Liloo was here (джен)

Рахиль сбежала сразу после серии заседаний в Гааге, как только собрала полный список людей, которых следовало прикончить. Волдеморт знал, что так будет; он был не против: быстрее и эффективнее было дать ей действовать самостоятельно, а не ждать, пока недобитки однорукого (над ним феникс Дамблдора рыдать отказался) Гриндевальда скооперируются и замутят что-то еще, или пока магглы не закончат разносить Европу на куски.

Волдеморт не пожалел, что остался на суд над Гриндевальдом: это было шикарно.

Обсуждали теоретическую казнь субъекта, Рахиль предложила свои услуги в качестве палача. Дамблдор повторил свой довод про пожизненное, чтобы мучился подольше, а то казнь — это раз! и все. И предложил заселить его в бывшие пыточные Нурменгарда, потому что это было бы очень иронично. Председателю Иванеску идея, в принципе, понравилась… А затем тихо, с легкой угрозой в голосе заговорил МагСек Дмитриев, который, как помнил Волдеморт, в прошлой жизни настаивал на экстрадиции Гриндевальда в Союз, но из Гааги уехал ни с чем.

— Знаете, я против. Был я в вашем Нурменгарде, это просто курорт. Тем временем у нас есть такие прекрасные места, как Соловки, Воркута и Колыма.

— А какие там условия? — заинтересованно подался вперед Дамблдор.

— Под клятву о неразглашении проведу экскурсию, — не переменившись в лице, ответил Дмитриев.

— Так плохо? Я за!

Гриндевальд, которому заткнули рот, отчетливо поежился в кресле подсудимого.

И вот, пока Рахиль вела охоту на человека, Волдеморт, со шрамом от проклятия под шарфом и заброшенным в дальний угол чемодана мелким орденом за участие в свалке в Пиренеях, снова оказался в Хогвартсе.

Был апрель сорок третьего.

Судя по светящейся роже, акромантула Хагрид себе уже завел. К счастью, Хагрид в этот раз не был проблемой Волдеморта.

На другой стороне стола Рейвенкло завтракала совсем еще юная Мэгги в окружении поклонников, в будущем — крайне пугающая женщина: она дважды чуть не прикончила Волдеморта, даже не выйдя против него лицом к лицу, в семьдесят девятом и девяносто шестом. Только хоркруксы его и спасли. Смотрел он теперь на нее и думал, что была какая-то закономерность в студентах Рейвенкло. Если грифы переживали хиппарство, хулиганства и вечеринки в школе, а во взрослой жизни уже шли в разнообразные относительно уважаемые профессии типа спорта и отделов Департамента Магического Правопорядка, то социально неловкие в юности воронята после школы превращались в авантюристов и чертовых рок-звезд. Мэгги. Та же Лилу, или ее крестная. Вогтейл, в конце концов.

Взгляд выхватил Миртл Уоррен. Да, Миртл бы тоже отожгла, если бы дожила.

Она в него когда-то врезалась, когда бежала выплакаться в туалет, подняла глаза (вид для школьника-Волдеморта был убийственный: сколько бы однокурсницы ни дразнили ее за очки, она была милашкой), и он увидел тысячу фантазий с кровью, криками боли и расчлененкой. Это было пугающе прекрасно, и он не устоял: сделал ее своей подельницей, когда нашел Тайную Комнату. Отличный был план: убить несколько бесячих личностей, школу бы закрыли, а оставшихся студентов отправили бы в Илвеморни, подальше от бомбежек и светившего Волдеморту в обозримом будущем призыва от Аврората. А потом Миртл в последний момент сдала назад, посмотрела в глаза василиску и, став привидением, еще долго будущего Темного Лорда шантажировала: заявила, что расскажет, как все было на самом деле, если он убьет хотя бы одного человека в стенах школы. Впрочем, с подставой Хагрида она ему не мешала, дав достаточно расплывчатые, но обличающие придурка показания.

Хорошо, что Хагрид не доучился, иначе ее высочеству и напрягаться бы не пришлось: силушки у него всегда было немеряно, что физической, что волшебной, а для магии он был почти неуязвим. Уделал бы Волдеморта одной левой, и никакие хоркруксы бы не спасли. Лилу как-то сказала, что тупое имечко ее братцу Хагрид придумал: Поттер хотел назвать сыночку в его честь, но Хагрид свое имя терпеть не может, и тогда ему предложили придумать имя самому. Придумал же. Альбус, блядь, Северус, Волдеморту парня было даже немного жаль.

У Миртл начали блестеть глаза. Ой, слабоват Волдеморт был по части женского пола, ой, слабоват.

— Хорнби, — сказал Волдеморт ровно так, чтобы его услышал почти весь стол Рейвенкло, но не профессора. — Ты отработку хочешь? Что за отвратительная дедовщина, мы же не на Гриффиндоре и не на Слизерине, не позорь факультет.

От значка старосты он еще в сентябре отказался, но его на факультете и без него уважали — хотя бы за то, что он спокойно переводил тексты с курса Рун прямо с листа.

Миртл посмотрела на Волдеморта со жгучей благодарностью, и в голове у нее в этот раз была не расчлененка, а то, чего он видеть не очень хотел, потому что он был взрослым мужиком, а ей, блин, было четырнадцать.

И потом, ему было не до школьной жизни: он искал способы не дать Рахиль умереть.

* * *

Если посмотреть на список приятелей Волдеморта, получалось забавно: в нем были сплошные дамы и парни с женскими именами. Родители Долохова хотели девочку, даже имя придумали: Антонина, но родился Тони. В Турции Алис — не женское имя, но в Великобритании звучало, понятное дело, специфично. Про Анну Марию Кана лучше было даже не начинать.

Спрятав Рахиль в секте святого Томаса, пока Дамблдор ее отмазывал по всем инстанциям, созвал Волдеморт тех, с кем можно было общаться без его стариковского «ой, да что ты, блядь, говоришь», и они собрались в перестроенном после окончания бомбежек Косом переулке, чтобы хорошо нажраться. Волдеморт свел знакомство с эффектной черноглазой девицей лет тридцати, которую, как и его, зачали под приворотным зельем; к компании присоединились ее знакомые, дело пошло веселее (в основном для Волдеморта), в какой-то момент он предложил этой даме, Франсуазе, поставить эксперимент: они накупили приворотных в ближайшей зельеварне и (под аплодисменты и улюлюканье посетителей бара) стали пить их шотами.

У тех, кто был зачат под приворотным, были проблемы с «магией любви». Патронус не получался (даже дементоры таких типусов за своих принимали), приворотные не действовали по прямому назначению и по эффекту были похожи на помесь слоновьей дозы сладкого и кокаина, и если бы Волдеморт (или Франсуаза) попробовал провернуть финт Лили Поттер, урожденной Эванс, восемьдесят первого года, у него вышло бы гордое ни фига. Послушав жалобы Лилу на несуществующего Патронуса, Волдеморт заподозрил Гарри Поттера в баловстве с волшебной виагрой, но подозрения оказались беспочвенны: приворотные на Лилу очень даже действовали — был у нее инцидент с одним мудаком на пятом курсе…

Волдеморт плохо запомнил, что было после шотов.

Ночью он «зашел в гости» к Лилу, ей было лет двенадцать. Оказалось, боггарт ее матушки превращался в Волдеморта-малолетку и говорил «стоит мне только пожелать, ты убьешь всю свою семью и даже не вспомнишь». Испарение боггарта подросшей, но затаившей обиду девочкой Уизли было похоже на оживший кошмар.

Очнулся Волдеморт в прескверном настроении уже на борту трансатлантического лайнера; на соседних шезлонгах в различных неудобных позах дрыхли Алис, Тони и сестры Корвис. Судя по крайне смутным воспоминаниям, посетить Илвеморни с экскурсией и прокрасться на грядущую инаугурацию нового главы МагКонгресса, президента Скайуокера, было его собственной идеей. Вот стыдоба-то.

Когда все очнулись, стало понятно, что аппарировать обратно было уже поздно, а за использование незарегистрированного портала что в Англии, что в Штатах можно было получить нехилый штраф, оплачивать который никто не хотел.

Плыть было еще долго, так что Волдеморт достал из внутреннего кармана плаща картишки, Тони пошел грабить местный бар, а Люси Корвис начала высматривать, кого бы из пассажиров взять на Конфундус, чтобы отжать каюту получше.

— Окей, Риддл, — сказал Алис на третий день, когда карты его окончательно достали. — Сыграем в сплетницу.

Алису казалось, что легилименция — это забавно, и ему нравилось подсматривать чужие мысли. В душе Алис Каракура был бабкой, и дома в Стамбуле держал на подоконнике бинокль, чтобы шпионить за соседями. Как-то раз Волдеморта это спасло: Алис так увлекся ссорой женатой парочки из соседнего дома, что не увидел, как Нагини съела одного из его многочисленных котов.

— Нагини, нет, что ты наделала!

— Корми чаще. У этого кожаного мешка котов и так не счесть, пусть не жадничает.

Пришлось Темному Лорду тогда обшарить половину подвалов Стамбула, пока он не нашел аналогичного рыжего кота в полосочку.

…Волдеморт забрал у Тони бутылку брусничной водки, глотнул и сосредоточился. Поморщился через минуту.

— Капитан корабля изменяет своей жене с механиком. Я не хотел этого знать.

Тони весело захрюкал, а Волдеморт продолжил гулять по чужим мозгам.

— Тусовщица, хочет окрутить какого-нибудь герцога — ничего у нее не выйдет, конечно. О, а этот еврейский ювелир с пейсами на самом деле даже не еврей, он ломбард ограбил. А эта дама неплохую музыку сочиняет, вот это, например…

Волдеморт напел мотивчик, когда у него по спине побежали мурашки.

Приближалось что-то. Что-то большое, опасное и крайне раздраженное.

Он нахмурился. Мысли не считывались, но… но…

Лилу когда-то сказала ему быть осторожным с легилименцией на воде. Она не говорила, почему, но была смертельно серьезной, несмотря на ее манеру вечно смешливо разговаривать.

Тони едва успел отшатнуться, когда Волдеморт спрыгнул с шезлонга и подошел к борту корабля.

Ох. Ты. Черт.

Из воды на него смотрели два огромных желтых глаза с вертикальными зрачками.