Тлеющие осколки разбитых надежд (гет)

* * *

Двадцать второго апреля 1813 года Андрей и Дарья обвенчались в церкви и сыграли свадьбу, торжество не было пышным, приглашены были лишь самые близкие.

Уже больше месяца прошло со дня венчания и свадьбы. Жизнь Болконских в Лысых горах шла медленно, своим чередом. Князь Андрей почти сразу после свадьбы ушёл в отставку из-за ранения и, ввиду этого, состояние здоровья, с правом носить в отставке военный мундир. Перевёлся он в гражданские чины и занимался делами, касающимися государства и военных. Княгиня Дарья занималась крестьянскими вопросами; явным примером, о котором знала вся деревня, было то, что после свадьбы первым делом она дала Катерине вольную, дабы у той далее была своя жизнь. Сам Андрей временами уезжал в Москву по государственным вопросам. В тот день он также был там и вернулся лишь к вечеру, когда уже чуть стемнело.

На небе не было ни облачка, отчего было весьма хорошо видно, как на небосклон постепенно выползали тусклые звёзды. Лысые горы укутались в оранжево-лиловые отсветы заходящего солнца, которое уже не было видно, лишь облака со стороны запада пылали розовым цветом. Дарья в это время в полутьме, так как окна выходили на восток, при блёклом сиянии свечи, сидела в комнате одна и читала книгу. Вошёл князь Андрей, ничего не сказав ей, будто и вовсе не заметил её.

— Андрей, что-то случилось? — произнесла княгиня, заметив, что что-то не так. Она двумя пальцами погасила свечу и отложила чтение.

— Ничего, ma cheré, — без эмоций в голосе, ответил он.

Княгиня Дарья встала со своего места, подошла к князю, уложила свои руки ему на плечи и тихо молвила:

— А теперь успокойся и расскажи, что произошло.

Князь Андрей облегчённо выдохнул.

— Я очень устал сегодня, но, ежели ты хочешь знать, говорили мы о крестьянском вопросе, а Пьер ввязался в перепалку с князем Меньшениным… — начал он, но она приложила палец к его губам и перебила:

— Не продолжай, вопрос крестьян решим вместе. Не сейчас только, — княгиня сделала паузу и продолжила уже иным, более мягким, тоном: — Андрюшенька, разве ты забыл, что тебе нельзя волноваться? И года ведь не прошло с момента ранения.

— Как же мне волноваться, коли у меня такая жена? — князь Андрей снял с рук белые перчатки и отбросил их в сторону, после, взяв Дарью за талию, притянул её к себе и, не дав ей ничего сказать, накрыл её мягкие губы нежным поцелуем.

— Льстишь, Андрей, — она, с хитрой улыбкой, медленно провела пальцем по бледной шее князя Андрея, а после начала расстёгивать пуговицы на его мундире, на что Андрей даже не сопротивлялся, ибо сегодня он вымотался не только физически, а также морально, и ему хотелось немного расслабиться, но опять же, князь держал себя в руках, не накидывался на неё и вообще не делал резких попыток в её сторону. Сама княгиня сегодня также хотела большего и знала, что её муж этого хотел, она решила помочь ему немного отдохнуть, оттого и притронулась к его пуговицам.

— Дарья Алексеевна, к чему мне льстить, ежели это правда? — князь аккуратно развязал ленточку на бежево-коричневом платье Дарьи и легонько сдёрнул его с неё, бросив на пол; далее, лёгкими движениями, развязал ленты на корсете и также снял его с неё. Осталась она в одной белой ночнушке, что в районе талии была подвязана тоненьким поясом.

— Ах, Андрей Николаевич, к чему эти формальности?

Князь Андрей улыбнулся, завёл руку княгине за спину и прижал её к себе, от неожиданности, она даже ахнула. Он нагнулся к её уху и прошептал:

— Даша, душа моя, как же я счастлив рядом с тобой.

— Сегодня можешь вести себя не столь сдержанно, — сказав это, Дарья резко сдёрнула заколку, и роскошные, чуть волнистые, тёмно-русые волосы упали на её плечи. Князь, с восхищением, глядел на жену, его сдержанность стремительно ослабевала. Дарья развернулась и опустилась на кровать, схватив его за руку. Князь Андрей присел рядом и, чуть приобняв княгиню, аккуратно уложил её на подушку.

— Я надеюсь, никто не стоит под дверью и не подслушивает, — произнесла княгиня Дарья, обнимая князя обеими руками и прижимаясь к нему. Прикосновения её горячих рук, от которых по всему его телу пробегала мелкая дрожь, уже доставляли князю Андрею удовольствие.

— Ежели и так, мы муж и жена, оттого имеем право и не от кого не прячемся.

— В таком случае, этот человек ужасный бесстыдник.

— На его совести, — князь Андрей, с волнением, сглотнул и, крепко взяв жену за талию и прижав её к спинке кровати, осторожно коснулся своими сухими прохладными губами её бледной щеки, а потом плеча, с которого сползла ночнушка. От каждого поцелуя, Дарья вздрагивала, ибо прикосновения его холодных уст сильно контрастировали с его тёплыми руками, сжимающими её талию. После этого со стороны Андрея следовали и другие, уже более откровенные, но всё-таки достаточно аккуратные действия. Его заботило не только собственное удовольствие, отчего князь в такие моменты достаточно нежно обращался с княгиней. Сама Дарья также была с ним достаточно осторожна, ибо любые прикосновения к животу доставляли князю Андрею боль в ране, что уже зажила.

За дверью же в этот самый момент никто не стоял, а коли бы и стоял, то сразу же понял всё, что происходило далее; но мы не будем лезть в личное пространство Болконских, ведь и без того ясно, что там было, без чего не обходится ни одна супружеская пара. Впрочем, для обоих это закончилось непревзойдённым удовольствием.

Да простит меня за всё это великий Лев Николаевич Толстой, который уже и не раз перевернулся в гробу от фанфиков по его роману, но, увы, этот эпизод был весьма важен, позднее поймёте, для чего.

Через какое-то время князь Андрей уже лежал на кровати один, в теле чувствовалась лёгкая приятная слабость, а в душе было полное удовлетворение и успокоение. Он напрочь забыл о крестьянском вопросе, Пьере и Меньшенине, будто это время близости с женою выдернуло его из происходящего. Единственное, что сейчас мешало Андрею — это пульсирующая жгучая боль в голове.

Княгиня Дарья, закинув ногу на ногу, сидела за столом и, как ни в чём ни бывало, читала дальше свою книгу.

— Даша, может быть выпьем чаю? — тихо произнёс князь, взглянув на неё.

— Не откажусь, — ответила она, закрыла книгу и положила её на стол. — Я сейчас скажу, дабы принесли чай, — Дарья подняла с пола своё платье и принялась надевать его. Разобравшись с этим и накинув на плечи накидку, княгиня вышла из комнаты, а когда вернулась, князь Андрей уже ждал её на балконе, удобно расположившись в кресле.

— Чай скоро принесут, а пока расскажи, что там с крестьянами? — Дарья присела рядом и приготовилась внимательно слушать.

— С какими крестьянами? — князь Андрей был сейчас в таком прекрасном расположении духа, что даже и не вспомнил обо всём, что было днём.

— Из-за чего Пьер с Меньшениным ввязался в спор? Ты, кажется, что-то о крестьянах говорил.

— Ах, ты об этом… Я уже и думать забыл, — князь задумался. — Мы, а это я и ещё несколько помещиков, как представители дворянства, хотели написать письмо в Министерство, с просьбой решить вопрос с землёй для крестьян, отпущенных по вольной, а князь Меньшенин выступил против, ещё и приплёл то, с какой стати помещик вообще должен отпускать крестьян. Пьер не выдержал, стал ему доказывать обратное, я еле увёл его оттуда…

— С дураком спорить — ему уподобляться… Как же это Пьер и спорил?.. — княгиня Дарья была достаточно удивлена, хотя удивлена — это мало сказано. — Письмо-то в итоге написали?

— Написать-то написали, но не отправили, ибо там чуть до рукопашного боя дело не дошло, на силу увёл я его.

— Коли письмо написано, отправить его — не беда. Чего же теперь расстраиваться? — произнесла она, но Болконский уже и не слушал её, он будто глубоко о чём-то задумался.

— Андрей, ты слушаешь меня вообще? — княгиня чуть нагнулась к нему и, с недоумением, взглянула на него.

— Извини, ты что-то сказала? — князь Андрей будто опомнился и «вернулся» к ней.

— Что с тобою такое? Ты рассеянный какой-то.

— Да это… С Пьером выпили немного вина.

— Так, и что же? — Дарья поставила локоть себе на колено, а ладонь под щёку и уставила свой пристальный взор за Андрея.

— Голова болит, — ответил князь Андрей, тяжело вздохнув. — Ты ведь знаешь, нельзя мне пить, плохо это действует на меня. Но за встречу с другом я отказать не мог.

— Что же ты сразу не сказал мне? — княгиня встала со своего места и подошла к князю сзади. — Закрой глаза и расслабься, а о плохом не думай, тебе нельзя волноваться, — мягко произнесла она и, медленно и осторожно, начала водить своими тонкими пальцами по его вискам. — Ранение тебя не беспокоит, mon cheré?

— Ммм… Спасибо тебе, Даша. Нет, не беспокоит, — ответил князь Андрей, закрыв глаза. Эти её действия доставляли ему удовольствие и весьма расслабляли, ведь от них боль, которая мучила его почти весь день, утихала. После этого князь Андрей окончательно забыл всё, что тревожило его мысли.

Весьма скоро пришла служанка Варя и аккуратно поставила на стол чайник и две чашки, налила в них чай и ушла прочь.

Дарья вернулась на своё место, взяла чашку и уже пустилась в рассуждения:

— С крестьянами-то это, конечно, хорошо, а то ж вон оно, отпустила я Катерину, а куда она и где — и знать не знаю…

— Большинство, как раз-таки, поддержало эту идею, — произнёс князь Андрей, с удовольствием, делая большой глоток горячего сладкого чаю, — думаю, отец, коли был бы жив, поддержал тоже, — тут ему показалось, что он зря упомянул отца, неожиданно какая-то горечь появилась в его душе.

— Мой отец тоже пытался что-то делать для крестьян, но он человек военный был, оттого ему не до этого в основном было. И ведь восемь лет его уже нет… — она отхлебнула побольше чаю, дабы задавить внезапно накатившиеся слёзы. — Он был бы очень рад, что я вышла замуж за тебя, Андрей, ведь очень уважал твоего отца и так хотел, дабы я полюбила кого-то поистине достойного, — Дарья не хотела плакать сейчас, она была не тем человеком, кого можно легко вызвать на слёзы, но воспоминания о смерти отца — это именно то, что разрывало её душу на части, и князь Андрей очень хорошо понимал это, ведь сам потерял отца.

— Я знал твоего отца. Перед Аустерлицким сражением приходилось встретиться, я говорил тебе когда-то. Он просил меня, дабы я рассказал своему отцу, что говорил с ним, я пообещал, что, ежели вернусь, сделаю это, а он ответил мне, что я вернусь, ведь мне жить да жить ещё… — князь не стал рассказывать, что было дальше, хотя фраза была не закончена. Далее Алексей Кибаков сказал, что своё уже отжил, он будто предчувствовал свою смерть, так думал князь Андрей. Княгиня в ответ не говорила ничего, а лишь, с какой-то тоскою, глядела на мужа.

— А своему отцу я не успел тебя представить… Только упомянул, — произнёс князь Андрей и вновь сделал, уже весьма большой, глоток. Чай был очень горячий, и князь, с трудом и чуть не подавившись, проглотил его.

— Доводилось говорить с ним, как раз на похоронах отца… Николай Андреевич выразил мне соболезнования и сказал, что мой отец был очень хорошим человеком, — Дарья сделала глубокий вдох и задрала голову вверх на небо, но скоро вновь опустила её.

Болконский не знал, что сказать жене. Неловкое молчание, с подмешанной горечью, повисло в свежем вечернем воздухе. Заметно похолодало, запад уже не горел ярким пламенем, но окончательно ещё не стемнело, сверчки кричали свою летнюю песню, светлячки, словно маленькие звёзды, мелькали в траве, а где-то по деревне слышались голоса крестьян.

Князь Андрей осторожно коснулся рук Дарьи, сложенных на её коленях, отчего княгиня вздрогнула и резко повернула голову к нему.

— Тебе холодно? — произнёс Андрей, положив другую свою руку на холодные руки жены.

— Немного, — княгиня Дарья взглянула на мужа. — У тебя такие руки тёплые… — тихо произнесла она и легонько вытащила свои руки из-под его. Далее Дарья придвинулась к князю и прижалась к его плечу, а он взял её за руку.

— Пойдём в комнату, там тепло.

— Позже, — прошептала княгиня, закрыв глаза. — Помнишь, ты говорил мне, что я похожа на Луну?

— Помню, ты тогда сказала мне, что я Солнце, раз ты Луна.

— Да, Солнце. Моё Солнце.

— А ты моя Луна… — шепнул он ей на ухо. — Только моя.

Они понимали всю боль утраты и понимали друг друга, но молчали. Князю Андрею не нужны были слова, он знал, что она его понимает, и княгине Дарье они не были нужны, ведь она знала, что он понимает её. Вместо тысячи пустых слов молчание. Что было в нём? Что-то такое необъяснимое, что нельзя увидеть, а лишь почувствовать сердцем, одно большое и возвышенное чувство — любовь, способное противостоять страданиям и лишениям.