнот. Гарри смущенно уставился на нее, а затем все же позволил своему взгляду переместиться на ту строчку, которой тут определенно не было еще двадцать минут назад.

392. Гермиона Джин Грейнджер — Я тоже тебя люблю.

Его глаза расширились, когда он поднял взгляд и обнаружил ухмыляющуюся Гермиону.

— За столько времени тебе бы пора привыкнуть к тому, что меня нужно слушаться, — сказала она.

— Ты это… ты это серьезно? — это все, что смог произнести Гарри. — Ты же не пьяна или что еще в этом роде?

— Конечно же я не пьяна, — немного раздраженно ответила Гермиона. — И да, Гарри, я абсолютно серьезно, — ее раздражение мгновенно растаяло, и она подарила Гарри самую искреннюю улыбку, которую он когда-либо видел в своей жизни, и просто не смог не рассмеяться, когда понял, что все его беспокойство (не говоря уже о его вранье) было напрасным.

— Теперь ты часть списка, понимаешь это? — сказал все еще благоговейно-пораженный Гарри.

— До тех пор, пока я не твой невыносимый лучший друг-всезнайка, думаю, переживу.

— Ты никогда ей не была, — прошептал Гарри.

Кивнув, ухмыляющаяся Гермиона добавила:

— Действительно. Я забыла упомянуть — с огромным количеством неконтролируемых пушистых волос, которые просто бельмом на глазу, а еще с ужасной склонностью сводить тебя с ума своей властностью, не так ли?

— Гермиона.

Ее взгляд потеплел.

— Так значит ли это, что я стану твоей невыносимой властной девушкой-всезнайкой с неконтролируемыми густыми волосами?

— Никогда, — сказал Гарри, качая головой, и Гермиона прекрасно понимала, что он имеет в виду.

— Правда? — прошептала она, придвигаясь ближе к нему. Он кивнул.

А затем поцеловал ее.

Гермиона ничего не смогла с собой поделать, но у нее вырвался слабый писк, когда Гарри прикоснулся своими губами к ее. Откровенно говоря, было очевидно, что он собирается поцеловать ее. Но тем не менее... он поцеловал ее! Гарри Джеймс Поттер целовал ее, Гермиону Джин Грейнджер. После всего того времени, проведенного в беспокойстве и попытках убедить себя, что она любит Гарри просто как друга, ей больше не нужно было ничего этого, потому что он целовал ее.

Наконец-то она полностью расслабилась и обняла его за шею, возвращая поцелуй. И почувствовала его улыбку.

Пока они продолжали свою романтическую встречу, миссис Грейнджер замерла в дверях комнаты своей дочери, намереваясь немного поболтать с ней о том, что, черт подери, она делала, целуя этого парня Дина. Однако при виде Гермионы, целующей Гарри, все переживания миссис Грейнджер исчезли, а ее хмурый взгляд превратился в довольную усмешку. Повернувшись, чтобы спуститься вниз, она только покачала головой. Подростки определенно доставляли больше хлопот, чем это того стоило, но, так или иначе, такие вот моменты компенсировали все.

«И это, безусловно, будет использоваться и припоминаться как "послушай свою мать, и ты не сделаешь ничего плохого", — подумала миссис Грейнджер, начиная уже задаваться вопросом, как сообщить такую новость мужу и убедиться, что он не пустит в ход кухонные ножи. — Он, вероятно, одобрит Гарри как предполагаемого бойфренда, но почему-то я с трудом верю, что он будет доволен ситуацией в общем».

Когда Гарри и Гермиона наконец-то прекратили поцелуй, у обоих сорвалось дыхание и оба покраснели. И тут Гермиона выпалила: «Я люблю тебя!» и тут же поняла, что не знает, почему это сделала.

Очевидно теперь, когда она осознала, что больше не нужно заниматься самообманом, ей срочно было необходимо высказать все, что у нее на уме. Но после этого она покраснела и опустила взгляд, когда же взгляд Гарри был нечитаемым.

— Я знаю, что мы только один раз поцеловались, к тому же мы еще даже не встречаемся, и во всех книгах говорят, что не следует говорить это хотя бы несколько первых месяцев или же вообще не говорить, потому что это уступка или что-то такое, но это так. И я знаю, что ты уже написал в «Списке», что любишь меня, и я написала, что люблю тебя тоже. Но написать — это одно, а услышать — совсем другое. Эти две фразы имеют абсолютно разное значение. Я хочу сказать, честно, я пишу фразу «с любовью от Гермионы» годами. Но не в этом дело. Я просто… ну… да, — она замолчала, выглядя при этом немного смущенной и даже слегка беспомощной.

— Гермиона, — нежно сказал Гарри. Гермиона подняла взгляд, кусая губу.

— Я только что все испортила? — безвольно спросила она.

Он рассмеялся, и этот смех заставил Гермиону почувствовать себя глупо из-за того, что она о чем-то вообще переживала в своей жизни.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Гарри. — И тоже рад «произносить это вслух, а не только писать на пергаменте», что бы это ни значило.

Гермиона просияла и взглянула на Гарри. А потом поцеловала его.