Конан и Конкин (джен)

Конкин еще пребывал в ступоре и брошенную ему тушку, конечно, не поймал. Она с глухим стуком упала на землю возле его ног. Из темноты на этот раз зазвучал смех, похоже, Инсаэль веселило происходящее.

— Эй, Конкин, проснись. Я есть хочу.

Он потряс головой, пытаясь очнуться от всего творящегося вокруг, и схватил еще теплую мокрую от крови тушку зверька. Действительно, надо заняться делом, только так Санька смог бы вернуться в реальность. Суслик, а может быть и не суслик — может сурок какой-нибудь, оказался гораздо тяжелее, чем казался на вид. Конкин, стараясь больше не обращать внимания на то, что происходит рядом, достал нож, и начал свежевать зверя. Похоже, его здешнее я, частенько занималось подобным, так как он за несколько минут провел все необходимые манипуляции — снял шкуру, выпотрошил и выбросил внутренности, и нарезал мясо на куски, доступные для прожарки. Конан тоже не сидел без дела, он разделал второго зверя еще быстрее и теперь раздувал костер, в который еще добавил сухих навозных лепешек.

Занятый делом, Конкин постепенно приходил в себя, но каждый раз, когда его взгляд падал на спокойно стоявших рядом с костром сусликов, он вздрагивал и быстро отводил глаза. Мороз иголками пробегал по спине, стягивал кожу на голове, и он лихорадочно искал, чем бы еще занять руки и голову. Все-таки, Санька впервые видел настоящее колдовство. И оно ему очень не понравилось. Неужели с ним можно так же — произнести какое-нибудь заклинание, и он покорно пойдет навстречу смерти?

Как ни пугало его соседство с заколдованными зверями, к концу ужина, он почти привык к их присутствию. Тем более что его спутники, обращали на них не больше внимания, чем на камень у дороги. Мясо заколдованных животных совершенно не отличалось от обычного. Так что после того, как они набили животы нежным и жирным жареным мясом, жизнь стала казаться приятнее. Конан и Инсаэль больше не вспоминали о об утренней размолвке, ну а Конкин тем более старался ни словом не напомнить о том, из-за чего они утром разругались — о Стигийском городе. Теперь, после сытного ужина, когда тепло костерка приятно размаривало на сон, все то, что так пугало его в рассказах о подобных местах, показалось чистыми выдумками, не стоящими внимания нормального, не суеверного человека. Засыпая, он твердо решил, что больше не будет давать своей здешней ипостаси, захватывать власть над мозгами нормального трезвого современного человека. Ведь, черт побери, у него высшее техническое образование, и если подумать, то он все может объяснить с точки зрения науки.

С этими радужными, шапкозакидательскими намерениями, Конкин заснул, а ночью началось такое, что он сразу забыл о том, что этот мир можно объяснить с научной точки зрения. Началась обычная реальная жизнь мира Конана.

Конкин проснулся оттого, что чья-то крепкая ладонь зажала ему рот. Саньке показалось, что сейчас задохнется, и он в страхе попытался вскочить. Но другая рука, упертая ему в грудь, силой удержала его на земле.

— Не дергайся, — шепотом приказал ему Конан. Конечно, у кого еще тут могли быть такие ручищи. Он невольно выдохнул, все-таки Конан, это опасность уже известная и привычная.

— Главное, не закричи, — добавил варвар, и чуть расслабил ладонь на его лице. Поняв, что Конкин не собирался кричать, он вообще убрал сначала одну, а затем и вторую руку.

— Что происходит? — прошептал Санька.

— Не знаю, — честно признался варвар. — Какая-то тварь бродит вокруг лагеря.

Конкин сразу притих и невольно начал ощупывать землю в поисках своего меча. Когда ложился спать, он положил его рядом, чтобы сразу мог найти. Конан понял, что Конкин ищет, протянул руку в темноту, и вложил рукоять ему в ладонь.

— Держи и будь готов. Я пойду, поближе посмотрю, что это за тварь.

— Подожди, — Санька схватил его за руку. — Где Инсаэль?

Его глаза уже почти привыкли к темноте — блеск многочисленных звезд все-таки давал какой-то свет, на расстоянии пары метров что-то можно разглядеть. Там где с вечера улеглась жрица, никого не было.

— Не знаю, — шепнул Конан и бесшумно скользнул в ночь. Через секунду, Конкин уже не мог его заметить, тот словно растворился. Призрак хренов, подумал Санька и, зажав меч обоими руками, вслушался в ночь.

Сначала он не слышал ничего, что отличалось бы от обычных звуков степной ночи — легкое шуршание ветерка, да шелест травы качавшейся под этим ветерком. Но через какое-то время, он все-таки уловил то, про что нашептал Конан — со стороны горы кто-то приближался. При этом, не размеренно шагая, как человек, а короткими очередями глухих быстрых шлепков. Зверь затихал на несколько секунд, а потом опять делал короткую перебежку. По звукам стало понятно, что тварь движется не на двух лапах. Хотя ничего грозного, он в этом не услышал. Судя по тому, что он слышал, зверь был совсем не громадный — даже иноходь лошади звучала бы громче. Ему вдруг вспомнилось увиденное когда-то по телевизору — атака пустынного варана на свою жертву. Шлепающий звук его бега, очень походил на то, что было слышно сейчас. Конкин не видел, кто на самом деле там бегает, но страх почти отпустил его: такой воин, как Конан, не позволит убить их какому-то пресмыкающемуся.

Как только Сашку немного опустило, тут же вернулись мысли о Инсаэль. Где она? Зачем ей понадобилось исчезать посреди ночи? Тем более сейчас, когда вокруг бродит какой-то зверь. Блин! — выругался Санька. — Да что это такое, опять переживаю за нее, хотя ей до меня явно нет никакого дела. Даже на Конана, относившемуся к ней с подчеркнутым равнодушием, она обращает больше внимания, чем на меня, всегда старавшегося поддержать её. Хватит! Ты мужик, или не мужик. Пора понять по-настоящему, что эта девушка просто случайность в твоей жизни. Сейчас доставим её куда надо, и она исчезнет навсегда.

Однако углубиться в самокопание ему не удалось, ночь разорвал трубный звериный рев. Черт! Наши пресмыкающиеся не ревут. Что же там за тварь и какого черта она приперлась к ним? В голове Сашки закрутились сцены из Парка Юрского периода. Он до боли сжал в руке рукоять меча, и замер, вглядываясь в темноту. Разглядеть ничего так и не смог, зато то, что слышал, заставило его очень сильно пожалеть, что сейчас он находится не в Москве.

В голосе неведомого гостя вибрировала первобытная угроза, зверь явно нарывался на драку. На кого же он там так рычит? А может мы совсем не главная цель твари. Может там кто-то есть еще…. Конкин подумал, что если бы они сидели тихо-тихо, то может быть все и обошлось. Порычал, поревел и ушел восвояси. Конечно, мысли были так себе, не очень-то местные боги прислушиваются к попаданцам. Это стало понятно из дальнейшего развития здешнего хоррора. Рев зверя вдруг на секунду прервался, а потом зазвенел с новой силой. Но тут же, перекрывая этот рев, грянул боевой клич киммерийца. По сути, звуки, что они издавали, мало отличались друг от друга.

Крики, рев, звуки ударов: то хлестких, словно, по листу жести; то глухих, словно, рубят коровью тушу, опять повергли Сашку в ужас. Хренов варвар! Сидел бы тихо. Конкин сжался в комок, стараясь стать, как можно незаметнее, и даже попытался уползти в ночь, подальше от этой драки.

Но, вдруг, к своему немалому удивлению, вместо того, чтобы тихонько ползти в степь, он встал, взял нож-переросток двумя руками и на ватных подгибающихся ногах, направился в сторону схватки. Что я творю, что я творю, на хрена я туда иду, — шептал он сам себе, но при этом упорно шел в сторону не смолкавших звуков битвы. Где-то глубоко внутри Саньки сидел маленький человечек, и тоненьким, едва слышным, голоском пищал, что если он не придет на помощь Конану, то лучше бы ему и вовсе не жить на этом свете. Кажется, это штука в книгах называется совесть или долг, или еще как-то. Сейчас, подбираясь к темному рычащему клубку, Сашка честно подумал, что лучше бы этой штуки у него не было, и тогда он бы точно остался жив.

На его счастье, или может быть, наоборот, на беду, небо на Востоке начало светлеть — тоненькая светлая ниточка разделила небо и горизонт. И, мгновенно — по южному — ночь начала отступать. Как раз в этот момент рычащий клубок распался, оба противника раскатились в стороны, и он разглядел, что это за зверь устроил им веселую ночь. Глаза у Саньки стали такими большими, что он явственно почувствовал, что им не хватает места в глазницах.

Это был не варан, и не крокодил. Окровавленная, истекающая кровью, тварь больше всего походила на огромную — величиной с теленка — собаку, с которой содрали шкуру. Но вот голова как раз была крокодилья, правда, не такая вытянутая. Нет, даже не крокодилья, а драконья, как в фильмах фэнтези. Или в фильмах о динозаврах. Наверное, тварь все-таки была покрыта кожей, но из-за отсутствия шерсти и кровищи, которой она была залита до самого кончика длинного змеиного хвоста, и создавалось впечатление ободранности.

На Конкина эта собака-дракон бросила только один взгляд — желтые горящие глаза лишь на миг остановились на нем, и все. Похоже, тварь сразу поняла, что он ей не противник. Сашка испытал облегчение — можно было с чистой совестью постоять в стороне. Но что-то не давало ему это сделать. При виде этого кошмарного, невозможного создания, он не убежал, и не грохнулся в обморок, а продолжая удивлять самого себя, мелкими шажками продолжал двигаться к своей смерти. На хрена! — билась отчаянная мысль в голове — на хрена ты это делаешь?! Организм требовал — беги отсюда, спрячься, тут есть, кому воевать.

Вместо этого, он вдруг заорал что-то диким голосом и, вскинув аккинак над головой, кинулся на зверя. Тот уже готов был броситься на Конана, но Сашкина безрассудная атака смутила его. Тварь на секунду замешкалась, повернула к Саньке свою кошмарную пасть, рявкнула, раздув кожистые щеки, но не стала менять свои планы — выгнулась, оттолкнулась от земли, и прыгнула на варвара. Похоже, она правильно оценивала их бойцовские качества — Санька ведь и сам не представлял, чего хочет добиться своей атакой. А е прыжок твари и вовсе выбил его из колеи, он теперь уже никак не смог бы достать её.

Но Конан, в отличие от Сашки, своей возможности не упустил — той секунды замешательства, что вызвал авантюрный наскок Конкина, ему хватило, чтобы вскочить на ноги и встретить зверя, как и полагается киногерою. Длинный прямой меч варвара вошел в грудь «дракона» по самую рукоять, так что из спины, из-под лопаток, показалось острие клинка. Однако, даже такой убийственный удар не остановил тварь, слишком большая инерция при такой массе. Конан не смог устоять на ногах, когда черная туша рухнула на него. Но разлеживаться он не стал — мгновенно выкрутился из-под зверя, и отскочил в сторону. Однако запнулся за какой-то бугорок и снова упал. Кроме того, теперь он оказался без оружия. Его меч остался в ревущей дергающейся туше. Та же, несмотря на то, что внутри её находилось полтора метра стали, медленно поднималась. Было понятно, что, даже умирая, она разорвет Конана на куски. Когти на лапах были больше похожи на кинжалы.

Кровавый туман окутал Санькину голову, а тело начало действовать. Он словно провалился в черно-красную горячечную яму.