Сага о Сакши́. Книга 2. Здравствуй и прощай (гет)

— Ви, что ты делаешь?

У Бай Лина был такой уставший и измученный вид, что Вилан всерьёз испугалась. Бледная кожа стала просто серой, лицо вытянулось. Она схватила мужа за руку, потащила в спальню и, отпустив у самой кровати, откинула одеяло и уже собралась снять с него ханьфу, но Бай Лин перехватил её запястья.

— Укладываю тебя спать.

Он хотел удивиться, но глаза закрылись сами собой, и он уткнулся лицом в её плечо. Вилан всё-таки мягко высвободила руки из его пальцев, уложила в постель и укрыла одеялом.

— Ваше Величество, как ваша жена и императрица Юшэнга я велю вам завтра оставаться в кровати весь день.

— Невозможно. Завтра особенный день... — проговорил Бай Лин сквозь сон.

— Дела подождут!

— А народ нет...

Вилан улыбнулась и села рядом. Бай Лин спал. Она осторожно поправила край ворота его верхнего платья. Непостижим обычай аристократов нижнего мира спать в нижней одежде и верхнем платье, снимая на ночь только ханьфу. Конечно, случись в доме пожар, — и ты одет и, не тратя времени, спасаешь самое дорогое (у кого что/кто). Приходилось соответствовать. Она и сама теперь только снимала женское ханьфу из газовой и шелковой ткани, но спать в рубашке с тонкими лямками и открытыми плечами зимой холодно, даже несмотря на камин, и она надевала поверх ещё рубашку с рукавами.

Вилан вынула шпильку и сняла с головы Бай Лина тяжелую заколку-корону, чтобы не поранился невзначай. Позволила себе несколько минут побыть рядом, разглядывая его. Выражение лица у него сейчас было строгим и даже немного суровым. Как же он устал, должно быть, а отдыха так мало. Всё эти государственные дела... Вглядываясь в неподвижное чистое лицо, в котором нет ничего лишнего, только дарованное природой и обязательно для владыки усиленный помадой цвет губ, она в который раз про себя называла его самым красивым на свете. Но, увы, больше ничто не напоминало того юношу, которого она всё ещё любила тайной, почти безнадёжной любовью. Вилан наклонилась, поцеловала местечко между бровями, потом встала и вышла.

Зевающие слуги приводили приёмный зал в порядок. Немудрено — почти час ночи. Но Вилан это мало интересовало. Должно же быть какое-то преимущество в её положении.

— Найдите мне генерала Сунь! — велела она, вложив в голос самую повелительную интонацию, на какую оказалась способна. — И чтобы об этом никто не знал.

Сунь Чжао явился спустя четверть часа, тоже до смерти уставший, но крепившийся. Очевидно, найти его оказалось непросто. К этому моменту слуги унесли разломанную мебель, собрали обломки и мусор и ушли, и в зале они говорили наедине.

— Моё почтение, Ваше Величество.

— Господин Сунь. Скажите мне вкратце, что здесь произошло.

Сунь Чжао поколебался. Император не давал ему разрешения распространяться об этом, тем более, Её Величеству. Имеет ли он право волновать её? С другой стороны, это супруга императора. И прямо сейчас она ждёт ответа. Генерал огляделся.

— А Его Величество?..

— Отдыхает. Так что?

Сунь Чжао наконец решился. За такое не убивают, вряд ли император казнит его за ответ на вопрос.

— Хань Джун и Хань Лин Тай — заговорщики. Его Величество раскрыл их преступные замыслы, их бросили в подземную тюрьму до вынесения высочайшего приговора.

— Ясно, — Вилан сама поразилась, сколь малое впечатление на неё это произвело. — Генерал Сунь, не поймите неправильно мой второй вопрос. Несколько дней я ничем не интересовалась и почти нигде не была. Что за день завтра?

— День красных фонарей, Ваше Величество.

— И что?

— В этот день год назад произошла коронация Его Величества. Первая годовщина правления Сакши. Завтра весь народ в честь Повелителя зажжёт красные фонари. Его Величество должен произнести речь на главной площади. Во дворце состоится приём, на котором его будут поздравлять и чествовать. Ваше Величество, вам тоже нужно что-нибудь подарить своему императору, ведь и вы теперь его подданная.

Вилан кивнула. Вечером она сделала последние стежки, осмотрела своё творение и осталась довольна. Вот, значит, к какому событию торопилась приготовить подарок. Тихий внутренний голос бесконечно мудр.

— Благодарю, господин Сунь. Пусть разговор останется между нами.

Когда Бай Лин открыл глаза, было позднее утро. Спальня оказалась пустой. Просыпаться одному не так уж приятно, даже если остаёшься один ненадолго. Должно быть, Ви опять где-то занимается своими делами. Теперь весь дворец ФанСинь в её распоряжении. "Почему я всё время думаю о ней? Всё во мне тянется к ней. Даже когда мысли заняты другим, она всё равно где-то на краю сознания. Люди в иногда говорят, что у кого-то совсем нет гордости... Хм. Я знаю вкус одиночества и теперь знаю вкус любви. Что такое гордость в сравнении с ними?".

Вилан неслышно остановилась на пороге, издали заглядывая под полог. Опасается разбудить... Это так приятно, когда берегут твой сон не из страха наказания, а из любви. В руках у неё был поднос, и с ним она пересекла комнату и села на край постели, поставив его на столик рядом.

Бай Лин подтянулся на руках и сел, и Вилан поцеловала его в щёку с приветствием "С добрым утром!", налила в чашку исходящий паром чай и ложечкой положила на печенье цветочного варенья. На ней был простой утренний золотисто-голубой наряд, в волосах несколько драгоценных золотых веточек с голубыми эмалевыми цветами, на губах милая спокойная улыбка. И снова он не находил, что бы сказать, и не хотел нарушать ласковую тишину между ними. Если бы можно было остаться в этом мгновении. Лишь бы ничто не нарушило этих нескольких минут между ними...

Вилан подносила к его губам то чашку, то печенье. Как она узнала, что ему хотелось, чтобы она делала именно это?

— Нравится? Такое печенье и чай готовят в эту пору в Зелёных Холмах. Правда, некоторых ингредиентов я не нашла, господин главный повар очень расстроился, что не удалось соблюсти рецепты в точности.

— Ты готовила? Так рано? — удивился Бай Лин. На самом деле, было необыкновенно приятно, что ради него она встала раньше и потратила своё время.

— Мне хотелось тебя порадовать.

— Спасибо!

Сдобное печенье, покрытое изящной росписью из розовой и белой глазури, напоминало первые весенние цветы. В чае чувствовались медовая сладость и аромат засахаренных фруктов.

— В последнее время я невнимателен к тебе. Но сегодняшними мероприятиями правда нельзя пренебречь.

— Я уже немного знаю об этом.

— Ви, ты хочешь провести вдвоём день или даже два? — в голосе Бай Лина прозвучала несмелая надежда.

— Конечно, хочу! — выпалила Вилан не раздумывая.

Лицо Бай Лина озарилось счастливой улыбкой, в зеркальных отблесках тёмных глаз зажглись звёзды.

— Тогда подожди немного. Обещаю, так и будет.

— Подожду.

Непосредственно празднование началось вечером с наступлением темноты. Весь день Вилан и Мальви наблюдали за суетой слуг, за украшением тронного зала и пути следования к нему гостей. На этот раз высокие гости приглашены не были, прибыл только нарочный из Небесной Гавани и по переданной через ветер просьбе Мальви привёз в качестве подарка две шахматные доски: и каждая из досок, и все вырезанные из дерева фигуры были неповторимыми произведениями искусства двух великих резчиков Облачных высот.

— Одна нам с тобой, — объяснила Мальви Вилан. — Другую преподнесу венценосному зятю. Плакать хочется, когда вижу эти их черные и белые "блины", которые двигают по доске⁽¹⁾. Никакого удовольствия от игры.

— Ну, ты даёшь, Лала, — засмеялась Вилан. — Только ты могла придумать такой подарок.

— Твой не хуже, — Мальви обняла её за плечи, — я даже не знала, что ты освоила вышивку. Никогда не видела тебя с иголкой и холстом в руках.

— Знала бы ты, как вышивает Бай Лин, — Вилан вздохнула. — Мне до него далеко.

— Он умеет вышивать? — удивилась Мальви.

Вилан рассказала о двух брачных вуалях, вышитых им для неё. О его высоком мастерстве, которому Вилан даже слегка завидовала. Интересно, генерал Сунь тоже умеет вышивать? Ведь и ему предстоит вышить свадебный покров для своей невесты. Впрочем, Лала великодушна и простит ему любые огрехи. И даже, вероятно, сама потом поправит косые стежки.

— Уверена, Бай Лин оценит даже половую тряпку, если ты приложишь в ней руку, — заверила Мальви.

Император сидел в зале и пытался читать... В общем, гипнотизировал взглядом древний манускрипт. На губах сама собой возникала мечтательная улыбка, не имевшая никакого отношения к тексту. В груди было так тепло и приятно... Он думал об утреннем разговоре. Провести дня два с Вилан — большего он не может себе позволить — как простые бессмертные, ничем не обременённые... Это ли не счастье? Ему было так хорошо в эту минуту... "Ви, я люблю этот мир только потому, что в нём есть ты. Люблю, потому что ты научила меня любить. Я не боюсь боли и смерти — боюсь остаться без тебя. Пока ты со мной, я выдержу и вынесу всё. Пока ты есть в этом мире, я буду его хранить и беречь...".

— Ваше Величество, прошу о милости... — тихо позвал генерал Сунь с самого порога. В прошлый раз, когда Бай Лин пробовал применить только что поглощённую силу какого-то артефакта, не имеющего практической ценности, не вовремя сунувшегося под руку Сунь Чжао вышвырнуло в окно.

— Входи.

Сунь Чжао бодро подошёл к столу императора, чувствуя, как с каждым шагом убывает храбрость, которой он набирался всё утро и полдня. Судя по улыбке, Его Величество пребывал в хорошем настроении. Вряд ли он отказал бы, но у первого генерала язык к горлу прилипал, когда он видел своего господина.

Не отрывая глаз от свитка, Бай Лин разрешил:

— Говори.

Сунь Чжао откашлялся и нырнул в омут головой вниз.

— Повелитель... Я хотел бы поговорить о принцессе Мальви...

— А что с ней?

— Я прошу руки Её Высочества.

Брови императора удивлённо дрогнули, и он наконец поднял взгляд на главнокомандующего своей армией. Сунь Чжао, испугавшись собственной дерзости, упал на колено и склонил голову.

— Ваше Величество, простите! Я понимаю, что прошу слишком много!

Бай Лин, отрываясь от своих мыслей, встал, обошёл стол и, приблизившись к Сунь Чжао, поднял его на ноги.

— Почему слишком много?

— Мальви — принцесса, дочь короля Зелёных Холмов и теперь ваша родственница через Её Величество. Я не ровня ей ни по происхождению, ни по благосостоянию. Прошу не гневаться за дерзость!

— Да я не гневаюсь. Меня удивляет, что тебе потребовалось столько времени.

Бай Лин, заложив руки за спину, прошёлся по залу. Да, это упущение: самый преданный его соратник, отдающий службе всего себя, настолько небогат, что стесняется этого, сватаясь к девушке. Хотя, по мнению Бай Лина, это вообще не могло служить препятствием для счастливой семейной жизни, он сделал себе заметку исправить этот свой недочёт.

— А что говорит Её Высочество? Как она к этому относится?

— Она сказала, что согласна. Тем более что теперь и ей тоже путь домой закрыт.

Зелёные Холмы... Таинственная страна альвов. Вилан крепилась, но была так подавлена и расстроена упорным нежеланием короля Эллана принять её брак с пятнадцатым принцем Линь и затем с императором Юшэнга, что Бай Лину хотелось спалить дотла эту крошечную территорию, прожечь проклятые холмы до основания, превратить их в огненный ад со всем, что там есть, испепелить до чёрных дымящихся дыр. Ему не было дела до обид и чаяний Эллана, и на Зелёных Холмах свет клином не сошёлся. Но Ви расстраивалась из-за демонстративного королевского пренебрежения, отверженная, второсортная, ненужная, оставленная за порогом. А теперь и невестка стала изгнанницей, потому что захотела жить сердцем, а не навязанными правилами, выбрать свой путь сама. Разве это повод изгонять из родных земель? И если она хочет, пусть живёт здесь. Дворец большой, и она никому не мешает.

Бай Лин всю жизнь сам был таким и хорошо понимал чувства девушек. Когда у них с Ви появятся дети, он не будет заставлять их жениться на тех, к кому не стремится сердце. Никакая политика не имеет права ломать жизни. Хотя ему повезло, с другими этого может не случиться.

— Если между вами всё хорошо, назначьте день свадьбы, я прикажу начать подготовку.

— Ваше Величество, благодарю за вашу щедрость.

Бай Лин положил ладонь на его плечо.

— Ты заслужил и большее. Это честь для меня, что ты рядом, — он уже хотел вернуться за стол, к делам, но остановился: — Вечером отправляйтесь погулять с принцессой. Пусть тебя кто-нибудь сменит.

Когда вечер укрыл столицу, для их Величеств подали паланкин. Внутри он был вместительным, по сравнению с каретой казался целой комнатой. Ради праздника занавеси были отдернуты. Сегодня каждый житель города мог и имел право увидеть своего повелителя.

Четверо носильщиков пронесли паланкин по всем главным улицам. Император величественным взмахом руки отвечал на приветствия подданных, голоса которых звенели искренней радостью, на пожелания долгих веков здравия и правления.

— Никогда не слышала ни об одном владыке, кто бы завоевал такую любовь и уважение своего народа, да ещё в такой короткий срок, — заметила Вилан, выглядывавшая из окошка довольно редко. Сегодня день чествования Бай Лина, а она тут пока что без году неделя.

— Они устали от плохой жизни и бесконечных невзгод, — ответил он, и Вилан подумала, что император, хоть и молод, но мудр не по возрасту. — Правитель нужен не для того, чтобы обирать свой нищий народ, а чтобы обеспечивать его защиту и благоденствие. Тогда не придётся опасаться ненависти, восстаний и убийц из подворотни.

— Если бы все правители так поступали, то весь нижний мир был бы благословенным местом.

— Улыбайся. Все должны видеть, что у нас всё хорошо, это успокаивает.

Вилан старательно улыбалась в оба окна. На самом деле, настроение у неё всё поднималось. Её радовали славословия и восхваления, которыми осыпали императора. Их она слышала даже днём в открытые окна: с самого утра по городу ходили посыльные из дворца и всем и в каждом доме раздавали праздничные дары. Не что-то дорогое, но мало применимое, а полезные вещи и еду. Если бы Его Величеству вздумалось выйти сейчас из паланкина, его несли бы по улицам на руках.

Речь Сакши была краткой. Он благодарил свой народ за доверие и за то, что, благодаря терпению и поддержке пламенных драконов, у него есть родина и дом. И что, пока он жив, он будет верен своим подданным. Сегодня не его день, а их общий. "Нам не нужны чужие земли. Но наше останется нашим!". Он не говорил красивых слов, но каждая его реплика заканчивалась горячим согласием собравшихся. Обращаясь к горожанам, Бай Лин держал Вилан за руку, подчёркивая единство императорской семьи.

Ради этих нескольких минут посреди главной площади столицы поставили небольшой помост. На нём стояли император и императрица среди своего народа. Не над, не в стороне, а посреди.

Все, кто пришёл послушать и посмотреть на своего владыку, принесли с собой на палке по круглому фонарю из гофрированной красной бумаги, внутри которого светила укреплённая свеча. Красный свет лился отовсюду, озаряя лица зрителей.

На всех домах и всех улицах висели красные фонари. Богачи вывесили по десятку, бедняки по одному. Зато все знали, что Его Величество куда больше благоволит простому люду, а аристократии его милость приходится заслуживать.

Когда они вернулись во дворец и подошли к тронному залу, их прибытие торжественно объявили:

— Его императорское Величество Линь Бай Лин и Её императорское Величество Вилан!

Приглашённые в полном молчании согнули спины в церемониальном поклоне, сложив руки, пока император и императрица шли к тронному возвышению, и выпрямились, когда заняв своё место, Его Величество махнул рукавом.

Церемониймейстер объявил, что Повелитель готов принять поздравления. По обычаю предков, честь поздравить первыми принадлежит членам семьи.

Единственными членами семьи, находившимися в данный момент во дворце, были Вилан и Мальви. Днём они выспросили у придворного мастера церемоний нюансы этого действа и потому впросак не попали.

Поздравления от своей семьи император, согласно этикету, принимал стоя.

— Ваше Величество. Любимый и безмерно уважаемый супруг. Поздравляю с годом испытаний, выдержанных безупречно. Я горжусь честью быть вашей подданной!

Вилан взяла у своей горничной серебряный футляр с тонкими морозными узорами и резьбой посередине и с поклоном преподнесла своему новому владыке. Выпрямившись, она встретилась взглядом с Бай Лином. Он смотрел тепло и нежно и в этот момент явно видел её одну. И её подарок принял особенно бережно, положив рядом с собой на сидение трона.

"Что там такое? Что она приготовила? — Бай Лин не мог сдержать улыбку от охватившего приятного волнения. — Как узнать? Если открыть прямо сейчас, увидят все. Нет, надо подождать. "Любимый и безмерно уважаемый супруг...". Она так чувствует, или эти слова подсказаны следованием придворному этикету? С ней ничего не знаешь наверняка. Что там всё-таки такое?".

Следующей заговорила Мальви. Она совершенно искренне поблагодарила за доброту, понимание и великодушие. Её подарок Бай Лин принял так же благосклонно. Потом, сев, показал знаком, что готов уделить внимание всем остальным. Министры и прочие сановники подходили, изощрялись в комплиментах и витиеватых пожеланиях, соревновались друг с другом в стремлении поразить повелителя необычными подношениями. Две девушки-прислужницы, стоявшие за тронами, относили их по одному на большой стол, специально приготовленный для презентов.

Церемония длилась так долго, что Вилан успела заскучать. Мальви сидела на креслице рядом и развлекая её разговором.

— После этого мы с Сунь Чжао пойдем на праздник в город, — похвастались она. — Представляю, как там весело. Император его отпустил на сегодня.

Вилан не имела представления, что там у Бай Лина дальше по плану, и слегка позавидовала невестке.

— Тут все занимаются арифметикой, обращаясь к кому-то или о ком-то упоминая, — заметила Мальви через несколько минут. — Младший сын, старший брат, третья жена, пятый дядя, седьмая вода на киселе... Мы выяснили, что Бай Лин мой третий зять, а я его третья невестка. И вот со дня вашей свадьбы обращаемся друг к другу исключительно при помощи цифр. Тут с именами вообще неразбериха полная.

— Как это? — удивилась Вилан.

— Ну, например, мужчину по одному только имени никто не имеет права называть. Только самые близкие ему женщины: мать, сестра или жена. У жены ещё есть право перед личным именем мужа ставить приставку "А" — вот как ты делаешь. Это самое-самое ласковое и нежное обращение. Но больше этого права нет ни у кого. Даже отец и братья называют его по фамилии и имени. И ни одна женщина в семье, кроме этих самых близких, не может назвать мужчину по имени. Хотя, справедливости ради, мужчины, за исключением мужа, брата и отца тоже не могут назвать женщину просто по имени, даже жених.

— Как сложно!

Когда Бай Лин разрешил Вилан называть себя так, она не удосужилась полюбопытствовать, что это означает. Бедняжка Мальви. Побегай от нечего делать по дворцу и городу — ещё не то узнаешь. Кроме того, они трое встречались так редко, что Вилан ни разу не слышала, как обращаются друг к другу Бай Лин и Мальви.

— А что это Су Лу так на тебя смотрит? — поинтересовалась Мальви, когда поток гостей начал редеть.

— Как? — Вилан нашла взглядом стоящих в стороне Су Лу и Су Мин, тихо беседующих о чём-то своём.

— Ну-у-у-у, я бы сказала, что или он неравнодушен к тебе, или интригует тебя, чтобы набить себе цену, или что-то задумал.

— Я думаю, второй или третий вариант. Если спросить напрямик, вряд ли скажет.

— Вряд ли. Я могу попробовать как-нибудь выяснить, что у него на уме.

— Лала, лучше держись от него подальше, — предостерегла Вилан.

Приняв последние поздравления и подарки, Его Величество поднялся на ноги, и все разговоры в зале тотчас смолкли.

— Сегодняшний день принадлежит не мне одному, но всем нам. Минул год нашего совместного труда и общих усилий, вложенных в укрепление и процветание империи Юшэнг. Мы вправе гордиться результатами. Но для радости есть ещё один повод: я объявляю о помолвке между Её королевским Высочеством принцессой Мальви из страны Зелёных Холмов и главнокомандующим армией Юшэнга, первым генералом Сунь Чжао. Сегодня генерал Сунь просил у меня руки Её Высочества, и, поскольку генерал Сунь и принцесса Мальви давно любят друг друга, им даровано право вступить в брак. Дата свадебного торжества будет оглашена позднее.

Занятые разговором, Вилан и Мальви не заметили, что Сунь Чжао давно стоит рядом с креслом своей невесты. После объявления о помолвке приглашённые принялись со своих мест, кто где стоял, кланяться с традиционными приговорами: "Поздравляем!..", "Долгих лет счастья!.."... Мальви встала и любезно и благодарно кивнула несколько раз.

Обе они не имели представления о предстоящем оглашении помолвки. Сунь Чжао опустил виноватые глаза, вспомнив, что забыл за заботами и беготнёй сообщить Мальви счастливую новость. Но она и не сердилась. Надо же: просил её руки у Его Величества. А у кого ещё просить, если она уже не смеет вернуться домой? У кого просить, когда с Зелёных Холмов раздаётся тишина? Теперь "старший" родственник — император Юшэнга. Так вышло.

Ужин, разговоры, выступления танцовщиц, специально к празднеству подготовивших особенный танец... Всё это длилось нескончаемо долго. Наконец, в девятом часу, по знаку повелителя, вечер закончился и гости разошлись. Сунь Чжао и Мальви незаметно исчезли.

— Подать самую скромную карету без моих личных знаков, — негромко распорядился Бай Лин и обратился к Вилан: — Теперь и мы свободны.

— Что будем делать?

— Увидишь. Надень что-нибудь попроще.

Вилан так и сделала: надела штаны и кофточку из плотной ткани, тёплое светло-розовое верхнее платье, утеплённое ханьфу, плотный плащ, отороченный мехом, сменила туфельки на мягкие сапожки, сняла корону и почти все украшения.

Бай Лин рассматривал подарок Вилан. Что бы он ни представлял себе, но такого вообразить не смог. На полотне примерно в метр в ширину и полтора в высоту она вышила его портрет. На него смотрел молодой мужчина, каким она видела его: великолепный, величественный, поразительный, в элегантном тёмном наряде, украшенном чёрным мехом, и роскошных золотых украшениях. Совершенство до чёрточки, до последнего штриха. В выражении тонких губ горчинка, а глазах — непроходящая усталость. Впервые он видел себя её глазами.

Техника вышивки была незнакомой: воздушные петли, завязанные у полотна в узелки. Поверхность мягкая, как ковёр, её хотелось прижать к лицу. Желая полюбоваться изнаночной стороной портрета, Бай Лин перевернул его... и нашёл ещё один. С другой стороны был изображён пятнадцатый принц Линь. Эту часть своего прошлого Бай Лин старался забыть, в ней не было ни одного по-настоящему хорошего дня. Нет, не так. Ни одного хорошего дня до того, как прибыла делегация из Небесной Гавани. Вилан стала его избавлением от непрекращающегося тоскливого кошмара. И того, кто дал им двоим приворотный эликсир, следовало озолотить. Хотя и теперь, должно быть, не поздно, если И Мин всё ещё жив.

Бай Лин смотрел на принца Линь, как смотрят на постороннего. Тоже красив, но слишком хрупок. Он и впрямь сиял как луч лунного света в морозную зимнюю ночь, или это Вилан видела его таким? Ви удалось ухватить и показать глубоко спрятанные во взгляде душевный холод и терпение безнадёжности того, кому рассчитывать было не на что. Как далеко ушло, откатилось назад это мерзкое, постылое существование жалкого отщепенца, никому не нужного, никем не любимого и никого не любившего, не знавшего ни капли тепла и цеплявшегося за жизнь просто назло своим врагам... Что Ви хотела сказать этим? Пятнадцатый принц Линь и император Юшэнга. Кем был и кем стал?

— Ви! — окликнул он. — Что означает твой подарок?

— Это не объяснить, слова неуклюжи и бесцветны. Я надеялась, что ты поймёшь сердцем.

— Я хочу услышать от тебя.

Вилан взяла своё творение в руки и, глядя на него, как будто ушла, растворилась вдали, оставив вместо себя тень.

— Однажды я влюбилась в одного юного принца. Во всё, что увидела в нём. Он поразил меня в самое сердце, как поражает копьё. Насквозь. Навылет. И, хотя это казалось таким глупым, я вышла за него замуж. А потом этот юноша так изменился... Какие-то перемены я упустила, какие-то только успевала проводить глазами... И вот сейчас передо мной повелитель огромных территорий, почти обожествляемый своими соплеменниками. И всё в нём очаровывает и удивляет. И всё — каждый взгляд, каждую улыбку, каждое слово, каждый жест, что бы он ни сделал и ни сказал, — даже самое тёмное в нём, — я принимаю и люблю. Но всё ещё есть тот, кто вышивал мою первую брачную вуаль. Это два мужчины, обоих я люблю одинаково горячо, но по-разному. И ни один из них не сможет занять место другого. Но как бы я хотела ещё раз увидеть того, за кого выходила замуж в первый раз!

"За что ты любишь его? — хотел спросить Бай Лин. — Он не любил тебя, только использовал и был жесток. Это я тебя люблю. Почему ты дорожишь им?!".

Выходит, что даже это ничтожество, как называл его Линь Чао, не имевшее к себе уважения настолько, что не решалось подняться на крышу своей тюрьмы, дворца ЦзеЛю, и прыгнуть вниз, — даже оно оказалось любимо. Что ж, таким оно было, это ничтожество, под влиянием обстоятельств неодолимой в тот момент силы. Сложись жизнь иначе, вероятно, они бы не встретились. Стоила ли эта встреча десятков лет унижений и побоев? Да, стоила, хоть всё могло быть куда лучше.

Бай Лин бережно отложил портреты, шагнул вперёд и обхватил за плечи свою дорогую, гладя её по голове. Горячие слезинки скользнули из уголков глаз к подбородку.

— Мы как будто сбегаем... — смеялась Вилан, не понимая, что задумал Бай Лин.

Они бежали по коридорам, держась за руки. Бай Лин, прекрасно ориентируясь в своём огромном доме, нарочно выбирал те, где не было никого.

— Мы и сбегаем! — его лицо светилось такой любовью и лаской, что Вилан чуть не позабыла смотреть под ноги.

В простых одеждах из тёмно-серого бархата, без украшений он казался проще и ближе. Их ждала карета, скромная, ничем не примечательная, почти незаметная.

— В город! — велел он, забираясь следом за Вилан и захлопывая за собой дверцу. Кучер стегнул лошадей, и они взяли с места так резко, что Бай Лин, ещё не успевший сесть, чуть не упал на неё, хорошо, что сумел упереться ладонью в стенку экипажа. Сильфида обняла его за плечи, удерживая в равновесии и прижимая к себе.

— Мы ведём себя как... — Вилан покачала головой, подбирая слова. Ей было смешно, неловко, весело и немножко стыдно, как будто они вытворяли какую-нибудь шалость.

— ...влюблённые?

1) Имеется в виду игра, похожая на древние китайские шахматы сянци.

Вернуться к тексту