Берег моей надежды (гет)

Чуть прохладный воздух тронул волосы у лица. Брр. Откуда прохлада? Да еще солнечный зайчик, отраженный от дома напротив, вольготно перемещался по щеке. Ее деликатно будили? Не иначе, как мама.

Аня приоткрыла глаза. Так и есть. Окно кем-то открыто на проветривание, плотная занавеска откинула. Аня поморщилась и прикрылась одеялом.

— Луч солнца золотоооого! — жизнерадостно пела младшая сестра из кухни. Аня слышала деликатное позвякивание посуды и яростный шепот папы: "Тише ты, Тоня, ты сестренку разбудишь!" и, не менее яростный, мамы: "Да ей давно пора вставать!"

Дверь в комнату была прикрыта, очевидно, чтобы все же не разбудить раньше времени, однако аппетитный аромат кофе и блинчиков разносился по всей квартире.

Сначала Аня было подумала, что мама разогревает что-то на завтрак перед работой. Но потом она услышала звук теста, выливающейся на раскаленную сковороду. Этот звук при приготовлении блинов сложно спутать с чем-то другим.

— И когда свадьба у Елагиных? — с интересом спросила мама.

— Через месяц или около того. Да, Машенька, нам обещали прислать приглашение, где будет все расписано — предпочтения, дресс-код. Мы ничего не упустим.

— Всего месяц! Я не успею заказать платья! Сам понимаешь, люди у них не простые соберутся.

— Ну, значит, обойдемся готовыми нарядами, — миролюбиво усмехнулся папа. — А Елагины — наши друзья, нам их пафос глаза не затмит. Все, Машенька, я по делам. Помнишь, говорил, что мне нужно встретиться с автоюристом!

— Насчет свадьбы... нужно заранее предупредить Анну. У нее же дежурство на дежурстве! Бедная девочка, вдруг сразу с работы будет!

Аня потянулась. Свадьба, значит. Елагины. Те самые Елагины, которые уже лет 15 живут самым обычным незарегистрированным браком, решились вдруг устроить торжество. "Ну, почему бы и нет" — подумала Аня и встала с кровати. Ходить на свадьбы она любила, как и всякая девушка ее возраста. Любовь, романтика... Красивые прогулки, фотосессии, фуршеты. Она наденет шелковое платье того цвета, который укажут молодожены и обязательно дополнит образ цветами — букетик в прическу и браслетик на руку. Себе и Тонечке.

Девушка встрепенулась. Пора вставать, и так что-то долго спала!

Аня сняла длинную ночную рубашку и придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Хлопковое нижнее белье без косточек, впалый живот... длинная коса привычно щекотала поясницу. Обычная внешность. В раздевалках все ее ровесницы примерно так и выглядят. Грудь у нее вроде ничего, и талия, ноги, это все, конечно, хорошо, но ведь это же не самое главное в человеке?! А Штольману только это было нужно. Словно она не человек, а рагу какое-то из ресторана. С одной стороны, его мужское влечение было приятно. С другой стороны, вызывало оторопь и чувство тревоги. Как так то?

У них в меде много красивых подкачанных молодых людей, но их фигуры, обезличенные, не вызывали у нее никакого физического томления. Ей для желания нужно сильное чувство, причем именно влюбленность. Может быть, это потому что она -женщина, а мужчины — они совсем другие?! Ну нет же! Вернее, может быть и да, но не настолько.

Аня представила губы и руки Якова на своем теле, и кожа ожидаемо покрылась мурашками. Да, наверное это было бы восхитительно. Поцелуи на груди, на шее... А потом девушка представила, как этот мужчина одевается, разворачивается и уходит. Или еще чего хуже, пополняет ей счет и уходит, оставляя ее, влюбленную и растерянную. А на людях, на работе, на учебе отворачивается. Такие отношения же не афишируют!

Стало так обидно! Нет, она вчера все Якову.... ПЛАТОНОВИЧУ правильно сказала.

Луч солнца золотого

Тьмы скрыла пелена.

И между нами снова

Вдруг выросла стена!

— с драмой в голосе басом пела Тонечка.

— Тоня, деточка, не отвлекайся от еды! — моментально сделала ей замечание мама.

А что, слова песни подходят... Вот так, пелена и стена.

Но ведь у нее, Ани, кроме внешности есть душа. Есть потребность любить, и чтобы ее любили. Есть потребность заботиться и делать для любимого человека все то, что делают близкие люди друг для друга.

Но, может быть, и ей улыбнется счастье, когда-нибудь. Странно, но никого, кроме Якова, она рядом и не представляла. Сейчас казалось, что ей в жизни больше никто не понравится.

Аня погладила себя за плечи, обнимая и утешая. Тихо, Анечка.

От непрошеных мыслей вернулась душевная боль. Захотелось спрятать все телесное, что не положено видеть другим, во что-нибудь объемное и плотное, например, толстовку.

— Я не представляю, что дарить семье, которая богаче нас на порядок, — послышался озабоченный голос мамы. — Елагины же семья, у которых все есть!

Аня, надевая хлопковую футболку, против воли хихикнула.

Она вообще была оптимисткой и не любила долго грустить.

Касательно подарка у нее мгновенно возникли две идеи, одна лучше другой. Чесалка для пупка и сертификат на звезду! А что?

От неожиданного прилива веселья энергии прибавилось, и Аня задумала до завтрака выйти на пробежку. А то она завтра в "травме" не набегается. Но вдруг пробежаться захотелось так, что аж пятки зачесались.

Она побежит от всего, от обиды, от занятости, от проблем. Очистит мозг. Выжмет из себя всю злость. Пробежится так, что ноги будут дрожать от усталости. Выложится по полной! Потом под душ, съест толстенький блин и поедет на злополучный зачет к Штольману.

Долго бежать без остановки было достаточно трудно: ноги не слушались, мышцы болели. Худенькую, привыкшую много ходить Аню, поначалу это даже шокировало. Какая она, оказывается, неспортивная! Девушка упорно бежала вперед, сердилась и разговаривала сама с собой, прокручивая в голове вчерашний роковой разговор.

"Я окажу вам любую материальную поддержку в обмен на то, что вы будете моей любовницей..." — надо же, как на ярмарке выбрал! Аня разозлилась еще сильнее, и вдруг ее голову пронзила простая мысль:

"А может, Штольман уже не первый раз так делает?! Заводит себе любовниц на материальной основе, ну студенток там, или девушек из клиники. Почему она, Аня, возомнила себе, что это было вот такое особенно-непристойное предложение исключительно для нее? Она вдруг ясно вспомнила, как популярен Яков Платонович в университете, и как его обсуждают другие студентки. От этой мысли ей стало совсем нехорошо.

Наверное, девушка совсем замедлилась, и у нее выходил не бег трусцой, а отползание раненого бойца с поля боя. Потому как Аня увидела, что ее, совершенно не напрягаясь, обогнал...голубь. Пешком.

Девушка повернулась, фыркнула на наглую птицу и поплелась домой.

У них дома очень хорошо. Такую утреннюю атмосферу, когда оба родителя все еще дома, Аня любила больше всего. Нарядная Тонька в платьице все еще уминала один блин за другим. За вырез платья у девочки была предусмотрительно подвязана салфетка. И не зря. Ела младшая сестра откровенно много и не очень-то аккуратно! В одном из блинов Тоня уже прогрызла своими молочными зубками мордочку и теперь хитро выглядывала из дырочек..

Умывшись, Аня села за стол.

Мария Тимофеевна с удовольствием варила своим девочкам какао, такой классический напиток из зелёной картонной упаковки. Поставив перед старшей дочерью чашку, мама пододвинула ей и тарелку с еще тёплыми блинами.

— Ммм, — восхитилась Аня. — Спасибо, мама, очень вкусно!

Блины были дрожжевые, пышные, при укусе из них сочилось масло.

Мама довольно улыбнулась, но особо не отреагировала. Ее мысли занимало предстоящее свадебное торжество. Мария Тимофеевна, используя смартфон, азартно листала на экране подборки свадебной моды.

— Вот, что нам нужно! — наконец объявила мама и ткнула в стайку девушек в лиловом. — Папе закажем бабочку в тон.

Аня посмотрела на картинку. Симпатично. Она давно выросла из того возраста, когда одеваются с близкими в стиле "фемили лук", но что не сделаешь ради улыбки близкого человека.

—

На зачет в 403 группу Штольман шел не без волнения. За утро и обед он много что передумал, в конце концов он написал Анне Викторовне аккуратную записку на небольшой карточке из белого картона и вложил в тетрадь. В послании он сухо выразил сожаление за вчерашнюю несдержанность и обещал, что впредь больше этого не повторится. Но оставалось упорное ощущение, что что бы он сейчас не сказал и не сделал, он только усугубит неприятное впечатление. Что с извинениями — негодяй, что без извинений. Поэтому Яков и решил ограничиться сухими строками. Совсем не извиниться он не мог. Вчера Анна убегала очень расстроенная.

На деле же ему было очень неловко. К ужасной сцене в кабинете добавился разговор с Клюевым и раскрытые им обстоятельства появления финансовых трудностей у девушки.

Зайдя в аудиторию, он сдержанно поздоровался и сел за стол. Достав стопку студенческих тетрадей, Яков Платонович кивнул старосте, мол, можно раздавать.

Аня обнаружилась во втором ряду. Нет, она не стала прятаться от него на "камчатку", вызывающе садиться на первый ряд или занавешиваться от ненавистного преподавателя густой гривой волос. Нахохленная и словно немного заторможенная, она вздрогнула, когда староста выкрикнул ее фамилию.

— Миронова! — азартно повторил парень и вручил ей тетрадку.

Аня немного ревниво смотрела на нарядную по случаю зачета Катю Иванову и думала, думала...

"Одно дело восхищаться речью выступающего за кафедрой человека и другое... делить быт с ним. Во всех смыслах. Это такое мелкое фанатство как на музыкальных концертах, временное увлечение. А потом посмотришь другими глазами и видишь, что человек другой. Ты все придумал."

Девушка дежурно кивнула преподавателю и вместе со всеми сдавшими вышла из кабинета.

Начальник отдела кадров "Академии здоровья" включил всю свою иезуитскую хитрость, чтобы прекраснодушная Анна Викторовна не уволилась. Он не знал, что там произошло между девушкой и главным, но распоряжение Штольмана было однозначным: любыми путями удержать.

— Нет, милейшая Анна Викторовна, отпустить без отработки такого ценного работника я никак не могу. Почему, почему... потому что! Вы оформлены по всем правилам, трудовой договор, запись в трудовую книжку о совместительстве... вот и уволить я вас могу только по правилам. А правила у нас строгие. Знаете же, разведу в кадрах бардак, меня уволят, а в 60 лет...

— Непросто найти новую работу, — понятливо кивнула девушка, припоминая недавний разговор по телефону. — Но как же быть?

— Ежели вы устали, я могу разрешить вам взять несколько дней за свой счет. Скажем, три или пять. Выспитесь, сдадите книжки в библиотеку, хвосты подтянете... Ежели не хватит вам, тогда уже вместе будем думать, как вас, так сказать, получше уволить.

— Неделю! — хитро прищурилась Аня. Завкадрами был смешной.

— Недееелююю?! — вытаращил глаза служащий. Но увидев хитрый огонек в глазах девочки, облегченно вздохнул. Анна Викторовна была совсем не вредной. Другая вспылила бы и потрясла трудовым кодексом.

Вечером, делая уроки, Аня услышала возмущенный вопль мамы.

— Анна, почему восхитительный подарочный сертификат на ванны с солями Мертвого моря валяется закопанным в мусорном ведре? Он же даже не просрочен, я посмотрела!

Девушка застонала и спряталась за учебником. Маме не нужно знать, почему она его выбросила. Наверное, потому что нашла его в тетради по хирургии?! А весь бальнеологический комплекс находился во все той же "Академии".

— Если тебе не нужна эта прелесть, отдай его мне! — весьма ангажированно сказала Мария Тимофеевна. — Тонечке тоже будет полезно сходить в соляные ванны...

А вот это — хорошая идея!

--

Через две недели Аня приняла предложение Андрея Петровича сходить с ним на деловой обед в ресторан. Почему, собственно говоря, и нет? Клюев обещал держать ее в курсе всех новостей по делу.

На встречу Андрей принес три скромные, но очень изящные альстромерии и осторожно поцеловал ее в щеку, аккуратно напоминая, что хотел бы ухаживать за девушкой.

Сделав заказ, Анна извинилась и потянулась за телефоном. Мигало уведомление.

"Аня, привет. Почему ты уже две недели не отвечаешь на звонки и сообщения?! Малыш соскучился. Я — тоже. Ты решила нас бросить? Тогда будь смелой, просто напиши об этом. Егор."