Чентра: Штошекалипсис (джен)

— Так что же это, всё-таки, там такое? — спросил Шуся, которого вместо страха уже начало заедать любопытство.

— Три лодки под парусами, — желчно ответил Ушастый. — А кто в тех лодках сидит — не разглядеть. Впрочем, мы это скоро узнаем: ведь плывут-то сюда!

А насчёт того, что некоторые тут вздыхают с облегчением, я вот что скажу: Асат, припомни-ка, в каком мире мы обитаем?..

Асат почесал в затылке, и начал припоминать:

— Ну, планета Земля — это шар... У человеков, то есть, хочу сказать, Земля, а у нас не знаю как называется... Ну, вокруг оси вертится, за один день. Ну, вокруг солнца вертится, за один год. Ну, север там, юг...

— Ты размер, размер припомни! — прервал его Ушастый.

— А, размер?.. — продолжил Асат. — Размер, значит, такой... Чтобы не ошибиться... Ну, диаметр — пятнадцать тысяч километров, окружность — около сорока тысяч...

— Вот именно! — подытожил Ушастый. — Тысяч. А нам известны километров десять-двадцать вокруг штошника. А про весь остальной мир не только мы, даже предки последние лет пятьсот ничего не знали, и знать не хотели... И если вокруг штошника на сто километров никто не живет, кроме нас, то это ещё не значит, что весь остальной преогромнейший мир необитаем! А что там штоши живут — это ещё не факт. Может, этот мир, который мы нахально считаем «нашим», тоже населён человеками?.. — Он снова взялся за трубу, высунувшись из-за холмика.

Штоши подавленно молчали.

— Кстати, вперёдсмотрящий, — сердито осведомился Ушастый, — а почему ты, заметив ночью огонь на острове, мне сразу не доложил?

— Да спали же... и чего докладывать — то?.. Ну горела точка. Ну погасла быстро. Далеко же ведь... — пытался оправдаться Шуся.

— А утром трудно было доложить? — на более высоких тонах продолжил Ушастый. — Язык у тебя отвалился бы?.. А я вот сейчас смотрю на остров, и вижу на самой его макушке отлично просматривающуюся крепость. И мы, между прочим, оттуда весь день были видны, как на ладони. А живут в ней, возможно, человеки. Или какие-нибудь штошеядные каннибалы. Или кто ещё хуже... Да, а лодки кстати, разделились, и плывут веером. И наверняка, нас ищут. Так... Ага. Одна скоро скроется справа за поворотом, другая приткнется к берегу впереди нас, третья плывет вдоль берега нам навстречу. Наверняка, берег осматривают. Спрячусь-ка я, лучше."- и Ушастый, сложив трубу, уселся на землю рядом с штошами.

— Так кто там сидит, кто? — допытывался Волосатый у Ушастого, недружелюбно посматривая на виновато глядящего Шусю.

— По головам — так примерно дюжина, а штоши или человеки — узнаем, когда нос к носу встретимся, — обнадёжил Ушастый.

Волосатый недружелюбно посмотрел на Шусю, явно борясь с искушением стукнуть того чем-нибудь тяжёлым.

— Ну, тут все мы отчасти виноваты, — философски заметил Асат. — Надо было нам всем внимательнее смотреть по сторонам. Да ведь никому из нас и в голову не пришло, что из-за такого обширного водного пространства кто-то может угрожать... А всё потому, что плавать не умеем.

— Неужели, действительно человеки?.. Ужас какой! — вслух подумал Проныр.

— Особенно будет интересно, если они с арбалетами, — съязвил Ушастый в адрес вперёдсмотрящего. — Шуся, ты у нас быстро расправишься с дюжиной человеков с арбалетами?.. А то, если не успеешь перебить всех разом, им ведь ещё столько же на подмогу прибежит.

Пристыженный Шуся в ответ только поёжился, представив себе дюжину разъярённых человеков. Уж с кем — с кем, а с человеками он был знаком не по наслышке. На опыте личного знакомства. Только тогда у Шуси с собой чудесный амулет был, человеки Шусю за своего принимали. Но свирепые же...

И очень демонов не любят.

За бугорком пришлось сидеть до позднего вечера. Две лодки скрылись за поворотом берега, как раз там, куда путь лежал, третья продолжала медленно плавать туда — сюда вдоль берега, несколько раз возвращалась к острову.

— Наверняка, в крепости тоже есть подзорная труба, иначе бы нас оттуда не заметили, — размышлял вслух Ушастый. — А раз заметили — значит следили, внимательно берега осматривали. И ищут больно уж тщательно... Значит, либо нас ждали, что совсем уж невероятно, либо опасаются кого — то. А если опасаются, и если это человеки, которые враждовать обожают, то мы для них — враги, даже если в нас демонов не признают... Да, нехорошо получается... — он в задумчивости замолк.

— Почему враги?.. Мы им ничего плохого не сделали! — наивно удивился Волосатый.

— Для человеков, — объяснил ему Шуся, — кто не «свой» — тот обязательно враг. А на «своих» и «чужих» они делятся чётко. Чуть какое у человека отличие от других — они его «жидом» называют, или «чуркой», и чуть что — сразу бить... Даже если одет немножко не так, и то могут на него броситься. Или просто «харя» не понравится, не знаю правда, что это такое, наверно из одежды что-нибудь. А тут мы, штоши. Ты прикинь, насколько мы от человеков отличаемся!.. Если б не амулет тогда, заставлявший каждого человека во мне «своего» видеть — я бы уже из первой деревни живым не вышел!

А ещё у них на этот счет любимая поговорка есть: или ты, говорят, с нами, или против нас, — закончил на мрачной ноте Шуся.

В таких вот разговорах просидели до темноты, попутно съев-таки колбасу на обед, так как картошку сварить было нельзя. Когда Ушастый решил, что уже достаточно стемнело, и из крепости их не заметят, он объявил штошам свой хитроумный план: идти не вдоль берега, где наверняка ждет хорошо организованная засада, а идти вверх, через гору. Штоши даже и не подумали тяжело вздохнуть: хоть по отвесной стенке, лишь бы в обход человеков.

Идти оказалось довольно легко, плосковершинная гора была ровной, без нагромождений скал, лишь изредка из травянистого склона выпирали иззубренные каменные выступы. Когда отошли от берега примерно на километр, вершины Великого хребта засияли ярким лунным светом, который медленно потёк вниз по склонам.

— Полная, зараза! — прокомментировал Ушастый. — Ну да, надеюсь, у них там не телескоп, чтоб нас на таком расстоянии при лунном свете нас разглядеть... Однако, из этого можно извлечь выгоду нам самим. Поворачивайте-ка к вершине! — Штоши умеренно зароптали. — Да ничего, крюк-то небольшой, зато как раз луна взойдет — ландшафт хорошо будет виден. Да, кстати, на той стороне этих гор, помнится, кой — какой лес был. Может, отдохнём до утра, да и днём в путь двинемся... Давайте-ка, давайте, поднимайтесь! — и штоши забрали направо и вверх, к вершине.

Пока поднимались — полная луна совсем уж взошла, и светила как раз с той стороны, с которой нужно. Трава постепенно исчезла, шли по россыпям щебня и крупных камней. Подъём становился всё более пологим.

— Ну вот, кажется, и вершина. Что-то плоская, однако, — с облегчением сказал Ушастый.

— Крантер!!! — в ужасе вскрикнул шедший первым Проныр.

Перед штошами простирался обширный кратер вулкана, наполненный до краёв чернильной тьмой. Лишь дальняя стенка была немного освещена луной. Тьма, заполнявшая кратер, создавала такое реалистичное ощущение бездонности, что штоши начали медленно пятиться.

— Что ты там говорил, у уснутого ядовитым газом заполнен?.. — сипло прошептал Проныр. В этот момент со стороны кратера повеял едва заметный ветерок.

— А, так вот почему вблизи вершины трава не растёт! — необдуманно ляпнул Волосатый.

В следующее мгновение лавина щебня и дико орущих от ужаса штошей, сметя Ушастого, с оглушительным шумом хлынула вниз по склону.

— Хоть бы вы человекам на головы свалились, остолопы! — рявкнул Ушастый, выплевывая песок изо рта. — А этого эрудита, если он каким — нибудь чудом в живых останется, просто прикую к тому растреклятому справочнику... Это у проснувшегося вулкана кратер газом заполнен!!! — в бешенстве проревел вслед лавине Ушастый, обнаружив здоровенную ссадину на левом ухе. Сорвать злость было не на ком: штоши уже скрылись внизу...

Когда, соблюдая осторожность, почти уже остывший Ушастый спускался по следам лавины, надеясь отыскать если не штошей, то хотя бы их косточки, его шёпотом подозвали прятавшиеся за валуном три перепуганных штоша.

— А Шуся где? — грозно спросил у них Ушастый.

— Так его это... того... Ну, в общем, в плен взяли. Он это... бежал впереди... — робко осмелился доложить Проныр.

— Кто, человеки?!! — ужаснулся Ушастый.

— Да нет, штоши. Только какие-то странные. Все бородатей Волосатого, и почему — то штошами себя не считают... Шуся как на них налетел — сразу орет: не бойтесь, мол, это не человеки, это штоши, как мы.. Ну а они все сразу как заорут: это штош, штош, хватай окаянного... Ну и бросились на него. А мы еле убежали. А там их, этих штошей странных, целая уйма. Наверно, несколько раз их с острова лодка возила... — Проныр огорченно замолк.

— А говорили по гиперборейски? — озабоченно спросил Ушастый.

— Как это?.. — не понял не знакомый с языками Проныр.

— Да, неважны дела... — пробормотал Ушастый. — Ведь, знаете ли, говорить так, а не иначе, наши предки начали только лет двести назад , и научились этому у человеков, и не просто научились, а под руководством Ашаса Сорок седьмого, моего предка... А до этого язык другой был, инфернальный. Слова, то есть, другими были. Да, и если бы эти вот странные, как вы говорите, штоши, отделились от наших предков раньше двухсот лет назад , вы бы ни слова не поняли из того, что они говорят. Так что жили наши предки вместе... Понятно?

Штошам было совсем не понятно.

— Начну с того, что штошьи имена описывают характер владельца. Вот, например, Волосатый. Он с бородой. Вот, например, Проныр. Расторопный, всё успевает. Вот, например, Ухват. Как он всё, что плохо лежит, хватает, все знают. Угука во все двери угукает, боится потому что... А Ыт, Рьет, или Ратаб?.. Их имена, насколько я знаю, достались им от предков. И когда-то эти имена тоже что-то значили. На инфернальном это были, без сомнения, вполне обычные слова. Насколько я помню, «рьет» примерно соответствует гиперборейскому «затейливый», а «ратаб» — «занудство». Вот он, кстати, хорошо на должности материально ответственного и прижился. А потом от человеков зачем-то по-ихнему говорить научились, старые забыли все, кроме мудрого и прозорливого меня... Понятно теперь?

— Ну хорошо. Жили, значит наши предки вместе, — сказал Асат. — Так почему же они отделились, ушли так далеко? И штошами себя не считают, и других штошей, то есть нас, не любят...

— Штошами себя не считают? — ответил Ушастый. — Да потому что, скорей всего, штоши раньше не штошами назывались, а как-нибудь иначе. Косвенное подтверждение одной... Впрочем, вам этого знать не положено. А ушли они, скорей всего, от... небольших перегибов в руководстве Ашаса Сорок Восьмого. Тёмный период нашей истории. До — штоши три города населяли. После — одна деревня всего осталась. Ну а остальные, надо думать, разбежались. Нда, перегибы... Может все сюда подались, а может и ещё где есть...

И если штошами стали звать тех, кто с Ашасом остался, то понятно, почему у них остались о штошах столь негативные — и, должен заметить, весьма превратные — представления.

Через некоторое время Волосатый заметил:

— Вот мы тут за кустами прохлаждаемся, Шуся там у них в плену. Он, конечно, штош бывалый, но выручать его уже давно пора, так мне кажется... Эти, хоть и штоши, а по-моему, не лучше человеков.

— Ты их пересчитать не забыл? — грустно ответил Асат. — Там этих не́штошей штук тридцать, наверно. И ещё на подмогу им неизвестно, сколько ещё может приплыть. Ушастый, а Ушастый, а крепость большая? Сколько там народу может жить?

Ушастый подумал немного, потом желчно ответил:

— До трёхсот особей.

— Ну неужели совсем уж никакой надежды нет Шусю вызволить? — обреченно спросил Проныр.

— Есть, если мое имя для них что-нибудь ещё значит! — Ушастого постепенно начинала точить ущемлённая гордость. — Слышал когда-нибудь, что такое «психологическая атака»?

— Ну, это когда ты всё наше войско тогда от замка прогнал, ни одного взмаха дубиной не сделав? — догадался Асат.

— Да, вот именно... Только, пожалуйста, не упоминай о том случае впредь. Идеологически невыдержанный эпизод. — Ушастый так выразительно посмотрел на Асата, что тот не упоминал больше вышеупомянутый эпизод никогда за всю оставшуюся жизнь.

Для начала, решили разведать обстановку. Чужаки в военной науке, похоже, были такими же неискушёнными, как и штоши, не выставив даже караульных. Все они собрались вокруг большого костра, возле которого сидел Шуся, от которого шумно и бестолково требовали объяснить, сколько их, штошей окаянных, лазутничать приползло, да с какой целью. Шуся в ответ временами заискивал:

— Штоши! да что ж я вам сделал! Да не человеки же ведь вы какие! Отвязали бы!

Те в ответ громко возмущались:

— Не смей нас штошами называть, тать окаянный! А́стоши мы, настоящие а́стоши, не вам, штошам, чета!

Особенно шумел один, с рыжей бородой веером:

— Ты мыслишь, так мы к вашему Ашасу и приползём?.. Так мы тебе и приползём!.. Мы, как штоши окаянные, перед ним пресмыкаться не будем!.. Пусть только попробует прийти на наш огород!.. Мы ему снова тыщу восемьсот двенадцатый год покажем!.. Он думает, мы всё забыли?..

Шуся робко попытался объяснить, что шли-то они, вообще-то, с миром. Астоши от этих слов расшумелись ещё больше, громко выкрикивая, что замиряться с Ашасом они не намерены, пусть и не надеется, и память у них не такая короткая, как ему кажется, и вообще, даром Шусе шпионаж не пройдет.

Ушастый со товарищи отполз в сторонку, и стали они сочинять план нападения. Самым трудным было раздобыть хорошие дубины в безлесной местности, но и с этим, в конце концов, справились. Когда к рассвету вернулись на исходные позиции, пришлось забыть про план, и импровизировать на ходу: Астоши методом мокания Шуси в озеро вытянули из того признание, что пришёл он, Шуся, с товарищами, и под руководством Ушастого. Астоши грозно вопросили, кто такой Ушастый.

— Ну, Ашас то есть наш. Он ещё в замке живет, и всегда штошами командует, — отфыркиваясь, отвечал Шуся. — И если вы меня сейчас же не перестанете пихать в воду, вам от него достанется!

На а́стошей новость воздействовала подобно удару грома. Они вздрогнули, некоторые сразу помчались к лодкам, Остальные сгрудились в кучу, и стали тревожно осматриваться. Раздались испуганные возгласы:

— Сам Ашас? Уже?..

— Со своей армией?..

— Да они нас здесь в момент перебьют!

— Скорее в огород, крепить оборону!

— Не будьте вы трусами, а́cтоши!!!

— Дак ведь от Ашаса с армией только в огороде отобьешся!

— А с этим что делать?..

— Ну его!

— Погодьте! Кто из вас хоть одну Ашасову лодку видел?.. Он и до острова не доплывет!

— Плывем в огород, там он нас не достанет!

— А с энтим тогда что?..

— Возьмем с собой! Будет как его.. заложником.

— Да сбирайтесь скорей...

Астоши побежали к лодкам и стали спешно отплывать, не дожидаясь друг друга. Третья лодка задержалась с отплытием, так как Шуся бурно лягался, едва не переворачивая её.

— Скорее, их всего восемь! — торопил штошей Ушастый. — Так, быстро... Асат, Проныр, хватайте Волосатого за руки, бегите на видное место. Волосатый, ты со своей бородой сойдешь за местного. Они тебя будут держать, а ты изо всех сил кричи... Кричи — подождите, мол, а как же я, меня спасите, ну и в том же духе. А как они к вам побегут — бегите со всех ног в кусты. А оттуда — не снижая темпа, к лодке. Ну, живо!

Лодка уже отплыла вслед двум первым, астоши поднимали парус. Увидев прилежно вопившего Волосатого, они сначала замешкались, но потом увидев, что безбородых всего двое — вернулись обратно на берег, и бросились выручать бородатого. Того уж и след простыл.

Двое, оставшиеся в лодке держать мокрого, брыкающегося Шусю, заметно нервничали.

— Ох, не нарвались бы на засаду... — забеспокоился один. — Ашас такой коварный, тут недалеко до беды... Ты не узнал того, нашего? Кто бы это был?

Его товарищ не отвечал. Он в ужасе таращился на медленно и зловеще подходившего Ушастого.

— Ашас... — икнул второй караульный. Первый обернулся к нему, и тоже икнул. Ушастый медленно подошёл, и остановился, лениво помахивая дубиной. Шуся с завязанным ртом что-то радостно вскликнул.

— Я, Ашас Пятьдесят Второй, Хранитель, спрашиваю у вас, недостойные вассалы: кто осмелился связать моего любимого приближённого?! — грозно вопросил Ушастый.

— Это не я! — хором пискнули караульные.

— Развяжите немедля, и я велю моему войску пощадить вас! — вещал Ушастый. Караульные ринулись развязывать, мешая друг другу и путаясь в скользких от тины верёвках. Ушастый медленным, почти незаметным движением наступал на них.

В это время, почти одновременно, на берег примчались а́стоши и штоши.

— Как смели вы не платить мне подати? — внушительно прогремел Ушастый, повернувшись к астошам. Штоши собрались вокруг него, и Асат крикнул в кусты:

— Здесь неверные! Спешите к нашему повелителю! — словно в чахлых кустах могла уместиться целая армия. Астоши не заметили ни абсурдности Ашаса с дубиной, ни сильной потрепанности и запыленности, сквозивших в облике самодержца и его приближённых. Ужас обуял астошей, и они, постояв немного в оторопении, дрогнули, и рассеялись, словно стайка вспугнутых птероящеров. На берегу осталась только лодка с двумя астошами, которые трясущимися руками тщетно пытались развязать Шусю.

— А вы, дружочки, отвезете нас в замок, — хищно проворковал Ушастый, всходя на борт. — Ну-ка, штоши мои, подтолкните... — Боящиеся утонуть штоши с неохотой оттолкнули лодку от берега.

— А где же армия?.. — удивился белобрысый астош.

— Армия? — ласково спросил Ушастый. — Армия дома сидит. Ну да вас, ренегатов, я смотрю, и без всякой армии разогнать можно.

— Братва, нас обма... — крикнул было в сторону берега второй астош, но Ушастый его вежливо перебил:

— Зато у меня с собой вот эта большая дубина. И у всех штошей такие же. И смотрю я, что-то до берега далеко... Так что вези друг, вези.

Асат, Проныр, тут верёвок с Шуси смотать можно порядочно. Привяжите-ка этих друзей за ногу к скамейке. И посмотрим, как быстро эти лодки плавают.

Асат с Проныром, которых уже мутило от качки, пробрались к Шусе, судорожно цепляясь за борта и скамьи, и быстро его развязали. По указанию Ушастого, астошей привязали в середине лодки, возле мачты. Волосатый, Шуся и Проныр расположились на носу, а Ушастый с Асатом — на корме, у руля.

— А не то они нас живо этой палкой в воду поскидывают, на которой парус держится, — прояснил расстановку сил Ушастый.

Астоши, с тоской поглядывая на удаляющийся родимый берег, развернули парус, и направили лодку к устью Реки.

— Так хоть и утопнуть можно, да через пекло вновь нам не идти! — вполголоса поделился с Шусей Проныр.

— А комары — то?.. — мрачно отозвался Волосатый. — У них же на энтой реке самый рассадник. Живьём обглодают...

Лодка неспешно плыла по огромному озеру, в тени Великого хребта, окружённому со всех сторон высокими горами. Штоши с непривычки поёживались, представляя непомерную глубину под ногами, но всё же в душе радовались: ведь ехали, наконец-то, домой.