Хочешь мира... (джен)

Я выбрал наблюдательный пост в доме напротив, на лестничной клетке. Жильцы спускались и поднимались, но никто ничего не говорил. Неприязненные взгляды жизненных сил не отнимают. Кто-то оставил на подоконнике старую консервную банку для окурков, и я культурно курил, спрятавшись за стенкой и стряхивая пепел в пепельницу.

Медленно светало. Очень медленно, потому что еще ночью зарядил дождь и все еще не думал прекращаться, обещая скорый гололед. Вывеска над входом напротив замигала и, наконец, погасла. Время. Я глянул на часы, дал еще немного форы. Спустился, пересек улицу, достал отмычки. Тихонько вскрыл замок. Мог бы и не прятаться — знаю по опыту, что в дальних помещениях ни черта не слышно.

Она сидела за своим огромным столом и пересчитывала выручку. Вздрогнула, когда я открыл дверь. Не от того, что дверь открылась. От того, что в дверях стоял я. Сегодня я не прихватил с собой виски, и Триче это знала. Щеки у нее были, как старый воск, а глаза лихорадочно блестели.

— Триче.

— Геллерт, — голос ее не подвел. Потрясающее самообладание, таким можно гордиться.

— Ты сдала меня, Триче.

— А ты бы не сдал на моем месте? У меня не было выбора, — она смотрела на меня прямо, не моргая и не отводя глаз, как на собравшуюся напасть собаку.

Руки спокойно лежали на столе, Триче мудро сохраняла неподвижность, но слишком быстрое и поверхностное дыхание выдавало. Она боялась. Впервые на моей памяти.

Ручка двери за моей спиной внезапно повернулась. Я отпрыгнул, выхватил глок из кобуры. Триче дернулась.

Инсар вошел спокойно, будто в свою библиотеку. Все такой же улыбчивый, ироничный, безупречно одетый и опасный, как бритва. Он встал рядом со столом, небрежно облокотившись о кресло хозяйки кабинета. Черт бы его побрал! Да я от него избавлюсь когда-нибудь или нет? Я желал бы никогда больше в своей жизни не видеть Инсара. И Триче. И Роз. И вообще всех.

— По-моему, это разговор только между нами, Дьёз, — протянул он. — Она выполняла мой приказ.

— В гетто только один закон, Инсар, который соблюдается неукоснительно. Деви не сдают деви чужакам.

— Чего ты добьешься, убив ее, а? Не будет ее, придут другие. Свято место пусто не бывает. А у нее есть хотя бы своеобразный кодекс чести. Она так «ловко», — он царапнул воздух пальцами, рисуя кавычки, — тебя обработала, что ты сразу же дал деру из Маар, будто тебе хвост прищемили. Хотела бы реально сдать, повела бы разговор иначе. Или, может, ты сам желаешь занять место привратника Маар? — он сделал широкий жест в сторону рванувшейся, было, Триче, и крепко прихватил ее за шею, сажая на место. — Изволь.

Я не оглох от выстрела в тесной каморке только благодаря глушителю.

В изголовье кресла Триче сияла дырка. Костюм Инсара был безнадежно испорчен, а на руке мгновенно вспух кровью рубец от скользящей раны. На той руке, которой он держал Триче за шею, не давая выбраться из-под стола.

Я позволил себе ухмыльнуться.

— Тебя, как я погляжу, прямо тянет к полукровкам.

— Вот такой вот я хреновый найдазе. Похоже, надо как-то развиваться, открывать новые горизонты…

Инсар пожал плечами, а потом медленно сунул руку во внутренний карман пиджака и двумя пальцами вытащил на свет ампулу с прозрачной жидкостью.

— Для твоей чокнутой подружки. Не панацея, но даст порядочно времени. И пусть прекращает свою идиотскую писанину. Я позабочусь, чтобы ее ни в одном издательстве не приняли.

Я сунул пистолет в кобуру и застегнул куртку.

— Прощай, Инсар.

— До скорого, Дьёз.

Его «мы терпеливы» я, скорее, додумал, чем услышал.