Обитель блаженных (гет)

— Ты умеешь молиться? Не овечкам, — хриплым полушёпотом спросил Мадара, дёрнув плечом.

Его некогда сильное, крепкое тело, сейчас казалось телом столетнего старика, который сыпал трухой, как гнилое дерево. С каждым вдохом его силы убывали, и он ощущал, как холодное дыхание смерти бесстыдно касается его лица. Щекочет, заигрывает и смеётся.

В их жалкой, наспех сколоченной лачуге из бамбука и пальмовых веток, было явно лучше, чем под открытым небом. Она худо-бедно защищала от пронизывающего ветра и непрекращающегося дождя, хотя несколько капель всё же просачивались сквозь крышу и разбивались об их измученные, истощённые тела. Здесь было на несколько градусов теплее, скорее из-за тесноты: лежали, дыша друг другу в затылок, то и дело тыкали в бок локтями и пинались. Каждый из них надеялся увидеть с утра солнце, а не серую пелену дождя. Но на этом сказочно красивом острове, мечты не исполнялись — господствовала суровая реальность. И всё бы ничего, но с рассветом у обоих скрутило животы; то ли от гуавы, то ли от кокосового молока или же от воды из злополучного озера, но факт оставался фактом: полдня они, пошатываясь, бегали по очереди, а иногда и параллельно, в заросли. Позже к болям в животе добавилась лихорадка. Стуча зубами от озноба, они ворочались на земле постанывая. А затем пришёл жар, и это, пожалуй, было самым приятным моментом: они на время погрузились в бредовый, сбивчивый сон.

— Грехи отпускать не умею, — отозвалась Изуми.

— Кха-ха, а ты умеешь шутить. Люблю людей с чувством юмора, — откашлявшись, Мадара облизнул потрескавшиеся губы.

— Я думала, тебе не нравятся люди, — еле слышно прошептала девушка.

Мадара повернул отяжелевшую голову. Изуми лежала к нему спиной, её мокрые волосы прилипли к голой спине.

— Соблазнить меня вздумала. Я знал, что ты извращенка, Изуми. Извини, но у нас ничего не получится, я, мягко говоря, не в форме. Да и мой дружок сейчас не в лучшем настроении. Но ты не обижайся, он сейчас не поднимется даже на порнозвезду, — с сарказмом пробормотал он и ухмыльнулся.

— Сам ты извращенец, — еле прошептала девушка, — мне жарко.

— Мне тоже, но я, по крайней мере, не раздеваюсь…чтобы не смущать Ваше Высочество.

— Я пытаюсь сбить температуру, и приложила мокрую рубашку ко лбу. И если хочешь, можешь раздеваться, я уже видела твоего среднестатистического дружка.

— Так и думал, что ты мне это припомнишь. Мой среднестатистический осчастливил много женщин, между прочим, — ухмыльнулся он. — И как помогает? Я, знаешь ли, не хочу её сбивать…мне снятся прекрасные сны. Снилось, что я дома, лежу в мягкой постели, а Морико принесла мне чашку горячего чая и глазунью. Я ел эту глазунью, макал в желток хрустящий тёплый хлеб, представляешь? И даже чувствовал её вкус! Может, это вовсе и не сон был. Помолись, чтобы нам стало легче и выглянуло солнце?

— Странно от тебя это слышать, — прошептала Изуми, её голос звучал блёкло и бессильно, — я думала, что ты во всё это не веришь.

— Я готов поверить во что угодно, ради клочка голубого неба и, — он скрутился, схватившись за живот, — чёрт возьми, я столько не ел и откуда оно берётся…это дерьмо, — простонав, Мадара встал на четвереньки и выполз наружу. Дождь заливал глаза, и его руки тонули в жиже грязи.

— Нужно пить больше воды, — сказала Изуми, когда он вернулся. Она протянула дрожащими руками скорлупу от разбитого кокоса, наполненную водой.

— Может, всё это из-за воды? — Мадара недоверчиво покосился на импровизированную чашку.

— Нам нужно пить как можно больше.

— Чтобы чаще бегать в туалет? — съязвил он, брезгливо отстраняясь. — Сама и пей, я лучше поголодаю. Может, ты травки какие-нибудь целебные поищешь, от диареи?

— Я не лекарь, какой-то.

— Как-то странно, что на ваших чёртовых Галапагосах вас не научили от диареи лечить, — с иронией проворчал Мадара, сев около неё.

— Мадара, я не шучу, у нас скоро обезвоживание начнётся.

— В этой воде живут всякие бактерии!

— Мы не можем быть уверены, что именно от воды у нас крутят животы. Мы можем не есть гуаву, кокос, но воду пить нужно, — взяв его за подбородок, ледяными пальцами, она повернула к себе лицом, и сведя брови, угрожающе посмотрела на него. Оказывается, она могла выглядеть устрашающей, прям настоящая ведьма.

— Я не буду, — упрямо буркнул Мадара.

— Тогда умрёшь, — отрезала пути, сверля настойчивым взглядом.

— Не каркай.

— Я не каркаю.

— Ладно, дай сюда, — сдался Мадара, — умеешь ты уговаривать. Я б тебя в отдел продаж взял, честное слово. Так и вижу, как ты клиенту говоришь: «Не купишь, тогда умрёшь». Продажи бы подскочили, акции взлетели до небес.

— А что не так с женщинами? — внезапно спросила Изуми, давно ломая голову над этим вопросом. — Одна из них обидела и ты ополчился против всех?

— В работе от вас мало толку, слишком много здесь, — он коснулся её головы, — рой бессвязных мыслей. И на деле опираетесь на эмоции, а не на расчёты. У вас нет той самой чуйки, которая подскажет, что этот партнёр не подходит. Если он произвёл на вас хорошее впечатление, вы ему продадитесь с по-тро-хами, — иронично хмыкнул Мадара.

— Но, ты же сам при первой встрече пускал пыль в глаза. Ты ведь тоже показывал себя с лучшей стороны перед своими партнёрами, а там были те же мужчины.

— Скажем так, не все мужчины могут мыслить с холодной головой, — хитро улыбнулся он.

— А значит…

— Нет, — Мадара зажал ей нос, вызывая недовольное фырканье. — Что это? Сопля? Фу, — с брезгливостью сказал он, вытирая пальцы о штаны.

— Не надо было мне нос зажимать, — пробурчала Изуми. — И это я должна была фукать! Непонятно, мыл ли ты руки после своих «дел».

— Конечно, мыл! — оскорбился Мадара. — Я что тебе дикарь какой-то? Я очень чистоплотный!

— Когда я утром зашла в номер, мне так не показалось. И видимо, чистоплотность не распространяется на половых партнёров.

— Во-первых, была бурная ночь. Во-вторых, я предохранялся. В-третьих, мои половые партнёрши явно следят за своим здоровьем, — высокомерно заявил Мадара.

— Ты что, у них справки требуешь? — с иронией спросила Изуми, подобрав подле себя мелкий камушек. Сцена, как девушка показывает справку от венеролога, рассмешила её и она не сдержала тихий смешок.

— Ладно, — закатил он глаза, — случай в отеле был не обдуманным, но дама была ухожена, и я не сомневался в ней. А так, да. Я требую справки от женщин. Точнее не я, а агентство.

— Агентство? — с удивлением посмотрев на него.

— Ты что с луны свалилась, — хмыкнул он.

— Это ужасно и отвратительно.

— Я не пойму ты извращенка или монашка? Ты из одной крайности перетекаешь в другую. Есть много богатых мужчин и женщин, которых не особо интересуют отношения, но расслабиться хочется, кто-то может даже состоять в отношениях, но решил разнообразить жизнь. Вот мы и обращаемся в агентство, которое предлагает подходящие, а главное, проверенные варианты. Платим только агенту за его работу, но я ещё дарю женщине какую-то дорогую побрякушку, — с самодовольной ухмылкой заявил Мадара.

— Другими словами, ты её покупаешь.

— Почему сразу же покупаю! Женщина подарила мне удовольствие, и мне хочется её отблагодарить. На мой взгляд, это честно, разве нет?

— Получается, осчастливили её деньги, — лукаво улыбнулась она, искоса смотря на него. В ней промелькнула чертовщинка, хотя на вид она казалась наивной дурочкой. — Ладно, извини, я не хотела тебя задеть. Наверное, в чём-то я могу понять твой образ жизни и твоё отношение к женщинам.

— Считаешь, я неправильно живу? — приподнял бровь Мадара.

— Не знаю, — Изуми пожала плечами, и слегка запрокинув голову, стала рассматривать зелёные листья пальмы, — если бы у меня было много денег и я руководила целой компанией, вероятно, была бы такой же, как ты. Ты не кажешься мне плохим человеком. Порой раздражаешь, конечно, но ты лучше, чем хочешь казаться.

— Странные у тебя комплименты. Как говорил наш садовник: «сначала обосрала, потом осыпала лепестками роз».

— Фу, — сморщив носик, она толкнула в плечо, отчего он повалился на землю, — но всё же твоя жизнь кажется мне одинокой. Наверное, трудно найти в твоём обществе человека, которому можно доверить своё сердце. Одинокий человек часто бывает озлобленным.

— С чего ты взяла, что я одинок. У меня есть брат, отец, друг, — парировал он.

— Отец не вечен, брат может обзавестись семьёй, и друг тоже. Ты останешься один с деньгами и с женщинами, которых будешь одаривать, чтобы тебе подарили счастье.

— Ну, знаешь ли, любимый человек тоже может уйти, предать… Чувства изменчивы, любовь не вечна, а вот деньги и рыночные отношения постоянны, — победно хмыкнул Мадара, но в его голосе проскользнула грусть.

Изуми обернулась, и задумчиво посмотрела на него, пытаясь разглядеть через броню цинизма, несчастного человека, и ей показалось, что на усталом лице промелькнула тень печали.

— Разве это не опустошает? Разве деньги заполнят пустоту в сердце.

— Что ты хочешь мне сказать, Изуми? — он приподнялся на локтях, — за деньги можно купить всё: новые эмоции, впечатления, даже ту пресловутую любовь, о которой ты мне хочешь сказать.

— Я не верю, что ты веришь во всё, что сказал.

— Ну, хорошо…— Мадара нахмурился, закусив нижнюю губу, замолчал. В её словах была доля правды, которую он не хотел признавать. Её настойчивость докопаться до его нутра поражала, и он мысленно пожалел её жениха. От такой не отвертишься, из-под земли достанет, но выбьет правду. — Говорят, прежде чем попросить что-то у бога, нужно дать обещание. Если завтра выйдет солнце, и мы выберемся с острова живые и здоровые, я обещаю исправиться: женюсь по любви, обзаведусь спиногрызами и стану примерным семьянином.

Повернувшись, он ткнул пальцем в бок Изуми, проверяя не лежит ли подле него труп. Она, свернувшись калачиком, что-то невнятно пробормотала, продолжая безмятежно спать. Он прислушался — птицы действительно пели, их голоса звучали радостно и звонко и это не было слуховой галлюцинацией.

Выползая из лачуги, Мадара окунулся в густое, молочное облако, накрывшее всё вокруг. Он даже подумал, что помер и оказался в раю, но это был туман, который стелился по земле и над озером. Утки, рассекая его, плавно садились на водную гладь, создавая рябь. С листьев стекали капли, сверкая бриллиантами, и подняв глаза он увидел в проплешине голубое небо. Вдохнув полной грудью свежий, густой воздух, Мадара неожиданно для самого себя расхохотался от счастья.

— Чёрт возьми! Ты ещё тот хитрец! — с широкой улыбкой, он прокричал в пустоту и, присев на корточки, нырнул обратно в шалаш. Схватив Изуми за щиколотки, он резко дёрнул её на себя, и та с испуганным визгом соскочила с места, чуть не пробив головой их крышу. Злобно уставившись на него, она была готова испепелить его взглядом. — Проснись и пой, птичка моя! Солнце вышло!