Гарри Поттер и глина Эдема (джен)

Опасения Гарри оправдались: когда хозяин хостела затарабанил в дверь и сообщил, что через час собирается ехать в Тале, они с Гермионой едва смогли встать на ноги. Болело решительно все, а ноги буквально подкашивались при каждом шаге. Наскоро собравшись, умывшись и размяв конечности, они выбрались из хостела. Гермиона успела прихватить с собой «Историю наблюдений звездного неба», которую нашла среди наваленных в подсобке книг. Хозяин, безразлично махнув рукой, сказал, что она может унести с собой любые книги, какие пожелает, — все равно он собирался их выбрасывать — последним заявлением он заставил ее поморщиться, как от физической боли.

Утром Броккен уже не казался настолько зловещим местом, как прошлым вечером. Рассветное солнце, пробиваясь сквозь ряды деревьев, окружавших дорогу, по которой они неслись на стареньком Фольксвагене Кэдди, несколько повысило им настроение, и теперь в дополнение к острому желанию вернуться в Айзентурм Гарри начинало овладевать естественное любопытство человека, оказавшегося в гуще таинственных событий — даже несмотря на смертельную угрозу, которая над ними нависла.

Обсуждать события вчерашнего дня при хозяине они не рисковали, тем более что тот не давал им и рта раскрыть. Всю дорогу он, по своему обыкновению невпопад хихикая, без умолку рассказывал о том, как безобразно поступила с ним его ныне покойная жена, имевшая наглость отправиться в мир иной, не позаботившись о куче документов, которые ему теперь разгребать до Второго пришествия.

Сделав парочку безуспешных попыток поддержать разговор, ребята осознали, что собеседники старику не нужны: ему вполне хватало слушателей. Поэтому они, переглянувшись, скоротали оставшуюся часть пути в молчании, воспринимая голос словоохотливого хозяина в качестве скучной радиопьесы. Гарри воспользовался этим временем, чтобы немного вздремнуть, Гермиона же с загадочной полуулыбкой листала «Историю наблюдений».

И только когда они наконец разместились в купе поезда, Гермиона решилась задать ему вопрос:

— Ты еще не посмотрел, что было в документах, которые мы нашли у… того человека?

— Только мельком. Давай посмотрим сейчас, пока есть время.

Гарри положил на столик испачканную запекшейся кровью пачку листов и постарался осторожно отделить слипшиеся страницы друг от друга. Несмотря на все предосторожности, некоторые из документов он все же надорвал, но существенно менее читаемыми они от этого не стали: грязь, кровь и растаявший снег безнадежно испортили больше половины текста.

Первая страница по всем признакам представляла собой написанное от руки письмо, причем каллиграфическим почерком его автор, увы, не обладал. Склонившись над расплывшимся текстом, друзья с трудом прочли: «…уже знаешь… в прошлую пятницу… вломились в хранилище и… та самая женщина, и она… охранник, который… карты Гёте, на которых он отмечал… Бери всех и приезжай. Понимаю, что о многом прошу, братишка, но это наша единственная возможность. Нельзя допустить, чтобы эта организация получила… Твой брат, Альберт».

Несмотря на то, что львиная доля текста была утрачена, оставшееся вроде бы подтверждало то, что они уже успели узнать, но с негативной стороны.

— Эльза Фриз не сказала, что они украли карты, — помрачнев, сказал Гарри. — Не думал, что иллюминаты могут до такого опуститься. У них достаточно денег, чтобы просто купить эту информацию.

— Мы не знаем всех обстоятельств, Гарри, — ответила Гермиона. — Владелец мог наотрез отказаться продавать карты или уже договориться об их продаже кому-то на стороне, включая Аненербе. Давай посмотрим, что тут есть еще.

Вторая страница содержала распечатанное расписание движения поездов Саксонии-Анхальт, два рейса были подчеркнуты. Третья и четвертая были страницами книги, в которой Гермиона узнала заметки Гёте о геологии Гарца, со множеством пометок там, где говорилось о восхождении на Броккен. Последняя же… Первое, на что Гарри обратил внимание в нижней части страницы, было изрядно размытым, но все еще узнаваемым символом, который он впервые увидел на занятии Зельды Штейн. Черное Солнце — колесо с двенадцатью молниеобразными спицами. С текстом проблем оказалось больше.

— Это иврит, — сказала Гермиона.

— Ты можешь его прочесть? — с надеждой в голосе спросил Гарри.

— Гарри, я не полиглот. Но, думаю, когда мы вернемся в Айзентурм, проблем с переводом у нас не будет. Так что пока спрячь документы понадежней. Если Эльза Фриз попала в плен, возможно, это поможет нам освободить ее.

— С чего бы? Нападавшие на нас, похоже, вообще не представляли какую бы то ни было организацию, и я не думаю, что кто-то из них смог выжить. Они просто хотели защитить тайник Гёте от нацистов. Ты же понимаешь, что это нас они приняли за Аненербе? Их лидер назвал нас «гитлерюгендом» перед смертью.

— И пока они были заняты просвещенной Фриз, их атаковали настоящие агенты Аненербе, — кивнула Гермиона. — Помнишь, когда мы услышали автоматные очереди?

Гарри прикрыл глаза и откинулся на сиденье. Он не мог избавиться от ощущения, что угроза, сгущавшаяся вокруг них с первого дня в Башне, каким-то образом завязана на него самого. Враг, который кружил рядом подобно стае акул, без колебаний проливая кровь других людей, отчего-то щадил Гарри. Может быть, это просто субъективное впечатление, но… Карл, использовавший на нем непростительное заклинание, сразу после этого был убит. Кто-то попытался убить Гермиону, но не того, кто всегда находился рядом с ней. Они смогли выбраться живыми с Броккена, где сгинула казавшаяся почти всесильной просвещенная и группа вооруженных людей.

Казалось бы, давно забытое чувство, которое он испытал еще в Хогвартсе, перед тем, как отправиться в Храм Творения, снова дало о себе знать. Стеклянный коридор. Выборы, которые делают за него другие — те, кого он даже не знает. Навязанная ему роль «избранного». Отличие было в том, что здесь закулисные манипуляции оказались много тоньше и незаметней. Никто не пытался сыграть на его чувстве долга или ответственности перед близкими, но чем дольше Гарри наблюдал происходящее вокруг, тем отчетливей проступали из тумана очертания шахматных фигур на доске, уходящей в бесконечность. При всем желании он не мог вмешаться в эту партию, которая началась задолго до его рождения и, быть может, завершится спустя годы после его смерти, когда чей-то надменный голос с холодным торжеством объявит: «Шах и мат!»

— Гермиона, — обратился он к подруге, которая тоже сидела в задумчивости, продолжая выискивать что-то в «Истории наблюдений», — а что там с четверостишием Гёте? Ты так и не сказала мне вчера.

— Вчера я еще не была уверена, — улыбнулась она и помахала перед ним книгой, которую держала в руках. — Поэтому сегодня отыскала то, что мне требовалось для проверки.

— Книга по истории астрономии? Но при чем тут Гёте? Он, конечно, занимался оптикой и естественными науками, однако…

— Нет, Гарри, занятия Гёте тут ни при чем. Я отталкивалась лишь от содержания самого стихотворения. В первых его строчках говорится о том, что небо рождает звезды. Притом «ярко». О чем речь, по-твоему?

— Ну, если это не какая-то сложная метафора, то я бы предположил, что речь идет о сверхновых. Профессор Вернер недавно целую лекцию им посвятил, помнишь?

— Я помню не только лекцию, но и кое-какие численные значения, которые называл профессор, — отозвалась Гермиона. — И ты прав, Гарри, речь наверняка о сверхновых. Насколько часто они вспыхивают в нашей галактике?

Гарри этого совершенно не запомнил, поэтому, стушевавшись, промолчал. Гермиона, ничего не говоря, пододвинула ему книгу, указав на строчку для прочтения. «…В среднем в галактике Млечный Путь раз в столетие вспыхивает одна сверхновая. Однако до начала эпохи телескопов их наблюдение было крайне затруднено. Судя по всему, на протяжении четырехсот лет до вспышки SN 1572 в созвездии Кассиопеи не было ни одного наблюдения…»

— Ну хорошо. И что из этого? — недоуменно спросил Гарри.

— А то, что в стихотворении говорится о двух вспышках с периодом в тридцать лет. Конечно, сейчас, когда мы можем наблюдать даже далекие галактики, открытия сверхновых происходят постоянно. Но в эпоху Гёте был известен только один такой случай.

Гермиона выпрямилась, наслаждаясь произведенным эффектом. Гарри какое-то время ждал продолжения, но в итоге сдался первым и спросил:

— И что это за случай?

— Первая вспышка — та, о которой ты только что прочел, наблюдалась в 1572 году. Вторая — спустя тридцать два года, в 1604 году.

— Наверное, ты права. — Гарри испытывал странную смесь чувств восхищения способностями Гермионы и досады от собственной непутевости. Ведь почти к тому же выводу пришел, но все равно остался на шаг позади, если не дальше. — Однако мне по-прежнему неясен смысл стихотворения в целом. Кто эта «младая парка» и при чем тут сверхновые?

— Парки — богини судьбы в древнеримском пантеоне, такие, как древнегреческие мойры и скандинавские норны. Гёте пишет о них открытым текстом в «Фаусте», помнишь? — с оттенком нетерпения ответила Гермиона, похоже, искренне не понимая, как он может не помнить то, о чем читал. — Самая молодая из них назначает только что родившемуся человеку его жребий. Как говорится, «то, что на роду написано». Получается, что в четверостишии Гёте речь идет о том, что две судьбы каким-то образом оказались связаны со вспышками двух сверхновых. Нетрудно догадаться, кто эти люди. Те, кто наблюдал и описал вспышки сверхновых с разницей в тридцать лет.

— И… ты знаешь их имена?

— Все знают их имена! — удивленно ответила Гермиона. — Сверхновая 1572 года наблюдалась и подробно описана датским астрономом и алхимиком Тихо Браге. Сверхновая 1604 года — немецким астрономом Иоганном Кеплером. А знаешь, что самое интересное во всем этом?

Гарри, уже смирившийся со своей ролью пассивного слушателя, лишь поднял на нее вопросительный взгляд, и Гермиона нанесла смертельный удар:

— Самое интересное заключается в том, что оба астронома встретились в 1600 году, и не где-нибудь, а в Праге! Именно в тот период, когда раввин бен Бецалель, согласно известным нам мифам, создал голема по имени Йозеф. И еще тот факт, что к этому моменту Тихо Браге был близким другом бен Бецалеля. Вот, прочти сам! — Гермиона протянула ему книгу с размещенной в ней врезкой с биографией Тихо Браге, но Гарри лишь бегло скользнул по ней взглядом и посмотрел в глаза девушке.

— Гермиона, ты… — он не мог подобрать слов, отражающих то, что он в этот момент чувствовал. — Ты просто потрясающая! — наконец выпалил он, чем вызвал легкий румянец на ее щеках.

— И если я права, — улыбнувшись, продолжила она, — тогда…

— Конечно, ты права! — пожалуй, с излишней горячностью воскликнул Гарри.

— Если я права, значит, Эльза Фриз ошибается. В мифах о пражском големе есть как минимум часть правды. И значит, дальнейшие поиски ключа требуется возобновить именно в Праге.

Гарри с запозданием осознал, что расшифровка смысла стихотворения вовсе не означает разгадку тайны в целом. Это не более чем намек на разгадку, которая, быть может, по-прежнему ждет своего часа в древнем городе в теплой компании сотен мифов и небылиц. Однако им с Гермионой эту тайну разгадывать уже не придется. Меньше чем через восемь часов они будут в Айзентурме. Соберется ареопаг, их доклад внимательно выслушают, поблагодарят их, и в особенности Гермиону, за проявленное мужество и находчивость, после чего выставят за дверь, и шахматная партия с этого момента продолжится без их участия.

Должно быть, очень скоро маги иллюминатов и Аненербе схлестнутся в смертельной битве на улицах Праги, пытаясь добраться до ключа первыми. Наверное, будут жертвы, но иллюминаты — Гарри искренне надеялся на это — одержат победу и в конце концов найдут разгадку величайшей тайны, которая позволит им сразить древнего врага и сделать мир чуточку лучше.

Но теперь это уже не их дело, и, хотя часть его тосковала по возможности оказаться в центре потрясающего приключения, он все еще слишком хорошо помнил, что настоящее приключение — это в первую очередь боль, пот и кровь, а уж потом — возможная победа и прикосновение к тайне. Какая тайна окупит кровь дорогих людей?

Путь до Ингольштадта показался ему на удивление коротким, даже несмотря на хлопоты с пересадкой в Магдебурге. Они успели во всех деталях обсудить «Фауста», Аненербе, их агента среди иллюминатов и собственные планы на жизнь, не замечая, как неотвратимо клонится к закату зимнее солнце. Когда Гарри выбрался на перрон и помог спуститься Гермионе, он безмятежно улыбался. Время, проведенное с подругой, действовало на него подобно наркотику, а близость к дому вселяла ощущение одержанной победы. Они побывали в настоящем бою, ускользнули от жуткой нацистской организации, с налета проникли в одну из загадок Гёте — мир, казалось, сам ложился к их ногам.

Должно быть, именно эйфория, в которой он пребывал, двигаясь под руку с Гермионой к выходу из вокзала Ингольштадта, помешала ему вовремя опознать преследователей. Только когда за стеклянной дверью, ведущей на улицу, он увидел трех неподвижно стоящих рослых мужчин в черных пальто, невыразительно смотревших перед собой, Гарри вдруг осознал, что ничего не кончилось. Организация, потратившая десятки лет на разгадку шифра, не отпустила бы их восвояси настолько просто.

Он так сильно сжал руку Гермионы, что она от неожиданности ойкнула, но, проследив за его взглядом, понимающе кивнула. Они вышли из потока людей в сторону, освободив проход, и огляделись. Почти сразу Гарри выделил еще двух наблюдателей, стоявших чуть поодаль в помещении вокзала. Они даже не делали попытки замаскировать свое присутствие: просто стояли и буравили их безразличным взглядом, спокойно ожидая дальнейших действий. То, что агенты Аненербе, если это действительно были они, не атаковали сразу, давало определенную надежду: очевидно, у них не было намерения привлекать внимание окружающих. А значит, пока вокруг достаточно много людей, им ничего не угрожает. Во всяком случае, какое-то время.

— Мы вряд ли сможем уйти незаметно, — тихо сказал Гарри. — Нужно позвать на помощь иллюминатов.

— Как? В Айзентурм не позвонить, — нахмурилась Гермиона и с выражением досады на лице покачала головой. — Нам с тобой давно нужно было поинтересоваться, какие у Башни средства связи с внешним миром. Если это вообще возможно с учетом Сумрака.

— Сейчас каникулы, большинство учеников за пределами Сумрака. Если попросить кого-нибудь из них сходить в Айзентурм и сообщить…

— У тебя есть телефон любого из них? — иронично подняла бровь Гермиона.

Гарри, помрачнев, опустил голову. Позвонить в полицию? Но что они скажут прибывшим полицейским? Что странные люди стоят у входа? Он был уверен, что у каждого из агентов Аненербе окажется безупречная репутация и веская причина для того, чтобы находиться на вокзале. Может, устроить хулиганскую выходку в надежде, что полиция упрячет их самих за решетку? Но оттуда по-прежнему нельзя связаться с иллюминатами, а вот у Аненербе вполне могут быть — и наверняка есть — свои люди в полиции, коль скоро они смогли внедриться даже в Айзентурм. Однако почти сразу его осенило, и он воскликнул:

— Сейчас будет! Нам нужна справочная.

Схватив Гермиону за руку, он потащил ее к стойке со светившейся над ней синей буквой «i», не обращая внимания на возражения подруги о том, что телефоны частных лиц, тем более — подростков, никакая справочная им не предоставит.

— Добрый вечер! — обратился он к сидевшей за стойкой молодой женщине, с лица которой не сползала дежурная улыбка. — Вы не могли бы подсказать нам телефон кафе «Эрлёйхтетенгартен»? — И восхищенный взгляд Гермионы был лучшей наградой за все пережитые недавно мучения.

Втиснувшись в ближайшую телефонную будку вместе с Гермионой, Гарри бросил взгляд на преследователей. Те заметно обеспокоились. Один из них извлек из кармана пальто что-то похожее на портативную рацию или один из этих дорогущих мобильных телефонов, которые все чаще можно было видеть на улицах Германии, и что-то заговорил, бросая косые взгляды в их направлении.

Не теряя времени, Гарри набрал номер и стал ждать ответа, слушая длинные гудки и переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. Трубку долго не брали. Наблюдатель, тот самый, который говорил по рации, успел закончить разговор и, что-то сказав второму агенту, скрылся в толпе. Когда, наконец, к телефону на той стороне линии соизволили подойти, это оказалась вовсе не хозяйка кафе, а кто-то из младшего персонала:

— Добрый вечер, кафе «Эрлёйхтетенгартен»! — услышал Гарри голос, похоже, принадлежавший совсем молодому парню.

Гарри, поздоровавшись, попросил к телефону фрау Вундерлих, сразу же столкнувшись с очередным препятствием.

— Она сейчас очень занята. Наплыв гостей. Может быть, вы позвоните позже?

— Это дело жизни и смерти! — не сдержавшись, рявкнул Гарри. — В буквальном смысле.

— Простите, но я не могу…

— Скажите ей, что срочно требуется помощь из Айзентурма, — наплевав на соображения секретности, выпалил Гарри. — Просто скажите. Я подожду на линии, что бы она там ни ответила.

— Помощь откуда?

— Проклятье, из Айзентурма! Скажите ей это немедленно! — снова сорвался на крик Гарри.

На сей раз это возымело эффект: послышался стук, с которым трубку положили на стол, и удаляющиеся быстрые шаги. В отличие от непутевого парня, хозяйка кафе отреагировала моментально.

— Софи Вундерлих у телефона, — услышал Гарри меньше чем через минуту. — Кому нужна помощь?

— Гарри Поттеру и Гермионе Грейнджер, мы ученики седьмого…

— Я помню вас, Гарри, — последовал немедленный ответ. — Что у вас там за ситуация?

Гарри бросил на Гермиону многозначительный взгляд, и она приблизила ухо к трубке.

— Мы сейчас на вокзале, одни, — сказал Гарри. — За нами следят двое, судя по всему, это агенты Аненербе. Еще минимум трое ждут у входа. Нам требуется помощь, чтобы выбраться. У нас при себе важные документы и…

— Так, Гарри, слушайте внимательно. Я сейчас без промедления сообщу нашим, но, вероятно, быстрее, чем через двадцать минут с этого момента, вы помощи не дождетесь. Постарайтесь находиться там, где много людей и работают камеры безопасности. Однако если вам покажется, что преследователи собираются напасть на вас, несмотря ни на что, постарайтесь скрыться сами.

— Но как…

— Я не закончила, — перебила его фрау Вундерлих со стальными интонациями в голосе, которых Гарри никак не ожидал услышать от милой хозяйки кафе. — Самый эффективный способ скрыться от преследования — воспользоваться сетью наших порталов. На вокзале расположены четыре из них. В конце первой платформы, там, где рекламный щит Ауди, вы найдете портал, ведущий во Францию, он отмечен кругом, в конце второй — в Данию, последние два — в Чехию и Австрию. Если вам уже поставили имплант, вы сможете пройти любой из них. Последовать за вами никто не сможет. Далеко от портала не отходите, мы сразу же отправим за вами своих людей. Теперь я… Кто вы такие? — Ее голос резко изменился, и Гарри понял, что обращается она не к нему. — Сюда заходить нельзя! — грохот выстрелов заглушил ее слова, и на линии послышался сильный треск, сменившийся короткими гудками.

Гарри прошиб холодный пот. Мало того, что никакой помощи теперь, судя по всему, можно не ждать. Хуже того: из-за его попытки позвать иллюминатов на Софи Вундерлих напали, и теперь она, вероятно, убита. Сколько же еще людей должно погибнуть вокруг его персоны из-за его непонятной ему самому роли? Почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы, он тряхнул головой и сжал зубы. Не время распускать нюни: рядом с ним Гермиона, и он должен позаботиться о том, чтобы с ней ничего не случилось, если уж он не в силах спасти всех остальных.

— Идем к платформам. Скорее, — сказал он.

Гермиона, на лице которой читался ужас от произошедшего, безропотно двинулась за ним следом. Преследователи куда-то испарились, но Гарри не обманывался: их наверняка не выпускают из поля зрения, поэтому расслабляться определенно не следовало. Пройдя холл, где, несмотря на позднее время, до сих пор сновали толпы пассажиров и встречающих, они почти бегом пересекли широкий коридор и вышли к поездам.

— Похоже, что быстрой помощи не будет, — как можно спокойней сказал Гарри, — так что на том конце портала ждать придется долго. Жаль, что здесь нет прохода в Великобританию. Там можно было бы связаться с Дамблдором, он бы вошел в положение... Хотя, честно говоря, не знаю, как ему доверять после того, что он сделал.

— Тут есть портал, ведущий в Чехию, — отозвалась Гермиона дрогнувшим голосом. В отличие от Гарри, слез она не скрывала.

— Но зачем нам…

— Прага, помнишь? Если мы пока что не можем вернуться в Башню, давай хотя бы продолжим то, что начали. Не исключено, что в конечном итоге это нас и спасет.

Гарри согласно кивнул, и они свернули к третьей платформе. Сделав несколько шагов по направлению к ее противоположному концу, они услышали окрик:

— Дальше ни шагу!

Обернувшись, они увидели одного из преследователей. Высокий мужчина в черном пальто загородил выход с платформы. В руке он держал пистолет, который смотрел в их сторону, и в животе у Гарри что-то неприятно сжалось. Он быстро огляделся: на платформе не было ни души, не считая пары железнодорожных рабочих с другой стороны. Первая платформа была переполнена, но ее надежно отгородил от них стоявший поезд, так что агент ничем особенно не рисковал. Тем более что при необходимости он наверняка может открыть огонь при всех. Что им теперь делать? Постараться вырубить агента заклинанием?

— Если вам в голову пришла гениальная идея напасть на меня, — как будто прочел его мысли преследователь, — имейте в виду: пока вы успеете выхватить палочку и прочесть заклинание, я успею выстрелить как минимум трижды. И не промахнусь.

— Так что вы от нас хотите? — спросил Гарри, делая шаг в сторону от Гермионы, чтобы рассеять внимание противника. Он бросил быстрый взгляд на подругу, надеясь, что она поймет его план. Судя по тому, что она двинулась в противоположном от него направлении, занятия по тактике магического поединка у Квиррелла бесследно не прошли и для нее тоже.

— Хочу, чтобы вы прекратили свои фокусы и проследовали к запасному выходу, который у меня за спиной. Я пропущу.

Гарри кивнул и двинулся навстречу агенту. «Освободите свой разум», — как будто наяву услышал он голос Цао Шу и беспрекословно выполнил ее указание. «Остановите внутренний диалог», — и многоголосица мыслей в его голове сменилась бездонной тишиной. «Чувствуйте пространство». Он чувствовал пространство и время. Его чувствам было невероятно далеко до филигранного восприятия Цао Шу, но вполне достаточно для выполнения задачи.

Агент, уставший переводить оружие от одного к другому, теперь держал его нацеленным исключительно на Гермиону, безошибочно найдя слабое место Гарри. Значит, именно с этого обстоятельства и следует начать. «Попытайтесь дотянуться своим разумом до ближайшей стены…» Стены ему были ни к чему. Его интересовал лишь тяжелый кусок металла, сжатый ладонью врага. Совсем близко. Холодная гладкая поверхность. Слабый запах оружейного масла… Сейчас! Гарри вложил в этот импульс все свои силы, надеясь, что сможет отклонить пистолет агента хоть немного в сторону.

Результат, однако, превзошел все его ожидания. Агента крутануло волчком, и его пистолет по длинной дуге улетел далеко на рельсы. Гермиона, не теряя ни секунды, выхватила палочку и, направив ее на ошалевшего противника, выкрикнула:

— Ступефай!

Агент Аненербе кубарем покатился по платформе, пока не застыл без движения.

— Бежим! — крикнул Гарри, и они со всех ног кинулись в дальний конец платформы, где, по словам фрау Вундерлих, располагался нужный им портал.

Позади послышались крики, но Гарри не стал оборачиваться: он и без того понимал, что увидит. Когда до цели оставалось около десяти ярдов, он поскользнулся и едва не растянулся на асфальте, но каким-то чудом смог восстановить равновесие. Где же круг, отмечающий портал? Он так и не успел спросить, как именно выглядит метка, и теперь они стояли на краю платформы, лихорадочно осматривая все вокруг, стараясь не смотреть в сторону трех человек в черных пальто, которые стремительно приближались к ним со стороны входа.

И в этот момент Гарри увидел это — поблекший от времени бронзовый диск, утопленный в асфальте. Он взглянул на Гермиону и потянулся к метке рукой. Пуля с визгом вырвала кусок асфальтового покрытия платформы. В следующее мгновение яркие огни вокзала сменились непроглядной темнотой. Перемещение завершилось.