Приемыш сятихоко (джен)

Кровь никак не хотела смываться, хотя он пытался избавиться от нее не меньше получаса времени. Руки все еще были покрыты кровавыми разводами. Он удвоил усилия, но тут на руки легла лапа. Большая белоснежная тигриная лапа.

— Тора, хватит, — твердый голос, не менее твердый взгляд. — Просыпайся.

Сон. Это был всего лишь сон. Кошмар о несмываемой крови, которую ночь подряд не давал ему расслабиться, а до дома — и демонов баку — еще целые сутки дороги. Кажется, в этот раз у него нет иного выбора, кроме как довериться ёкаям, он не может одолеть игры собственного ума без помощи. Крайняя миссия прошла плохо и закончилась фатальным поражением от Хагоромо и их самоубийц. Нет, сначала положение дел было удачным, они отбили два нападения, одно от обычных наемников, другое от Хагоромо, но тогда те выступали в прямом столкновении, устроив засаду.

Прибыв на место и временно передав охрану Сикимидзу-сана самураям из службы дайме, они оставались неподалеку на отдых — чиновник не собирался задержаться в городе более чем на трое суток, Сенджу должны были сопровождать его дальше. На второй день с ними связался начальник стражи и попросил помочь им и вернуться к охране аристократа на злосчастные полтора дня, подкрепив просьбу финансово — отдельный контракт, не с чиновником, а со стражей. Насторожиться они должны были уже тогда: чтоб самураи доверили охрану «ночным крысам»? Им следовало сразу понять, что не все так просто, тогда и не удивились бы нападению со спины: Хагоромо подменили самураев еще до их прихода.

Все они были мечниками, а потому движения их не выдавали, сенсорика ощущала недовольство, нетерпение, раздражение — но ничего похожего на предвкушение или азарт, что могло выдать их намерения. Тобирама невесело усмехнулся. Ну какой азарт и тем паче предвкушение, когда все эти шиноби были смертниками. Невысокий уровень чакры, больше чем у обычных людей, но ниже среднего для действующего шиноби, как раз самураи уровня подмастерье, коими они себя и назвали. Хагоромо с промытыми старейшинами мозгами жили недолго, но умирали ярко, уходя во вспышке десятков взрывных печатей и унося с собой врагов. Чиновник, разумеется, не пережил атаки от собственной охраны. Как и трое Сенджу: Кенго, Хикико и Аота. Выжил командир, Сенджу Цутому, потому что за секунды успел укрепить тело Дотоном. И выжил Тобирама, потому что оммёдзи страшно живучи.

— Ты не виноват в случившемся.

Он промолчал. Рей-сан понимала, что его терзает не смерть соклановцев. Раны от потери родичей болят, как же иначе, но это знакомая боль, ее он испытывает с тех пор, как начал понимать, что такое смерть и что шиноби с ней навечно повязаны: едят с одного стола, спят в одной кровати и лишь ждут тот миг, когда она их заберет. Но он впервые столкнулся с самоубийством во имя чести — исключительно самурайским обычаем.

Начальник охраны, не заподозривший подлога, смыл позор кровью, предварительно убедившись, что пострадавшие и шиноби получат всю возможную помощь. Самурай даже отправил послание Сенджу, чтобы те как-то отреагировали на произошедшее. Раны были слишком серьезны, отцу пришлось направить к ним ирьенина и еще двоих соклановцев для сопровождения, в том числе аники. Удостоверившись, что для пострадавших и погибших он сделал все возможное, Умеда Такихиро ушел в Чистый мир, по самурайским обычаям вспоров себе живот. И именно его кровь Тора пытается смыть каждую ночь.

— Торью?

Хаширама помогал Асахи-сану в лечении, и наверняка все еще был уставшим, но стоило Тобираме проснуться, как брат просыпался следом, будто настроившись на его чакру.

— Я в порядке. Просто проснулся, — вернее был спасен из кошмара сятихоко. — Спи, нии-сан, тебе надо отдохнуть, — ками видят, как надо. Мешки под глазами, непривычно бледное лицо — травмы Тобирамы были тяжелее, чем Цутому-сана, и выложиться обоим целителям пришлось на полную.

— Торью, ты не зовешь меня «нии-саном» лет с четырех, — упрямо помотал головой брат. — Что тебе снилось?

— Умеда-сан, — аники тяжко вздохнул, пересел поближе и обнял так крепко, что кости должны были затрещать. — Я не знаю, почему на меня так подействовала одна смерть, тем более совершенно незнакомого человека.

— Ну, не совсем незнакомый, — старший брат чуть отстранился, но рукой продолжил ерошить Торе волосы, массируя затылок. — Думаю, тебя задела не сама смерть, а ее причины. Все же для нас понятие самоубийства чуждо.

Аники отвел взгляд, не видя, что в том направлении сидит Рей-сан и старательно ему поддакивает, качая головой. С еще одним тяжелым вздохом Хаши продолжил:

— Шиноби учат не сдаваться ни в каких обстоятельствах, сражаться до последнего вздоха, терпеть, пока не вырубишься от боли, но не умирать вот так, по собственной воле, собственной рукой. Еще можно понять, если тебя взяли в плен, а в голове важные сведения о клане, но во имя чести… Это бессмысленно, по-моему. Смерть не имеет возврата, не прощает оплошности, не дает и шанса исправить ошибки.

— Но самураи считают иначе.

— Они — не мы, — подтвердил очевидное Хаширама. — И я не думаю, что здесь возможно что-то исправить. Совершенно иная философия, иной взгляд на мир. Для самурая смерть — один из выходов, а провал — конец всему, в то время как для шиноби наоборот, поражение — один из возможных исходов. Неблагоприятный, но если ты это пережил, то не все потеряно.

— Наша репутация сильно пострадает? — перевел тему Тобирама. Умом он все понимал, осталось лишь убедить подсознание.

— Не думаю, — нахмурился брат. — Сражения, полноценные бои в городе запрещены, а Хагоромо устроили массовый взрыв. Ты был не в состоянии вникать в новости, но помимо вас погибло много обычных людей, кто от ударной волны, кто под обломками поместья, кто в давке, возникшей из-за паники. Дайме будет очень недоволен, но его гнев обрушится на Хагоромо, не на нас.

Обрушится — какое неточное слово. Дайме страны Травы не был достаточно богат, чтобы нанять другие кланы для уничтожения оступившихся, да и тогда избавиться от аристократа маленькой страны было бы трудно, но осуществимо для потерявших якоря Хагоромо. Однако дайме оказался умен, не стал раздувать скандал, чего-то требовать и вообще шуметь. Так действует талая вода под ледником — ты до последнего не поймешь, что она делает, пока не станет слишком поздно. Аристократы страны Травы очень быстро поняли, что нанимать Хагоромо — плохая идея, влечет за собой холодное отношение правителя, падение с незримой иерархии двора, внимание внутренней разведки и как результат может закончиться потерей и статуса, и головы.

Стоит ли говорить, что подобная тактика «скрытого недовольства» оказалась настолько успешной, что ее переняли и другие недовольные — все же взрывы в городе нарушали законы практически каждой страны. Дайме страны Огня, что неудивительно, первым осознал зависимость господ шиноби от таких обычных, слабых людишек-заказчиков и начал собственную облаву. В конце концов, сначала они разрушают здания в небольшом городке страны Травы, потом — в главном городе страны Чая, а после и до столицы страны Огня дойдут! Нэдзукора-сенсей пояснял это закономерным страхом властьимущих, что у них эту власть отберут, если они позволят проигнорировать такое нарушение общего закона.

Тобирама подозревал, что к прозрению дайме приложили призрачные лапки нэдзуми, отправленные во дворец для шпионажа, но на прямой вопрос у Рей-сан и Нэдзукоры-сенсея имелись сто и один ответ, а от наводящих они увиливали с грациозностью тысячелетних ёкаев. В конце концов, Карасумару-сан порекомендовал не пытаться узнать то, что ему все равно не расскажут, а то «таких водорослей на уши повесят, что в каппу превратишься».

— Превосходный яд, смерть жертвы определенно будет полна страданий. Жаль, что заданием было противоядие, — Коно-сенсей был деловит, язвителен и как обычно, предпочитал сначала пройтись по ошибкам, прежде чем вспомнить, что что-то хорошее все же получилось. Но противоядия у Тобирамы действительно получались не сразу, первыми варевами он угробил бы надежнее, чем ядом. Да и определить яд на слух, после перечисления симптомов было пока сложновато. — Сам скажешь, в чем ошибся или на это твоего гения мало?

— Слишком мало выжимки ирного корня и добавил поздно, она не успела схватиться с маслом из цветов берру.

Конечно, это были не все его ошибки, но основные, не соверши он их, и снадобье еще можно было бы спасти или хотя бы получить на выходе не яд. Впрочем, чтобы он не сделал, ничто не отменит необходимость начать сначала и приготовить биджево противоядие, пока Коно-сан не воспользовался отсутствием Рей-сан и не влил в него яд.

Рей устало водила глазами из стороны в сторону, следя за другой разъяренной тигрицей, вернее, волчицей. Акане до сих пор злилась, что Буцума запретил ей поголовно вырезать всех Хагоромо. Скандал был знатный, полигон после них пришлось перекраивать Дотоном, а в доме воцарилась неестественная тишина, где даже ёкаи стали переговариваться шепотом. Буцума был прав даже в глазах Рей, до сих пор не слишком хорошо ориентирующейся в логике и мировоззрении шиноби. В отличие от Фуума, пресекших границы территории Сенджу, причем дважды, Хагоромо напали на миссии, а потому отреагировать так же кроваво клан не мог.

Нет, конечно, при встречах миром не разойдутся, но откровенно охотиться было нельзя, нечто вроде негласного правила. Тем более что из пятерых Сенджу выжило двое, в то время как семеро Хагоромо больше никогда не будут представлять угрозы. Акане, самое интересное, все прекрасно понимала, ей просто надо было выпустить пар, а после оба увлеклись и теперь нужно время, что буря в чашке улеглась. Но на всякий случай Тобирама попросил Рей присмотреть за женщиной, мало ли какие коварные планы придут той в голову.

Чего ребенок точно не ожидал, так это того, что коварные планы придут в голову Рей, Шуичи и Карасумару. Повторять череду случайностей Фуума они не могли, шиноби слишком подозрительны, чтобы не отметить закономерность, но вот стравить их с другим кланом было интересной идеей.

— Не думаю, что пацан одобрит очередную бойню, — Карасумару все чаще возвращался к ним. Рей было очень любопытно, разглядел ли он, наконец, Мадару за тенью Индры, но задавать вопрос пока не решалась.

— Когда пострадал его брат, он не был милосерден, — возразил Нэдзукора.

— Так то брат!

И в этом был корень проблемы: если за родственников Тора готов был мстить, то за себя лишь с оглядкой, как будет лучше для всех. Впрочем, даже если ёкаи ничего делать не станут, Хагоромо сами навлекут на себя беду — есть всем надо, и если работы нет, они пойдут грабить.

— Погибнет еще больше людей, — на следующую ночь они обратились к детенышу, все же иметь тайны от оммёдзи, когда его напрямую касается, неприемлемо. И нарисованное демонами будущее ему определенно не понравилось. Подумав еще немного, он с тяжелым вздохом принял поражение. — И с кем вы собираетесь их стравить?

— Мы думали о кланах страны Воды — отвечал Шуичи-сан. — Они кровожаднее, чем местные кланы, Хагоромо с ними придется повозиться.

— А насчет стравливания — у дайме страны Воды два сына, можно устроить привычные бои за выбор наследника.

— Они же еще совсем маленькие? — изумился Тобирама. — Да и чаще всего нанимают как раз Учиха и Сенджу.

— Если вы согласитесь, то мой клан сможет повернуть все в нужное русло. А насчет возраста — всегда можно сказать, что чем раньше будет определен наследник, тем лучше, больше времени на подготовку, — пояснил нэдзуми.

— Не беспокойся, пацан, от раннего выбора в других странах людей как-нибудь удержат. Нетрадиционно же, — каркнул Карасумару.

Ну да, обычно выбирают, когда претендентам исполнится хотя бы десять лет, слишком многие дети умирают в детстве, слишком опекаемые, чтобы вырасти сильными и здоровыми. Детям дайме страны Воды было всего полтора и два года, оба от наложниц, что уравнивало их шансы. Удобный вариант, но сколько идей им пришлось переработать, чтобы остановиться на этой!

— В таких конфликтах чаще всего участвуют взрослые бойцы, то есть дети будут в большей безопасности, чем на обычной миссии. Участники с обеих сторон строго регламентированы, то есть остальной клан вроде как не вовлечен, да и выставят они лучших, чтобы не ударить в грязь лицом.

— Вы кое-что забыли, — тихо пробормотал Тора на все их аргументы. — Дайме объявили изменником каждого, кто наймет Хагоромо.

— Дайме страны Воды не присоединился к маршу протеста, — тут же парировал Нэдзукора.

— И как самоуверенный и самовлюбленный власть имущий человек, он может заявить, что чужие действия ему не указ и нанять Хагоромо просто в пику остальным, — хохотнул тенгу.

— Это может сработать, — задумчиво кивнул Тобирама.

Сработало настолько безупречно, что неволей заподозришь чьи-то божественные руки, но влияние, если и было, то настолько легкое, что ни один ёкай его не почувствовал. правда они не рассказали Торе, что по итогам стычки должны победить Хагоромо. Победить, но потерять сильных бойцов, заказчиков в стране Огня они прохлопали сами, а потому переезд в страну Воды был бы логичным ходом, если уж они сумели посадить на место наследника своего претендента. Но, конечно, эту идею в головы старейшин клана нэдзуми будут вкладывать собственными лапами, люди иногда до неприличия упрямо цепляются за прошлое.

— Я еще не настолько стар, чтобы переселяться!

— Докажи!

— Идет! Я выбью из тебя пыль!

У Карасумару в свое время не нашлось слов, чтобы прокомментировать «кочевую» традицию Сенджу, что показательно. У Рей их тоже не находилось. Лесной клан жил на одном месте, но вот внутри клана дома менялись практически ежегодно. На окраине проживали сильнейшие бойцы, первый бастион обороны при нападении — и первые жертвы, если кто-нибудь увлечется на тренировке, ибо полигоны для взрослых бойцов были довольно близко к селению. Дом главы клана, разумеется, был с краю, что и позволяло Хашираме незаметно сбегать из селения. В центре селения был дом целителей, где лежали раненые, детские тренировочные площадки, дома старейшин и дом совета, где те регулярно собирались, всех остальных старались расселять исходя из логики «кто сильнее, тот дальше от центра».

Но сила — понятие непостоянное, с возрастом любое могущество идет на спад, а потому переезды были частым делом и не всегда приятным: кому ж понравится признавать себя слабым? Наверное, не будь Сенджу опытными пользователями Дотона, такая традиция и вовсе бы не зародилась, но когда перетащить целый дом с двором дело нескольких часов — почему бы и нет. Каждую весну Сенджу устраивали общий сбор для оглашения решения, кто переезжает в центр, кто на границу, каждый год составлялся новый план селения. По словам Нэдзукоры, чьи мышата облазили, наверное, уже половину мира, если бы другие кланы знали о маленькой особенности Сенджу, объявили бы чокнутыми, потому как стихия земли должна призывать своих пользователей к постоянству, а не ежегодным перестановкам.

Раньше Тобираму все эти разъезды не касались, потому как силу Буцумы признали еще до женитьбы, и Тора с рождения жил на границе селения. Но в этом году с достижением шестнадцати лет отдельный дом получала Тока, чьи успехи в гендзюцу уже не слишком отставали от ее наставницы, благодаря регулярным тренировкам с устойчивым к иллюзиям детенышем. Как та говорила: «если я когда-нибудь заставлю Торью увидеть хотя бы лишний камень, я стану мастером не хуже Учих». Тобирама видел иллюзии, но прозрачным маревом, незначительным и слабым, а потому заставить его потеряться в иллюзии могло лишь очень большое их количество. От кузины он этого не скрывал, но ей пока не удавалось выполнить задуманное. Что не мешало девчонке тренироваться до потери пульса, ставить в ступор прочих Сенджу и получить место близко к границе селения, как его окрестил Хаширама — вторая живая стена.

— С новосельем, Тока-чан!

Рей с любопытством осматривалась в небольшом традиционном домике, вспоминая, с каким упоением девушка таскала с миссий небольшие детали интерьера. Дом это дом, место, где можно быть собой: куда можно притащить кипу маленьких разноцветных подушек и никто не вякнет, что шиноби так не поступают. Да, гостиная и кухня отличались лаконичностью, привычной по дому Торы, но вот спальня, куда тигрица с некоторым сомнением сунула нос, была настолько девичьей, что она так и застыла на пороге с отвисшей челюстью. Вязаные подушечки это полбеды, на них, может, сидеть удобно, но вот набор расписанных глиняных статуэток, изображающих семью, явно не был практичным элементом декора. Торе про маленькое открытие она не стала рассказывать, но пометку сделать комнату детеныша поинтереснее в мыслях оставила.

Мамору-сенсей сиял. Практически в буквальном смысле, счастливый настолько, что лишь отмахивался на все смешки учеников. Отмахивался мечом и ученики после тренировки были настолько грязными, что, не сговариваясь, вместе отправились отмываться в ручье, но все равно реакция была ленивой, бедной на эмоции.

— Интересно, долго он будет такой восторженный? — хохотнул Ичиро, старший из учеников Мамору. Перебросив надоедливую косу за спину в стотысячный раз, подросток выжидающе уставился на остальных.

— Ближайший год, наверное, — хихикнул Таро, его торчащие уши заалели, вызывая смешки старших учеников.

— До осени потерпим, а потом его Юйко-сан отвлечет на себя, — Риса самоуверено махнула рукой, будто раз сто наблюдала за предсвадебным поведением учителей.

— Ну до осени-то мы дотерпим, да, сэмпай? — Тобирама в ответ лишь плеснул на Ичиро водой. Смешливый соклановец с удовольствием величал Тору сэмпаем, невзирая на пять лет разницы в пользу первого, аргументируя тем, что Тора начал учиться у Мамору-сенсея на годы раньше остальных.

— Ичиро никак забыть не может, как ты его дважды на лопатки опрокинул, — Майко с легкой надменностью снизошла до никому не нужных пояснений. Злится до сих пор, что несмотря на успехи в кендзюцу ее поселили недалеко от центра и изгаляется над каждым, кто оказался чуть дальше середины. Ичиро же боец средне-ближней дистанции, силен и в кендзюцу, и в ниндзюцу, не говоря уже об основах ирьендзюцу.

— Ичиро побеждал чаще, — немногословный Кума взглянул на Майко фирменным тяжелым взглядом исподлобья, и после недолгой борьбы девушка отвернулась с презрительным фырканьем. «Медведь» же перевел взгляд на Торью. — Не обижайся.

— Не буду. Мне не хватает массы тела, чтобы быть сносным противником в чистом кендзюцу, — на фоне остальных учеников он смотрелся воробушком. До гормональной вспышки и резкого прибавления роста ему еще пара-тройка лет, если не больше.

— А теперь серьезный вопрос! — снова перетянул на себя внимание Ичиро. — Что будем дарить сенсею на свадьбу?

Охрипнув от споров, они разошлись недовольные друг другом, и Тобирама был уверен, что спорить они будут минимум пару недель, одно хорошо — время еще есть. Однако стоило ему вернуться домой, как все мысли о грядущей свадьбе учителя вымело футоном: Хаширама закончил свою технику древесного дракона. Почему аники вздумалось опробовать ее дома, а не на полигоне — другой разговор, но стены им придется восстанавливать с нуля.

— Я использовал немного больше чакры, чем требовалось, — чуть смеясь, ответил Хаши, неловко почесав затылок. Туда ему прилетело одновременно от отца и от матери, так что чудо, что его не пришлось нести к ирьенинам.

— Немного больше? — ахнул Итама, пока Каварама мерно бился головой о спину Торью.

— Почему Торью-ни не может быть нашим единственным старшим братом? — проворчал тот, остановившись.

Взрослые миссии, начавшиеся этой весной, успели потрепать Кавараму, во всяком случае, на выходки Хаширамы он стал реагировать почти как Тора: закатыванием глаз и ворчанием, а то и подзатыльником, когда совсем уж допекало. Однако по ночам, когда Итама засыпал, Каварама нередко прокрадывался к ним и они часами сидели втроем в темноте, слушая лишь дыхание друг друга. Миссии отличались от патрулей, не столько шансами на столкновение с врагом — эта вероятность всегда была высока — сколько столкновением с жизнью, полностью отличной от их собственной. Тобирама не сомневался, что братья тоже задаются вопросом: как бы сложилась их судьба, если бы они не родились в клане шиноби?

— А Хаши куда?

— Самым младшим. По уровню интеллекта подойдет.

Тобирама покачал головой. С одной стороны, конечно, Хаширама чудак, с другой — в данном случае дело не в глупости, а в контроле, ибо объем чакры аники вызывал завистливый присвист у взрослых уже сейчас. Уставший организм отказывается держать контроль чакры на требуемом уровне, и вместо попытки использовать дзюцу после непростых теоретических выкладок аники стоило отдохнуть. Тогда немного больше чакры было бы именно что немного, а не здоровенной деревянной образиной, хвостом бывшей в их комнате, а головой — на улице. Туловище продавило пол где-то в гостиной и мама после двухчасового спарринга, успешно совмещенного с воспитательной лекцией, объявила, что давно пора было поменять татами, и тот низкий шкаф ей совсем не нравился, удачно, что дракон его разбил вдребезги.

— Знаешь, аники, твои техники, конечно, удивительны, но пока разрушений от них больше, чем созиданий, — он отвернулся, чтобы не рассмеяться надутому Хашираме в лицо, уж больно комично тот обижался. И не сказал, что приятно поражен тем, как аники в рекордные сроки научился изготавливать раму для сёдзи, выращивая уже решеткой, осталось лишь бумагу приклеить.

И буквально неделю спустя пришлось признать, что с их образом жизни аники нечасто сможет мирно использовать Мокутон. Хаширама впервые был командиром отряда и волновался о каждой мелочи, пусть речь шла всего лишь об охране каравана. Но караван богатого торговца, набитый не только товарами, но и уже вырученными деньгами, лакомая приманка для разбойников, которые почему-то не считают группу подростков-шиноби угрозой, даже если их шесть человек. Тобирама даже перестал собирать трупы, только отрезал головы главарям, надеясь, что за них можно будет выручить немного денег у градоправителей. Сенджу по-прежнему не хватает людей на все заказы, иначе на этой миссии было бы хотя бы пара взрослых опытных шиноби, но что есть, то есть, они в целом справляются.

— Тобирама, проверь окрестности!

— Тсуеши, осмотри повреждения!

— Сацуки, займись ранеными!

К пятому городу путешествие стало совсем рутинным: город, пара дней на разгрузку-погрузку, награждение за бандитов, дорога, бандиты, дорога, город. Иногда шиноби приходилось помимо охраны еще и с дорогой возиться. Страна Дождя не баловала разнообразием погодных условий, и им пришлось потратить немало чакры, превращая грязевые болотца в нечто проходимое. Песчаные барханы страны Ветра и обманчивые миражи пустыни не находили одобрения у Рей-сан, тигрица непрерывно брезгливо отряхивалась. Торью был уверен, что демону никакой песок на самом деле не страшен и это просто ее личные заморочки. Ну с чего бы сятихоко — ёкаю дождя и дочери Бога воды и океана — любить пустыню?

Но скверное настроение Рей-сан не мешало ей помогать с добычей воды из подземного источника, когда он почти валился с ног от усталости. Внезапная тренировка на сродство со стихией в условиях повышенной сложности тоже удалась, хотя когда он поднял довольно грязную воду на поверхность, сам мокрый от пота как рыба, торговец и его слуги долго не могли поверить, что это не мираж. Но выхода не было: из-за шалостей сына торговца они потеряли почти два кувшина драгоценной воды, и визг наказываемого идиота разносился на мили вокруг.

Повезло, что в одном торгаш не обманул — у него не оказалось врагов, способных нанять шиноби, так что местные кланы, конечно, демонстративно пробегали поблизости, но в схватку ради схватки не вступали.

— Я умер, — обычно громкий и драматичный, аники рухнул на походный мешок еле слышно. Одно это заставило Торью оторваться от собственного спального места и провести поверхностный осмотр старшего брата. Сятихоко и вовсе оторвалась от обычного караула и подошла понюхать брата.

— Ты не ранен.

— Я очень-очень устал и если вернусь домой, выращу бонсай у отца на голове, — только повернул голову в его сторону Хаширама.

— Когда вернешься, — поправил его Тора. — Что он не так сделал?

— Назначил командиром на миссию, что длится уже второй месяц? — вопросительно приподнял бровь Хаширама.

— Рано или поздно это все равно бы случилось, — резонно заметил он в ответ. — Да и ты прекрасно знаешь, что заказов слишком много, нам и так повезло, что отправили такую большую группу, причем с двумя ирьенинами.

— Тут ты прав, Торью. Жаль, что ирьендзюцу тебе не далось, ты бы точно стал намного лучше меня, — объяснять, что когда он повзрослеет, баланс чакры выправится и ирьендзюцу покорится, он не стал: брат сам увидит в свое время. — Хотя ты и без него хорошо лечишь, правда, когда все отравились теми грибами, мы не успели бы всем помочь.

Успели бы, отравление было отнюдь не смертельным, но когда тренированные желудки юных шиноби легко справились с несварением, обычные люди маялись животом и никак не могли продолжить путь. Ему потребовалось пара часов, чтобы не только сварить лекарственный настой, но и напоить всех в караване, пока остальные охраняли внезапно занедуживших. Используй они только ирьендзюцу, то потратили бы больше времени, не факт, что помогли бы всем, да и Хаши с Сацуки остались бы с пустыми резервами, что неприемлемо в их условиях, но никто бы в любом случае не погиб, так что аники как обычно преувеличивает его заслуги.

— Думай об этом иначе: завтра уже все закончится, — посоветовал Торью, укладываясь обратно спать.

— Это единственная причина, почему я планирую завтра встать.

Она почувствовала это сразу, как они вернулись в леса Сенджу, детеныш же был слишком усталым. Но уже на следующий день во время написания печатей для клана, он тихо поинтересовался, что за странное ощущение преследует его по пятам.

— Не могу даже точно сказать, что какое оно. Будто на плечах лежит кусок льда, холодное, тяжелое, скинуть невозможно, и промерзаешь под ним до внутренностей. И темно, словно солнце светит вполсилы или на глазах пленка, — ребенок потеряно развел руками, не зная, как объять необъятное.

— Так ощущается смерть, Тора. Нечеловеческая смерть, — ибо люди слишком легко и слишком часто умирают, чтобы их гибель, даже массовая была ощутима оммёдзи. — Во время войны ёкаи и младшие боги гибли постоянно, и их смерть легла на мир невесомым и при этом совершенно неподъемным грузом. Выжившим людям тогда приходилось настолько нелегко, что развитие человечества откатилось сильно назад.

— Кто-то тогда все же выжил? — мгновенно навострил уши детеныш.

— Да, конечно, как бы чудовищен не был конец человечества, некоторым повезло его пережить, — чуть удивленно ответила Рей. — Ты что, думал, что все человечество вымерло?

— Конечно! Вы же сами сказали, что это война началась из-за гибели всех людей.

— Наверное, надо было выразиться иначе, — она и не подумала, что ребенок воспримет слова так буквально. — Как думаешь, Тора, сколько времени нужно было людям, чтобы достичь нынешнего образа жизни?

Тобирама склонил голову и нахмурился, определенно смутно представляя, что она подразумевает под «нынешним образом жизни».

— Сотни тысяч лет, Тора, вот сколько нужно было времени, чтобы человечество достигло того, что есть сейчас, а ведь на момент уничтожения уровень был на порядок выше.

— Сколько?! — подскочил детеныш, все еще изумляющийся, когда ёкаи начинают оперировать слишком большими для человека цифрами. Встряхнувшись, мальчик взглянул на нее менее удивленно. — Рей-сан, а образ жизни — это совокупность каких факторов?

— Виды деятельности, общественные отношения и система управления обществом, уровень культурного развития, — начала перечислять в ответ, но заметив чуть смущенный взгляд, поменяла направление речи. — Впрочем, не так это важно. В прошлом под конец люди слишком сильно увеличили темп развития, но не уследили за его равномерностью в разных областях жизни, то есть вооружение развивалось семимильными темпами, а вот понимания, какую ответственность они на себя взяли, люди так и не достигли, что и привело к последней мировой войне.

— А при чем тут ёкаи? Почему ками обвинили вас в гибели человечества, если люди сами пришли к этому? — логичный вопрос, детеныш. А боги ничуть не логичнее людей.

— Потому что демоны были и остаются ближе к людям, чем боги. Очень похожие, а потому далекие ками не слишком пристально следили за происходящим, считая все мирскими делами, их не касающимися. Ёкаи же были рядом и не видели дурного, люди уничтожали друг друга тысячелетиями, изобретая для этого все более совершенные способы.

— А на самом деле? — тут же уловил натянутость объяснений Тобирама.

— А на самом деле всем просто было все равно, что там люди творят. Джашин войны любит, а Шинигами лишь ворчит из-за объема работы. Даже богине милосердия Каннон было дело лишь до тех, кто ей молился, остальные осенялись божественной благодатью по остаточному принципу. Людей же всего несколько миллиардов, — шиноби закашлялся на этой фразе, и Рей с опозданием вспомнила, что теперь людей намного меньше, счет в миллионах идет, если не сотнях тысяч. — А жизни в мире на порядки больше.

— Это ж какое оружие могло уничтожить столько людей? — ошеломлено прошептал Тора.

— Я те времена не застала, только по рассказам родных, — она развела лапами и поспешила сменить тему. — Думаю, нам стоит проститься с уходящим. Когда тебя не станут искать?

Кодамы — духи деревьев, и жизнь их неразрывна связана. Они не вмешиваются в происходящее, принимая и жизнь, и смерть с много большим смирением, нежели любой другой ёкай. Они никогда не защищаются, никогда не нападают, скорее предпочтут исчезнуть, чтобы никогда больше не показаться. И даже ками не в силах повлиять на кодама, если те не желают показаться, что ставило их на совершенно особую ступень изнаночной иерархии.

Кодама живут только в мире живых, никогда не пересекая границу и ни у одного дерева изнанки нет духа-хранителя. Почему так — никто не знает, а сами кодама молчат, лишь таинственно шелестя на расспросы, показывая тем смех. Отец когда-то рассказывал, что духов леса нельзя отнести полностью ни к богам, ни к ёкаям, они даже не между ними, а где-то в стороне, наблюдатели, связанные с миром крепче богов, лишь в шаге от того чтобы слиться с миром как первый круг шести.

— Ему недолго осталось? — глаза детеныша были полны печали.

— Даже по человеческим меркам, — она мягко потерлась о кору. Сухая, но еще не безжизненная, пришло время для духа, дерево окончит свой путь уже без него. — Несколько дней, может неделя.

Дерево Суги* было древним, намного древнее своих собратьев, старше самой Рей — и невыносимо юным по меркам богов. Шесть с половиной тысячелетий — когда возраст обычного ёкая исчисляется десятками тысячелетий! Усталый дух прилег в корнях родного дерева, но стоило им с Тобирамой подойти, как тот изъявил желание полежать под боком оммёдзи. Детеныш осторожно гладил кодаму по голове, пока собратья того кружили поблизости и что-то шептали, слишком тихо, чтобы разобрал кто-то кроме них. Наконец, один из них вышел вперед:

— Знающий.

— Знающий, знающий, знающий… — эхом подхватили остальные.

— Помощь.

— Помощь, помощь, помощь…

Манера общения кодама сильно отличалась, подчеркивая их общность и единство, но слова они выговаривали разборчиво и вскоре они выяснили, что кодама хотят, чтобы Тора привел к умирающему дереву «деревянного человека» — Хашираму.

— Видимо, его зовут так из-за Мокутона, — растеряно размышлял Тобирама на пути к дому.

— У нас в любом случае нет иного варианта.

— Но что он может? Дерево ничем не болеет, это было бы видно.

— Приведем и узнаем, — отмахнулась Рей. Создатель деревьев из чакры был достаточно любим лесными духами, чтобы те позвали его просто проститься, но если нет — Торью рядом, переведет просьбы, если понадобится.

Хаширама с восторгом согласился прогуляться до дерева, одного только обещания, что древнее этого растения он не видел, хватило. Старший брат детеныша чувствовал лес даже лучше чем Тора: оммёдзи имел дело с духами, в то время как Хаширама погружался с закрытую лесную систему как «свой», словно еще одно дерево. Даже животным приходилось часами быть неподвижными — в засаде, например — чтобы слиться с природой, а юному шиноби даже напрягаться не приходилось. Мокутон это или душа Асуры после тысячелетнего заточения привязалась к миру живых крепче прочих, Рей не понимала, но принимала во внимание.

— Какое оно огромное! — восхищенно присвистнул Хаширама, медленно подходя к дереву.

— И старое, — Тора же напротив подошел довольно быстро и устроился на прежнем месте, кодама лег рядом, усталый и маленький, словно ставший еще меньше.

Мягко поглаживая кору дерева, старший из братьев начал медленный обход, замирая и будто прислушиваясь. Остальные кодама следовали за ним, переговариваясь и наблюдая. Рей тоже легла рядом с кодама, позволяя лесному духу устроиться ногами на ее хвосте, в то время как голова была под еле заметными поглаживаниями Тобирамы: оммёдзи не мог позволить себе большее при брате.

— Торью, — тихо позвал Хаширама, заставив навострить уши обоих. Присев рядом, но к счастью не на кодаму, подросток заговорил так же тихо. — Это дерево умирает.

— Откуда ты знаешь? — опешил Тора, но быстро взял себя в руки. — Мокутоном проверил?

— Не совсем, — мотнул головой Хаши. — Ощущения рядом с ним такие… Холодные.

Он провел пальцами по воздуху, будто пытался поймать туман, разочарованно вздохнул и посмотрел на брата в упор.

— Торью, поверь, я знаю, как ощущается умирающее дерево. Когда я только начал сражаться, эти ощущения отвлекали от боя и чуть не стоили мне жизни.

— Ты никогда не рассказывал, — медленно ответил детеныш, не отводя взгляда.

— Услышал бы отец, оторвал бы голову как бесполезную, — отмахнулся старший.

— Или сказал бы научиться это контролировать, — парировал Тора, явно уязвленный выпадом в сторону отца. Но секунду спустя от вспышки недовольства не осталось и следа. — Я тебе верю, аники.

— Но оно действительно древнее, наверное, самое старое дерево в лесу, — тут же пошел на мировую Хаширама и прижался к плечу брата, глядя на могучий ствол и слегка поглаживая ближайший корень. Кодама на это довольно заворчал, остальные же закурлыкали на каком-то своем языке. — Как ты узнал, что оно такое старое?

— Толстое, — пожал плечами Тобирама, Рей же уткнулась носом в лапы. Более наивного способа определять возраст дерева ей еще слышать не доводилось.

Они просидели у дерева почти час, когда кодама встал с нагретого места и осторожно потянул Тору за собой. Лесные духи зашуршали травой и зашептали, привлекая внимание Хаширамы, так что Тобирама мог без вопросов проследовать за кодамой и привести туда брата.

— Я обязательно о нем позабочусь, — торжественно обещал Хаширама, обращаясь к стволу дерева суги, не видя кодамы, но тот согласно закивал, принимая обещание.

Обещание духам надо держать, даже уходящим. Особенно уходящим. Но маленький черенок был настоящим сокровищем, пусть человек об этом не догадывался, и Рей непременно проследит за его дальнейшей судьбой.

— Тора, ты же помнишь, что я тебе рассказывала про кодам? — ближе к вечеру им удалось уличить минутку для разговора, пока остальные братья сидели возле Хаширамы, слушая его рассказ про умирающее старое дерево, о чьем потомке Хаши пообещал заботиться. — Дух дерева появляется, когда-то проживает тысячу лет, сам по себе, без чьего либо влияния.

— Да, я помню, Рей-сан, — с недоумением ответил Тобирама.

— Но этот черенок уже обладает духом. Несформированным, незрелым, младенцем, если перевести на человеческий манер, но живым, — конечно, до полноценного духа дерева ему придется развиваться не один десяток лет, но не все тысячелетие.

— Разве такое возможно? — опешил детеныш.

— Очень-очень редкий случай, когда дерево может породить росток с духом.

Встретившись глазами с Тобирамой, Рей поняла, что он, наконец, понял, что именно случилось. Черенок с духом. Невероятная ценность. Нечеловеческий уровень ответственности. Кодамы доверили Хашираме своего детеныша, но назвать опеку над будущим кодамой иначе, чем испытанием, сложно. Остается лишь вопрос: что они хотят увидеть в итоге?

Примечание к части

*криптомерия или японский кедр. Посмотрите на Дзёмон Суги — вот это я понимаю Дерево!