Кем-то запримеченная революция (гет)

Мама сидела в углу и подавлено плакала. Большего она сделать не могла, так как руки и ноги её были связаны. Она была виновата, и жалеть мне её было некогда. Я сама оказалась привязана к стулу и терпела очередной удар от Чарльза Ли. А всё начиналось довольно неплохо.

Наутро после свадьбы Мириам и Норриса я вернулась домой, не без помощи Коннора, конечно. Он поспешил покинуть меня, так как в его планах была встреча с отцом. Я же просто не была в силах сопровождать с утра пораньше своего Коннора, так как очень устала.

Да, с того момента я могла заявить, что он стал моим. И он в ответ мог заявить мне то же самое. Мой отец, похоже, решил поехать вместе с Коннором и оставил меня и маму в поместье.

Я проснулась как раз в обед. Матушка тут же стала примерять мне лучшие из платьев. Я не совсем понимала, для чего, но не стала противиться. По совету Евы, решилась предпринять попытку примирения с мамой. И она удалась. Мама просила сопроводить её в Бостон, так как она сильно заскучала и желала найти повод для веселья.

В Бостоне такой повод матушке найти было несложно. Я согласилась. Мама нарядила меня в платье цвета тёмной бирюзы и была этим жутко довольна. Мне её довольный вид сразу не понравился, заставил напрячься.

Оставив Коннору записку, я уехала с матушкой. Ахиллес подал мне небольшую сумочку и обнял. Казалось, он желал мне что-то сказать, но мама чуть ли не силком затолкала меня в карету. Нас проводили весёлыми криками.

Я долго не могла решиться сказать маме о том, что случилось ночью. Между тем мы приближались к Бостону. Я не могла представить, что когда-нибудь это случится, но... Это произошло, и теперь больше половины моих мыслей занимал Коннор. Мне бы хотелось себе объяснить всё логически, но никакой логики не было и в помине. Коннор, наверное, тоже пытался разложить себе по полочкам всё происходящее, но его мысли заняты и другими проблемами. Он был крайне рад моей взаимности, но насладиться ею сполна он не мог. Не хватало времени. Похоже, один лишь Ахиллес догадывался о наших преобразовавшихся отношениях с Коннором.

Пока я раздумывала над всем этим, мама довольно смотрела на меня. Мы подъехали к огромной усадьбе и там пересели на другую карету. Всё это показалось мне очень подозрительным.

— Куда мы едем, мам?

— К друзьям.

— Когда ты успела завести друзей? — я крайне удивилась, так как умение заводить друзей у мамы было на нуле.

— Пусть это будет моим маленьким секретом.

— Мама! Что за бред?

— Скоро узнаешь, — спокойно ответила мама.

Я хотела остановить карету, но мама схватила меня за руку и прошипела:

— Сделай матушке приятно, послушайся!

Я кивнула и замолчала. Это было самым правильным решением на тот момент.

Как мы появились в форте «Джордж», я не помню. По мощёным башням я его сразу же узнала. В пути я задремала, а очнулась уже тогда, когда мы заехали во двор. Меня передёрнуло. Коннор много раз говорил, что тут живёт Хэйтем. Но… Хэйтем тамплиер! Хэйтема я не увидела, зато нас встретили люди в красных мундирах. Они провели нас в большую залу и мама громогласно заявила:

— Дорогая, прошу любить и жаловать, господин Ли!

— Чарльз Ли? — переспросила я.

Перед нами явился мужчина. Всё что я запомнила, это густые усы и серые глаза. Такие светлые и такие хитрые. Он поклонился нам, но только он попытался коснуться моей руки, как я дёрнулась.

— Здравствуйте, юная леди! Дикая штучка, надо заметить, Ваша дочь! Ну, с кем поведёшься…

— МАМА! Что за чёрт? — выругалась я.

Я схватилась за сумку и не нащупала там ничего, кроме острия клинка. Ахиллес чувствовал опасность. И я была благодарна ему. Клинок я перепрятала и была готова к бою. Но не тут-то было.

Мама долго пыталась объяснить мне какой-то бред, пока в залу не вышел молодой мужчина. Он представился человеком, который готов забрать меня с мамой назад в Англию, но только в том случае, если я стану его женой. Всё встало на свои места.

Желание мамы оказаться дома, рядом с сыновьями, в родном месте, было мне понятно изначально чуть ли не с того момента, как мы ступили на корабль в лондонском порту. Я и не думала, что эта женщина, повидавшая куда больше меня, доказавшая свою верность за годы супружеской жизни, вдруг окажется такой наивной и податливой. Она была в огромнейшей панике. В особенности, когда речь пошла о возвращении отца в Братство. Точнее, это возвращение я взвалила на свои плечи, вызвавшись доставить Коннору письмо. Она не ожидала такого.

Мама познакомилась с Чарльзом Ли на монмутском рынке, где она, как оказалось, часто бывала в моё отсутствие. Чарльз и не подозревал о том, как удачно он сможет «разговорить» тоскующую по дому даму, которая явно мучилась одиночеством. Матушке же понравился галантный мужчина, который мог поддержать любую тему в разговоре и умел, как выделила мама позже, «слушать, в отличие от нас».

Под «нами» мама подразумевала меня и отца. Любая лесть могла тут же подкупить наивную особу, а Ли умел льстить. Во время нашего разговора он сделал больше попыток польстить, чем мог бы сделать любой юноша с дурной головой, дабы охмурить красавицу.

Ни о каких романтических отношениях между Ли и мамой не могло быть и речи. Всё же целомудренность перекрывала другие черты матушки. Этому она пыталась научить и меня. Но дружба, как казалось маме, весьма крепкая, заладилась. Частая переписка между Ли и мамой стала обязательным событием месяца, а то и недели. Чем руководствовался Чарльз до того, как мама выдала ему все мои тайны, — не особо понятно. Возможно, она правда заинтересовала его чем-то. А, возможно, он точно знал, с кем связался. В любом случае маме некому было пожаловаться на меня, ту самую дочь, которая пошла не по той дорожке, что мама уготовила мне изначально. Она скрывала все жалобы красивыми метафорами и умными речевыми оборотами, но Чарльз был не настолько глуп и впечатлителен. Он прекрасно понял, что я делаю и кому помогаю. Это и заинтересовало тамплиера более всего остального. Вскоре он догадался, за кем именно я стою и загорелся желанием увидеть меня. В поместье же думали, что мама переписывается со мной. Но я не получила ни одного ответа на свои пусть и редкие, но письма.

Вскоре мама стала обдумывать разные способы вернуться домой, и Чарльз умело подхватил тему. Он обещал маме убедить моего отца вернуться обратно. Но при одном условии: я должна дать согласие на брак с неким «женихом из Англии».

Действительно, многие уплывали из Америки, то же касалось и тамплиеров. Убить сразу двух зайцев, а то и трёх было крайне выгодно. Ли бы выведал у меня все планы Коннора, помог бы моей маме, наверное, и женил бы дурного на мордашку и на умишко товарища. Мама, кстати говоря, похоже, боялась мне говорить обо всём этом. И устроила «сюрприз». Видимо, и её наивная натура чувствовала подвох, но не знала, где он.

Но я оказалась крайне несговорчива. Как бы матушка ни уговаривала меня, ни убеждала, я яростно сопротивлялась. Внутри меня кипела ужасная обида на родительницу, а также обида сочеталась с ненавистью к коварному Ли. И меня дико раздражал незваный жених. Он и получил в первую очередь. Пока тот лежал без сознания, а рядом с ним разбитый табурет, я пыталась сбежать. Но Ли не церемонился. Он ударил меня по голове. Я потеряла сознание, даже не успев достать клинок. А очнулась я уже связанная на стуле.

— Скажешь планы полукровки? — грозно шипел Ли, как только я очнулась.

— Я не понимаю, о ком Вы…

Удар по лицу был не сильным, но болезненным. Я сплюнула кровью, так как прикусила щеку.

— Чарльз! Как Вы можете? — кричала из угла мама.

— Кто-нибудь, уберите её! Ваши визги не помогут, милая. Дочь оказалась непослушной девочкой, и дикари ей важнее семьи!

— Да вы куда более дикий и дурной, чем они!

За эти слова я получила очередной удар, уже сильнее. Маму увели, но напоследок она успела крикнуть мне то единственное, что я слышала так редко:

— Я люблю тебя, Литрис!

— Я тоже… тебя люблю, — хрипло ответила я в ответ.

Платье запачкалось в крови.

— Надеюсь, он придёт за тобой!

Эти слова были последними. Больше поговорить с матушкой мне не выдалось ни разу в жизни.

Слёзы выступили на моих глазах, но не от боли, а от обиды. Я поняла только в тот момент, в тот ужасный момент, как я люблю маму и как буду скучать по ней. Я сотни раз пожалела, что оказалась так далека от неё, что проводила с ней так мало времени. Возможно, мне стоило быть аристократкой, той самой, какой меня хотела сделать женщина, которую уводили от меня. Уводили навсегда. Но было поздно. Я выбрала другую дорогу, которая оставляла всё новые шрамы на моём сердце.

Когда крики мамы стихли, Чарльз продолжил допрос. Вскоре я ему надоела. Но предотвратить мой расстрел смог кто-то из тамплиеров. Я не различила, кто именно, так как силы покидали меня.

— Чарльз! Сколько ты будешь заниматься ерундой? Вашингтон отдал приказ! Пора выдвигаться.

— Хм, посадите эту в камеру… Я вернусь и закончу начатое. Где мистер Кенуэй?

— Наверное, нянькается с полукровкой!

— Если он вернётся, скажите, что я с дикарями. Точнее, был с ними.

Больше я не услышала ничего, так как потеряла сознание. Сколько я пролежала в холодной и ужасной камере, сказать было сложно. Скорее всего, половину дня точно. Я очнулась, но двигаться смогла только спустя полчаса.

Ли не избил меня до полусмерти, но он имел привычку оставлять очень болезненные следы, которые не ломали кости, не рвали мышцы. Но болели, очень долго и противно. Я попыталась выбраться, но все попытки были тщетны. Благо, у меня остался клинок, который никто не сумел обнаружить и забрать. Взломать замок не удалось.

Я запаниковала и готова была выть, лишь бы Коннор появился. Да он был занят своими делами и точно не догадывался о моём положении. Пока я искала различные способы сбежать, прошло немало времени. Я потеряла надежду. Оставалось ждать Чарльза Ли и его кары. Покарать он мог по-разному, но я бы желала обычного выстрела. Без разговоров и насилия. Желать большего от Чарльза было бы глупо.

— Где бы сейчас ни был Ли, как только он появится, отправьте его ко мне! Чёртов идиот! Я же говорил ему не высовываться!..

Я узнала этот голос сразу же. Хэйтем Кенуэй явно был вне себя от ярости. И шёл он не так далеко от камер. Выше этажом, но попытка была не такой пыткой, как ждать смерти.

— МИСТЕР КЕНУЭЙ!

На мой крик тут же подскочили тюремные часовые. Они начали угрожать мне кнутом, но этого было слишком мало, чтобы напугать меня.

— МИСТЕР КЕНУЭЙ! Прошу Вас!..

Я стала молить Хэйтема спуститься. Кричала недолго, так как камеру открыли солдаты и начали бить меня кнутом и кулаками, чтобы я замолчала. И у них это получилось. Замок вот-вот бы защёлкнули, но кто-то открыл дверь.

— Вы совсем изверги, или кто-то давненько мечтает получить пулю в лоб? — грозно крикнул Хэйтем.

Я облегчённо вздохнула, пусть дышать и было больно. Хэйтем усадил меня подле стены и присел напротив. Он бережно провёл ладонью по моему лицу, утирая кровь.

— Спасибо…

— Вы, милая, расстраивайте меня.

— Почему же?

— Женщине не подобает такой вид.

— Скажите спасибо Чарльзу Ли.

Хэйтем побледнел, но говорить ничего не стал.

— Коннор нашёл Вас? — спросила я.

— Нашёл. К сожалению, это было последнее, что он сделал.

— Что? — испуганно крикнула я.

Мужчина слегка улыбнулся.

— Дорогая, Вас пугает плохая весть о моём сыне? Не бойтесь. Он жив. Но наши с ним отношения больше не имеют развития.

— Как так?

— Я сказал ему то, что обязан был сказать уже давно. Он отверг и меня, и своего дружка Вашингтона. Уже бывшего дружка.

— Что вы сделали?

Хэйтем вздохнул. Наверное, мне лишь показалось, но его глаза грустили. Впервые так отчаянно и сильно. Впервые в жизни, возможно.

— Мы — ничего. А вот Вашингтон приказал сжечь деревни индейцев. Не знаю, как это для Вас, милая, но Коннор был не рад.

Меня забила мелкая дрожь.

— Зачем?

— Политика, только и всего. Каждому выгоден свой путь. И пока Ли ведёт индейцев на англичан, патриоты жгут деревни. Не станет ни англичан, ни индейцев. Выгодно, не правда ли?

— И Вы не помешаете этому?

— Не в моих силах. Да и незачем. Теперь.

С огромным усилием, но я дотянулась до руки Хэйтема и слегка коснулась её. Каким бы чужим ни был мне этот мужчина, я относилась к нему с каким-то странным трепетом.

— Я должна помочь… — пролепетала я, сама не зная, зачем.

Для меня многие вещи были странными и неожиданными, но то, что Хэйтем помог мне подняться и вывел из камеры, было пиком удивления. На тот момент, конечно. Руки его были холодны, похоже, на улице хлестал дождь, когда он приехал.

Мужчина не успел согреться. Он вывел меня во двор форта. У ворот он привёл лошадь. Мы молча стояли несколько минут, пока я не кинулась ему на шею.

— Возможно, я был не прав, когда смирился с тем, что его мать покинула меня. И он правильно делает, что причисляет меня к виновникам. Я виноват. Правда, в чём конкретно? Не знаю. Но я не хочу быть виновен дважды перед тем, кто отрёкся от меня. Я смирюсь. Но не стану брать на себя больше, чем должен. Уезжай, — Хэйтем выпустил меня из объятий.

— Но Чарльз…

— Я беру это на себя. Беги!

— Где он?

— Я не знаю… Спасает свои деревни… Вы, милая, должны знать, где его деревня… Или он не показал?

— Хэйтем… Моя матушка. Где она?

— Стало быть, та дама, которую Чарльз планировал отправить сегодня в Лондон, и есть твоя мама?

— Всё пошло не по плану. Он приказал увести её.

— Он не сделал бы ей дурного. Сегодня отплыл корабль. До Лондона. Стало быть, она там. Плывёт домой.

— А если нет?

— Я не могу говорить точно. Я не знаю.

Я кивнула и ринулась в путь. Хэйтем становился всё дальше и дальше от меня. Мне не хотелось покидать его, но я была обязана. Мне хотелось бы разузнать, где матушка, но не было времени.

Я спасена. И теперь самым большим долгом для меня было найти Коннора.

Вокруг творилось что-то неописуемое. Англичане формировались в отряды, в лесу бродили патриоты, которые тут же стреляли, как только видели какую-то активность. Крайне сложно пробиться через эту гущу ужасных событий, которые сменяли друг друга одно за другим. Одно хуже другого.

Всё шло к сражению. Я проехала много миль, но нигде не было никаких следов или признаков Коннора. Путь мой завершился внезапно. Кто-то подстрелил лошадь. Я успела отпрыгнуть, чтобы она не придавила меня и ринулась вперёд. Вслед мне полетел град стрел. Соплеменники Коннора не рады видеть меня.

Единственным местом, в котором я могла укрыться, стал лес. Подол моего платья изорвался, пришлось сорвать его совсем. Платье теперь напоминало какой-то удлинённый подъюбник, доходило мне чуть ниже колена. Даже самая нищая крестьянка могла бы поспорить со мной в ухоженности. Кровь засохла на платье, на лбу, на руках. Ссадины и синяки нисколько не красили эту картину. Волосы растрепались, и ветер легонько развевал их. А чёлка наглым образом лезла в глаза.

Мне хотелось кричать от страха, паники и безысходности. Где я могла искать Коннора среди огромного леса, где все настроены агрессивно? Меня убили бы могавки, взяли в плен англичане или истязали побоями патриоты. Выбора не оставалось никакого.

Я наткнулась на пару трупов патриотов, меня, казалось, затошнило. Больше всего я жалела о времени, которое прошло. Коннор, однако, будто чувствовал, что грядёт беда. Я искренне улыбалась при воспоминании о нашем вечере, но он не мог спасти меня в тот момент. Рядом не нашлось никого и ничего.

Я опомнилась от криков. Кто-то бешено кричал, а возможно, и рычал. Но не зверь. А человек. Я быстро ринулась на крик. К чему такая реакция, ведь меня могли просто прибить? Мало ли, кто это кричал? Но почему-то я не боялась. Кто-то волочил что-то по земле. Я подбежала ближе и вскрикнула. Я испугалась, правда испугалась. Коннор обессилено упал на колени подле трупа, который он так усердно тянул за собой. Как только ассасин упал, он снова издал грозный рык и ударил кулаком о землю.

— Коннор?

Он отреагировал на мой вопрос и поднял глаза. Мой вид его напугал не меньше, чем меня его вид.

— Что с тобой стряслось?

— Кто это? — я проигнорировала его вопрос, так как это было не так важно.

— Тот, кому я мог доверить многое.

Я присела рядом с Коннором и стала вглядываться в труп. Пожалуй, этот поселенец из племени Коннора был немного старше него. А может, и младше. Молодой человек, мощный и сильный, что даже Коннору оказалось не под силу унести его. Волевое лицо и шея были вымазаны в крови, а рана на шее так и продолжала кровоточить. Я прищурилась и повернулась к Коннору.

— Ты убил его?

Коннор не ответил и лишь прижал меня к себе, пряча лицо на моём плече. Ответ и не нужен был. Коннор не мог позволить себе слёз, но он хаотично мял землю в руке, тяжело дышал.

— Я помогу тебе, отнесём его вместе, хорошо, Коннор?

Ассасин не отозвался.

— Радунхагейду, я помогу тебе, слышишь?

Он не ожидал, что я могу назвать его настоящим именем.

— Что с тобой сделали, Литрис? Кто это сделал?

— Не важно. Давай унесём его домой…

— Это важно! Очень важно!

— Я расскажу тебе. Мы не можем бросить его здесь. Вставай.

Мы кое-как донесли тяжёлый груз до поселения. Соплеменники приняли павшего достойно. Коннор явно не желал долго оставаться там и покинул родное место. Я спокойно брела вдоль реки и вскоре уселась на большом камне. Больше моих сил не хватило ни на что. Коннор подоспел вовремя. Он скинул с себя оружие и поспешил к воде.

Я до сих пор не знаю, откуда столько нежности оказалось в этой «скале», но он старательно умыл меня, промыл раны и даже попытался поправить мою причёску, начав плести косу.

— Зачем ты это делаешь?

— Что именно?

— Мужчина не обязан делать это… это всё. Я могла бы сама…

— Мой народ не бросает женщину в беде. Женщина — высокое по своему духу существо. И это существо нужно беречь.

— Кажется, я начинаю любить вашу культуру всё больше, Радунхагейду…

Коннор же прижал меня спиной к своей груди и замолчал. Я отчётливо слышала как часто и сильно бьётся его сердце.

— Ты не виноват в том, что случилось. Ты бы никогда не убил его просто так.

— Литрис, что случилось с тобой? Кто это сделал?

— Чарльз Ли.

Слов не последовало, так как злостный скрип зубов сказал всё лучше слов. Чарльз Ли должен был умереть. Вопрос состоял лишь в одном: когда?