Я - Вальбурга Блэк (джен)

Я надеялась увидеть дома Альфарда и расстроилась, что он не вернулся из путешествия. Он уехал после моего первого курса и, хотя мы часто переписывались, я чувствовала, что присутствия брата мне не хватает. С Сигнусом общение у нас оставалось более деловым: он много экспериментировал, и плоды некоторых его удачных исследований я носила как защитные артефакты, обереги, использовала на уроках, как телескоп, партию которых недавно заказал большой магазин «Астролябия» в магическом квартале Лондона.

В поместье было тихо: гостили только Гойлы и Реддл, но в течение недели ожидалось большое общество как моих соучеников с разных курсов, так и выпускников. Например, обещали приехать Эстер Крауч и Элоди Марч.

Потом к Лугнасаду большинство возвращалось домой, а нашу семью ожидала долгожданная помолвка Сигнуса. Мама уже распланировала мероприятие и теперь доводила все мелочи до совершенства: например, у меня уже были четыре примерки трёх нарядов за те два дня, что я была дома.

За прошедшее время я ко многому привыкла: не мыслила свою жизнь без магии, почувствовала себя частью семьи, по-настоящему привязалась к некоторым людям, вросла в этот мир. Постепенно, приноровившись к ходу настоящего, я стала задумываться о будущем. Мне равно удавались чары и зелья, руны и арифмантика, но интереснее всего были ритуалы. После второго курса мама и бабушка начали плотно обучать меня. Мама даже намекала на мой талант в некоторых областях магии, но Эфрусина сдерживала её энтузиазм. Вопрос с моей помолвкой оставался открытым, поэтому часть знаний передавали под клятвой: они считались семейными.

На сегодняшней встрече Реддла и бабушки я тоже должна была присутствовать в качестве её помощницы. В общих чертах я догадывалась, что мне нужно сделать, но многое зависело не от меня.

* * *

Местечко Литл-Хэнглтон было не особо примечательным: холмы, деревенька, средней руки паб. Выделялись только большой особняк в стороне от других домов и кладбище, очень старое, с несколькими величественными ухоженными памятниками.

— За твоим отцом приглядывали, — сказала Эфрусина, когда мы под пологом невидимости стояли на холме с прекрасным видом на деревню с одной стороны и на пустошь с другой. — В это время он обычно ездит верхом по окрестным полям. Заезжает и на вересковую пустошь. Что ты решил?

— Я хочу поговорить с ним.

Эфрусина ничего не сказала, и мы в молчании смотрели на белый особняк в колониальном стиле, полускрытый ухоженными парком.

Через некоторое время показалась фигурка всадника, гнавшего коня не по дороге, а напрямик через поля.

Бабушка посмотрела на меня и кивнула. Я подняла руку, сосредоточилась и хватающим движением потянула к себе невидимую нить. Постепенно, подчиняясь моей магии, всадник свернул к холму и объехал его, скрываясь от возможных наблюдателей. Мои руки дрожали от напряжения, но я довела дело до конца: человек остановил коня и спешился, неподвижно замерев.

Реддл спустился к своему отцу, мы неспешно последовали за ним.

— Кто вы? И что делаете на нашей земле? — требовательно спросил Реддл-старший.

— Ответь на несколько вопросов... отец.

Мужчина замолчал, вглядываясь в лицо юноши. Их семейное сходство было особенно очевидно, когда они стояли рядом.

— Что ты хочешь знать? — отрывисто спросил старший.

— Всё, что ты хотел бы мне рассказать. О моей матери. О том, как я оказался в приюте. Говори правду, — неожиданно в голосе Реддла прорезались властный нотки.

— Если ждёшь каких-то семейных тайн или откровений, разочарую, — презрительно скривив губы, сказал Реддл-старший. — Родители вздумали женить меня на дочери соседа — снулой рыбине Валери Степлтон. Твоя мать не была красавицей, но огня в ней хватало, если ты понимаешь, о чём я. Мы сбежали с ней в Лондон. Спустя месяц я женился на ней, потому что она была идеальной: послушной, верной, покорной и... горячей штучкой. Это ты испортил всё!

Помолчав после столь резкого заявления, Реддл-старший продолжил говорить, цедя слова сквозь зубы:

— Я сразу сказал, что не готов возиться с пискунами. Моя мать была бы счастлива, если б я остепенился, и с удовольствием нянчилась бы с внуком. Но вот беда: ты оказался порченым. Я надеялся, что ты будешь слабенький, как Меропа. Но колдуна мои родители не приняли бы, а Меропа отказалась отдавать тебя в приют. Мы поругались, и я уехал на пару месяцев. Думал, она остынет, родит без меня, помыкается в нищете и примет мои условия.

— Ты оставил мою мать без денег? — пустым голосом спросил Том.

— У неё должно было остаться кое-что, да ещё из дома она прихватила какую-то семейную реликвию, заложила бы в ломбард, — пренебрежительно сказал Реддл-старший. — Эта дурочка не дождалась меня и умерла. Если бы не ты, мы спокойно жили бы до сих пор! Поэтому я оставил тебя в приюте.

На протяжении всего разговора я наблюдала за Томом. Лицо его казалось неподвижной маской, а магия свернулась плотным коконом. Казалось, ещё пара слов этого эгоиста — и случится катастрофа. Не став ждать последствий, я бросила в Реддла-старшего чары оцепенения.

— Я спокоен, освободи его, — через минуту отстранённо сказал Том. — Твоё последнее слово… отец.

— Последнее слово? — глумливо сказал Реддл-старший. — Я-то думал, ты притащился денег просить, а ты отцеубийцей решил стать? Это я дал тебе имя! Я оставил тебя в приюте, а не выбросил в канаву! Что ж не пошёл к старому Гонту в его развалившуюся лачугу? Знал, что вылетишь от него с полпинка? Давай, посмотрим, поднимется ли у тебя на меня рука. Хотя… чего другого ждать от тебя, выродок, дьявольское семя!

Он принял надменный вид, очевидно уверенный в том, что его не посмеют тронуть. Том усмехнулся, поднял руку, указывая на отца и заговорил, чётко выговаривая ритуальные слова:

— По праву крови, по праву оставленного дитя и по праву беззащитного отрекаю тебя от судьбы твоей! Отныне твоя жизнь в моих руках!

Как только Реддл произнёс последние слова, мы с бабушкой воскликнули:

— Свидетельствуем!

— Передаю преступившего кровный закон, передаю право решать, жить ему или умереть, тебе, Эфрусина из рода Ганэ, вошедшая за мужем в род Крэбб! Платой да будет вся твоя посильная помощь за вхождение моё в старший род!

— Принимаю преступившего кровный закон, принимаю право решать, жить ему или умереть, от тебя, Томас Марволо Реддл! Платой да будет вся моя посильная помощь за вхождение твоё в старший род!

Теперь уже «Свидетельствую» говорила я одна.

Неожиданно потемнело, словно тяжёлые тучи закрыли заходящее солнце, плотная, ощутимая волна магии нахлынула на нас. Меня она задела краем, Реддл-старший стоял безучастно, словно голем, бабушка и Том оказались же в эпицентре. Я не видела толком, что там творилось, но, когда всё стихло, заметила тонкую серебристую цепочку, соединившую бабушку и отца Тома. Миг — и она пропала.

— Ты сейчас вернёшься домой, оставишь записку, что захотел развеяться в Лондоне, соберешь саквояж и отъедешь от деревни в сторону Лондона на десять вёрст. Там остановишься и нажмёшь на красный камень в твоём медальоне. Повтори.

Выслушав неестественно спокойный ответ от своего, получается, имущества, бабушка дождалась его отъезда и велела нам спускаться с холма.

— Готов ко второй части? Или хочешь отложить на другой день? — спросила она Тома.

— Готов.

Под пологом невидимости мы дошли до развилки со странным указателем. Присмотревшись, я поняла, почему он мне не понравился: к левой части была прибита змея. Очевидно, Гонты жили в той стороне.

Через несколько минут мы увидели ту самую лачугу, о которой упоминал Реддл-старший. Бывшая привратницкая, охранявшая вход в магическую складку, была покосившимся домом, который только чудом не рухнул под своим весом. На двери тоже «красовалась» прибитая змея.

Увидев или почувствовав гостей, из дома выскочили два оборванца. Тот, что помладше, остался на пороге, более старший бросился к нам и закричал, брызгая слюной:

— Прочь отсюда! Прочь с моей земли, я вас не звал!

Остановившись неподалёку, он вдруг замолчал и стал вглядываться в Тома.

— Дрянная девка! — вдруг снова закричал он, потрясая кулаками. — Осмелилась понести от маггла! Прочь отсюда, ублюдок!

Младший Гонт вдруг засвистел и зашипел, как змея. Старик ответил такой же свистящей фразой.

— Не смейте оскорблять мою мать! — не выдержал Том, злобно прищурился и тоже зашипел. Старый Гонт замер, очевидно не веря, что тот, кого он посчитал ублюдком, обладает даром парселтанга.

Немую сцену разрушила бабушка. Насмешливо оглядев старшего, она повернулась к младшему Гонту и сказала длинную фразу. Тоже на парселтанге. Эффект был потрясающий. У старика, очевидно, разрушился мир, он пошатнулся и осел на землю. Младшего потряс не факт владения незнакомки змеиным языком, а содержание речи. Он что-то переспросил, и бабушка ответила. Повисло молчание.

— У вас есть время до Самайна, хотя не советую тянуть. Решай, Морфин. Да, ты. Твой отец бесполезен. Только ты можешь спасти остатки вашего величия, — сказала наконец бабушка уже понятным мне языком.

Не прощаясь, мы покинули негостеприимное место.

— У меня незаконченное дело, — заговорила Эфрусина, когда мы вновь прошли мимо кладбища. — Отправляйтесь домой и дождитесь меня.

Я и не думала спорить, схватила Реддла за рукав и активировала портключ.

Мы оказались в уютной Беседке Глициний. Я собралась успокаивать Реддла, но он сам на удивление быстро собрался. Когда мы сели в кресла, с хлопком появился домовик и стал накрывать на стол. К чаю сегодня полагались сэндвичи с копчёной кабанятиной из волшебной части Арденского леса, пирожные и кексы с путерией*, сконы и девонширские сливки от лунных коров. В общем, всё магически насыщенное, способное восстановить силы не хуже некоторых зелий, к тому же без побочных эффектов.

— Ты же читала про Пустых, — утвердительно сказал Реддл после чаепития.

— Да. Пусть и магическое чудо, они всё же остаются людьми. Если в пару к ним попадает маг, они, безусловно, чувствуют некоторое притяжение, но личность их не меняется. Твой отец привык считать центром мира себя и только себя.

— Многие считают их существование легендой, как и сказки про идеальных магических партнёров, — после некоторого молчания проговорил Реддл.

— Думаю, всё возможно в магическом мире.

— Предпочитаю свою судьбу решать сам, — твёрдо сказал Том. — И никакие впечатляющие совпадения магического потенциала меня не переубедят.

Я и не думала с ним спорить. Возможно, и в магическом мире существуют чудеса, только пока я убеждалась в том, что за всё нужно платить. И вряд ли цена за идеальное партнёрство будет маленькой.

*Путерия — куст, произрастающий в Западной Африке, плоды которого называются «miracle berries», то есть «чудесные ягоды». Местные жители называют их «таами» или «агбаюн», а учёные-ботаники — «Путерия сладковатая». Съеденная после ягод самая невкусная еда становится удивительно сладкой и приятной — причём такой эффект длится довольно долго, около часа.